Freedom : другие произведения.

Zirex- 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Завершающая часть трилогии Zirex. На улицах городов неспокойно. Грядет Вторая Революция, и чем все закончится на этот раз не знает никто. И в то же время существует только один шанс справиться со всеми беспорядками и предотвратить Третью Мировую войну. Предводитель Проводников - Дэйвон - уверен в том, что сила снова покажет себя, но для этого нужно сначала собрать все три элемента вместе. Два из них уже в его руках, остался всего один. Но прежде чем воскресить неконтролируемую мощь снова, нужно сначала узнать, как ее обуздать. А для этого необходимо раскрыть тайну возникновения самой силы и того, что лежало у ее истоков.

Freedom

Шепот

ZIREX- 3

0x01 graphic

  

Аннотация

   Завершающая часть трилогии Zirex.
   На улицах городов неспокойно. Грядет Вторая Революция, и чем все закончится на этот раз не знает никто. И в то же время существует только один шанс справиться со всеми беспорядками и предотвратить Третью Мировую войну. Предводитель Проводников - Дэйвон - уверен в том, что сила снова покажет себя, но для этого нужно сначала собрать все три элемента вместе. Два из них уже в его руках, остался всего один. Но прежде чем воскресить неконтролируемую мощь снова, нужно сначала узнать, как ее обуздать. А для этого необходимо раскрыть тайну возникновения самой силы и того, что лежало у ее истоков.
  

Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему.

Франц Кафка

  

Вступление

   Адам сидел на самом краю крыши, свесив вниз ноги, и смотрел на расположившийся у его ног город, казавшийся бестолковым и чересчур суетливым. Дома, на его взгляд, были безобразны и стояли, как огромные железные истуканы, загораживая небо. Да здесь почти не было видно неба. От постоянного шума болела голова. А запахи? Только автомобильные выхлопы, грязь и отходы городских производств. Это даже сравнивать невозможно с запахами леса. Иногда, стоило Адаму закрыть глаза и хорошенько расслабиться, он мог увидеть родной лес, почувствовать прикосновение босых ног к траве и услышать шум листвы...
   И только просыпаясь, вспоминал, где находиться.
   - Железное царство, - сказал он презрительно, обращаясь скорее к самому себе, чем к окружающему миру.
   Парень взобрался на самый вверх двадцатисемиэтажного жилого здания. Оно вовсе не было таким высоким. Соседние дома имели, по крайней мере, на десять, а то и на двадцать этажей больше, и несчастная жилая высотка просто терялась среди них, как первоклассник среди выпускников. Зато здесь было достаточно спокойно, и он мог побыть в одиночестве.
   Чем была интересна эта крыша, так это расположением. Окруженная со всех сторон еще более высокими зданиями, она казалась крошечным островком среди темно-коричневых скал. И было так приятно стоять здесь, оперевшись локтями на метровые железные поручни.
   На эту крышу приходили достаточно часто. К стене были приделаны железные скобы с прикрепленными бельевыми веревками, на которых и сейчас висели чьи-то цветные простыни и грязно-желтые пододеяльники. Иногда по ночам здесь собирались подростки. Тогда на всю улицу был слышен страшный хохот и нецензурная ругань, а утром на крыше можно было найти несколько десятков пустых бутылок и целую кучу битого стекла.
   Но сейчас здесь было тихо и спокойно. Если бы Адама спросили, почему ему так нравится именно это место, он не смог бы ничего ответить, но приходил сюда через день, когда выдавалось свободное время.
   Была некая ирония в том, что поселение мутантов, которое он покинул всего несколько месяцев назад, находилось за сотни километров отсюда, и человеческие власти всячески способствовали тому, чтобы это расстояние не уменьшилось. По крайней мере, официально. Впрочем, это нисколько не мешало Проводникам организовать свой штаб всего в нескольких километрах от города, носившего сейчас название - Новый. Просто Новый. Как он назывался раньше, Адам не знал, и знать не хотел.
   "Железный ад", - произнес голос у него в голове.
   Адам вздрогнул, не зная, кому принадлежит эта мысль, ему или существу, которое поселилось у него в голове. Он не считал себя сумасшедшим, но разве нормальные люди слышат в голове голоса? Нет, если только они исходят не из наушников.
   Это началось, когда Адаму исполнилось шестнадцать, через несколько дней после его дня рождения. Проснувшись утром, парень понял, что и его и глаза, и волосы, и даже кожа, как ему показалось, посветлели. Это произошло резко, без какого-либо перехода. Но это еще было не так страшно, как он.
   Сначала все будто было как обычно. Адам рано встал, оделся и отправился на утреннюю пробежку в полшестого утра, как делал обычно. Ничто не предвещало беды. Но стоило выйти на поверхность, как понял, что заблудился. Несмотря на то, что он знал Город-4 как свои пять пальцев, на него вдруг навалился страх. Казалось, что все это: дома вокруг, старые деревья, наконец, небо над головой для него совершенно чужое, и он видит их впервые. Безумная мысль быстро отрезвила его, и он смог взять себя в руки и вернуться обратно в комнату. Те же странные чувства он испытывал, сталкиваясь на улице с кем-то из мутантов. Адаму одновременно казалось, что он и знал их, и нет.
   Но самым ужасным было даже не это. Настоящий ужас начался, когда он увидел своих родителей. Поздоровавшись с отцом, он почувствовал какое-то раздражение и непонятно откуда взявшийся гнев. Отец никак не отреагировал на странное поведение сына, лишь посмотрел на его побелевшие волосы и хмыкнул. Затем вошла мать. Стоило ей заговорить, как сердце Адама забилось быстрее, а на щеках появился румянец. В голову лезли совершенно чудовищные мысли, когда он рассматривал ее совсем не как свою мать. Смутившись, Адам быстро отвернулся и, попросив разрешения уйти, выбежал из комнаты еще до того, как ему успели ответить.
   Следующие несколько дней Адам провел в своей комнате, не выходя даже на обед или на тренировки. Ему не хотелось никого видеть, особенно родителей. Парня изнутри сжигал стыд и презрение к самому себе. Тогда же он впервые заговорил с ним.
   Скай.
   Именно так его звали. То, что поселилось у Адама в голове и теперь не давало ему покоя. Это было что-то вроде раздвоения личности: одно тело, два сознания. Тело подчинялось Адаму, ну почти всегда, зато это не мешало Скаю отравлять его сознание своими мыслями и воспоминаниями.
   Адам знал, что Скай был избранным, как и его родители. Его выбрала сила, которая впоследствии и убила его. Теперь Скай вновь вернулся. Наверное, для того, чтобы мучить Адама. С того дня он больше не мог разговаривать с отцом или долго смотреть на мать. Не мог быть таким, как раньше. Наверное, лучше если бы он все-таки сошел с ума. Тогда можно было рассчитывать на выздоровление. Но любовь - самый страшный недуг - засела в нем так глубоко, что ее невозможно было вытащить оттуда. Если бы это была еще просто любовь. Но не к собственной матери же! Ему было невыносимо смотреть на нее, слышать ее голос и при этом не иметь возможности самому прикоснуться. Невыносимо было так же смотреть на собственное отражение в зеркале, так как даже там он видел ее черты, ее глаза.
   - Извращенец, - бросил Адам, обращаясь одновременно и к себе и к Скаю.
   "Правда что ли? - отозвался тот. - А ты знаешь, почему из всех домов города ты выбрал именно это, мой мальчик?".
   "Мне понравилась архитектура?".
   "Потому что напротив стоит здание "AlA". Ну, то есть раньше это было здание "AlA". Думаешь, ты просто так выбрал убежище, которое выходит прямо на него?".
   "Не хочу этого слышать! Хочу, чтобы ты исчез из моей головы!".
   "А я хотел бы быть живым, а не припираться изо дня в день с каким-то мальчишкой. Как видишь, мы не всегда получаем то, чего хотим".
   Такие мысленные диалоги ни были для обоих редкостью. Мало того, что приходилось делить свое тело с кем-то, так этот кто-то еще и не желал заткнуться. Адам миллионы раз спрашивал, зачем Скай поселился у него в голове, но тот никогда не отвечал на этот вопрос, попросту игнорируя его.
   Адаму нелегко было признаться в этом самому себе, но все-таки одним из толчков к принятию решения, которое впоследствии привело его сюда, было именно его помешательство, ну или что нам еще с ним творится. Не только настойчивый крик Ская, но и желание оказаться как можно дальше от собственного прошлого. Иногда Скай как бы исчезал куда-то, думая о чем-то своем (во что он категорически отказывался посвящать своего "носителя"), и тогда Адам чувствовал себя почти нормальным. Но рядом с Зетвой или с Эванжером Скай никогда не исчезал.
   Единственное, что Адам узнал от Ская, так что это именно он - новый избранный, что, впрочем, не сильно обрадовало его. И, видимо, именно в связи с этим Скай теперь стал его персональным кошмаром вне зависимости от времени суток.
   Хватит уже думать об этом.
   Адам пришел сюда, чтобы хоть немного отвлечься, а не для того, чтобы снова и снова думать об одном и том же.
   Поднявшись, он подошел к своему любимому месту на крыше - к перилам - и посмотрел вниз. Люди казались отсюда крошечными размытыми пятнами. Они бежали куда-то, как деловые муравьи, спешащие по вопросам муравейника. И их время точно так же даже не шло, а стремительно летело, на какое-то мгновение обгоняя секундную стрелку. И только здесь, наверху, оно замирало, останавливая изматывающую гонку. Стоя здесь, казалось, что возможно преодолеть все что угодно и освободиться от любого бремени - такими мелочными казались все проблемы с высоты птичьего полета.
   Сейчас был не восход и не закат - самые красивые и самые красочные кусочки дня - всего-то четыре часа дня. Уже не утро, но и еще не вечер. Пройдет не меньше трех часов, прежде чем город окутает ночь. Можно сказать, самый неинтересный промежуток времени.
   Адам подался вперед, нависая над перилами, и стал смотреть на небо. Над городом оно было грязно-голубого цвета, словно кто-то вытер об него ноги. Почувствовав внезапный прилив раздражения, парень опустил голову вниз, и его взгляд запутался среди длинных узких улиц. Только через несколько секунд он понял, что наблюдает за одной из крошечных фигур внизу. На мгновение ее закрыли более высокие фигуры, а затем она вновь появилась перед ним, переходя через дорогу. Пешеходам горел зеленый, но никто из автомобилистов не торопился уступать дорогу, и они на бешеной скорости проносились мимо. Когда зеленый начал мигать, фигура, за которой неотрывно следил Адам, бросилась вперед, едва не угодив под колеса грузовика. Водитель ударил по тормозам, и его оглушительные крики достигли даже крыши, где стоял парень. Но она была уже на другой стороне и стремительно бросилась прочь.
   Парню хватило всего одного мгновения, когда она вскинула голову вверх, посмотрев на висящие на одном из домов часы, чтобы узнать ее. Худенькая фигурка, длинные белые волосы, собранные в хвост, сверху голубая шапка, короткая джинсовая куртка и черные брюки. Перед никто иная как его бывшая подчиненная - Риа. Куда это она так несется?
   Адам поднял левую руку, сверившись с часами. Если через час они не будут на месте, Дэйвон очень разозлиться, а тогда плохо будет уже всем вокруг. Но и влетит же ей.
   Не раздумывая, Адам отпустил перила и быстро сбежал по лестнице вниз. Уже через несколько минут оглушительный рев улицы ударил его по ушам. Безошибочно повернув в ту же сторону, где исчезла Ри, он пошел вслед за ней, хотя ее фигурка больше не мелькала в толпе. Нужно привести ее домой, а заодно и выяснить, куда это она ходит.
   А с чего это собственно он так переживает за нее?

Один

Железный ад

Риа

Мне приснился маленький дом возле тёплого моря:
И мы живём в этом доме без спешки, без боли и горя -
Я проснулся с грустной улыбкой, как будто что-то случилось,
Мятый разгром простыней - мне всё просто приснилось.

Душно - я встал под душ, но не стало легче.
Июль - поджигатель душ, но мне стало проще...
Поверить во всё, что не верил, узнать, о чём боялся спросить...
Холодные струи воды... Так хочется жить!

И в душной бетонной коробке можно быть просто счастливым,
И даже, наверное, нужно, иначе здесь невыносимо!
В душной бетонной коробке можно быть просто счастливым,
И даже, наверное, нужно, иначе здесь невыносимо!

Где-то намного хуже, но мы слишком устали
Помнить про каждую боль, о которой узнали.
Моя жалость ничего не изменит, наши страхи никого не спасут,
Не остановим новой беды. Жаль, но от нас и не ждут.

И значит в душной бетонной коробке мне можно быть просто счастливым,
И даже, наверное, нужно иначе здесь невыносимо!

В душной бетонной коробке...
Можно быть просто счастливым...
И даже, наверное, нужно...
Иначе здесь невыносимо!..

Мы живём в душных бетонных коробках,
Иногда в голове сгорают все пробки.
Бытовые проблемы, проблемы с деньгами,
И рабочие дни, как танцы с волками...
И кажется, что кто-то другой виноват,
Но если ты такой умный, отчего не богат?
Ты хочешь всё больше, а жизнь идёт мимо,
Ты просто забыл, как быть счастливым.

"В бетонной коробке"

Lumen

1

   Я неслась вперед, не разбирая дороги. Чертовы прохожие, лениво передвигающиеся по улице, как морские тюлени на лежбище. А лица у них какие? Широкие, заплывшие от чрезмерной сытости, самодовольные, бездумные поросячьи глазки...Это не лица даже, а настоящие рожи. Чего только стоил тот кретин на своем грузовике. И ведь ни один не уступит дороги, пока не бросишься под колеса.
   Еще один - вылитый морж - едва не снес меня прямо посреди тротуара, а когда я, чудом увернувшись, избежала столкновения, он еще разразился потоком брани.
   Новый больше всего походил на огромную железную свалку. Все дома здесь были железными, на многие километры вокруг не единого дерева, на улицах не увидишь даже обычной собаки, только крысы бегают в подворотнях. Хорошие такие пятикилограммовые крысы. И после этого люди еще говорят, что мы - монстры? Да по сравнению с этой клоакой Город-4 - просто рай, не говоря уж о моем родном городе - Аренсе.
   Пройдя несколько переулков, я вышла в Средний город. Здесь дома уже не такие ухоженные, как в центре, а люди не такие толстые и свиноподобные. Они худее, а на их лицах, словно маска, практически у всех застыло беспокойство и озабоченность: где бы достать денег, чтобы выжить. Зная, сколько сил мутанты отдали революции, мне больно смотреть на все это. "AlA" и банки были повалены, работы хватало для всех, как и жилья. И что же в итоге? Прошло всего двадцать лет, и за это время никаких улучшений. Все тот же железный ад, все то же стадо послушных баранов. Правительство объявило мутантов чуть ли не животными, от которых нужно избавить землю, католическая церковь предала нас всех анафеме, и если мутант каким-то образом попадет в город и его разоблачат, смертного приговора ему не избежать.
   Неужели когда-то я хотела сбежать от мутантов и найти в этом месте свой новый дом?
   Первое отличие, которое бросается в глаза при переходе из среднего города в нижний, даже не чрезмерное количество граффити на стенах и толстенные железные решетки на окнах, а полное отсутствие машин. Их здесь нет. Совсем. Если вы где-то в нижнем городе увидите машину, значит, ее уже угнали, или угонят через несколько минут. Да и вообще сунуться в нижний город, пусть даже днем, может только безумец. Например, такой как я.
   Первоначально названия "верхний", "средний" и "нижний" имело исключительно географическое значение, теперь же невооруженным глазом видно, где кончается один и начинается другой. Все крутые шишки живут исключительно в верхнем городе. Большинство людей живет в среднем. Здесь же, в нижнем, живут те, кому больше некуда идти. Наверное, не может быть ничего страшнее этого: когда тебе некуда идти, когда ты никому не нужен, и когда всем совершенно все равно, жив ли ты еще.
   Редко встречающиеся здесь люди даже не озабочены тем, где взять денег. Их интересует только одно: как выжить. И ради выживания они готовы на все.
   На ступеньках одного из городских зданий сидит бомж. Он одет только в какие-то обноски, на голове черная лыжная шапка, вся покрытая дырками и в нескольких местах прожженная сигаретой, и несет от него так, будто он моется только под дождем. Возможно, так и есть. Я стараюсь пройти мимо него как можно быстрее, чтобы не зажать руками нос. Бомж усмехается и нагло палится на меня. Мне хочется тут же ударить его, но не охота марать руки, да и времени совсем нет.
   Господи, ну раз ты дал мне эти заметные белые волосы, голубые глаза и неестественно бледную кожу, почему ты не мог дать мне какую-нибудь супер силу? Ну так нет же. Я практически обычный человек, не считая повышенной скорости регенерации. К тому же я немного сильнее, чем среднестатистическая семнадцатилетняя девчонка моей комплекции, и могу двигаться быстрее большинства мутантов, но это уже не моя заслуга, а множества изматывающих тренировок.
   И больше ничего. Я владею навыками рукопашного боя, стрельбой как минимум из семи разных видов оружия, но этого явно недостаточно. Как только на моем пути появляется мутант, решительно настроенный меня убить, мне остается только уносить ноги. Лишнее тому доказательство, как всего один мутант скрутил меня, да еще и используя свои руки-ветки (в прямом смысле). Хотя дайте мне несколько хороших автоматов, и этому самому мутанту самому придется спасаться бегством.
   - Ненавижу блондинок, - твердила я про себя, опустив шапку так низко, что она почти закрывала глаза.
   Хотите верьте, хотите нет, но еще полгода назад я была жгучей брюнеткой. А еще несколько месяцев до - самой крутой девчонкой среди моих ровесников.
   Времена меняются.
   Теперь я некс. Год назад это звучало круто.
   Нексы - дети первых мутантов и рождались они уже с суперсилами, но ими запрещалось пользоваться, пока тебе не исполнялось шестнадцать. И для подстраховки в каждого новорожденного некса водилась специальная сыроватка, блокирующая сверхспособности. Вскоре после шестнадцатилетия нексы становились полноправными мутантами. Не все, и я тому подтверждение. Когда тебе семнадцать, быть нексом значит быть неудачником.
   Клуб анонимных неудачников, меня зовут Риа Блейк, и я вполне могу стать вашим предводителем.
   Я, наконец, нашла то, что искала. Когда-то это разрушенное здание с облупленной штукатуркой было кинотеатром. Здесь до сих пор можно различить куски разорванных афиш. Судя по дате, последний фильм здесь показывали еще в 2030-тые, хотя на дворе 2055. Кинотеатр уже больше двадцати лет стоит заброшенный, и, что самое удивительное, из него до сих пор не сделали ночлежку. Бродяги стараются обходить это здание стороной, и даже наркоманы тусуются где-то в другом месте. Все-таки любовь к телевизору невозможно искоренить.
   Мне ничего не стоит вскарабкаться вверх по пожарной лестнице, перевязав потуже ремни рюкзака. Здесь нужно обойти кинотеатр и свернуть влево. Перепрыгивая с одной крыши на другую, вскоре я уже добралась до нужного мне дома. Идти по крышам гораздо быстрее, чем по земле, так как вход уже давно перекрыт огромным бетонным забором, построенным неизвестно зачем и непонятно когда. Иногда мне кажется, что точно так и был построен весь этот город: неизвестно зачем и непонятно когда.
   Снова спуститься вниз проще всего по дереву, что я и делаю, на несколько секунд повисая вниз головой. Здание, во двор которого я сейчас так бесцеремонно пробралась, ни что иное, как детский приют. Официально это называется пришкольный интернат. Дети, которые живут здесь, вовсе не сироты, но их родители вынуждены постоянно работать, и заботиться о них попросту некому. Поэтому они живут здесь и питаются за счет государства. Государство вовсе не богато, если у него нет для этих детей ничего лучше старой скрипучей кровати для ночлега и каши с хлебом на обед.
   Удивительно, но пробраться сюда днем куда легче, чем ночью. Сейчас интернат пустует: дети со своими воспитателями или гуляют на улице или заняты в одном из классов в другом здании. Я могу приходить сюда и быть здесь, сколько мне вздумается. Но я не стала бы даже проходить мимо этого места, если бы не Джеймс.
   Мы познакомились с ним совершенно случайно. Это произошло на одной из улиц среднего. Я как обычно шла, с трудом проталкиваясь сквозь толпу народа, чтобы успеть выполнить одно из дурацких поручений Проводников. Более того я опаздывала. Нужно было проследить за одним человеком, не мутантом даже, который нелегально находился в Новом. Понятия не имею, почему Проводники занимаются такой ерундой, но за эти несколько долгих месяцев меня научили делать, а не задавать вопросы. И вот свернув в один из переулков, я нечаянно наткнулась на худого бледного ребенка, мальчика лет восьми. В Новом полно таких детей как он: несчастного, худого, в поношенной одежде и с грязным лицом. Скорее всего, я бы просто прошла мимо, не обратив на него никакого внимания, но мальчик вдруг выскочил на дорогу прямо перед машиной. Водитель тут же нажал на педаль тормоза, но недостаточно быстро. Я вмешалась. Даже не знаю, почему. Мне случалось убивать. Случалось видеть смерть, сотни смертей. Особенно в этом зловонном месте. Но мне не хотелось вешать на себя тяжесть очередной смерти, если я могла ее избежать.
   Уже позже я узнала, зачем мальчик сделал это. Не потому, что его не понимали или не любили. Не потому, что он был слабым. А только от того, что он не мог сам себя прокормить. Когда я спросила, откуда он, Джеймс ответил, что он - воспитанник одного из детских пришкольных интернатов. Неужели для ребенка из приюта не нашлось какой-то еды? Государством еда выделялась, хоть и второсортная, зачастую просроченная и совершенно несъедобная. Но воспитанников было много, а еды только ограниченное количество. На всех не хватало. А дальше происходило как в дикой природе: выживает сильнейший. Старшие дети еще могли питаться более-менее нормально, выманивая или попросту отбирая еду у младших, но у таких, как Джейми, не было шансов. Когда я встретила его, он находился в такой стадии истощения, что практически не мог стоять на ногах. Несколько дней я выхаживала его в одном из заброшенных помещений с помощью мною же купленных лекарств и принесенной еды. Через четыре дня я упросила его вернуться обратно в интернат. Этому было несколько причин: во-первых, я не могла взять его с собой; во-вторых, так он находился под присмотром (хотя бы время от времени); а в-третьих, едой, которую я приносила ему, он делился с другими новичками. То есть я практически делаю доброе дело.
   Совсем другое дело, что оно меркнет по сравнению с другими, не такими добрыми, которые я совершаю каждый день.
   Джейми, не скрываясь, выходит из своего дневного укрытия и бежит ко мне. Сейчас его лицо не настолько бледно, глаза сияют, видя меня, но в моей памяти слишком свежи воспоминания о том, каким он был в первый день нашей встречи: лицо скелета, а не ребенка, потухшие черные глаза и выражение потерянности и знания, что ты никому не нужен. Я размыкаю руки, принимая его в свои объятия. Он достаточно высокий для своего возраста, но из-за излишней худобы кажется нездоровым. Как жаль, что я не могу забрать его из этого трижды проклятого места.
   Краем глаза я замечаю, как в окне второго этажа колышется занавеска, но меня это нисколько не пугает. Воспитатели и так знают, что я здесь. Знают также, откуда у детей появляется еда. Они предпочитают закрывать на это глаза, но и не препятствуют мне делать то, чего бояться сделать сами.
   Я презираю их за равнодушие или же за страх. Презираю таких, как они.
   К несчастью, я могу приходить сюда всего дважды в неделю и всего на двадцать минут - у меня не так много свободного времени. На самом деле Дэйвон сделал все, чтобы у меня его практически не было. У мальчика в руках второй рюкзак, абсолютно идентичный первому, только пустой, и мы меняемся. Мой рюкзак заполнен едой всего наполовину. И мне стыдно из-за того, что я не смогла принести больше. Но когда я отдаю Джейми рюкзак, то вижу на его лице выражение, которое говорит мне совершенно ясно: я ему дороже любой еды.
   Я отстраняюсь от него и отхожу на несколько шагов назад, пристально рассматривая. Как я уже говорила, он высокий. У него короткие темные волосы и огромные черные глаза. Действительно черные, не темно-карие и не темно-синие, а черные, как обсидиан, и я всячески замираю, когда смотрю в них. Это жутко: взрослые глаза на детском лице.
   - Тебя давно не было, - говорит он, не сводя с меня своих черных глаз. Затем задает следующий вопрос. - Когда ты придешь снова?
   Он знает наши правила: никаких имен, никаких точных дат или цифр, и намеренно нарушает их.
   В ответ я только качаю головой:
   - Малыш, я делаю все, что могу. Мне жаль, что теперь мы стали видеться реже.
   На его лице появляется обида, губы плотно сжаты. Опускаюсь перед ним на колени, теперь он смотрит на меня сверху вниз.
   - Ты обещала.
   - Я очень стараюсь, клянусь.
   - Но этого недостаточно, - его голос звучит серьезно. И это не вопрос. - Могу ли я что-нибудь сделать?
   Мои губы улыбаются, хотя в груди нарастает тяжесть. И мне совсем не смешно. Нужно как-то отвлечь его.
   - Ты выучил приемы, которые я показывала тебе?
   Пока это все, что я могу ему дать - умение защищаться. Сорок минут в неделю, иногда час. Этого не достаточно даже для самых паршивых тренировок. Но я показываю ему, а он очень старается не подвести меня. И я замечаю некоторые успехи. Когда-то я уже была тренером для детей примерно его возраста. Это было еще в Аренсе. Но эти дети были мутантами, а не людьми, и мне совсем не нравилось делать это. Теперь я понимаю почему. Для юных нексов тренировки были обязанностью, возможностью стать круче, популярнее. А для детей, вроде Джеймса, это возможность выжить.
   Эти жалкие двадцать минут, что у нас есть, я посвящаю тренировкам. Они пролетают слишком быстро, и вот мне уже пора уходить. Джеймс не кричит и не плачет. Он просто стоит и опустошенным взглядом смотрит на меня. Я предпочла бы этому взгляду телесную боль. Много телесной боли. Но все-таки я должна идти. Уже почти три месяца я прихожу сюда, и каждый раз мне приходится давить в себе слезы.
   Только спрыгнув с пожарной лестницы на землю, я вспоминаю о времени. Быстрый взгляд на часы, и я понимаю, что мне в жизни не успеть. Черт возьми. Если Дэйвон узнает о моей благотворительности, если остальные узнают, у меня больше вообще не будет свободного времени, или я лишусь допуска в город. Что тогда будет с Джеймсом? С остальными детьми?
   Я должна успеть. У меня всего чуть больше двадцати минут, а идти отсюда до штаба не меньше часа. Придется бежать. Это не было бы так трудно, если бы огромное количество людей на улицах и не запрет бегать в общественных местах. Бегать можно только в специальных парках или в тренажерном зале. Ну или дома за закрытыми дверьми. Но никак ни на улице. Но мне плевать на это. Сердце оглушительно стучит в висках, неправильный шаг сбивает дыхание, и уже через пять минут я начинаю задыхаться. Кроме этого то и дело врезаюсь в кого-то из прохожих, обойти всех просто невозможно. Если меня сейчас заметит хотя бы один полицейский, я пропала. Меня губит страх, а не усталость.
   Штаб Проводников находится на самой окраине Нового, в одном из промышленных районов, который даже городом не считается. Людей здесь почти нет, официально. Днем здесь действительно пустынно, если не знаешь, где искать. Но ночью постоянно бродит всякий сброд: воры, бандиты, наркоманы, пьяницы, торговцы наркотиками и оружием, информаторы и...беглые мутанты. По сравнению с этим местом нижний - просто райский уголок.
   Остается добежать до конца улицы, свернуть в переулок и постучать в дверь, выходящую прямо на один из пригородных парков. Солнце уже почти село. Пулей влетаю в переулок и начинаю громко стучать в дверь. Минута времени. Я барабаню так сильно, что в двери остается легкая вмятина, но мне никто не открывает. Ублюдки, наверняка хотят меня подставить. В бессильной ярости сползаю по стене вниз в нескольких шагах от зеленой железной двери. А ведь Дэйвон предупреждал, еще одно опоздание, и тогда я точно под арестом.
   Внезапно мимо меня проскальзывает еще одна фигура. Рефлекторно смотрю в его сторону и тут же отвожу взгляд. Адам тоже опоздал, но в отличие от меня дышит спокойно и даже не запыхался, словно только что вышел из этой самой двери подышать свежим воздухом.
   Мы с Адамом оказались в похожей ситуации. Вместе покинули Город-4 и вошли в банду. А до этого он был капитаном моей команды и главным стражем. По идее, мы должны держаться вместе и поддерживать близкие отношения. Вот только он искренне считает, что Проводники вынудили его уйти с ними, а я ушла по собственному желанию. В каком-то смысле так и было. Дэйвон обещал мне кое-что, если я уйду с ним добровольно. Это что-то стоило мне не только потерянного доверия Адама, но и ненависти всех мутантов. Теперь я считаюсь предательницей, изгнанницей, Проводницей.
   И все же я готова пожертвовать всем, что у меня было, как и четыре месяца назад, и при этом считаю это выгодной сделкой. Если, конечно, Дэйвон сдержит свое слово.
   Адам не избегает меня, но каждый раз, когда мы встречаемся, случайно или по работе, ведет себя со мной холодно и отстраненно. Как и с остальными Проводниками. Мне было бы гораздо легче, если бы я могла довериться хотя бы одному человеку, но вся моя жизнь учит меня иному - нужно надеяться только на себя. И я пытаюсь, правда.
   Он проходит всего в каких-то нескольких сантиметрах от меня, почти задевая плечом. Это должно насторожить меня. Он опасен. Если бы у меня в голове осталось хоть немного мозгов, я бы насторожилась, но ведь это Адам. Я до сих пор замираю, как идиотка, стоит мне только взглянуть на него. Ненавижу себя за это.
   Любовь это слабость.
   Любовь это болезнь.
   Любовь это полное отсутствие сосредоточенности и возможности концентрации на чем-то, кроме объекта обожания. По крайней мере, когда этот объект находится так близко...Особенно, когда он находится так близко. Это сладкий яд, который медленно разъедает тебя изнутри, и самое страшное, что ты сознательно и даже с радостью каждый раз принимаешь его. Единственный способ унять боль и хоть на какое-то время обмануть пустоту внутри тебя - принять новую дозу любви: взгляд, прикосновение, поцелуй. Это как наркотик. Тебе постоянно нужна новая доза. И с каждым днем она становится не только все нужнее, но и все дороже. Стоит перестать быть самодостаточным человеком и пустить кого-то в свое сердце, избавиться от этой зависимости будет очень трудно. Единственный способ - вырвать любовь из своего сердца. Причем так быстро и так резко, как это вообще возможно.
   Или это действительно какой-то вид зависимости, а вовсе не любовь?
   Я пустила это в себя. Посадила в плодородную почву и дала взойти ростку, который постепенно превращается в могучее дерево. Даже если учесть, что эта любовь не взаимна, она все равно живет, подпитываясь болью и отчаянием. И я не нахожу в себе сил, чтобы выкорчевать ее. Пока. Я боюсь, что вместе с этой любовью умрет и большая часть меня. По крайней мере то, что я привыкла считать собой.
   Всегда уверена в том, что люди подобны глине: мягкие и податливые в самом начале жизни, они целеустремленные, самодостаточным, яркие, но постепенно их души затвердевают и закаляются в печи жизни. И огонь этой печи обжигает своей реальностью и суровостью. И часто случается так, что окончательную свою форму человек принимает не под воздействием чего-то доброго и светлого, а в тяжелых испытаниях. Среда обитания подгоняет его под себя, делая из простого человеку охотника или жертву. Не имеешь сил, чтобы бороться, станешь жертвой, и тебя съедят. Если бы человеческая душа была бы фарфоровой маской, которую бы делали ровно в тот момент, когда человек делает в своей жизни решающий выбор, то большинство из них имели бы мрачными, уродливыми, будто бы искаженными в вечной гримасе боли, злобы или отчаяния. Даже могу себе представить огромный белоснежный особняк, все стены которого обвешанными масками, прижизненными слепками человеческих лиц. Комната ненависти, комната страха, отчаяния, жадности, злобы, сомнений, противоречий...и какая-нибудь крошечная комнатка с камином, украшенная светлыми масками.
   Вместо того чтобы быть настороже, я расслабилась.
   Адам прислонился к стене рядом со мной так, чтобы его локоть касался моего.
   - Как тебе сегодняшний вечер? - поинтересовался он спокойным тоном.
   Даже от этих простых слов меня бросает в дрожь.
   - Просто отлично, особенно если учесть, что я опоздала. Снова, - я произнесла это так спокойно, как только могла.
   Что ему нужно от меня? Я должна быть внимательна, предельно внимательна.
   - В такой прекрасный вечер для девушки нет лучшего места для прогулки, как нижний? - не так ли. - Он придвинулся еще ближе, практически прошептал последние слова мне на ухо. - В детский интернат.
   Я вздрогнула, инстинктивно отстранившись от него на шаг назад. Как он узнал об этом? Это было для меня чем-то личным. Моей собственной тайной, а никак не достоянием всей банды.
   - Не понимаю о чем ты, - сказала я, открыто улыбнувшись ему. Такая улыбка всегда удавалась мне. Даже если не права была я, именно мой оппонент начинал сомневаться. Это действовала в 99% случаев. Адам попадал под тот самый 1%.
   Никак не отреагировав на мою улыбку, он вновь вторгся в мое личное пространство. Со стороны это, наверное, выглядело как приставание. Я лихорадочно соображала, чего же он хочет от меня. Адам не похож на тех, кто занимается шантажом или вымогательством.
   Возможно ли такое, что эти несколько месяцев изменили его еще больше, чем меня?
   - А, может, это твоя тайна от Дэйвона? - его горячее дыхание щекотало мне ухо. - И тот маленький мальчик, которому ты носишь еду втайне от Проводников. Где же ты берешь деньги, некс?
   А вот это уже слишком. Не в силах больше выносить это, я положила правую руку ему на грудь, легко оттолкнув от себя, и прошипела сквозь сжатые зубы:
   - Это не твое дело. Вообще ничто в моей жизни не должно тебя волновать, понятно?
   На другом конце, наконец, зашевелились, и дверь медленно открылась. Я быстро вошла внутрь, не потрудившись закрыть за собой. Никому не позволю издеваться над собой, даже трижды великой любви всей моей дурацкой жизни. Черт бы его побрал. Не знаю, специально или случайно, но ему удалось обнаружить сразу два моих больных места: не только то, что я ношу еду для нескольких детей, но и откуда я беру деньги на нее.
   У самого порога натыкаюсь на Йо-йо - сегодняшнего охранника. Большинство Проводников только отдалено напоминают людей, и поэтому могут выходить в город только в амулетах Дэйвона. Они действуют как сказочный гламор, то есть заставляют людей видеть то, что им хотят показать. И, насколько я знаю, Дэйвон - единственный мутант, способный провернуть такую штуку. Всего Проводников несколько сотен, но здесь живет только сорок. Из них всего семеро "нормальных", таких как я, или как Адам.
   Йо-йо выше меня головы на две. У него совершенно круглая лысая голова, сильно выступающие скулы, выпученные глаза, как у жабы, которые к тому же еще и косят немного. Несмотря на свой рост, Йо-йо действительно похож на жабу. У него зеленая, покрытая слизью кожа, двухметровый тонкий язык и, наверное, он даже может прыгать, как жаба. Лично не видела.
   Приветствуя меня, он улыбается. Как бы там ни было, мы - маленькая семья уродцев, которые должны держаться вместе. И хотя я до сих пор считаю, что принадлежу к мутантам, а не к Проводникам, пора бы уже посмотреть правде в глаза и понять, кто я. Я сама все испортила, и теперь мое место здесь.
   Медленно иду по тонкому коридору, из которого ведут несколько десятков комнат. По пути мне иногда встречаются и другие Проводники, большинство из которых выглядит...необычно.
   У меня есть еще некоторое время, прежде чем Дэйвон вызовет меня к себе для допроса и наказания, поэтому я решаю пойти в свою комнату и хотя бы переодеться. Здесь никто не живет один, так как это расценивается как невыгодное распределение пространства. Даже Дэйвон вынужден делить комнату с соседом.
   Мой сосед, точнее соседка, сейчас тоже находиться в комнате, развалившись в глубоком кресле и листая какой-то журнальчик. Исса - женщина-змея. Верхняя часть ее тела - человеческая. Красивое лицо с правильными чертами, длинные темные волосы, зеленые глаза, разве что язык тоже змеиный. Чуть ниже талии кожа становится зеленой и постепенно переходит в змеиный хвост. Это даже удобно, не нужно покупать себе брюки и обувь. По плечу у нее вьется настоящая красно-черная змейка - Истра. Моя соседка прекрасно ладит со всеми змеями и любит разговаривать с ними.
   - Привет, Исса, - здороваюсь я, кидая грязный рюкзак на пол перед кроватью.
   - Ммм. Что-то ты сегодня поздно, Некс, - задумчиво отвечает она, даже не глядя на меня.
   - Да. Задержалась немного...Дэйвон дал тебе новый амулет?
   Она, наконец, поднимает голову и смотрит на меня:
   - Ага. Представь только, теперь я наполовину индуска. Это так экзотично.
   - Было бы более экзотично, если бы ты появилась в городе в своем истинном облике.
   - А потом меня бы забрали в питомник. Не уж, спасибо, - она бросила журнал на пол. - Ты же вроде говорила, что тоже хочешь попросить у Дэйвона сделать тебе амулет. Вот только ума не приложу зачем. Ты и так выглядишь очень даже ничего.
   - Это слишком заметное. И с каждый днем становится все больше. Никакой косметикой не напасешься.
   Она знает, о чем я. Это - сетка разноцветных линий на моей левой щеке. Несколько месяцев назад оно покрывало только щеку, а теперь уже поднялось вверх по лицу до самого виска. Прежде чем выходить на улицу, приходится долго замазывать лицо тональным кремом, если этого не сделать, то люди тут же начинают показывать на меня пальцами. Может они и считают это татуировкой, но уж больно она необычна. Завести себе амулет было бы гораздо проще. Но я пока не могу поговорить об этом с Дэйвоном. Мы и так видимся очень редко, а когда это происходит, то мне приходится молча стоять перед ним, выслушивая обвинения.
   Ну да я не подарок.
   На душ времени нет, но переодеться в чистую одежду уже облегчение. За эти несколько месяцев я похудела, а мышцы стали жесткими, как веревки. И еще я сделала себе две татуировки: небольшую букву "Z" на запястье и китайского дракона на спине. Его голова практически лежит на моей правой ключице, а хвост обвивает правое бедро. Точно сказать, для чего я сделала такую огромную татуировку, не могу. Но я испытывала это непреодолимое желание в течение трех недель и все-таки не смогла сдержаться. Чуть позже я сделала еще две пометки на внутренних сторонах предплечий, всего два столбика букв, идущих сверху вниз: "воля" и "надежда".
   У многих Проводников есть татуировки. Даже скорее тех, у кого их нет, можно посчитать на пальцах одной руки. У Иссы, например, везде изображены змеи. Они обвивают ее руки от плеч до кистей, спускаются вниз по спине, а еще одна "ползет" в самом центре грудной клетки.
   Ничто не может испортить тебя больше, если ты и так урод. Татуировки, пирсинг, привлекающая внимание одежда - не больше чем предупреждающий знак, говорящий "держитесь от нас подальше". К тому же иногда чувствуешь облегчение, делая все хуже своими руками. Маленькое облегчение проходит, боль остается. Так что этот больше знак отчаяния, а не силы.
   Когда за мной приходят, я уже полностью одета и готова. Исса бросает на меня пристальный взгляд и тяжко вздыхает, когда за мной закрывается дверь.
  

2

   Шум, крики, запах подгорелой яичницы...И здесь я вынуждена проводить свои свободные часы, подрабатывая официанткой по пять часов три дня в неделю. Работа не сложная, но и приятной ее тоже не назовешь. Впрочем, могло быть и гораздо хуже.
   Бар "Тринидад" находится в одном из богатых кварталов среднего. Это место, где собираются обычные люди после работы, кто поесть после смены, кто просто напиться. Я должна быть приветливой и улыбаться как первым, так и вторым. На мне обычная униформа: черные брюки и светло-фиолетовая футболка с логотипом бара на спине и на груди, которая, честно говоря, смотрится на мне не очень, волосы стянуты резинкой сзади.
   Сейчас девять вечера, и мне трудиться еще целый час. В такие время заведение забито до отказа, все столики заняты. Бар "Тринидад" славится своими всегда горячими закусками, которые можно назвать если не вкусными, то вполне съедобными, и хорошим кофе. Правда, сюда редко приходят за этим. Вот и сейчас на моем подносе стоит тарелка с жареной картошкой, двумя отбивными и овощным салатом, несколько бутербродов с сыром и стакан пива. Среднестатистический ужин жителя среднего.
   Бар занимает достаточно большое подвальное помещение, стены которого выкрашены в тот же светло-фиолетовый. На стенах висят фотографии из разных мест планеты, внизу есть поясняющие надписи: Лондон, Венеция, Шри-Ланка, Пекин, Будапешт, Париж, Мехико и еще много других. Хозяин бара раньше был моряком и объездил весь свет, прежде чем зависнуть в этой дыре.
   Обслуживаю последний столик, за которым сидит рассерженная квадратная дамочка с двойным подбородком и высокий худой мужчина. Она постоянно тараторит, проклиная и бар, и Новый, и своего мужа, а он только послушно кивает ей, смотря куда-то вдаль. Жена заказывает легкий диетический салат, а к нему порцию жаренной картошки и индейку, и явно недовольна своим заказом. По крайней мере, когда я ставлю перед ней тарелки, она отчитывает меня за то, что двигаюсь я нерасторопно, как сонная муха, картошка обжигающе горячая, а мясо уже слишком остыло. Вежливо соглашаюсь с ней и ставлю перед ее мужем тарелку с рагу. Мужчина благодарит меня и тут же принимается за еду, расхваливает ее, причмокивая губами от удовольствия, что приводит его дорогую супругу в ужасный гнев. Еще несколько минут дамочка продолжает изливаться, а затем со спокойной душой принимается за ужин. Слава богу, что они мои последние клиенты на сегодня. Мужчина быстро съедает все, что было у него на тарелке, а в то время как она ест медленно, тщательно пережевывая каждый кусочек, и ни в коем случае не смешивает салат с индейкой, или индейку с картошкой.
   Минут через пятнадцать я отношу им чай и несколько холодных пирожных. От очередной тирады (по поводу недостаточно чистых чашек) мне хочется вылить чай женщине прямо на голову, но вместо этого я соглашаюсь принести ей другую чашку. Сегодня последний день месяца, и если я буду достаточно вежлива, то, может быть, получу небольшую прибавку к зарплате. В конечном итоге это бар, а не дорогущий ресторан из верхнего.
   Забирая с опустевшего столика счет, я горжусь собой и своим неземным терпением. До тех пор, пока не открываю его. Они оставили в качестве чаевых доллар. Доллар! В то время как ужин стоил полторы сотни. Надо было все же вылить на нее чай, а затем еще забросать "несвежими" пирожными. Мое настроение окончательно испортилось.
   - Что такое? - спрашивает другая официантка Роксана, когда я присаживаюсь за барную стойку, снимая с себя рабочий фартук.
   Роксане двадцать три, у нее смуглая кожа, темные волосы, собранные сзади в хвост, и миндалевидные глаза, почему-то зеленые. Симпатичная.
   - Эта стерва оставила мне всего доллар, - жалуюсь ей. - Представляешь? Только ее салат стоит пятнадцать.
   На лице девушки появляется понимающая улыбка:
   - Зато уверена, Крейг заметил это, - она слегка косит глазами в сторону хозяина бара, работающего у барной стойки. - И тебе полагается бесплатный ужин. Подожди здесь, сейчас принесу.
   Я собралась отказаться, но Роксана уже унеслась на кухню. Придется остаться. Да я и вправду голодна.
   Прошла уже неделя с тех пор, как Дэйвон вызвал меня к себе. Меня не только не наказали, но теперь у меня даже появилось больше свободного времени. Три вечера из семи я провожу здесь, еще три дня работаю здесь по утрам с семи до одиннадцати. Но денег все равно не хватает.
   Роксана возвращается, неся поднос с едой. Нас всегда кормят остатками или возвратом, но я так голодна, что даже не думаю об этом. Передо мной на стойке стоит большая порция гуляша, бутерброд с отбивной и огромная чашка кофе. Я с такой жадностью набрасываюсь на еду, словно не ела уже целую неделю. Так вкусно. Надо будет не забыть поблагодарить шеф-повара Казимира.
   Закончив с едой, последним глотком допиваю кофе и выбираюсь из-за стойки.
   - Ри, постой.
   Ко мне подходит Крейг, наш хозяин. Он высокий и широкоплечий, правый глаз закрывает черная повязка, будто бы без нее он не смахивает на пирата. Только деревянной ноги не хватает. И попугая на плече. Он протягивает мне несколько купюр:
   - Это за этот месяц. Хорошая работа. Выйдешь завтра на вечернюю?
   - Но у меня же завтра утренняя смена?
   - Знаю, но нам не хватает людей. Ну, так ты выйдешь или не просить Меган? За это, конечно же, доплатят.
   - Я попробую. Скажу вам утром, если не смогу, ладно?
   - Тогда до завтра.
   Медленно выхожу из бара, сжимая в руке свою зарплату. Пятьсот двадцать долларов. Больше, чем я ожидала, но все равно слишком мало. На эти деньги я могу пять раз поесть в "Тринидаде".
   Черт возьми, если бы мне платили больше, не пришлось бы идти туда, куда я сейчас иду. Я могла бы просто вернуться домой и позволить себе расслабиться. Вместо этого, сразу же за баром сворачиваю в один из переулков, рука нащупывает пистолет, так что я смогу вытащить его меньше чем за две секунды. Места, где я сейчас иду, часто называют межземельем, так как они практически вплотную подходят как к верхним, так и к нижним. Официально же принадлежат средним. Именно здесь происходят сходки и большинство сделок. Тут за поворотом можно встретиться с продавцом героина или чего-нибудь покрепче, а всего в трех кварталах отсюда вообще находится целый наркопритон.
   Сворачиваю вправо, проходя мимо нескольких скудно одетых, зато жутко накрашенных женщин в длинных сапогах и совсем коротких юбках, несмотря на холод, который пробирает меня даже сквозь куртку. В нескольких шагах мнется сутенер. Здесь запах табака и вина смешивается с резким запахом духов. Но наркотики строго запрещены: никакой клиент не захочет брать обколотую.
   Меня тошнит от этого места, как тошнит и от этих людей. Единственное мое желание сейчас убраться отсюда как можно дальше, но я не делаю этого, а наоборот начинаю шагать быстрее. Все равно придется это сделать, так что лучше поскорее справиться и смыться.
   Проводники в Новом и других городах занимаются слежкой, убийствами, оружием и иногда даже наркотиками. Когда я говорю "занимаются" то имею в виду именно это. Идя по ночным улицам можно запросто наткнуться на одного из наших, скрывающегося за медальоном, участвующим в драке, каких-то разборках или даже поножовщине. Я привыкла к этому. Я сама стала этим. Сомневаться в том, чего на самом деле хотят Проводники, не приходится. Они хотят избавиться от остальных мутантов и подчинить себе человечество. Когда-то их план с треском провалился, а теперь они надеются на реванш.
   И искреннее верят, что им поможет какая-то сила. И мне до сих пор не удалось узнать об этом ни слова. Это удерживает меня здесь почти так же сильно, как желание вернуть Шея. Остальные не доверяют мне, не считают за свою, хотя я делаю то же что и они, и мы живем под одной крышей. Я для них чужая.
   А вот это уже не новость. Так уж сложилось. Я чужая не только для них, но для мутантов Города-4 и обычных людей. Наверное, не существует места для такого выродка, как я.
   На углу 133 я останавливаюсь, не сводя глаз с железной двери. На крыльце меня уже ждут. Высокая, щуплая фигура, завернутая в длинный черный плащ.
   - Я уже заждался тебя, - слышится насмешливый голос, а мгновение спустя "плащ" спускается ко мне, становясь прямо под фонарем.
   У него неестественно бледное вытянутое лицо, кожа, натянутая на череп. Впалые щеки, огромные мешки под бесцветными глазами и полное отсутствие растительности на лице. В глазах - злоба, губы искривлены в мерзкой усмешке.
   - Я пришла как смогла, Дени, - отвечаю я, посмотрев на него. Мне хочется скривиться от отвращения к этому существу, но я сдерживаюсь.
   - Сколько?
   - Пять сотен.
   Он недоверчиво вскидывает на меня свои бледные провалившиеся глазки:
   - В прошлом месяце было триста.
   - Расценки изменились, - пожимаю плечами. - Или плати, или поднимай задницу и неси свой товар в другой город. Выбор за тобой.
   Он бормочет что-то себе под нос, а затем рука тянется в карман пиджака. Инстинктивно касаюсь оружия, но Дени вынимается оттуда смятую пачку денег и протягивает мне.
   - Здесь только четыреста восемьдесят, - сказала я, пересчитав грязные смятые купюры.
   - У меня больше нет. Бери, что даю.
   В голосе бравада, но глаза бегают, как у испуганного кролика.
   - Ладно. Но в следующий раз заплатишь на двадцатку больше.
   - Нет проблем.
   Засунув деньги в карман, просто ухожу, не обременив себя прощанием. Вообще-то расценки остались прежними, но мне очень нужны деньги. Дени из страха не побежит никому жаловаться. Пусть радуется, что я разрешила ему и дальше продавать его наркоту. Кажется, будто несколько купюр в моем кармане весят с приличный кирпич, сильно оттягивая карман. За один вечер я заработала двести баксов. При этом за целый месяц работы в баре, получила всего пятьсот. Деньги не пахнут...Это сказал либо человек с хроническим насморком, либо лишенный души и сердца. К несчастью, я не такая. А, может, и такая, раз смогла протянуть руку и взять эти деньги.
   Чувствую себя настолько мерзко, что решаюсь зайти в другой бар в среднем и заказываю себе безалкогольный коктейль. Можно притвориться, что алкоголь там все же есть. Я не пью ни на работе, ни дома.
   Мне нельзя терять над собой контроль.
   Поддавшись настроению бара и надышавшись табачных и алкогольных паров, медленно уплываю куда-то в туман, где хорошо и спокойно. Вопрос только в том, для меня ли спокойная жизнь?
   - Вот, значит, где ты берешь деньги.
   Несколько раз моргнув, я поворачиваюсь на голос, а затем снова начинаю усиленно моргать. У меня все плывет перед глазами, и, опустив взгляд на свой стакан, обнаруживаю, что уже минут двадцать пью совсем не безалкогольный коктейль. Рядом с моим локтем стоят три пустых стакана: коктейль и две текилы. Неплохо для того, кто совсем не пьет.
   Но еще невероятнее то, что рядом со мной за стойкой в черных джинсах и белой футболке сидит Адам. Не привыкла видеть его в белом. Он как-то странно смотрит на меня. На его лице я могу прочитать разные эмоции: недоверие, пренебрежение и какую-то озабоченность, словно он о чем-то волнуется, но не хочет этого показывать.
   - Ты что следишь за мной? - спрашиваю я, прыская в кулак. Мой голос звучит совсем не так трезво, как хотелось бы. Мимо проходит бармен. - Мне еще текилы.
   - Нет, - перебивает Адам. - Нам уже пора.
   - Нет? - удивленно переспрашиваю я. - С каких это пор ты решаешь за меня? Ты больше не мой командир.
   Бармен стоит в нерешительности, а Адам, пользуясь моментом, говорит:
   - Мы уходим прямо сейчас. Спасибо большое, - на стойку ложатся несколько купюр, а Адам уже утаскивает меня наружу, за руку, как ребенка.
   Воздух на улице свежий и прохладный, помогает немного прочистить мысли.
   - Моя куртка, - говорю я, разворачиваясь. - Она осталась внутри, а пойду и...
   - Сейчас принесу, жди меня здесь.
   В ответ только смеюсь, глядя, как он уходит. Мне бы сейчас уйти, пока он не вернулся, но холод просто ужасный. Сейчас почти полночь, но люди еще только прибывают в бар, провожая меня заинтересованными взглядами. В основном сюда заходят мужчины, иногда одни, иногда в сопровождении скудно одетых, но уже изрядно пьяных дам. Слышится громкая музыка и звучный хохот. Из бара несет спиртным и куревом.
   Дверь открывается, и выходит Адам с моей курткой.
   - Вот, возьми.
   Забираю куртку у него из рук и надеваю ее.
   Адам пристально смотрит на меня:
   - Как тебя занесло сюда?
   - Понятия не имею, - беззаботно говорю я, проверяя карманы. Все деньги на месте. Даже выпила я сегодня за счет Адама. Хотя, он вполне может потребовать их обратно.
   Запихав деньги обратно, сильнее запахнула куртку и, обхватив себя руками, собралась перейти через дорогу. Адам тут же поймал меня за предплечье и развернул к себе.
   - Куда собралась?
   - Такси...Ну знаешь, такая желтая машина с шашечками. Платишь тридцатку, и водитель везет тебя домой.
   - Я знаю, что такое такси. Но сегодня ты пойдешь домой пешком.
   - Ха-ха, пешком. Ну ты и придумал. По такому холоду?
   - Это приведет тебя в чувство, некс. Нехорошо, если Дэйвон увидит тебя в таком виде.
   - А мне плевать. И на него, и, - затем я ткнула его пальцем в грудь. - И на тебя. Так можешь ему и передать. До встречи.
   Он не так и не выпустил мою руку. Тяну сильнее, но он не отпускает. Я сейчас не в том настроении, чтобы бороться. Не проходит и минуты, как я уже признаю свое поражение:
   - Ладно, ладно. Пойду пешком.
   - Спасибо, - говорит он с усмешкой.
   В обычное время меня бы тут же скрутило от такой его усмешки, но сейчас мне было плевать. Боже, как это приятно, получить хоть временную передышку. Пусть говорит, что хочет, пусть делает, что ему вздумается. На этот вечер он надо мной не властен.
   Я в очередной раз подумала о том, что испытываю к нему. Это было больше похоже на какое-то наваждение, чем на любовь. Со мной все было в порядке, пока я не видела его. Но стоило ему появиться на горизонте, как у меня начинался необычайный приступ паники. Тогда единственное, чего мне хотелось, - быть ближе к нему. Прикоснуться к нему. Соединиться с ним. Будто бы мне чего-то не хватало, и он один мог дать мне это.
   Я зависима от него.
   Каждый взгляд, каждое слово, каждое прикосновение - новая доза.
   Может, я законченный романтик, но любовь должна быть не такой. Она должна приносить радость, а не страдания, быть лекарством, а не обезболивающим.
   Но сейчас я могла прямо смотреть в его глаза и ничего не боялась.
   Мы шли по полутемным улицам нижнего. Начало первого, а тротуары заполнены людьми и смехом. Многие смеются и пьют, пьют и смеются. Рядом со мной проходит девушка лет шестнадцати, так близко, что несильно цепляет меня плечом. Она ниже меня ростом, одета в длинное светлое платье, темные густые волосы рассыпались по спине. Косметика размазалась по лицу, но девушка смеется. Будто колокольчики звенят. На какое-то мгновение ее глаза встречаются с моими. Зрачки расширены, а взгляд затуманен. Она сейчас под воздействием какого-то наркотического вещества. Кто продал ей наркотики? Может, Дени? Или любой другой из них. И это из-за меня. Я дала ему право торговать этим и калечить жизни таких, как эта девушка. Мне хочется задержать ее, но она уже уносится прочь. Платьице совсем легкое, а на улице так холодно. Ее это совсем не волнует. Она следует за своей компанией таких же подростков, как сама. Скольким из них я сломала жизнь? Сколько еще они проживут? Месяц, два, несколько лет?
   Я оступаюсь и едва не падаю на асфальт, но руки Адама удерживают меня. Мне хочется плакать. Прямо сейчас, прямо здесь. Пусть он видит, пусть все они видят. Как же я устала от собственной жизни, от себя. Они превратили меня в чудовище. Или я сама это сделала? Собственную совесть не обманешь. Нельзя одним добрым делом закрыть сотни преступлений. И все-таки я законченная эгоистка. И здесь тоже только по своей вине. Так можно ли винить кого-то в том, чем я стала?
   - Это не твоя вина.
   Не поворачиваю голову, не смотрю на него. Мне хочется закрыть уши и не слышать.
   - Каждый делает свой собственный выбор. У каждого есть своя голова на плечах. Нельзя решать за других.
   - Не моя вина? - голос срывается. - А ведь я одна из тех, кто зарабатывает деньги на наркотиках. Это деньги, покрытые кровью. И совершенно неважно, на что я их потрачу. Они зло, как и я.
   Он поворачивается и смотрит на меня. Тяжелый вздох.
   - Если бы не это, они нашли бы еще что-то, чтобы навредить себе. Ты не можешь защитить всех. Значит, должна принять то, что делаешь. Преступлением было бы, если бы тебе это нравилось, но это не так. Ты должна смириться. Пока не время что-либо предпринимать.
   Мне хочется смеяться. Но это скорее похоже на хриплое карканье, чем на смех.
   - Не время. А когда же оно наступит - это время? Мы здесь уже больше трех месяцев. Может, ты знаешь, зачем нас держат здесь? Почему из всех мутантов Проводники выбрали именно нас?
   - Ты сама знаешь. Мы - избранные.
   - Кем? - голос срывается на крик и отдается эхом по теперь уже пустынным улицам. Здесь уже средний. - Кем мы выбраны и для чего? Не знаю, как ты, но я не умею делать ничего особенного. Я ведь выродок, просто некс. Ты сам об этом говорил.
   - Это не так, - сказал он тихо.
   Я стремительным шагом иду вперед, лишь бы не идти рядом с ним. Слезы застилают глаза. Давлю внутри предательские всхлипы и перехожу на бег. Он схватил меня за локоть и потянул на себя, повернув лицом к себе. Я опустила голову, закрыла глаза. Его глаза горят, как два угля в костре. От такого пронизывающего взгляда мне становится не по себе.
   - Это не так, Риа. Может, ты и не владеешь силой мутантов, но ты всегда была особенной. Ты рождена особенной. Рождена сильной.
   - Я не хочу быть сильной, - говорю я слабым голосом. - Я устала бороться.
   - Но кто если не ты?
   Я могу смотреть только на него. Эти сияющие глаза, так дразняще близко от меня. Его обжигающее дыхание на моей щеке. Не могу думать ни о чем другом, когда он так близко. Наваждение накрывает меня с головой, заставляет сердце биться быстрее, ускоряет пульс, перехватывает дыхание.
   А дальше делаю то, на что бы никогда не решилась раньше. Поднимаюсь на носочки и целую его. На секунду он замирает, его тело каменеет от неожиданности, а затем кладет руку мне на щеку и нежно проводит по ней, отвечает на мой поцелуй.
   Но я уже отстранилась, вырвавшись из его объятий. И побежала прочь по темной улице.
   Я начну сожалеть о том, что сделала, уже завтра утром, как только вспомню. И тогда мне будет еще сложнее избавиться от своего наваждения и забыть обо всем. Выкинуть его из головы.
   Завтра.
   А сегодня я просто счастлива. И это на несколько часов снимет боль.
  

Два

Проклятые

Адам

Рань меня

Я наблюдаю, как мое спасение приближается и отдаляется,

Но вокруг меня слишком много грязи,

Мне не хватает жалости.

Я думал, мы играем, и будет весело

Вместо этого все осталось по-прежнему

Я хочу что-то сделать,

Мне нужно почувствовать твою немочь.

Я начинаю ощущать рассудок, когда он покидает меня.

Нет, только не опять!

(рань меня)

Это весьма обманчиво: я чувствую, как собственное тело ранит меня.

(ранит меня)

Я начинаю ощущать рассудок, когда он покидает меня.

Нет, только не опять!

(рань меня)

Это весьма обманчиво: я чувствую, как собственное тело ранит меня.

Вчера я постарел настолько,

Что мне казалось, я могу умереть.

Вчера я был далеко от тебя,

И из-за этого хотелось плакать.

Давай, давай,

Просто отойди отсюда.

Давай, давай,

Твой выбор уже сделан.

Давай, давай,

Исчезай.

Давай, давай,

Уходи отсюда.

И я знаю, что был не прав,

Когда говорил, что это правда:

Не могли я и она

Застрять где-то посередине без твоего участия,

Без тебя,

Без тебя.

Вчера я был так испуган,

Что дрожал, словно ребенок.

Вчера я был далеко от тебя,

И от этого в душе всё замёрзло.

Вернись, вернись,

Не уходи.

Вернись, вернись,

Сегодня же.

