Фрейдзон Овсей Леонидович : другие произведения.

Сквозь тернии - Фрося (продолжение)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот роман условно считается продолжением моей самой значительной прозаической работы "Фрося", здесь описана дальнейшая судьба одного из героев... По многочисленным пожеланиям читателей, я несколько дополнил эту часть, добавив и расширив сюжетную линию... Читайте, полюбившаяся Фрося продолжает присутствовать в повествовании...
  Сквозь тернии - Фрося (часть 8)
  
   глава 1
  
  Сработал привычный внутренний сигнал, вырвавший Семёна из глубокого утреннего сна.
  Тело напряглось, уши быстро начали, подобно локаторам, обследовать ближайший периметр, а резко распахнутые глаза тут же поймали мягкий свет, льющейся из зашторенного окна.
  Максимально набрав в лёгкие воздуха, напряг тело и медленно выдыхая, расслабил мышцы.
  Только после этого, поднял с прикроватной тумбочки мобильный телефон и поднёс поближе к лицу - было без трёх минут пять.
  Бесшумно перевернулся на другой бок и посмотрел на крепко спящую жену.
  Под одеялом угадывался большой живот беременной женщины, находящейся на большом сроке.
  В рассветном сумраке некогда миловидное лицо с тонкими чертами, теперь показалось отталкивающим. Оно как-то расплылось жирной кляксой и только длинноватый с маленькой горбинкой нос, торчал словно одинокая горная вершина на плоскогорье.
  Тихо, чтобы не потревожить жену, Семён собрал мобильный телефон, сигареты с зажигалкой, спортивный костюм и, вдев ноги в тапки, крадучись выбрался из спальни.
  Приостановился на несколько секунд возле комнаты сына, но в последний момент передумал будить Фарида, и, быстро надев тренировочный костюм и кроссовки, побежал по ступенькам лестницы на первый этаж.
  Задержался на кухне, выпил два стакана холодной воды и выскользнул из дома.
  
  Первая глубокая утренняя затяжка приятно отозвалась в голове лёгким туманом.
  Безразличным взглядом оглядел двор, но для себя отметил, что стараниями жены и дочери, прилегающий участок, быстро превратился в цветущий оазис.
  Цветочное царство мало его волновало и не вызывало восхищение, но всё же было приятно наблюдать чистоту и порядок на всей территории виллы.
  С детства у него не лежала душа к маминому подсобному хозяйству, а позже, к работе на дачном участке.
  Равнодушием к работам на земле он явно пошёл в свою любимую бабушку Клару, влияние которой на формирование характера внука нельзя было недооценить.
  Окурок полетел в мусорный бачок - пора было спускаться в подвал, где находился тренировочный зал.
  Не успев переехать в новый дом, они вместе с Фаридом оборудовали чудесный уголок с тренажёрами, штангой, гантелями и другими приспособлениями для подержания физической формы.
  Чёрт побери, конечно же, с Фрэдом, именно на такое имя хочет теперь отзываться парень.
  Впрочем, это его дело, Америка быстро превращает приезжих в патриотов, а начинается всё с имени.
  Нет, лично ему не нравится, как его называют на работе Сэмом. Для близких он был и будет Семёном.
  Хватит, уже раз приходилось менять своё имя, но причина была веской - надо было выживать!
  
  Даже не верится, что прошло уже больше восьми месяцев, как он живёт в Штатах, вырвавшись из того ада, в котором находился на протяжении почти шестнадцати лет!
  Четвёртый месяц они живут на этой вилле, а до сих пор он не может привыкнуть к спокойной жизни и снять с себя напряжение вечной опасности, висевшей над ним в Афганистане, когда приходилось по долгу службы пресекать угрозы жизни генерала.
  Шах Масуд всё же погиб, а в его судьбе произошёл новый невообразимый виток, полностью изменивший жизнь.
  На протяжении многих лет, начиная с юности, он как будто ведёт вечный боксёрский поединок, в котором в любой момент можно получить сокрушительный удар.
  Вечно надо думать о защите, опасаться встречного выпада, да и постоянно быть настороже, чтобы не прозевать апперкот и не оказаться в нокауте.
  К тому же для того, чтобы одерживать победы, нужно было самому наносить упреждающие и разящие удары.
  В отличии от бокса, многие его поединки велись за выживание и часто заканчивались смертельным исходом для противника.
  Семён усмехнулся - нет, всё же это были далеко не боксёрские поединки, потому что на руках не было боксёрских перчаток, а во рту капы.
  Нож и автомат, сноровка и бдительность, были его подручными средствами, чтобы охранять жизнь великому афганскому военачальнику и, естественно, самому себе.
  
  Да, Афганистан не хочет его отпустить от себя, ни прошлым, ни настоящим и даже будущим - потому что каждая клеточка тела, каждая извилина головного мозга, хранит в себе наследие пребывания на той проклятой для него, пропитанной кровью земле.
  Невольно усмехнулся - память об Афганистане он перевёз в Штаты не только пережитыми страданиями, но и в виде реальной жены и трёх детей.
  После лёгкой разминки, качая пресс, невольно задумался - как изгнать из своей памяти всю жуть войны, пленения и жизни среди народа, совершенно отличающегося от него менталитетом, начиная от языка до приверженности к исламу, который и он вынужден был принять и следовать всем канонам этой чуждой его душе религии.
  Сделав три подхода к разминочным пятидесяти килограммам, выжав лёжа, этот вес по двадцать раз, он навесил на гриф штанги сто и снова прилёг на лавку под этот серьёзный рубеж для его весовой категории.
  В момент, когда, тяжело отдуваясь, он восьмой раз выкинул кверху руки с громоздким весом, в сознание прорвался голос жены:
  
  - Исмаил, что тебе приготовить на завтрак?
  
  С лязгом упала на станок штанга. Семён, с красным лицом от натуги и злости, резко поднялся на ноги.
  
  - Чёрт побери, Зара, какого хрена ты сюда заявилась?
  Тебя звали, или просили, приготовить мне завтрак?
  
  Он даже не заметил, что неожиданно всё это со злостью выпалил на русском языке.
  
  - Исмаил, ты ведь знаешь, что я не понимаю русский?
  
  Мужчина взял себя в руки и процедил сквозь сжатые зубы, перейдя на язык народа жены:
  
  - Раз и навсегда заруби у себя на носу - я отныне не Исмаил, а Семён и ты отлично знаешь, что я с утра не завтракаю, а только пью кофе, которое без проблем сам себе могу приготовить. Не суйся сюда в зал, не во время тренировок, ни для уборки, мы с Фаридом с этим успешно справляемся сами!
  
  
  Зара, положив руки на свой большой живот, не моргая, с печальным видом смотрела на мужа:
  
  - Не злись, я приучу себя называть тебя именем, которое не привычно для моего языка и сердца, впредь, никогда больше не спущусь в эту комнату и даже не буду тебе предлагать с утра завтрак, но и ты запомни - впредь не потерплю, чтобы в таком тоне разговаривал со мной, я хоть и восточная женщина, привыкшая к повиновению мужу, но я не тряпка, об которую можно вытирать ноги и срывать на мне злость. Один Аллах знает, как я тебя ждала в этой Америке, с каким трудом приспосабливалась к этой стране, к этим порядкам и к твоей любимой мамочке!
  
  При последних словах жены, Семён вскипел, но всё же сдержал, готовый вырваться из груди гневный крик.
  
  - Что тебе плохого сделала моя мама?
  
  Зара напряглась, в чёрных глазах мужа прочитав неприкрытую ненависть.
  
  - Думаешь, мне было легко выносить все её командирские наскоки и желание принудить делать так, как велит её высочество!
  
  - Зара, прекрати свои наветы на маму, ты от неё кроме добра, ничего другого не видела!
  
  - А, я ничего плохого про неё не говорю, а только то, что она постоянно меня мордовала, подчиняя своему властному характеру и её взглядам на жизнь, а теперь уже ты продолжаешь изводить меня своими претензиями, заставляя полностью поменять всё в наших взаимоотношениях, начиная с твоего имени!
   За все эти месяцы, что мы живём с тобой и детьми в этом доме, ещё ни одного хорошего слова от тебя не услышала! Всё, отстань, не до тебя, занимайся своими хозяйственными делами... Замечу тебе, что в Майами, хоть и с помощью твоей мамы, я всё же смогла подняться на ноги и даже открыть и вести свой бизнес!
  
  - Всё сказала или есть, что добавить?
  
  Семён в этот момент заложил блин от штанги за голову и двумя руками, поднимая и опуская груз, качал трицепсы.
  
  - Исмаил, ой прости, мой муж, ты можешь прекратить эти дурацкие упражнения и, наконец, поговорить со своей женой по душам? Нам, что нечего обсудить?
  У нас ведь дети и скоро на свет появится малютка, а я для тебя стала костью в горле!
  
  Семён в сердцах бросил железный блин в кучу к другим, где он шлёпнулся со страшным звоном и повисла гнетущая тишина...
  
  - Послушай меня Зара внимательно... Повторять не буду - и больше не потерплю подобных наскоков!
  Скажи, почему вдруг начала меня доставать своим чрезмерным вниманием?!
  Ты очень часто видела мужа дома в Афганистане, я, что сидел с тобой на крылечке и обсуждал семейные дела?!
  Ты думаешь, что только там, у меня была работа полная опасности и ответственности, где в любую секунду мог получить пулю, удар ножа или другую пакость, защищая и оберегая драгоценную особу твоего дяди!
  Зара, запомни раз и навсегда, ты связала жизнь с человеком, который, видимо, до конца своей жизни будет ходить по острию лезвия - я ответственный работник Центрального Разведывательного Управления США, известного во всём мире ЦРУ!
  
  Едва, сдерживая слёзы, Зара резко развернулась и, уходя, в сердцах громко хлопнула дверью, выражая этим неповиновение.
  Не смотря на размолвку с женой, Семён продолжил тренировку. Выполнил обычный набор упражнений и, завершив лёгкой пробежкой на месте занятия с тяжестями, поднялся на второй этаж в свою спальню.
  Принял душ, одел, приготовленный Зарой серый костюм в тонкую чёрную полоску, нацепил ненавистный галстук и спустился на первый этаж в кухню, где уже вовсю хозяйничала с надутым видом жена.
  От недавнего разговора на повышенных тонах, остался в душе неприятный осадок и Семён решил слегка его разбавить покаянием и излиянием своего душевного состояния:
  
  - Зара, не злись, пожалуйста, и прости меня за вспыльчивость. Вроде уже пора успокоиться, а я в Штатах, всё ещё нахожусь в состоянии постоянного душевного накала.
  Пойми, для меня, как и для тебя, здесь вокруг всё чужое. Не знаю даже, когда смогу адаптироваться в это общество, в эту дрёбанную работу!
  Там, в Афганистане уже было свыкся с постоянной опасностью.
  С утра до ночи жил в атмосфере вечной борьбы... Да, что там говорить, сутки напролёт надо мной витал ореол смерти, но, всё равно, там привычней и легче было приспосабливаться к реалиям военного положения, чем здесь, к козням среди товарищей по работе в фешенебельных кабинетах.
  Тут же, все какие-то вывернутые, никогда не поймёшь, их улыбка обозначает похвалу или снисходительность!
  
  Зара развернулась к мужу. Её надутое лицо разгладилось в удовлетворении от услышанного:
  
  - Успокойся, я не злюсь на тебя, но и ты должен войти в моё положение и хоть немного уделять внимание мне и детям.
  С момента нашей с тобой свадьбы, я живу в постоянном ожидании мужа.
  Сегодня, когда у тебя появилось свободное время и мы можем, наконец-то, чаще быть вместе, ты под всякими предлогами пытаешься избегать общения со мной, переводя стрелки часов на работу и при этом, постоянно ставишь в пример свою мамочку...
  
  Семён со стуком отставил недопитую чашку с кофе и резко отодвинул стул.
  
  - Высказалась?! Ну, а теперь и я кое-что скажу и с полной откровенностью - мы с тобой без малого уже шестнадцать лет вместе. Нашему старшему сыну исполнилось пятнадцать!
  Ты до сих пор, легко мирилась с тем, что твой муж постоянно занят и находится в опасности, именно поэтому у нас с тобой никогда не было времени на любовную чушь и прочие сантименты. Мне ли тебе говорить, что работа телохранителя у шаха Масуда, принятие ислама и даже женитьба на тебе, были продиктованы моим желанием выжить во что бы это мне не стало!
  Я выжил, а теперь хочу послать ко всем чертям Афганистан, чуждую мне веру и ненавистное имя...
  
  Зара выдохнула:
  
  - И меня...
  - Нет, я никогда не был подлецом и не буду!
  Мы теперь должны научиться жить в новых условиях.
  Замечу, они новые, как для тебя, так и для меня, хотя, отлично осознаю, что для тебя они всё же намного сложней.
  
  Семён проверил карманы, всё ли на месте, в пиджак засунул мобильный телефон, взял в руки кейс и ключи от машины:
  
  - Приеду поздно, хочу съездить к старшему сыну, кое-что надо с ним перетереть, ложись спать, меня не жди.
  
  Зара тяжело вздохнула, понимая, что нынешний разговор по душам окончен, а следующий, неизвестно состоится ли вообще.
  Муж явно отдалялся от неё, и она отлично осознавала, что инструментов для их сближения, практически не осталось.
  
   глава 2
  
  От их дома до штаба Разведывательного управления было около пятнадцати километров. Семён гнал по трассе, а из головы не выходил недавний неприятный разговор с женой. Конечно, она ни в чём не виновата и более того, эта гордая восточная женщина любила его всей своей преданной и чистой натурой. Она то любила... а он?!
  Вся беда в том, что до момента, пока они стали жить вместе в Штатах, он об этом просто не задумывался. Симпатичная, чистоплотная, хозяйственная, никогда ему не противоречившая...
  Там, в ауле, в доме, куда он редко наведывался, она его полностью устраивала. А теперь? Возможно, и теперь, они бы жили душа в душу, если бы всё шло в том же порядке, как это было в Афганистане, но здесь другие порядки.
   Одно дело, вернувшись ночью, впотьмах, чуть приласкав, овладеть податливым, пылким до любви юным телом, а совсем другое, постоянно возвращаться в дом, где надо вести с ней какие-то разговоры, касающиеся детей, хозяйства и планов на будущее...
  
   Нет, это не про него, как и нынешняя работа, не приносящая ему морального удовлетворения, а более того, напоминающая о самых тяжёлых и неприятных годах жизни в Афганистане.
   Пройдя осмотр автомобиля на подъезде к конторе, он поставил свой "Кадиллак" на подземную стоянку, а сам, на лифте поднялся на этаж, где находился его отдел, ведающий разведывательной деятельностью, связанной с Афганистаном.
   Несмотря на то, что до начала трудового дня оставалось ещё около двадцати минут, большинство сотрудников были на местах. Они, сидя в развалку на стульях, попивали кофе, курили и обменивались последними известиями, касаясь политики, фондовых ставок на горючие материалы и американского спорта, где мало фигурировали привычные и любимые в Союзе - футбол, хоккей и, наверное, теннис. Хотя теннис стал популярен только во время правления Бориса Ельцина.
   В их отдел входила группа из семи человек, из которых только двое были, в принятом смысле, американцами. Четверо афганцев и он, не пойми кто, потому что, уже не советский, не русский, не афганец и даже еврей и то наполовину, не имеющий никакого отношения к этой нации, не считая, проявленного против него антисемитизма.
   Да, он иногда сталкивался с этим отвратительным явлением в Москве, затем, в Новосибирске, во время интереснейшей работы в лаборатории, где перед ним открывались такие грандиозные горизонты в области ядерной физики и ракетостроения.
   От путешествия в прошлом его оторвал один из сотрудников:
  
   - Сэм, не хочешь сходить на бокс, вечером Тайсон молотится с Купером, могу подсуетиться с билетиком по сравнительно сходной цене?
  
   - Спасибо, Ник, если бы ты об этом сказал вчера, а сегодня на вечер у меня запланирована встреча со старшим сыном, он обещал продолжить моё обучение работе на компьютере...
  
   - А, что там уметь, нажимай себе кнопки и делай запросы в поисковики!
  
   - С этой ерундой уже вполне справляюсь, а хотел бы вплотную заняться делом своей жизни - я ведь всё же учёный в области ракетостроения!
  
   В этот момент в приёмную зашла её хозяйка, секретарша Доли, а следом на пороге появился заведующий отделом, мистер Брэд Джексон:
  
   - Ребята по местам, срочно собрать последнюю информацию по теракту произошедшему нынешней ночью в Кабуле. Добудьте списки охраны полицейского штаба и всех его сотрудников, как погибших, раненых, так и оставшихся в живых.
   Также выясните, где каждый из сотрудников находился во время этого происшествия?!
   Мистер Вайсвассер, прошу через пять минут зайти ко мне.
  
   Не успел Семён переступить порог кабинета начальника, как тот набросился на него с обвинениями:
  
   - Сэм, что ты надумал, какого чёрта выслал мне вчера вечером это заявление?
  
   - Мистер Джексон...
  
   - Да, пошёл ты со своим мистером! Запомни хорошенько, никуда я пока тебя не отпущу, мне нужен человек, который видел и знает Афганистан не по Интернету, не сидя в ауле или расстреливавший русских
   в ущельях или вырезавший у них яйца, мне нужен ты, служивший долгое время у самого крутого афганского военно-начальника!
  
   - Послушай, Брэд, я учёный-физик...
  
   - Закрой рот и засунь свою физику глубоко в задницу!
   Не для протокола и обид - ты, очень много задолжал нашему государству и правительству! Поэтому, затаись на время и выполняй задания страны, потратившей на тебя кучу баксов и не отказывающую тебе в политическом доверии!
  
   - Брэд, ты хочешь сказать, что теперь до конца жизни я должен стоять раком перед вашим государством и выполнять претящую работу...
  
   - Сэм, заткнись, будем считать, что я этого не слышал!
   Запомни хорошенько, все налогоплательщики стоят раком перед нашим государством! Нашим, ты слышишь, нашим, а если будешь думать иначе, можешь вылететь отсюда и никуда не попасть!
  
   Семён с трудом проглотил застрявший в горле ком.
  
   - Я понял тебя, слушаю внимательно.
  
   Заведующий отделом тут же изменил тон и продолжил, как ни в чём не бывало.
  
   - Через три дня отправляешься в Кабул и тебе там надлежит, подсуетиться и выяснить, что может противопоставить бывшая твоя ранее военная группировка, находящаяся в Панджире, поднимающему голову реакционному Талибану.
   Пойми, наши войска, располагающиеся на территории Афганистана, топчутся на месте, постоянно неся бесполезные потери. Мы никак не можем подогнуть все рычаги власти под наше руководство и более того, от нас ускользают мелкие объединения всевозможных генеральчиков из пуштунов, таджиков, туркменов и прочих народностей, заселяющих эту проклятую землю!
  
   Семён решил выставить свой самый сильный аргумент, желая зацепиться за последнюю возможность, не отправиться опять к чёрту на рога.
  
   - Но, Брэд, у меня же жена на девятом месяце беременности?!
  
   - Она, что, не родила тебе трёх детей в условиях вечной войны?
   А тут, как не хочешь, кроме всех удобств и радостей жизни, за ней будет хороший уход и предоставлена одна из лучших медицин в мире!
  
   Семён вздохнул.
  
   - На сколько времени планируется моя командировка?
  
   - Не могу сейчас ответить доподлинно, возможно на месяц, а может быть на год, там видно будет, но обещаю, после выполнения этого задания и успешного возвращения, обязательно перекину тебя в другой отдел, и возможно, с иными не такими опасными полномочиями.
  
   - Как я понимаю, мой отъезд, цели и сроки будут находиться под грифом секретности?
  
   - Абсолютно так.
   Близким доведёшь до сведенья, что отправляешься на нашу секретную военную базу для повышения профпригодности и соответственно, не знаешь дату возвращения, но будешь регулярно давать о себе знать.
   Кстати, об этом мы позаботимся и будем исправно пересылать жене твои послания.
   По телефону из Кабула переговариваться не сможешь, чтобы не запеленговали.
   Один из наших ребят-афганцев возьмёт на себя опеку твоей семьи. Можешь не волноваться, проследим за тем, чтобы твоя жена спокойно родила тебе дитя и обеспечим твоих близких всем необходимым.
   Если у тебя есть какие-то дополнительные просьбы и пожелания, можешь до отъезда их озвучить, постараемся по мере возможностей их удовлетворить.
  
   Семён поднялся со стула.
  
   - Брэд, подшустри в Пентагоне, может они в будущем захотят воспользоваться моими услугами в научной сфере, я всё же был специалистом в области ядерной физики...
  
   - Обещаю, но это не будет скоро, ты пока очень нужен нам.
  
   глава 3
  
   Выйдя из кабинета начальника, Семён не стал обсуждать с коллегами тему вызова руководителем на ковёр, а углубился в Интернет, откуда начал извлекать разнообразную информацию о теракте, произошедшем нынешней ночью в Кабуле. Затем, детально изучил во всех подробностях распри и союзы группировок на территории Афганистана, куда ему в ближайшее время предстояла опасная командировка.
   Длинный рабочий день пролетел незаметно и, распрощавшись с коллегами, он отправился в аэропорт, откуда вылетал в Нью-Йорк на свидание с сыном.
   Оставил свою машину на стоянке аэропорта и к семи вечера уже приземлился в другом городе.
   На такси добрался до центра и устроился в гостинице, находящейся на Манхеттене.
   Как только шасси самолёта коснулись посадочной полосы, он по мобильному телефону пригласил к себе в гостиницу младшего Сёмку.
   Старший сын месяц назад отметил своё семнадцатилетние и вполне адаптировался в американском обществе.
   К этому времени он свободно и с удовольствием выруливал на собственном автомобиле, подаренном ему бабой Фросей и дедом Марком.
   Не успел Семён ещё толком обосноваться в номере, как раздался стук в двери.
   Он тут же распахнул их настежь. Перед ним во всей своей красе стоял улыбающимся сын. Семён заключил его в объятия и завёл в номер.
   Прижимая к груди стройного мускулистого парня, Семён впервые почувствовал, как к сердцу прихлынула нежность и гордость за взрослого сына.
   Стараясь скрыть волнение, он беспрестанно сыпал приветствиями и банальными вопросами:
  
   - Здравствуй, здравствуй сынок! Рад встрече! Проходи, присаживайся в кресло! Очень рад снова свидеться с тобой! Как твои дела в колледже, какие успехи в спорте, да и так, что нового в жизни?
  
   - Привет, папа, начну по порядку - учусь нормально, регулярно тренируюсь, а на остальную жизнь практически не остаётся времени.
  
   Отец с сыном рассмеялись.
  
   - Папа, давай не тянуть резину, ведь уже скоро восемь, а я бы хотел до одиннадцати попасть в общежитие, через два дня начинается католическая пасха, а ты знаешь, как эти америкосы ревностно относятся к этому празднику, поэтому завтра перед каникулами последний напряжённый учебный день.
   Мне ещё надо подчистить кое-какие хвосты.
   Кстати, вечером сразу же после занятий отправляюсь к бабушке.
  
   - Ты, поедешь на машине?
  
   - Нет. Я бы с удовольствием, но это ведь надо чуть ли не сутки пилить за рулём! Мне дед Марк купил билет на самолёт...
  
   - Во сколько твой рейс?
  
   - Для чего ты спрашиваешь?
  
   - Да, вот, только что для себя решил лететь туда вместе с тобой. Переночую там ночь, следующий день пообщаемся, а к вечеру улечу домой, надо собираться в длительную командировку...
  
   - Куда и насколько?
  
   - А это уже не моя тайна, по работе сынок, по работе. Больше ничего на эту тему не услышишь, поэтому, давай перейдём к нашим занятиям, мой ноутбук уже включен, но лучше было бы сегодня попользоваться твоим.
  
   Сын поднял не понимающий взгляд на отца.
  
