Сегодня утром я примчалась в этот крохотный городок в Корнуолле, к бушующей ноябрьской Атлантике, потому что моя жизнь сломалась. В очередной - нет, в последний... Я человек-катастрофа - вокруг меня постоянно что-то портится, ссорятся, заболевают, мучаются или самой нутряной своей поганью исходят люди, гибнут животные. И я устала постоянно что-то склеивать, примирять, быть мостом, посредником, прощать, забывать, лечить, обжигать ладони агониями и хоронить, хоронить...

   Отчего это всё - со мной?

   Наследие прошлой жизни?

   Если - да, то кто - я?

   Кто, дьявол всё это побери, - я?!!

   Воплощённый хаос?

   Преступница столь ужасная, что губит всё окрест себя одним дыханием?

   И не заслужила ничего, кроме этой, пожизненной, казни чужой болью и смертями?

   Ещё не думая ни о каком бегстве ни в какие тридевятые царства, ещё надеясь починить себя, я бросилась терзать этими вопросами знакомую астрологичку. С невозмутимым лицом она известила, что все и каждый, с кем я начинала, но никогда не умела создать читаемый роман, преподнесли мне те знания, которые мне и должно было получить, так что самым верным будет сказать "спасибо" на все четыре плюс четыре стороны. Даже если тот, кому ты доверила душу и сердце, трахнул твою подругу на твоём кухонном столе, пока ты ходила за сигаретами в ларёк по соседству с домом. "Надо отпустить ситуацию", - заявила астрологичка с апломбом. Это во-первых. А во-вторых - "Твой идеальный мужчина - великий, невероятный безумец, а источник его гениального безумия - ты. И все, кого тебе до встречи с ним предначертано познать, готовят тебя к тому".

   - Так что, в-третьих, - с космическим безразличием в голосе добавила она, - просто возьми и скрути себя. Смирись. Прекрати дёргать мироздание нелепыми вопросами - иначе оно не перестанет тебя учить полешками в темечко и никогда не приведёт к идеалу и счастью.

   - Чему учить?! - забыв о всякой вежливости, взвилась я, - чему, к ититской матери, может научить вечно поддатая старуха-соседка, с чёрной своей собакой каждое утро едущая вместе со мной в лифте? Чему - если собака ещё щенком имела пришибленный вид и шарахалась от легчайшего движения человека, а потом у неё стал кровить глаз, года два кровил, теперь же и вовсе вытек. Левый глаз - ближайший к правой руке старухи. Так чему учить? Ненависти? Сколько раз люто жгло - схватить кусок кирпича - и кирпичом эту дрянь... В мясо, в мясо! А?

   Звездочея пожала плечами:

   - Ровно наоборот.

   - Но я не могу вернуть глаз этой собаке! Я не могу избавить собаку от хозяйки! Я не могу вытащить из старой, усталой, никому не нужной бабы её пьянство! Чему, твою мать, учить?!

   - Тому, что в мире всё взаимосвязано и необходимо именно таким, какое существует.

   - А не пошла бы ты..! - как же хотелось чем-нибудь тяжеленьким вмазать и по этому равнодушному лицу, - считаешь, собака обязана мучиться от своей пьяницы-хозяйки? За что?

   - Согласно закону вселенной, душа в теле данной собаки получает ровно то, что ей причитается, - ещё более ледяным тоном отвечала астрологичка, - в прошлой жизни она сама кого-то мучила, теперь её черёд...

   Я прикусила язык. Буквально. Меня колотило.

   Наконец, удалось совладать с собою - и я спросила:

   - Ты-то с чего так уверена? А если в старуху вселилась душа мучителя - и продолжает мучить ту душу, которую не домучила в прошлом?

   Во взгляде астрологички будто тень пронеслась. Так с мониторами бывает, когда напряжение в сети падает - и те на мгновение слепнут. Неужели получилось у меня пробить механическое равнодушие этой долбанной всезнайки? Неужели что-то в её заледеневших от просветления мозгах сдвинулось с мёртвой точки?

   Но дальнейшее в ней посчитала я неинтересным - ушла. Со всей дури положив воооот такой FUCK на закон вселенной, раз он настолько мерзок, что допускает хоть чьё-либо мучение.

   Она что-то прокричала вслед, но... неинтересно.

