Около 15 года до нашей эры...

Прозрачные струи весело сбегали по уступам фонтана, такого  же какой он видел на вилле дяди Ореста, они с отцом приезжали к нему в гости. Маленький Фавн, плясал на небольшом камне, умудряясь играть сразу на двух свирелях, что издавали веселое журчание, смеясь двумя струйками падая к копытцам лесного проказника. Вода собиралась вокруг камня в небольшой водоем. Он подходил к водоему, глядел в пляшущее изображение, маленькими детскими ладонями собирал полную горсть и разбрызгивал, обливаясь сам и окружающих. Деметрий тяжело перекатился на другой бок, наваждение пропало, однако детский смех и журчание его в покое не оставили. Это трещали доски палубного настила и скрипели снасти, но он уже перестал отличать реальность  от бреда. Эта музыка начала сводить его с ума, со стоном он попытался закрыть уши руками, вместо стона губы издали едва слышный хрип. Как ни странно, его все равно кто то услышал, сквозь мутную пелену сознания он уловил какое то движение в метрах шести от себя. Он попытался собрать остаток сил, он не помнил кто бы это мог быть, с тех пор как были выпиты последние запасы жидкости на борту, перевозимые амфоры с вином, сознание возвращалось к нему лишь урывками. Сначала от алкогольного тумана, потом от иссушающих палящих лучей солнца. Он помнил, как вчера на закате, а может позавчера или вечность тому назад, чьи то скрюченные пальцы пытались дотянуться до его горла. Мысли с трудом перекатывались в его голове, подобно гальке на морском берегу, видимо ему пытались перегрызть горло, тогда ему хватило сил оттолкнуть  беспамятного человека, а у того не хватило сил повторить попытку. В следующую серию возвращения сознания ничего подающего признаки жизни вокруг себя он не увидел. И на этот раз тревога была лишней, размытая тень ползла подобно гусенице, перемещаясь по палубе, видимо пытаясь скрыться от прямых лучей солнца. Почему то захотелось рассмеяться, судорога свела тело, нестерпимо заболели глаза, резь в желудке, пройдя по хребту, выгнула его дугой. За секунду до потери сознания его слух уловил, помимо журчания и смеха еще один, явно посторонний звук. Чайка, привлеченная движением на плавучем деревянном острове, уселась на мачту и издала крик, увидев что ей ничего не угрожает она переместилась на палубу к ногам провалившегося в забытье человека. Повертев головой, по каким то своим критериям отбраковала его, направившись к лежащему неподалеку трупу. 

Кто то смочил ему губы. Деметрий приоткрыл веки, над ним склонился очень загорелый в одной набедренной повязке бородатый человек. Заметив, что тот пришел в себя, он дружелюбно улыбнулся и попытался напоить лежащего. Мужчина ткнул себя в грудь и сказал: Хосров, - и затем требовательно посмотрел на него. Деметрий попытался ответить, напряжение не увенчалось успехом, он снова потерял сознание.

***

Поссорились как то сосед с соседом. Поссорились как водится из-за бабы. Пришел трудяга-дехканин с поля домой, а там жена с молодым соседом. Ну что ж, обычное дело, ведь если муж молод, силен и недурен собой, то что еще надо женщине. И будут бегать по дому и помогать дехканину в поле смышленые и крепкие сыновья, а дочек-красавиц можно получить хороший выкуп, и все бы хвалили бы их и нахваливали, ну подумаешь что слегка на соседа смахивают.

Однако тут уж так вышло, да и перед другими соседями неудобно.

Поединок! - солидно, тщательно обдумав сказанное и взвесив все сделанное и несделанное, сказал старший.

Поединок! - слегка побледнев, поспешно подтвердил молодой, так как ему покуда нечего было обдумывать и взвешивать.