   - Сём, не будем мы сейчас постигать азы. Как пользователь, я уже более-менее с компьютером разобрался.
   Сам стал не хило петрить, как наиболее плодотворно использовать эту машинку.
   А, если честно, нет у меня времени размениваться на пустяки. Хочу посвятить тебя в кое-какие мои секретные разработки в области ядерной физики, а главное, в противоракетных системах. Очень надеюсь, что ты при надобности сможешь ими успешно воспользоваться.
  
   - Отец, при какой надобности, ты о чём?
  
   Семён промолчал, а, чтобы не отвечать, демонстративно отвернулся.
   Достав из кейса стопку изрядно потёртых общих тетрадей, стал неспешно перекладывать, сортируя их по только ему известному принципу.
   Внимательно следивший за отцом, Сёмка всё же не выдержал:
  
   - Отец, что это за тетради?
  
   - Сынок, это плод моей работы на протяжении многих лет во время пребывания в Афганистане.
   Что ты думаешь, я только был телохранителем при шахе Масуде? Нет, любое свободное время я посвящал своей любимой научной деятельности. Конечно, без лаборатории, без подходящих новых научных разработок, без глубоких аналитических материалов в этой сфере и верного одарённого коллектива многого добиться трудно. Но, я не дал засохнуть своим мозгам! Всё то, что я впитал за время учёбы в университете, на работе в научно-исследовательском институте и в предоставленной мне лаборатории, а также, всё то, что удалось сохранить и развить в голове, я реализовал в этих тетрадках.
   Скажу по секрету, пользуясь сегодняшним приобретённым багажом знаний, мог бы легко просканировать эти материалы и занести их в компьютер, разнеся по соответствующим папкам, систематизируя материалы по подходящим направлениям.
   И должен тебе заметить, что опасаюсь это делать.
  
   - Почему опасаешься?
  
   - Потому что не хочу, чтобы кто-то посторонний воспользовался моими наработками.
  
   - Отец, ты возвращаешься в Афганистан, боишься за свою жизнь и хочешь отдать мне свои научные труды на хранение?
  
   - По первому пункту ответа не получишь, по второму, попал в яблочко, а третий пункт, нуждается в расшифровке - да, я хочу, чтобы именно ты, стал хранителем этих материалов.
  
   Семён поскрёб, выросшую к вечеру на щеках щетину и серьёзным взглядом поймал, следящие за ним глаза сына:
  
   - Ты учишься в колледже и, похоже, пойдёшь по моим стопам, а это значит, что мы в будущем смело можем вместе с тобой заниматься научными и практическими разработками в одной области физики.
  
   Парень улыбнулся:
  
   - Но мне ведь ещё учиться и учиться...
  
   - Не перебивай!
  
   Семён решительно рубанул рукой воздух:
  
   - Ставлю перед тобой цель, уже сейчас начать знакомиться с содержанием этих тетрадок и, убирая из них, ненужную шелуху, законспектировать в своём компе, да так, чтобы потом только мы с тобой одни смогли разобраться в придуманных тобой шифровках.
  
   Младший Сёмка так разволновался, что даже покраснел от смущения.
  
   - Папа, но ведь это такое доверие...
  
   - Успокойся, мне больше некому доверять, Фарид ещё мелковат и неизвестно, потянет ли как следует физику.
   Про дочь и малого Антошку сам понимаешь, вообще говорить рано, как и про ещё не рождённого ребёнка.
  
   - Отец, но зачем тебе надо делиться со мной своей адской работой, ведь я просто могу сохранить эти материалы до твоего возвращения?
  
   Семён резко в знак отрицания махнул рукой.
  
   - Подожди, пока не встревай, я скоро завершу свою речугу.
   Мне сегодня сказали, что я сильно задолжал этому государству, но я тебе, сынок, задолжал в этой жизни гораздо больше!
   Не буду искать себе оправданий, просто излагаю факты.
   А теперь по сути вопроса. Прошлое никак не хочет меня отпускать и поэтому, заниматься ядерной физикой или другой сферой в науке, к сожалению, пока не могу!
   Поэтому, то, что доверяю и вверяю тебе, не только реабилитация за мой невольный грех перед тобой, но и доверие самому близкому человеку, который сможет этим материалом воспользоваться в случае, если со мной что-нибудь произойдёт катастрофическое.
  
   Младший Сёмка, о чём-то размышляя, короткое мгновение подержал в руках увесистую пачку потёртых общих тетрадей, а затем, вернул их обратно отцу.
  
   - Что, отказываешься?
  
   По лицу старшего Семёна пробежала тень недовольства и разочарования.
  
   - Нет, отец, от такого не отказываются. Просто, сложи эти тетрадки обратно в свой кейс и в нём они благополучно доберутся до Майами.
   Там, мы с тобой их надёжно припрячем, а во время каникул, которые всегда провожу у бабушки, спокойно реализую то, что ты мне сейчас поручил сделать.
  
   Ничего больше не говоря, старший Семён забрал из рук сына тетради. Аккуратно сложил их обратно в кейс, защёлкнул замки и только после этого медленно повернулся к ожидающему взгляду, точно таких же, как у него жгучих чёрных глаз:
  
   - Сынок, у меня к тебе ещё одна просьба, только не знаю, с чего и как её начать излагать...
  
   - Отец, ты можешь просить меня, буквально обо всём, только не о том, чтобы я послушно следовал твоим советам.
  
   - Никаких советов и нравоучений не будет.
  
   Он положил свою крепкую ладонь на плечо старшего сына.
  
   - Со временем я стал не очень сентиментальным поэтому не буду юлить, а излагаю свою просьбу без жалостливых слюней и соплей.
   Как ты уже догадался, в ближайшее время меня ожидает очень важное и опасное задание.
   Отлично знаешь, где в данное время проходит моя служба и насколько эта организация серьёзная.
   Как любой обыкновенный человек, я смертен, а моя персона многим костью в горле, начиная с бывшей великой Родины.
   К сожалению, нет сомнений, что афганский след ещё долго будет тянуться за мной повсюду и пока не вижу возможности с ним порвать навсегда.
   Моя мама, а твоя бабушка, уже весьма почтенного возраста, хоть она и держится молодчиной, но всему есть предел.
   Сам понимаешь, что в долгой перспективе надежда на неё малая, поэтому, дай мне честное слово, что в случае моей гибели, ты не оставишь без своего присмотра и посильной опеки мою жену и детей!
   Вот, теперь вроде всё изложил, что вынашивал в себе во время полёта из Вашингтона в Нью-Йорк.
  
   Малый Сёмка был на хороший десяток сантиметров выше отца. Он прижал изрядно облысевшую голову к своей груди и непроизвольно тихо расплакался.
   Он не успел смутиться, потому что ощутил на своей рубахе влагу, пролившуюся из глаз человека, немало повидавшего на своём веку и не раз глядевшего в глаза смерти!
  
   глава 4
  
   Семён проснулся с твёрдым убеждением, что его вчерашнее спонтанное заявление было совершенно правильным. Обязательно надо было навестить маму перед опасной командировкой. До сих пор ему иногда хотелось прильнуть головой к её груди и почувствовать крепкую ладонь на своих волосах, поглаживающую жёсткую шевелюру.
   В далёком детстве и юности они были не просто любящие друг друга мать с сыном, а преданные друзья, готовые поделиться самым сокровенным. Наверное, наступил в его жизни тот момент, когда вновь нужно склонить голову на грудь матери и, наконец, повиниться за всё горе, что она пережила из-за своего непутёвого любимого младшего сыночка.
   Как только проснулся, тут же заказал билет на самолёт, учитывая рейс, на котором полетит Сёмка.
   Воспользовался грифом их серьёзной организации, и броня была обеспечена без оговорок.
   Получив последний инструктаж от Брэда Джексона, он распрощался с шефом и товарищами по работе и за час до отлёта уже был в аэропорту.
   Поджидая сына, вспомнил, что вчера вечером не позвонил жене. Достал из кармана мобильный телефон, но так и не набрал номер - не было у него никакого желания слышать опротивевший за последнее время голос Зары.
   Сёмка явился в аэропорт за четверть часа до посадки. Отец видел, что взгляд юноши блуждает по лицам отлетающих пассажиров и на сердце поселилось тепло.
   По давно выработанной привычке телохранителя, он прячась за спинами пассажиров, пробрался к малому Сёмке и тронул его за плечо:
  
   - Молодой человек, не меня ли разыскиваете?
  
   Радостная улыбка осветила лицо парня
  
   - Отец, ты так можешь сделать меня заикой.
  
   - Ну, ты же не барышня, а маленькие стрессы полезны организму. Пошли на посадку, вон, объявляют наш самолёт.
  
   Посадочные места оказались в разных рядах, но по трапу они уже спускались вместе.
   Даже совсем невнимательный человек мог легко догадаться, что идут рядом сын с отцом, настолько они были похожи.
   Такси остановилось возле дома, когда уже смеркалось, но мать и бабушка двух Семёнов, услышав звук подъезжающего автомобиля, тут же вышла на крыльцо.
   Пока отец рассчитывался с таксистом, парень выскочил из машины и стремглав понёсся к бабушке, которая с нежной улыбкой приняла его в свои объятия:
  
   - Сёмочка, Сёмочка, как я по тебе соскучилась!
  
   - Бабуль, но мы ведь практически каждый день переговариваемся по телефону!
  
   - Ай, оставь ты этот телефон, разве он может заменить встречу...
  
   Она отодвинула от себя парня и внимательно оглядела:
  
   - Ты, прямо-таки подрос и возмужал за эти три месяца, что я тебя не видела!
   Боже мой, а это кто?!
  
   И она сощурила свои не потерявшие необыкновенного фиолетового цвета и блеска глаза.
  
   - Господи, да это ведь мой младший сын! Какими судьбами, откуда он появился?!
  
   Внук засмеялся:
  
   - Бабуль, с неба, с неба... Мы вместе прилетели к вам из Нью-Йорка!
  
   Фрося легко для своих лет спустилась со ступенек крыльца и пошла навстречу сыну, спешившему в её объятья.
   Обе руки у него были заняты кейсом и ноутбуком. Семён просто склонил свою голову на грудь матери, намного превосходящей его ростом, позволив ей себя обнять и поцеловать в отросшие волосы.
   После неожиданного явления сына на Рождество, они ни разу наяву так и не встретились.
   Да, шестнадцать лет разлуки очень изменили её Сёмку внешне и нанесли неизгладимую трещину в их отношениях.
   Вспоминая ту памятную встречу под Новый год, она часто тяжело вздыхала, а Марк её успокаивал:
  
   - Фросик, Фросичек, не терзай свою душу, дай времени поработать за вас. Главное, он жив и здоров, а чуть осмотрится и снова вернётся под твоё заботливое крылышко.
  
   - Маричек, зачем я ему сейчас нужна? У него есть молодая жена, любимые дети, интересная работа, а мать, это уже пройденный этап. Кому мы старики нужны...
  
   - Вот, вот, это ты в точку, никому. Хотя, пожалуй, я ошибаюсь, мы нужны друг другу!
  
   Фрося гладила любимые с раннего детства жёсткие кучеряшки сына и в душе поднималась волна нежности. Она со щемящим чувством, разглядывала на голове сорока четырёхлетнего мужчины, явно выделяющуюся лысину, нещадно блестевшую высоко надо лбом и на макушке.
   Редкая поросль мало скрадывала многочисленные мелкие шрамы и пятна от ожогов.
   Фрося долго не отпускала из объятий великовозрастного сына, нежно целуя эти отметины многолетних страданий на затянувшейся для него войне.
   С крыльца за этой мелодраматической сценой с некоторой долей ревности наблюдал младший Сёмка:
  
   - Ладно, вы тут милуйтесь, а я побежал поздороваться с дедом Марком.
  
   Фрося мягко отодвинула от себя голову сына и вгляделась в чёрные глаза, предательски повлажневшие от встречи с матерью:
  
   - Сёма, каким ветром ко мне и почему без семьи?
  
   - Признаюсь честно, случайным.
   Захотелось навестить старшего сына в Нью-Йорке. От него узнал, что он направляется к вам и мне безумно захотелось повидаться с тобой...
  
   - Так, может и Зара с детьми пожалуют, проведём вместе праздник?
  
   - Нет, не пожалует, потому что моей жене осталось парочка недель до родов и, самое главное, послезавтра я уезжаю на длительное время в командировку и мои праздники пройдут вдалеке от дома.
  
   - Сёма, когда ты угомонишься, ведь уже не мальчик и у тебя большая семья...
  
   Семён рассмеялся:
  
   - Мамуль, а давно ли ты угомонилась, насколько знаю, ты в семьдесят летнем возрасте прилетела в Штаты навстречу своему счастью!
  
   - Не совсем так, сынок, убегала от своего несчастья!
  
   Мать и сын невольно посерьёзнели, вспомнив про погибшую в Афганистане их любимую Анютку, которая бросила всё и поехала в эту кипящую войнами страну, разыскивать своего младшего брата.
   Сёмку она всё же разыскала, а сама нелепо погибла от налёта на колону с гуманитарной помощью зверских бандитов талибов.
   Неожиданный приезд и прежнее тёплое отношение Семёна насторожили Фросю.
  
   - Сынок, а ты случайно не в Афганистан направляешься?
  
   - Мамуль, если бы, ты была провидицей, и не спрашивала, а утверждала, то всё равно, не признался бы тебе, куда и зачем еду, потому что это государственная тайна.
   Лучше приглашай в дом, мне, как и Сёмке, тоже не терпится поздороваться с Марком Григорьевичем.
  
   Когда мать с сыном переступили порог, то застали приятную для глаз и слуха картину - младший Сёмка, сидя в кресле, напротив значительно постаревшего Марка, обсуждал с дедом последние спортивные события, заострив особое внимание на вчерашнем боксёрском поединке знаменитого Майкла Тайсона против соискателя на пояс чемпиона мира, Джека Купера.
   Бой был прерван уже на сороковой секунде, потому что Тайсон сразил соперника нокаутирующим ударом.
   Внук в мельчайших деталях описывал деду этот скоротечный боксёрский поединок, воинственно сжав кулаки и имитируя хук с правой, приведший к глубокому нокауту.
   Поставив на пол кейс с ноутбуком, Семён стремительно обошёл журнальный столик и, став на корточки перед незрячим мужчиной, положил ему руки на плечи:
  
   - Здравствуй, дядя Марк, хорошо выглядишь!
  
   - Семён, зря льстишь, тебе это не идёт, но приятно, что не хочешь расстроить старика. Поверь, я вполне адекватен и осознаю, что разваливаюсь, как старое морское корыто. Поверь, если бы не твоя мама, то мог бы уже сказать всем и всему гуд-бай.
  
   Фрося тяжело вздохнула.
  
   - Фросик, ну, дай мне немножко покряхтеть перед молодёжью.
   Куда ты без меня денешься... Поэтому буду ещё долго рядом с тобой крёхать, доставляя всевозможные хлопоты.
   Кстати, а, как на счёт того, чтобы нам слегка вздрогнуть... Грех не выпить за встречу, пропустив по рюмочке, другой моего любимого коньячку?
  
   - А твоё сердце?
  
   - Фросик, от коньячка сердце только лучше застучит, тем более что выпью в компании дорогих нам людей!
  
   После ужина осоловевший, быстро утомившийся от разговоров и смеха, Марк удалился в свою спальню. Малый Сёмка, проводив деда, прихватил кейс отца и скрылся в своей комнате.
   Ему не терпелось ознакомиться с научными изысканиями отца, придумать подходящий шифр и перенести содержимое общих тетрадей в папки, глубоко запрятав в недрах компьютера.
   Фрося убрала со стола и позвала сына выйти на улицу, подышать свежим весенним воздухом:
  
   - Сынок, как посмотришь на то, чтобы пообщаться наедине с матерью?
  
   - Мамуль, с удовольствием, за этим и приехал, чтобы мы с тобой смогли всласть поболтать, как когда-то, в далёкие годы, когда я юношей снисходил до того, чтобы посидеть с мамой на кухне за кружкой чая и послушать про её юность, старших детей и про моего отца.
  
   Фрося закусила губу - боже мой, как это давно было и казалось, уже никогда не повторится!
   Выйдя во двор, они уселись на качели и какое-то время медленно и молча покачивались. Каждый не решался начинать беседу, которая, по всей видимости, должна окончательно их сблизить.
   Первая встреча после долгой разлуки Фросе принесла разочарование и горький осадок.
   Дальнейшие разговоры по телефону мало что изменили, между ними словно выросла стена отчуждения.
   Фрося первой не выдержала затянувшегося молчания:
  
   - Сёма, у меня такое чувство, что я до сих пор жду тебя из Афганистана...
  
   - Мам, а я ведь никак не могу вырваться из того плена!
  
   - Ладно, не говори куда ты отправляешься, и так не сложно догадаться, но хотя бы обмолвись, насколько твоя командировка опасная?
  
   - Ты ведь знаешь, где я работаю, а оттуда командировки бывают только опасными.
  
   - Как на это прореагировала Зара?
  
   - А она пока не знает, что я послезавтра уезжаю.
  
   - Не поняла, ты даже по телефону не сообщил ей об этом?
  
   Фрося была настолько удивлена, что даже закусила от волнения нижнюю губу.
  
   - Мамуль, я, наверное, как и мой отец не приспособлен к семейной жизни.
   Пока мы жили в Афганистане, только изредка встречались в нашем доме, где рядом с ней были её близкие и наши дети.
   Там, казалось, что всё находится на своих местах. Она восточная женщина, привыкшая не вмешиваться в мужские дела, безропотно вела хозяйство, ублажала мужа и воспитывала детей.
  
   Фрося, продолжая покусывать губу, резко поменяла тон:
  
   - А, что изменилось сейчас, жена стала строптивая, требует особого внимания или не ласкова к мужу?!
  
   Сёмка сильней раскачал качели.
  
   - Мама, она меня раздражает!
   Как только оказываемся в непосредственной близости, тут же начинает пилить за невнимание, безразличие, за холодность к детям...
  
   Фрося перебила:
  
   - А в этом есть изрядная доля правды или она стала настоящей занудой?
  
   - Мама, в этом вся правда, я её не люблю!
  
   Фрося внимательно всмотрелась в суровое выражение лица сына.
   Даже в свете фонаря было видно, как ходят желваки.
   Она не знала, как правильно отреагировать на последние жёсткие слова, явно сказанные в запале, потому что признание сына, для неё было равносильно грому среди ясного неба:
  
   - Сёмочка, мне сложно было с тобой разговаривать, с семнадцатилетним, а тем более теперь, когда ты стал матёрым мужчиной, изрядно потёртым жизнью!
   Вряд ли ты захочешь дослушать то, что всё же хочу попытаться донести до твоего ума и сердца.
  
   Сын кивнул, чтобы она продолжала.
  
   - Так, вот, ты упомянул, что похож на своего отца неумением жить семейной жизнью и своей нелёгкой судьбой... Замечу, твой отец прошёл жизнь гораздо трудней и страшней твоей. Он в девятилетнем возрасте остался совершенно один, выброшенным на улицу и стал беспризорником.
   В силу сложившихся обстоятельств, он чтобы выжить в этих неимоверно страшных условиях, грозивших ему неминуемой смертью, превратился в вора, бандита и, возможно в убийцу!
   В конце концов, твой отец получил большой срок, который отбывал в лагере для особо опасных преступников, откуда ушёл воевать в штрафные батальоны, где получил страшные ранения, от которых, собственно говоря, он и скончался.
   Замечу, на войну он ушёл не из блажи, как ты, не желающий слегка прогнуться перед вышестоящими людьми, а для того, чтобы выжить!
   Каким он мог стать семьянином, тебе сказать не берусь, потому что наш роман длился всего лишь четыре месяца...
   Не смотри так осуждающе, это были незабываемые для меня четыре месяца полные любви, внимания и уважения!
   Дай бог, минула бы его страшная доля, то, скорей всего, мы бы с ним прожили долгую счастливую семейную жизнь. Мне приятно и больно вспоминать твоего отца, ведь не смотря, на свою страшную судьбу, он сохранил нежную отзывчивую душу, всегда был ко мне тактичен и заботлив!
   Спасибо, что не перебиваешь, поэтому перехожу на неприятную для меня тему, связанную с твоим страшным заявлением, что не любишь свою жену, носящую под грудью уже четвёртого твоего ребёнка!
  
   - Ты сейчас обмолвился, что не приспособлен к семейной жизни, а ведь явно врёшь!
  
   - Почему, мама, вру?
  
   - Потому что хорошо помню, как ты относился к Тане и к её детям... А ведь по стервозности характера Танюха нисколько не уступает Заре!
  
   При последних словах дерзкий и острый на язык Сёмка, неожиданно сник.
   Он отвернулся от матери, и будто бы начал разглядывать окружающее их пространство, долго не задерживаясь глазами на фруктовых деревьях, ягодных кустах и цветах.
   Наконец, он резко развернулся всем телом и натолкнулся на ожидающий ответа взгляд той, которую с самого рождения, буквально, боготворил:
  
   - Мам, хорошо у тебя здесь, почти так, как было на даче у нас под Москвой!
  
   Фрося не поддержала эту ностальгическую тему, продолжив сверлить взглядом младшего сына, который именно сегодня мог приоткрыть завесу, скрываемых им доселе чувств.
  
   - Мамуль, я знаю, что ты хочешь услышать от меня и ты сейчас услышишь, только умоляю, будь ко мне более снисходительной...
  
   - Сёмочка, о чём ты говоришь, вы были и останетесь навсегда, до последнего моего дыхания моими детьми и даже, когда меня опустят в землю, я для вас буду ангелом-хранителем!
   Думаешь, у меня не болит сердце по Стасику и Андрейке?!
   Что я могу поделать, они, повзрослев, потеряли к матери интерес и больше не жалуют её своим вниманием.
   Бог им судья, а скорей всего, главные судьи - это их дети и внуки.
  
   Семён тяжело вздохнул.
  
   - Спасибо, ты последними своими словами намного облегчила мои муки, позволив сказать то, о чём я думал-передумал.
   Мамуль, я, действительно, очень любил Таню и скажу тебе больше, я до сегодняшнего дня не потерял к ней светлые чувства.
   Ты ведь знаешь, как мной распорядилась судьба, а в ней места для нашей любви там не осталось...
  
   Под внимательным взглядом матери, по новой изучающей своего значительно повзрослевшего сына, тот неожиданно стушевался.
  
   - Я закурю?
  
   - Закуривай, закуривай, если это тебе в чём-то помогает.
  
   - Да, не то, что б помогает, скорей, отвлекает, но собираюсь бросить, потому что, одно дело смолить сигареты в кабинетах управления, и совсем другое, когда пухнут уши в оперативных условиях.
   Надеюсь, ты не совсем разочаровалась во мне и не считаешь слабаком? Я ведь в Афганистане не пристрастился к наркотикам, хотя этого добра, там было предостаточно, и эта дрянь была легко доступна.
   Поверь мне на слово, сутками могу обходиться без курева, пищи и даже воды!
  
   Сигаретный дым поплыл в вечернем, пахнущем свежестью воздухе.
   Семён сделал несколько нервных затяжек и, притушив окурок о каблук, резко швырнул его в бачок для мусора. По нему было видно, что ему самому не терпится облегчить перед матерью душу. Он спрыгнул с качелей и несколько раз прошёлся взад-вперёд по бетонной дорожке, пока не остановился напротив матери:
  
   - Я не собирался и нет никакого смысла описывать всё то, что приключилось со мной после того, как я попал в плен к душманам.
   Не подумай, что я хочу тебя разжалобить или найти себе оправдания, но без этого рассказа трудно прояснить сегодняшние мои поступки и отношение к определённым людям...
   У каждого человека всегда есть выбор, был и у меня.
   Выбирать надо было между не самым лучшим продолжением моего существования - или быть казнённым, или стать кастрированным, или тем, кем я стал - то есть, перейти на службу, по сути, к врагу, принять их уклад жизни, религию и связать судьбу с девушкой из близкого окружения моего командира!
   Да, я пошёл по этому пути и до сих пор нисколько об этом не жалею, иначе, я бы сегодня не сидел здесь рядом с тобой.
   При всём том, что я попал в жуткую мясорубку, судьба всё же явила мне некоторые милости!
   Я был на службе у великого полководца и у прекрасного не зомбированного идеями человека.
   Он был грамотный, достаточно воспитанный, даже сказал бы, интеллигентный, но сын своего народа - таким был шах Масуд!
   Мама, мне тогда было всего лишь двадцать восемь лет, а передо мной стоял выбор, жить или умереть!
   Считай меня малодушным, но я выбрал жизнь.
  
