В офицерском собрании как всегда стоял запах табачного дыма, слышался звук от ударов кия по бильярдным шарам, шуршание газет, да иногда чоканье пивными кружками. Стояло лето. В Карской губернии в это время до невыносимого жарко. Многие расстегнули кителя да гимнастерки. То и дело посылали человека за сельтерской.
Отдельно за столиком расположилась группа разномастных офицеров. Было их семеро. В чинах - от пехотного прапорщика до подполковника-артиллериста. Возрастом - от двадцати до сорока с небольшим. Внешностью - от явного остзейского барона до не менее явного узкоглазого и круглолицего азиата. И непонятно было, что свело их вместе, за один столик, сидя за которым они вот уже полчаса беседовали, попивая пиво. Ларчик впрочем открывался просто - за столиком собралась группа криптологов штаба Кавказского фронта.
Подошел денщик со стопкой газет, протянул их бодрому здоровяку с погонами штабс-ротмистра на гимнастерке.
- Спасибо, братец, - произнес тот, - это тебе, пойди и ты выпей пива у Ованеса.
И вся компания углубилась в чтение газет.
- Господа, вот это новость, - нарушил молчание молодой поручик.
- Так что там, Юрий Аскольдович?
- Англичане потеряли своего бессмертного аса.
- Это, как его, МакЛауда? - спросил подполковник-артиллерист.
- Так точно, Максим Максимович, причем самое интересное, можно сказать здесь неподалеку, под Галиполи. Вот, смотрите... Майор его величества королевских военно-воздушных сил Дункан МакЛауд, сбит вчера... Не знал, что у Мустафы Кемаль-паши меткие стрелки завелись.
- Вы мне лучше скажите, - вмешался остзеец, лейтенант флота, самый невероятный человек в этой компании, - а когда покойничек на турецком фронте объявился? Я то грешным делом считал, что он германцев под Роной бомбит.
- Здесь сказано, Федор Федорович, что он успел повоевать неделю. И успешно. Господа, выпьем за помин отважного шотландца. Уважаемый, - произнес поручик, - Принеси-ка нам графин водочки.
Выпили не чокаясь. Остзеец закурил трубку, подполковник и второй артиллерист, черноусый штабс-капитан, коего звали Егором Савельевичем потянулись за сигаретами. Азиат чуть позже последовал их примеру.
- Расул Анварович, огоньку не дадите, спички кончились, - обратился к нему немолодой пехотный прапорщик, доставая папироску.
- Держите, Афанасий Фомич.
- Тогда я еще выпью, курение не мой порок, - штабс-ротмистр потянулся к графину, - Юрий Аскольдович, - кивок в сторону поручика, - Поддержите? Глебу Павловичу не предлагаю, он всегда за.
- Разумеется, Иван Данилович, - откликнулся поручик, но немного, полную не наливайте.
- Эх Юрий, видно что из штатских ты, - произнес тот офицер, которого назвали Глебом Павловичем, пехотный капитан лет тридцати со значком Николаевской академии, - так пить и не научился.
- Не будь войны, не был бы Юрий Полубоярцев поручиком, а был бы приват-доцентом императорских университетов. Куда мне с Вашими лужеными глотками тягаться?
- Да я ведь Афанасий Фомич тоже из штатских, - возразил капитан и кивнул прапорщику. - А от полной не откажется.
- Да господа, наливайте, и пожалуй всем! Чтобы врагу пусто было!
Офицеры чокнулись и продолжили беседу.
- Нет господа, - продолжал поручик Юрий Полубоярцев, - вступать в войну было ошибкой. И не потому, что мне пришлось надеть погоны. Я математик, мне криптоглогом быть и сам Бог велел. Не в этом дело. Прав был господин Ульянов в четырнадцатом году, когда уговорил Николай Александрыча в войну не вступать. И что в шестнадцатом году полезли?
- А что, надо было смотреть как Энвер-паша армян режет?
- Дорогой мой Расул Анварович, из ваших уст это звучит по меньшей мере странно.
- Что странного? На мое мусульманство намекаете, господин православный социалист? Я не турок, я башкир! И мой отец - уездный предводитель дворянства.
- Я к этой партии не принадлежу, и Вам прекрасно это известно. Просто Анварович ругающий Энвера. Согласитесь, господин Давлетбаев.
