Дику три года, он поджарый, вертлявый и с ума сойти до чего любознательный. Иной раз просто буквой "зю" изворачивается, чтобы засунуть нос в заинтересовавший его уголок! Ни муху не пропустит, ни цветок, ни снежинку... впрочем, интересные лица, волшебные места и занятные ситуации привлекают его в той же степени. Друзья подарили мне его на первый день рождения, который я встречала без Серёжи... даже не думала отмечать, а они пришли вдруг все разом, с тортиком и с этим чудом в нарядном пакетике. Пришлось выключать комп, чай ставить... но посидели хорошо. Ребята весь вечер на разные лады уверяли, что мы с Диком похожи - возможно, они и правы.

   Да, я не сказала... Дик - это зеркальный цифровик, полупрофессиональная фотокамера, и с тех пор, стоит мне выйти из дома, он непременно увязывается следом.

   Всякого мы с ним на прогулках и в поездках навидались - у Дика просто талант приводить меня туда, где можно увидеть что-нибудь необычное. Правда, и мне случается его удивить и наполнить его память симпатичными кадрами. В иные вечера, когда ему кажется, будто я уже сплю и ничего не слышу, он тихонько пощёлкивает рычажком перемотки, просматривая архивы, и сладко причмокивает при том диафрагмой.

   На днях я здорово притомилась - заданьице мне поутру главред выдал изрядное с наказом выполнить, как обычно, вчера. Естественно, к вечеру всё было готово, упаковано в зип и вручено мейлу для отправки. Мейл вдумчиво прокачал килобайт за килобайтом, подмигнул мне сообщением, что все они аккуратной стопочкой опустились в почтовый ящик моего шефа, и сделал ручкой. Ctrl-Alt-Del - это в стенд-бай отправился и компьютер. Баю-бай, товарищ, до завтра.

   Дик по обыкновению своему кемарил на полочке для компакт-дисков, слегка высунув за край объектив - чтобы и сквозь дрёму ловить текущие отовсюду дуновения и даже флюиды. Вот его чуткий барометр ощутил перемены в окружающих атмосферах - кулер-то замолк, да и клавиши перестали прищёлкивать в такт дразнящим их пальцам - Дик встрепенулся и вопросительно навёл на меня видоискатель.

   - Куда глаза пойдут, - ответила ему я и взяла со спинки кресла любимую свою шаль, белую, крупной вязки - хоть и лето на дворе, но лето северное, и уже тянет из открытой настежь балконной двери щемящей сердце сыростью...

   Мы спустились во двор. Бабульки, чинно восседавшие на лавочке возле подъезда, тут же повернули лица в нашу сторону. Придирчиво просканировали меня и, не увидев ничего за последние тридцать лет нового, разулыбались Дику - уж не знаю, чем их этот шалопай так очаровал... хотя, должна признать, портретист он изрядный, да ещё и умудрился каждой из них годочков по десять-пятнадцать скостить.

   Дик приветливо повёл объективом, от всей своей широкой души чихнул вспышкой... так они и отразились у нас на экранчике - смеются кокетливо, от глаз к седым вискам бегут мягкие весёлые лучи, а поодаль в песочнице бузят младшие внуки. Да и старшие вот они: как обычно, на пятачке у бензоколонки мотоциклами меряются.

   Фот дёрнулся было туда же - есть у него давняя мечта заснять тот волнующий миг, когда между ключом зажигания и машиной пробегает трепетное предвкушение радости - но видимо что-то в моём лице подсказало ему: "Не сегодня"... и Дик уверенно потащил меня к реке, что течёт за железной дорогой.

   Тихоструйна и полноводна наша река, причудливо вьётся русло её в объятиях берегов - будто женщина в сильных и нежных руках любимого. На рассвете хороша река, и в сиянии дня, но больше всего нравится нам бывать у неё вечерами.

   Небо уже подёрнулось закатом, стихли трещотки-сороки, да и прочая летучая мелочь угомонилась в гнёздах. Серебристые косы ив шелестели зелёными лентами осоки, ветер сонно покачивался на тростнике, превратившем давний плёс в островок посреди течения, щедро текло в ладони кувшинкам лунное молоко, а в малиновом золоте воды беззаботно плескались русалки.