Пошли они конечно к правителю. Ведь не может же крестьянин убить крестьянина, к тому же и односельчанина. Мертвому то конечно уже все равно, а убийце? Это надо будет какой штраф заплатить, по миру пойдешь, да и потом, какая же это жизнь, как в глаза людям смотреть?  Нет, конечно надо идти к правителю, иначе на что еще начальник положен, не мы придумали, не нам менять. Часть урожая ему же даем? Даем, - вот пусть тоже поработает. К тому же, ну разберутся по свойски, так ведь обязательно найдется какой поганец, мстить затеет, вообще хлопот не оберешься. Ведь не даром говорят, слепая длань правосудия, и никому не обидно, так как все таки любая власть она откуда то свыше, ну а если что не так, то ведь можно и петуха пустить...

Встают два соседа, молодой и в годах перед правителем, одевает он старый, уже местами потраченный стеганный доспех, шлем уж там какой есть, берет в руки старый меч, Боги знают каких времен, но тщательно оберегаемый, иначе чем отличается благородный от простолюдина? Стоят перед правителем пришедшие на судилище, смотрит на них тяжелым начальственным взглядом, и как у них так получается не пойму, кажись саму душу выворачивает, вот-вот покаешься и вернешь недоимку до зернышка и во всех грехах признаешься. Кто не сдюжит, сморгнет, али дрогнет,  значит грех за душой, значит поделом...

Вот ты меня спросишь: так кому же голову то с плеч сняли? Вот честно не помню, память уже не та, а ты бы кого? Так чтобы и истину соблюсти и об общественном, то есть своем, интересе подумать?

- Хосрой, сын Лжи! Где тебя дэвы носят?! Ты лежи пока, рано тебе, а вот этому пострелу самая наука...

***

Утром пришел Бахрам, сегодня он остановился на ночлег в доме старосты под горой. Воины быстро разбрелись по поселку, у многих здесь были сродственники. Шел месяц Дрнабазин, требовалось собрать с дехкан подати, Бахрам также хотел взять пару новобранцев. Старый Партан угощая дорогого гостя, в уме перебирал кого бы ему сплавить от себя подальше, из молодых да буйных, чтоб хлопот поменьше. Увальня Малика надо точно отдать, от него точно никакого толку никто никогда не видел, и не будет. Отдам Шапура, думал Партан,  не надо дочери на него заглядывать, пусть Зарра хоть на коленях стоит, не отступлю, сам знаю что ей лучше...

Поднимаясь по извилистой тропинке среди зарослей на гору, Бахрам улыбался замыслам старого интригана. Кому как не ему знать обо всем что ходит и чем дышит все живое в бехистунской долине. Конечно Шапур пойдет к нему, в лепешку парень расшибется, но придет назад в село с подарками, а Партан никуда не денется - дочка же. Стоял месяц огня(23 ноября - 22 декабря), не самое жаркое время, еще было по утреннему свежо, он был гол по пояс, разделся бы о догола, но не дело человеку в положении ходить без штанов. Высвистывая детскую пастушью песенку и сбивая ветки с тропы, он поднялся на почти вершину, здесь была пещера отшельника и большая площадка перед ней.

Да какой он отшельник, подумал Бахрам, выйдя на поляну, несмотря на раннее утро здесь уже собрались сельские дети. Дастур(учитель) уже почти заканчивал утренний урок, они собрались вокруг него стайкой человек пятнадцать и нестройно повторяли за ним:

- ...из школы, идите прямой дорогой, не бейте и не обижайте собаку, птицу и скот. Когда вам встретиться хороший знакомый, должным образом приветствуйте его и вежливо поклонитесь. Когда приходите домой, в почтительной позе, послушно, предстаньте перед отцом и матерью...*

Бахрам присел в тени могучего дерева на краю поляны, решив терпеливо дождаться окончания учения, возня учителя с детьми наконец то закончилась. Подходя старик воздел руки к небу:

- О, дорогой Бахрам, мальчик мой, почтенный Фируз должен благодарить Бога за то, что имеет такой сына!

Говоря эти слова, он подошел и присел рядом в тени, на заботливо расстеленной здесь подбежавшим мальчиком циновке.

-Спасибо, Учитель, - Бахрам в ответ почтительно склонил голову.

Они немного помолчали, мальчик, бывший младшим учеником, принес кувшин чистой воды, и фрукты. Старик пил жадными глотками, воин вежливо отказался.