- Полно-полно господа поручики, - вмешался подполковник, - Вы оба правы и не правы. России эта война не нужна была. Еще в четырнадцатом гудели, мол, братья-славяне, защитим Балканы. Еще раньше гудели, но Петру Аркадьевичу Столыпину спасибо, Царствие небесное, - подполковник перекрестился, - были же в России-матушке толковые министры, но почему их или снимают, или убивают. Но вмешаться в войну в шестнадцатом году, когда немчура и австрияки, пардон Федор Федорович, почти по всей Франции прошлись - это по меньшей мере глупость.
- И что Ульянова в отставку отправили, глупость несусветная. Не надо было Великим Князьям на встречу идти. Сглупил государь, - поручик Полубоярцев в запале покрутил усы.
- Да что Вы все со своим Ульяновым, - не унимался поручик Давлетбаев, - Социалист и смутьян, с мужиками заигрывает.
Немолодой прапорщик отложил папироску, поглядел на спорящих и произнес негромко:
- Расул Анварович, послушайте бывшего инженера завода братьев Ульяновых. Как Вам очевидно известно, я сам из Симбирска. Им, можно сказать земляк, а и Митькой-покойничком, их младшим братом вместе в гимназии учились. Ульяновы - это головы. Что Александр, что Владимир. Кто в России нефтяные промыслы завел, бакинским на зависть? Кто Дизеля в Россию зазвал и производство двигателей наладил? Благодаря этому мы имеем мощный флот и авиацию. Про автомобили я и не говорю. Кто из г`эволюционэров, - прапорщик манерно скартавил, - увлекшихся дураков увел? Это все они - Александр Ильич, да Владимир Ильич. А что касается заигрываний с мужиками, так я скажу, что на наших заводах ни единой стачки не было. И многие мечтают у нас работать.
- Да хватит господа о политике, - остеец положил трубку на стол, - хотите, я Вам новый анекдотец расскажу. Про кайзера...
Но рассказать он не успел. В собрание спешным шагом зашел гарнизонный адъютант.
- Господа офицеры! Прошу прекратить веселье. Я уполномочен довести до Вас сведенья, полученные Его Превосходительством телеграфом. Сегодня, в четыре часа по полудню скончался государь-цесаревич Алексей Николаевич. Богослужение состоится через несколько часов. Будет служить сам Владыко Иосаф, посетивший сегодня командующего.
На такой печальной ноте закончились посиделки в офицерском собрании 4 июля (по старому стилю) года одна тысяча девятьсот осьмнадцатого.
Прошло больше чем полгода. К весне девятнадцатого года русские осуществили свою давнюю мечту. Константинополь был взят. Государь Император Николай Александрович неожиданно удивил весь мир. На освящение храма Святой Софии, с которого скинули ненавистные минареты, он появился в сопровождении брата, Великого Князя Михаила и Владыки Иосафа (в миру Иосифа Джугашвили, известного поэта и одного из деятелей православного социализма), за день до того поставленнго во Вселенские Патриархи (предыдущего Патриарха убили турецкие фанатики. ворвавшиеся на подворье, когда Стамбул (тогда еще Стамбул), был осажден русскими войсками). После богослужения Государь обратился к собравшимся и заявил, что сделал все, что должно. Пусть православный люд ликует, а он отрекается в пользу брата. Смерть сына гемофилитика сильно подкосила императора, он держался, но теперь одержана победа. Пала Османская Империя, недолго осталось Германской и Австро-венгерской. Пусть Император Михаил Второй завершает победу русского оружия.
Штабс-капитан Юрий Полубоярцев сидел в одной из комнат, выделенной для группы в бывшем здании турецкого военного министерства и проглядывал газету.
- Государь Император Михаил Александрович произвел в генерал фельдмаршалы командующего Кавказским фронтом Николая Николаевича Юденича,..., в генерал-майоры командира второго линейного полка Андрея Григорьевича Шкуро, - читал Юрий, - Орденом Святого Георгия IV степени пожалован известному кавалеристу, герою турецкой кампании, штабс-ротмистру Семену Михайловичу Буденному, - штабс-капитан улыбнулся. Ему доводилось знать новоиспеченного кавалера, встречались в Карсе с год назад. Тогда Буденный, носивший четыре солдатских Георгия, был еще корнетом драгунского полка. Дельного унтера, отважного рубаку, за полгода до того направили в школу прапорщиков. Офицером он проявил себя еще лучше.
Юрий перевернул страницу и продолжил чтение, - Трагический случай с летчиками в Афинах. На испытании нового самолета разбились известный британский пилот капитан С. Куивер и греческий офицер лейтенант И. Ксиропуло...
