Freedom. Черно-белый -1

Черно-белый мир - 1
Серый

Аннотация

Этот мир совсем не похож на тот, в котором мы живем. В то же время он реален. Мир, застывший между прошлым и будущим, где сосуществуют технологии и взгляды Средневековья, мир, где есть электричество, но единственным оружием является сталь, мир высоких взглядов, где все решается силой. Мир, где вера сильнее голоса рассудка, а страх - лучшая защита. Мир, поделенный на две части: серый - существующий при свете дня, и черный - наступающий после захода солнца.

Пролог

Семь человек, крыша шагов в тридцать длиной и приблизительно десять в ширину. Отсюда до земли семнадцать этажей. Семнадцать этажей свободного падения, прежде чем твое тело разобьется об асфальт. Малго - главный в этой группе, и именно его пятеро мейстров два с половиной часа загоняли девушку. Малго шагнул вперед, и тьма сгладила его шаги. Именно она позволяет мейстрам двигаться бесшумно, поэтому они выходят на охоту только ночью.

Главарь шагнул вперед, и остальные последовали за ним. Каждый их шаг заставлял добычу отступать назад, приближаясь к обрыву. Девочка, стоящая перед ним, не старше тринадцати на вид. Хрупкая и невысокая, с растрепанными грязными волосами, в пыльной одежде. Сейчас она была просто испуганным и беззащитным ребенком. Малго покачал головой, не стоит думать так, ведь именно она целый вечер петляла по городу, запутывая следы, именно из-за нее погиб Кевин. Она такая же как и остальные, носящие черный. Действительно, вся ее одежда была черного цвета от куртки до носков ботинок, а в левой руке она сжимала короткий кинжал, отбивающий свет фонарей.

С этой крыши у нее есть только один путь - вниз. У нее все же остается выбор: по лестнице или в обрыв. Малго усмехнулся, довольный собой. Такие молодые всегда сдаются, рано или поздно. Просто эта поздно, вот и все. Он подошел еще ближе, обе ее ноги уже стояли на парапете, теперь охотника и жертву разделяло не более трех шагов. Инстинктивно пытаясь отстраниться от него, она сделала шаг назад, но ее нога повисла над пропастью. Кожа бледная, как мел, темные глаза широко распахнуты, губы приоткрыты. Он мог представить, с какой скоростью бился ее пульс по тому, как пульсировала жилка на тонкой шее. Сегодняшняя ночь станет его триумфом. Последнее время мейстрам не везло. Носящих осталось всего несколько сотен тысяч, и они очень хорошо умели скрываться: самые острожные, самые лучшие, самые умные. Раньше было гораздо проще - стоило выйти на улицы после наступления сумерек и в каждой подворотне можно было заметить двух-трех людей, одетых в черное. Но эти времена уже давно прошли. Мастер будет рад, когда сегодня они приведут ее. Ему даже будет все равно, жива ли она. Но лучше все же привести живой, так дадут больше.

- Тебе не уйти, девочка, - проговорил он так мягко, как только мог. К несчастью его голос всегда звучал хрипло из-за поврежденных голосовых связок. - Попалась.

Девчушка испуганно ахнула, руки, сжимающие кинжал, тряслись, как при лихорадке. Малго упивался ее страхом, как вкусом дорого вина. Еще больше его опьянял вкус будущей победы. Последние трое, которых он преследовал, покончили с собой, только бы не попасть к ним в руки. Теперь все будет иначе. Двое из его мейстров незаметно заходили с боков, чтобы схватить девчонку до того, как она решится на какой-то глупый поступок.

- Скажи нам, с кем ты пришла, и мы разрешим тебе уйти. Нам нужны взрослые, а не глупые дети, - конечно же это была ложь, и они оба об этом знали. Ей позволят уйти только в наручниках. Но отчаяние иногда заставляет поверить во что угодно.

Она покачала головой, упрямо сжав челюсти.

- Помни, это твой последний шанс, - Малго удивлялся сам себе. Обычно для него настоящим мучением было произнести даже несколько слов. И не только из-за того, что обожженный язык постоянно болел, но и потому, что ему было невыносимо слушать звучание собственного голоса.

Хватит, сказал он сам себе.

- Схватить ее!

Сразу трое мейстров бросились вперед. Девочка перехватила нож и бросила его. Послышался стон, а несколько мгновений спустя один из мейстров с криком извлек его из собственного глаза. Недурный бросок для перепуганного ребенка. Малго сам шагнул вперед, чтобы схватить ее. Девушка смотрела прямо на него. На несколько секунд ее

взгляд задержался на шраме, пересекающем правую половину его лица, затем скользнул

по татуировке на другой щеке - знаку командира. В свои тридцать шесть Малго достиг не

так уж и много. Он был капитаном 3 ранга, это значило, что он был носителем трех

знаков. У мастера их города было семь знаков, а у верховного командующего - десять.

Три это мало. Он безошибочно различал презрение в ее взгляде, а затем и в усмешке,

скользнувшей по ее губам. Затем она медленно, почти лениво, сделал шаг назад, разведя

руки в разные стороны, и оторвалась от крыши.

Как легко она двигалась. Как естественны были ее движения. На один безумный миг

Малго поверил, что ей удастся сбежать, оставив их не с чем.

Мейстры подбежали к краю крыши, но было уже слишком поздно. Еще несколько

секунд они наблюдали за ее падением, а затем послышался хлюпающий звук, когда тело

ударилось о землю. После падения с такой высоты, от нее почти ничего не осталось.

Теперь им ничего не получить.

До этой секунды Малго был уверен, что это они загнали ее на край крыши. Но тогда

почему он чувствовал себя побежденным?

Торис

Старина Торис работал в морге с тех пор, как ему исполнилось восемь, помогая отцу соблюдать здесь чистоту. В этом году, когда ему перевалило за шестой десяток, мастер

предложил судмедэксперту оставить службу, но Торис наотрез отказался, так как не

представлял себя без работы. Все здесь за долгие годы успело стать для него родным:

светло-серые стены и пол на два оттенка темнее, яркий искусственный свет ламп,

операционный стол, и висящие на стенах инструменты (особенно он гордился своей

коллекцией пил). Он не мог жить без запаха дезинфицирующего средства, витающего в

воздухе, и сладковатого запаха разложения, везде следующего за ним, как верная собака.

Тело, лежащее перед ним на операционном столе, было накрыто светло-серой тканью. Сделав глубокий вдох, он слегка поддернул за края ткани, обнажая останки. Его сердце

переполнялось болью от одного взгляда на них. В рапорте было сказано, что девушка

упала с шестьдесят второго этажа. В теле не осталось ни одной целой косточки,

большинство из них было раздроблено или расколото. Ребра просто раздробились на

мелкие осколки, проткнув оставшиеся внутренние органы. Сила удара была такова, что

желудок лопнул, как мешок с водой, та же участь постигла печень, селезенку и легкие.

Такое прекрасное, такое здоровое и молодое тело теперь не только не могло послужить

донором органов, но и вообще было бесполезно. Пустая трата природных ресурсов.

Торис последний раз взглянул на останки, которые, словно детский конструктор,

собирал последние несколько часов, и снова накрыл его тканью, поставив в рапорте

печатную букву "К", что означало кремацию.

- Ксар! Ксар!

- Господин?

В морге показалось круглое лицо девятнадцатилетнего помощника. Его волосы

торчали во все стороны, как иголки дикобраза, а лицо всегда было такого цвета, словно

его вот-вот тошнит.

- Ты сделал то, что я приказывал тебе? - холодно спросил Торис.

- Результаты анализов готовы, сир.

- Тогда почему я до сих пор не видел их? - Торис никогда не повышал голоса, должно быть, научившись этому у своих мрачных немногословных друзей. Но когда он бывал в

плохом настроении, голос его становился шипящим, как у змеи.

- Простите, просто я решил, что вы заняты.

- Ты решил? Дурак, разве ты вправе решать, что мне делать?

- Простите, сир...

Ксар поспешно удалился, осторожно прикрыв за собой двери. Торис сделал глубокий

вдох, чтобы успокоиться. Он всегда был спокойным и рассудительным, что это с ним

такое произошло сегодня? Что бы это ни было, оно напрямую связано с лежащим перед

ним телом. Это было уже третье тело, доставленное в таком состоянии, и никто не знал,

когда это прекратиться.

Остаток ночной смены Торис провел, разбирая бумаги и составляя отчет о последней

неделе работы. Было доставлено четыре трупа носящих черное, или как говорили в простонародье, черных. И ни один из них не был в достаточно хорошем состоянии, необходимом для работы. Торис был очень огорчен.

Люди боялись черных. Именно из-за них был введен комендантский час. И серые

боялись даже носа показать на улице в ночное время. Даже несмотря на то, что черных

осталось совсем мало, они внушали такой ужас, что из всех серых только мейстры -

ночная полиция - рисковали выходить ночью на улицы.

Мейстр - одна из самых уважаемых профессий, стать одним из них очень сложно, а

покинуть службу можно только посмертно. Туда входили только самые бесстрашные,

самые отчаянные и опасные люди. Мейстры никогда не женились, но днем они были

неотличимы от других людей, чтобы их невозможно было выследить. Только капитаны

мейстров носили знаки отличия - татуировки на лице, с помощью которых можно было

определить их ранг, все же остальные были безликими и носили маски разных цветов,

скрывая свои лица. Это была самая потрясающая и самая совершенная организация,

существующая в мире в настоящее время. Их главной задачей было патрулирование

городов и поимка черных. И многие серые испытывали к ним почти такой же суеверный

ужас, как и к черным, если не больше.

Торис не боялся мейстров, так как определенной мерой сам принадлежал к ним, хоть

никогда не надевал маски, и на его лице не было ни одной татуировки. В это трудно было поверить, глядя на этого пожилого, крепкого, совершенно невзрачного человека, дни и

ночи пропадающего в морге, ставшем не только его домом, но и его натурой.

Здесь, в мире мертвых он чувствовал себя так уверено, как никогда не чувствовал

среди живых.

Тони

Тони дрожал, несмотря на то, что на улице вовсе не было холодно. Просто человеку, который ни разу не видел ночного неба, довольно-таки трудно было выйти на ночное

дежурство. Его матушка никогда даже не подходила к окну с наступлением заката и била сына по рукам каждый раз, стоило ему приблизиться к запретному толстому стеклу в

старой деревянной раме. Она всегда плотно задергивала толстые шторы и вместе с тремя детьми уходила вглубь дома. Всю ночь в их доме горел свет, но ему не под силу было

отогнать страх, поселившийся там с тех пор, как с отцом семейства произошел

несчастный случай. Шестилетний Тони лежал в своей кровати, забравшись с головой

под одеяло, и сжимал в руках отцовский карманный фонарик, наслушавшись историй

двенадцатилетнего Роба. Когда дул сильный ветер, и ветки скребли по стеклу, ему

казалось, что это черные лезут в его окно, чтобы забрать непослушного Тони; если

начинался дождь, он с замиранием сердца старался дышать как можно тише, потому что

в дождь можно было незаметно подобраться к их дому и подняться наверх по пожарной

лестнице...

Короче говоря, Тони всю жизнь был ужасным трусом и никогда не скрывал этого.

Старшие братья - Корвин и Роберт всегда издевались над ним и часто пугали, из-за чего

Тони стал бояться еще сильнее. Но когда ему исполнилось восемнадцать, именно он, а не Корвин и даже не Роберт стал мейстром.

Тони сказал себе, что теперь он не должен бояться. Теперь, когда он больше не

испуганный пятилетний мальчик, а доведенный до ужаса восемнадцатилетний парень, все самые ужасные кошмары которого вот-вот воплотятся в жизнь. Но успокоиться было не

так легко.

Разные сказания ходили в народе о мейстрах. Факты, которые сообщались по

мониторам, многократно приукрашивались, обрастали все новыми и новыми

подробностями, окончательно утрачивая связь с реальностью.

Тони до сих пор не мог поверить в то, что он теперь один из них. Глядя на идущих

рядом с ним людей, он не испытывал ничего, кроме ужаса, и ему требовались все его

мужество, чтобы не сбежать.

Остальные шестеро мейстров были высокими мужчинами с решительными лицами,

все сплошь обвешанные сталью, и даже звуки их шагов могли обратить врага в бегство.

Тот, что шел слева от Тони, был более чем на голову выше парня, с широкой бычьей

шеей, не слишком рельефными медвежьими мускулами и длинной рыжей косой, точно

такие же рыжие волосы покрывали его мощные руки и грудь. Лицо было скрыто за синей безликой маской, и только живые темно-зеленые глаза свидетельствовали о том, что

перед тобой живой человек. Он предпочитал, чтобы его называли Медведь, и пока не

нашлось ни единого человека, готового оспорить это имя.

Собственная синяя маска как вторая кожа облегала лицо Тони. Она была изготовлена

из какого-то очень твердого металла. Ходили слухи, что после того, как одного из

мейстров заживо зажарили черные, даже его доспехи расплавились, а маска только чуть

обуглилась по краям. На ее внутренней поверхности было высечено его собственное

имя - Скорпион.

Мейстры синей маски носили имена созвездий.

Идущие впереди Орион и Гидра были одинакового роста и одинаковой комплекции,

словно были собраны в мастерской Бога. Здоровяк Большой Пес, казалось, был на

быструю руку вырезан из огромного куска гранита. И его меч, настолько огромный, что

помещался только на спине, иначе бы просто царапал лезвием землю, был едва ли не

такой длины, как сам Тони. Главарь синих - Дракон - был единственным из них, кто не

носил маски, и лучи полной луны освещали его хмурое лицо с тяжелой нижней

челюстью, прямую линию носа и густую черную бороду. На его левой щеке были

нанесены пять черных знаков: пламя, стрела, кинжал, треугольник и чаша. У Тони не

хватало храбрости спросить, о чем говорят эти символы, но даже он знал, что у каждого

из капитанов мейстров они свои.

Последний из них, хромающий на левую ногу квадратный человек, ростом ниже ста

семидесяти сантиметров, носил имя Жертвенник. И, что самое удивительное, несмотря

на свою давнюю хромоту, он ни на шаг не отставал от остальных.

Патрулирование длилось уже четыре часа, и за это время им не удалось встретить ни

единого черного, и Тони чувствовал непонятное для себя разочарование. Черные до сих

пор казались ему какими-то ужасающими кровожадными тварями, почти что дикими

животными, которых нужно истреблять, пока они не разрушили город. Но как-то так

вышло, что за две недели, в течение которых Тони числился в команде синих, ему так и

не довелось встретиться ни с одним из них. Иногда ему казалось, уж не выдумка ли они,

одна из мрачных городских сказок?

Шипение ветра проносилось по улице, вырываясь сквозь дыры в стенах, гулким эхом

сливаясь в единое мощное русло. Приближалась долгая зима, и ночь с каждым разом

наступала все раньше, а день стремительно укорачивался. Без мейстров серые не

переживут Великую Ночь, последняя из которых длилась долгие три года, когда солнце

медленно поднималось на небо в семь утра, чтобы зайти уже через четыре часа.

- Где же эти чертовы псы? - проговорил сквозь зубы Медведь, пиная ногой пустую

алюминиевую бутылку.

- Тебе бы следовало поуважительнее отзываться о детях ночи, - отозвался Жертвенник. - По крайней мере, пока не поднялось солнце.

- Замолчи, старикан, пока я не научил тебя уважению.

- Замолчите оба, - резко оборвал их Дракон. - Мне кажется, я что-то слышал.

Синие все как один замолчали. У Тони в горле стал ком, а сердце учащенно билось

где-то в горле. Обхватив правой рукой рукоять своего короткого меча, парень попытался

успокоиться, но безрезультатно. В отличие от остальных, он не был еще настолько

уверенным в силе стали.

На улице было абсолютно тихо, но среди синих не было более осторожного и более

опытного воина, чем Дракон.

Было отчетливо слышно, как шумели листья у них над головами, как раскачивались

вверху провода, приводимые в движение сильными порывами ветра, стучали старые

металлические рамы и дребезжали стекла. Но мейстры искали совсем другие звуки...

- Слева, - прошептал Гидра, резко разворачиваясь и выхватывая одновременно два

длинных изогнутых кинжала.

Синие, подготовленные сотнями стычек, тут же отозвались на его движение, принимая боевые стойки. Тони на мгновение замешкался, прежде чем сообразить, что от него

требуется. Прошло три секунды, пять, минута...

- По-моему, у тебя галлюцинации, старик, - недовольно пробормотал нетерпеливый

Медведь, отвесив Гидре подзатыльник.

- Согласен, - Орион шумно вздохнул и сплюнул на пол.

Только Жертвенник и Дракон до сих пор не расслабились, пристально вглядываясь

во мрак.

Орион убрал меч обратно в ножны и несколько раз осмотрелся вокруг:

- Здесь никого нет. У кого-то просто разыгралось воображение, - кисло проговорил он, имея в виду совсем не Гидру.

Мускулы Дракона немного расслабились:

- Хорошо, идем дальше.

Все мечи вернулись обратно в ножны, и мейстры двинулись дальше. Тони разглядывал тусклый свет в окнах, думая о людях, которые остались внутри. В городе почти не

осталось домов, в которых было бы больше трех этажей, а если и они и сохранились, то

там все равно никто не селился. Серые боялись внезапных набегов, хоть черные почти

никогда не проникали в жилища рядовых серых. Самые богатые селились в нижних

этажах, под защитой камня и стали, бедняки были вынуждены ютиться на окраинах да

еще и на вторых этажах. Изредка на третьих или, упаси Боже, четвертых.

Группа должна была обойти город включительно до северной границы и, сделав

небольшой крюк, вернуться в главное здание внутренней обороны. На это с головой

хватило бы и нескольких часов, но Дракон требовал от своих людей не формального

выполнения обязанностей, а действительного прохождения службы.

Все проходило спокойно. Никаких лишних звуков, никаких шагов, но Тони не

покидало ощущение, что кто-то шепчет ему на ухо. Будто кто-то по пятам следует за

ними, и чьи-то глаза отмечают каждое их движение. По его коже пробежали мурашки.

Орион на несколько минут задержался у старого колодца, бросая вниз увесистые

камни и облитые маслом горящие куски дерева, после того, как ему почудилось

мелькание черной спины.

Больше ничего не происходило. Казалось, ночь замерла, готовясь нанести удар.

Даже ветер улегся.

А затем вдруг стало очень светло, словно уже наступил день. Тони опешил, прикрыв

руками глаза и инстинктивно упав на колени. Шум, крики и звон стали навалился на него со всех сторон, парень изо всех сил сцепил зубы и надавил пальцами на веки. Когда через несколько мгновений он смог разлепить глаза, ему показалось, что небо упало на землю. Шестеро его товарищей яростно рубились на мечах с тройкой черных. У них под ногами тлели горящие угли, над металлическими обломками "погремушки" поднимались тонкие струйки дыма.

Тони поднялся на ноги, выхватив меч. И именно в этот миг один из черных - высокий

мужчина лет сорока - двинулся на него, за несколько секунд до этого оглушив Гидру. В

руках у него была дубинка, напоминающая по виду небольшое дерево, каковым, впрочем, она и являлась. Тони испуганно дернулся назад, даже забыв поднять оружие. Дракон,

Жертвенник и Орион пытались загнать в угол самого яростного из всех, а Медведь и

Большой Пес тем временем разбирались с последним. О существовании третьего черного, как и о существовании Тони они напрочь забыли.

Как ни удивительно, именно страх позволил Тони прийти в себя. Ему даже удалось

блокировать удар, который черный нанес ему. Пусть это было проделано не очень

мастерски, а скорее неуклюже, пусть он едва не выронил оружие...Черный зарычал,

совсем как в кошмарах, которые так часто снились Тони, и бросился в атаку. Тони

увернулся, чудом спасаясь от подсечки. Удивившись собственной храбрости, он даже

попытался подрубить врагу сухожилия на левой ноге, но тот легко ушел в сторону,

ответив ударом деревца. Тони присел, не понимая, как справится с этим быком, а затем

рядом с ним оказался Медведь. Сталь ударилась о сталь, а затем враги тут же разошлись

в разные стороны. Это напоминало дикий танец, а сами бойцы двигались с грациозностью зверей. Несмотря на свои габариты, Медведь двигался плавно, но в то же время быстро,

всякий раз оказываясь в нужное время в нужном месте, как никогда не выходило у

невысокого тощего Тони. Но и Черный был очень хорош. Неизвестно, сколько бы еще

длился их бой, если бы Медведь не двинулся вперед, стараясь повалить противника на

землю. Не ожидавший такого напора Черный замешкался на несколько секунд, но было

уже поздно. Два тела покатились по грязной улице, вцепившись друг в друга. Оба меча

остались лежать на земле.

Сверху оказался Черный. Он несколько раз ударил Медведя в челюсть, под маску,

затем мейстр сбросил его с себя.

- Скорпион! - закричал Медведь.

Тони знал, что должен сделать. Черный стоял прямо перед ним. Меч едва покачивался в руках у Тони. Нужно ударить до того, как Черный успеет подобрать с земли свой меч и нанесет удар по Медведю. Ну же, это не сложнее, чем бить по учебной груше. Враг даже

не успеет ничего сделать. Тони замахнулся, пытаясь рассчитать верную траекторию.

Черный развернулся. Темно-карие глаза с осуждением уставились на Тони, и этого

хватило, чтобы рука юного мейстра дрогнула. А в следующий миг враг отбросил его

назад одним ударом. Парень упал на спину, едва не наткнувшись на собственный клинок. Черный же не стал медлить, острие его меча вышло из спины Медведя, проткнув его

сердце насквозь. Медведь захрипел, выронив из рук оружие. Дракон оказался у него за

спиной, одним широким ударом смахнув голову Черного. Тело еще несколько секунд

сохраняло вертикальное положение, прежде чем рухнуть. Крови было не так много, как

должно было быть в представлении Тони. Он будто издалека наблюдал за тем, как Дракон склонился над распростертым на асфальте окровавленным телом Медведя и вытащил

меч у него из груди, бросив сталь на землю. Остальные мейстры встали по бокам от тела.

Дракон извлек собственный кинжал и вскрыл грудную клетку поверженного товарища. Тони закрыл ладонью рот, чтобы не закричать. Дракон раздвинул ребра, обнажив

бьющийся окровавленный кусок металла, находившийся ровно в том месте, где должно

было быть сердце. В металле зияла огромная дыра, где прошел меч Черного, что, впрочем, не мешало ему продолжать пульсировать.

- Что там? - прохрипел Медведь.

Дракон покачал головой:

- Ничего серьезного. Походишь пока с дыркой, пока мы не поставим тебе новое.

Мейстры не совсем люди. Но и не совсем киборги.

Пейн

- Дерьмо!

Пейн осмотрелся вокруг. Они находились в одном из "мертвых домов", где когда-то

проживали богатые люди, еще до того, как они стали делиться на серых и черных. Это

было потрясающее зрелище. Потолки в этой комнате достигали восьми метров, а с

первого этажа на второй вела длинная мраморная лестница. Стены покрывала

темно-вишневая парча, точно такого же оттенка были паркетные доски на полу. На

постаментах и столиках стояли золотые скульптуры и посуда. Некогда в самом центре

зала висела огромная люстра, состоящая из нескольких сотен ограненных кристаллов.

Теперь же от всего этого великолепия почти ничего не осталось. Здесь было темно,

как в пещере, из-за того что стеклянные мозаики на окнах покрылись толстым слоем пыли и копоти. Здание горело, и судя по всему с того времени прошел ни один десяток лет.

Стены почернели, мраморная лестница раскрошилась от времени, от люстры остался

только металлический крюк, свисающий с потолка, ограненные кусочки хрусталя

заставшими слезами лежали на полу. Огонь так и не дошел до тяжелых бархатных штор,

и они медленно раскачивались под собственным весом, проеденные молью в стольких

местах, что дырки закались каким-то своеобразным кружевом. Обугленные доски лежали прямо на выщербленном паркете, почерневшие от огня, прогнившие от времени и

витающей здесь сырости. Но безумнее всего было смотреть на чудом сохранившуюся

мебель: позолоченные резные стулья с бархатными обивками, криволапые столики

ручной работе, на каждом из которых стояла золотая ваза или статуя, и огромный черный рояль в самом центре зала. Пепел, пыль и золото. Золота здесь было почти столько же,

сколько и пыли под ногами.

- Дерьмо! - упрямо повторил его напарник, не сводя взгляда с мирно коптящей свечи.

Все в Аресе выдавало восточное происхождение: он был не очень высок, изящного

телосложения, с тонкими, несколько угловатыми чертами лица и миндалевидными карими глазами. Его длинные, до середины лопаток, прямые волосы цвета воронового крыла

были небрежно собраны в хвост.

Люди всегда удивлялись, видя их вместе. Пейн был почти на голову выше, с короткими светлыми волосами, и глазами цвета неба перед грозой: свинцово-серыми с едва

различимыми голубыми прожилками. Разными они были и по характеру. Но при этом

ни у одного не было человека ближе.

Им обоим было девятнадцать, и у них обоих на левой щеке было выжжено по четыре

символа. У Пейна - стрела, пламя, птица и перечеркнутый круг, у Ареса это была молния, омега, треугольник и китайский иероглиф, значение которого оставалось для Пейна

загадкой. Среди мейстров не принято разговаривать о символах и их значениях. Это знает только сам мейстр и мастер, который наносил знак на его кожу. Немногие ровесники

Пейна достигали таких высот в столь раннем возрасте. Вполне возможно, что лет через

двадцать он уже будет обладателем всех десяти знаков.

Арес несколько минут пытался связаться с центром, впрочем, безуспешно. Наверное,

поэтому он называл золото дерьмом.

Было и нечто еще, что удивляло даже больше, нежели такое обилие золота. Это здание до сих пор было обитаемо. Внизу, рядом со старинным роялем, под золотым канделябром сидел дряхлый старик в пышном темно-бардовом халате с золотистой каймой. Ему было, наверное, лет сто, если не больше. Бледная, сморщенная, словно печеное яблоко, кожа так плотно облегала череп, что казалось, будто кто-то специально натянул ее на кости. На

груди у старика висела золотая, в палец толщиной, цепь с каким-то медальоном.

Пейн с Аресом против своей воли приблизились к нему, почувствовав сильный запах

старости и мочи. Губы старика были плотно сжаты, на лице застыло снисходительное

выражение. Пейн с удивительной ясностью подумал, что именно здесь ему место, в этом

царстве гордыни, обросшей грязью и копотью.

- Не хотите ли чаю? - спросил старик тоном, словно предлагал им отведать яду.

- Нет уж, спасибо, - покачал головой Арес. - Мне еще не надоело жить.

Старик сощурил свои глубоко посаженные маленькие, как у хорька, глаза, и крикнул:

- Лиза, чаю!

В тот же миг на втором этаже отворилась трехметровая двустворчатая дверь, и оттуда вышла девушка лет шестнадцати на вид, одетая в длинное темно-красное платье. Ее

волосы были уложены на древний манер и накрыты жемчужной сеткой. В руках она несла золотой поднос с тремя чашками, чайником и сахарницей.

Семейство Злотов было одним из самых древних и самых богатых в минувшей эпохе, и даже сейчас сохранило некую власть. Но глядя на старого Владомира Злота, Пейн не

испытывал ничего, кроме презрения, разбавленного легкой долей жалости. Как можно,

имея столько золота, продолжать жить среди обломков и не иметь никакой прислуги,

кроме родной внучки?

Медленно спустившись по раскрошенным ступенькам, Лиза остановилась перед своим дедом, поставив поднос на стол. Пейн отметил, что чашки, как, впрочем, и все золотые

изделия, начищены до блеска и ничуть не потемнели за долгие века. Интересно, подумал

он, с чем старику будет проще расстаться: с жизнью или со своим золотом.

- Чаю, - повторил Владомир, кивая на два кресла, стоящих напротив него.

Пейну не хотелось садиться, но он заставил себя преодолеть брезгливость и медленно

опустился в кресло, издавшее под ним жалобный скрип. Теперь парень опасался лишний

раз даже пошевелиться, чтобы оно просто не рассыпалось под ним. Но ничто на свете не

заставило бы его прикоснуться к золотой чашке, пусть даже вода в ней и не была

отравлена. Арес встал справа от него.

- Что понадобилось светлейшему от глупого больного старика? - поинтересовался Злот, хитро мигнув маленькими глазками.

Пейн отметил, как напряглась стоящая в нескольких шагах Лиза. В ней отчетливо

проступали фамильные черты Злотов: высокий лоб, тонкий нос с горбинкой и почти

полное отсутствие подбородка. Такие же маленькие, как и у ее деда, водянисто-зеленого

цвета глаза испуганно метались с одного посетителя на другого. Что за игру ведет Злот,

если его внучка так боится прихода гостей?

- Чем я могу быть вам полезен, господа?

- Вам должны были доставить некую...посылку, - проговорил Арес. - Она здесь?

- По-моему, я знаю, о чем вы говорите, - усмехнулся старик. - Лиза! Идите, моя внучка проводит вас...Нет, стойте, пусть идет один, а другой останется здесь.

Парни обменялись взглядами, и Пейн поднялся с кресла, кивком головы показывая

Лизе, что готов следовать за ней. Арес занял его место, приготовившись развлекать

хозяина дома.

Девушка привычно поднималась по потрескавшимся ступенькам, а вот Пейну

приходилось повторять каждое ее движение, чтобы ненароком не провалиться вниз.

Первый пролет, второй, и они вышли на округлую площадку, на которую выходило

одновременно пять огромных дверей. Было очевидно, что пожар приник и сюда.

Полированное дерево обуглилось и потрескалось, часть дверей покосились на бок, и Пейн даже не был уверен, что их все еще можно открыть.

Лиза, не говоря ни слова, притворила одну из дверей, оставив крошечную щелочку, и

прошмыгнула внутрь, приподняв руками подол платья. Пейн остался стоять в коридоре,

чувствуя себя, по меньшей мере, глупо. Снизу до него доносили обрывки разговора, он

отчетливо слышал мелодичный голос Ареса и хриплое карканье Владомира. Чтобы

чем-то занять себя в отсутствие Лизы, парень принялся разглядывать стены, покрытыми

темно-серыми обоями в мелкий цветочек. Левая часть зала сильно пострадала, дорогу в

восточную часть особняка преграждала обливавшаяся балка. Зато противоположная

сторона выглядела практически нормально. Стены не только сохранили свой цвет, но на

них до сих пор висели огромные парадные портреты в изящных деревянных рамах. На

первом портере был изображен мужчина с пышной седой бородой и ястребиным

взглядом, на втором - щеголеватый молодой человек с тонкими чертами лица и завитыми усиками. Третий портрет изображал мужчину средних лет с широким, несколько

одутловатым лицом и блеклыми серо-зелеными глазами, четвертый - молодого мужчину, в котором Пейн угадал нынешнего хозяина поместья - Владомира Злота. С последнего

портрета на него смотрел хмурый мужчина с болезненного цвета тонким лицом и

темными, почти черными глазами, судя по всему, сын Владомира, хотя Пейну так и не

удалось отметить сильного фамильного сходства. Еще раз оглядев каждый портрет, Пейн вновь вернулся к последнему. Что-то тревожило его, но вот что именно? Поза молодого

человека была расслаблена и абсолютно статична: руки, сжимающие эфес шпаги, голова

чуть наклонена набок, взгляд направлен сверху вниз, губы плотно сжаты, но в глазах

застыло что-то...

Дверь со скрипом отворилась, и Лиза шустро выскользнула из комнаты, держа в руках небольшой сверток. Увидев Пейна, она подскочила от неожиданности, словно вовсе не

ожидала увидеть его здесь. Сначала она инстинктивно прижала сверток к груди, а затем

передала его парню, не сводя с него маленьких, практически бесцветных глаз.

- Когда была доставлена посылка? - спросил Пейн, глядя на темную оберточную бумагу в своих руках.

- Вчера вечером, - тихо проговорила девушка, уголки ее губ чуть приподнялись, словно он сказал какую-то шутку. - Кажется, вас заинтересовали фамильные портреты?

Пейн повернул голову вправо, наткнувшись на холодный взгляд самого молодого из

Злотов.

- О, это сир Радомир Злот, младший сын дедушки. Двое старших умерли еще во

младенчестве. Радомир погиб десять лет назад. Это стало ужасным ударом для нашей

семьи. Дедушка так и не смог оправиться. Нелегко умирать, зная, что на тебе твой род

прервется.

- А как же вы?

Лиза скорчила гримасу:

- Древние роды наследуются только по мужской линии. Я являюсь последней из семьи Златов, но мои дети ими уже не будут.

- А кому достанется все имущество? Этот особняк, все золото, люди?

- Людей у нас почти не осталось. Золото уйдет на покрытие долгов. Все, что осталось у нашей семьи - это ее честь, но она держится на связях и страхе, а значит, умрет вместе с

дедушкой.

Золото, связи и страх.

Глядя на старика невозможно предположить, что его может кто-то бояться, подумал

Пейн. Но, тем не менее, Злоты - одно из самых древних и самых могущественных

семейств, существующих задолго до появления первых серых. Вместе с ними погибнет

не только часть старого мира, но и часть нового. Это как если убрать один из кубиков в

основе и удивиться, из-за чего рухнула пирамида.

Тем временем Лиза стала медленно спускаться вниз. Ее юбка подметала пыльные

ступеньки, но девушка и не думала подобрать ее. На какое-то мгновение у Пейна в

глазах встала картинка: яркий свет, громкие голоса внизу, музыка, прерываемая смехом,

и Лиза в прекрасном золотистом платье...

Возможно, так и было бы, родись девушка на столетие раньше, еще до того, как

случился переворот, но не теперь, когда старый мир медленно разлагался, издавая

тошнотворный запах гниения.

Старый Злот не соизволил подняться со своего кресла, чтобы проводить их, и в доме

не было дворецкого, который сделал бы это, поэтому Пейн и Арес сами следовали по

пустынным грязным коридорам к выходу. Трудно было сыскать более мрачного и

серого места, чем поместье Злотов. Горел не только особняк, но и близлежащие леса и

прекрасные богатые сады, прежде славившиеся на весь мир. На многие мили вокруг не

осталось ни единого живого дерева, ни единого пучка травы. Животные и птицы уже

двадцать лет как покинули эти проклятые места.

Садясь в черный закрытый экипаж, Пейн облизал губы, почувствовав на языке вкус

соли и гари. Небольшой сверток мирно покоился в его нагрудном кармане.

- Как думаешь, они не ошиблись? - просил его друг, задвинув легкие, как пух,

занавески, не желая и дальше наблюдать этот унылый пейзаж за окном. - Действительно ли старик служит черным?

Пейн несколько секунд смотрел в темные глаза сидевшего напротив мейстра, а затем

громко крикнул:

- Трогай!

Кучер хлестнул посеребренной плетью по спинам лошадей, и экипаж стремительно

сорвался с места, поднимая в воздух огромное облако пыли, смешанной с пеплом.

Морт

Воздух пах апельсинами и восточными пряностями. Высокая пышная торговка носила огромное блюдо с различными сладостями. Здесь была и сладчайшая пахлава, и

воздушный рахат-лукум, и нежное персиковое суфле с кремом из взбитых сливок, и

медовые пирожные, просто тающие во рту. Морт представила себе, как кладет в рот

хотя бы одно из этих угощений, и почувствовала на языке соленый привкус крови.

Оставшуюся часть площади ей пришлось пробежать, зажав нос и рот ладонью, чтобы

удержать в себе скудный завтрак.

Солнце с удивительной силой жгло ее непривыкшее лицо и обнаженные плечи. На ней были надеты длинные светло-коричневые брюки и белая майка, к которой она до сих

пор не привыкла, несмотря на то, что это было ее не первое посещение Жемчужного

города. Ей постоянно хотелось прикрыться, накинуть что-то на плечи. Она привыкла

носить длинные платья с пышными юбками или на худой конец просторные мужские

брюки, но это совсем не то же самое, что обтягивающие светлые бриджи и майки, в

которых она чувствовала себя почти что голой.

Носящим черное под страхом смерти было запрещено выходить на улицы до захода

солнца, и даже Морт - наследницу одного из самых знатных семейств, ведущего свой род от Черного Короля - ждет очень серьезное наказание. Если ее поймают, конечно.

Она бывала на этих залитых солнцем площадях уже не меньше сотни раз, и ее еще ни

разу никто не ловил. Разве можно, глядя на эту высокую стройную девушку с длинными

русыми волосами, заплетенными в причудливую косу, ярко-голубыми глазами и

ямочками на щеках, хотя бы предположить, что она одна из ужасных воинов, наводящих страх на всех серых?

Каждый из семи ее братьев унаследовал волнистые черные волосы отца, его черные

глаза и тонкие хищные черты. Она же больше пошла в мать. При дворе даже частенько

поговаривали, будто она вовсе и не дочь сиру Блэквулу, что, в общем-то, было и особо

неважно. Женщина, родившая своему мужу-лорду шестерых наследников, имеет право

на небольшие плотские развлечения. За долгие годы, проведенные в поместье, Морт

привыкла не обращать внимания на подобные сплетни. Она была единственной

женщиной знатного происхождения в их доме, не считая матери, конечно, и вполне была этим довольна.

Хотя Морт уже давно исполнилось шестнадцать, отец не разрешал ей бывать здесь

ночью. Она могла свободно передвигаться по всему королевству, но вход на земли серых был ей строго воспрещен. Но ведь именно здесь бурлила настоящая жизнь. Ей нравилась

оживленная площадь и бурный поток людей, одетых во все цвета радуги. Такого не

встретишь на ее родине, где все носят исключительно черное. Нравилось слушать голоса людей и чудные звуки, которые они чудесным образом извлекали из своих музыкальных

инструментов. Но больше всего ей доставляло удовольствия наблюдать за потрясающими фонтанами, украшавшие главные улицы города, каждая струя которых была подсвечена в свой цвет. В Королевстве не было электричества, от него отказались еще полвека назад, не было ламп, а улицы освещали только газовые фонари и масляные лампы. Но если

серый мир жил днем и засыпал с наступлением ночи, черное королевство оживало вместе с луной и искрилось под ее серебряным светом до самого рассвета.

Она бы не глядя променяла все пестрые чудеса серых на праздник Восходящей Луны

или ледяные скульптуры Мозаичного Лабиринта. И никакие кушанья серых не

сравняться с невесомыми десертами, которые готовятся в их кухни.

И все же ужасно утомительно было все дни просиживать взаперти в пыльной

библиотеке или проводить за учебой. Морт хотелось свободы и приключений. У нее

никогда не выходило шитье, а с мечом она управлялась искуснее, чем с иглой. Ей

хотелось думать, что хоть чем-то она пошла в отца. И пусть ей не достались его волосы

цвета воронового крыла и бледная, как лунное сияние, кожа.

Со всех сторон ее окружали всевозможные запахи: жареное мясо, выпечка, специи и

смесь пота, железа и крови. Издалека доносились звуки кузни. Пестро одетые торговцы

наперебой предлагали свои товары, заманивая кто чем горазд: кто диковиной, кто ценами, а кто обещанием жениться на первой даме, которая изволит купить что-то в его лавке.

Солнце еще даже не достигло своей высшей точки, и люди чувствовали себя в

безопасности.

В Жемчужном городе, который нынче называли не иначе, чем Серый, проживало почти триста тысяч человек, в то время как во всем Черном Королевстве - всего восемьсот

тысяч. Но при этом серые до дрожи в коленях боялись черных, и даже заговаривать о них боялись в ночное время. Война между двумя народами, некогда составляющими один,

длилась уже долгих сорок лет, но ни у одной из сторон до сих пор не вышло удержать

победу. Черные время от времени пробирались по ночам в города серых, совершая

поджоги или набеги, те же в отместку грабили города королевства. После того, как

двадцать лет назад после окончания долгой зимы, длившейся целых семь лет, население

обоих государство сократилось едва ли не втрое, был подписан договор. С тех пор черные не могли выходить из своих домов после восхода солнца, а серые - после. Конечно, обе

стороны воспринимали этот договор, как простую формальность и нередко нарушили его, но черные, поймавшие ночью на своих землях серого, имели право казнить его или

помиловать по своему выбору.

После этого пропасть между двумя народами стала такой же широкой, как море, и

такой же глубокой. Черными называли тех, кто отверг практически все дары цивилизации. Они поклонялись старым богам и избирали короля, их женщины носили длинные платья, а мужчины ездили на конях или в экипажах. В отличие от серых, у которых были поезда,

электрическое освещение и заводы. Черные двигали науку вперед, а серые воплощали

их идеи в жизнь. Вместе они были как часть единого, некогда разломанного на две части механизма, который хочет, но все же упрямиться вновь срастись воедино.

Морт часто думала, какого было бы ее королевство, если бы люди, не таясь, могли бы

днем выходить на улицы. Так было бы гораздо проще. Люди бы больше не опасались

потерять кого-то из своих близких или навеки проститься с сыном, который заступает на

ночное дежурство, готовясь совершить очередной набег на земли серых. Но при этом

оно наверняка потеряло бы какую-то важную свою часть, стало бы безликим

братом-близнецом серого мира с его продажными истинами и чудовищными лживыми

законами, призванными не оберегать людей, а заковывать их в цепи.

Человеческий поток вынес Морт прямиком к зданию церкви, которое, впрочем, не

имело ничего общего с великолепными соборами черных, с их серебристыми фресками,

мраморными статуями и витражами на окнах. Церкви серых были обычно квадратными,

редко прямоугольными. Морт как-то, развлечения ради, зашла внутрь. Стены там были

светло-серыми, само помещение было разделено на одинаковые комнаты-квадраты, где

не было ничего, кроме выкрашенной серой краской деревянной скамьи и светильника. Это было место, где каждый желающий мог побыть наедине с собой и своим богом. Какая

чушь! Когда черные просили о чем-то, они писали просьбы и пожелания на маленьких

клочках бумаги, а затем, помолившись, кидали их в огонь, чтобы послание вместе с

дымом достигло богов.

Морт повернула в противоположную сторону от церкви и быстрым шагом направилась прочь. Ноги сами привели ее в старый полузаброшенный парк, где она любила сидеть,

свесив ноги в прохладную воду. Вот и сегодня скрывшись в тени раскидистых

золотисто-багряных деревьев, она вытянулась на мягкой траве, подложив себе под голову дорожную сумку. Лето подходит к концу и, скорее всего, это ее последнее посещение

Жемчужного. Когда наступит зима, день будет слишком коротким, чтобы добираться

сюда. К тому же тогда она сможет часами кататься на коньках по замершему озеру или

подолгу гулять по заснеженному лесу, где будет почти так же светло, как и днем. Морт

радовалась выдавшемуся погожему деньку и старалась впитать кожей как можно больше солнца. Она закрыла глаза, чувствуя, как лучи скользят по ее щекам и плечам, оставляя на них невидимые глазу золотистые линии.

Иногда ей хотелось остаться здесь навсегда ...

Морт проснулась от холода. Над ее головой закаркал ворон. Она улыбнулась,

потянувшись. Уже ночь, значит, она сможет наконец-то выйти наружу. Проведя руками

по постели, она замерла. Та была острой и больно поранила пальцы. И ей было холодно. Наверное, Грета опять забыла закрыть окно в ее комнате.

Открыв глаза, Морт увидела над собой кроваво-красное закатное небо и

раскачивающиеся мохнатые ветви, увитые плющом. Страх быстрым насекомым заполз ей в душу, принявшись мерзко копошиться внутри. Она рывком села в траве, обнажив меч. Ей, дочери ночи, неестественно было бояться звездного неба и свежей прохлады. Но это

дома она была принцессой луны, одетой в легкие шелка и белоснежную меховую шубу.

Здесь же, в сером мире, она была всего лишь одной из непрошенных гостей.

Ничего, сказала она сама себе. Нужно только как можно скорее покинуть город и

вернуться домой, пока ее еще не успели хватиться. Она всегда ложилась с первыми

лучами солнца, а потому вставала так же поздно. У нее еще хватит времени на обратный путь, только бы не попасться на глаза патрулю.

Солнце дало ей еще несколько коротких минут, пока она пробиралась сквозь густо

растущие стволы, и окончательно улеглось, стоило ей ступить ногой на асфальт. Ей еще

ни разу не приходилось бывать ночью в городах серых. То, что казалось ей таким

незавершенным днем, сейчас приобрело какое-то удивительное очарование и эфемерную легкость. Сердце медленно билось в груди, она была спокойна, пока с ней был ее верный меч, закаленный в крови белого льва, Латвиен.

Она неслышно пробиралась по пустынным улицам, погруженным в кромешную тьму.

Как ей не хватало привычного света газовых фонарей, каждую ночь зажигающихся на

Звездной Алее. К тому же она не знала эти места так же хорошо, как родные. Здешние

улицы обманчивой улыбкой легко могли заманить ее в ловушку, прямо в руки к

бездушным мейстрам, которых на ее родине прозвали адскими гончими. Она ненавидела их всей душой, желая им смерти. Это были худшие представители серых. Злобные,

жестокие твари, убивающие каждого черного, который встретиться им на пути. На ее

глаза до сих пор наворачивались слезы от мысли о милой, улыбчивой Анне, которой было всего тринадцать. Девочка так и не вернулась домой, и даже ее кости никогда не обретут

покоя в родной земле.

Морт неоднократно упрашивала отца, чтобы вместе с братом Вейераном, бывшим

старше ее всего на несколько лет, войти в состав гвардии, чтобы сражаться с мейстрами.

Но он был категорически против, говоря, что женщине не престало заниматься кровавыми делами. Как она могла спорить?

И вот сейчас, пробираясь по темным улицам, она ужасно боялась и одновременно

жаждала услышать приближающиеся шаги и получить возможность напоить Латвиен

адской кровью.

