Французова Татьяна : другие произведения.

Сундук с приданым. Глава пятнадцатая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда пошла вторая запись, Ангел едва заметно вздрогнул, я почувствовала, как участилось его сердцебиение, и по лицу прошла невольная судорога, будто от ожога. Почти сразу он опустил глаза и на экран больше не смотрел, только переплел пальцы с такой силой, что костяшки побелели.
  УЖАСЫ С КОММЕНТАРИЯМИ.
  
  Я, вскочив, бросилась к нему, обхватила его изо всех сил руками и прижалась, стараясь не разрыдаться снова. Он стоял, не шелохнувшись, словно не чувствуя меня, не слыша и не видя. Испугавшись, я оторвалась от его груди и взглянула в глаза. Ангел продолжал смотреть в телевизор с застывшим лицом, словно увидел ворота в ад. Впрочем, наверное, для него так оно и было. Я пыталась почувствовать его, ощутить эмоции, но... Это походило на выжженную пустыню, голую и мертвую. Страх пронзил меня, как копьё. Мне нужно вернуть его к жизни! Да будь она проклята, эта ведьма, за то, что сделала с ним!
  Всхлипнув, я потянула любимого за собой к кровати, заставила сесть, села рядом и взяла его лицо дрожащими руками, бормоча объяснения:
  - Прости меня, пожалуйста, я не знала... Это просто записи, я случайно нашла... Это все уже прошло, ничего нет, это только записи...
  Рядом появился Цветан, присел на корточки и требовательно спросил:
  - Какие записи? Что ты нашла?
  Я путано принялась объяснять, поминутно замолкая, судорожно сжимая руку Ангела, который продолжал сидеть молча. Наконец, он вздохнул, сомкнул веки и несколько секунд так сидел, словно собираясь с силами. Потом посмотрел на меня, и его глаза стали потихоньку оживать:
  - Рада, ты дрожишь, тебе холодно? Может, разжечь камин? Хочешь?..
  Я не смогла сдержаться - с глубочайшим отвращением замотала головой, словно он предложил мне что-то немыслимое.
  - Н-нет, н-нет, пожалуйста! Не надо! - от переполняющих эмоций я начала заикаться, - я его разберу...или з-заколочу, к черту... Видеть не могу этот камин!
  Ангел снова окаменел на мгновенье, а потом тихо спросил:
  - Ты что... и это видела?
  Я только с трудом кивнула, меня трясло все сильнее.
  Ангел снова закрыл глаза и что-то беззвучно процедил сквозь зубы. Цветан, нахмурившись, смотрел на нас, словно пытаясь разгадать ребус.
  - Так, - сказал он, наконец. - Давайте немножко успокоимся и все решим. Прежде всего, Рада, по-моему, у тебя сейчас истерика начнется. Не спорь, я же вижу! Давай, несколько капель, а? - и он протянул ко мне руку.
  В ужасе отшатнувшись, я неистово замотала головой и с трудом прохрипела:
  - Ни за что! Уж лучше я умру, но делать, как эта... - я кивнула на телевизор, - не буду! Извини, Цветан, спасибо, конечно, но... не надо. Господи, ничего не надо!
  Не в силах удержаться, я обхватила Ангела руками и зарыдала:
  - Прости меня, любимый, прости, пожалуйста! Господи, как мне стыдно...
  Он, наконец, вышел из транса, тоже обнял меня и принялся утешать:
  - Рада, о чем ты говоришь? Причем здесь ты? Ты ни в чем не виновата.
  Я почти не слушала его.
  - Прости меня, мне стыдно, что я... тоже человек! Эта... эта... она еще и моя родственница! Господи, это просто ужас! Все равно, что узнать, что у тебя в роду - монстры, нелюди, чудовища... Как могло так получиться?! Почему? Я даже подумать не могла... даже не представляла... Меня просто тошнит от нее... от того, как она издевалась над тобой...