Послышались шаги, в комнату вошел поручик Давлетбаев.
- Юрий Аскольдич, пойдем. Турка одного поймали. А при нем письмо шифрованное. Покумекаем. Максим Максимович собирает.
- Его высокоблагородие полковника Исаева заставлять ждать негоже. Пойдем, Расул Анварович.
Офицеры уже несколько часов бились над загадкой, но ни на йоту не приблизились. Никаких зацепок.
- А вроде бы закономерность прослеживается, - капитан Глеб Павлович Сагайдак оторвался от записей. - Похоже на замену...
- Ясно, что на земену. - ехидно улыбнулся барон Федор Федорович фон Линдердорф, - вся криптография строится на замене.
- Да не отвлекайте, барон, дайте договорить. Здесь в депеше латинские буквы, в полном беспорядке. Но похоже, что им соответствуют цифры. Новый шифр, раньше турки до такого не додумывались. И, скорее всего A - это единичка, B - двойка. C - тройка и так далее. А чему могут соответствовать цифры - положению знаков в какой-нибудь книге. Но в какой.
- А кажется я знаю в какой, - Афанасий Фомич, так и оставшийся прапорщиком, лукаво улыбнулся, - Расул Анварыч, голубчик, тебе поработать придется. При турке Коран нашли...
Через два часа поручик Давлетбаев, протирая платком свою бритую голову, довольно произнес, - Господа, кажется мы знаем, где скрывается Энвер-паша!
Прошло двенадцать лет. За это время чего тлько не случилось. Казалось бы - война выиграна, русский воин побывал и в Берлине, и в Вене. Но... Отречение Николая Второго создало для Российской Империи множество проблем. Само царствование Михаила было под вопросом вследствие его морганатической женитьбы. Государственный Совет никак не хотел признавать его супругу, графиню Брасову императрицей, а сына Георгия - цесаревичем. Пришлось, что называется, идти на поклон в Думу, вновь назначать Владимира Ульянова Председателем Правительства и, о Боже!, даровать Конституцию. Но Дума, словно в дурацком каламбуре, думала и решения принимать не собиралась.
По всей Европе периодически проходили волнения левацкого толка. Не обошли они и Россию. Опять активизировались радикальные социалисты всех мастей. Случались и акты террора. (В одном из них, организованном на новгородского губернатора, был смертельно ранен полковник Исаев, доводившийся губернатору дальним родственником).
Дальше - больше. Подняли головы всевозможные сепаратисты с окраин. В Средней Азии гуляли басмачи, подстрекаемые бежавшими турецкими офицерами, особенно генералом Мустафой Кемалем-пашой, объявившем себя главнокомандующим Исламской армией. Волнение грозили перекинуться на Кавказ, но молодой генерал-губернатор Тухачевский свою службу знал.
Министр внутренних дел Сергей Васильевич Зубатов боролся с внутренними врагами как только мог. В начале 1930 года был схвачен и по приговору военно-полевого суда повешен лидер радикальных социалистов Лейба Бронштейн, более известный как Лев Троцкий.
Но в ответ, о ужас!, плач Россия! взорвали самого Государя Императора с семьей. Михаил Александрович умер сразу, Георгий Михайлович потерял правую руку и прожил еще двое суток, государыня продержадась пять часов. Пжалуй это было самое громкое убийство в двадцатом столетии.
И началось. Долго не могли найти достойной кандидатуры на престол. Многие Великие князья, словно подражая покойному Михаилу, вступали в морганатические браки, в надежде, что закон о престолонаследии будет смягчен. В итоге Дума предложила вернуться бывшему императору Николаю Второму. Тому было уже за шестьдесят пять. Получив от младшего брата полное обеспечение, а в придачу генеральские эполеты он проживал то в Дании, у матери, то в Шотландии, то во Франции. В России бывал наездами, в основном по большим праздникам. Очень любил бывать в Константинополе. И вот теперь вновь взошел на Российски престол. Дочери его к тому времени были замужем Ольга - за Великим Князем Дмитрием Павловичем, Татьяна - за наследником трона Норвегии, Мария - за сербским королем, а Анастасия - за царем Болгарии. Говаривали, что следующим императором станет внук Николая, малолетний Великий Князь Федор Дмитриевич.