Вернись, вернись,

Неужели ты не видишь?

Вернись, вернись,

Вернись ко мне.

И я знаю, что был не прав,

Когда говорил, что это правда:

Не могли я и она

Застрять где-то посередине без твоего участия,

Без тебя,

Без тебя.

Все, что я делаю - ищу тебя.

Мне нужна моя доза, а тебе было нужно

Просто получить немного внимания, внимания.

Что это значит для тебя?

Для меня это просто что-то, что я делаю

Я хочу чего-то.

Мне необходимо почувствовать твою немощь.

Я начинаю ощущать рассудок, когда он покидает меня.

Нет, только не опять!

(рань меня)

Это весьма обманчиво: я чувствую, как собственное тело ранит меня.

(ранит меня)

Я начинаю ощущать рассудок, когда он покидает меня.

Нет, только не опять! (рань меня)

Это весьма обманчиво: я чувствую, как собственное тело ранит меня.

Вернись, вернись

(не ранит ли это меня?)

(не уходи)

Вернись, вернись, сегодня же!

(рань меня)

давай, неужели ты не видишь?

(рань меня)

вернись, вернись ко мне

(без тебя)

рань меня

(без тебя)

рань меня

(без тебя)

Make me bad

Korn

1

   Это было гораздо сложнее, чем он думал: просто стоять и смотреть, как она уходит. Вот ее тело исчезло за поворотом, и он остался один. То, что произошло сейчас слишком уж похоже на то, что произошло между ними у реки. Только тогда он сдержался, а теперь нет. Ну конечно, это ведь она его поцеловала, а не на оборот, но ведь он мог остановить ее, помешать ей. И сделал бы это, если бы захотел.
   Но он не захотел.
   Каждый раз, глядя на эту девчонку, он испытывал странные, часто даже противоречивые чувства. Первое, что он почувствовал, впервые увидев ее, - интерес. Она была не такой, как все. Особенной, как он сказал ей сегодня. Она и есть особенная.
   Наблюдать за ней было бы интересно, но он не решился. При взгляде на нее, его охватывало какое-то смутное беспокойство, что нужно держаться от нее как можно дальше. Нельзя подходить к ней. Но в то же время его с неудержимой силой тянуло к Ри. Тогда у реки он чуть не сорвался, поддавшись своим чувствам и алкоголю. А ведь тогда стоило только нагнуться к ней и...
   Она ужасно не нравилась Скаю. И он напоминал об этом каждый раз, каждый день. Это и не удивительно. Скай до сих пор любил Зетву, все его существо любило ее и жаждало ее прикосновений. Его не сильно заботило, чего хотел Адам.
   Это было просто ужасно, словно его тело разрывалось изнутри на две равные части. Его любовь к матери, его влечение к Ри, и то, и другое было ненормально, насколько он отдавал себе отчет. Это были какие-то противоестественные чувства. И Адам даже не знал, действительно ли они исходят от него, или извне.
   А ведь была еще Элис. Элис! Он до сих пор помнил ее теплые ласковые руки, ее прикосновения к своему телу, вкус ее губ. Он не испытывал в жизни еще таких простых, таких правильных чувств, как к ней. И ведь она действительно любила его. Без всякой дурацкой магии, силы и прочего бреда. Они были всегда только вдвоем: он и Элис. Ее лицо согревало его даже в воспоминаниях.
   Парень в изнеможении присел на колени прямо посреди улицы. Ему нужно было несколько минут, чтобы собраться с силами. Запихнуть поглубже все чувства.
   "В том, что ты чувствуешь к этой девочке, нет ничего странного, Адам. Риа - часть силы, как и ты. И быть с ней не твое желание, а силы. Она хочет снова стать целой, а для этого ей нужны все части".
   "Значит, это то, что ты испытываешь к моей матери?".
   Адам не думал, что Скай ответит ему. Он никогда раньше не отвечал на личные вопросы. Но сейчас все было не так.
   "Да. Я думаю, что это так и есть. Я не смог забыть ее даже через столько лет. До сих пор помню, как впервые увидел ее. Когда мне пришлось оставить ее...Это было ужасно".
   "Но ты все равно ушел, оставил ее с отцом".
   "Потому что так было нужно. Тем более что она никогда не любила меня по-настоящему. Меня любила сила внутри ее, но не она сама".
   Сглотнув, Адам задал еще один вопрос, хотя не был уверен, что хочет получить ответ:
   "А отец? Они действительно любят друг друга, или и это не по-настоящему?".
   Молчание длилось несколько долгих минут. Адам так и не двинулся с места. А Скай просто исчез, как всегда, когда ему не хотелось разговаривать. Находиться здесь больше не имело никакого смысла, да Адам и сам не знал, что привело его ночью в эту часть города и заставило войти в тот бар. Не знал, до того, как увидел ее там одну.
   Хватит уже думать об этом. Надоело!
   Нужно было вернуться назад в "логово", их штаб. Но он не хотел идти туда. Особенно сейчас. Он развернулся и пошел вперед, даже не думая о том, куда же собственно направляется. Дыхание вскоре успокоилось, как и пульс. С некоторым удивлением, отстраненно, он разглядывал полуразваленные дома по бокам. Нижний - не то место, где безопасно гулять ночью. Если ты, конечно, не мутант. Адам был уверен, что сможет справиться со всем и ничуть не опасался. Даже не так. Ему хотелось, чтобы кто-то сейчас попытался напасть на него.
   Последние месяцы превратились в один сплошной кошмар. Словно это был длинный-длинный день, день без начала и без конца. Он мог бы до самого утра бродить по улицам. Ночью гулять гораздо приятнее, чем днем. Даже город казался каким-то обновленным, не таким, как обычно.
   Тоска.
   Это было его проклятием на эти долгие месяцы. Его не покидало ощущение, что он находиться ни в том месте и ни в то время. Будто бы он долго шел куда-то, а когда оставалось пройти последние несколько километров, повернул в неправильную сторону и заблудился в лесу. И до сих пор блуждает там. Он скучал по дому, конечно. Куда же без этого. Но вовсе не это вызывало в нем тоску. С разлукой он легко мог бы смириться.
   Послышался рев тормозных колодок и свист шин по асфальту. Затем мат. Адам запоздало понял, что вышел на проезжую часть, даже не взглянув по сторонам. Машина остановилась меньше чем в метре от него. Парень равнодушно прошел мимо, даже не обернувшись.
   Машина. Значит, он уже в пределах среднего. Это все, что имело значение. Его губы расплылись в мрачной усмешке. А почему бы и нет?
   Давно он уже не совершал ничего настолько безумного.
   Стараясь идти медленно, он пересек несколько перекрестков, оказавшись рядом с большим парком, на противоположную сторону которого и выходили двери "логова". Так близко от них, что это даже становится интересно. Можно узнать, насколько туго завязан его ошейник, насколько крепка рука, держащая поводок. Он даже не старался бежать, зачем? Уверенной походкой вошел в темный парк. Сюда редко заходили, особенно ночью. Парк был южной границей города, в двух километрах отсюда располагался пограничный пост, который он без труда смог бы преодолеть. Адреналин медленно начал закипать в венах. Ему уже не удавалось идти, пришлось перейти на трусцу. Протоптанная тропинка осталась в стороне, под ногами была только высокая пожелтевшая трава, которую вскоре накроет снегом. Но бежать было приятно. Воздух здесь был почти свежим, по сравнению с городом. Пахло хвоей, лесом. Под ботинками хрустели ветки и шишки. Ему запрещено было находиться здесь, запрещено покидать пределы города. Да какая теперь разница? Он не настолько глуп, чтобы полагать, будто ему действительно удастся сбежать. Разумнее всего было сейчас вернуться назад, но ноги упрямо продолжали бежать вперед, тело протискивалось между густо растущими, покрытыми мхом стволами. Каждый шаг приближал его к свободе и заставлял сердце биться все чаще и чаще. На душе впервые за долгое время было хорошо.
   До поста оставалось всего около пятисот метров, когда он по неволе замедлился, перейдя на шаг. Здесь уже было неспокойно. Воздух пал порохом, бензином и...смертью. Впереди, в верхушках деревьев, показалась темно-коричневая крыша поста, казавшаяся черной сейчас. Оттуда доносились приглушенные голоса часовых. Они вооружены автоматами, но главной преградой являлся все же трехметровый забор, огороженный сверху колючей проволокой, по которой непрерывно бежал ток. Чтобы перебраться на другую сторону, для него достаточно было выломить железные ворота, вырубить патруль до того, как они успеют поднять тревогу и просто бежать. А там два дня пути, и он уже в Городе-4..
   - Далеко собрался? - откуда-то справа послышался спокойный голос. Словно у него спросили, который час.
   В нескольких шагах от него на пне сидел Дэйвон, пристально глядя вдаль. Он был одет во все черное, пустые руки свободно лежали на коленях. Обычный парень, совершенно безобидный на вид. Адам предпочел бы, чтобы на месте Дэйвона было десяток Проводников. Дальше ему не пройти. Химерная надежда исчезла, не оставив следа.
   - Ну так что? - повторил Дэйвон. - Решил пробежаться перед сном?
   Голос так же звучал расслабленно. Обычный голос, обычное лицо.
   - Воздух здесь лучше, чем в городе, - по крайней мере, это было правдой.
   Дэйвон закинул голову вверх, задумчиво глядя на верхушки деревьев. Затем демонстративно втянул носом воздух:
   - Действительно лучше.
   Адам сделал еще один небольшой шаг вперед. Это было безрассудно. Глупо. Нужно было повернуть назад и отправиться в убежище, но вместо этого он сделал еще один небольшой шаг, не сводя глаз с Дэйвона. Тот сидел, не двигаясь, и даже не смотря в его сторону, словно его сейчас занимал только пень, на котором он сидел и ковырял пальцем давнюю смолу.
   Все произошло молниеносно. Не прошло и секунды, как Дэйвон сорвался со своего пня и бросился вперед. Адам ушел в сторону, выставив блок от летевшей в голову руки и тут же перевел его в нижний. На мгновение они замерли.
   - Что такое, парень? - лениво поинтересовался Дэйвон, даже не изменившись в лице.- Что же ты остановился на полпути?
   Ответа не последовало. Вместо этого Адам с силой оттолкнул его от себя, проведя неплохую серию ударов. Дэйвон остановил каждый из них. Физически они были равны по силе. Но было кое-что, в чем Адам пока не мог составить сопернику конкуренции. Невидимая сила откинула Адама метров на пять назад, он успел сгруппироваться, тут же поднимаясь на ноги. Новый порыв ветра со всего размаху ударился в него, вновь заставляя отступать. Никогда прежде Адам не встречался с настолько мощной силой, какой владел этот мутант. Это было даже неправильно, что тот был ее единственным владельцем.
   - Тебе не победить меня, Адам, - он хищно прищурил глаза. - Не сейчас. Позже, когда ты будешь готов, мы еще вернемся к поединку. А пока ты для меня слишком слаб.
   - Когда наступит время...Я здесь уже четыре месяца, а время все никак не наступит. Для чего я нужен тебе?
   - Я говорил вам. Тебе и ей. И не собираюсь повторять одно и то же в сотый раз. Вы здесь для того, чтобы научиться управлять заложенной в вас силой. И пусть только хоть один из вас еще раз спросит об этом.
   Адам послал ему тяжелый взгляд из-под нахмуренных бровей, Дэйвон серьезно посмотрел на него, продолжив:
   - Обучение начнется, как только я смогу доверять вам. Как только вы докажите свою преданность делу.
   - Ты действительно думаешь, что я присоединюсь к вашей мечте о мировом господстве и полном уничтожении других мутантов? - Адам не смог сдержать сорвавшегося с губ смешка.
   Черные глаза остановились на его лице:
   - Думаешь, у тебя есть выбор? Даю тебе десять минут, чтобы вернуться.
   Затем Дэйвон повернулся к нему спиной и ушел.
  

2

   Его руки были красного цвета. Как и одежда, и даже волосы. Красные капли стекали с лезвия его ножа. Пол под ногами тоже был красным, словно кто-то разбил на этом месте ящик с томатным соусом. Над головой привычно жужжала яркая электрическая лампа дневного цвета, а в воздухе сильно пахло чесноком.
   - Отличная работа, Ястреб. Впрочем, как всегда, - послышался насмешливый голос Лины.
   Она сидела на мешках в нескольких метрах от него, раскачивая ногами. Для человека Лина была крошечного роста. 147 см. Тоненькие ручки-веточки и ноги точно такой же толщины, длинные, совершенно прямые черные волосы, острые ушки, треугольное, как у кошки, лицо, раскосые ярко-зеленые глаза. Сейчас она была спокойна, и длинный пушистый хвост мирно лежал у нее на коленях. Он был черным, под цвет ее волос.
   Адам усмехнулся, повернувшись к ней, и отложил в сторону длинный нож. Пять поверженных манекенов истекали "кровью" у его ног.
   - Я думаю, что для тебя это было слишком легко, - тягуче протянула Лина, озорно улыбаясь ему. - Может, хочешь немного поупражняться со мной?
   - Только если ты не против, - ответил он, заранее зная, чего она от него хочет.
   Лина грациозно спрыгнула на пол, улыбнувшись. Они любили тренироваться вместе. Пожалуй, Лина была одной из тех, кто хорошо к нему относился. Почти по-дружески. Почти.
   Они начали свой привычный танец. Он выхватил другой нож, в ее руках появились крошечные дротики. Лину очень трудно было принимать в серьез из-за ее роста, комплекции и совершенно кукольного лица. Она походила на сказочное существо, только вышедшее из леса. Но при этом кукла была опасной. Адам умел двигаться очень быстро, недаром он был начальником стражей, но все же Лине достаточно долго удавалось уходить от его атак. Маленькая, гибкая и хитрая. Лиска. Ему нравилось дразнить ее так.
   Десять минут поединка, а их движения не стали неуклюжими или халатными. Это был бой не только на тактику, но и на выносливость. Они двигались, как партнеры в танце. Выпад-уход, выпад-уход. Атака. И снова выпад. Наконец, Лина ошиблась и, уходя, запуталась в собственных ногах. Адам улыбнулся про себя и тут же воспользовался ее ошибкой, за доли секунды оказавшись у нее за спиной и прижав холодное лезвие к ее горлу, и чуть надавил. Все поединки велись до первой крови.
   - Я снова победил, Лиска.
   - Как тебя это удается? - спросила она, чуть отдышавшись. Ее маленькое сердечко колотилось с ужасной скоростью. - Ты всегда выигрываешь. Так даже не честно.
   - У меня талант, - рассмеялся он, отпуская ее.
   Она посмотрела на него, прищурившись:
   - Чертовы мутанты из Города-4.
   Улыбка тут же исчезла с его лица:
   - Я больше не один из них.
   - С кем же ты теперь? Неужели с нами?
   - Пока я сам по себе.
   Она хмыкнула:
   - Не один мутант не может быть сам по себе. Ты либо с нами, либо против нас. Мне бы хотелось, чтобы ты был с нами.
   - Мне бы тоже много чего хотелось, Лиска.
   - Не называй меня так, - возмутилась она.
   - Как скажешь, Лиска.
   Она шутя ткнула его локтем в живот.
   - У тебя есть на сегодня какие-то планы?
   - А что?
   - Я подумала, что ты можешь помочь мне с вызовом, - сказала Лина обычным голосом, но то, как она интонацией выделила слов "вызов" говорило о многом. - Заброшенная атомная станция. Уверена, тебе понравится.
   - Хорошо.
   - Встретимся через полчаса на станции, - подарив ему на прощание улыбку, она вышла из зала.
   Адам отправился в душ смывать с себя чесночную кровь.
  

****

  
   Послышался гудок. Поезд приближался к станции. Нужно бежать быстрее. Оттолкнувшись ногами от крыши, Адам перепрыгнул на другую сторону железного моста. Ржавая железная сетка провисала под ним и раскачивалась из стороны в сторону. Перил не было. А до земли добрых тридцать метров. К звуку гудка примешался звонкий смех Лины - девушка бежала на соседней стороне улицы, ловко перескакивая через ящики и бочки, преграждающие ей дорогу. Они бежали с одинаковой скоростью. Третий гудок и несильный толчок опорных балок - поезд резко остановился. Улицу поглотили отрывистые жужжащие голоса пассажиров. Теперь нужно было все точно рассчитать.
   Лина подпрыгнула, ухватившись руками за перила верхнего яруса, и подтянулась вверх. Адам продолжил бежать прямо. Сейчас сворачивать было попросту некуда, только спрыгивать вниз. Отсюда хорошо просматривались темно-зеленые вагоны. Это был не один из новых скоростных поездов, а старый товарняк, наскоро переделанный для перевозки пассажиров. Подобным транспортом, билеты на который стоили в три раза дешевле, пользовались только жители нижнего. Даже жители среднего предпочитали желтый вагон этому. Желтый вагон был частью экспресса, но сидения внутри были из искусственных тканей и кожи, мест там было втрое больше, а проезд стоил дешевле.
   Адам притормозил, наблюдая, как постепенно заполняется товарняк. Внутри вообще не было мест для сидения, только несколько длинных лавок для багажа. Людям приходилось стоять всю дорогу. Очередной гудок, и поезд медленно тронулся. Больше не теряя времени даром, парень перескочил на соседний мосток и изо всех сил побежал, почти поравнявшись с локомотивом. Как только поезд покинет пределы города, его уже будет не догнать. Лина куда-то запропастилась, искать ее не было времени. Сама справится.
   Добравшись до широкого моста, Адам выбежал вперед под рыдание клаксонов, сопровождающиеся матом водителей, ловко избегая столкновения. Подбежал к перилам и прыгнул, приземлившись прямо на крышу товарняка. Для мутанта такой прыжок был обычным делом, но он все-таки замешкался и не совсем точно выбрал время. В следующую секунду поезд резко повернул вправо, и Адам едва не упал с крыши, сбитый с ног сильным порывом ветра. Парень прижался к крыше, уцепившись руками за петли по бокам. Поток не ослабевал до тех пор, пока поезд не покинул пределы среднего города, выехав из подземного туннеля. На другом берегу реки дома в основном одно -двухэтажные, но точно такие же развалюхи, как и в нижнем. Зато в самой южной части их сменяют настоящие гиганты - промышленные заводы. Огромные строения, напоминающие перевернутых черепах и дикобразов, с торчащими из спины трубами, откуда вырываются целые облака пара и дыма. Создается впечатление, что ты смотришь на каких-то сказочных монстров. Люди покидают вагоны и заходят внутрь, теряясь внутри заводов, сливаясь с шумной массой точно таких, как сами, людей, одетых в серое и коричневое. Поезд движется дальше.
   Вот светло-серое здание птицефермы, откуда доносится неприятный запах застарелой смерти, бледно-зеленая ферма, окруженная теплицами и засеянными картошкой полями, темно-красная швейная фабрика, даже на поезде слышен звон и стук, исходящий оттуда, из трубы поднимаются выхлопы от краски, особо мерзкий запах окутывает дубильный цех, построенный чуть в стороне от основного корпуса. Поезд снова останавливается, люди выходят, вагоны постепенно пустеют.
   Адам ловко подтянулся в самый центр крыши, удерживая равновесие. Ему даже удалось усесться по-турецки. Здесь поезд уже не развивал большой скорости, и путешествие было почти приятным. А вот и предпоследняя остановка - радиовышка - сто метров железа, возвышающегося над землей. В вагонах почти не осталось людей. Последняя остановка, а затем депо. Нужно выбираться отсюда. Адам придвинулся к краю и спустился вниз по предусмотренным петлям. Можно было, конечно, просто спрыгнуть с поезда на землю, но это бы наверняка вызвало бурю эмоций у оставшихся пассажиров. Как только поезд въехал в зеленую зону, парень опустился на самый низ лестницы и спрыгнул на землю, тут же исчезнув в кустах. Быстро и незаметно.
   Лина уже ждала его, нетерпеливо размахивая хвостом. Адам понял, что она запрыгнула на один из первых вагонов, в то время как он запрыгнул в самом конце.
   - Я думала, ты уже не появишься, - улыбнулась она, сверкнув острыми кошачьими зубами. Они росли не ровно, как у людей, и между ними было достаточное расстояние.
   - Как я мог подвести тебя? - улыбнулся в ответ Адам.
   Лина грациозно поднялась с земли, отряхнув брюки, и припала к земле, опустившись на четвереньки. В этот момент она совсем не напоминала человека. Сморщив нос, она зашипела, выгнув спину, волосы у нее на теле встали дыбом. Несмотря на позднюю осень, она была одета в черные лосины и синюю майку. Когда Адам спросил об этом впервые, Лина ответила, что совсем не чувствует холода. Даже зимой она никогда не надевала ничего теплее, разве что для конспирации. Впрочем, обладая такой внешностью, она все равно бы не смогла остаться незамеченной, пусть хвоста и не было видно. Единственным шансом для нее выйти в город днем был амулет Дэйвона, но Лина редко им пользовалась. Она была одной из тех мутантов, кто гордится своим отличием от людей и не скрывает этого.
   Выпрямившись в полный рост, девушка облизала длинным бледно-розовым язычком накрашенные губы, и только затем повернулась к Адаму:
   - Все готово. Можно двигаться к станции.
   - Что мы должны делать?
   Она удивленно посмотрела на него, словно ответ и так был очевиден. Затем ее лицо стало совершенно серьезно:
   - В город проник один из мутантов. Нам не известно точно, кто именно и что ему нужно. Дэйвон приказал доставить его в штаб.
   - Живым? - удивился Адам.
   Мутанты (команда Дэйвона никогда так себя не называла, они предпочитали говорить "Проводники") иногда забредали в Новый или другие города. Обычно это были просто одиночки, пытавшиеся поселиться среди людей и жить спокойной жизнью. Проводники их не трогали, как только был подписан договор. Новичкам запрещалось использовать свои силы, и они добровольно принимали сыворотку, блокирующую связь с ними. По сути, становились людьми. Если же кто-то из них выказывал неповиновение, его просто устраняли.
   Лина кивнула:
   - Живым. Он или она несколько раз выходил с нами на связь, избегая любых личных контактов. Последнее сообщение было ультиматумом: либо мы принимаем его в свои ряды, либо он ворвется в город и будет убивать всех, кто встретится ему на пути.
   - И с каких это пор Дэйвона заботят жизни невинных?
   Девушка скривилась:
   - О чем ты вообще говоришь? Если полиция поймает в городе хоть одного мутанта, избежать огласки не удастся. Закончится тем, что каждый вечер огромная команда добровольцев будет патрулировать город, выискивая других нелюдей. Зачем нам это нужно?
   Даже сейчас она не сказала это слово, заменив его другим. Нелюдей. Ну-ну.
   - И этот мутант поселился на заброшенной атомной станции.
   Она кивнула:
   - Там спокойно. И люди близко не подходят к этому месту, опасаясь радиации. Ты же знаешь, что станция закрыта уже двадцать лет после той ужасной аварии? Последствия устранили, но не до конца. Десять километров в любую сторону от станции до сих пор зона отчуждения. Хорошо еще, что не закончилось как с Чернобылем, или Фокусимой.
   Десять километров немаленькое расстояние, но им потребуется всего пятнадцать минут, чтобы преодолеть его. Адама не покидало чувство тревоги. Что если он знает этого мутанта? Что если это один из жителей Города-4 или же вообще кто-то из стражей? После того как он покинул Город-4, мутанты так же оставили его, боясь новой атаки "страшного оружия Проводников". Часть мутантов поселилась в близлежащих районах, кто-то предпочел покинутый Аренс.
   Ничего ужасного с тех пор не произошло. Город-4 все еще стоит, Дэйвон будто бы и вовсе забыл о его существовании и за эти месяцы ни разу не упомянул о том, что произошло в тот день, когда Адам и Риа покинули мутантов.
   Лучше бы, конечно, чтобы это оказался кто-то, кого Адам плохо знал, тогда убить его будет не так трудно. Адам хорошо понял подтекст слов Лины. Это было то, о чем ранее говорил Дэйвон: возможность доказать свою преданность делу. Если он справится, то возможно сможет, наконец, узнать то, что скрывает Дэйвон, суть Проводников, и стать полезным для мутантов. Четыре месяца Адам ждал этой возможности, теперь нужно все не испортить.
   Не только сама АЭС попала в "зону отчуждения", но и прилегающий к ней поселок, где некогда жили работники. Лет тридцать назад это была одна из самых больших станций, на которой работало почти пять сотен людей. Теперь же это не больше чем призрак. Заброшенные дома не особо волновали Адама, это не первое и далеко не самое страшное место, где ему довелось побывать. Когда мутанты прибыли в Город-4, он выглядел почти так же. Потребовалось три долгих месяца только на то, чтобы разобрать завалы и вывести весь мусор. Здесь же подобной работы никогда не проводилось. Даже главные улицы были завалены прогнившими досками и мусором. В то же время все витрины магазинов были целы. Люди в панике покидали это место сразу после катастрофы. Больше сюда никто не возвращался, кроме мутантов. Официально считалось, что уровень радиации здесь почти не превышает нормы, но проверить это на себе никому не хотелось.
   Здесь много что смотрелось жутко...Пустые провалы окон, бившиеся в стекло занавески, брошенные где попало машины, многие даже с открытыми дверями, опущенными окнами, обломки обгоревших досок, толстый слой пепла, покрывавший абсолютно все. И мрачный шелест листьев. Стволы всех деревьев приобрели темно-серый или даже черный цвет и искривились в самых химерных формах. Прямо перед ним огромная живая арка - какое-то огромное дерево склонилось до самой земли, но даже сейчас от земли до самой верхней точки арки не меньше полусотни метров. Здесь преобладают серый и синий цвета. Даже листья в скудном освещении кажутся бирюзовыми, а не зелеными.
   Арка подозрительно трещит, когда они проходят под ней, и несколько листков падают на землю у ног Лины. Позади сильно воет ветер, многократно усиленный эхом пустых комнат и безлюдных улиц. Это место вызывает ужасную тоску и грусть.
   АЭС располагалась в самом центре городка. Издалека она похожа на фабрику ужасов, какие рисовали в голливудских фильмах: мрачные серые стены, покрытые граффити с изображением черепов, каких-то угловатых надписей и знаков радиации, резкие линии, множество труб, решетки на окнах. Левая стороны здания почернела, несколько балок провалились, где был пожар, крыша рухнула на землю. Воздух пропахся гарью и пеплом. Если когда-нибудь люди возродят Голливуд, то лучших декорация для нового фильма ужасов не придумаешь.
   Даже мысль о том, что кто-то по доброй воле решил поселиться здесь, вызывает если не ужас, то отторжение. Даже птицы и крысы ушли отсюда вслед за людьми. Мутант, которого они ищут, не иначе как лишился рассудка.
   - Он здесь, - сказала Лина, принюхиваясь. Нюх у нее такой же острый, как у хищников. - Внутри, - она махнула рукой в сторону главного входа.
   Адам вытащил пистолет. Просто для предосторожности. Иногда переговоры имеют удивительное завершение.
   Входная дверь почему-то оказалась заперта, но выбить ее не составило труда. Другое дело, что мутант теперь точно знает, что они здесь. Адам пристально всматривался в окна соседних домов и пытался услышать что-то подозрительное, что могло бы говорить о ловушке. Но город-призрак был предательски тих. Могли ли мутанты решиться на засаду? Адам был капитаном стражей и знал точно: могли. Причем на все что угодно, если бы думали, что это поможет им. Заброшенная станция была идеальным местом для засады. Но убивать их точно не будут. Что значит смерть двух Проводников, когда в городе их полсотни? Нет, попытаются захватить в плен и выпытать интересующие их сведения. Адам бы поступил на их месте именно так.
   Но сейчас он думал иначе, как Проводник. Но память и опыт давали ему преимущество перед другими Проводниками: он знал, как будут действовать мутанты. Логика кричала: ловушка. Но интуиция говорила ему обратное. Адам всегда прислушивался к своей интуиции.
   "Он в главном фойе" - сказал Скай. Спрашивать, откуда он это узнал, было бесполезно. Может, существует такая специальная радиоволна для психопатов? Адам подумал, что единственный человек, который мог бы поселиться здесь добровольно, - Скай. Псих психа видит издалека.
   Адам вырвался вперед, все еще держа пистолет в правой руке, палец слегка касался курка. Глупо быть мутантом и продолжать надеяться на человеческие штучки, но избавиться от давней привычки не так просто. Лина бесшумно следовала за ним, перебирая в пальцах свои метальные дротики. Внутри здания было темно, так как на улице было пасмурно, а электричества здесь не было уже лет тридцать. Невозможно даже разобрать, какого цвета стены: здесь все казалось серым.
   В фойе никого не было, но ни Адама, ни Лину не покидало ощущение, что за ними наблюдают. Откуда? Второй этаж казался пустынным, окна были слишком мутными, чтобы можно было хоть что-то рассмотреть с улицы. Тогда возможно ли такое, что мутанты скрывается здесь же, за одной из колон?
   Адам посмотрел на Лину, но девушка казалась сбитой с толку. Она вертела головой из стороны в сторону, то и дело принюхиваясь. Ее лицо вытянулось от удивления. Парень отвернулся от нее, прислушиваясь. Сейчас нужно полностью сосредоточиться на возможной опасности, откуда бы она не исходила. Растерянная Лина, несмотря на все свои навыки, была сейчас практически беззащитна.
   Откуда-то слева послышался еле слышный шорох. Адам инстинктивно дернулся в сторону, увлекая за собой Лину. Оба растянулись на мраморном полу, но ничего не произошло.
   - Что за...? - крикнула Лина, поднимая голову от пола.
   - Тихо, - Адам бесцеремонно схватил ее за шею и снова прижал к земле.
   Послышался щелчок, и над их головами один за другим пролетели с десяток метровых копьев, ударившись в стену.
   - Странная засада, - вздохнула Лина. - Прямо как в фильме про Индиану Джонса.
   - Это не ловушка, - сказал Адам, помогая ей подняться.
   - Не ловушка? - удивленно переспросила она, отряхиваясь.
   Адам покачал головой, убирая пистолет:
   - Здесь всего один мутант. И ему действительно нужно только поговорить с нами.
   - Откуда ты знаешь?
   Он не успел ответить, а, может, просто не захотел. У них за спиной послышались шаги. Несколькими мгновениями спустя показалась фигура в темном плаще. Лицо все еще скрывалось в тени, но Адаму не нужно было видеть его, чтобы знать, кто перед ним. Мутант в плаще был высоким и стройным, даже выше Адама. Он сделал еще один шаг вперед. Высокие десантные ботинки, черные брюки, черный кожаный плащ, расстегнутый, а под ним тоже что-то черное. Еще шаг. Темные, чуть волнистые волосы до плеч с серебристыми прядями седины. На правой щеке уродливый заросший шрам, еще один пересекает губы. Светло-зеленые глаза лениво скользнули к Лине, а затем остановились на Адаме.
   - Приветствую тебя, брат, - поздоровался Адам.
   Дрейк ухмыльнулся. Из-за шрама это смотрелось жутко. Адам улыбнулся в ответ. Это было нечто, понятное только им двоим. Враги, соперники, лучшие друзья, братья...Они были всем и ничем одновременно. Была странная ирония в том, что именно Дрейк оказался тем самым мутантом.
   - Зачем ты здесь, Дрейк? - спросил Адам, подходя на шаг вперед.
   - Я хотел говорить с Дэйвоном, - будто не слыша его, ответит тот.
   Адам вздрогнул от звучания голоса брата. Четыре месяца прошло с чудесного появления Дрейка, которого считали погибшим. Что случилось с ним с тех пор неизвестно, но было видно, что жизнь сильно его помотала. У них с Адамом был всего год разницы, жизнь Адама тоже была не сахар, но Дрейк выглядел едва ли не десять лет старше.
   - Дэйвон прислал нас, - сказала Лина, решив, что молчала слишком долго. Все это время она недоверчиво переводила взгляд с одного на другого, не понимая, что между ними происходит.
   Если бы Адам сам понимал.
   - Тебе придется говорить с нами, - подтвердил Адам. - В любом случае. Хочешь ты этого или нет.
   Дрейк удивленно вскинул правую бровь, натягивая шрам:
   - Не слишком ли смелое заявление, Адам?
   Адам в последний момент успел оттолкнуть Лину в сторону. Из места, где она только что стояла, пробив толстые мраморные плиты, торчали пять метровых шипов. Дрейк был способен еще и не на такое.
   - Это все что ты можешь? - воскликнула Лина, сморщившись так, словно откусила что-то кислое.
   - А что можешь ты? - спросил Дрейк.
   Она сделала несколько обманных движений, а затем прыгнула, оказавшись у него за спиной, полы его плаща качнулись вперед. Беззвучно Лина вскинула рукой, выдвигая когти, и была уже готова нанести удар. Дрейк будто прирос к месту. Адам, не отрываясь, смотрел на брата. На лице Дрейка не дрогнул ни один мускул. В тот момент, когда Лина ударила, он грациозно нагнулся, пропуская ее над собой, молниеносно развернулся, хватая ее за левую руку, и с силой потянул на себя. Девушка вскрикнула, ударившись спиной о пол. Мрамор под ней да трещину. Дрейк мог бы тут же прикончить девушку, но просто оставил ее лежать на полу.
   - Лучше не двигайся, - предупредил он, выпрямляясь.
   - Да, конечно, - Лина тут же попыталась встать, но словно приросла к месту. Адам вздохнул с облегчением. Дрейк мог бы испепелить ее силой мысли, но решил все же оставить в живых с какой-то целью. Дрейк никогда и ничего не делает просто так. Это так же верно, как и то, что людям нужно дышать.
   Лина завозилась, но стало только хуже. Черные нити оплели ее бедра и локти, а затем плечи и колени. Порвать их было невозможно. На тренировках, как Адам ни старался, у него ни разу не получилось.
   Оставив Лину в покое, Дрейк повернулся к брату.
   - Зачем ты пришел сюда? - снова спросил Адам.
   - За ней.
   Адам шумно выдохнул через нос.
   - Риа Блейк.
   Мутант кивнул:
   - Я пришел, чтобы забрать ее.
   - Это не так просто.
   - Это никогда не бывает легко, - согласился Дрейк.
   - Ты не понимаешь, - покачал головой Адам. - Дэйвон не отдаст ее, а с ним не справиться даже тебе, брат. Да и она сама не захочет уйти. Ты же помнишь, что он пообещал ей тогда.
   - Воскресить Шея. Я помню, - Дрейк задумчиво почесал бровь. - Он обманул ее.
   - Ты не можешь быть в этом уверен. Ты же помнишь, как он воскресил ребенка.
   - Это был какой-то трюк. Как бы он не был силен... очнись, Адам, воскресить кого-то из мертвых? Это невозможно. Он просто использует ее, играя на чувствах к бывшему напарнику.
   Адам закатил глаза. Брат всегда был упрям.
   - Она не отступится. Ты не знаешь ее так, как я. Эта девчонка готова идти напролом, если ей что-то нужно.
   - Это глупо.
   - Это реальность. Дэйвон не позволит тебе просто схватить ее и запихнуть в мешок. Ты зря пришел сюда. Но теперь уже поздно. Тебе не дадут вернуться.
   Дрейк не стал подавлять смешок:
   - И кто же мне помешает, неужели ты, Адам?
   - Если будет нужно, то я, - ответил тот, сделав небольшой шаг вперед. Уж кого-кого, а Дрейка он точно не боялся.
   - Давно ты стал предателем? - Дрейк в зеркальном отражении повторил его движение. Они медленно перемещались по кругу, не сводя глаз друг с друга.
   - С тех пор, как меня отдали Проводникам.
   - Ты сам принял решение.
   - Правда что ли? - спросил Адам удивленно. - Я мог сказать "нет"? Что бы тогда осталось от Города-4? Если ты уж такой патриот, будем говорить начистоту. Что ты делаешь здесь, в то время как нужен там?
   - Я там не нужен. Ты ошибаешься.
   Адам хотел резко ответить на это, но передумал. Слишком уж горько это прозвучало. Что могло произойти в Городе-4 после его ухода? Откуда в волосах Дрейка появились седые пряди?
   - Я не хочу драться с тобой, брат.
   - Я не заставляю тебя драться, Адам. Просто приведи меня к Дэйвону, большего я не прошу.
   - Это самоубийство. Тебе не победить его.
   Дрейк остановился, склонив голову набок:
   - А тебе?
   - Сейчас нет.
   - Он действительно так силен, как говорят?
   - Он самый сильный мутант, которого я когда-либо встречал. Она не стоит того.
   - Что ты знаешь об этом?
   Они замерли друг напротив друга. Схватка могла начаться в любой момент, и тогда ее исход решит секунда.
   - Я знаю тебя. Ни одна женщина не может стоить такой жизни. Тем более она. Ты всегда был повернут на правилах и обязанностях, но, по-моему, это уже слишком. Для нее эта связь ничего не значит. Опомнись.
   - Тебя это не касается, - ответил Дрейк, зло сверкнув глазами. - Попробуй помешать мне, если посмеешь.
   Адам рассмеялся:
   - Не могу поверить, что ты пришел за этим.
   - И за чем же я пришел?
   - За смертью. Ты же этого хочешь. Неужто у тебя была настолько дерьмовая жизнь?
   Адам всегда гордился своей реакцией. Он был отличным воином, недаром мать назначила его капитаном стражей. Это было очень почетно, но Адам заслужил это звание. Несмотря на это, он не увидел движения и не успел защититься. Кулак Дрейка проехался по его физиономии. Сила удара была такова, что его отбросило на три шага назад. Челюсть тут же запульсировала от боли. Лина замычала, принявшись биться в своих путах. Призрачные веревки оплели ей рот вместо кляпа.
   - Ты ничего не смеешь говорить о том, чего не знаешь, - прорычал Дрейк, нанося следующий удар. Адам уже был готов, но все равно успел увернуться только в последний момент. Черный шип прошел всего в нескольких миллиметрах от его шеи. Адам ушел в сторону, пустив в Дрейка заряд молнии, тот отклонился в сторону. Молния ударила в мрамор и прожгла в нем дыру, сантиметров десять глубиной.
   Адам редко использовал молнию, так как контролировать эту силу было очень сложно. Стоило чуть переборщить, и даже легкое касания было смертельным. Но сейчас он решил рискнуть. Братская любовь не помешает Дрейку убить его прямо сейчас. Адаму бы точно не помешала, будь он на его месте.
   Уйдя в сторону, Адам развернулся, готовясь пустить еще один разряд, но Дрейк двигался так же быстро, как и он. Он мог не только превращаться в любого зверя по своему выбору, пускать мечи или использовать черные "веревки". В его арсенале было и более страшное оружие. Если Адам был громовержцем, повелителем стихии, и был наиболее силен на открытом воздухе, особенно около воды или в дождь, то Дрейк был факелом. Если его пламя попадет на тело, противнику конец. Его уже ничем не потушишь.
   Дрейк вытянул правую руку вперед, а левую завел за спину, готовясь бросить еще одно копье. Адам вытянул руку в сторону, чувствуя пальцами, как электризуется воздух в комнате, приготовившись к решающему раунду. Когда молния уже готова была сорваться с его руки и пронзить Дрейка насквозь, если тот не успеет увернуться, мутант вдруг крикнул:
   - Погоди!
   Адам не был идиотом, способным купиться на такой прием. Его рука не дрогнет. Черное копье слетело с правой руки и пронзило воздух, пришпилив рукав Адама к колоне. Дрейк поднял обе руки вверх.
   - Нам не стоит драться с тобой, брат.
   Значит, теперь брат. Адам вырвал руку, не обращая внимания на порванный рукав куртки и выступившую кровь.
   - Если не можешь победить - присоединись. Разве не так?
   Дрейк расслабился и вывел из-за спины левую руку. В ней ничего не было. Он бы не успел так быстро всунуть копье обратно. У него и в мыслях этого не было, понял Адам, он пришел сюда, чтобы заключить сделку, а вовсе не для битвы. То, что было до этого, не более чем фарс. Дрейк всегда получает то, чего хочет.
   - Приведи меня к Дэйвону и передай, что я желаю присоединиться к Проводникам.
   - Туда не берут всех подряд, - выдохнул Адам, погасив молнию.
   Это было очень больно. Единственный способ отпустить молнию, ничего не повредив вокруг, - вобрать ее в себя. Это подобно сильному удару тока. - С чего ты взял, что подходишь нам?
   - Я готов доказать это.
   Лина негодующе замычала.
   - О, мадмуазель, - спохватился Дрейк, подойдя к ней и освобождая щелчком пальцев. Он даже галантно подал ей руку, что помочь подняться. Девушка только отмахнулась от него, недовольно потирая онемевшие руки. - Значит, вы согласны? - Дрейк вновь повернулся к Адаму.
   Лина бросила на напарника предостерегающий взгляд. Адам, не глядя на нее, кивнул. Дэйвону решать, что теперь делать с Дрейком. Они вновь обменялись только им двоим понятными взглядами. Адам понял, чего от него хотел брат, к несчастью, только теперь.
   Но партия и так была удачно разыграна.
  

3

   Дэйвон ничуть не удивился при виде Дрейка. Их разговор занял всего десять минут. Все это время Адам ждал у входа в кабинет, прислонившись спиной к стене рядом с дверью. Лина не захотела ждать, и уже давно удалилась в свою комнату. Адам так и не услышал ни крика, ни звона, ни шума, сопровождающего драку. Скорее это походило на деловой разговор двух бизнесменов.
   В ожидании решения Дэйвона, он зажмурился, принявшись напевать про себя какую-то мелодию, навеянную неизвестно как и неизвестно когда. Но даже это не помогло ему расслабиться.
   Мимо то и дело проходили другие Проводники. Кто-то возвращался с тренировки или шел в свою комнату. В зале не смолкал смех и громкие голоса. Казалось, что ему это только снится.
   Он услышал шаги ровно в тот миг, когда открылась дверь, и Дрейк уверенной походкой вышел из кабинета. Дэйвон бросил ему что-то на прощание, а затем запер за собой дверь.
   - Как прошло? - спросил Адам голосом, лишенным какого-либо интереса.
   Вместо ответа Дрейк разжал ладонь, демонстрируя ключ с желтым номерком. Ему выделили комнату N12.
   - Значит, теперь мы соседи, - заключил он без всякого энтузиазма. - Проведешь меня, братец?
   Комната N 12 располагалась в конце длинного тупика, окна которого выходили на парк. Вид наверняка был бы красивым, если бы не толстые металлические решетки, поржавевшие от времени и частых дождей. Рядом со спальней Адама была всего еще одна комната, но она всегда пустовала, что было странно в обществе, где все всегда используется максимально.
   Дрейк открыл замок своим ключом и легко толкнул дверь. Она скрипнула, но не открылась. Парню пришлось надавить на нее плечом, и только тогда она с ужасным скрипом отворилась перед ним. В лицо ударил сырой свежий воздух. Слишком свежий для комнаты, где давно никто не жил. Адама никто не приглашал, но это и не требовалось. Он вошел внутрь вслед за братом, оказавшись в маленькой комнате с темными обоями и бледным, выцветшим паркетом. Занавески на окнах вздымались и опадали, будто комната дышала. Дрейк подошел к окну, резким движением раздвинув шторы. Стекло было разбито. Осколки лежали на подоконнике, на раме, даже на полу. Через окно в комнату попал свет закатного солнца, чуть осветив комнату. Единственной мебелью здесь был старый диван с прожженной обивкой, шкаф для одежды и тумбочка. Не так мало для комнаты четыре на пять шагов. На стенах висели какие-то старые фотографии в деревянных рамках и несколько плакатов с ничего не говорящими названиями. С одного из них улыбалась неестественная голливудская красотка с чересчур толстыми губами и пышным бюстом. С другого смотрело нацеленное дуло пистолета в руках какого-то лысого мужика.
   Дрейк бросил свой рюкзак на диван и с тяжелым вздохом опустился рядом.
   - Каковы условия договора? - спросил Адам, застывая в дверях.
   Брат взглянул на него из-под нахмуренных бровей. Несколько минут он молчал, словно решая, стоит ли отвечать, затем несколько раз покачал головой из стороны в сторону.
   - Теперь я Проводник. На таких же основаниях, как и остальные.
   - Как все остальные, или как я? - уточнил Адам на всякий случай.
   - Я не невольник здесь. Делай выводы.
   - То есть ты сможешь уйти, когда захочешь?
   - Нет. Я смогу уйти, когда Дэйвон меня отпустит, - еще один тяжелый взгляд, вздох. Затем он закрыл глаза, откинувшись на спинку дивана. Он просидел так без единого движения минут пять, даже не моргая. Адам уже было подумал, что брат уснул, но Дрейк тряхнул отросшими волосами и открыл глаза, удивленно посмотрев на Адама. Точно вырубился. - Что ты здесь делаешь?
   - Жду, пока ты проснешься.
   - Зачем?
   - Чтобы ты ответил мне, что здесь к черту происходит.
   - Ты пришел не по адресу, брат.
   Адам оторвался от дверного косяка, шагнув вперед и закрыв за собой дверь.
   - То есть ты покинул Город-4, наших родителей и вступил в Проводники ради развлечения? Совсем тронулся. И к чему весь этот фарс на станции?
   - Потом еще скажешь мне спасибо за этот....фарс, - Дрейк сузил глаза, не отрывая взгляда от лица Адама.
   - Не пойму, чего ты добиваешься. Я же сказал: она не пойдет с тобой. Если хочешь сделать для нее что-то хорошее, просто оставь в покое. Никакой побег не удастся. Тем более что она пришла сюда добровольно, понимаешь? По своей воле. Ты уже и так сделал для нее все что мог.
   Дрейк покачал головой:
   - Нет. Я - ее напарник и не могу бросить ее в беде.
   - Ханжа.
   - Эгоист. Ты вообще можешь думать о ком-то кроме себя, или это для тебя слишком сложно?
   - А тебе бы не помешало хоть иногда думать о себе.
   - Хватит. Я устал от тебя.
   - Просто отлично. Поступай, как знаешь, - издевательски раскланявшись, Адам вышел в коридор, закрыв за собой дверь. Щелкнул внутренний замок.
   Он не понимал, почему Дрейк оказывается разговаривать с ним. И это происходило уже не в первый раз. Больше года они практически не разговаривали. А стоило им встретиться где-то в городе, как даже кратковременный обмен словами неизбежно приводил к драке. Что-то изменилось в их отношениях. Точнее они сами изменились. Ни один больше не доверял другому. Это до сих пор вызывало у Адама чувство дискомфорта: как если бы он не доверял самому себе.
   Несколько минут пробыв в коридоре, он подошел к окну, легко ударив в стену кулаком. Ему бы не составило труда пробить стену насквозь, и даже от легкого удара на пол посыпалась штукатурка. Подув на окровавленные костяшки пальцев, он сунул руки в карманы, совсем не ощущая боли. Каким бы психом ни был его брат, даже он не стал бы соваться в логово врага, не имея четкого плана.
   Надо же было такому случиться как раз в тот момент, когда сам Адам начал действовать.
  

****

  
   Чей-то вскрик пронзил тишину. Затем еще один и еще. В воздухе пахло гарью, и эта вонь забивала все другие запахи. Небо было серым, и моросил легкий дождь. Послышался новый крик, а затем множество голосов слились в протяжный безумный вой, от которого кровь леденела в жилах. И топот, отдававшийся эхом в ушах. Сотни фигур, одетых в черное, кричали и бежали, в ужасе раскрыв рты, прямо на него...Они просто растопчут его, задавят. Страх сдавил грудь. Он сделал глубокий вдох и приготовился закричать...
   ...а затем резко сел в кровати.
   Адам сидел на кровати, вперившись пустым взглядом в темноту комнаты. Только спустя несколько минут он, наконец, догадался включить ночник, но от этого едва ли стало лучше. Сон был ужасающе реальным. Обезображенные страхом лица до сих пор стояли у него перед глазами. На какое-то мгновение он действительно поверил, что ему конец.
   Внезапно ему стало неуютно в пустой комнате и как-то одиноко. Он впервые попытался самостоятельно поговорить со Скаем, но так и не смог достучаться до него, а ведь когда это было ненужно, Скай постоянно был рядом. Теперь же он был совсем один.
   Глупо. Поддаваться унынию из-за какого-то дурацкого сна. Совладав с собой, Адам поднялся с постели, даже не взглянув на измятые простыни, и вышел в коридор, прикрыв за собой дверь. В коридоре не горела ни одна лампочка, и только лунный свет проникал внутрь здания, падая тонкой бледной полосой на каменный пол.
   Было где-то около четырех часов утра. Несмотря на усталость, возвращаться назад в комнату и ложиться в постель совсем не хотелось. Но и просто стоять здесь, глядя в окно, тоже. Поддавшись порыву, Адам вернулся в комнату, надел первую попавшуюся футболку, обулся и снова вышел. Пройдя по коридору, оказался в главном зале, свернул налево и вышел на улицу. В футболке и джинсах было прохладно, но в данный момент он только обрадовался тому, что уснул, как был, в джинсах, не раздеваясь. При нем не было никакого оружия, ни пистолета, ни привычных ножей, с которыми он никогда не расставался, но в связи с этим парень не волновался.
   Грудь сдавило от нехватки воздуха. Прохладный ночной воздух казался ему затхлым. Как ему хотелось сейчас оказаться в каком-то другом месте. Только не здесь. В Новом он был взаперти, в неволе. Можно было биться, пытаться вырваться из этой ловушки, но тогда бы стало только хуже. Не для него, а для тех, ради кого он пришел сюда. Сейчас еще не время уходить.
   Ноги сами привели его к любому месту - затерявшемуся дому, на крышу которого он так любил выходить. Подъезды давно не запирались, и попасть внутрь не составило никакого труда. И лишь поднявшись, он понял, что крыша этой ночью не свободна. В центре, прислонившись спиной к железной трубе, сидел старик в грязной рваной одежде. На нем было старое пальто, провонявшееся потом и дымом, на голове шапка. От него пахло алкоголем и немытым телом. Выглядел бомж вполне довольным жизнью, умостившись на самодельном ложе, подстелив на землю целую кучу тряпья, которое, скорее всего, просто снял с веревок. Завтра утром жильцов ждет не очень приятный сюрприз. В руке держал начатую бутылку самого дешевого вина.
   Адам даже не почувствовал раздражения, глядя на него. Бомж был первым живым существом, встреченным им этой ночью, как ни крути. Уже только из-за этого стоило сохранить ему жизнь.
   - Кто здесь? - спросил бомж, близоруко щурясь против света.
   Вместо ответа Адам вышел вперед, остановившись прямо под лампой. Теперь он мог лучше разглядеть старика. Первое, что бросалось в глаза, - огромный рост. Даже сгорбившись, он был выше двух метров ростом. Лицо типичного афроамериканца, крупный, сплющенный нос, блестящие от алкоголя черные глаза, на лице множество шрамов. На его лице почти не было морщин, но он вовсе не выглядел моложе шестидесяти.
   - Чего это ты приперся на мою крышу, пацан? - спросил старик, отхлебнув из бутылки. - Ну?
   - С чего это ты взял, что это твоя крыша?
   - Ну как, я же первым сюда пришел.
   Несколько секунд бомж пристально разглядывал Адама, заинтересовано поглядывая на его легкую одежду, накаченные руки, светлые волосы, нахмуренное лицо, затем кивнул и махнул рукой, будто приглашая:
   - Можешь остаться сегодня. Присаживайся, вижу, тебе так же плохо, как и мне.
   Адам хмыкнул, но все же присел рядом с ним на покрывало из чьего-то постельного белья. Бомж предложил ему отхлебнуть из своей бутылки, но он отказался.
   - Ну как хочешь, - было видно, что ему пришелся по душе ответ гостя.
   Минут десять они просидели в полной тишине, время от времени прерываемой причмокиваниями старика. Адам смотрел прямо перед собой, не обращая внимания на неприятный запах, исходящий от соседа. Казалось, что в мире не существует никого, кроме них двоих, застрявших на этой крыше. Ситуация была настолько идиотская, что он усмехнулся про себя, едва искривив губы.
   - Так почему ты пришел сюда? - спросил старик, прислонив пустую бутылку к трубе и откинувшись назад, заложив руки за голову. Когда Адам снова не ответил, он начал предполагать сам. - С девушкой поссорился что ли?
   - У меня нет девушки, - спокойно ответил парень.
   Бомж недоверчиво посмотрел на него, приподняв брови:
   - Неужели с парнем?
   Адам усмехнулся:
   - Нет. Я вообще не из этих.
   - Ух, - бомж заметно расслабился, вновь посмотрев на небо. - Ты не подумай, что я категорически настроен против...эээ...этих, но все-таки как-то это не нормально...А все же странно, что у молодого симпатичного парня нет девушки.
   - У меня нет времени для того, чтобы завести девушку.
   - Нет времени? Звучит так, словно мы говорим о кошке или о морской свинке. Что значит, у тебя нет времени, чтобы ее завести?
   - Я много работаю.
   На лице старика появилось ностальгическое выражение:
   - У меня тоже когда-то была работа. И семья. Но это было давно, еще в прошлой жизни.
   - Вас уволили? - спросил Адам, только чтобы поддержать разговор.
   - Нет, почему же. Я сам ушел, когда мне осточертела моя работа. Просто собрал вещи и уехал из города.
   - Теперь, наверное, жалеете.
   - Ни капельки. Лучше уж такая жизнь, пусть жалкая, но свободная, чем быть вечно запертым в клетке.
   - Я бы так не смог, - честно ответил Адам, внезапно осознав, что жалеет об этом.- Ну, бросить все и просто уйти куда глаза глядят. Желания всегда наталкиваются на какие-то обстоятельства, всегда есть обязанности перед кем-то. Не так просто порвать все свои связи с прошлым и начать новую жизнь.
   - Оправдания - удел слабых, - задумчиво проговорил старик. - Тогда, значит, у тебя не клеится с работой.
   - Это вечная дилемма: поступать неправильно ради того, что ты считаешь правильным и идти на обман ради правды.
   - Разве можно построить правду на обмане? - искренне удивился старик. - Это то же самое, что строить дом на костях, поверь, ни к чему хорошему это не приведет.
   - Я не вижу другого выхода.
   - А, может, просто другой выход тебя не устраивает? ...Черт возьми, как тут холодно... Неужели ты еще не задубел в своей футболке, закаленный парень? Жаль больше нет вина, чтобы согреться.
   Он принялся шарить по карманам пальто в поисках чего-то, чего так и не нашел.
   - Вам некуда идти? - спросил Адам, озабоченно глядя на старика. Ему все же не хотелось, чтобы тот замерз здесь.
   Старик только отмахнулся от него:
   - Не беспокойся обо мне, пацан. У меня есть на примете одно хорошее тепленькое местечко, куда я и отправлюсь ночевать. Все же должен признаться, в этом чертовом городе нет места лучше, чем это, - в его голосе проскользили странно мягкие нотки.
   - Согласен.
   И, правда, здесь было очень хорошо этим ранним утром, не смотря на холод. Спокойно и немного грустно.
   - Ты когда-нибудь встречал здесь рассвет? - старик, наконец, бросил свои бессмысленные поиски и просто смотрел на светлеющее небо. - Неужели нет? В таком случае ты еще не видел истинной сущности этого места...Вот она, наконец-то, - и он вытащил из кармана небольшую металлическую флягу с полустертой выгравированной буквой и тут же запрокинул ее, принявшись жадно глотать.
   Небо уже не было серым, теперь оно приобрело золотисто-фиолетовый оттенок, предвещающий скорый рассвет. А ведь за столько месяцев Адам ни разу не встречал здесь рассвет. Вообще ни разу не видел здешнего рассвета, не считая того случае, когда он с полуночи до шести утра ловил банду наркоторговцев. Но в то утро ему было не до любований красотой пейзажа.
   Стоило ярко-красному диску показаться вдалеке, как он понял: это того стоило. Каждый закат - особенное событие. Большинство людей восхищаются им, разглядывая фотографии и открытки, но в реальной жизни мало по-настоящему прекрасных закатов, не пропущенных сквозь линзу профессионального фотоаппарата и компьютерный редактор. Этот был один из них. Адаму хотелось, чтобы у него в руках сейчас был фотоаппарат. Такие мгновения хочется запомнить на всю жизнь, чтобы потом снова и снова возвращаться и переглядывать их, как слайды.
   И сейчас все казалось естественным: и крыша, и холод, и старик в грязной поношенной одежде с флягой в руках. Это тоже было частью картинки.
   Поднявшись, Адам подошел к перилам, легко перемахнув через них, оказавшись на парапете. Высота здесь была приличная, но упасть он не боялся. Странно, но старик ничего не сказал ему насчет этого, даже не приняв за самоубийцу и не принявшись кричать на всю улицу.
   Простояв там какое-то время, Адам попрощался со стариком и собрался уже уходить, когда бомж разлепил глаза и совершенно серьезно сказал:
   - А ты все-таки подумай над другим решением своей проблемы. Может, оно у тебя под носом, а ты не видишь его, а?
   - Прощайте, - бросил Адам, уже спускаясь по лестнице вниз.
   Эта была одна из самых странных ночей в его жизни. К тому же он не верил в совпадения.

4

   - У меня есть задание для вас, - сказал Дэйвон, поочередно посмотрев на каждого стоящего перед ним мутанта. - У нас давно не было подобной ситуации, и она требует немедленных, а главное, решительных действий. В тридцати километрах отсюда замечен источник заражения.
   - Какого заражения? - спросил Дин.
   Дэйвон устало посмотрел на него:
   - Z5905EA. Вирус подчинения.
   - Он давно был уничтожен, - не согласилась Лина. - Как только развалилась "AlA"...
   - Это мы так думали. Первый зараженный был несколько дней назад в Торне.
   - Но ведь это не наша территория. Пусть люди сами разбираются с этим. Мы больше не их слуги.
   - Именно нам придется разбираться с этим, иначе зараза заполонит все города в считанные недели. В Новом уже ввели чрезвычайное положение. Правительству пока удается сдерживать СМИ, но долго они не продержаться. Если мы не вмешаемся, грозит новая революция.
   - Что предприняло руководство Торна? - спросил Адам.
   Дэйвон покачал головой:
   - Нам неизвестно, что там происходит. Туда и в обычное время не просто попасть, а теперь Новый и остальные города закрыли свои двери перед беженцами. Люди в панике бегут из Торна, но им нигде не соглашаются дать приют. Единственное, что мы можем сделать, - проникнуть в Торн и оценить ситуацию. Если заражены хотя бы сорок процентов жителей, проще уничтожить город. Если их меньше, можно попробовать провести зачистку. Надеюсь, вы знакомы с симптомами?
   Пятеро мутантов обменялись смущенными улыбками.
   - Инкубационный период длится около трех суток. Первые симптомы - сильная головная боль, частые носовые кровотечения и общая слабость. Затем развивается зоб. Уже к концу четвертого дня начинается процесс мутации. На пятый день человек превращается в кровожадного зомби, - по памяти процитировал Адам.
   Дэйвон кивнул:
   - А еще на третий день они становятся ужасно послушными и выполняют все, что им говорят.
   Лина громко хмыкнула, скривившись.
   - Представьте, чтобы было бы с нами, если бы у этого вируса не обнаружилось побочных эффектов: шесть миллиардов послушных овец.
   - У вас еще будет время для разговоров. Дорога в Торн займет два дня. Туда отправитесь только вы шестеро. Больше никто не должен знать ни о нашем разговоре, ни о том, куда вы направляетесь. Можете уже собирать вещи.
  