   Вовремя пылкого рассказа сына, по лицу Фроси беспрестанно текли слёзы, и она даже не пыталась их вытирать. При последних словах Семёна, она протянула к нему руки:
  
   - Сынок, не надо, моё сердце сейчас разорвётся!
  
   - Нет, мамуль, ты должна меня дослушать, ведь никому и никогда я больше не смогу и не хочу об этом рассказывать.
   После ранений я скоро оправился, быстро окреп физически, как тебе известно стал телохранителем у генерала.
   Как бы то, ни было, но я всё же был чужак, а доверие женатому на афганской девушке перебежчику было гораздо больше, чем сексуально-озабоченному одиночке.
   Вот, пожалуй, и всё, что я хотел рассказать тебе о своём браке в тех условиях, куда меня закинула беспощадная судьба.
   Ну, а теперь о моём старшем сыне, хотя тут для тебя нет белых пятен.
   Разве я мог подумать, что у меня в Москве родился ребёнок?
   Я ведь не давал Тане своего согласия, забеременеть перед моим отбытием в ряды советской армии.
   Отлично понимаю те её чувства и желание иметь от меня ребёнка, но это ведь было продиктовано не здравым смыслом, а её импульсивной натурой!
   От тебя я узнал, что она в последствии очень пожалела о своём спонтанном решении, но то, что сделано, уже сделано и на свет появился мой сын, о котором я долгие годы не имел никакого представления.
   Мамуль, я многое передумал после того, как очутился в Штатах и пришёл окончательно к выводу - в семейной жизни с Зарой мы оба не будем счастливы!
   Моя жена здесь ни в чём не виновата, вся ответственность за наше отчуждение лежит на мне!
   Когда вернусь из командировки, у нас к этому времени появится ещё один ребёнок и тогда буду принимать тяжёлое решение - или нам мирно цивилизованно разойтись, или буду дальше влачить семейное существование!
  
   Семён взглянул на мать, ожидая реакцию на своё последнее заявление, но на задумчивом лице он не смог прочитать, ни поддержку, ни осуждение.
   Вытащил из кармана пачку сигарет, достал одну, машинально размял и, не подкурив, в сердцах бросил в мусорный бачок:
  
   - Мам, заверяю тебя, что по мере возможности, буду придерживаться норм поведения порядочного человека и не оставлю Зару без материальной и моральной поддержки!
   Постараюсь не лишить своих детей отцовского внимания.
   По крайней мере, всё что от меня зависит, будет им предоставлено.
   Замечу, материальной стороны вопроса не существует. Я достаточно обеспеченный человек. Моя зарплата полностью покрывает все наши скромные запросы.
   Уверен, что в будущем не будет проблем с оплатой обучения детей в высших учебных заведениях.
  
   Семён продолжал мерить быстрыми шагами бетонную дорожку напротив качелей:
  
   - Как всё же получилось глупо, что после того, как я появился в Штатах, мы на радостях или с голодухи зачали следующего ребёнка!
   Не смотри таким взглядом, как будто хочешь раздавить меня, как таракана!
   Слышишь, я никогда не оставлю своих детей обречёнными на безотцовщину, хватит, что старший сын до шестнадцати лет мыкался без отца!
  
   Фрося, наконец, решилась прервать затянувшуюся речь сына, полную самобичевания и метаний от одной крайности в другую:
  
   - А тебе не кажется, сынок, что нынешнее особое внимание к Сёмке может породить ненависть в душах твоих остальных детей, особенно это касается Фрэда?
  
  
  
   - Мама, ты знаешь, что я очень задолжал Сёмке, но это, совершенно не значит, что перестану оказывать внимание и расположенность другим своим детям.
   Кстати, они живут с любящей и заботливой матерью и на первых порах ни в чём не нуждаются, а отцовской опеки и раньше не имели.
   Мой старший сын живёт вдалеке от матери, не имеет своего угла и только, благодаря тебе, смог появиться в Штатах, поступить в колледж... Но он пока не может быть на равных со многими другими студентами в моральном плане...
  
   - Нет, тут, ты полностью не прав - морально ему сейчас намного лучше и спокойней, чем было в Москве.
   После того, как я перебралась в Америку, Танюха практически с пятилетнего возраста на мальчишку не обращала никакого внимания, кроме обеспечения пищей, одеждой и карманными расходами, с головой уйдя в новую интересную работу, позволившую ей забыть о своей любви к тебе!
   Что касается материальной стороны дела... Мы с Марком решили этот дом переписать на парня, как и все ценные бумаги и наличные деньги, что останутся после нашей смерти.
  
   Семён остолбенел, упёршись глазами в мать:
  
   - А, как на это прореагируют дети Марка Григорьевича?
  
   - Дети Марка достаточно взрослые, хорошо обеспеченные люди, получившие от отца при жизни всё, что может дать родитель своим детям. Сегодня они в нём не нуждаются и, совершенно, не жалуют его своим вниманием.
  
   - Мам, но Ленка ведь приезжала на Новый год?
  
   - Приезжала, потому что ей очень захотелось встретиться с тобой после долгой разлуки - обыкновенное бабское любопытство!
   Марк ведь прошлым летом перенёс серьёзную операцию на открытом сердце, так ты думаешь, хоть одна доченька пожаловала навестить отца или, хотя бы для блезира, поинтересовалась его самочувствием?!
   Идею составить завещание на Сёмку, подсказал мне Марк и поверь, все аргументы, что ты сейчас изложил, я выдала ему в полном объёме. Так, он даже слушать не захотел. Буквально завтра, к нам придёт нотариус с адвокатом, мы оформим документы и избавимся от этой тягомотной бумажной волокиты.
  
   Фрося лукаво улыбнулась.
  
   - Кстати, ты и твои дети тоже являетесь потенциальными наследниками на часть нашего добра...
  
   - Мама, прекрати молоть ерунду, даже в шутку такого не принимаю!
   Ты, а точней, вы с Марком Григорьевичем, поступаете очень даже благородно!
  
   На лице сына отразилась вся гамма чувств, владевшая им в эту минуту.
  
   - Сёмочка, оглядываясь назад, а там у меня осталось очень много и многие, мне нечего особо стесняться своего прошлого и совершённых мною поступков.
   Что касается наследства, так напомню... вначале, я оставила приличный дом и хозяйство в Поставах Стасу с его семьёй. Где и у кого сейчас этот дом не знаю и даже не знаю, где сейчас мой старший сын!
   Свою московскую квартиру переписала на сына Андрея, как бы реабилитируясь перед своим средним сыном за якобы, нанесённую ему в детстве психологическую травму, лишив общения с отцом.
   Сам знаешь, что это не так, но, как бы то ни было, у Алеся появилось на то время очень даже приличное жильё.
   О той квартире тебе рассказывать не надо, ведь по идее, именно ты должен был унаследовать эти квадратные метры, принадлежащие твоей несравненной бабушке Кларе.
  
   Семён рубанул рукой воздух:
  
   - Мама, мне нет дела до того государства и той квартиры!
   Ведь хорошо знаешь, что я не очень был обласкан многими людьми в стране Советов и тем грёбанным государством!
   С самого детства я чувствовал на себе пресс антисемитизма и если бы не ты, то, наверное, ещё в юношеском возрасте мог попасть в тюрьму за хулиганские действия.
   Ох, если бы ты только знала, как часто хотелось расквасить физиономию ублюдкам за несправедливые слова и поступки по отношению к моей особе семитской наружности!
   Хотя, ты ведь отлично знаешь, что во мне еврейского в характере и душе ничего не было и нет.
  
   Фрося рассмеялась.
  
   - Дурачок, я не знаю, что ты имеешь в виду под еврейским характером, но, поверь мне, я в этих характерах разбираюсь, куда больше твоего, но так до конца и не разобралась!
  
   глава 5
  
   Серьёзный разговор по душам прервал характерный скрип и стук открываемой и хлопнувшей при закрытии входной двери.
   Собеседники невольно оглянулись, обратив внимание на помешавшей разговору звук.
   В свете надкрылечного фонаря они увидели малого Сёмку, внимательно разглядывающего пространство двора:
  
   - Сёмочка, ты нас ищешь? Мы тут на качелях с твоим папой сидим и толкуем по душам.
  
   Парень приблизился к качелям и сконфуженно посмотрел на бабушку, та улыбнулась в ответ:
  
   - Сёмочка, ты нас потерял?
  
   - Бабуль, если честно, то я искал отца, мне надо срочно с ним кое-что перетереть.
  
   - Шпарь, сынок, у нас не может быть секретов от твоей бабушки, да и она, пожалуй, мало, что поймёт из нашего разговора.
  
   - Ребята, я, наверное, всё же пойду отсюда, чтобы вас не смущать своим присутствием.
  
   - Нет, мама, ты должна обязательно остаться, потому что очень надеюсь на тебя. Мне надо, чтобы ты проследила за удальцом, а иначе он закинет в долгий ящик то, что я ему вручил накануне.
  
   - Чтобы я не выглядела круглой дурой, хотя бы скажите, о чём идёт речь?
  
   Семён обнял мать за плечи.
  
   - Ты, и круглая дура?! Не смеши!
  
   И, уже, обращаясь к сыну:
  
   - Подожди минутку, пока я объясню матери хоть малую суть из того, что она сейчас услышит.
  
   И, затем повернувшись к Фросе:
  
   - Мамуль, я передал сыну свои наработки в области современных ракет, а точнее, по противоборству атакам вражеских ракет.
  
   Вскинутые в недоумении брови Фроси, говорили о том, что она находится в полном замешательстве.
  
   - Чтобы тебе совсем было понятно, я начал в Афганистане разрабатывать систему по отражению ракет, летящих в сторону территории определённого государства...
   Это будет своеобразный щит, с помощью которого, возможно отразить даже ядерную атаку, санкционированную каким-либо взбесившемся вождём, возжелавшим навести свой мировой порядок.
  
   По восторженному взгляду Фроси, можно было догадаться о чувствах матери к сыну, озвучившему ей свои грандиозные идеи, в которых она, действительно, ничего не понимала:
  
   - Нет, мои дорогие, я, пожалуй, всё же пойду спать и проверю, как там мой Марк, он всё же сегодня позволил себе чуточку расслабиться, а для него лишняя сигарета и алкоголь могут сослужить плохую службу.
   Прежде чем уйти, всё же хочу полюбопытствовать - сынок, ты отправляешься в очень опасное место, раз решился передать в надёжные руки дело своей жизни?!
  
   Семён прытко соскочил с качелей.
  
   - Мама, у меня вся жизнь - сплошная опасность!
   Да, от тебя не улизнуть, но поверь, дело в этом и не совсем...
   Понимаешь, я действительно, на неопределённое время буду отлучён от возможности заниматься научной работой, а мне очень жаль, что вся эта моя писанина в конце концов, окажется Филькиной грамотой! Сегодня над этой проблемой работают учёные России, США, Северной Кореи, а особенно, Израиля!
   Время, когда в штыковой или танковой атаке сходились две армии уже миновало. Нынче войны носят характер по типу афганской, то есть, партизанской.
   А в будущем, все конфликты будут решаться в противоборстве беспилотных летающих аппаратов...
  
   Фрося прервала запальчивую речь Семёна, оседлавшего своего любимого конька.
  
   - Сынок, так ведь Сёмочка ещё только заканчивает первый курс колледжа, а тут наработки доктора наук...
  
   - Мама, от моего доктора наук остался один пшик!
  
   Семён, с горящими фанатическим блеском глазами, встал напротив матери:
  
   - Тут главное - идея, а если есть база в области физики, стремление понять и освоить пройденный материал, а тем более, вникнуть в суть, то и с его знаниями можно многое решить и продвинуть!
  
   Фрося в ответ на услышанное, только улыбнулась.
   Семён в сердцах махнул рукой и уселся обратно на качели.
  
   - Ладно, не буду тебя грузить, я, пожалуй, излишне горячусь. Если ты не против, то мы и, правда, пойдём в дом и пошушукаемся наедине.
   Мама, ещё раз, убедительно тебя прошу, в моё отсутствие, проследи, чтобы он вник и поработал с моим материалом, а я, как только вернусь, обязательно постараюсь сменить место службы и полностью отдать себя науке.
  
   Фрося, встав с качелей, прижала одновременно к себе две курчавые головы и поочерёдно поцеловала в лоб:
  
   - Бог вам в помощь, но всегда уповайте на свои силы и мозги!
   Я не фига не разобралась в том, что ты сейчас наговорил, но мне это и не нужно.
   Честно скажу, я вами горжусь!
   Не смотря, на трудности с вашим воспитанием, моей безграмотностью, а часто отсутствием времени для уделения вам большего внимания, все мои дети достигли не малых высот, о которых я даже не могла мечтать!
   Подумать только, старший сын был большим партийным работником, Анютка профессором в области медицины, Андрейка, так вообще, в двух направлениях достиг высоких званий! Он тебе и геологом был продвинутым, а потом защитил какие-то диссертации в лингвистике... Чёрт побери, чуть это слово выговорила!
   О своих внуках от Стаса ничего не знаю, но, скорей всего, без поддержки влиятельного отца, они не многого добились, но, возможно, ошибаюсь. Про Алеся, сына Андрея, говорить не приходится, по сравнению с отцом, он оказался мелковат. Анюткина Майя, как я видела в Израиле, стала хорошим врачом, но, главное, она прекрасной души человек! Мне бы, очень хотелось, чтобы вы не теряли с ней связь. Летом, пожалуй, отправлю тебя Сёмочка туда в гости, ведь Анюткиному сыну немногим больше, чем тебе лет. Ты познакомишься со своими родственниками и с той замечательной страной... Что-то я слишком раскудахталась, а по вам видно, что не терпится избавиться от меня и засесть за эти ваши страшные ракеты.
  
   Фрося, потрепала Сёмок по плечам и лёгкой, для своего возраста походкой, направилась к крыльцу.
   Как только зашла в свою спальню, тут же прислушалась к дыханию мужа:
  
   - Фросик, чего замерла?
   Жив я, жив, даже хотел за тобой идти, но решил не мешать разговору с сыном, о котором ты мечтала все долгие годы, пока он находился в Афганистане.
   Да, и по его прибытию, вы ни разу не удосужились поболтать по душам...
  
   - Марик, ты действительно, нормально себя чувствуешь, всё же три рюмки коньяка...
  
   - Не смеши, рюмки... рюмочки...
  
   - Ах, Маричек, совсем ты себя не бережёшь!
  
   - Перестань ворчать, тебе это не идёт.
   Фросик, мне показалось, что твой младший сын, сегодня сам на себя не похож... Какой-то он потерянный, явно его что-то гнетёт...
  
   Фрося, медленно раздеваясь перед тем, как улечься рядом с мужем в постель, передала ему содержание разговора со старшим Семёном, включая последнюю секретную информацию:
  
   - Марик, должна тебя предупредить, что это великая тайна и нельзя об этом нигде распространяться:
  
   - Фросик, ну, ты меня насмешила...
   Во-первых, я не болтун, а во-вторых, кроме тебя, я редко с кем-то веду задушевные беседы. А самое главное, у меня ещё не начался старческий маразм, когда вода в заднице не держится.
  
   Приняв душ, Фрося улеглась в постель и тяжело вздохнула.
  
   - Марик, скажи, почему у всех моих детей семейная жизнь не заладилась?
  
   Мужчина так рассмеялся, что даже поперхнулся слюной и закашлялся.
  
   - Фросик, чёрт подери, ты у кого спрашиваешь?
   У меня, у кого брак напоминал дырявое сито, из которого сыпалась всякая дрянь, в виде скандалов, упрёков и прочей неприглядной шелухи!
   Нельзя сохранить семью, если в ней нет взаимной любви, или хотябы, взаимного уважения, общих взглядов и интересов.
   Пока ты молодой, так остро всё не воспринимаешь, а с годами, эта жестокая истина вылезает наружу, но бывает уже поздно! Если бы не ты, то давно уже окочурился в одиночестве и забвении!
  
   - Не преувеличивай и Зара, это не Соня, она никогда добровольно не откажется от мужа...
  
   - В этом и вся трагедия - будет твой Сёмка бегать от жены, как когда-то это делал я.
   У Сони в Москве была школа, здесь, в Штатах, какая-то группа единомышленников по её бреду, а у Зары есть только дом, муж и дети.
  
   - Маричек, я же тебе не рассказала самое главное. Семён послезавтра уезжает неизвестно насколько и куда! Представляешь, а Заре через две недели рожать...
  
   - Фросик, не терзай душу, как только решишься, тут же садись на самолёт и лети в Вашингтон. Побудешь с Зарой пока она благополучно не разродится.
   За меня не волнуйся, ведь малый Сёмка остаётся здесь, а с ним мне точно скучно не будет. Да и Фрэда присылай сюда, в таком весёлом и дружном коллективе я наверняка не пропаду.
   Связь у нас надёжная и ты хоть немножко отдохнёшь от вечной опеки надо мной.
  
   Фрося поцеловала мужа в впалую щёку с колючей вечерней щетиной.
  
   - Маричек, я тебя очень люблю!
  
   глава 6
  
   Утром, сразу же после завтрака, Фрося плотно расположилась на кухне.
   Она решила побаловать младшего сына любимыми им с детства, своими фирменными голубцами.
   Всегда признавалась себе честно, что возня на кухне не её призвание.
   Никогда не лежала душа к готовке, но, иногда она всё же снисходила к этому и, преодолев неприязнь к кулинарии, бралась за своё коронное блюдо.
   Отец с сыном, натянув шорты и футболки, вышли во двор слегка размяться. Оба старших сына Семёна испытывали тягу к восточным единоборствам, а отец в этом плане был им отличным спарринг-партнёром.
   Нельзя забывать, что в своё время он был чемпионом Москвы и призёром чемпионата СССР по боксу и даже претендовал на поездку на Олимпиаду, проходившую в семьдесят шестом году, в Монреале.
   С улицы раздавались шлепки и выкрики бойцов, а сидящий в своём излюбленном кресле Марк, под монотонную трансляцию новостей в телевизоре, решил прокомментировать происходящее в непосредственной близости от дома:
  
   - Фросик, ты готовишь голубцы только для сына, может и мне кое-что перепадёт от твоих щедрот?
  
   - Маричек, не дури мне голову, дай сосредоточиться, а то обязательно что-нибудь забуду, мозги ведь уже не те! Отцепись ты, наконец-то, от этого телевизора. Выйди, пожалуйста, на улицу, подыши свежим утренним воздухом и понаблюдай за этими придурками, которые молотят друг друга по чём зря...
  
   - Ну, слушать, не видеть, поэтому лучше останусь здесь. Раз, не хочешь, чтобы я тебя развлекал беседой на отвлечённые темы, то, пожалуй, заткнусь.
  
   Фрося что-то пробурчала в ответ. Марк, усмехнувшись, вновь обратил всё своё внимание на трансляцию последних новостей.
   Разгорячённые, потные и шумные Сёмки ввалились в дом. Не обращая внимания на Фросю, колдовавшую на кухне, проследовали на второй этаж.
   Вымылись по очереди в душе и вновь, как накануне вечером, плотно уселись возле компьютера.
   Фрося, поставила тушить в духовку голубцы и пожаловалась Марку:
  
   - Ты, не знаешь, они приехали навестить нас или нашли удобную территорию, где могут без помех отвести душу в сердечных беседах?!
  
   - Фросик, успокойся и не метай гром и молнии. Они навёрстывают общение, которое не добрали в предыдущие годы. Мне кажется, что на самом деле, твой сын опять куда-то спешит и пытается догнать хвост убегающего вдаль паровоза.
  
   - Что-то ты больно мудрено заговорил, знаешь, я ведь бабка не очень продвинутая!
  
   Марк подошёл вплотную к жене и даже понизил голос:
  
   - Как я понял, старший торопится передать младшему что-то весьма секретное, потому что боится куда-то опоздать, а ему очень хочется внедрить свои изыскания в современную науку.
   Знаешь, Фросик, может быть ты и права, он, действительно, опасается предстоящей командировки и хочет оставить сыну наследие...
  
   - Маричек, ты думаешь, что его отправляют в Афганистан?
  
   - Не утверждаю, но весьма на это похоже.
   Фросик, умоляю, не спрашивай больше у него об этом, он только разозлится и, всё равно, правды не скажет.
   Пусть отправляется от нас с лёгкой душой, не забывай, ему ещё предстоит серьёзный разговор с женой.
  
   Пока Фрося с Марком вырабатывали дипломатические ходы для общения со своенравным старшим Семёном, отец с сыном затворившись в комнате, полностью растворились в формулах и схемах.
   Малый Сёмка сидел за компьютером и по указке отца, переносил в него данные из общих тетрадей, в которые каллиграфическим почерком ещё находясь в Афганистане на службе у шаха Масуда, старший Семён занёс разработки досель неведанного в мире стратегического оружия, служащего для перехвата вражеских ракет среднего и дальнего действия.
   По ходу продвижения работы, занося новые и новые данные в память компьютера, младший Сёмка буквально закидал отца вопросами, стараясь поглубже вникнуть в суть разработок:
  
   - Отец, мне кажется, что многое из того, что мы сейчас здесь видим, уже устарело. Мы с ребятами догоняли эту новомодную тему...
  
   - Догоняйте и дальше, но без платформы и определённой базы данных все ваши идеи обречены на провал. Очень надеюсь, что к моему возвращению ты разберёшься в моих записях, уразумеешь прописные истины и мы уже вместе с тобой понесёмся вперёд. Чёрт побери, мне бы ещё эту свою нынешнюю опостылевшую работу скинуть с плеч!
  
   Сын недоумевающим взглядом уставился на отца.
  
   - Не понял, если ты не любишь свою работу, так, зачем за неё держишься?
  
   Старший Семён с остервенением ударил кулаком по колену.
  
   - Да, не держусь я за неё, она меня держит, а точнее, меня на ней держат, но об этом больше ни слова!
   Что, там у нас дальше идёт...
  
   Сын не стал развивать тему нынешней работы старшего Семёна, но для себя чётко уяснил, афганское прошлое не отпускает его отца от себя, так чтобы бывшему учёному с головой окунуться в любимую науку.
  
   - Хорошо, сынок, самое главное мы с тобой прошли, дальше разберёшься сам, а мне надо уезжать. Мама уже дважды звала нас обедать.
   Поедим и понесусь в аэропорт. Прямым рейсом полечу в Вашингтон. Там, меня на стоянке ждёт машина.
   Завтра целый день проведу с семьёй, а послезавтра с утра отбываю в командировку.
  
   Спускаясь по лестнице со второго этажа, сын театрально с шумом втянул в себя воздух:
  
   - Мамуль, запах сопливого детства и непутёвой юности - мои любимые голубчики!
  
   Фрося достала из духовки чугунную утятницу и открыла крышку - по дому распространился острый запах томата, капусты, мясного фарша и сметаны. Марк с довольной улыбкой погладил ладонь о ладонь:
  
   - Воистину намечается праздник! Ребята, как смотрите на счёт того, чтобы нам вдарить по коньячку?
  
   - Дядя Марк без меня, через несколько часов мне садиться за руль.
  
  
   Фрося поставила на стол блюдо с голубцами, поцеловала мужа в голову и ласково пригладила седые волосы:
  
   - Маричек, на сей раз ты пролетел мимо, и я очень рада сему факту.
  