Повторная коронация Николая, хотя и не была ознаменована новой Ходынкой, не принесла стране умиротворения. Последовала отставка Ульянова, не согласного с кандидатурой монарха, демонстративная отставка нескольких Великих Князей. Кирилл Владимирович, чей брат тоже был не без изъяна, регулярно скандалил по этому поводу в Госсовете. А вскоре случилась революция в Германии, вслед за которой начало лихорадить и другие страны Европы. Не осталась в стороне и Россия...
Юрий Аскольдович Полубоярцев, полковник Генерального штаба, профессор императорских университетов, кавалер многочисленных орденов, светило российской криптологии, сидел в своем кабинете и рассматривал фотографию дочери. Точнее это был не его петербургский кабинет, а комнатенка в доме, в котором засела контрразведка Восточного фронта. Начальником отделения оной контрразведки полковник ныне и состоял. После Великой войны Юрий остался в армии. Математическое образование и раскрывшиеся на военной службе способности к криптологии привели его в специальную службу Генерального штаба. Не оставил он и научную деятельность, был уважаем Лузиным и отцом Павлом Флоренским. Помимо криптологии серьезно занимался применением математики в экономике. Сейчас ему было под сорок, лицо уже приобрело морщины, отпущенные еще в ту войну усы заметно увеличились, а короткий ежик на голове немного поредел. Тело заматерело. Внешне он стал похож на сэра Артура Конан Дойля и это сравнение ему льстило. Любил полковник почитывать британского литератора, не понимая впрочем, как создатель Шерлока Холмса увлекся спиритизмом.
Сейчас, когда восточные окраины России запылали, эмир бухарский, хан хивинский, король Афганистана и прочие среднеазиатские большие и мелкие ханы, баи и курбаши всех мастей начали войну, Полубоярцев был откомандирован руководить контрразведкой на тамошний участок военных действий.
- Ваше высокоблагородие, - в дверях показался молодой поручик, сотрудник отделение, - гонец примчался. Беда. Басурмане наших двоих разведчиков положили, отряд в засаду попал. Петруху Потапова, урядника, саблями порубили. А его благородие штабс-капитана Змеева застрелили. Еще несколько, вроде бы, пленные. Раненый казачий хорунжий один вырвался.
Полковник перекрестился. Это был далеко не первый случай, когда погибали его сотрудники. Но Потапова, Петра Тимофеевича, а попросту Петруху, веселого и ловкого оренбургского казака, было особенно жаль. Ведь всего неделю назад тот самолично захватил басмача с секретной депешей, в которой попался весьма любопытный шифр. Сотрудники долго мучались, Полубоярцев, решив тряхнуть стариной, углубился в разгадку. Мучался довольно долго, пока не вспомнил некие события молодости.
- Братцы, у нас верные мусульмане есть? - спросил полковник, - И лучше не из местных, а найдите солдата, а хорошо бы офицера. Татарина например.
- Я знаю поручика Агамалова-второго, он вроде бы из черкесов, - откликнулся один из подчиненных Полубоярцева, - Командует полуротой...
Не важно, голубчик. Срочно отыщите, Коран прихватит пусть. Помнится, году в девятнадцатом в Константинополе попадалось мне нечто подобное.
Депешу расшифровали, вскоре крупный отряд бухарцев был окружен. Петруху Потапова в числе прочих представили к Георгию. И вот его нет...
Поубоярцев вышел из кабинета, прошел по коридору. Навстречу ему спешил оргинарец. Протянул телеграмму. Надо же, контр-адмирал фон Линдендорф, сослуживец по той, Великой войне, а ныне один из непосредственных начальников. Федор Федорович телеграфирует благодарности, сообщает, что походатайствует о представлениях подчиненных Полубоярцева к награде. Полковник не то улыбнулся, не то состроил гримасу.
- А что, любезный Никита Фокич, какие новости?
- Так поймали одного из крупных чинов противника. Вроде бы бывший русский офицер. Сейчас у ротмистра Соколова. Допрашивают иуду.
- Любопытно, любопытно, заглянуть что ли?
Полковник решительно направился в кабинет своего не в меру ретивого подчиненного. Ротмистр Соколов славился как изрядный костолом и просто жестокий человек. Деликатности тому не доставало.
- Здравствуй, Иван Романович, - кивнул полковник Соколову, входя в кабинет, - что за птицу к тебе привели?
- Да вот полюбуйтесь сами, Юрий Аскольдович. Генерала поймали, великой исламской армии. А некогда он был капитаном в отставке и потомственным дворянином Уфимской губернии. В Великой войне сражался, причем на турецком фронте...
