В свою последнюю весну он уже знал, что в лучшем случае сумеет пережить лето. Хирург - поэтому иллюзий относительно собственных перспектив не имел, как бы ни подбадривали коллеги. На операцию, которую они предложили, согласился, чтобы у них не осталось чувства, будто могли помочь, но не помогли.

За оставшуюся до госпитализации неделю посадил всё, что обычно сажал в конце мая - огурцы, кабачки, тыкву, капустную рассаду. Озимый чеснок уже зеленел вовсю, то же и лук, пробились редис и несколько видов салатов - их любила его жена. Ещё она любила картофель, перец, помидоры, кинзу, укроп, яблоки, красную и чёрную смородину, малину и облепиху - чтобы для сына всё, свежее.

А он любил жену. И, конечно же, сына с внучкой, и даже невестку, несмотря на все её странности. Себе бы такую в жены не взял никогда, но перед своей - неизменно защищал и даже хвалил. Искал, за что похвалить, находил - и хвалил.

Такая метода у него была. У самых тяжёлых пациентов положительная динамика улучшалась быстрее, когда он на обходе рассказывал им, какие они молодцы и какой у их выздоровления прогресс.

Когда такое же вот, предлагая операцию, говорили коллеги, улыбался своей тихой, застенчивой улыбкой, кивал согласно, но сам думал уже лишь о том, чтобы успеть засадить огород.

Успел. Картошку, капусту и огурцы до следующей весны ели вдова, сын, невестка и внучка. А после они вчетвером делали то, на что когда-то хватало его одного.