   Она бережно подставила ему наполненную тарелку и пододвинула под руку вилку.
   Всё семейство с удовольствием принялась за любимую роскошную еду.
   Не смотря, на кажущийся аппетит сына, Фрося по его поведению за столом догадывалась, что тот весь на нервах и в любую минуту готов сорваться с места:
  
   - Сынок, может хочешь добавки? Давай я тебе ещё один голубчик подложу...
  
   - Нет, мамуль, я уже сыт и, пожалуй, поеду. Ты, не хочешь доставить меня до аэропорта?
   Правда, если устала, то вызову такси...
  
   - Не болтай ерунды. Сейчас быстренько переоденусь, а остающиеся здесь мужики помоют посуду.
  
   Марк что-то промычал невразумительное.
  
   - Что, будут возражения?
  
   Малый Сёмка тут же подскочил с места.
  
   - Бабуля, я всё сделаю, пусть дедуля отдыхает.
  
   Марк рассмеялся.
  
   - Хоть один человек пожалел, снял с меня оковы рабства!
  
   - Маричек, не умничай, а пойдём со мной в спальню, время принимать таблетки.
  
   Зайдя в комнату, Фрося плотно прикрыла за собой дверь.
  
   - Как думаешь, о чём он хочет со мной поговорить?
  
   - Фросик, это не так важно, главное, что хочет, а походу беседы определишься с направлением. Умоляю, не поучай, и не давай наставлений. Мало того, что он достаточно взрослый, но ты ведь отлично знаешь его строптивый характер и натуру, нетерпящую над ним доминирования...
  
   - Маричек, остановись со своими умностями, это всё, я знаю и без тебя.
   Боюсь, что наш разговор опять завертится вокруг его отношений с Зарой, а тут, я полностью на стороне женщины. Она должна не только вынести на себе тяготы жизни в чужой стране без единого близкого человека, а ещё терпеть этого тирана, каким стал мой сын, по отношению к своей жене!
  
   - Фрося, давай таблетки и пошёл я попрощаться с гостем. Если ты такая умная и проницательная, то на кой ляд у меня спрашиваешь совета?
  
   - Успокойся Марк, я не спрашиваю, а вслух размышляю...
  
  
   - Нечего тут размышлять, время, чувства и обстоятельства всё расставят по своим местам, а своему малышу дай выговориться...
  
   Фрося пошла выводить машину из гаража, а старший Семён, поставив возле своих ног кейс и ноутбук, обнял, заметно сдавшего за последние годы, благовидного вида старика:
  
   - Дядя Марк, огромное спасибо за маму! Прости, если сможешь, за мой прежний юношеский нигилизм - сейчас в полной мере осознаю, насколько, в своё время, был не прав по отношению к вам с мамой!
  
   Марк улыбнулся и сжал ладонью плечо Семёна:
  
   - Всё это сейчас не имеет никакого значения, ступай со спокойной душой, главное, береги себя, это самое важное и хорошее, что ты можешь сделать для своей матери!
  
   Семён порывисто без слов прижался к груди Марка, поцеловал в щёку и похлопал по спине сына, и, не оглядываясь, выскочил за дверь.
   Пожилой человек и юноша, застывшие с грустным видом на пороге,
   вытирали со щёк, невольно набежавшие слёзы.
  
   глава 7
  
   Фрося аккуратно вывела автомобиль за ворота усадьбы и свернула на подъездную дорожку.
   Пара сотен метров и они вырвутся на трассу, где она сможет дать волю своему шофёрскому темпераменту.
   Не успела выехать на бетонку и развить максимальную скорость, как сидевший рядом на пассажирском сиденье Семён, тронул мать за локоть:
  
   - Мамуль, не спеши, гони по-тиху, мне надо с тобой о многом поговорить.
  
   - Так, я сейчас съеду с трассы, и мы сможем посидеть где-нибудь в скверике...
  
   - Нет, не стоит останавливаться, потому что мне всё же надо попасть сегодня домой, поэтому воспользуемся дорогой до аэропорта.
   Мам, ты ведь уже знаешь, что я послезавтра уезжаю в длительную командировку, а у меня жена вот-вот должна родить...
  
   - Я уже об этом подумала, переговорила с Марком, и мы приняли решение - постараюсь в ближайшее время приехать к вам. Последние дни до родов и первое время после, побуду рядом с Зарой.
  
   Семён усмехнулся.
  
   - Мамуль, ты сэкономила нам кучу времени, не потраченного на пустые разговоры.
   Всегда знал, что ты у меня понятливая и, что можно на тебя положиться...
  
   - Хорошо, если так, а то я подумала, что ты решил, что с годами я малость выжила из ума и превратилась в назойливую брюзгу?!
  
   Семён, резко, всем телом развернулся в сторону матери и смерил её долгим взглядом своих словно обугленных зрачков:
  
   - Мамуль, ты нуждаешься в комплиментах или можно продолжать наш разговор без лишних сантиментов?
  
   Фрося не стала отвечать на выпад сына, а легко, в знак согласия, кивнула головой.
   Услышав, облегчённый выдох, скосила быстро глаза и увидела, что сын вновь небрежно развалился в пассажирском кресле.
  
   - Давай, сынок, не томись, ты же хочешь мне рассказать, что гложет душу?
  
   После недолгого молчания, Семён выпрямился на своём сиденье. Уперев взгляд в лобовое стекло, быстро и порывисто заговорил:
  
   - Мама, мне сорок четыре года, уже отец четверых детей, а скоро на свет явится пятый!
   Несмотря на то, что из них долгих шестнадцать лет я провёл в чуждой для себя среде, отлучённый от любимого дела, всё же, кое-чего в жизни добился! Достиг определённых высот в спорте, немного наследил в науке и даже сумел обустроить для семьи неплохую материальную базу...
  
   Фрося не выдержала:
  
   - Сынок, ты что, подводишь итоги?
  
   - В какой-то мере, но предварительные. Я готовлю платформу для дальнейшего разговора, для которого тебя и вызвал в эту поездку до аэропорта.
  
   Мать вновь молча кивнула на последнюю ремарку сына.
  
   - Мам, речь сейчас пойдёт о моей прежней и нынешней семье.
  
   Фрося, сосредоточила своё внимание на дороге.
  
   - Мамуль, мне не надо тебе говорить о том, как я любил Таню. Почти уверен, что, если бы не эта проклятая армия, то, до сих пор мы бы жили с ней счастливой полной любви семейной жизнью.
   Конечно, она была далеко не подарок. Имею в виду, её характер. Но мне именно такая женщина и нужна была, потому что в её любви не было никакого расчёта, а сплошные просчёты, о чём свидетельствует тайная от меня беременность.
   Она по-настоящему меня любила, если ещё вспомнить, сделанный ею без моего ведома аборт, из желания не стать мне обузой!
  
   Семён сжал ладони в кулаки и постучал ими по коленям.
  
   - Что толку теперь посыпать голову пеплом и говорить о том, что, как ты была права, когда хотела любыми путями отгородить меня от армии. Известное дело, одна ошибка влечёт за собой целую серию наказаний, а их я уже получил сполна и продолжаю записывать новые на свой лицевой счёт!
   Нет, о Тане сейчас речь идти не может, потому что она по любому для меня уже отрезанный ломоть.
   Сегодня я вернусь домой и постараюсь те считанные часы, что нам отмеряны, не расстраивать Зару.
   Понятное дело, она дохаживает последние дни перед родами.
   Так, вот, меня не страшит прощание с женой перед командировкой, я в большей мере, опасаюсь своего возвращения!
   За неполный год, что я нахожусь в Штатах и три месяца, что мы прожили вместе в нашем доме, я успел сполна насладиться этой семейной жизнью, когда каждый день нужно находиться с той, перед кем приходится выполнять повинность мужа...
  
   Тут Фрося не выдержала:
  
   - Голубчик, а ты забыл, как осуждал Марка, за то что он встречается со мной, имея жену и двух дочерей, не уделяя должного внимания семье?!
   Замечу, его дети тогда не были несмышлёнышами, как Антошка, и тем более, его Соня не была на сносях, как сейчас твоя жена!
  
   Семён подобрался на сиденье и обратил пылкий взгляд на мать:
  
   - Не переводи стрелки на себя! То, о чём ты сейчас говоришь, осталось в далёком прошлом. Оттого, что буду сейчас бить себя в грудь кулаком и кричать, боже мой, мамочка, как ты была права, ничего уже не изменить!
  
   - А, ты, сынок не кричи! Криком в твоём случае тоже не поможешь.
   Главное, возвращайся живым и здоровым со своей командировки, а там жизнь покажет, как поступить лучше.
   Только, очень тебя прошу, постарайся сильно не обидеть Зару, а иначе, можешь вызвать ненависть к себе Фрэда и Фатимы, они ведь уже взрослые дети!
   Вспомни, как долго ко мне питал неприязнь Андрей, а ведь там, неизвестно, кто и кому сделал больней, мне Алесь или я ему?!
  
   После последних слов Фроси наступило долгое молчание и, только, подъезжая к аэропорту, Семён нарушил затянувшуюся паузу:
  
   - Спасибо, мамуля, вроде ничего нового мы друг другу не сказали, а на душе как-то стало поспокойней. Выговорившись, я как будто всё в своих мозгах расставил по местам.
  
   Припарковав машину, Фрося обняла сына и поцеловала в лоб:
  
   - Береги себя сынок, всё как-то образуется, время умеет расставлять всё по своим местам. Я буду за тебя молиться! Мне не выдержать второго такого потрясения, как когда ты пропал в Афганистане!
  
   Не смотря, на рвущиеся наружу горькие слова, Фрося не плакала и в её голосе даже не было нотки истерики.
  
   - Ты очень нужен мне, своей семье, Сёмке, а главное, чтобы ты был нужен себе... Хотя, что я говорю, у тебя ещё столько осталось интересов в жизни! Сынок, я очень хочу дожить до момента, когда ты станешь профессором, доктором наук и я буду с гордостью рассказывать об этом своим соседям!
  
   Сёмка с улыбкой притянул материнскую руку к губам.
  
   - Мамуль, обещаю, всё сделаю для того, чтобы ты ещё мной смогла гордиться перед соседями!
  
   Подхватив кейс и ноутбук, Семён стремительно покинул автомобиль, а Фрося отправилась в обратную дорогу, тщательно обдумывая только что, состоявшийся разговор.
   Конечно, ничем помочь в его метаниях она не могла, ни совета дать, ни потребовать от него каких-то правильных действий, но, предостеречь была обязана.
   Пусть он только благополучно вернётся из своей опасной командировки, а к тому времени Зара оправится после родов, снова расцветёт и станет притягательной для мужа.
   Будем надеяться, сын к этому времени перебесится и всё у них покатит в режиме нормальной многодетной семьи... У Зары не будет много времени на мужа из-за хлопот с детьми, а тому, из-за сумасшедшей занятости, станет не до копаний в своей душе и воспоминаний о потере безумной любви.
  
   глава 8
  
   Во время всего полёта в Вашингтон и уже сидя в автомобиле, отмеривая километры до дома, Семён продолжал обдумывать свою дальнейшую линию поведения и пришёл к неутешительному выводу...
   Конечно, по отношению к Заре он ведёт себя крайне гадко. Нынешняя его жена ни в коем случае не виновата, что он в том падлючем Афганистане вынужден был спрятаться за её спиной, и чего греха таить, нашёл в этой симпатичной, верной и любящей его женщине надёжный оплот и страстную натуру.
   К сожалению, время вспять не повернёшь, но и себя ведь не переделаешь. Возможно, мать права, надо пустить всё на самотёк, а дальше будет видно. Пока, надо ещё благополучно вернуться из командировки и постараться сорваться с этой, крайне для него неприятной работы.
   Поздно вечером он переступил порог своего дома и натолкнулся на осуждающий взгляд сына. Фрэд сидел в кресле напротив телевизора и явно поджидал отца:
  
   - Сынок, здравствуй, ты, что ждёшь меня? А, где мама?
  
   - Да, я жду тебя, а мама плохо себя чувствует, и, не дотянув до твоего приезда, поднялась в спальню.
  
   - Ладно, наш с тобой разговор перенесём на завтра, а я, пожалуй, сразу же поднимусь наверх...
  
   - Подожди минутку - я очень прошу, не обижай, пожалуйста, маму. Ей нельзя сейчас нервничать, а она после твоего отъезда места себе не находит.
  
   Семён несколько раз глубоко вздохнул и, успокоившись, присел в кресло напротив сына.
  
   - Фрэди, я учту твоё предупреждение, но замечу, что давать замечания отцу часто, не рекомендую, потому что мне это не нравится!
  
   Мальчик не отводил взгляда, хотя от волнения и смущения щёки его слегка покраснели.
  
   - Раз, ты вызвал меня на разговор, то задержусь на парочку минут.
  
   Семён смотрел в чёрные зрачки сына и вспоминал себя в этом возрасте, когда пробовал бунтовать против романа матери с Марком Григорьевичем. Да, этот хлопец мало, чем уступает в силе характера ему самому в том же возрасте, но, пожалуй, чересчур прямолинеен. Как говорят, ген пальцем не задавишь, это в полной мере относится к Фрэду, который вобрал в себя эту непоколебимость у обоих родителей.
   Семён почесал заросший вечерней щетиной подбородок:
  
   - Послезавтра я отправляюсь в длительную командировку. Куда, не спрашивай, это не моя тайна, а государственная. Сейчас у тебя начинаются каникулы в школе, поэтому предлагаю съездить к бабе Фросе, там, кстати, находится Сёмка и он жаждет встретиться... Так, пока помолчи. После того, как я уеду, ты останешься в доме за старшего. Фатима вполне справляется с домашними делами, а ты, смотри за порядком и возьми под опеку младшего брата. Я не буду говорить, что ты должен слушаться маму, хорошо учиться и заниматься спортом. Это ты и без меня знаешь. Не смотри на меня, как на явление с того света, туда я пока не собираюсь.
   Но, кое-что всё же скажу, как напутствие - Фрэди, пора тебе уже определиться со своим призванием. Посмотри на старшего брата - он полностью посвятил себя ядерной физике, а это, я тебе заявляю категорически, сегодня весьма перспективная наука и является, как бы продолжением дела моей жизни...
  
   - Папа, я уважаю дело твоей жизни и очень рад, что мой старший брат пошёл по стопам отца, но я ведь не обязан заниматься тем, что меня совершенно не влечёт...
  
   - А, что тебя влечёт?
  
   Семён, услышав последнее заявление сына, буквально вытянулся в струну. Он подался вперёд, буравя парня своим острым взглядом
  
   - Многое, папа, многое, но я ещё до конца не определился, что станет моим призванием и моей профессией.
  
   Семён взял себя в руки, понимая, что с наскоку мальчишку не одолеть, а, вообще, нужно ли подавлять сына, может быть, лучше в будущем попытаться в спокойной обстановке навести к его душе надёжные мосты?!
  
   - Ладно, сынок, этот разговор продолжим, когда я вернусь из командировки и тогда же, на твоё шестнадцатилетние купим тебе машину!
   Пока, остановимся на том, что я тебе сказал раньше - ты остаёшься старшим мужчиной в доме!
  
   Семён резво поднялся, потрепал парнишку по густой шевелюре и, шагая через несколько ступенек, поднялся на второй этаж, где были расположены спальни.
   Завернул в свой кабинет, оставил там ноутбук и кейс и на цыпочках прошмыгнул в спальню. В свете ночника он уловил взгляд огромных чёрных глаз жены.
  
   - Почему не спишь? Мне Фарид сказал, что ты плохо себя чувствуешь?
  
   - Я услышала, как подъехал твой автомобиль и ждала, пока ты поднимешься наверх.
  
   - Прости, немножко задержался внизу, надо было переговорить с сыном.
  
   Зара сделала над собой усилие и обратилась к мужу, первый раз назвав его непривычным для себя именем:
  
   - Семён, как поживает твоя мама?
  
   Он понял, что жена сделала работу над ошибками, следовательно, ему тоже стоит охладить свой пыл и постараться быть сдержанным и покладистым.
  
   - Мама в полном порядке, а вот дядя Марк явно сдаёт.
   Ведь он на три года младше мамы, а выглядит на все десять старше.
  
  
   Семён присел на краешек кровати, приготовившись к длительному разговору, но жена была настроена на миролюбивый лад.
  
   - Почему не раздеваешься и не ложишься, ведь ты наверняка вымотался за эти дни?
  
   - И, правда, моё тело нуждается в отдыхе, ведь два дня провёл в напряжении. Подожди, приму душ и вернусь, расскажу тебе о предстоящей командировке.
   Пока в двух словах - ты, действительно себя плохо чувствуешь?
  
   Зара неловко полуприсела.
  
   - Я себя чувствую так, как должна ощущать себя женщина на последних днях перед родами.
   Скажи, мой муж, а у людей твоего круга положено целовать жён по возвращению домой после долгого отсутствия?
  
   Семён поднялся с кровати, приблизился к жене и, прижав её голову к груди, нежно поцеловал в волосы.
  
   - Спи, моя хорошая, завтра на свежую голову поговорим обо всём.
  
   Находясь уже в душе, подумал - всё не так, не так должен он себя вести, но как?
   Ответа у него не было.
   Стоило ему только лечь под одеяло, как тут же начали смыкаться веки, и он пробормотал, не поворачиваясь к жене:
  
   - Зара, если будешь плохо себя чувствовать, толкни меня в бок. Все разговоры на завтра, на завтра...
  
   Без четверти пять его будто подбросило на кровати. Он резко открыл глаза. Первым делом глянул на экран мобильного телефона и, убедившись, который час, перевёл глаза на соседнее место - на него, как и вчера вечером смотрели жгуче-чёрные глаза жены.
  
   - Ты, что не спала всю ночь?
  
   Буря разнообразных мыслей закружилась в голове.
  
   - Спала, я только что проснулась. Я всегда выхожу из сна вслед за тобой, потому что, как только ты открываешь глаза, тут же внезапно дёргается кровать.
  
   - А, что, я ночью не ворочаюсь?
  
   - Нет, никогда, ни там в Афганистане, ни здесь.
  
   - Зара, я никому не поведал, куда отправляюсь в командировку, а тебе скажу, но это тайна...
  
   - Мог и не говорить, знаю, что тайна и догадалась, что летишь в Афганистан, только не знаю, как надолго.
  
   Семён повернулся на бок и глянул прямо в широко распахнутые глаза жены.
  
   - Возможно, на месяц, а может на год, а случиться и на дольше. Моя миссия очень опасная и практически не выполнимая...
  
   - Тебя хотят послать в Панджшерское ущелье, в наши поселения?
  
   - Да, для налаживания связей, с оставшимися там после шах Масуда военными формированиями, предложить им стать лояльными американским войскам, базирующимся недалеко от этих мест.
  
   - Ты ведь говорил, что там сейчас нет единой армии, остались только маленькие формирования под командованием местных мул и среди них сейчас нет никакого единства?
  
   - В том то и дело, но против приказа не попрёшь и даже самого дурацкого.
  
   - Никак нельзя отказаться от этой командировки и даже то, что у тебя вот-вот должен родиться ребёнок, не является для них аргументом?
  
   - К сожалению, нет, мне прямо сказали, что я порядком задолжал этой стране!
  
   Зара тяжело вздохнула.
  
   - Вначале ты был должен той стране, в которой родился и пошёл воевать неизвестно за что.
   Потом, платил долг, за то, что тебя оставили живым и ты служил у моего дяди, ежедневно рискуя жизнью.
   Теперь, ты оплачиваешь долг этой стране, вытащившей тебя из пекла и поэтому посылающей обратно в Афганистан, где этот ад продолжается до сих пор?!
  
   Зара присела на кровати, обхватив руками огромный живот.
  
   - Ты, настоящий мужчина - сильный, умный и волевой.
   Я горжусь тобой, но я слабая женщина и не хочу остаться одинокой в чужой стране с четырьмя детьми на руках. Дай слово, что будешь беречь себя...
  
   Семён перебил:
  
   - Ты далеко не слабая женщина и совсем не глупая - одно дело умереть за идею, за своих близких, а в моём случае нет ни того, ни другого, поэтому под пули лезть не собираюсь. У меня другие планы на жизнь, и они тоже не расходятся с интересами этой страны, но если откажут мне в стремлении заняться наукой, то могу и послать грёбаные Штаты к чёртовой матери и переехать туда, где сумею реализовать себя, как учёный!
  
   - А я, а дети?
  
   Семён усмехнулся.
  
   - А, что, я тебя бросил с детьми в Афганистане?
  
   И, не дожидаясь ответа жены, резко вскочил с кровати и скрылся в душевой.
  
   глава 9
  
   Весь последний день, оставшийся до отъезда Семён полностью посвятил семье.
   После завтрака во дворе дома, так же, как и в Майами с младшим Сёмкой, он посостязался с Фрэдом в восточных единоборствах. С радостью отметил, что Фарид, намного искусней владеет приёмами каратэ, ушу и джиу-джитсу его самого и даже солидней выглядит в спарринге, чем его старший брат.
   После обеда самолично уложил спать Антошку, почитав ему сказки, а, когда сынишка уснул, неожиданно для самого себя, постучал в двери дочери. Фатима с удивлением смотрела, на вошедшего отца, заставшего её за шитьём:
  
   - Доченька, что ты шьёшь, кукле одежки?
  
   Девушка густо покраснела. На её миловидном смуглом личике, весьма схожим с материнским, выразилось такое смущение, что она прикрыла глаза и буквально прошептала:
  
   - Нет, пинетки для будущего малыша.
  
   Семён присел на кровать и вдруг понял, что не знает о чём и как, разговаривать с дочерью, ставшей уже взрослой девушкой. То, что Фатима за полтора года пребывания в Штатах превратилась в вполне сформировавшуюся девушку, у отца не было никаких сомнений. Фигурка тринадцатилетней Фатимы, начала принимать вполне определённые формы, где явно вырисовывалась талия и кидались в глаза налитые яблочки грудок.
   Беспощадная мысль буквально опалила мозг - ведь он за три месяца, что они живут под одной крышей, едва пару раз удостоил дочь своим вниманием и ни разу не поговорил по душам.
   Никудышным он оказался отцом, совершенно никудышным!
  
   - Молодчина, что заботишься о нашем будущем ребёночке, ты ему будешь хорошей старшей сестрой!
  
   - Постараюсь.
  
   Семён вскочил на ноги и прижал к груди голову, сидящей на стуле дочери.
  
   - Прости, моя хорошая, своего чёрствого невнимательного отца. Обещаю, когда вернусь, обязательно буду с тобой обсуждать то, что тебя интересует в жизни. Я знаю, что ты у мамы прекрасная помощница и очень хозяйственная девушка, но ты должна хорошо учиться и думать о своём будущем. Мы ведь живём не в Афганистане, где главный удел женщины удачно выйти замуж, нарожать детей и вести хозяйство. Здесь другая страна, иные порядки и поэтому, ты должна стать самостоятельной, овладеть хорошей профессией...
  
   И вдруг девушка перебила отца:
  
   - А, что тут замуж не выходят и детей не рожают?
  
   Так Семён не веселился давно, а, отсмеявшись, покрыл поцелуями густые волосы дочери.
  
   - Фатима, моя Фатима, ты выросла, а я и не заметил. Сколько себя помню, никогда не любил, когда меня поучали и пытались направить на путь истинный, а сам...
  
   И он снова залился смехом.
   Девушка невольно зазвенела колокольчиком вместе с отцом и такими смеющимися их застала Зара.
  
   - В чём дело, что-то смешное было на обед?
  
   Семён повернулся к жене.
  
   - Знаешь, я сделал открытия не только в физике, но и в наших детях - они очень хорошие!
  