  - Тссс... Тише, маленькая, не надо... - Ангел прижал меня сильнее и стал покачивать, убаюкивая.
  Не знаю, как долго я рыдала, но постепенно слёзы иссякли, и я сидела, спрятав лицо у него на груди, опустошенная и раздавленная всем тем, что узнала.
  Откуда-то вынырнул Цветан с чайной ложечкой и сказал:
  - Так, открой рот, Рада...
  Я опять замотала головой, стиснув зубы, но Цветан потихоньку повернул меня к себе и принялся уговаривать:
  - Да брось, Рада, не сравнивай себя с ней... Я тебе сам предлагаю, навязываю, можно сказать, ценный продукт... Давай, тебе станет легче, брату станет легче, и мне станет легче. А потом мы спокойно все обсудим.
  Ангел тоже тихонько прошептал мне на ухо:
  - Выпей, Рада, пожалуйста... Прошу.
  Я потрясенно уставилась на него:
  - Ты? Ты... меня просишь, чтобы я сделала это? После того, как она... тебя?..
  - Да, именно, прошу. Выпей. Я не хочу, чтобы еще и ты мучилась. Мне себя самого хватило с лихвой.
  Не сводя с него глаз, я покорно открыла рот, и Цветан ловко влил в меня содержимое ложечки. На этот раз крови было мало, наученный горьким опытом, вампир постарался дозу не превышать. Я проглотила и замерла, ожидая последствий. Но ничего сверхъестественного не случилось: просто прилив бодрости, спокойствия и сил. Глубоко вздохнув, я села прямо и сказала:
  - Спасибо, Цветан. Ты, как всегда, был прав. Мне гораздо лучше.
  Многозначительно хмыкнув, он кивнул, потом сунул палец в рот на пару секунд и спросил:
  - Так что ты тут натворила, пока нас не было?
  Я, наконец, внятно рассказала, откуда взялись телевизор, видеомагнитофон и кассеты. Потом попыталась объяснить, что было на кассетах, но сбилась и замолчала. Даже действия вампирской крови было недостаточно, чтобы я могла говорить об этом. Братья помолчали, потом Ангел медленно сказал:
  - Я знал, конечно, что она снимает чуть ли не каждое "свидание". Но она говорила, что все записи уничтожила... Я сам видел, как она это делала. Не знал, что что-то сохранилось...
  Цветан, коротко взглянув на брата, подытожил:
  - Похоже, никуда не денешься, нам придется... просмотреть их все.
  Ангел поморщился, но ничего не возразил. Я встала и сказала, что подожду их в гостиной.
  Цветан вышел следом за мной и, коснувшись на мгновенье руки, попросил:
  - Рада, пожалуйста, останься... Если можешь.
  Я потрясенно уставилась на него:
  - Ты хочешь... Господи, ты правда хочешь, чтобы я опять все это видела?!
  - Не хочу. Но это придется сейчас увидеть моему брату. Ты можешь помочь ему? Подумай о нем, я знаю, что ему будет легче, если ты будешь рядом.
  Я, осекшись, застыла на месте. Мне понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять, что Цветан опять был прав.
  Вернувшись в спальню, я села рядом с моим возлюбленным, взяла его за руку и поклялась самой себе, что буду сильной. Ради него - того, который здесь и сейчас сидел рядом со мной, и ради него - другого, который не знал обо мне и мучился долгие годы. Я останусь ради них обоих и буду сильной.
  Успевший присоединиться к нам Цветан кивнул и спросил меня:
  - С какой нужно начинать?
  
  Первая кассета опять заставила меня мучиться: смотреть, как истязают того, кого ты любишь, тоже своеобразная пытка. Недаром многие ломаются именно на этом... Я старалась не особенно глядеть на экран, потому что уже знала, что там будет. Сейчас меня гораздо больше занимал Ангел, который смотрел, не отрываясь.