Боги были милосердны к ней этой ночью. Миновав центр, вдалеке она услышала

хлопанье крыльев и свист, а затем чью-то речь. Так громко и так вызывающе ночью могут говорить только мейстры. Взяв Латвиен в правую руку, Морт пошла на голоса, стараясь держаться поближе к стенам.

Их было всего двое. Лица скрыты за ярко-желтыми масками. Судя по голосам, парни. Они о чем-то весело переговаривались и были настолько увлечены беседой, что даже не

заметили ее. Морт испытала сильное возбуждение, но заставила себя не двигаться с

места: вдруг рядом находятся и другие мейстры. С двумя она сумеет справиться, но если

их будет больше, то кто-то успеет поднять тревогу и тогда...

Поздно...Один из мейстров резко повернулся, указывая пальцем прямо на нее. Морт

вздрогнула. На ней была цветная одежда, но кто из серых рискнет высунуться ночью на

улицу? К тому же она, не таясь, держала в руке меч.

Первый оказался около нее, нанеся размашистый удар по ногам. Морт легко ушла от

корявой подсечки, ответив целой серией ударов, переведя финт в рубящий. Мейстр

только чудом успел уйти, но уже через несколько секунд был вынужден спасаться от

нового удара. Он принял его, сблокировав лезвием собственного меча, и тогда Морт

ударила его ногой, отбросив на несколько шагов назад.

К тому времени подошел второй. Нужно было закончить с ними как можно скорее,

пока на шум не сбежались другие. Сделав обманное движение, Морт снова атаковала

первого мейстра, уже через несколько секунд наколов его на лезвие своего меча, после

этого она толкнула тело мертвого на другого. Опешив, тот неуклюже завалился назад,

выронив меч. Дело было решено. Сбив его с ног, Морт отодвинула в сторону убитого

врага и одним движением сорвала с другого желтую маску, обнажив бледное испуганное лицо парня на несколько лет старше себя. Отец всегда говорил, что когда убиваешь

поверженного врага, нужно смотреть ему в глаза, чтобы никто не мог обвинить тебя в

трусости. Она победила в этом поединке, и его жизнь теперь принадлежала ей. Парень

сглотнул, в ужасе уставившись на нее. Влажные от пота волосы прилипли к его лбу. Она

могла бы проявить милость и отпустить незадачливого мейстра, мальчишку.

В этот миг она вспомнила об Анне. И занесла меч.

Недаром ее звали смертью. Луна серебрила ее лицо.

Когда все было кончено, она вытерла лезвие о рубаху убитого мейстра и убрала в свою сумку обе золотые маски. Так было принято у ее народа. Она представила, как будет

гордиться отец, когда она покажет ему свои трофеи,...после того, как накажет, конечно.

Кроме масок, она забрала изогнутый кинжал и фонарик у одного и хлыст у другого.

Тащить два тяжеленных меча ей было ни к чему.

Уже поднявшись, она услышала за своей спиной еле слышный шорох. Морт резко

обернулась, выставив вперед меч, готовясь ко встречи с очередным врагом. Но перед

ней стоял не враг. Это была испуганная женщина лет тридцати. Она тряслась всем телом, прижимая к губам окровавленную руку.

Морт действовала, не задумываясь. Каждая секунда промедления может стоить ей

жизни. Если эта женщина начнет кричать, призывая кого-то на помощь, то Морт конец.

После того, как она убила двоих мейстров, ее не ждет ничего лучше виселицы. Подлетев

к женщине, она занесла клинок и ударила в грудную клетку, пронзив сердце. Женщина

медленно сползла по стене вниз. Ее светлое платье окрасилось багрянцем.

Морт побежала, направляясь к северным воротам. Она вовсе не чувствовала

раскаяния. Это днем серые были для нее просто людьми, а ночью становились врагами,

жаждущими ее смерти точно так же, как и она жаждала их. За жизни двоих мейстров

можно было заплатить одной невинной. Этим она, возможно, спасла одного черного. Или даже двух. Всякая цена должна быть оплачена.

Она бежала, не разбирая дороги. Бежала так быстро, что в ее легких почти не осталось воздуха, и немного успокоилась, только увидев впереди громадные черные ворота. Она

почти дома. Не став связываться с замком, Морт пробежала еще несколько метров,

подсвечивая себе фонариком, отобранным у одного из мейстров. А вот и она, небольшая

дырка, через которую она вполне сможет перебраться на другую сторону. Как ни трудно

ей было расстаться с фонариком, его пришлось оставить здесь. Девушка спрятала его в

тайнике под стеной в нескольких десятках метров от дырки, чтобы найти в следующий

раз. Трофейные маски негромко позванивали в сумке и радовали ее слух, как радует

богача звон монет.

Солнце не станет ждать.

Морт снова побежала к видневшемуся вдалеке замку из черного матового камня. Ей

еще предстоит три часа бежать через лес, прежде чем она доберется до тернового сада, но все это не волновало ее. Здесь ей больше ничего не угрожает.

Этой ночью она доказала, что она воин, а не кисейная барышня. Латвиен, испив крови, пел звездам свою печальную песнь, прославляя новых и старых богов.

Луна ярко светила с чистого неба, освещая каждый ее шаг.

Джейс

Солнце медленно приближалось к земле. Как только оно окончательно сядет, он

сможет выйти из своего убежища и двинуться дальше, на юг. Дым прижался всем телом

к земле, издавая негромкое утробное урчание. Джейс легонько стукнул его по волосатой

голове, чтобы пес вел себя потише.

Отсюда открывался прекрасный обзор не только на стену, но и на площадь, значит, он сможет выждать удобного момента и уйти незамеченным.

Уже три дня он провел в старой, давно покинутой хижине, скрываясь от своих

преследователей, ютясь среди пропахших рыбой бочек, рыболовных сетей и снастей.

Все же здесь было не так плохо, как ему показалось вначале. Была и крыша над головой,

и печка, и даже скудные съестные запасы, оставшиеся от кого-то в наследство. Было бы

неплохо остаться здесь на зиму, но это опасно, так близко к стене, почти под самым

носом у черных.

Мимо него, не таясь, проходили одетые в серое мейстры, чьи лица были скрыты за

разноцветными масками. Он столько насмотрелся их за последнее время, что мог бы

назвать каждого. Вот изумрудно-зеленые воины Малахита, носящие имена камней,

ярко-желтые, называющиеся в честь зверей, их главарем был огромный широкоплечий

мейстр по имени Вепрь, кроваво-красные люди Зевса, каждый из которых выбрал себе

имя одного из древних богов, темно-синие Дракона - почитатели звездного неба и,

наконец, белоснежные - личная гвардия Мастера, которых называли не иначе, как

Безликие.

Джейс из тени наблюдал, как они покидали свои дома и выходили в ночь с

обнаженными мечами. Они вели себя дерзко и вызывающе, хотя каждый знал, что это

ночь может оказаться для него последней. Неделю назад за одну ночь было убито трое

мейстров, причем двое из них были золотыми, и черного, ответственного за это, так и

не поймали. Кроме того они нашли еще и тело женщины из серых, неизвестно как

оказавшейся на улице в столь поздний час.

Ночи нынче были неспокойными, и Джейс ни на минуту не позволял себе сомкнуть

глаз до самого рассвета. Да и днем он не мог отдохнуть из-за преследующих его

кошмаров. Ему снились то черные, вломившиеся в его скромное жилище, то мейстры. И

он ни на кого не мог положиться, кроме Дыма. Словно прочитав его мысли, пес

оскалился, глядя на своего хозяина.

Как только совсем стемнело, Джейс вылез из убежища, недоверчиво осматриваясь по

сторонам, не видно ли кого. Первым делом нужно проверить кладовую, где он только

вчера оставил большой кусок мяса и бутылку вина. Кладовая - комнатка два на два метра - располагалась под землей, там было достаточно прохладно и сухо, чтобы оставлять на

день пищу, которая сразу же испортилась бы в его хижине, как если бы он просто оставил ее на солнце. Но там существовала другая опасность - крысы. Эти бестии пролезали

через щели в полу, и от них не было никакого спасу. Кроме того, крысы - лучшие

разносчики заразы.

Откатив огромную железную бочку, Джейс освободил проход. Стоило ему открыть

дверь, как крысы бросились врассыпную, забиваясь в щели в полу и стенах. Джейс

спустился вниз, освещая себе путь масленым фонарем. Мерзкие вонючие твари прогрызли толстую ткань полотняного мешка, где когда-то хранилась мука, и обгрызли почти

половину свиной лопатки. Так что сегодня вечером ему придется обойтись хлебом, сыром и овощной похлебкой. Жаль, нельзя было придумать другое место для хранилища. Но

если он будет оставлять продовольствие в своей сторожке, то туда сбегутся не только

местные крысы, но и оставшиеся в городе кошки, собаки и серые.

Наскоро поужинав безвкусной похлебкой, Джейс поспешно загасил костер, засыпав

его песком. Хоть об этом здесь можно было не волноваться: у стены дымило столько

труб различных фабрик и котельных, что тонкий дымок его костра терялся, как луч

фонаря днем.

Похолодало. Ему приходилось кутаться в поношенную куртку, но она не особо

спасала от холода. Зима уже на носу. Скоро придется покинуть эту тихую хижину, уже

почти ставшую для него родной, и снова двинуться в путь.

Дым, развалившийся у его ног, оторвал окровавленную морду от полусъеденной

жирной кошки, и низко зарычал, не сводя пронзительных бледно-голубых глаз с

противоположной стены. Джейс потянулся за мечом. Несколько минут он, не шевелясь,

ожидал, а затем, как только шерсть на загривке Дыма разгладилась, положил меч себе

на колени.

Ночь была облачная, и не было видно ни луны, ни звезд, из-за чего казалось, что тьма

окружает его со всех сторон. Только под фонарем она трусливо отступала, ожидая своего часа. На душе у него было неспокойно, поэтому он поднялся на ноги и принялся нервно

расхаживать взад-вперед. Не покидало ощущение, что должно случиться что-то очень

плохое. Конечно, это можно было назвать простой паранойей, но Джейсу было чего

бояться. Не только черные, но и серые, застав его врасплох, позаботятся о том, чтобы

его шея не минула петли.

Где-то вдалеке завыла собака. Протяжно и надрывно, а затем лай резко затих. Стало

так тихо, что единственным громким звуком казалось его спокойное сердцебиение. Джейс не из тех, кого просто напугать, иначе бы он и единой ночи не пережил здесь.

Затем послышался скрежет, и у него за спиной послышался металлический звон -

кто-то отворил калитку. И это не мейстр - шагов Джейс не слышал. Он молниеносно

скосил взгляд на пса. Дым был одной из самых больших собак, которых ему приходилось видеть в своей жизни. Стоя на четырех лапах, он доходил Джейсу чуть ли не до пояса.

Шерсть черная с белой, раскраска как у северных собак, и удивительные глаза:

льдисто-голубой зрачок, словно углем обведенный по краям. Правое ухо было разодрано

в одной из многчисленных драк. И все-таки Джейса не покидало чувство, что где-то в

родне у Дыма попадались волки. Не те тощие с грязно-серой шкурой и выпирающими

ребрами, которых можно найти в ближайшем лесу, но огромные с шерстью цвета только

что выпавшего снега. Сейчас Дым поднялся с земли, оставив свою добычу, и не сводил

глаз с калитки.

Других подтверждений Джейсу было не нужно. Он погасил фонарь, и небольшая

площадка перед хижиной погрузилась во тьму. Даже острое зрение Джейса позволяло ему различать только контуры особо крупных предметов.

Он стал медленно обходить площадь так, чтобы выйти прямо к калитке, которой

пользовалась стража. Калитка была открыта и раскачивалась на ветру, издавая жалобный писк. Огромный амбарный замок лежал на асфальте. Проход в город был открыт, чего уже давно не случалось. Стражников в темно-сером, которые должны охранять стену от

проникновения, нигде не было видно. Черные практически каждую ночь пробирались в

город, но обычно они делали это через наименее защищенные восточные ворота, где

знающие мейстры частенько устраивали засады. Но чтобы здесь? Джейс прожил в

сторожке уже несколько месяцев и еще ни разу такого не видел. Северные ворота были

отлично защищены, и даже о существовании небольшой, практически неразличимой в

темноте калитке, мало кто знал из посторонних.

И все же здесь кто-то был. Джейс подошел к самой стене, присев на корточки, и

вытянул левую руку, коснувшись замка. Его дужка не была гладкой, как если бы ее

перепилили или расплавили кислотой, ее края были острыми, и Джейс порезался, лишь

чуть коснувшись. Похоже на то, как если бы кто-то просто вырвал замок. К его горлу

поднялась тошнота.

Вскочив на ноги, Джейс стремительным шагом бросился прочь от стены, в город.

Сейчас он, наверное, даже был бы рад, столкнувшись с мейстрами. Он еще долго шел,

не понимая, куда направляется, пока ноги сами не привели его к сторожевому посту.

Лампочка негромко гудела, раскачиваясь на тонком длинном проводе, прямо в центре

площадки. У двери стояла железная лавка, где дозорные частенько рубились в карты, но

сейчас она также была пуста. Джейс сделал еще шаг вперед, теперь его точно должны

были заметить. Он простоял под лампочкой несколько минут, но никто так и вышел, хотя по правилам, на этой территории запрещено было находиться гражданским, не говоря уж о существовании комендантского часа.

Помедлив еще несколько мгновений, он легко толкнул дверь, и она, к его удивлению,

поддалась. В нос ударил неприятный, ни с чем несравнимый запах. Крепче сжав рукоять

меча, он шагнул в большую комнату. Пес за ним не последовал, оставшись снаружи.

Внутри царил полный беспорядок, словно здесь только что побывал ураган.

Разбросанная бумага кипами лежала на полу, шкафы были перевернуты, все ящики

вывернуты, плакаты со стен содраны. Один труп лежал у окна, смотря невидящими

глазами в потолок. У него была разорвана шея, правая рука вывернута под

неестественным углом, и еще, судя по всему, сломан хребет. Второй лежал посреди

комнаты, лицом вниз, и темно-красное пятно медленно расплывалось рядом с его головой. Они умерли совсем недавно. Джейс подошел ко второму трупу, прикоснувшись к нему.

Еще теплый! Кровь, оставшаяся на его пальцах, казалась совсем свежей и еще не успела

свернуться. В соседней комнате послышался какой-то шум, и Джейс, рывком поднявшись на ноги, подошел к двери, потянув на себя ручку, и нос к носу столкнулся с черным.

От неожиданности оба отпрянули назад. Черный не рассчитал силы и споткнулся,

тяжело повалившись на пол. Джей владел собой лучше.

Неужели он?

Парнишка не старше семнадцати на вид. Щуплый. В разодранном черном пальто. Его

глаза были так широко распахнуты, что казалось, будто они сейчас лопнут. В правой руке он держал окровавленный нож.

- Зверь! - закричал он, с ножом бросаясь на Джейса.

Тот успел перехватить его за кисть и отбросить от себя, но парень не собирался

сдаваться. Джейс повалил его на пол, нанеся несколько ударов ногами, но черный успел

перекатиться в сторону и снова подняться. Белки глаз у него покраснели, как у наркомана, и он бессвязно лепетал что-то, не прерываясь ни на секунду. Джейс огрел его по затылку рукоятью меча и заставил упасть на колени, сделав подножку, а затем вонзил клинок ему в грудь. Губы парня еще несколько секунд шевелились, а затем он затих.

Вытерев окровавленный клинок, Джейс направился к двери, где его ждал Дым. Как

пареньку удалось уложить двоих стражников? К тому же при нем не было никаких

инструментов, с помощью которых он мог бы сломать замок. Но если это сделал не он,

то тогда почему бросился с ножом на Джейса? Разве что сам принял его за убийцу...Нет, паренек уже был в сторожке вместе с двумя трупами, значит...

Послышался скрежет металла, затем быстрый одиночный крик и еще один несколько

секунд спустя. Из темноты прямо на Джейса бежало двое мейстров, сомневаться в этом

не приходилось, видя, как блестят в темноте их маски. Он застыл как вкопанный, глядя

на них, мейстры же расширенными от ужаса глазами смотрели куда-то сквозь него.

Что-то приближалось следом за ними, но Джейс различал только огромный темный

силуэт.

- Беги, черт бы тебя побрал, - закричал один из мейстров срывающимся голосом, и было неясно, обращается он к Джейсу, или к своему напарнику.

Когда они уже почти поравнялись с ним, свет от лампы упал на преследователя,

высветив темную длинную шерсть и тридцатисантиметровые изогнутые когти. Это был

медведь метров трех с половиной в высоту.

Джейс развернулся и бросился бежать вслед за мейстрами. Сейчас ему было

совершенно наплевать, что они подумают, увидев его. Даже виселица может быть не

столь страшной.

Самым удивительным было то, что медведь не рычал, не ревел и вообще-то двигался

практически бесшумно для махины такого размера. И спасало их только то, что улицы

были для него чересчур узкими и кривыми, чтобы он мог хорошенько разогнаться.

Однажды Джейс видел, как молодой медведь догнал на полном скаку лошадь и разорвал

ее вместе с наездником.

Он по инерции свернул в один из переулков вслед за мейстрами и пробежал еще

несколько метров, пока не понял, что остался один. Улица, простилавшаяся перед ним,

была пустынна. Даже Дым куда-то испарился.

- Эй, давай сюда, - послышался сдавленный шепот сверху, и кто-то протянул ему руку.

Джейс не стал ждать второго приглашения. Следом за этим показалась еще одна рука, и мейстры одновременно втянули его наверх.

Несколько минут они просидели на металлическом балконе одного из заброшенных

домов, пытаясь перевести дыхание. И каждый изо всех сил прислушивался. Только

однажды Джейс услышал скрежет, как будто кто-то провел когтем по металлу, но он не

был уверен, было ли это на самом деле, или же это всего лишь плод его фантазии.

По ощущению Джейса прошло не меньше десяти минут, прежде чем ему удалось взять себя в руки. Паника медленно уступала месту настоящему страху: он сидел на крыше в

сопровождении двух мейстров. Им стоит только потребовать у него документы (которых у него нет), чтобы затем отправить в тюрьму. Пройдет еще несколько часов, и они узнают, кто он. Тогда ему уж точно конец. Да здравствует виселица, или электрический стул, или костер. Или же по старинке - мешок с камнями на голову и в воду. Не за этим он пережил столько, чтобы вот теперь так бездумно попасться.

- Вроде бы оторвались, - проскрежетал мейстр, сидевший слева.

Только сейчас Джейс заметил, что они носят разные маски. У сидевшего справа она

была синяя, а у второго - зеленая. Вот так повезло. Синий, сделав глубокий вдох, сорвал

с лица маску, небрежно положив ее рядом с собой. К удивлению Джейса, синим мейстром оказался парень лет семнадцати-восемнадцати на вид с короткими каштановыми

волосами, торчащими во все стороны. Его бледная кожа покрылась под маской мелкими красными пятнами, лицо было мокрым от испарины.

- И что это была за хрень? - спросил он, глядя на Зеленого.

Тот ответил ему хмурым взглядом, а затем тоже снял маску. Видимо, под ней было

ужасно жарко. Ему было около тридцати пяти, может, чуть больше. Гладко бритый

череп покрывали татуировки, зато светлая борода доросла почти до середины груди.

Он оказался крепко сбитым в отличие от тощего синего.

Джейс отметил про себя, что ни у одного из них не было на лице знаков. Мелкие

сошки. Возможно, ему даже удастся справиться с ними и сбежать до того, как его

поймают.

- А я почем знаю? - спросил лысый. - Я напоролся на эту тварь совершенно случайно,

у Серого фонтана. Сначала даже не понял, что это такое.

- А я услышал сигнал тревоги, - задумчиво проговорил второй.

Джейс пока помалкивал, дожидаясь, пока к нему обратятся напрямую. А точнее

сказать, продумывал возможные варианты: ударить лысого кулаком в челюсть, быстро

скинуть вниз, а тощему можно попросту сломать тоненькую, как у куренка, шею.

- И что у них там произошло? - спросил Зеленый, обращаясь к Джейсу.

- Тоже, видимо, медведь поработал, - проговорил тот, нахмурившись. - Я услышал

шум и подобрался к сторожевому посту. Оба стражника мертвы. И сделано это явно не

мечом.

- Если бы их убил медведь, - лысый покачал головой, - он бы не оставил просто так

свою добычу.

- Только если бы ему не приказали.

Оба мейстры вытаращили на него глаза.

- В дальней комнате находился черный. Явно слишком слабый, чтобы голыми руками

переломать шею одному из стражников и расправится с другим с помощью маленького

ножа. Но, тем не менее, он набросился на меня с ножом. Пришлось убить его.

Мейстры переглянулись:

- Они еще там?

- Тела? - Джейс кивнул.

- Что ж, спускаемся, - сказал лысый.

Он слез первым, попросту спрыгнув на асфальт. Джейс был наслышан о храбрости

мейстров, но рисковать своей шеей понапрасну не собирался. Вместо этого он ухватился руками за металлические поручни и ловко спустился вниз. Тощий несколько мгновений

помедлил наверху, а затем, будто сделав над собой неимоверное усилие, аккуратно стал

спускаться по нашедшейся в нескольких шагах от них лестнице. Джейс наблюдал за

ним с усмешкой на лице. Оказавшись на земле, оба мейстра тут же надели свои маски,

вновь став из перепуганных людей безрассудными носителями цвета.

- Северные врата, - не дожидаясь вопроса, сказал Джейс. - Северо-восточный район.

Они медленно пробирались по полутемным улицам. Из стоявших фонарей работал

только один из десяти, поэтому они больше полагались на походный фонарик в руках у

Зеленого.

К несчастью, они так и не успели дойти до сторожевого поста, когда им преградили

путь. Но это был вовсе не гигантский медведь, а двое Черных. Очевидно, они разыскивали своего пропавшего друга.

Зеленый действовал решительно, как, впрочем, и должен был на его месте действовать любой мейстр. Не сомневаясь, он первым наскочил на врага, выхватив короткий меч.

Черный дернулся в сторону, но уже со сталью в боку. Послышался громкий крик, когда

лысый повалил его на пол. Поверженный враг еще несколько минут пытался вырваться,

затем по его телу одна за другой прокатилось несколько судорог, и он затих.

Синий замешкался. Причем этого вполне хватило второму Черному, чтобы

приготовиться к атаке. Он извлек собственный меч и коршуном набросился на парня,

целясь ему в сердце, но делал это довольно неумело. Мейстр выбил клинок у него из рук

и с удивительной для такого хлипкого тела силой отшвырнул его от себя. Черному

удалось устоять на ногах, и в следующий миг он уже снова бросился в атаку. Джейс

неотрывно наблюдал за происходящим. Вот Синий занес меч, чтобы одним решительным ударом оборвать жизнь нарушителя, как вдруг с ним что-то произошло, и рука его

дрогнула в последний момент. Черный с криком занес свой меч. Его лезвие должно

было прийтись ровно по хлипкой шее, отделив голову от туловища.

Джейс сбил Синего с ног, толкнув его в сторону, а затем сам наскочил на Черного и

несколько раз ударил его под колени, по голове, и один хороший зашел прямо в

солнечное сплетение. Черный рухнул на пол, и Джейс для верности еще пару раз заехал

ему по ребрам, а затем ногой в тяжелом ботинке придавил бесчувственного парня к земле.

- Твой приятель не такой болван, как ты, - с улыбкой сказал он лысому. - Если нам

встретилось на улицах аж трое Черных именно той ночью, когда по городу разгуливает

трехметровый гризли, то грех не воспользоваться таким случаем. Мертвые, к несчастью, не слишком разговорчивые ребятки, каким бы искусным не был господин палач.

Зеленый наградил его тяжелым взглядом, Джейс посмотрел на Синего. Улыбка

медленно сползла с его лица. Что ж сегодня он спас его, гнилого мейстра, который боится убивать. Вопрос в том, настолько трус окажется благодарным.

Пейн

Пейн никогда бы не признался в этом никому, даже себе, но остальные мейстры его

пугали. Не высота и комплекция большинства из них, и даже не свирепые взгляды, а

осознание, что люди, на которых ты смотришь, практически бессмертны.

Каждый, кто прослужил хотя бы несколько месяцев, получал серьезную травму,

часто несовместимую с жизнью, и, если его успевали доставить в морг до того, как

остановится сердце, ему делали операцию, заменяя поврежденный орган или ткань.

Иногда пересаживая донорские или искусственно выращенные, иногда железные.

Впрочем, Пейн не имел основания жаловаться по этому поводу, так как сам так же не

был "чистым". Сердце, бившееся в его груди, не знало усталости и продолжало бы биться даже после того, как тело умрет. Несчастный случай произошел с ним три года назад, и

с тех пор он носил в груди железную пластину, и если между нею и живым сердцем была какая-то разница, он этого не заметил. Можно было даже позабыть об этом, если не

смотреть на жуткий шрам, оставшийся на груди.

Глядя на среднестатистического мейстра, невозможно точно знать, что он скрывает:

чью-то почку, железное легкое, искусственный глаз, вращающийся на триста шестьдесят градусов, пересаженную конечность или...металлическое сердце. Магистр запретил

использовать части тел серых, поэтому нетрудно догадаться, почему за живого черного дают столь большую цену. И даже тела черных, попадая в морг, проходили тщательную

проверку. В ход шло все, что представляло хоть какую-то ценность, даже зубы, кожа и

кости.

Пейн стремительным шагом прошел площадь перед главным зданием мейстров -

Серой Башней, которая, впрочем, даже не была башней. Это было большое двухэтажное

здание, выкрашенное темно-серой краской, с зубчатыми стенами, высокими потолками

и огромными часами на фронтальной стене. Каждый вечер эти часы отбивали наступление темноты и комендантского часа. Должно быть, в центре города Башня оставалась

одним из самых интересных зданий на фоне однотипных одно-двух этажек,

отличавшихся разве что номером. Высотки остались только на периферии, но, во-первых, их было очень мало, а, во-вторых, сунуться туда мог только самоубийца. Но Пейну сейчас было не до любования архитектурой, сначала ему нужно было найти друга.

Огромное количество серых на улицах наводило на него ужасную тоску. Парню

невыносимо было прикасаться к ним точно так же, как омерзителен был для него их

запах и взгляды, которые они бросали на него. Пейн был слишком высок, чтобы

оставаться незаметным, его волосы были слишком светлыми, а знаки на левой щеке,

казалось, светились каким-то странным светом, притягивая к себе все без исключения

внимание. И он не мог избавиться от мысли, что кто-то из этих людей может оказаться

таким же мейстром, как он. Почему-то казалось, что с любой стороны в него может

полететь нож.

Проталкиваясь между людьми, Пейн так быстро, как только мог, продвигался вперед,

но все равно казалось, что он стоит на месте. Небо сегодня было облачным, и солнце не

жарило, как прежде. Это было бы даже приятно, если бы не навеивало мысли о скорой

зиме. Сколько она будет длиться на этот раз? Год, три? Или дольше? Резкий перепад от

удушающей жары до пасмурной ветреной погоды, обычно свидетельствовал о том, что

зима будет долгой и очень суровой.

Он обнаружил Ареса, когда уже особо не наделся на это. Его напарник стоял у здания

библиотеки, разговаривая с кем-то из студентов высшей школы. Их было легко узнать по длинным коричневым плащам, подпоясанным цепью наподобие пояса. Когда они

завершат обучение, то войдут в высший круг свиты магистра и его окружения. Никому из них не придется всю жизнь охранять стену, или выслеживать черных, или работать на

фабрике. До самой смерти никто из них не возьмет в руки ничего тяжелее пыльной книги.

Студенты, или как их называли - рабы пыльного плаща, - считали себя лучше других,

и их заносчивость преобладала даже над их самоуверенностью. Пейн не мог придумать

ни единой причины, по которой Арес мог к ним обратиться. Впрочем, его друг был не

из тех, кто делает что-то просто так.

Подойдя к ним, он уловил только отрывок разговора: один из студентов - высокий

парень с рыхлой прыщавой кожей спросил что-то о призраке библиотеки, Арес ответил,

и все рассмеялись. Увидев Пейна, Арес кивнул прыщавому и тут же спустился по

ступенькам вниз. На его лице была улыбка, длинные волосы разметались по плечам.

- Что ты забыл здесь, решил сменить профессию? - ухмыльнулся Пейн,

многозначительно кивая на стоящих в стороне людей в длинных плащах цвета засохшей крови.

Улыбка соскользнула с лица Ареса, как кожа с тела змеи, и ей на смену пришла

задумчивость.

- Дракон попросил меня проверить кое-что. Один из студентов видел нечто странное,

когда несколько дней назад возвращался домой. Ты со мной?

Мог бы и не спрашивать.

- Как всегда.

Казалось, ответ Пейна его обрадовал.

- Тогда идем, расскажу обо всем по дороге.

Они обошли библиотеку и свернули на спускающуюся вниз узкую улочку, ведущую

к нижнему городу. Серых здесь было едва ли не втрое меньше, и дышать сразу же стало

чуть легче. Впрочем, ненадолго. Уже через несколько кварталов в воздухе повис тяжелый городской смрад: дым, нечистоты и плесень.

- Что мог забыть один из студентов в этой части города? - спросил Пейн, провожая

взглядом дряхлую старуху в изношенном серо-коричневом платье, от которой даже с

противоположной стороны улицы несло помоями и мочой.

- Об этом он почему-то решил умолчать, - усмехнулся Арес. - Ну а ты сам как

думаешь? Попробуй поймай около библиотеки хорошую шлюху.

- Разве что в бальзамированном виде. Ну и что такого он видел?

Они проходили мимо огромного для города пятиэтажного здания, все стены которого

заросли густым плющом, тонкие усики через окна заползали внутрь, утопая во тьме. Здесь уже давно никто не живет.

- Подпольное производство, - помедлив, сказал Арес, - что-то, связанное со сталью.

Пейн хмыкнул:

- И что в этом необычного? Где еще располагаться производствам, как не рядом со

стеной?

- Нашего молодого информатора скорее насторожили рабочие, чем само производство. Впрочем, он изъяснялся достаточно неясно, то ли от страха, то ли от чего еще. Поэтому

послали меня.

Им всегда давали такие поручения, за которые не хотел браться никто из мейстров. Это было не первым и точно уж не последним. А чего еще можно ожидать капитанам без

подчиненных?

- Судя по описаниям, это были зашитые.

Пейн почувствовал неизвестно откуда взявшийся холод. Грязные безлюдные улочки

утратили свое последнее очарование и теперь казались зловеще тихими. Он заставил себя успокоиться.

- Это вполне может оказаться очередным ложным сигналом. Да, скорее всего, так и

будет.

Арес кивнул:

- Я знаю. Но нам все равно нужно проверить.

Оставшуюся часть пути они прошли молча, каждый думая о своем. Пейн не мог

поручиться, о чем думал его друг, но у него перед глазами стоял труп заживо

освежеванной женщины, несколько дней назад найденный в одной из подворотен. Ее

внутренности нашли тут же, в нескольких шагах от трупа. Ими уже успели полакомиться местные зверушки. В городе теперь было не так спокойно, как раньше. И угроза явно

исходила не от черных, как считали ранее, хотя, если верить донесениям, их эта дрянь

еще не коснулась. И они могли и дальше справлять свои пляски под лунным светом.

- Сюда, - позвал Арес, войдя в один из дворов.

Двери по оба бока были наглухо заколочены, а одна даже заварена. Звонки покрылись

ржавчиной и паутиной. Плафоны ламп были разбиты, и голые провода дохлыми

червяками свисали вниз. Сильно пахло паленой проводкой и сыростью. Они вышли на

небольшую площадку, образующую букву Г. Слева тупик - стены двух домов прилегали друг к другу так плотно, что между ними невозможно было протиснуть даже лист бумаги. Справа снова шли дома.

- Ты уверен, что это именно то место? - с сомнением спросил Пейн.

Похоже, парень с перепугу что-то напутал, если вообще не выдумал всю эту историю. Внутри дворика было так же тихо, как и снаружи. Если где-то поблизости есть

производство, то его не так-то легко спрятать. Даже если бы оно работало только по

ночам, были бы заметны следы людской деятельности. Здесь же все казалось

запущенным. Высокие дома зияли черными провалами, словно какие-то неведомые

окаменелые останки чудовищ. На верхнем этаже одного из домов болтались выцветшие

лохмотья, должно быть, следы занавесок.

Дойдя до конца двора, они уперлись в приземистое одноэтажное здание, в котором

не было ни единого окна, а единственный вход - некогда выкрашенная синей краской

железная дверь - была заперта. Она была хлипкой и болталась только на одной петле, и

выбить ее не составило бы для Пейна большого труда, но почему-то ему не хотелось

издавать здесь ни единого громкого звука. Словно он опасался, что его может кто-то

услышать и заметить.

Арес тоже не стал выбивать дверь. Вместо этого он опустился на колени перед ней и занялся замком. Через несколько минут он убрал набор отмычек в карман и выпрямился в

полный рост.

- Странно, такая хлипкая дверь, а замок стоит новый, причем не из дешевых, -

задумчиво проговорил он, поворачивая ручку.

Одноэтажное здание оказалось длинной тонкой глистой с прогнившим полом и голыми стенами. Отслоившиеся обои желтоватой гармошкой лежали на полу. Через грязные

окна на правой стене внутрь проникал приглушенный свет. Дверь, напротив той, через

которую они вошли, была открыта настежь. Арес своей легкой, практически кошачьей

походкой пошел первым, Пейн сразу же за ним. Иногда рядом с другом, он казался себе

огромным неповоротливым медведем. Зато он был сильнее физически.

Второй дворик казался не более обжитым, чем первый. Те же облупленные дома, тот

же мерзкий запах. Но у одной из парадных, располагавшейся по левой стороне, была

огромная куча мусора. Должно быть, от нее и шла эта вонь.

Послышался стук. Пейн тут же напрягся.

- Ты слышал? - раздался взволнованный голос Ареса.

- Эта там. Рядом со свалкой.

Друзья медленно подошли к парадной. Но она ничем не отличалась от остальных

пяти дверей, выходивших на улицу. Арес бросил на Пейна быстрый взгляд, тот кивнул и

первым подошел к двери. Деревянная ручка потрескалась, и несколько острых щепок

впилось ему в ладонь. Не обращая внимания на досадную боль, Пейн открыл дверь, левая его рука словно сама собой потянулась к мечу. Но за дверью оказалась всего лишь еще

одна заброшенная комната с покрытыми грязью серебристыми обоями в цветочек.

Когда-то здесь жили богатые люди. В левом углу сохранилась древняя софа с бардовой

обивкой, а рядом с ней миниатюрный столик на кривых ножках. В эту комнату выходила одна единственная дверь, но вела она не на улицу, а внутрь здания.

- Похоже, здесь больше ничего нет, - сказал Арес, но в следующий миг вновь

послышался стук. Причем гораздо более громкий. Если впервые он напоминал еле

слышное постукивание, то теперь можно было предположить, что его издает отбойный

молоток.

- Стены со звукоизоляцией, - Пейн указал на одну из стен, где под серебристыми

обоями выглядывал чистый металл.

И все равно было странно, что кто-то потратил столько сил, чтобы заглушить работу

производства. В этой части города нелегальные предприятия были чуть ли не на каждом

углу, и правительство серых ничуть не беспокоилось по этому поводу, прекрасно

осознавая, что все эти предприятия и пополняют городскую казну.

- Может появиться необходимость быстро уносить ноги, - предупредил Арес, кивая на

дверь. - Если это действительно они, вдвоем нам не справиться.

- Если это действительно они, - передразнил Пейн, - думать надо было раньше.

Исполненный решимости, он подошел к двери и медленно открыл ее, замерев на

пороге. Оглушительный грохот чуть не лишил его возможности слышать, в глаза и ноздри ударил едкий запах дыма. Как только часть дыма вышла в дверь, он посмотрел на то, что происходило в комнате, и окаменел.

Перед его глазами предстала удивительная картина. Это действительно было

производство, тут студент не обманул. Сама комната была огромного размера, но так

же выглядело не лучше, чем все остальное здесь. Стены были голыми, лепнина с потолка обвалилась, кое-где сошла и краска, обнажив светло-зеленый потолок. Всю дальнюю

стену занимал какой-то гигантский механизм. Одна из его частей была конвейером,

другая печью, еще одна - огромный молоток, который, видимо, и издавал тот ужасный

звук, - судорожно дергалась вверх-вниз, извергая огонь и целые клубы черного

вонючего дыма. Рядом суетилось несколько десятков рабочих, все в одинаковых

безобразных темно-синих робах в белую полоску, какие носят заключенные. Все они

были примерно одного роста и комплекции, безволосые с бледной мучнистой кожей. На

месте глаз у них были только черные провалы, а рты зашиты черными нитками.

Наверное, поэтому, здесь так тихо, подумал Пейн, почувствовав свое оглушительное

сердцебиение. Казалось, сердце бьется где-то в горле и вот-вот выскочит наружу.

Зашитые здесь, в городе.

Кто-то потянул его за руку, и Пейн едва не заорал в голос.

Но это оказался всего лишь Арес. Одной рукой он продолжал крепко сжимать локоть

Пейна, другой указывал на дверь.

- Скорее, - прошептал он одними губами.

Только сейчас, немного справившись с собственным страхом, Пейн понял, что

зашитые не увидели их. Они были так поглощенными поломкой, что даже не заметили,

что кто-то вторгся в их секретное логово.

Пейн медленно притворил дверь и бросился к выходу, стараясь ступать как можно

тише. Арес ни на шаг не отставал от него.

Теперь это место сделалось для него еще более жутким, как склеп, хранящий свою

ужасную тайну. Повсюду ему мерещились тени с жуткими лицами, лишенными всякого

выражения, и зашитыми ртами. Точно ли они не видели их, или может, несколько этих

тварей сейчас смотрят на их из этих самых окон? Пейн теперь почти бежал.

Даже оказавшись на улице, они не почувствовали себя в безопасности. А и где сейчас

может быть безопасно, когда зашитые открыли курсы кройки и шитья в тридцати

минутах ходьбы от Серой башни?

- Мы должны как можно скорее добраться до башни и сообщить Мастеру, - проговорил он, когда они преодолели треть расстояния. За ними до сих пор не было погони. Или все

же она была? Его мозг отказывался работать.

- Конечно, мы скажем, - пробормотал в ответ Арес.

- Надо же, в городе. Под самым носом у мейстров. Как же это они раньше не заметили? Подумать только, если бы не книжный червь, мы бы и сейчас не знали этого. Хоть погони вроде бы не видно...

- Это не имеет значения, - покачал головой Арес.

Пейн недоверчиво обернулся на друга, чуть приотставшего. Пейн тоже остановился.

Безумная гонка измотала его. Он несколько раз продышался, стараясь восстановить

дыхание.

Арес был бледен, как призрак. Особенно это было заметно из-за его черных, как смоль, волос.

- Неважно, - повторил он, смотря в глаза Пейну. - Ты видел, чем они там занимались?

Пейн попытался вспомнить, но тот миг, когда открылась дверь, практически все его

внимание занимали десятки зашитых и дым, валивший из печи. И все же ему удалось

вспомнить серебряный отблеск, ослепивший его на миг.

- Сталь, - проговорил он не очень уверенно.

Арес кивнул:

- Сталь. Множество стальных деталей. Они собирают целую армию металлических

роботов в самом сердце Серого города.

Морт

Морт разбудил какой-то шум. По тому, как темно было в ее комнате, она поняла, что

еще день. С последнем уходящим лучом солнца ее служанка распахивала тяжелые

плотные шторы, и в комнату проникали первые багряные закатные тени.

Проведя ладонью по мягкой шелковой простыне насыщенного черного цвета, Морт

вытянулась на кровати в полный рост и перевернулась, выгнувшись, как кошка. В комнате было душно, и, не вытерпев, она лениво поднялась и подошла к окну, дернув за

свисающие до самого пола блестящие цепи, раздвинула шторы и вскрикнула. Ей в глаза

ударило солнце, и она тут же снова задернула шторы, спасаясь от яркого света. Солнце

даже не достигло своего зенита. Кто посмел будить ее в такую рань?

Она пронзительно закричала и рысью бросилась к двери, желая растерзать мерзавку.

В коридоре было пустынно. Каждая из тринадцати дверей была наглухо заперта, свечи в старинных канделябрах потрескивали и едва слышно шипели, когда на них попадало

ароматическое масло из курильниц. Это место было для нее родным, и на какое-то

краткое мгновение она испытывала нежность, глядя на портреты ее предков в старых

деревянных рамах, статуи обнаженных мужчин и женщин, различных сказочных

персонажей и драпировку из черных и золотистых тканей. Затем из одной из соседних

комнат вновь послышался крик, и волшебство развеялось, как утренний туман.

Морт подошла к третьей двери и рывком открыла ее. Крик прекратился. У дальней от

окна стены, на огромной кровати с балдахином, с посеребренными ножками и перилами,

в окружении множества черных подушек сидела ее двоюродная сестра Эмри. Ей было

восемь, что, впрочем, не мешало Морт ненавидеть ее всем сердцем.

Девочка была невысокой для своего возраста, с хорошеньким, как у фарфоровой

куклы, личиком, огромными темно-голубыми глазами, сияющими на фоне матовой кожи, и волнистыми иссиня-черными волосами длиной до поясницы. Сейчас на ней была

надета бледно-голубая ночнушка, в руках она сжимала свое самое сокровенной

сокровище - старую потрепанную куклу с каким-то дурацким именем, то ли Мери, то

ли Эли. Впрочем, что еще можно ожидать от маленькой тупицы?

- Почему ты кричала, маленькая дрянь? - холодно спросила Морт, не сводя глаз с

перепуганного лица.

Эмри закусила губу, сдерживая слезы. Было видно, что она вот-вот зарыдает в голос.

- Мне приснился кошмар...Я не хотела кричать, просто...Мне так жаль, прости меня,

пожалуйста.

- Не хотела? - Морт уже начинала сердиться. Каждое слово, сказанное девчонкой,

выводило ее из себя.

Эмри так энергично закачала головой, что кудряшки рассыпались у нее по плечам.

- Мне так жаль, что я разбудила тебя, Морт. Я больше не буду...Просто...Просто,

мне приснилось, что Клэри потерялась. Я блуждала по замерзшему саду, заглядывала

под каждый куст, а ее нигде не было, а потом я увидела ее на полу, испорченную,

разрезанную...

- Маленькая лгунья! Я сейчас сама отберу у тебя эту куклу и разорву ее на мелкие

кусочки, если ты не прекратишь сочинять, клянусь тебе, - девушка подошла к кровати и

дернула старую куклу на себя.

- Нет! - завизжала Эмри, так громко и пронзительно, словно ее кто-то резал. Она

вцепилась в куклу обеими руками, и как ни была слаба, если бы Морт потянула еще

хоть чуть-чуть, то девчонка упала бы на пол вместе с кроватью. Пришлось отпустить, у

нее в руках остался кусок цветной ткани. Она быстро разжала ладонь, словно ткань

обжигала ее, и быстро вышла из комнаты, оставив маленькую плаксу. Гнев все еще

клокотал внутри. Маленькая дрянь, да еще эта чертова кукла, которую отец разрешил ей

взять из старых игрушек Морт. И надо было ей из огромного вороха самых дорогих и

самых красивых (правда, частично испорченных, изломанных и изрезанных) игрушек

выбрать именно эту.

Морт не любила смотреть на эту куклу, так как каждый взгляд возвращал ее в

прошлое, когда она была маленькой девочкой, боявшейся темноты, одинокой девочкой,

тайком поднимавшей шторы в своей комнате и наблюдавшей за солнцем. К несчастью,

Эмри везде таскала ее с собой, не оставляя ни на минуту. Специально, наверное, чтобы

позлить Морт.

Дело было не только в кукле. Морт невзлюбила Эмри с первого дня, когда ее, тогда

еще пятилетнюю крошку, доставили в замок после того, как скончались ее родители.

Она была милой, ласковой, всем улыбалась, тянулась к людям и много смеялась. А еще

никогда не плакала на праздничных ужинах, не боялась фейерверков и всегда говорила

то, что от нее хотели услышать. Она была любимицей не только всего замка, но и

хмурого отца Морт, который относился к маленькой плаксе, как к родной дочери, своей

единственной дочери...и исполнял любые ее капризы.

Вернувшись к себе в комнату, Морт так и не смогла больше уснуть. Вместо этого

она металась по комнате, как раненный зверь, не находя себе места. Эмри наверняка все

придумала, чтобы не дать ей выспаться сегодня. Девушка подняла глаза к потолку, с

которого свисали толстые металлические цепи. В детстве она всегда побаивалась их,

особенно днем, когда они раскачивались сквозняком, не давая ей спать. Ей казалось, что

это приведения. В комнате Эмри были точно такие же, но девчонка ни разу не плакала

по этому поводу. Для нее гораздо страшнее потерять старую уродливую куклу...

- Лиза, - прошептала Морт, как-то глупо, по-детски всхлипнув. - Ее зовут Лиза, а не

Клэри.

Морт подошла к дальней стене, обмотав запястья и ладони плотной тканью. Теперь

ей ничего не стоило подняться по цепям на самый верх пятиметрового потолка. Она уже

давно перестала бояться высоты. Да и просто перестала бояться. Темнота стала ее

самым лучшим и самым преданным другом.

На самом верху куполообразной крыши было крошечное окошко из мутного стекла -

ее любимое место в этой комнате. Как раз рядом с окошком располагалась толстая

деревянная балка, на которой можно было удобно лечь, и еще оставалось место. Она

могла часами сидеть, глядя на замок и раскинувшийся вокруг лес. Самый лучший обзор,

конечно, был ночью, когда солнце не слепило глаза, но и сейчас здесь тоже было хорошо. Морт даже испытала радость, подставив солнцу ладони и предплечья.