****

  
   Им не пришлось ехать первым классом. Выбраться из города было несложно, несмотря на утроенный наряд полиции и несколько десятков пограничников. Очутившись в лесу, они бегом преодолели три километра и на ближайшей станции сели на поезд. Точнее забрались в товарняк, перевозивший уголь и животных с одной фермы на другую. Старые раздолбанные вагоны носило из стороны в сторону, а пахло от них грязными животными. Проводники расположились в одном вагоне, не скрываясь, раздвинув двери. Перед ними предстала унылая картина нескончаемых полей и старых фабрик.
   Адам разлегся на старой соломе, сбив ее под собой, и просто смотрел на небо, стараясь ни о чем не думать. Мерный стук колес помогал ему расслабиться. Дрейк устроился рядом, собрав себе пучок соломы побольше. За три часа пути они не обменялись ни словом. Дин и Веймер были часовыми, а Лина и Кайл о чем-то негромко разговаривали в противоположном углу вагона. Лина сидела, подперев руками голову, и то и дело зевала. Дорога предстояла долгая и утомительная. Товарняк делал остановку каждые три часа, подходя к одинаковым захолустным станциям. Этого времени едва хватало для машиниста, чтобы сходить в уборную или выпить стакан крепкого кофе. В полночь его сменит другой машинист, и товарняк пойдет дальше, больше не останавливаясь.
   Во времена "AlA" все поезда управлялись компьютерами, но после ее обвала вновь вернулись к живым людям, так как им надо было где-то работать. Множество новых разработок ушли в прошлое, новые решения остались существовать только на бумаге. Это был огромный скачок назад, что было еще не так страшно, как то, что за все эти годы мировое сообщество так и не сделало ни одного, пусть крошечного шага вперед. Общество жило на руинах прошлого мира, а то, что должно было стать только временной мерой, превратилось в неизбежное настоящее, и, возможно, даже будущее.
   - Ты уже видел ее? - неожиданно для самого себя спросил Адам, поймав себя на том, что сказал это слишком громко. Но остальные Проводники, казалось, не обратили на это никакого внимания.
   - Что? - переспросил Дрейк, разлепив глаза.
   - Ты видел ее после того, как стал одним из нас? - с досадой повторил Адам, уже жалея, что вообще затронул эту тему. Ему нелегко было в этом себе признаться, но ему не нравилось то, что Дрейк пришел сюда ради нее. А особенно то, что они были напарниками. Думать об этом тоже не хотелось, ведь иначе тут бы всплыла на поверхность причина - она была нужна ему. Он знал это так же точно, как и то, что он сам был нужен ей. В этом не было ничего особенного - девушки всегда замечали Адама, но ему было приятно ее внимание. Было приятно вспоминать бал, когда он при ней целовал Элис, доставляло удовольствия выражения ее лица. Ее ревность была ощутима на вкус.
   И так было постоянно. Их отношения были чем-то средним между равнодушием и одержимостью. В одно мгновение она была совершенно безразлична ему, а в другое он был готов отдать за нее жизнь. Сама мысль, что нужно делить ее с кем-то, казалось ему кощунственной.
   Особенно делить с Дрейком.
   Но Риа ничего не чувствует к Дрейку, убеждал он себя. Ничего, кроме признательности.
   Интересно, к Адаму она чувствует то же, что и он к ней? Смесь раздражения и желания? Или, может, что-то другое?
   - Нет.
   Адам удивленно посмотрел на брата:
   - Нет? Ты проделал весь этот путь, чтобы забрать ее, прошло уже два дня, а ты до сих пор не виделся с ней. Или вовсе не она привела тебя сюда?
   - Я не знаю, что скажу ей при встрече, - ответил Дрейк, избегая его взгляда. - Она бы не обрадовалась, увидев меня здесь.
   - В таком случае тебе вообще не стоило приходить.
   Под стук колес так хорошо засыпается. Адам широко зевнул и в изнеможении закрыл глаза - сказывалась вчерашняя бессонная ночь. Перед тем как окончательно уснуть, он увидел перед собой самую красивую девушку, которую ему доводилось видеть в жизни. Его сердце забилось быстрее, а внутри разлилось мягкое ощущение покоя и какой-то светлой радости. Он даже вытянул руку вперед, словно мог прикоснуться к ее лицу, но призрак развеялся еще до этого. Адам резко зажмурился, и под веками все стало сначала оранжевым, а затем красным. Видеть ее, пусть только в мечтах, было больно. Все, что он делал в ближайшее время, только отдаляло его от нее. Теперь он был недостоин ее. Его руки были по локоть в крови. Он бы не смел прикоснуться к ней, даже если бы она была рядом. И в то же время это было все, о чем он мог сейчас думать - о ней. Пусть они никогда не будут вместе.
   Как он хотел перестать думать о ней и больше не видеть ее во сне. Тогда бы ему больше не пришлось просыпаться утром в своей постели и понимать, что ее нет рядом, да и никогда не было.
   Лучше бы ему вообще не видеть снов.
  

****

   Товарный поезд прибыл в конечный пункт назначения утром четвертого дня, громким гудком извещая о своем присутствии. Это был всего лишь еще один город из длинной череды одинаковых городов, где нужно было оставить часть груза и взять новый, а затем отправится обратно. Семь тридцать два утра. Перрон был пуст, не считая дежурного, скукожившегося от холода и то и дело переминавшегося с ноги на ногу. С бесцветного грязно-серого неба медленно спускались легкие белоснежные снежинки. Дежурный задумчиво посмотрел вверх, чтобы уже через несколько мгновений стряхнуть с шапки и воротника успевший собраться снег. Почему-то ему вспомнились времена его молодости, когда он еще служил в армии. Уж больно снег похож на пепел...
  

****

  
   Проводники спрыгнули с поезда, не дожидаясь, пока он остановится или хотя бы замедлится. Безошибочно выбрав направление, они стремительно уходили вглубь леса. Это был единственный способ добраться до Торна.
   По сравнению со вчерашним днем сильно похолодало. Температура упала до минус тринадцати. Снега еще не было, но он должен был вскоре пойти, судя по свинцовому цвету неба. Это значило только то, что нужно было идти быстрее. Сейчас они бежали легкой трусцой, как бегуны на большие дистанции. Если даже обычные люди способны на Олимпийский играх пробегать по сорок-пятьдесят километров, то люди со сверх возможностями тем более.
   Адам бежал в начале отряда, не обращая внимания на боль, когда обжигающе холодный воздух попадал в ноздри и горло, или на тяжесть ног, когда каждое движение давалось сложнее предыдущего. Он уже давно научился абстрагироваться от боли, сосредоточившись на определенной цели. А все от того, что ему было не жалко себя. Он воспринимал свое тело как рабочий механизм, не более. Все механизмы рано или поздно изнашиваются, с этим ничего не поделаешь.
   Другие следовали за ним, правда, не так уверенно. Разве что Дрейк ни на шаг не отставал от него или же не разрешал себе отстать. Гораздо проще было бы добраться до Торна на внедорожнике или на вертолете, но это было бы нарушение протокола. Жители Торна - изгнанники - не допускали использования на своей территории никаких сложных механизмов или машин. Даже их электрическая станция была построена на примитивном уровне водяного колеса. Хорошо, гигантского водяного колеса. А еще там широко использовалась энергия ветра. Зато могли убить за использование машины или GPS - навигатора.
   Они преодолевали километр за километром, но лес ничем не выдавал приближения города. Трава всюду была одной высоты, не было видно ни единой тропинки или дорожки, пусть даже заросшей. У них не было с собой никаких электронных приборов, не только из-за запрета, но потому что отследить их местонахождение за сигналом не составило бы труда. Все что им оставалось - надеется на солнце, которое предательски скрылось за тучами, мох на деревьях и собственное чутье. Именно поэтому с ними была Лина. Как-то раз она хвасталась перед Дэйвоном, что способна выбраться из леса с завязанными глазами. Это было еще до того, как она осознала, что лучше бы ей почаще молчать в его присутствии. Он захотел это проверить, лично. Два дня спустя Лина, уставшая, измученная и израненная вернулась в убежище. Только тогда ей позволили снять повязку. Все эти два дня Дэйвон все время находился рядом с ней.
   Адам услышал эту историю от одного из Проводников. Когда он спросил ее об этом, Лина только улыбнулась, сказав, что воздух на севере пахнет совсем иначе, чем на востоке.
   Вот и сейчас она приостановилась, втягивая носом воздух (Адам заметил, что в отличие от остальных, у нее изо рта не вырывался пар):
   - Уже близко, - сказала она в следующую секунду.
   - Что ты чувствуешь? - спросил Веймер.
   Девушка с раздражением покосилась на него, но ей все же удалось подавить вспышку.
   - Порох.
   - Порох? - Дин удивленно вскинул брови. - Но ведь Торн...
   - Если в Торне запрещено пользоваться электроникой, это еще не значит, что у них нет оружия, - произнес Дрейк. - На самом деле, в Торне находится один из самых больших запасов пороха в Северной Америке. И иногда его так и называют - пороховой бочкой. Стоит сбросить туда бомбу, и все тут же рванет.
   - Зачем им столько?
   Дрейк наградил Дина своим коронным взглядом, который ясно показывал собеседнику, что его опускают. При этом нельзя было сказать, что такого было в этом взгляде, и обвинить Дрейка было как бы не в чем, но неприятный осадок оставался. Дин тут же замолк.
   - Эти отчаянные люди хотят показать правительству, что готовы отстаивать свою свободу оружием и не пожалеют пролитой крови.
   - При этом, даже не осознавая, что этим подвергают себя лишней опасности, - отозвался Адам, думая о чем-то своем. - Даже не бомбы. Хватит всего одного хорошего заряда, чтобы город взмыл в воздух. Если два человека будут возвращаться ночью с работы, то велика вероятность, что бандиты нападут на того из них, у кого с собой будет пистолет.
   - Связной идет, - сказала Лина, вновь принюхиваясь. - Дэйвон отослал его сюда еще неделю назад, чтобы он разведал обстановку. Он проведет нас в город наиболее безопасным способом.
   - Что-то мне не очень нравится выражение "наиболее безопасный способ", - скривился Дин. - Лучше бы...
   Он не успел договорить, так как они услышали шаги. Все сразу напряглись, хватаясь за оружие. Уже через несколько минут они увидели поднимавшегося к ним мужчину, одетого в черные брюки и черную куртку. Даже скорее всего парня, судя по комплекции и несколько суетливым движениям. Его лицо скрывал капюшон. Адам попытался угадать, кто это может быть. Дэйвон не сказал им, кто именно, только то, что это будет один из Проводников. Проводники никогда не сидели на одном месте, постоянно перемещаясь по разным городам. Только такие, за которыми требовался надзор, как Адам, например, должны были постоянно находиться в одном месте. Отследить перемещения всех Проводников было просто нереально.
   Первой поняла, кто перед ней, Лина. Еще до того, как связной сбросил капюшон, открыв лицо, Адам почувствовал, как она расслабилась. Однозначно, не худший вариант. Более того, кто-то, кого она давно знает. Вблизи стало понятно, что это действительно парень. Он бы достаточно высоким, чуть выше Адама, и уж точно худее. Джинсы просто висели на нем, как на вешалке, и даже куртка была непомерно велика. Складывалось ощущение, что либо одежда не его, либо он очень сильно похудел за последнее время.
   Связной заговорил одновременно с тем, как сбросил капюшон:
   - Долго. Вы должны были пребыть еще вчера вечером.
   Адам тупо смотрел на удлиненное бледное лицо с запавшими щеками и огромными синяками под глазами. Неестественная худоба была видна даже по одному только лицу. В отличие от их последней встречи, волосы у него были совсем короткими, и возвышались над черепом не более чем на сантиметр.
   Дрейк тоже напрягся, глядя на Зика, хотя не мог знать его так же хорошо. Адам был единственным человеком в Городе-4, кто не доверял Зику, но по воле судьбы именно он разрешил ему остаться в городе. К чему это привело лучше не думать. Хотя, даже если бы Зика тогда вышвырнули из города вместе с Рией, вряд ли бы это что-то изменило. У Проводников и без него хватало там своих людей. Наличие же парочки Зик-Риа только сработало как катализатор. И даже то, что Зик выглядел сейчас как пленный из концлагеря, не могло порадовать Адама. Последний раз они виделись две недели назад. Страшно подумать, что всего за две недели человек может похудеть более чем на десять килограммов. Наверняка, если бы не толстая куртка, можно было увидеть, как у Зика выпирают ребра.
   Зик выдержал взгляд Адама, даже не пошевелившись, а затем перевел дыхание, словно ему пришлось заниматься какой-то тяжелой работой, и равнодушно отвел взгляд, посмотрев на каждого из Проводников.
   - Нам нужно отправляться немедленно, пока ворота еще не закрыли, - наконец сказал он.
   - С каких это пор в Торне появились ворота? - спросила Лина.
   Зик наградил ее уставшим взглядом, и она будто бы согнулась от его силы. Стало неестественно тихо.
   - С тех пор, как в Торне началась эпидемия.
   Зик шел самым первым, показывая дорогу. Теперь, наблюдая за ним, Адам явно видел, что его движениям не достает уверенности. К тому же он слишком сильно опирался на правую ногу, почти не перенося вес на левую. Зик выглядел сильно уставшим, если не сказать тяжело больным.
   Торн - подземный город, как Аренс. Только Аренс для большей безопасности был построен в скале, а Торн когда-то давно был обычным городом, с улицами и парками. Когда-то в нем жили обычные люди. Ходили на работу, обедали в кафе, выгуливали собак и играли с детьми. И когда-то снег в нем не пах порохом. Наземная часть города давно была разрушена, и оттуда уже лет двадцать, как утащили все, что представляло хоть какую-то ценность. Если бы можно было придумать сказку о каком-то нынешнем городе, то им однозначно стал бы Торн. Наверное, это единственный в мире город, с населением в два миллиона человек, вход в который находится под мостом. Жаль только, что все существующие в наше время сказки ужасны.
   Границы города казались странно пустынными и безжизненными. Не было видно часовых, никто не требовал предъявить документы и не предупреждал о нарушении границы. Сверху это был всего лишь очередной покинутый город. Здесь так же не было ни собак, ни крыс. Если такие и имелись, то только внизу, где они могли раздобыть для себя еды.
   Зик не стал углубляться вглубь хитросплетенных улиц, вместо этого он почти сразу же свернул на дорогу, которая должна была привести их к мосту. Остальные следовали за ним, стараясь не смотреть по сторонам. Никому из них еще не доводилось бывать в этих местах, так как мутанты сохраняли с Торном нейтралитет. Чего нельзя было сказать о Дэйвоне. Не смотрели они не только потому, что смотреть было не на что - а верхний Торн действительно был неотличим от других городов-призраков - но и потому, что им нужно было как можно скорее спуститься вниз.
   Именно под мостом, в каменной кладке, была железная дверь. Если не знать, что именно ты ищешь, просто пройдешь мимо. По крайней мере, это железная дверь ничем не отличалась от сотен тысяч других. На ней не было никаких знаков или пометок, как и рядом с ней тоже, впрочем. К тому же снаружи весел небольшой, эстетического вида замок, который без труда можно было сбить монтировкой, или даже просто камнем. Дужки проржавели от сырости. Не обращая никакого внимания на замок, Зик трижды постучал в дверь, сделал паузу и постучал еще тринадцать раз. Сначала ничего не произошло, разве что от эха под мостом стоял ужасный гул. Затем на другой стороне послышались шаги, щелкнула задвижка, и дверь открылась. Как оказалось, внешний замок действительно был только эстетическим. В темном коридоре, подсвечивая себе фонариком, стоял высокий широкоплечий мужчина лет сорока с небольшим. Он выглядел удивленным.
   - В Торне эпидемия, - проговорил он скучающим тоном. - На тот случай, если вы не знаете. Люди бегут отсюда, а не приходят. По крайней мере, те, кому есть куда уйти.
   - Мы Проводники, - сказал ему Зик, даже не потрудившись набросить капюшон.
   При этом слове, лицо человека вытянулось еще сильнее. Так словно, он увидел перед собой приведение.
   - Можете войти, - сказал он, наконец, отойдя в сторону. - Но я ни за что не спущусь туда.
   - Никто не заставляет тебя спускаться, идиот, - раздраженно проговорил Зик, оттесняя его в сторону. Луч фонаря в его руках запрыгал по ступенькам. Они слышали, как захлопнулась дверь у них за спинами.
   Миновав небольшую комнатку охранников, состоящую из стола и четырех стульев, они стали спускаться по ступенькам вниз. Крысы бросались врассыпную от звука их шагов, издавая при этом мерзкое попискивание. Воздух пах сыростью и грибком. Каменные ступени под ногами частично искрошились от старости, и время от времени кто-то из Проводников спотыкался на лестнице. Три пролета по тринадцать ступеней каждый, и они вышли в широкий туннель, под ногами лежали две длинные металлические рейки - рельсы. Единственным освещением здесь были слабые желтые лампы, но другого освещения в Торне нет и не будет.
   Пройдя метров пятьсот вдоль рельс, они вошли в еще одну железную дверь, за которой скрывалось очередное служебное помещение, откуда уже давно вынесли всю мебель и даже оторвали батареи, трубы от которых до сих пор торчали в стенах.
   Лестница, по которой они спускались в этот раз, отличалась от первой. Ступени были еще более старыми и еще более оббитыми, а сам спуск еще круче. Дин поскользнулся и едва не скатился вниз, Дрейк поймал его за куртку, дернув на себя, и отпустил, издав тяжелый вздох. Больше никаких приключений по дороге не было.
   - Насколько плохо обстоят дела в Торне? - спросил Адам.
   - Десятая часть населения заражена, - не останавливаясь сказал Зик. - Да и это не тот вирус. Штамм другой.
   - Ты уверен в этом?
   Зик рассмеялся:
   - Конечно, уверен. Это ведь я прожил в этом крысятнике двенадцать дней. Какая-то другая зараза косит население Торна.
   - Удалось узнать, что послужило первоисточником заражения? - спросил Дрейк.
   - Нет так много возможных вариантов: пища, подземные воды или же некий предмет, принесенный людьми с поверхности. Первыми жертвами стали сразу же трое людей: мужчина, женщина и старуха. Причем они не были знакомы друг с другом и жили в разных частях города. И действительно были похожи на алловских зомбиков. Так мне показалось вначале, но присмотревшись, я понял, что...
   Они вошли на площадь, и его голос утонул в царившей на ней суматохе. У Адама мелькнула мысль, что люди, собравшиеся здесь, больше всего похожи на беженцев, покинувших родные дома вследствие какой-то страшной катастрофы. Здесь было несколько сотен людей всех рас и всех возрастов, от столетних стариков и старух, со сморщенной, обвисшей кожей, неестественно бледной из-за постоянной жизни под землей, до пяти-шести летних ребятишек, умудряющихся, лавируя между прохожими, играть в салочки, и совсем крошечных младенцев, свисающих с материнских рук. Здесь были и белые, и черные, и представители азиатских рас: высокие светловолосые американцы, афроамериканцы с шоколадной и почти черной кожей, низкорослые худые китайцы, широкоплечие невысокие монголы с узкими щелочками глаз и желтоватой кожей, множество арабов и изредка встречались даже представители североамериканских индейцев, считающиеся практически вымершими последние десять-двадцать лет. То, что все эти люди могли собраться в одном месте, да еще и таком, как Торн, было практически невозможно представить, если ты, конечно, не видел это своими глазами. Наверное, так выглядели города до тех пор, пока людям не пришло в голову построить Вавилонскую башню.
   В самом центре площади в несколько нестройных рядов стоят палатки и небольшие железные ларьки, заставленные различными товарами. Вокруг постоянно проходят люди: кто-то продает, кто-то покупает.
   Но если, глядя на площадь впервые, поражаешься такому количеству совершенно разных людей, то во второй раз обращаешь внимание на то, что связывает их всех: уставшие потухшие глаза, воспаленные белки, гримасы, искажающие лица. Эти люди не живут, а существуют. Изначально Торн был создан теми, кто отвергал политику крупнейших государств, твердя о свободе и равноправии. По идее он должен был стать первым в мире свободным городом. Но, только глядя на этих людей, понимаешь, что это так и осталось идеей.
   Невозможно построить новый порядок на обломках старого, просто отказавшись от всего, что считаешь неправильным. Это то же самое, что пытаться сложить новое предложение из старых слов. Если что-то и получится, то уж точно совсем не то, чего вы ожидали.
   И без того тяжелый влажный подземный воздух пах дымом и машинным маслом. И порохом, вспомнил Адам. Совсем не так представлял он себе великий Торн - крепость свободных людей, которая в действительности больше походила на подземную тюрьму, где медленно умирали надежды ее жителей. Совсем не на это он надеялся, отправляюсь сюда. Против его воли отчаяние удавкой захлестнуло парня, и он почувствовал, что начинает задыхаться.
   - Вы еще ничего не видели, - каким-то чудом Адаму удалось расслышать в этом шуме слова, произнесенные Зиком.
   Проводники медленно продирались сквозь толпу разномастно одетых людей. Некоторые из них были одеты в темное, другие же наоборот пестрели ярко-красными и оранжевыми одеяниями, так нелепо смотревшимися здесь.
   Сколько из них уже заражены, размышлял Адам, глядя на них? Этот пожилой мужчина, эта маленькая девочка в желтом платье, или же вот эта молодая пара, с отчаянием хватающая друг за друга? И суждено ли хоть кому-то из них выбраться отсюда?
   Впрочем, он сомневался, действительно ли ему нужен был ответ на этот вопрос.
  
  

5

   Неприятно просыпаться, когда прямо у тебя над головой работает красная аварийная лампа. Вдвойне неприятно, когда ты понимаешь, что проспал от силы три-четыре часа. Несмотря на то, что здесь были толстые каменные стены, в пещерах было сильнейшее эхо. Всю ночь из соседних помещений доносился детский плач и стоны больных. Адам рывком сел в своей постели, состоявшей из разбросанной прямо на каменном полу горстки сена и наброшенного сверху одеяла. Здесь было холодно, а единственным источником тепла оставались костры. Поэтому здесь всегда пахло дымом.
   В Торне никогда не гасло освещение, даже ночью. Наверное, к этому все же можно было привыкнуть. Как и к тому, что в одной комнате спят несколько десятков человек. Вообще-то каждому жителю города полагалось отдельное жилье, состоящее из нескольких комнат, ванной и даже кухни. Но с каждым годом число беженцев, приходящих сюда из всех соседних городов до того возросло, что селить их попросту было негде.
   Несколько секунд Адам просто смотрел перед собой, пока зрение привыкало к яркости освещения. Было тихо, и даже ребенок, издававший ненавистный плач, наконец, уснул. Отчего же тогда он проснулся?
   Просидев так несколько минут, парень так и не смог ответить себе на этот вопрос. Он даже не помнил, чтобы ему что-нибудь снилось до того, как он проснулся. Мысленно застонав, Адам уткнулся назад, ощущая спиной холод плит через тонкий слой соломы. Его глаза начали медленно смыкаться.
   Когда раздался грохот.
   Адам резко распахнул глаза, стараясь понять, что могло издать такой шум, а главное, откуда он исходил. Остальные еще спали. По скрюченным позам было видно, что всем им неудобно, но неужели никто из них не слышал грохота? По привычке Адам стал искать взглядом брата. Дрейк лежал, повернувшись лицом к стене, и было невозможно определить, спил ли он. Адам не стал ждать, пока шум повторится в третий раз. Вместо этого он поднялся со своего тюфяка, размяв затекшие конечности, и подошел к тому месту, где лежал Дрейк, положив ладонь ему на спину.
   Дрейк не вздрогнул. Просто привстал, внимательно глядя на брата. В темноте казалось, что глаза у него черные, хотя Адам знал, что это не так.
   - Слышал?
   Дрейк кивнул, хватаясь за нож. В следующую секунду дверь рывком отворилась и с такой силой отлетела к стене, что становилось понятно, что выбили ее ногой, причем довольно грубо. В комнату ввалился запыхавшийся Зик, разбудив всех, кто спал здесь.
   - Какого черта? - воскликнула Лина, несколько раз встряхнув головой.
   - Правительство решило не ждать, - ответил Зик. - Атака на Торн уже началась.
   Адаму и Дрейку хватило всего одного взгляда, чтобы понять мысли друг друга.
   - Миротворцы только что вторглись в Торн, - продолжал Зик, даже не пытаясь сдержать свой гнев. - Всем, кто согласится сотрудничать с правительством США и России, разрешено покинуть город. Конечно, только после того, как они пройдут проверку на наличие вируса. Остальных уничтожат.
   - Нас, стало быть, живыми отсюда не выпустят, - фыркнула Лина.
   Зик очень серьезно посмотрел на нее, склонив голову на бок. Казалось, он раздумывал над тем, можно ли сказать им правду, и именно это выводило его из себя.
   - Сомневаюсь, что хоть кому-то разрешат покинуть Торн. Для них гораздо проще просто уничтожить его.
   - Какое число миротворцев? - спросил Дрейк, нахмурившись.
   Зик закатил глаза:
   - Точных цифр мне почему-то не сообщили, как и дату вторжения.
   - Но хотя бы приблизительными данными ты должен обладать.
   - Человек пятьсот под землей. Еще где-то столько же наверху.
   - Все люди? - на всякий случай уточнил Веймер.
   - Ветераны войны, амнистированные из тюрем, бывшие пехотинцы и бывшие участники сверхсекретных программ. Есть, конечно, и пушечное мясо, но его немного.
   - Они выдвинули какие-то требования? - спросил Кайл.
   - Сдаться, что же еще. Вооруженные силы Торна уже обезоружены и расстреляны. Все входы в подземелья охраняются. Все выходы заблокированы.
   Веймер сделал маленький шаг вперед:
   - Есть ли у нас хоть какой-тот шанс выбраться из этого кодла?
   Лина с досадой посмотрела на него:
   - А какого вероятность, что ты сможешь не дышать три часа подряд?
   Веймер посерел.
   Послышался щелчок, когда Дрейк зарядил свой пистолет и пробормотал:
   - Не знаю, как вы, но я умирать еще не собираюсь.

****

   Никто из них не сопротивлялся, когда в дверь громко постучали и приказали сдаться. Один за другим они под вооруженным конвоем были сопровождены на главную площадь, ставшую неузнаваемой с того вечера, когда они два дня назад впервые попали сюда. Все ларьки и палатки бесследно исчезли. А в самом центре расчищенной площади стоял высокий человек в серой форме миротворцев, с вышитым на груди флагом, изображающим орла. Со всех сторон его окружали с сотню вооруженных солдат с поднятыми автоматами.
   Жители Торна вовсе не выглядели испуганными или шокированными. На их лицах застыла бессильная злоба и ненависть к людям, которые вторглись в их дом, людям, пришедшим, чтобы убить их. Мужчины закрывали жен и детей своими телами, матери прижимали к себе притихших детей. Стояла такая тишина, что было слышно, как мерно гудят лампы у них над головами.
   - С сегодняшнего дня эти земли являются частью Американской Республики, - произнес командующий хорошо поставленным голосом. - Как и все вы.
   Никто не проронил ни слова. Только один единственный худой мужчина средних лет сделал шаг вперед, гневно уставившись на говорившего. Остальные смотрели на него с неодобрением.
   - Мы - жители Торна, - проговорил он громогласно. - И не имеем никакого отношения к вам.
   - Мы? - усмехнулся военный, презрительно выгнув брови. - Я вижу перед собой только немощного глупца, - затем он развернулся, обращаясь, очевидно к населению. - А вы? Какое право имеет этот человек говорить за всех вас?
   Ответа не последовало. Многие опустили головы вниз, уставившись на пол, но никто не произнес ни единого слова.
   - У вас нет выбора. Торна больше не существует.
   - Штаты заплатят за это, - выкрикнул мужчина, когда трое солдат повалили его на пол.
   - Мы не Штаты, мы - сама Америка. Со вчерашнего дня земли Северной Америки принадлежат Американской Республике, могущественной и единой. Это заявляю я, генерал Джиберд. - он стоял, гордо расправив плечи, возвышаясь почти над всеми своими солдатами. - Но вы, как и остальные жители Республики, заслуживаете лучшей жизни, чем та, которую вы вели до этого. И мы готовы подарить вам эту жизнь, если и вы готовы отдать свою служению Республике. Чтобы положить начало нашему товариществу, я передаю вам приказ высшего руководства страны: пусть генно измененные люди, обитающие здесь, выйдут вперед и добровольно сдадутся в руки правосудию. Руководство страны, и я лично, гарантирую неприкосновенность ваших жизней. Но только для тех, кто сам сдастся. Заботясь о своих гражданах, Республика должна обезопасить их от всех возможных угроз.
   Никто из жителей Торна даже не шелохнулся. Прошло не менее пяти минут, прежде чем генерал Джиберд сказал:
   - Это последний шанс для вас. Если все мутанты сдадутся, мы покинем город, оставив здесь для сохранения порядка пятьсот солдат и наместника, который сделает все для того, чтобы ваш переход к новой жизни был как можно менее...болезненным. Если же этого не произойдет, у нас не останется другого выхода, кроме как наказать всех провинившихся. Вы этого хотите? Что ж, тогда я...
   - Стойте! - голос принадлежал совсем молодому парню, не старше шестнадцати лет на вид. - Стойте. Я сдаюсь. Если вы никого не тронете...
   - Джордж! - истерически закричала стоявшая рядом женщина, но муж схватил ее за плечи, не разрешая выйти из толпы. - Джордж! Сынок!
   Генерал подошел к пареньку, не сводя с него светло-голубых глаз. Словно прочитав его мысли, Джордж принялся за пояснения:
   - Я приемный сын в этой семье. Пожалуйста. Мы даже не похожи внешне. Не трогайте их. Я же сдался...
   - Никто не и пальцем их не тронет, сынок, - пообещал Джиберд, похлопав паренька по спине. - А вы, мем, - обратился он к женщине. - Можете гордиться своим храбрым сыном.
   Тут же из-за его плеча появился человек с каким-то странным прибором в руках. Нажав на панели какие-то кнопки, он несколько раз провел прибором перед Джорджем, и, сверившись с его показаниями, кивнул генералу. Вслед за этим трое солдат встали рядом с парнем, оттесняя его от семьи.
   - Следующий.
   Приемная мать Джорджа издала жалобный звук, а затем закричала, что было сил, но никто не обращал на нее внимания. Другие женщины цыкали на нее, награждая презрительными взглядами. В их глазах явно читалось: лучше умереть, чем проявить перед врагом слабость.
   Мутанты один за другим выходили из толпы перед расходящимися в разные стороны людьми. И после очередного кивка человека со сканером, их уводили прочь под пристальные взгляды жителей бывшего вольного города. Не было ни криков, ни плача. Глаза провожающих были сухими несмотря на то, что они знали, что видятся со своими близкими в последний раз.
   Адам только успел удивиться, что в Торне жило так много мутантов. Аж сорок два. Самому молодому из них было лет тринадцать, а самому взрослому на вид не больше сорока. И каждый уходил, гордо расправив плечи, зная, что уходит на смерть.
   Каждая женщина, чья-то мать, чья-то сестра, чья-то дочь, прямо смотрела вперед, походя в этот миг больше на каменную статую, чем на живое существо.
   Они не увидят слез.
   Не услышат криков.
   Торн не сдастся, даже если это его последний день.
   Адам был одним из последних, примкнувших к мрачной процессии. Прямо перед ним стоял Зик, а сзади совсем молодой парнишка, почти ребенок, который изо всех сил старался подавить нарастающий внутри плач. Адам хотел как-то подбодрить его, но не смог выдавить из себя ни звука.
   Что можно сказать в данной ситуации, чтобы не стало еще хуже?
   Под вооруженным конвоем их вывели из зала и заставили подниматься по лестнице вверх. Какая разница, подумал Адам. Умереть здесь или на поверхности? Что значат несколько последних вдохов свежего воздуха, еще несколько секунд обманной свободы? Что вообще значит это время?
   За несколько секунд можно потерять друга. Лишиться своего дома или увидеть, как разрушается то, что тебе дорого. Всего за несколько секунд водородная бомба превратит город в пустынную воронку. За несколько секунд может порваться тромб, и остановится сердце. Нескольких секунд хватит проезжающей на красный свет машине, чтобы оборвать чью-то жизнь.
   За несколько секунд можно сказать человеку, как он тебе дорог. А можно не говорить ни слова - хватит лишь взгляда и прикосновения. За несколько последних секунд можно успеть проститься с тем, кто покидает тебя, уходя навсегда. Можно раскаяться и получить прощение, облегчив душу. Принять важное решение или положить жизнь на то, что тебе дорого...
   ...или спустить курок.
   В это мгновение Адам был странно спокоен, хотя уже перестал верить в то, что им удастся уйти отсюда живыми. По крайней мере, всем. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать возможные варианты. Сорок два мутанта разделены на четыре группы, и каждая движется на поверхность отдельно. К каждой группе приставлены пятьдесят солдат. В то время как руки каждого пленника скованы за спиной сверхпрочной цепью, разорвать которую практически невозможно, что, впрочем, не так страшно, как другое свойство этой самой цепи: посылая в мозг электронный сигнал, она разрушает в ЦНС связи между нейронами, блокируя отдел мозга, который отвечает за действия во время экстренных ситуаций. Другими словами, лишая мутанта его сил.
   Адам будто случайно споткнулся и едва не налетел на спину Зика, успев увернуться только в последний момент. Нескольких секунд, пока длилось его "почти падение" ему хватило, чтобы бросить быстрый взгляд по сторонам. Десять вооруженных солдат идут по обе стороны их отряда. Итого двадцать. Еще десять впереди, и десять замыкающих, готовых среагировать в любой момент. Стоит хоть одному из них поднять тревогу, остальные тут же откроют огонь на поражение, и тогда на поверхность не выйдет ни один мутант.
   Рискнуть можно будет только один раз, и в случае неудачи, обречены будут все. Их единственный шанс на спасение - отвлекающий маневр. И если понадобится, Адам готов предложить себя на эту роль.
   Мысленно он начал считать про себя ступеньки. Тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь...Еще один пролет, на этот раз третий. Они уже почти вышли из подземелий. Адам не знал, откуда проще будет скрыться. Все подземелье кишит солдатами, они же перекрыли все входы и выходы. Он даже приблизительно не представлял, сколько их ждет на поверхности. Возможно, их план - просто безумие. Возможно, он просто невыполним. Впрочем, это уже не важно.
   Перед ними открылась дверь, и заключенные мелкими шагами вышли из туннеля, щурясь от яркого света. Несмотря на то, что несколько дней Адам мечтал только о том, чтобы выйти наверх, сейчас он не испытал никакого облегчения. Даже воздух был не свежим, а пах порохом и машинным маслом. На поверхности стояло всего около сотни солдат. Половина из них - личная охрана высшего руководства.
   Стоящий рядом капитан отдал команду, приказав им остановиться.
   Сейчас перед ними стоял весь высший состав - три подтянутых генерала. Они разного роста, у одного темная кожа, а у двух остальных - светлая, третий носит длинную густую бороду, но все это не имеет значения. На их лицах совершенно одинаковое выражение: уверенность человека, который вправе распоряжаться жизнями других. Они стоят всего в нескольких шагах, обговаривая что-то, бородач улыбается, остальные согласно кивают. Разве могут так выглядеть люди, которые только что подписали сотням людей смертный приговор?
   Голоса замирают, когда генерал Джиберд выходит вперед, разглядывая стоящих перед ним людей. На его лице появляется самодовольная улыбка, с какой мясник смотрит на новоприбывших животных. Он будет кормить их, ухаживать за ними, выгребая навоз, собственноручно насыпать еду в их миски и гладить широкие бока. Он даже будет любить их, пока не придет время забоя.
   - Добро пожаловать в армию Республики, новобранцы. Капитан, подавайте сигнал.
   - Да, мой генерал.
   Тех же нескольких секунд вполне хватит, чтобы сказать по рации четыре слова:
   - Приступить к началу операции "Бочка".
   Где-то далеко сработал спусковой механизм. Невозможно было сказать, где именно он был установлен или чьи руки запустили его. Наверное, те же самые руки, которые открывали ключом дверь, входя вечером в дом, те, что утром забирали почту, гладили любимого пса или брали на руки ребенка. Но в следующий миг послышалось еле слышное "бух", а затем земля завибрировала под ногами, ведущая на поверхность дверь, отброшенная огромной силой, отлетела к стене. Еще несколько минут продолжалось подземное землетрясение, а затем все закончилось. Торн находился так глубоко под землей, что даже не было слышно самого взрыва, когда одновременно вспыхнуло огромное количество пороха.
   Затем послышался писк. Всего в нескольких десятках шагов. Сработал детонатор. И искусственно созданный оползень завалил вход в подземелья, заживо похоронив всех, кому чудом удалось выжить после взрыва, если такие, конечно, вообще были. Сколько детонаторов сработало в эту самую секунду? Сколько входов оказались замурованы?
   Государство даже не думало проводить спасательную операцию для жителей Торна. Они только забрали тех, кто мог им пригодиться, а остальных просто похоронили заживо, вместе с вирусом.
   Адам всегда думал, что умирать страшно.
   Вот твое тело. Такое живое, такое совершенное творение природы, продуманное до мелочей. Каждая кость, каждый орган, каждый волос, каждая мышца. Все это само по себе восхитительно, а если учесть, что это только части одного целого, то вся система просто гениальна. Как можно просто думать о том, что все это перестанет существовать? Тело ляжет в землю и начнет медленно разлагаться. Кровь больше никогда не будет течь по артериям и венам, разнося кислород, углекислый газ и питательные вещества, заставляя биться сердце. Пройдет время, высохнет кровь, истлеют ткани и мышцы, свернутся белки глаз, пока не останутся только кости, зубы и волосы. А позже и кости превратятся в пыль. И больше не останется ничего.
   Но, оказалось, это совсем не так. Адам не чувствовал никакого страха, набрасываясь на одного из стоящих рядом с ним офицеров, воспользовавшись замешательством в рядах армии. Руки у него были связаны, что, впрочем, не помешало ему нанести офицеру сильный удар в пах и выбить из рук автомат. Дальше все произошло молниеносно, синхронно с пульсом самого Адама: молния пронзила сердце стоявшего слева солдата, мгновенная остановка сердца, и он как подкошенный рухнул на пол. Опомнившись, солдаты бросились к Адаму, но путь им преградил Дрейк. Цепь лежала у его ног, а в руках он держал автомат, только что подобранный с земли. Пятеро солдат один за одним повалились на пол. Кто-то из мутантов подбежал к Адаму, освобождая ему руки.
   Времени на раздумья не было. Началась перестрелка, генералов поспешно уводили в тылы, что собственно и мешало действовать всем остальным военным в отличие от мутантов, которые не заботились даже о своей жизни, безрассудно бросаясь вперед. Было и нечто еще. Солдаты использовали против мутантов резиновые дубинки, электрошокеры и холодное оружие, но не применяли своих автоматов. Слишком уж велика была цена, заплаченная за этих сорок двух мутантов, чтобы теперь уничтожить их.
   Но было ясно, что выбраться им не дадут.
   - Остановить, - прокричал Джиберд. - Остановить любой ценой! Выполнять приказ!
   Боковым зрением Адам заметил, как один из мутантов пробился сквозь тесные ряды офицеров, оказавшись во внутреннем круге и двигаясь с неимоверной скоростью, оказался перед Джибердом. Рот верховного генерала удивленно раскрылся, когда ему на лицо брызнула кровь одного из его телохранителей, а в следующий миг нож Зика пронзил его сердце, войдя до самой рукояти, минуя все слои бронежилета. Генерал несколько раз открыл и закрыл рот, как рыба, выброшенная на берег, и стал медленно заваливаться вперед.
   Адам успел закричать, не понимая, что делает, и инстинктивно бросился вперед, на помощь Зику. В этот момент было совершенно не важно, кто именно из мутантов нуждался в его помощи. У него перед глазами пронеслись лица всех, кто был в его команде, но было уже поздно.
   Сразу несколько офицеров открыли автоматную очередь, и тело Зика изогнулось вперед, принимая сразу огромное количество пуль. Ран было так много, что несколько секунд крови не было видно вообще, словно она растерялась и не знала, из какого отверстия вытекать. Удивительно, но Зик упал вперед на одно колено и еще несколько секунд задержался в вертикальном положении.
   Его глаза еще были осмысленными, когда Адам оказался рядом с ним.
   - Плевать, - бросил Зик, слабо улыбнувшись. Кровь вытекала у него изо рта, из ушей и даже из уголков глаз. - Я все равно бы умер. Просто передай ей, что...
   Он завалился вперед, лицом припав к окровавленной земле.
   - Адам! - закричал сзади Дрейк.
   Адам успел повернуться как раз в тот момент, когда мужчина средних лет вскинул автомат, прицелившись, и нажал на курок. Адам дернулся в сторону, но было слишком поздно, чтобы уходить. Сначала он почувствовал жар, затем озноб, ноги стали ватными, и он рухнул на землю.
   И все-таки умирать совсем не страшно...
   Он не успел почувствовать ни страха, ни удивления, ни тем более разочарования. Мелькнула только едва заметная тень облегчения. А затем все стало уже не важно.
   Стало так легко, словно его тело больше ничего не весило.
  

Три

Обещание

Риа

Покину своё тело 

Я собираюсь вырваться из этих строк,

И мне плевать, умру ли я, или буду жить.

Моя кровь льется, я покину свою плоть,

И мне не нужно твое сердце, мне все равно.

Мне не нужно твое будущее,

Мне не нужно твое прошлое.

Один светлый миг -

Вот всё, о чём я прошу.

Я покину своё тело

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз)

Говорю, я расстанусь со своей плотью

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз, тянет меня вниз)

Мне не нужен муж, не нужна и жена,

И не нужен мне день, и не нужна мне ночь.

И не нужны мне птицы, пусть они летят,

И не нужны мне облака, кажется, они никогда не останутся.

Мне не нужно твое будущее,

Мне не нужно твое прошлое.

Один светлый миг -

Вот всё, о чём я прошу.

Я покину своё тело

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз)

Говорю, я расстанусь со своей плотью

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз, тянет меня вниз)

Тянет меня,

Тянет меня вниз,

Тянет меня, тянет меня вниз...

Я покину своё тело

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз)

Говорю, я расстанусь со своей плотью

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз, тянет меня вниз)

Да, говорю, я покину своё тело

(Вознесшись)

Я хочу сойти с ума

(Прошлое тянет меня вниз)

(Вознесшись)

(Прошлое тянет меня, тянет меня)

Leave My Body 

Florence And The Machine

  

1

  
   Мне казалось, что я схожу с ума. Так резко все изменилось. В то утро, когда улицы Нового переполнились криками. Когда огромная армия вошла в город, провозгласив образование Единой Республики.
   Я всегда была уверена, что на то, чтобы в мире произошли хоть какие-то изменения, требуется много времени.
   Оказалось, все может измениться в один миг.
   Даже если бы мне приказали составить отчет о том, что я видела, и что слышала в то утро, осталось бы слишком много пробелов.
  

****

  
   В то утро я проснулась от воя сирен. Мое тело среагировало еще до того, как включился мозг. Оказавшись на ногах, я тут же выхватила из припрятанной под подушкой кобуры пистолет, приготовившись защищаться. Когда в Аренсе срабатывала сирена, это значило, что...
   Но я больше не в Аренсе.
   Не понимая, что происходит, я подошла к окну, все так же сжимая в руках оружие. И застыла.
   По улицам маршировала стройная колонна людей в форме. У каждого с плеча свисал автомат, а на предплечье был повязан кусок красной ткани. Они выкрикивали какие-то лозунги, но я могла разобрать только отдельные слова, звучавшие особенно громко: конец, революция, свобода и Республика.
   Через два часа в нашу дверь постучали, и вошли пять офицеров. Большая половина Проводников столпились внизу, несмотря на все запреты Дэйвона. У всех были точно такие же ошалевшие лица, как у меня. Казалось, один только Дэйвон и смог сохранить спокойствие.
   По крайней мере, его голос ничем не выдал волнения, даже если оно и было, когда он спросил у одного из офицеров, что происходит.
   Офицер - парень чуть старше самого Дэйвона - пожал плечами:
   - Политический переворот. Вчера в Белом доме был подписан официальный документ, свидетельствующий о том, что такой страны как США больше не существует. Отныне Североамериканский континент принадлежит Американской Республике, - парень прокашлялся, очевидно, поймав себя на мысли, что говорит слишком спокойным голосом, и прибавил немного эмоций. - Справедливость восторжествовала! Победа за народом! Боже, храни Республику!
   Проводники за его спиной обменивались красноречивыми взглядами. Перед тем, как уйти, военный патруль создал список проживающих в этом доме и напротив каждой фамилии поставил букву "П", ничего не объясняя.
   - Все придет в норму уже через несколько дней, - бросил офицер на прощание. - Нужно только немного подождать, пока военные силы разберутся с противящимися. Постарайтесь не выходить из дома в ближайшие несколько дней, и вы будете в полной безопасности.
   Нам не оставалось ничего иного, кроме как довериться его словам и ждать.
  

****

  
   К вечеру мы узнали, что случилось с Торном. Стоило выйти этому выпуску новостей, как спутниковое телевидение перестало работать. Ни у кого из нас не работал мобильный. Онемело радио. Дэйвон несколько раз пытался связаться с другим штабом Проводников, но сигнал не проходил, словно мы находились под гигантским куполом.
   На следующее утро вновь заработал телик. Красивая ведущая с совершенно спокойным, разве что чересчур бледным лицом, попросила никого из жителей Нового не выходить на улицу, вкратце обрисовав события вчерашнего дня. Практически в каждом предложении звучало "революция" и "новая власть", ну хоть одно точно.
   В десять часов утра к нашему дому подъехал грузовик, привезя три десятилитровые канистры с питьевой водой и запас продуктов. Работники улыбались нам, отгружая воду, и подбадривали, видя выражения наших лиц. Все это скоро закончится, и жизнь вновь войдет в привычное русло. К понедельнику все вновь смогут вернуться на работу.
   Мы не знали, кому верить. Тому, что говорили по телевизору, или тому, что мы видели своими глазами. Ясно, что поверить второму было гораздо легче. Быть может, люди из других городов, смотря по телевизору репортажи о событиях в Новом, пришли в такой же ужас, как и мы, наблюдая за Торном. Пока точно было известно, что случилось подземное землетрясение, но Республика сейчас прилагает все силы для того, чтобы помочь жителям Торна и проводит спасательные экспедиции.
   Мне как и всем хотелось в это верить. От Адама и остальных до сих пор не было никаких вестей. А что если они тоже пострадали во время катастрофы? Стоило подумать об этом, как на меня тут же наваливалась паника. Нет, нужно верить, что все будет хорошо. Что о них позаботятся точно так же, как заботятся о нас.
  

****

   Наступил понедельник. Я проснулась от ужасного грохота и криков. Поднявшись на кровати, протянула руки вперед, пытаясь нашарить перед собой стекло. Мне снилось, что меня заперли в стеклянной комнате, как насекомое, а вокруг ходили люди и показывали на меня пальцем.
   Стекла не было.
   Снова что-то загрохотало.
   Схватив с кресла халат, я набросила его на плечи и вышла в коридор, чтобы приблизиться к окну, которое выходило на главную улицу, а не на парк. Здесь уже стояли другие Проводники. Я подошла к Иссе. Девушка выглядела так, словно не спала всю ночь.
   - Что происходит? - спросила я.
   Она только несколько раз нервно дернула плечом.
   - Нам всем хотелось бы это знать.
   Ее взгляд был прикован к стеклу. Я подошла еще ближе, чтобы можно было рассмотреть. Около одного из домов стоял грузовик, из кузова которого выходили вооруженные люди. Один подходил краю и спрыгивал, на его место тут же приходил другой. Все они входили в здание, стоявшее напротив штаба. Затем все стихло. Как я ни прислушивалась, мне так и не удалось ничего услышать.
   Здание напротив было простым жилым зданием нижнего: решетки на всех окнах, искореженные трубы, осыпавшаяся штукатурка.
   Ждать пришлось недолго. Уже через десять минут миротворцы вышли наружу, волоча за собой десяток плохо одетых людей. Люди были напуганы, их руки были закованы в наручники, некоторые уставились в пол, другие ошалело смотрели по сторонам. Когда всех погрузили в кузов, машина завелась и уехала.
   - Что это было? - спросил Ройбен.
   Ему никто не ответил. Воцарилась тишина. Когда еще через несколько минут в дверь позвонили, многие из Проводников вздрогнули.
   Открылась дверь, и вышел Дэйвон. Молча пройдя мимо нас, он спустился вниз и открыл входную дверь.
   - Доброе утро. Сержант Джойс.
   - Что-то случилось, сержант? - устало спросил Дэйвон.
   - Просто рутинная проверка. Вчера вечером к нам поступил вызов, касающийся событий, что произошли в доме напротив. Вы заметили что-нибудь подозрительное?
   По возникшей паузе я догадалась, что Дэйвон покачал головой.
   - Может кто-то из здешних жильцов что-то заметил?
   - Почему бы вам не спросить об этом у них самих?
   Я задержала дыхание.
   - К сожалению, сейчас у нас нет на это времени. Если все же что-то вспомните, позвоните по этому номеру, и с вами обязательно свяжутся. Мы делаем все для того, чтобы защитить город от мятежников, но в разных частях города то и дело вспыхивает недовольство. Вчера они подожгли заправку, и пострадали жители двух близлежащих домов. Они опасны.
   Я так и не поняла, кто такие они. Мятежники, жители? Или и те, и другие?
   - Вы можете выходить из дома, но нельзя забывать о своей безопасности. В интересах жителей был введен комендантский час. Люди, задержанные на улицах после восьми часов вечера, будут арестованы.
   - Спасибо за информацию, сержант.
   Входная дверь закрылась. Дэйвон поднялся по лестнице на второй этаж и снова скрылся в своей комнате. Повторять слова сержанта не было никакого смысла. Как бы там ни было, спокойно в городе не стало.
  

****

  
   Прошло еще несколько дней. Комендантский час до сих пор не отменили. Радио все еще было недоступно. Аресты проводились в три раза чаще. Я не могла заснуть из-за страха, что ночью могут прийти за кем-то из нас. А когда, уже под утро, мне удавалось закрыть глаза, я просыпалась от чьих-то криков. Почти всех мучили кошмары.
   Покидать пределы города запрещалось. Все автомобильные дороги были перекрыты, и единственным видом транспорта оставалось метро. Улицы постепенно зарастали мусором, так как все дворники куда-то запропастились. И даже днем в городе было небезопасно. Прямо посреди белого дня у тебя могли украсть сумку или кошелек. Или отобрать продукты или сделать что-то еще. При мне у одной женщины в метро выхватили сумку, она пронзительно закричала, но вор даже не сдвинулся с места. У него на предплечье была красная повязка. Остальные пассажиры виновато опустили глаза, стараясь не обращать внимания на стоны женщины. Они боялись.
   Я не могла их осудить. Ведь я тоже боялась. Мне ничего не стоило наказать мерзавца, но тогда уже ночью пришли бы за мной. К тому же семнадцатилетняя девушка не может быть сильнее тридцатилетнего мужчины со сложением борца. В городе поползли слухи, что всех арестантов заставляют делать анализ крови, который позволяет выявить мутантов. Ордер на арест станет для меня одновременно и ордером на расстрел. Мы старались не высовываться. Даже мысль о том, что сорок Проводников смогут справиться с двадцатью тысячами войск Республики, находящимися в Новом, была глупой. Это не фантастический боевик, это реальность.
   Выйдя на одной из станций, я медленным шагом направлялась вверх по улице, кутаясь в кожаную куртку. На улице было минус десять по Цельсию, и для такой погоды я была одета слишком легко. Другое дело, что мне вовсе не было холодно. Я чувствовала онемение, даже скорее умственное, чем физическое, но не холод. Я вообще перестала мерзнуть в последнее время. Люди удивленно косились на меня, а я только сильнее сжимала руки вокруг своего тела, делая вид, что мне очень холодно, но самом деле, таким образом я пыталась не дать себе рассыпаться.
   Две недели от Адама не было ни единого известия. Последний раз я видела его в тот вечер, когда мы..., когда я...Мое тело задрожало еще сильнее. Мысленно я прокручивала самые разные варианты, глотая слезы и судорожно хватая ртом воздух.
   Он не может умереть. Он избранный, он не может умереть. Не может...Адам...
   Почему тогда меня не покидало ощущение, что я потеряла его? Если он погиб, я не смогу пережить этого. Нет, только не после того, что случилось с Шеем, не после того, что произошло с Аренсом. Как можно потерять кого-то, кто тебе не принадлежит?
   Поглощенная своими мыслями, я шла вперед, не разбирая дороги, не смотря ни вперед, ни себе под ноги. Я ничего не замечала, даже когда свернула на неправильную улицу, оказавшись вдали от центра. Ничего не замечала, даже когда вокруг не осталось никого, кроме меня. Только уткнувшись лицом в кирпичную стену, я застыла на месте, не понимая, где нахожусь.
   Я стояла посреди какого-то тупичка, стены домов девятым валом окружали меня со всех сторон. Куда я забрела? Позади послышался хруст, и я вздрогнула, быстро обернувшись. Ни спереди, ни сбоку, ни сзади никого не было. Ни человека, ни животного. Только ветер ударил в лицо, подкатив к моим ногам пустую алюминиевую банку.
   Развернувшись, я быстро пошла вперед, пытаясь сориентироваться. Вообще-то я хорошо ориентировалась в городе, и знала карту наизусть, но сейчас у меня было такое ощущение, будто я нахожусь вовсе не в Новом.
   Окна зияли пустыми провалами. Улицы пустынны. Куда подевались все люди? Неожиданно для себя я вышла к старому кинотеатру. Причем я не узнала его до тех пор, пока не увидела на стенах облезшие от времени афиши. Почему?
   Осмотревшись по сторонам, я все поняла. Здесь никого не было. Окна были заколочены досками. Большая часть домов была разрушена, у кинотеатра не хватало одной стены, от здания рядом осталась всего одна стена. Пыль разрушения и обломки кирпича застилала все улицы и витала в воздухе. Здесь больше никто не будет жить. Нижний разрушен. В самом начале улицы я увидела два огромных крана и несколько стенобитных машин. Они собираются сравнять это место с землей. Вопрос только - для чего?
   Джейми...Джейми!
   Легкие горят, сердце оглушительно бьется в груди.
   Подойдя к границе Нижнего и Среднего, я увидела огромную табличку на красном фоне: "Эта часть города подлежит сносу. Ведутся ремонтные работы. Нахождение на данной территории может быть опасно для вашей жизни". Я зашла с другой стороны и не удивительно, что не увидела объявления.
   Впервые за много месяцев я почувствовала холод, прочитав подпись под объявлением:
  

Правительство Американской Республики

  

2

   Раз...два...три...три тысячи четыре...три тысячи пять...три тысячи шесть...
   Не знаю, кто придумал считать овец перед сном, но это явно не работало. Дома каждый раз, когда я не могла уснуть, я приходила в тренировочный зал и начинала отрабатывать на груше удары. И делала это до тех пор, пока не начинала валиться с ног от усталости. Почему мы обычно не можем уснуть? Потому что начинаем проматывать в голове какую-то ситуацию, какой-то свой поступок, где поступили не так, как бы нам хотелось, допустили какую-то ошибку или не сделали того, что могли бы сделать. Чаще всего именно чувство вины не дает нам расслабиться. Но бывает так же, что спать нам мешает возбуждение или чувство ожидания. Но опять-таки, ожидание бывает разным. Невозможно сравнить предвкушение перед первым свиданием и ночь перед экзаменом.
   Но сейчас я не могла выйти из этой комнаты. Оставалось только ждать. До утра оставалось чуть меньше пяти часов. Восемнадцать тысяч секунд, в то время, как я досчитала только до трех тысяч.
   Ровно семнадцать дней со времени землетрясения в Торне. Ровно семнадцать бессонных ночей.
   Единственный способ уснуть хоть на несколько часов - измотать себя до неимоверного состояния и отрубиться. Но я не знаю чем. В нашем районе отключили свет, уже три дня не работает канализация, и нет воды. Я нуждалась в тренировке, в возможности хоть как-то избавиться от напряжения.
  
   Я уснула без десяти пять, так и не досчитав до восемнадцати тысяч.
  

****

   Казалось, что во всей сложившейся ситуации единственное, что волновало Дэйвона, - перебои с бизнесом. Наверное, если бы не это, он бы вообще ничего не заметил. В то время, как все Проводники, так же, как и я, пытались разобраться в том, что происходит и ухватиться хоть за какую-то часть скатывающего в пропасть мира, он был совершенно спокоен и ничем не выказывал наличия вообще хоть каких-нибудь эмоций. И проводил большую часть дня в своей комнате, чего никогда не делал раньше.
   Не только бизнес полетел. Хотя ясное дело, во время революции было не до наркотиков и прочей ерунды. Все Проводники остались без работы, как и большая часть простого населения Нового. Многие попросту боялись выходить из дому. Как мне кажется, Дэйвон просто выжидал, когда окончательно сформируются органы местной власти, чтобы можно было подобрать к ним подход. Никто из нас не сомневался, что ему это удастся. Я неоднократно подумывала о том, чтобы покинуть город, и вряд ли такие мысли приходили только мне в голову, но пока это было невозможно - слишком хорошо охранялась граница.
   Сегодня была моя очередь дежурить на кухне. Вообще-то я совсем не любила готовить, но сейчас обрадовалась даже такой возможности отвлечься. Поскольку толку от меня было мало, я просто мыла посуду и резала овощи. Готовила Руд. Что-то до жути успокаивающее есть в намыливании тарелки и наблюдении за тем, как поднимаются в воздух большие мутноватые пузыри. Это напомнило мне о работе в Городе-4. Казалось, это было где-то в прошлой жизни и уж точно не со мной. А ведь прошло не так уж и много времени. Но за это время я уже успела побывать стражем, капитаном стражи, подозреваемой, арестанткой и предательницей. Нынешняя фаза - Проводница - пока еще в силе.
   Руд колдовала над огромной кастрюлей, над которой поднималось огромное облако сладковатого пара, и тихонько напевала что-то себе под нос. Это было так просто, так жизненно и так реально, что на минуту я поверила, что это правда.
   Раз. Я закрою глаза, сделав глубокий вдох.
   Два. Покрепче зажмурюсь.
   Три. Сделаю выдох и открою глаза, оказавшись в Аренсе.
   - Там тупик.
   - Прости, что? - переспросила я, обращаясь к Руд.
   Проводница повернулась и недоуменно посмотрела на меня. У нее были светло-серые глаза с удивительно темой радужкой, окаймленные длинными пушистыми ресницами.
   - Я ничего не говорила.
   - Наверное, мне показалось, - я пожала плечами, вновь опустив голову.
   - Поднимись ко мне, Риа, - послышался голос над самым моим ухом, и я едва не выронила из рук тарелку. И хотя я успела схватить ее за край, она все же выскользнула из покрытых пеной рук, ударившись об угол мойки.
   За моей спиной стоял Дэйвон, недовольно хмурясь:
   - И долго я буду ждать?
   - Я сейчас.
   - Я уберу, - сказала Руд, покосившись на осколки тарелки у моих ног. Наверное, именно этим она объяснила мое замешательство. Я только кивнула, стягивая фартук и вешая его на крючок. Когда я обернулась, Дэйвон уже исчез.
   Что могло понадобиться ему от меня? Вряд ли это что-то хорошее.
   Поднимаясь по лестнице, я перешагивала через ступеньку, чтобы не дать себе струсить. Мне не нравилось то, что я боялась его, хотя страх был вполне приемлемой реакцией. Никто не будет судить человека, который не хочет входить в клетку с голодным тигром. У его двери я на несколько секунд помедлила, прежде чем постучать. Дверь открылась еще до того, как я успела коснуться ее.
   Дэйвон сидел на краю дивана, вертя в руках какой-то небольшой предмет, занявший все его внимание. Тяжелые шторы были наглухо задернуты, на столе толстым слоем лежала пыль. Еще несколько секунд я балансировала одной ногой в коридоре, другой в комнате, а затем уверенно ступила вперед. Дверь захлопнулась за моей спиной, отгородив меня от пути отступления.
   Он молчал. И мне тоже не хотелось начинать. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем он, наконец, заговорил, очевидно, вспомнив о моем присутствии. И все эти пять минут я неподвижно стояла у двери.
   - Помнишь, я говорил тебе, что наступит время, когда вам придется доказать свою преданность нашему делу?
   Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Можно ли доказать наличие того, присутствие чего в себе совершенно не ощущаешь?
   Наверное, можно.
   Я готова была доказать свою преданность. Преданность Шею, ради этого можно и солгать.
   - Что я должна делать?
   Было странно, что Дэйвон вообще вспомнил обо мне. За те месяцы, что я провела здесь, он ни разу не обращался ко мне напрямую, словно меня вообще не существовало.
   - Двадцать дней назад я послал семерых Проводников в Торн, - я перестала дышать. - И от них до сих пор нет никаких известий. - Я все еще не понимала, как это может быть связано со мной. - Вчера один надежный источник сообщил мне, что их забрали.
   - Забрали?
   Он посмотрел на меня как на идиотку:
   - Торн разрушен. Его жители мертвы, все, кроме нескольких десятков, которых ночью вывезли на север. Не думаю, что это похоже на спасательную операцию.
   Я молчала. Все это не имело значения.
   - Что я должна делать?
   Дэйвон опустил глаза на столешницу, внимательно разглядывая разводы на дереве.
   - Ты должна проникнуть в Торн и выяснить, что там произошло.
   Мне показалось, что он ударил меня под дых. Не поймите меня неправильно, мне хотелось узнать, что случилось с Адамом и остальными, и я не боялась, но из всех Проводников отправить меня?
   - Почему ты хочешь избавиться от меня? - спросила я осипшим голосом. - Зачем было приводить меня сюда, чтобы потом делать это?
   - Избавиться? - удивился он. - Я бы никогда не предложил тебе делать это, если бы не верил в тебя.
   Он мог говорить что угодно. Я не верила ему. Не слышала его. Они просто убьют меня, как только я перейду границу. Или как только попытаюсь выйти из города...
   Я больше не собиралась это выслушивать. Вместо этого, я развернулась и бросилась к двери. Неужели нельзя было отправить кого-нибудь другого? Кого-то, кто смог бы справиться и вернуться назад. Да хоть бы сам Дэйвон пошел на это. Почему я?
   - Если ты сделаешься хотя бы один шаг, - остановил меня спокойный голос Дэйвона. - то можешь больше не возвращаться. Неужели жизнь Шея не стоит того, чтобы ты хотя бы попыталась преодолеть свой страх и свою гордыню? Твоя жизнь или жизнь Шея - выбор за тобой.
  