Полубоярцев с изумлением узнал Расула Анваровича Давлетбаева. Тот постарел, отпустил бородку, но вот кари е глаза ничуть не изменились. Интересно, что же позабыл тот у басмачей.
- Иван Романович, будь любезен, дай поговорить наедине. Знаю я оного человека. Я ведь тоже на турецком фронте сражался. Да папиросок оставь. Я, как ты знаешь, не курю, а вот господин Давлетбаев думаю не откажется.
Два бывших сослуживца, оставшись наедине, долго смотрели в глаза друг другу, не решаясь будто бы заговорить.
- А далеко пошли, господин Полубоярцев. Окружение бухарцев - это ты шифр разгадал?
- Черт побери, а не ты ли его шифровал? Да ты кури, кури.
Пленный затянулся папиросой. Полковник помахал рукой перед лицом, словно отгоняя дым.
- Говоришь, далеко пошел я. Ну а тебе кто мешал? Герой войны, причем турецкого фронта, а теперь с Кемаль-пашой против отчизны воюешь? Только не говори мне про газават и прочее. Никогда в тебе фанатизма не было. Да и водку мы с тобой пили. Что же теперь ты не с нами, а с ними. Генерал армии Ислама... Ну-ну...
- А это ты у своего покойного государя бы спросил, да и у нынешнего. У православных социалистов, у господина Ульянова. Зачем Валидова повесили? Зачем башкир опять притесняете. За четыреста лет не успокоитесь. А впрочем, что с тобой говорить? Ты вот полковник, а меня капитаном в отставку. Пожалуйте господин Давлетбаев в свое имение да сидите там, ибо кое какие секреты знаете.
Они еще долго спорили. Полковнику было совсем не радостно. Он вдруг осознал, что Расул по своему прав, но она, оная правда Расула, никак не хотела быть и правдой Юрий. Понимал Полубоярцев, что говорить им в общем-то не о чем. Каждлый твердо верует в свою правоту. Но и уходить, звать Соколова не хотелось.
- У тебя семья есть? - спросил Давлетбаев.
- Женатым я на войну пошел, ты видимо помнишь. Дочь в шестнадцатом году родилась. А после войны два сына, Андрей и Арсений. А у тебя?
- Две жены, трое сыновей, дочь. Еще одна дочь в младенчестве умерла.
- Семья в России?
- Жена и сын. Вторую жену я уже здесь завел. Можно сделать, чтобы моих не трогали?
- А это больше будет не от меня зависеть. Но могу пообещать, что не стану сообщать об их существовании.
- А что про наших знаешь, ну о группе?
- Максим Максимыча нет в живых. Эти чертовы революционеры подорвали. Вместе с новгородским губернатором. Про барона думаю тебе известно, - полковник загадочно улыбнулся, вспоминая контр-адмирала фон Линдендорфа, - Иван Данилович вышел в отставку подполковником и начал разводить лошадей в Херсонской губернии. Глеб Павлович преподавал в Академии Генштаба, скропостижно скончался в декабре прошлого года. Афанасий Фомич, вечный наш прапорщик, сразу после той войны вернулся к карьере инженера, а теперь управляющий на автомобильном заводе в Симбирске. А Егора Савельевича не так давно встречал, он в депутаты подался. В те самые православные социалисты, к которым у тебя такая симпатия.
- Да ну тебя к шайтану!
- Ты лучше о себе подумай. Что желаешь рассказать?
- Это официально? Ничего.
- Ну тогда прощай, Расул Анварович, - и полковник вышел из кабинета.
Юрий Аскольдович Полубоярцев дослужился до генерал-лейтенанта. Стал также дейсвительным членом Императорской Академии наук. О его деятельности как профессора математики знали многие, о деятельности же на службе в вооруженных силах Его Императорского величества знали немногие. Бывший дворянин уфимской губернии Расул Анваров Давлетбаев за измену был лишен наград и повешен. Контр-адмирал, барон Федор Федорович фон Линдендорф вышел в отставку в 1934 году. Иван Данилович Криницкий, известный заводчик лошадей, был убит в том же 1934 году во время восстания гайдамаков. Афанасий Фомич Захаров к 1935 году стал преемником умершего Александра Ульянова на посту председателя правления в промышленной империи Ульяновых. Егор Савельевич Михайлов, товарищ председателя Государственной Думы в 1938 году стал последней жертвой радикальных социалистов. Его автомобиль подорвали в Москве, где он навещал свою больную сестру. После этого крупных политических убийств в России не было.