   В эту ночь муж с женой почти не спали, а много разговаривали и даже приспособились, чтобы доставить друг другу удовольствие в интимной близости.
   Утром Семён быстро собрался в дорогу, расцеловал жену и детей, вручил ключи от своей машины Заре и вызвал такси:
  
   - Так, до родов за руль не садись, ни к чему это, ни тебе, ни нашему ещё не родившемуся ребёнку.
   Жаль, что не сделали УЗИ, уезжаю и не знаю даже пол...
  
   - А, что изменится, если узнаешь по телефону?
  
   - Ладно, что уже об этом, никогда не мог подумать, что ты такая упрямица!
   Видно, у меня на роду написано иметь вокруг себя настырных женщин!
  
   - Семён, а твоя первая жена была упрямая?
  
   Строгое лицо мужа разукрасила улыбка.
  
   - Ещё какая, из-за её необузданного упрямства и Сёмка на свет появился!
  
   Муж потоптался на месте и поднял глаза на печальную жену.
  
   - Зара, об этом, если захочешь, поговорим после моего возвращения. Только не знаю, зачем ворошить далёкое прошлое, а сейчас у меня есть необычная просьба...
  
   Семён неожиданно растерялся, не зная, как выложить жене то, что вынашивал в своей голове уже не один месяц.
   Зара улыбнулась.
  
   - С каких пор ты стал таким нерешительным?
  
   - Да, тут понимаешь, какое дело...
  
   Он глубоко вобрал в себя воздух и резко выдохнул.
  
   - Я тебе много рассказывал о своей бабушке Кларе и, так получилось, что Фатиму ты родила в моё отсутствие и сама дала ей это имя, а очень дорогой моему сердцу человек уже тридцать лет покоится на кладбище. Я бы очень хотел, чтобы на земле появилась родная душа с её именем...
  
   Зара положила руку на плечо мужа.
  
   - Да, чего ты так волнуешься - обещаю в случае, если у нас родится девочка, назовём её Клара.
  
   Семён, снял руку жены и покрыл поцелуями ладошку.
  
   - Спасибо, спасибо, ты очень хороший человек! Ах, да, совсем забыл сказать - к вам должна подъехать моя мама, чтобы помочь справиться с хозяйством, а Фарида на каникулы надо отправить в Майами, его там ждут мой старший и Марк...
  
   Зара внезапно густо покраснела.
  
   - Почему ты всегда распоряжаешься, не считаясь с моим мнением?
   Всё твердишь, что я не должна оставаться восточной женщиной, а сам, ведёшь себя со мной, как генерал с солдатом!
  
   Прощание супругов, готово было уже превратиться в желчную перебранку, но положение спас пятилетний Антошка, повисший на шее у отца.
  
   - Папочка, пап, привези мне настоящего коня...
  
   Семён подбросил в воздух худенького мальчика с чертами лица бабы Фроси.
  
   - Коня не обещаю, а попугая купим...
  
   - Не хочу попугая, если нельзя коня, то купи собаку!
  
   - Ну, собаку можно, у нас ведь двор большой, есть ей, где побегать...
  
   И вновь глаза мужа встретились с осуждающим взглядом Зары.
  
   - Тони, попрощайся с отцом и беги к Фатиме, а мне надо ему ещё парочку слов сказать пока он ещё не уехал!
  
   Не успел Антошка скрыться за дверью, как она развернулась к мужу всем своим громоздким телом беременной женщины.
  
   - Вон, твоё такси пришло, езжай, а то, скоро придумаешь и пообещаешь ребёнку верблюда в дом взять, а мне потом отдувайся!
  
   Семён не стал дальше пикироваться с женой, подхватил чемодан и кейс, махнул рукой стоящим на крыльце детям, чмокнул в щеку Зару, вскочил в такси и был таков.
  
   глава 9
  
   Через два дня произошла рокировка - явилась в дом Фрося, а Фрэд отправился в Майами.
   Обе женщины в присутствии друг друга, чувствовали себя не комфортно.
   Свекровь не знала, чем ей заняться, потому что беременная невестка сама пока успешно справлялась с детьми и хозяйством, а молодую женщину тяготило постоянное, навязанное ей мужем нахождение его матери рядом, одним только видом, невольно подавлявшей её душевный уклад.
   Куда девались, сложившиеся в последние месяцы перед отъездом Зары из Майами в Вашингтон, казалось бы, наладившиеся нормальные отношения.
   Фрося бесцельно слонялась по чужому дому, а чаще всего, проводила время в выделенной ей комнате, уставившись в телевизор или, разговаривая по телефону с мужем:
  
   - Маричек, я никогда так себя паскудно не чувствовала, как сейчас, в доме своего сына. Не считаю, что твоя идея на этот раз была удачной. Ты послал меня на каторгу! Теперь я понимаю Сёмку, каково ему жить с этой мегерой. Она вся пропитана желчью и всё своё недовольство мужем перекинула на меня. Представляешь, даже дети стали относиться ко мне совсем по-другому, по сравнению, как это было в Майами...
  
  
   - Фросичек, милая, потерпи немножко, срок то не велик, а если, действительно, так невмоготу, уезжай домой, сославшись на плохое самочувствие...
  
   - Давно бы так и сделала, но ведь обещала сыну оказать помощь, когда его жёнушке приспичит рожать! Хотя, Фатима вполне справляется с хозяйством и с младшим братом, а со мной, как и её мама совсем не считается!
  
   Они вздыхали друг другу в трубку, не видя выхода из создавшегося положения.
   Семён звонил каждый день и справлялся у Фроси о жене, потому что к телефону неизменно подходила мать, а Зара отказывалась от разговора с мужем, ссылаясь на нелюбовь к подобной связи по телефону, в которой нет истинной душевности.
   На третий день пребывания в доме невестки, вновь позвонил Семён и поприветствовал мать, как обычно выяснив, как обстоят дела у жены и детей.
   Стараясь не вызвать у сына вспышку негодования, Фрося сделала короткий доклад, не вдаваясь в подробности их взаимоотношений с Зарой.
   Семён даже не дал ей договорить, а неожиданно, предав голосу некую торжественность, выпалил:
  
   - Мамуль, а я ведь звоню из Варшавы! Это тебе ни о чём не говорит?
  
   Фрося прижала ладонь к груди, чтобы остановить расшалившееся сердце.
  
   - Ты встречался с Андреем?
  
   - Почему встречался? Я его и сейчас вижу! Я нахожусь у него в гостях, и пшэ прашэм, мы уже с ним смахнули не по одной рюмочке водочки!
  
   - Сёмочка, как он?!
  
   В трубке раздался невнятный вздох младшего сына.
  
   - А, вот, сейчас сама у него об этом спросишь...
  
   Трудно передать волнение, охватившее пожилую женщину при упоминании о среднем сыне, голос которого она не слышала несколько лет.
   Секунды показались вечностью и, вот, наконец-то, раздался знакомый и в то же время чужой постаревший голос Андрея:
  
   - Ну, здравствуй, мамань!
   Мы с тобой уже не чаяли услышать друг друга. А на тебе! Наш малыш всё перевернул с ног на голову.
  
   Всё это он проговорил, тяжело отдуваясь и Фрося незамедлительно поинтересовалась.
  
   - Андрюша, здравствуй, мой дорогой, а почему ты так тяжело дышишь, неужели так переволновался от нашего предстоящего разговора?
  
   Андрей мелко засмеялся и тут же закашлялся.
  
   - Маман, всё гораздо прозаичней - отец щедро поделился со мной своими генами, как хорошими, так и плохими.
  
   Фрося до белизны в пальцах сжала телефонную трубку, другой рукой она машинально комкала на груди халат.
  
   - Андрюша, неужели всё так запущенно, может выкарабкаешься, ведь сегодня медицина в этой области шагнула намного вперёд? Может быть, тебе стоит поехать в Израиль или к нам в Америку, мы привлечём самых лучших специалистов и всё сделаем от нас зависящее для твоего выздоровления...
  
   - Мам, мам, остановись, ты говоришь тоже самое, что тут недавно мне вдалбливал в мозги наш младший. У нас в Польше тоже есть хорошие специалисты и я уже побывал в Германии, но процесс не остановить, ведь я уже прошёл облучение, химию и какие-то ещё сложные процедуры, но всё напрасно, самое большее полгода и мне каюк!
  
   Фрося с трудом протолкнула, застрявший в горле ком.
  
   - Сынок, но ведь тебе ещё нет шестидесяти лет...
  
   На том конце провода послышалось частое с хрипом покашливанье, затем, тяжело дыша, осипшим голосом Андрей продолжил:
  
   - Маман, а вспомни, сколько лет было моему отцу, когда он предстал пред богом?
  
   Фрося жалостливо всхлипнула.
  
   - Сынок, я завтра же вылечу к тебе...
  
   - Маман, маман, не наводи ажиотаж. Вспомни, сколько тебе лет, а главное, ты уже мне ничем не поможешь, а себя угрохаешь.
   Спасибо моему младшему брату, а иначе бы я ушёл и с тобой не попрощался, но это полбеды, главное, я бы не попросил прощения за весь негатив от твоего непутёвого вздорного сына, вылитый за долгие годы на твою голову.
  
   Длинная тирада вновь довела Андрея до хриплого кашля, но он постарался быстро с ним совладать:
  
   - Мам, не горячись и не убивайся. Мы с тобой и так, были уже друг для друга, как покойники и, конечно же, в этом полностью моя вина.
   Нет, я не буду продолжать каяться и вымаливать прощения. Давай, не станем больше обсуждать дела мирские, а обратимся к небесам.
   Мам, я знаю твои особые отношения с богом, и они нисколько не претили моему взгляду на религию и веру, но в Польше я стал частенько заглядывать в костёл.
   Быть может, на меня повлияло воспитание деда Вальдемара, а он, как не хочешь, а был ксёндзом, а тут ещё религиозная атмосфера, царящая в этой стране...
   Кто знает, возможно, меня ещё подвигло то, что Ванда каждое воскресенье посещает службу и моё душевное и физическое состояние нуждается в поддержке извне, но это не столь важно.
   Я договорюсь со своей женой и, когда представлюсь и предстану перед всевышним, она сообщит тебе об этом и ты поставь свечу в вашем храме за раба божьего Анджея, а заодно и за Алеся, и Вальдемара, чтобы мы с ними встретились на том свете, ведь у нас найдётся, что обсудить и о ком поговорить.
   Всё, прости и прощай, а я ещё выпью парочку рюмочек со своим братцем, ведь он, своим приездом, подарил мне одну из последних радостей в этой жизни!
  
  
   Прежде, чем телефонная трубка Андрея легла на рычаг, до Фроси донёсся надрывный кашель, буквально перевернувший душу и ранящий своей безысходностью материнское сердце!
   Так внезапно возобновилась связь с давно потерянным сыном и тут же практически потерялась!
   После разговора с Андреем, Фрося закрылась в комнате и, не раздеваясь, упала ничком на кровать.
   Сколько раз она думала о том, что неведенье, куда легче воспринимается сердцем и умом, чем какие-то выясненные детали из жизни взрослых детей.
   Словно фотографии выставила в памяти образы своих сыновей и дочери. Она лихорадочно пробежалась в голове по их судьбам. Каждому ребёнку на долю выпало немало трудностей и душевных терзаний. Разве она могла сама себе ответить на вопрос, кто из детей для неё был самым любимым, дорогим и за кого больше всего болела душа.
   Всё, и любовь, и злость, и гордость, а также негодование было к каждому из них на определённом жизненном этапе.
  
   Андрейка с детства был очень сложным ребёнком, а особенно много доставил неприятностей, после их возвращения из Сибири, когда она отняла у него отца. Тогда сын воспринял их разрыв с Алесем, как личную драму, возложив вину за это только на мать.
   Что говорить, с годами Андрей разобрался в их отношениях с Алесем, но какая-то червоточинка в нём жила до сих пор.
   Несмотря на то, что у самого семейная жизнь не заладилось и пришлось оставить своего сына в раннем возрасте воспитываться с матерью, он до нынешнего дня, так к ней и не приблизился.
   Долгих десять лет, живя в Америке, она получала только скупую информацию о жизни среднего сына из Москвы от его сына Алеся.
   Сам Андрей ни разу не позвонил и не навестил мать, а ведь мог же - не бедный и свободно имел возможность путешествовать по свету.
   Пригрелся под бочком у какой-то пани Ванды, обрезав всякую связь с родными, не считая неких денежных вливаний в своего непутёвого сына.
   Фрося почувствовала, как просела кровать под чьим-то телом. Она безошибочно определила, что это Зара, но открывать глаза и поднимать голову не хотелось.
   Молодая женщина положила ей на плечо руку:
  
   - Что-то случилось с моим мужем?
  
   - Нет, Семён в порядке.
  
   - Но ведь я слышала, что ты с ним разговаривала, вздыхала и плакала, а я не знаю вашего языка...
  
   - Случилось, только не с Семёном, а с моим средним сыном Андреем, он смертельно болен!
  
   Произнеся последние слова, Фрося содрогнулась, до конца осознав всю трагедию происходящего.
  
   - Вам нечего здесь оставаться. Я чувствую себя нормально, мне не впервой рожать, а тем более, рядом со мной находится Фатима, а она очень серьёзная и ответственная девочка.
  
   - Да, пожалуй, я поеду домой, от меня сейчас мало толку, а мой кислый вид вряд ли будет способствовать твоему спокойствию.
  
   Надо же было такому случиться, утром Фрося улетела в Майами, а вечером у Зары начались схватки и ночью она родила девочку, которую, как и обещала мужу, назвала Кларой.
   По просьбе Фроси, Марк позвонил в ведомство Семёна и сообщил им о рождении дочери у их сотрудника.
   Он убедительно потребовал вернуть домой к семье отца новорождённой.
   Там, заверили, что уже осведомлены о прибавке в семействе Сэма Вайсвассера, и окажут жене и детям их ценного сотрудника всевозможную помощь.
   Ничего конкретного о его дальнейшей участи они не сообщили, сославшись на то, что это дела государственной важности.
   Сам Семён несколько раз позвонил матери из Кабула, а затем надолго замолчал.
   Примерно в те же сроки он перестал звонить домой, что вызывало у близких нехорошие предчувствия.
  
   Через три месяца, в июне, Фросе пришлось вспомнить родной польский язык.
   Позвонила Ванда, жена Андрея, и сообщила матери о смерти сына.
   Фрося, как и обещала Андрею, разыскала в одном из маленьких городков Флориды костёл и отправилась в компании внука Сёмки помолиться за раба божьего Анджея.
   Никогда она не была особо религиозной, но в тяжёлые моменты душевных страданий, всё же обращалась к богу.
   Костёл в Америке мало, чем напоминал величественные храмы в Вильнюсе и даже в Поставах, но всё равно это был католический костёл с польским ксёндзом.
   Молодой священнослужитель не дал опуститься Фросе на колени.
   Учитывая её серьёзный возраст, он завёл женщину в ризницу и усадил на неудобный деревянный стул.
   Больше двух часов пришлось Сёмке ожидать бабушку, пока она исповедалась ксёндзу во всех своих грехах.
   Священнослужитель добросовестно и внимательно выслушал пожилую женщину, подробно рассказывающую о своём среднем сыне с рождения и до последнего их разговора по телефону.
   Польский язык ксёндза оставлял желать лучшего, но Фрося не замечала его жуткий английский акцент.
   С её бескровных губ широким потоком лились слова, в которых боль перемежалась с любовью к её Андрейке, который всю жизнь нёс в своей душе осадок некой обиды и недовольства к матери, к жене, а затем и к сыну.
   Всю свою жизнь он был душой коллектива, но в то же время, всегда его чурался.
   Большинство людей непроизвольно стараются быть приятными во взаимоотношениях, доставляя определённые радости близким, знакомым и всем тем, с кем их сводит судьба.
   Андрейка был не таков, в первую очередь, он во главе всего ставил своё я, занимался самолюбованием и спокойно покидал людей, отдававших ему частицу себя.
   Фрося тяжело вздохнула:
  
   - Бог ему судья, а я давно всё простила. Пусть он с миром покоится на том свете... Мне тоже уже недолго осталось жить, как не хочешь, а девятый десяток отмеряю...
  
   Ксёндз несколько раз обвёл её большим нательным крестом. Фрося поцеловала распятие и приложилась губами к руке молодого священника. С облегчённой душой она покинула ризницу.
   После исповеди задержалась в костёле, присела на одну из лавочек и надолго погрузилась в свои печальные мысли. Она вспоминала умершего сына и её с ним не лёгкие взаимоотношения, по ходу всей жизни, начиная с раннего детства.
   В её сознании всплывало красивое с тонкими чертами лицо Андрея, вобравшее самое лучшее от неё с Алесем и невольные слёзы бежали из покрасневших глаз к побледневшим губам, и она их непроизвольно слизывала.
   Фрося почувствовала жуткую усталость. Купила у служки свечи и начала зажигать по одной, вспоминая всех ушедших, с кем накрепко связывала жизнь, а теперь память.
   Никогда она не предавала значения, кто из дорогих сердцу людей какому молился богу и молился ли вообще, как и не имела важности национальная принадлежность.
   К своим преклонным годам окончательно пришла к выводу, что, если и существует бог, то он един для всех и неважно, кто, где и кому молится. Если суждено, то они обязательно встретятся, а сейчас ей просто хотелось добрым словом помянуть людей, кто оставил в душе неизгладимый след.
   Фрося поджигала одну свечу от другой - Вольдемар, Семён, Клара, Алесь, Анютка, Валера, Рива, Настя, Андрей...
  
   Глава 10
  
   Кабул встретил Семёна обычной для Афганистана весенней погодой. Днём вовсю жарило солнце, а к вечеру становилось довольно прохладно.
   Под порывами ветра гнулись деревья и кусты, а редкие прохожие кутали лица в воротники, платки и башлыки.
   Нельзя сказать, что Семён был хорошо знаком со столицей этой растерзанной войной страны. Ведь большую часть жизни в Афганистане он провёл в Панджшерском ущелье, где находились военные формирования, верные земляки и сородичи великого генерала шах Масуда.
   На аэродроме Семёна поджидал бронированный джип с сопровождением из представителей их ведомства, с шофёром и охраной.
   Грэг, как звали встречающего его мужчину, был импозантным типичным янки, примерно одного возраста с Семёном, только на полторы головы выше и значительно шире в плечах.
   Он незамедлительно доставил авторитетного сотрудника ЦРУ в штаб американской базы, где ознакомил с положением дел военных формирований на месте и быстро ввёл в курс предстоящего задания.
   Все последующие дни, они вдвоём часами просиживали, склонившись над картой местности, куда в ближайшее время должны были доставить вертолётом Семёна.
   Они тщательно прорабатывали маршрут и подбирали точку максимально приближённою к тому месту, откуда он, хорошо знакомый с местностью, языком и нравами, будет вынужден уже пешком проникнуть вглубь занимаемого пуштунами района, минуя расположения талибов.
   Главная тяжесть задания заключалась в том, что он уходил туда совершенно один, без всякой поддержки и связи. В его обязанности входило самостоятельно добраться до определённого пункта и наладить с местными вождями племён контакт, чтобы в дальнейшем существовала постоянная связь с представителями армии США.
  
   Грэг поставил Семёна в известность, что во время переговоров с пуштунами он может дать по всем пунктам определённые гарантии, взамен требуя военную и административную поддержку.
   В случае удачного налаживания контакта, необходимо было совместно с местными вождями определить их мотивированные запросы.
   Семёну предстоит, вместе с лидерами пуштунов, разработать пути доставки оружия, продуктов питания и выстроить каналы связи.
   После кропотливого согласования целей, так же определили место и время, где постоянно через день Семёна будет поджидать связной, который вызовет вертолёт, чтобы благополучно вернуть на базу.
   Кроме этого, на случай кого-либо форс мажора, в течение всех суток тот же вертолёт будет по нескольку раз на день обследовать прилегающую территорию.
  
   Каждому из них было совершенно ясно, что всё предстоящее достаточно сложно и крайне опасно, ведь придётся передвигаться по горному ландшафту, минуя крайне враждебных и жестоких талибов.
   Семён отлично понимал всю ответственность и опасность задания, но, как только он ступил на землю Афганистана, как тут же в крови заиграл адреналин и вернулись прежняя решимость, отвага и уверенность в своих силах.
   На следующий день после прибытия в Афганистан, Семёна привели в надлежащий вид - выбрили голову и подобрали подходящую одежду и обувь, свойственную местному жителю.
   Грэг, как только увидел нового сотрудника настолько преобразившимся, не смог скрыть своего изумления:
  
   - Сэм, так ты ведь вылитый местный бандит, только ножа за поясом не хватает, автомата в руках и гранаты в кармане!
  
   - Ну, тут ты не совсем прав, я же не действующий воин местного отряда.
   Мне пока нельзя светиться в боевом облачении, первоначально надо выяснить, кто и чем дышит.
   Автомат и граната в Панджшерском ущелье дело хорошее, но не в моём случае, с ними сразу же попаду на мушку к тем или к другим, а вот, парочку подходящих резаков подобрать придётся.
   Кстати, я не Сэм, а с этого момента Исмаил, и убедительно прошу, только так сейчас ко мне обращаться
   Понимаешь, Грэг, мне следует опять входить в тот образ, из которого с таким удовольствием и трудом совсем недавно вышел.
   Для этого уже с сегодняшнего дня надо опять стать Исмаилом и истинным мусульманином, выполняя по четыре раза на дню намаз!
  
   Ежедневно в течение двух месяцев Семён в сопровождении Грэга добирался на вертолёте к тому пункту, откуда ему предстояло пешком добраться до поселения, где проживали родственники жены.
   Лёжа на гребне хребта, они в бинокль разглядывали ближайшее пространство, намечая самую удобную и безопасную тропу, по которой Семёну придётся отправиться в страшную неизвестность.
   За этих два месяца голова, лицо и руки покрылись коричневым загаром, да и кожа смуглого Семёна этому благоприятствовала.
   Он настолько вошёл в свою роль, что за всё время ни разу не вспомнил о жене, которая к этому моменту должна была родить ребёнка.
   Он даже не знал и не пытался выяснить, кто у него появился на свет, дочь или сын.
  
   Вот, и наступил день, когда все подготовительные мероприятия завершились. Теперь Семёну предстояло в одиночку, практически без оружия и прикрытия, двинуться по направлению, где по-прежнему располагались доверившийся ему когда-то клан Шах Масуда и приютившая будущая родня Зары.
   Пользуясь надвигающимися вечерними сумерками, спрыгнув с вертолёта, отправился в опасное путешествие. В ходе которого предстояло одолеть крутой кряж, спуститься в ущелье, найти подходящее укрытие и, дождавшись раннего рассвета, двинуться по узкой тропе вглубь уже знакомой ему территории.
   Прилегающий к ущелью подъём одолел вполне резво, но, спускаясь с отвесного кряжа, скоро почувствовал жуткую усталость в ногах и тянущую боль в пояснице.
   Не прошло и года, как он покинул эти места, полные опасностями, которые до сих пор не отпускали в кошмарных снах, но, спокойное упорядоченное существование сделало своё неблагодарное дело - расслабило его морально и физически.
   С трудом спустившись в ущелье, Семён отыскал подходящую пещеру в скале и, нарвав охапку сухой травы, устроил ночное лежбище.
   Погрыз, прихваченный козий сыр с лепёшкой, запил водой из фляжки, развалился на своём барском ложе и скоро забылся тяжёлым сном крайне уставшего человека.
   На отдых он отвёл себе не более трёх часов.
   Биологический будильник сработал, как в былые времена. С первыми лучами солнца разведчик был на ногах и, чувствовал себя вполне отдохнувшим.
   Отыскав чуть приметную тропинку, бегущую вдоль утёса и пропасти, с осторожностью опытного следопыта, двинулся на встречу опасной неизвестности.
  