- Так что привело тебя ко мне?

- Я хочу забрать йона(грек, чужак в широком смысле).

- Он еще слаб, ему тяжело будет ходить, зачем он тебе?

- Мне интересен его корабль...

- Да, корабль, большой корабль, много интересных вещей, много железа, - старик подозвал к себе юного ученика, - Кай, мальчик мой, позови сюда чужака.

Деметрий уже мог потихоньку ходить, подойдя, он почтительно поклонился сидящим людям и присел на траву напротив них.

- Он понимает, то что мы говорим? - Воин с интересом разглядывал чужеземца, при звуках речи он заметно напрягся, было видно что уроки старого учителя приносят свои плоды.

- Да, - дастур ответил за него, - потихоньку разбирает слова, однако какое наслаждение разговаривать на родном ему наречии, искусство казалось бы давно потерянное...

- Сегодня апама(десятое), я хочу обойти еще три окрестных селения, к второй датуше(пятнадцатое) надеюсь вернуться.

- Хорошо, пусть будет так...

***

Деметрию становилось с каждым днем все лучше. Все, что было с ним на дрейфующем корабле, если не забылось то подернулось некоей дымкой, в которой он не смог бы сказать, что было реальностью, а что просто больным бредом. Человеку свойственно быстро забывать тяжелые моменты жизни, собственные несчастья. Он уже не знал, как так случилось что выйдя в месяц боэдромион(кон. сентября - нач. октября) из гавани Бурдигалы(Бордо) с намерением прийти в Тингис(Танжер) он оказался здесь. Он не помнил как погиб его отец, владелец судна, кроме него еще выжил Гармал, громила пуниец из Цезареи, он довольно быстро оклемался, и где он сейчас торговец не знал. Впрочем, судьба Гармала интересовала Деметрия в последнюю очередь, все его внимание было сосредоточено на необычном собеседнике, давшем ему кров и пищу. Он не мог поверить не только в чудесное спасение, но и в то как к нему относятся, ведь не понаслышке знал что бывает с теми несчастными что попали во власть берегового права**.

Окружавшие этого человека люди называли его Дастуром, что на их языке означало Учитель, а сам Деметрий называл его про себя не иначе как наставником. Он не переставая удивлялся каким почтением и вниманием был окружен этот старик, как он возился с детьми, его аскетизм и широкие познания напоминали ему знаменитых философов древности. Сам Деметрий, не являясь римским жителем, считал себя достаточно образованным человеком, хербедом на их языке. Он слушал известные трагедии Софокла и Эврипида, читал труды Платона и Зенона, был знаком и с новыми софистами. Однако как потомок выходцев из Кротона, он считал себя, не много не мало, как пифагорейцем. Слабо разбираясь хитросплетении философии, он искренне полагал что настоящий италийский или сицилийский грек, и тем более кротонец, должен быть последователем Пифагора***.

Совместные беседы порой занимали большую часть времени. Старику нравилось спорить, иронично рассеивать построения юноши, нахватавшегося бессистемных знаний, узнавать новое, Деметрий же уклонялся от тягостных дум об отце и своей дальнейшей судьбе. Учитель с радостью принял в дар бывшие у Деметрия на корабле списки, конечно 'Золотые вирши', также у него были 'Начала' Евклида, и недавнее приобретение, доставшиеся отцу за очень большие деньги - 'О природе вещей'. С энтузиазмом он воспринял идею возможности использования обработанных шкур свиней и козлят для письма, он сразу же захотел переписать на него всю свою коллекцию ненадежных глиняных табличек.

Вечером они сидели у входа в пещеру, площадка опустела, солнце садилось в воды на западе, протягивая к ним нагретые за день красные горячие руки. Хосрой опять куда то подевался, наверно убежал в деревню. Кай, молчаливый подросток, лишившийся в младенчестве родителей в особенно жестокою тропическую бурю, возился из костерка. Учитель и Деметрий закончили очередной диспут, старик ловко, пряча ироничную улыбку, снова, совершенно по-сократовски( этот способ также называют майевтическим/родовспомогательным), ненавязчиво подвел юношу к правильному выводу в беседе, говорили о любопытной концепции Анаксагора о мировом уме.