3

   Я говорила себе, что не стану этого делать. Говорила, что всему есть предел. Говорила, что не хочу умирать ни за что.
   Но это было бы предательством. Опять.
   Почему я вечно сталкиваюсь с предательством? Почему именно я должна вечно кого-то предавать?
   Легче было бы сдаться сейчас, опустить руки и просто уйти. Мне не привыкать к этому. Но как тогда я смогу смотреть в глаза людям, которые для меня что-то значат? Я уже предала их, чтобы оказаться здесь. Если я отступлюсь снова, все, что я делала до этого, потеряется всякое значение. Я слишком много думала и слишком много говорила. Пора доказать свои слова на действии.
   Я была уверена, что делаю это ради Шея, но в тот момент, когда я сказала Дэйвону, что согласна, у меня в голове звучали слова Адама: "Это несложно даже для тебя, некс".
   Делала я это ради Шея? Однозначно, но вот только ли ради него?
  

****

   Пробираясь между деревьями, я мысленно прокручивала свой последний разговор с Дэйвоном, когда он объяснял мне, что именно от меня требуется. Ничто точнее не проявляло понимания моей ничтожности.
   "Тебе не выстоять против них...И даже пытаться не стоит. Просто дай себя поймать".
  

****

  
   Хвойный должен пахнуть хвоей. И все же, оказавшись в настоящем лесу, понимаешь, что это не так. Лес пахнет солнцем, землей, сырым мхом и жизнью, копошащийся в траве или притаившейся в ветвях деревьев. И он живой, куда бы ты ни посмотрел.
   Единственное, о чем я могла сейчас думать, так это об Аренсе. Особенно находясь так близко от него. Даже лес в этой части был хорошо мне знаком. Нужно только свернуть на север, а там три с половиной - четыре часа, и перед глазами предстанет огромный горный хребет. Если стоять внизу и смотреть вверх, кажется, что скала абсолютно отвесная и гладкая, то же самое, если смотреть строго вниз, стоя на одном из карнизов. Хотя я забиралась наверх всего несколько раз и еще никогда не бывала на самой вершине. Зато в глубине хребта, если пройти в одну из щелей и оказаться во внутреннем проходе, остается только удивиться разветвленности тоннелей. Так легко можно потеряться, даже имея при себе карту.
   Я шла быстро, несмотря на то, что мне хотелось как можно дольше отстрочить момент, когда я доберусь до Торна. Я уже смирилась с тем, что мне придется сдаться, но вот умирать все еще не собиралась.
   Сначала я не обратила внимания, но чем ближе подходила к Торну, тем сильнее становился запах гари. Сначала едва уловимый, сейчас он плясал на кончике языка, вызывая во рту мерзкий горький привкус и затрудняя дыхание. Спустя еще десяток километров чаще стали встречаться мертвые деревья. У одних кора была неестественно шершавой, у других почернела и местами целыми слоями отходила от ствола. Здесь уже почти не остались крупных животных, да и мелкие попадались куда реже. К запаху удушающей гари примешался еще один, который я пока не могла идентифицировать, но он почему-то заставлял меня вспоминать об алкоголе.
   Лес вокруг стал мертвым. Деревья были огромного размера, но с настолько тонкими стволами, что я могла бы обхватить его руками, угольно-черными. Здесь совсем недавно был ужасный пожар. Только кое- где попадались еще живые деревья, обычно они росли на возвышениях или в стороне от остальных, и каким-то чудом им удалось избежать огня. Земля под ногами была черной и твердой.
   Я не сразу поняла, что лес закончился. Только когда передо мной показался огромный каменный крест. В высоту он достигал метров трех. Камень не был благородным, обыкновенный серый булыжник, да и работу искусной не назовешь, зато он весь был покрыт мелкими корявыми буквами. Имена, поняла я несколько секунд спустя. Тысячи имен.
   Этот крест был здесь не единственным, лишь самым большим. Остальные расходились от него в разные стороны, некоторые выше меня, другие - мне по колено, древние, покрытые мхом и трещинами каменные, совсем свежие деревянные, ржавые металлические. И на каждом висела табличка с именами. Черная земля была ровной и гладкой, без единого следа растительности. Я огляделась по сторонам. Кресты простирались на многие километры в разные стороны и терялись за горизонтом. Я бездумно шла по узким петляющим дорожкам, продвигаясь вперед. Чем ближе я подходила к Торну, тем больше становилось деревянных крестов.
   Впереди я увидела небольшой дом с покосившимися стенами. Рядом было пристроено одноэтажное здание, наверняка сарай или мастерская, которое своими размерами превосходило дом. Рядом лежало несколько свежих поленьев и новый крест. Работа над ним еще ни была закончена, рядом лежали инструменты. Создавалось ощущение, что мастер только на секунду отлучился и вот-вот вернется к работе.
   Я не стала задерживаться здесь. Сразу же за домом начинался город. Он был построен таким образом, что самые высокие дома находились в центральной части, в то время как на периферии виднелись только одно-двух этажные. Все были заброшены. Причем давно. Хотя нет, не все, ведь кресты были еще совсем новыми, и кто-то вырезал их. Что-то ледяное коснулось моего лица. Я подняла голову вверх, на несколько коротких секунд залюбовавшись движением снежинок. Они уже успели нападать на мою непокрытую голову и куртку, но на земле снега не было. Опустив голову вниз, я увидела, что снежинки таяли, лишь чуть-чуть касаясь земли. Я присела на корточки и коснулась ладонью асфальта. Он был горячим.
   Над моей головой каркнул ворон, и я подскочила от неожиданности. Крупная птица кружила высоко в небе, каждые несколько минут издавая противный скрежет, явно несвойственный для нее. Почему-то мне стало не по себе.
   Я пошла вперед. Дорога тут медленно спускалась вниз, петляла, огибая кривые постройки. По сравнению с другими заброшенными городами, здесь было удивительно чисто. Вольные люди заботились о своем городе, пусть жили под ним, а не на поверхности. И все же здесь было слишком тихо. Отправляясь в дорогу, я ожидала увидеть наверху импровизированный лагерь беженцев, которым удалось спастись, но здесь никого не было, кроме ворона.
   Постепенно спускаясь вниз, я стала замечать снег на крышах. Здесь уже было не так жарко, пусть на асфальте снег и таял. В самом низу, на широком проспекте, снега было уже почти по колено. Высокие дома по обе стороны от дороги заслоняли солнце, из-за чего казалось, что наступил вечер. Если бы я еще знала, куда идти.
   Увидев впереди величественное здание из белого мрамора, я первым делом вспомнила о библиотеке в Городе-4. Оно не очень-то походило на библиотеку, разве что размерами. Мрамор был более темным, с голубоватым отливом и тонкими красными прожилками, а верх здания украшали уродливые статуи полулюдей-полузверей. Одна из них - похожая на огромную летучую мышь с женским лицом и невысокими острыми рожками, казалось, смотрела прямо на меня.
   Пройдя улицу до конца, я оказалась у моста, от одного взгляда на который у меня засосало под ложечкой. Было в нем что-то совершенно неправильное, вот только я пока никак не могла понять, что именно. Построенный из темно-серого, чуть рыхлого камня, он казался грубым, но крепким на вид. Река, над которой он проходил, давно высохла до тоненького ручейка, над которым поднимался вонючий пар канализации.
   Что-то продолжало меня тянуть к этому мосту. Ноги двигались словно сами по себе. Идти было тяжело из-за нападавшего снега, количество которого увеличивалось с каждой минутой.
   Под мостом когда-то была дверь, но теперь от нее практически ничего не осталось. Самое удивительное, что сам мост от взрыва не пострадал, разве что несколько камней отвалились. Нечего было и думать, что я смогу пройти здесь. Если и существует вход в подземелья, то теперь уж точно не здесь. Мелкие осколки камней хрустели под ногами, покрытые тонким слоем снега. Присев на корточки, я смела снег, обнажив темно-красные камни. Кровь. Засохшая, свернувшаяся, но все же ее невозможно было не узнать.
   Чтобы здесь не произошло, это было не простое землетрясение.
   Ты должна им сдаться.
   Интересно, кому, им?
   Здесь не было никого, кроме меня и птицы, да и та куда-то запропастилась. Представляю, какое лицо будет у Дэйвона, когда я вернусь с пустыми руками.
   Внезапно я услышала хлопанье крыльев позади. Оно было настолько громким, словно ворон кружил прямо надо мной, но когда я обернулась, там никого не было. Я привыкла доверять своей интуиции. Сейчас она кричала мне: беги.
   Но от чего бежать?
   Развернувшись, я стремительно пошла прочь, желая сначала достичь здания со статуями, а затем подняться вверх и снова оказаться в лесу. Солнце клонилось к закату. Снег не только ни прекратился, но стал идти еще сильнее. Я испытала что-то вроде облегчения, увидев впереди знакомые мраморные стены. Сейчас даже горгулья не показалась бы мне такой уродливой, как в начале.
   - Быстрее, - выдохнула я, наблюдая за вырвавшимся облачком густого пара.
   Это мрачное место давило на меня.
   Внезапно мне по ушам ударил резкий свист, а затем крик. На какое-то мгновение я замерла, не в силах пошевелиться, и лишь через несколько мгновений подняла голову вверх. К земле стремительно приближалось что-то. Все что пришло мне в голову - это что-то слишком большое, чтобы быть вороном.
   Фигура приземлилась в нескольких шагах от меня, сложив крылья, и я вздрогнула. Мне хватило всего одного взгляда, чтобы узнать ее.
   Я бы закричала, но было слишком холодно, и ледяной воздух украл мое дыхание. Теперь мне стало ясно, почему я приняла ее за статую. Кожа у существа была светло-серая и вся покрытая прожилками, и только лишенные белков глаза - черными.
   Горгулья или химера, как рассказывают в сказках. Но было и другое, более реальное объяснение.
   - Ты еще одно создание "AlA"? - спросила я.
   Химера усмехнулась, издав звук, отдаленно напоминающий смех, и несколько раз ударила крыльями.
   - Как и ты, девчонка, - у нее был неприятный голос, похожий на скрежет металла.
   - Я не мутант.
   - Кого ты пытаешь обмануть? Ты будешь наказана за свою ложь.
   - Что здесь произошло?
   - Люди уничтожают друг друга, но разве нам от этого хуже? Не думаю. Теперь это место принадлежит нам.
   - Вам...
   - Ты считаешь себя лучше нас только потому, что внешне больше похожа на человека? Маленькая дурочка. Мать запретила нам убивать, но я и не стану, просто покажу тебе сладость полета.
   Я отошла назад, но химера была гораздо быстрее. В один миг она взмахнула тонкими кожистыми крыльями, поднявшись в воздух, а спустя несколько секунд уже оказалась надо мной, схватив когтями за куртку, и подняла меня в воздух. Острые, словно ножи, когти прошли не только сквозь куртку, но через кожу. Я пронзительно закричала, принявшись извиваться в воздухе, но не могла ничего сделать.
   Химера уверенно поднималась вверх, пока дома не превратились в маленькие темные прямоугольники. Каждый ее рывок болью отзывался в моем теле. Я протянула руки вверх и схватила ее за короткие, покрытые шерстью ноги, но это не помогло. Достигнув желаемой высоты, она принялась дергать лапами, издавая истошные вопли, а затем сделала мертвую петлю, и мои руки разжались. Чудовище закричало и втянуло когти. Я стала падать. Сначала медленно, но постепенно набирая скорость. Я кричала изо всех сил, но не могла даже закрыть глаза, видя перед собой стремительно приближающуюся землю. И когда до нее оставалось ни больше десяти метров, что-то резко остановило меня прямо в воздухе. Химера рассмеялась, вновь устремившись вверх.
   - Я могу делать это столько раз, сколько захочу, или пока ты не истечешь кровью, мутант. Я поклялась не убивать, и Мать видит, Рейена не нарушит своего слова. Извинись, или снова будешь падать.
   - Прости меня. Я вовсе не хотела тебя обидеть, просто ты напугала меня...Понимаешь, я никого не ожидала увидеть в этом городе, особенно после того, как приняла тебя за статую..., - мне никак не удалось собраться с мыслями.
   - Для лгуньи ты слишком неумело управляешься со словами, - признала химера, взмахнув крыльями. - Но все же мне не нравятся твои извинения.
   Еще до того, как я поняла, что означают ее слова, она снова разжала когти, выронив меня. До земли было не больше трех метров, но мне пришлось катиться, чтобы хоть как-то погасить силу удара. Приземление не только выбило из меня весь дух, но и покалечило левую ногу. Не обращая внимания на боль, я поднялась, но мне так и не удалось наступить на пострадавшую ногу.
   Химера приземлилась напротив меня, удивительно грациозно для своего короткого непропорционального тела.
   Несколько минут она пристально вглядывалась в мое лицо, словно читала что-то, написанное на моем лбу. Ее хищные черты лица еще больше заострились, а короткий, будто обрезанный нос раздулся. А затем она скривилась.
   - Ты ничем не лучше меня, мутант. На твоих руках кровь, а твоя душа отравлена. Нужно было убить тебя, но сегодня я не могу нарушить клятвы. Можешь убираться отсюда, пока я не передумала. И передай тем, кто мнит себя высшей расой, Торн отныне принадлежит химерам, и каждый, кто ступит на эту землю без нашего разрешения, найдет здесь свою смерть. Нор вырезал за эти дни много крестов, но в лесу еще хватит деревьев, да и свободного места здесь хоть отбавляй.
   - Где люди, которые жили здесь? Я видела вход в подземелья под мостом...
   - Люди завалили все входы после того, как взорвали весь порох внутри. Из людей никто не выжил. Но они забрали всех мутантов, которые были там и увезли вместе с собой. Конечно, тех, кого не убили, - ее тонкие бескровные губы растянулись в оскале.
   - Куда они увезли их? - спросила я, держась правой рукой за стену, чтобы не упасть.
   - Туда, где теперь располагается их новая база. Место, где они держат свою армию, хорошо защищенное, практически неприступное и в то же время расположенное не так далеко от центра событий.
   Я уже знала, о каком месте она говорит, но просила про себя, чтобы это оказалось не так.
   Химера изобразила на лице огорчение, склонив голову набок, а затем резко стрельнула глазами в мою сторону:
   - Тех, кого ты ищешь, увезли в Аренс.
  

4

   Аренс. Аренс. Аренс!
   Это слово стучало у меня в голове подобно грохоту барабанов. Я снова увижу Аренс.
   Я бежала так быстро, что грудь сдавило от нехватки воздуха, а перед глазами все рябило. Аренс! Тонкие ветки хлестали меня по лицу и обнаженным рукам, если я успевала заслонить ими глаза. Кровь так оглушительно стучала в висках, что мне казалось, что голова лопнет с минуту на минуту. Я забыла и о горгулье, и о своих кровоточащих ранах, только бежала вперед, не разбирая дороги и даже не пытаясь смотреть, куда бегу. Ноги сами выведут меня.
   Зацепившись ногой за выступающую корягу, я полетела вперед, инстинктивно выставив вперед руки, и упала на промозглую землю. Снега здесь выпало недостаточно для того, чтобы смягчить мое падение. Оказавшись на земле, я, наконец, смогла чуть успокоиться и спросить себя, что же все-таки делаю.
   Если химера не обманула, Аренс сейчас просто кишит миротворцами и мутантами. Они засекут меня еще издали и схватят, как пугливую зверушку. Но если вести себя слишком осторожно, у них могут возникнуть другие вопросы: кто я и зачем собственно пришла к ним? Разумнее было бы притвориться, что я - воровка, решившая поживиться драгоценностями Аренса, если там, конечно, еще что-то осталось. Тогда они просто поймают меня, что мне и надо. Но если они решат, что я просто человек, то могут расстрелять, если я окажусь для них бесполезной. У меня по спине побежали мурашки, а в низу живота образовался тугой комок. Оттолкнувшись руками от земли, я поднялась на ноги и едва ли не побежала вперед. Нужно идти, пока я не передумала. Ты должна быть сильной, Риа, ради Шея, ради отца, ради брата.
   Не знаю, за сколько часов я добралась до места. Время превратилось для меня в одну ровную линию, и только иногда оно делало скачок: вот я снова упала, зацепившись в ветвях, затем чуть не свалилась в ров, бегом сбежав с горы. Я бежала как безумная, не сделав ни единой остановки. И, наверное, действительно сошла с ума.
   Только увидев впереди черные скалы, я замедлила шаг, решившись, наконец, перевести дыхание. Вот он главный вход в подземелья, заросший плющом и диким виноградом. Здесь мы стояли с Шеем в тот день, когда были еще просто нексами, а я корчила из себя королеву. Кажется, это было не со мной, если вообще было.
   Не показывай своего страха. Не показывай, что знаешь что-то. Ты должна быть естественной.
   Я представила, как выгляжу со стороны: растрепанная, в грязной одежде, с широко распахнутыми глазами. Хорошо, я совсем не похожа на Проводницу.
   Ровным шагом подойдя к скрытой пещере, я нагнулась и прошла под свисающими голыми ветками. Даже поздней осенью, лишенные листьев, они все равно хорошо скрывали ход. Его ни за что не найдешь, если не знаешь, что искать. Интересно, как вошли внутрь миротворцы? Этим путем или другим? Раньше был подземный ход, соединяющий Аренс с Торном, но раз они завалили все хода, ведущие в Торн, то им пришлось искать другой путь. В принципе они могли сделать другой, взорвав камень. Располагая картой, где указаны глубина и ширина всех разломов, можно было легко это сделать.
   Не трусь!
   Кнопка была на месте, но когда я нажала на нее, ничего не произошло. Нужно было это предвидеть. Я извлекла длинный нож и всадила его в тонкую щель между стеной и замаскированной дверью. Если чуть поднажать здесь, можно отжать петлю, и дверь откроется. Мне уже доводилось проделывать это несколько раз, когда во время сильной бури вырвало провода, и весь Аренс несколько дней провел без электричества. С дверью пришлось провозиться несколько минут. Либо я теряю навыки, либо...
   Дверь открылась так резко, что я не успела ничего предпринять, и она с грохотом рухнула вперед, подняв в воздух целое облако пыли. Если в Аренсе кто-то есть, они теперь точно знают о моем прибытии. Просто отлично. Я закрыла глаза, прислушиваясь. Минута. Две. Я не слышала ничего, кроме свиста ветра в подземных ходах.
   Переступив через дверь, я прощупала руками стены по обе стороны от входа. Так и есть. Эту дверь уже взломали, и вместо старых петель стояли новые, причем, если раньше дверь держалась на магнитном замке, теперь здесь был установлен какой-то другой механизм. Что ж, надо радоваться уже тому, что не включился сигнал тревоги.
   Третий коридор был освещен красными аварийными лампами, как в тот день, когда я была здесь в последний раз. Неизвестно сколько еще продержится запасной генератор после того, как остановилась гидроэлектростанция. Миновав еще несколько коридоров, я привычно свернула вправо, неожиданно для себя натолкнувшись на стену. Что еще за черт? Откуда здесь стена? Я несколько раз постучала по ней. Кирпичная кладка, а сверху металлическая пластина. Но для чего было возводить здесь стену?
   Развернувшись, я вернулась на несколько проходов и свернула влево. Здесь был еще один коридор, ведущий к главной площади. Пройдя до самого конца, я вновь натолкнулась на стену. Это может значить только то, что химера не солгала. Но если миротворцы перегородили здесь все ходы, то как я смогу попасть внутрь? Мне захотелось закричать от отчаяния.
   Теперь я сворачивала наугад, и все равно везде натыкалась на стены. Что ж, придется выйти и поискать другой путь. Двигаясь интуитивно, я направилась к выходу, но никак не могла его найти. Каждый раз, когда я надеялась его увидеть, мой взгляд натыкался на стену. Резко остановившись, я поняла, что заблудилась. Раньше я могла узнать коридор по каким-то мельчайшим деталям: сбитой плитке, развилке или рисунку на камне под ногами. Но теперь все коридоры были для меня совершенно одинаковыми. Не иначе как Аренс не принял меня.
   Не разрешая себе отчаяться, я вывернула карманы, достав оттуда платок, зажигалку, коробок спичек и еще какую-то ерунду. Лучше бы подошел маркер, но и это сойдет. Доходя до перекрестка, я бросала один из предметов у того хода, в который поворачивала, и шла дальше. Но и это, как выяснилось немного позже, мне не помогло. Когда я поворачивала направо, бросив у перекрестка спичку, то находила у следующего перекрестка брошенные на полу платок и зажигалку, когда поворачивала влево, находила две спички у одного и три у другого. Стоило повернуть в любой из коридоров, и я снова оказывалась у развилки с одной спичкой.
   Ловушка. Я прислонилась к одной из стен спиной, позволив себе сползти вниз. В этом подземелье не было ни единого звука кроме оглушительного стука моего сердца. Совершенно одинаковые туннели. Ну-ну. Когда я вошла внутрь, они опустили еще несколько перегородок, поймав меня в клетку, как Шей когда-то ловил своих кроликов. Следующим шагом им следует запустить сюда огромного волка-мутанта.
   Послышался треск, и я подскочила на ноги, выхватив пистолет, в другой руке я продолжала сжимать нож. Идиотская шутка, самая идиотская шутка в моей жизни. И может быть даже последняя.
   Я услышала шаги только тогда, когда нас разделял всего один проход. Здесь всего несколько коридоров, бежать бесполезно, они в любом случае поймают меня. Судя по шагам их двое. А, может и больше, я не доверяла себе сейчас. Затаив дыхание я отошла на несколько шагов назад, надеясь броситься в один из коридоров, вот только зачем?
   Из-за угла вышли двое мужчин, одетых в черное. Один очень высокий и худой, другой на полголовы ниже, зато шире в плечах. Их руки были пусты. Но не могли же они выйти сюда без оружия? Идиотка, если это мутанты, то пистолеты им ни к чему.
   - Не шевелись! - предупредил тот, что пониже. - Подойди к стене и сложи руки за спиной.
   Я сделала, как он велел, скользнув взглядом по его лицу. Соломенного цвета волосы, серо-зеленые глаза, нос с широкими крыльями, но тонкой переносицей, похожий на птичий клюв.
   - Обыщи ее, Том, - приказал второй.
   Светло-зеленые глаза на смуглом лице, ужасный шрам, темные, местами поседевшие волосы. Я узнала его, просто не могла не узнать. Он очень похудел, его лицо выглядело изможденным и уставшим, у глаз залегли глубокие морщины. Он выглядел лет на тридцать, не меньше, но все же это был он.
   - Дрейк!
   Второй удивленно посмотрел на него, остановившись в шаге от меня.
   - Ты знаешь ее? - спросил он.
   Дрейк посмотрел на меня снизу вверх, а затем покачал головой:
   - Понятия не имею, кто она такая. Вяжи ее. Только сначала проверь, чтобы при ней не осталось никакого оружия.
   На лице блондина появилась кривая ухмылка:
   - С огромным удовольствием. Повернись лицом к стене, девка. Руки по бокам.
   - Да пошел ты...
   Он ударил меня по лицу, а затем схватил за волосы и дернул мою голову назад, приложив затылком об камень. Я попыталась вырваться, но он держал крепко. Ему почти ничего не стоило развернуть меня к стене. От него исходил сильный запах табака, а еще алкоголя и пота. Меня чуть не вывернуло наизнанку. Не менее мерзко было чувствовать его руки на своем теле. Процедура явно доставляла ему огромное удовольствие, но при этом он так и не нашел спрятанный второй нож. Я ухмыльнулась стене.
   - Отойди, идиот, - Дрейк схватил его за шиворот и оттащил прочь от меня. Я только чудом удержалась от реплики. Дрейк же тем временем не стал терять времени даром. В отличие от своего товарища, он работал профессионально. Его руки не задерживались нигде дольше, чем это было необходимо. И он нашел не только ножик, но так же крошечную отмычку и патроны для пистолета. Затем связал мне руки за спиной длинной веревкой.
   - Можешь повернуться, - разрешил он несколько минут спустя.
   Другой конец веревки он держал в руках. На его хмуром лице застыло усталое выражением. Я еще раз удивилась черноте синяков под его глазами. Я пыталась найти в его взгляде хоть как-то знак. Он не мог не узнать свою напарницу, однажды он даже назвал меня своей невестой, так как там, где он вырос, напарники были больше чем братьями по оружию, больше чем девушкой и ее защитником, им предстояло пройти вместе всю жизнь. У него должен был быть какой-то план. Но как он вообще оказался среди них? Я бы меньше удивилась, увидев здесь своего брата.
   - Что вы сделаете со мной? - спросила я, глядя на Дрейка.
   Он только пожал плечами:
   - Мы - ничего. Наша задача доставить воров к высшему руководству.
   - Воров?
   - Ну а ты разве не воровка? - усмехнулся он. - Это место просто магнит для таких, как ты.
   Мне пришлось прикусить язык. Пусть лучше считают меня воровкой, чем шпионкой.
   - Идем, - он натянул веревку, потащив меня за собой.
   - И кто заправляет в Аренсе сейчас?
   - Это место, как и все земли континента, принадлежит Американской Республике, - ответил Том. - А мы - всего лишь ее верные солдаты.
   Когда мы проходили по коридорам, ничего не преграждало нам путь. Никаких новых стен. Все было так, как в те времена, когда нашим управляющим был Лучник. Чем ближе мы подходили к главной площади, тем больше становилось света и шума. Гудение голосов напоминало огромный улей, наполненный пчелами. Из-за высокого роста каждый шаг Дрейка был едва ли не вдвое больше моего, так что приходилось быстро перебирать ногами. Впрочем, если бы я этого не делала, не думаю, что он бы заметил.
   Яркий свет на площади ударил по глазам, и на несколько секунд я потеряла способность ориентироваться, из-за чего замешкалась на несколько секунд. Дрейк нетерпеливо потянул за веревку, и я полетела вперед, едва не уткнувшись носом ему в спину.
   Это не город, в котором я выросла, скорее это похоже на кошмар. Здесь не осталось ни колон, ни скамеек, ни фонтана. Просто огромная площадь, освещенная множеством ламп. А в самом центре стоит длинный стол, за которым сидят три человека в военной форме. Рядом с ними стоят еще четверо вооруженных солдат. У каждого на предплечье красная повязка. Каждый смотрит прямо перед собой пустыми, кукольными глазами.
   Меня подвели прямо к ним.
   Первый - невысокий и лысый - уставился на меня своими маленькими глазами песчаного цвета.
   - Сержант.
   Один из стоящих солдат подошел ко мне с небольшим черным прибором, проведя им передо мной несколько раз. Прибор запищал и погас.
   - Сигнал есть, но довольно слабый. Как у их детей, - проговорил он неуверенно.
   - Что это значит? Отвечай громко и четко, хватит уже сопли жевать.
   - Как у детей. Ее способности еще не обозначились.
   - Она - некс, - подсказал Дрейк, и это на несколько секунд вернуло меня в то время, когда я впервые столкнулась с этим. Тогда подобные слова больно ранили меня.
   - Некс? - переспросил лысый, скользнув по мне изучающим взглядом. - Сколько тебе лет?
   - Семнадцать, - ответила я с легкой запинкой.
   - Имя.
   - Мария Блэк, - только частичный обман, но ничего лучше мне в голову не пришло.
   Записав что-то в бланке, лысый сказал, не поднимая головы:
   - Подготовьте ее к процедуре.
   Сидящие рядом с ним даже не посмотрели на меня.
   Проведя в Аренсе большую часть своей жизни, я никогда еще не была в здешней тюрьме. Все когда-то бывает впервые. Мне выделили крайнюю камеру размером два на два шага. Три голые стены, одна решетка, настолько частая, что сквозь нее может пройти только один мой палец. К тому же с другой стороны включено силовое поле, продуманное специально для мутантов. Могли бы уже хоть лавку какую-нибудь поставить. Только сев и вытянув ноги вперед, я почувствовала навалившуюся усталость. И закрыла глаза, тут же провалившись в сон.
   Попробовав перевернуться на бок, я уперлась в стену и от этого проснулась. Я, скрючившись, лежала на полу камеры, прижав ноги к груди, чтобы хоть как-то поместиться. Конечности и спина ломили от неудобной позы и жесткого пола. Здесь не было ни окон, ни часов. Как знать, сколько я проспала?
   - Три часа, - послышался голос с другой стороны.
   Рядом с дверью камеры, спиной ко мне стоял человек. Дрейк.
   - Тебя приставили охранять меня? - спросила я. - Думаю, это излишне. Бежать - глупо даже для меня.
   Он не ответил. Я снова откинулась назад, закрыв глаза, но уже через несколько минут поняла, что уснуть больше не удастся.
   - Что они...вы сделаете со мной?
   - Тебе предложат стать одной из нас, стражников революции.
   - А если я откажусь?
   Если он сказал правду, то все вышло даже легче, чем я предполагала.
   - А кого волнует твое мнение?
   - И все же с чего бы мне отказываться? Кормят здесь хотя бы хорошо?
   Он резко развернулся ко мне, закрыв собой свет. Его лицо было все таким же бесстрастным, зато глаза сверкали, как у сумасшедшего. На мгновение я обрадовалась, что между нами прочная решетка.
   - Откуда ты меня знаешь? - совершенно серьезно спросил Дрейк, и я потеряла дар речи. - Скажи мне! - настойчиво повторил он. - Ты сразу же назвала мое имя, но я тебя совсем не помню.
   Его голос прозвучал как-то странно.
   - И много ты еще не помнишь?
   Мой вопрос, казалось, застал его врасплох. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но почти сразу же закрыл его, набычившись.
   - Ты находишься не в том положении, чтобы задавать мне вопросы. Ответь мне, пока еще не поздно.
   - Не поздно? - я уцепилась за это слово, как утопающий за спасательный круг. - А что будет потом? Они промоют мне мозги, как остальным? Заставят забыть, кто я?
   - Каждый мутант рождается для того, чтобы служить. Именно для этого были созданы первые мутанты.
   Скривившись, он отошел от стены. Я поняла, что он сейчас уйдет, а еще что мне нужно остановить его, пока он еще тут. Как бы там ни было, здесь у меня нет никого, кроме него. Но что можно ему сказать, а чего нельзя? Он же должен помнить что-то о себе, раз помнит имя. Как далеко я могу зайти, прежде чем он поймает меня на лжи? Мой верный напарник, мой волк. Сердце разрывалось от его холодного равнодушного взгляда. Его интересует только информация, которой я могу обладать, но не то, что будет со мной. Не думала, что наша следующая встреча будет такой.
   - Постой, Дрейк. Дрейк из Города-4.
   Это подействовало, он замер на месте, насторожено глядя на меня. Как я могла не узнать этого взгляда, пусть тогда он был весь покрыт шерстью и ходил на четырех лапах? Какой я была слепой дурой.
   - Этого ты тоже не помнишь? Твой дом, Город-4.
   - Город-4? Тогда как я оказался в Торне?
   Мне бы тоже хотелось это узнать.
   - Понятия не имею, последний раз мы виделись почти полгода назад. Не думала, что ты когда-нибудь сможешь забыть свою напарницу, Дрейк. Твои родители назначили меня твоей напарницей, после того, как погиб Шей.
   - Врешь.
   Я рассмеялась:
   - Если я вру, можешь больше не слушать мои бредни. Давай, вали отсюда, а после того, как мне промоют мозги, можешь попрощаться с тем, что я знаю. Зачем солдату знать что-то кроме своего имени и тех, кому он служит?
   Я по глазам видела, что мне удалось его убедить, но именно в этот момент дверь распахнулась, и вошли двое стражников.
   - Пора, некс. Операционная готова.
   Черт, черт, черт. Ну почему именно сейчас? Мне хотелось растерзать этих ублюдков голыми руками.
   Но я не могла не спросить, если у меня оставалось всего несколько минут.
   - Адам, - сказала я, когда меня выводили из камеры. - Ты знаешь парня по имени Адам, он здесь?
   - Адам? - удивленно спросил Дрейк. - Да, я знаю его. Он был в Торне среди мутантов, которых схватили. Такой высокий, светловолосый и кареглазый, да? Он мертв.
  

5

   Где-то вдали стучали барабаны. Ритмичные постукивания, и короткое эхо. А еще какой-то звенящий шум в воздухе. Прелый запах земли, листьев и мха. Зеленый, очень много зеленого. Я пробиралась по узкой тропинке в лесу. Тонкие ветви хлестали меня по лицу и обнаженной коже рук. Постепенно дорожка стала расширяться, а окружение все больше походило на парк: каменные плиты под ногами цвета слоновой кости, потемневшие и местами потрескавшиеся, кое-где трава подходила ближе, зеленой речушкой набегая на камни.
   Я должна идти.
   Внутри постепенно нарастает ощущение беспокойства. Оттенки зеленого темнеют, теперь вокруг больше серого и коричневого. Пахнет дымом и сладким запахом разложения. Сквозь толстые ветви, нависшие над головой, невозможно разглядеть солнца, но становиться темнее, наступает вечер. Это место пустынно. И теперь единственный звук, который может различить чуткое ухо, - шелест травы и листьев, а еще ветер.
   Деревья очень высокие, в основном хвойные. На уровне моей головы не единой ветви. И еще метра три в высоту тоже. Стволы покрыты толстым слоем мха. Ветер затихает. Уже почти совсем темно.
   Вдалеке слышится стук копыт. Может, лошадь? Ноги утопают в мягкой земле. Теперь на дороге встречаются только отдельные камни, идти приходиться по грунту. Стук резко затихает.
   Дорожка то сужается, то расширяется, виляя, делая крутые повороты, то поднимаясь, то снова падая вниз. Куда она ведет? Серые лохматые пятна сбоку от меня, негромкое рычание. На полянке чуть сбоку от дорожки устроилась целая стая собак. В темноте горели их желтые глаза и блестели острые кривые клыки. Некоторые из них лежат, распластавшись животами по земле, другие сидят, третьи - стоят на четырех лапах. Каждая из них наблюдает за происходящим с затаенной злобой, словно готовится к прыжку.
   Когда собаки остаются позади, постепенно начинает светать. Так плавно, что кажется, будто между тьмой и светом и вовсе не существует переходов. Лес редеет. Воздух становится легче и будто прозрачнее. Пахнет весной, запахом цветения, силы и бодрости. Энергия переполняет изнутри, готовится вырваться наружу и изливается...
   Зелень и молоко. Впереди виднеется граница: зеленая молодая трава сменяется снеговым покроем. Словно время отматывается назад. Черные деревья и белоснежные кроны. Хруст снега под ногами. Легкая рябь в глазах: так ярко переливается снег. Солнце встает на востоке. Золотисто-розовые полосы неба на фоне облепленных снегом толстых веток. Снег и кровь. Ноги утопают в мягком ледяном ковре. Как такая нежная мягкость может быть столь обжигающе холодной? Но она не просто обжигает - она режет. На снегу остаются ярко-красные капли, сверкающие крошечными рубинами в свете восходящего солнца. Кое-где из-под снега выглядывают острые концы коричневой травы.
   Позади раздается громкий вой. Теперь это не собаки, а волки. Огромные, с серой обманчиво мягкой шерстью и заостренными клыками. Они голодны. Они жаждут крови. И получат ее, если я остановлюсь, если замедлюсь хоть на мгновение.
   Кровь. Теперь под ногами не трава, а настоящие стальные ножи. Земля утыкана ими. Волки снова воют, чувствуя запах свежей крови. Мой рот наполняется слюной, а желудок сводит судорогой. Я не должна хотеть этого, не должна.
   Золото. Осенний лес. Хрустальная чистота сменяется запахом яблок и солнца. Солнце клонится к закату. Как долго я шла? Как долго еще придется идти?
   Тропинка выводит меня к утопающей в золоте беседке. Слева ее огибает ручеек, со всех сторон оплетают ветви, у подножия цветут цветы: кроваво-красные, желтые, изумрудно-зеленые, лиловые, бледно-фиолетовые.
   Смех, и стайка крошечных, размером меньше моей ладони, разноцветных птичек с шумом поднимаются в воздух, как охапка листьев. В беседке, положив руки на перила стоит осеняя женщина: золотисто-русые волосы, золотистые глаза, бледная кожа, выглядывающая из-под длинного желтого платья. Женщина поднимает голову и смотрит на меня. Ее глаза ловят меня в ловушку. Никогда не видела ничего прекраснее. Хочется смотреть на нее вечно, и в то же время ужасно страшно остаться стоять здесь, застынуть.
   Она улыбается, приглаживая ладонью ярко-красные волосы, глаза насыщенного винного цвета как-то странно смотрят на меня, словно ожидая чего-то.
   - Неужели ты боишься, дочь моя? - ее голос обволакивает лучше самого мягкого одеяла, можно почувствовать кончиком языка его медовую сладость. Нет ничего слаще яда. - Поднимись ко мне, ну же. Я так давно ждала тебя.
   Ноги сами несут меня вперед, поднимаются по ступенькам. Я не могу дышать. Женщина подходит ко мне, заключая в объятия. От нее пахнет чем-то очень знакомым, но я никак не могу вспомнить, откуда знаю этот запах. Память отказывается служить. Тепло, я чувствую дуновение весны в этом осеннем мире, свежего, как зелень ее глаз.
   - Кто ты?
   - А кто ты?
   - Где мы?
   - Здесь, где же еще. Этот мир принадлежит только нам: тебе и мне. Тебе нравится здесь?
   Я не знаю ответа на этот вопрос. Здесь спокойно, здесь тепло. Хочется расслабиться и позволить себе плыть по течению. Растворится в окружающем мире.
   - Твое время скоро наступит, дочь моя. Три рождения - три тела.
   Женщина быстро спустилась по ступенькам вниз, приподняв полы длинного платья, небесно-голубого цвета, под цвет ее глаз. Белоснежные волосы закрывают всю спину, вздымаясь в воздух от легчайшего дуновения.
   - Ты уходишь? - разочарованно спрашиваю я. Как только она уйдет, я проснусь, а просыпаться мне совсем не хочется. - Я столько прошла, чтобы оказаться здесь, мои ноги изранены, а...
   - Ты ничего не прошла. Ты ничего не знаешь, дитя. Прежде чем родиться, нужно умереть. Ты слышишь этот стук?
   Я закрыла глаза, прислушиваясь. Негромкие ритмичные звуки исходили откуда-то изнутри, словно далекий стук барабанов. Словно где-то бьется сердце. Резко открываю глаза...
   - Здесь, - говорит она, указывая пальцем на свое сердце. - А теперь тебе пора.
  
   - Разряд! Разряд! Еще разряд! Чего вы встали? Живо за дело!
   Стук. Стук. Стук. Как оглушительно бьется чье-то сердце. Не так, мое сердце. А в следующий миг тело пронзает болью. Я не могу сдержать крик. Он вырывается сквозь сжатые зубы, разрывает глотку, гортань и легкие.
   - Разряд!
   Мое тело бьется в конвульсиях на операционном столе. Боль заставляет сжаться в крошечный комочек, пытаться стать как можно меньше, но я ощущаю себя огромной, словно каждая клетка моего тела величиной со вселенную, и каждая разрывается от боли.
   Прежде чем родиться, нужно умереть.
   Звук барабанов становится тише, ритмичные постукивания постепенно сходят на нет.
   Я помню прекрасную женщину в беседке, помню каждую черту ее лица, величественного и холодного одновременно, и глаза, манящие теплом и обещающие смерть. Каждый ее взгляд, каждое ее прикосновение - это обещание, вот только я не хочу, чтобы оно сбылось. Я помню каждую секунду, проведенную во сне, но почему-то не знаю, кто я.
   Прежде чем родиться, нужно умереть.
   Ты ничего не знаешь, дитя.
   Три рождения - три тела. Каждая смерть - облегчение, каждое рождение - боль. Очень много боли.
  

6

   Запах яблок. Золотая женщина. На этот раз мы не в беседке, а на берегу океана. Свежий бриз, дующий с моря, прикасается к телу, и, как любовник, жадно врывается в рот, пытаясь украсть дыхание, натягивает платье на выпирающие кости, даже во сне я чересчур худа. Кроме нас здесь никого нет.
   - Кто ты? - спрашивает женщина.
   - Кто ты? - эхом отзывается ветер.
   - Мария Блэк.
   - Я не спрашиваю твое имя, оно ничего не значит. Повторяю еще раз: кто ты.
   - Я - некс.
   Ветер снова хлещет меня по лицу. Кровь приливает к щекам, от боли я стискиваю зубы. Когда она сердиться, всегда так. Иногда бывает хуже.
   Неверный ответ. Стоит дать еще один, и меня снова ждет наказание.
   - Кто ты?
   - Никто.
   Черные бездонные глаза впиваются в мое лицо. Они не злые, хотя сейчас в них плещется огонь гнева, настолько жаркий, что способен расплавить что угодно. Как не бывают они и добрыми, когда я утопаю в их золотой мягкости.
   - Почему ты - никто?
   Теперь я знаю, что нужно отвечать.
   - Тело - всего лишь оболочка. Оно ничего не значит и ничего не может, если не контролируется разумом и сердцем.
   - А кому принадлежит твой разум?
   - Вам. Все, что у меня есть, принадлежит вам.
   Ветер крепчает. Мне приходится опуститься на колени, чтобы удержать равновесие. Женщина шагает по песку ко мне. Ее босые ступни только чуть касаются песка, не утопая в нем. На песке не остается следов. Она возвышается надо мной, но это не спасает от ветра, который, кажется, исходит просто из ее тела. Сейчас ее глаза лазурные, губы улыбаются.
   - Хорошо. Больше не забывай об этом.
  
  
   Кажется, здесь нет ничего, кроме плача. Он звучал здесь так долго, что даже когда в подземелье наступает благословенная тишина, каменные стены начинают вибрировать. Особенно трудно приходится по ночам.
   Мне не нравится здесь.
   Конечно, я не верю во все эти глупые истории о призраках и неуспокоенных душах, но довольно трудно игнорировать сплетни, расходящиеся по подземному городу. Прошло уже больше года с того момента, как все жители Аренса исчезли. Их тела так и не нашли, ни одного. Сам город частично был разграблен ворами из соседних глухих деревень, нередко захаживали сюда и жители Торна. Теперь "вольный город" стал точно таким же хранилищем костей и призраков. Большинство мутантов, состоящих на службе Республики, были родом из Торна.
   Аренс словно бы вышел из сказки...Камни и сталь, чудовищные деревья с искореженными стволами и корнями, расходящимися в разные стороны, растущими у гидроэлектростанции. Здесь столько ходов, что впору было бы выдавать всем карты. Чего стоит только барельеф с изображением минотавра на главной площади города. А ведь есть еще огромная библиотека, в которой содержится больше книг, чем песка на пляже. Иногда мне хочется встретить хотя бы одного истинного жителя Аренса, чтобы узнать, каким был город на самом деле, до того, как превратился в руины.
   Должно быть, он был прекрасен.
   Поймав свое отражение в зеркале, я отскочила в сторону от неожиданности. Просто зеркальная стена, одна из многих. Мой внешний вид пугает меня, как и моих товарищей по оружию. Они называют меня Серебряная Смерть. Или же Отблеск.
   Короткий ежик серебристо-белых волос на голове, непривычные ощущения. Должно быть, раньше я всегда носила длинные волосы. Что странно при такой неестественно белой коже.
   Я почувствовала движение воздуха за мгновение до того, как нож воткнулся в деревянную панель кровати, сантиметров в трех от моего лица. Вытащив нож за рукоятку, я несколько раз подбросила его в воздухе, а затем подняла так, чтобы видеть в его отражении усмехающееся лицо Дрейка. Мой товарищ был так же красив, как и остроумен.
   - Воткнуть бы сейчас тебе этот нож..., - задумчиво пробормотала я, обернувшись.
   Он даже не перестал улыбаться. Когда я что-то делаю, то обычно не предупреждаю заранее.
   Дрейк подошел ко мне и остановился, оперевшись спиной о верхний ярус кровати. Нижнюю занимала я, верхнюю - Мег, и уголок его ярко-оранжевого покрывала свешивался вниз, как громадный язык. Видеть его лицо вблизи еще страшнее, чем издалека: практически никто из воинов республики не мог похвастаться таким обилием столь уродливых шрамов. Ему не могло быть больше тридцати, хоть никто из нас не помнил своего точного возврата, как не помнил дату рождения, имен своих родителей и то, откуда он родом: слуги республики не должны знать ничего лишнего. Но при этом в черных волосах Дрейка хорошо просматривались серебристые пряди. Хотя страшнее всего было не это. Даже майор Кларк не осмеливался смотреть ему в глаза, словно ожидал увидеть там что-то такое, с чем еще никогда не сталкивался.
   Серебряная Смерть и Кинжал, острый, ледяной и с отравленным лезвием. Он был поистине ужасен, пока казался цельным. Но если присмотреться, хорошо становилась видна его сердцевина: как дерево, в которое попала молния.
   Дрейк был головы на полторы выше, возвышаясь надо мной, как скала. Черные волосы, черные брюки и такая же черная рубашка. Казалось, если я все-таки ткну его сейчас кинжалом, выступит черная кровь. Я протянула ему нож, рукоятью вперед, и вновь занялась шнурком для хлыста. Несколько недель назад я поспорила с Мегом, что научусь использовать его не хуже, чем Лима. В итоге мне уже в третий раз приходиться переделывать ручку.
   - Тебе еще не надоело играть в игрушки, сороконожка?
   Я заставила себя проглотить ответ. Стоит сказать хоть слово, и он не успокоиться до завтрашнего утра. Сороконожкой же меня прозвал Роб, раздавив пальцами десятисантиметровое насекомое с длинным, покрытым серебряными чешуйками, телом. Должно быть теперь сороконожки - единственные законные обитатели Аренса.
   - А тебе еще не надоело корчить из себя юмориста? - спросила я, не поднимая глаз от своей работы.
   Теперь кинжал воткнулся в тумбочку у меня между средним и безымянным пальцем. Не шевеля этой рукой, другой я схватила хлыст и ударила его по руке, вскочив на ноги. Пусть я достаю ему только до подмышки, просто так меня врасплох не захватить. Три шага, и между нами оказалась кровать. В моей руке хлыст, в его - два кинжала, один длиной с мое предплечье, другой - чуть короче. Имея достаточное количество фантазии, гримасу на его лице можно было бы назвать ухмылкой, хотя больше похоже, что у него разом заболели все зубы.
   Не самая лучшая дистанция для работы хлыстом, а он будет действовать осмотрительно, имея всего два кинжала. Если их, конечно, всего два. Значит, силы примерно равны. Кровать слишком тяжелая, чтобы пытаться ее сдвинуть, даже для полумутанта, как я, а бегать вокруг было бы попросту глупо. Нужно придумать что-то получше. И желательно поскорее.
   Дрейк стал медленно приближаться. Мне же ничего не оставалось, кроме как отходить назад, сохраняя между нами дистанцию.
   - Сороконожка уже бежит? - издевательски спросил он.
   Вместо ответа я развернула хлыст, ударив его по левой ноге. Точнее, попыталась ударить. Ловко подпрыгнув, Дрейк ушел в сторону, замахнувшись для броска. Я присела и бросилась ему в ноги. Лезвие воткнулось в пол в каких-то нескольких сантиметрах от меня. Но уйти я тоже не успела. Схватив меня за ногу, он потянул к себе, и я рухнула на правое колено, больно стукнувшись о пол. Волосы на моей голове были слишком короткими, и ему пришлось сдавить мою шею, чтобы заставить оставаться на полу. Здесь разница в весе между нами уже была чересчур очевидна. Как и преимущество. Он сдавил чуть сильнее, и я начала задыхаться, рефлекторно вцепившись руками в оковы на моей шее. Но разжать его хватку было не проще, чем челюсти бульдога. Только досчитав вслух до десяти, он отпустил меня.
   Поднявшись, я сильно ударила его по лодыжке и тут же отскочила в сторону, спасаясь от возможной атаки. Но Дрейк валялся на полу, не предпринимая никаких попыток подняться.
   - Неплохо, сороконожка. Но в реальной жизни ты бы уже была мертва.
   Я подала ему руку и помогла встать. Дрейк самодовольно ухмылялся, протягивая мне второй нож.
   - Ты знаешь правила, крошка.
   Я взялась за лезвие голыми руками и сильно сдавила, несмотря на боль и тут же выступившую кровь.
   Выругавшись, я достала из тумбочки антисептик и свежий бинт. Порез затянется уже к утру, и не останется ничего, кроме тонкой бледно-розовой полоски. Я могла бы сказать, что он старше гораздо старше меня, гораздо выше и сильнее. Что он мужчина, наконец, а я всего лишь хрупкая девушка. Но поражение от этого не перестало бы быть поражением. Поэтому я молча вернула ему нож.
   - На этот раз твоя взяла, Шрам.
   Его лицо исказила судорога, и боль в моей руке будто бы ослабла. Затем его глаза вспыхнули в свете жужжащей лампы, и я закрыла глаза, приготовившись к удару. Но его так и не последовало. Разлепив глаза, я увидела, что Дрейк стоит у дальней кровати, закрыв глаза ладонью.
   - Не говори больше так, сороконожка, - сказал он, посмотрев на меня. - Никогда.
   Я пытаюсь сделать вдох, но вместо этого задыхаюсь. Это как игра с тигром: одно неверное движение и тебе конец.
   - Прости, - глупые слова срываются с губ прежде, чем я успеваю подумать, но это, кажется, только веселит его. Губы расплываются в резиновой усмешке.
   - Не думал, что ты знаешь такие слова.
   - Зачем ты пришел?
   На какое-то мгновение его лицо выражает удивление, словно он действительно забыл, зачем. Еще несколько секунд он борется с собой: сомнения, боль и...страх. Затем его лицо становится чистым, как лист бумаги.
   - Помнишь, ты спрашивала меня о парне, Адаме, кто это?
   Такого вопроса я точно не ожидала.
   - Ты что совсем сбрендил, Кинжал? Какой еще Адам? И когда это я о нем спрашивала?
   - Когда сказала, что мы были напа...Когда мы только привели тебя сюда. До того, как тебя посвятили Республике. Ты помнишь хоть что-нибудь из этого?
   На меня огромной волной накатывается страх, но мне хватает нескольких секунд, чтобы затолкать его поглубже в себя. Если он узнает правду...Даже страшно подумать, что тогда будет.
   А вся правда заключается в том, что осенняя женщина каждую ночь во сне требует, чтобы я нашла какого-то Адама. Я специально спрашивала: никому из слуг не сняться сны. Больше не сняться.
   Сдернув сверху апельсиновое покрывало Мега, я скомкала его и бросила Дрейку в лицо с такой силой, что ему пришлось отступить на шаг назад.
   - Ты же не хочешь, чтобы кто-то из командующих узнал об этом? - спросила я невинно.
   Для слуг Республики только одна мера наказания: дезертирство - смерть, не выполнение приказа - смерть, предательство - смерть, то же ждет и всех тех, кто задает слишком много вопросов. Если бы я прямо сейчас хотя бы намекнула майору, что Дрейк говорил нечто подобное, его бы тут же устранили. Показаний с моего датчика вполне хватило бы для смертного приговора.
   Но если его не станет, я останусь здесь единственным выродком.
   - Никогда больше так не делай, Дрейк.
   Свернув хлыст, я пристегнула его к поясу, где уже висел кинжал. В моей голове лихорадочно проносились мысли: что если Дрейк знает о том, кто такой Адам и где его можно найти? Что если он предатель, ищейка, подосланная ко мне? Что он еще может знать, и, главное, откуда?
   Жаль, что я этого не узнаю.
   Толкнув ногой дверь, я вышла из общей спальни в полутемный коридор. В нос ударил резкий запах гниения и кислой рвоты. Еще несколько месяцев, и от Ареса ничего не останется, кроме дерьма и отбросов. Ничего, кроме нас.
  

****

  
   - Можно?
   - Когда это тебе нужно было мое разрешение? - спросила я, отодвигаясь в сторону.
   Дрейк сел на перила рядом со мной. На меня дыхнуло запахом дыма и железа. Под землей день мало чем отличается от ночи, но, приходя сюда, я представляла, что наступает ночь. Гидроэлектростанция негромко работала у меня за спиной, перекачивая воду. Это место - островок спокойствия в бушующем океане.
   - Скажи, тебя здесь не посещают странные мысли?
   Он сидит так близко, что стоит придвинуться еще на несколько сантиметров, и наши плечи соприкоснуться. Ну, точнее сказать мое плечо и его рука. Но при этом он сидит спиной к свету, и я не могу рассмотреть его лицо.
   - Насколько странные? - мурашки самопроизвольно побежали по моей коже.
   У каждого из нас свои кошмары.
   - Ну, например, что из тебя пытаются сделать то, чем ты не являешься.
   В этот момент я пожалела, что не вижу его лица. Мне еще никогда не приходилось видеть его таким серьезным. Возможно, сейчас не лучший момент, но другого у меня, скорее всего, не будет.
   - Ты помнишь свою прошлую жизнь? Хотя бы что-то? Помнишь, что сломало тебя?
   Я дрожу, говоря это, и не понимаю отчего. Крепко обхватываю себя руками, словно это помешает мне рассыпаться на кусочки. Если я ошиблась в нем, это моя последняя ночь здесь. Но в любом случае я так больше не могу.
   Дрейк вздыхает, воздух со свистом вырывается сквозь его сжатые зубы. Молчание длиться так долго, что я уже не рассчитываю услышать ответ.
   Затем он произносит:
   - Когда я очнулся, то ничего не помнил. Не знал ни кто я, ни как мое имя, ни как оказался здесь...Но я знал, что должен сделать что-то очень важное. Они не смогли отобрать у меня имя, - он задержал дыхание, собираясь с силами, а затем выдохнул с придыханием, почти нежно. - Риа...
   - Ты знаешь, кому оно принадлежит?
   Он повернулся ко мне, обдав волной прохладного воздуха.
   - Думаю, она сама найдет меня, когда придет время.
  
  

7

   Обжигающе горячий лед. Тонкие струйки пара поднимаются над землей. Лед трещит, разбиваясь на множество крошечных осколков.
   - Пара дать тебе имя, дочь моя.
   Осенняя женщина сидит на золотом троне прямо передо мной. Волосы цвета расплавленного золота свободно лежат на оголенных плечах. На ней надето легчайшее платье, босые ноги стоят прямо на снегу. Крошечные ступни, ногти, выкрашенные бардовым лаком и крошечная родинка между безымянным пальцем и мизинцем на левой ноге. Сейчас она кажется почти что ребенком, принцессой на сказочном троне.
   - Чье имя, моя госпожа? - я опускаюсь перед ней на колени, словно бы прося прощения за то, что не знаю правильного ответа.
   Несколько секунд она пристально смотрит на меня, затем светлые брови почти что сходятся на тонкой переносице. Еще мгновение, и она начинает смеяться.
   Ее смех заразителен, как смех ребенка. Но мои губы плотно сжаты.
  
   Я падаю...С такой скоростью, что ничего не вижу из-за слез. Вокруг непроглядный мрак, или это я ослепла?
   До моего слуха доноситься ужасный хлюпающий звук, будто кто-то ходит в резиновых сапогах по болоту. Горло сжимается, рот наполняется слюной.
   Звук удара. Падение прекратилось. Моя щека касается чего-то мокрого и холодного. Вытянув руку в сторону, я пытаюсь нащупать хоть что-то, какую-то подсказку. Пальцы утопают в чем-то мокром и липком.
   Вспышка молнии прямо у меня над головой. Несколько секунд спустя ее настигает раскат грома.
   Я поднимаюсь на локтях, пытаясь сесть прямо.
   Где я?
   Впереди бредут две одинокие фигуры. Они так далеко, что я даже не могу понять, отдаляются они от меня или приближаются. Все вокруг свинцово-серого цвета, граница, разделяющая небо и воду, практически невидна. На поверхности воды появляются крошечные разводы, расходясь в стороны правильными кругами. Теперь я могу различить приглушенные голоса.
   Парень и девушка бредут сюда. Они здесь единственные цветные пятна: его темно-синие джинсы и черная рубашка, ее красное платье. Ее длинные русые волосы развиваются по ветру. Парень легко ступает, вода покрывает его лодыжки, но он будто и не замечает этого. Девушка идет рядом с ним, его рука поверх ее.
   Его лицо жестко и напряжено. Он с такой силой сжимает ее руку, что кожа девушки посинела, но она не вырывает руку у него.
   - Ты должна, Айя, - его голос звучит мягко, но в глазах плещется гнев.
   - Это неправильно, - говорит голос позади меня. Губы девушки не шевелятся.
   Я оборачиваюсь, видя позади осеннюю женщину. Ее кожа еще бледнее, чем обычно. Глаза и волосы сливаются с задним фоном. Красные, припухшие от слез глаза неотрывно наблюдают за парнем и девушкой. В этот самый момент они проходят сквозь нас, словно мы призраки.
   - Иначе нельзя, - продолжает он. - Ты ведь сама знаешь это, правда? Для нас это единственный шанс снова быть вместе. Я хочу этого больше всего на свете, а ты разве нет?
   Девушка смущенно опускает голову вниз, смотря себе под ноги. Женщина рядом со мной вздрагивает.
   - Так несправедливо. Столько жизней ради двух.
   Почему-то он слышит ее, хотя продолжает говорить, обращаясь к девушке. Я уверена, как бы громко я сейчас ни начала кричать, меня он не услышит.
   - Это с нами поступили несправедливо. Вспомни, что нам довелось пережить. И ради чего. Я больше не могу находиться в темнице, в которую ты заточила меня. Ты теряешь силы, а я становлюсь сильнее. Скоро у меня будет тело. Скоро я выйду отсюда.
   - Я не могу тебе позволить сделать это, - слова срываются с ее губ отчаянным криком.
   Его голос совершенно спокоен:
   - Тогда убей меня, пока еще можешь сделать это.
   - Этого я тоже не могу.
   - Тебе придется сделать выбор, Айя. Когда-то ты поклялась мне: навсегда вместе. Когда-то ты поклялась любить меня, а потом заперла здесь. Время на исходе. Один из трех уже принадлежит мне. Остальные двое скоро присоединяться к нему.
   - Лучше бы я умерла тогда. Лучше бы ты просто отпустил меня!
   Плечи девушки вздрагивают от рыданий. Он обнимает ее, стараясь утешить, но она просто исчезает, растворяется в его объятиях, как эфемерное тело. Еще несколько минут он продолжает стоять так, удерживая то, чего более не существует, а затем падает на колени, прямо в серую воду.
   - Сделай это сейчас или приготовься к тому, что последует, если ты этого не сделаешь. Ну же, Аида, ради нас обоих, ради тех, кто умрет после. Я однажды уже стоял перед таким выбором, теперь твоя очередь.
   - Лучше забери меня...
  
   Я снова падаю, на этот раз не во сне, и слышу, как ломаются кости.
  

Четыре

Воскресший

Мертвец

Мёртвые воспоминания

Сидя в темноте, я не могу забыть...

Даже сейчас я понимаю, что у меня больше не будет шанса...

Вот ещё одна история о горьких пилюлях Судьбы -

Я не могу вернуться назад,

Я не могу вернуться назад...

Но ты просила меня любить тебя, и я любил:

Я променял чувства на обязательства по контракту.

А уйдя, я зашёл слишком далеко...

Тот, другой я, умер,

И в голове я слышу его голос...

Мы никогда не жили и больше не родимся...

Я не выживу, неся в сердце груз мертвых воспоминаний...

Ты просила меня любить тебя, и я любил,

Ты сковала мою душу и заставила подчиниться,

Поэтому, даже уйдя, я не смог избавиться от шрамов.

Того, другого меня, больше нет...

Теперь я не знаю, куда прибиться...

Мы никогда не жили и больше не родимся...

Я не выживу, неся в сердце груз мертвых воспоминаний...

Мёртвые образы в твоём имени...

Мёртвые пальцы на моих венах...

Мёртвые воспоминания в моём сердце...