   И вот Корнуолл, зажатая меж соседних домишек гостиничка, крохотная темноватая комнатка на втором этаже, сквозняки. Но мне уютно сидеть, завернувшись в плед и слушать, как, повинуясь порывам ветра, знобко дребезжат стекла в старых деревянных рамах. Какое счастье, не стеклопакеты!

   Сквозняки что-то насвистывали - и я спохватилась: что же сижу? А моя вдрабадан раскуроченная жизнь? Чего ради я бросила дела, клиентов, квартиру - и примчалась сюда на первом же, хрен знает каком дорогом рейсе?

   Узкие улочки, тесными домиками похожие на игрушечный поезд, изумительно продувались ветром. Ах, как срывало у меня капюшон! Ах, как парусилась куртка!

   Удивило, что в этом рыбацком городке, интересном для туристов только летом, много людей в такое время года. А конкретнее - молодёжи. Удивило, и что все они оказались наряжены а-ля готы. Местная мода - или чем-то притягивает их сюда?

   Думать всерьёз в их сторону не стала - и про себя-то не знаю, кто я и что меня привело на этот край мира.

   Нет, дьявол побери, знаю.

   Океан бесновался, бился в подножие скалы, державшей меня над ним. Я смотрела на него. Он вздымал гигантские белопенные крылья и стальными брызгами когтил мне глаза.

   Заставив себя продрогнуть так, что онемели губы и едва могли шагать ноги, медленно вернулась в гостиницу. От входа свернула в обеденный зал, на первом этаже.

   Столик у окна, который я бы непременно выбрала для себя, единственный оказался и занят - там сидел мужчина, что-то пишуший в блокнот. Решила, что постоялец, поздоровалась с ним и встала у барной стойки. Но мужчина оказался хозяином. Попросила у него глинтвейн. В ответ прожёг взглядом светлых и прозрачных, как берилл, глаз и, упрямо качнув подбородком, сказал: "Вам нужен грог".

   Я дождалась из его рук кружку с грогом, присела за тот же столик у окна. Он устроился напротив. Получилось внимательнее всмотреться в необычные глаза. Действительно, как светлый-светлый берилл. Серовато-зелёный. И узор по радужке, вокруг зрачка - будто цветок. Много-много лепестков. Дымчатым по серо-зелёному. Отчего взгляд хозяина ощущался каким-то нездешним. Не в смысле - не местным, а вообще... Не-от-здесь.

   Не будь я такая замёрзшая, продрало бы до костей.

   - Как много молодёжи в городе, - начала я о том, что казалось нейтральным.

   Но попала в самое.

   Приезжают, оказывается, специально, издалека, со всей страны. Каждый надеется, что именно его изберёт Повелитель шторма: возьмёт к себе.

   - Только, Повелитель шторма никогда не забирает бунтующих подростков, лишь взрослых, - очень серьёзно сообщил хозяин. - С Повелителем шторма уходят самые отчаявшиеся, самые отчаянные.

   Я внимательно слушала, ром уже разогнал мне кровь, она шумела в ушах, кружилась в голове, отчего мерещилось, будто хозяин где-то далеко, но голос его, чуть глуховатый, размеренный, звучит так близко, словно мы сидим не через стол, а бок-о-бок.

   Он раскурил трубку и неторопливо поведал, что позапрошлым летом остановились у него муж и жена в тех годах, когда заботы о детях уже позади, а до внуков ещё не скоро. Как она его язвила! Как только и умеют женщины, обиженные на судьбу, и мстящие ей, всаживая иглы и шипы в самых близких, самых любящих, самых перед ними беззащитных. Женщины из тех алчных, которым сколько чего ни дай - всё мало и никогда "спасибо".

   - И вот так же вот, за кружкой пива, рассказал я им про наше местечко, что людям тут случается пропадать бесследно и навсегда после ночного шторма. И был шторм в ту ночь. А на следующее утро обнаружилось, что супруг этой женщины - исчез. Она плакала, конечно...

   Я хмельно усмехнулась:

   - Кажется, нашлась моя пара. Как мне сделать предложение руки и сердца этому вашему Шторму? Буду ему идеальной женой. Приношу разруху и вечно вынуждена...

   - Чинить, - закончил за меня хозяин. И в голосе его не было вопроса.

   .......

   Если вы читаете эти строки, значит, я ушла к Повелителю шторма.