   Главная проблема заключалась в том, что после смерти легендарного командира, бывшие соратники, потеряв чёткое руководство, склонялись к разным политическим и военным направлениям, вплоть до сотрудничества с радикальным движением Талибан.
   Через полчаса быстрой ходьбы, выбравшись из ущелья, Семён затаился невдалеке от узкой горной дороги. Она соединяла, виднеющийся в утренней дымке перевал и многочисленные поселения, приютившиеся на склонах небольших пригорков и утопающих в зелени низинах.
   В одном из этих посёлков, по некоторым источникам, до сих пор проживала родня его жены.
   С полчаса Семён своим острым взглядом изучал местность и движение на горной тропе. Наконец, он принял твёрдое решение и в несколько быстрых шагов преодолел полотно дороги и залёг в ближайших кустах.
   Теперь надо было в посёлке разыскать, а лучше издали узнать дом, в котором когда-то проживала одна из сестёр Зары.
   Он очень надеялся, что она до сих пор обитает здесь и через неё удастся начать внедрение в местную элиту, у которой совсем недавно пользовался солидным авторитетом.
   Ему надо было обязательно попытаться встретиться с кем-то из бывшего руководства военного формирования, засевшего в Панджшерском ущелье со времён ещё легендарного шах Масуда, при котором он долгое время состоял охранником, а позже, служил важным советником.
  
   Некогда великолепная зрительная память и на этот раз не подвела Семёна.
   Он добрых два часа караулил, лёжа за плетнём знакомого двора и его выдержка была вознаграждена.
   Зухра, так звали сестру Зары, наконец, вышла из дому. Она не оглядываясь, прикрыла за собой калитку, собираясь двинуться по поселковой широкой тропе в местную лавку, о чём свидетельствовала плетёная корзинка, висевшая на руке.
   Семён бесшумно возник за спиной женщины и, зажав ей рот ладонью, прислонил к плетню.
   Дикий страх, отразившийся в её глазах, быстро сменился узнаванием, и Семён отнял руку от её лица:
  
   - Зухра, салям алейкум! Очень прошу, не поднимай шум и постарайся провести меня незаметно в дом. Кстати, где твой Ахмед?
  
   Женщина обежала испуганным взглядом окрестности и без слов указала рукой на входную дверь, из которой вышла минуту назад.
   Семён стремглав одолел крутые ступеньки крыльца и вступил в прохладное пространство, пропахшее местными запахами острых приправ, кисломолочных продуктов и другой восточной снедью.
   На него пахнуло чем-то невероятно родным, от этого вначале у него даже чуть закружилась голова.
   Все эти запахи и вид внутреннего убранства дома, навеяли на него уже слегка забытое, но, когда-то бывшее неотъемлемой частью повседневной жизни.
   Зухра вошла следом и, взяв Семёна за локоть, быстро провела через летнюю кухню на задний двор.
   Она бесцеремонно втолкнула нежданного родственника в сарайчик, набитый всяким огородным инвентарём и хламом, прикрыла за собой дверь и только тогда открыла рот для разговора:
  
   - Салям, Исмаил! Откуда ты, взялся на нашу голову?! Ведь здесь каждая собака знает, что ты с семьёй был переправлен в Америку.
   Ты, что, хочешь накликать на меня и моих детей беду? Хватит того, что я осталась без мужчины в расцвете жизни!
  
   Она приложила воротник платья к глазам и всхлипнула:
  
   - Нет со мной больше Ахмеда. Эти палачи сгноили нашего кормильца в яме за нежелание вступить в их ряды головорезов!
  
   Семён достал из кармана куртки несколько зелёных сотенных банкнот и всунул в ладонь женщины:
  
   - Зухра, я от всей души сочувствую. Я очень уважал Ахмеда, да одарит его аллах своими щедротами на том свете! Прости, но нам сейчас не до долгих разговоров, мне очень нужна твоя помощь...
  
   - Исмаил, прежде чем мы начнём говорить о том, что может сгубить меня и моих детей, и то, что вряд ли мне под силу, скажи, как поживает моя сестра и ваши дети?
  
   - Нормально, нормально. Они живут в большом доме, практически, ни в чём не нуждаются, дети учатся в хороших школах и, наверное, в эти дни Зара должна была родить нам четвёртого ребёнка.
  
   По быстрой речи мужчины, Зухра поняла, что исчерпывающие ответы она уже получила и тому не терпится приступить к главной цели его визита.
   Она рассмотрела в своей руке, зажатые в пальцах доллары и тяжело вздохнула:
  
   - Исмаил, это для нас очень большие деньги, но они не помогут, если ко мне заявятся бандиты, узнав, что меня посещал один из бывших приближённых шах Масуда...
  
   - Не переживай, как только мы поговорим, я покину твой дом, но оттого, что ты скажешь, зависит, куда и зачем мне придётся дальше держать путь.
  
   - Что ты хочешь узнать у простой женщины, для которой теперь главное прокормить своих трёх детей, а младшему Саиду, между прочим, только пять лет!
  
   Семён хорошо знал сестру Зары, она в их семье была наиболее разумной и независимой. Зухра даже часто брала на себя смелость встревать в разговоры мужчин. Муж её Ахмед, всегда опирался на мнение своей половины, утверждая, что у неё только тело женское, а голова мудреца и предпринимателя.
  
   - Мне нужно срочно связаться с теми, кто до сих пор поддерживает наше движение и готов к военным действиям, чтобы свергнуть власть Талибана.
   Этим формированиям, что пойдут на сотрудничество, будет гарантирована постоянная американская помощь оружием, продуктами, медикаментами и деньгами...
  
   - Исмаил, иди туда, откуда пришёл. Нет больше у нас генерала и его армии, остались только отдельные малые отряды, которые полностью находятся под властью и в зависимости от этих бородатых бандитов.
   Пересиди в этом сарае до темноты, я тебе принесу поесть и куда оправляться, а потом ты тихо покинешь мой двор. Меня совсем не интересует, куда ты отправишься. Помоги тебе аллах уцелеть и передать привет нашей Заре и её деткам.
  
   После искренней горячей речи женщины, Семёну уже ничего не оставалось, как прислушаться к её доводам и отдать свою судьбу на волю родственницы.
   Находясь в замкнутом пространстве небольшого сарая, Семён чувствовал себя зверем в тесной клетке.
   До него доходили звуки жизни посёлка - блеянье и меканье овец и коз, выкрики людей, рёв автомобилей и даже автоматная стрельба.
   Раздираемый воинственными группировками Афганистан продолжал жить в неспокойной обстановке военного времени.
   Сквозь щели в расхлябанной двери, Семён оглядывал двор, на котором копошился пятилетний племянник. Иногда из дому выходили старшие дети Зухры и следом тут же появлялась мать, привлекая их к какой-либо срочной работе.
   Семёна волновало нервное поведение женщины, которая постоянно кидала взгляды то в сторону сарая, то за плетень, когда мимо по дорожке между домами проходили соседи и проезжали запряженные телеги.
   Выбрав подходящее время, Зухра принесла ему поесть и ведро для исправления нужд:
  
   - Исмаил, я должна тебя предупредить, что в невдалеке в горах я заметила вооружённых людей и оттуда доносится стрельба! Боюсь, что там обнаружили твои следы или кто-то тебя заметил! Они могут в любой момент нагрянуть к нам в посёлок с обысками. Как только начнёт темнеть, ты должен покинуть наш двор, если не хочешь принести новую беду в мой дом...
  
   - Не волнуйся, я не стану ждать темноты. Забирай это ведро, не будем оставлять никаких следов. Лепёшку и сыр возьму с собой, пригодится.
   Ты здесь приберись, чтобы ничего не напоминало о моём прибывании.
  
   После недолгих раздумий, залез под подкладку лёгкой плащевой куртки и вытащил оттуда весомую пачку долларов:
  
   - Держи, тут приличная сумма. Уверен, что эти деньги вам с детьми пригодятся. Выберешься в Кабул, найди меня в американском представительстве, и я помогу твоей семье перебраться в Штаты. Зара не даст вас в обиду и обеспечит на первых порах всем необходимым.
   Если будешь располагать какими-нибудь ценными сведеньями, доведёшь свою информацию до сведенья Грэга, так зовут человека, на которого ты должна выйти, если в этот момент меня уже не будет в Афганистане.
   Он же окажет тебе всяческую поддержку в твоих намерениях, я этому поспособствую.
   Всё, мне кажется, что нам говорить пока больше не о чем.
   Теперь последи, чтобы в ближайшие минуты дети не выходили из дома, а я перелезу через ограду возле тех дальних кустов и постараюсь до темноты где-то укрыться...
  
   - Исмаил, пусть сбережёт тебя аллах, прости, но ты сегодня был нежеланный гость...
  
   - Зухра, не надо ничего объяснять. Обо мне никому не рассказывай. Спасибо, что не выгнала сразу и не сдала бандитам...
  
   - Аллах с тобой, ты ведь наш близкий родственник! Правильно сделал, что увёз отсюда Зару с детьми, не похоже, что здесь когда-нибудь наступит мир...
  
   Семён жестом прервал словоохотливую родственницу и указал рукой на малыша, возившегося возле крыльца.
   Зухра дружески хлопнула его по плечу и отправилась восвояси.
   Она завела упирающегося мальчика в дом, многозначительно со стуком захлопнув за собой дверь, давая этим понять, что больше ничего не препятствует исчезновению опасного гостя.
   Семён с осторожностью выглянул наружу, внимательно осмотрел все окрестности, и, убедившись, что его никто не видит, быстро выскользнул из сарая.
   Стремглав заскочил за угол и в несколько шагов достиг плетня.
   Ловко, с разбегу, чуть коснувшись руками края изгороди, перемахнул через ограду. Затем, в несколько шагов преодолел голое пространство и упал в кусты.
   Оправился, перекусил и, устроив подходящее укрытие, погрузился в лёгкую дремоту.
   Миновал жаркий полдень, время, когда большинство населения посёлка стремилось к прохладе помещений.
   С приближением вечера, он выбрался из сонного состояния.
   До Семёна доходили возрастающие звуки и шумы, царящие окрест.
   Внимательно прислушиваясь и осматриваясь из кустов во все стороны, он привёл себя в порядок, справил, давно его мучившую малую нужду. Проверил одежду и обувь, плотно затянул рюкзак, убедился в готовности ножей, а затем, где, ползком, где, пригнувшись, добрался до дороги.
   Не задерживаясь, пересёк грунтовку и спрятался за ближайшим валуном.
  
   Миссия его явно провалилась.
   Теперь надо было подумать, как беспрепятственно вернуться назад в то место, где его должен был встретить связной.
   У него не было никакой уверенности, что тот ожидает его так скоро, но ничего не поделаешь, придётся надеяться на разведывательный вертолёт, который на всякий случай должен будет периодически облетать эту местность, как это было предусмотрено в их плане с Грэгом.
   На душе было очень неспокойно, червь сомнения грыз душу, а всё ли он правильно делает.
   Возникшее беспокойство Семён списывал на свой явный провал.
   Убедившись ещё раз, что вокруг нет ни одной живой души, потому что никакие посторонние звуки не вызывали подозрение, он решился сдвинуться с места, в сторону тропы, по которой несколько часов назад вышел к посёлку.
   Перед тем, как начать спуск в ущелье, приостановился и прижался к горячему камню.
   Им овладела необъяснимая тревога, граничащая с нарастающим страхом.
   Привыкший всю жизнь доверять своей интуиции, решил подстраховаться.
   Ползком забрался на ближайший утёс и как следует огляделся вокруг.
   Нет, интуиция и на сей раз не подвела - внизу, в трёх-четырёх метрах от себя, заметил, прижавшегося к скале вооружённого автоматом человека.
  
   Всё ясно, его здесь пасли.
   Ухватив поудобней в правую руку нож, стараясь не издать ни малейшего звука, он подполз к самому краю утёса и мгновенно выработал план дальнейших действий.
   Сидя на корточках с ножом в руке, Семён приготовился к стремительному прыжку.
   В тот момент, когда бородач переступил с ноги на ногу, мягко оттолкнулся и камнем свалился на плечи ничего не подозревающего бандита.
   Под весом нападающего, опешивший от неожиданности боец плашмя упал на тропу, но всё же успел вскрикнуть.
   В тот же момент Семён левой рукой зажал ему рот, а правой ножом нанёс смертельный удар в сонную артерию.
   К сожалению, расправиться с бандитом бесшумно не удалось.
   Кроме того, что тот подал голос, после их короткой схватки, так ещё мелкие камешки с характерным звуком обрушились в глубокое ущелье.
   В ту же секунду раздались автоматные очереди и пули засвистели над головой Семёна.
   Он резким движением вырвал нож из горла затихшего бандита и не обращая внимания на то, что весь перепачкался кровью убитого, завладел его автоматом.
   Пошарив по карманам мертвеца, извлёк запасные обоймы и распихал их у себя, где мог.
   Затем, ногой спихнул бездыханное тело в ущелье и, прижимаясь плотно к скале, согнувшись, двинулся вниз по тропе, ведущей, как ему хотелось думать, к заветному спасению, хотя до него было ещё очень даже далеко.
  
   По летящим под ноги и на голову камешкам, догадался, что его преследуют по карнизу утёса и, что выбираться на открытое место в ближайшее время никак нельзя.
   Приметил подходящий выступ в скале, у него тут же созрело решение укрыться за ним, чтобы дождаться спасительной темноты, а для этого придётся принять неравный бой.
   Во мгле ночи их шансы с противоборствующей стороной значительно уравняются, и он сможет незаметно улизнуть от преследования.
   Как только из-за гребня показался первый бандит, Семён выдал короткую автоматную очередь и тело мужчины покатилось вниз, повиснув на краю тропы перед тем, как упасть в глубокую пропасть.
   Сколько было этих преследователей Семён не знал, но на одного, а точнее уже на двух стало меньше.
   Правда, стрельбой он раскрыл своё местоположение и в его сторону
   заработало несколько автоматов.
   Пули засвистели над самой головой, осыпая Семёна мелкой каменной крошкой.
   Гулкое эхо гуляло по ущелью, усиливая, страшный грохот стрельбы.
  
   Семён отлично осознавал, что положение близко к критическому, ведь к преследователям в любой момент может подойти подмога, а его укрытие вовсе не является безопасным. К тому же, у него имелся весьма ограниченный боекомплект.
   Надо было незаметно отступать и попытаться миновать ущелье до того, как бандиты окончательно возьмут его в кольцо.
   В разработке плана, руководство разведки предусматривало и пленение, из которого американский штаб постарается вызволить своего сотрудника в самый короткий срок.
   Семён не был согласен с ними, потому что на своей шкуре испытал, что такое афганский плен и, повторения тех страданий, совершенно не жаждал.
   Неважно к какой группировке попадёшь, все афганцы были мастерами изощрённых пыток, но зверства талибов не знали себе аналогов, и они часто мгновенно расправлялись со своими врагами, подвергнув жесточайшим истязаниям, вплоть до кастрации и ослепления.
   Семён только в ближайший отрезок времени узнал о смерти двух бойцов и, кто теперь будет его слушать, что он американский поданный и, что за его голову Штаты заплатят огромную сумму денег.
  
   Перед тем, как покинуть укрытие, Семён взвесил свои шансы и пришёл к неутешительному выводу, что они практически, близки нулю, а, при задержке на этом месте то их вообще не остаётся.
   Надо было как-то дождаться наступления полной темноты.
   До этого момента оставалось совсем немного, и Семён решил рискнуть.
   Тем более, к автоматным очередям добавились пулемётные, и стало ясно, что его опасения были не напрасными.
   К бандитам подошло подкрепление, и они сейчас активизируются.
   Задерживаться на месте нельзя, иначе попадёт в окружение, но и двигаться было крайне опасно, ведь массированный обстрел, буквально не давал поднять голову.
   Приняв твёрдое решение не сдаваться в плен, он вновь положился на её величество удачу и отважился на отчаянную попытку оторваться от преследователей.
   Разрядив обойму в сторону противника, быстро поменял на новую, уже последнюю, и начал бесшумно пятиться, от успешно скрывающего его некоторое время уступа.
   Скоро выяснилось, он это сделал не напрасно, потому что буквально через минуту, на то место, где только что находился Семён, сверху полетели гранаты.
   Один из пролетавших мимо многочисленных осколков всё же угодил в голову и кровь начала заливать глаза.
   У него совершенно не было времени на остановку, чтобы сделать перевязку.
   Превозмогая боль и вытирая на ходу рукавом, обильно текущую из раны кровь, Семён бросился бежать вниз по узкой тропе, понимая в нынешней ситуации бесполезность ответного огня.
   Он осознавал, что теперь его спасение зависит только от быстроты ног, ловкости тренированного тела, и, конечно же, от везения, на которое, безусловно, очень рассчитывал.
   Семён окончательно отверг идею сдаться в плен, потому что, совершенно не надеялся на милосердие врага, буквально, озверевшего от погони и потерь.
   Он решил, что, если предстоит погибнуть, так лучше в движении, надеясь на свою удачу, которая уже много раз выручала его, на этой Афганской земле, давно проклятой и забытой всеми богами.
  
   - Мамочка, миленькая, помолись своему богу, огради меня от пуль, я не хочу умирать!
  
   Вот, уже и дно ущелья.
   Теперь ему предстояло одолеть крутой подъём, где его фигура будет открыта для пристрельного огня автоматов и пулемёта противника, но выбор сделан, и Семён устремился вперёд.
   Не успел ещё сделать и десятка шагов к спасительному кряжу, как одна из пуль прожгла плечо, а другая вонзилась в бедро.
   Семён, продолжая карабкаться наверх, отбросив в сторону уже ненужный автомат и скинув со спины мешающий при беге рюкзак.
   Ничего не должно было сковывать его движений.
   Значительно затрудняли осуществлению плана, болезненные кровоточащие раны и навалившаяся дикая усталость.
   Из последних сил он старался спасти свою жизнь, хотя шансов оставалось всё меньше и меньше.
   Подволакивая раненную ногу, хватаясь только одной здоровой рукой за выступы скалы, Семён отчаянно полз наверх, продолжая бороться за мизерный шанс выбраться из этой страшной мясорубки.
   У него абсолютно не было времени на посторонние мысли, но он продолжал шептать, как молитву:
  
   - Мамочка, мамочка, ты ведь мой ангел-хранитель... Мамочка, мамочка, ты ведь однажды уже спасла меня... Мамочка, мамочка, я так ещё мало успел достичь в этой жизни...
  
   Семён не видел, сколько метров оставалось до спасительной вершины, потому что не было даже короткого мгновения, чтобы глянуть наверх.
   Пот и обильно текущая кровь из раны на голове заливали глаза, и сквозь красную пелену он отчаянно хватался за каждый подходящий выступ, продолжая карабкаться наверх скорее уже по давней привычке к самосохранению и выживанию.
   В этот момент до его ускользающего слуха долетел долгожданный звук пропеллера вертолёта, приятно рокочущего над его головой.
   В краешек сознания вкралась радость, что не всё ещё потерянно и, что отчаянное мысленное обращение к мамочке в сложный, с трудом преодолимый период, опять спасло ему жизнь!
   Но, радость была мгновенной, потому что в этот момент беглеца догнала автоматная очередь.
   Несколько пуль, прошили спину, а одна угодила под левую лопатку.
   В один миг исчезли все звуки и боль, Семён с размаху уткнулся лицом и всем телом в горячий камень, не чувствуя больше его твёрдости, неровности и безумного жара.
  
   глава 11
  
   После благополучных родов Зара через несколько дней вернулась из больницы домой.
   От Семёна по-прежнему не было никаких вестей, и она по данному ему обещанию, назвала младшую дочь Кларой, в честь любимой бабушки мужа, о которой имела только смутное представление.
   На душе было неспокойно, но она тщательно отгоняла от себя мысли о чём-то трагическом.
   Если бы что-нибудь случилось, её обязательно оповестили, и поэтому с каждым днём в ней разгоралась злость.
   Прошло уже больше двух месяцев с момента рождения дочери и почти три после отъезда Семёна. Приближались летние каникулы и через неделю Фарид со своим старшим братом собирались отправиться в поход в горы.
   Зара не удерживала сына, пусть он немного развлечётся, побудет на свежем воздухе и наберётся сил перед новым учебным годом. Фатима была великолепной помощницей матери. Она с удовольствием взяла на себя большую часть работы по дому, опекала младшего брата и нянчилась с малышкой.
   У Зары появилось много свободного времени не только для отдыха, но и для осмысления нынешней жизни в чужой стране. Хотя с налаженным бытом и материальным благополучием всё обстояло достаточно хорошо, но этого ей было недостаточно.
   В результате частых глубоких размышлений, она окончательно пришла к выводу, что её семейная жизнь потерпела крах.
   Конечно, следуя восточному воспитанию, она могла бы спокойно продолжать жить в том же ключе, что и раньше - быть покладистой женой, хорошей хозяйкой и любящей матерью.
   В тех суровых условиях жизни в Афганистане подобные мысли вряд ли могли прийти ей голову.
   Ведь, так там жило большинство женщин, но здесь совсем другое дело.
   Зара наблюдала, как в близлежащих дворах шла пристойная семейная жизнь соседей, где в выходные дни готовился барбекю, а отцы почти весь день посвящали детям, а вечерком на террасе супруги попивали что-то из бокалов, ведя неспешные дружелюбные разговоры.
  
   Она полтора года была свидетелем течения жизни свекрови, которая прислушивалась к каждому дыханию мужа, а тот в ответ платил ей искренней безраздельной любовью.
   Из обрывочных разговоров, до неё доходило, что Фрося прожила далеко не простую жизнь, в которой присутствовало несколько мужчин, но она ведь сумела себя не растратить и до преклонных лет продолжать обожать Марка, который был слепым и превратился уже в настоящую развалину.
   Зара часто задавала себе мучительный вопрос, а любила ли она когда-нибудь Исмаила и любит ли нынешнего Семёна... Ответ был однозначен, она не имела представления, что значит любить в Афганистане, потому что её брак был обусловлен традициями, сватовством и желанием каждой девушки выйти замуж и нарожать детей.
   Прежний Исмаил не был особо ласковым и заботливым мужем, но он мало отличался от других афганских мужчин, а в минуты интимной близости был достаточно пылким любовником.
   Он не посвящал свою жену в детали службы. Она никогда не знала точно, когда её муж появится дома и в какой момент её покинет.
   При всём этом, у неё в Афганистане не могло появиться мысли и желания что-либо изменить, она даже не представляла, что их семейная жизнь может быть иной.
   Почему-то в Америке всё кардинально изменилось.
   После прибытия в Штаты Исмаила и превращения его в Семёна, вначале их редкие тайные встречи носили только интимный характер, и она не отдавала себе отчёта в происходящем. Ей тогда было по-настоящему хорошо и будущее казалось ярким солнцем на безоблачном небе.
   К сожалению, всё изменилось, как только они перебрались в свой большой богатый дом и стали проводить много времени вместе.
   Она быстро почувствовала, что тяготит мужа даже своим присутствием.
   Он потерял к ней интерес в постели, чему, наверное, способствовала её беременность.
   Нет, дело было не в растущем животе, Она не устраивала мужа не столько, как женщина, он просто не видел в ней любимого человека.
   Некоторое время она искала причины в себе, в своём поведении, и винила себя за произошедшее между ними охлаждение.
   Пыталась всячески обуздать свою вспыльчивость, своенравие и ревность к его матери, но скоро поняла тщетность своих потуг - он был к ней безразличен, и более того, равнодушен ко всему, что ей было дорого. Муж не оценил по достоинству её стремления плотно оседлать жизнь в новых условиях и не обрадовался открывшимся в ней предпринимательским способностям.
   В результате долгих размышлений, Зара окончательно пришла к выводу, что пусть только Семён вернётся живым и здоровым, она не станет больше ему навязываться.
   После длительных колебаний, позвала семейного адвоката и попросила оформить бумаги на развод.
   Детям он останется отцом и по своему выбору определит с ними степень взаимосвязи, она в этом чинить препятствий не будет. Вот, немножко окрепнет и при наличии такой умницы, как её Фатима, скоро вновь попытается открыть какой-либо бизнес.
   Опыт в этом деле у неё уже есть, а желающих получить временную работу предостаточно, нелегалы в Америке ещё не перевелись.
  