  Я боялась, что ему будет плохо, но он, на удивление, держался. Только когда Леокадия на экране начала поить его кровью, он передернул плечами, как будто ему стало холодно.
  Экран погас, и Цветан повернулся к нам. Его лицо ничего не выражало, он просто казался... застывшим. Мы все помолчали, потом брат Ангела тихо спросил:
  - И долго вы так... коротали вечера?
  Мой возлюбленный ответил спокойно, как будто все, увиденное нами, не имело к нему отношения:
  - Это, похоже, запись первого года. Уже после того, как она поняла, что добровольно я ее не обращу. Моральное давление тоже закончилось, и она... перешла к физическому.
  Цветан как-то судорожно вздохнул и спросил:
  - А нельзя было ее как-нибудь... пристукнуть?
  Ангел медленно покачал головой и ответил:
  - Она не выпускала меня, по крайней мере, первые три месяца вообще, пока не убедилась, что я не представляю для нее опасности. Только когда я уже не мог стоять, только тогда она начала... вытаскивать меня из сундука.
  - А как часто?
  - Примерно раз в три-четыре дня. Точнее не скажу, у меня с восприятием времени тогда уже плохо было, все путалось.
  - И что, каждый раз она тебя... так избивала?
  - Почти.
  - Поррка путана!.. - прошипел сквозь зубы Цветан и повернулся к телевизору, чтобы поменять кассету.
  Когда пошла вторая запись, Ангел едва заметно вздрогнул, я почувствовала, как участилось его сердцебиение, и по лицу прошла невольная судорога, будто от ожога. Почти сразу он опустил глаза и на экран больше не смотрел, только переплел пальцы с такой силой, что костяшки побелели.
  Я, напомнив себе свое обещание быть сильной, пыталась не отворачиваться от экрана... Но, когда опять увидела, как его тело выгибается вверх, я не выдержала и уткнулась в плечо Ангела, чтобы ничего не видеть.
  Он прижал мою голову к себе, но не сказал ни слова.
  Запись закончилась, на экране появился "снег", Ангел поднял глаза, но мы продолжали молчать. Наконец, Цветан повернулся и спросил брата:
  - А это... когда было?
  Ангел ответил, глядя куда-то вглубь себя невидящими глазами, словно пересматривая кадры своего кошмара:
  - Это... первые пять лет, я думаю... Нет, раньше, второй год. Я тогда пытался вывести ее из строя, хотя бы ненадолго... укусил за руку, но не рассчитал - она оказалась сильнее, гораздо сильнее... Получилась просто вампирская метка. Она стала чувствовать все, что чувствовал я. Так она поняла, что бить меня почти бесполезно, и сменила тактику... Я сам ей подсказал.
  Он опять закрыл глаза и, до боли знакомым жестом, потер лицо. Я почувствовала, как внутри что-то сжимается: когда я нашла его, он постоянно так делал. Но уже пару недель, как минимум, я не замечала больше этой привычки... И вот, она вернулась. Я не выдержала, прижалась к нему, потом подняла его руку и поцеловала несколько раз подряд.
  Он вздрогнул от моих поцелуев, открыл глаза и посмотрел на меня, словно выныривая из непроглядной глубины своего кошмара:
  - Рада... Тебе не противно? Целоваться со мной, держать меня за руку... после этого?
  Я округлила глаза.
  - Противно?! Что ты говоришь? Да я... я могу исцеловать тебя с головы до ног, я люблю тебя, понимаешь? Мне больно, что ты столько вытерпел от этой... гадины! Но противно?! Господи, нет, конечно, нет! Я хочу поцеловать тебя, прямо сейчас... Можно?
