Смерть - последний шок боли и пустоты, цена, которую мы платим за всё остальное. Может ли она стать сладчайшей дрожью, единственным спасением, которого мы способны достичь, единственным истинным моментом самопознания? Тёмные озёра его глаз откроются, такие спокойные и такие глубокие, что в них можно утонуть. Он раскроет мне свои объятья, приглашая возлечь рядом с ним на его изъеденную червями постель.
Первый поцелуй его принесёт вкус полыни; потом будет только мой вкус...
Поппи Брайт.
Марго, в знак дружбы
Ночь...
Ночь царит над миром, осеняя его звездными крылами, и я снова одинок. Безмерно одинок, заточенный в хрустальном дворце Мечты.
Я отбрасываю в сторону бессильное перо, и оно истекает алыми чернилами; ведь я пишу кровью. Она так загадочно переливается в чернильнице синего стекла, под светом единственной свечи. Кровь и сок наперстянки - чтоб сохранить оттенок...
Тишина свивает бесчисленные кольца под стрельчатыми сводами кабинета. Огонек трепещет, как живое существо. А я жду...
Я жду тебя. Говорят, ты умер, но эти жалкие дураки даже не могут назвать точную дату твоей смерти!... Они забыли о тебе, но я-то знаю - ты жив. Ты не мог оставить меня, в этой равнодушной тьме, на драгоценной цепочке, скованной из грез.
Зеленый шелк абсента плещется в бокале, я возвел терпение в ранг порока, такого целомудренного греха. Ведь если абсолютизировать любое чувство, можно уподобиться легендарному Мидасу, превращавшему в золото любой предмет одним прикосновением...
Я не видел твоего лица, но отлично знаю, как ты выглядишь... Белая кожа, матовая, как лучший фарфор, сапфировый взгляд, подобные золотому дождю волосы, ниспадающие на бархат сюртука... И печать разложения. О, меня не пугают изъявившиеся сифилитические гуммы, источающие тяжелый дух тлена, влажно-блестящие воспаленные раны. Где другие видят ужас - я вижу красоту. Я не страшусь пустой глазницы с ее сверхъестественной чернотой, зияющей дыры на месте аристократического носа... те, кто не замечают прекрасного и в распаде - просто слепы.
Иди ко мне. Не бойся моих чувств...
Или ты не веришь, что существо, подобное мне, способно на любовь? Существо, выросшее в окружении макабрических рисунков Бердслея и холстов Виртца, очарованное видениями прозекторской и образами, застывшими в формалине навек? Я с детства ненавидел солнце за яркий свет, а живых - за беспричинный оптимизм и неуважение к смерти и ее тайнам. Поэтому в моем особняке всегда царит Ночь, а единственный слуга нем, как надгробный камень. Соседи считают меня безумцем, но ты ведь отлично знаешь, что это не так. Разве могут осудить меня мешки обреченной на гниение плоти? Я знаю, чем кончается жизнь, а они - нет.
Ты стоишь совсем рядом, нас разделяет лишь толщина мрака- и я слышу твое дыхание. Ближе, мой друг, мой брат, моя любовь, ближе... Я хочу раствориться в твоем взгляде, ощутить вкус полыни на твоих обезображенных губах и осушить твои слезы поцелуем.
Багровая портьера колышется в такт тихому ветерку, и твоя тень проступает на ней... так медленно и зыбко.
Звезды гаснут - или задернулись гардины? Неважно.
Я задуваю свечу, мне нравится убивать свет... И теперь ясно чувствую твое дыхание на коже. Ах, ты просто боялся показаться мне? Но теперь можешь быть спокоен - мои глаза слепы, и я могу лишь ощущать твое присутствие.
Холодные пальцы касаются моей шеи - я осыпаю их поцелуями, эти божественные лепестки лилий, их слабый аромат тлена сводит меня с ума... Да, я люблю тебя, только тебя, и будь прокляты живые, неспособные вызвать подобные чувства!... Твои объятия так легки, как ласки ночного мотылька, твой взгляд гипнотически горит даже в беззвездности кабинета. Я провожу ладонью по твоей шее, к подбородку, и ты наклоняешь голову, прижимая мою руку к плечу, где под высоким воротничком когда-то струилась - или все еще струится? - алая кровь.
Запрокидываю подбородок - и наши губы встречаются. Я замираю, пока ты медлишь в нерешительности - подольше бы продлился этот миг! Истома растекается по жилам, тысячею щекочущих игл, словно после первой инъекции морфина. Затем - алое и золотое вино блаженства рвется на волю, и цепочка грез накаляется до предела. Я люблю тебя.
Медленно провожу скальпелем по запястью и рассекаю вену. Твой язык подхватывает капельки крови... я обнимаю тебя свободной рукой и зарываюсь лицом в длинные шелковистые волосы, бессвязно шепчу ласковые слова, которые невозможно вспомнить...
Не уходи, счастье!...
Ты молчишь - и пальцы мои ощущают тепло живого тела... кто говорил о твоей смерти? И тьма занавешивает арки моего приюта, и ночь длится вечно, и нет предела моему чувству.
И скальпель чертит по бледной коже имя - Alphonse Rabbe...