Лучший кофе, как известно, варят мужчины. Только они и знают, насколько он должен быть чёрным, сладким и горячим - и пусть будут счастливы те женщины, которые примут преподнесённую им в постель чашу.

  Если же мужчина временно занят добычей всего того, из чего потом напиток, чаша, постель и прочее, а кофию всё-таки жуть как хочется, остаётся ленивый его вариант... вот мой.

  На чашку кипятка полторы ложки растворимого (здесь могла бы быть чья-то реклама, у меня взгляды широкие), три ложки сахарка или столько же рафинаду. Молотого кориандра на кончике ножа и сливок по настроению.

  Настроение нынче без сливок - хорошо и так. Небо в гумилёвской эмали, солнце легонечко тренькает на струнах моей души нечто жизнеутверждающее, мышкует верный ветер, распугивая зазевавшуюся листву, да мысль спросонья интересная заглянула в голову - и даже задержалась там ровно настолько, чтобы перетечь сюда... о Бунине, чья жизнь словно была прологом его же творчества. Но только ли с бесконечно мне дорогим и бережно почитаемым Иваном Алексеевичем так случилось? Пролетаю над веками, биографиями, впитанным искусством - и понимаю, такова судьба всякого творца: жизнь - это способ, инструмент и материал.

  Чей-то материал и я, которая сидит сейчас, пьёт придуманный ленивый кофе и пишет эти строчки - а сама всё ещё ходит по берегу реки, любуясь призрачными платьями берёз, смеясь над внезапно зарифмовавшимися сослепу свежим хлебом и секонд хендом и дивясь тому, что в последнее воскресенье октября из жухлой полёгшей травы может выпорхнуть шоколадница. Не иначе, чья-то душа вышла на прогулку в таком вот обличье.