Dead Memories 

Slipknot

****

Цель власти - власть

Джордж Оруэлл

1

   В его голове до сих пор звучали крики. Во рту привкус крови, в ушах звон. И душераздирающий женский крик.
   Холодно.
   Это неправильно, он же умер. Он не должен ничего чувствовать.
   Холодно. Гладкая ровная поверхность под ним, холод исходит именно от нее.
   С трудом разлепив глаза, он едва не ослеп. Искусственный яркий свет обжег глаза, но вместо того, чтобы закрыть их, он сел, несколько секунд разглядывая свое обнаженное тело. Затем осмотрелся вокруг.
   Светло-зеленые стены, белая плитка на полу, десятки металлических кроватей, накрытых белыми простынями. Некоторые из них пусты, на трех лежат другие...тела.
   Морг.
   Он рефлекторно сдавил руками горло, задерживая дыхание и подступающую желчь. А где он еще хотел оказаться? В гостинице?
   Встав на ноги, он подошел к соседнему столу, чтобы окончательно убедиться в своей догадке, и сдернул покрывало. Этот мужчина, судя по всему, умер не так давно. Кожа уже посерела, но в воздух поднимался только слабый сладковатый аромат разложения. Выпученные глаза толстяка ошарашено смотрели на соседа, словно он только что увидел перед собой призрака. Усмехнувшись собственным мрачным мыслям, воскресший из мертвых подошел к зеркальному шкафу, стоявшему у дальней стены. Внутри он нашел сложенную стопкой одежду, зеленую спецодежду и несколько белых медицинских халатов. Натянул на голое тело чересчур свободные джинсы и рубашку, которая оказалась узковата в плечах, несколько секунд глядя на дырку в своей груди, окруженную со всех сторон полоской окровавленной кожи, словно кратер вулкана. Он мог бы вставить в эту дырку указательный палец. Интересно, она сквозная? Развернувшись, он приподнял рубашку, чтобы разглядеть бледную гладкую спину.
   Тела не выбирают. Пусть еще скажет спасибо, что кожа не серая, как у того жирного.
   В принципе, все не так плохо. Он поднял руку и несколько раз сжал и разжал кулак, затем несколько раз согнул по очереди локти и покрутил коленями. Хорошее молодое тело, много мышц, немного мяса. Затем чуть пригнулся, чтобы увидеть в зеркале лицо, не менее симпатичное, чем его старое.
   Ему было знакомо это тело. То самое, за которым он отправил наблюдать одного из своих детей, разрешив тому остаться в этом мире.
   Еще несколько минут он пристально смотрел на свое отражение, свое новое тело, грудь которого не приподымалась. Тело, которому не нужно было дышать.
   Последней он снял с ноги бирку, где значилось полное имя и точное время смерти Адама Лорванга.
  
   Морг оказался не заперт. Это повеселило его. Очевидно, им и в голову не приходила мысль, что кто-то из трупов может попытаться сбежать на своих двоих. В коридоре царил полумрак, а с улицы доносился шум дождя и звон капель по крыше.
   Как же давно он этого не слышал.
   Было приятно и одновременно как-то жутко снова ощущать себя живым. Почти живым.
   Несколько раз он попытался вдохнуть, но от этого у него только запершило в горле, и он едва удержался от кашля. Затем сильно прикусил язык, но так ничего и не почувствовал, и сколько не сосал слюну, кровь не выступала.
   Зато он видел, слышал, нюхал и мог чувствовать предметы на ощупь.
   Он шел, чувствуя босыми ногами прохладную поверхность каменного пола. Патологоанатом, так любезно поделившийся с ним одеждой, к несчастью, не оставил никакой обуви.
   Услышав рядом голоса, он инстинктивно замедлился, поправляя халат. Его раскроют, как только посмотрят на ноги.
   Послышался приближающийся стук каблуков, и в дальнем конце коридора показалась симпатичная молодая медсестра. Когда она остановилась в нескольких шагах от него, он улыбнулся ей, призывая на помощь все оставшееся в нем обаяние.
   Надеюсь, хотя бы оно не умерло.
   - Чем могу вам помочь? - неуверенно спросила она.
   Морг или больница? Решив не рисковать, он спросил:
   - Где я могу найти главного судмедэксперта? Меня вызвали на опознание, и я, похоже, немного потерялся.
   Только не смотри вниз. Только не смотри вниз.
   - Сейчас еще слишком рано. Приемные часы начнутся только в девять, - проговорила она, глядя на него широко распахнутыми глазами.
   Идиот. Он даже не подумал о том, какой сейчас час.
   - Простите. Я весь на нервах. Дядя пропал несколько дней назад, вот я и примчался, как только мне позвонили... Я лучше пойду. Прямо сейчас.
   Он двинулся было вперед, но она окликнула его.
   - Постойте-ка. Выход в другой стороне. Давайте я хотя бы провожу вас до дверей.
   - Буду вам очень благодарен.
   Они молча шли по коридору, минуя остальных докторов и немногочисленных пациентов. Некоторые косились на его обнаженные ноги и взлохмаченные волосы, но не решались задать ни одного вопроса. За кого они его принимают? За психа?
   Дойдя до двери, он попрощался с девушкой и как можно быстрее бросился на улицу. Была ночь. Шел дождь. Хорошо еще, что было тепло. Как бы он нелепо смотрелся, выскочив посреди зимы в одних джинсах и рубашке, да еще и босиком.
   Но что дальше? Он не был в городе лет двадцать, если не больше. Куда ему теперь идти без денег, без документов?
   Засунув руку в карман джинсов, он извлек оттуда мятую пачку купюр. Так, одна проблема временно решена.
   Заметив рядом желтую машину, он побежал вперед, размахивая руками. Машина остановилась рядом с ним. Водитель опустил стекло:
   - Куда ехать?
   - Простите, не подскажите мне, как найти ближайшую недорогую гостиницу?
   - Насколько недорогую?
   Чем дешевле и хуже, тем лучше. Главное, чтобы там были отдельные номера и горячая вода.
   - Дешевая, но более-менее приличная. Можно в отдаленной части города.
   Таксист почесал ногтями голову, затем повернулся к нему:
   - Десять баксов, садись. Обычно я не вожу меньше чем за полтинник, но в такой ливень не стоять же тебе здесь.
   Бывший мертвец отворил дверцу и сел на пассажирское сидение. В машине пахло табаком и бензином. Зато дождь не мешал ему. Ехали они не меньше двадцати минут. Все это время он, не отрываясь, смотрел в окно, старясь заметить какие-то важные изменения. Что-то, что подсказало бы ему, как развивалась жизнь все это время, пока он отсутствовал. Но то ли бы слишком темно, то ли ничего значащего ему на глаза просто не попадалось. Дома, дорога, машины, неоновые вывески, запотевшие витрины, люди под зонтами. Город как город, люди как люди.
   Наконец, таксист притормозил у одного из старых пятиэтажных зданий. Беглец достал из кармана десятку и, бросив купюру на торпеду, вышел под дождь.
   "Завтрак у Тифани" - гласила вывеска. Поднявшись по ступенькам, он потянул за ручку, и дверь со скрипом отворилась. На него дыхнуло теплом и запахом свежей выпечки.
   За стойкой стояла высокая худая женщина лет пятидесяти на вид с очень бледной кожей, как если бы последние лет десять своей жизни она провела взаперти.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь? - лениво поинтересовалась она, зевнув в кулак.
   - Мне нужен номер.
   В глазах женщина зажегся интерес.
   - Одноместный. В отдаленной части дома, - уверено проговорила она.
   Он кивнул.
   - Идите за мной.
   Хозяйка медленно вышла из-за стойки, прихватив ключ с номерком. Новый постоялец последовал за ней. Второй этаж. Его комната единственная располагалась в правом крыле, а не в левом. Напротив находилась крошечная дверь с табличкой "служебное помещение". Отперев дверь, женщина пригласила его войти и вошла следом, включив свет.
   Комната была маленькой и совершенно безликой. Светло-коричневые обои в вертикальную полоску, шторы на несколько оттенков темнее, покрывало им в тон. У окна стоял небольшой столик с телефоном, а у противоположной стены - комод. Рядом с ним маленький холодильник.
   - Двуспальная кровать, холодильник, отдельная ванная комната. Модема, правда, нет, но в остальном просто рай, - загадочно улыбнулась женщина.
   Он хмыкнул. Обои не менялись, по меньшей мере, лет десять. В комнате было влажно и прохладно. Холодильник совершенно пуст, не считая бутылки с водой в морозилке. Ванная три шага в длину: унитаз, умывальник и душевая кабинка. На потолке, прямо над кроватью, огромный серо-зеленый подтек. Вряд ли рай выглядит так.
   Но это была отдельная комната, с телефоном.
   - Я беру ее.
   - Пятьдесят долларов за ночь.
   Постоялец засунул руку в карман и вынул оттуда мятую банкноту. Получив плату, женщина удалилась. Спустя несколько минут она принесла два полотенца и чистое белье, положив стопку в углу кровати. Видимо, нужно было доплатить за то, чтобы вам перестелили белье.
   Как только она ушла, он закрыл дверь изнутри на ключ и присел на пол возле кровати, согнув ноги в коленях. Есть совсем не хотелось. Наверное, в еде теперь совсем не будет потребности. Больше от любопытства, нежели от жажды он достал из холодильника бутылку и сделал большой глоток, ожидая, как отреагирует на это его тело. Ледяная вода скатилась вниз по пищеводу, обжигая желудок. Прошло еще несколько секунд, и он бросился в ванную, склонившись над унитазом. Тошнота не унялась даже после того, как вся вода до капли покинула его тело.
   Потребуется время, чтобы привыкнуть к такому.
   Вернувшись в комнату, он скинул с себя чужую одежду. Рана на груди беспокоила его. Края гладкие, значит, обычная пуля, разве что большого калибра. Более того, старого образца. Будь пуля разрывной, все органы внутри превратились бы в пюре. Впрочем, он же не знает, проводилось ли вскрытие. Может ли оказаться так, что его желудок и грудная клетка полые? Испугавшись, он принялся лихорадочно ощупывать руками грудь, пересчитывал все ребра. Ему не нужно было дышать, но все-таки сердце билось. Спустя пять минут ему таки удалось нащупать пульс.
   Его сердце в среднем билось три раза в минуту. Но раз оно билось, значит, жив.
   Рана ничем не пахла, кроме дезинфицирующего средства, и не было заметно никаких следов дальнейшего разложения. Заметил он и то, на что не обратил внимания в первый раз. А именно: еще две маленькие дыры от пуль меньшего калибра прямо напротив сердца и с десяток длинных царапин на спине. Погасив в комнате верхний свет, он зашел в ванную и встал под кран, едва уместившись в крошечной душевой кабинке. Он всегда был выше среднего, но этот парень еще выше, чем он привык. Волосы отрасли практически до плеч, на лице жесткая щетина.
   Включив сначала теплый душ, он несколько минут просто стоял под сильным напором воды, закрыв глаза. Затем сделал воду максимально холодной. Намылил мочалку и с таким остервенением тер ею, что кожа на какое-то мгновение порозовела, прежде чем снова стать бледной.
   Закрыв кран, он встал на холодный белый кафель, обмотав полотенце вокруг бедер. За зеркалом прямо в стене оказалась неглубокая ниша, где стояли принадлежности для бритья и аптечка. Несколько минут он потратил на то, чтобы придать опрятный вид усам и бороде, а затем стянул волосы в хвост на затылке. Интересно, волосы отрастут, если он их отрежет, или нет? В любом случае, теперь это его тело.
   Достав из аптечки широкий бинт, он сделал себе перевязку, как если бы был ранен в грудь, на случай, если кто-то увидит его без рубашки. Хотя процент этого фактически равен нулю.
   Теперь от него пахло мылом и шампунем. Ромашка и лаванда явно не его любимые запахи, но это во всяком случае лучше, чем формалин или дезинфицирующее средство.
   Вернувшись в спальню, он сдернул с кровати старое белье и бросил его на пол. Затем наудачу потянул верхний ящик комода, обнаружив там не только скудный запас одежды, но и зараженный револьвер.
   Какова вероятность того, что хозяйка поселила его в занятую комнату? И кто мог спешно покинуть гостиницу, не прихватив с собой пистолет? Либо это место служило временным притоном, либо бывший хозяин комнаты недавно скончался.
   Он решил, что беспокоить хозяйку по таким мелочам невежливо.
   И так. У него есть комната, кровать, немного денег, а теперь еще и пистолет. И даже в случае, если кто-то придет сюда, чтобы потребовать назад свои шмотки, он очень сомневался, что еще несколько пуль как-то скажутся на состоянии его здоровья. Оставалось завершить всего одно дело, но сделать это нужно как можно скорее.
   Подойдя к столику, он взял в руки телефон и несколько минут не сводил с него пристального взгляда. После этого по памяти набрал номер.
   Ответили спустя четыре гудка.
   - Кто это? - голос хриплый и низкий, но молодой. Совсем не такой, как он помнил.
   - Это Брайан Рурк.
   На другом конце повисло неловкое молчание.
   - Увидимся завтра в девять. Надеюсь, не нужно объяснять, где именно?
   - Нет, сер.
   Брайан повесил трубку до того, как его собеседник успел задать следующий вопрос. Этот короткий разговор заставил его вспомнить, зачем он здесь. Зачем вообще нужно все это. Не задумываясь, он лег на кровать, укрывшись толстым одеялом, покрытым вдоль и поперек прожженными дырками от сигарет, и закрыл глаза. Ему стало нестерпимо холодно, словно он все-таки умер.
  
  
  

2

   Здание "AlA" мало чем изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Все такой же кусок ледяного стекла, за которым скрывается голое железо. Теперь здесь располагался как-то офис, но висевшая сверху вывеска ровным счетом ничего не говорила Брайану. Люди проходили мимо, не обращая внимания на здание, тогда почему у него оно вызывало такое странное ощущение, смесь трепета и леденящего кровь страха? Это было место, где рушились общечеловеческие истины, и исчезала надежда, место, где он познал жажду любви и ярость всесилия. Место, где он стал кем-то только ради того, чтобы потом вновь превратится в тень.
   Одолженные вещи на удивление пришлись ему почти в пору, даже обувь. Хозяйка ничего не сказала ему утром, хотя явно заметила, что он вошел в одной одежде, а вышел в другой. Ему не нужно было ни есть, ни пить, по крайней мере, пока, поэтому Брайан решил, что может позволить себе приодеться. Потом, когда закончит здесь.
   Он узнал его, как только увидел в толпе. Высокий и темноволосый. Обычное человеческое лицо парня, не убийцы и не мутанта, сильнейшего из третьего поколения. Он тоже заметил Брайана. Какое-то странное выражение промелькнуло на его лице, пока он сокращал разделяющее их расстояние, пробираясь сквозь толпу.
   - Адам?
   - Не будь дураком, Дэйвон. Твой друг мертв.
   - Но ведь он...был одним из трех. Я думал, что...
   - Не имеет значения, что ты думал. Тебя не это сейчас должно волновать. Вместе с телом я получил ту часть, которую твой друг так любезно хранил для меня. Теперь все это по праву вернулось ко мне. Нужно еще найти остальных.
   Лицо Дэйвона потемнело, на щеках проступил легкий румянец.
   - Девушка. Я отправил ее, как вы приказывали.
   - Хорошо. Я уверен, ты сделал все, что мог. И не нужно смотреть на меня с таким выражением лица, словно я демон, восставший из ада. Впрочем, наверное, это не лучший пример... Девушка меня пока не интересует. Лучше скажи, что ты узнал что-то о третьем.
   - Его точно нет среди Проводников. И не было в Торне, когда туда пришли республиканцы, если верить моему источнику. Значит, остается только два варианта: Аренс или один из шести оставшихся человеческих городов. Мои люди есть в каждом из них, и до сих пор не удалось собрать никакой информации. Большая часть из этих городов огромна, и людей в них больше, чем муравьев в муравейнике, но спрятать мутанта не так-то и просто. Особенно сильного.
   Брайан нахмурился:
   - И что ты предлагаешь делать в таком случае?
   - Если вы были правы насчет Аиды, то, думаю, девчонка сама приведет нас к третьему.
   - О, Аида не сможет остаться в стороне в таком деле. Скорее всего, она уже начала обрабатывать, - он медленно стал извлекать ее имя среди воспоминаний Адама. Теперь они так же принадлежат ему, как и все остальное. - Ри. И все же я хочу, чтобы ты продолжал поиски. Нельзя надеяться исключительно на Аиду. Ты принес?
   Дэйвон вытащил из кармана небольшой сверток и протянул ему. Спрятав сверток в карман, Брайан повернулся вполоборота, разглядывая свое отражение в стеклянной стене:
   - Как ты смотришь насчет прогулки? Может, парк?
   - Тут больше нет парка поблизости.
   - Тогда веди ты.
   Они в молчании миновали несколько кварталов. Брайану все было в новинку, но он не показывал виду. Лишь когда людей на улицах стало меньше едва ли не на две трети, Дэйвон решился задать вопрос:
   - Что вы намерены делать дальше, сер?
   - Не называй меня так, я выгляжу младше тебя. К тому же это не твоего ума дело. От тебя требуется только продолжать поиски третьего и время от времени поглядывать, как дела у Рии.
   - Простите мне мою грубость, сер, - насмешливо проговорил Дэйвон. - Но раньше вы выказывали больше доверия своим слугам.
   Брайан ответил ему улыбкой, от которой предводитель Проводников стал белее мела.
   - Раньше мои слуги никогда не подводили меня. Не забывай свое место, мальчик.
   Остановившись посреди улицы, Брайан задрал голову вверх, посмотрев на часы. Дэйвон прошел на несколько шагов вперед, но затем тоже остановился.
   - Сообщишь мне, если найдешь что-нибудь полезное. А пока можешь идти.
   Главный Проводник на мгновение задумался:
   - Вы могли бы жить вместе с нами. В городе сейчас идет охота.
   - Что меня нисколько не пугает, скорее подогревает интерес. Этот разговор должен остаться только между нами.
   Больше не говоря ни слова, он двинулся вверх по улице, оставив Дэйвона. С самого начала все пошло не так, как задумывалось. И все же разумнее всего сейчас было ничего не делать, чтобы не стало еще хуже.
   Ему нужен третий, но прежде необходимо решить проблему с девчонкой, чтобы не путалась под ногами. Айя всегда выбирала настырных, как сама. И еще неизвестно, как она отреагирует на смерть парня. Брайан бы предпочел, чтобы носители были незнакомы друг с другом. Сильная эмоциональная связь в данный момент может только помешать. А еще этот Дэйвон...Брайан не доверял ему даже на 1%. Но и убирать его тоже нельзя. Пока.
   Вернувшись к себе в номер, он сделал только один единственный звонок, который не отнял у него и минуты. После этого Брайан собрал свои немногочисленные пожитки в сумку и спустился вниз, оставив ключ на регистрационной стойке. Выйдя на улицу, он выбросил сумку с вещами в первый попавшийся на глаза альфатор и сел в припарковавшееся у дороги такси.
   - Куда ехать?
   - К переправе.
   - К переправе? - удивленно переспросил водитель. - Что там можно делать в такое время?
   Вместо ответа Брайан бросил на переднее сидение крупную купюру.
   - Этого достаточно?
   - Переправа, так переправа. Какие-то музыкальные пожелания будут?
   - Мне все равно.
  
   Машина припарковалась в метрах ста от старой переправы, которая не функционировала уже лет пятьдесят. Даже ведущая к ней дорога заросла травой в метр высотой. Высадив пассажира, таксист поспешил побыстрее убраться обратно в город.
   Он до сих пор помнил маршрут. Триста шагов вверх по склону, затем поворот, ведущий к небольшой поляне, и еще где-то полтора километра. Переправа осталась далеко позади. Он медленно шел, смотря себе под ноги и мысленно считая шаги, хотя и так бы не сбился.
  
   Лучше забери меня...
  
   От неожиданности он споткнулся.
  
   Я не могу тебе позволить сделать это!
  
   Тогда попробуй помешать мне. Попробуй остановить.
   Ему хотелось кричать от злости, но вместо этого вырвалось только жалобное:
   - Где ты?
  
   Там, где и всегда. Это ведь ты ушел.
  
   Нельзя полагаться на память. Как узнать теперь, спустя столько лет, что она говорила на самом деле, а что является плодом его фантазии? Часто он даже сомневался, правильно ли помнит звучание ее голоса или черты ее лица. Нужно ли еще кому-то все это?
   Бред!
   Он пошел быстрее, карабкаясь на гору, хватаясь руками за камни и ветки, подтягиваясь вверх, снова и снова соскальзывая. Он должен исполнить то, что задумал. Быстрее, еще быстрее. Выдох, вдох, выдох, опять выдох.
   Задумавшись, он не успел подставить руку, и ветка изо всей силы хлестнула его по лицу. Он почувствовал жар, но не боль. Сейчас он почти мечтал о физической боли.
   Встав на ровную почку, Брайан посмотрел вниз, где среди густых крон терялась река. На юг - дорога в Торн, на восток - в Аренс. Но мало кто знает, что это не единственные города, где обитают мутанты. Кроме тех, кого сослали, были так же ушедшие добровольно. Один найденный в Аренсе, другой в Городе-4. Искать там же третьего было бы глупо, как и в затхлых человеческих городах. Люди настолько привыкли к тому, что мутанты прячутся под землей, что никому и в голову не пришло бы искать их здесь.
   Итака не была скрыта в скалах, под горными массивами или камнем, не располагалась она так же на морском дне, под защитой морских чудовищ. Это было бы слишком сложно. Первые переселенцы избрали для своего дома уютную местность с плодородной почвой, окруженную густыми лесами и скалами с двух сторон. Почти у самого подножия вулкана, прибывавшего в спячке более пятисот лет. Место одновременно скрытое и у всех на виду.
   Еще сорок лет назад вход в новую Итаку был скрыт за водопадом, но теперь река пересохла, и от водопада не осталось даже тоненькой струйки. Можно только надеяться, что его судьба не постигла и саму Итаку. Когда-то уступы были скользкими от воды да еще и покрытыми толстым слоем растительности, теперь же камни сияли грязной желтизной. Место, куда сливалась вода, заросло травой, такой высокой и густой, что Брайан легко смог бы там спрятаться. Подтянувшись на руках, он забросил на каменный уступ сначала одну ногу, затем другую. За долгие годы вода хорошо отполировала камень, и уцепиться пальцам было не за что, не считая проступивших кое-где узких борозд, в которые не пролазили даже тонкие пальцы Брайана.
   Достигнув главной площадки, находившейся в метрах двадцать над землей, Брайан решил немного передохнуть, прежде чем двигаться дальше. И дело было не в том, что устало его тело. Ему не давал покоя старый страх высоты, пришедший с ним еще из прошлой жизни. Его распирало от смеха: мертвец, который боится сорваться с высоты и умереть.
   Оставшиеся десять метров были для него самыми сложными, хотя он старался сосредоточиться только на камнях, за которые нужно ухватиться, и движениях собственного тела. Один раз он даже чуть было не сорвался вниз, лишь в последний миг умудрившись ухватиться за край плиты.
   Раньше для того, чтобы забраться наверх, ему нужно было только захотеть этого. Сейчас даже ощущение страха приносило больше удовольствия, нежели неприятностей. Страх так глубоко сидит в человеческой натуре. Страх - метка жертвы.
   Еще снизу он заметил двухметровую каменную арку, вырезанную в стене. Заметить это отсюда было нельзя, но он помнил, что она вся испещрена маленькими письменами, вырезанными в камне чем-то очень острым. С левой стороны арка заросла мхом. Каменные стены были покрыты толстым слоем плесени - этим проходом очень давно никто не пользовался. Впервые его захлестнул настоящий ужас: а что если Итака более не существует?
   С другой стороны, это только один из трех входов. Что могло случиться такого, что им перестали пользоваться местные жители? Обвал, извержение, сильное землетрясение? Или же обитатели решили окончательно порвать связи с внешним миром?
   Это место уже более полувека считалось потенциально опасным из-за возможности внезапного извержения. Власти считали, что поселиться здесь могут только чистые безумцы или же самоубийцы. Наверное, поэтому попасть сюда мог любой. Не было пограничного поста, преграждающего дорогу. А космическими спутниками уже давно не пользуются.
   Пройдя через арку, Брайан спустился вниз по некогда вырезанным грубым степеням, а затем стал подниматься вверх. Стены не были непроницаемые из-за тонкой сетки трещин и отверстий в камне, сквозь которые проникал свет.
   Дорожка, заканчиваясь, выводила прямо к обрыву. Он был крут, так что спуститься здесь не представлялось возможным, зато отсюда открывался отличный вид на плато.
   Первое, что почувствовал Брайан, - радость. Но уже через несколько секунд она сменилась отчаянием. Его глазам предстала ужасная картина.
   У его ног лежал город, построенный прямо в скале, с высеченными башенками, тонким кружевом резьбы, множеством лестниц, окон и коридоров. Это был давно заброшенный город. Большая часть стен светлых обвалилась, каменные проемы попросту раскрошились от какого-то ужасного явления, фарфоровые акведуки растрескались, как яичная скорлупа.
   Брайан спустился вниз по одной из боковых лестниц, для чего ему пришлось не меньше пяти минут идти вдоль обрыва. Еще тридцать минут он посвятил изучению останков Итаки, но так и не обнаружил ни единого трупа или скелета. Куда бы не исчезли местные жители, наверняка их постигло то же, что поглотило Шепот.
   Он шел дальше, миновал застроенную часть города, спустился в сады. Когда-то деревья были высажены ровными рядами и всегда аккуратно подстрижены, теперь же растительность заполонила всю округу. Толстые морщинистые корни, переплетаясь друг с другом, путались под ногами, и только кое-где можно было различить желтую каменную плитку. Огромные, покрытые вьющимися растениями, ветки угрожающе нависали над головой. Везде было слышно копошения жизни, начиная от крошечных муравьев под ногами до птиц, звонкие голоса которых доносились откуда-то сверху.
   За садом следовали теплицы, представляющие собой еще более удручающую картину. Одна из дверей, ведущих внутрь, была распахнута настежь. Проходя мимо, Брайан не смог удержаться, чтобы не заглянуть внутрь, но уже через несколько секунд испуганно отшатнулся назад. Теплица превратилась в настоящие джунгли. Скорее всего, раньше здесь выращивали генно модифицированные растения, так как он никогда раньше не видел, чтобы любые растения вели себя подобным образом.
   То, что раньше, несомненно, было помидорами, сейчас превратилось в целую сеть на подобие паутинной. В самом центре нити паутины были почти втрое тоще, чем на периферии, не тоньше руки самого Брайана. Каждый круг обрамляли крупные ягоды жуткого красного цвета, источающие мерзкий приторно-сладкий запах, больше всего похожий на запах разложения плоти. Заткнув пальцами нос, Брайан чуть ли не бегом бросился прочь, стараясь даже близко не подходить к теплицам. Что еще могло ждать его здесь?
   Насколько далеко зашли здешние генетики? Или же дело в каком-то странным сбое?
   Миновав хозяйственные земли, он немного расслабился, зайдя в лес. Если здесь когда-то и жили люди, то это было давно. Даже в лесу попадались обломки камней и обугленной древесины, какие-то рванные тряпки. Но и здесь не обнаружилось ни единого скелета.
   Брайан решил, что не вернется назад, пока не убедиться, что выживших не осталось. Если погибла Итака, мутанты могли уйти в другие земли.
   Воздух был нестерпимо жарким и влажным, как в тропиках. Нагнувшись, Брайан положил руки на землю. Она так же была неестественно теплой. Что это, пробуждения вулкана? Горячие подземные источники?
   На другом конце полесья Брайан увидел крышу. Обрадовавшись, он ускорил шаг. Да, действительно дома. Целый поселок. Но почему так близко от Итаки? Если люди уходили из разрушенного города, то утраиваться так близко совершенно неразумно.
   Выйдя на главную улицу, Брайан понял, что это очередной город-призрак. Огромный город с обрушившимися домами. Повсюду лежала пыль, обломки и кости, заросшие высокой, уже пожелтевшей травой. Кости. Сотни белых костей, словно их только что отделили от мышц. А впереди кладбище, простиравшееся до самого горизонта. Некоторых хоронили прямо посреди дороги, тем, кому повезло, чуть в отдаление, под заборами, у стен домов. Попадались так и не захороненные трупы, выставившие на показ свои искривленные, уродливые кости. Эти люди умирали в мучении. А над ними росли огромные уродливые деревья с шершавой ярко-красной корой и длинными голыми ветками, сочившимися чем-то ярко-бардовым. Во рту появился кислый привкус. Трупов явно было гораздо больше, чем жителей Итаки.
   По мере того, как он уходил из центра города, трупы становились все более свежими. Наконец, у окраины, притаившись под декоративным забором с рисунком из розовых и голубых цветов, лежало то, что еще несколько дней назад было человеком. Его грудная клетка была распорота, а внутренние органы вынуты, но кожа и белки глаз...
   Кто или что охотилось на него?
   Нагнувшись, Брайан провел пальцами по краю рваной раны. Судя по следам, его потрошили ножом или другим острым предметом. Но не когтем, однозначно. К тому же на теле не было следов шерсти. Научились ли здешние растения подобным штукам? Скорее всего, нет. Остается только работа человека.
   Если два селения уже заброшены, тогда где их искать?
   Краем уха Брайан услышал какой-то звук. Топот ног. Резко обернувшись, он заметил позади мелькающие фигуры. Они двигались как-то странно, перебежками, стараясь держаться в тени. Брайан не сдвинулся с места и никак не выдал того, что заметил их. Если это люди, ему нечего бояться, ведь так?
   В следующий миг он отпрыгнул в сторону. Копье воткнулось острием в землю в шаге от него.
   Нападающие подошли еще ближе.
   Они были одеты в драные лохмотья, один из четверых имел только узкую полоску ткани вокруг бедер. Их тела были покрыты темной шерстью, растущей густо, как у человекоподобных обезьян. Высокие лбы, широкие, сильно выступающие вперед массивные челюсти, сильно выдающиеся надбровные дуги. Глаза дикарей. Но в них совсем не было страха. Они даже не могли быть дикарями. Изменилась не только мимика, присмотревшись внимательнее, Брайан отметил и другие особенности: ростом они были ниже, чем среднестатистический мужчина, ширококостные, смуглая толстая кожа, большие круглые глаза, рука, сжимавшая копье, имела только четыре пальца, желтые ногти с крепкой роговистой основой. Волосы до плеч, но не у одного не было бороды.
   Тот, что стоял ближе всех агрессивно зарычал, выдвинув вперед челюсть, и начал интенсивно трясти перед носом у Брайана самодельным оружием, которое оказалось штыком с винтовки, выпускаемой приблизительно лет шестьдесят назад.
   Остальные чуть присели, при этом их коленные суставы выдвинулись вперед, как у насекомых. Один издал боевой клич, а его друзья приветствовали его одобрительными криками.
   Брайан потянулся за пистолетом. Некоторые навыки никогда не забываются. Первая пуля пробила вожаку дикарей живот и вышла из спины, вторая угодила в череп и осталась там. Дикарь зарычал и принялся трясти головой, выставив руки перед собой. Огнестрельная рана у него на груди заросла за долю секунды. Толстые ногти начали скрести по коже, издавая мерзкий скрипящий звук. Остальные трое несколько секунд недоуменно смотрели на своего вожака, а затем бросились в атаку.
   Брайан убрал бесполезное оружие и сделал единственное, что ему оставалось: поставил все на свое тело. Молнии, сорвавшиеся с пальцев, причиняли нестерпимую боль. Он сжал зубы, чтобы не закричать, прикусив при этом себе язык. Вкус крови немного привел его в чувство. Но что самое главное, жалили они и дикарей. И хотя их раны тут же затягивались, они пребывали в панике, еще ни разу не сталкиваясь ни с чем подобным. Они бросились прочь, побросав на землю оружие и кое-какие трофеи, прихваченные по дороге.
   Брайан в изнеможении опустился на колени, стараясь перевести дыхание. Сердцебиение повысилось до пятидесяти ударов в минуту. Из носа хлынула темная густая кровь. Еще через несколько секунд картинка перед глазами стала расплываться, и он потерял сознание.
   Что-то тяжелое ударило его в живот, а затем сверху полилась холодная вода. Брайан открыл глаза, пытаясь сфокусировать взгляд.
   - Вставай, если не хочешь стать закуской.
   Он попытался сесть, но дерево перед глазами тут же пришло в движение.
   - Медленно, и на вот глотни воды, - последовал совет, а ему в ладонь уткнулся холодный бок металлической фляжки. Вода помогла. Не настолько, чтобы он почувствовал себя хорошо, но достаточно для того, чтобы встать.
   Но даже воде не удалось стереть мерзкий привкус во рту, песка и крови.
   - Это они тебя так отделали, или ты сам? - послышался равнодушный голос.
   Рядом с ним стоял мальчик лет четырнадцати на вид. Среднего роста, с взлохмаченными черными волосами. Судя по виду, он стриг себя сам. Зато на нем была привычная одежда: грязные брюки и черная футболка, а не лохмотья.
   - Сам, - сглотнул Брайан.
   Мальчик поднял голову и посмотрел на него удивительно синими глазами, совершенно взрослыми на худом лице подростка. Его губы скривились в подобие улыбки.
   - Кто ты?
   - Брайан, а ты?
   - Можешь звать меня Кан.
   - Ты давно здесь, Кан?
   - В каком-то смысле это место - мой дом родной, парень. А теперь вставай, нужно убираться отсюда.
   Брайан поднялся на ноги, отряхнув одежду.
   - Здесь есть другие люди?
   Кан удивленно приподнял брови:
   - Люди? Ты вообще знаешь, что это за место, Брайан? Здесь нет людей, одни мутанты. Только те, с кем ты познакомился раньше, деградировали несколько больше.
   - Что случилось с Итакой?
   - На город сбросили генетическую бомбу. Носители ранее искусственно измененного ДНК намного больше подвержены генетическим мутациям. Ты понимаешь, о чем я, если проходил мимо теплиц. Такие шутки с природой просто так не прощаются. Ты ведь тоже носитель так, иначе бы не попал сюда?
   - Носитель чего?
   - Синта. Синтетического вируса. Новички поступают сюда почти каждую неделю.
   - То есть сюда до сих пор приходят?
   - Эта штука приманивает их, - Кан небрежно указал рукой вверх.
   На самом высоком здании в городе висело что-то, похожее на огромный полумесяц, золотисто-черного цвета.
   - Излучатель посылает сигналы на передатчики, имеющиеся в ДНК. Биологический сотовый.
   - Куда мы должны идти?
   - В Сирту. Если отправимся прямо сейчас, прибудем завтра к вечеру.
   - А если нет?
   - Если нет, тогда уже к утру станешь главным блюдом.
  

3

   Пробираться через лес было проще, чем идти в гору, Брайан решил воспользоваться этим.
   - Почему мутировала только часть населения?
   Кан посмотрел на него как на душевно больного.
   - С чего ты это взял? Каждому организму свойственна собственная реакция на действие определенного мутагена. Природные процессы созданы таким образом, что хотя бы у отдельных особей будет наблюдаться положительная мутация. Это необходимо для выживания вида. Правда, не всем везет одинаково. Даже если ты не умер сразу, возможны побочные действия, - он закатал рукав, обнажив жилистое предплечье. Из синей точки, подобно паутине, в разные стороны расходились бледно-голубые лучи. - Приятного мало, - скривился Кан, опустив рукав. - И чем дальше, тем больше становится эта хрень.
   - Ты говорил, что новые приходят почти каждую неделю, что это значит?
   Кан скривился:
   - Это значит только то, что новые приходят почти каждую неделю. Большая часть становится пищей для троллей, процентов десять присоединяются к ним. Нормальных здесь редко встретишь.
   - И много их...нормальных?
   - Пятьдесят, может теперь уже меньше.
   - Почему бы вам просто не уйти отсюда?
   - Может, мы бы и рады уйти, но любовь к родине не отпускает.
   Брайан не понял, но решил сейчас не переспрашивать. Картина постепенно прояснялась.
   Вместо того чтобы использовать ядерное оружие, правительство воспользовалось более сильным - биологическим. И испробовало его на городе, который теперь называют не иначе, как Шепот. После этого мишенью синта стали еще несколько городов, последним из которых был Аренс. Торн попросту взорвали люди, если верить воспоминаниям мальчишки, а Итака превратилась в рассадник новой мутации. Брайан сомневался в существовании "любви к родине", значит, нужно понять, что держит мутантов тут. Если он сейчас потерпит неудачу, то у него останутся только Проводники, чтобы разом расправиться и с людьми и с последователями "AlA". Количества явно не достаточно, даже если не брать во внимание их сомнительную преданность.
   - Возможно ли повернуть процесс мутации вспять? - спросил он, думая о папуасах.
   Кан покачал головой.
   - Их можно только пристрелить, но и это не так просто. Живучие, твари.
   - Но на что-то ведь они все же сгодятся? Пушечное мясо, отвлекающий маневр.
   Цель оправдывает средства.
   - Сколько их?
   - Раз в десять больше, чем нас, но их число постоянно уменьшается. Еды на всех не хватает, вот они и хавают друг друга время от времени, когда со жрачкой особенно плохо. Мерзкое зрелище. Некоторые говорят, что они живут так же дальше на юго-восток, но я не знаю, так ли это.
   - Если они питаются человеченкой, тогда почему в городе так много могил?
   - После удара часть мутантов приняла решение уйти как можно дальше отсюда и как можно быстрее, а для этого пришлось оставить практически все возможные блага цивилизации. Многие решили остаться, считая, что новые мутации не принесут им особого вреда. Выходит, они ошиблись.
   Кан ускорил шаг, и говорить стало труднее. Брайана молчание вполне устраивало. Прежде чем задавать новые вопросы, нужно переварить услышанное.
   Уже когда почти совсем стемнело, Кан решил остановиться на ночлег. Он развел костер, бросил на землю рюкзак и вытащил оттуда какой-то крупный ярко-желтый фрукт, размером с дыню. Ловко орудуя ножом, он разрезал его пополам и вычистил косточки. Одну половину предложил Брайану, за другую принялся сам. Фрукт оказался кисло-сладким на вкус и чем-то похожим на киви, но никак не на дыню. И к удивлению Брайана не только полностью утолил голод, но и подарил чувство полного насыщения.
   - Что это?
   - Крас, самая распространенная пища в Сирте.
   - Вы что все время питаетесь этим?
   - Есть еще другие фрукты и овощи, но их меньше, к тому же они не настолько питательные. Еще в лесу можно собрать немного орехов и грибов, но нужно знать, что ты берешь. Много передохло, прежде чем определили, что именно действует как медленный яд.
   После ужина Кан потушил костер, и они уснули прямо на голой земле.
   Пробуждения Брайана было не из приятных. Очевидно, когда Кан просыпался, это автоматически означало подъем для всех.
   Брайан рывком поднялся на ноги, увертываясь от второго удара по ребрам. Кан стоял в шаге от него, обнаженный по пояс. Он был силен для своих лет и своего телосложения.
   - Правило номер один, если хочешь выжить здесь: подниматься первым.
   Он отошел, натянув футболку, затем подхватил с земли рюкзак и пошел, не говоря ни слова.
   Брайан последовал за ним, отставая на один шаг. Сегодня Кан был не в настроение и отказывался отвечать на любые вопросы. Его губы были плотно сжаты, а густые брови почти сходились на переносице. Примерно каждый пятнадцать минут он делал громкий вдох и резко выдыхал, но не останавливался.
   Они обошли вулкан с севера и стали подниматься еще выше на север. Природа вокруг не могла похвастаться изобилием: лиственный лес, лиственный лес и лиственный лес. Кан двигался уверенно и совершенно бесшумно, как хищник. Так же двигалось и тело Брайана, хотя при жизни он почти не бывал на природе, предпочитая город. В пути им часто встречались птицы и мелкие грызуны наподобие белок, но никогда ничего более крупного.
   В середине дня Брайан спросил:
   - Долго еще?
   Кан покачал головой.
   Сумерки медленно опускались на лес, делая все предметы серого цвета. Копошение в кустах становилось все более отчетливым, а воздух удушающее жарким и влажным. Брайан очередной раз вытер ладонью пот со лба и хотел было уже пристукнуть комара, но в последний момент передумал. Кан, облепленный комарами с ног до головы, еще не убил ни одного, хотя на его теле не осталось ни единого чистого участка кожи, не защищенного тканью. Хотя Брайан по собственному опыту знал, что эти твари жалятся и через ткань. Мерзкое жужжание просто сводило с ума, а кожа невыносимо чесалась.
   - Почти на месте.
   Впереди показался просвет, и внезапно лес совсем расступился, пропуская их вперед. Брайан готовился увидеть город, ну в крайнем случае поселок, но все, что он видел, - несколько кривых, кое-как освещенных шалашей. Подойдя ближе, он понял, что не ошибся. Шалаши представляли собой деревянный каркас, накрытый покрывалом из листьев.
   Им на встречу шла женщина в брюках и длинной белой тунике. Ее волосы были заплетены в косу, обнажая бледное морщинистое лицо. На щеке, прямо под левым глазом, Брайан заметил точно такой же знак, как у Кана. Бледно-зеленый узор спускался вниз по шее и терялся под одеждой.
   Она улыбнулась Кану, а затем посмотрела на Брайана, заговорив на ломанном английском:
   - Назовись, чужак.
   - Меня зовут Брайан.
   - Я - Элайза. Ты из Аренса, или из Города-4?
   - Город-4 еще не атакован, ба, - подал голос Кан.
   Она наградила его подзатыльником:
   - Тебя никто не спрашивал. Иди лучше помой руки. Ужин уже готов, - строго сказала она, прежде чем снова повернуться к Брайану. - Так откуда ты?
   - Из Нового.
   - Из Нового?
   - Да. И пришел сюда по своей воле. Мне нужно говорить с главным.
   - Здесь я главная. Можешь поужинать с нами, а затем поговорим. Но учти, если я прикажу тебе уйти, ты уйдешь.
   Брайан усмехнулся.
   - Мне руки можно не мыть?
   - Очень сомневаюсь, что тебя возьмет кишечная палочка или что-то в этом духе. Идем.
   Брайан оставил вещи у входа в шалаш и последовал за Элайзой. Она привела его к огромному дереву, вокруг которого уже собралось несколько десятков мутантов. Они не разожгли костер. Источником света для них служил светящийся гриб, примерно метр в диаметре.
   Элайза села в самом центре круга, но рядом с ней места уже не было. Брайан прошел дальше, усевшись на свободное место таким образом, что находился дальше всех от ствола дерева. Кан сидел напротив него, прислонившись спиной к дереву, и уже уплетал что-то. Быстрого взгляда хватило для того, чтобы понять: у каждого из собравшихся здесь есть метка. У кого-то на лице, как у Элайзы, у других на руках, на ногах, шее или груди.
   Сидевшая рядом девушка лет пятнадцати с жутким лиловым пятном на всей правой стороне лица, подала ему горсть орехов и несколько маленьких круглых фруктов. Он поблагодарил ее и принялся за еду. Орехи были мягкими и сладкими, а фрукты вяжущими, но он был рад и такой скудной пище после целого дня пути.
   Все ели, сидя на земле. Не было и стола, только плетенные корзинки с теми же фруктами и орехами в середине круга. Мутанты негромко переговаривались между собой. И если кто-то проводил взглядом по Брайану, то равнодушно, совершенно без какого-либо интереса, словно видели его каждый день.
   Их лица были расслаблены, здесь они чувствовали себя в безопасности.
   Или хорошо умели притворяться.
   Заметил он и еще одну отличительную черту: большинство из собравшихся здесь были подростками, чуть старше Кана. Не было ни одного ребенка младше четырнадцати. Из общей массы, кроме Элайзы, выбивался только худой мужчина с изуродованным рытвинами лицом, которому могло быть лет двадцать семь или двадцать восемь.
   После ужина, Брайан направился вслед за Элайзой к шалашу, у которого оставил свои вещи. Надо же рюкзак лежал на том самом месте, где он его оставил. Не говоря ни слова, Элайза вошла внутрь. Брайан придержал рукой занавес и вошел следом.
   Внутри шалаш оказался всего лишь крошечной комнаткой, в которой едва помешался стол и матрас на полу. Войдя, Элайза зажгла две свечи, и теперь по стенам бродили ее двойники.
   - Почему только подростки? - задумчиво спросил Брайан.
   Женщина усмехнулась, заправив за ухо выбившуюся седую прядь.
   - Они все нексы. У мутантов редко рождаются дети, но если уж они появляются на свет, то их генотип устойчивее, нежели генотипы родителей. Защитный механизм.
   Ее черные хитрые глаза исследовали лицо Брайана, замечая каждую деталь. На мгновение ему показалось, что старуха видит его насквозь. Она села и предложила сесть ему. Он молча опустился на пол.
   - Теперь говори, кто ты и зачем пришел сюда.
   - На самом деле я ищу кое-кого.
   - Ты не ответил на первый вопрос.
   - Брайан Рурк.
   На мгновение зрачки Элайзы расширились, но затем она взяла себя в руки. Ее морщинистые костлявые пальцы нервно перебирали висящие на шее бусы.
   - Вот это встреча. Не думала, что доживу до этого дня. Ты, конечно, не узнаешь меня, но мы виделись раньше. Многие знают меня под другим именем, Дайва, и ты пришел сюда в теле моего внука.
   Теперь был черед Брайана удивляться. Он внимательно посмотрел на Элайзу. Когда они виделись в последний раз, она была почти ребенком. Трудно поверить в это, глядя на ее одряхлевшее морщинистое тело.
   - Но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы видеть меня. Снаружи вообще мало кто знает о том, где я. Скажи лучше, как давно ты вернулся.
   - Четыре дня назад.
   Она сжала губы:
   - Четыре дня. А как давно мальчик..? Впрочем, теперь это не важно. Треть уже у тебя, еще треть принадлежит Аиде. Ты пришел сюда в поисках оставшейся части, - это не было вопросом.
   - С чего ты взяла, что треть принадлежит Аиде?
   - Может, я и стара, но далеко не дура.
   - Может и так, но в этом ты заблуждаешься. Еще ничего не решено. Дэйвон крепко держит девчонку на крючке.
   - Не так крепко, как ты думаешь. К тому же то, что принадлежит Дэйвону, еще не является твоим.
   - Проводники мои. Для этого они и были созданы.
   Она покачала головой:
   - Тебя не было слишком долго, Брайан.
   - Хватит морочить мне голову. Ты отдашь мне третьего, или мне придется забрать его силой?
   - Почему ты думаешь, что он находиться здесь? - невинно спросила она.
   - В этом я уверен. И я не настолько глуп, чтобы поверить, что ты не распознала его в то время, как он находился у тебя под носом.
   Несколько секунд они сверлили друг друга взглядом.
   Брайан мысленно выругался. Только стычек с этой бабой ему еще не хватало.
   Наконец, она сдалась. Это было заметно по тому, как расслабились ее плечи.
   - Я могла бы отдать его тебе. Но ведь мы оба знаем, зачем ты здесь. Тебе нужна армия, а здесь только медленно умирающие дети. От них не будет много пользы. Лучше забери троллей.
   - Я не нуждаюсь в твоих советах.
   - Да, конечно. Как я уже сказала, я могла бы отдать его тебе. Но в данном случае от меня ничего не зависит. Ты не сможешь забрать его, даже если я собственноручно приведу его к тебе и вытолкну из арки. Сирт просто так не расстается с тем, что ему принадлежит.
   - Излучатель.
   - Именно так. Как только носитель отходит на достаточно большое расстояние от установки, его притягивает назад. Причем личное желание не учитывается. Ноги сами приведут его обратно. И какой бы силой ты не обладал, тебе не удержать его. В противном случае клетки его тела начнут лопаться пополам, как было с другими, пытавшимися выбраться отсюда.
   - Если он действительно тот, кто мне нужен, подобная ерунда не остановит его.
   - Если ты так уверен в этом, - ее голос сорвался на крик. - посмотри в зеркало. Твоя суперсила не спасла жизнь Адаму и не помешала тебе вселиться в его тело. Я не позволю тебе убить еще одного ребенка.
   - Я не виновен в смерти твоего внука. И тело я тоже не выбирал. К тому же для меня не обязательно вывести его отсюда живым, что прекрасно тебе известно. Как только умрет тело, еще одна треть вернется ко мне.
   - И ты готов ради этого убить Кана, даже после того, как он спас тебе жизнь, а не оставил подыхать в городе? Посмотри мне в глаза и скажи, что готов.
   К горлу Брайана подступил ком. Одно дело убить совершенно незнакомого мальчишку, но Кан...Ему было жаль этого серьезного не по годам паренька.
   - Ты сама сказала, что все они уже умирают. Не милосерднее ли будет избавить его от мучений?
   - А не милосерднее ли будет убить тебя в отместку за то, что ты сделал, ради блага тех, кому еще только предстоит умереть? Не милосерднее ли было убить Аиду, жизнь которой ты сохранил такой ужасной ценой? Какое ты имеешь право распоряжаться столькими жизнями ради собственной прихоти?
   Ему только в последнее мгновение удалось сдержать молнию, но это причинило ему еще более сильную боль. Каждое слово Дайвы крошечной иглой заходило ему под ногти.
   И все же ему удалось сдержаться.
   Он резко встал, едва не задев головой потолок.
   - Ты, столько лет проработавшая на "AlA", чудовище, создавшее собственных мутантов ради своей алчности, не смей указывать мне. Ты даже представить себе не можешь, что нам пришлось пережить, мне и Айе, для того, чтобы алловские маньяки узнали нужное количество мутагена. Моим долгом было бы убить тебя прямо здесь, но я не стану этого делать. Ты будешь жить с этим, - он сделал шаг к ней, опустившись на колени. Она сидела перед ним, слабая и напуганная. Ее грудь судорожно поднималась и опускалась, а из горла доносился хрип. - Поклянись в том, что именно Кан - избранный, и если ты обманешь меня, то умрут все выродки до единого. Я не буду повторять дважды.
   - Клянусь жизнью моей дочери, - прохрипела она.
   - Хорошо, - спокойно произнес он, вставая.
   У самой двери он обернулся, посмотрев на нее сверху вниз:
   - Я делаю услугу всему человечеству, избавляясь от таких, как ты. То, чем занималась "AlA" не столько противозаконно, сколько противоестественно. А делать вызов природе - просто самоубийство. И если мне придется собственными руками задушить каждого мутанта, я сделаю это. Без вас мир станет лучше, а жизнь спокойнее.
   - Но что ты будешь делать, когда не останется никого, кроме тебя и Аиды? - зло бросила она. Брайан застыл, словно Дайва ударила его под дых. - Я сделала все, что могла, чтобы навести порядок. Все для того, чтобы минимизировать вред, нанесенный "AlA", дать шанс мутантам жить полноценной жизнью. И это люди, а не мы уничтожили все пути к спасению. Это они заслуживают смерти.
   Он кивнул, не сводя глаз с ее лица.
   - Все виновные понесут наказание. Это я тебе обещаю. Кара настигнет каждого.
   Занавес еще несколько секунд колыхался, прежде чем остановиться.
  

4

   Вместо того чтобы уйти на рассвете, Брайан задержался в Сирте.
   Он говорил себе, что дело в том, что просто необходимо разобраться, что здесь происходит, и насколько быстро происходит мутация. Но дело было в другом: ему было жаль Кана.
   Он не доверял Дайве, но все-таки не мог просто так уйти, потащив с собой парня, если то, что она сказала, правда. Брайан ни к кому не испытывал жалости, разве что кроме Айи, так что это чувство застигло его врасплох.
   То, что он говорил Дайве, было почти правдой. Он действительно был уверен в том, что мутантов не должно было быть, особенно после того, как они поступили с ними. Но ведь это люди сделали с ним...то, из-за чего он теперь являлся тем, кем являлся. Его сердце жаждало мести, и чем ужаснее она будет, тем лучше. Когда-то он мог уничтожить целый город силой мысли, но не теперь, не в этом теле.
   Сейчас мутанты были опасны, прежде всего, для самих себя. Возомнив себя вершиной эволюции, они делали все, что хотели. У правительства не осталось выбора, кроме как ликвидировать Шепот. Проводники подчиняются Брайану, те, кто живут в Сирте, и так обречены. Прежде чем приступить к выполнению плана, нужно только разобраться с Городом-4.
   Скоро все закончится.
   Рано утром в Сирте было удивительно тихо. Мутанты с разноцветными метками вели себя спокойно, расслабленно, но с затаенной грустью в глазах, словно ожидая, пока один из них вот-вот умрет.
   На севере около поселка протекала небольшая река, обеспечивающая жителей пресной водой. Ее так же использовали для стирки. Для Брайана это было дико.
   Сейчас на деревянном мосту сидела девушка, ее длинные темные волосы спускались вниз по спине. Взгляд Брайана остановился на ней, последовал дальше и снова вернулся к ней. Что-то было интригующее в этой девушке. Подойдя чуть ближе, Брайан услышал тихое пение. У нее был удивительно чистый высокий голос. Услышав приближающиеся шаги, девушка резко обернулась, взглянув на него. В ее глазах все еще оставалась тень веселья, неуместная здесь, но от этого еще более желанная.
   У нее светло-карие глаза, глубокие и чистые, как у ребенка, и ей не больше шестнадцати. Красивое лицо с правильными чертами. Через несколько секунд она моргнула, успокоившись, и отбросила волосы назад, на мгновение обнажив тонкую бледную шею, покрытую сеткой фиолетовых разводов.
   - Привет. Ты, Брайан, так?
   Он кивнул.
   - Меня зовут Аманда, - она протянула ему руку, и он легко пожал ее.
   Поздоровавшись, Аманда вновь вернулась к стирке, беззаботно полоща в воде красную рубашку. Она больше не пела, но все равно продолжала улыбаться чему-то невидимому.
   - Ты не думай, что я глупая, - неожиданно проговорила она, не оборачиваясь. - Просто здесь все такие грустные, озабоченные. Мне это ужасно надоело. Они считают меня сумасшедшей. Ты долго здесь пробудешь?
   - Еще несколько дней, - неуверенно ответил Брайан, не зная, как вести себя с ней. Наверное, она действительно сумасшедшая.
   - Ты ведь оттуда, - она повернулась, стрельнув глазами в его сторону. - Снаружи. Что там происходит?
   - Люди сходят с ума, убивают друг друга, взрывают города. Ничего нового.
   - Аренс еще стоит? - всего на мгновение в ее выражение приступила грусть. - Я больше года не была там.
   - Теперь там живут люди и мутанты, которые служат им - Новой Республике.
   - Служат добровольно? - удивилась она.
   Теперь была задета ее гордость.
   - Подразумевается, что так.
   - Тогда, наверное, здесь не так уж и плохо. По крайней мере, нас ни к чему не принуждают.
   Брайан усмехнулся краем рта:
   - Значит, ты можешь уйти отсюда, если захочешь?
   Она поникла под его взглядом.
   - Вы действительно не можете выйти за пределы Итаки?
   - За пределы чего?
   - Ты же видела руины, находящиеся на границе? Много лет назад мутанты основали там первый свободный город, который нарекли Итакой, ну как в древнегреческом мифе.
   Побросав белье в плетеную корзину, она наградила Брайана невеселым взглядом и прошла мимо него, направляясь к поселку:
   - Никогда не любила мифы.
   Оставшись в одиночестве, Брайан почувствовал гнев. Местные мутанты ("пораженные", как он называл их про себя) отказывались отвечать на его вопросы. Напрашивался единственный выход: ведьма Дайва запретила им что-либо говорить ему. Это значит, что может застрять здесь надолго, пытаясь понять, какое именно действие оказывает на них передатчик.
   Значит, так или иначе, эту проблему нужно решить.
   Прямо сейчас.
   Вернувшись к поселку, он направился к первому же пораженному, который попался ему на глаза. Им оказался мальчик лет семи на вид с копной совершенно рыжих волос. Не церемонясь, Брайан схватил его за руку и рывком поднял на ноги.
   - Идем, мальчик.
   Он тащил его за собой. Мальчик извивался, как уж, но вырваться из хватки Брайана ему было не по силам. Втащив его в шалаш Дайвы, Брайан разжал пальцы. Испуганный ребенок бросился в ноги к старухе.
   Дайва подняла на него свои темные без блеска глаза:
   - Что ты творишь, Брайан?
   - Все очень просто. Ты либо объяснишь мне прямо сейчас все, что я хочу узнать, либо у тебя станет на одного спиногрыза меньше. И не вздумай усомниться в моих словах.
   Ей хватило одного взгляда, чтобы убедится в его решимости.
   - Я расскажу тебе все, только дам ребенку уйти. - Брайан кивнул. - Идти, Тими. Все хорошо, дядя больше не обидит тебя.
   Как только мальчик ушел, она села на пол, вытянув перед собой худые старческие ноги.
   - И что ты хочешь знать?
   - Я уже говорил тебе, что моей целью является очистить мир от мутантов. Я мог бы перебить всех вас, так как тебе прекрасно известно, что здесь для меня нет конкурентов. Но поскольку вы и так все больны, я могу позволить вам дожить оставшееся время здесь.
   Ее губы презрительно изогнулись:
   - Мы не нуждаемся в твоем позволении.
   - А я так не думаю. Я не хочу, чтобы мы были врагами, хотя мое поведение по отношению к тебе и было ужасным. Впрочем, не слишком, если учесть, как я провел последние несколько десятков лет. Я хочу предложить тебе сделку, Дайва.
   - Я слушаю.
   - Все зашло слишком далеко: "AlA", Республика, мутанты. Самое время очистить человечество от этой заразы. Я знаю, что ты хотела как лучше. Мы оба старались как-то исправить положение. Но когда не помогает никакое лечение, остается только ампутация.
   - Ты хочешь, чтобы мы помогли тебе убить всех мутантов.
   - Их не так уж и много. После гибели Аренса и других городов, нашими единственными врагами остался Город-4 и республиканцы. Хоть ты и сидишь в этой глуши, уверен, ты в курсе, что происходит там. Республика вот-вот объявит войну Городу-4, а если нет, то это сделают сами мутанты. Страшно представить, чем все это обернется. Как думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем кто-либо из них придет сюда? Как бы дико это не звучало, мы поступаем правильно, жертвуя частью ради спасения целого. Если первый удар нанесут мутанты, в городах наподобие Нового начнется резня, если люди - в здешних краях прибавится выродков в набедренных повязках. Я могу понять, почему Республика до сих пор не сбросила на Город-4 новую генетическую бомбу. Очевидно, они хотят подчинить мутантов себе, как сделали в Торне.
   Обе стороны готовы сражаться за власть над Америкой, а потом и над миром. Если нам удастся использовать троллей, процесс пройдет гораздо быстрее. Если ты сделаешь, как я прошу, я дам свободу тебе и детям, если вы пообещаете остаться здесь и не покидать изоляцию. Тебе пора решить, кого ты хочешь защитить: твой клан, - он усмехнулся на этих словах, - или тех, кто предал тебя. Но прежде чем ты ответишь, у меня есть еще одно условие. Кан. Мне нужны его силы.
   Она медленно покачала головой из стороны в сторону. Затем посмотрела на него:
   - Ответь мне на один вопрос. Это люди сделали тебя мутантом, они целенаправленно уничтожают таких как мы теперь, если не могут подчинить их. Тогда почему ты так ненавидишь мутантов? Почему не тех, кто сделал это с тобой?
   Брайан поднял глаза и посмотрел на нее. Возможно, впервые за все время, проведенное им здесь, он выглядел старше Дайвы. Должно произойти что-то действительно ужасное, чтобы сломать сильного человека. И это сделала не "AlA".
   - Я расскажу тебе, если мы оба переживем следующую неделю. Даю тебе мое слово, но сейчас я еще не готов говорить об этом.
   Дайва казалась абсолютно спокойной. Закрыв глаза, она провела рукой по волосам, нахмурив лоб, а затем, будто сбросив что-то с себя, гордо расправила плечи. Раздвинув занавес из листьев, она выглянула наружу и приказала кому-то из мутантов привести сюда Кана.
   Брайан молчал, наблюдая за ней.
   Женщина вернулась на свое старое место и села на пол, оперевшись спиной о стену, словно боялась упасть, если бы ее ничто не поддерживало.
   - Сделай это быстро, - были ее единственные слова.
   Брайан почувствовал сожаление еще до того, как подумал о том, что ему необходимо сделать. Но ничего не поделаешь.
   - Ты звала меня? - Кан вошел в шалаш, остановившись перед Брайаном. Недоверчиво посмотрев на него, он перевел взгляд на Дайву.- Что здесь происходит?
   Брайан чуть подался вперед, положив одну ладонь мальчику на плечо.
   - Хочу попросить тебя об одной услуге, Кан.
   - Конечно, я слушаю.
   - Мне действительно жаль, что это должен быть ты.
   Справившись с собой, он поднял руку чуть выше и одним резким движением сломал мальчику шею, придержав тело от падения. Дайва смотрела в пол перед собой. Опустив тело на пол, Брайан еще несколько мгновений смотрел на него, поймав себя на мысли, что не в силах отвести взгляд от пустых, будто стеклянных глаз. Сейчас Кан выглядел еще моложе, чем при жизни. Совсем ребенок. Подобная смерть не утоляет мести, а лишь будоражит душу. Впрочем, у Брайана уже давно ее не было.
   - Два из трех, - задумчиво проговорил он. - А теперь пора составить план. Пришло время заняться нашими милыми одичалыми друзьями.
   - Они могут отходить от излучателя дальше, чем мы, но это вовсе не означает, что они не привязаны к нему.
   Брайан усмехнулся:
   - Точно. Но могу поспорить, увидев на границе своих территорий этих тварей, люди не вспомнят об этом. Наша месть еще свершиться.
  