   В один из жарких июльских дней Зара с детьми находилась во дворе.
   Фатима учила младшего брата держаться на двухколёсном велосипеде, а она в этот момент, сидя под раскидистым деревом, кормила грудью маленькую Клару.
   Счастливый Фрэд пару дней назад ушёл со старшим любимым братом в горы.
   Они собирались жить в палатке, занимаясь рыбалкой, предпринимая походы по каньонам и планировали сплавляться в байдарках по горным речкам.
   В поход они отправились не одни, их набралась целая группа энтузиастов и любителей экстремальных путешествий, поэтому она о сыне особо не беспокоилась, тем более, зная его уравновешенный характер и о хорошей физической подготовке.
   Из задумчивости вывел звонок мобильного телефона. Глянула на экран, это была свекровь, которая пребывала в трауре по случаю смерти её среднего сына, забравшей его около месяца назад в далёкой Польше:
  
   - Добрый день, Фрося! Что-нибудь случилось или ты позвонила, чтобы узнать, как мы поживаем?
  
   - Привет, Зара!
   Надеюсь, я тебе особо не докучаю своими звонками?
   С некоторых пор ты перестала держать меня в курсе своих дел и не рассказываешь о внуках, а у меня за вас душа болит...
  
   - Слабо верится, но, всё равно, спасибо, что не забываешь...
  
   - Послушай, Зара, мне не хочется выслушивать твои колкости, тем более, я их не заслужила, поэтому освободи от них, и не надо на мне вымещать свою злость на Семёна!
  
   - Фрося, ты позвонила, чтобы сообщить какие-то новости о своём младшем сыне?
  
   Фрося какое-то время помолчала, тяжело дыша в трубку, а затем заговорила, как будто с натугой выбрасывая наружу слова.
  
   - Если бы, не дай бог, с ним что-нибудь случилось, то в первую очередь сообщили бы жене. Неважно, что ты приняла решение развестись с моим сыном, ведь до сих пор вы находитесь в официальном браке.
  
   Молодая женщина тут же кинулась в атаку:
  
   - Тебе тоже нечего на меня злиться. Я ничего не делаю тайком, а довела до твоего сведенья своё решение о разводе.
   Ты лучше моего знаешь, что я для своего мужа являюсь обузой и его во мне всё раздражает, начиная с голоса и заканчивая дыханием.
  
   - Зара, я вас не сводила и не являюсь инициатором развода. Лучше, расскажи, как твои детки?
  
   - Ну, мои детки вряд ли тебя особо интересуют, потому что не надо быть зрячим, чтобы увидеть разницу в твоём отношении к старшему сыну Семёна и к его детям от меня!
  
   Фрося вдруг рассмеялась:
  
   - А знаешь Зара, мне почему-то очень не повезло с половинками моих детей, невестки оказались одна сволочней другой, а первый зять доводил меня до скрежета зубов.
  
   Она резко прервала свой смех и тяжело вздохнула:
  
   - Что-то неспокойно у меня на душе, болит она по Сёмке, видно чует, что не всё у него благополучно...
  
   - Фрося, ты своими вздохами хочешь накликать беду...
  
   - Нет, не тому я человеку позвонила, с кем можно облегчить душу!
   Ладно, не хочешь во мне видеть друга и не надо, а всё же, если будут сообщения о Семёне, будь добра, позвони.
  
   Прошла неделя после неприятного разговора с невесткой.
   Фрося, как всегда ранним утром поплавала в бассейне, приняла душ и спустилась в салон, чтобы приготовить завтрак для себя и мужа.
   Марк по закореневшей привычке, развалившись на диване слушал по телевизору последние новости.
   С улыбкой принял поцелуй в щёку жены и ласково провёл ладонью по её бедру:
  
   - Фросик, что-то мы с тобой засиделись в хате, может дёрнем в круиз? Соседи звали...
  
   - Я не против, но волнуюсь за твоё сердце...
  
   - Сердце-смерце... Какая разница, где оно прихватит. Возьмём с собой кучу лекарств и вперёд. Хоть побудем на людях, надышимся морским воздухом, даст бог и в казино сорвём джекпот... Короче, пора нам сменить обстановку и малость развеяться...
  
   - Марик, а вдруг будут сообщения о Сёмке, уже вся душа за него изболелась...
  
   - Неделя ничего не изменит. Ты ведь жила в неизвестности шестнадцать лет...
  
   - Думаешь, это было легко? Не знаю, наверное, я здорово постарела, но после того, как вновь его обрела, мне почему-то ужасно его не хватает!
   Хоть он и хорохорится, но в моей душе поселилась к нему жалость.
   Мой теперешний Сёмка выглядит каким-то потерянным. Связал свою жизнь с нелюбимой женщиной, настругал с ней детей и теперь мечется, и похоже, не видит выхода.
   Следует добавить, что он стремится вновь заняться своей любимой наукой, но не имеет на данный момент возможности, и от этого, буквально сходит с ума - себя изводит и терроризирует окружающих!
   Вот, отправили в какую-то опасную командировку и от него ни слуха, ни духа!
   Маричек, он ведь единственный из четырёх моих детей, который сможет прикрыть после смерти материнские глаза.
   Анютка с Андрейкой уже покинули эту землю, а что со Стасиком, одному богу известно!
   Я не представляю, как можно что-нибудь о нём выяснить и сомневаюсь, что он жаждет со мной увидеться.
   Плохой я оказалась матерью и бабушка никудышная...
  
   - Фросик, хорош заниматься самобичеванием, мы с тобой уже в таком возрасте, когда дети и внуки должны беспокоиться о стариках, а не мы о них
   Слава богу, мы вместе и поэтому у нас есть возможность, кому побрюзжать на досуге, когда вдруг себя становится жалко, а если честно, то это оттого, что нам нечем особо занять голову.
   Давай, лучше послушаем новости. Вон, в России пришёл к власти какой-то серьёзный Путин, не в пример карикатурному Ельцину.
   Цены на нефть и газ стремительно поползли наверх, пенсия у людей меньше двести долларов, а они довольны, смеются, поют и прославляют своего президента...
  
   - Маричек, а пошёл бы ты на фиг со своим Путиным!..
  
  
   Звонок телефона прервал их беседу. Фрося сорвала трубку с аппарата, приложила к уху и застыла в молчании. Марк не мог увидеть, как мёртвая бледность покрыла её лицо, но понял, произошло ужасное.
   Через несколько минут телефонная трубка с резким стуком опустилась на аппарат:
  
   - Фросик, что случилось:
  
   - Маричек, позвонила Зара. Ей сообщили, что сегодня утром Сёмочку доставили самолётом в Штаты из Афганистана. Маричек, она сказала, что шансов на то, что он останется жив, практически нет. А если даже выживет, то нет никакой гарантии, что он когда-нибудь выйдет из комы! А если выйдет, то мало вероятно, что вернётся адекватным к нормальной жизни!
  
   Фрося кругами заходила по салону. Натыкаясь на мебель, бормоча ругательства на польском языке, из которых Марк распознал - пся крев, курва, дупа... наконец, до него дошла мольба: - Матка боска!
  
   - Так, Фросик, возми себя в руки!
   Давай слишком не драматизировать. Над ним будет колдовать самая продвинутая медицина в мире и не забывай, какой у него крепкий организм... Короче, собирайся и отправляйся в тот госпиталь, где он находится...
  
   - Маричек, спасибо, мой дорогой, именно это мне сейчас нужно, но, как ты, обойдёшься без меня?!
  
   - Позвони в социальную службу и закажи на какое-то время сиделку с постоянным проживанием у нас.
   Фросик, ты ему сейчас больше нужна, чем кто-либо на свете. Твоё пребывание рядом с ним окажет благотворное влияние на его организм. Ты ведь знаешь, он у нас очень сильный духом и телом. Уверен, что Сёмка поборется за свою жизнь, а ты ему в этом поможешь.
   Если там появится Зара, очень тебя прошу, не пикируйся с ней. Поверь, ей тоже не легко, и скорей всего, она сейчас себя корит за скоропалительный поступок с подачей на развод.
   Учти, ей трудно надолго оставаться рядом с мужем, ведь на руках грудной ребёнок.
   После того, как договоришься с социальными службами, я закажу тебе билет на самолёт. Не стоит в твоём состоянии садиться за руль, да и две-три тысячи километров для тебя уже достаточно приличный отрезок, хотя ты у меня ещё дашь фору многим молодым.
  
   Фрося опустилась на колени перед мужем:
  
   - Я верю, господь поможет, ведь он послал мне такого замечательного друга!
  
   На следующий день после сообщения Зары о тяжёлом состоянии Семёна, Фрося в полдень уже была в госпитале.
   Её подвели к палате интенсивной терапии и мать через стеклянную стену увидела своего сына.
   О том, что это её сын, Фрося могла только догадываться.
   Практически всё тело и голова были в бинтах. В нос и рот были вставлены трубки и многочисленные провода тянулись от больного к каким-то аппаратам.
   Фрося почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо:
  
   - Мэм, нет смысла здесь стоять, а во внутрь пока никому заходить нельзя, кроме персонала, обслуживающего больного.
   Даже врачам категорически запрещён контакт без особой защиты.
   Не хватает ему ещё подхватить какую-нибудь инфекцию.
   Меня зовут Майкл Кляйн. Являюсь заведующим этого военного госпиталя, имею профессорское звание и считаюсь хорошим хирургом.
   Пройдём в мой кабинет, и я постараюсь по возможности дать исчерпывающие ответы на твои тяжёлые для меня вопросы, которые, уверен, крутятся роем в твоей голове.
  
   Фрося присела на предложенный ей стул и в волнении закусила нижнюю губу.
   Профессор устроился напротив в громоздком кресле.
   Сидя за массивным столом, он откуда-то достал початую бутылку виски:
  
   - Простите, как к вам обращаться, госпожа...
  
   - Не надо госпожа, просто Фрося.
  
   - Ну, Фрося, так Фрося. Явно славянское имя...
  
   - Да, я из тех мест...
  
   - Ну, раз из тех мест, то от стаканчика виски с содовой не откажешься, ведь на тебе лица нет.
  
   - Не надо содовой, лей полстакана чистой.
  
   Заведующий военным госпиталем тянул потихоньку свои разбавленные виски, а Фрося одним махом опрокинула содержимое стакана и прижала ладонь ко рту.
   Она приняла, поданный ей стакан с содовой и сделала несколько глотков:
  
   - А, как мне к вам обращаться...
  
   - Тоже просто, Майкл.
  
   - Скажи, Майкл, только честно, со мной юлить не надо - мой сын будет жить?
  
   - Мы все когда-нибудь умрём и твой сын не исключение.
   Надеемся на его сильный организм и на искусство специалистов в области медицины, которые делают всё возможное, чтобы вытащить твоего сына, буквально с того света.
   К сожалению, наши возможности не безграничны, а раны очень тяжёлые.
   Завтра должен прилететь знаменитый хирург из Израиля со своими помощниками. Ты, наверное, знаешь, что эта страна, часто сталкивается с подобными случаями, у них то войны, то теракты!
  
   Фрося в знак согласия, кивнула головой, ей сейчас было не до Израиля с его проблемами.
  
   - Майкл, ответь, пожалуйста, что с ним произошло и какие он получил ранения?
   Мне вчера невестка наговорила какие-то ужасы, но я с расстройства мало, что поняла, кроме того, что мой сын смертельно ранен!
  
   - Про произошедшую с ним историю мне ничего неизвестно, я имею возможность только догадываться, а вот про многочисленные ранения могу дать исчерпывающую информацию.
   Госпожа Фрося, зачем тебе знать все подробности о ранениях?!
   Я лучше тебе подолью ещё немного виски и вкратце опишу его состояние.
   Многое от нас зависящее, мы уже сделали, а, что может ожидать твоего сына, если он благополучно выберется из этого болота одному богу известно.
  
   Фрося выпила новую предложенную ей дозу виски и смахнула набежавшие слёзы:
  
   - Майкл, пусть он выберется!
  
   - Фрося, я не знаю, как тебя успокоить и чем обнадёжить...
   Рана на голове не столь серьёзная, правда, снесло приличный кусок кожи и чуть задета кость. Думаем, что слух и зрение от этого не пострадают.
   Рана в плечо сквозная, на функции руки не повлияет.
   Пуля, попавшая в бедро, повредила сустав, и скорей всего, его придётся заменить. Не волнуйся, сегодняшняя медицина с этой проблемой справляется легко и успешно.
   А теперь подходим к тому, что угрожает его жизни...
   Фрося, виски или подлить водички?
  
   - Профессор, не томи душу!
  
   - Хорошо, хорошо, успокойся! Хотя, я вряд ли тебя успокою.
   Мы уже удалили Сэму Вайсвассеру повреждённую селезёнку, часть тонкого кишечника, две пули и осколки рёбер застряли в левом лёгком, пришлось половину его отнять, ну и кое-что ещё сделали по мелочам.
  
   - А для чего тогда прилетает специалист из Израиля?
  
   - Ты опережаешь события. Вот, теперь подходим к самому главному - одна из пуль задела позвоночник, а другая застряла под сердцем...
  
   Фрося обхватила лицо ладонями:
  
   - Боже мой, точно, как было у его отца!
  
   - А его отец остался жив?
  
   - Да, он прожил с этим осколком под сердцем тринадцать лет, но из-за него и умер после операции!
  
   - Когда это произошло и для чего делали операцию, если он с этим жил столько лет?
  
   - Давно, очень давно, мой сын был ещё в моей утробе, а операцию делали потому, что осколок начал шевелиться, что приносило ему страшные страдания!
  
   - Ясно. Медицина с тех пор шагнула далеко вперёд, но в любом случае, инородное тело в районе сердца, это очень и очень опасно!
   Фрося, в ближайшее время твоему сыну ещё требуется операция на печени, потому что часть его тоже повреждена, мы сейчас находимся в поисках подходящего донора. Я мог бы посоветовать отправляться домой, потому что пребывание здесь на данном этапе не имеет никакого смысла. Возможно, после того, когда будут проведены необходимые операции, и твой сын придёт в себя, тогда присутствие рядом окажется целесообразным...
  
   - Нет, я пока не поеду домой, потому что там сойду с ума!
  
  
   - Хорошо, не буду больше настаивать. На территории госпиталя есть приличная гостиница, отправляйся туда, я отдам на этот счёт распоряжение. Я также распоряжусь, чтобы тебя иногда допускали понаблюдать за сыном из-за стекла. Возьми мой номер личного телефона, но очень прошу, часто не беспокоить, потому что новой для тебя, интересующей информации в ближайшее время не предвидится.
  
   глава 12
  
   Поселившись в гостиничном номере, Фрося первым делом позвонила мужу и пересказала всю нелёгкую беседу с профессором.
   Марк не стал тратить время на успокаивающие слова, а попросил беречь себя, потому что она ещё будет очень нужна своему сыну и, безусловно, любящему мужу.
   Крайне утомлённая Фрося, не отправилась обедать в ресторан, а заказала еду в номер.
   Чуть перекусив, улеглась в постель и, под грузом мрачных мыслей, незаметно для себя скоро уснула.
   Проспала недолго, резкий стук в двери вырвал её из тяжёлого забытья. На пороге стояла Зара с грудным ребёнком на руках, а рядом с ней Фатима с Антоном.
   Заспанная Фрося обняла мальчика. Внук на диво был похож на бабушку и рядом со своей мамой и сестрой выглядел подкидышем, а если к ним ещё добавить отца и старшего брата, то контраст мог даже рассмешить случайного постороннего наблюдателя.
   Зара, следуя жесту свекрови, уложила малышку на широкую кровать. Фрося, тем временем, прижала к себе худенькую стройную Фатиму, и почувствовала, как та вся напряглась.
   Трудно было взрослеющей девушке принимать Фросю за полноценную бабушку, ведь с раннего детства, до приезда в Штаты, она о ней ничего не знала.
   Внешним видом и поведением Фатима многое взяла от своей мамы и афганской родни, но глаза были Семёна.
  
   Женщины, вначале заговорили свистящим шёпотом, но скоро эмоции попёрли через край, и маленькая Клара завозилась на кровати.
   Фатима укоризненно посмотрела на взрослых, и Фрося рукой указала на входную дверь.
   Невестка шёпотом отдала какие-то распоряжения старшей дочери, после чего они вместе с мальчиком вышли из номера.
   Во дворе гостиницы располагалась детская игровая площадка и Антошка с удовольствием отправился полазить по горкам и покататься на качелях.
   Фрося присела на скамейку и её примеру последовала Зара, которая тут же обрушилась с упрёками на свекровь:
  
   - Я знаю, что ты имела обстоятельный разговор с профессором Кляйном, надеюсь, поделишься последними новостями?
   Нормальная свекровь могла и должна была после этого позвонить, а ты завалилась спать, как будто меня вовсе не существует!
  
   - Успокойся, все свои долги я уже раздала, а мой возраст ты могла бы всё же учитывать.
   Мне не нужна твоя любовь, но элементарного уважения всё же потребую!
   Могла бы сообразить, как на мне отразился долгий перелёт, уже не говоря о том, что я пережила, увидев своего сына без сознания, всего замотанного бинтами, в трубочках и проводах?!
  
   - Для того, чтобы позвонить не надо много сил и времени.
   Ты привыкла всеми повелевать и одаривать своими щедротами, требуя взамен уважения, а точней, обыкновенного поклонения!
   Легко одаривать, когда полон карман долларов, а ты бы себя поставила на место тех, кому оказываешь милости...
  
   Фрося невольно улыбнулась:
  
   -Девочка, что ты обо мне знаешь? Я не буду перед тобой выкладывать душу, потому что на понимающего и доброжелательного друга никак не рассчитываю.
   Да, ты вправе спрашивать у меня про Семёна ведь являешься матерью четырёх его детей, которым судьба отца должна быть далеко не безразлична.
  
   - Фрося, не надо намекать и язвить, я до сих пор считаюсь его официальной женой, а больного мужа никогда не оставлю умирать в одиночестве!
  
   - Зара, если честно, меня это уже мало волнует, останешься ты с ним жить или нет.
   Меня совершенно не касается, как вы определите свой дальнейший союз, главное, чтобы мой Сёмочка выкарабкался из этой катавасии с наименьшим ущербом для своего здоровья!
   Мы с тобой разбираемся в медицине примерно одинаково, поэтому не буду описывать все его ранения, а их там, наверное, с десяток наберётся! Самое страшное, что у него повреждён позвоночник и одна из пуль застряла под сердцем. Ему сделали и ещё будут делать несколько различных операций.
   Им займутся лучшие американские специалисты и завтра прилетит какой-то очень важный хирург в области кардиологии из Израиля.
  
   - Фрося, ты так уповаешь на этих светил, что тебя послушав, можно решить, что пройдёт немного времени и после всех этих операций, Семён вскочит на ноги и помчится покорять новые вершины...
  
   Молодая женщина сложила под грудью руки и снисходительно покачала головой.
  
   - Мне вчера по телефону сказали, что его шансы вернуться к нормальной жизнь практически сведены к нулю...
  
   - Зара, ты очень рано закружилась над моим сыном чёрной вороной вещуньей!
   Слушай меня внимательно, мы с Семёном будем изо всех сил бороться! Вначале за жизнь, а потом за то, чтобы он сумел приспособиться к жизни в любом состоянии!
   Посмотри на моего Марка - незрячий, больное сердце и ещё куча болезней, а он живёт и умеет радоваться жизни!
  
   - У него есть ты, которую он очень любит!
  
   - Да, у него есть я, которая его очень любит, а вот, любишь ли ты моего сына, я уже сомневаюсь!
  
   - А разве он меня любит и как можно любить мужа, который не видит во мне достойного человека?
  
   Фрося тяжело вздохнула и закусила нижнюю губу:
  
   - Знаешь, Зара, если бы наша беседа на эту тему состоялась хотя бы три дня назад, думаю, нашла бы, что тебе сказать, а сейчас не вижу смысла и очень уж не подходящее время мы выбрали для этого разговора.
   Поезжай с детьми домой, чего их зря мучить.
   Если будут какие-нибудь серьёзные изменения, обязательно позвоню, а когда Сёмочка придёт в себя и достаточно окрепнет, вы с ним разберётесь без меня.
  
   Разговор с невесткой не придал Фросе особого оптимизма.
   Да и откуда его взять, когда находишься в состоянии полного душевного раздрая.
   Хорошо ещё, что та прислушалась к свекрови и к здравому смыслу, и в тот же вечер укатила с детьми домой.
   После неприятного разговора с Зарой, Фрося ночью почти не сомкнула глаз.
   Утром, чуть дождавшись открытия буфета, слегка перекусила и поспешила в госпиталь.
   Её долго не подпускали к герметично закрытой палате Семёна. Вокруг её сына собрался многочисленный консилиум из местных врачей и прилетевшего светилы из Израиля.
   Крайне утомлённая бессонной ночью и долгим ожиданием, погрязшая в чехарду всевозможных страшных мыслей, она сидела в кресле возле отделения интенсивной терапии и боролась с одолевавшей её дремотой.
   Незаметно для себя всё же, в конце концов, крепко уснула и очнулась только тогда, когда почувствовала прикосновение губ на своей щеке.
   Тут же распахнула глаза и быстро заморгала, увидев перед собой любимую внучку:
  
   - Девочка моя, как ты здесь оказалась и, что ты тут делаешь?!
  
   Майя, не выпуская крайне удивлённую пожилую женщину из объятий, засмеялась.
   Продолжая покрывать лицо бабушки поцелуями, быстро заговорила:
  
   - Я вышла из реанимации и глазам своим не поверила - в кресле спит не кто иной, а моя любимая бабушка!
   Я приехала в составе группы врачей, для оказания посильной помощи важному американскому пациенту...
  
   Фрося с трудом подняла затёкшее от неудобного долгого сиденья тело из кресла и прижала к себе молодую женщину, так напоминающую ей фигурой, движениями и какими-то чертами лица погибшую в Афганистане доченьку Анютку:
  
   - Девочка моя, там ведь наш Сёмка...
  
   - Не надо бабушка плакать, слезами ты ему не поможешь.
   Вспомни, что я всё же врач-кардиолог...
   Так, вот, я вхожу в группу профессора Когановича, который специализируется в области тяжёлых ранений и всего, что связанно с сердцем. Мы занимаемся трансплантацией этого самого важного органа человека, а также заменяем клапаны, сосуды...
   Ай, зачем тебе это всё надо знать!
   Важно то, что профессор приехал помочь моему дяде сохранить жизнь!
  
   - Маечка, ты знала, что летишь спасать своего ближайшего родственника?
  
   - Признаюсь честно, нет.
   Когда назвали имя и фамилию пациента, во мне что-то кольнуло, но не более.
   Мы, всей нашей прилетевшей из Израиля группой врачей и местными специалистами провели какое-то время возле больного, но, что я могла распознать под этим саркофагом из повязок?!
   А вот, когда я увидела спящей в кресле свою бабушку, сразу же обо всём догадалась.
  
   - Девочка моя, ты можешь что-нибудь сказать обнадёживающее?
  
   - Пока нет, после обеда мы снова соберёмся вместе всей группой, и профессор Коганович введёт в курс всего, что связанно с этим пациентом и потребуются ли наши услуги.
  
   - Бабуль, не торчи здесь зря. Скажи, где ты поселилась, я постараюсь прийти к тебе и думаю, что смогу тогда дать более обширную информацию.
  
   - Моя гостиница находится на территории госпиталя...
  
   - Отлично! Замечательно! Мы тоже там расположились!
   Как только освобожусь, тут же прибегу.
   Если будет принято решение задержаться в Штатах, тогда у нас с тобой появится шанс наговориться всласть.
   Помнишь, как полтора года назад в Иерусалиме?
  