- Учитель, что со мной будет?

- Ничего, - одними глазами улыбнулся Учитель, - Бахраму интересен твой корабль, покажешь, ответишь на вопросы. Слушай его, он хороший человек.

***

По тропинке поднимался человек. Он был стар, возможно даже старше учителя, впечатление усиливала большая седая борода до пояса, белая туника до пят, и большой узловатый посох. Деметрий только сейчас оценил насколько непритязателен, по сравнению с незнакомцем, был учитель. Он не носил ничего кроме набедренной повязки, а борода, заплетенная в косички, была не больше чем у любого жителя деревни. Увидев незнакомца, дастур быстро отпустил детей в сопровождении Хосроя в деревню, а Кай и Деметрий пошли по склону горы к берегу, проверять ловушки для моллюсков. Удивительное существо, говорит учитель, ведь знает, наверное, что спущенный на дно кувшин не убежище, а ловушка, даже когда поднимаешь его наверх не вылезает оттуда, бери его и все.

Незнакомец меж тем, проигнорировав пробежавших мимо него стайки детей, подошел под сень дерева, и в ответ на приглашающий жест сел и с наслаждением вытянул ноги, уставшие от тяжелого уже для человека в годах, подъема. Видно было также что преодолел он не малый путь, и лет ему было если не больше, то и не меньше, чем у хозяина

- Здравствуй, - просто сказал учитель, - рад тебя видеть.

- И рад тебя видеть достопочтенный, вижу у тебя большая семья, как здоровье твое, жена, хватает ли еще сил?

Оба улыбнулись друг другу

- Да не жалуюсь, что же касается жены то рад,что избавлен от такого хозяина!****- оба рассмеялись.

Незнакомец выпил воды из кувшина, не отказался и от предложенных фиников и лепешки.

- Слышал что к тебе попали йоны, на большом корабле, что потерпел кораблекрушение. Ну и как они, так же хороши как... стиснувши дрот возле дрота, щит у щита непрерывно; щит со щитом, шишак с шишаком, человек с человеком. Тесно смыкались, касались светлыми бляхами шлемы. Зыблясь на воинах: так аргивяне стояли....(Илиада, XIII)

Декламировать они закончили уже вместе.

- К сожалению не пришлось мне увидеть ничего столь великого. Лишь два жалких оборванца уцелели на утлом суденышке, что едва уткнувшись в берег развалилось от удара стихий. А люди эти чуть не лишились разума от нечеловеческого пути, выпавшего им.

Старец же в ответ решил промолчать, сверкнув молниями в глубине глаз.

- Ну а у тебя какие радостные вести?

- Труды, труды... - Старец демонстративно стушевался, - стадо нуждается в наставлении и утешении, если бы я был столь смел в молитвах, чтоб упросить подобно немногим остановить бег светила...(намек на Иисуса Навина)

- Ну, к сожалению, Митра не привык прислушиваться к чьим либо советам, - усмехнулся Учитель.

- Как знать, как знать. Праведникам покоряется многое, - задумчиво, будто сам себе, поведал Старец.

- Кто же тогда праведник, кому даровано сие в глазах Творца? - тщательно скрывая гнев, притворился растерянным Учитель, - ведь сказано, Он посылает два пути, один - добра, другой -  зла. Пойдешь путем добра - Он благословит тебя, пойдешь путем зла, Он поразит тебя....(Два Пути, 4Q 473)

- Все в руках Его, одному ведомо, - остановил его Старец.

Они надолго замолчали, обоим от волнения было тяжело дышать, почему когда достигаешь к закату жизни подлинной мудрости, уже начинает не хватать сил донести ее другим многим. Ведь для этого подчас одного слова недостаточно, нужна сила, которая уже однако покинула члены. А если же силе, то молод, есть средства, но нет подлинной цели их применения.

По видимому мысли обоих текли в схожем направлении. Старец тяжело встал, опираясь на посох и посмотрел на Учителя сверху вниз. Руки непроизвольно перехватили посох удобнее, костяшки пальцев побелели от напряжения. Учитель не поднял на него глаз...