Пять

Начало

Аида

1995 год

А вдруг вся наша жизнь определяется не тем, кому мы принадлежим, и не тем, откуда мы родом, не тем, чего мы хотим, и не тем, что потеряли, а только лишь временем, что уходит у нас на переход из одной точки в другую?...

Джоди Пиколт "Похищение"

1

   Белые стены. Белые лампочки над головой, от которых слезятся глаза. Белые квадраты плитки под ногами. По телу бегут мурашки.
   Я никогда не забуду выражения их лиц, когда они впервые увидели меня. Они заставили меня чувствовать себя ничтожеством, впервые в жизни. Я привыкла брать от жизни все. Привыкла быть лучшей. Победительницей.
   Теперь же меня разглядывали, будто я была бродяжкой.
   Снисходительный взгляд из-под нахмуренного лба, искривленные губы, расширенные ноздри...Они нагло разглядывали мое тело от ступней до кончиков волос, и я ощущала себя голой, несмотря на то, что на мне была надета легкая больничная ночнушка, едва доходящая до середины бедер. Смотрели так, будто я была недостаточно хороша для них.
   - Повернитесь, пожалуйста, - попросил тот, что сидел с самого края, начертив в воздухе круг.
   Я вспыхнула от смущения, но сделала то, чего он хотел.
   - А теперь поднимите руки вверх и покрутитесь быстрее.
   Комната начала раскачиваться перед глазами, и от волнения я едва не споткнулась, запутавшись в собственных ногах. Да что это со мной сегодня?
   - Спасибо, можете идти. Мы свяжемся с вами.
   И это все? Мне хотелось закричать от обиды, но вместо этого я улыбнулась и вышла из комнаты, прихватив свою серую кофту. И только в коридоре позволила себе расслабиться и снять с лица приветливую маску. Проходя мимо, я даже не смотрела на длинную шеренгу девушек, готовившихся к осмотру. Высокие и маленькие, блондинки, брюнетки, рыжие, с белой и с черной кожей, для меня все они были на одно лицо. Если не возьмут меня, то у них уж точно нет ни единого шанса.
   Когда две недели назад на мое имя пришло приглашение поучаствовать в этом кастинге, я только посмеялась. Меня - Аиду Кэмбел - уже давно брали без каких-либо кастингов не только сниматься в рекламе, но и обещали роль в фильме.
   Почему же я вообще пришла сюда? Ну, наверное, чтобы доказать себе, что любой кастинг для меня не проблема.
   Но все же это был очень странный кастинг. Сначала они потребовали, чтобы я прошла полный медицинский осмотр и не меньше пяти раз брали у меня кровь на анализ. Только после этого меня пригласили на "собеседование", если его, конечно, можно так назвать. Меня привели в крошечную комнату, совершенно такую же, как эта, усадили в кресло и проводами подключили к какой-то машине. Потом последовали простые вопросы, и я должна была отвечать на них. Это были вопросы на подобие: "Как вас зовут? Сколько вам лет? Как зовут ваших родителей? Из какого вы города? Какой ваш любимый цвет?". То есть, все это можно было узнать из стандартной анкеты, которую я заполняла, как и все остальные девушки.
   И вот сегодня начался третий этап. Меня не просили декламировать стихи, чтобы проверить уровень моего ораторского мастерства, или ходить по подиуму, принимать какие-нибудь позы или же делать еще что-нибудь. Это не может быть кастинг моделей, манекенщиц или актрис. Я не должна была петь или танцевать, значит, и конкурс талантов тоже отпадает сам собой. Мне в голову приходили самые разные мысли от продажи девушек в рабство до торговли органами, принимая во внимание столь серьезную медицинскую подготовку, но ведь эта программа поддерживалась правительством, значит, была совершенно безопасна.
   Я почувствовала себя немного лучше, облачившись в свою одежду, и почти совсем успокоилась, выйдя на улицу. В голове до сих пор вертелись слова "Мы свяжемся с вами". Обычно это был не более чем отказ в вежливой форме, а отказы принимать я была не намерена. Но как можно подготовиться к кастингу, на котором ты ничего не должна делать?
   Запахнувшись в куртку, я ускорилась, чтобы успеть на тренировку по танцам.
  

****

  
   Три дня спустя в почтовом ящике я нашла письмо. На листке было напечатано всего два предложения.
  
   Поздравляем, вы стали одной из двадцати девушек, которых мы выбрали. Просим вам приехать завтра в 8.00 туда же, где проходил последний этап конкурса.
  
   Я довольно улыбнулась, скомкав лист в маленький шарик. Теперь сам конкурс мне был, прямо скажем, совсем не нужен, но все же мне было интересно.
   Приготовив с вечера одежду, я рано легла спать, чтобы завтра выглядеть свежей и отдохнувшей. Мне снилось, что я выиграла в конкурсе красоты и стала "Мисс Вселенная". Я улыбалась под громкие овации, пока те вдруг не превратились в писк, и я окончательно проснулась, нашарив кнопку будильника.
   Закончив с макияжем, я выпила чашку кофе и вышла из дому. У отца сегодня был выходной, и он не проснется раньше десяти.
   Сегодня в коридоре сидело всего девятнадцать девушек, я была двадцатой. С некоторыми из них я была знакома по другим кастингам, но большинство видела сегодня впервые. Они переговаривались друг с другом, разговаривая о разных глупостях, вроде новой коллекции Dolce&Gabana. То и дело звучал неестественный смех то одной, то другой девицы. Выражения их лиц были такими же натуральными как и смех, отрепетированными на сотнях кастингах, скопированными с фотографий в модных журналах или с рекламы. Наверное, ни одна из них даже под страхом смерти не смогла бы ответить, в каком году началась первая мировая война.
   Через полчаса вошла женщина, одетая как медсестра, и пригласила в кабинет двух девушек. Прошло десять минут, а они так и не вышли оттуда. Как я ни прислушивалась, мне не удалось разобрать ничего, кроме еле слышного гудения голосов. Понять, что там происходит, было невозможно. Затем та же сестра пригласила войти еще двоих. Девушки удивленно переглянулись.
   - Но те две претендентки еще не вышли, - неуверенно сказала девушка с короткими рыжими волосами.
   - Из кабинета есть второй выход, - ответила медсестра. - Распорядители не хотят, чтобы вы обговаривали между собой то, что услышите там.
   Это было более чем подозрительно. Но, казалось, такое объяснение успокоило большинство конкурсанток. Только высокая негритянка, сидевшая напротив меня, удивленно вскинула брови. Я плотно сжала губы, больше ничем не выдав себя. Как и стоило ожидать, из кабинета никто не вышел. Мне это казалось каким-то бредом, и я даже поднялась с кресла, чтобы уйти и покончить со всем этим, но как раз в этот момент вошла медсестра и назвала мое имя. Любопытство в очередной раз пересилило, и я осталась.
   Домой я больше не вернулась.
  

****

   Мы - двадцать девушек из приемной - теперь жили на одном этаже в подземных этажах "AlA". Нам рассказали, что теперь мы часть сверхсекретной правительственной программы, но больше ничего не стали объяснять. А еще мы не могли отказаться.
   Делать ничего было не нужно. Только раз в день сдавать кровь на анализ. По иронии судьбы меня поселили в одной комнате с той негритянкой, ее звали Елена Вейланд. Целыми днями мы смотрели телевизор, читали или разговаривали не о чем. Выходить из здания было запрещено. Нам даже не разрешили связаться с родными. "Им позвонят", - сказала та самая медсестра.
   Как бы мы не старались вести нормальную жизнь, все наши разговоры с Еленой сводились к тому, зачем нас держат здесь.
   - Может, они испытывают на нас какое-то лекарство, которое добавляют в еду.
   - Или хотят узнать, сколько мы продержимся без косметики.
   - Или хотят сделать из нас доноров органов для какого-то крутого политика.
   - Ага, готовят из нас международных шпионов.
   Но, несмотря на все эти разговоры, мне совсем не было смешно. Единственное, в чем я была уверена, так это то, что я в безопасности. Раз эту программу контролирует правительство, значит, оно не позволит, чтобы с кем-то из нас случилось что-то плохое.
  

****

  
   К концу третьей недели нас осталось всего семеро. Мы с Еленой были единственными, кто не поменял соседку по комнате. Нам говорили, что их кандидатуры были отклонены, и они вернулись домой. Иногда я завидовала им.
   Нам сказали, что мы занимаемся очень важным делом: а именно являемся добровольцами для испытания совершенно нового лекарства от рака. Раковые клетки есть в каждом организме, но когда все системы функционируют нормально, то их количество строго ограничено. Два раза в день нам делали уколы внутривенно. Он них у меня все руки покрылись синяками. Но я терпела. Не только от осознания того, что приношу пользу миллиардам людей, но и из-за обещания, что после завершения всех участников программы наградят. Медаль и грамота, которую каждой из нас лично в руки вручит президент на глазах у всей страны, и внушительная сумма денег на личный счет, которой вполне хватит на большой дом, машину, обучение в самом престижном вузе. И отцу больше не придется работать по двенадцать часов шесть дней в неделю. Ради этого я могла закрыть глаза даже на то, что не соглашалась быть никаким испытателем. Стоило раскатать рукава, и можно было забыть обо всем.
  

****

   Я чувствовала себя ужасно больной, третий раз за день склонившись над унитазом. И меня снова вырвало. Я не могла ни есть, ни пить. Глаза опухли и покраснели, кожа приобрела какой-то странный желтоватый оттенок. Мне казалось, что у меня сильный жар.
   Возвращаясь к себе в комнату только для того, чтобы как можно скорее лечь и закрыть глаза, я нечаянно столкнулась в коридоре с парнем. Сначала я приняла его за доктора, но потом увидела, что он одет в простые джинсы и свитер. А еще выглядит таким же уставшим, как и я. Светлые волосы торчали в разные стороны, будто он только что встал с постели, глаза запали, кожа плотно обтянула скулы. Так я узнала, что мы не единственные подопытные свинки.
   - Простите, - улыбнувшись, сказал парень, хотя это я была виновата. Несколько минут мы смотрели друг на друга. Наверное, именно так смотрели Адам и Ева, впервые встретившись. Затем парень протянул мне руку, представившись. - Брайан.
   - Аида.
   - Очень приятно. Можно я буду называть вас Айя?
  

****

   С каждым днем мне становилось все хуже. Уже два дня я могла питаться только через капельницу. На руках просто не осталось живого места, куда бы хоть раз не втыкали иглу. За все время у меня взяли крови столько, что, наверное, хватило бы для другого человека. Теперь меня тошнило почти постоянно. Прибавьте к этому еще жуткую головную боль, ломоту в мышцах и частые судороги. Единственное, что прибавляло мне сил, так что почти на всех процедурах рядом со мной сидел Брайан.
   У меня уже не было сил думать о вознаграждении. Раньше я часто представляла себе, как зайду в свой новый дом, какую мебель куплю, как смогу зайти в самый дорогой бутик и выбрать там все, что мне понравится, как подарю отцу новую машину вместо его развалюхи. Это помогало мне отвлечься от боли. Стало для меня игрой, которая заменяла жизнь. Но сейчас это не работало.
   Находясь под капельницей, свободной рукой сжимала руку Брайана, заставляя себя улыбаться. Я знала, что ему так же больно, как и мне, но находила в себе силы улыбаться, как и он ради меня находил в себе силы, чтобы шутить.
   - Как там поживает Тоб? - спросила я.
   Тоб был его соседом по комнате и по совместительству лучшим другом. Они оба получили приглашение на кастинг после баскетбольного матча и до последнего были уверены, что их хотят позвать в какую-то крутую команду, когда соглашались на это.
   Лицо Брайана потемнело.
   - Тоб ушел, - сказал он тихо, крепче сжав мою ладонь.
   Нам говорили, что их всех отправляют домой, но я больше не верила в это. Мы не верили. Я закрыла глаза, откинувшись на спинку кресла, не выпуская его ладони, словно цепь наших рук была единственным, что удерживало нас на земле, не давая рассыпаться телам.
   Про себя я молила только об одном.
   Пожалуйста, пусть Брайан не умрет.
   За это я готова была пожертвовать всеми премиальными до последнего цента.
  

2

  
   - Ты прекрасна! - прошептал Брайан мне на ухо.
   Я знала, что это не так. Только сегодня утром я видела свое изможденное лицо в зеркале. Я похудела на двадцать килограммов, и мое тело походила на обтянутый кожей скелет. Одежда болталась на мне, как на вешалке. Кожа приобрела желтовато-фиолетовый оттенок, словно я сама была огромным синяком. Мои волосы, мои прекрасные волосы выпали все до единого, и теперь голова была совершенно лысой, будто я сама была больна раком. Но это было не так. Я была абсолютно здорова в тот день, когда переступила порог этой комнаты.
   Я не могла читать, так как буквы расползались перед глазами, как муравьи. От телевизора у меня моментально начинала болеть голова. А музыка вызывала непреодолимый приступ паники. Я целыми днями сидела на кровати и пялилась на стену, пока не приходил Брайан. Только ему хоть как-то удавалось расшевелить меня. Только рядом с ним я чувствовала, что еще жива.
   - Три.
   - Два, - ответила я.
   Эта была наша собственная игра: сколько еще дней нам удастся продержаться. Брайан был оптимистом и всегда называл большее число. Я была реалисткой. Но все-таки его оптимизм частично перешел ко мне, потому что мне очень хотелось сказать "один".
   Я подумала, что смертельно больные люди чувствуют то же, что и я. Только в таких случаях можно шутить со смертью: когда она и так уже стоит у тебя за плечом.
   В честь своего дня рождения я надела праздничное серебристое платье, которое принесла мне одна из медсестер. Оно было ужасно велико на меня, как я не пыталась затянуть корсет. У меня не было косметики, чтобы хоть как-то скрыть неестественную бледность лица или придать цвет бледным губам и побелевшим ресницам. Несмотря на все это, я чувствовала себя красивой, видя свое отражение в глазах Брайана.
   Я готова была поверить ему, когда он говорил об этом.
   - С днем рождения, Айя. Прости, что мне нечего подарить тебе, кроме моей любви.
   Разве я могла сказать о том, что это даже больше, чем я могу желать? Могла признаться в том, что загадала сегодня, только открыв глаза, чтобы он жил? Именно поэтому вместо ответа я поцеловала его, надеясь сказать телом то, чего не могла произнести вслух.
   И как на зло, именно в этот момент я почувствовала очередной приступ тошноты. Ощутив, как напряглось мое тело, Брайан моментально среагировал, подтолкнув меня к ведру. Все время, пока меня рвало, он придерживал меня за талию, проводя рукой по спине.
   Стоило ли все этого того, чтобы оказаться рядом с ним? Именно в такие моменты, как этот, я знала, что да.
  

****

  
   Сегодня был один из хороших дней. Если избегать резких движений, то было совсем не больно. Я наслаждалась отсутствием боли так, как раньше наслаждалась, позируя перед камерами. Удивительная вещь, как не ощущаешь потребность в воздухе, пока можешь свободно дышать, так и не сможешь научиться наслаждаться тем, что у тебя ничего не болит, не испытав по-настоящему ужасной боли.
   Мы с Еленой включили телевизор и радовались даже тому, что можем видеть рекламу. Но еще больше я была рада тому, что она по-прежнему рядом. Из двадцати девушек, принявших участие в эксперименте, осталось только пятеро. И, честно говоря, я даже не надеялась на то, что когда-нибудь смогу выйти отсюда. Если бы мне сейчас предложили ввести смертельную инъекцию, чтобы я уснула и больше не проснулась, я бы с готовностью приняла это предложение. Но к несчастью нам не собирались оказывать никаких услуг.
   - Если бы тебе на выбор предложили сняться в рекламе гигиенических прокладок или средства для лечения метеоризма, чтобы ты выбрала? - поинтересовалась Елена, щелкая пультом.
   - Это просто, - ответила я. - Вот если бы вместо прокладок были геморройные свечи...
   - Нет такого понятия, как геморройные свечи.
   - Ну, тогда подгузники для взрослых.
   - То тогда бы ты выбрала средство от метеоризма?
   - Только если бы умирала от голода, и мне нечем было платить за дом. А ты?
   Елена сидела, уставившись в одну точку. Через несколько секунд она принялась кашлять, согнувшись пополам. А затем потеряла сознание. Изо рта у нее пошла кровь. Я вскочила с кровати, испытав сильную вспышку боли в мышцах и суставах, и бросилась в коридор, зовя на помощь хоть кого-то.
   Через несколько минут в комнату вбежали врачи, принявшись суетиться возле Елены. Один из них присел на колени рядом с кроватью и стал нащупывать у нее на шее пульс. Спустя пару минут он покачал головой и ладонью закрыл ей глаза.
   Я стояла, не в силах даже вздохнуть, не то, чтобы пошевелиться. Они, должно быть, просто забыли обо мне, иначе бы сразу же выгнали из комнаты. Тело Елены положили на носилки и накрыли белым покрывалом.
   - Время смерти шестнадцать тридцать две, - проговорил врач, и другой начал строчить что-то у себя в блокноте. - Мгновенная остановка сердца. Скорее всего, разрыв правого желудочка. Я предполагал нечто подобное после вчерашнего обследования. Доложить мне о результатах вскрытия.
   И только тут они заметили меня.
   - А с ней что делать? - спросила медсестра.
   - Четыре кубика транквилизатора.
   Они схватили меня еще до того, как я успела выбежать в коридор.
  
  

****

   После того, что я видела, отпали всякие сомнения. Никого не отпускают домой. И никогда не отпускали. Просто с увеличением дозы "лекарства" организмы подопытных не выдерживали, и тогда от них избавлялись. Интересно, их тела хотя бы отдавали родным или кремировали прямо здесь?
   Теперь я не могла и спать. Я больше не чувствовала себя в безопасности, пусть и относительной. Всем было наплевать на нас. И самое ужасное, что даже мое тело никто не найдет после того, как меня не станет.
  

****

   Я постоянно проигрывала в голове, что было бы со мной, если бы я не получила тогда то злосчастное письмо. Пусть почтальон бы что-то перепутал, и то письмо доставили бы кому-то другому. Или если бы меня не избрали. Страшно подумать о том, что из нескольких тысяч девушек избрали только двадцать. Да уж, и тут я победила.
   Но хуже всего то, что они забрали у меня то, что еще у меня оставалось - Брайана. После того как я стала свидетельницей смерти Елены, врачи всячески опасаются моего рецидива. Мне запрещено выходить на контакт с кем угодно, кроме врача и медсестры, приставленных лично ко мне.
   Весь день я вынуждена терзаться сомнениями, пока меня, наконец, не поведут на процедуры. Если раньше я ненавидела эти часы, когда мне приходиться сидеть под капельницей, получая питательные вещества, поддерживающие мое существование, то теперь я с нетерпением жду их. И только найдя в списке пациентов имя Брайана я чувствую временное облегчение.
   Жив.
   Я больше не ощущаю боли от капельницы.
   Точнее сказать, это нисколько не отличается от того, что я чувствую постоянно. А ведь когда я была ребенком, то плакала даже от маленькой царапины или просто увидев каплю собственной крови. Теперь это успокаивает меня. Когда игла прокалывает кожу, и на поверхности появляется крошечная темно-бардовая капля, я испытываю удовлетворение. Кровь не только слишком темная, но и густая. И не течет, даже если нанести глубокий порез, а сразу же свертывается. Однажды порезав себя осколком стакана, я не почувствовала ничего, кроме разочарования. Меня лишили даже этого.
  

****

  
   Проснувшись посреди ночи, я могу думать только об одном: почему я еще жива? Вопреки всем законам природы, почему, черт возьми, я еще жива? Что во мне есть такого, что сидит в моем теле и принуждает его к жизни?
   И как вырвать это?
   Однажды мне удалось проникнуть в аптеку, когда медсестра забыла закрыть двери. Не раздумывая, я принялась наполнять карманы всеми лекарствами, которые попадались мне на глаза. И даже смогла покинуть аптеку до того, как меня заметили. Заперевшись, прислонив к двери стул, я зашла в ванную и несколько минут смотрела на свое отражение в зеркале, пытаясь найти хоть какую-нибудь деталь, которая осталась от прежней меня.
   Это нелегко. От моих густых длинных волос не осталось и следа. Глаза насыщенного зеленого цвета стали бледно-серыми. Кожа поблекла, и сквозь нее синими дорожками проступают вены. Ногти на руках и ногах приобрели голубой оттенок. Казалось, даже кости искривились.
   Только глядя в зеркало, я понимаю, что плачу. Слезы скатываются по моему лицу. Мне кажется, что кожа под ними сейчас начнет плавиться, как у злой ведьмы, на которую плеснули водой. Но ничего такого не происходит.
   Не испытывая никакого волнения, я вынимаю из карманов пачки лекарств и медленно, одна за одной, выдавливаю таблетки, выкладывая их в ряд. Тридцать шесть. Набираю полную горсть и отправляю себе в рот. Не могу проглотить. Горло начинает драть. Приходится склонить голову под кран и включить воду. Каждый глоток дается с трудом. Живот сводит судорогой. И я опускаюсь на пол, обхватив себя руками и подтянув колени к груди. Интересно, когда находишься в позе эмбриона, боль действительно стихает, или это чисто психологическое?
   Мне не страшно умереть. Гораздо больше я боюсь того, что могу не умереть. Что будет, если у меня не получится?
   Еще до того, как я успеваю мысленно ответить на этот вопрос, снова начинаются судороги, и меня выворачивает наизнанку прямо на полу. Каждая из тридцати шести таблеток предает меня.
  

****

   Когда я просыпаюсь в следующий раз, то не могу пошевелиться. Вокруг кистей и бедер обвязаны кожаные ремни, удерживая меня в горизонтальном положении. Сбоку стоит капельница, и я вижу зеленые и желтые трубки, соединяющие нас. Поднимаю голову и вижу свое испуганное отражение на экране. Прибор начинает предательски пищать, сообщая всему корпусу об ускорении моего пульса, о том, что я боюсь. Через несколько минут в палату входит медсестра, вводя в капельницу какое-то бледно-желтое вещество.
   У меня нет сил, чтобы бороться со сном. Сейчас у меня меньше сил, чем у новорожденного младенца. Он хотя бы может кричать.
   Я ощущаю себя затухающей свечкой, от которой остался только слабый дымок, поднимающийся в воздух.
   С огромным трудом раздвигаю губы и шепчу тихо-тихо, только чтобы услышать свой охрипший голос:
   - Почему я еще жива?
   Кажется, невозможно произнести более обвиняющую речь.
  

3

  
   - Пожалуйста, пожалуйста.
   Все как в бреду. Фигур надо мной становится то две, то шесть, и я никак не могу понять, куда девается разница.
   - Пожалуйста!
   Медсестре, наконец, удалось услышать мои попытки заговорить.
   - Что такое, девочка? - спрашивает она почти ласково. - Что случилось? Ты можешь не беспокоиться. Тебя сейчас везут в операционную. Скоро все закончится, я тебе обещаю. Тебе больше никто не сделает больно.
   - Нет. Нет.
   Она склоняется надо мной так, что теперь ее ухо почти касается моих губ.
   - Брайан жив?
   В глазах медсестры проносится какая-то вспышка, а затем ее лицо вспыхивает. Наконец, она произносит, будто роняет милостыню мне на ладонь:
   - Жив.
   Теперь мне не страшно умереть.
  

****

  
   Когда я была маленькой, мама не пела мне колыбельной. Не укладывала меня спать и не целовала перед тем, как погасить свет в моей комнате и закрыть дверь. Она не учила меня краситься и не выбирала вместе со мной платье на первый школьный бал.
   Моя мама умерла, как только я появилась на свет. Словно это я забрала ее жизнь.
   Теперь я все чаще думаю, не поэтому ли я до сих пор не умерла? Возможно ли такое, что у меня в запасе не одна человеческая жизнь, а целых две? Быть может, это звучит по-идиотски, но другого объяснения у меня попросту нет.
  

****

   Я тону.
   Барахтаюсь в темной пенистой воде, пытаясь всплыть, но вместо этого только ухожу еще глубже. Легкие горят, и когда я пытаюсь сделать вздох, внутрь затекает обжигающая холодная вода. Теперь у меня печет еще и весь пищевод, носоглотка, а боль в груди становится просто ужасной. Отчаявшись, я закрываю глаза, позволив своему отяжелевшему телу медленно опускаться на дно.
   И тут чьи-то руки хватают меня за шиворот и вытаскивают на поверхность, сильно приложив спиной о каменный берег. Мне жутко неудобно. Я лежу на мелких острых камушках, которые впиваются в мое тело, царапают кожу. Пытаюсь делать вдох, но ничего не выходит. И тогда я чувствую сильный удар в центр грудной клетки. Морская вода фонтаном вырывается у меня изо рта, и тело против моей воли инстинктивно делает вдох. Первые несколько минут я задыхаюсь. Мне все еще не хватает воздуха.
   Затем поворачиваюсь на бок, резко открывая глаза. Вокруг все белое, словно я умерла и попала в чистилище. Но затем я вижу суетящиеся вокруг силуэты людей в белых халатах, сливающихся со стенами. Провожу ладонями по кровати, и они становятся красными. Простынь, на которой я лежу, мокрая от крови. Моей крови.
  

****

   Кабина лифта. Как куб со стороной в два метра. Только стены у него почему-то не металлические, как должны быть, а прозрачные. Не кабина, большой аквариум. И я внутри. Мне не хватает воздуха. Я принимаюсь колотить руками о стенки, начинаю кричать, но не слышу собственного голоса. Здесь никого нет. Меня никто не услышит. Начинаю колотить еще сильнее, сбивая костяшки до крови. Мне сейчас плевать на боль, только бы выбраться отсюда. Еще один удар. Никакой реакции.
   Я умру здесь.
   И тут я слышу шум, словно где-то рядом течет река. Не понимая, что происходит, начинаю вертеться по сторонам. За стенами аквариума ничего нет. Вокруг меня белоснежная пустота, холодная, как лампы дневного света, чистая, как снег.
   Что-то холодное касается моих ног. Опускаю взгляд вниз, наблюдая, как медленно прибывает вода. А затем она становится красной. И я задыхаюсь от собственного крика.
  
   И снова просыпаюсь в больничной палате.
  

****

  
   - Выпей...Выпей, тебе полегчает, вот увидишь.
   Мне не хочется ничего пить, но кто-то закидывает мою голову вверх, и мне остается либо проглотить, либо задохнуться. Эта жидкость горячая. Не обжигающая, а согревающая, дарующая тепло. Во рту остается привкус морковки и каких-то специй. Бульон?
   Мне хочется еще. Но в палате уже никого нет. Я лежу на кровати. Мои руки как веревки лежат по обе стороны от тела. Хочу пошевелиться, но ничего не выходит. Даже мизинец на правой руке не двигается, как бы я не старалась. Я чувствую усталость, хотя, уверена, что только спала последнее время. Закрываю глаза и скатываюсь в никуда. Но даже пустота не черная, а белая и настолько яркая, что у меня слезятся глаза.
   Когда же это закончится?
  

****

  
   Толпа. Множество потных тел и целый коловорот запахов: дым, одеколон, тошнотворно приторные женские духи, чеснок, алкоголь...Все это наваливается на меня. Я в самом центре толпы.
   - Уйди с дороги! - кто-то хватает меня за предплечье и тут же грубо отпихивает в сторону. Мне лишь чудом удается удержаться на ногах. Но ненадолго.
   Теперь я почему-то движусь против толпы. Люди идут прямо на меня. Против своей воли мне приходится отходить назад. Высокий мужчина проходят так близко, что задевает меня плечом, и мое тело по инерции движется за ним. У меня начинается резкий приступ паники. Я не знаю, что делать, и начинаю хныкать. Не кричать, не звать на помощь, не пытаться выбраться из толпы, а просто хныкать...Глупо, по-детски, бесполезно.
   И тут кто-то ловит меня за руку и с силой тянет на себя. Почему-то толпа расступается перед ним, и ничто не мешает ему притянуть меня к себе. Я несколько секунд смотрю на него, и только затем узнаю.
   Он не такой, как я помню. Голова не лысая, а покрыта непослушными светлыми волосами. Кожа загорелая, а не серая, как у мертвеца. Темные глаза горят. Он красивый.
   Но все это не имеет значения. Он все равно мой.
   - Брайан, - все, что я могу сказать, но, кажется, этого достаточно. Он улыбается, обнимая меня.
   А мир вокруг нас превращается в ничто.
  

****

  
   Ритмичный стук каблуков по полу. Та женщина находится в противоположной части магазина, но я все равно отчетливо слышу ее. Здесь так тихо, что, кажется, слышно, как в воздухе летает пыль, оседая на книжных шкафах. Я здесь не одна. Вон та маленькая круглая женщина в полосатом свитере выбирает книгу по кулинарии. А у соседней стены высокая поджарая блондинка средних лет пролистывает любовный роман, каждые несколько секунд издавая тяжелый вздох, словно она надеялась, что из книги выпадет молодой накаченный красавец, и оказалась разочарована, что он так и не появился. Щуплый, чуть лысоватый мужчина в очках подозрительно озирается по сторонам, будто боится, что его могут застукать за чем-то очень нехорошим, и дрожащей рукой тянется к полке с эротическими романами.
   Моя рука замирает в нескольких миллиметрах от гладкого корешка книги. Она так и приманивает меня к себе, только я никак не могу понять, чем. Почему-то я никак не могу прочитать ее название. Буквы расплываются перед глазами. Но от этого мне только сильнее хочется взять ее. Но я не могу. И даже знаю почему: мои карманы совсем пусты. Мне нечем заплатить.
   Повинуясь какому-то странному порыву, я оборачиваюсь назад. Никто из посетителей не смотрит в мою сторону. Блондинка жадно скользит глазами по строчкам, толстушка с идиотской улыбкой пялится на картинки с выпечкой, а мужчина дрожащими руками пытается взять какую-то книгу. Они ничего не заметят. Не давая себе передумать, быстро хватаю книгу и прячу ее под курткой, чувствуя животом идущий от обложки холод. Сердце подскакивает до горла и застревает там. Пульс бьется с такой скоростью, будто я только что пробежала марафон. Опускаю голову вниз и медленно бреду прочь, к выходу из магазина. Книга, которая почти ничего не весила, когда я держала ее в руках, теперь тянет меня к земле.
   Меня захлестывает чувство вины. Я знаю, что поступила плохо, знаю, что отец накажет меня. Еще не поздно вернутся и положить книгу на место. Вместо этого я делаю несколько широких шагов и, буркнув что-то продавщице, выхожу на улицу под дождь. Я вовсе не испытываю облегчения, только страх, как преступница, скрывающаяся от правосудия.
   Меня обязательно поймают и накажут за то, что я сделала.
  

****

  
   Даже не верится, что это может быть так легко. Мне даже нравится чувствовать себя опасной преступницей, грозой полиции. Неуловимой. Совсем не так много отваги как кажется нужно, чтобы набить карманы шоколадными батончиками и запихать под куртку несколько пакетов с конфетами. Здесь никто не сможет меня поймать. Это ощущения адреналина ни с чем не сравнить. А еще собственного превосходства над всеми этими людьми. Я лучше их.
   Плачу только за один батончик и выхожу на улицу, даже не радуясь особо своей маленькой победе.
   Меня еще ни разу не ловили.
   Я украла уже три книги в разных магазинах, находящихся в противоположных концах города. А еще теперь я каждый день угощаю в школе других ребят конфетами и батончиками, потому что меня уже тошнит от них. Папа всегда говорил, что нужно делиться с другими. Я и делюсь, как и он со мной. Какой-то части меня даже хочется, чтобы меня хоть раз поймали. Воображение рисует страшные картины, как одиннадцатилетнюю девочку закуют в наручники и закроют в тюрьме вместе с разными убийцами. Но если это произойдет, то у него больше не будет выбора. Тогда ему придется признать, что я не такая, какой он хочет меня видеть.
   Смахиваю слезы тыльной стороной ладони и быстро иду вперед, смотря себе под ноги и вздрагивая каждый раз, когда наступаю на свое отражение в луже.
  

****

  
   Грохот музыки по ушам. Дым сигарет. Виски. Лазерные лучи. Музыка пульсирует у меня в висках, как второе сердцебиение. Вокруг множество людей, дергающихся в такт музыке. Я чувствую на лице их зловонное дыхание. Кто-то толкает меня в спину, мой локоть задевает чей-то бок. Красные, синие, зеленые лучи. Пытаюсь продраться сквозь толпу, но это не особенно получается. У меня уходит почти пяти минут, чтобы выбраться из центра. Миновав целующиеся по темным углам парочки, направляюсь к заднему ходу, толкая дверь от себя. От дыма и выпитого алкоголя меня тошнит, и я боюсь, как бы меня не вывернуло прямо здесь. Но лучше уж здесь, чем внутри.
   Мне хочется побыть одной.
   Воздух кажется свежим, ну если только при сравнении с тем, что в клубе. Делая несколько глубоких вдохов, возвращаю желудок на место, присаживаясь на корточки напротив мусорного бака. И хотя мыслить трезво у меня не получается, мне почему-то кажется, что так я выгляжу до безобразия нелепо, поэтому поднимаюсь на ноги и приваливаюсь к сетке.
   - Эй!
   Испуганно вздрогнув, оборачиваюсь, что увидеть, кто нашел меня здесь. Это парень на несколько лет старше меня. У него очень темные глаза и слишком светлые волосы. Брови и ресницы опалены, словно он приблизился очень близко к огню. В руках он держит сигарету. Его зрачки расширены, и сигареты для этого явно недостаточно. Наверное, он симпатичный, но я замечаю это только вскользь.
   - Эй, - повторяет он, подходя ко мне, останавливаясь так близко, что теперь нас разделяет всего полметра.
   - Что, плохой вечер? - спрашивает он затягиваясь.
   Я хочу сказать, что нет, но слова застревают у меня в горле. А что хороший? Будь он действительно таким, разве я пришла бы сюда?
   - Ладно, можешь не отвечать, сам вижу...Хочешь? - парень протягивает мне пачку сигарет, и я уверенно беру одну. Он так любезен, что даже достает зажигалку, чтобы прикурить. - Я Питер.
   - Аида.
   - О, - улыбается Питер, - Девушка, оказывается, даже говорящая. И что же ты делаешь здесь, Аида?
   - Ничего, - отвечаю я. - Мои друзья они...они не пришли сегодня.
   - Жаль. Но это ведь не повод похерить такой хороший вечер, правда?
   Я уже знаю, что будет дальше. Закрываю глаза, проматывая время вперед. Не нужно быть очень умной, чтобы понять, что ему от меня нужно. Питер придвигается ко мне еще ближе, и я инстинктивно отхожу назад, врезаясь спиной в сетку.
   - Ну что ты? Я же не хочу тебе ничего плохого...Ну разве что немного.
   Сердце стучит у меня в груди, как мотор. Парень подходит еще ближе, и я закусываю губу, чтобы не закричать. Все равно здесь меня никто не услышит. А если и услышит, то будет только хуже. Моя рука тянется в задний карман. Питер протягивает руку и дотрагивается до моей щеки, делая глубокий вдох сквозь сжатые зубы.
   - Отойди от меня! - цежу я.
   Он только улыбается.
   - Отойдя от меня. Немедленно!
   - Ну да, конечно. Может, ты хочешь позвать кого-то на помощь? Ну же, давай. Посмотрим, кто сбежится на твой крик. Тебе надо бы получше выбирать места, где стоит проводить вечера, крошка. Для тебя будет менее болезненно, если ты будешь вести себя хорошо.
   Когда я зашла в магазин, я уверяла себя, что хочу просто спросить. Когда покупала его, клялась, что это просто на всякий случай, и я даже никогда не воспользуюсь им. У меня просто смелости на это не хватит. Но теперь я действовала, не задумываясь. Выхватив из кармана нож, я ударила им парня в живот. Он сначала подался вперед, ошарашено глядя на меня, а затем завалился назад. Я не стала вытаскивать нож. Только поблагодарила Бога за то, что на мне были перчатки. Присев на корточки, я несколько минут прощупывала пульс у него на шее, но его не было. Я почувствовала, как земля уходит у меня из-под ног.
   Здесь почти каждый вечер проходят какие-то разборки. Меня не станут искать. А даже если и станут, то ничего не найдут.
   Я вошла обратно в душный клуб, подошла к бару и заказала себе еще виски. Надо же, бармен даже не спросил у меня документы. Когда в стакане оставался всего один глоток, я прищурилась, глядя сквозь мутное стекло на свет, а затем резко выпила, стирая из своей памяти события сегодняшней ночи.
  

****

   Здесь влажно и душно. Дальше по коридору работал вентилятор, но в камеру прохладный воздух почти не доходил.
   Серые холодные стены. Широкая решетка. Левая стена исписана какими-то карикатурами и нецензурными словами. Воздух пахнет сыростью и мочой.
   Мне нечем дышать.
   Напротив сидят две женщины лет по тридцать. Одна из них одета в коротенькую мини юбку, колготки в сетку и чересчур откровенную рубашку. На другой кожаные шорты и черный лифчик с розовым мехом. Типичные проститутки. Хотя я и одета почти так же, что меня можно принять за одну из них, попала я сюда не за это.
   Десять граммов героина...Это много или мало? Стоит ли это того, чтобы провести здесь ночь? Месяц? Семь лет?
   Одна из женщин вызывающе смеется и неестественно подается вперед. Я закрываю глаза, чтобы не видеть всего этого. Закрываю глаза, делаю глубокий вдох и улыбаюсь.
   Я знаю, что мне не придется долго оставаться здесь.
   Точнее, надеюсь.
  

****

  
   - Тебе не о чем беспокоиться...Тебе не о чем беспо-ко-ить-ся...
   Я сижу на заднем сидении машины, обхватив себя руками. Это не помогает удержать дрожь. Зуб не попадает на зуб. Пытаясь сдержать плач, прокусываю до крови губы. Мне больно, нет, недостаточно больно. Физическое истощение уже давно не может перекрыть моральное. Сейчас сломаюсь...
   С заднего сидения почти не видно того, что произошло. Рядом со мной на сидении лежат мелкие острые осколки. Их так много, что я боюсь пошевелиться, чтобы не пораниться еще больше. Я сильно ушиблась головой, руки кровоточат, мне больно делать вдох.
   Вспышка. В голове. Я словно просыпаюсь и не могу понять, где я. Машина. Старый потрепанный салон, потрескавшиеся сидения, куча битого стекла. Кровь. Почему все вокруг в крови? Костяшки пальцев сбиты, ногти обкусаны до крови, на ладонях кровь. Она всюду.
   Не могу выйти из машины, двери заблокированы.
   Впереди кто-то сидит. О, боже мой, Стен! Стен!
   У меня перед глазами проносится картинки: деревья, трасса, свет фар бьет в глаза, скрип, крик и звук удара. Меня несет вперед, больно ударяюсь головой о переднее сидение, а затем полная отключка.
   Сколько времени прошло с того момента, как машина врезалась в дерево? Жив ли Стен? Протягиваю руку, легонько тыкая его пальцем. Он не шевелиться. Я тихо зову его по имени, затем громче, пока не срываюсь на крик. Паника накатывает волной. Ничего не могу с собой поделать. Принимаюсь колотить ногами и руками по боковой дверце, пока она не отлетает. Тут же выбираюсь на улицу. Холодно. Темно. Вокруг только деревья и один блеклый фонарь.
   Мне нужен телефон. Срочно. Принимаюсь шарить по карманам, но там его нет. Ключи от дома, салфетки, помада, какие-то круглые таблетки, сигареты, скомканные листы бумаги,...неужели потеряла? Идиотка!
   С трудом преодолев страх, снова подхожу к машине, открываю пассажирскую дверь и, помедлив мгновение, заглядываю внутрь.
   Я понимаю одновременно три вещи: у меня есть телефон, помощь Стену уже не понадобиться, и на его месте сейчас могла быть я.
   У него проломлен череп, все лицо в крови, глаза пялятся в пустоту, как у мертвого цыпленка, хотя ведь он и так мертвый. Правая рука все еще сжимает руль. Губы изогнуты в усмешке, как у душевнобольного. Сколько времени? Какой сейчас день недели? Откуда я ехала? В голове множество вопросов и ни единого ответа.
   Протягиваю руку вперед, стараясь не дышать, и хватаю руками телефон, лежащий на торпеде. Негнущимися пальцами набираю номер и прошу о помощи того, кому зареклась никогда не звонить, чтобы ни случилось.
   Сейчас особенный случай. Я напугана. Ранена. Измучена.
   - Пап...
   - Где ты?
   Отвожу взгляд от Стена, но все равно не могу сдержаться от всхлипов. Я как маленькая. Мне нужна помощь. Мне всегда была нужна помощь. И меня не покидает ощущение, что вместе со Стеном сегодня умерла и большая часть меня. То, что, как я считала, было мной.
   Если оно не умрет сейчас, то завтра мы умрем вместе.
  

4

  
   Тепло...Тепло щекочет кончики пальцев, поднимается вверх до плеч, окатывает грудь, заставляя сердце биться быстрее, крошечными шажками, миллиметр за миллиметром пробегает по коже, я чувствую, как она краснеет, и, наконец, охватывает все тело.
   Еще несколько секунд позволяю себе отдаться этой теплоте и насладиться спокойствием, а затем открываю глаза.
   Я одна в больничной палате. В комнате темно, только неяркий свет проникает из окна. Палата рассчитана только на одного человека, здесь даже нет второй кровати. Рядом негромко попискивает прибор искусственного жизнеобеспечения. По стенам бродят испуганные тени, ветви бьют в стекло.
   И только тут до меня доходит. Ветки. Окно. Я больше не в подземелье. Поднявшись на ноги еще до того, как подумала об этом, подхожу к окну, приложив ладонь к холодной поверхности стекла. За окном темно. То ли поздний вечер, то ли ранее утро. Ветер. Сырость. Лужи на дорогах. Колыхание веток. По щеке течет что-то холодное, медленно спускаясь к губам. Слезы. Жива. Глубокий вдох.
   Еще одна слеза, и еще. Жива.
   Тело становится слишком тяжелым, чтобы я могла стоять. Поэтому медленно подхожу к кровати и ложусь, отвернувшись от окна. Ложусь так, чтобы занять как можно меньше места. Может, тогда они забудут обо мне. Может, тогда я исчезну.
   В комнате, кроме меня никого, почему тогда, засыпая, я чувствую тепло, словно чьи-то руки обнимают меня, и горячее дыхание на своей коже?
  

****

   Я рождалась трижды.
   В первый раз, покинув утробу матери, я забрала ее жизнь.
   Во второй раз мне пришлось заплатить жизнью Стена за то, чтобы вырваться из мрака и родиться обновленной.
   Этот раз для меня третий. И мне никак не удается отделаться от мысли, что и тут не обошлось без жертвы. Я не знаю, что они сделали со мной. Не знаю, что будет дальше. Но поскольку я жива, кому-то вновь пришлось умереть ради меня.
   Надеюсь, этот раз будет последним.
  

****

   Когда я впервые услышала слово "мутант", то вспомнила о комиксах и представила себя в обтягивающем трико с маской на лице, как у Женщины-Кошки. Теперь у меня длинные, практически белые волосы. Пепельно-снежные, слишком белые даже для седых. Но я рада, что они все же у меня есть.
   Мне не разрешают подниматься с постели, если мне не нужно в туалет. Не разрешают читать или смотреть телевизор, чтобы не на напрягать глаза, слушать музыку, потому что это может негативно сказаться на моем слухе. Мне можно только лежать и пялиться в потолок, так что я считаю себя генетически измененным овощем. Выжатым генетически измененным овощем.
   И все же я не чувствую себя одинокой. Он всегда со мной, даже если его нет рядом.
  

****

   Только на третий день после пробуждения мне сообщили, что со мной произошло. Моментальная остановка сердца. Клиническая смерть. Кома. Это не было неожиданностью. Большинство реципиентов не выдержало экспериментов. Одним больше, одним меньше, разве это имеет значения?
   Да, если ты - предпоследний. Не знаю, как, но это все же удалось нам, мне и Брайану: мы выжили.
   И затем я почти умерла. Ученые пошли на чрезвычайно опасный шаг, вместо меня, они могли потерять нас обоих, но кто-то все же решил рискнуть. Успех полугодовой работы чуть не пошел насмарку.
   Они соединили нас. Наши ДНК, нашу кровь, наши разумы. Брайану очень повезло. В его генотип был внедрен ген, который отвечает за ускоренную регенерацию. Клетки его организма регенерируются настолько быстро, что его практически невозможно убить. Нас невозможно убить. Тот эксперимент не был продуманным, если честно, то он был криком отчаянья. В тот момент, когда они соединили нас через капельницу и несколько сотен трубок, подключили к какому-то прибору и включи гамма-излучатель, все пошло наперекосяк. Они не только вернули меня к жизни. Теперь мы - единое целое.
   Каждую секунду, открывая глаза, я знаю, о чем он думает, я знаю, чего он хочет. И каждое мгновение, опуская веки, вижу его лицо.
  

****

   Хоть мы теперь и единственные, но все равно не первые. Несколько раз мне доводилось видеть самых первых жертв искусственной мутации. И в такие моменты я была счастлива, что мне не пришлось занять их место. Лучше умереть, чем быть такими монстрами.
   Я видела женщину с рыбьим хвостом, настолько уродливую, что едва не закричала, впервые взглянув в аквариум, где она обитала. Мужчину с телом насекомого и крошечными недоразвитыми крыльями. Пятиглазого парня с рогами буйвола. Или даже смешанных гибридов: лошадиные копыта и хвост леопарда, рыбьи глаза и клюв орла, тело лягушки и когти. У меня даже в голове не укладывается, что когда-то эти существа были людьми, даже когда время от времени замечаю в их глазах признак мысли. Проще поверить в то, что я тронулась.
   Но настоящий ужас я испытала однажды, попав в лабораторию под номером семь. Все стены этой лаборатории были заставлены полками со стеклянными банками различного размера. Одни не больше спичечного коробка, другие почти метр высотой, заполненные специальным растровом. Внутри этих сосудов генетические измененные человеческие эмбрионы. Не нужно быть биологом, чтобы понять, что все они неправильные: скрюченные конечности, заломленные хрящи на тех местах, где позже должны были развиться кости, позы, словно они корчатся в жуткой агонии. Да, некоторые из них плавают в формалине, но большинство сосудов наполнены раствором, которые не просто не дают телам разлагаться. Сзади к каждому из них присоединен провод, через который проходят заряженные частички - электрический ток. Они что действительно когда-то хотят оживить их? Эти неправильные, противоестественные куски жизни? Тогда им больше не нужны будут "добровольцы", они смогут выращивать своих мутантов в таком количестве, которое будет для них необходимо.
   Жуткая армия искусственных зомби.
  

****

  
   Смотря в зеркало, я больше не узнаю себя. Есть что-то такое, что заставляет меня сжиматься при виде этих неестественно бледных глаз и кожи, лишенной каких-либо красок. Это тело больше не принадлежит мне. Да что там, я сама не принадлежу себе. Теперь всем этим владеет "AlA".
   Я смогла бы смириться с теми изменениями, которые произошли с моим телом, если бы внутри все еще оставалась собой. Но теперь мне кажется, будто я - совершенно другой человек. Все мои мысли, мои чувства, мои желания... Да и человек ли вообще? Боже, что же они со мной сделали?
  

****

   Я не хочу, но он заставляет меня. Нам приходится сражаться за каждый вдох, за каждое сокращение сердца. Он заставляет меня жить. Одно жизнь на двоих. Я перед ним в долгу.
  

****

  
   Никогда у меня еще не было настолько ужасной депрессии. Мне не хочется пить, есть. Даже такое простое действие, как дыхание, дается мне с трудом. Приходится заставлять себя двигаться, делать очередной вдох.
   Дважды он забирал лезвие у меня из рук. Еще дважды отбирал таблетки и вызывал врачей. Не меньше четырех раз заставал меня на краю крыши. Не знаю, на что он надеется. Я так больше не могу. Устала. Хватит.
   Брайан ни на минуту не оставляет меня одну. И постоянно твердит мне: "Мы связаны, мы связаны...".
   Но я больше не знаю, что это значит.
  

****

   - Ты помнишь тот день?
   Он сидит в нескольких шагах от меня, сжав мою ледяную ладонь между своих. Они обжигающе горячие по сравнению с моими. Кажется, будто он живет за нас двоих. Не знаю, что было бы со мной, если бы не он.
   Мне трудно помнить даже свое имя, но я вижу, как он хмурится, и пытаюсь сосредоточиться. Но это напрасно. Я ничего не могу вспомнить, даже если бы хотела.
   - Нет, - отвечаю я, стараясь не смотреть на него.
   - Нет? - кажется, мой ответ причиняет ему боль. Это невыносимо для меня.
   - Нет, - мой тихий голос больше похож на шорох.
   - А я хорошо помню все. Посмотри, я хочу, чтобы ты тоже помнила. Пожалуйста.
   Ему достаточно начать вспоминать, и перед моими глазами проносятся картины чужой жизни. Все его воспоминания отпечатываются в моем мозгу. Как будто бы ему нужно мое разрешение. Но с другой стороны, он тоже вынужден смотреть мои кошмары и видеть лезвие в моей руке. Снова и снова.
  
   Операционная. Яркий свет, шум, шепот, зажигались все новые и новые лампочки, работает генератор. В самом центре зала стоят два кресла, соединенные прозрачными трубками, по которым течет ярко-красная жидкость, кровь. На одном из кресел сижу я, прикованный к нему железными цепями. На другом девушка. Мы сидим, держа друг друга за руки. Рядом мелькают спины ученых в белых халатах. Все суетились, и только мы сохраняем полное спокойствие. Я знаю, что это. Решимость, принятие смерти. Ожидание ее. Затем один из ученых что-то крикнул остальным, но его голос утонул во взрыве. Повалил густой черный дым, а затем одна за другой комнату пронзили три яркие вспышки.
   И ее смех серебряной волной разливается по комнате, заглушая все остальные звуки. Я не могу видеть ничего кроме..., не могу смотреть ни на что, кроме нее.
   Ускоренный пульс в груди и дыхание. Ни в легких, в сердце, отдельно от моего тела. Ее дыхание. А затем пульс замирает, она больше не дышит. Я вижу, как закрываются ее глаза, ладонь становится холодной, как лед. Бледная кожа, запах соли и цветочного мыла. Ее запах.
   Еще одна вспышка.
   Удар сердца, глухой и едва слышимый в этой переполненной шумом комнате. Никто не обращает внимание на то, как скачет прямая, показывающая ее сердцебиение.
   Вспышка.
   Удар.
   Вспышка.
   Удар, удар, удар...
   Голова наливается свинцом, внутри расплавленный свинец, горечь крови во рту, дымятся металлические цепи, тонкими струйками стекая по моей коже.
   Очередная вспышка, и комната утонула во мраке.
   Громкая пульсация крови в ушах, моей крови, текущей вне моего тела...
  
   - Ты помнишь? - его голос дрожит, но я даже не могу ответить. Слезы текут по моим щекам.
   Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я смогла еле слышно прошептать:
   - Как я могу не помнить?
  

****

   Неправильная я. Неправильные мысли.
   Уже не в первый раз я смотрю на пистолет в моей руке.
   Убивать. Лишать кого-то жизни. Обрывать чужие связи с внешним миром. Перечеркивать чью-то жизнь. Казнить. Задувать искру. Все это не может быть так легко. Появление человека на свет - напряженный и долгий процесс, связанный с болью, кровью и страхом. Почему тогда так легко отнять эту жизнь? Всего одно нажатие на курок, всего один взмах ножа, всего одно нажатие кнопки, один прыжок с высоты, одна доза яда.
   Все великолепное хрупко.
   Все чудовищное прочно и сильно.
   Как я.
   Только одно может быть хуже убийства: если ты получаешь от этого удовольствие.
   Как быть, если это единственный способ заглушить собственную боль?
  

****

   Вздох...Томящаяся боль...Прикосновение...Прикосновение...
   Комок в горле. Взмах ресниц. Обжигающе горячая кожа под моими руками. Сердце, готовое выскочить из груди. Шепот. Легкое касание губ. Мое тело в кольце его рук. Одно дыхание на двоих.
   Я готова полностью раствориться в нем.
   Я готова стать чем-то большим, чем есть сейчас.
   Я...
  

****

  
   Еще один шаг, и я упаду...
   Ветер налетает на меня, с силой швыряя мне в лицо опавшие листья. Очередной порыв едва не сбивает меня с ног, но я только смеюсь, вытягивая руку вперед и ловя горсть листьев. Мне удается снова поймать равновесие и выровняться.
   Я балансирую на перилах, подо мной двенадцать метров пространства и вода. Если я сорвусь сейчас, то падать придется долго, но я не боюсь упасть. И не только потому, что я уверена в своих силах, но и потому, что я просто счастлива.
   Счастлива...Мои губы медленно расплываются в улыбке, когда я разжимаю пальцы, выпуская на свободу золотой дождь. Листья плавно опускаются вниз, ложась на водную гладь далеко внизу.
   - Айя?
   Он здесь. Я резко поворачиваюсь на голос. Правая нога движется по железной поверхности, соскальзывая вниз. Я вытягиваю левую руку вверх, собираясь ухватиться за верх перил, и его рука ловит меня за кисть, поднимая.
   Всегда рядом. И я всегда могу на него положиться, даже если не заслуживаю этого.
  

****

  
   - Тринадцать.
   - Четырнадцать.
   - Шестнадцать.
   - Семнадцать...Я выиграл.
   - Так не честно.
   - Еще как честно. У меня на одного больше.
   Я опускаю оружие, ожидая, пока отключится программа подготовки. Легко быть крутым на тренажере. В реальной жизни все совсем по-другому. В реальной жизни на твоих руках остается кровь.
   Мы называем между собой программу подготовки "видеоигрой". И в принципе так оно и есть. На тебя надевают специальные очки, дают в руки "пистолет", подсоединенный к компьютеру, и нажимают "старт". А дальше все просто: убивай все, что движется.
   - Вчера я тоже выиграл, - прищурившись, заявляет Брайан, глядя на меня.
   - Ты же парень. Ты и должен быть лучше в видеоиграх. А вот что касается жизни...
   Он тяжело вздыхает:
   - Ну ладно, тогда ты снова победила.
   Я складываю руки "пистолетом" и направляю на него два указательных пальца:
   - Можно подумать ты сомневался.
  

****

   В зале собраний на центральной стене висит доска, на которой отражаются все наши личные "победы". Это делает нашу работу еще более нереальной. Будто ты убиваешь не живых существ, а компьютерных монстров.
   Первый Брайан. Мое имя на второй строчке. За нами следуют еще четыре имени, обладателей которых я почти не знаю. Они такие же как мы: избранный, жертвы, выжившие.
   Большинство из них похожи на людей, но все же не так, как мы. Нас называю "более чистыми", "улучшенной версией". Именно из нас готовят солдат, какие из них уже никогда не получатся. Но все же они годятся для грязной работы.
   Я не знаю, радоваться тому, что мое имя во второй строчке, или огорчаться. Но все же теперь это моя судьба.
  

5

  
   Я забыла, сколько времени прошло с тех пор, как я перестала быть человеком. Месяц? Три? Год? Я вообще забыла, каково это: быть человеком. Не существует более Аиды Кэмбел, теперь в этом теле осталась только я. Проблема заключается в том, что даже это существо я не очень-то хорошо знаю.
   Я слышу звуки, различаю цвета, чувствую запах. Я дышу, хожу и совершаю различные действия. Но при этом я не живу. И даже не существую.
   Кто я?
   Что я?
  

****

  
   Мои руки покрыты шрамами от ключиц до запястий. Ногти обкусаны до крови. Волосы возвышаются над черепом всего на несколько сантиметров. Бледная кожа покрыта рубцами и порезами. Неужели существо, которое я вижу в зеркале, - это я?
   Аида Кэмбел никогда бы не стала стричься так коротко только потому, что это удобно. Она ни за что бы не позволила себе испортить свой маникюр и не надела бы ботинки, потому что в них быстрее бегать, чем на каблуках. Не позволила бы себе выйти на улицу без макияжа. Или сделать татуировку...Да много бы еще чего не позволила.
   К счастью, я - не она.
  

****

  
   Давно мне уже не приходило ощущать присутствие иглы в своем теле. Это ощущение одновременно приносит мне чувство страха и успокоения. Страха из-за того, что со мной сделали и успокоения: такая игла вводила в мое тело обезболивающее после особенно тяжелых ран.
   Я улыбаюсь, глядя на медсестру, которая делает мне инъекцию. Я ведь могу сломать ей шею одним движением, но все равно не сделаю этого. Захоти я, мне не составило бы труда выбраться отсюда, путь ради этого придется перебить всех, кого я встречу на своем пути. Но это работает иначе. Даже теперь, когда я во много раз превосхожу их физически, они могут контролировать меня, и я не ничего не смогу с этим поделать.
   Их власть надо мной безгранична именно потому, что основывается на не силе.
   Медсестра выбрасывает использованный шприц в мусорное ведро, но не спешит снимать с рук одноразовые перчатки. Мой взгляд упирается в ее огромный живот. На таком сроке ей бы уже уйти в декрет, а не играть в бога в подземельях.
   - Кто у вас будет: мальчик или девочка? - неожиданно для себя спрашиваю я.
   - Простите? - она встревожено поднимает глаза на меня. Кажется, мой вопрос смутил ее.
   - Ваш ребенок, - повторяю я. - Кто у вас будет: мальчик или девочка?
   - Мальчик, - отвечает она, чуть помедлив. - Уже третий. А мы с мужем так хотели дочку.
   - Честно говоря, я надеюсь, что у меня тоже будет мальчик, когда-нибудь. Ума не приложу, что делать с девочкой.
   Вся кровь отливает от ее лица. Сначала я боюсь, что ей стало плохо. Но это она смотрит на меня с сочувствием.
   - У вас никогда не будет детей, мисс. Мне очень жаль.
   - С чего вы взяли? - с обидой спросила я.
   - В некотором роде вы являетесь межвидовым гибридом, а они, как правило, бесплодны.
   Я заставляю себя широко улыбнуться, не желая видеть жалость на ее бледном лице:
   - А ведь так даже лучше. Вся жизнь принадлежит только мне. - Она кивает, отвечая слабой улыбкой. - А я принадлежу "AlA", - заканчиваю про себя.
  

****

  
   Зима. Я знаю это по тому, что на улице холодно, и по облачку пара, которое вырывается при дыхании, и по спящим, совершенно голым деревьям, но не по снегу. Его здесь нет. Жаль, я люблю снег.
   Я сижу на самом краю склона, возвышаясь над всем городом. Отсюда все дома похожи друг на друга, только здание "AlA" возвышается над остальными. Я пришла сюда, чтобы вспомнить, и чтобы не дать себе забыть. Каждый раз, когда начинает казаться, что память подводит меня, я прихожу сюда, чтобы побыть в одиночестве.
   Нужно помнить, кто я и зачем я живу. Нужно помнить, какой была моя жизнь, пока она еще принадлежала мне.
   Сегодня у моего отца день рождения. Рядом со мной лежит запечатанный конверт с его адресом и поздравительной открыткой внутри. А так же множество сложенных вдвое тетрадных листков. В этом письме я детально описала все, что со мной произошло, начиная с "кастинга" и заканчивая сегодняшним днем. Так же я попросила отца не волноваться и написала, что у меня сейчас все хорошо. А еще, что я вышлю ему денег, как только мне выдадут первую зарплату.
   Сдавленный смешок как первый сигнал наступающей истерики.
  
   "...Когда я вернусь, тебе больше не придется работать. Я смогу обеспечить нас на всю оставшуюся жизнь...".
   "...Когда я вернусь, я больше никогда тебя не оставлю, и мы всегда будем вместе...".
   "...Когда я вернусь, мы купим новый дом, какой ты захочешь, с большим гаражом, куда поместиться целая коллекция раритетных машин, которые тебе там нравятся. А еще у нас будет большой сад бледно-розовых роз, которые так любила мама...".
   "...когда я вернусь...".
  
   Ложь, от первого до последнего слова.
   Я беру в руки конверт, который он никогда не откроет, и прижимаю к груди.
   - Я люблю тебя, папа.
   А затем достаю из кармана зажигалку и кручу колесико. Пламя жадно набрасывается на бумагу, быстро пожирая ее. Я не отпускаю конверт, и огонь обжигает кожу, прежде чем исчезнуть. Но мне все равно. Я сжимаю руку в кулак, мечтая, чтобы этот шрам остался со мной навечно.
  