- Мисс, - дверь неслышно отворилась, впустив в комнату свежий воздух. - Мисс Морт, вы здесь?

Только сейчас девушка поняла, что задремала.

Морт опустила голову вниз и увидела стоящую в дверях служанку, молодую, но уже

располневшую, с грубым деревенским лицом, мягкими полными руками и ласковой

улыбкой. Она изо всех сил старалась быть заботливой со своей госпожой.

- Я здесь, Мегги.

Служанка задрала голову вверх. Ее глаза смотрели с укором.

- Ужин начнется через двадцать минут. Ваша матушка приказала разбудить вас.

- Можете передать ей, что я буду вовремя, - сказала она без всякого выражения. Ее

совсем не волновали скучные ужины матушки.

- Нужно ли вам что-то, мисс?

- Да, мне нужно, чтобы ты ушла и не доставала меня своими глупыми вопросам, -

проговорила Морт резко.

- Как вам будет угодно, сударыня.

Служанка посмотрела на нее с обидой и вышла, не сказав ни слова и осторожно

притворив за собой дверь.

Морт помедлила еще несколько мгновений, а затем, смерившись с неизбежным,

ловко спустилась вниз. Платье для ужина уже лежало на ее громадной кровати, Мегги

принесла, пока она спала. Морт не любила тяжелых платьев с десятком пышных юбок,

тугим корсетом и камнями, переливавшимися всеми цветами радуги так, что она не

могла смотреть на себя в зеркало. Такие платья весили иногда даже больше пятнадцати

килограммов. И после этого еще говорят, что женщины слабый пол? Доспехи рыцарей

в Средневековье весили примерно столько же, но при этом они не должны были мило

улыбаться и танцевать всю ночь.

Подняв массивное платье, она вздохнула. Ну, конечно же, ей самой с ним не

справиться. Нечего было и мечтать.

Через несколько минут в комнату вошли три служанки, чтобы помочь ей одеться.

Удивительно, каким покладистым в их умелых руках было платье, и каким тонким и

воздушным оно казалось, когда она на несколько секунд предстала перед зеркалом. Ее

волосы закололи заколкой на затылке, оставив несколько прядей свободными, наложили тонкий слой косметики, заставив ее кожу выглядеть бледнее, чем она была на самом деле, а глаза, наоборот, более темными. Девушка в зеркале была прекрасной, но, к сожалению, она не была Морт.

Когда она вошла в столовую, почти вся семья была в сборе, кроме ее брата, Вейерана.

- Доброе утро, отец, - произнесла она, легко поклонившись. - Мама, братья, тетушка

Элайза.

- Доброе утро, Морт, - ответил отец, мать только сжала губы, из-за чего они стали

казаться еще бледнее.

- Она не поприветствовала кузину Эмри, - пожаловался ее самый младший брат,

девятилетний Роберт. - Снова. Она сделала это нарочно.

- Действительно, Роберт прав, мама, - поддержал его Кларенс.

- Я уверена, вы ошибаетесь, - раздался робкий голос Эмри.

Мать Морт вздохнула:

- Ты слишком добра к сестре, Эмроуз.

- Она мне не сестра, - еле слышно прошептала Морт, садясь за стол. Что было не таким уж легким делом из-за этой ужасной юбки.

- Это потому что ты - подкидыш, - сказал Роберт.

- Роберт! - холодные глаза лорда остановились на лице сына. - Немедленно извинись перед сестрой.

- Она первая начала!

- Я не буду повторять дважды, Роберт.

Ее брат замолчал так резко, словно прикусил себе язык. Когда он поднял свои темные

глаза на Морт, его точеное аристократическое лицо покраснело от гнева:

- Прошу прощения, принцесса Мортенрейн, если я вас чем-то обидел.

Морт мысленно пожелала, чтобы он подавился своими словами, но вежливо сказала,

что вовсе не сердиться из-за его детского поведения. И обрадовалась, увидев, как

запунцовели его уши. В свои девять Роберт считал себя уже взрослым.

Принцесса...Она была единственной в семье, кого так звали. А все потому, что почти

сразу же после рождения она была обещана единственному сыну короля. Их помолвка

состоялась, когда ей исполнилось двенадцать. Все, что она помнила о юном принце, так

это что тогда он был ниже ее ростом, полным и с вечно взлохмаченными черными

волосами, такими темными, что даже ворон показался бы рядом с ним серым.

На ужин сегодня подали тыквенный пирог, семгу, жаркое из молодого кабанчика,

лично пойманного на охоте лордом, телятину в вишневом соусе и нежнейший

творожно-ромовый мусс. Еда выглядела восхитительно, но попадая на ложку Морт,

сказочным образом приобретала вкус пепла. Каждый совместный ужин был для нее

испытанием.

Ковыряя ложкой в салате, она наблюдала за людьми, в жилах которых текла та же

кровь, что и у нее. Сидевший во главе стола лорд Блэквул поражал своей холодной

точеной красотой. Его длинные волосы были собраны сзади в хвост, а глаза казались

глубже любого озера. Действительно, лорд. Его имя было запрещено произносить в

стенах этого дома всем, даже жене.

Сидевшая рядом леди была высокой изящной женщиной с гладкой молочной кожей и

белоснежными волосами. Сейчас она о чем-то весело разговаривала со своей старшей

сестрой - вдовой Элайзой, так же леди. Той было сорок три, а она до сих пор бездетна.

Кроме того, как подозревала Морт, ей было ужасно скучно одной в огромном поместье,

после того, как она свела в могилу своего последнего мужа, поэтому тетушка подолгу

гостила у них. Элайза была ширококостной, немного неловкой женщиной с безупречными манерами, простоватой и не слишком сообразительной. Морт не любила ее, так как

считала недалекой.

Далее сидели четверо ее братьев, первым - двенадцатилетний Кларенс - высокий и

очень худой. Аристократическая бледность в его случае придавала надменному лицу

нездоровый оттенок, словно он постоянно страдал от морской болезни. Кларенс больше

времени проводил в библиотеке, чем на улице, и с роду не держал в руках меча.

Впрочем, она не считала его братом, как и Роберта, так как они были младше ее, и не

могли ни на что претендовать после смерти отца.

Сидевший рядом с ним семнадцатилетний Грего больше всего походил на гигантское

скрюченное насекомое. Его удивительно тонкие, длинные конечности выпирали из-под

одежды, и он в последнее время был ужасно неловким, не зная, как с ними обращаться.

Впрочем, доходило до него все так же долго, как и до насекомого, которое и то

обладало большим чувством юмора.

Его брат-близнец - Хьюго - был остер на язык, вот только частенько путал каким

концом стоит держать меч, что не мешало ему сочинять недостающие истории о своих

подвигах.

Ближе всего к отцу сидел двадцатичетырехлетний Теренс. Он часто веселился над

тем, чего Морт никогда не понимала. Но при этом почти постоянно был груб и излишне

самоуверен. Фамильная черта, не иначе.

В этот момент тоска Морт по Вейерану была почти ощутима физически. Он был

единственным из всего многочисленного потомства лорда Блэквула, кого девушка

любила. Был, правда, еще самый старший брат - Дилирион, но он покинул замок до того, как Морт научилась ходить, и нечасто приезжал домой.

- Лорд Рейнолд почтит сегодня нас своим присутствием, - важно произнесла леди

Камилла, поочередно посмотрев на каждого из своих детей. - Я надеюсь, что вы все

покажите себя с лучшей стороны, и нам с отцом не придется краснеть за вас.

- В таком случае лучше ему не показывать Морт, матушка, - проговорил Теренс,

поморщившись.

За столом послышался смех. Даже уголки губ леди Камиллы дрогнули на несколько

секунд, пока она не взяла себя в руки.

- За это можете не волноваться, - бросила Морт, с громким скрежетом отодвинув

свой стол. Еда казалась ей то кислой, то горькой, хотя она даже не утолила голод.

- Кто разрешил тебе подняться с места, Мортенрейн? Я не потерплю в своем доме

такого...

Лорд Блэквул взял ее за руку:

- Пусть идет.

Больше Морт ничего не слышала и не видела. Пока она неслась по коридору, не

разбирая дороги и только чудом не запутавшись в широких юбках, у нее в голове

продолжал звучать смех.

Она ворвалась в свою комнату, захлопнув дверь с такой яростью, что зазвенели окна,

и схватила ножницы. Несколько секунд она бездумно смотрела на собственное отражение в двух половинках, а затем начала резать. Широкие полоски розовой парчи летели на пол. Кружева, ленты, искусные розочки, вышивки, исполненные серебряной нитью...Она все

резала и резала, почти ничего не видя из-за слез.

Выдохшись, она разжала ладонь, выпустив ножницы, и тяжело опустилась на пол, не

желая смотреть, во что превратилось одно из лучших ее платьев.

Внезапно дверь в ее комнату отворилась. На пороге стояла Эмри, глядя на нее широко распахнутыми глазами:

- А я все расскажу тете, - щебетала она. - О том, что ты сделала с чудным платьем.

Тебя накажут.

- Убирайся отсюда! - закричала Морт, что было сил.

- Такое красивое платье и такая плохая девочка, - не унималась маленькая дурочка.

- Она не достойна такого платья, не достойна, не достойна...

Морт подбежала к ней, ухватив за руку, и сильно потянула на себя.

- Ай, мне больно. Пусти! Пусти меня, я все тете расскажу. Пусти!

Но Морт не собиралась ее отпускать. Она сжала тоненькую ручонку с такой силой, что побелела кожа, и несколько раз ударила Эмри по рукам и один раз по затылку. Не сильно, но зная, что на такой тонкой бледной коже обязательно останутся синяки. Эмри уже не

просто хныкала, а ревела и вырывалась, изо всех сил молотила руками и ногами, дергая руку из хватки Морт.

- Закрой рот, маленькая лгунья, - прошипела Морт ей на ухо, нагнувшись. - Не то

поколочу тебя так, что несколько дней не сможешь сидеть. Тебе понятно? - Два темных

глаза уставились на нее, но крик прекратился. - Я знаю, что это ты сделала, и тебе не

одурачить меня.

- Ты ничего не знаешь, - прошептала она, приведя Морт в еще большую ярость. Чего

уж не было в этом взгляде, но только не страха. - И я ничего не делала.

- Лгунья!

- Сама лгунья, я видела, что ты делала. Видела, видела! И я все расскажу, вот увидишь.

Не сдержавшись, девушка залепила ей звонкую пощечину. Кожа, куда только что

прикоснулась ее ладонь, сначала стала белой, а затем резко покраснела. Эмри плотно

сжала губы, а затем, вывернувшись, укусила Морт за руку. Морт резко отдернула руку,

уставившись на выступившую каплю крови. В этот момент снова открылась дверь, и

вошла разгневанная Камилла.

- Что здесь происходит?

- Она ударила меня! - пожаловалась Эмри, указывая рукой на щеку. - Она злая!

- Иди к себе в комнату, милая, - ласково проговорила леди девочке. - Я сейчас приду к

тебе. И скажи служанкам, чтобы принесли тебе чего-нибудь сладкого еще до банкета.

Эмри ухватилась рукой за ручку, но на секунду помедлила на пороге:

- А Морт накажут?

- Непременно, а теперь иди к себе.

Как только дверь закрылась, Морт почувствовала пронзивший ее холод. Она подняла

глаза, взглянув на маму, а затем обреченно опустила их. Она уже виновата, вне

зависимости от того, что сейчас скажет. Эмри все верят, к тому же она действительно

ударила мерзавку. А это ужасный поступок для леди. В этот миг ей захотелось

посмотреть на две золотые маски, висевшие на стене в ее комнате. Она не решилась

повесить их внизу, но зато собственноручно вбила два здоровенных гвоздя под потолком.

- Зачем ты ударила Эмри? - холодно спросила Камилла.

Морт, потупившись, молчала, чувствуя себя снова маленькой девочкой.

- Зачем ты ударила Эмри?

Морт вздрогнула, на этот раз от гнева и нахлынувшего на нее отвращения.

- Я могу делать все, что мне вздумается.

- Нет, пока живешь в моем доме.

- Значит, все намного проще, чем кажется на первый взгляд. Надо только поскорее

выдать меня замуж. Два зайца одним выстрелом: и короля задобрить, и от меня

избавиться.

- Как ты смеешь говорить мне такое?

Морт пообещала себе, что больше не будет плакать, но слезы все равно хлынули у

нее из глаз.

Несколько минут они простояли в полной тишине. Леди Камилла подошла к окну,

раздвинув шторы, и выглянула наружу. Морт же стояла у стены, придерживаясь, чтобы

не упасть, и глотала слезы, отвернувшись, чтобы мать не видела. Ей хотелось утешения,

хотелось любви, а еще не быть жалкой, как сейчас.

Выдохнув, Камилла развернулась и молча подошла к дочери, а затем, не глядя на нее,

отпустилась на колени, чтобы собрать лоскуты платья.

- Через пять минут я пришлю сюда служанок, которые помогут тебе одеться в другое

платье. А до этого у тебя есть время, чтобы привести себя в порядок.

Поднявшись, она твердой походкой направилась к двери и вдруг остановилась,

закрыв глаза. По ее лицу прошло что-то вроде судороги.

- За что боги так покарали меня? - еле слышно прошептала она. - Что за чудовище

смотрит на меня глазами моего ребенка? - она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и сказала уже громче. - Сегодня на балу ты должна быть великолепна.

Тони

Комната была замешана масками мейстров. Она была вытянутой и по форме

напоминала лодку. Все здесь: и стены, и пол, и потолок было траурного белого цвета.

Как и несколько сотен совершенно одинаковых масок, висевших на стенах. По каждой

из них черной тушью было выведено имя, которое носил погибший мейстр.

Комната скорби.

Здесь не было ни единого окна, так как комната находилась под землей, а от

приглушенного света свечей рябило в глазах после яркого коридора. Суровые маски

наводили на Тони такой ужас, что он не мог даже громко дышать, словно боялся

потревожить мертвых. Глупость, сказал он себе, это же не кладбище. Просто комната

памяти мертвых. И он сейчас мог быть одним из них.

Почти в самом центре располагалась стена золотых мейстров. На ней висело тридцать

семь масок за двадцать два года существования ордена. Общее же количество масок в

этой комнате достигало нескольких сотен.

- И долго ты еще собираешься пялиться на эти маски? - послышался недовольный голос за его спиной.

Парень вздрогнул, но это был всего лишь Джейс, которого неделю назад произвели в

мейстры. Да не просто в мейстры. За то, что он захватил в плен одного из черных, да еще и убил его приятеля, а так же оказал им с Зеленым помощь, его наградили первым знаком. Это был крест, увитый плющом. Тони так же нанесли его первый знак - всевидящее око, и он до сих пор жег кожу под повязкой.

Джейс очень странно смотрелся здесь в этой напрочь лишенной цвета комнате в своей черно-красной одежде, заставляющей плясать на стене красные блики. Мейстры были

единственными людьми в Сером, не считая торговцев, прибывающих из других стран,

кому разрешалось носить цветную одежду. Другое дело, что большинство из них все же

старались не выделяться днем. Если, конечно, они не носили знаков на коже.

Тони только покачал головой. Он и сам не знал, зачем пришел сюда. Просто это было

одно из самых тихих мест в Башне.

- Идем, - вдруг решительно сказал он и направился прочь, даже не оглянувшись на

Джейса. Что-то горькое жгло его изнутри, будто он недавно наглотался дыма. Он крепко

сжал кулаки и закусил губу, стараясь дышать глубоко и не слишком часто. На воздух.

Поднявшись по длинной лестнице, он поднялся на один из балконов, выходящих на

площадь перед Башней. Был самый разгар дня, и серые безликой толпой вывалили на

улицы. Солнечные лучи каким-то странным образом падали на огромную статую магистра, освещая его широкие плечи, но голова была настолько высоко, что оставалась в тени.

Тони зажмурился, но так и не смог смотреть на солнце дольше нескольких секунд.

- Вот ты и здесь.

Джейс хмыкнул:

- Если бы не я, тебе бы здесь тоже не было, между прочим. Мейстры не жалуют трусов.

Он подошел к краю балкона и оперся локтями о высокие перила, выглянув вниз. На

несколько мгновений его взгляд задержался на лице статуи, но на нем ничего нельзя было прочесть. Черты были смазаны, они могли бы принадлежать любому человеку, но в то же время не принадлежали никому.

Затем парень нахмурился, из-за чего его лоб покрылся морщинами.

- Ради чего было устанавливать памятник неведомому магистру? Да еще и такого

размера.

Тони вздохнул. Что за вопросы? Можно подумать, он не серый.

- Этот памятник символизирует лучшие качества, которыми должен обладать каждый

магистр, - начал он, осторожно подбирая слова. Сказать по правде, он никогда не был

силен в религии.

- Расчетливость, холодность и жилку истинного дельца?

Вообще-то Тони был согласен с этим, но вместо этого он сказал:

- Мудрость и силу веры.

- Практически одно и то же, если под верой подразумевать убежденность в собственном превосходстве.

- Такие слова не присущи мейстру, - предостерег Тони без каких-либо эмоций в голосе. Все его внимание было сосредоточено на плечах магистра. Интересно, каково это видеть мир с такой высоты? Статуя возвышалась над всеми домами в городе и была истинным

символом Новой Веры.

- Если ты привел меня сюда, чтобы показать это, то могу сказать, что я восхищен.

Теперь мы можем спуститься? - недовольно спросил Джей. Было заметно, что статуя

его несколько не заинтересовала.

- Вообще-то мы здесь не для того, чтобы любоваться пейзажем.

- Правда? Зачем тогда?

- Я должен сообщить Дракону, как только покажется Хельга.

- Кто это?

Как можно объяснить это словами? Хельга - это Хельга. То же самое, как пытаться

описать страх. Страх - это...когда тебе страшно? Когда бешено колотиться сердце, и

потеют ладони? Вряд ли такое описание можно отнести только к страху. Да и описание

ли это вообще?

Тони было неуютно рядом с Джейсом. Мало того, что тот не понравился ему с первого взгляда, мало того, что они теперь в одной команде, так Тони еще приказали помочь ему

освоиться здесь.

Будто бы Тони сам освоился.

- Вспомни комнату скорби, и ты узнаешь ее, - сказал Тони, закрыв на мгновение глаза.

Джейс открыл было рот, чтобы что-то сказать, но так и не произнес ни слова. Тони

открыл глаза, но мог этого и не делать. Реакция Джейса была красноречивее любых его

слов.

Хельга подходила к Башне как обычно в сопровождении двух своих собак - огромных

волкодавов с серебристо-белой густой шерстью. Хельга была едва ли не метр девяносто

ростом, тонкокостная и худая, но при этом двигалась так, словно стелилась по земле. Ее

длинные волосы цвета расплавленного серебра была заплетены в тугую косу, и только

несколько непослушных прядей прилипли к шее. Она потеряла левый глаз в битве

несколько лет назад, и теперь его закрывала черная повязка. О том, почему она отказалась вставить новый глаз, среди мейстров какие только слухи ни ходили, но едва ли хоть

один из них был правдив. Кожа ее была настолько бледной и тонкой, что через нее

просвечивалась каждая вена. Лицо покраснело от жары.

- Словно ожившая маска из комнаты теней, - прошептал Джей.

Тони только кивнул. Новоиспеченный мейстр был куда ближе к правде, чем думал.

****

Тони постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет Дракона. От Джейса пришлось избавиться по дороге, чему парень был чрезвычайно рад. Дракон сидел за столом,

перебирая какие-то бумаги. Комната без окон выглядела мрачной из-за обилия

коричневых и серых тонов.

- Она здесь.

Дракон оторвал голову от бумаги и нахмурился:

- Одна?

- Если не считать собак, то да...

- Пусть немедленно придет ко мне.

- Я уже сказал ей. Думаю, Хельга уже в пути...

Не успел он договорить, как резко распахнулась дверь, и вошла Хельга. Даже здесь псы сопровождали ее, не отходя от хозяйки ни на шаг. Хотелось бы Тони знать, как ей

удалось так привязать к себе этих любящих одиночество злобных тварей. Хельга

выглядела измученной, под глазами у нее залегли темные круги. Когда она подошла к

столу, на Тони дыхнуло запахом дыма и крови.

Дракон не любил долгих вступлений:

- Ты нашла ее?

Хельга подняла на него свои темно-зеленые глаза и покачала головой:

- Мунин взял было след, но потерял у реки.

- У реки? - переспросил Дракон, не веря своим ушам. - Что могло понадобиться ей у

реки?

- Да что угодно. Ее вообще может не оказаться в живых. Если черные нашли девочку

раньше нас, то она, скорее всего, уже мертва.

- Не хотите ли вы сказать, что мы упустили единственную дочь...

В этот момент в дверь кто-то постучал.

- Кто это? - зло выкрикнул Дракон.

- Срочное послание от Магистра. Вы должны немедленно прибыть в его кабинет.

- Черт бы побрал вас всех, - прохрипел мейстр и быстро вышел из кабинета, прихватив

с собой пиджак.

Когда дверь закрылась, Тони остался наедине с Хельгой.

- Чем так взволнован Дракон? Кого вы должны были найти?

Женщина смерила его ледяным взглядом. Казалось, что она была вырезана из

огромного куска льда.

- Тебя это не касается, мальчик. Чернильный знак еще не делает тебя мейстром.

Тони посмотрел на ряд мелких знаков на ее лице. Каждый из них был не больше его

ногтя. И они были гораздо более глубокими, чем тот, что нанесли ему. Она

ухмыльнулась.

- Раньше знаки наносились по-другому. Не прокалывали кожу тоненькой иголочкой,

смоченной в чернилах, а разом прикладывали раскаленное клеймо, изготавливаемой

отдельно для каждого мейстра. Раньше знаки имели ценность. Теперь же их ставят кому

попало.

Ее слова были для него хуже пощечины. Она же, не говоря ни слова, презрительно

поклонилась и вышла из кабинета.

Тони последовал за ней только через несколько минут. Да и было бы глупо надеяться,

что все измениться только из-за того, что ему нанесли какой-то там знак. Он как был

рядовой пешкой, так ей и остался.

Коридор казался ему удивительно длинным, а воздух обжигающе горячим. Чем ниже

он спускался, тем хуже становилось. Мейстров было не так много, не сравнить с белыми масками в Белом Зале, но все же достаточно много, чтобы у него начался приступ

клаустрофобии. Не может быть, чтобы он был одним из этих огромных, одетых в

темно-серые цвета людей. Тони чувствовал себя маленьким, худым и практически

прозрачным. По крайней мере, никто не смотрел на него, когда парень проходил мимо.

Несколько раз его даже задели и едва не сбили с ног. Как он мог оказаться здесь? Это

место куда лучше подошло бы для одного из его братьев, но не для него. Неудивительно, что пробывший мейстром всего ничего Джей уже стал здесь более своим, чем Тони за

несколько месяцев.

- До чего же здесь жарко, - пробормотал он, дергая рубашку на горле. Ткань с треском

порвалась, и даже несколько пуговиц отлетели ему под ноги.

Чернильный знак с новой болью вспыхнул на коже. Глупая формальность, ничего не

давшая ему, многого потребовала взамен. У него в голове еще долго звучали слова,

сказанные Джеем, когда они только подходили к Башне.

Морт

Морт удалось подавить зевок, но ей все равно казалось, что она вот-вот умрет от

скуки. А ведь до утра было еще далеко. Темно-бирюзовое платье было еще теснее, нежели розовое, и каждый раз, когда она, забывшись, делала слишком глубокий вдох, ей

казалось, что оно сейчас просто лопнет по шву.

Можно только представить, какое оживление это вызовет.

Зал был битком набит, но среди сотни людей не наскреблось бы и пяти,

заслуживающих ее уважения. Ее отец сидел на самом почетном месте, обсуждая что-то с

древним, совершенно лысым стариканом с вытянутым черепом. Мать смеялась над

глупостью приглашенных дам, но делала это так ловко, что никому бы и в голову не

пришло обвинить ее в чем-то. Морт снова зевнула, услышав треск челюсти.

Голоса собравшихся здесь людей сливались для нее в один единственный протяжный

голос, а свет множества свечей слепил глаза и заставлял ее часто моргать. Она бы что

угодно отдала, только бы уйти сейчас отсюда.

По залу пробежал шепоток, медленно перекатываясь от двери к трону. Затем в центр

вышел человек и провозгласил хорошо поставленным голосом:

- Его величество принц Айрон в сопровождении своего дяди, лорда Рейнольда.

Разлилась густая, как кисель, тишина, но стоило отвориться дверям, как черные

поднялись со своих мест, приветствую принца. Все, кроме лорда Блэквула. Морт, как все, приподнялась и так и осталась стоять на согнутых ногах, что было очень неудобно, но

сесть она сможет только с разрешением принца. Все взгляды были обращены на дверь.

Первым, к огорчению публики, вышел слуга. За ним следовал невысокий лысоватый

человек средних лет в матово-черном панцире, на котором был изображен месяц, - лорд

Рейнольд. Морт он показался еще страшнее, чем она помнила. Зато когда в дверях

показался молодой мужчина в сопровождении десятка воинов, послышались громкие

аплодисменты. Морт прищурилась, чтобы получше разглядеть своего жениха. Последний раз они виделись, когда ей было восемь лет, а принцу одиннадцать.

С некоторым облегчением она отметила, что он почти ничем не походил на того

полноватого неопрятного мальчика, каким она его запоминала. Принц почти не уступал

ростом своим стражникам и на голову перерос родного дядю. Он был строен и хорошо

сложен, что отлично подчеркивали черные доспехи. Единственное, что осталось

неизменным, - волосы. Таких девушке еще никогда не приходилось видеть. Они были

такого же цвета, как и его доспехи, - черными, без какого-либо намека на синий или

темно-красный.

- Наш молодой принц красив, - уловила она сказанные одной из дам слова.

- Возможно, но есть в нем что-то...Не хотела бы я оказаться на месте девчонки.

- Да тебе никто и не предлагает, дура старая.

- Тише.

Последний холодный голос принадлежал леди Камилле.

Принц поздоровался с лордом и разрешил всем присутствующим занять свои места. Морт с облегчением села, подобрав длинные юбки. Айрон поднялся на постамент,

оказавшись лицом к лицу с ее отцом. Морт не следила за светской беседой, так как все

сказанные ими слова были известны ей наперед. Она так и сидела в задумчивости, пока

рядом с ней не послышался скрежет. Девушка резко повернулась, наблюдая, как принц

садиться за стол рядом с ней. Несколько секунд она видела только его темно-синие глаза, не в силах не то что что-то сказать, но или хотя бы пошевелиться, а затем Айрон

усмехнулся и равнодушно отвернулся от нее. Морт захлестнула волна гнева: что это за

принц, который даже не приветствует свою невесту?

Она ела нарочно медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, и слушала, что

происходит вокруг. Принц был немногословен, но остроумно отвечал на каждый

поставленный вопрос и умел поддержать беседу. Девушка нет-нет да поднимала глаза и

украдкой смотрела на него. Жених казался ей хоть и красивым, но каким-то холодным и

отчужденным. Не говоря уже о том, что ее до ужаса пугали его глаза - неестественно

темные на фоне бледной кожи.

После окончания приема, Морт попросила у отца разрешения и медленно поднялась

из-за стола. Но чья-то холодная ладонь вдруг легла ей на предплечье. Морт вздрогнула

то ли от охватившего ее озноба, то ли от неожиданности. На нее смотрел принц.

- Я попрошу вас остаться, леди Мортенрейн, - его голос обволакивал, словно бархат.

Но от этого ей вдруг стало не по себе.

Не в силах отказаться, она снова опустилась. И только затем осмелилась подать голос:

- Разве мое присутствие так уж необходимо его величеству? - ее мягкий покорный

голос никак не вязался с тем смыслом, что она вложила в эти слова. Никто не мог

перечить будущему королю. Даже будущая королева. Если она, конечно, когда-нибудь

ею станет.

- Иначе бы я не просил, - заметил он и снова отвернулся, забыв о ее существовании.

Морт едва не задохнулась от возмущения, но и это ей пришлось проглотить. Зачем

он просил ее остаться, если за вечер не сказал ей ни слова? Это было совершенно

нелогично.

Прошел еще час, который длился для Морт чрезвычайно долго. Вечер, наполненный

бессмысленными разговорами, музыкой и вином. Хотя Морт за весь прием выпила не

больше бокала и каждый раз отказывалась, когда ей предлагали налить еще. Все ее

внимание должно было быть сосредоточено на змеях, обитающих в этой змеином кодле.

Неожиданно в царстве дураков произошла встряска. Пьяные тосты смолкли,

оборвались веселые песни...В полной тишине в центр зала вошел высокий худощавый

мужчина в серебристом доспехе. Его лицо из уголка левого глаза до верхнего уголка

уродовал тонкий рванный шрам.

Морт задержала дыхание. В детстве этот человек регулярно появлялся в ее кошмарах.

Человек со шрамом щелкнул пальцами, и по его команде в зал вошли четверо

стражников, ведя двоих закованных в кандалы серых. Морт знала об этом, хоть одежда

этих людей была сине-зеленой, а не серой, и превратилась в лохмотья. Одним был

мужчина лет сорока, а другой девушка лет двадцати. Мужчина выглядел совершенно

спокойным, будто и не ощущал тяжелых кандалов, лицо девушки было бледно, а глаза

красными, но вид ее так же был решительным.

Эту часть приемов черных Морт ненавидела раньше более всего. Теперь смерилась.

Именно из-за этого серые называли их дикарями. Но власть черных всегда основывалась

на крови.

Ей не хотелось смотреть на то, что происходило далее в зале, но она не могла выйти и

не смела закрыть глаза или отвернуться.

Мужчину поставили на колени. Человек в серебристом стоял над ним и задавал

вопросы. Каждый неправильный ответ стоил мужчине двух ударов плетью, девушке -

одного. Сами вопросы были самые различные, начиная от гарнизона полиции и

количества мейстров, заканчивая потайными ходами, ведущими к стене. Каждый

человек в зале понимал, что все эти вопросы не более чем формальность. Некоторые из

них были просто издевательством над узниками.

- Знаете ли вы какой-нибудь важный секрет серых? - спросил один из стражников.

Девушка дернулась, но ничего не ответила.

- Знаете ли вы какой-нибудь важный секрет серых? - повторил он, сзади послышался смех.

- Нет, - выдохнула она.

- Это неправильный ответ.

Плеть со свистом рассекла воздух и впилась в спину девушки. Второй удар пришелся по лицу. Она вскрикнула и отвернулась. Порез налился кровью. Вся одежда пропиталась

кровью, лицо, волосы. На ее теле не осталось ни единого чистого места. После еще

нескольких ударов она упала на пол и уже не могла подняться.

Морт наблюдала за кровавым действием со своего места, отщипывая от булки

крошечные кусочки. Глядя на кровь и страдания рабов, она испытывала какое-то странное возбуждение, а не тошноту, вот только никак не могла понять, нравится ей то, что там

происходит, или же оно ей настолько противно. Может быть, в ней наконец-то проснулась кровь Блэквулов?

- Похоже, представление нравится вам больше, чем мне, леди, - усмехнулся принц,

сверкнув своими темно-синими глазами.

Морт вздрогнула, будто ее застукали за каким-то ужасным делом. А потом решила,

что ей нечего стыдиться, недаром у нее в комнате висят две маски.

- Не могу с вами согласиться, ваше величество, - ответила она с улыбкой. - И все же

предатели должны быть наказаны.

- Вы так уверены, что они предатели. Интересно, кто из них больший предатель,

мужчина или девочка. И что они такого сделали, чем заслужили пытки?

Морт не ответила на провокацию. Наверняка это какая-то проверка, а принц только и

думает о том, как бы избавиться от нее.

- Не могли бы вы уделить мне немного вашего внимания, леди Мортенрейн? Я не

отниму у вас много времени.

Девушка бросила быстрый взгляд на своего отца, но с другой стороны, если тебе

приказывает принц...Айрон встал первым и любезно помог ей выйти. Она приняла

предложенную им руку, которая оказалась едва ли не вдвое больше ее, и ужасно горячей

на ощупь, будто у принца была лихорадка. Никто даже не заметил их ухода, все

внимание поблики было устремлено в цент зала, на мужчину с плетью в руке.

Принц уверенно вел ее по полутемным коридорам. Она хорошо знала эту дорогу, но

вот откуда ее знал Айрон?

Для того чтобы подняться в Обсерваторию, нужно было преодолеть четыре пролета

ступенек. И это было не так просто сделать в платье весом пятнадцать килограммов, но

Морт не сказала ни слова. В голове у нее продолжали крутиться сказанные дамами слова о принце. Ей было неуютно в его присутствии, словно в любой момент могло случиться

что-то ужасное.

Оказавшись на площадке, девушка почти подбежала к перилам. Принц присоединился к ней.

- Вы хотели о чем-то поговорить со мной, принц Айрон?

Он ответил ей скользящей улыбкой, которая, впрочем, так и не затронула холодных

темных глаз. У Морт закружилась голова, и ей вдруг показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Виной тому были то ли вино, то ли слишком узкое платье, она не знала

наверняка, но ее руки судорожно вцепились в перила.

- Раз через восемь дней у нас будет свадьба, мне бы хотелось хоть раз пообщаться со

своей будущей женой, - с горечью в голосе проговорил он.

- Что?

Морт была потрясена.

- Король настаивает, чтобы свадьба состоялась как можно раньше. Именно поэтому я и

прибыл сюда.

- Через восемь дней, - Морт лихорадочно подыскивала причину. - К тому времени еще

ничего не будет готово к свадьбе. Понадобиться как минимум месяц, чтобы...

- В этом нет никакой необходимости. В королевском замке уже ведутся все необходимые приготовления. Мы отправляемся завтра после обеда. Вам надо будет взять с собой

только те вещи, с которыми вы не сможете расстаться. Могу вас уверить, в деньгах вашего отца король не нуждается. Ни теперешний, ни будущий.

- Тогда какова ваша выгода от этого брака? - напрямую спросила она.

Айрон рассмеялся:

- Мне нравится ваша тактичность, леди.

- Я предлагаю вам откровенность, а не тактичность, и прошу взамен того же.

Чем ближе подходила зима, тем холоднее становились ночи. Но еще ни разу за всю

жизнь Морт это не происходило так резко. Девушка мерзла, стоя на пронизывающем

ветру. Несмотря на свой вес, платье оказалось чудовищно непрактичным.

- Хорошо, - ответил, наконец, принц. - Откровенность взамен откровенности. Думаю,

лучше правда, чем сладкая ложь. Я не горю желанием жениться, миледи, тем более на

вас, но я не вправе отказаться от договоренности, которой больше лет, нежели вам. Лорд Блэквул всегда был самым преданным сторонником моего отца, и как только родился

наследник, наши отцы заключили...сделку. Если у лорда родиться дочь, она станет

будущей королевой.

Каждое его слово вызывало у девушки отторжение. Сделка. Мортенрейн Блэквул не

какой-то товар, которым можно расшвыриваться направо и налево.

- Легко понять, что в случае если брак состоится, лорд Блэквул получит больше выгоды, нежели королевская семья. Насколько я помню, у миледи четыре старших брата. Должно произойти настоящее чудо, чтобы вы получили права на земли вашего отца. Я был

вторым сыном короля, и счастье стать вашим супругом должно было обойти меня

стороной, но мой милый брат Рейенор так некстати скончался в возрасте трех лет.

Морт поджала губы:

- Простите, я совершенно не понимаю, куда вы клоните. Пока я ничего не уловила в

ваших словах, кроме радости от предстоящего брака, - проговорила она, не пытаясь

скрыть в своем голосе раздражения.

- Я лишь хотел предупредить, чтобы вы не ждали от меня любезности, миледи.

- Я отдаю вам свою руку, милорд, сердце останется при мне, - резко сказала она и,

помедлив, добавила. - Мой отец знает?

Айрон кивнул:

- Король сообщил ему еще месяц назад...И все же вы хорошо держались на

сегодняшнем приеме, я доволен вами, маленькая леди Мортенрейн.

Она поклонилась ему и, не дожидаясь разрешения, стала быстро спускаться по

ступеням. Слезы жгли ей глаза. Мало того, что ее продали как вещь. Мало того, что она

должна будет посвятить всю жизнь человеку, которого видела всего два раза в жизни.

Так она еще вынуждена терпеть такое...

Заперевшись в своей комнате, Морт кое-как ослабила корсет, и платье просто

свалилось с ее плеч на пол. Освободившись от него, она распустила волосы и подошла к

большому зеркалу, занимавшему большую часть правой стены. Ей шестнадцать, а она

так худа, что ее фигура скорее походит на фигуру юноши, чем девушки. Ни округлостей, ни плавных линий. Единственное, что выдается в ней, - выпирающие кости. Но при этом ее худоба не благородна, как у ее матери. У нее нет прекрасных черных волос отца, кожа

темнее знаменитого "лунного сияния", глаза так же слишком темные. Она мало чем

походит на обоих своих родителей. А их черты, взятые поровну, настолько перемешались, что их вообще было теперь не узнать. Морт всегда была отдельно от своей семьи, в чем

бы ни была причина этого: во внешних отличиях, или же во внутренних. Так разве можно удивляться, что девушку, отвергнутую даже собственной семьей, может не отвернуть

будущий муж, да еще и король?

Ей не нужна любовь Айрона, да она и не хочет ее, после тех слов, что он сказал ей на

крыше. Хотя в детстве она часто мечтала о том, каким прекрасным окажется ее жених,

что он придет за ней и заберет отсюда. К несчастью, мечты сбываются только в сказках.

Не дожидаясь утра, она принялась собирать вещи, чтобы завтра как можно раньше

уехать отсюда. Целый месяц, надо же. Отец целый месяц знал и не сказал ей. На это у

Морт было только одно объяснение: ему было все равно, останется она или уедет.

У нее было совсем мало вещей, которые бы она хотела взять с собой. Девушка

действительно сложила несколько лучших своих платьев и костюмы для верховой езды,

но только для того, чтобы спрятать более ценный груз - ее меч, лук, несколько

кинжалов и две золотые маски, которые она уложила особенно бережно, завернув в ткань платьев. Она столько раз просила Вейерана, чтобы он взял ее с собой, но брат каждый

раз отвечал ей отказом. Придется взять все в свои руки. Больше отказов она не потерпит.

На прикроватной тумбочке Морт заметила небольшой черный конверт. Ни адресата,

ни адресанта на нем не было указано, только ее имя, выведенное высоким узким почерком. Едва ли не впервые оно показалось ей зловещим.

Джейс

Джейс спускался вниз по тонкой металлической лестнице. В ней было столько

ступеней, что, казалось, они могут довести до самого ада. Туннель был меньше метра

шириной, и Джейс бы даже не смог свободно развести руки. Освещением служили

крошечные электрические лампы. Воздух под землей был жарким и влажным.

Сейчас на нем не было привычной маски, и каждый мог увидеть знак на его лице, даже без маски он оставался мейстром. Это привело бы его отца в истерику. Знали бы эти

дураки, кого они приняли. Но для самого Джейса на сегодняшний день так было безопаснее.

Когда лестница, наконец, закончилась, он вышел на небольшую прямоугольную

площадку, откуда вели всего две арки, каждая из которых была семи метров высотой.

Стены по бокам были испещрены символами и рисунками, которым насчитывалась ни

одна тысяча лет. Впервые попав сюда, Джейс испытал нечто вроде страха, смешенного

с желанием приклонить колени, но не в его привычках было восторгаться чем-то долго.

Миновав площадку, он свернул в левый проход и усмехнулся, когда на него дыхнуло

жаром. Здесь, на глубине трехсот метров начинался совсем другой мир, не принадлежавший ни серым, ни черным. Его называли Сумрачным миром, а иногда Миром Мейстров.

Говоря прямо, это был мир отбросов, бандитов, воров и наемников. Это было место для

таких, как Джейс.

Огромная каменная площадь была залита электрическим светом, а потолок над головой горел тысячами ярко-синих огоньков. Глядя снизу вверх, трудно было поверить в то,

что это всего лишь светящиеся грибы. Вокруг площади толпились одноэтажные

дома-развалюхи. И без того влажный воздух был наполнен вонью сточных канав, дыма и

гниения. Люди сновали туда-сюда, расталкивая друг друга в разные стороны, и заходясь

отборной бранью. Причем совершенно неважно, кто это был: мужчина, женщина или

ребенок. Торговцы раскладывали свои товары просто посредине улиц, и их заманивающие голоса сливались в единый поток. Ближе всего к Джейсу сидел сгорбленный старик с

лысой головой, его дряхлое старческое тело утопало в мешковатом одеянии, а перед ним

на подстеленной ткани лежали какие-то амулеты, металлические или вырезанные из

дерева. Рядом толпилось как минимум дюжина человек. Следующей, кого Джейс смог

разглядеть в толпе, была высокая худая женщина с некрасивым, испещренным язвами

вытянутым лицом. Она была одета в воздушные полупрозрачные ткани. Проходящие

мимо мужчины обменивались с ней сальными шуточками, женщина щурила глаза, один

из которых был длинным и узким, а другой маленьким, и лениво обмахивалась веером.

- Где же твои клиенты, Язва Джин? - полюбопытствовал старик с густой белой

бородой, задержавшийся рядом с ней.

- Они будут, - с улыбкой ответила она. - Да хотя бы вон тот...Эй, парень, не желаешь,

чтобы самая прекрасная женщина Сумрачного королевства согрела твою пастель?

Джейс вдруг осознал, что она обращается к нему.

- Покажи мне ее, горгулья, и с радостью приму это предложение. Пока же я вижу

только самую безобразную.

- Может, ты просто не туда смотришь?

- Неужели самая прекрасная женщина скрывается под личиной старика?

Джин ответила ему приступом дробленого смеха и принялась колотить старика веером по плечу. Джейс двинулся дальше, без особого любопытства смотря по сторонам.

Неудивительно, что это место прозвали Миром Мейстров, так как большинство

обитающих здесь людей больше походили на них, нежели на серых. Ему встретился

мужчина с железной рукой, женщина с тремя глазами, и даже ребенок, у которого на

каждую свою конечность приходилась металлическая. Двигался он удивительно

проворно, быстро перемещаясь на четвереньках. Но зато здесь было шумно, весело, и

никто не удивлялся, встретив человека со знаками на лице. Поговаривали, что сам Вепрь нередко заходит сюда. Да и другие мейстры тоже.

В самом центре площади людей было столько, что Джейс никак не мог перейти на

другую сторону. Каждые несколько секунд толпа издавала восторженный крик и

принималась хлопать в ладоши. Желая узнать, что же там происходит, Джейс грубо

оттолкнул в сторону нескольких детишек и старика, чтобы пробиться к передним рядам. Одетый в яркие цвета факир показывал трюки и дышал огнем, как большинство из

присутствующих дышит алкогольными парами. Джейс видел в своей жизни стольких

факиров, что этот показался ему совершенно посредственным, но публика была в

восторге, а пол у его ног был усеян бронзовыми монетами, изредка попадались даже

серебряные.

Джейс хотел было уже уйти, когда факир ушел, а его место заняла девушка лет

семнадцати. На ней были широкие шаровары, расшитые звездами, и кофточка,

оставляющая обнаженными плечи и середину живота. Длинные золотисто-каштановые

волосы свободно стекали по плечам, несколько десятков браслетов на ногах и руках

позванивали при каждом ее шаге. Кисти девушки были закованы в металлические

браслеты, а к ним прикреплены изящные черные цепи. Джейс знал, что, несмотря на

обманчивую легкость, порвать их было невозможно. Концы этих цепей были пристегнуты к ошейнику стоявшего за спиной девушки трехметрового медведя. Зверю явно не

нравилось здесь. Он ревел, стоя на задних лапах и то и дело дергался назад, натягивая

цепи. Девушка сбросила с шеи цветастую шаль, и Джейс увидел, что на ней такой же

ошейник, как и у медведя. Зверь снова заревел, цепь зазвенела, и ошейник сдавил шею

девушки. У толпы вырвался вздох. Будто и не замечая этого, она игриво двинулась в

сторону, обойдя медведя с боку. Теперь уже он оказался обмотан цепями и не мог

шевелиться. Девушка обошла его по кругу, а затем резко бросилась в другую сторону.

Медведь упал на передние лапы, вцепившись когтями в сдавивший его ошейник. Публика закричала, а танцовщица только рассмеялась. Каждое ее движение было выверено, и она заранее предвидела каждый шаг медведя, играя с ним, то расслабляя цепь, то снова

натягивая ее. Цепь то обвивалась вокруг рук и талии девушки, то приковывала к месту

разозленного зверя. Со всех сторон летели монеты, девушка ходила по ним, как по земле.

Джейс не сдержался и тоже бросил вперед монету, золотую. Стоявшие рядом люди показывали на него пальцами, как на сумасшедшего, но ему было все равно. Щелкнули

замки, и цепь упала на пол, освободив девушку. На медведя тут же набросили шесть

веревок, удерживая на месте. Она поклонилась публике. Мальчик лет семи ползал на

коленях, собирая монеты. Люди стали расходиться. Джейс, как лунатик, побрел вперед.

Девушка еще не скоро покинула его мысли. В ее прекрасных зеленых глазах не было

страха, а ведь одно неверное движение, и медведь мог бы задушить или даже растерзать

ее.

Первым делом Джейс направился к оружейнику, чтобы забрать свой новый меч. Он

остался доволен им, даже несмотря на огромную цену, заломленную кузнецом.

Черно-синяя сталь под цвет его маски и ножны с изображением Волка.

Возвращаясь назад, он зашел в таверну "Колесо мельничихи" и заказал кружку эля.

Людей в это время здесь было немного, что только обрадовало его. За столиком около

печки дремал старик, закутавшись в меха, на противоположной от него стороне сидел

высокий плечистый мужчина с грубым квадратным лицом, а ближе всех к Джейсу

сидела фигура, так плотно замотанная в меха, что он не мог определить даже,

принадлежит она мужчине или женщине.