   Дик заворожённо смотрел на их игру, незаметно сворачивая объектив то одной красуленьке вослед, то другой, и явно не знал, которой отдать предпочтение. Беда с этими дамскими угодниками, вечно у них в видоискателях рябит. Лично мне вот глянулся контраст меж волнующей темнотой прибрежных водоворотов и золотистыми ободками их радужек - дивные у нашей реки глаза - но кадр я сделать не успела: всё замерло вдруг, стих ветер и щебет русалок, и крылья сумерек раскрылись над нами.

   Дик еле слышно щёлкнул затвором и навострил объектив, а я плотнее запахнулась в шаль: стало зябко, по спине пронеслась тревога.

   Они появились внезапно, с разных сторон, из ниоткуда - мужчина, одетый в жаркое янтарное сияние, и женщина, с головой укутанная в глубокий мрак. Спешили навстречу друг другу, летели над замершим полотном реки, и плавилось перед ними пространство, дымной лавой стекая в безвременье. Казалось, через мгновение эти двое сцепятся в отчаянной схватке не на жизнь! Но они резко остановились, чуть-чуть не долетев до заветной цели. Раскалённое марево ещё дрожало меж ними, но уже ничего этого не замечали мужчина и женщина. Застыв, как тетива перед выстрелом, они пристально глядели друг другу в глаза цвета спелой весны. Тоска была в тех глазах, а ещё - в глубине - надежда.

   В мучительно трепещущей тишине стало слышно, как где-то очень-очень далеко скользнула по стеклу последняя песчинка и обрушилась на вершину горы. Дрогнула гора, стряхивая с себя вековые льды, и хлынула в ущелье лавина. Женщина медленно и осторожно - будто боялась обжечь - протянула руку, коснулась запястья мужчины. А он стоял, дрожа и стискивая зубами рвавшееся из груди дыхание - чтобы не робели холодные пальцы, смелее поднялись выше по руке, тихо тронули плечо и вопросительно - жгучую искорку сердца.

   И пригрелась ладонь в целительном пламени сердца, доверилась, раскрылась - и подарила ему потаённую и пронзительно сладкую ласку. Полыхнул ликующе, взметнулся к небесам дерзкий огонь, прочь отлетел ставший ненужным мрак - и хлынул во вселенную бушующий жар сверхновой.

   У Дика дыбом встала вспышка, лепестки диафрагмы сжались в кулачок, перехватило дыхание у меня - ещё миг, и поглотит нас бешеный сполох! Но нет... то случилось не здесь и не с нами - в иных мирах от нового солнца зажглась новая луна, и затеплилась в их лучах ещё одна жизнь.

   - Где ты, чудо моё?

   Объектив дрожа высунулся из-под шали и жалобно уткнулся мне в щёку - горячий, сухой... тихо, малыш, не волнуйся, я же с тобой.

   Дик снова зарылся в складки шали, где и просидел всё время, что мы возвращались домой. А я доверилась ногам - виденная вспышка ещё плясала огненным цветком перед глазами, мешая различать дорогу в сгустившихся сумерках.

   Одновременно с нами в подъезд вошли соседи с пятнадцатого этажа - мы с их сыном учились в параллельных классах. Славные, тёплые люди, этакие попугайки-неразлучники, она - фарфоровая вся и крохотная, будто русалочка, а он - кряжистый, плотный, явно в родстве с гномами. Взгляд у обоих добродушно-лукавый такой, вечно мне врубелевский Пан при виде их на ум приходит. Сколько себя помню - всегда они вместе. На работу - вместе, с работы - вместе. И теперь вот на пенсии всюду рука об руку.

   - Доброй ночи, Динь, - сказали они в один голос, выходя на своём этаже. И тут мне открылось то, чего раньше я не умела увидеть: с двух сторон на меня смотрела одна душа. Приметил то же и Дик, незаметно выбравшись из-под шали, и пока я прощалась с ними, успел сделать и этот, незабываемый кадр.

  

  Продолжение истории