  

****

   Ночью я просыпаюсь от голосов. Сначала мне кажется, что голоса - остатки сна, но потом я снова их слышу. Кто-то спорит в коридоре. Часы на тумбочке показывают половину третьего ночи. Схватив со спинки стула кофту, тихонько приоткрываю дверь, замирая на миг.
   -...как завершение атаки. Это нам только на руку, - сказал мужчина.
   - Если СМИ узнают об этом, все будет как раз наоборот, - у женщины высокий визгливый голос. - Ажиотаж вокруг этого дела нам ни к чему.
   - Скоро это не будет иметь никакого значения, как только сыворотка будет готова.
   Они доходят до поворота, и я быстро прикрываю дверь, ожидая, пока они пройдут. Когда, по моим подсчетам, они должны были скрыться, я вновь открываю дверь, а затем принимаю решение проследовать за ними.
   Только видя их сзади, я, наконец, понимаю, кто передо мной. Мне страшно даже подумать о том, что случится, если меня поймают.
   До этого я видела Алана Квона только несколько раз и вряд ли запомнила бы его лицо, если бы однажды не столкнулась с где-нибудь на улице. Для него больше всего подойдет слово "невзрачный". Светлая кожа, светлые волосы, водянистые серые глаза, острые черты лица, тонкие губы, длинный нос с горбинкой. Именно он отвечает за программу "Zirex". Как только наладится процесс, "AlA" собирается увеличить производство и поставлять правительству супер-солдат, которые впоследствии заменят элитные войска. Пока, кроме нас с Брайаном, у них есть только одиннадцать мутантов.
   Они скрываются за поворотом, и уже слишком поздно идти за ними.
  

****

   Теперь врачи проводят осмотр только раз в месяц, чтобы убедится, что наши тела нормально функционируют. И мы больше не единственные. Еще несколько месяцев, и будут сформированы первые три отряда воинов. Я должна буду возглавить один из них. И это круто, черт возьми. Я знаю, что без труда справлюсь с этим, после всего, что мы уже пережили, это просто пустяк.
   Но сегодня все иначе. Еще до того, как меня вводят в кабинет, я уже знаю, чего ожидать. Об этом кричат на каждом канале, весь мир будто сошел с ума.
   Прежде всего, меня проверяют на сопротивляемость мутагену, и только после того, как тест показал отрицательный результат, доктор приступает к следующим процедурам.
   Сиэтл не прошел испытание новой сывороткой, и теперь город превратился в декорацию к фильму ужаса: половина жителей уже заражена, другие в парнике боятся даже выйти из дому. В городе объявлено чрезвычайное положение, карантинная зона, запрет на въезд и выезд. Общество взбесилось, защитники прав человека в шоке, пресса воет на каждом углу. Официальная версия случившегося - авария на исследовательской станции, вследствие чего новый штамм вируса вырвался на свободу. Они не знают, что сыворотка была введена в городскую систему канализации. Испытание проводилось целый месяц, и были все основания считать его успешным, после этого биологическая бомба взорвалась.
   Действенного лекарства против этого еще не существует. Единственный шанс - провести вакцинацию и спасти тех, кто еще здоров. А привести ее внутрь может только тот, кто сам не боится заболеть. Мутанты.
  

****

   В помещение темно и сыро. Слабых лучей, прорывающихся сквозь тусклые окна с улицы, едва хватает на то, чтобы оглядеться по сторонам. Здесь всего два длинных узких окна под самым потолком, примерно на высоте пяти метров. И единственный вход, через который я вошла сюда.
   Сейчас он заперт.
   Зомби наступают. Я отчетливо слышу шлепанье ног, лязг костей и мерзкий хлюпающий звук, когда они по привычке втягивают воздух. Эти зомби совсем не такие, как показывают в кино. Когда они видят перед собой добычу, то вовсе не медлительны. Они охотятся стаей, загоняя жертву в угол и раздирая на части, как животные. В то же время я лично видела нескольких зомби, использующих оружие: один размахивал сорванным со стены огнетушителем, словно дубинкой, другой отобрал у убитого солдата дробовик. Единственное, чего они на самом деле боятся, - огонь.
   Нужно уходить, пока еще не слишком поздно. У меня осталось всего несколько патронов, а остальные члены моей группы далеко отсюда. Добраться до окна не получится, потому что слишком высоко.
   Из последних сил бросаюсь к двери, но тут же отскакиваю назад, слыша приближающиеся шаги. На этот раз они звучат куда громче, чем обычно. Нужно бежать. Мой взгляд мечется по комнате, но ему не за что зацепится. Голые стены с оборванными обоями, мусор на полу. Бежать.
   Выбегаю из помещения и мчусь вперед, уже зная, что совершила ошибку. На открытом пространстве от них куда легче обороняться, чем в узких туннелях, а уйти не удастся - выследят по запаху. Зажимаю правой рукой рану на животе, кровь насквозь пропитала рубашку и теперь сочится сквозь пальцы. Бежать все труднее. У меня осталось слишком мало энергии для того, чтобы ее хватило на лечение, и я тут же не потеряла сознание. Если бы здесь был Брайан.
   Брайан может справиться с чем угодно, в отличие от меня.
   Пытаюсь сосредоточиться, чтобы связаться с ним. Мысли скачут в голове, и у меня нет времени даже на минутную остановку, чтобы привести их в порядок.
   В туннелях темнее, чем было в зале. У меня превосходное зрение, но сейчас я с трудом вижу даже собственные вытянутые руки, они - моя страховка, чтобы ненароком не врезаться куда-нибудь.
   Зомби приближаются. Судя по доносящимся позади звукам, они увеличили темп. Сволочи, учуяли мою кровь.
   Развилка. Наугад беру вправо, но тут же натыкаюсь на кирпичную стену. Приходится возвращаться, тратя драгоценное время. У второго поворота уже скопилась целая куча зараженных. Все они находятся на разной стадии болезни, но большая часть выглядит почти живыми. Бледные, с мутными глазами, в грязной одежде, лица искривлены, так как они больше не могут контролировать свою мимику. Но они все еще похожи на людей.
   Я бегу прямо на них, выставив вперед автомат. Патроны слишком дорогие в эту секунду, поэтому, пробегая мимо, сбиваю их с ног прикладом, толкаю ногами и локтями. Девочка, на вид лет восьми, спивается зубами мне в предплечье. Руку пронизывает такая боль, что я едва не выпускаю из рук оружие. Мне нечего боятся вируса. Мутанты "AlA" созданы для того, чтобы устранять зараженных, но вскоре место укуса покраснеет и начнет гнить, пока я не вычищу рану. Если этого не сделать в ближайшее время, кожа почернеет, и на ней выступят огромные волдыри.
   И все же пока я еще быстрее, чем зомби. Им удается немного потрепать меня по дороге, но я все же успеваю нырнуть в проход, переходя на бег. В нос ударяет сильный запах газа, и я левой рукой закрываю рот и нос, задерживая дыхание.
   Через несколько десятков шагов туннель резко обрывается. Высота метров пятьдесят, внизу блестит гладкая поверхность озера.
   Труба у меня над головой шипит и разлетается на куски, оттуда вырывается целый столб белого пара. Зомби повредили не только газопровод, но теперь еще и котельную. Интересно, зачем им это? В любом случае теперь у меня появился шанс. Я бросаю бесполезный автомат себе под ноги, принявшись обшаривать карманы жилетки. Шаги становится все громче. А, вот оно. Коробок спичек.
   На счет три. Раз, подхожу к самому краю обрыва. Два, чиркаю спичкой. Три, бросаю ее себе за спину и прыгаю вниз. Раздается оглушительный взрыв, а затем страшный вой. Но меня сейчас волнует только стремительно приближающаяся земля, точнее вода. Группируюсь за мгновение до того, как мое тело ударяется о воду. Это даже больнее, чем падать на асфальт, но выбирать не приходиться. Силу удара такова, что меня тут же уносит под воду. Мне требуется несколько секунд, чтобы справится с давлением и травой, и выплыть на поверхность.
   Выбравшись на землю, я долго исторгаю из себя затхлую воду, а затем в изнеможении падаю. Несколько минут, чтобы отдышаться и успокоится.
   "Айя!" - Брайан тараном пробил остатки моей защиты, стоило мне оставить в ней крошечную трещину.
   Теперь я точно знаю, что все будет хорошо.

****

   Город кажется заброшенным. Зомби не любят яркого света, а люди боятся выходить. Вышло из-под контроля? По-моему, кто-то сильно приуменьшил. У меня в рюкзаке триста ампул вакцины, но вот спустя час блуждания по городу я так и не обнаружила никого, кому бы она могла помочь.
   Эмили идет за мной, отставая на два шага, она наблюдает за тем, что происходит справа, я - слева.
   Первое, что бросается в глаза, - полное отсутствие людей на улицах, затем к этому присоединяются неестественная тишина и давящее ощущение паники.
   Здание городской ратуши никем не охраняется, и мы спокойно заходим внутрь. Город обесточили еще несколько дней назад, все электронные замки неактивны, для того, чтобы войти в сверхсекретную информационную базу, достаточно только толкнуть дверь. Я пропускаю Эмили вперед и тщательно обследую периметр, прежде чем войти.
   Все данные о продвижение вируса автоматически отправляются на главный компьютер. Если войти в городскую базу, можно без проблем определить, количество пострадавших и количество зараженных, оценить повреждения всех систем города. А так же понять, как можно спасти город.
   Несмотря на то, что случившееся в Сиэтле довольно скоро стало главной темой разговора по всей стране, мало кто знает, что там действительно произошло. Мы не исключение. Теперь у меня появится возможность узнать это. Система загружается раздражающе медленно, собирая информацию ото всех компьютеров, подключенных к общей системе.
   - Что там? - Эмили нависает сверху, глядя на экран через мое плечо.
   - Пока ничего.
   Здесь столько файлов, что я понятия не имею, за что браться. Рабочий стол переполнен ярлыками.
   - Код 3217, - смилостивившись, говорит Эмили. - Разве ты этого не знаешь? Информация об этом была в предоставленном рапорте.
   - Не все из нас читают на досуге рапорты, Эм.
   В папке под этим номером всего три файла. Прежде всего, я копирую их на носитель, а уже потом запускаю программу. Я думала, программа покажет мне состояние энергосетей, канализации, уровня биологически активных веществ в воде и воздухе, но на экране строка за строкой возникает длинный список имен и стоящих напротив цифр. Ни о какой поломке не может быть и речи. Здесь имена всех жителей города в алфавитном порядке, а рядом дата ввода препарата и информация с передатчиков. Уже спустя три дня после первой вакцинации наблюдался необычайный всплеск агрессии, сменившийся полной апатией, все показатели стали стремительно снижаться. На пятый день был зафиксирован первый смертный случай, а после этого кривая смертей возросла до верхней отметки и больше не понижалась. Красным были отмечены имена людей, у которых наблюдалась особенно странная реакция: ускорение пульса, обильное выделение гормонов, телесных жидкостей, активация симпатичного отдела, приступы агрессии. Тем дальше, тем больше становилось подобных случаев. Синим цветом были выделены имена тех, у кого болезнь находилась пока на начальной стадии, желтым - носителей вируса.
   Здесь некого было спасать.
   Второй файл - дневник доктора. Мне на глаза попадается слово "испытание", и я уже не могу удержатся от прочтения...
   "...Испытание о Z5905EA назначено на 1 сентября 199* года. Предварительные заключения положительные. Подопытные мыши послушны, никакой агрессии не наблюдалось. Они выполняют все команды, поступающие извне. Передатчики, содержащиеся в сыворотке, принимаю сигнал, который дальше передается нейронами в головной мозг. Мы можем полностью контролировать деятельность всех отделов мозга, блокируя сознание, или же делать свое присутствие незаметным. Первые клинические испытания на человека подтвердили гипотезу о том, что мозг не может отделить внедренные команды от собственных. Он просто передает их дальше по цепочке, а тело исполняет. Уже через несколько дней можно будет сделать вывод о действенности вируса подчинения... ".
   "Я в предвкушении. После стольких лет работы у нас, наконец, появится возможность испытать новое изобретение "AlA".Несомненно, это одно из величайших открытий за последние века, позволяющее контролировать человеческую природу. Мы сможем побороть все болезни методом внутреннего внушения. Тюрьмы больше будут не нужны. Будет покончено с терроризмом, войнами. Грядет время великих перемен, час совершеннейшей из всех систем. С помощью сыворотки мы сможем наставить на путь истинных всех неблагонадежных элементов общества, представляющих опасность для себя и других...".
   "...Квон нервничает. Причина мне не ясна. Сегодня он настоял на том, чтобы мы увеличили число гибридов ZIREX. Если эксперимент с вирусом провалится, они - единственные, кто сможет провести зачистку. Впрочем, я надеюсь, что это не понадобится".
   "Третий день испытания. Пока все хорошо".
   "Пятый день. Некоторые показали слишком завышены, но им еще далеко до критической отметки. Еще рано что-либо предпринимать ".
   "День седьмой. Эксперимент провалился. Количество жертв растет с каждым часом. Под воздействием вируса в структуре ДНК произошли необратимые изменения. У подопытных наблюдается сбои в работе мозга, разрушение нейронов. Они агрессивны и совершенно неуправляемы. Прямо на улице происходят массовые убийства. Люди в панике. К несчастью, подготовленный антидот оказался неэффективным. Питьевая вода заражена. Вокруг города внедрен принудительный карантин... ".
   В третьем документе содержался приказ.
   "Необходимо любой ценой уничтожить все источники заражения. Сиэтл обречен. Единственным разумным решением представляется уничтожение города. Вы должны активировать программу самоустранения не позже, чем через час после просмотра данного файла, в противном случае включится сигнал тревоги, и самоуничтожение запустится автоматически через три минуты".
   На экране появился обратный отсчет. 2.59 с.
   У меня такое чувство, словно меня ударили под дых. Мы с Эмили обмениваемся ошарашенными взглядами. Нас послали сюда вовсе не для спасательной операции, а ради проведения зачистки. Пока я собираюсь с мыслями, она активирует программу самоуничтожения, у нас будет всего сорок минут, чтобы успеть покинуть город. Носитель с файлами у меня в кармане. Самая важная информация, которая когда-либо была у меня в руках, единственное доказательство того, почему именно был уничтожен город.
   Я не могу ни о чем думать, но, слава богу, ноги сами выводят меня наружу. Смеркается. Почему-то мне кажется, что это плохой знак. Эмили подгоняет меня, двадцать три минуты до взрыва. Полный рюкзак бесполезного лекарства оттягивает плечи. Одна мысль не дает мне покоя: они ведь знали, что мы найдем здесь, зачем тогда было давать нам лекарство, если спасать уже некого?
   Зараженные выползают из своих нор, как только садится солнце. Судя по отчетам, ученым так и не удалось понять, отчего они боятся солнца. Может, это какая-то неестественная реакция противных природе существ?
   Эмили кричит, указывая рукой вперед, я замечаю их несколькими секундами раньше. Трое обходят нас слева, еще двое справа. Позади я так же слышу приближающиеся шаги. Некоторые выглядят как обычные люди, другие словно трупы, восставшие из могилы. Я смотрю на приближающуюся ко мне женщину. У нее безупречный макияж и красивая одежда, волосы аккуратно уложены, рот чуть приоткрыт, и слюна стекает по подбородку, пустые, лишенные какого-либо выражения глаза наблюдают за мной, останавливаясь на моей шее. Она издает звук, напоминающий нечто среднее между воем и стоном, и бросается вперед. Я даю по ней автоматной очередью, и она падает на колени. Ее место занимают новые ходячие трупы. Больше всего меня пугает не их вид и не жажда моей смерти, крови и мяса, а безразличие и легкость, с которой они наступают на безжизненное тело той, кто еще несколько секунд назад была одной из них. Двое из зомби набрасываются на тело и начинают разрывать его голыми руками, запихивая себе в рот окровавленные куски. Судя по обилию крови, она умерла совсем недавно.
   Я снова слышу крик Эмили и оборачиваюсь только для того, чтобы увидеть, как ее раздирает пополам; трещат, ломаясь, кости. А в следующий миг я могу только бежать. Смерть Эмили ненадолго задержит их. Я мысленно благодарю ее за это.
   Добегая до поворота, я сворачиваю направо, тут же понимая, что сама загнала себя в тупик. Позади снова слышатся шаги, поворачивать уже поздно.
   Брайан!
   Ноги горят, я задыхаюсь.
   Айя? Где ты?
   Я едва не врезаюсь в него.
   - Айя.
   Мне не удается сдержать слез облегчения, когда он обнимает меня. К нам подбегают остальные.
   - Где Эмили?
   - Они уничтожили ее.
   - Ты принесла диск?
   - Да. Нам нужно идти. Осталось не больше десяти минут, чтобы покинуть город. Затем сработает система самоуничтожения.
   Остальные смотрят на меня с плохо скрываемым любопытством, но им запрещено задавать мне вопросы, как и мне отвечать на них. Приказы руководства не обсуждаются. Они даже не могут спросить, ради чего должны рисковать своими жизнями. А ради чего рискую я?
   Мы прорываемся за черту города с боем. Еще трое из нас падают на залитую кровью землю, чтобы остаться здесь навечно. Брайан бежит рядом со мной с автоматом наперевес. Я знаю, что он защитит меня, чтобы не случилось.
   - Ложись!
   Кто-то грубо хватает меня за шиворот и швыряет на землю, накрывая сверху своим телом. А в следующую секунду раздается взрыв. Я чувствую, как вибрирует земля подо мной. Когда мне, наконец, дают подняться, меня качает из стороны в сторону, как пьяную, но я жива. Я изо всех сил цепляюсь за Брайана, даже когда меня силой пытаются оторвать от него.
   - Ладно, ведите обоих.
   Все как в тумане, я прихожу в себя, только оказываясь под землей. Это место, оно мне хорошо знакомо, секретный штаб военных.
   - Данные, солдат.
   Прямо передо мной стоит полковник, которому подчиняется ЦРУ, человек, который владеет "AlA". Без лишних слов я вытаскиваю из кармана носитель и передаю ему. Полковник берет его, стараясь даже случайно не прикоснуться ко мне, и отдает одному из своих подчиненных. Приходится подождать несколько минут, прежде чем загрузится программа. Я понятия не имею, чего от меня ждут.
   Наконец, человек в форме кивает полковнику, и тот заметно расслабляется, глядя на меня.
   - Отличная работа, солдат, - говорит он, протягивая мне руку. - Я очень доволен вами. Говорили ли вы с кем-то, о том, что увидели в ратуше?
   - Нет, сер. Я подписывала документы о неразглашении.
   - Вы были там одна?
   - Со мной был другой ги...солдат, но она погибла.
   - Я очень рад, что вы смогли добраться сюда в полном здравии. Не сомневайтесь, вы будете вознаграждены за преданную службу...Грей, проводите мистера...
   Раздается выстрел, и обжигающая боль разливается по моему телу. Сначала она исходит только из груди, но постепенно расходится в разные стороны. Я рефлекторно прижимаю руки к груди и смотрю на окровавленные пальцы. Мое тело падает на колени.
   Крик Брайана у меня в голове, боль, хрипы, вырывающиеся из моего горла...
   Раньше я думала, что мы в безопасности. После стольких безуспешных попыток, стольких жертв и огромной горы трупов, выстлавших дорогу "AlA", я думала, они не решатся уничтожить нас. Но теперь все изменилось. Благодаря нам у них есть знания, с помощью которых можно сделать еще сотню таких, как мы, если ты тысячу, миллион. Мы никогда не были чем-то большим, нежели расходный материал. И теперь, наконец-то, настал удачный момент, чтобы избавиться от балласта. Идеальные солдаты не должны знать ничего лишнего, не должны помнить...
   - Они связаны, полковник. К тому же он обладает повышенной способностью к регенерации.
   - Значит, сделайте так, чтобы он не смог восстановиться.
   Трое солдат валят Брайана на пол. Он мучается от боли, причиненной разрывными пулями, точно так же, как и я, он измотан, сейчас они сильнее. Грей вынимает длинный меч и одним ударом обезглавливает Брайана.
   Несколько секунд я не чувствую совсем ничего.
   Я оказалась не в том месте и не в то время, узнала то, что не должна была знать. И теперь придется поплатиться за это. К несчастью, не мне одной.
   Тело отказывается повиноваться мне. Из последних сил я стискиваю край стола, чтобы не упасть, и вижу лицо полковника.
   - Будь ты проклят! - мне удается выплюнуть эти слова ему в лицо. Он усмехается, вытирая со щеки мою кровь.
   Рука разжимается, и я падаю.
   Хочется сказать, что мне страшно, но это не так. Вместо этого я чувствую облегчение. Я так устала жить...
  

Шесть

Разоблачение

Риа

Тебе не надо выходить из дому. Оставайся за своим столом и слушай. Даже не слушай, только жди. Даже не жди, просто молчи и будь в одиночестве. Вселенная сама начнет напрашиваться на разоблачение, она не может иначе, она будет упоенно корчиться перед тобой

Франц Кафка


1

   Я была не в форме двадцати три дня. Для мутанта это считается чрезвычайно долгим сроком. Как бы там ни было, именно столько времени мне потребовалось, чтобы срастить четырнадцать переломов.
   До сих пор никто не понимает, как это случилось. Помню, мне как обычно снилась золотая женщина, когда в один миг меня попросту выбросило из сна. Я услышала хруст, а затем оглушающий крик, вырвавшийся из моего горла, когда я ударилась спиной об пол. Множественные переломы конечностей, ребер, сотрясение мозга, и самое ужасное - перелом позвоночника. Хуже того, чтобы три недели быть прикованной к кровати, могут быть только три недели бессильных рассуждений о том, что ты можешь навсегда остаться калекой.
   Все это время мне было чертовски скучно. Даже хуже, если учесть, что я могла двигать только белками глаз. Забинтованные руки лежали вдоль туловища, кожа под гипсом неимоверно чесалась, но все, что я могла сделать, - это сжимать от боли зубы. Через несколько дней боль отступила на задний план, а я постоянно пребывала в наркотическом дурмане.
   До тех пор, пока однажды в мою палату вошел Дрейк. Остановившись на пороге, он долго смотрел на меня из-под опущенных ресниц, и на какое-то мгновение глубоко внутри меня что-то шевельнулось. Я действительно была рада его видеть, почему-то мне было не стыдно поделиться с ним своей слабостью.
   - Привет, - первой сказала я, слабо улыбнувшись.
   - Привет, - уголки его губ чуть дрогнули, а глаза потеплели на несколько градусов.
   Подойдя к кровати, Дрейк провел ладонью по моей руке, схватил трубки капельницы и выдернул их. Я вздрогнула.
   - Это тебе больше не нужно, - резко проговорил он. - Они хотят сделать из тебя овощ.
   После этого больше ничто не спасало от боли, я терпела. Но зато уже через несколько дней процесс регенерации ускорился, и к концу недели я смогла вернуться в казарму. Для того чтобы доковылять туда от медицинской части, мне потребовалось почти двадцать минут и помощь Дрейка, но я была очень горда собой. Тело ломило, будто бы меня избивали несколько дней подряд. Кожа под бинтами была ярко-розового цвета, и никакая мазь не помогала избавиться от зуда.
   - Тебе просто нужно отдохнуть и хорошенько набраться сил, - сказал Дрейк, уложив меня в постель. - Во сне заживление не только пойдет быстрее, но и тебе не будет так больно.
   Повернувшись на правый бок, я накрылась одеялом и тут же уснула.
  

****

  
   Стоило закрыть глаза, как я увидела ее.
   Я рывком села в кровати, заходясь от крика. Сверху заворочался Мег, и чья-то большая горячая ладонь закрыла мне рот.
   - Чего разоралась-то? - прошипел Дрейк мне на ухо. Кровать скрипнула, когда он сел на постель рядом со мной.
   - Мне опять снился тот кошмар. Ну, помнишь, я рассказывала тебе?
   - Аида.
   Я только кивнула, не рискнув произнести ее имя вслух.
   - Что она хотела от тебя на этот раз?
   - Понятия не имею. Я рефлекторно вырвалась из сна, как только увидела ее. Хорошо хоть кости целы на этот раз.
   - Ты уверена, что это именно она покалечила тебя? - с сомнением спросил он.
   - Не могла же я сама сломать себе четырнадцать костей, упав с дивана?
   Недоверия в его взгляде не убавилось.
   - С другой стороны, что ты вообще знаешь о ней?
   Я колебалась несколько секунд, прежде чем ответить. Сколько я могу сказать и могу ли вообще? Наверное, я совсем сбрендила, если собираюсь довериться кому-то вроде Дрейка.
   - Кроме того, что она постоянно преследует меня во время ночных кошмаров и ее имени? Немного. Но я почти уверена в том, что это началось еще до того, - я понизила голос, - как я начала служить Республике.
   То есть, я имела в ввиду: еще до того, как мне промыли мозги. Если я не могла ослушаться прямого приказа, это еще не означало, что я была предана моим хозяевам. К несчастью, в реальной ситуации это не имело никакого значения.
   Кто-то из мутантов тихо запричитал во сне, принявшись ерзать. Дрейк закатил глаза, затем поднял палец вверх, указывая на койку Мега, а потом на дверь. Не говоря ни слова, я поднялась на ноги, накинула на плечи кофту и вышла из общей спальни. Дрейк вышел ко мне спустя несколько минут. Я обругала себя за неосторожность. Даже ночью нельзя было говорить о подобных вещах.
   Дрейк повел меня к гидроэлектростанции. Я была здесь всего несколько раз, но это место почему-то казалось мне хорошо знакомым.
   Он остановился у дороги, ведущей к мосту, так резко, что я едва не столкнулась с ним.
   Сглотнув, Дрейк тихо сказал:
   - Ты доверяешь мне?
   Я уставилась на него широко распахнутыми глазами.
   - Просто ответь мне, наконец, - взорвался он. - Если мы собираемся работать вместе, без доверия никак не обойтись.
   - А ты доверяешь мне? - ответила я ударом на удар.
   Он усмехнулся одним краем губ, из-за чего шрамы на его лице поползли вверх. Я в очередной раз подумала о том, как бы он выглядел без них. Зеленые глаза, правильные черты лица, разве что нос чуть длинноват. Возможно, в другой жизни Кинжал был бы красавчиком.
   - Я работаю над этим, - сказал он, наконец.
   - И как успехи? - ядовито осведомилась я.
   - После того, что ты сказала мне в самый первый день, - продолжал он, глядя на меня уже без улыбки, - я пробрался в жилые отсеки. Ну, туда, где раньше жили мутанты Аренса. На то, чтобы обойти все комнаты, мне потребовалась почти неделя, так как у меня было не больше нескольких часов свободного времени...
   Я поддалась вперед, скрестив руки на груди:
   - И что же ты нашел там? Несколько старых привидений?
   Вместо ответа он расстегнул куртку и достал из карман нечто, завернутое в синюю ткань, и передал мне. Там оказались несколько фотографий. На первой была сфотографирована девушка очень похожая на меня, только на несколько лет младше. Она была брюнетка и обнимала за плечи красивого черноволосого парня. На обороте была надпись, сделанная моим почерком: день рождения Джейка. Я бросила на Дрейка испуганный взгляд.
   - Где ты нашел это?
   - Я же уже сказал тебе: в одной из жилых комнат. Эта фотография стола в рамке на столе. Смотри дальше.
   На второй фотографии была та же самая девушка. Теперь волосы у нее были длиной до плеч. Рядом с ней стоял парень с каштановыми волосами. Фотография была смята ровно посередине: слева девушка радостно улыбалась, справа парень серьезно смотрел в объектив. Уголки его губ только чуть-чуть приподнимались, но в глазах было такое выражение, что я не могла перестать смотреть на него. Мое сердце забилось чаще.
   На третьей фотографии я увидела двух красивых парней. Один был жгучим зеленоглазым брюнетом и смотрел с завораживающей самоуверенной улыбкой. Другой, светловолосый, был, очевидно, на несколько лет моложе и на несколько сантиметров ниже. Улыбка у него была приятная и не настолько раздражающая, как у первого.
   Почему-то я перестала дышать, схватившись рукой за сердце.
   - О, черт меня подери! - вскрикнула я.
   - Адам, - подтвердил мои опасения Дрейк. - Я тоже вспомнил.
   Я перевела взгляд на него и несколько минут пристально изучала его лицо, будто бы увидела его впервые. В этот момент я с трудом подавила в себе желание броситься ему на шею. Он холодно смотрел на меня.
   И все же почему? Я снова посмотрела на фотографии в своих руках. Ни фотография Джейка, ни даже Шея не воскресила мою память, но почему тогда стоило увидеть Адама, как я все вспомнила? И Дрейк, мы столько времени провели вместе...
   - Со мной же самое. Как только я увидел эту фотографию, тут же все вспомнил.
   Мне не было до этого никакого дела.
   - Адам! - перебила его я. - В первый день ты сказал, что он мертв. Скажи, что это неправда. Прямо сейчас. Он не мог умереть!
   Взгляд Дрейка стал непроницаемым.
   - В тот день, когда нас схватили в Торне, миротворцы всадили в него с десяток пуль, если не больше. Я видел это собственными глазами. Он пытался помочь Зику...
   - Зику? Зик тоже мертв?
   - Мне жаль, правда. Наш побег не удался. Я остался с краю, а Зик бросился в самую гущу, намереваясь убить Джиберда. Мой мягкосердечный брат последовал за ним. Я уже ничем не мог помочь, ни одному из них.
   - У него получилось? - спросила я, тыльной стороной руки вытерев с лица выступившие слезы. Мой голос звучал удивительно спокойно, но слезы текли с такой интенсивностью, что я опасалась задохнуться.
   Я не верила в то, что говорила.
   - Зик всадил нож ему прямо в сердце. Это то, что я видел.
   Больше не в силах сдерживаться, я сделала шаг вперед, обняв Дрейка и спрятав мокрое от слез лицо у него на груди. Мое тело билось в судорогах, но мне удалось подавить крик.
   Прежде чем родиться, нужно умереть.
   Три рождения - три тела. Каждая смерть - облегчение, каждое рождение - боль. Очень много боли.
   Руки Дрейка гладили меня по спине. Я изо всех сил сжала в кулаках ткань его куртки.
   - Мы сможем справиться с этим вместе, - еле слышно прошептал он.
   - Мы все время были здесь, - приглушенным голосом произнесла я. - Аренс, затем Торн, скоро дойдет очередь до Города-4, а вместо того, чтобы предупредить их, мы все время были здесь.
   - Еще не поздно.
   - Мы должны любой ценой сбежать отсюда и живыми добраться до Города-4.
   Его губы тронула легкая улыбка:
   - Я так скучал по такой Ри.
   - Как давно ты знаешь?
   - Всего несколько часов. Я бы не смог не поделиться с тобой, но все же я боялся, как ты отреагируешь. Было бы гораздо проще, если бы я точно знал, что в этот момент ты не побежишь докладывать обо всем, что здесь только что произошло, - его правая рука схватила меня за кисть и крепко сжала, заставив выронить нож. Тот с легким звоном упал на пол под моими ногами.
   Его объятия были хуже тисков, я не могла пошевелиться.
   - У меня не было выбора, - прошептала я, смотря на свои руки так, словно они принадлежали кому-то другому. Впрочем, так и есть. Мои руки, как и все остальное, принадлежат Республике.
   Я с болью посмотрела на Дрейка. Почему в отличие от меня он может сопротивляться этому?
   - Тебе тоже придется научиться сопротивляться, - сказал он мягко, прижав меня к себе.
   Я покачала головой:
   - Я не могу. Ничего не выйдет. Не нужно было тебе говорить мне. Я расскажу им все, как только тебя не окажется рядом.
   Его губы оказались совсем рядом с моим ухом.
   - Ты не сделаешь этого, и знаешь, почему? - В следующий миг что-то холодное коснулось моей шеи. Он чуть надавил, кровь потекла по шее вниз. - Потому что иначе я убью тебя. На это у меня времени хватит, до того, как они попытаются схватить меня, я смогу найти несколько свободных минут.
   Он отпустил меня, и я инстинктивно сделала шаг назад.
   - Постарайся все время держаться у меня на виду, Риа. И, пожалуйста, не вынуждай меня делать это.
   - Ты не сделаешь этого, - выплюнула я ему в лицо. - У тебя не хватит решимости. Ты только одно умеешь делать хорошо: защищать меня.
   Дрейк подлетел ко мне и всадил кинжал мне в грудь по рукоять. Я захрипела, выплюнув сгусток крови.
   - Будет больно, но ты поправишься, - сказал он, отступая. - И в следующий раз я не промахнусь мимо сердца. Есть то, что выше долга и эмоций. Я не допущу, чтобы смерть моего брата оказалась напрасной. К тому же, я верю, что ты справишься. У тебя не будет выбора.
  

2

   - Иногда мне кажется, что мы здесь нужны только как предметы интерьера, - пожаловалась Джена, положив голову на руки.
   Сидевший напротив нее Мег положил на стол крестовый туз:
   - Я выиграл, - сказал он. Впрочем, в его голосе не было заметно особой радости.
   - Мы солдаты, - не обращая на него внимания, произнес Йен. - Значит, единственное, что нам остается, пока не начнется война, сидеть здесь...
   - И помирать от скуки, - закончила Джена. - В Торне я и то чувствовала себя лучше.
   - Да хватит вам уже ныть, - простонал Мег. - Здесь не так уж и плохо. В Торне чтобы выжить постоянно приходилось вкалывать, а здесь сиди себе и отдыхай.
   - Я бы лучше выходила на патрулирование, чем двадцать четыре часа проводить взаперти, - сказала я, глядя на карты в своих руках: двойка, восьмерка, валет и туз. - Я пас.
   Я изо всех делала вид, что со мной все в порядке, но суровый взгляд Дрейка прямо-таки буравил меня сзади. За те несколько дней, что прошли с нашей ссоры, мы не обмолвились и парой слов. Впрочем, я так и не донесла на него. В основном потому, что боялась, как бы он действительно не убил меня. Сейчас мне казалось, что я совершенно не знаю его. И не только моя преданность Республике стояла между нами. Подействовала ли на него так смерть Адама, или дело в чем-то другом?
   Мне казалось, что, если с Адамом что-то случится, я буду мне себя от горя, но на самом деле я не чувствовала совсем ничего. Возможно, существует некая невидимая черта, переступив которую, больше невозможно чувствовать боль? Шей, Аренс, мои родители, Меди, Зик, Адам...Если я буду думать обо всем этом, уверена, мое сердце просто не выдержит. Впрочем, наверное, дело было в той сыворотке, которую мне ввели здесь. Никто из нас никогда не был ничем расстроен. Впервые я была благодарна Республике хоть за что-то.
   Внезапно Джена подалась вперед и заговорщицки прошептала:
   - Как вы смотрите насчет вылазки?
   Мои глаза непроизвольно округлились. Остальные смотрели точно так же.
   - Что?
   - Ты говоришь о вылазке на поверхность? - Йен смотрел на нее как на сумасшедшую.
   Джена закатила глаза:
   - Нет, конечно. Даже я не настолько отчаянная. Но ведь эти туннели просто огромны, неужели мы не найдем здесь ничего интересного?
   - Это запрещено правилами, - как-то неуверенно проговорил Мег.
   - Ну так пойди и донеси на меня надзирателям.
   Мы с Дрейком переглянулись. Не выдержав его взгляда, я опустила глаза вниз. К счастью или к несчастью не у всех из нас возникало непреодолимое чувство пойти и рассказать обо всем подозрительном надзирателям. Но поскольку я была единственным мутантом, схваченным уже здесь, в Аренсе, у меня не было выбора.
   Оперевшись спиной о дверной косяк, Дрейк извлек из внутреннего кармана куртки нож и принялся небрежно перебирать его между пальцами. И это он считает аккуратным напоминаем? Я закатила глаза, глядя на него, и отвернулась.
   - Ну, так что? - с энтузиазмом спросила Джена, переводя взгляд с меня на Йена.
   Я улыбнулась ей, не в силах думать о том, что только нож в руке Дрейка и серьезность его обещания удерживают меня от того, чтобы прямо сейчас не пойти к надзирателю.
   - По-моему, это просто отличная идея.
   - Я за, - кивнул Йен.
   - Я тоже пойду, - неожиданно для всех сказал Дрейк.
   Он уже заработал здесь своеобразную репутацию, и в лучшем случае его опасались. Джена посмотрела на него с тревогой, но не решилась возразить.
   - Тогда через сорок минут встречаемся около станции.
   О картах никто уже не думал. Положив свой далеко не лучший расклад на стол, я направилась к двери, намерено задев Дрейка плечом.
   - А тебе это зачем? - прошипела я, увлекая его за собой.
   Он посмотрел на Джену через мое плечо, прежде чем ответить. Почему-то мне очень не понравилось, как он смотрел на нее. Конечно, Джена симпатичная девушка, но...Черт.
   - Может, я просто хочу защитить наших общий друзей, - задумчиво проговорил он, а затем нахально улыбнулся.
   - Ну да, от меня. Как же я могла забыть?
   - Ты и так знаешь, что сейчас я не доверяю тебе.
   - Тогда почему я должна доверять тебе?
   - Это не я пытался тебя убить.
   - Это не я грозилась убить тебя, если ты меня выдашь.
   - Это не я являюсь засланным казачком.
   Для меня это было уже слишком. Я едва удержалась, чтобы не ударить его, и вместо этого просто прошла мимо.
  
   Когда я добралась до гидроэлектростанции, все уже были на месте. Даже Дрейк. Я старательно избегала смотреть на него. Джена расстелила на земле план подземелий, и остальные склонились над ней.
   Эта карта была мне хорошо знакома. Она висела над столом в кабинете Лучника. Казалось, с того времени прошло уже тысячу лет.
   Джена водила пальцем по бумаге, показывая выбранный ею маршрут:
   - Если пройти по коридору С, можно спуститься на жилые этажи, а затем попасть сюда, а оттуда уже рукой подать до поверхности. Если нам очень повезет, может, мы даже найдем что-то вроде лаза.
   Я очень в этом сомневалась, но, слава богу, камеры наблюдения были установлены только со стороны главных входов в подземелье, а не в самом Аренсе.
   Вооружившись фонарями, мы двинулись вниз по каменной лестнице.
   Живя здесь, все настолько привыкли к молчанию, что за всю дорогу никто не сказал ни слова. И молчание совсем меня не напрягало, если не считать того, что Дрейк едва ли не дышал мне в затылок. И то этого не происходило только потому, что он возвышался надо мной, как огромная черная скала.
   Республиканцы по какой-то причине не использовали нижние жилые этажи, вместо этого заняв все помещения, располагавшиеся выше, даже общие гостиные и библиотеки. Так что и освещение сюда так же не подавалось. Джена шла впереди, освещая путь фонарем. Свой я опустила под ноги, чтобы никого не слепить так, как это делал Мег. Не выдержав, Дрейк выхватил фонарь у него из рук и влепил парню хорошую оплеуху.
   Меня так и подмывало заглянуть в одну из комнат, но я почему-то не решалась. Я вспомнила, когда была здесь в последний раз, когда мы с Элис обыскивали комнату Аманды.
   Зато Джена, приходя мимо, дергала за каждую ручку в надежде отыскать хоть одну незапертую дверь. Странно, тогда все двери были открыты. Должно быть, республиканцы воспользовались электронным замком, чтобы закрыть доступ во все комнаты. Но зачем?
   Дойдя до конца коридора, я уткнулась лицом в диспетчерскую. Над дверью горела красная лампочка. Долго не раздумывая, я выбила ногой дверь. Мне и в голову не пришло, что может сработать сигнализация, но, к счастью, сирена так и не включилась.
   - Что ты делаешь, Мэр? - зашипела Джена, подбегая ко мне.
   - Вламываюсь в диспетчерскую.
   - Какой остроумный ответ.
   Включив фонарь, я осветила комнату. Просто на всякий случай. Никаких чудовищ здесь не оказалось, только груда никому не нужной аппаратуры и сваленные по углам мешки. Кто-то протиснулся в диспетчерскую следом за мной. Я обернулась, ожидая увидеть Джену, но это оказался Дрейк. Выражение его лица было каким-то странным, но точнее я определить не могла.
   - Нам нужно поговорить, - сказал он, делая шаг ко мне.
   - Что прямо сейчас?
   - Это важно, потом у нас может не оказаться времени...
   Неожиданно тишину пронзает острый вой, а затем еще один и еще, сирена набирает обороты. Почему сейчас?
   В коридоре слышится топот ног, и в комнату влетает Йен. Мои глаза наблюдают за револьвером, заткнутым за пояс его брюк.
   - Это общий сигнал тревоги, - говорит он, сбиваясь, - Случилось что-то действительно серьезное. Мы должны возвращаться немедленно.
   Мы с Дрейком обмениваемся взглядами, а затем он хватает меня за руку и тащит прочь. Чем выше мы поднимаемся, тем громче звук сирены и голоса. Все слишком возбуждены или напуганы, чтобы ответить на наши вопросы.
   Наконец, я вижу в толпе Джену и чувствую облегчение.
   - Что происходит? - спрашиваю я, подходя к ней.
   - На Аренс напали, - говорит она, смотря мимо меня. На Дрейка. Он кивает, и они обмениваются многозначительными взглядами. Я чувствую себя лишней в этом разговоре мимов.
   - Может кто-то нормально объяснить? - вмешивается Мег.
   Джена вздыхает, прежде чем ответить.
   - Мутанты приближаются со стороны Итаки. Их по меньшей мере несколько сотен, может больше.
   Я все равно ничего не понимаю, поэтому спрашиваю:
   - Что такое Итака?
   - Последний город мутантов. Впрочем, мы не были уверены в том, что там еще остались выжившие.
   - Мама была уверена, что именно туда уходили мутанты из Шепота и Аренса, - добавил Дрейк. - Люди установили там что-то вроде передатчика для всех пораженных "вирусом мутантов".
   - "Вирусом мутантов"?
   - Вирус, вызывающий целую цепочку последовательных мутаций. Биологическое оружие для борьбы с мутантами.
   Я схватила его за руку.
   - Значит, те, кто жили в Аренсе...
   Дрейк легко сжимает мою руку, легко покачивая головой.
   - Они больше не те, кого ты знала. Они и не люди более.
   Джена брезгливо морщится:
   - Выродки, животные.
   Я качаю головой из стороны в сторону, стараясь заставить себя думать.
   - Но не могли же они, находясь там все это время, вдруг решиться напасть на Аренс?
   - Они не могут думать, как мы. Можно предположить, что они отправились сюда за пищей или еще что.
   - Посмотрите, - говорит Дрейк, указывая на что-то за моей спиной.
   Я оборачиваюсь и смотрю на экран в центре зала, на который выводятся съемки из камер наблюдения. Сначала я ничего не могу различить, кроме мельтешения множества тел, похожих на обезьян. Но откуда им здесь взяться? Приглядевшись, я понимаю, что это вовсе не обезьяны. Это люди, правда, скорее они похожи на первобытных людей. Их лица действительно похожи на лица обезьян, а тела покрыты густой растительностью. Они кричат, размахивая палками, на них нет ничего, кроме лохмотьев и набедренных повязок.
   - Они напуганы, - с удивлением замечает Дрейк.
   Я снова перевожу взгляд на экран и понимаю, что он прав. Они не просто продвигаются вперед, к Аренсу, а ведут себя как напуганные животные. Прямо перед нашими глазами один из дикарей падает на землю, а его сородичи продвигаются вперед прямо по его телу. Несколько первых секунд тот еще пытается подняться, но потом его тело просто исчезает. Я замечаю, что среди них нет ни стариков, ни детей. Только мужчины и женщины, хотя отличить одних от других не так просто: до того деформированы их тела, а лица почти не различить из-за толстого слоя грязи и крови. Но что хуже всего: их много, по меньшей мере, пять или шесть сотен.
   Что могло настолько напугать этих дикарей, что они сорвались с насиженных мест и чуть ли бегом бросились сюда?
   - Они будут у стен города минут через десять, - говорит Дрейк голосом, лишенным каких-либо эмоций.
   Мег отрывает взгляд от экрана.
   - Интересно, что предпримут республиканцы: решат дать бой или отсидеться здесь.
   - Дать бой, - уверенно отвечает Дрейк. - Раз они преподнесли себя как главную власть, то должны соответствовать. Люди будут недовольны, узнав, что власть отказывается избавить их от опасности.
   Джена кивнула.
   - Я согласна. Республика будет в очередной раз использовать нас, чтобы сохранить марку.
   По громкой связи руководство требует, чтобы все мутанты прибыли на построение. Каждый из нас уже знает, что за этим последует, и никто не может остановить это.
   На построении всем солдатам дают прямой приказ: любой ценой уничтожить опасность и защитить Аренс. Автомат в моих руках будто бы весит не больше пушинки, я преисполнена чувства гордости за Республику и экстаза от предстоящей битвы. Мои мозги сейчас не больше, чем приемник, и в глубине души я знаю, что такая реакция является неправильной. Но наполнившая меня радость не имеет границ. Я готова умереть за Республику, и сделаю это с радостью. А еще где-то глубоко внутри я чувствую радость из-за того, что, несмотря на все, сейчас я не хуже остальных. Ни Джена, ни Йен, ни Дрейк - никто из них не может ослушаться прямого приказа.
   Сегодня нам предстоит умирать вместе.
   Нас гораздо меньше, чем выродков. На самом деле в Аренсе остался только гарнизон из ста тридцати мутантов, часть из которых нексы. Остальные находятся далеко отсюда, и никто не придет к нам на помощь. Мы - единственные, кто может остановить нашествие, и мы сделаем это, даже если умрут все до последнего. Не будет дезертиров или отступников, не будет тех, кто решит сдаться в плен.
   Новый командующий произносит речь, которая должна еще больше вдохновить нас на битву, но я почти не различаю его слов из-за того, как быстро бьется мое сердце.
   - Республика, - кричит он, поднимая правую руку кулаком вверх. - Пришло ваше время доказать свою любовь родине. Вперед, Республика, до последнего вздоха, до последней капли крови. Этим ублюдкам не пройти.
   Я послушно следую за какой-то девушкой, на полголовы выше меня. Мы делаем шаг синхронно, как и те, кто идут рядом. Мы даже дышим синхронно, как единый организм. Я не знаю, с какой именно позиции нам предстоит атаковать, но меня это и не волнует. Я абсолютно спокойна, внутри полный штиль, а на губах улыбка.
   - Отряд, расформироваться. Занять свои позиции.
   Мы стоим на небольшом возвышении, глядя снизу вверх на атакующих. В их рядах царит неимоверная сумятица: кто-то падает и его затаптывают на смерть, кого-то раздирают свои же, остальные дерутся за свежее мясо. Практически каждую минуту умирают несколько дикарей, но их все равно больше, чем нас.
   - Не подпускайте их близко к воротам. Эти твари не должны пробиться.
   Командир говорит спокойным негромким голосом, но все его слышат, так как больше никому не позволено разговаривать. Остальные стоят молча, сжимая автоматы. Наши позы одинаковы, наши движения синхронны, как и наши голоса, когда мы вступаем в бой.
   Мои стоим в два ряда, плечом к плечу. Никому не позволено отступать или вырываться вперед. У каждого есть периметр, за который он отвечает, и так сражаться гораздо легче. Дикари подают перед нами, образуя заметную возвышенность, но на их место тут же приходят следующие, и так продолжается до бесконечности. То, что я не чувствую страха, позволяет не растрачивать силы попросту, но это не означает, что я не устаю. Мои ноги, как камень, руки болят от кистей до самых плеч от повторения монотонных движений: выстрел, перезарядка, выстрел. Я стою во второй линии. Когда кто-то из нас падает, остальные становятся ближе, чтобы закрыть появившуюся в обороне дырку.
   Остается только одна линия.
   Я нажимаю на курок, раздается хлопок, но выстрела нет. Осечка. Я нажимаю снова, но на этот раз оружие стреляет вхолостую. Рука тянется на перевязь, но патронов больше нет. Я бью дикаря прикладом, используя время, чтобы достать нож.
   Девушка рядом со мной падает вперед, и я двигаюсь вправо. Стоящий с другой стороны парень так же шагает ко мне, но когда он останавливается, между нами расстояние сантиметров в тридцать. Ровно столько же отделят меня от стоящего слева Мега.
   Дикарь ударяется своей дубинкой меня по кисти, и нож падает на землю, брызги крови и прочих телесных жидкостей летят мне в лицо. Парень справа падает, и я в последний момент успеваю подхватить его нож. Но уже через несколько мгновений я вынуждено оставляю его в глазнице дикаря, и снова остаюсь безоружной. Выбивая ногой палицу следующего, я атакую его врукопашную, слыша мерзкий хруст и чувствуя мгновенную вспышку боли, когда три мои пальца выгибаются под неестественным углом, встретившись с деревянным щитом, грубо обитым сверху железом.
   Нас осталось двенадцать, и я точно знаю, что нам не выстоять. Еще максимум минут пять, и дикари прорвутся. Все, на что можно рассчитывать, так это что они ненадолго остановятся, чтобы перекусить нашими телами. Не уверена, должно ли это волновать меня сейчас.
   - Отступаем!
   Это больше похоже на издевательство, нежели на спасение, но я вынуждена отступать, переступая через мертвые тела дикарей и мутантов. Рядом с большинством из последних лежит оружие, но нашлись и такие, которые предпочли использовать собственные таланты. Выбора у меня собственно нет, но если бы он был, я бы все равно выбрала оружие, так как использование силы требуется слишком больших затрат энергии. Дополнительным источником питания обычно служат эмоции, но сейчас они надежно отключены.
   Как только мы оказываемся внутри, тяжелые металлические двери закрываются, издавая звук, больше всего напоминающий стон. Капитан отдает приказ "вольно", и я стараюсь отдышаться. У меня нет времени, чтобы думать, что будет дальше, только несколько минут, чтобы перевести дыхание и осмотреться. Напротив меня стоит Дрейк, живой и почти невредимый. Рядом, вцепившись обеими руками в его плечо, Джена. Йен очень плох, судя по тому, как побелело его лицо, но он мутант, так что я не знаю, выживет он или нет. Мега нет, как и девушки, которая шла рядом со мной. Или тех парней, которые все это время бились со мной плечо к плечу.
   Сделав медленный выдох, я протянула руку вперед и быстрым движением вправила пальцы, не обращая внимания на выступившие от боли слезы. Все мое тело покрыто ссадинами и синяками, но все это заживет само. Если я, конечно, доживу до утра.
   Я подумала, что наша миссия завершилась, но капитан подошел к каждому из нас, протянув гладкий черный куб, уместившийся у меня на ладони.
   Хотелось спросить, что это такое, но мне еще не давали разрешения задавать вопросы.
   - Это взрывчатка, - сказал капитан, отвечая на наши невысказанные вопросы. - Очень чувствительная, и срабатывает от малейшего удара. Твари не должны пройти дальше. Остановите их.
   Я смотрела на оружие в моей руке, но на первый взгляд оно вовсе не выглядело опасным. Да и не было таким, пока мы были здесь, а дикари по другую сторону железной двери.
   - Через двадцать счетов дверь откроется. Отсчет пошел.
   Он не стал считать вслух, да это и не было необходимо. Он полагался на стук собственного сердца, отсчитывая время, а наши сердца бьются синхронно.
   Как только дверь открылась, я первой бросилась вперед, зная, что не вернусь назад. Отбившись от трех мутантов, я сжала в кулаке куб и бросила его вперед. Ударившись о грудную клетку одного из дикарей, он пискнул, взорвавшись. В обычное время я отошла бы подальше, прежде чем сделать бросок, а после тут же бы бросилась наутек, но сейчас мне дали точное задание: остановить вторжение. Я отбивалась от нападавших голыми руками. За моей спиной взрывались бомбы. Один из осколков впился мне в лопатку, еще несколько оцарапали кожу рук. И еще один застрял у меня в голове.
   Нас было слишком мало, чтобы остановить вторжение на этом участке, но неожиданно дикари пошли на попятную, отступая с криками и воплями. И они выглядели чудовищно напуганными.
   Из двенадцати осталось всего пятеро, но задача была выполнена.
  

3

   Мне не хватает Мега каждый раз, когда я по привычке поднимаю голову вверх и смотрю на кровать, которая раньше принадлежала ему. Или когда беру тарелку с овсянкой и поворачиваюсь вправо, чтобы посмотреть на пустое место рядом со мной. Я знаю, что остальным тоже есть что сказать, но мы не говорим об этом. Что-то вроде негласного правила в нашем кругу.
   Раны, полученные в сражении несколько дней назад, у всех уже затянулись, чего никак не скажешь о внутренних шрамах, которые до сих пор кровоточат. Они источают мерзкий запах и зловонную слизь, которую мы чувствуем, но не видим глазами, кое-как прикрытые одеждой и слабой улыбкой на лице. Трупы наших товарищей и друзей кремировали вечером, но не было ни церемонии, ни похорон. От них остались только длинные ряды имен, выгравированные на металлических табличках на главной площади - Республика не должна забыть имена своих героев, отдавших жизнь за нее.
   Мы не разрешаем себе скорбеть, потому что все знают, что сегодняшний день может стать последним для каждого из нас. Вот что означает не иметь свободы: знать, что кто-то волен распоряжаться тобой не только при жизни, но и после смерти; не иметь возможности оплакать своих близких; знать, что ты умрешь по команде и даже не сможешь при этом чувствовать то, что чувствуешь на самом деле.
   Только одно не позволяет мне сдаться: знание того, что вместе со мной погибнут и все остальные. Дрейк был прав, со временем справляться с собой стало проще. Желание доложить теперь похоже для меня на загноившуюся рану: чтобы спастись необходимо каждый раз снова и снова вспарывать ее, выпуская гной, и ждать, пока она снова затянется. Но к несчастью, внутри опять появляется гной, и приходиться снова браться за скальпель. Сейчас Дрейк не может постоянно присматривать за мной, о чем он пришел сказать мне лично.
   - Теперь все зависит от тебя. Ты можешь сдаться, но тогда останешься здесь совершенно одна.
   Увлеченная жалостью к себе, я коротала свободные часы в больничном корпусе, помогая оказывать помощь раненным. И была ужасной медсестрой, когда жалость одерживала вверх, но в остальное время перевязки удавались мне совсем неплохо.
   Когда закончилась моя смена, а затем и вторая, Дрейк пришел в лазарет и чуть ли не силой вывел меня оттуда.
   Схватив за локоть, он потащил меня прочь от медицинского корпуса:
   - Нужно поговорить, - он был зол и почти прорычал эти слова мне в ухо.
   Я попыталась было вырвать руку из его хватки, но слишком устала, чтобы рывок получился достаточно сильным.
   - Я устала, Дрейк. Давай не сегодня.
   Он сжимает мою руку сильнее, и на этот раз это действительно больно.
   - Мне больно. Отпусти.
   Рука медленно разжимается, глаза, направленные на меня, полны отчаяние.
   - Прости, просто...Это ужасно, но может так оказаться, что завтра нам обоим конец и...
   Его качает в сторону, и Дрейк врезается в меня с такой силой, что мои ноги подкашиваются. Я успеваю схватиться рукой за стену, но Дрейк уже снова обретает равновесие. Он стоит так близко, что я чувствую исходящий от него запах.
   - Ты что пил?
   Мне еще ни разу не приходилось видеть его в нетрезвом состоянии, так что в моем сознании Дрейк и алкоголь - две несовместимые вещи. Он всегда говорил, что для человека, который заботится о своем теле, употребление алкоголя недопустимо. Никаких исключений.
   - Я? Нет...то есть да. Пожалуйста, давай поговорим.
   Я действительно очень устала, но это не имеет никакого значения, когда я смотрю в его глаза. У меня просто не хватает силы духа, чтобы отказать ему. Дрейк замкнутый и всегда был таким, насколько я смогла узнать. У него совсем мало друзей, но он сделает все для того, кто ему дорог. До сей минуты я никогда не относила себя к его друзьям, но он впервые выглядит так, словно готов поговорить со мной на чистоту, без его постоянных шуточек и отговорок.
   - Хорошо. Пойдем.
   Ноги сами несут меня к станции, и я слишком поздно осознаю, что туда как раз и нельзя идти. После нападения Аренс находится в состоянии боевой готовности, и патрули стоят на всех важных стратегических точках. Но трезвый Дрейк, или нет, голова у нее все еще работает лучше, чем у меня. Он увлекает меня в сторону от дороги, открывая одну из дверей. Мы оказываемся в небольшом техническом помещении, где установлены запасные генераторы.
   Дрейк хотел со мной о чем-то поговорить, но сейчас он просто стоит и смотрит на меня каким-то странным испытующим взглядом. Его глаза выглядят так, словно он вот-вот готов убежать. И я точно знает, что позже он пожалеет об этом.
   - Говори, если хотел. Пожалуй, нам многое нужно обсудить, если этот вечер для нас действительно последний. Наш маленький шанс. Единственное, о чем я тебя прошу, чтобы ты говорил правдиво, а так же все, что думаешь. Нет времени разыгрывать ссоры и обиды, для этого игра стоит слишком дорого.
   Он вздыхает и чуть перемещается в сторону, облокачиваясь спиной о стену. Почему-то маленькое полутемное пространство заставляет меня нервничать, и я ничего не могу с этим поделать. Казалось бы, после всего, что мне довелось пережить, переживания подобного рода не должны больше меня волновать.
   Дрейк не смотрит на меня, когда начинает говорить.
   - Я никогда не думал, что все может обернуться, как обернулось. Я никогда не думал, что когда-либо попаду в подобную ситуацию и окажусь связанным с кем-то вроде тебя.
   - И как я должна на это реагировать?
   Он выставил руку вперед, прося меня замолчать:
   - Просто послушай, ладно? Я знаю, отношения между нами не заладились с самого начала, и я не всегда поступал так, как должен был поступать. Хотя, - его губы тронула кривая усмешка, - мы оба не всегда поступали правильно. И все же то, что я сперва воспринимал как наказание, постепенно стало приносить мне удовольствие, - он посмотрел прямо на меня, и я почувствовала, как по моей коже пробежали мурашки. - Мне нравилось проводить время с тобой. Мне нравились наши совместные тренировки с новичками и наши постоянные перебранки. Должно быть, ты не считаешь, что это было так уж и здорово, как и я до тех пор, пока не потерял тебя. Только когда я вернулся в Аренс и обнаружил, что все исчезли, я, наконец, понял, что мне не хватало тебя. Выставив свою честь вперед наподобие щита, я старался убедить себя и всех окружающих, что наши отношения с тобой на самом деле для меня ничего не означают, и что это просто мое задание. Я делал вид, что забочусь о тебе только потому, что должен, но я никогда не стал бы искать тебя в облике волка, или спасать твою жизнь, когда ты даже не подозревала о том, что тебе угрожает опасность, или точно бы не пошел против Совета Города-4 ради тебя, если бы опирался исключительно на свои понятия о чести.
   Он сделал паузу, судорожно вздохнув. Мне хотелось сесть на пол и закрыть руками глаза и уши. И, что еще хуже, мне хотелось плакать.
   - Это ты уничтожил совет?
   Проводники говорили об этом, но я слишком-то верила слухам. До нас доходили сведения, что группа мутантов задумала поднять восстание и присоединиться к нам, уничтожив всех членов совета, выступающих за немедленную атаку на наш штаб и республиканцев.
   Чтобы уничтожить четырех членов Совета и защищающих их людей потребовалось множество хорошо организованных мутантов. Но сейчас, глядя на Дрейка, я поняла, что он сделал все сам, и это далось ему очень тяжело, не только физически, но и морально. Выступить против тех, кто тебе верит и считает своим другом и своим защитником, наступить на собственные принципы и свою честь ради того, что предотвратить вступление Города-4 в войну в то время, как он готовился к ней с самого детства.
   В случае начала войны, мы были обречены точно так же, как и республиканцы. Люди Зетвы не оставили бы никого из нас в живых.
   - У меня не было выбора. Я сделал все для того, чтобы заставить их пересмотреть свое решение, но документ был уже почти подписан...Я совершил это ради тебя и Адама. И едва не умер, пытаясь осуществить собственный план. Когда правда раскрылась, мне не оставалось ничего, кроме как бежать и присоединиться к Проводникам. И снова потерял тебя. Я не стал бы делать этого ради своей обязанности защищать тебя. Я сделал это потому, что люблю тебя, Ри.
   Я сделала вдох, а затем еще один, но все равно почувствовала, что сейчас потеряю сознание от нехватки кислорода. Оказывается, я забыла дышать, пока он говорил. Это было ужасно, но я должна была сказать, Дрейк заслужил правду. Собственное условие вышло для меня боком.
   - Это неправильно, особенно по отношению к тебе и Элис, но я любила Адама. Я действительно любила его все это время, и даже сейчас продолжаю, несмотря на то, что он умер.
   - Знаю.
   - Что? - я, наконец, набралась смелости, чтобы посмотреть на него.
   Дрейк не менял позу во время всего разговора, разве что крестил руки на груди. Он смотрел на меня сверху вниз, и на мгновение мне показалось, что он выглядит как тогда, когда мы только познакомились. Словно нет этих ужасных шрамов на его лице, и пропасти между нами, что увеличивалась с каждым сказанным словом. Я все равно была уверена, что правда предпочтительнее лжи, несмотря на то, что зачастую, открываясь, когда больше не остается секретов, ты своими руками разрушаешь мост, на котором стоишь. Нужно удивляться тому, что ты тонешь?
   Он усмехается, но усмешка не касается глаз.
   - Ты что принимаешь меня за идиота? Не заметить это было невозможно даже для слепого.
   - И ты все равно...?
   Дрейк не дал мне договорить. Отойдя от стены, он сделал три шага вперед, остановившись меньше чем в полуметре от меня.
   - Разве ты выбирала, любить ли тебе Адама? Или Шея? Разве ты не сделала бы все, если бы это могло спасти их жизни?
   Конечно, он был прав. Я пошла против всех, кто был мне дорог, погнавшись за призрачной возможностью спасти Шея. Сделала бы я это ради Адама? Конечно. Любовь зла, и мы не выбираем, кого нам любить, и в какое время. Единственное, что тревожило меня сейчас, - что бы я сделала ради Дрейка?
   И ответ на этот вопрос пугает меня. Так или иначе все, кто мне дорог, гибнут. Шей, мои родители, Зик, Адам...Я не переживу, если это снова повториться. Может быть, поэтому я спрятала свое сердце глубоко внутри, почти забыв, что оно существует?
   - Ужасно не принадлежать себе, - говорю я, наконец. - Ужасно не иметь возможности спасти тех, кого ты любишь, и еще хуже быть виновным в их смерти. Невыносимо постоянно терять близких, смотреть, как они ускользают сквозь пальцы, в то время как ты вынужден стоять и смотреть. Но никого не любить просто невозможно. Это разрушает гораздо быстрее, чем все оружие мира.
   До того, как он успевает ответить, или до того, как я могу передумать, что-то во мне ломается, заставляя сделать шаг вперед и прикоснуться губами к его губам. Это кажется мне правильным. Этот поцелуй одновременно благодарность, извинение и обещание, все из этого и одновременно ничто, ибо у меня никогда не вышло бы подобрать нужные слова, чтобы озвучить то, что я чувствую.
   Зато я могу передать это своим телом.
   Я чувствую Дрейка каждой клеткой своего тела и просто не могу отпустить его потому, что я слабая. Я не та, кто ему нужен, и не люблю его так, как любила Шея или Адама. Честно говоря, даже не знаю, заслуживаю ли его. Но все же я уверена, что внутри у меня к нему есть чувства, и я готова полюбить его. Прямо сейчас, или через несколько лет. Я готова затратить на это столько времени, сколько потребуется, даже если на это уйдет вся моя жизнь.
   Его руки скользят по моей спине. Удивительно, как мягко и аккуратно может двигаться столь большая ладонь.
   Я понимаю, что никогда и ни с кем такого не испытывала. Прикосновения Зика никогда не вызывали у меня ничего даже отдаленно похожего, а с Адамом у меня был только один поцелуй, первый поцелуй, которому суждено было стать и последним.
   Могу ли я винить свое тело за то, что оно чувствует, или себя за то, чего мне хочется?
   Мой мозг ничего не соображает, зато сердце бьется так сильно, что я ощущаю покалывания внутри грудной клетки. Дрейк наклоняется, чтобы я смогла достать до него, но разница в росте слишком внушительная, поэтому мгновение спустя он кладет руки мне на бедра и поднимает мое тело вверх. Я обхватываю его ногами за торс. Прикосновение наших губ не разрывается ни на секунду.
   Он делает шаг в сторону, и моя спина прижимается к стене. Дрейк аккуратно ставит меня на ноги, его губы прокладывают дорожку от моего лица до ключицы, заставляя мою кожу светиться изнутри. Такого со мной тоже никогда раньше не происходило.
   Я не чувствую уверенности, с которой двигаются мои руки, расстегивая пуговицы его рубашки. Мною движет желание прикоснуться к его груди, услышать, как бьется его сердце. Желание, с которым я не в силах бороться.
   Честно говоря, не хочется вспоминать это место, трубы и прелый запах влажных стен, но это единственное место, где мы действительно можем побыть вдвоем.
   Я забываю обо всем этом, как только он снимает с меня рубашку. С этого момента я вообще больше не в состоянии думать, только хотеть и чувствовать. И неимоверно сладко и больно, когда и то и другое сливается воедино.
   Он очень сильный. Мне нравится ощущение его могучих накаченных рук и то, как его сила изливается в меня, будто мы связаны каким-то сверхъестественным образом. И с каждым поцелуем, каждым касанием нить, связывающая нас, становится крепче. Я скорее поверю, что земля подо мной исчезнет, или что солнце взойдет на западе, чем в то, что эта нить разорвется.
   Он самый лучший друг, который у меня когда-либо был, и один из самых красивых парней, которых я встречала в своей жизни. А сейчас он еще и моя семья, потому что, кроме него, у меня ничего и никого не осталось. Мне хочется прижаться к нему и никогда не отпускать, и это никак не связано с тем, что завтра один из нас, или оба сразу могут умереть. Я бы хотела провести с ним каждый день из тех, что у нас будут.
   И когда-нибудь я буду достойна его любви.
  