Эль был хорошим, и неожиданно для себя Джейс попросил еще кружку.

Разомлевший от эля и тепла, он расстегнул куртку и повернулся влево. Посетитель

расплатился с хозяином золотой монетой. Джейс хорошо рассмотрел монету. Она была

яркой и блестела, как солнце, но чуть обломанной на конце. Его монета. Тогда он

внимательнее присмотрелся к человеку, который расплачивался ей. Худой, не слишком

высокого роста, волосы и лицо скрывал темно-красный капюшон. Глупость, сказал он

сам себе. Та девчонка всего лишь рабыня факира, если он и бросил ей ту монету, то она

досталась именно хозяину.

Расплатившись, посетитель, ловко выбрался из-за стойки. Джейс ухватился за край

шарфа и легко потянул на себя. Хозяин шарфа потянул на себя, но недостаточно быстро,

и легкая ткань осталась в руке у Джейса, обнажив бледную кожу и темно-зеленые глаза,

а так же железный ошейник. Девушка испуганно посмотрела на Джейса, но затем,

казалось, узнала его.

- Вижу, представление так понравилось господину, что он не только оставил золотую

монету, но и не дает прохода танцовщице, - усмехнулась она, сверкнув в темноте

белоснежной улыбкой. Один из ее верхних резцов чуть находил на соседний, но это

даже вовсе не портило ее. Вблизи Джейс видел, что ее красота была не такой

совершенной, как казалось на первый взгляд: над левой бровью был глубокий шрам, и

еще один рядом с носогубной складкой, а правую щеку покрывали несколько крошечных рытвинок, к тому же левый ее глаз был чуть-чуть больше правого. Но все это ни имело

никакого значения, когда она смотрела на него так, как сейчас.

- Вы просто очаровали меня, госпожа.

Девушка только рассмеялась ему в лицо:

- Значит, госпожа?

- Мне еще не доводилось видеть никого прекраснее вас, - заверил он ее, улыбнувшись в ответ.

- Можете звать меня Мира, - представилась она, протянув ему руку. Джейс,

повинуюсь привычке, едва не поцеловал ее руку, но затем опомнился и вместо этого

просто пожал. Кожа не была нежной и мягкой, как у леди, она была шершавой и чуть

грубоватой на ладонях, словно Мира каждый день упражнялась с оружием, а

рукопожатие было по-мужски крепким.

- Джейс.

Они вышли из таверны, идя бок о бок.

- И давно вы устраиваете такие представления?

Мира повернулась к нему, вопросительно вскинув брови.

- С самого детства. Мне было всего три года, когда мать продала меня факиру, - увидев выражение лица Джейса, она только улыбнулась. - Это было давно, и я почти не помню

ее. Вся моя сознательная жизнь прошла здесь, - она сделала руками соответствующее

движение, зазвенев браслетами на тонких жилистых руках. - Мейстры часто захаживают

сюда, но я вас я вижу впервые.

Джейс сначала замер, а потом с запозданием вспомнил, что у него теперь есть знак

мейстра. Он до сих пор так и не смог свыкнуться с этим.

- Я недавно стал мейстром, - правда, пусть и не полная. Но не может же он сказать

первой встречной танцовщице, да еще и рабыне, кто он такой.

Железный ошейник на ее шее словно магнит притягивал его взгляд. Она знала, что он

знает, что она это видит, но не делала никаких попыток прикрыть шею, словно

по-настоящему гордилась местом, которое занимала в обществе. Это удивляло его и

радовало одновременно. Хотелось бы ему быть так же равнодушным к чужому мнению,

но его воспитали иначе, а старые привычки не так легко искоренить.

Они медленно шли по переполненным улицам, негромко разговаривая. Она

рассказывала ему о своей жизни, а он больше слушал, нежели говорил сам. Трудно быть

общительным, когда приходится изворачиваться в собственной лжи. Когда они уже

миновали главную площадь, Мира неожиданно для Джейса повернула в один из темных

переулков, в каких без особого удивления можно попрощаться со своим кошельком.

Джейс едва ощутимо напрягся, нащупав кинжал, но послушно шел за ней.

- Неужто отважный герой боится? - насмешливо спросила она, вдруг остановившись

посреди улицы.

Она стояла прямо под фонарем, и тусклый свет падал ей на плечи, из-за чего казалось,

что они горят тысячами крошечных огоньков, отсвечивая от нашитых на одежде блесток.

- Можешь не бояться, здесь никого нет, кроме нас.

Она сделала к нему один широкий шаг, и на него дыхнуло цитрусовым ароматом ее

духов. Мира улыбнулась и поцеловала его. Джейс отстранил ее от себя, трудом борясь

с желанием:

- Ты не должна...Мы совсем не знаем друг друга. Ведь я могу оказаться кем угодно...

- Так даже лучше. Скажи, что ты не хочешь, и я перестану. Ну же, - ее глаза не

отпускали его. - Чего же ты ждешь, отважный мейстр? - в ее последних словах звучала

неприкрытая ирония. - Скажи мне, чего ты хочешь?

- Тебя.

- Ну, это я могу тебе дать.

Она поцеловала его с такой силой, что ему пришлось отступить на шаг назад, чтобы

удержать равновесие, не то бы они вдвоем растянулись на грязной брусчатке. В

перерывах между их поцелуями, Джейс пытался судорожно вдохнуть, а губы и язычок

Миры уже снова находил его рот. Он прижал ее к стене и принялся покрывать поцелуями каждый сантиметр ее разгоряченного тела, пахнущего дымом и восточными благовониями. Лишь на мгновение он отпрянул, случайно прикоснувшись к холодному ошейнику на

ее шее, но она тут же снова завладела его вниманием, принявшись ласкать его шею, его

грудь, а затем одним резким движением выдернула его рубашку из брюк и звонко

рассмеялась.

- Ты же не хочешь делать это здесь? - он выдохнул эти слова прямо ей в рот.

- Я знаю место получше.

Разомкнув глаза, Джейс увидел над собой покрытый сажей потолок. Не понимая, где находиться, он попытался встать, но не смог. Его руки были привязаны за головой к

перилам кровати. Дернув несколько раз, он убедился, что это бесполезно.

- Это было бы слишком просто, мой герой, ты не находишь? - поинтересовался голос

рядом с ним.

Он повернул голову и увидел раскинувшуюся рядом Миру. Ничто не скрывало

красоту ее обнаженного тела. Она лежала на боку, повернувшись к нему лицом, густые

волосы крупной волной ниспадали ей на грудь. Джейс почувствовал злость и снова

попытался освободить руки, но опять же безрезультатно.

- Так это ты следила за мной, а не наоборот, - прорычал он.

Она только улыбнулась:

- Человек, который так расшвыривается золотыми монетами, может нести множество

секретов.

- Ну и какова же твоя плата за час, прекрасная Мира? Две золотые монеты, три?

Она приблизилась к нему, проведя ладонями по его груди, а затем села верхом:

- Я стою гораздо больше.

Он попытался было согнать ее, но она наклонилась к нему, ее губы легко пробежались по его лицу, губам и стали спускаться ниже. Почувствовав, как откликнулось на нее его

тело, Джейс бессильно закрыл глаза.

- О, кто-то уже не прочь повторить? - улыбнулась она, а в следующую секунду встала,

подойдя к стулу, где лежала его одежда. - И так, что же у нас здесь? - ее руки обыскивали его вещи так же ловко, как недавно двигались по его телу. Первым делом Мира извлекла три золотые монеты и еще несколько серебряных, затесавшиеся там же четыре медных

она оставила ему "на бедность", следующим был его кинжал мейстра. Ловко подкинув его в воздух, Мира усмехнулась и бросила его на кровать в метре от Джейса. Больше в его

карманах ничего интересного не оказалось.

Вернувшись к кровати, она быстро оделась, спрятала монеты и кинжал под одеждой и

обмотала вокруг шеи шаль, скрыв ошейник.

- Собачке пора возвращаться к хозяину? - поинтересовался с кровати Джейс, осознавая, что выглядит сейчас явно недостаточно грозно.

Мира ответила ему кривоватой улыбкой, а затем бросила ему на грудь маленький,

совершенно неопасный с виду кинжал. Тот чуть задел его острием, прочертив на коже красную полосу.

- Когда захочешь найти меня, просто спроси Бурю Морей. Тебе помогут, если

обратишься к правильным людям.

- С чего бы это мне тебя искать? В Сумрачном полно других шлюх, да и не только

здесь.

- В том то и дело, что шлюх полно, - сказав это, она поклонилась ему, как тогда, после

выступления, и ушла, оставив наедине со своей яростью.

Несколько минут он пролежал, продолжая дергать веревки, пока запястья не начали

кровоточить, а затем нагнул голову, взяв зубами кинжал. Приподнявшись насколько это

возможно, он бросил кинжал через плечо и принялся резать веревки. Нож был настолько туп, что приходилось больше пилить, нежели резать. Сопровождая каждое движение

бранью, Джейс остервенело работал кинжалом, не обращая внимания на затекшие

конечности. Да если его бы сейчас кто-нибудь увидел, то лучше уж сразу уйти из

мейстров или пожизненно не снимать с лица маску. А ведь, правда, она не обычная

шлюха. Не каждая возьмет за ночь четыре золотые монеты. Теперь ему придется

повременить с покупкой нового лука, а она ведь еще и кинжал у него сперла.

Освободив, наконец, руки, он отбросил ножичек и стал быстро натягивать на себя

одежду. Прислоненный к стулу, надежно скрытый в ножнах, стоял его меч. Еще раз

выругавшись, Джейс привязал нож к поясу и направился к двери.

Оказавшись снаружи, он несколько минут оглядывался по сторонам, пытаясь

сориентироваться. По наручным часам он узнал, что уже почти рассвело. Черт бы

побрал эту шлюху.

"А чего ты собственно ждал, идиот. Какая еще женщина станет вешаться тебе на шею

после пяти минут знакомства?".

И самое мерзкое было в том, что на его губах все еще оставался вкус ее поцелуя, едва

уловимый, словно призрак, словно легкая тень.

Когда захочешь найти меня, просто спроси Бурю Морей. Тебе помогут, если

обратишься к правильным людям.

Да, конечно. Он тут же отправиться искать ее, сразу после того, как начнется Великая Ночь, а сам он выступит против черного короля. Не раньше.

Торис

Было в нем что-то неправильное. Торис подтянул эластичные перчатки и обошел

операционный стол с другой стороны, внимательно рассматривая лежащее на нем тело.

Всего несколько дней назад оно принадлежало высокому широкоплечему мужчине с

высокими залысинами и квадратной челюстью. Судя по надбровным дугам и форме

черепа, этот человек принадлежал к североазиатским племенам. Теперь большинство

племен было просто перебито, и только некоторым кочевникам удалось пристроиться

рядом с серыми. Но конкретно этот экземпляр не был чистокровным индейцем. Для этого у него были слишком широкие глаза и слишком уж узкий нос, который скорее можно

было встретить у жителей вольных городов.

Первое окоченение уже прошло, и можно было преступить к дальнейшему анализу.

Торис любил делать это сам.

Он любовно разложил инструменты на столе перед собой, на всякий случай проверив

остроту каждого, хотя и заботился о них, словно о своих детях. Он всегда был уверен,

что у подобной работы есть своеобразное очарование, нужно только уметь увидеть его.

Это очарование состоит вовсе не в том, чтобы ковыряться во внутренностях или

наслаждаться каннибальскими мыслями. Когда-то Торис сказал Ксару:

- Каждый человек к чему-то стремиться при жизни. Он растет, и вместе с ним растут и

увеличиваются его стремления и желание обладать чем-либо. От первого и до

последнего вздоха он будет пытаться что-то изменить в своей жизни, пусть даже сам не

отдает себе в этом отчет, но ведь каждой твари хочется норку посуше и мясо посвежее.

Кому-то даже удается обмануть себя и окружающих, нацепив на лицо маску. И только

смерть показывает, кто есть кто на самом деле. Есть в этом что-то настолько же важное

и неповторимое, как и в рождении. Некий совершенный ритуал. Смерть лишает человека лжи и отговорок, освобождает от всех страхов и обид, которые мешали ему. В этом она

даже милосерднее жизни. Посмотри на это лицо, мальчик, - с нежностью сказал Торис,

склонившись над одним из трупов. - Оно не сможет тебя обмануть, притворившись

кем-то, кем оно никогда ни было, и не смогло бы стать. Глядя на него, ты можешь увидеть только правду, заглянуть в самую суть. И знаешь, что я вижу, когда смотрю на него?

Совершенный механизм, который еще может послужить нам. Быть может даже лучше,

чем своему прежнему хозяину.

Торис тщательно обследовал обнаженное тело на предмет повреждений. Что ни

говори, но мертвые становятся бесполыми, и потом уже совершенно неважно, кто лежит перед тобой: мужчина, женщина или ребенок. Доктора может интересовать только одно:

пригодно ли это тело для имплантации.

Хорошее тело. Как жаль, что нельзя сохранить мышцы. При жизни он должно быть

без труда поднимал тяжести. Такая процедура возможна, но получается спасти только

часть мышечной ткани и то, в самые короткие сроки, прошедшие со смерти. Время

исчисляется даже не часами, а минутами. Торису нередко приходилось видеть тела

мейстров, сильные, накаченные, которые еще не успели сноситься и на треть. Но это

тело не принадлежало мейстру. Во-первых, на нем не было ни единой татуировки.

Во-вторых, обследовав зубы, Торис пришел к выводу, что мужчина питался грубой

пищей, хотя и не злоупотреблял ни алкоголем, ни табаком. Ему было не меньше

тридцати пяти, а крупные, кривоватые зубы были удивительно белыми и твердыми.

Произведя вскрытие, Торис окончательно убедился, что перед ним черный, извлекая

так и не успевшую до конца перевариться пищу. Мейстры более притязательны к еде

и внимательнее следят за тем, что отправляют в рот.

И так, мужчина был доставлен рано утром. Торис установил, что смерть наступила

между двумя и тремя тридцатью часами ночи. Мейстры доставили его с разорванной

глоткой. Шея мужчины была такой ширины, что Торис не смог бы сомкнуть на ней

ладоней, а горло, тем не менее, не просто перерезали, оно в прямом смысле было

разорвано, и голова лежала рядом на залитой кровью земле. Что-то ночью убило одного

из черных, и это явно был не мейстр. Это мог сделать только зверь. Торис видел у

Башни огромного медведя, которого мейстры поймали несколько ночей до этого

убийства. Но если это и сделал другой медведь, но почему тогда на теле нет ни единого

синяка, ни единой царапины, ничего, что указывало бы, что мужчина перед смертью

дрался? Даже под его ногтями не оказалось ни крови, ни кожи, ни шерсти. Но как человек мог не сопротивляться, когда ему отрывали голову? Да и какой зверь будет убивать

просто для удовольствия, даже не прикоснувшись к добыче?

Совершенно иррационально.

Сейчас все силы мейстров направлены на то, чтобы как можно скорее найти и

уничтожить тварь, которая убила черного, чем бы она не оказалось. Нельзя, чтобы серые

прознали, что нечто подобное до сих пор находиться в городе. Хотя, может, оно уже

наелось и ушло. Прошло три дня, а новых трупов не обнаружили.

Торис промыл руки прохладной водой и только затем снял перчатки, выбросив их в

корзину. Теперь нужно позаботиться об инструментах. Вообще-то это было обязанностью Ксара, но Торис бы не доверил никому свои инструменты. Даже от мысли, что Ксар

вскоре заменит его здесь и возьмет в руке его скальпель, во рту у старика появилась

горечь. Нет, решил он, даже если ему самому придется лечь на операционный стол для

вскрытия, он не покинет работу добровольно.

Второй труп доставили на следующий день. Сначала казалось, что это труп

чернокожей девушки, но приглядевшись получше, Торис понял, что кожа покрыта

толстым слоем засохшей крови. Практически каждый сантиметр кожи покрывали

глубокие царапины и порезы, иногда проглядывала кость. Проведя вскрытие, Торис

извлек из тела механическую почку. А еще у девушки почему-то отсутствовала селезенка и поджелудочная. Эта не из черных. Эта девушка ни была мейстром, а значит, она из

Сумрачного города. Да и кем бы она ни была, вряд ли ей было больше двадцати. С

первым убийством не было совершенно ничего общего, ни единой детали, но, несмотря

на это, Торис начинал нервничать. Война между серыми и черными длилась непрерывно, но тела убитых обычно просто исчезали, или же были обезглавлены и погибли самой

настоящей смертью от меча или арбалета. Но такого ему давно не приходилось видеть.

- Скоро привезут третий труп, - вслух проговорил Торис, хотя в морге сейчас не было

никого, кроме него. Чутье на подобные вещи редко подводило его.

Камилла

Камилла уже в третий раз поймала себя на мысли, что ей никак не удается

сосредоточиться на деле. Отчаявшись, она отбросила в сторону платья, над которыми

сидела последние несколько часов, и в изнеможении рухнула на колени. Леди Блэквул

привыкла быть жесткой, но сейчас у нее на глазах против воли наворачивались слезы. Она знала, что Морт придется отпустить еще до того, как девочка появилась на свет. Самый

долгожданный ребенок, самая большая ее радость, ведь Камилла всегда мечтала иметь

дочь.

Ей нужно было выбрать несколько платьев, которые ее дочь возьмет с собой в замок.

Перед ней лежало серебристо-серое из нежного шелка, ярко-бирюзовое, золотистое и

бледно-розовое. Камилла пыталась вспомнить свою дочь в каждом из них. Розовое

придает ее лицу цвет, бирюзовое очень подходит под цвет глаз, золотистое заставляет

блестеть прекрасные густые волосы, а серебристое...Камилла смахнула рукавом слезы.

Все цвета смешались у нее в глазах, а в горле встал комок.

Пусть служанки собирают вещи сами.

Если бы она могла сказать или сделать что-то, чтобы Морт осталась дома, она бы

сделала это.

У нее в голове пронеслись сказанные когда-то давно слова: Она никогда и не

принадлежала тебе. Ни на минуту.

Ее дети ждали ее внизу. Все, кроме двух старших. Смотря на них, она в каждом

видела себя и своего отца, и пусть волосы у них темнее ночи, у Блэквулов никогда не

было настолько бледной кожи. Теренс был почти полной копией ее старшего брата,

когда тот был еще молод, и доспехи без труда сходились на нем. Хьюго и Грего о чем-то

негромко переговаривались, как всегда держась обособлено. Малышка Эмри была одета

в прелестное розовое платье, расшитое вручную бисером, на ее щечках горел румянец.

На мгновение Камилла почувствовала бессильную ярость: такой должна была быть ее

дочь - прекрасной, доброй и послушной.

Принц Айрон и три десятка его людей с нетерпением ждали прибытия Морт. Вещи

уже были погружены, кони запряжены.

- Ну и где ваша дочь, лорд Блэквул? - обратился к ее мужу принц. - Уж не решила ли она сбежать?

Нет, конечно, хотела было сказать Камилла, ведь истинные леди никогда так не

поступают...Но ведь Морт не леди.

Только от одной мысли, что Морт могла так поступить, ее бросило в дрожь. Король

никому не позволит смеяться над собой. Каждая минута ожидания стоила ей если не

седого волоса, то нескольких сотен нейронов. Наконец, когда лорд Блэквул уже

собирался послать за ней слуг, принцесса Мортенрейн стала спускаться по лестнице.

Она была одета необычайно опрятно для себя, ни одна прядь не выбилась из прически,

на платье ни одной лишней складки. Спустившись, она извинилась перед отцом и

женихом и попросила разрешения занять свое место в карете. Девушка говорила вежливо и ласково, не поднимая глаз. Перед тем, как зайти в карету, она попрощалась с каждым

из братьев, поцеловала в щеку Эмри, поклонилась отцу и матери. Камилла не могла найти в себе слов от удивления. Она была уверена, что Морт закатил скандал и устроит

настоящее представление из своего отъезда. На этот случай у нее даже было заготовлено множество фраз и извинений.

Уже садясь в карету, в которой должна была ехать с самим принцем и его дядей, Морт на мгновение подняла голову, скользнув взглядом по башням замка, а затем по каждому

из своих братьев. По ее лицу ничего нельзя было прочитать, но леди Камилла была

совершенно уверена в том, что ее дочь что-то задумала.

Только бы она не расстроила свадьбу, только бы не свадьбу...

Без принца замок быстро опустел. Ведь он привел с собой людей больше, чем там

теперь оставалось. Камилла вздохнула с облегчением. Как бы там ни было, теперь забота о Морт ляжет на другие плечи.

- Это все твоя вина, - сказала она мужу, когда ее дети разошлись. По их лицам нельзя

было сказать, что они расстроены отъездом единственной сестры. Да теперь и сама

Камилла не знала, расстроена ли она. Какая ерунда, конечно же, она расстроена, просто

должна быть расстроена, ведь Морт ее единственная дочь. Должно быть, она еще просто не осознала, что произошло.

Лорд Блэквул повернулся к ней:

- О чем ты?

- Она всегда была больше твоей, чем моей, - с обидой проговорила Камилла.

А должна была быть моей.

- Она научилась держать меч и объезжать лошадей раньше, чем шить, - продолжала она. - Иногда мне кажется, что меч она взяла в руки раньше вилки.

- Зато все мальчики похожи на тебя.

- Кроме Вейерана, - проговорили они вместе, и Камилла рассмеялась.

- К тому же у тебя есть малышка Эмри, - напомнил ей муж. - Уж из нее ты можешь

вырастить себе такую дочь, как захочешь. Она уже старается во всем подражать тебе.

- И все же Эмри не моя. Не настолько, как Морт. Ты отнял у меня дочь.

Лорд смерил ее холодным взглядом. Он ненавидел, когда она возвращалась к этой теме. Но все не измениться, если они перестанут об этом говорить.

- Ты знаешь, что это было необходимо, Камилла.

- Я знаю только, что ты считал это необходимым, - сказала она и оставила его в

одиночестве. Она любила мужа, приучила себя любить его еще когда-то давно, когда ее

выдали замуж за человека, которого она совершенно не знала. И была для него верной

женой все эти годы.

Но кое-чего она ему никогда не простит.

Камилла поднялась по лестнице наверх и зашла в бывшую комнату Морт. Там

практически ничего не изменилось. Стены были словно пропитаны духом ее дочери. И

обои, и постель, даже большая часть вещей осталась на своих местах. Камилла отметила, что все оружие и любимые книги Морт забрала с собой, в то время как многие наряды и

украшения остались здесь. В комнате был абсолютный порядок, и надежда Камиллы

выяснить, почему дочь задержалась, растаяла без следа.

На некоторое время Камилла почувствовала себя здесь лучше. Здесь все было так

реально, что казалось, сейчас откроется дверь, и вбежит Морт, принявшись сочинять на

ходу оправдания, почему она опоздала к обеду. Уголки губ леди Блэквул растянулись, а

затем она поморщилась будто от зубной боли.

Дверь без стука отворилась. На пороге...Конечно же это была не Морт, всего лишь

Элайза. Глядя на нее сейчас, невозможно было даже предположить, что когда-то она была недурна собой, а ведь у них всего четыре года разницы. Камилла ужаснулась от мысли,

что через четыре года может выглядеть так же.

- Так и знала, что застану тебя здесь, - сестра закрыла за собой дверь и подошла к

столу. Там аккуратной стопкой лежали книги, которые Морт в последний момент решила все-таки не брать с собой. Стол с книгами - единственное место в этой комнате, где

всегда был порядок. Элайза наклонила голову в сторону и искоса посмотрела на сестру,

сверкнув глазами грязно-голубого цвета, глазами, казавшимися крошечными на широком заплывшем лице. - Выглядишь просто ужасно, сестрица. Мне даже жаль тебя.

Камилла инстинктивно подняла руки, чтобы пригладить ими волосы, но опустила в

последний момент. Не этой свинье делать ей замечания по поводу тому, как она

выглядит.

- Моя дочь покинула родной дом, через несколько дней ее выдадут замуж, а мне король запретил даже присутствовать на свадьбе. Кто знает, когда я в следующий раз увижу ее? Может пройти несколько месяцев, а может и несколько лет.

Элайза закатила глаза:

- Это было бы поистине ужасно, будь ты для Морт настоящей матерью.

Камилла вскочила на ноги:

- Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне? В этом доме ты - никто, моя гостья. А если гости забывают свое место, им указывают на дверь.

Элайза покраснела:

- Прости меня, сестра. Я действительно наговорила лишнего...Я только имела в виду, что вы с Морт не были особо близки с...с какого возраста? Когда девочки исполнилось

шесть?

- Она всегда была диковата.

- Может и так.

- Да и я сама избаловала ее хуже некуда. Это моя вина, - Камилла смахнула с глаз

выступившие слезы.

Элайза присела на угол кровати и усадила сестру рядом. Та и не думала

сопротивляться. Как в детстве, Элайза приобняла Камиллу за плечи и прижала к себе,

вновь ощущая себя тринадцатилетней.

- А теперь возьми себя в руки, сестра. Камилла Блэквул никогда не распускала слезы

по пустякам. Твоя дочь выходит замуж, а не уходит в монахини. А если уж тебе так

хочется оплакивать уязвленное самолюбие, то будь добра не прикрывайся именем своей

дочери.

Камилла отстранилась от нее. Даже с красными от слез глазами и испорченной

прической она была прекрасна.

Мне никогда такой не стать, подумала Элайза, испытав при этом разочарование и

облегчение одновременно. Их отец называл Камиллу ледяной змейкой.

- Ты оплакиваешь дочь, которую хотела иметь, а не Морт, - сказала Элайза, поднимаясь. - У тебя же есть девочка, Эмроуз, вот и займись ее воспитанием. Морт не твоя, и пора

бы уже смириться с этим, для твоего же блага.

Камилла слабо улыбнулась:

- С чего это ты вдруг вспомнила, что ты старшая сестра?

- С того, что ты снова ведешь себя как ребенок.

Камилла поняла, что нужно срочно сменить тему.

- Ты уже решила, куда отправишься?

Элайза покачала головой:

- Еще нет, но у меня есть парочка идей. И тебе бы предложила отправиться со мной, но тебе и здесь есть чем заниматься.

- Я нужна лорду-мужу.

- И, боюсь, в скором времени понадобишься ему еще больше.

Элайза спохватилась, но было уже поздно. Камилла накинулась на нее, как кошка на

птичку.

- Ты знаешь что-то такое, чего не знаю я? Говори, ну же. Говори!

- Последнее время мне сняться нехорошие сны, но ты ведь все равно не веришь в них,

сестрица. Просто верь, что я в очередной раз ошиблась.

- Если выясниться, что ты что-то знала и отказалась говорить...

- То, что будет?

- Мы обе сегодня наговорили лишнего, - она смущенно опустила глаза, но на ее лице

не было видно румянца, как, впрочем, и вины.

- Первая здравая мысль за сегодня. Пойду-ка я собирать вещи.

Элайза уже преодолела половину пути до двери, когда Камилла окликнула ее.

Женщина повернулась, загородив огромным телом проход.

- Ты уверена, что хочешь уехать именно сейчас?

- А с чего мне ждать? Я и так пробыла здесь слишком долго. Твой муж уже должно

быть возненавидел меня.

- Не говори так, мы всегда рады тебе.

- Говори прямо: вы всегда рады, когда тетушка уезжает.

- Ты просто невыносима.

- Ну, должно же у нас быть хоть какое-то семейное сходство.

Пейн

- Замечательно, сначала медведь, затем зашитые, а теперь еще эти странные трупы, -

проворчал Пейн. - Интересно, что будет дальше.

- Черных нет, - голос Ареса звучал глухо.

От неожиданности Пейн остановился:

- Что ты сказал?

Его напарник нетерпеливо дернул плечами, смотря себе под ноги:

- За последние шесть дней я ни разу не встречал ни одного черного, и ни один мейстр, которого я знаю, тоже. Они все будто испарились.

- Попрятались в свои норы, чего уж там.

- Меня больше волнует причина. Либо они наконец-то решились на какой-то серьезный шаг...

- Либо то, что рыщет здесь по ночам, добралось и до них, - договорил Пейн. - Сколько

трупов было обнаружено за последнее время?

- Семь, нет восемь, сегодня утром доставили еще один.

- И сколько из них были черными?

- Практически половина. Плюс еще один мейстр и четверо серых.

- То есть твари все равно кого брать.

- Ты говоришь это таким тоном, словно уверен в том, что в городе поселился огромный червь. Сомневаюсь, что это какое-то животное, иначе бы мы уже давно обнаружили его. А на сегодняшний день у нас ни единой зацепки. Ни следов крови, ни ДНК, вообще ничего.

- Ну да, а трупы появляются на улицах волшебным образом.

- Могло ли это быть работой зашитых?

- Могло, но это не похоже на их работу. Они обычно высушивают своих жертв, а из

восьми тел только одно было обескровлено. Кстати, те пареньки, которых мы обнаружили на прошлой неделе, загадочным образом куда-то исчезли. К тому моменту, как

несколько отрядов мейстров добрались до места, там не осталось ничего, кроме обломков и раритетной мебели, хоть прошло всего несколько часов.

- Машины они взяли с собой?

- Их тоже.

- Интересно, сколько механизмов они успели изготовить за это время?

Несколько минут они шли молча, наслаждаясь тишиной ночного города. На улицах и

раньше было неспокойно, теперь же вообще из дому рискнул высунуться только

безумец. Или крысы. Пейн услышал из темноты шорохи и быстрые шаги, а затем все

опять стихло. Дилеров, торговцев оружием, краденым, наркотиками и шлюхами не

заставит сидеть дома никакая тварь, даже будь то лохматый червь или пятиметровый

гризли.

Пейну казалось, что Жемчужным город называли с издевкой, скорее уж он похож на

огромный крысятник. Даже на торговой площади сейчас не так людно, как было раньше. Во многих районах вышла из строя канализация, а чинить ее некому. И днем люди не

рискуют выбираться из своих домов больше чем на час-два, опасаясь задохнуться от

вони или быть погребенными под мусором.

Их путь пролегал всего в нескольких улицах от центра, но вонь здесь стояла, как в

общей уборной. А сами улицы превратились в вонючие ручьи. Серые просто тихо сидят

и ждут, чем все закончится. Ведущие экранных репортажей, казалось, просто посходили

с ума, каждый день пичкая своих телезрителей новыми историями: мутанты в

канализации, восставшие из мертвых на городском кладбище, черные приступ берут Стену...

Жемчужный захлебнулся наполовину в панике, наполовину в канализации.

- Что по этому поводу говорит Мастер? - спросил Арес, посмотрев на друга.

Пейн только покачал головой:

- Старик решил пока выжидать.

- То есть восемь человек для него не такая страшная потеря. Если бы это были восемь

мейстров...

- Если бы это были восемь мейстров, у стены собралось бы уже несколько тысяч

регулярных войск.

Впереди блеснул фонарь, а затем показалась сторожка. Не успели они еще подойти к

ней, как дверь распахнулась, и оттуда вышли трое вооруженных мейстров.

- Что случилось, братья? - спросил Пейн, подходя к ним.

У Стены всегда дежурили темно-серые элитные регулярные войска. Их было немного,

но в несколько раз больше, чем мейстров. Слишком много, чтобы Пейн знал каждого из

них по именам. И все же то, что они гибли не так часто, позволяло большинству из них

дожить до средних лет и набраться опыта. Сегодняшние стражники не походили на

зеленых юнцов, и все же их лица были нахмурены.

- Кто-то стучится в ворота, - сказал один из них.

- Неужто медведь наконец-то научился хорошим манерам? - спросил из-за спины

Пейна подошедший Арес.

Лицо стражника стало еще бледнее:

- И все же согласно уставу мы не можем не открыть. Это может быть кто-то из черных, либо серые из близлежащих селений.

- Отсюда до ближайшего города четыре дня пути, - сказал Пейн. - А если черные до

того охамели, что стали стучаться для того, чтобы войти...

- И все же народы могут объединиться против общего врага, - перебил его второй

стражник. - Что бы это ни было.

В этот миг стук повторился снова. Удивительно звонкий, будто по металлической

поверхности ворот стучали тонкой железной палкой. Удары были настойчивыми,

практически истерическими.

Стражники действовали согласно инструкции. Один из них подошел к воротам,

готовясь отворить смотровое окошко, двое других стояли по бокам с оружием в руках

вне поля зрения входящего. В случае если первый будет атакован, хотя бы один из

оставшихся закроет окошко и успеет вызвать подмогу. Пейну оставалось понадеяться,

что это не понадобиться.

Окошко открылось с сильным скрипом.

- Кто хочет войти в Жемчужный? - хрипло спросил стражник.

На другой стороне послышался щелчок, и вспыхнул факел, осветив три фигуры.

Причем одна из них была очень маленькой, а другая наоборот просто огромной. Путники были одеты в темные одежды, так что просто сливались с тьмой за их плечами. Пейн

положил ладонь на рукоять своего меча.

- Мы всего лишь трое путников из Красной Башни, - ответил низкий голос. - И

просим у Жемчужного защиты.

- Жемчужный не оказывает никаких услуг при свете луны, особенно бродягам и

разбойникам.

- Разбойникам? - рассмеялся голос. - Один старик, другой - калека, хороши

разбойники. Если бы все бандиты Жемчужного были такими, как мы, ваш город бы

утопал в золоте и драгоценностях.

- Но ты что-то не похож ни на старика, ни на калеку, - ответил ему стражник.

- Я отец Рисорт из Красной Башни. Ночь только началась, и с вашей стороны

нехорошо заставлять ждать у ворот старика, калеку и священника, особенно если

времена нынче неспокойные.

Стражник тяжко вздохнул, но все же отошел чуть в сторону, подав своему напарнику

знак. Левая часть ворот чуть приоткрылась, пустив в город свежий воздух и троих

путников. Первым вошел тот, кто представился священником. Он был почти два метра

в высоту, широкоплечий и с мечом на поясе. Хорош святой отец. Коричневые волосы

до плеч и густая короткая борода были покрыты инеем, свет ламп заострял и без того

хищные глаза и ястребиный нос с перебитой переносицей. На нем, как и на его спутниках, был надет темно-красный длинный плащ, из-под которого выглядывала кольчуга.

Такой наряд был скорее свойственен черным, любителям древности, а не братьям

Красной Башни. На его груди покачивался тяжелый серебряный амулет - молния,

заточенная в круг.

Насчет своих спутников он, по крайней мере, не обманул. Один был даже не стар, а

просто дряхл. Пейн сразу же вспомнил о старике Злоте. Этот был не настолько стар, но и

ему было не меньше восьмидесяти. Голова его была совершенно лыса, зато борода

достигала почти середины груди, редкая и свисающая клочьями. Плащ, натягивающийся на мощном теле священника, висел на старце, как на пугале. Он за руку вел девочку лет

десяти на вид. Как это ни удивительно, она была еще худее старика. Просто кожа до

кости. Бледная, почти белая кожа, и длинные белоснежные волосы, как будто бы она

поседела раньше времени. Когда она рассеянно посмотрела в сторону Пейна своими

раскосыми миндалевидными глазами, он увидел, что ее зрачки затянуты белой пеленой.

Девочка была слепа.

- Ну что достаточно мы ужасны на вид? - спросил священник, и даже Пейн, бывший

самым высоким из присутствующих здесь мейстров, вынужден был смотреть на него

снизу вверх. Ему было проще представить такого в лесу, голыми руками разрывающего

пасть медведю, чем с молитвенником в руках. Да и его огромный меч в простых ножнах

ничем не походил на тонкие кинжалы прочих священников, инкрустированные

драгоценными камнями и покрытые тонким кружевом знаков и слов молитвы.

- Что заставило красного брата оставить свою Башню и пуститься в путь, да еще и с

двумя калеками на попечении? - спросил стражник, недоверчиво переводя взгляд с

одного пришельца на другого.

Широкая улыбка сошла с лица отца Рисорта.

- Красной Башни больше нет. Она сгорела три дня назад вместе со всеми остальными

братьями и трудами их работы. Брат Мейгор - последний из них, - сказал он, кивком

головы указывая на старика.

Мейстры повернулись к старику. Тот несколько раз прокашлялся, собираясь с силами,

а затем произнес:

- Четыре дня назад к нам в Башню при свете дня вошли двадцать вооруженных людей,

потребовав, чтобы мы отдали им всю провизию и ценные вещи, имеющиеся в наших

хранилищах. Их главарь был одет в черные доспехи, остальные же больше напоминали

деревенских жителей. Но при этом я не могу точно сказать, были они черными или

серыми, а только, что одежда их была грязной и оборванной, а сами бандиты воняли так, словно не мылись много дней. Они, впрочем, совсем не считали себя такими, назвавшись вольными людьми Трифта. Я отказал им. Они развернулись и уехали, а через несколько

минут к нам в окна забросили несколько взрывных гранат. Я тут же приказал другим

братьям спасаться бегством, а сам пошел наверх, чтобы спасти величайший дар Красной

Башни, - старик умолк.

Видя, что ему трудно, слово снова взял священник.

- Это его и спасло, так как разбойники убили каждого брата, который вышел из Башни. Когда мы подъехали к ней, от Башни поднимался огромный столб черного дыма. Я лишь

чудом успел вынести старика, пока она не обвалилась. Провизия опять же никому не

досталась, - сказал он с грустью, словно это было единственным, что его опечалило.

- Вам нужно поторопиться, чтобы с вашим городом не случилось того же, - произнесла девочка.

- Жемчужный не боится ни разбойников, ни черных, дитя, - усмехнулся стражник. -

Здесь вы будете в безопасности.

Девочка подняла голову, и серебристые волосы заструились по ее плечам. Она была

слепа, но, тем не менее, безошибочно смотрела прямо на стражника. В этом нет ничего

удивительного, сказал себе Пейн, она ведь только что слышала его голос.

- Вы можете не бояться черных, но как насчет того, чего бояться сами дети ночи?

Первым делом мы пошли к ближайшему городу, надеясь найти там приют. Один из

городов черных стал жертвой землетрясения, другой затопило, когда вследствие сильных дождей, река вышла из берегов, - затем она задрала голову вверх, к небу. - Что-то очень

темное приближается к нам вместе с бурей и скоро будет здесь. Толстые стены не спасут вас, если они единственная ваша защита.

- Тогда зачем же вы проделали столь длинный путь сюда?

- Потому что больше нигде не может быть абсолютно безопасно.

Шумно вздохнув, стражник посмотрел на Пейна:

- Вот что, парень, мне этот цирк здесь не нужен. Забирай их и веди к мастеру, пусть

там разбираются, куда их девать, но если они не уберутся отсюда прямо сейчас, клянусь,

вышвырну их лживые задницы обратно за Стену.

Пейн и Арес обменялись взглядами, а затем Арес сделал шаг вперед:

- Надеюсь, вы не побрезгуете повторить свой рассказ лично мастеру Жемчужного. А мы проводим вас туда, где путникам предоставят временный приют.

Пришельцы обменялись странными взглядами, девочка опустила голову к земле. Затем великан сказал:

- Наш долг предупредить братьев об опасности, которая надвигается на них.

- Да будут услышаны ваши слова, отец, - проскрипел старик.

Пейну не нравился ни один из них, даже девочка, совсем еще ребенок, была не лучше. Было в ней что-то противоестественное, несмотря на невинное личико, выражение

которого пробирало его до дрожи. По дороге никто из них не проронил ни слова. Отец

следовал за Пейном, отставая от него всего на несколько шагов, старик волочился рядом с Аресом, ведя за руку ребенка. Он задал Аресу всего один вопрос и снова затих,

получив ответ на него. Пейн удивился: из них двоих Арес всегда гораздо лучше умел

обращаться со словами. Пейну было проще отрубить кому-то голову, чем поддержать

светскую беседу.

Ни брат Мейгор, ни девочка не жаловались, несмотря на то, что идти им приходилось

по темным улицам. Последнюю неделю освещение на улицах по ночам вообще не

включалось. На каждой улице горело всего два фонаря: один в самом начале, другой - в

конце. Хотя девочке свет и так был не нужен. Медведя обнаружили позавчера вечером

в луже крови и собственных испражнений. К тому времени его труп уже начал

разлагаться. Собственно по этой ужасной вони его и нашли. Вся его шкура была

исполосована, глаза выцарапаны, а огромные когти покрыты коркой засохшей крови.

Пейн едва не содрогнулся, вспоминая, какой жуткий запах стоял в том переулке.

- Многих черных тебе довилось убить, серый страж?

Только со второго раза Пейн понял, что девочка обращается к нему. Встряхнув головой, он обернулся, чтобы увидеть ее рядом с собой. Он шел быстро, и чтобы догнать его,

старику пришлось значительно ускорить шаг. Девочка смотрела прямо перед собой, как

и положено слепым людям. Пейн заметил, что ее зрачки не катались, как яблоки по

тарелке, а были совсем неразличимы.

- Я не считал, - ответил он, глядя вперед. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Он не нравился ему, как и спокойный голос девочки.

- Неужели ты не знаешь, сколько жизней забрал? - удивилась она. - А как же зарубки

на твоих ножнах?

Мороз пробежал по его коже. Зарубки, детская привычка. Первую он поставил в

одиннадцать лет, как учил его отец, чтобы навсегда запечатлеть в памяти момент, когда

превратился из мальчика в мужчину. Затем появилась еще одна зарубка, а затем еще

одна. Недавно он снова пересчитал их.

- Сорок шесть, - проговорил он глухо.

- Сорок шесть черных. А скольких мейстров?

Он не собирался сдаваться так просто.

- Откуда ты знаешь про зарубки?

- Когда твои глаза не отвлекаются ни на что ненужное, ты видишь только самую суть.

И опять он подумал, что ее внешность и ее слова не соответствуют друг другу.

- Кто ты? И действительно тебе столько лет, на сколько ты выглядишь?

- Тело - ничто. Только сущность человека имеет значение. Мое имя - Веега, и я

прожила на этом свете дольше, чем ты.

- Что-то по тебе не скажешь.

- Мое тело перестало изменяться больше двух десятков лет назад. И за все это время

я не стала выше ни на дюйм.

Пейн недоверчиво посмотрел на нее. Ее тело было совершено детским на вид: узкие

плечи и узкие бедра, талия практически незаметна под мешковатым плащом. Длинные

белоснежные волосы и отнюдь не детское выражение на узком гладком лице.

- Буря приближается, - задумчиво проговорила она, будто бы и ни к кому не обращаясь. - Скоро она доберется и сюда. У вас совсем мало времени.

- Времени для чего? - спросил Арес.

Девочка повернула голову, и на какое-то мгновение Пейну показалось, что ее глаза

сфокусировались на лице Ареса. Нет, просто тени так легли.

- Чтобы сбежать.

Шая

В детстве Шая мечтала стать рыцарем, как двое ее старших братьев. Но она слишком

рано поняла, что этому никогда не бывать. Ее семья была слишком бедной для того, чтобы купить для младшего сына доспехи и для того, чтобы дать единственной дочери

достойное образование. Ее отец всегда повторял, что для женщины умение читать -

непозволительная роскошь.

Когда Шае исполнилось семь, ее продали в дом удовольствий, чтобы избавиться от

лишнего рта. Но там, к счастью, или к несчастью, она попалась на глаза одному из купцов черных и снова была продана. С тех пор прошло тринадцать лет. И никто бы не позволил назвать Поющую Смерти дешевой шлюхой, никто, будь у него в черепной коробке хоть

капля мозгов.

Но девушка, идущая сейчас по главной улице Крестьянского Удела, вовсе не

походила на одну из лучших убийц мира. Загорелая на солнце бронзовая кожа, темные

до плеч ровные волосы, раскосые карие глаза и платье, сдавливающее ее талию и грудь

так сильно, что ей казалось, будто еще несколько секунд, и она потеряет сознание. Многие желали видеть ее в своей постели, еще больше - мертвой, но сама Шая хотела только

одного - служить. Проведя тринадцать лет в Огненном доме, она научилась очень

многому: грамоте и геометрии, врачеванию и ядам, астрономии и физике, но самым

главным были умение сражаться и умение убивать. Но никогда для собственной прихоти.

Длинные тонкие шрамы, покрывающие всю ее спину, - были знаками очищения. За

каждую отнятую жизнь нужно было платить кровью и никак иначе. Прогневивший богов не проживет долго.

Дойдя до конца улицы, она свернула в один из переулков, ведущих в самый центр

городишка. Окна главного в городе борделя выходили прямо на гавань. Оттуда

открывался просто-таки чудесный вид, этого не отнять. Тяжелая, обитая железом дверь,

вела в просторный зал, где, словно кровью, исходили приторным ароматом ярко-красные розы. Тяжелый запах благовоний дарил давящее ощущение. По углам комнаты горели

высокие тонкие свечи, белые и красные, стены покрывали отрезки бардового бархата, им же была обита вся мебель в комнате. Слева располагалась ведущая наверх лестница из

бледно-розового мрамора.

Почему все бордели так безвкусны?

Шая сбросила одну из бретелек платья, оголив плечо, и распустила волосы. Обутые в

мягкие кожаные туфли ее ноги двигались бесшумно, когда она поднималась по лестнице и шла по длинному узкому коридору. В ее руках блеснула сталь изогнутого кинжала.

Скрипнув, отворилась тяжелая дубовая дверь...

И в комнату вошла старая служанка, неся в руках поднос с едой. Шая от

неожиданности вздрогнула и выронила ножик для бумаг.

- Вы что опять замечтались, миледи? - заботливо спросила женщина, положив поднос

ей на колени. - Ваши мечты забирают слишком много сил. Вам нужно поесть.

- Я не голодна.

- Ваш отец настаивает, чтобы вы принимали пищу три раза в день.

Шая знала, что спорить бесполезно:

- Хорошо. Можешь идти.

