"У тебя в 37-39 лет ничего подобного не было?.." Из письма
Что характерно... А вот действительно - что? Да хотя бы то, что в означенный (37-39 л.) период я совершил ряд поступков, расшатавших кое-какие устои до основанья, а затем: встретил Монику и ушёл от некогда любимой жены с 2-мя детьми; в канун 1-й Иракской войны, оставаясь солдатом американской армии, урыл в самоволку на полтора месяца, чтобы навестить Израиль, где чуть было не завис насовсем; год спустя распрощался с оружием и на дизельной метле VW Golf слетал в Кишинёв, Одессу и Москву (кстати, оба упомянутых вояжа нашли своё отражение - они нашли, а я, соответственно, потерял); потом было непонятно что; потом Хорват и мама (с разницей в месяц) - и сразу после этого меня стукнул 41-й. Да. И как-то всё поутихло до 45-го, в котором случилась Валька Костаки и... и много чего ещё. Как говорится, оглядываясь назад... Или это поётся?
Однажды в Мюнхене лил дождь, году эдак в 95-м. Я зачем-то шёл по улице. На трамвайной остановке Lehel-Englische Garten стояли Анри Волохонский и Лёша Хвостенко. У них был зонт. Один на двоих, но большой. Мы выкурили по сигарете. Волохонский сказал: "Как жалко Женю!" Хвост ничего не сказал. У него на голове был какой-то пёстрый колпак - то ли войлочный, то ли байковый. Я сказал: "Мне пора." И пошёл. Вот до сих пор иду, иду... А Хвост умер в Москве почти 3 года назад. Незадолго до этого они с Олей Арефьевой сфотографировались - я не могу, блин, без слёз смотреть на этот снимок. А ведь раньше на слезняк меня пробивало только по кетычу. После трипа. В цыповских пещерах - помнишь? Ты тоже рыдал.
В апреле 2005-го Умка посетила мой ковчег в Саусалито, мы дунули косяк на палубе и отправились на квартирник Аукцыона в Тибуроне. Гаркуша был очень рад Умке. Перед самым отъездом она подарила мне марочку. Марочка была классная... С тех пор больше ничего классного в моей жизни не было, а было много совсем наоборот, так что даже вспоминать не хочется... Убили меня, братан. Причём, убили не люди, а твари. Мразь. Недавно я придумал им название: уродоглюки. Но легче мне от этого не стало.
Махатма Ганди как-то обронил: "Мне нравится ваш Христос, но не нравятся ваши христиане". Ага? Всё сплелось в змеиный клубок: предательства, отречения. Праведный гнев недоумков. До 46-ти я не знал, что такое ненавидеть. Петухи поют. Чайки кричат. Собаки лают.
Я пытаюсь воскреснуть - получается не очень. Может, просто плохо пытаюсь. Силёнок чтой-то поубавилось. А главное: адресата нет. Конвертик с марочкой улетел в никуда. На деревню дедушке. Так что теперь остаётся, как в анекдоте, одно из двух: либо на х*й с пляжа, либо с х*я на пляж. Борька Викторов умер в Москве 2 года назад. Прочие все разъезжают по манежу верхом на колесе и, хлопая себя по ляжкам, орут: "Сансара гоп-ля-ля, сансара гоп-ля-ля, сансара гоп-ля-ля - об телеграфный столб..."
Я торчу в калифорнийской дыре, у меня сел аккумулятор (вернее, у моей бээмвухи - но это без разницы), до ближайшего международного аэропорта 2 часа езды, до океанского побережья 3 квартала. Там пеликаны.
Пока я пишу, я как бы живу. Пафос висельника - а?
Извини, что - "на ноту печали"... Ну, ты спросил - я ответил. Про 37-39. Развёрнуто. Как и подобает брату-литератору. Пожалуйста, продолжай спрашивать, а то, знаешь, так ведь не долго и...