  

4

   Республика не отчитывается перед своими детьми. Сверху поступает приказ, который мы должны выполнить любой ценой, и он не обсуждается. Всех, кто выказывает хотя бы малейшее неподчинение, сразу казнят. Генерал говорит, что власть была с людьми слишком доброй, и сейчас мы можем наблюдать последствия этого: демократия - самое худшее, что может случиться со страной.
   Нынешняя власть называет себя военной диктатурой. А мы - те, кто обеспечивает существование этой власти.
   Как только было отбито нападение уродцев, в двух соседних городах вспыхнуло восстание. Нас послали туда навести порядок и вернуть в город мир. Это так по-человечески - обеспечивать мир насилием.
   Я ожидала увидеть хорошо вооруженных мужчин, фанатиков, готовых защищать свои интересы и закостенелые идеалы. Но город был полон испуганных оборванных женщин, грязных стариков и голодных детей. Их попытка к восстанию была продиктована не страхом перед изменениями, а скорее инстинктом самосохранения.
   Меня и Йена направили на телевышку, чтобы проверить целостность аппаратуры, но мы так и не добрались до места назначения из-за того, что все дороги были перекрыты. Люди выходили на улицы с транспарантами и выкрикивали лозунги. У них не было оружия, кроме слов, и те были недостаточно остры.
   Местная полиция, подчиненная правительству Республики, не могла справиться со всеми, поэтому нам, мутантам, пришлось взяться за это дело. Полиция использовала лишь резиновые дубинки и электрошокеры, мы же получили приказ стрелять на поражение. Вот почему послали нас: не потому, что так уж нужна была наша помощь удержать город, а чтобы мы стали страшилками для всех и каждого, кто решится поднять голову.
   Мы стали лицом новой Республики, железным кулаком правительства.
   Сколько бы ни прошло времени, не думаю, что я когда-либо смогу забыть то, что видела в те дни. Глаза, полные ненависти, всегда будут преследовать меня в кошмарах, как и крики.
   Раньше я бы никогда не смогла выдержать такое. Раньше я переживала из-за того, что может упасть мой рейтинг, или что я буду не самой лучшей в группе. Мне хотелось умереть из-за того, что я навсегда останусь нексом. И, казалось, Земля перевернулась с головы на голову в тот день, когда умер Шей.
   Теперь я осторожно, лишь чуть-чуть касаюсь тех воспоминаний, чтобы на несколько мгновений опять вспомнить, кем я была тогда. Та Риа была законченной эгоисткой, и она никогда бы не пережила того, что пережила я.
   Иногда я по ней скучаю.
   Наверняка где-то очень далеко отсюда есть небольшая могила. Это всего лишь маленький, гладкий, теплый от солнца камень, на котором есть надпись: "Здесь покоится Риа Шенон Блейк". А если нет, то я своими руками готова вырыть эту могилу, чтобы, наконец, похоронить прошлое.
   Я не знаю, что делать, и, что еще хуже, не знаю, что надо было бы сделать. Кажется, мир провалился. Понятия не имею, что сейчас происходит в Городе-4, что делают мутанты, а что задумала Республика. Единственное, что я знаю точно, - так это то, что скоро начнется война. И мне хочется, чтобы она начала как можно скорее, прекратив эту пытку ожиданием.

*****

   Что-то мягкое и теплое обволакивает мое тело, наполняя его силой, снимая усталость. Мне кажется, будто я поднимаюсь вверх, но солнце светит так ярко, что я ничего не вижу перед собой.
   Зато чувствую тонкий, едва ощутимый запах...
   И я знаю его.
   Я слышу смех еще до того, как вижу лицо.
   Золотая женщина.
   - Ты скучала по мне, дочь моя?
   Инстинкт повиновения сидит во мне так прочно, что я опускаюсь перед ней на колени, склонив голову вниз, и чувствую облегчение, спасая глаза от солонца.
   - Поднимись и посмотри на меня.
   Я должна выполнить приказ, и я делаю это, не задумываясь, как дрессированная собака. Странно, но сегодня она выглядит почти обычно, не слишком похожа на саму себя, но зато похожа на девушку, которую я видела в прошлый раз.
   В голове снова звучат эти слова: " Лучше забери меня...".
   - Наше время пришло, Риа.
   Золотая женщина сидит на стуле передо мной, золотой туман рассеивается, обнажая яркую молодую траву и лиственные деревья. Ее ноги босые, и на мизинце есть крошечная коричневая родинка. Эта деталь делает ее более реальной чем все то, что я видела раньше.
   - Брайан начал действовать. Его армия нанесла два первых удара, один по Аренсу, другой по Городу-4. Теперь он выжидает.
   - Могу я задать вопрос, моя госпожа? - мой голос звучит настолько дерзко, что я не могу поверить, что решилась на такое.
   - Да.
   - Вы были первыми мутантами "AlA"?
   Ее лоб пронизывают глубокие морщины, но спустя несколько секунд она говорит:
   - Да мы были одними из первых, я и Брайан. Не самыми первыми, как думали в самом начале, ибо до нас были другие уродцы, многие из которых умирали, а оставшиеся были настолько не похожи на людей, что оказались совершенно бесполезны.
   - Я видела их в лаборатории. Моргану и...
   - Они были для них зверушками, просто развлечением. Разминкой.
   - Но для чего тогда были созданы вы? Ведь эпидемия вируса случилась гораздо позже.
   - Вирус не имеет к нашему созданию никакого отношения. Первых мутантов создали задолго до того, как выпустили вирус. Совет директоров "AlA" хотел сделать из нас суперсолдат, чтобы затем продавать за границу, как оружие. Мы бы не только приносили огромный доход, но так же контролировали бы и своих "владельцев", потому что были запрограммированы подчиняться только "AlA". Мы - оружие мирового господства. Именно для этого мы и были созданы. Вирус был прикрытием для того, чтобы получить возможность легализировать программу и развязать руки директорам компании. Они получили доступ к человеческим ресурсам, прикрываясь защитой мира на всей планете. Более того происшествие в Сиэтле, хорошо спланированное с самого начала, стало демонстрацией их силы и предупреждением: кто не с ними, тот против них.
   - Моргана сказала, что вы с Брайаном исчезли. Что стали неконтролируемы, и "AlA" устранила вас.
   Золотая женщина тряхнула волосами, и в ее глазах зажглись темные огоньки гнева:
   - Она знала только то, что ей позволили. Нас действительно устранили, но не потому, что мы стали неуправляемы. Скорее наоборот, в те времена мы делали все, что нам приказывали. Как бы там ни было, "AlA" была нашим домом, и мы прекрасно понимали: чтобы с нами ни сделали, теперь в мире людей нам места нет.
   - Тогда почему...?
   - Мы были в Сиэтле в момент вспышки. Видели документы доктора, который тестировал вирус. Очевидно, никто, кроме верхушки и Квона не знал, что на самом деле эксперимент с первой минуты был обречен. Никогда не было никакой грандиозной идеи, никто не хотел сохранить мир. Нас устранили потому, что они побоялись, как бы мы, узнав правду, не подняли восстание. А, может, на это были и другие причины, это было так давно.
   - Моргана постоянно повторяла одно и то же слово, и я никак не могла понять почему. Шепот. Шепот. Шепот...Что это значит?
   - Мы не совсем умерли после смерти наших тел. Это случилось в тот миг, когда они убили Брайана. Мы с ним были связаны, и, пока один из нас был жив, второй не мог умереть. Но если бы умер один, то и второй не был бы жив. Это то, что они сделали с нами - превратили в бестелесных призраков. Это были ужасные годы: ты не можешь ни видеть, ни слышать, ни чувствовать, ни ощущать, но при этом ты все еще существуешь, обитая в пустоте. И продолжаешь думать. Клянусь тебе, это худший ад, который только можно придумать. Позже, мы выяснили, что можем вселяться в мутантов и использовать их тела, когда нам это необходимо. Но, что важнее всего, находясь в них, мы могли чувствовать, хоть и не по-настоящему. "AlA" использовала наше с Брайаном ДНК для создания новых мутантов, правда, их было немного. Но среди них был твой отец, бабушка и дедушка Адама. Поэтому, ты тоже мой ребенок, хотя скорее я прихожусь тебе прабабушкой, Риа. Так же, находясь внутри тел, мы могли говорить с хозяевами, наш голос был так тих, что напоминал шепот, и наши дети воспринимали наши мысли, как собственные. Но если мне просто нравилось смотреть на мир чужими глазами, ведь это было лучше, чем существовать в пустоте, Брайан не находил себе места. Для него это было хуже смерти. Когда мы находились внутри чужих тел, наша любовь была так сильна, что наши дети так же влюблялись друг в друга, - она смущено улыбнулась, глядя на меня. - Прости меня за это, Риа. И за то, что сейчас я нахожусь в твоем. Так же мы отдаем часть своей силы, впервые входя в тело, и с каждым рождением наша сила все увеличивается. К несчастью, каждый из наших детей может только один раз вместить в себя ее целиком. Много лет назад одна из моих дочерей, Зетва, попросила меня о помощи, и я дала ей силу, и с тех пор она для меня недоступна, потому что ее тело умрет, как только я снова войду. Ты должна понять, с каждым перерождением наша сила возрастает, ведь мы не только даем, но и забираем силу этих тел назад после их смерти, всю да капли. Теперь, покидая тело, я больше не возвращаюсь в пустоту, я подобна ветру и вижу все, что происходит на земле. И Брайан тоже. Он одержим местью и не успокоится, пока не свершит ее. Раньше я этого не понимала, но даже мутанты могут учиться на своих ошибках. Он ненавидит мутантов и хочет истребить их всех, используя для этого любые возможности. В прошлый раз он чуть не добился своего, но все-таки один из моих сыновей оказался сильнее. Тогда я направила все свои силы на то, чтобы запереть его там, откуда призраки не могут выйти, и Зетва чуть не умерла. Он снова на свободе, но запереть его я не смогу, потому что он больше мне не доверяет и считает, что я его предала.
   Она поправила прическу, и в волосах, словно по волшебству, оказался венок из полевых цветов.
   - Вижу, я озадачила тебя своим рассказом. Если у тебя есть вопросы, задай их.
   Мне хотелось спросить про Адама, но я не решилась и вместо этого спросила совсем о другом:
   - Почему Брайан так ненавидит мутантов? Почему не людей, не "AlA"?
   Женщина вздохнула, опустив голову.
   - Он знал, что со мной должно случиться что-то страшное. Ему сказал об этом один из наших мутантов, у которого был дар видеть будущее. Это случилось как раз за несколько дней до того, как нас отправили в Сиэтл. Брайан договорился с капитаном о том, чтобы туда отправили кого-то другого, но группа мутантов воспользовалась этим, чтобы избавиться от него. На то время Брайан был самым уважаемым членом программы Zirex, к тому же он был очень требователен к своим подчиненным. "AlA" и мутанты действовали за одно, чтобы убрать его, боясь, что он как сильный лидер станет силой, которая может стать для них помехой. Брайан мог бы еще смириться с тем, что "AlA" желает избавиться от него, но он так и не смог простить предательства тем, кого считал своими друзьями и для кого так много сделал. А еще он считает, что мутанты - оружие, и в какой-то мере они являются причиной того, что сейчас твориться в мире, взять, к примеру, твою Республику. Если уничтожить такое оружие, Республика потеряет свой перевес в этой войне, и тогда станет возможным создание нового мира. До тех пор пока вы существуете, у определенных людей снова и снова будет возникать желание властвовать над всем миром.
   - А сам он готов умереть?
   - Это именно то, чего он хочет. Когда-то его остановила бы мысль, что вместе с ним погибну и я, но это было давно. Боюсь, наша любовь так и осталась в наших детях. Что ж, я считаю, что уже достаточно рассказала тебе. Пора перейти к делу. Брайан уже убил двоих мальчиков, рожденных в этом поколении, осталась только ты, моя дорогая, но тебя я ему не отдам. Я должна быть сильной, но я все еще люблю его. Поэтому должна возложить на тебя эту ношу: я хочу, чтобы ты убила его. Только убив тело, которое он сейчас занимает, можно раз и навсегда уничтожить его.
   - Я готова пойти на это, госпожа. Ради Города-4, моего брата и всех мутантов. Но как?
   - Не спеши, пока я не скажу всего. Тело, которое сейчас занимает Брайан, принадлежало Адаму, до того, как его убили.
   Последние слова вошли мне в сердце, как клинок. Мне невыносимо было даже упоминание об этом. Но мысль о том, чтобы убить Адама...
   - Погодите, как я могу убить его, если Адам уже мертв?
   - Чтобы сделать то, что он задумал, Брайану будет необходимо живое тело. Значит, он воскресит Адама, а таким даром обладает только один наш ребенок. Дэйвон.
   - Значит, он не солгал? - теперь я действительно была ошеломлена.
   Я смогу вернуть Шея!
   - Он единственный, именно поэтому Брайан не завладел его телом и никогда этого не сделает. Дэйвон уникален в своем роде, и ни я, ни Брайан никогда не могли сделать ничего подобного. А теперь скажи мне, готова ли ты убить Адама ради спасения всех мутантов?
   От моей радости не осталось и следа. Но у меня уже был ответ.
   - Я сделаю это, моя госпожа, - сказала я, опустившись на одно колено и не обращая внимания на слезы, текущие по моим щекам.
   Она улыбнулась, глядя на меня.
   - Отлично, Риа. Я знала, что не ошибусь в тебе. И, кстати, зови меня просто Аида.
  

5

   Освобождение от зависимости - это просто потрясающе, если при этом одна зависимость просто не заменяется другой. Как человек, бросающий курить, переключается на еду, чтобы заменить одну привычку другой...Как кто-то хватается за новое дело, пытаясь забыть о былой неудаче.
   Не знаю как, но Аиде удалось разорвать мою цепь подчинения. И уровень моего патриотизма заметно снизился.
  
   Я старалась избегать Дрейка, не зная, как вести себя с ним. И, о чем бы я ни думала, мои мысли всегда возвращались к Адаму. С каждым днем я все чаще и чаще ловила себя на мысли, что хочу увидеть его. Любой ценой. И даже если это будет не совсем он. Даже несмотря на то, что теперь знала всю правду: Аида тосковала по Брайану, и это было ее желание, а не мое.
   Только убедить в этом себя мне не удавалось.
   В день, когда я должна была уйти, мы с Дрейком патрулировали поверхность в нескольких десятках километров от Аренса. Пожалуй, лучшей возможности для побега невозможно было и представить.
   Если бы на его месте был любой другой охранник, я бы просто вырубила его и ушла, но я не могла так поступить с Дрейком, потому что...Да просто не могла и все.
   Я замедлила шаг, и он тут же остановился рядом, повернувшись ко мне. В его глазах читалось что-то вроде настороженности, вперемешку с огорчением.
   - Что случилось, Ри?
   Мне потребовалось все мое мужество, чтобы не отвернуться.
   - Я должна уйти. Сейчас.
   Его глаза расширились от изумления.
   - Ты можешь уйти? Тебе дал приказ, о котором я не знаю?
   Я покачала головой:
   - Нет, Дрейк. Но я больше не связана с Республикой.
   Он ждал, но я больше не могла ничего сказать. Я и так глубоко в дерме, не хотелось бы и его еще туда втягивать.
   Дрейк шумно вздохнул, приблизившись ко мне.
   - Ты можешь нормально объяснить, что происходит?
   - Нет, прости. Я нужна Аиде, нужна Адаму...
   Он схватил меня за плечи, развернув к себе, и несколько раз встряхнул:
   - Адам мертв, Риа, он умер, и ты больше ничего не можешь сделать для него.
   - А вот в этом ты ошибаешься. Мутанты, которые напали на нас, уже атаковали несколько городов. Завтра они будут в Новом. Мы больше не можем притворяться, что то, что происходит сейчас, нас не касается. Это касается всех и каждого, Дрейк. Если ничего не предпринять, Брайан уничтожит всех, - я почти кричала, он же, напротив, был удивительно спокоен, словно, наконец, понял, о чем речь. Парень отпустил меня, но не сдвинулся с места.
   - Ты - последняя. И я знаю, что ты была связана с Адамом, как были связаны наши родители. Но ты не можешь просто броситься в самую гущу событий. Какой бы крутой ты ни была, ты все же некс. Что именно ты сможешь предпринять, оказавшись в Новом?
   - Я не знаю. Аида сказала, что я должна найти Адама.
   Дрейк опустил голову и зажмурился, сцепив зубы.
   - Ты все еще продолжаешь цепляться за Адама, как раньше цеплялась за возможность вернуть Шея, и всегда будешь это делать, хотя для него ты ничего не значишь. И, чтобы я не делал, это ничего не изменит. Я был полным идиотом, когда думал иначе, - он отступил на несколько шагов назад, высоко подняв руки. - Ты можешь идти, куда хочешь. Это твоя жизнь, и я не имею права останавливать тебя.
   Я сжала губы, чтобы не расплакаться. Мне хотелось прикоснуться к нему, но я не могла даже сдвинуться с места, чувствуя себя ядовитым растением, которое убивает все, к чему прикасается.
   - Ты можешь ненавидеть меня, но подумай о том, что случится, если Брайан выиграет в этой войне. Тогда погибнет все, что мы оба любим. Каждый мутант будет убит: мой брат, твои родители, все, кого ты знаешь или видел хотя бы раз в жизни. Ты готов позволить им умереть?
   Когда он снова посмотрел на меня, его глаза были наполнены боли.
   - Что ты хочешь, чтобы я сделал?
   Мой язык прилип к небу, а сердце пропустило несколько ударов, когда я позволила своим губам высказать мысли Аиды:
   - Я хочу, чтобы ты пошел со мной.
   Его губы растянулись в резиновой усмешке, когда он произнес с сарказмом:
   - То есть ты отшила меня, но при этом я должен стать твоим личным телохранителем, пока ты будешь пытаться вернуть своего мертвого почти-парня?
   - Боже, это просто ужасно, когда ты так говоришь. Я не хочу, чтобы ты был моим телохранителем, и не собираюсь никого возвращать, только убить Брайана. Но самой мне, боюсь, не справиться. Ты со мной, или нет?
   Пока он молчал, я ждала, опустив голову. Больше всего я хотела, чтобы он согласился, но при этом мне было ужасно страшно услышать положительный ответ. Да и было эгоистично с моей стороны даже думать об этом.
   Я замерла, когда он сделал шаг ко мне и положил ладонь мне на щеку.
   - Как обычно. Куда же ты без меня?
  

****

  
  
   Новый был создан для того, чтобы дать начало новому миру, возродившемуся из пекла, подобно фениксу. И потому, вступая в границы его полуразрушенного, пустынного и безликого сознания, можно было предугадать судьбу того самого мира. Невозможно построить хороший дом на костях, как бы глубоко в земле они не были спрятаны.
   Вдыхая пахнущий пеплом и цветом персика воздух, мы вошли в город, чтобы попытаться разрушить то, что раньше хотели сохранить. Или погибнуть, сражаясь.
   Дрейк молчал, но мне было спокойнее уже от того, что я знала, что он рядом. Понятия не имею, что случится, когда я увижу Адама, или тело Адама, но сейчас я была полностью уверена в том, что чувства, которые я испытываю к нему, на самом деле не мои. Мы бы никогда не смогли быть вместе, и поэтому лучшее, что я могу сейчас сделать для него, - защитить его семью.
   Меня терзала мысль о том, что снова все зависит от меня. На мгновение хотелось стать маленькой девочкой и зареветь, чтобы хоть раз кто-то сделал это за меня, взвалить эту ношу на чужие плечи.
   Но я не могу.
   Какой-то части глубоко внутри меня любопытно, сколько еще всего я смогу пережить, не свихнувшись, но большая часть страдает от боли, которую невозможно ничем заглушить.
   Черт, просто хватит себя жалеть!
   Сейчас нужно подумать о том, как я найду Брайана, и что сделаю, когда его найду. Мои шансы дожить до конца этого спектакля невелики, пережить его - практически равны нулю, но сейчас это последнее, что меня волнует. Мы все жертвуем ради тех, кого любим, и подобная жертва не является самой страшной. Во всяком случае, она добровольна.
   Боже, пусть у меня хватит сил!
  

****

  
   Убежища больше не существует. Все, что от него осталось, - несколько разваленных кирпичных стен и обломок металлической двери. Сила взрыва была такова, что осколки стекол расплавились, едва коснувшись земли.
   Стоящие рядом дома превратились в безжизненные тени без оконных рам и крыш.
   Пока мы добирались сюда, нам не встретилось ни одно живое существо, город выглядел необитаемым.
   - Ты сможешь найти след? - спросила я, оглянувшись на Дрейка.
   Парень стоял на два шага позади меня, рассматривая железные обломки.
   - След? - переспросил он, выгнув правую бровь. - Это почти то же самое, что попытаться отследить кого в Хиросиме. Это место практически сравняли с землей. Если у твоего альтерэго есть идеи по поводу того, как нам найти Брайана, то сейчас самое время их озвучить.
   Я проигнорировала колкость, пытаясь сосредоточиться. В отличие от Аиды, мне требовалась огромная концентрация, чтобы выйти с ней на связь.
   Опустившись на корточки, я обхватила пальцами виски, пытаясь подавить сильную головную боль - побочный эффект нашей связи.
   - Много серого цвета, голубые блики. Сильный ветер, красная антенна...Напротив дом с огромным шпилем...Ты знаешь, где это?
   - Есть у меня одна идея. Самое высокое здание в городе - телестанция. Ты уверена, что Брайан там?
   - Нет, но разве у тебя есть идея получше?
   Хмыкнув, Дрейк подобрал с земли плоский кусок застывшего стекла.
   - Ладно, тогда начнем с этого, пока у нас не появится еще какая-нибудь зацепка. Дай мне знать, если Аида сообщить тебя что-то новое.
   Мы вышли на центральную улицу, и я зажмурилась, не веря своим глазам. Вся улица была завалена обугленными трупами, но при этом их одежда, казалось, совсем не пострадала. Склонившись над одним из тел, Дрейк закатал рукав куртки, обнажая причудливый рисунок на коже мертвеца, напоминающий елочку.
   - Молния, - пробормотал он себе под нос.
   Мы оба знали, что это значило.
   - Адам, - сказали мы одновременно.
   - Как думаешь, Дэйвон, правда, воскресил его? - спросила я.
   Дрейк пожал плечами:
   - Не знаю. Как бы нам не хотелось, чтобы это оказалось правдой, но я все же очень сомневаюсь, что брат стал бы делать все это по собственному желанию. Даже если он действительно жив, то Брайан контролирует его, - он шагнул ко мне, сильно сжав мои предплечья, его глаза впились в мои. - Ты уверена, что сможешь убить его, зная, что настоящий Адам все еще где-то там? Даже твое секундное промедление может стоить жизни нам обоим, и тогда придется забыть об идее спасения мира.
   - Я сделаю все, что будет в моих силах, даю слово.
   Глаза Дрейка вспыхнули, но он отступил, освобождая меня. Почему-то я не могла смотреть ему в глаза.
   - Вон оно, - сказал Дрейк несколько минут спустя, указывая вверх. В этом здании было не меньше ста пятидесяти этажей, и вообще было невообразимо, что подобный гигант все еще существует после стольких лет, прошедших с развала "AlA". Оно было серым, но свет, отражаясь от зеркальных стекол, преломлялся десятками разных оттенков голубого. В нескольких метрах от него, почти вплотную, стоял еще один дом-гигант, с острыми шпилями антенн на крыше.
   Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы наложить две картинки одна на другую.
   - Это именно то место. Брайан здесь.
   Дрейк с сомнением посмотрел на меня.
   - У тебя есть какой-то внутренний радар, позволяющий определить это?
   - Не у меня, у нее.
   Стеклянное здание было безупречным на вид. Ни одно из тысяч стекол не было разбито или хотя бы поцарапано. На двери не было замка, и мы вошли без труда. В городе давно не было электричества, и нам пришлось подниматься по лестнице на самый вверх. Преодолев половину пути, мне хотелось отгрызть собственные ноги, колени вот-вот норовили подогнуться от напряжения. Дрейку пришлось чуть ли не за руку тащить меня дальше.
   На сто шестьдесят четвертом этаж, наконец, обнаружилась дверь, ведущая на крышу. Я по привычке сжала в руке пистолет, прекрасно понимая, что в данный момент толку от него будет немного. Пульс стучал, как бешенный, как и единственная мысль в голове: "слишком легко".
   Крыша была пуста. И только обернувшись, я увидела его, сидящего на верхнем карнизе прямо над входом. Он был коротко стрижен и гладко выбрит, глаза такие же темные, как в моих воспоминаниях, точно та же улыбка. Мое сердце сжалось от боли и облегчения разом.
   Улыбнувшись, Адам спрыгнул вниз, и на мгновение что-то белое скрыло его от моих глаз. Оказавшись на крыше, он раскрыл огромные бело-черные крылья, по форме напоминающие ястребиные.
   - Риа, Дрейк, как я рад, что вы, наконец, пришли.
   Его глаза, его голос...Но я отчетливо видела шрамы на его обнаженной груди и шее. Настоящий Адам не смог бы выжить после таких ранений.
   И все же он шагнул к нам, приветственно раскрыв руки, остановившись всего в паре метров и сложив огромные крылья за спиной.
   - Друзья, мои, - позвал он, и ответом ему был топот множества ног.
   Дверь распахнулась, и на крышу ввалилась целая толпа Проводников. Окружив плотным кольцом и направив дула автоматов, мутанты заставили нас отступить в самый центр образованного круга.
   Адам-Брайан усмехнулся:
   - А вот и последняя часть головоломки. Аида превосходно исполнила свою роль.
  

6

   - Ничего не выйдет, - я покачала головой, стараясь не смотреть на Аиду. Во время разговора я привыкла смотреть в глаза своему собеседнику, но сейчас ее ярко-красное платье, расшитое мелким бисером, ослепляло меня. - Я не могу просто заявиться в город и крикнуть: "Выходи, Брайан!". А даже если я и найду его, то что тогда? Ему подчиняются Проводники и сам Дэйвон. Так же нельзя полностью исключить Республику, ведь они все еще удерживают город. Я, конечно, отчаянная, но не идиотка. В одиночку мне с Брайаном не справиться. Если бы на нашей стороне были бы мутанты Города-4...
   Аида нервно рассмеялась, пошевелившись, и красные солнечные зайчики запрыгали по поверхности стен.
   - Ты требуешь слишком много. После того, как твой друг обошелся с ними, ты хочешь попросить их помощи? Между прочим, Город-4 сейчас так же вынужден отбивать атаки Брайановой армии, и, поверь мне, им приходится куда хуже, чем Аренсу. В Аренсе все же по большей мере обитают люди, и они не являются первоочередной целью Брайана. К тому же я даже не рассматриваю возможность того, что тебе удастся победить.
   Забывшись, я посмотрела на нее, подумав на мгновение, что сейчас ослепну. Аида задумчиво моргнула, а в следующее мгновение ее платье утратило весь блеск.
   - Ты ведь не думала, что я возложу на тебя такую миссию, да? - усмехнулась она. - Это наша война, моя и Брайана, и только мы можем ее закончить. Все, что от тебя требуется, - привести меня к нему. И да, - она щелкнула пальцами, - возьми Дрейка с собой. Возможно, тебе понадобиться его помощь.
  

****

   Адам приблизился на два шага вперед. Его волосы отливали платиной в слабой свете, проникающим с улицы. Я сжала руки в кулаки, чувствуя, как напряглись веревки, удерживающие меня.
   - Неужели ты боишься меня, Риа? - почти что нежно спросил он.
   Я сглотнула, глядя на нож в его руках.
   Парень улыбнулся, проследив направление моего взгляда.
   - Значит, тебя пугает этот нож? Очень зря. Ты ведь знаешь, что я не причиню тебе вреда, если ты отдашь то, что мне нужно.
   Ублюдок Брайан! Ему ли не знать, что я не смогла бы сделать это даже если бы хотела. Впрочем, я и не хочу. Единственное, что мне остается, - верить Аиде и пытаться продержаться до ее прихода.
   Брайан приложил лезвие к моему предплечью и чуть надавил. На коже остался узкий глубокий порез сантиметров пятнадцать в длину. За последние сутки моя чувствительность снизилась до того, что я даже не почувствовала этого. Мне казалось, что моя голова живет своей жизнью и никак не связана с телом.
   - Не понимаю, - покачал головой Брайан, разглядывая нож. - Неужели ты действительно верила, что Аида защитит тебя? Тогда ты еще глупее, чем я думал вначале. Я, не моргнув глазом, избавился от Адама, затем от Кана. Ты, правда, думала, что я тебя пожалею? Мне, конечно, жаль, но ты должна понимать, что интересы общественности стоят выше моих собственных.
   - То есть мои пытки входят в интересы общественности?
   - Не пытки. Мне нужно только достаточно ослабить тебя, пока не придет время забрать хранящуюся в тебя часть моей силы. На самом деле это не приносит мне никакого удовольствия, - он нахмурился, глядя на руки, испачканные моей кровью. - Если бы я мог сделать это, не убивая тебя, то так бы и поступил. Как бы там ни было, каждый из вас заслуживает быстрой смерти. Но у меня нет выбора. Я не могу просто связать тебя, опасаясь, что ты попытаешься сбежать. Не могу ввести тебе успокоительное или другое вещество, так как это замедлит процесс передачи. К тому же ты восстанавливаешься слишком быстро, даже для мутанта.
   - Ты еще не воскресил Адама?
   Брайан даже не удивился.
   - Это случиться скоро. Поверь, ты не успеешь заскучать.
   Он отошел в сторону, прислонившись спиной к стене, и скрестил руки на груди таким знакомым и в то же время совершенно чужим движением.
   - Должен сказать, это очень интересно: наблюдать за каждым из вас. Вы все совершенно разные, несмотря на то, что в каждом из вас есть наша кровь. В каком-то смысле именно я вас породил, мне же придется и убить вас.
   - Что я сделала такого ужасного, что заслужила смерть? Да, с вами поступили просто ужасно, но ни я, ни кто-либо еще из моего поколения не причастен к этому. Мы жили в своих городах, далеко от людей, и не претендовали на овладение миром.
   - Зато люди хотят владеть вами. Неужели тебе нравилось то, как ты жила в Аренсе, подчиняясь Республике? Действительно ли такая жизнь лучше смерти?
   Неужели он ожидает, что я соглашусь с ним?
   - То, чего ты хочешь, - просто чудовищно.
   - Я никогда этого не хотел! Все, чего я когда-либо хотел, - стать высокооплачиваемым юристом, жениться, завести детей и умереть в возрасте восьмидесяти лет в собственном загородном доме. Сейчас я сражаюсь за то, чтобы будущие поколения людей могли исполнить свои мечты. А для этого нужно уничтожить власть диктатуры, как до этого была свергнута монархия, олигархия и "AlA".
   - А где гарантия, что не возникнет новая диктатура? То, что ты делаешь, не сильно отличается от того, что делала Республика, уничтожив Торн. Или США, уничтожив Шепот или другие наши города. Нужно лечить болезнь, а не только ее симптомы.
   - Так и есть.
   Нож пролетел в нескольких сантиметрах от моей головы, вонзившись в стену над моим ухом. Брайан громко выругался.
   - Не США и не "AlA" была во всем виновата, а те, кто на самом деле управляют миром. "AlA" всегда была только их игрушкой, а как лучше всего разозлить ребенка? Сломать его игрушку.
   - Куда ты клонишь?
   - Проект "Zirex" не был поддержан правительством США, несмотря на то, что именно на территории штатов проводился эксперимент по созданию первых мутантов. Я видел документацию. Этот проект был оплачен частными лицами, проживающими по всему миру. Всего около двадцати семей, хотя раньше их было больше. По первоначальному замыслу мутанты должны были стать охранниками для членов этих семей. Потом кому-то пришло в голову, что из них вышли бы прекрасные марионетки, которых можно было посадить на важные кресла в правительстве. Пойми правильно, не то, чтобы раньше было не так, но ведь тот, кто не может ослушаться твоего приказа, гораздо надежнее того, кто делает это за вознаграждение или из страха. Возможно, все, как обычно, закончилось бы так, как им нужно, и вас выращивали бы, словно генно модифицированную кукурузу, если бы изготовление мутантов не поставили на конвейер, решив сорвать куш побольше.
   - Их ты тоже убьешь?
   - Каждого из них. Каждого. Все виновные понесут наказание. Но мне нужны все мои силы для того, чтобы разом покончить и с мутантами, и с высшей кастой.
   - Но если погибнут главные злодеи, почему нельзя оставить жизнь мутантам?
   - Они слишком сильны и влиятельны, а так же слишком амбициозны, чтобы не стать новыми властелинами. Сейчас только "серым" удается сдерживать их руками Республики, но долго это не продлиться. Известно ли тебе, что Зетва и ее мутанты уже разработали план уничтожения Республики? Не сильно расстраивайся, дорогая, ты ведь и так обречена, как и все, кто был в Аренсе в тот день, когда рванула биологическая бомба.
   Из-за веревок я не могла прикоснуться к щеке. За прошедшие месяцы узор с моего лица опустился вниз, покрыв шею и ключицу. Где-то в глубине души я знала, что Брайан прав. И, что было еще хуже, не только касательно того, что я скоро умру.
  

****

  
   Когда Брайан ушел, оставив меня в одиночестве, я заставила себя сидеть неподвижно, чтобы не мешать заживлению, даже зная, что к тому моменту, когда я полностью исцелюсь, будет уже слишком поздно. А еще я рыдала от того, что где-то очень глубоко внутри чувствовала, что некое зерно истины в словах Брайана все же есть. Еще когда я была простым нексом в Аренсе, мутанты никогда не переставали говорить о том, что случиться, когда они, наконец, смогут выйти на поверхность.
   Власть, свергнувшая старую диктатуру, становится диктатурой новой вне зависимости от того, как именно она себя называет.
   Снова запуталась.
   Все дороги, которые я вижу перед собой, кажутся мне неправильными. Но какая из них наиболее верная?
  

****

  
   Через несколько часов, незадолго до рассвета, дверь моей камеры открывается, и внутрь входят двое. Я вижу их лица, только когда они подходят почти впритык.
   - Дрейк?
   Невозможно выразить словами, как я рада его видеть, хотя выглядит он не лучше меня. Но затем я смотрю на второго пришельца. Вот теперь мне не до шуток.
   Дэйвон.
   - Мне очень жаль, Ри, - с трудом выдавливает Дрейк, глядя на меня.
   - В каком смысле? Что здесь происходит, Дрейк?
   - На самом деле уже нет. Мне пришлось набросить эту шкурку, чтобы попасть сюда.
   Дэйвон щелчком пальцев взламывает замки на моих ногах, веревки, опоясывающие руки и талию, разматываются сами собой.
   Как только я полностью освобождаюсь от пут, Дрейк сжимает меня в своих объятиях, зарываясь лицом в мои волосы.
   - Боже, как же я скучал по тебе. Кажется, прошла целая вечность, - его голос звучит как-то странно, в нем отсутствуют привычные насмешливые интонации.
   Проходит несколько секунд, прежде чем до меня доходит, но это...
   - Шей?
   Он отрывает меня от себя и держит на расстоянии вытянутой руки, рассматривая с головы до ног. И эта мысль больше не кажется мне такой уж безумной.
   - Это, правда, ты? Но как..?
   - Не хочу вас отрывать, - влезает Дэйвон. - Но у нас сейчас есть дела поважнее. Брайан будет здесь с минуты на минуту.
   Он говорит что-то еще, но я только вижу, как шевелятся его губы, отказываясь слышать.
   - Как такое может быть?
   Лицо Дэйвона искажает гримаса:
   - Ну, я же обещал тебе, разве не так? К несчастью, совсем нет времени, чтобы провести все как следует. Дрейк позволил мне "подселить" к нему Шея для тебя, но и ты тоже должна кое-что сделать.
   - Стать сосудом для Аиды.
   - Именно так.
   - Но ты вернешь Шея навсегда? В его собственное тело, а не в тело Дрейка?
   - Ри, - Шей смотрит на меня с грустной улыбкой. - То, что я сейчас здесь, уже больше, чем я заслуживаю.
   - Нет. Ты не должен был умереть тогда. Это все моя вина.
   - На самом деле - нет. Это было мое предназначение, уйти, оставив тебя, как и твое, - сделать то, что ты должна сделать. Если бы я поступил так, как мне хотелось, никогда бы не расстался с тобой, но тогда у тебя не хватило бы сил пройти весь этот путь. Прости меня, Риа!
   Не хватило бы сил? Значит, ради какого-то гребаного предназначения я должна была разыграть все как по нотам.
   Дэйвон посмотрел назад на открытую дверь:
   - Нужно идти, пока никто не заметил пропажи. Будь готова, Ри.
   Будь готова что? Вступить в бой? Отпустить Шея? Отдать свое тело Аиде, чтобы завершить супер миссию?
   Дэйвон вывел нас из подземелья. На каждом перекрестке нам приходилось переступать через спящих стражников, которых Дэйвон без всякого труда вводит в летаргию.
   - Почему ты хочешь, чтобы победила Аида? - спросила я, когда мы выбрались из дома на улицу.
   Предводитель Проводников ответил мне уставшим взглядом:
   - Я очень хочу, чтобы все закончилось. Но каким бы плохим лидером я ни был, мне не все равно, что случится с моими людьми. Даже с тобой.
   Уже почти рассвело. Кроваво-красное солнце стремительно поднималось над горизонтом. В этот ранний час улицы были совершенно безлюдны, сюда не доносилось никаких звуков.
   Примерно в квартале от нас воздух вспарывал шпиль телестанции. Почему я не удивлена, что мы идем именно туда?
   - Почему она не идет? - спросила я, глядя снизу вверх на огромное стеклянное здание.
   - Потому что ты должна впустить ее, - не оборачиваясь, сказал Шей.
   - Что значит впустить?
   - Ей не твое разрешение нужно, - проговорил Дэйвон. - Не твоя сила и не твое тело.
   - Что тогда?
   - Вся ты.
   Я зажмурилась и сделала глубокий вдох, подавив истерический смешок.
   Как бы там ни было, все закончится очень скоро.
   Мне совсем не хотелось снова подниматься на самый верх пешком, но с Дэйвоном это было и ненужно. Как только он вошел в здание, электричество включилось само собой, двери лифта открылись перед нами. В очередной раз я спросила себя: почему, когда рядом находится некто настолько могущественный, спасение мира зависит от неудачницы, вроде меня? Должно быть, у мироздания извращенное чувство юмора.
   Послышался негромкий сигнал, и лифт остановился. Дэйвон положил ладонь мне на предплечье.
   - Пора, Риа.
   Шей встал слева от меня.
   - Ты должна сделать это именно сейчас. Мы будем рядом. Я обещаю.
   - Прости меня, Шей, умоляю.
   - Мне не за что прощать тебя, Ри. Я жил для того, чтобы защищать тебя. Я был рожден для того, чтобы быть рядом с тобой. Я люблю тебя.
   - И я люблю тебя.
   Я закрыла глаза и тихо позвала ее, не добившись никакого ответа.
   Аида, я впускаю тебя. Отныне моя жизнь - твоя жизнь.
   Она уже была внутри, когда я открыла глаза. Но тело все еще подчинялось мне. И это я, а не она распахнула дверь и вышла на крышу, и, минуя длинный ряд Проводников, застывших и онемевших, как статуи, остановилась возле Брайана. Только теперь я смотрела на него ее глазами, видя его, а не Адама. Я задохнулась от радости и ненависти, находясь так близко от него.
   Аида безумно хотела подойти еще ближе, чтобы прикоснуться к нему, ее желание электрическим током текло в моих жилах, но при этом не сделала ни единой попытки отобрать у меня джойстик управления. Дэйвон и Шей остановились позади меня.
   - Я привел ее, как ты приказывал, - почтительно сказал Дэйвон, опустившись на колено перед Брайаном.
   - Отлично. Думаю, можно начинать.
   Брайан кивнул Дэйвону, позволяя ему подняться, а в следующий миг сам встал на оба колена рядом со мной.
   Дэйвон не прикоснулся к нему и пальцем, но я кожей ощущала исходящий от него жар.
   Тело Адама несколько раз дернулось, а затем он закричал. И когда он, наконец, открыл глаза, они были темно-темно карими, почти что черными. Я видела, как расширились его зрачки, когда он увидел меня.
   Аида ждала.
   Как и я.
   Твое решение.
   Мурашки поползли по моей коже вверх по позвоночнику.
   Брайан снова захватил контроль над телом Адама, но это далось ему с трудом. Когда он подошел ко мне, его колени тряслись. Рука, которая легла на мое плечо, была на удивление горячей, как будто бы у парня был сильный жар.
   Рядом со мной стоял Брайан, но я смотрела не на него, а внутрь темных глаз, принадлежавших тому, кого я любила.
   Адам. Адам. Адам...
   Я чувствовала поток тепла, покидающий мое тело. Но все равно, двое любимых мною людей вернулись к жизни, этот день мог бы быть самым счастливым в моей жизни, если бы не...
   Колени мои подогнулись, и покачнулась вперед, упав прямо в объятия мутанта. Шей сзади переминался с ноги на ногу, пристально наблюдая за каждым движением Брайана.
   Я должна была сделать что-то прямо сейчас. Убить Брайана, пока это было еще возможно. Толкнуть его с крыши, вонзить клинок ему в грудь...
   Я почти слышала в голове голос Шея: "Не трусь, Ри. Ты сможешь сделать это".
   Но на самом деле я вовсе не боялась. И я ничего не сделала не потому, что не могла убить Адама, или боялась потерять Шея.
   Они не вмешивались потому, что эта жертва должна была быть добровольной.
   И да, это был мой выбор.
   Когда Брайан полностью овладел мной, я видела то же, что и он.
   Я видела огромные торнадо, поглощавшие прекрасные усадьбы. Трехэтажные мраморные здания, треснувшие пополам. Людей, застрявших под завалами. Стариков и детей, кричащих от боли. Они умирали на моих глазах. Нахлынувшее цунами накрыло целый остров в Тихом океане, стерев его с лица Земли. Пусть при жизни эти люди мнили себя богами, но умирали они точно так же, как и все остальные люди.
   Я чувствовала себя железной рукой планеты, так велика в этот момент была наша сила. Сила трех поколений мутантов, связанных между собой кровными узами.
   Более чем сотня людей была уничтожена на моих глазах.
   И я позволила их убить.
   Это был мой выбор.
   Но как только Брайан потянулся к Городу-4, я потянула нашу связь на себя. Их я убить не позволю.
   Слишком поздно, Риа. Ты позволила этому случиться. Они мертвы.
   Люди, да. Они это заслужили. Кто-то должен был положить этому конец. Но не моя семья. Пожалуйста, Аида, останови его.
   Даже если я просто попытаюсь, тебе конец. Тебя разорвет пополам.
   Я и так обречена...
   Ты не понимаешь, чего просишь.
   Просто спаси их, на остальное мне плевать. Пожалуйста.
   Что-то внутри хрустнуло, и пьянящая боль охватила все мое тело. Брайана отбросило на несколько шагов назад, его глаза расширились от удивления.
   - Привет, Брайан, - произнесла Аида. Новая, непривычная интонация.
   - Айя...
   - Рада, что ты все же узнал меня после стольких лет.
   - А я рад, что ты наконец-то поняла свою ошибку.
   - Я не...
   - Ты здесь и ты не помешала мне уничтожить этих червей.
   - Это тело не помешало тебе, не я. Но теперь оно мое.
   Мое.
   Оно мое!
   Больше нет...Я не могла пошевелиться, не могла закричать. Все что я могла делать - это смотреть.
   - Ты не посмеешь, Айя, и мы оба это знаем. Ты все еще любишь меня, и это никогда не измениться.
   - А вот здесь ты прав лишь наполовину. Я уже изменилась.
   Брайан сделал шаг назад, сощурившись:
   - Хочешь уничтожить это тело? Пожалуйста.
   Мои новые глаза видели, как от тела Адама отделилось золотистое облако, окружив Дэйвона. Как только Брайан подчинил Дэйвона, исчез Шей, а бесчувственное тело Дрейка повалилось на крышу.
   - Ну же, Айя, - Брайан подошел к нам, раскинув руки. - Посмеешь ли ты убить самого сильного из наших детей. Единственного, кто смог бы вернуть к жизни твоего возлюбленного.
   Аида ахнула от удивления.
   - Неужели ты думала, что я не знаю? - закричал он. - Хватит! Хватит лжи после стольких лет. Пусть мы больше не связаны так, как раньше, но я все еще слишком хорошо тебя знаю. Значит, ты не убила меня в прошлый раз только потому, что любила? Раньше я верил в это, но не сейчас.
   - Ты сам был во всем виноват. Если бы ты не вернул меня, ничего из этого бы не произошло.
   Лицо Брайана исказилось от боли:
   - Я виноват? Виноват в том, что слишком сильно тебя любил и не смог примириться с твоей смертью? А, может, и я виноват в том, что ты воссоздала "AlA" после нашей смерти, орудуя чужими руками? Или в том, что ты убила Шея и всех остальных мутантов только ради того, чтобы получить возможность убрать меня с дороги? В чем еще я виноват? Ты потратила столько сил, пытаясь убить меня, сохранив при этом всю силу, так что, по крайней мере, скажи сейчас всю правду. Думаю, уж это-то я заслужил.
   - Тебе не нужно было возвращать меня. Тело, в которое ты меня переселил, навсегда изменило меня. Ты убил сотню мутантов, чтобы собрать необходимую для этого силу, пожертвовал нашей связью, пытаясь дать мне новую жизнь. И я обрела ее. Разве я не сделала все так, как ты хотел? Ты дал мне тело, способное чувствовать, тело, способное любить...А теперь ты мстишь непонятно за что. Хочешь наказать кого-то? Накажи меня.
   - Ты и так уже достаточно наказала себя, связав свою жизнь с этим неудачником.
   - Ты совсем его не знаешь.
   - Правда? Поэтому ты провела последние годы, прячась в подземелье, в то время, как он...Кстати, а сама-то ты знаешь, где он был все это время?
   - Он мертв.
   - Ты пытаешься убедить в этом меня или себя? Сириус жив. Более того, все это время он провел в этом городе. И даже ни разу не пытался связаться с тобой. И я не забыл, как ты засунула меня на долгие годы в то чертово место, чтобы я не путался у тебя под ногами.
   Она шагнула вперед, схватив его за руку.
   - Я сделала это не потому, что хотела избавиться от тебя. Я любила тебя даже тогда, и всегда буду любить. Но как я могла позволить тебе творить все это? Я тысячу раз предлагала тебе забыть о прошлом и попробовать начать все сначала, но ты не мог думать ни о чем, кроме мести и странной жажды обладания, заменившей для тебя любовь. Все, во что ты веришь, - ложь, как и то, в чем ты пытаешься меня убедить. Я была идиоткой, когда не понимала этого. "AlA" же была нужна мне только для того, чтобы сдержать тебя. Поэтому, если хочешь кого-то обвинить, начни с себя.
   Аида замахнулась, чтобы ударить его, но не смогла пошевелиться. Брайан сильно ударил ее по лицу, мгновение после выхватил нож Дэйвона.
   - Ну, так давай. Вперед. Убей еще и этого парня, они же все ничего для тебя не значат. И, кстати, теперь Сириус наконец-то мертв. Я нашел его несколько дней назад и убил собственноручно, передавил его мерзкую черную шею. Убей меня, и больше никогда его не увидишь.
   Ее руки дрожали.
   Я знала, что она не сможет.
   Сейчас Аида чувствовала практически то же самое, что и я, потеряв Шея, а затем еще и Адама. На мгновение я почувствовала торжество. Она получила по заслугам, испробовав на собственной шкуре то, что уготовила для меня.
   Но если не может она, кто тогда покончит со всем этим? Попробую угадать.
   Ни Брайан, ни Аида не двигались. В какой-то момент в своем гневе они вышли за пределы человеческих тел. А это значило, что я снова смогла управлять своим телом.
   - Почему ты так хочешь умереть?
   - А ты действительно не понимаешь? - удивился он. - Разве можно назвать это жизнью? Я не могу ничего поделать, даже если бы хотел все изменить. Все, чего я хочу, - это покой. Мне необходимо начать все сначала. Почему, Аида, почему ты не убила меня, когда у тебя был шанс?
   Мое тело подалось вперед. Из глаз брызнули слезы.
   - Потому что я не могла, как не могу и сейчас. Я раскаиваюсь за все, что сделала...Это ты хотел услышать? И я все еще люблю тебя, никогда не переставала. Но не могу смириться со всем этим, Брайан. Нам обоим нужно начать все сначала. Готов ли ты наконец-то простить им все и двинуться дальше, со мной? Они причинили нам много зла, как, впрочем, и мы им. Этот круг ненависти не прорвется, пока не уничтожит всех до единого. Пожалуйста, я прошу тебя. Мы задержались здесь слишком долго, и это не принесло никому ничего хорошего. Возможно, это именно то, что давно нужно было сделать: очистить мир не от всех мутантов, а только от нас.
   Брайан молчал, глядя на нее. Когда наши взгляды пересеклись, я прочитала решимость в его глазах. Один его приказ - и все мы мертвы. Хотя, пожелай он нашей смерти, нас бы уже не было среди живых. Но Брайан хотел совсем не этого, и часть меня понимала его, меня, а не Аиды.
   - Я всегда хотел уйти красиво, - уголки его губ слегка приподнялись.
  

****

  
   - Почему именно я?
   - О чем ты, Риа?
   - Я не единственная из ваших "детей", я даже не самая лучшая из них. Почему именно на меня возложили эту миссию?
   - Адам и Дэйвон действительно физически сильнее тебя. Если бы ты ни была кровь от крови моей, то осталась бы совершенно обычным нексом, так как не была рождена со сверхспособностями. Да, ты бы восстанавливалась гораздо быстрее, чем многие мутанты, но никогда бы ни стала по-настоящему одной из них. Но ты не слабая, Риа. Оказавшись на твоем месте, ни Дэйвон, ни Адам не нашли бы в себе силы сделать то, что ты сделала с легкостью. Ни в одном из них нет той преданности и жертвенности. Поэтому никто из них на самом деле не так важен, как ты. Я сейчас вовсе не говорю, что ты не допускала ошибок, но ведь ты никогда на самом деле не переставала бороться. Именно на долю самых сильных людей выпадают худшие испытания, но то, что сломало бы любого из них, сделало тебя сильнее. В прошлый раз, овладев телом, именно я пыталась подчинить мир, но к счастью все же осознала свою ошибку и вовремя смогла все исправить. Не знаю, чтобы я делала, если бы не Зетва, не Сириус. Не хочу, чтобы Брайан так же проходил через это.
   Но несмотря ни на что, я не стану тебя вынуждать. Ты умрешь, если сделаешь это, и никакого спасения для тебя не будет. Все, что я могу сделать, - попросить, хотя сама понимаю, что этого мало. И я прошу тебя...
  
  
   Твой выбор - твои руки, твой меч, несущий свет, твоя боль, рожденная отчаянием. Жертва не только ради спасения мира, а, прежде всего, для спасения двух уставших душ. Жертва, которой суждено стать толчком для развертывания новой главы. Мой шанс, моя боль, мое решение.
   Дэйвон стоял прямо передо мной, глядя вперед остекленевшими глазами.
   Если я убью его сейчас, то ни Брайан, ни Аида больше не вернуться.
   Если я убью его сейчас, то навсегда потеряю Шея. И себя.
   Моя рука не дрогнула, когда я вонзила нож в сердце Дэйвона. Я упала, чувствуя сильную боль в области груди. Куртка стала мокрой от крови.
   Зато я была почти что счастлива от того, что все наконец-то закончилось. Я сделала все, что смогла, и то, что будет теперь с этим миром, меня больше не касается.
   Кто-то подхватил меня, когда я оступилась и начала падать. Одна рука была горячей, другая же, наоборот, холодной. Сверху на меня смотрели два брата. Теперь волосы Адама были такими же темными. Я провела рукой по собственным волосам, перебросив их через плечо.
   Черные.
   - Ри, - Дрейк с мольбой смотрел на меня.
   - Прости, - прохрипела я. - Мне очень жаль, что все закончилось именно так. Берегите себя, ладно, ребятки? - я повернулась к Адаму и сжала его руку в своей. - Береги Элис. Тебе с ней очень повезло.
   - Тебя не убьет такая рана, - возразил Адам. - Вдвоем мы сможем это излечить.
   - Дело не в ране. Да, вы смогли бы излечить меня, но не когда я связана с Аидой. Она умирает, а моя жизнь теперь принадлежит ей. Значит, если я не умру, то и они тоже. Мы не можем позволить этому случиться. Пожалуйста, только не после всего того, через что я прошла.
   - Поэтому ты бросаешь нас?
   - Поэтому я освобождаю вас. Чтобы не связывало нас, теперь оно ушло. И без меня вам будет лучше.
   - А как насчет меня? - спросил Дрейк. - Разве со мной тебя связывала какая-то гребенная метафизическая хрень?
   - Нет, - я через силу улыбнулась. - Я просто любила тебя. Я любила вас обоих. Спасибо, за все, и простите меня. Будьте счастливы.
   Я закрыла глаза. Мне нужно сделать то, что я просила сделать их, - отпустить. И уйти. Расслабившись, я позволила своему телу перестать бороться. Какой бы силой не обладала Аида, это все же мое тело, и она ничего не сможет сделать, если я сама захочу умереть.
   А сейчас я действительно хотела этого. Я не смогла бы остаться и жить, словно ничего не произошло. Я заварила такую кашу, что ее не расхлебать и за сотню лет. Но мой уход вовсе не был бегством или проявлением трусости. Нет, жертва все-таки состоялась, и была она добровольной. Это было самое лучшее, что я могла сделать для Дрейка, Адама и всех остальных. Особенно для Аиды и Брайана. К тому же я так соскучилась...
   После всего, что я сделала, мне необходим хороший отдых. И не важно, в каком мире.
   Я улыбнулась и ушла...к Шею.
  

Заключение

   2059 - основан первый официальный город мутантов на поверхности.
   2061 - мутанты полностью уравнены в правах с обычными людьми. Их детям разрешено учиться в муниципальных школах.
   2062 - полностью побежден мировой финансовый кризис. Цены на газ, нефть, драгоценные камни и металлы упали в десятки раз. Во всех сферах производства преобладают возобновляемые источники энергии, такие как вода, ветер и органические вещества. Лишившись материальной поддержки, страны Ближнего Востока прекратили все военные действия.
   2063 - по всему миру закрыты вредные производства. Многие крупные города сравняли с землей, а на ранее занимаемых ими землях посажены заповедные леса. Мутанты организовали международный союз мирных отношений. Упразднены все военные ведомства, кроме городской полиции, поддерживающий на местах порядок.
   2066 - всемирное управление упразднено. Было принято решение вернуться к системе удельного управления. Денежные отношения заменены системой обмена.
   2067 - открытие первого в мире стеклянного города на глубине двух километров. Благодаря системам фильтров уже через несколько месяцев работы его единогласно признано самым экологически чистым городом на Земле.
   2071 - по международным данным количество алко- и наркозависимых по сравнению с 2040 годом снизилось на 93 %.
   2073 - общий процент безработных не превышает трех процентов от всего населения Земли. Уровень жизни населения достиг небывалого ранее уровня.
   Период с 2059 по 2073 назван началом "Зеленой эры", но в справочниках можно встретить и другие названия: "Эра мира", "Эра человечности", "Золотая эра", а ведь это только ее начало.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Zirex - 3 Шепот
  
  
  
  

131

  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"