- Леди Халиса навестит вас через полчаса.

Служанка поклонилась и вышла из комнаты. Шая скривилась, есть ей совсем не

хотелось. Взяв поднос двумя руками, она хотела поставить его на прикроватный столик,

но он был так горяч, что она едва не пролила обжигающе горячий суп на себя. Ее руки, в

отличие от ног, еще не потеряли чувствительность. Чтобы сесть прямо, ей пришлось

подтянуть на руках. Резко откинув в сторону одеяло, она несколько секунд смотрела на

свои тонкие, покрытые бледной сеткой вен и артерий бесполезные ноги, а затем

медленно, одна за другой, руками свесила их вниз. В своих мечтах она всегда была

сильной и храброй, настоящей принцессой черных, а не умирающей. Ум и фантазия -

единственное, что служило ей безоговорочно.

Шая знала, что служанка вернется к ней через десять минут, чтобы забрать нетронутый поднос с едой, и еще через три минуты, чтобы помочь ей облачиться в ужасное платье.

Люди говорят, что немногим везет родиться в королевской семье. Шая с радостью

согласилась бы поменяться местами с любой, пусть самой страшной и самой бедной

крестьянкой, даже рабыней, если бы та обладала хорошим здоровьем и не походила на

полумертвую. Пусть она совсем не чувствовала ног от бедра до кончиков пальцев, но

зато спина болела от сидячего образа жизни, и никакие массажи не помогали ей.

Непослушными негнущимися пальцами она сняла с себя рубашку, борясь с каждой

пуговицей в отдельности. Служанка сделала бы это меньше чем за минуту, но Шае

хотелось хоть что-нибудь сделать самой.

Вошедшая служанка подхватила со столика нетронутый поднос и, не сказав ни слова, вышла с ним из комнаты, даже не взглянув на принцессу. Так было лучше для них обеих. Несколько минут спустя она вернулась с другой, чуть помоложе. Они вместе раздели

девушку и обмыли ее теплой водой. Женщины работали быстро и ловко, стараясь

лишний раз не смотреть ни на нее. Именно поэтому они работают здесь уже несколько

месяцев, хотя Шая так и не запомнила их имена. Служанки менялись так часто, что для

нее было проще называть их просто "служанка", а когда ей бывало что-нибудь нужно,

она просто говорила нечто вроде: "Принесите мне еще одну свечку, - или, - Принцесса

хочет, чтобы окно было открыто".

Принцесса Шая четыре месяца назад отпраздновала свои тринадцатые именины, и

никто в замке не верил, что она переживет еще хотя бы несколько. Она родилась слишком маленькой и слишком слабой, но почему-то выжила. Матери и отцу сказали, что, скорее

всего, она умрет еще в первый год жизни, но Шая продолжала жить, даже когда ее мать

умерла четыре года спустя, пытаясь произвести на свет своего четвертого ребенка.

Больше всего на свете Шая ненавидела жалость. Поэтому каждую служанку, хоть раз

посмотревшую на нее с жалостью, тут же выгоняли прочь. Сама Шая никогда себя не

жалела, хоть и знала, что скоро умрет, и не терпела этого от других.

Длинное бледно-розовое платье скрывало ее негнущиеся ноги и даже выпирающие

острые ребра, но ему было не под силу скрыть неестественную бледность ее кожи и глаз, из которых, казалось, день за днем уходили оставшиеся капли жизни.

Сколько, спрашивала она, просыпаясь утром. Год, месяц, день? Сколько ей еще

придется терпеть?

Иногда ей на некоторое время становилось лучше, переставали болеть суставы и кости, головные боли становились почти терпимыми, и сердце не болело при каждом вздохе,

но после этого становилось только хуже. В последний раз, когда она закашлялась, ее

начало рвать кровью, и она больше недели не могла ничего взять врот. Сейчас снова

была передышка. Три, нет четыре дня. Буря могла налететь в любую минуту.

Каждый раз, когда болезнь отступала, она целыми днями читала в кровати, стараясь

прочитать как можно больше, чтобы было о чем думать потом. Терпеть такую боль просто немыслимо, единственное, что ей оставалось, - абстрагироваться, стать кем-то другим,

хоть на время. Ей хотелось узнать как можно больше, ведь каждый день может стать для Шаи последним.

Младшая служанка больше пяти минут причесывала ее волосы. Хоть они были у Шаи

красивыми: длинные и шелковистые, на несколько оттенков светлее, чем у ее брата.

После служанка вышла, и в комнату вошел один из ее стражников, привычно

склонившись над ней. Шая протянула руку и обхватила его за шею, когда стражник легко, как пушинку, поднял ее на руки. Шая была маленькой даже для своего возраста, но на

руках у Рида она была выше большинства слуг в замке. Это было приятно.

Ей нравилось смотреть и наблюдать за другими, слушать смех, когда сама она не могла смеяться. Тогда частичка чужого веселья доставалась и ей. Когда Рид нес ее по коридору, ведущему на кухню, она любопытно косилась на каждого из слуг, стараясь приметить

что-то такое, чего не знала ранее. Внешне же ей удавалось сохранить невозмутимый вид. В замке короля было слишком много слуг, чтобы знать каждого из них, но некоторых она все же знала по именам: старушку Бетси, работающую на кухне, двухметрового повара с

темной, как эбонитовое дерево кожей и единственным глазом, а еще слепого парня, так

же работающего на кухне. Его называли Чудак и любили, каждый по-своему. Несмотря

на то, что парень был слеп от самого рождения, у него был удивительно острый слух и

обоняние. Шая втайне восхищалась им.

Дойдя до кухни, Рид сказал старой управительница, к скольким должен быть готов

ужин для короля, а уходя, прихватил с собой два пирожных: одно для Шаи, другое для

себя. Нежное слоеное тесто и воздушный крем из сбитых сливок внутри - райское

угощение.

В Королевском зале Шая бывала всего несколько раз. Там устраивались главные

приемы и принимались только самые важные гости. Шая знала, что там стоит огромный трон, а на стенах изображены все девять гербов закатного мира.

Когда ее словно куклу усадили на высокий стул, она не проронила ни слова. Смотреть и слушать - это все, что ей оставалось. А слушать Шая умела. Она знала множество

вещей, о которых ей никто никогда не рассказывал, сотни имен и преданий, сплетен и

тайн. Она видела множество лиц, молодых и старых, красивых и уродливых. И слышала

голоса, приторно сладкие и убийственно резкие. Большинство гостей отца считали ее

чем-то вроде говорящей обезьянки, слабой и глупой. Иногда они питали к ней жалость,

но никто и никогда не считал ее настоящей принцессой.

Сейчас ее отца не было в замке: он отбыл по каким-то важным делам, но обещал

вернуться еще до вечера. Она чувствовала бы себя несколько спокойнее вдали от него,

если бы не леди Халиса. Она была хранительницей Чертога Мудрых, жрицей Черной

Богини, но в замке поговаривали, что бастард, которого она привела в мир, рожден от

самого короля. Шая никогда не видела своего так называемого названного брата, а в ее

семье никто и никогда не говорил об этом.

Леди Халиса вошла в зал, отчетливо стуча каблуками по мраморному полу. Сердце

Шаи билось в такт с шагами женщины, считавшейся красавицей. Высокая и стройная,

рыжевато-красные волосы, темно-синие глаза. Остановившись перед Шаей, она

приветствовала ее простым кивком.

Ты должна была опуститься на колени, приветствуя свою принцессу, подумала Шая.

Обворожительная, как змея, решившая погреться на камне, Халиса встряхнула

головой, и красные волосы рассыпались по округлым плечам.

- Принцесса.

- Приветствую вас, леди Халиса. Отец уже вернулся?

- Еще час назад.

- Почему же мне никто не сказал об этом?

Потому что никто не обязан ни о чем докладывать поломанной принцессе, которая

может умереть со дня на день.

- Его величество не хотел тревожить вас, госпожа, - в ее тоне прозвучал легкий намек на улыбку, но на лице не дрогнул ни один мускул. - Ваш брат со своей невестой вернется с минуты на минуты. Все приготовления уже завершены.

- Чего ждут от меня?

- Вы так же должны приветствовать будущую королеву.

Будущую королеву...Эта Шая должна быть королевой, рожденная от крови короля, а не какая-то дочь лорда Блэквула. Вот только корону не возьмешь с собой в могилу.

- Что-то еще?

- Нет, миледи, - на этот раз Халиса поклонилась ей, прежде чем уйти.

Шая сделала знак Риду, и он поднял ее на руки, чтобы вынести на балкон. Последний

месяц только разговоров и было о предстоящей свадьбе принца Айрона.

Ее собственную свадьбу никто никогда не отпразднует.

На небе горел огромный ярко-желтый глаз луны. Ветер с огромной силой гнал вверху

тучи, каждые несколько минут закрывая луну, но затем она показывалась снова. За

несколько дней выпало почти по пояс снега, но дорожка, ведущая к замку, была тщательно расчищена. Шая никогда не играла в снежки, никогда не лепила снеговика. Да что там,

она только один раз держала в руках снег, и то, собрав его с перил этого самого балкона.

- Вам не холодно, госпожа? - заботливо спросил Рид, но она только нетерпеливо

покачала головой. Разве призраки чувствуют холод?

Вдалеке заревел рог, послышался стук копыт. Шая даже удалось разглядеть в

мерцающем свете черного, как вороное крыло, жеребца Айрона. Брат назвал его Ворон,

ни долго думая над именем. Айрон терпеть не мог передвигаться в карете, предпочитая

самостоятельно задавать темп путешествия. Но где же принцесса? Шая безрезультатно

всматривалась в сутулые фигуры на лошадях и в окошко единственной кареты, надеясь

рассмотреть ее.

- Пора, принцесса.

- Еще несколько минут.

Она неотрывно смотрела вниз, пока Айрон передал поводья Ворона пажу и соскочил

на землю. Брат должен был подойти к карете, чтобы помочь выйти принцессе, но вместо

этого подошел к темному жеребцу, негромко сказав о чем-то его всаднику. Шая слышала его голос, но не могла разобрать слов. Тихо что-то ответив, всадник спрыгнул с лошади и, поправив на голове капюшон, быстро пошел прочь. Айрон последовал за ним. Принцесса так и не показалась, но медлить больше нельзя.

- Вниз, - приказала Шая.

Рид доставил ее в зал еще до прибытия гостей. Король наградил ее яростным взглядом, но не сказал ни слова о ее задержке. Халиса стояла рядом с ним, раздавая какие-то

приказания собравшимся внизу слугам. В зале было тепло, но Шая вдруг почувствовала

озноб. Заботливый Рид набросил ей на плечи меховую накидку, но это едва ли помогло.

Голоса в зале смолкли. Двери распахнулись, и вошли стражники принца в

красно-черных матовых доспехах. А следом за ними показался принц и тот самый

всадник в черном капюшоне. Нет, не всадник, женщина в наброшенном на платье черном плаще. Шая открыла было рот, но затем, когда женщина сбросила с головы капюшон,

почувствовала острое разочарование.

Будущая королева была на голову ниже своего жениха, но при этом ростом почти что

с дядю Рейнольда и очень худая. С вытянутым бледным лицом. Волосы темно-русые, а

вовсе не черные, как у ее отца. Что уж там говорить, Шае она представлялась гораздо

красивее, нежели оказалась на самом деле. Ее лицо было красным от мороза, а с кончиков волос свисали острые кристаллы льда. И даже платье не делало ее более женственной.

Невеста-ребенок.

Шая украдкой покосилась на Айрона, но по его лицу ничего нельзя было прочитать.

Брату не позавидуешь.

Иногда в том, чтобы быть говорящей обезьянкой, есть и что-то хорошее. Никто не

смотрел на нее и не ждал, чтобы она что- то сказала. Все взгляды были обращены к

Мортенрейн Блэквул, и даже верный Рид, казалось, забыл о существовании Шаи.

Мортенрейн вслед за Айроном преклонила колени перед троном, полы ее длинного

платья разметались по черному мрамору. Король приказал ей подняться с колен, затем

сам сошел с пьедестала и остановился перед ней. Его лицо было как всегда холодно,

только уголки губ чуть приподняты, словно он только что заметил что-то весьма

интересное, что было известно только ему.

Шая вздрогнула от звучания низкого голоса отца, но Мортенрейн только улыбнулась,

попросив позволения поцеловать его руку.

На этом официальная часть подошла к концу. По протоколу здесь должен был так же

присутствовать лорд Блэквул и леди, но никто из присутствующих не упомянул об этом

вслух.

Только когда зал полностью опустел, Рид аккуратно поднял Шаю на руки и отнес

обратно в ее покои. Она терпеть не могла, когда на нее пялились знатные господа и дамы. Рядом с ними она чувствовала себя еще более нелепой и рожденной на этот свет по

досадной ошибке.

Морт

Королевский дворец был по истине огромен. Больше, чем она даже могла себе

представить. Шестьсот сорок четыре комнаты. Из них члены королевской семье занимали не больше десяти. Втрое больше занимали слуги. Остальные комнаты либо пустовали

совсем, либо служили местом обитания древней мебели и предметов искусства.

Морт посчитала символичным, что ей выделили небольшую башенку, окнами

выходящую на темницы. Ее покои состояли из трех небольших комнат, расположенных

цепочкой: приемная, спальня и гардеробная. Потолок над спальней достигал в высоту

восьми метров. Лепнина на потолке, резные медальоны и барельефы на выцветших

стенах, мраморная лестница, ведущая на самый верх и огромная хрустальная люстра,

висящая под потолком, - все это было бы прекрасно, не находись оно в таком запустении. Так же, несмотря на то, что по личному приказу принца камин топили на протяжении

трех дней, в покоях было пусто и прохладно. Ветер проходил сквозь мелкие щели в

камне и со свистом вырывался наружу, из-за чего по комнате почти постоянно ходил

сквозняк.

Ледяные покои для северной принцессы.

Впрочем, Морт даже нравилось здесь. Гораздо хуже, если бы ее поселили в комнате,

отделанной золотой парчой или чем-то в этом духе.

Она не доверила служанкам свой багаж и занялась им сама. Ее вещи не заняли и

десятой части шкафа.

Подойдя к окну, девушка несколько минут простояла, смотря вниз. Здесь еще была

поздняя осень. Золотые и багряно-красные деревья, словно стыдливые девушки,

прикрывали своими ветвями темницы. Левее располагалась королевская конюшня, а

справа удавалось разглядеть краешек знаменитого на все королевство Лунного парка.

Вся эта красота ничуть не трогала сердца девушки, не вызывая ничего, кроме

презрения.

Ей здесь не место.

В дверь кто-то постучал. Морт пригладила руками платье и разрешила войти. В

комнату вошла служанка:

- Принц ждет вас в своих покоях.

Морт сделала рукой нервный жест, отсылая служанку, и брезгливо сморщила нос. И

только когда дверь закрылась, она позволила своему страху отразиться на лице. Ее сердце трепыхалось в груди, как испуганная птичка в клетке.

Набросив на плечи шаль, Морт направилась к покоям принца. Их разделял всего один коридор, по которому в любое время суток блуждали сквозняки. И именно отсюда по

ночам доносились жуткие завывания ветра.

В то время как она шла по коридору, паркетные доски трещали под ее ногами, шаль

колыхалась, волосы развивались в разные стороны, заслоняя лицо.

Иногда, когда ветер дул особенно неистово, галерея начинала легко раскачиваться, и

тогда казалось, чем земля уходит из-под ног.

Покои принца, как всегда, охраняли двое стражников в матово-черных доспехах.

Забрала их шлемов были опущены, они стояли без единого движения, и потому казалось, что это статуи, а не живые люди. Не один не препятствовал тому, чтобы Морт вошла.

Закрыв за собой дверь, она задержала дыхание, прежде чем повернуться.

Айрон сидел в кресле у камина, скрестив длинные ноги. Его веки были опущены,

голова наклонена вниз. Только через несколько мгновений Морт поняла, что он

рассматривал что-то, лежавшего в его ладони. Девушка негромко кашлянула. Принц

поднял голову и вскинул на нее свои темные глаза.

- Приветствую тебя, Мортенрейн, - его голос был строг, но глаза смеялись.

- Морт, - по инерции поправила она прежде, чем успела себя отдернуть.

- Что? - все веселье его покинуло. Глаза снова стали холодными. На лице ничего

нельзя было прочитать.

- Морт, - глухо повторила она, опустив глаза, а затем заставила себя посмотреть на него. Айрон не сводил с нее непонимающего взгляда. - Никто не называет меня полным

именем, - то есть никто из близких. - Меня зовут Морт.

- Смерть? - усмехнулся он.

Она пожала плечами, ощущая тяжесть корсета, расшитого драгоценными камнями:

- Мортенрейн звучит не лучше.

- Почему лорд Блэквул дал тебе такое имя?

- Меня назвали в честь Темной Жрицы.

- Ах да, конечно. Северяне всегда были излишне суеверны, - он поднялся из кресла,

спрятав что-то в карман. В свете камина блеснул металл.

Комната принца была обжитой, но едва ли более уютной, чем комната Морт. Стены

были попросту каменными, лишь у изголовья резной кровати украшенные шпалерами

из черной парчи. С двух сторон от кровати висели королевские гербы. Рядом с камином

стояли два кресла с кривыми ножками и журнальный столик, заваленный книгами. У

Айрона была привычка читать много, можно даже сказать запойно. Каждый раз, когда

Морт входила сюда, у него в руках была книга. Единственное, что делало эту комнату

особенной, - другое увлечение принца. Коллекция оружия Айрона превосходила даже

коллекцию лорда Блэквула. Здесь были собраны мечи со всего мира: традиционные

мечи этого мира с черным, как обсидиан, лезвием, самурайские мечи, насчитывающие не одну сотню лет, смертоносные арбалеты, всевозможные луки, а так же по истине

великолепная симфония кинжалов. Все стены комнаты от пола и до самого потолка

были увешены ножнами и полками, на которых хранились изысканные смертоносные

произведения искусства, для большей части коллекции места все же не хватило.

Повинуясь приказу принца, Морт прошла мимо него и села в кресло. Ее взгляд

скользнул по ближней стене, на которой крепились девять хлыстов, каждый из которых

был военным трофеем. Рядом с хлыстами, на самом видном месте, висели двадцать

четыре гладко отполированные маски.

Двадцать четыре рядом с ее двумя! Краска гнева прилила к ее бледным щекам.

- Для чего вы прислали за мной, принц Айрон? - спросила она, не слыша собственного

голоса.

- А разве мне нужна причина для того, чтобы увидеть свою невесту? - усмехнулся он,

возвышаясь над ней. От камина дыхнуло жаром, словно в подтверждение его слов.

- Подождите еще три дня, тогда вам придется каждый день смотреть на меня, хотите

вы того, или нет.

Он опустился на одно колено перед креслом, теперь их лица оказались на одном

уровне. Так близко, что она почти чувствовала его дыхание на своей щеке. Его глаза

горели, теперь они казались почти черными. Морт видела в них свое осунувшееся лицо. Пламя освещало только одну половину его лица, вторая же казалась окаменевшей.

Затем он усмехнулся правым уголком рта. Морт дернулась назад, больно ударившись

спиной о спинку кресла.

- Тебе не удастся сбежать ни сегодня, ни завтра, ни в день свадьбы. Твой отец дал

слово, а ты сдержишь его.

Морт обожгла его взглядом, а он встал, достав что-то из кармана и бросив ей.

Девушка рефлекторно поймала предмет. На ее ладони лежал круглый серебряный

медальон, который она вчера вечером отдала...

- Откуда он у тебя? - она едва не кричала, слыша оглушительное биение своего сердца.

- Это не важно. Я принц, и мне принадлежит не только замок. Тебе не удастся найти

здесь союзников втайне от меня. Если будет нужно, я стану приковывать тебя на ночь к

кровати.

Она не решилась ничего сказать. Бесстрашная, своевольная Морт, которая всегда

делала то, чего хотела сама, боялась своего будущего мужа. Здесь не родной дом. Здесь

она никто и ничего не имеет. Она просто вещь, принадлежащая принцу, как висящие на

стене кинжалы.

- Я тебя не понимаю, - пробормотал он, тряхнув головой.

Теперь был уже ее черед переспрашивать.

- Что?

- Я тебя не понимаю, - повторил он, глядя в окно. - Ты могла бы стать женой

какого-нибудь речного лорда или хранителя пустыни, жадного толстяка или столетнего

хрыща. Вместо этого ты станешь королевой. Неужели это настолько плохо, что ты

предпочитаешь побег жизни со мной? - на последних словах его интонация подскочила

вверх.

Действительно ли Айрон не понимает ее, или же не может смириться с тем, что кто-то не восхищается им?

- Ты любил? Когда-нибудь, кого-то? - ответила она вопросом на вопрос.

Айрон обернулся, мрачно посмотрев на нее:

- Так дело в этом? Ты любишь другого? - он снова презрительно усмехнулся.

Нужно было оставить все так. Такой ответ вполне удовлетворил бы его, но Морт уже

не могла остановиться.

- Я люблю свободу больше, чем все это, - она обвела руками комнату. - Должно быть, это единственное, что я люблю на самом деле. Неужели тебе никогда не хотелось быть

не принцем, а простым парнем, который мог бы делать то, что ему нравится? Это место

тюрьма для меня.

Его пронзительный взгляд не давал ей сделать вдох. Пусть он ничего не значил для

нее, пусть она мечтала только о том, чтобы больше никогда его не видеть. Ей еще в

жизни не доводилось видеть никого красивее его.

Красивая пустышка. Прекрасная оболочка, жесткая и ничем не наполненная.

Он никогда не отвечал на ее выпады. Да и сейчас она и на мгновение не думала, что

он ответит.

Но Айрону удалось очередной раз удивить ее.

- Мне не только всегда этого хотелось. Я хочу этого до сих пор, - он сглотнул, словно

только что произнесенные слова приносили ему ужасную боль. - Но это ничего не

меняет. Возвращайся к себе в комнату. С этого дня у двери твоей спальни будут

ежеминутно дежурить четверо стражников.

Поднявшись, она поклонилась ему, прежде чем выйти. Ловушка захлопнулась,

птичка попалась.

Почти перед самым рассветом ее разбудил звон и крики. Она на ощупь зажгла лампу

на прикроватной тумбочке и потушила спичку пальцами. Первой ее мыслью было, что

шум ей только приснился, но уже через мгновение все повторилось опять. Откинув

одеяло, Морт подошла к окну, ступая босыми ногами по ледяному полу, и застыла,

всматриваясь.

Внизу, на тренировочной площадке, царило какое-то оживление. Затем ей удалось

различить блеск лат, а звон, который она уловила в полудреме, оказался звоном мечей.

Сегодня начинался рыцарский турнир, устроенный в честь свадьбы. Ее свадьбы.

Голова пошла кругом, и ей пришлось ухватиться руками за стену, чтобы не упасть.

Платье ужасно жало ей. Корсет был затянут так туго, что она могла делать только

крошечные вдохи. И то ей казалось, будто она крадет их неведомо у кого. Горящие

факелы коптили почти ей в лицо, но она даже не чувствовала жара, только озноб. Зато из

королевской ложи открывался прекрасный вид.

Людей собралось столько, что было не протолкнуться. Кроме цвета общества, сюда

съехались так же рабочие и жители близлежащих деревень. Бедняки держали в руках

свечи, те, кто побогаче, - лампы. Саму арену освещали самые яркие лампы, какие только

разрешалось использовать в королевстве.

Морт любила сражение. Она присутствовала на каждом турнире с того момента, как

ей исполнилось семь, и ни разу не плакала. Что-то завораживающее было в движениях

противников, в том, как блестели в свете луны их доспехи, в реве толпы, топоте

лошадиных копыт. Вот только сегодняшнее представление приносило ей не столько

удовольствие, сколько отчаяние.

Каждый раз, когда копье пробивало насквозь чье-то тело, ей казалось, что именно она

сидела в этот момент на коне. И самым ужасным было то, что она одновременна была и

убийцей и жертвой. Нередко Морт ловила себя на мысли, что сильно сжимала кулак,

словно намеревалась обхватить невидимое древко.

Она занимала крайнее кресло, рядом с леди Халисой и принцессой Шаей. Для Морт

это было более чем оскорбительно: сидеть рядом с калекой и королевской шлюхой.

На мгновение она даже пожалела о том, что здесь нет Айрона. Не более чем на

мгновение. Ей сказали, что у принца какие-то срочные дела, связанные с сегодняшней

свадьбой, и он не смог прийти на турнир.

Поскольку ей не нравилось общество двух ее компаньонок, а король был увлечен

разговором с одним из своих лордов, то все, что ей оставалось, - топить свое горе в вине. Обычно Морт не пила больше одного-двух бокалов, но сегодня позволила себе впасть в

крайность. Шая то и дело бросала на нее удивленные взгляды, но Морт делала вид, что

ничего не замечает.

В первом поединке сошлись сер Брустар и сер Каирстар. Оба были высокие и

широкоплечие, примерно одного возраста и уровня мастерства, так что неудивительно,

что они были и главными соперниками в нынешнем турнире. Морт могла различать их

только по щитам. У сира Брустара на нем было изображено дерево, а у Каирстара -

падающая звезда.

Когда они сошлись в первый раз, конь Брустара резво дернулся в сторону, из-за чего

наездник только чудом удержался в седле. Во второй раз его сбил оттуда Каирстар.

Уже во втором поединке между сером Бросом и девятнадцатилетнем рыцарем в

ярко-синих доспехах пролилась первая кровь. Пока кровь засыпали чистым песком, а с

арены уносили неподвижное тело, Морт приказала принести еще вина.

После этого зрелище уже практически не приносило ей никакого удовольствия.

Впрочем, и вино утратило свой опьяняющий вкус. Морт бы лучше предпочла сейчас

выйти на арену, нежели сидеть здесь, задыхаясь.

Подайте мне доспехи, подайте мой меч. К черту вашу свадьбу.

Когда на арену выехал рыцарь в серых доспехах, она невольно подняла голову из-за

доносящегося со всех сторон громкого шепота.

- Это он.

- Посмотрите только! Рыцарь, на счету которого нет ни единого поражения.

Морт различила голос лорда Серра:

- Посмотрите на него, ваше величество. Говорят, ему нет еще и двадцати. Великолепно держится в седле.

Король только усмехнулся сквозь густую бороду, но ничего не ответил.

Против загадочного рыцаря выставили того самого сера Каирстара, для которого

этот бой должен был стать последним. Каирстар даже поднял забрало, приветствуя

зрителей. Его противник не делал ничего подобного. Морт наблюдала за тем, как ловко

он забрался в седло.

Постепенно шум толпы утих. Наблюдая за тем, как противники скачут друг к другу,

Морт удивилась, как она могла настолько впасть в беспамятство, чтобы не обратить

внимание на серого рыцаря. Он не был таким огромным, как Каирстар, но зато обладал

скоростью и мастерством. Когда они сошлись в первый раз, его копье чуть царапнуло

щит Каирстара, который успел взять чуть влево, спасаясь от удара.

Во второй раз их копья со звоном ударились, а затем все захлестнул рокот толпы.

Каждому было ясно, что третий раунд решающий.

Серый рыцарь несколько мгновений смотрел на своего противника, прежде чем

пришпорить коня и броситься в бой. Каирстар заревел, как медведь. Оба почти

одновременно подняли копья. Морт, как и добрая половина зрителей, задержала дыхание.

Острие копья Каирстара с силой ударилось в шлем, пройдя всего в нескольких

сантиметрах от глазниц. Тем временем копье рыцаря в серых доспехах пробило его

грудную клетку, выйдя из спины. Каирстар захрипел, выронив копье, и мешком повалился на песок. Конь его встал на дыбы. Послышался вой и град аплодисментов.

Кто-то бросил победителю красную розу, и тот ловко поймал ее, направив коня к

ложам знатных особ. Какой турнир может быть без этой традиции? Девушки взволновано переглядывались, поправляя платья и прически. Серый рыцарь бросил розу.

Морт выронила бокал с вином, когда цветок упал ей на колени. Красное вино

расплескалось, забрызгав низ ее платья. Благо, оно так же было красным.

Ей пришлось подняться под плеск аплодисментов и поблагодарить рыцаря за

проявленную честь. Когда она села, Шая удивленно посмотрела на нее. В глазах Халисы

скользнула досада.

Теперь для победы серому рыцарю оставалось преодолеть последнее испытание.

Во времена Средневековья на арену выпускали специально обученных рабов, которые сражались с дикими зверями, отвоевывая не столько деньги, сколько собственную жизнь. В королевстве царили другие порядки.

Серый рыцарь спешился. Ему помогли снять доспехи, все, кроме шлема.

Единственным его оружием на арене будет длинный кинжал, даже не меч. И никакой

защиты, кроме шлема. Из одежды на нем были простые черные брюки и черная рубаха

из дешевой ткани. Женщины принялись перешептываться, разглядывая красивое

поджарое тело.

Загрохотали цепи, затем сработал подъемный механизм, и ворота поднялись, выпуская на арену льва. Огромный разъяренный хищник грозно рычал на зрителей и на

дрессировщиков, которые издали хлестали его хлыстами.

И только серый рыцарь, казалось, не боялся, спокойно ожидая, пока зверь сам

подойдет к нему. Дрессировщики поспешили покинуть арену, оставив претендента один

на один со зверем.

Лев был огромен. Мощные лапы, особенно задние, длинные острые когти и

великолепная золотистая шкура. Сразу становилось ясно, кто здесь действительно царь.

Жаль, Айрон не видит этого.

Серый рыцарь отступил назад, сжимая в левой руке кинжал. Лев, увидев, что жертва

отступает, двинулся следом, то и дело издавая грозный рык. Человек снова отступал

, даже не предпринимая атаки. Со львом нужно быть предельно внимательным, одно

неверное движение, и он насладиться, пожирая твои внутренности.

- Струсил, - недвусмысленно выгнул бровь лорд Серр.

- Ты бы точно в штаны наложил рядом с таким монстром, - заверил его король.

Серр обиделся, но не решился подать виду, дабы ненароком самому не очутиться на

арене. Комментировать из безопасного места всегда предпочтительнее.

Миновав большую часть арены, серый рыцарь все еще продолжал отступать. Но все же было не похоже, чтобы он боялся. Мышцы спины полностью расслаблены, ноги

двигались легко и проворно. Уткнувшись спиной в каменную стену арены, он, должно

быть, добился того, чего так долго ждал: лев первый атаковал его, решив, раз жертва

дала загнать себя в угол, теперь можно легко с ней разделаться.

Рыцарь ловко ушел от мощного удара лапой и поднырнул, уходя за спину льву. Зверь

зарычал, но не успел прыгнуть, так как вертлявая добыча снова ушла от него. Так

покорно отступающая, теперь она скакала перед ним, как мерзкая обезьяна, заставляя

его испытывать ярость. Лев больше не мог сосредоточиться. Теперь ему больше всего

на свете хотелось прикончить противника.

Серый рыцарь кружил вокруг льва, ожидая подходящего момента для нападения. И

вот, наконец, он настал. Улучив мгновение перед прыжком, серый рыцарь бесстрашно

бросился вперед, опередив зверя, и всадил кинжал ему в сердце.

Сперва неуверенные, аплодисменты волной накатились на арену, заглушая

предсмертный рев льва.

Победитель снял с головы шлем и небрежно отбросил его в сторону. И повернулся к

королевской ложе. Сначала Морт увидела удивительные темные волосы, затем

окровавленную царапину на лбу, и, наконец, темно-синие глаза.

Морт почувствовала, что враз протрезвела.

- Принц Айрон? - выдохнул Серр. - Но ведь он мог погибнуть и тогда...

Король перебил его:

- Мой сын не мог проиграть.

Морт уже не слышала их. Как не слышала и доносящихся отовсюду криков. Ее глаза, как приклеенные, следили за Айроном, когда он поднял тушу убитого льва и, чуть

покачнувшись от его массы, стал подниматься наверх. Он поднялся прямо в королевскую ложу, положив свой трофей у ног Морт, опустившись перед ней на колени. В этот

момент он улыбался во весь рот, глядя на нее с чувством собственного превосходства.

Даже снизу вверх.

- Сегодняшняя победа - мой свадебный подарок тебе, дорогая невеста.

Немного придя в себя, она поняла, что должна сделать прямо сейчас. Этим "даром" он хотел поставить ее в неловкое положение. Айрон думает, что уже победил.

Но этого не будет.

Опустившись на колени рядом с ним, наслаждаясь его удивленным взглядом, она

извлекла собственный кинжал. Раскрыв им грудную клетку, она аккуратно извлекла

огромное сердце животного и передала его Айрону:

- А это мой подарок тебе, дорогой жених.

Это было завершение турнира вполне в духе черных. Но по широко распахнутым

глазам было видно, что ему и в голову не пришло, что она может сделать нечто подобное.

- Вечная слава будущему королю и будущей королеве! - прокричала Халиса, подойдя

к самому краю балкона. - Настоящие король и королева Черного королевства.

Вернувшись с турнира, Морт приказала повесить тушу убитого льва на крюк и сама

занялась ее освежеванием. Сначала нужно было полностью обескровить тушу. Затем

сделать надрезы по брюху от головы до хвоста, а также вокруг шеи и коленных суставов

лап. После снять шкуру с лап. Разрезать тушу на брюхе и извлечь внутренности, разрезая кишки и сухожилия, связывающие их с тушей, осторожно отделить желчный пузырь.

Истинный подарок для будущего короля.

Морт уверяла себя, что ей ни чуточки не страшно. Да и что страшного может быть в том, чтобы войти в собор? Вот только почему так быстро бьется сердце?

Служанки уже закончили суетиться около нее. И ее платье, и прическа - все было в полном порядке. В королевстве верили, что белый - цвет похорон, именно поэтому на ней сейчас было надето бледно-золотистое платье. Даже несмотря на обилие драгоценных

камней, оно не было непомерно тяжелым. Легкая воздушная ткань мягко обволакивала

тело. Волосы были собраны наверх, не считая нескольких длинных прядей. Прическа

убрана камнями и жемчугом.

Увидев этим вечером свое отражение, Морт почувствовала себя настоящей

красавицей. И, наверное, она впервые была ею.

Жаль, что мама не увидит ее такой: красивой и женственной, как никогда.

- Пора, леди Блэквул.

Она подала руку лорду Серру, которому предстояло вести ее под венец, и двинулась

за ним, не чувствуя под собой ног. Даже родившись в семье лорда, Морт до последнего

по-детски верила, что выйдет замуж по любви, а не по расчету и уж точно не по

договоренности о купле/продаже.

Ему мутило от яркого света и благовоний, витавших внутри собора. От

сладострастного запаха цветов и бокала вина, который она выпила несколько часов назад. В отличие от всех остальных церемоний, церемония венчания проходила не ночью, а на

закате, символизируя наступление ночи - самого благоприятного времени для молодой

семьи.

Айрон уже ждал ее. Сейчас он был необычайно хорош в своем парадном костюме.

Темные глаза смотрели на нее с ожиданием, как-то по-доброму. Морт позволила

отразиться надежде в своих глазах, подходя к алтарю. Он подал ей руку, помогая взойти

на возвышение, и она приняла ее.

Пожалуйста, молила она про себя. Пожалуйста.

Айрон выглядел расстроенным, но одновременно наполненным чем-то таким, о

существовании чего Морт даже не подозревала.

Пожалуйста, сделай это.

Священник начал службу. Каждая минута растягивалась для Морт на часы. Пусть это

закончится как можно скорее, раз уж ей не суждено избежать этой свадьбы.

Айрон опустился на колени перед алтарем.

- Знаешь ли ты, Айрон Лунный Меч, причины, по которым этот брак не может

состояться?

Морт задержала дыхание.

- Нет, ваше святейшество.

Священник улыбнулся.

- Клянешься ли ты Айрон Лунный Меч уважать эту женщину? Клянешь ли любить ее

до своего последнего вдоха, до последнего удара сердца? Быть ее защитой, ее опорой,

доверить ей свое сердце и свою жизнь?

- Клянусь.

- Поднимись, Айрон Лунный Меч.

Айрон поднялся. Синие глаза пристально наблюдали за Морт. Девушка встала на

колени. Пульс ударами тысяч барабанов стучал у нее в голове. Сейчас, сейчас, сейчас.

Она еще может что-то сделать. Всего несколько слов, и церемония не состоится. Она

будет свободна. Даже в темнице, куда ее посадят после, она и то будет свободнее.

Подняв голову, она вздрогнула. Перед ней стоял отец. Она испугано моргнула, лицо

отца расплылось, и теперь перед ней снова стоял священник.

Ей требовалось напоминание. Именно поэтому она не может поступить иначе.

- Знаешь ли ты, Мортенрейн Изабель Блэквул, причины, по которым этот брак не

может состояться?

Казалось, словно ей в глотку налили расплавленный свинец:

- Нет, ваше святейшество.

Услышав ее ответ, Айрон вздохнул с облегчением.

- Клянешься ли ты, Мортенрейн Изабель Блэквул, заботиться об этом мужчине?

Отдать ему свое сердце, свою душу и свое тело, приняв взамен его сердце и его жизнь?

Любить его до своего последнего вдоха и даже после?

- Клянусь.

- Поднимись, Мортенрейн Изабель Блэквул, - священник сделал небольшую паузу,

пока Айрон помогал ей подняться, а затем продолжил. - Именем богини, наделившей

меня этой властью, объявляю вас мужем и женой. Пусть поцелуй скрепит этот брак как

на земле, так и на небесах.

Морт закрыла глаза, зажмурившись изо всех сил. Она целовалась множество раз. Но

ведь тогда это было не по-настоящему, не то что сейчас. Она заставила себя не

вздрогнуть, когда Айрон прикоснулся к ней. И даже не отдернулась, когда его губы

накрыли ее. Удивительно, это было бы даже приятно, если бы не огромная черная дыра

у нее внутри.

После он подал ей руку, и они вместе вышли из собора под град аплодисментов и

розовых лепестков. Именно в этот момент солнце окончательно скрылось за горизонтом.

Только не плач, сегодня твой праздник.

Ее рука ледяная в его обжигающе горячей руке. Она даже заставила себя улыбаться,

пока их поздравляли. И весь свадебный пир она улыбалась, постепенно действительно

становясь веселой. Морт выслушивала все поздравления, отвечала на вопросы, даже

говорила с кем-то.

Голос Айрона вывел ее из блаженного состояния, в котором она находилась.

Он взял ее за руку и поставил на ноги:

- Идем.

Она согласилась.

Они шли по знакомым коридорам, направляясь к личным покоям. Было приятно

вырваться из душного зала. Даже пронизывающие сквозняки радовали ее сейчас. Морт

окончательно пришла в себя только после того, как Айрон не дал ей повернуть в левую

галерею, вместо этого свернув направо. Она больше не вернется в свою башню.

Остановившись перед дверью, он поднял ее на руки и перенес через порог в его, нет,

в их покои. Теперь они такие же ее, как и его. Это показалось ей удивительно смешным.

- Ты в порядке? - спросил Айрон, глядя на нее с тревогой.

- Разве похоже, что я в порядке?

- Хочешь выпить?

Она покачала головой:

- Мне на сегодня уже хватит.

- Как хочешь, а я буду.

В подтверждение своих слов, он поставил на столик хрустальную бутылку со

светло-коричневой жидкостью и налил себе полный стакан, осушив его залпом.

Морт присела на край кровати, наблюдая за ним.

- Если бы я не видела тебя на арене, подумала б, что ты боишься.

Он скривился, словно от боли, и исподлобья посмотрел на нее, а затем налил себе еще

бокал.

- Честно говоря, так и есть. Лев и то пугал меня меньше.

Морт рассмеялась:

- Мне всегда казалось, что я довольно симпатичная.

- Дело не в этом...Просто, - он снова посмотрел на нее и вдруг остановился. - Ты

красивая. Особенно сегодня. Мне страшно от того, что я могу причинить тебе боль. Мне

еще никогда не приходилось никого силой принуждать оставаться здесь на ночь.

Она хмыкнула, изящно пожав плечами.

- Не может же это быть так плохо.

Айрон рассмеялся:

- Это и не будет плохо, если ты, конечно, позволишь. Я только должен предупредить:

без первой брачной ночи церемония бракосочетания не считается завершенной. И я

намерен закончить все это сегодня.

Морт взялась двумя пальцами за шпильку и потянула. Затем за вторую...Волосы

рассыпались у нее по плечам.

- В таком случае тебе стоит поставить стакан на стол и помочь мне освободиться от

платья, потому что в нем чертовски жарко.

Ему не пришлось повторять дважды. Вот только, к несчастью, она вовсе не

чувствовала в себе той уверенности, с которой говорила.

Поднявшись, она приподняла волосы, обнажив шею. Его удивительно ловкие после

всего выпитого пальцы расшнуровали корсет, и она впервые за весь вечер смогла

вдохнуть. Очевидно, ее облегченный вдох был слишком громким, потому что он

рассмеялся. Морт посмотрела себе под ноги и увидела лежащий на полу ковер. Точнее,

шкуру льва, снятую лично ей.

- Ты принес ее сюда?

- Что? - посмотрев через плечо, он улыбнулся. - Ну да, это ведь мой подарок.

Здорово ты так все провернула, признаюсь, не ожидал.

- Не стоит меня недооценивать.

Платье упало на пол. Айрон помог ей выбраться из него. Теперь на ней оставалось

только то, что уж точно не подходило к эпохе. Красивое кружевное белье. Судя по

выражению его лица, Айрон оказался приятно удивлен. Морт хотела рассердиться, но в

итоге покраснела от смущения. Когда он положил руки ей на плечи, она сбросила их,

молча указывая рукой на его одежду.

- Что ж, справедливо. Я сам?

Она хотела согласиться, но ведь это была бы не Морт. К тому же ей хотелось удивить

его еще раз.

- Нет, я. Раз уже мне пришлось заплатить такую цену за ночь с принцем, то я должна

получить все удовольствия сразу.

- Как скажешь, - он поднял руки вверх, помогая ей стянуть с себя сначала пиджак, а

затем и рубашку.

- И многих ты приводил сюда? - поинтересовалась она, бросив его рубашку на кресло.

Айрон застыл.

- Поверь, это не то, что ты хочешь сейчас услышать, а я рассказать. Но нет, немного.

- И ты любил хотя бы кого-то из них?

Она должна была знать.

Ее муж покачал головой:

- Никого.

- Несчастливая у тебя комната. Может, надо было ее поменять?

- Ты можешь выбрать любую комнату, которая тебе понравится. Со мной или без меня.

- То есть у меня есть право выбора, но только не сегодня?

Айрон грустно покачал головой:

- Только не сегодня.

Нагнувшись, он снял туфли, а затем опустился на колени перед Морт и аккуратно

разул ее.

- Я не хочу тебе зла. И не хочу причинить тебе боль. Просто доверься мне, хорошо? -

казалось, он говорил искренне.

- Как я могу тебе довериться после того, что ты сказал мне? Извини, должно быть, ты

не привык к такому, но слушать, что кого-то силой заставляют жениться на мне, не очень приятно. Мне не нравится чувствовать себя ужасной обязанностью или вещью, которую

передают по наследству.

Его лицо побелело, а глаза наоборот превратились в черные дыры. И все же ей удалось задеть его.

- Я очень сожалею о том, что сказал тогда. Я был зол и теперь не думаю так. Сейчас для меня многое изменилось.

- Что, например?

- Ты специально заговариваешь мне зубы, да?

Она вздохнула, поняв, что он прав.

- Я не считаю тебя вещью или обязанностью, разве что весь этот...брак. Я

действительно зол, но не на тебя, а на своего отца. Но тебя ведь беспокоит не только это. Скажи мне, Морт.

Девушка несмело подняла глаза и посмотрела на него.

- Что ты хочешь услышать? Что я боюсь? Да, мне ужасно страшно. Я впервые очутилась вдали от дома, и рядом нет ни одного близкого мне человека. Вместо этого меня заперли в старой башне и выдали замуж против моего желания. Я знаю, что здесь так принято,

но для меня это все равно предательство. Отец предал меня. И теперь я здесь. Тебя я тоже боюсь.

- Не думал, что турнир произведет на тебя такое сильное впечатление, - пробормотал

он.

- Так ты затеял это все для того, чтобы произвести на меня впечатление? - удивленно

переспросила она. - Боже мой, поверить не могу. Неужели тебе есть до меня дело? Разве ты не должен просто сделать свое дело, официально закрепив брачную церемонию, и

удалиться, празднуя в свое удовольствие?

В его глазах вспыхнул гнев, и Морт почти тут же пожалела о своих словах. Пока что

он вел себя с ней мило. Даже очень, учитывая характер Айрона. Ей лучше бы ничего не

портить.

Айрон перекинул ее через плечо и бросил на кровать. Она замерла, боясь пошевелиться. Наверное, примерно так чувствуют себя люди, выходя на арену со зверями. Сердце

оглушительно билось у нее в груди. К горлу подступил ком. Айрон медленно опустился

на кровать прямо перед ней.

- Сейчас я намерен сделать свое дело и удалиться восвояси, так что лучше бы тебе не

мешать мне, это понятно?

Она кивнула.

Он расплылся в широкой усмешке:

- Вот так бы сразу. Надо учесть на будущее, что ты не понимаешь по-хорошему.

Нагнувшись, он поцеловал ее. Морт попыталась помешать ему, но Айрон только сжал обе ее руки одной своей как в железном капкане, и покачал головой.

- Время на разговоры уже ушло.

- Подожди. Пожалуйста.

Он остановился.

- Ответь мне честно: что для тебя значит все это? Ты сказал, что в последнее время для тебя все изменилось. Объясни. И я больше не буду мешать тебе. Даю слово.

Он тяжело вздохнул, но отстранился от нее.

