Человек совершенно рассеянный,

бреду Маросейкой.

Дождь и Москва деловая бока норовят помять,

не отстаёт и память:

найти на асфальте мокром

наши с тобой следы! Но кроме

зыбких свидетельств судеб иных... увы.

Впрочем, что это я? Все перед небом равны,

все угодны! Что ж я? В своей по тебе тоске Геростратом

остальному миру едва не стала.

Растратчица!

Растеряха!

Не сберегла нас, так хоть мир не пущу прахом.

Будет жить, рассекать на мерсах и прочих "чероки"

по проспектам, всем сколько есть, широким,

будет рожать (у тебя - сын и лет десять спустя дочь, у меня - дочь),

будет радовать теперь уже их солнцем, луной, звёздочками

и снежинками, и... и непременно таким же пламенным,

которое я сумела сберечь лишь в памяти.