  Я потянулась к его губам, как умирающий от жажды - к источнику воды. Мы никогда раньше не целовались так отчаянно и самозабвенно, растворяясь друг в друге. Мне казалось, что Ангел пытается смириться с тем, что я теперь знаю о нем то, чего он не хотел говорить, старается отгородиться от боли и горечи, которые снова пробудились в нем, молча просит меня о любви, способной исцелить эту боль... И я обещала, так же, без слов, любить его вечно, таким, какой он есть, со всеми его тайнами, страданиями, ошибками, потерями. Я клялась ему, что мне не нужен никто, только он, что я всегда ждала его, и никогда от него не откажусь...
  Наконец, наш молчаливый диалог завершился, Ангел оторвался от меня и прошептал:
  - Спасибо...
  Я улыбнулась, сглотнула комок в горле и ответила:
  - Сколько угодно, в любое время дня и ночи, для тебя я свободна с этой минуты и до бесконечности...
  Его глаза потеплели, ожили и заискрились, словно в камне отразился лучик солнца. Мы тихонько засмеялись и поцеловались еще раз, коротко и легко.
  Удивительно, но Цветан, не упускавший ни одной возможности подколоть нас или съязвить насчет наших чувств, не проронил ни слова, сделав вид, что он ничего не видел и не слышал.
  Третья кассета пошла легче, наверное, потому, что все уже, примерно, представляли, чего следует ждать. Мы просмотрели запись в полном молчании, в конце концов, для нас не являлось новостью, что Леокадия - нелюдь...
  Ангел, не дожидаясь вопросов, заметил, что это должен был быть второй год заточения, когда он хотел покончить жизнь самоубийством. А, поскольку единственный, доступный ему способ, заключался в том, чтобы уморить себя голодом, то именно это он и пытался сделать, но не преуспел, как мы и видели.
  - Она еще полгода потом кормила меня только со связанными руками, чтобы не мешал, - сказал он в заключение.
  - Ты пытался покончить с собой? - переспросил его Цветан, словно не веря своим ушам. - На самом деле?!
  Ангел кивнул.
  - Но это полная бессмыслица и бред, ты же... - начал было второй вампир, но осёкся под пристальным взглядом брата и только недоумённо покачал головой.
  Я ничего не поняла и поэтому спросила:
  - А что, это что-то невероятное для вас - желать умереть?
  Ангел слегка замялся и ответил, тщательно подбирая слова:
  - На самом деле, всё зависит от обстоятельств... Но, вообще-то, совершить суицид вампиру очень не просто. И... вообще, нежелательно.
  - Значит, она довела тебя до самой последней крайности?
  - Пожалуй, можно сказать, что так.
  - Бедный мой, - я обняла его, прижавшись лбом к груди. - А скажи... за что она тебя хлестала?
  Ангел пожал плечами и ответил, что не помнит, это происходило столько раз, что невозможно сказать, за что его били именно тогда. Я содрогнулась.
  Цветан подумал и спросил:
  - Брат, я видел, что Леокадия чуть ли не каждый раз пьет твою кровь... Откуда она узнала, что можно это делать?
  - Экспериментировала. Начиталась всякой ерунды насчет того, как можно превратиться в вампира, а там везде фигурирует наша кровь. Вот она и пыталась превратиться. Ну, превратиться не превратилась, а вот свойства крови поняла почти сразу. И с тех пор... пользовалась. Ну, а заодно, продолжала экспериментировать.
  Цветан передернул плечами.
  - Ладно, - сказал он. - Поехали дальше.
  Четвертая кассета заставила нас всех содрогнуться. С самого начала, когда на экране появилось изображение Ангела, спящего около камина, сам вампир, сидящий рядом со мной, заметно напрягся и стиснул зубы. Похоже, что именно этот день он, хотя бы частично, помнил.
  По мере развития событий, я чувствовала, как растет его тревога. Когда пошел "допрос", напряжение Ангела достигло апогея. После того, как Леокадия получила все-таки ответ на вопрос о том, как заставить его нарушить свою клятву, Ангел тихонько застонал, как от боли. Я погладила его по щеке, он машинально прижал мою ладонь к лицу, но глаз от экрана не отвел. Только когда стало понятно, что он так и не ответил на последний вопрос, мой возлюбленный понемногу начал расслабляться.