- То, что я слышал о тебе. Слухи, которые ходили при дворе в последнее время о тебя

и о всех Блэквулах...В общем, я думал, что ты просто ужасна. Без шуток. И не надо так

на меня смотреть, я не стану ничего пересказывать. Просто сейчас, когда я узнал тебе

немного лучше, мое мнение изменилось. Я по-прежнему не в восторге от нашего брака,

да и от тебя, если честно. Но теперь я думаю, что все это может быть не так уж и плохо.

И да, я знаю, что ты тоже от меня не в восторге. Но раз уж ты - моя жена, то я все равно

намерен заботиться о тебе, в меру своих возможностей. Каким бы я ни был человеком,

свое слово я держу. Так вот, я клянусь тебе: ты можешь обратиться ко мне с любой

просьбой, и я сделаю для тебя все, что смогу. Раз у тебя нет в этом ужасном месте ни

одного близкого человека, то у тебя хотя бы буду я. Мы должны пройти через это вместе. И после сегодняшней ночи я не прикоснусь к тебе, если ты не разрешить. Это все, что ты хотела услышать?

- Этого вполне хватит.

Еще до того, как она закончила говорить, Айрон аккуратно поцеловал ее. Когда она

не попыталась вырваться, он поцеловал ее по-настоящему. Его руки скользили по е

е обнаженной коже, по ее волосам.

Морт позволила себе расслабиться. Это действительно было не так плохо. Смотреть

на Айрона было приятно, целовать его еще приятнее. И ей нравилось прикасаться к его

телу, которое провожали обожающим взглядом тысячи женщин на арене. А теперь он

принадлежал ей.

Потом она уже не знала: целовал ли он ее, или она целовала его, словно они

действительно были сейчас одним целым. Морт верила, что ненавидела его, но только

сейчас поняла, что это не так. Уж какие бы чувства она к нему ни питала, это точно была не ненависть и не любовь.

В одном он все же был прав. Как бы там ни было, теперь у нее есть он, а у него она.

На мгновение он стал для нее самим близким в мире человеком. Ей хотелось быть к нему как можно ближе. Морт с трудом помнила, как стянула с него брюки. Она не помнила

ничего, кроме его тепла и его прикосновений. Она старалась забыться в нем, как раньше

старалась забыться в вине.

Она должна была отдать ему свое тело, и пусть. Она должна была отдать ему свое

сердце, вырезанное из львиной туши.

Но ее душу он не получит.

Она проснулась от жара и не сразу поняла, что источником этого жара был Айрон.

Он обвил ее руками и даже во сне прижимал к себе. Морт позволила себе прижаться к

нему, чувствуя щекой биение его сердца.

Она могла бы остаться здесь, с ним. Ее мужем, человеком, которого она не любит, но

с которым теперь неразрывно связана. Это казалось таким легким, таким естественным. Приятным, черт бы их всех побрал.

Но все же это было не то, чего она хотела.

Выбравшись из пастели, она прошла в гардеробную и надела одну из его рубашек,

чтобы не разгуливать по замку голой. После этого посмотрела на спящего мужа,

кажущегося сейчас умиротворенным и добрым, уязвимым, а затем быстро вышла в

коридор. Солнце еще стояло высоко в небе, и замок оставался пустынным. Оказавшись

в своей комнате, Морт переоделась и быстро собрала вещи. Задержавшись еще на

несколько минут, она написала на листе бумаги:

Ты обещал, что не станешь принуждать меня.

Сначала она хотела снять кольцо, но потом решила все же оставить его. Формально, сделка завершена. Теперь они муж и жена, а значит, все договоренности исполнены.

У нее будет несколько часов, прежде чем ее хватятся. После вчерашней свадьбы охраны

осталось совсем немного. Да и вряд ли они думают, что она попытается сбежать сейчас,

уже после свадьбы. Главное, успеть уйти за эти несколько часов как можно дальше.

Она сделала для своей семьи то, что должна была. Кое-что она сделала и для короля.

Теперь уже можно сделать что-то для себя.

Тони

На ужин был луковый суп и жаркое. Разваренные куски лука, картошки и морковки

задумчиво дрейфовали по его тарелке, пока кто-то не вырвал ее у него из рук. Тони

опешил от такой наглости.

- Ты все равно не собираешься это есть, - утешил его Джейс. - Я придумал для

супа куда более достойное применение.

В следующий миг он ловким движением метнул тарелку в стол, находящийся через

два ряда. Тарелка полетела, расплескивая остывший суп, пока не врезалась в затылок

одного из мейстров. Джейс и Тони как по команде пригнули головы и сделали вид, что

увлечены разговором. При этом Тони чуть покраснел, зато у Джейса было такое честное

выражение лица, что его вряд ли можно было в чем-то заподозрить.

Когда шумиха улеглась, парни встали из-за стола и спокойным уверенным шагом покинули столовую.

- Что он тебе хоть сделал? - спросил Тони без особого интереса.

Джейс закатил глаза:

- Родился. Тот еще болван. Удивительно, как он еще умудряется справляться со шнурками.

- Не удивлюсь, если ему теперь и это не под силу. Ты видел? Тарелка раскололась.

Джейс самодовольно улыбнулся.

- Ты уверен, что тебе восемнадцать?

- Ты намекаешь, что мама в детстве часто меня роняла? Не исключено.

Они вышли из Башни и теперь продвигались к центральной площади. Уже почти

стемнело. Их дежурство начнется через полчаса.

У сторожки их уже ждали. Это были двое красных. Сменившись, они поспешили уйти, пока еще не село солнце.

Зайдя внутрь, Джейс бросил рюкзак с вещами на кровать, а затем сел, задумчиво

уставившись в стену.

Тони на мгновение замер на пороге, после, запнувшись, вошел, включив свет.

- Ты ведь пришел оттуда, - неожиданно для себя пробормотал он.

Джейс резко вскинул голову:

- Что?

Тони понизил голос, словно здесь, на самом отшибе города, их кто-то мог услышать:

- Ты - черный.

Помедлив, его напарник кивнул:

- Был им. Теперь уже нет.

- Почему ты ушел?

- У меня был выбор: уйти или умереть. Я ушел, - его тон ясно говорил, что разговор на

этом окончен.

Но Тони не смог побороть желание задать еще один вопрос. Обычно его не в меру

разговорчивый товарищ становился нем, когда речь заходила о его жизни.

- Ты хотел бы вернуться?

Джейс усмехнулся ртом, глаза при этом оставались ледяными:

- На дыбу ты имеешь в виду, или на костер? Нет. Теперь я серый до мозга костей.

Ночь прошла спокойно. Это в какой-то степени даже настораживало. Они прочесывали свой периметр каждый час и за все это время не встретили ни одного черного. Ни одного нарушителя или вора. Вообще никого, ни считая нескольких бродячих кошек и десятка

крыс. Город словно замер, готовясь к чему-то.

Тони и Джейс почти не разговаривали. Мысли Джейса витали где-то очень далеко

отсюда, и он был абсолютно невнимателен. Этой ночью безопасность северной части

города полностью лежала на Тони. Дракон бы точно не смог сегодня заснуть, узнай он

об этом.

Как только рассвело, Тони позволил себе чуть расслабиться. Закипятив чайник, он

заварил себе кофе и даже предложил Джейсу, но тот отказался. Почувствовав во рту

приятный горький вкус, молодой мейстр глубоко выдохнул, откинувшись в кресле. Лучи

восходящего солнца пробивались сквозь ставни и бегали по стенам. Джейс, не шевелясь, сидел в кресле напротив. Он выглядел даже не расслабленным, потухшим.

Тони расплескал кофе, когда в сторожке взревела рация.

Джейс первым очнулся и принял вызов. Несколько минут он просто слушал, не говоря ни слова, затем кивнул и нажал на отбой.

- Проникновение на нашем участке. Пятеро или шестеро черных.

- Что? - Тони не верил своим ушам. - Так много, да еще и утром? Они что совсем

взбесились?

- Это мы и должны проверить. Подкрепление уже выслали. Оно будет там минут

через пятнадцать-двадцать.

- Нам приказали ждать?

- Нам приказали все проверить, а вот речи о том, чтобы дожидаться подкрепления не

было.

- Постой, ты хочешь...

- Мы идем прямо сейчас.

- Ты что с ума сошел, Джейс?

- Нет, мне просто надоело здесь сидеть.

Не тратя время на разговоры, Джейс схватил висящий на стене меч и вышел из

сторожки. Тони поспешил за ним.

- Как они проникли в город? Сигнализация ведь не срабатывала?

- Черные способны на многое, если им что-то нужно. То, что королевство официально отказалось от электричества и техники, не означает, что разведка и мародеры не разбираются в ней. Сюда.

Они повернули на третью улицу, ведущую к парку, но не успели дойти и до середины, как послышались крики. Двое черных мелькнули прямо перед ними, скрывшись за

поворотом. Джейс бросился вдогонку.

Перед их глазами разыгралась странная сцена. Трое черных стояло у входа в подъезд

одного из заброшенных домов. Еще двое на крыше. Никто из них не шевелился.

- Что здесь происходит? - закричал Тони, но черные даже не обратили на него

внимание.

Джейс прошел мимо черных и забежал в дом. Поднявшись на самый верх, он выбежал на крышу, слыша сзади громкие шаги Тони и его отрывистое дыхание. На мгновение ему показалось, что он сошел с ума.

Двое черных повернули к нему ошарашенные лица. Один из них - парень не старше

двадцати, второй - мужчина за тридцать. Он тут же узнал обоих. Джейс запоздало

подумал, что с его стороны были слишком рискованно идти сюда, но потом вспомнил, что на нем надета маска мейстра, и заметно расслабился. И только тогда он увидел стоящую

на самом краю крыши девушку. Ее длинные русые волосы растрепались на ветру,

скрывая лицо. На ней была простая серая одежда, с плеча свисала дорожная сумка.

Несмотря на это, он знал, что она одна из черных по длинному кинжалу, который она

крепко сжимала в руке. Ее правая нога зависла в шаге от пропасти, и девушке только

чудом удавалось балансировать на парапете.

На крышу вбежал Тони, едва не стукнувшись носом об Джейсов затылок.

- Не делай глупостей, Морт, - сказал тот, что был помоложе. - Нужно уходить, пока

сюда не сбежались все городские собаки.

Последнее явно относилось к Тони, Джейсу и остальным мейстрам.

- Я сказала, что не уйду отсюда. Только вперед. Тебе не стоило приходить. Если бы

ты просто дал мне уйти, мы бы оба остались живы.

- Морт! - закричал черный.

Она резко обернулась:

- Они уже здесь, - с ее лица сошел последний румянец.

В следующий миг деревянная балка треснула, и угол крыши начал обваливаться. Не

раздумывая, девушка прыгнула вперед. Тони, Джейс и двое черных разом подбежали к

краю. Тони сделал судорожный вдох, глядя на распростертое на асфальте тело. Земля

заполнялась кровью. Девушка лежала на боку, неестественно подвернув под себя ноги.

- Все кончено, - старший черный схватил парня за локоть и потащил прочь с крыши. - Мы должны уходить.

Ни Тони, ни Джейс даже не попытались их остановить, все еще находясь в шоке от

увиденного. Только на мгновение Тони рефлекторно повернул голову, рассмотрев

лицо младшего черного, которое было как две капли воды похоже на лицо Джейса. Он

сделал широкий шаг назад, ухватившись за сердце.

Когда они спустились вниз, оказалось, что подкрепление уже прибыло на место.

Несмотря на это, всем черным каким-то чудом удалось сбежать. Единственным

доказательством стало тело девушки.

Тони, борясь с неожиданным помешательством, наблюдал за действиями врачей

скорой помощи. После падения с такой высоты, девушке уже нельзя было помочь.

Оставалось только доставить ее в морг для вскрытия и надеяться, что хоть часть органов

не пострадала от удара.

Совсем молодая девушка, лет семнадцати. Красивая. Тони сглотнул, вспомнив слова

Джейса о его выборе. Должно быть, тот же выбор предоставили и ей. Но ведь парень

предлагал ей бежать, почему тогда она решилась на такой страшный поступок?

Это совершенно не укладывалось у него в голове.

Джейс был мрачнее тучи. За время их знакомства Тони успел неплохо узнать своего

напарника, и тот явно был расстроен не только смертью девушки. Наверняка он знал

кого-то из них. Вот только кого? Спрашивать бесполезно.

Тело положили на носилки и погрузили в кузов машины. Скорая уехала. Оформив

рапорт, ушли и мейстры. Тони и Джейс остались вдвоем на безлюдной улице.

Небольшое красное пятно на земле магнитом притягивало взгляд Тони. Слава богу,

его хотя бы перестало тошнить.

- Хватит, - пренебрежительно бросил Джейс. - Хватит распускать сопли. Какой из

тебя к чертовой матери мейстр, если ты боишься крови и смерти?

- Я...

- Не хочу этого слышать.

Сорвавшись с места, он бросился бежать. Его глаза лихорадочно блестели.

Тони закрыл лицо руками и поплелся в противоположную сторону, стараясь

сосредоточиться на вдохе. Бледное лицо девушки, полные ужаса глаза черного на лице

Джейса - все это до сих пор стояло у него перед глазами. Его напарник явно знал больше, чем сказал.

Джейс

Джейс сам не знал, от чего он убегал. Сначала он думал, что просто не хочет

находиться рядом с Тони, но скорее уж он бежал от своего прошлого, от того, кем он

когда-то был.

Все это время он сражался с собой. Постепенно научился жить по-другому, думать

по-другому, но как легко все это оказалось разрушено. Хватило лишь одного взгляда.

Он согнулся пополам, исторгая из себя ужин. Его все рвало и рвало, даже когда в

желудке не осталось ничего. А после этого к глазам подступили слезы.

Картины прошлого стали для него ярче настоящего: его детство, мать, отец, сражение на мечах и езда на лошади.

Нет, это было давно. Не с ним.

Призраки преследовали его до самих ворот. Ослабил контроль над разумом, а ноги

уже сами по себе несут его к дому. Дом. Он резко остановился посреди улицы и

рассмеялся. Со стороны это, должно быть, выглядело поистине жутко. У него нет дома,

и никогда не было.

Он не должен был приходить сюда. Его приход как напоминание, как пощечина. Если

бы сейчас перед ним промелькнул черный, Джейс убил бы его, даже не раздумывая. Гнев ужасной зловонной волной поднимался в нем, лишая возможности мыслить трезво.

Сломать. Разбить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы кому-то стало так же больно, как и ему.

Но вместо того, чтобы дать волю своему гневу, он продолжал идти.

А еще девушка. Видение ее мертвого тела до сих пор стояло у него перед глазами.

Интересно, что ей принц уже успел сделать, раз она решилась сигануть с крыши?

Возможно, частично ее поступок объясняется стечением обстоятельств, внезапным

появлением мейстров и обвалом крыши, но это не меняет того, что сейчас она мертва. А

за несколько секунд до смерти рядом с ней стоял Айрон.

На какое-то мгновение Джейс возненавидел брата еще сильнее, хоть и думал, что это

невозможно.

У него, Джейса, не просто отобрали все, что было ему дорого, его растоптали, а затем

выкинули, как никому не нужную вещь. И только потому, что ему посчастливилось

родиться не в том месте и не в то время.

Добежав до ворот, он воспользовался своим ключом и выбрался наружу, что было

грубым нарушений всех правил мейстров. Джейсу было плевать. Он бежал так быстро,

что грудь сдавило от нехватки воздуха, не чувствуя под собой ног. Даже сам он не знал,

намеревается ли каким-то чудом догнать черных, или убежать от них.

Когда перед ним неожиданно возник ручей, Джейс остановился как вкопанный, а затем согнулся пополам, стараясь отдышаться. У него болели ноги, а еще ребра, и дико ныли

виски.

А затем снова вернулся гнев. Не в силах совладать с ним, Джейс подошел к дереву и со

всех ударил кулаком по стволу. Сверху на него падали листья. Еще удар и еще, пока не

брызнула кровь из израненных костяшек. Ему нравился вид собственной крови в этот

момент. Это напоминало о том, что он живой. А еще помогало заглушить внутреннюю

боль.

Он бил до тех пор, пока с дерева не сошла кора, а его руки превратились в две

кровоточащие раны.

Джейс сел, прислонившись спиной о поруганное и избитое дерево, созерцая красное

мясо на своих руках. Затем медленно поднялся и подошел к ручью. Прикосновение

холодной воды еще больше помогло ему успокоиться. Оторвав от рубашки полоску ткани, он забинтовал сначала одну руку, затем вторую. Деловито осмотрелся. В лесу не было

ни одного человека, по крайней мере, в ближайших трех километрах. За проведенные в

городе годы он еще не успел позабыть язык леса. Иногда уши оказываются куда полезнее глаз, а сердце более надежный советник, чем разум. Но только не всегда.

Воспоминания заполонили его сознание, заглушая последние неуверенные мысли. Его

руки онемели, и только где-то глубоко внутри продолжала пульсировать тупая

изматывающая боль.

Годы, проведенные в королевском дворце, должны были стать для него лучшими,

открыть множество невообразимых возможностей.

Стоило ему закрыть глаза, он видел перед собой комнату, где жил с самого рождения.

В конюшне у него был собственный боевой конь, на псарне - шесть лично

выдрессированных им собак, каждый раз сопровождавших его на охоте. У него было

кресло в совете, хоть он и был слишком юн, чтобы иметь право голоса. Он мог говорить

и делать все, что только придет ему в голову. Его уважали не только во дворце. Храбрый воин, отчаянный наездник, умелый дипломат, умевший себе во благо использовать яркую внешность. Тогда он имел практически все, тогда он готовился стать королем. Прежде,

чем окончательно повзрослел.

А еще у него был брат. Когда у короля есть два сына, только один из них может стать

наследником, и не имеет никакого значения, кто из них более достоин этого, или кто

родился первым.

Той ночью он долго не мог уснуть.

Ворочаясь с боку на бок, он снова и снова мыслями возвращался в лес. Позванивал

меч в багровых ножнах, блестели в лунном свете доспехи, а издали доносился

протяжный волчий вой. Отряд уже более четырех часов преследовал тройку серых,

непонятно зачем пробравшихся ночью на территорию королевства. Это были мейстры

зеленых масок. Он ненавидел мейстров всем сердцем. Только у них хватило бы наглости

заявиться сюда после всего того, что они совершили, после всех тех бед, причиненных

его людям.

Но видимо что-то пошло не так, раз они не покинули королевства до захода солнца и

решились переждать ночь в лесу. Бежавшая впереди собака резко остановилась, принюхиваясь, а затем приняла стойку.

Они близко.

Это открытие не столько взволновало его, сколько обрадовало. Сегодня ночь крови,

его ночь.

Он шел вторым, стараясь не издавать ни единого звука. Впрочем, это уже давно вошло в привычку, и, пытаясь двигаться тише, он только больше шумел. Отец приказал ему

держаться рядом с капитаном, отчего еще больше хотелось броситься вперед, чтобы

первыми увидеть их. У каждого воина есть собственная коллекция масок, и у него она

тоже вскоре появится. Вскоре после сегодняшней ночи.

Собаки вели себя нервно. Они то мчались вперед, то вдруг замирали, прислушиваясь,

и могли по пять минут не двигаться с места.

- След теряют, - сказал один из охотников, хлебнув из фляжки. Спрятав ее в карман,

он принялся растирать толстыми пальцами короткую шею.- Наверняка серые

побрызгались какой-то дрянью, чтобы сбить нас со следу.

- Ничего, моих собачек таким трюком не проведешь, - ответил другой.

В темноте Джейс мог разглядеть только очертания его длинного носа с горбинкой,

остальное скрывал накинутый на голову капюшон.

Вдруг охотник скинул с головы капюшон, прислушиваясь. В свете луны его лицо

казалось бледным, как у покойника, кожа плотно обтягивала выступающие скулы и

массивные надбровные дуги.

Одна из собак вдруг завыла, за что получила пинок тяжелым ботинком. Толстый

охотник громко выругался.

- Заткнись, мерзкая тварь, - сказал он под конец, наградив ее еще одним ударом.

Джейс был уверен, что собаки не теряли следа. По их поведению скорее было похоже, что они чего-то боятся. Впервые за ночь он почувствовал, как по коже пробежали

мурашки. Охотник погнал собак вперед.

След заводил их все глубже в чащу. Повсюду попадались обломанные ветки и словно

специально разбросанные по земле листья. Собаки гнали их дальше.

- Вон они, - закричал кто-то.

Слова сработали как бомба. Охотники уже не шли, а бежали, не чувствуя тяжести

своей ноши. Прилив адреналина на время заменил утраченные силы. Лишь через

несколько минут Джейс заметил впереди скачущие тени, а затем услышал рев, от

которого кровь заледенела в жилах. Что-то было неправильно. Что-то...

Кто-то резко отпихнул его в сторону, и он покатился по земле, пока не врезался

спиной в ствол дерева. Он сел, но картинка продолжала вертеться перед глазами.

Зажмурившись, просидел минуту, а затем поднялся на ноги. Охотники исчезли где-то

впереди, преследуя свою добычу. Они двигались в темноте, не зажигая света, чтобы не

выдать себя, и найти их сейчас было практически невозможно. Стоило подумать об этом, как снова послышался рев. Но на этот раз не впереди, а слева. Джей перекинул лямки

рюкзака и принялся карабкаться вверх. Он скатился на самое дно оврага. Ноги скользили по мягкой податливой земле, не успевшей как следует просохнуть после позавчерашнего дождя. Он пробовал хвататься руками за ветки, но доставал только до травянистых

растений, которые не могли выдержать его веса, и вырывал их с корнем. Ухватившись,

наконец, за какую-то корягу, Джейс обрадовался, обвив ее руками, но был вынужден

отпустить из-за колючек, впившихся в кожу.

Выбравшись наверх, он испугался, что упустил шанс найти своих, но в этот момент

снова послышался вой. Двигаясь по звуку, он бросился вперед через колючки и заросли

крапивы, хлеставшей его по ногам и обнаженным ладоням. Сердце бешено прыгало

вверх-вниз и, казалось, тянуло его к земле.

Постепенно вой начал затихать, пока не исчез вовсе. У Джейса перехватило дыхание.

Запутавшись ногами в траве, он упал, затем снова поднялся и бросился бежать еще

быстрее. Под ногами громко хрустели ветки.

Он совсем выбился из сил, когда впереди, наконец, замаячили чьи-то тени. Сейчас

ему было все равно, охотники это или серые. Главное, чтобы живые. Он ускорился,

игнорируя боль в щиколотках и легких. Теперь он мог с уверенностью сказать, что их

было четверо, и ни одной собаки. Люди быстро бежали, время от времени оглядываясь.

Попытавшись окликнуть их, он почувствовал сильную боль в горле и закашлялся, теряя скорость.

Спереди послышался пронзительный женский крик, и одна из фигур рухнула на колени. Вторая остановилась, чтобы помочь ей подняться, остальные бежали дальше, больше не

оглядываясь. Как Джейс ни присматривался, ему так и не удавалось понять, отчего они

так бегут, вряд ли от единственного двенадцатилетнего подростка. Поднажав из

последних сил, он выбежал на небольшую поляну, поравнявшись с замешкавшимися

беглецами. У стоявшей на коленях женщины застывшее от ужаса лицо посерело, зрачки

в глазах расширены, губы раскрыты, словно она все еще продолжала кричать. Мужчина,

держащий ее за руку, изо всех сил пытался поднять женщину на ноги, но она словно

приросла к земле.

В этот момент один из его товарищей обернулся и закричал:

- Уходи, Грег. Ей уже не помочь.

Грег замешкался на мгновение, а затем побежал, оставив женщину. Она снова

закричала, но не сделала ни одной попытки подняться. Джейс замер в нескольких шагах

от нее.

Со стороны кустов послышался шорох, а в следующий миг оттуда вышел человек.

Он был обнажен по пояс, длинные густые волосы свободно лежали на широких плечах.

Его опущенные вниз ладони были пусты. Увидев его, женщина издала несколько

оглушительных визгов, а затем резко замолчала.

Мужчина подошел к ней, внезапно повернув голову, и обнаружил Джейса. У него

были удивительно светлые глаза, но было в них что-то неправильное, нечеловеческое.

Джейс стал медленно пятиться назад, стараясь не отводить взгляда. Мужчина равнодушно отвернулся и снова занялся женщиной. Он опустился перед ней на колени.

В этой сцене совершенно не было ничего страшного, но Джейс при этом не мог

отделаться от парализующего чувства ужаса. Сделав над собой еще одно усилие, он

развернулся и побежал обратно, не слыша ни единого звука, кроме биения собственного

сердца и хруста под ногами. Как ему теперь выбраться отсюда? Где охотники?

Он вступил во что-то влажное, и земля чавкнула у него под ногами. От неожиданности Джейс поскользнулся и упал вперед на руки. Они так же были все мокрые. Встав на

колени, он вытянул руки вперед, ладонями вверх, но смог разглядеть только то, что они

были покрыты чем-то темным.

Поднявшись, он сделал шаг вперед, наткнувшись на что-то, откатившееся в сторону,

как мячик. Рассмотрев, что это, парень почувствовал прилив тошноты, а затем его едва

не вырвало. Поляна была завалена разорванными на части трупами, а земля была

влажной от крови. Крови на его руках. Отпихнув в сторону голову толстяка, он подходил от одного трупа к следующему. У одного были оторваны все конечности, у другого не

хватало только руки. Самым ужасным оказалось тело капитана. Что-то разорвало его

напополам, отделив нижнюю часть туловища от верхней. Теперь единственным, что

связывало эти части между собой, были длинные нити кишок. Мутные светло-серые глаза, казалось, смотрели прямо на него.

Бросившись прочь с поляны, Джейс закрыл уши, уже предвидя, что будет дальше, но

все равно услышал леденящий кровь вопль, длившийся всего одно мгновение...А затем

в лесу разлилась абсолютная тишина.

Сев в кровати, Джейс закашлялся. Одежда и простынь под ним были липкими от пота. Руки так же были мокрыми. Закрыв глаза, чтобы не видеть, он поднес ладонь к лицу и

провел по ней языком. Это просто пот. Он вспотел во сне. Его рот наполнился слюной, а

затем появился соленый привкус. Кровь.

Он галантно поклонился, а затем предложил девушке руку. Ее щеки вспыхнули от

смущения, но во взгляде читалось что-то еще. Она была польщена. Ну, конечно же. Дочь

лорда Блэквула была симпатичной. В ней отсутствовала та броская красота, что в первую очередь привлекает взгляд во время бала, но чем дольше он на нее смотрел, тем больше

ему хотелось смотреть еще.

Она приняла его руку, и они вместе медленно шли по садовой дорожке. Даже сквозь

ткань перчатки он ощущал холод, исходящий от нее.

- Мы не виделись всего несколько дней, и за это время вы очень изменились, миледи, - неожиданно для себя проговорил он.

- Изменилась? - спросила она с легкой улыбкой.

Он почувствовал, что выставил себя дураком, и от этого еще больше покраснел:

- Мне кажется, вы стали выше ростом, - закончил он неуверенно.

Девушка изящно пожала плечами:

- Моя мама говорит, что люди растут очень внезапно.

- Должно быть, она права. Когда лорд Блэквул снова почтит нас визитом?

- Нескоро. У отца много дел на севере. Быть может, мы не увидимся несколько месяцев или даже дольше.

Из беседки показалась леди Блэквул, одетая в длинное черное платье:

- Морт, дорогая, мы отправляемся прямо сейчас.

Как он мог забыть это лицо?

Девушка, которая спрыгнула с крыши, - Мортенрейн Блэквул, дочь лорда Блэквула и

будущая королева черных. Как знать, состоялась ли уже свадьба? Впрочем, какое это

уже имеет значение. Даже если свадьбу уже сыграли, черным потребуется новая

принцесса. Джейс против воли улыбнулся, вспомнив ошарашенное лицо своего братца.

Он вернулся в город. Судя по всему, его отсутствие так никто и не заметил. Хорошо

быть незаметным и исчезать, когда тебе вздумается. Когда он жил во дворце, то не мог

позволить себе ничего подобного.

На пути в свой дом, он наткнулся на Ксара. Причем тот уставился на него с таким

неподкупным удивлением, что Джейс сразу же понял, что парень долго ждал его здесь.

- Привет, Ксар, - небрежно бросил Джейс, открывая дверь ключом.

Иногда Торис присылал Ксара к мейстрам, если ему были нужны какие-нибудь детали, или же, наоборот, у него появлялось то, что нужно мейстрам. Впрочем, сейчас у Джейса

ничего не было для Ториса.

- Мне ничего не нужно, приятель, - сказал он с порога, собираясь захлопнуть дверь у

парня перед носом.

- Знаю. Меня прислал сюда Торис. У него проблемы с девушкой, которую вы нашли.

Джейс резко остановил дверь, удивленно изогнув бровь:

- В каком смысле проблемы?

- Это лучше увидеть своими глазами.

Шая

После побега, а затем и скоропостижной смерти принцессы Мортенрейн королевский

замок погрузился в настоящий хаос. Король принял решение не сообщать всему

королевству об этой печальной новости никому, даже ее родным. По крайней мере, так

скоро. Все произошло так быстро, что это даже в голове не укладывалось. Ужаснее всего было смотреть на Айрона. Шая еще ни разу в жизни не видела брата таким подавленным. Он ни с кем не разговаривал, отказывался есть и пить, и все время пропадал в конюшне,

ухаживая за лошадьми, разогнав оттуда всех слуг.

Король был скорее разозлен, чем опечален.

Что касается самой Шаи, она, услышав эту новость, испытала странную даже для нее

радость, тот час сменившуюся ужасом. Подобная мысль была просто омерзительна.

И все же Морт недолго была принцессой. Такое обращение с собственной жизнью

было насмешкой над Шаей, всеми силами своей души ухватившейся за жизнь. Она

старалась сделать как можно больше, зная, что каждый день может стать для нее

последним, в то время, как Морт добровольно лишила себя всего. А ведь она могла стать королевой, Айрон и все королевство принадлежали бы ей. Стоит ли этого какое-то

эфемерное ощущение свободы? Шая была уверена, что жизнь, какой бы она ни была, -

самый ценный дар для человека, тот, что дается только один раз и стоит любой цены,

какую человек решится за нее заплатить.

В последнее время во дворце стало совершенно скучно, но со скукой Шая умела

бороться, в отличие от боли. Ремиссия закончилась так же внезапно, как и всегда.

Просыпаясь, Шая могла только открыть глаза и смотреть в потолок. Так она и лежала,

пока кто-то из слуг не входил в комнату и не помогал ей принять сидячее положение:

слишком уж больно было пошевелиться. Обычно она приказывала поставить перед собой книгу и читала, но в этот раз болезнь лишила ее и этого. Уже через несколько минут

чтения глаза начинали ужасно слезиться, а следом следовала жуткая мигрень, словно в

мозг вбили множество гвоздей. Служанка пробовала читать ей вслух, но как Шая не

напрягалась, ей так и не удавалось понять смысла прочитанных слов.

Она могла только сидеть и весь день смотреть в окно. Служанка была слишком занята, чтобы весь день сидеть с ней, а членам собственной семьи она была глубоко безразлична, никто из них даже не вспоминал о ней в такие моменты. Риду так же было не до нее

сейчас, так как он был занят по хозяйству.

В такие дни, как этот, Шая часто думала о том, что все это можно было прекратить.

Как она не пыталась убедить себя в том, что она истинная принцесса, которая может

справиться с чем угодно, ей все равно было страшно. Она не боялась смерти или боли,

не боялась одиночества или пренебрежительно отношения к себе, безразличия людей,

только всепоглощающей обреченности, отсутствия надежды, чувства, что ничего нельзя

изменить.

Когда бывало особенно тяжело, высокий худой доктор с запавшими глазами, тихо

шептал ей на ухо:

- Только скажи, и я прекращу эти страдания.

Она знала, что это было против правил. Если король узнает, доктора будут пытать,

пока тот не умрет, но все же это предложение было безумно соблазнительным. Одна

инъекция - и она будет свободна. Навсегда. Но все же были вещи, которые останавливали ее от того, чтобы поддаться малодушию и согласиться. Во-первых, ей было жаль доктора, который один из немногих относился к ней по-доброму, во-вторых, постоянная жажда

знаний требовала того, чтобы она жила, а в-третьих, где-то глубоко внутри в ее теле,

скрытый под кожей и мышцами, скрывался стальной стержень гордости. Сдаться

означает проявить трусость, признать свою слабость и то, что она недостойна быть

принцессой.

Шая не слабая!

Сделав глубокий вдох, она скомкала простыню в кулаках и сжала зубы, стараясь

сдержать крик, а затем медленно, словно в трансе, попыталась пошевелить пальцами ног. Тело отозвалось болью; зародившись в ступнях, она ледяной волной прокаталась вдоль

щиколоток и бедер, достигла груди и замерла лишь в затылке. Шая крепче сжала кулаки, чувствуя, как затряслись руки. Смешанная с кровью слюна стекала по подбородку.

Эта безумная попытка не принесла ей ничего, кроме нового унижения. К тому же

теперь она не могла пошевелить и руками. Она уставала так быстро, что чувствовала

себя столетней старухой.

Даже далекая страна фантазий стала недосягаемой. Было слишком больно даже для

того, чтобы плакать.

Она сидела, облокотившись спиной о высокую гору подушек, широко раскрыв глаза.

Стоявшая на коленях перед кроватью служанка убрала с ее лба влажный компресс.

В дверь без стука кто-то вошел. Служанка тут же вскочила на ноги.

- Ваша милость!

Айрон жестом приказал ей замолчать:

- Можешь идти.

- Милорд...

Он выразительно посмотрел на нее из-под черных бровей.

Служанка вышла, прихватив со столика поднос с компрессами. Айрон подошел к

кровати, склонившись над Шаей.

- Я принес тебе кое-что.

Она сфокусировала взгляд на его руках, но в них ничего не было. Он как-то грустно

улыбнулся и закрыл дверь на ключ, прежде чем снова подойти к ней. Затем достал из

кармана пластмассовый прозрачный цилиндр с чем-то блестящим на конце. Шая сделала глубокий выдох, не в силах отвести взгляд от шприца. Несмотря на запрет, многие

аристократы черных использовали достижения науки и медицины для своих целей, но

только не король.

Шая инстинктивно подалась назад, позабыв на миг о боли, подушки смягчили удар.

- Пожалуйста, нет.

Айрон удивленно посмотрел на нее.

- Не делай этого, Айрон, - прошептала она. - Прошу тебя.

Он опустился на колени перед ней.

- Это поможет тебе и не причинит вреда, даю слово. Просто обезболивающее.

- Где ты достал это?..Нет, лучше не говори, если отец узнает...

- Не узнает, если ты ему не скажешь. А ты ведь не скажешь, верно? Ты умная девочка, Шая.

Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, он вколол лекарство в ее вену.

Шая лихорадочно соображала. Не одна из служанок была не особо знакома с медициной серых, и вряд ли кому-нибудь из них придет в голову проверять ее вены. Через несколько минут она почувствовала облегчение, настолько сильное, что ей показалось, будто она

попала в рай. Сделав вдох полной грудью впервые за несколько дней, она блаженно

закрыла глаза. Мысли вяло текли в голове, учащенный пульс постепенно пришел в

норму. Айрон помог Шае лечь, накрыл одеялом и, прежде чем покинуть комнату, на

мгновение нагнулся к ней и прошептал:

- Это останется нашей маленькой тайной.

С того раза Айрон приходил еще трижды. Шая ждала его появления с нетерпением,

и даже не настолько из-за лекарств, а потому что ей было приятно его внимание. С

другой стороны столь внезапная забота брата пугала ее до дрожи.

Он проводил в ее комнате по несколько часов в день. Слуги опасались встречаться с

ним, и поэтому избегали восточного крыла на протяжении всего дня, кроме разве что

служанки и Рида.

Айрон был более хмур, чем обычно, и предпочитал слушать Шаю, а не говорить

самому. Иногда он читал ей вслух, или играл на скрипке, но это случалось очень редко.

Шая говорила о всяких глупостях, боясь затронуть тему, которая действительно

интересовала ее. Однажды, когда, как ей показалось, Айрон был настроен довольно

миролюбиво, она все же спросила.

- Почему?

Он поднял на нее темные глаза. За все эти годы Шая видела десятки разных чувств,

появлявшихся иногда в глубине этих глаз: гнев, жестокость, наслаждение, безразличие,

пренебрежение, удовлетворение, чувство собственного превосходства, даже ненависть.

Но не страх и не боль, которой было так много, что она вот-вот была готова вылиться

наружу. Все это было для него впервые.

Айрон пришел сюда не для того, чтобы помочь ей, а чтобы хоть немного уменьшить

собственную боль. Он здесь, потому что нуждается в ее, Шаи, помощи, а не наоборот.

Но вот что ему было нужно от нее? Почувствовать себя нужным? Полезным? Доказать себе, что он контролирует ситуацию? Что может принести в чью-то жизнь что-то

хорошее?

Или увидеть, что кто-то страдает больше, чем он?

Торис

В его сне тело пахло маргаритками.

Воображение рисовало весенний луг, усыпанный толстым слоем оранжево-желтых и

фиолетовых цветов. Лес казался далеким и каким-то нереальным, словно отражение в

водной глади озера, затерявшегося неведомо далеко. Солнце ласкало кожу лица и

обнаженных рук. Воздух пах безумным коктейлем весны, цветов и чего-то еще ужасно

знакомого, находившегося дразняще близко от него.

Торис пошел быстрее.

С каждым шагом ощущение того, что он спит, только росло. Торис еще не слышал,

чтобы птицы пели так радостно, а воздух был таким сладким. Во рту появился вкус

цветочной пыльцы, горько-сладкий. Облизал пересохшие губы, смахнул со лба пот.

Теперь он уже почти бежал.

Вкус пыльцы становился все сильнее, пока, наконец, не стал назойливым, как и птичье пение. Теперь это только раздражало. От сладкого запаха к горлу подкатывалась тошнота.

И вот, когда силы почти покинули его, Торис понял, что все это время настойчиво звало его. И этот вкус во рту...это была не пыльца.

В десятке шагов от него в траве что-то лежало. Подойдя еще ближе, он рассмотрел

ярко-желтую футболку и простые серые штаны. Это была девушка. Она лежала на спине, закрыв глаза, словно замечтавшись, раскинув руки в разные стороны. Желтая футболка

притягивала его взгляд. Радостный, беззаботный цвет, которого так не хватало в Сером

мире.

Он нагнулся к земле, вдохнув сильный запах маргариток, и прикоснулся к девушке.

Несмотря на то, что она лежала на поляне под обжигающим солнцем, ее кожа была

прохладной на ощупь. А когда он отдернул руку, на пальцах осталась кровь...

В жизни все было не так. Торис специально проверял. Но как он не принюхивался,

уловить цветочный аромат у него не выходило. Тело пахло потом, кровью и

дезинфицирующим средством, которым пах сам Торис. Но вот девушка была та же самая.

Это было и пугающе и волнительно одновременно. Пожилому служителю морга

раньше никогда не снились вещие сны.

Ее доставили в морг несколько часов назад. Самоубийство. Девушка спрыгнула с

крыши, спасаясь от черных. Бедняжка. Когда подъехала скорая, врачам оставалось только констатировать смерть. Сюда же ее привезли только для окончательного осмотра. Никто

не сомневался в том, что она спрыгнула. Имелись так же двое свидетелей из мейстров,

утверждающих, что она сделала это сама. Ториса сейчас интересовало только одно: может ли она оказаться полезной.

Надев одноразовые перчатки, патологоанатом вооружился своим любимым скальпелем и, задержав на мгновение руку над телом, выбирая правильный угол, быстро и точно

сделал разрез.

Это было целое искусство. Сделать все так, чтобы не повредить внутренние органы,

если они еще могли пригодиться кому-нибудь. Он еще раз взглянул на лицо девушки.

Следуя данным рапорта, можно было сделать вывод, что, упав с такой высоты, она

должна была не только сломать себе шею и повредить множество костей, но и лицо.

Несмотря на это, оно выглядело безупречно, не считая небольшого шрама на левой щеке. Пожалуй, даже слишком безупречно, как если бы просто умерла от сердечного приступа

или что-то в этом роде.

Приказав себе не отвлекаться, Торис сделал еще один надрез, аккуратно вскрывая

грудную клетку. Он проделывал эту процедуру столько раз, что смог бы сделать это

даже с закрытыми глазами. Через его руки прошло множество тел. Больших и совсем

крошечных, светлокожих и темных, полных и напоминающих мумии. Но у всех из них в

грудной клетке помещалось сердце - мотор, перекачивающий по телу кровь, благодаря

которому становились возможными процессы энергетического обмена и клеточного

питания.

До этой секунды. Потому что у девушки в груди не было ничего, похожего на сердце.

В центре ее грудной клетки, находясь под надежной защитой ребер, располагалась

небольшая металлическая коробочка, размером со сжатый кулак Ториса.

Торис неоднократно видел трупы с пересаженным сердцем, или даже механическим

имплантатом, но это было нечто другое. Проведя тщательный осмотр, патологоанатом

пришел к выводу, что девушка, лежащая на его операционном столе, не принадлежит

ни к серым, ни к черным, так как никому из них были не под силу настолько сложные

операции. Складывалось ощущение, что это тело в прямом смысле слова складывали по

кусочкам. Настоящие артерии сменялись трубками из какого-то эластичного твердого

бесцветного материала, которые снова становились обычными артериями. Треть

жизненно важных органов были заменены на сложные высокочувствительные приборы,

по сравнению с которыми изобретения серых были просто детскими игрушками. Кровь

казалась настоящей. Сделав анализ, Торис увидел, что это не так. Красная жидкость,

струящаяся по сосудам, состояла из плазмы, а так же форменных элементов крови, в

которых, кроме эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов, были так же крошечные

тельца металлического цвета.

Измененными оказались и соматические клетки организма.

Ксар застал Ториса за микроскопом. Заглянув в окуляр, Ксар удивленно ахнул:

- Что это такое?

- Измененные кровяные тельца, - ответил Торис, не поднимая головы от своих записей. - Что-то вроде эритроцитов, но вместо гемоглобина в них присуще другое вещество,

переносящее...что-то вроде смазки. Питание для механических частей.

- Смазка в кровяном русле?

- Это наименьшее, что меня удивляет. Ты только посмотри на само тело, - с

восхищением воскликнул он. - Идеальный механизм. Нужно взять это на вооружение.

Серые давно научились заменять поврежденные ораны искусственными, но создатели

этого, кем бы они ни были, пошли намного дальше. Постепенно можно заменить каждую часть тела. Таким способом можно раз и навсегда победить болезни, старость, смерть. А

используя сверхпрочные материалы, создать разновидность лучных воинов, когда-либо

существовавших на земле.

- Значит, это не сделано серыми.

Торис энергично затряс головой.

- Мне только раз в жизни приходилось встречаться с чем-то подобным. Это было лет

двадцать назад, и механизмы в то время еще не были такими...совершенными.

- Черные?

За этот вопрос Ксар был награжден недоуменным взглядом. Торис встал из-за стола и

принялся ходить взад-вперед. Ксар еще никогда не видел, чтобы его учитель прибывал в

таком возбуждении.

- Это работа зашитых. Однозначно.

Ксар вздрогнул. Зашитые были чем-то вроде старой городской легенды, в которую

верили маленькие дети. Собираясь ночью, они рассказывали друг другу страшные

предания о том, как появились первые зашитые.

- Это только сказки, - презрительно выдохнул он.

Торис дернул плечами.

- Это больше, чем просто история. Конечно, по городу ходило множество

недостоверных слухов, попахивающих откровенным безумием, но все это действительно происходило на самом деле. Я видел своими глазами тело одного из них.

Началась эта история пятьдесят лет назад. Еще до того, как мир разделился пополам

на серых и черных. Парнишка десяти лет по имени Брандон Свифт однажды не пришел

домой ночевать. Он всегда любил лазить по различным стройкам, подвалам и

заброшенным строениям да и нередко возвращался домой под утро. Но в тот раз он не

вернулся вовсе. Через три дня его искал уже весь город. Были тщательно обшарены все

закутки, развалины, заброшенные дома и даже лес, но никаких следов ребенка не

обнаружили. Его нашли только через девять дней. Точнее, нашли тело, да и то опознали

его не сразу. Из тела вынули все внутренние органы, выпотрошили через единственное

отверстие в центре живота. Как будто просто всосали наполнение вакуумной установкой. Раздев мальчика, доктора обнаружили еще одну странность: левая нога и рука

принадлежали другому телу. Они были длиннее, чем остальные конечности и немного

отличались по цвету кожи. Похоронив тело, об этой истории вскоре забыли, решив, что

это работа психически ненормального человека. Об этом вообще бы забыли, если бы

одной из следующих жертв не стала дочка мера города. Как выяснилось потом, Брандон

был не единственной жертвой, и, возможно, даже не первой. Просто после этого

похитители стали действовать осторожнее, подбирая беспризорников, в то время города

еще кишели ими, словно крысами.

После исчезновения Миранды, на розыск убийцы или убийц были задействованы все

резервы города. Ее отец публично поклялся, что не успокоится, пока виновные не будут жестоко наказаны. И вот каждую ночь с наступлением сумерек многочисленные отряды

вооруженных добровольцев выходили на патрулирование города. Несмотря на это

исчезновения продолжались. Городской мэрии пришлось провести новую перепись

населения и поставить на учет системы каждого беспризорника. Так вот, согласно сводке, каждую ночь пропадало трое людей. Обычно это были дети, реже люди до двадцати пяти лет. Ночные патрулирования походили на средневековую охоту на ведьм. С каждым днем все больше людей выходили на улицы, пока не поставили ограничения на число дружин

и не ввели комендантский час.