С тропинки от берега, раздались голоса возвращающихся  ребят, с добычей взятой у моря. Старец, скинул оцепенение, облизнул пересохшие губы, снова заговорил.

- Праведник умирает, и никто не принимает этого близко к сердцу; мужи восхищаются и никто не помыслит, что праведник восхищается от зла(Исайя, 57, 1),- он повернул и тяжело пошел прочь не прощаясь.

- Как знать... всякому своя спесь*****, - сказал ему вслед Учитель, за это время он так и не сдвинулся с места.

***

Бахрам вернулся как и было условлено. Оставив людей в селении, прямо в походном облачении пошел на гору. Там было как обычно оживленно, селяне привыкли оставлять малышей, еще неспособных к помощи по хозяйству, на попечение дастура и его воспитанников. Воин сел на тоже самое место, где и в прошлый раз, он утомился с дороги, на душе стояло нехорошее предчувствие. Появился Кай, поклонившись, молча подал воды, однако старик продолжал возиться с детьми, не обращая на него ровно никакого внимания. У Бахрама, против воли, начало накапливаться раздражение. Наконец старый дастур оставил урок на попечение подошедшего Деметрия и присел рядом с Бахрамом. Оба молчали, все нужное уже было сказано пять дней назад. От стайки детей отделился один карапуз и неспеша, переваливаясь на ножках, подошел прямо в обхватившие его руки старика.

- Ты знаешь кто приходил ко мне, так ведь? - посмотрел в глаза Воина.

- Да, - Бахрам отвел взгляд и уставился на ребенка, тот сосредоточенно, насупившись, выбивал палочкой пыль у ног мужчин, воюя с одному ему видными букашками.

- Это нужно сделать, - старик не сводил с него взгляда, Бахрам же не мог себя заставить отвести взгляд от ребенка, моргнул, не помогло.

- Тогда, под Науруз(22 марта), в святой день Хаурвата(20 марта, день предков, исцеления, милосердия)... жителей Шехифа,... набился полный сарай, подперли, солома, - Бахрам снова сморгнул, - дети плакали... запах...

- Ну, на то и дети, чтобы плакать, - старик снова придержал на коленях мальчугана, тот обиженно засопел, не в силах дотянуться палочкой до земли.

Бахрам наконец перевел взгляд, старик не смотрел на него, он возился с ребенком. Старческие, иссушенные солнцем глубокие морщины, уголок губ изогнут в улыбке, смеющиеся глаза выдают собравшиеся в узел морщины, узловатые, почти крестьянские руки...

- Если человек имеет прекрасное плодовое дерево, что проросло корнями в землю, а ветви в небо, что дает прекрасные плоды, разве не будет человек, отсекать плохие ветки и ровнять крону их, желая сделать сад свой лучше?******

- Да, Учитель, - минутная слабость воина отступила. К ним приблизился Деметрий.

- Пойдешь с ним, - сказал в ответ на приветственный поклон обоим, дастур, - не забывай уж меня старика...

***

Солнце опять садилось в багровые воды на Западе, но старик молился, устремив свой взгляд не туда, взор его был обращен на звезды на Востоке

* ХВЕШКАРИХ-И РЕДАГАН (Обязанности детей)

** Береговое право, одно из самых древних положений древнего права почти всех народов, просуществовало практически до 18 века. Любое движимое и недвижимое имущество, а также люди, выброшенные на берег, автоматически стаоновяться полной собственностью жителей побережья или владетеля побережья, такая пассивная форма пиратства была совершенно законна в античном мире. Как это сочеталось с римским правом готов подискутировать

*** Уроженцами Кротона был такой видный философ-пифагореец как Филолай. Вообще позиции пифагорейцев в Великой Греции были необычайно сильны.

**** Анекдот, описанный Платоном из жизни Софокла. Государство, I, 329 bc.

***** сентенция Платона об излишней, показной аскезе некоторых товарищей по цеху, передается Диогеном Лаэртским(VI, 2, 26)

******вольное переложение мной Притчи об Обильном Дереве(4Q 302a)