  Сцена с прижиганием его кочергой заставила меня дёрнуться, Цветан тихо выругался, а Ангел встряхнул головой, словно пытаясь выбраться из воспоминаний, но выглядел чуть ли не таким же измученным, как на экране.
  После его последнего вопроса все застыли. Я почувствовала, как по щекам опять побежали слезы. Я ничего не могла с собой сделать - они лились сами собой, бесконтрольно.
  Ангел неуверенно сказал:
  - А это... я даже не знаю, - то ли третий, то ли пятый год. Она уже всерьез занималась магией, каждый день. И несколько раз пыталась выяснить, как можно стать вампиром. Но этого, - он кивнул на телевизор, - я не помню. Плохо. Что, спрашивается, я еще мог разболтать таким же образом?
  Цветан хмыкнул и ответил:
  - Да все, что угодно! Когда тебя так уговаривают... Тут не только то, что есть, расскажешь, но и лишнего наплетешь, лишь бы не расстраивать такую обаятельную женщину...
  Ангел вздохнул и снова потер лицо рукой. Я снова обняла его и горячо зашептала на ухо:
  - Все закончилось, больше никто, никогда не будет мучить тебя, любимый, обещаю, никто и никогда! Я никому не позволю и пальцем тебя тронуть! Я с тобой, и буду защищать тебя ото всех, вот увидишь, теперь все будет хорошо...
  Я говорила, не очень задумываясь, что именно говорю, мне просто нужно было отогреть его, убедить в том, что все уже в прошлом, все, наконец-то, закончилось. Я целовала его, гладила лицо, плечи, руки, пыталась согреть ледяные пальцы, вызвать хоть тень улыбки на сжатых губах.
  В какой-то момент я случайно встретилась взглядом с Цветаном, сидевшим напротив. Он тут же отвернулся, но что-то в его лице удивило меня, хотя в тот момент я не обратила на это внимания, меня интересовал только Ангел.
  Наконец, он улыбнулся мне вымученной, бледной улыбкой. Я улыбнулась в ответ и предложила последнюю кассету оставить на потом. Но Ангел решительно отказался:
  - Пожалуйста, давайте покончим с этим сегодня, - попросил он, - тогда я, хотя бы, со спокойной совестью лягу спать.
  Цветан пожал плечами, я вздохнула, и последнюю кассету вставили в видеомагнитофон.
  Ангел насторожился при виде первых кадров, потом наклонился вперед и смотрел, не отрываясь, до самого конца. Его не очень впечатлил процесс рисования сердца на спине, но вот буквы, которые появлялись там, похоже, вызвали у него шок. Когда запись окончилась, и экран запестрел "снегом", мы молча переглянулись.
  Ангел задумался на несколько минут, а потом сказал:
  - Похоже, это происходило лет за пять-шесть до ее смерти. Я, кажется, помню этот день... Помню, как все начиналось, помню, как она мне что-то воткнула в затылок...
  Ангел машинально потёр то место, о котором говорил.
  - Ну, это вы сейчас сами видели. А потом всю спину исколола... У меня еще месяц после этого все болело и никак не хотело заживать, я думал даже, что все - нашлась управа и на вампира... Но вот самого ритуала я не помню, не помню даже, чтобы я так кричал... Что же это могло быть?
  Цветан медленно, задумчиво ответил:
  - Сдается мне, мы только что видели, как она узнала о тебе, - его палец почти уперся в меня, - а заодно получили представление о ее знаниях и возможностях, как ведьмы. Честно скажу: впечатляет!
  Ангел промолчал, глядя куда-то внутрь себя, я тоже ничего не ответила, потому что мне нечего было сказать. Похоже, Цветан был прав, Леокадия была очень даже не слабой ведьмой. К сожалению.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"