И вот однажды патрулю улыбнулась удача. В одном из подвалов, находящихся в самом центре города, была обнаружена тайная лаборатория. Там, где никому бы и в голову не

пришло ее искать. В холодильнике были найдены органы, принадлежавшие более чем

сотне людей. Ученые в этой лаборатории занимались изучением строения тела человека

и всех его особенность. Именно им впервые удалось провести успешную операцию по

пересадке головного мозга одного человека в тело другого, а так же пересадку больше,

чем пяти, искусственных органов одновременно. До этого человеческий организм

всячески отвергал чужие органы. Судя по останкам, найденных тогда в лаборатории,

ученые собирались создать новое живое существо, получеловека-полукиберга. Из

лаборатории были конфискованы все материалы, препараты, взломана компьютерная

база, но ученые отказались сообщить какую-либо информацию. До сих пор неизвестно,

кто был заказчиком, а главное, какова была главная цель, потребовавшая стольких

смертей. Во время судебного процесса один из ученых провел в камере предварительного заключения свою последнюю операцию, на этот раз на себе. Вырезав себе язык, он

зашил себе рот обыкновенными швейными нитками в знак того, что никогда не раскроет

свои тайны и ничего не скажет. Остальные шестеро вскоре последовали его примеру,

несмотря на то, что их обыскивали дважды в течение дня, утром и вечером. Кому-то

удавалось подкинуть им инструменты, а потом незаметно их забрать. В итоге все семеро

были приговорены к смертной казни на электрическом стуле, но так и не раскрыли миру

своих тайн.

Через некоторое время дело было закрыто, лаборатория уничтожена. Но не прошло и

нескольких месяцев, как во всемирную сеть попали фотографии других зашитых. Люди

добровольно подвергли себя операции, лишившись возможности говорить. Город

захлестнула паника, но ее все же удалось побороть. Не верь, если кто-то скажет тебе, что зашитые - это выдумка или старые безвредные призраки. Они до сих пор существуют.

Погляди на это тело. Никто, кроме них, не способен сотворить такой шедевр. И теперь я

могу сделать вывод, что они почти достигли своей цели.

Ксар сглотнул, вытаращив глаза.

- Но ведь она мертва. Значит, механизм не такой уж и совершенный.

Торис покачал головой:

- Еще до удара об землю отключился мозг, за чем последовала остановка сердца. Если

это так, мы можем попробовать снова его запустить.

- Запустить? Ты хочешь, чтобы оно ожило? Зачем?

- Мейстры сказали, что она выглядела как обычный человек. Да и ее прыжок

свидетельствует о том, что она подвержена чувствам. Если мы изучим ее более детально, возможно, сможем узнать что-то еще.

- И как нам оживить ее?

- Я уже несколько раз пробовал использовать для этого дефибриллятор, но ничего не

добился. Скорее всего, для этого нужен более сильный электрический заряд. Например,

молния.

Пейн

Пейн настолько привык доверять Аресу, что, не раздумывая, сделал бы все что угодно, если бы тот попросил.

Арес сидел в кресле, поигрывая в руках бокалом с вином, плотно сжав губы, на его лбу залегли глубокие морщины. В камине негромко потрескивали поленья, но Пейн совсем не ощущал тепла.

- В конечном итоге нам все равно предстоит это сделать, - проговорил он вслух.

Арес выронил бокал, и тот бесшумно покатился по ковру, оставляя на светлой ткани

темно-багровые пятна. Затем он поднял на друга темные миндалевидные глаза, но Пейн

заметил только глубокие синяки и бледное осунувшееся лицо. В последнее время им

пришлось несладко.

- Я знаю.

- Но от этого не становится легче, верно?

Пейн подошел к бару и плеснул в стакан виски.

- Лучше сделать это как можно скорее и забыть, - голос Ареса казался совершенно

бесцветным, словно из него выпили все эмоции.

Арес снял со стены один из древних мечей в ножнах:

- Тогда пошли.

За столько лет ему пора было уж научиться доверять другим.

В последнее время набеги черных стали большой редкостью, но когда они все же

случались, кому-то приходилось заметать следы. Пейну и Аресу все чаще приходилось

этим заниматься.

Нашествие черных распространялось, как хворь, начав с окраин и медленно

продвигаясь к сердцу городу. У улиц больше не было названий, вместо этого им

присваивали номера, означавшие степень опасности. Первая северная, находившаяся

ближе всего к северным вратам, затем вторая и так далее. Из нынешнего поколения серых мало кто знал о том, что некогда город был едва ли не вдвое больше теперешнего, но

совет вынужден был оставить половину города за стеной, чтобы защитить от черных тех, кто оставался в середине. Только мейстрам разрешалось выходить за стену и

возвращаться обратно.

Нужно было приложить множество усилий, чтобы добраться от границы королевства

сюда и преодолеть стену. Пейн вполне понимал причины, толкавшие черных на грабежи. В королевстве не было антибиотиков и хороших лекарств, техники, фонарей и многих

вещей первой необходимости. Многим не хватало чего-то более экзотического: выпивки, сигарет и наркотиков. Поэтому особенно часто здесь можно было встретить молодежь.

Мейстры давно привыкли действовать независимо от того, кто перед ними: мужчина,

старик или ребенок. Правила для всех были одинаковыми: нарушение гражданскими

границы карается смертью.

Этой ночью им придется снова стать мейстрами.

Когда-то Пейну нравилась такая жизнь - наполненная адреналином, драками,

убийствами. Тогда все было просто и понятно, а после удачной выполненной работы на

душе появлялось темное чувство удовлетворения.

Теперь единственное, что он чувствовал после окончания, - давящую пустоту.

И все же основная часть, располагающаяся между началом и завершением, до сих

приносила ему некое удовлетворение. Пейн был охотником, и, как любому хищнику, ему нравился процесс охоты.

Нужно было быть первоклассным охотником, чтобы читать следы так, как это делал

он. Самые мелкие, ничем не примечательные на первый взгляд детали в его голове ловко складывались в единую картинку, подходя друг к другу, как детали головоломки. В этом

с ним не мог сравниться никто, даже Арес.

Следуя за знаками, он все ближе подбирался к своим жертвам. По характеру следов он мог сказать, что их было трое. Один просто громил все, что попадалось на глаза, другой

действовал более осмотрительно, оставляя на углу каждой улицы своеобразный знак:

зарубку, характерную вмятину на машине, надпись баллончиком. Все эти знаки

настолько органично вписывались в картину разрушенного города, что кто-то, знающий город не так хорошо, вообще бы их не заметил. Но память Пейна по части запоминания

деталей была исключительна. И чем меньше были эти детали, тем глубже они впечатывались в его сознании. Третий вообще практически не оставлял никаких следов, по крайней мере видимых.

С Аресом Пейн общался беззвучно, с помощью знаков и мимики, почти никогда не

используя слов. Подняв вверх указательный палец, Пейн затем распрямил еще три,

согнул все в кулак и опустил большой палец вниз. На их языке это означало следующее:

один из них отделился от группы и сейчас находится в четырех кварталах отсюда; это

отличный шанс для нападения. Арес беззвучно кивнул, вырываясь вперед. Если Пейн со

своим сверхчеловеческим чутьем и умением выслеживать был превосходным

преследователем, то Арес был незаменим во время нападения.

Действуя как единое целое, они не оставили жертвам ни единого шанса.

Черный оказался как раз там, где указал Пейн. Уйдя от своих друзей, которые,

намереваясь сбить со следа возможных преследователей, повернули к старому цирку,

он направился к старой больнице, единственной оказавшейся снаружи после эвакуации.

Подойдя к огромной железной калитке, некогда выкрашенной черной краской, Пейн

втянул носом воздух, желая убедиться в верности направления. Подобно зависшей в

воздухе дорожке плотный шлейф табачного дыма вел внутрь. Следуя его примеру, Арес

так же остановился, но как он не принюхивался, ему не удалось ничего почувствовать,

чему, впрочем, не сильно расстроился.

Арес вошел в здание больницы первым. Электричество в этом районе было отключено уже много лет, и единственными источниками света были диодные фонари мейстров. За

эти годы здание больницы обветшало, деревянные доски в полах прогнили и скрипели

под каждым шагом. Оставленные несколько десятилетий назад надписи на стенах

вылиняли, вся аппаратура была либо вдребезги разбита, либо вынесена черными. Так же

здесь не осталось никаких лекарств. В последние десять лет черным приходилось

нападать на аптечные пункты в городе, чтобы достать антибиотики и другие лекарства.

Но что им делать здесь за стеной в этом богом забытом месте?

Пейн полностью доверял чувству, которое привело его сюда, хотя и не знал, почему

вместо того, чтобы преследовать двоих, предпочел одного. Переступая через осколки

стекла в приемной, они поднялись по лестнице на второй этаж, стараясь двигаться как

можно тише. Лестница мерзко скрипела под их весом, пугая возможностью внезапного

обрушения. Арес пошел было вперед, но Пейн поймал его за рукав и кивком головы

указал наверх. Друг беспрекословно послушался его.

Чем выше они поднимались, тем сильнее становился запах табачного дыма, а так же

запах железа и соли - запах крови.

В дали коридора вспыхнул свет, где-то внизу загудел старый генератор. Больница

ожила. Лампочки у них над головами взрывались от напряжения, разлетаясь острыми

осколками. Пейн и Арес набросили на головы капюшоны, чтобы хоть как-то защитить

головы. Добежав до донца коридора, Пейн увидел промелькнувшую тень за миг до того,

как взорвалось еще что-то. Арес схватил его и повалил на пол.

- Какого черта? Ты видел...?

Пейн жестом велел другу замолчать:

- На это нет времени. Нужно идти, пока он не ушел слишком далеко.

Беглец оставлял за собой кровавый след, и потому потерять его было бы нелегко.

Свернув на лестницу, он поднялся на верхний этаж, а затем, миновав стеклянную галерею, ненадолго остановился на площадке. Следы вели в один из трех лифтов, единственному, у которого сохранились двери. Пейн бросился к лестнице, но оказалось, что та

обвалилась во время взрыва. Лифт выглядел слишком ненадежно, чтобы рискнуть

спуститься на нем вниз.

- Попробуем обойти его с другой стороны, - сказал он Аресу.

Но так не вышло. Галерея обвалилась, стоило Пейну ступить на нее. Арес успел

схватить его, оттащив от провала. Они оказались в ловушке.

Арес закашлялся от поднявшейся в воздух пыли и принялся плеваться. Несколькими

минутами спустя он стал отряхивать от пыли одежду.

- Придется использовать лифт.

Пейн с сомнением посмотрел на железную коробку.

- Ты делал это когда-нибудь раньше?

- Нет, а ты?

Пожав плечами, Пейн подошел к панели и нажал на кнопку. Откуда-то снизу

послышался щелчок, затем гул. Наконец, двери со звоном распахнулись перед ними.

Переглянувшись, друзья вошли внутрь. Длина кабины достигала всего четырех шагов,

ширина - всего один. Пейну пришлось пригнуться, чтобы не ударится головой о потолок. Некогда стены покрывали белоснежные панели, начавшие отслаиваться от времени. Пол

был забрызган свежей кровью. Причем ее было так много, словно кто-то прямо здесь

отпилил себе руку или ногу.

Целой осталась только одна кнопка, так что выбирать не приходилось. Чтобы

спуститься в подвал, потребовалось почти пять минут. Все это время лифт гудел и

раскачивался из стороны в сторону. Арес прислонился спиной к стенке и судорожно

хватал ртом воздух.

Дверь уже со знакомым звоном раскрылись. Пейн держал меч наготове, Арес вытащил свой длинный изогнутый кинжал, одной рукой продолжая хвататься за стену.

В подвальном помещении было темно и совершенно тихо. Внезапно Пейн задрал

голову вверх, раскрыв от удивления рот. В следующее мгновение он схватил Ареса за

плечо и вытащил его из лифта. Не прошло и двух секунд, как кабина с бешеной

быстротой унеслась вниз; оборванный трос хлестал по стенам шахты, как огромный удав.

Арес зажег фонарь, приступив к осмотру помещения. Раньше это место использовали

как больничный морг. Задняя стенка была занята под огромный металлический шкаф с

множеством выдвижных ящиков, в котором хранились тела. Теперь большинство из них

были вырваны вместе с рейками и валялись на полу. Картотека была ограблена, все

папки вывернуты, пол устлан бумажными листами. В центре комнаты на горе листов

лежало окровавленное тело. Арес направил на него фонарь, а Пейн подошел к трупу,

слыша под ногами мерзкий хлюпающий звук, и опустился на колени рядом с ним. Бледная кожа, окровавленные провалы глаз, судя по всему, он вырвал их себе сам, редкие

светло-русые волосы, неаккуратные стежки, соединяющие верхнюю и нижнюю губу.

- Они знали, что мы придем сюда, - тихо сказал Арес. - Все было точно спланировано.

Пейн разжал правую руку трупа, извлекая окровавленный кусок бумаги.

"Мы уже среди вас. Все закончится скоро".

В следующий миг сработал детонатор, вживленный в тело, зашитого подбросило в

воздух примерно на полметра. Огонь набросился на бумагу, молниеносно заполняя все

помещение. Зажав рукой нос и рот, Пейн выхватил у Ареса из рук фонарик и бросился к

запасному выходу. Дверь, ведущая наружу, оказалась заблокирована. Не церемонясь,

Пейн схватил со стены огнетушитель и принялся изо всех сил колошматить им по дверце закрытого на замок ящика, в котором хранился топор. Высадив топором дверь, он открыл доступ к свежему воздуху. Поднявшись по лестнице, они пересекли вестибюль и, наконец, оказались на улице. Арес опустился на колени, его безудержно рвало от дыма. Пейна

так же рвало желчью.

Огонь из подвала поднялся в вестибюль и дальше вверх по этажам. Не прошло и часа,

как больница превратилась в горящий столб.

Тони

У Тони было такое чувство, словно он попал в старый фильм про доктора

Франкенштейна. Морг, звуки молотящихся об асфальт дождевых капель, что доносились из крошечного окошка под самим потолком, множество массивным приборов,

вызывающая ужас коллекция инструментов, которыми были увешаны все стены, а то,

что не поместилось, ровными рядами лежали на различных столах и тумбах. А так же

операционный стол в самом центре комнаты.

Для человека, который спрыгнул с крыши, девушка выглядела просто отлично, не

считая нескольких почерневших царапин и ссадин. Тони не покидало ощущение, что она

вот-вот откроет глаза. Он вспомнил ее тело, распростертое на асфальте, и огромную лужу крови, а в следующий миг сглотнул, стараясь удержать завтрак. Стоявший рядом с ним

Джейс был бледен и непривычно молчалив. Он держался у самой двери, словно был готов дать деру в любой момент. На миг Тони стало смешно: неужели кто-то может бояться

морга еще больше, нежели он сам?

Ксар держался более уверено, но его движениям была присуща излишняя суетливость, вызванная, впрочем, предвкушением, а не страхом. И только Торис внешне оставался

абсолютно спокоен.

- Почему именно сегодня? - спросил Тони, обращаясь к Торису.

Патологоанатом был занят своими инструментами, и вместо него ответил Ксар.

- Мы уже несколько раз пробовали, но в электросети недостаточно напряжения.

Нужен более мощный разряд.

- Молния, - еле слышно сказал Джейс.

- Молния, - подтвердил Ксар. - Поскольку операция, скорее всего, проводилась в

королевстве, логично предположить, что зашитые использовали самый мощный источник энергии в тех краях, а именно молнию.

Наверху послышался грохот, а затем шипение.

- Рубильник! - прокричал Торис.

Ксар дернул за рубильник, и все присутствующие наблюдали за сверкающим

электрическим зарядом, спустившимся по проводам с крыши в подвал. Девушка на столе начала трястись, привинченный к полу стол отбросило на несколько метров в сторону,

вырвав несколько прозрачных трубок.

Когда все закончилось, Ксар выключил рубильник.

- Вышло или нет? - громким шепотом спросил Тони.

- Сейчас узнаем, - Джейс бесстрашно шагнул к столу. Его пальцы сомкнулись на

запястье девушки. Спустя несколько минут он разочаровано покачал головой. - Ничего.

В следующий миг тонкая бледная рука схватила его за горло. Ксар закричал. Джейс

схватил руку и оторвал ее от себя. Ему тут же пришлось прижать обе ее руки к столу.

Девушка открыла глаза. Сначала она смотрела на потолок, затем перевела взгляд чуть

правее и, сфокусировавшись на лице Джейса, пронзительно завизжала, принявшись

биться в истерике.

- Транквилизатор, - скомандовал Торис.

- Быстрее, - прохрипел Джейс. - Я не смогу удерживать ее долго.

Ксар ввел в капельницу несколько кубиков транквилизатора. Девушка постепенно

затихла. Ее руки в железной хватке Джейса безвольно вытянулись. Она смотрела на

мейстра широко раскрытыми от ужаса глазами и тяжело дышала, широко открыв рот.

- Все физические показатели в норме, - сообщил Торис.

- Чего не скажешь о психическом здоровье, - проворчал Джейс, отступив на шаг назад.

Тони гневно посмотрел на него:

- Это не ты умер несколько недель назад, упав с крыши.

- Нет, слава богу.

Торис подошел к пациентке.

- Кто ты?

- Морт, - прохрипела она, сглотнув. Похоже, речь приносила ей боль. - Я... Я не могу пошевелиться. Что вы сделали со мной? Почему он здесь? - спросила она, указав на

Джейса. - Пусть он уйдет. Я не хочу его видеть. Он не должен быть здесь.

Джейс издал стон:

- Я не тот, за кого ты меня принимаешь, - он указал на знак на своем лице. - Видишь?

Я мейстр. Мое имя Джейс.

- Этого не может быть. Ты просто копия Айрона.

На лице Джейса заиграли желваки:

- Я не он, - он четко проговорил каждое слово. - Тебе это понятно?

Тони и Ксар переглянулись. Торис не сводил взгляда с Морт.

- Последнее, что ты помнишь?

- Крыша..., - ее лицо побледнело еще сильнее. - Я прыгнула с крыши, пытаясь сбежать от черных. Они гнались за мной и...

- А ты разве не черная?

- Я была ею.

Она закрыла глаза. Теперь ее грудь вздымалась уже не так часто, как прежде. Морт

постепенно приходила в себя.

- Я умерла. Я помню, как упала, ударившись об землю. А затем чернота. Я умерла, - она резко распахнула глаза. - Как вы вернули меня? Не один человек не пережил бы такого

падения.

- Ты не человек, Морт.

- Конечно же я человек, - она рассмеялась, но во взгляде была настороженность, а еще опасение. - Кем еще я могу быть?

- Ты только на половину человек. Когда я провел вскрытие, то обнаружил, что

половина органов в твоем теле - механизмы из железа и пластика. Да и не только органы.

Она упрямо покачала головой:

- Я человек. У меня растут волосы и ногти. Я выросла почти на пятнадцать

сантиметров за последние два года. Если бы я была киборгом, мое тело бы не изменялось.

- Бывало ли так, что какой-то отрезок времени выпадал у тебя из памяти, и когда это

было в последний раз?

- Я не понимаю, о чем..., - она выдохнула, прежде чем продолжить. - Да, примерно

неделя перед самим моим днем рождением, а иногда летом, в середине года. У меня

иногда бывают приступы, и тогда я словно отключаюсь...

- Так оно и есть, - заключил Торис. - По-видимому, чтобы остальные ничего не

заподозрили, каждый год проводилась операция по замене определенных деталей.

Во-первых, таким образом удавалось избежать любых поломок и сбоев, а во-вторых,

создавалась иллюзия взросления.

Девушка резко села, подтянув к себе колени. Она всхлипнула один раз, а затем слезы

выступили у нее из глаз.

- Не смейте так разговорить со мной. Иллюзия. Не надо делать вид, что меня здесь нет. Я живая. У меня бьется сердце, я дышу, чувствую боль, устаю. Я не киборг, - в конце

каждого предложения вместо точки следовал всхлип.

- Никто и не говорит, что ты киборг. Ты нечто большее, чем человек и чем машина.

Совершенное создание. Но сейчас тебе нужно отдохнуть.

- Что это за место, морг? Я не останусь здесь.

- Нет, конечно. Они отведут тебя наверх.

Джейс неуверенно подошел к столу.

- Ты еще слишком слаба, чтобы идти. Я понесу тебя.

Она отдернулась от него.

- Нет.

- У тебя нет выхода. Торис и Ксар не могут сейчас покинуть морг, а Тони не сможет

нести тебя. Он и так вот-вот потеряет сознание.

- Эй, - обиделся Тони.

Впрочем, Джейс не так сильно и преувеличивал.

- Или ты согласишься добровольно, или тебе вколют еще одну дозу наркотика.

Выбирай.

Она сдалась.

Джейс взял ее под спину и под колени, забросив ее руку себе за шею. Тони открыл

перед ними дверь.

На улице Морт окончательно затихла. Положив голову Джейсу на грудь, она позволила ему нести себя. Казалось, ничто в городе не интересует ее.

Тони открыл дверь своим ключом, и Джейс внес ее в гостиную, положив на диван. На

двоих им выделили маленькую двухкомнатную квартиру. Тони закрыл железные ставни, а затем задернул шторы. Через несколько минут должно было стемнеть.

- Хочешь чего-нибудь? - спросил он у девушки.

Она сидела на диване, глядя в никуда. Джейс сел в кресло напротив, опустив глаза в

пол.

- Чаю, если можно.

- Ты ешь все? Прости за бестактный вопрос, просто мы своими глазами видели твою,

так сказать, начинку.

Она вспыхнула:

- Я человек. Не знаю, что вам сказали, но у меня все как у людей.

- Кроме железных органов и пластиковых сосудов, - задумчиво проговорил Джейс,

откинувшись в кресле.

Тони вышел на кухню. В отличие от Джейса у него было проблем с ориентацией на

кухне. Джейс при желании умел неплохо готовить, но чтобы найти, к примеру,

сковородку, ему приходилось каждый раз открывать все дверцы и все ящики. Поставив

чайник, Тони стал прислушиваться, но если они и разговаривали, то так тихо, что он не

мог расслышать ни единого слова.

Когда несколько минут спустя он вернулся в гостиную с двумя чашками зеленого чая, Морт с любопытством посматривала на Джейса. Чтобы он ей ни сказал, она ему поверила, и больше не принимала за парня, которого они тогда встретили на крыше. Хотя Тони

должен был признать, что внешне они были чудовищно похожи.

- Значит, ты сбежала после королевской свадьбы.

Тони поставил перед ней на стол чашку, и она испуганно вздрогнула.

- Спасибо...Да. Это был мой единственный шанс.

- И он не очень-то удался. Айрон знает, что ты не человек?

- Я сама этого не знала. Не думаю. Честно говоря, я понятия не имею, кто мог об это

знать. Ну, отец, конечно, наверное, мать. Те, кто сделал это со мной. Король? - она

обхватила голову руками. - Я не знаю, честное слово. Тогда на крыше я действовала, не задумываясь, мне и в голову такое не могло прийти. Черт, я все еще надеюсь, что это какой-то извращенный кошмар, который вот-вот закончится.

Тони прокашлялся:

- Скоро здесь будут люди, которые захотят поговорить с тобой, Морт. Именно от их

решения будет зависеть, разрешат ли тебе остаться. Ты из черных, хотя такой поступок,

как прыжок с крыши, явно говорит в пользу того, что ты не хочешь больше быть одной

из них.

Она поднесла к губам чашку и сделала глоток:

- Они не принесли мне ничего, кроме горя. Мне через многое пришлось пройти, чтобы оказаться здесь, и я все еще не намерена сдаваться.

Джейс вздохнул:

- Мы не можем предсказать, каким будет решение мастера. Серые еще никогда не

сталкивались ни с чем хотя бы отдаленно похожим на тебя. Если они решат, что ты

слишком опасна, или что ты шпионка...

- Шпионка? - воскликнула она. - Эти люди хотели убить меня, разве после этого я могу шпионить для них? Будь проклято королевство вместе со всеми его обитателями.

Тони покачал головой:

- Серые не станут рисковать ради спасения одной жизни, тем более твоей. Кем бы ты

ни была там, здесь ты - никто.

Чет

Помня предупреждение монаха, Чет хорошо подготовился. Он встал на рассвете, чтобы собрать в дорогу вещи, которые могли бы ему пригодиться, затем два часа провел в

молитве, благодаря Владыку за то, что дал ему, Чету, высшую цель.

Позавтракав водой и двумя пресными лепешками из муки и воды, он десять минут

посвятил водным процедурам, растирая кожу до красноты под сильным напором ледяной воды.

Монах Келье предупредил Чета, что ему может быть страшно в этот день. Он может

испытывать сомнения, на какое-то мгновение даже поддаться малодушию, но истинный сын веры сможет со всем этим справиться.

Его дом был скромен даже по меркам монахов-отшельников. В углу комнаты стоял

столик, на котором он готовил себе еду, расстеленный на голом полу матрас на полу

служил ему кроватью. А в противоположном конце комнаты стояла его гордость -

книжный шкаф, где хранилось целое собрание жития святых и множество религиозных

книг. Всего в его доме было сто четырнадцать книг, и каждую он собственноручно

переписал на выделанную вручную бумагу. Это отнимало множество времени, а из-за

каждодневной работы на поле его руки покрылись грубыми мозолями.

Физические страдания укрепляют душу.

Вчерашние порезы до сих пор кровоточили, несмотря на то, что брат смазал их

целебной мазью. И даже утренняя молитва не принесла Чету обычной радости. В

наказание за подобные мысли он до крови прокусил себе язык, сжав руки в кулаки, чтобы не закричать в голос.

- Это нестрашно, - часто повторял ему настоятель. - Никто из нас не застрахован от

ошибок. Иногда даже мне в голову приходят скверные мысли. Нельзя наказывать себя за то, что ты человек.

Выйдя из землянки, Чет привычно скользнул взглядом по полю и тяжело вздохнул.

Он скучал по этой тяжелой, но такой приятное работе, но теперь был уже слишком

взрослым, чтобы работать в поле.

Спустившись ненадолго в погреб, он вышел оттуда, неся на плече кожаный мешок,

откуда исходило сильное зловоние. Но Чет заставил себя дышать носом. Его путь

пролегал через все поле. Босые ступни давно огрубели от того, что он постоянно ходил

босиком, но солнце сегодня пекло особенно сильно, и земля под его ногами просто

обжигала. Ему требовалось прикладывать множество усилий для того, чтобы не скакать

по тропинке, как козлу.

Чет поднял голову, сверившись с солнцем, и кивнул. Он доберется до города еще до

наступления ночи.

Айрон

Айрон опустил арбалет. Поверженная добыча лежала всего в нескольких шагах от

него, дергаясь в конвульсиях. Тварь все еще дергалась, даже после того, как он выстрелил в нее в четвертый раз. Огромное безволосое чудовище по внешнему облику своему

походило на человека, но двигалось на четырех ногах, развивая при этом большую

скорость, чем упряжка лошадей.

Перезарядив арбалет, принц обошел тварь таким образом, что лес теперь был впереди: никогда не знаешь, что еще может выползти оттуда. Шестеро охранников из его личной

гвардии уже кормили червей где-то в лесу, и Айрон не намерен был искать их.

С тех пор, как она ушла, он охотился почти каждый день.

Поправив повязку на плече, он поморщился от сильной боли из-за вывихнутого

сустава. Впрочем, эта боль ровным счетом ничего не значила. Тварь перед ним - клох -

была действительно уродлива даже по меркам черных. Длинные остроконечные уши,

квадратная рожа с будто бы обрубленной челюстью, маленькие круглые глаза,

обрубленный нос, с широкими отверстиями - ноздрями. Но, что гораздо хуже, они были

очень выносливы, очень быстры и почти не чувствовали боли. Их можно было убить,

либо выстрелив точно в сердце, либо обезглавив. Их кожа не горела, а будто плавилась,

стекая вниз, но от этого они не умирали. Пять-шесть таких тварей могли всего за ночь

уничтожить целую деревню. Два месяца Айрон посвятил тому, чтобы найти их логово.

Два месяца безрезультатных поисков.

Совсем скоро клохи достигнут южной границы, и тогда станут так же проблемой

серых. Король хотел воспользоваться этим.

Небо было безоблачно, и луна освещала путь. Айрон двигался по лесу как бывалый

охотник, и найти его было практически невозможно. К счастью, клохи обладали не

слишком хорошим обонянием, чтобы выследить его здесь.

Увидев вдалеке серебряную крышу замка, Айрон почувствовал во рту знакомую

горечь, которая усиливалась с каждым его следующим шагом.

Зайдя через потайной ход, он оказался в одном из туннелей, ведущих в его комнату,

но не успел парень преодолеть и треть коридора, как одна из дверей отворилась. Темные

глаза леди Халисы остановились на нем, лишая возможности сопротивляться.

- Где вы были, принц Айрон?

Вместо ответа он приподнял арбалет.

Ее брови медленно поползли вверх:

- В ночь бала? Я пришлю служанок, - и, больше не говоря ни слова, она удалилась с

высоко поднятой головой.

- Как приятно, когда хоть кто-то тебя любит, - пробормотал Айрон себе под нос,

толкнув дверь плечом.

Сняв рубашку, он сам сделал себе перевязку, не дожидаясь ничьего прихода. Дверь

без стука отворилась, и вошли две молоденькие служанки в длинных черных платьях.

Несмотря на длину в пол, те были так хорошо декольтированы, что ничего не оставляли

воображению.

Девушки помогли принцу смыть с себя кровь и переодеться в новое платье. Одна из

них расчесала его длинные волосы и связала их сзади ремешком. Вторая помогла ему

обуться и опустилась, чтобы завязать шнурки. Чрезмерная опека только раздражала

Айрона. Отворилась дверь, и вошел слуга, неся на бархатной подушечке карнавальную

маску. Приклонив колено, он предложил ее хозяину.

Ловкие пальцы одной из служанок завязали шелковые тесемочки. Пристегнув к поясу

парадную шпагу, Айрон вышел из своих покоев, пройдя по длинному коридору,

освещенному серебряными канделябрами. Пламя свечей колебалось от его шагов.

У входа его ждала сильно надушенная женщина. Резко обернувшись на звук его шагов, она заставила колыхаться свою высокую прическу. Подобрав длинные полы

темно-бардового платья, она присела в изящном реверансе. Ее кожа цвета лунного сияния сейчас отливала синевой, а когда она закрыла глаза, тени от ее длинных черных ресниц доходили почти до полных ярко-красных губ.

- Ваше величество...

- Приветствую вас, леди Гарнет. Вы сегодня просто ослепительны.

- Благодарю, - улыбнулась она. - Не окажите ли вы мне услугу?

Айрон помог леди надеть маску и подал ей руку, приглашая войти в зал.

Рука об руку они спустились по витиеватой лестнице из серебристого мрамора в

бальный зал. Гости приветствовали их громкими аплодисментами. Зал был настолько

огромным, что здесь могли бы поместиться две тысячи человек, но сейчас он не был

заполнен и наполовину. Сегодня слуги зажгли каждый из пятисот шестидесяти

канделябров, но их свет не шел ни в какое сравнение с тем, что источала хрустальная

люстра под самым потолком.

Леди Гарнет подняла голову вверх, залюбовавшись сверканием тысяч искусно

ограненных камешков. Люстра длиной в пять метров была специально изготовлена для

этого зала с высотой потолков более пятнадцати метров. Айрон в свою очередь

залюбовался тем, как изящно платье Гарнет подчеркивало ее стройную красивую фигуру, и как вилась длинная иссиня-черная прядь, выбившаяся из прически.

Черные, одетые в пышные костюмы эпохи, расшитые драгоценными камнями,

перьями, ракушками и даже живыми цветами, расступились, пропуская принца и его

леди. Молодой принц-вдовец пригласил свою даму на танец. Танцуя с самой красивой

девушкой королевства, видя восхищение в ее глазах, Айрон испытывал скуку. Гарнет

была прекрасна, как лунный свет, и столь же холодна. Ни ее искусственная улыбка, ни

красивое лицо, ни идеальная фигура не могли бы сравниться с Морт. Она не стоила и

мизинца его Морт.

Его Морт. Он потерял ее навсегда. Практически убил собственными руками. В горле

пересохло. Отчаянно нуждаясь в выпивке, Айрон, едва стихла музыка, оставил свою

даму и поспешил к столу. Подозвав к себе слугу с напитками, он взял с подноса два

бокала красного вина и снова вернулся к Гарнет, красоте которой не суждено было

заставить принца забыть о его помешательстве.

Взяв из его рук бокал, девушка заговорила:

- Вам нравится бал, ваше величество?

- Прекрасный бал, миледи.

- Гарнет, - поправила она мягко, а затем добавила чуть более настойчиво. - Зовите меня Гарнет. В замке ходят разные слухи, мой принц. Говорят, скоро вы снова выберете себе

невесту.

Айрон сглотнул. Король хотел этого, сам Айрон - нет, но разве кто-то будет

спрашивать его мнения? Он женится на том и тогда, когда ему прикажет король.

Возможно, даже скорее всего, его невестой станет Гарнет, или же любая из них. Айрону

было все равно. Всем им нужен королевский дворец и королевские деньги, Айрон же не

более чем приятное дополнение ко всему этому.

- Если это так, вы узнаете первой, мидели, - ответил он, усмехнувшись.

Гарнет восприняла это как поощрение. Ее тонкая бледная ладонь легла на его руку.

- В таком случае, не откажите ли вы мне еще в одном танце?

- С удовольствием потанцую с вами, миледи.

Айрон прекрасно танцевал, впрочем, его учили этому с самого детства, как и

фехтованию и верховой езде. В зале было слишком душно и слишком людно. Принц

сейчас отдал бы что угодно, чтобы снова оказаться в лесу один на один с клохом. По

крайней мере, он знал, как с ним бороться, против чар Гарнет же был бессилен.

Схватив его за руку, Гарнет томно вздохнула:

- Здесь так жарко, мой принц. Я нуждаюсь в глотке свежего воздуха.

Они вышли на один из балконов. Этой ночью было свежо, и Айрон набросил на

плечи девушки свой пиджак, как она и ожидала. Гарнет - умна и красива, и наверняка

будет великолепной королевой. Он представил ее в величественной короне из рубинов

и сапфиров в оправе из белого золота и платины. Она принадлежит знатному роду, ее

семья богата и обладает большой властью. Гарнет идеальный вариант для принца. Если

бы его старший брат не умер так давно, именно Гарнет стала бы женой Айрона.

Мортенрейн была дикой, своенравной, неуправляемой. Морт была настоящей.

Но теперь она мертва. А принцу нужна его принцесса, какое кому дело, что нужно

Айрону?

То, как беззастенчиво Гарнет хватала принца за руки, как смотрела на него, словно

это он был ее добычей, а она - охотником, нервировало Айрона. Ее смех оставлял

множество кровоточащих ран в его голове. Но это еще можно было стерпеть. Неожиданно она подалась вперед, оступившись, ноги запутались в длинных складках платья, и

девушка рухнула прямо в его объятия. Айрон замер, глядя на нее сверху вниз. Гарнет

улыбнулась и поцеловала его. Ее губы были неожиданно холодными, как у статуи, как и

бледные руки на его плечах. Еще полгода назад Айрон бы многое отдал ради этого

поцелуя, теперь же он первым отстранился, приобняв девушку за плечи. Она внимательно наблюдала за его реакцией.

Нельзя показать ей, что он чувствовал на самом деле.

Айрон усмехнулся, приподняв одну бровь.

- Эта ночь была прекрасной, моя госпожа, - сказал он, зная, что ей понравятся его

слова. - Вы же были просто великолепны. К огромному сожалению, сейчас я вынужден

оставить вас. До скорой встречи.

Как можно медленнее он снова вошел в зал, воздух в котором показался ему более

свежем и чистым, чем на балконе. Словно она отравляла его своим дыханием.

Айрон хотел отправиться в лес, но стража не выпустит его сегодня без личного

разрешения короля. Значит, придется забыть об этом. Куда еще он мог податься? У него

не было места, где бы кто-нибудь ждал его, не было человека, который по-настоящему

любил бы его.

Здесь не его место и не его жизнь.

Он был настолько поглощен своими мыслями, что не обращал внимания на то, куда

идет, пока не остановился перед знакомой дверью. Как принц, он мог войти без стука,

но не стал делать этого, ожидая разрешения.

В детстве у Шаи была большая просторная комната, какая подобает особе царских

кровей. Но позже, когда выяснилось, что она сильно больна, ей выделили комнату едва

ли не втрое меньшую. Это было личное распоряжение леди Халисы, и Айрон должен

был признать, что оно было продиктовано необходимостью. Даже когда Шая еще могла

ходить самостоятельно, ей было трудно преодолевать большие расстояния. И даже сейчас она не любила принимать помощь слуг, предпочитая перебираться на стул или в кресло

собственными силами. Поэтому вся мебель в ее комнате была одной высоты и

располагалась очень близко друг к другу.

Шая не спала. Она лежала крошечным живым комочком, свернувшись под двумя

толстыми одеялами. Айрон почувствовал резкую боль в области сердца. Жалость...

Никогда до этого он не испытывал жалости. Как и чувство беспомощности до встречи с

Морт. Принц раньше не отдавал себе в этом отчета, но он приходил сюда потому, что

только рядом с Шаей чувствовал некую близость со своей женой.

Девочка повернула к нему голову, и несколько различных эмоций одновременно

прокатились по ее тонкому бледному лицу.

- Почему ты пришел? - смирено спросила она.

Интересно, выгнала бы она его, если бы могла, или нет? Еще полгода назад он ни за

что бы ни признался себе в этом, но у них с сестрой было нечто общее: они оба были

калеками. Только у нее было искалечено тело, а у него - душа. Еще с пеленок Айрона

учили, что проявлять какие-либо эмоции перед людьми означает показывать слабость

перед врагами, перед членами своей семьи - несдержанность. Снисхождение сродни

слабости, осторожность - малодушию, страх - отчаянию, нежность или любовь -

глупости. И каждый день на его глазах свершались десятки приговоров, так что парень

совершенно точно уяснил для себя - тот, кто позволяет себе испытывать чувства,

довольно скоро окажется в могиле.

Айрон с наигранным вздохом опустился в кресло рядом с ее кроватью.

- На балу было просто неимоверно скучно.

Она недоверчиво посмотрела на него.

- Это потому, что они уже приелись тебе. Если бы я только могла попасть на бал...

- Поняла бы, что я прав, - закончил он, используя ее трехсекундную заминку. - Ты

попала бы в мир глупых, ужасно скучных, зато чрезмерно надушенных и накрашенных

людей, которые вынуждены объедаться и напиваться всю ночь, потому что только так

могут выносить присутствие друг друга.

Шая все еще не сдавалась.

- А как же музыка? Я всегда хотела научиться танцевать. Наверное, это очень

трудно.

- О, уверен, с этим у тебя не возникло бы никаких проблем. За всю ночь на балу

максимум можно сосчитать три разные мелодии. Только представь себе, ты была бы

самой лучшей танцовщицей на балу, освой вместо этого четыре. Хотя все равно они

отличаются между собой лишь последовательностью одних и тех же движений.

Шая начинала сомневаться.

- Ну а как же прекрасные наряды знатных дам? Я слышала, будто каждый их

наряд - настоящее произведение искусства.

Айрон презрительно хмыкнул.

- Большинство знатных дам - или глупые, как гусыни, или надутые, как индюшки. Встречаются так же те, кто мастерски соединил в себе и то, и другое. Сегодня весь вечер мне не давала проходу одна из этих дам, чуть ли не вешаясь мне на шею. Ее зовут леди

Гарнет. Говорят, что она самая прекрасная девушка в нашем королевстве, а еще очень

умна и великолепно играет на рояле, скрипке, флейте...и чем-то еще, но я не могу сейчас вспомнить. Готов поспорить на что угодно, если выставить эту милую особу перед

пятеркой мейстров, те попросят пощады. Я еле ноги унес оттуда, - он резко выпрямился, пребывая в плену какой-то идеи.

- Что ты делаешь? - спросила Шая, когда он принялся доставать ее из толстых слоев одеял, называя при этом "маленькой жемчужиной".

Не говоря ни слова, Айрон легко, словно она была легче пушинки, взял ее на руки.

- Ты хочешь принести меня на бал? - испуганно спросила она, прижавшись к его

груди.

- Кому нужен их бал? У нас будет свой. Только держись крепче.

Он отнес ее на кухню, где в это время было особенно много народу. Слуги входили

сюда с пустыми подносами и уносили их, заполненными самыми разнообразными

закусками.

- Чего ты хочешь? - жестом Айрон подозвал к себе одного из слуг с пустым

подносом и приказал следовать за собой. - Ты можешь выбрать все, что угодно. Поверь

мне, никто не заметит пропажи.

Когда Шая указывала на одно из блюд, слуга складывал угощение на поднос. Когда

он оказался заполнен, а Шая сказала, что больше ничего не хочет, Айрон направился на

верх, но, к удивлению принцессы, не в ее комнату, а в соседнюю, пустовавшую большую часть времени. Аккуратно усадив Шаю в кресло, он вернулся в коридор, забрал у слуги

поднос и отослал его обратно на кухню.

- Моя дама желает начать с еды, или с танцев?

Шая рассмеялась, глядя на его улыбку.

- Думаю, не мешает набраться сил перед...танцами.

- Как будет угодно.

Она наслаждалась каждым угощением. На бал всегда готовили что-то особенное,

чтобы удивить знатных гостей. И для Шаи никогда ничего не оставалось, потому что

гости съедали всю еду, сколько бы ее ни было.

Напробовавшись до отвала, принцесса снова посмотрела на брата. Айрон сидел в

кресле напротив, с интересом наблюдая за ней. И это был совершенно новый для Шаи

интерес, как и выражение его лица. Словно ему действительно нравилось делать для нее

что-то хорошее.

- Для настоящего бала не хватает музыки, - напомнила она, ожидая, что он забыл

об этом.

- Конечно, - Айрон встал и вышел из комнаты.

Он отсутствовал где-то минут пять, а затем вернулся, грустно улыбаясь.

- Все музыканты заняты на скучном балу, к тому же, я очень сомневаюсь, что кто-то из них знает хотя бы пять песен. Поэтому моей госпоже придется сегодня ограничиться

одним-единственным музыкантом, репертуар которого гораздо более разнообразен.

Он положил чехол со скрипкой на кровать, а затем снял со спины другой, похожий

на первый, но большего размера.

- Что это? - спросила Шая, когда он достал из большого чехла блестящий

инструмент. Ей еще никогда не приходилось видеть такой большой скрипки.

- Это гитара, - пояснил Айрон. - Здесь их использование запрещено, зато у серых

она любимый музыкальный инструмент. Сейчас я покажу тебе.

Он умело обращался с гитарой, ничуть не хуже, чем со скрипкой. Шая с удивлением расслышала в непривычных манящих звуках знакомые ритмы. Затем Айрон принялся

экспериментировать, что понравилось ей еще больше. Время от времени он откладывал

гитару и брался за скрипку. И брат исполнил еще одно свое обещание, за весь концерт

не сыграв дважды ни одной мелодии.

Вытерев с лица пот, он отложил оба инструмента в сторону, выпив воды. Скрипка

так и осталась лежать на столике рядом с его креслом, а гитару он задвинул под кровать, где бы ее никто ни заметил, случайно войдя в комнату.

- И так, пришло время танцев, - задумчиво проговорил Айрон. - Вы позволите

пригласить вас на танец?

Шая покраснела. Он что серьезно?

Видя ее замешательство, Айрон подошел к ее креслу и медленно взял принцессу

на руки, но не как обычно, а оставив в вертикальном положении, придерживая левой

рукой за талию, словно она была маленькой девочкой. Правой рукой он взял ее руку и

вытянул вперед их в сторону, как если бы они действительно танцевали.

- Музыка, - неуверенно проговорила она.

В ответ он принялся негромко напевать какую-то мелодию, продолжая двигаться за двоих. Закрыв глаза, Шая почувствовала, что она действительно танцует.

Ни один из них не смог бы точно сказать, как долго длился их "бал", но когда

Айрон усадил ее в кресло, Шая прошептала.

- Спасибо. Никто еще никогда не делал для меня такого. И я сохраню твою тайну.

- Тайну? - переспросил он, понимая, что она имеет в виду не только запрещенный музыкальный инструмент и то, что украл на кухне немного еды.

- То, что ты живой человек, а не камень, и можешь чувствовать, - терпеливо

пояснила Шая. - Можешь испытывать к кому-то привязанность. И на самом деле, это

вовсе не так плохо, как ты думаешь. Спасибо за то, что стал моей семьей. Обещаю, они

не узнают об этом.

Чет

Чету удалось выменять у старика несколько хлебных лепешек и флягу с водой

в обмен на рассказ о новостях из города. Лепешки были жесткими, как подковы, а вода

затхлой, но зато ему не пришлось ложиться спать голодным. У Чета не было денег, чтобы снять комнату в гостинице, поэтому придется ночевать под открытым небом, пока он не

доберется до башни.

Он прочитал благодарственную молитву, прежде чем отойти ко сну, вознося хвалу

небесам за подаренную ему жизнь, а так же прося о помиловании и защите от возможных искушений.

Чет вытащил из-за пазухи длинный кожаный шнурок со знаком братства, зная, что

ни один человек не посмеет причинить ему вред, расстелил на голой земле свой плащ,

чтобы не запачкать одежду, и лег, не накрываясь. Его натренированное, привычное к

лишением тело не подведет и не будет утром болеть от сна на жесткой поверхности.

Проснувшись вместе с солнцем, Чет позавтракал последней лепешкой, запив ее

глотком воды, вкус которой за ночь стал еще противнее, поднял с земли плащ, забросил

на плечо рюкзак и отправился в путь.

В его животе заурчало от голода, но Чет двигался дальше, не обращая на это

внимание. Тело - всего лишь слуга разума и должно ему повиноваться безоговорочно.

Он сможет утолить голод, как только доберется до Синей башни. Если идти, не

останавливаясь на отдых, он будет там часов через семь-восемь.

Когда несколько недель назад настоятель сказал ему, что его, простого послушника

Чета, бедного, как церковная мышь, пригласил в свою башню сам Отец Вито, он сначала

не поверил. Тогда настоятель показал парню письму с печаткой на воске.

На вопрос о том, для чего Чет мог понадобиться одному из предводителей церкви,

настоятель ничего не ответил, но сказал, что он такого шанса нельзя отказываться. Чет

был с этим согласен. Он прекрасно знал, что мог провести всю свою жизнь, трудясь в

местной церкви, мыть полы, заменять сгоревшие свечи новыми и собирая пожертвования и так никогда не добиться ЕГО благословения. И его мечта получить когда-нибудь один

из высших санов осталась бы неисполненной. Это он тоже бы смиренно принял, ведь

Господь награждает только тех, кто достоин ЕГО благодати.

А потом настоятель принес ему письмо...

Чет готов был сделать все, что угодно, чтобы угодить Отцу и остаться в башне. Даже

если бы ему приказали снять с себя кожу, он проделал бы это с радостью. И отдал бы

свою жизнь, если это бы кому-то потребовалось.

Чет был рожден для того, чтобы служить.

Он помнил каждый свой год с тех пор, как ему исполнилось четыре года и его

привезли в приют для неимущих детей. Он не помнил жизнь, которая была у него до

этого, да и не хотел ее помнить. Ему нравилось думать, что каждая минута его жизни

принадлежала Всевышнему. Чет не забыл боль и унижение, повсюду преследовавшие

его в приюте, когда он был слабым и не мог постоять за себя, как думал раньше. Теперь

он знает правильный ответ: уже тогда он был избран. Чет гордился тем, что сумел пройти все испытание, посланные Всевышним, ни разу не применив насилие или обман. Это

означало, что он заслужил благодать.

Каждому воздастся за поступки его.

За грехи его.

И за победы его.

Если разговор с чужими людьми был для Чета неприятным, и даже со знакомыми

он общался очень редко, то разговор с Богом был для него самой естественной вещью на

свете. Парень верил, что Господь слышит его, когда он обращался к нему мысленно, а

губы его не двигались. Он так же верил, что Бог повсюду следует за ним, наблюдая за

тем, как раб ЕГО, исполняет волю ЕГО.

Всякие сомнения покинули Чета. Теперь он скорее сомневался бы в том, с какой

стороны должно подняться солнце, чем в справедливости своей миссии.

Шая

Уже давно она не чувствовала себя настолько хорошо. Головные боли и судороги

прошли. Внутренности больше не скручивались морским узлом. Шая снова постепенно

приучала глаза к нагрузкам, начиная с малого. Сначала одна страница в день, затем две.

Сегодня она дошла уже до целых тридцати семи страниц и не собиралась останавливаться на достигнутом результате.

Просыпаясь утром, Шая первым делом приказывала служанке открыть шторы и

впустить в комнату как можно больше света. И теперь она даже не огорчалась плохой

погоде. Должно быть, во всем принцесса была единственной, кто предпочитал спать ночью и бодрствовать днем. И поскольку все, даже король, были уверены, что осталось ей

совсем недолго, никто не смел указывать ей. Она не сильно уставала, так как больше

двадцати часов в сутки проводи на кровати, но в последнее время спала всего несколько

часов, так как ее постоянно мучила бессонница. По ночам, когда ее глаза болели и

слезились от долгого чтения, а уснуть она не могла, приходил Айрон, садился в кресло,

рядом с ее кроватью и читал вслух. Он приходил каждый день, за исключением случаев,

когда на несколько дней выезжал на охоту в соседний лес.

Несколько дней назад принц принес альбом для рисования и набор карандашей,

обеспечив Шае новое занятие. Правда, получалось у нее не очень хорошо, но она была

старательной и упрямой. Не только Айрон, но и каждая из трех ее служанок признали,

что ее собачка похожа на цветок, а не на размытую кляксу, как в самом начале. Иногда

она просила, чтобы Айрон нарисовал что-то или сыграл ей на скрипке, и он еще ни разу

не отказал ей, каким бы ни был уставшим.

А еще они много разговаривали. О королевстве, серых, мейстрах, государственной

политике, их отце, о том, что тревожило каждого из них. И Шая знала, что была

единственной, кому разрешалось говорить о принцессе Мортенрейн. И ей казалось, что

не только она, но и Айрон медленно идет на поправку. С другими он как обычно был

строг и холоден, но к своей младшей сестре неожиданно стал проявляться ласковые

чувства, неуверенно, неумело, но и это было большим шагом вперед. Шая старалась ни

словом, ни делом не спугнуть в нем этого робкого порыва закостенелой души, а сама

скрытно стала лелеять в душе мечту о том, что сможет прожить еще с десяток лет, потому что о большем она и просить не смела.

Сколько же книг она успеет прочитать за это время.

Сколько всего нового узнать.

Освоить навык рисования, если руки и дальше будут ее слушаться.

Быть может, даже научится вышивать крестиком, или обучиться у служанок другому

нехитрому рукоделию.

Жаль, конечно, что ее знания некому будет передать. Шая была уверена, что если в

следующей жизни ей разрешат самой выбрать, кем она родиться, она выберет себе роль

учительницы, ибо что может быть лучше, чем иметь возможность не только обретать все новые и новые знания, но и обучать других? Она знала, что это трудная и очень

ответственная работа, но еще никогда в жизни не хотела ничего так же сильно, как сейчас заполучить ее.

И с каждым новым солнечным днем ее надежда крепла, как крепла и улыбка на лице

Айрона.

Морт-ен-рейн

- Иногда мне кажется, будто серые делают это нарочно, - задумчиво проговорила Морт, стараясь, чтобы ее голос звучал безразлично.

Но Тони было не провести. Он среагировал тут же, повернув к ней свое вытянутое

узкое лицо. В плотно прилегающей одежде мейстров со своими длинными тощими

конечностями он напоминал огромное насекомое.

- Делают что? - переспросил он, озираясь по сторонам.

Они с Морт шли по самым оживленным улицам Серого. Но если раньше здесь

действительно было не протолкнуться, и приходилось силой пробивать дорогу, то сейчас на центральной площади находилось не больше нескольких десятков серых. Измученные скукой продавцы лениво предлагали собственный товар друг другу, чтобы занять себя

хоть чем-то.

Девушка не ответила, и Тони повторил вопрос еще раз.

Морт снова посмотрела по сторонам, прежде чем сказать.

- Избавляются от истории. Жемчужный достаточно стар, чтобы хранить собственную историю, но при этом дома повсюду совершенно одинаковые, и даже взгляду не за что

зацепиться.

- Все старинные здания были снесены еще в первые пять лет после Разъединения, -

без особого энтузиазма проговорил Тони.

Морт взглянула на него, как на сумасшедшего.

- Разве здравомыслящий человек станет по собственной воли отказываться от

мудрости своих предков и истории своей страны?

- Полностью отказаться от прошлого ничуть не хуже, чем жить только им одним. Ты

ведь получила хорошее образование, верно? Расскажи мне, что черные говорят

о Разъединении.

- Не думаю, что это сильно отличается от того, что говорят серые, - Морт на

мгновение запнулась и воспользовалась паузой для того, чтобы подобрать слова. Она

даже оглядывалась несколько раз, проверяя, не следят ли за ними. Конечно, сейчас у

серых по горло хватало собственных проблем, но нельзя ведь обсуждать такие темы у

всех на виду? В Королевстве за это в лучшем случае могли бы высечь плетью, или

вырвать язык. - У нас не пронято обсуждать ни причины, ни само Разъединение. Только его последствия.

- Хорошо, давай поговорим об этом. Мне, честное слово, очень интересно послушать, ради человек добровольно готов отказаться от электричества, отопления и канализации,

нарядившись в средневековые тряпки.

- Не жизнь ради комфорта и не комфорт ради жизни. Наши люди живут гораздо

лучше серых, даже не пользуясь благами цивилизации. К тому же это был их

собственный выбор, и королевская стража никого не загоняла за ограждения, и не

возводились десятиметровые стены, как в ваших городах. Наши люди не должны платить таких высоких налогов, брать кредиты и питаться водой и хлебом, чтобы хоть как-то

свести концы с концами. Или, к примеру, отрабатывать унизительные повинности на

фабриках раз в несколько месяцев. Черные спокойно живут на своих землях и не боятся

ложиться спать на рассвете, опасаясь, чтобы кто-то не влез в их дом, или что их мужей и

сыновей призовут в армию. И вы до сих пор пользуетесь трудами наших ученых.

- Не думаю, что ваши люди вламывались бы в наши дома, если бы им так уж и

хорошо жилось.

Но ведь раньше-то они и не вламывались, подумала Морт, до того, как начались

тяжелые годы голода и разорений. До краха системы. Власть в Королевстве сейчас

поддерживалась исключительно силой и страхом. Все обещания были забыты, а все

клятвы нарушены. Королевство утопало, и неизвестно, как долго оно еще сможет

продержаться на плаву. Повышенная смертность от болезней толкает черных на поиски

лекарств, которые не достать в Королевстве, зато навалом здесь. Скука гонит сюда

множество молодежи. И в то время, как знать собирается на балах, чернь начинает

задумываться о новой революции. Но Тони, как и остальным мейстрам, ни к чему было

знать об этом. Пусть Морт и ушла к ним, на подобное предательство она была неспособна.

- Знаешь ли ты, почему произошел Раскол?

Морт остановилась, залюбовавшись блеском цветной мозаики под ногами.

Маленькие, аккуратно подогнанные друг к другу камешки переливались всеми цветами

радуги, искрясь под лучами солнца. Жаль, что такого не увидишь ни в одном из черных

дворцов. Сколько пар глаз любовались этой самой мозаикой до нее, и сколько ног

бездумно топтали ее, принадлежащие людям слишком недалеким, чтобы оценить

истинную красоту?

- Ему предшествовала революция, ставшая ответом на газовую и нефтяную войну.

Часть людей выступали категорически против использования подобных веществ, в том

числе выдав на употребление угля. Они верили в то, что только отказ может спасти не

только саму планету, но и человечество. И потому эти люди решили вернуться к славному прошлому, заново воссоздав начало эпохи просвещения и воплотив эти идеи в

Королевстве.

- Первичный раскол, - подтвердил Тони. - Или начало Раздвоенной Эпохи, как его

нередко называют. Но в те времена жители обоих государств могли общаться друг с

другом, торговать, обмениваясь товарами собственного производства. И не было нужды

делить между собой сутки надвое.

- Если ты знаешь об этом лучше меня, зачем тогда спрашиваешь?

- Я знаю только то, что позволено знать серым.

Морт не хотела говорить об этом. Нарочное молчание и недосказанность повисли в

воздухе между ними. Девушка не была любительницей истории, что бы там ни думали

серые о жителях королевства. Она любила свой дом, свой мир и свою жизнь. Не систему и не рамки, в которых вынуждены жить все черные. Говорить о Расколе бессмысленно,

так как нельзя изменить то, что уже произошло. А о том, хорошо это или плохо, пусть

судят потомки.

- Черные первыми закрыли для нас свои границы, - упрямо продолжал Тони. Морт

обернулась, глядя на его растрепанные волосы и горящие от жажды глаза. Она никогда

не была такой. И не станет.

- Раскол произошел потому, что люди недостаточно сильны. Потому что они

продолжают сомневаться даже после того, как приняли верное решение. И гораздо

быстрее перенимают плохое, которое со стороны кажется предпочтительнее, нежели то

хорошее, которым владеют. Если бы не Раскол, королевство распалось на части. В

замкнутой системе гораздо проще поддерживать порядок и контролировать все сферы

жизнедеятельности. Страх подпитывает систему, как воздух помогает распалиться

костру. За страхом следует жестокость. В скором времени королевство падет, если

ночные твари не уничтожат его еще раньше.

Ее неожиданная вспышка только воспалила любопытство Тони. Что заставило Морт

пожелать о своем необдуманном поступке.

- Что за ночные твари? - спросил он, хватая девушку за руку. - Огромные медведи,

прожорливые черви, нападающие по ночам? Разве это не ваших, братцы, рук дело?

- Неужели ты действительно веришь в эти сказки? Как и в то, что все черные

бодрствуют исключительно по ночам? Как ту думаешь, возможно ли работать на полях

исключительно при свете луны? Или заниматься ремеслом? Да, действительно,

наибольшее оживление в городах наступает ближе к ночи, но виной тому тяжелый

климат, невыносимо жаркий летом и чересчур холодный и сухой зимой на большей

части территории королевства. Солнечные лучи оставляют ожоги на коже, если

находиться на улице весь день. Ни о каком делении суток речь идти не может. И наши

люди страдают от чудовищ гораздо больше, нежели ваши, так как королевство находится ближе к их границе, - Морт встала посреди улицы, ткнув пальцем в грудь Тони. - И ты

еще больший глупец, чем я думала, если полагаешь, что это самое страшное, чего нужно бояться серым. Я все сказала. - Махнув рукой, она гордо удалилась прочь, стараясь как

можно скорее смешаться с толпой. Ее щеки пылали.

Действительно ли она думала, что сумеет задержаться здесь надолго? Что ей до этих

людей, их проблем и их ненависти? Чтобы остаться здесь, надо уметь хорошо

претворяться, очень хорошо, чтобы заставить и себя поверить в собственную ложь.

Достаточно ли она сильна, чтобы совершить задуманное?

Хватит ли в ней злости?

Башня виднелась вдалеке, и она была единственным, на что Морт могла смотреть.

Она поднялась по ступенькам, расталкивая прохожих, не задумываясь о том, кто из них мог оказаться мейстром, и может ли клинок появится неизвестно откуда и вонзится в ее

плоть. Уже давно она не ощущала себя настолько безумной, настолько отважной. Слова

из письма стояли у нее перед глазами, как живые, и вели вперед, подобно маяку. Она

должна это сделать.

Войдя без стука в кабинет главнокомандующего мейстров - старого, морщинистого

старца, с аккуратной коротко стриженой бородой и завитыми кверху усами, носившего

на лице столько знаков, что они терялись под воротом его камзола - Морт двинулась

прямо к его столу.

- Я хочу стать мейстром, - заявила она, гордо вскинув подбородок.

Главный мейстр рассмеялся ей в лицо, а в следующий миг выхватил откуда-то из-под

стола короткий нож с костяной ручкой и бросил в нее. Морт, готовая к чему-то

подобному, сделала шаг влево, собственным клинком отбив летевшее в нее лезвие.

Мейстр даже не изменился в лице.

- Кто ты такая, девочка?

- Я та, кто хочет служить на благо серых.

- Твое имя.

- Рейн.

- Откуда ты, Рейн?

- Из Градного.

- Ты черная?

- Была ею, но вынуждена была бежать, чтобы сохранить свою жизнь.

Мейстр внимательно наблюдал за ее лицом, девушке даже казалось, что он мог видеть

ее насквозь, но, конечно же, это было не так, иначе клинок бы уже торчал в ее сердце...

если это сможет ее убить.

- Королевская армия убила моих родителей и сожгла нашу ферму.

- И как ты вошла сюда?

- Его высочество были так добры, что отозвали свою стражу, чтобы я могла войти, или же так безрассудны.

- Я ожидал прихода гостьи, - усмехнулся мейстр, и его морщины практически

разгладились, - но пришла совсем не та. И так, почему ты хочешь стать мейстром?

- Я жажду мести, - ответила Морт, - и ничего не хочу так сильно, как увидеть на

своем клинке королевскую кровь, - и добавила, вспоминая слова из старой истории

серых, ходившей среди народа. - Пусть плаха сера, но она расцветет, как розовый куст,

коль падет на нее королевская кровь.

- Три слова всегда, - подхватил старик, - и ночь пусть уйдет, рассеется мгла. Король

пусть умрет. Король пусть умрет.

- Смерть королю, - закончили они в один голос.

Старик покрутил на длинном узловатом пальце огромный перстень с изумрудом в

серебряной оправе, а затем его лицо тронула слабая улыбка.

- У тебя будет шанс доказать, достойна ли ты носить маску, Рейн.

И она доказала. Не зря она училась у лучших воинов королевства с шести лет,

чтобы не говорила об этом ее мать. Чтобы добыть маску, ей пришлось сразиться со

всеми претендентами, общим числом двадцать четыре человека, и она вышла

победительницей в каждой из схваток.

Теперь девушка сидела на полу, скрестив ноги, и старалась даже дышать как можно

тише, чтобы не тревожить лишний раз уставшее израненное тело, где, казалось, не

осталось не единого живого места, несмотря на это ее распирало от гордости: ни у

одного из ее братьев не хватило бы смелости совершить то, на что решила она.

Девушка на вытянутых руках держала завоеванный приз - тяжелую железную

маску - точно такую же, как те две, висевшие в ее комнате, а теперь хранившиеся в

надежном месте, зарытые в земле, под стеной. Ее собственная маска была насыщенного

изумрудно-зеленого цвета, что не очень-то вязалось с ее новым именем, которое ей дал

Мастер.

Теперь для всех мейстров ее будут звать Опал, и это уже второе имя, которое она

получила по другую стороны стены. Принцессы Морт больше нет, вместо нее теперь

есть бесстрашная девушка Рейн и жесткий, непреклонный, безликий воин, имя которому Опал.

Тони был первым, кому она рассказала о своем назначении, и вместе с ним, хотела

она того или нет, об этом узнал и тот другой, клон ее принца, Джейс. Она больше не

принимала его за своего мужа, но все равно старалась избегать его, так как, видя его, не

могла ни вспоминать о Айроне. И в эти короткие мгновения, прежде чем ей удавалось

взять себя в руки, она испытывала тяжелое щемящее чувство, справиться с которым с

каждым разом становилось все труднее и труднее.

Она не хотела возвращаться обратно, даже мысль об это была для нее невыносима.

Она не скучала ни за королевством, с его вечными запретами, ни за дворцом, ни за

семьей, всегда относившейся к ней с таким холодом.

Единственным, о чем Рейн позволяла себе скучать, был Айрон. И хотя девушка

отдавала себе отчет в том, что придуманный образ, существующий в ее мыслях, мало

соответствует действительности, забыть о нем надолго было выше ее сил.

Иногда по ночам она садилась у окна, раскрыв ставни, и любовалась звездным небом, вспоминая о доме и о месте, которое могло бы стать ее новым домом, если бы она только позволила. Именно тогда ей казалось, что стоит только закрыть глаза и сосредоточиться, и она узнает, о чем сейчас думает принц.

Но вряд ли он хотя бы вспоминает о ней.

Надо же, ведь Айрон уверен, что она мертва.

И так для нее будет только лучше.

Здесь только Рейн и ее зеленая маска, гладкая и прохладная внутри, но зато покрытая тонкими, острыми, как крошечные иглы, шипами снаружи: сверху вдоль лба и по бокам.

Она должна будет убивать черных. И станет делать это.

Она больше не принцесса, а они не ее народ.

Она мейстр и намерена доказать всем и, прежде всего, самой себе, что заслуживает

носить эту маску.

Камилла

В то время как дворец придерживал траур, и о скоропостижной смерти принцессы

Мортенрейн в королевстве ничего не было известно, леди Камилла все свое свободное

время посвящала малышке Эмроуз.

Это было, наверное, лучшее время в ее жизни. Девочка была не только очень

послушной и милой, она проявляла склонности в игре на рояле и рисовании акварелью,

попросила придворную швею научить ее шить платья для своих кукол, любила гулять по

саду, и уход за маленьким садиком в ее комнате, приносил ей просто неимоверное

удовольствие. И Камилла не могла ни радоваться, наблюдая за девочкой. Даже лорд

Блэквул заметил, что никогда не видел, чтобы его жена улыбалась так часто и так много, как сейчас.

Все в поместье шло своим чередом. Слуги справлялись со всем без ее помощи,

сыновья с позднего вечера и почти до самого рассвета были заняты тренировками на

ристалище, лорда почти не было дома, и леди почти все время была предоставлена сама

себе.

И еще ей приносило непередаваемое удовольствие то, что с каждым днем она все

чаще и чаще замечала в поведении малышки жесты и мимику, как две капли похожие

на собственные. Камилле доставало радость исполнять все прихоти своей питомицы. Она почти каждый день заказывала для нее новые прекрасные наряды, для нее делали

невероятно искусных дорогих кукол из фарфора, одну из комнат специально для Эмри

переделали на теплицу и запустили внутрь с полусотню разноцветных бабочек, от крошек, не больше пальца мизинца, до настоящих гигантов, размером с мужскую ладонь.

Камилла была счастлива: наконец-то она получила то, чего хотела так долго, и что у

нее отняли, так и не дав насладиться. Она вспоминала о Морт, но теперь мысли о старшей дочери почти не занимали ее, ведь та никогда не принадлежала ей так, как Эмри.

Морт была упрямая, своевольная, прямая да к тому же обладала мужским характером. Она была больше похожа на своего отца, чем каждый из ее братьев. Ни женственности, ни нежности, ни обходительности. Морт предпочитала хитрости силу, и всегда шла

напролом, даже зная, что потерпит неудачу. Это даже несправедливо, почему не Эмри

ее родная дочь? Почему роль принцессы не досталась такому милому и очаровательному созданию?

Камилла была почти уверена, что брак изменит Морт, и надеялась на то, что королева из нее выйдет лучше, чем принцесса.

Во время ужина она по привычке смотрела на третий стул слева, готовясь сделать

очередное замечание, но он теперь пустовал, серебряный сад так же опустел без Морт,

и ее комната, откуда прежде даже днем иногда доносился грохот оружия. В остальном же, казалось, ничего не изменилось. Рана затянулась слишком быстро. И Камилла знала, что

где-то это и ее вина в том числе.

Шорох ее прекрасного серебристо-голубого платья напоминал хруст снега. Длинная юбка волочилась бы по полу и темно-серым ступенькам винтажной лестницы,

одновременно огромной и узкой, массивной и в то же время невесомой, если бы Эмри

не несла ее конец в своих маленьких пухлых ручках, одетых в голубые перчатки. Точно

такие покрывали изящные руки Камиллы.

Камилла родилась в знатной семье, насчитывающей ни один десяток поколений, но

еще ее дедушка, имевший непреодолимую страсть к азартным играм и выпивке, оставил свою жену и пятерых детей без средств на существование. К тому времени, когда Камилла появилась на свет, огромный темно-синий особняк превратился в руины, а к знатной

фамилии все чаще и чаще стали прибавляться слово "мертвецы". Старый лорд Блэквул

был очень добр к ее отцу, когда женил своего старшего сына на представительнице

одного из "мертвых домов", и Камилла никогда этого не забывала.

Попав сюда впервые, когда ей было столько же лет, сколько сейчас Морт, леди

Блэквул почувствовала, что попала сказку. И даже теперь, после стольких лет, холодная

красота поместья все еще волновала ее. Полы в зале были из серого мрамора,

темно-синий потолок, усыпанный крупными бриллиантами, сверкал при свете серебряных канделябров подобно звездному небу. В самом центре комнаты, в круге среди

белоснежных колон, стояла статуя грифона, присевшего на задние лапы. Высота статуи

была не менее пяти метров, но простора зала вполне хватило бы на, чтобы этот грифон

оторвался от земли, расправил крылья и взмыл бы под потолок.

Сегодня здесь собралось множество гостей, знатных лордов и леди, в причудливых

туалетах, стоявшие по краям столы ломились от всевозможных изысканных блюд. Все

было великолепно, включая убранство и оркестр.

Камилла надела привычную маску, придав своему лицу холодное и даже отчужденное выражение, и, глядя на всех собравшихся здесь, чувствовала то, что и всегда. Пустоту и

холод.

Джейс

Джейс скучал по Дыму. С самого детства он привык ухаживать за животными,

сначала за ястребом, которого ему подарил отец, затем за конем, и, наконец, за гончими,

которых лично научил охотиться. И которых бегал кормить по ночам, чтобы его не

поймал никто из слуг.

Дымом он обзавелся совершенно случайно, несколько лет назад, когда пробирался

через лес, пытаясь перебраться через стену. Удивительно, но тогда каждый пост охраняло десять человек по обе стороны стены, теперь же мейстров едва хватает на то, чтобы

патрулировать город. Еще год назад, когда Джейс прибыл сюда, спасая свою жизнь, его

ненависть к мейстрам уступала только перед ненавистью ко дворцу, теперь же он стал

одним из тех, кого так долго презирал. Убийцей со знаками на лице.

Но куда же подевался пес? Последний раз парень видел его в тот день, когда

одновременно столкнулся и с медведем, и с мейстрами. На следующий день он напрасно

обыскал весь город, продолжая звать друга и расспрашивать прохожих. Дым исчез.

Джейс сидел в кухни Тони, развлекая себя тем, что подбрасывал в воздух яблоки и

пытался жонглировать ими. Рейн сидела напротив него, скрестив ноги, и демонстративно жевала одно из укатившихся яблок, громко причмокивая губами, и то и дело бросала на

Джейса насмешливые взгляды.

Джейс напрасно пытался сосредоточиться под ее пристальным взглядом. Яблоки

все время выпадали у него из рук. Смерившись, он бросил одно в Рейн, а остальные

просто горкой сложил на столе. Теперь настала его очередь смотреть на нее. По какой-то причине девчонка заставляла его вспоминать о Дыме. А еще о доме. И о брате.

И все же последнее время ему была приятна ее компания. Здесь, в этом мире, даже

после стольких лет оставшемся для Джейса чужим, Рейн стала для него частичкой дома.

Для него ее кожа пахла ночью, а глаза светили подобно луне. Бред, конечно, но ему

нравилось садиться на небольшом расстоянии от нее и пытаться расслышать звук ее

сердцебиения. Так он пытался раскрыть одну из давних детских загадок: почему сердце

серого бьется сейчас, а черного в прошлом и будущем одновременно?

Ему многое хотелось спросить у нее, но он так и не мог на это решиться, ведь

на каждый его вопрос она захочет задать свой. Любопытство так и терзало его.

Что случилось в королевстве за время его отсутствия?

Как поживает его семья?

Жива ли еще Шая?

Ну, так почему его язык намертво примерз к небу?

Неожиданно для себя он услышал голос Рейн.

- Как вышло так, что ты прозябаешь здесь в то время, как твой брат живет во дворце

и готовится стать королем?

Джейс готовился услышать этот вопрос, как только увидел, что она не умерла, и был

на сто процентов уверен, что не станет на него отвечать. Они с Рейн из одной страны, но у них разное прошлое, и он не мог ей доверять. То, что они оба теперь предатели и

перебежчики вовсе не делает их союзниками. Но с другой стороны вот уже два года рядом не было никого, с кем бы он мог обсудить то, что так долго разрывало его изнутри.

- Я был вынужден сбежать, чтобы спасти свою жизнь. Меня должны были умертвить, чтобы мой брат мог спокойно взойти на престол, не опасаясь государственного

переворота.

- И все же тебе удалось сбежать, - заметила Рейн, смотря на него не отрываясь.

- Как и тебе, - он заставил себя улыбнуться, чтобы хоть чуть-чуть сгладить в душе

постепенно поднимающуюся волну гнева, возникавшую каждый раз, когда он думал об

этом. Эта улыбка была страшна, как звериный оскал, но только не для Рейн.

- Мне просто повезло. Никто не ожидал от принцессы такой прыти, особенно на

второй день после свадьбы.

- И почему ты решилась на побег?

Она вздохнула, запрокинув голову назад. Ее глаза бродили по тусклому,

потрескавшемуся потолку, перебегая с одной трещины на другую.

- Я не хотела быть проданной, как какой-то товар. Но все же ради растоптанной

гордости не рискнула бы разгневать короля и своего отца и сбежать из дворца.

- И что же стало главной причиной? - Джейс все никак не мог решить, верить ей

или нет. Не мог понять, чего хочет сейчас, и что испытывает к этой девушке, все еще

принадлежавшей его брату, как и все остальное. Как и вся жизнь Джейса.

- Мой брат, - прошептала она, опустив глаза. Кровь тут же отлила от ее лица. - За

несколько дней до свадьбы пришло письмо, в котором говорилось о том, что мой брат,

единственный, которого я любила из всей моей многочисленной семьи, собирается за

стену. Прошло несколько месяцев, а от него не появилось ни единой весточки.

- И ты решила сама отправиться на его поиски, - хмыкнул Джейс. Поднявшись на

ноги, он подошел к месту, где сидела Рейн, и облокотился о стену в нескольких шагах

от нее.

- Не так, наверное, в глубине души я просто хотела быть здесь, избрать свой путь

вместо того, что был уготован мне еще до того, как я появилась на свет. Пусть это и

эгоистично. Ну а письмо, о котором я тебе говорила, было написано рукой моего брата.

- И чего он хотел от тебя?

- Чтобы я закончила его дело, если у него не выйдет.

- Какое дело?

- Ты. Мой брат хотел найти второго принца, который может оспорить право Айрона на престол, если тот, то есть ты, конечно, еще жив. Но, честно говоря, я не понимая зачем, - она продолжала говорить без остановки, не глядя на Джейса, и, казалось, вообще забыв о

том, что он находится здесь. - Где гарантия того, что сын Халисы...

- Сын Халисы? - Джейс грубо перебил ее своим хохотом. - Твой брат разыскивал

здесь сына Халисы? Тогда неудивительно, что он пропал.

- Почему?

- Потому что не того брата вы искали. - Джейс говорил громко, возбужденно. Его

глаза горели, как у сумасшедшего. - Я - Айрон, я тот, кто был рожден править, в то время как тот, кого все принимают за истинного принца, всего лишь сын шлюхи короля, которая строит из себя королеву. Это от ее людей я должен был скрываться, как какой-то трус.

Это из-за нее и ее сына я вынужден сейчас скрываться в этой дыре. Они отняли у меня

все. Все.

В припадке гнева он схватил ее за плечи и начал трясти, как тряпичную куклу. Рейн

смотрела на него широко распахнутыми глазами, слишком удивленная даже для того,

чтобы попросить остановиться.

Земля медленно уползала из-под ее ног.

Чет

К концу двухнедельного путешествия Чет, наконец-то, добрался до монастыря

Святого Пантелеймона, служившего резиденцией Магистра. Сказать, что монастырь был

огромен, значит прослыть слепцом. Четыре главных здания храмов великих мучеников

королевства, образовавшие совершенно ровный квадрат, и несколько сотен небольших

построек и домиков, где жили монахи и прислужники, образовывали целый городок, со

своими собственными законами и правилами. Со своим королем, хотя среди церковников Магистр был даже выше короля.

Чет был готов проделать весь путь еще раз с самого начала, только бы снова очутиться здесь.

Еще никогда он не чувствовал себя настолько наполненным божественным духом,

как сейчас. Казалось, не ноги, а крылья несли его вперед.

Еще более невероятно было то, что сам Магистр ждал появления Чета. Парень

чувствовал себя неуверенно под взглядами монахов, которые проходили мимо, старых и

молодых прислужников, одетых в коричневые и темно-зеленые одежды, наблюдавших

за каждым его шагом.

Магистр сидел за широким грубо сколоченным столом из самого дешевого дерева,

которое только можно найти. Его перо, зажатое в старческих, покрытых пятнами пальцах, со скрежетом водило по белоснежной бумаге высшего сорта.

Услышав, как открылась дверь, Магистр поднял на Чета свое сморщенное

грушевидное лицо. Трудно было точно определить его возраст, но Магистр выглядел

очень и очень древним. На нем была надета совсем простая одежда, какая подойдет скорее рядовому священнику, чем носителю наивысшего церковного сана, и только висевшая

на шее цепь с кулоном в форме глаза говорила о том, кто перед тобой. Старик был

уродлив, со своей бледной, тонкой, как пергамент кожей, старческими пятнами на лице

и руках, совершенно лысой головой и редкими пучками бровей и ресниц, грязно-рыжего цвета. Но его большие, светло-голубые глаза, ясные и добрые, несмотря на суровое

выражение лица, могли бы принадлежать красивому молодому человеку, или даже

ребенку, если бы не таившаяся в них мудрость.

Чет тут же опустился на колени, как того велел обычай, и прочитал приветственный

стих, восхваляя небо, наполненное воздухом, которым дышит величайший и мудрейший из людей, и землю, по которой он ступает.

- Поднимись, сын мой, - сказал старик. Голос его был похож на звук скрипучего

колеса.

Парень беспрекословно повиновался.

- Ты знаешь, зачем ты здесь, сын мой?

- Нет, отец.

- Не мною, а самим Господом нашим ты был избран для того, чтобы совершить эту

миссию.

- Я сделаю все, что в моих силах, чтобы не разочаровать моего отца. Клянусь в этом

перед вами, Магистр. Но скажите, прошу вас, что именно я должен делать?

Старик достал из ящика своего стола перстень и положил его перед собой, жестом

пригласив Чета подойти поближе. Это было совершенно простое железное кольцо,

лишенное каких-либо украшений, кроме мелкой надписи по кругу. Буквы эти были

слишком мелкими, чтобы Чет мог их прочесть, не беря кольцо в руки.

- На нем написано: "Лишь небо наша совесть, и наш судья".

- Пятый стих двенадцатой главы "Откровения от Себастьяна", - тут же сказал Чет.

При необходимости он мог по памяти цитировать любую из семи священных книг.

- Совершенно верно, - старик улыбнулся. - Я доволен тобой Чет. Это в очередной раз

доказывает, что недаром перст Божий пал именно на тебя. А теперь слушай меня очень

внимательно. Несколько месяцев назад было совершенно нападение на наших братьев из Красной Башни. Те немногие, которым удалось выжить, вынуждены были попросить

защиты у Жемчужного.

У серых? Чет был слишком преданным слугой, чтобы перебивать своего господина.

Вместо этого он ждал, пока Магистр разрешит ему задать вопрос. И только потом

спросил.

- Вы хотите, чтобы я привел их обратно?

Старик грустно покачал головой.

- Пути Господни неисповедимы, сын мой. Не иначе как сам гнев Божий обрушился на

Красную Башню, и только стороннее вмешательство помешало этим планам. Наша

обязанность, как самых преданных Его слуг, завершить начатое до конца. Все трое

должны умереть.

- Как прикажете, Магистр, - сказал Чет, принимая кольцо.

Все разрозненные картинки в его голове, наконец, встали на свои места. И комнату,

и Магистра, и кольцо - все это он уже неоднократно видел в своих снах.

Рейн

Она чувствовала себя так, словно кто-то ударил ее ножом в сердце. Оглушенная, она

не могла даже дышать, только открывать рот и пытаться сделать судорожный вдох. После того, что ей рассказал Джейс, все стало еще сложнее, чем раньше.

Вот он, настоящий принц, которому она была обещана, истинный наследник престола, тот, кто сможет покончить с королевской тиранией и привести королевство к свету.

Она пришла сюда, чтобы найти одного принца, а вместо этого нашла другого. Это

было и хорошо, и плохо одновременно. Если удастся доказать, что история Джейса

правдива, это резко увеличит их шансы на победу в борьбе против короля. Но в то же

время это означает смерть для самозванца. Для ее мужа.

Сердце Рейн разрывалось от этой правды.

И еще одна мысль не давала ей покоя. Ее отец знал, он просто должен был знать о

том, что все выйдет именно так, но не сказал ей. Как и о том, что она не человек на самом деле.

Так подтвердилась вторая часть послания, разом изменившего течение ее жизни.

Послания от того, что назвал себя ее создателем, словно она была каким-то механизмом,

а не живым существом. Морт не поняла этого тогда, но зато Рейн прекрасно понимает.

Но при этом обе они эгоистки, и именно такова истинная причина того, почему Рейн

сейчас здесь. Не столько для помощи брату, который решился бросить вызов королевской власти, и не отцу, который поддержал его в этом, в тайне от всех, даже от своей жены,

сколько для того, чтобы узнать правду о себе.

Цена за эту правду оказалась непомерно велика.

Согласно плану, она должна была тут же сообщить шпионам черных о

местонахождении второго принца, как только узнает эту информацию. Но сейчас она не

станет этого делать. Сейчас у Рейн новая жизнь, новая семья, любимая работа, так почему она должна оставить это все ради места, где все только делали, что лгали ей: брат, отец,

мать, Айрон...

К тому же пока настоящий Айрон здесь, самозванец остается в безопасности, а Рейн не хотела, чтобы с ним что-нибудь случилось. Даже сейчас.

В ту ночь Тони ушел на патрулирования, и они с Джейсом остались в квартире вдвоем. Это было неловко, находится так рядом с человеком, который должен был стать ее

мужем, и который по документам и является им.

Она не очень хорошо знала Айрона, во всяком случае, гораздо хуже, чем теперь знает

его брата, но даже она видела, насколько они не похожи между собой. Речь идет не о

внешних отличиях, хотя и они, безусловно, присутствуют. Айрон чуть выше ростом, в

то время как Джейс шире в плечах, у Айрона глаза темно-синие, у Джейса темно-карие,

почти черные, в остальном же они практически идентичны. Рейн не знала, насколько это

прирожденное. Возможно, Халиса специально обучила своего сына двигаться, как

настоящий Айрон, говорить, как он. Быть его точной копией. Верной марионеткой на

троне в ее руках. Интересно, удалось ли ей .

Но Джейс не был принцем. Он был охотником, воином, храбрым рыцарем,

разбойником и плутом, но только не принцем. И, главное, невозможно понять, был ли

он таким от самого рождения, или же жизнь в бегах сделала его таким.

Они сидели рядом на диване, их бедра практически соприкасались, что заставляло тело Рейн дрожать, но она не позволяла себе отодвинуться. Джейс все время говорил. Он

рассказывал ей о том, как впервые увидел ее, хотя она этого не помнила, о своей жизни

в замке, своей лошади, своих собаках. О своем начале, и о своем конце. Она не перебивала, зная, что ему просто надо выговориться. В его рассказах постоянно всплывало имя

Халисы. Она вынудила его бежать. Вынудила отца забыть о его существовании и

поверить в то, что именно ее сын - настоящий Айрон и единственный истинный

наследник престола.

Рейн было жаль Джейса, но при этом она не могла выдавить из себя ни слова

утешения. Она не только не умела утешать,но и не знала, как на это отреагирует Джейс.

Когда поток слов, наконец, исчерпался, Джейс взял Рейн за руку и повернул к себе.

Не так, как это сделал бы Айрон, а грубо.

- Они так же украли тебя у меня, - его голос был хриплым, глаза сверкали, как у

сумасшедшего. - Ты тоже должна была принадлежать мне.

Когда его ладонь легла ей на лицо, а его рот накрыл ее губы, она не стала сопротивляться. В конечном счете, неважно, действительно ли она нужна ему, или же Джейс желает ее только потому, что она, как корона, была отобрана у него и отдана его брату. Сейчас для нее важно только одно: привязать Джейса к себе, а еще лучше, влюбить его в себя, чтобы в случае чего именно она могла использовать его, а не кто-то еще.

Его прикосновения, его поцелуи были приятны для нее. Ей нравилось целовать его.

Его губы полные и мягкие, волосы темны, как вороново крыло, ладони большие и

сильные, с огрубевшей от оружия кожей. Запах одновременно мужественный и свежий.

Внешне он был идеален. Она наслаждалась его поцелуями и его близостью. В комнате

царил полумрак, и, не видя его глаз, было еще легче поверить в собственный обман. Она

могла владеть одним братом, а иметь тень лучше, чем не иметь вообще ничего.

Когда Джейс целовал ее, на его губах остался соленый привкус.

Айрон

Он рисковал своей головой, чтобы привести сюда настоящего доктора. Но это ничего

не значило. Айрон бы сделал это еще сотню раз, только бы в этом был смысл. Но

несмотря на силу своей веры, даже он понимая что уже поздно.

Шая лежала на кровати, маленькая, худая и бледная, как приведение. Ее глаза были

закрыты, а веки слабо трепетали, как крылья бабочки, которая вот-вот готовиться улететь. Жизнь медленно уходила из нее.

Доктор, одетый в светло-серую униформу, смотрел на него с состраданием. Выпустив

ручку Шаи, он повернулся к Айрону.

- Ничего нельзя сделать. Болезнь прогрессировала много лет, девочке вообще повезло, что она прожила так долго. Даже по ту сторону стены дети с таким диагнозом обычно

долго не живут. Мне очень жаль.

- Сколько ей осталось? - бесцветным голосом спросил Айрон. У него в голове все еще

звучало одно единственное слово, все сыпалось и сыпалось, как мелкий горох. Повезло ... Что он знает о везении, этот доктор?

Ему казалось, он спрашивает, сколько осталось жить ему, а не Шае. Все происходящее напоминало дурной сон, не более того.

Просто один из его постоянных кошмаров стал реальностью.

- Несколько часов. Я ввел ей морфий, чтобы облегчить боль. Доза большая, но не

смертельная. Правда, для тела с такой маленькой массой много наркотика и не надо. Я

мог бы сразу ввести смертельную дозу, но, боюсь, это будет выглядеть подозрительно, и

сможет поставить под удар, как вас, так и меня. Король будет в ярости, если узнает, что

врач серых был в его дворце.

Не король, - подумал Айрон, - моя мать будет в ярости. И тогда даже меня ничто не

спасет от ее гнева.

- Я верю, что вы сделали все, что могли. Можете идти. Рид проводит вас до самой стены. Он заплатит вам.

Доктор покачал головой.

- Я ничего не сделал, ваше высочество. Девочка умирает, а я ничего не могу сделать, чтобы ей помочь. Вам даже не за что меня благодарить, и денег я тоже не возьму.

- Можете идти, - повторил Айрон, едва ли вообще слыша, о чем только что говорил

доктор.

Он отпустил всех слуг и остался рядом с Шаей один, взяв ее тонкую полупрозрачную руку в свою.

Наверное, он проклят за свою мать, раз уж ему приходится во второй раз переживать

такое. Ему не нужно была тогда корона и титул, не нужны они и сейчас, но и умереть он

тоже не хотел. Он сам предложил отцу уйти, покинуть дворец, королевство и перебраться за стену, но его мать из-за этого пришла в такую ярость, что и словами передать

невозможно. В конечном итоге это все был ее план: избавиться от законного наследника и поставить его, Айрона, на это место. Хотя Айрон на самом деле даже не его имя.

Единственное, что он смог сделать, так это помочь брату бежать, за что так же был

жестоко наказан.

Они с братом никогда не были дружны. Принц всегда относился к своему

незаконнорожденному брату холодно и с пренебрежением, в последний раз, когда они

виделись, холод сменился ненавистью.

Но разве он в чем-то виноват?

Грудь Шаи вздымалась все реже и реже, по мере этого ее кожа становилось все

бледнее, а Айрон чувствовал, как сжимается от боли его сердце. Впервые за долгое

время его глаза жгло от слез, а в горле стоял огромный ком.

Если бы только можно было поменяться с ней местами, он сделал бы это, ни

задумываясь. Такое чистое, такое прекрасное создание должно жить, но не он, ублюдок,

метивший на королевский трон, пусть и не по своей воли.

Айрон презирал себя за собственную трусость, за то, что не решился раньше рассказать обо всем отцу и спасти брата. За любовь к матери, ради которой он готов на все, несмотря на то, что она даже никогда не любила его.

Наверное, так для нее только лучше, ведь единственное существо, которое относилось к Айрону по-доброму, вот-вот уйдет на тот свет.

И снова он останется один.

Он просидел, не шевелясь, несколько часов в той самой позе, не выпуская руки Шаи. Шторы были раздвинуты, а окно распахнуто настежь. Как только луч восходящего солнца упал на постель, осветив бледное личико Шаи, Айрон нагнулся, целуя девочку в лоб. Ее кожа была неестественно холодной. Он попытался нащупать ее пульс, почувствовать дыхание...

Но Шаи больше не было. На кровати перед ним лежала только пустая оболочка.

Айрон резко подскочил со стула и дернул за веревку, задергивая шторы, чтобы комната погрузилась во мрак. Идеальное место, чтобы провести похороны для того, что осталось

от его души.

Слезы бессильной ярости стекали по его лицу, а в ушах снова и снова звучали ее

последние слова, сказанные в те несколько минут, когда она пришла в себя четыре часа

назад.

- Я люблю тебя, брат. - Его особенно радовало то, что она не назвала его по имени,

которое ему даже не принадлежало. Это было так, словно она обращается именно к нему, а не к призраку его брата, который и сейчас, кажется, находится где-то в замке. Он, как

верная тень, повсюду следует за Айроном. - Прошу тебя, не позволяй себе снова

замыкаться. Как жаль, что у нас было так мало времени...

И больше всего он ненавидел себя за то, что сумел сказать это только сейчас, когда она уже не могла его слышать:

- И я люблю тебя, Шая.

Он никогда и никому не говорил этих слов. И никто, кроме Шаи, никогда не ждал их от него.

Айрон подвел ее.

Он вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь, и направился в покои к отцу. Дворец

показался ему еще более холодным и мрачным, чем обычно.

Наступил еще один рассвет.

Рид исчез из замка за сутки до смерти Шаи.

Комментарии: 2, последний от 16/10/2019. © Copyright Freedom (freedomni@mail.ru) Размещен: 17/01/2014, изменен: 17/01/2014. 432k. Статистика. Роман: Фантастика Иллюстрации/приложения: 1 шт. Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Этот мир совсем не похож на тот, в котором мы живем. В то же время он реален. Мир, застывший между прошлым и будущим, где сосуществуют технологии и взгляды Средневековья, мир, где есть электричество, но единственным оружием является сталь, мир высоких взглядов, где все решается силой. Мир, где вера сильнее голоса рассудка, а страх - лучшая защита. Мир, поделенный на две части: серый - существующий при свете дня, и черный - наступающий после захода солнца.

Freedom : другие произведения.

Черно-белый -1