   Майя, вновь поцеловала Фросю и удалилась к своему профессору.
   Мать, наконец, допустили к стеклянной стене, за которой всё в том же состоянии находился её младшенький сыночек.
   Она мысленно некоторое время поговорила с Сёмкой, по-прежнему находящемуся в глубокой коме.
   Мысленный монолог прервали какие-то медики, явившиеся за пациентом, и увезли кровать с Семёном то ли на операцию, то ли на какую-то процедуру.
   Пообедав в гостиничном ресторане, Фрося до самого позднего вечера из своего номера не выходила, опасаясь прозевать приход внучки.
   Она долго рассказывала по телефону мужу об удивительной встрече, неожиданно растрогав того до слёз.
  
   - Чёрт меня подери, становлюсь сентиментальным под старость лет!
  
   - Фросик, это сам бог послал ему доброго ангела!
   Увидишь, они ему удалят этот чёртов осколок!
   Он придёт в себя, и вы в вволю тогда наговоритесь...
  
   - Ой, как мне хочется тебе верить...
  
   - Верь, верь и не только мне, но и богу, без которого в трудные моменты нашей жизни, мы никак не можем обойтись!
  
   Разговор с мужем несколько её успокоил, и она с нарастающим нетерпением продолжила ждать внучку.
   Прислушиваясь ко всем шагам за дверью и вздрагивая от любого звука, она пролистала, наверное, все телевизионные каналы и, когда уже решила, что Майя так и не появится, та, наконец, постучалась.
  
   - Бабуля, прости меня, но только сейчас закончилось совещание и нас профессор Коганович отпустил отдыхать.
   Кстати, мне теперь в больницу надо только завтра после обеда, поэтому можем болтать до самого утра
  
   - Девочка моя, какой у тебя уставший вид...
  
   Майя, усевшись на кровати рядом с Фросей, обняла ту за шею и, прильнув головой к плечу, несколько раз поцеловала в щёку:
  
   - Ерунда, просто на мне лежит печать многочасового перелёта и весьма насыщенного дня.
   После ушедших от меня бабушки Ривы и мамы, не считая, конечно, моих сыновей и брата, ты для меня самый дорогой на земле человек!
  
   - А почему ты не упоминаешь мужа, ведь мне показалось, что у вас с ним всё было слаженно...
  
   - Слаженно, говоришь... Ничего у нас с самого начала не было слаженно! А чем становимся старше, эта пропасть в наших взглядах, интересах и прочее, с каждым совместно прожитым годом всё шире и глубже!
   Вокруг всем кажется, что у нас идеальная семья, а мы, как оказываемся одни за стенами своего дома, то не находим друг для друга двух ласковых слов... Ах, каких там ласковых, вообще слов не находим!
   Недавно, я решила всё же наладить пошатнувшиеся между нами отношения и купила путёвки в круиз по Средиземному морю...
  
   - О, мы с Марком и нашими соседями несколько лет подряд путешествовали по Карибскому морю...
   Ой, что это я, так раздухарилась! Прости, девочка, продолжай, если, конечно, хочешь и дальше рвать себе душу, хотя мне уже всё стало ясно.
  
   - Так, вот, бабушка, я и не буду долго тебя утомлять жалобами
   на свою судьбу. Короче, мой муж во время всего круиза, или сидел в баре с кружкой пива, или в каюте искал различные спортивные каналы по телевизору, а я просидела все дни на палубе с книгой в руках.
   Я его больше не интересую, ни как женщина, ни как человек!
  
   - Майечка, ты решила с ним развестись?
  
   - Как-то в пылу злости заикнулась о разводе, так он только посмеялся. Сказал, что его вполне устраивает наша семейная жизнь.
   Ещё бы она его не устраивала!
   Мне достался такой шикарный, обустроенный особняк от Ривы, довольно-таки хорошо зарабатываю, мало бываю дома и не травлю его скандалами...
  
   - Детка моя, но вы ведь молодые люди, нуждающиеся в интимной близости?
  
   Майя смущённо потупила голову:
  
   - Бабушка, я ему не нужна, а девок для развлечения он всегда может купить на стороне!
  
   - Ах, деточки, деточки, чем я в состоянии вам помочь, какой могу дать совет, когда у самой нормальная семейная жизнь наладилась только на старости лет!
   Вон, даже Зара с четырьмя детьми на руках, и та подала на развод с моим Семёном...
  
   - Что ты такое говоришь?!
   Даже страшно подумать о подобном!
   Чтобы, именно сейчас, когда он находится в таком плачевном состоянии, она решилась разорвать брачный союз?!
  
   - Нет, когда она задумалась о разводе, ещё не было о нём никаких известий.
   Мне показалось, что перед его отбытием в эту страшную командировку, между ними произошёл серьёзный скандал или выяснение отношений.
   Поверь, по моим наблюдениям, они так же подходят друг другу, как, вы со своим мужем, судя по твоему рассказу.
   Мой Сёмочка, прямо скажем, совсем не подарок. Он и в молодости немало накуролесил, а, вернувшись после долгого пребывания в Афганистане, вообще стал дёрганным и злым на весь свет!
   Моя невестка тоже крутого нрава и далеко не та покладистая восточная женщина, о которых пишут в книгах!
   Ей подавай Сёмкину любовь, а тот, как только оказался в Штатах и начал проводить с ней больше времени, вдруг осознал, что эта женщина ему совсем не подходит, и больше того, она его раздражает.
   Недавно Зара приняла решение, не дожидаясь мужа из командировки, подать на него на развод и при содействии адвоката незамедлительно запустила этот процесс.
   Правда, теперь заявляет, что хочет забрать своё заявление или даже не знаю, как тут делается, короче, решила остановить бракоразводный процесс.
  
   - Бабушка, а разве можно остановить процесс отторжения одного человека от другого?
  
   Фрося грустно улыбнулась:
  
   - Не знаю, как у других, но я точно не умела. Я тебе когда-нибудь, деточка, расскажу о своих мужчинах. Ох, там было всё очень даже не просто, но я никогда не держалась за мужчину из-за детей или ради материальных благ.
   Правильно это или нет, один бог мне судья...
  
   - Бабушка Фрося, как с тобой легко и просто разговаривать! Ты меня вернула в то время, когда я могла всем поделиться со своей бабушкой Ривой... Мне без неё очень плохо и пусто на земле!
  
   - Детка, ты ничего не рассказываешь о своём отце?
  
   - Так нечего рассказывать, уже почти год, как умер!
   Я знаю, что между вами всегда была неприязнь, но он тебя уважал, как личность. Ты на поминках Ривы видела, что мой папа сильно сдал. Ведь всегда крепко выпивал, много курил и изводил себя постоянной жалостью к своей неудавшейся судьбе...
   Ой, уже скоро полночь, а я всё болтаю и болтаю... Пойду я к себе в номер, приму душ и завалюсь спать, ведь у меня сегодня был очень тяжёлый день - десятичасовый перелёт из Израиля, а потом постоянные консилиумы, изучение истории болезни и совещания, совещания...
  
   Майя поднялась с кровати и громко зевнула.
  
   - Бабушка, как только проснусь, сразу же приду и мы вместе позавтракаем, ты не против?
  
   - Девочка моя, ты глоток свежего воздуха для меня!
   Как ты напоминаешь свою маму, из всех своих детей, я только с ней могла так поговорить по душам!
  
   - Бабушка, наверное, потому что мы женщины?
  
   Фрося хмыкнула:
  
   - У меня в жизни было несколько хороших подруг, но в каждой была своя червоточина...
   Ладно, и о них я тебе расскажу при случае, а пока, детка, почему ты не упоминаешь о моём Сёмочке, что говорят врачи?
  
   - Потому что пока нечего рассказывать.
   Что касается нашего направления, то только знаю, что ему в срочном порядке должны подсадить часть донорской печени, а потом приступит к полному обследованию наш профессор.
   Могу точно сказать, что врачи делают всё от них зависящее и профессор Коганович принял окончательное решение, пока оставить нашу группу здесь и, как только пациент окрепнет после предыдущих операций, будет предпринята попытка удалить пулю из-под сердца.
   Бабушка, а я Семёна совсем не помню, хотя от мамы много слышала о нём, она очень любила своего младшего братика!
  
   - Детка, но ведь у Ривы был сын от второго брака, кажется его зовут Меир...
  
   - У них с мамой не сложились отношения, они были чужими друг для друга.
   У меня с Меиром тоже холодные отношения. Мой дядя затаил на меня обиду, из-за того, что дом достался не ему, хотя сам получил солидную денежную компенсацию.
   Я ведь не захватывала родовое гнездо, мне его завещала бабушка...
  
   - Деточка, на меня всю жизнь кто-то обижался, хотя старалась каждому из своих детей отдавать по максимуму. Нет, нет, только не подумай, что я кого-то упрекаю, например, твоя мама никогда не имела ко мне претензий материального свойства. Моя Анютка вообще была святой...
  
   - Бабуль, тоже скажешь, святой... Она так мало в детстве уделяла мне внимания, что в моей памяти только запечатлелось, как мама вечно впопыхах меня целовала, а Рива находилась со мной с утра до вечера...
  
   - Да, дети помнят только маму, которая кормит с ложечки, поёт песенки и ходит с ними на прогулку...
   Когда вы приехали в Израиль, Анютке было не до твоего воспитания, ей надо было выучить язык, подтвердить диплом и ещё разбираться с твоим папой...
  
   - Бабушка, я ведь обо всём этом знаю и никогда не таила на маму обиду, это простая констатация факта.
   Всё, я расхотела спать. Сейчас сбегаю за своим чемоданом, приму здесь душ и лягу к тебе в кровать... Пустишь?
  
   - Маечка, деточка, для меня это такая радость, такая радость...
  
   - Бабушка, не спеши радоваться, ты мне сегодня обязательно должна рассказать, как спасла мою маму от фашистов и многое другое из своей жизни...
  
   Уютно устроившись на плече, Майя крепко обняла Фросю за шею и жарко зашептала:
  
   - Я о таком уже не мечтала...
   Сейчас у меня нет рядом ни одного близкого человека!
   После того, как в мир иной ушла моя Рива, мне больше не у кого отогреться на груди и поговорить всласть.
   Муж всегда был безразличен ко всему, что меня волновало, да и мне, не очень интересно слушать про его работу и спорт. Наверное, муж и жена должны вариться в одном котле, а иначе, где им брать общие темы...
  
   - Девочка моя, ты не права, у любящих людей всегда есть общие темы. У меня только с первым мужем не было ничего общего ни в постели, ни в буднях, а праздников у нас точно не было. Со всеми другими моими мужчинами у нас всегда было о чём поговорить... Ладно, чего мне вспоминать о других мужчинах, когда рядом со мной уже много лет живёт Марк, который не так много со мной разговаривает.
   Он или слушает книги, или новости по телевизору, а бывает часами в компьютере копается...
   Я ему обычно не мешаю, ну, если только надо обсудить что-нибудь важное семейное, тогда начинаю его теребить.
  
   Фрося улыбнулась, вспомнив своего любящего мужа, умудрённого годами и жизненным опытом, ставшего неотъемлемой частью её самой:
  
   - А, как же иначе, он же спокойно относится к моему плаванию в бассейне, к бесконечным сериалам, и чтению взахлёб любовных романчиков...
   Только журит, когда я читаю чуть ли не до утра...
  
   - Бабушка, но ведь вы уже пожилые люди...
  
   - Не смеши, мы не всегда были пожилыми. Деточка, я прожила очень бурную жизнь, в которой спокойных лет много не наберётся. Можешь не поверить, но самые мои спокойные годы приходятся как раз на возраст, сравнимый с твоим. Я тогда переехала из Постав в Москву к Сёмкиной бабушке. Восемь лет прожила рядом с замечательной мамой Кларой, совершенно не думая о мужчинах, о материальном достатке, а спокойно работала нянечкой в больнице. Много читала, посещала театры, кино и даже картинные галереи!
   Взрослые дети особо не докучали, а Сёмка рос очень хорошим любящим и уважительным сыном и внуком.
   Когда мама Клара умерла мне было пятьдесят лет, а Сёмке четырнадцать. Конечно, потеря мамы Клары больно ударила, нарушился весь налаженный ход жизни.
   Нам с Сёмочкой осталась приличная трёхкомнатная квартира в хорошем районе Москвы и солидные по тем временам сбережения.
  
   Фрося невольно засмеялась:
  
   - Надо же было такому случиться, что именно в это время на моём пути появился Марик и жизнь меня закрутила в таком темпе, что чуть без головы не осталась... Ох, и поболтало меня по дорогам судьбы, чем я только не занималась!
  
   - Бабушка, как мне всё это интересно! Ты прожила такую замечательную жизнь! У тебя было столько всевозможных встреч, событий...
  
   - Детка, оглядываясь назад, смело могу сказать, что могло бы и поменьше быть этих волнений.
   Поверь, далеко не всё оставило в душе и памяти приятный след!
   Чего мне только стоила смерть твоей мамы, даже не знаю, как смогла это пережить!
  
   Фрося замолчала и тяжело вздохнула, как бы заново пережив тот момент, когда страшная весть буквально парализовала её сознание.
  
   - Знаешь, бабушка, а у нас с мамой не было доверительных отношений. Я редко её видела в детстве и позже, когда стала взрослой. Со мной всё время рядом была Рива и от неё я много слышала рассказов о тебе и о том, как ты спасла мою маму. Бабушка, ты мне обещала рассказать об этом подробно, ведь ты тогда проявила такое мужество, такой героизм!
  
   - Да, не было никакого мужества и великого героизма!
   Я тряслась, как листик на берёзке, когда в моих руках оказалась двухмесячная малютка!
   А было так - когда немцы и полицаи вели по дороге возле моего дома евреев, я случайно увидела в этой толпе Риву и Меира с твоей мамой на руках!
   Дальше, всё случилось неосознанно с моей стороны - немцы остановили колонну, чтобы напиться у колодца, а Рива присела на обочину покормить грудью свою малышку - твою маму.
   В этот момент я находилась во дворе своего дома и буквально прилипла к забору, глядя на этих несчастных, которых, по всей видимости, вели на верную смерть!
   Жалость сдавила сердце, и ни о чём не думая - тихо позвала Риву и предложила ей перебросить ребёночка через забор, тем самым оградив от всех мук, которые могли бы выпасть на её долю.
   Кто тогда знал, как всё обернётся, а мне очень хотелось помочь этим замечательным людям, оказавшим мне столько внимания, когда я, можно сказать, была одной ногой на том свете...
   Ладно, это другая история.
   У нас с Ривой не было времени на обдумывание поступков. Мы исходили только из той, создавшейся ситуации, благоприятствующей для спасения ребёночка.
   Твоя бабушка почти не раздумывая, доверилась мне, и, слава богу, я её не подвела!
  
   Майя стремительно присела на кровати и, тряхнув головой, нервно взлохматила себе волосы:
  
   - Тебя послушаешь, и подумаешь, что это Рива совершила подвиг, отдав тебе на сохранение свою малышку?!
  
   - Ну, в какой-то степени, да.
   Никто ведь тогда не знал, сколько времени продлится война и чем всё это обернётся.
   Рива, по сути, доверилась мне, почти совершенно незнакомому человеку...
  
   - Вот, именно, бабушка Рива рассказывала, что почему-то сразу же доверилась тебе, понимая, что только так, можно спасти своего ребёнка. Она нисколько не сомневалась, что только благодаря тебе, моя мама осталась жива.
  
   Фрося вздохнула и притянула к себе худенькое тело внучки:
  
   - Детка моя, у меня никогда особо не было времени обдумывать свои поступки, и только дальнейшая жизнь расставляла всё по своим местам.
   Моя мама и старшие сёстры не спрашивали меня, как я вижу своё будущее, когда выпихнули без копейки денег в восемнадцать лет в самостоятельную жизнь, а сами уехали в Польшу.
   Мой первый муж, Степан, можно сказать, вынудил меня выйти за него замуж, воспользовавшись теми обстоятельствами, в какие я тогда угодила, я жила у своих дальних родственников, признанных новыми властями врагами народа.
   Родила в страшных муках своего первенца, находясь при родах на волосок от смерти, я, несмотря, на все ожидающие меня трудности, решилась уйти от постылого мужа и вернуться в деревню.
   Ой, девочка моя, а как в этот момент меня закрутила жизнь, даже вспоминать страшно.
  
   - Бабушка, ну, расскажи, я сейчас умру от нетерпения!
  
   Фрося усмехнулась и прижала к себе покрепче внучку, так напоминающую пылкостью свою маму.
  
   - Началась война, Степан впервые же дни ушёл на фронт, но перед этим я ему сообщила, что дожидаться не намеренна, потому что дальнейшую совместную с ним жизнь не представляю.
   Как ты уже знаешь, на моих руках кроме Стасика, ещё оказалась еврейская девочка, что сулило при раскрытии этого факта неминуемую смерть!
   Нежданно-негаданно, вдруг в Поставах появляется моя девичья любовь, Алесь и я, не раздумывая, как в омут бросаюсь в его объятья и скрываюсь в деревне.
   Мы три года прожили с Алесем, как любящие муж и жена. За эти годы я успела родить ему сына и, поднимая трёх маленьких деток, ещё умудрилась наладить запущенное хозяйство...
   Замечу несмотря на то, что меня постоянно обирали, как немцы, так и партизаны.
  
   Фрося гладила плечо, затаившей дыхание, молодой женщины, и улыбалась своим воспоминаниям.
  
   - Бабушка, бабушка, ну, почему ты так спешишь, расскажи поподробней, ведь всё настолько интересно, что у меня захватывает дух, ведь такое не прочитаешь ни в одной книжке и не увидишь ни в каком фильме!
  
   Фрося поцеловала внучку в её чёрные кучеряшки, так напоминающие волосы Анютки:
  
   - Боже мой, как ты похожа характером, любознательностью и темпераментом на свою маму...
   Она часто возвращала меня в моё прошлое, заставляя с мельчайшими подробностями описывать те страшные годы моей молодости. Хотя, замечу тебе, что и на её долю хватило мытарств, но она была ребёнком и не осознавала те трудности, что выпали нам.
   Мой Сёмка тоже интересовался моей жизнью в молодые годы...
  
   - Завидую ему, он мог столько интересного услышать, когда ещё был подростком!
  
   - О, моя детка, он не только мог услышать, но во многом поучаствовать!
  
   Фрося улыбалась. Майя заставила вновь пробраться в такие тайники души, куда она много лет уже не заходила.
  
   - Моему младшему сыну была уготована совсем другая жизнь, чем моим старшим детям.
   С самой колыбели мы окружили его с Анюткой безраздельной любовью, а с пяти лет он уже жил в Москве, в постоянной заботе, внимании и достатке!
   Рядом с ним была его бабушка Клара, которая всю свою нерастраченную любовь к сыну переложила на внука!
  
  
   Поплотней, прижав к своей пышной груди внучку, Фрося повела многочасовой рассказ о своей жизни, наполненной всевозможными событиями, встречами, переездами и утратами...
   К концу рассказа у неё от усталости осип голос, хотя по ходу повествования, Майя несколько раз кипятила чайник.
   Фрося не хотела разочаровывать внучку, остановив свой рассказ, не доведя его до логического завершения. Кто знает, выпадет ли им ещё раз такой случай, когда они смогут полностью раствориться в её прошлом и в общем доверительном настоящем.
  
   - Вот, моя миленькая, такую я прожила жизнь, и теперь сама суди, что в ней больше героического или греховного...
   Сейчас пытаюсь оградить вас от опрометчивых поступков в отношениях со своими половинками, а сама бросалась в новые связи с полюбившимися мужчинами, как в омут головой!
  
   Фрося вытерла выступившие слёзы.
  
   - Как и Марик становлюсь под старость сентиментальной, плачу и плачу, а в молодости на такие слабости у меня просто не было времени.
  
   - Рива тоже рассказывала обо всех своих злоключениях и зигзагах судьбы, но ваши жизни совершенно не похожи!
   Трудно даже представить, сколько на вашу долю выпало страданий, и какие вы обе у меня героические бабушки!
  
   - Ах, детка, моя детка!
   Весь наш героизм, в конце концов, свёлся к тяжёлым утратам и отчуждению от нас детей!
   Для Ривы выпала болезненная дряхлость и смерть в одиночестве, хорошо ещё, что ты её не покинула!
   Мой конец тоже не за горами, и какой и с кем я к нему подойду, пока одному богу известно!
   Рива потеряла двух любящих мужей и дочь, а я...
  
   Фрося прижала к губам кулак:
  
   - А я в ближайшее время могу потерять последнего из четырёх своих детей - младшенького сыночка!
  
   Фрося вытерла ладонью набежавшие слёзы:
  
   - Думала, что он станет моей опорой и утешением на старости лет... а уже долгие годы от него только дурные вести и постоянный страх за его жизнь!
  
   Светало, когда бабушка с внучкой, в конец утомлённые долгими разговорами, растворились в глубоком сне.
  
   глава 13
  
   Фрося с трудом очнулась ото сна, и то только потому, что из окна на лицо упало горячее июльское солнце.
   Не стала будить сладко спящую внучку, а, облокотившись на согнутую руку, внимательно разглядывала тонкие черты лица молодой женщины.
   На смуглом личике выделялся чуть крупноватый нос, но высокий лоб, пушистые чёрные ресницы и пухлые губки делали её, если не красавицей, то очень даже симпатичной.
   Всю любовь, что она когда-то питала к Анютке, непроизвольно сейчас перенесла на её дочь.
   Если честно, то, не считая малого Сёмки, плотно занявшего место в её сердце с самого рождения, никто из внуков по-настоящему не был близок бабушке.
   Когда-то она попыталась впустить в свою душу Алеся, сына Андрея, но он оказался потребителем и слабой личностью, не способным к высоким стремлениям.
   Полтора года назад, когда она посетила Москву, то не почувствовала от него ни любви, ни благодарности, ни просто родственных чувств.
   С Маечкой она рассталась, когда той было всего три годика, а затем встретилась только через тридцать лет! Дочь уехала, а точней, сбежала в Израиль, и увезла с собой малышку, в которой бабушка души не чаяла.
   Конечно, Анютка в письмах рассказывала о внучке, но это было уже не то, душевная связь разорвалась.
   В те же сроки, что навестила Москву, она побывала в Израиле и встретилась с Майей. Та одарила её таким трепетным теплом, что хотелось никуда от себя не отпускать и до конца дней жить рядом с этой обаятельной, доброй и отзывчивой душой.
   Фрося не выдержала и легко поцеловала спящую внучку в щёку...
   Та тут же открыла глаза:
  
   - Бабушка, меня даже Рива так не целовала, она была сдержанной на эмоции...
  
   - А ты к ней ластилась?
  
   Майя встала на колени, обвила шею бабушки и покрыла лицо поцелуями:
  
   - А меня Рива часто называла лизуньей, когда я лезла к ней целоваться. Мои мальчишки пошли характером в своего папу, ни за что не дают проявить к ним материнскую нежность...
  
   - Внучечка, не поняла, твой муж не позволяет тебе проявлять к нему чувства?
  
   - Бабушка, мой муж совершенно ко мне безразличен, по крайней мере, сразу же после рождения нашего младшего сынишки, он в постели будто отбывает повинность!
  
   Не желая продолжать неприятный разговор, Майя соскочила с кровати и убежала в душевую.
   Только в одиннадцать они позавтракали в номере гостиницы, обойдясь кофе с печеньем, ведя беседы на различные темы, в ходе которых, как следует знакомясь с друг другом.
   Майя стала собираться в госпиталь, где на полдень намечался очередной консилиум и в этот момент раздался нетерпеливый стук в двери.
   Молодая женщина, не спрашивая, распахнула широко двери и её взгляду предстали двое юношей, с загоревшими до черноты лицами:
  
   - Ой, просим прощения, а нам сказали, что тут проживает госпожа Гальпер?!
  
   Фрося сзади обняла Майю, не менее удивлённую неожиданными визитёрами, чем сами ребята.
   Было ясно, что обе стороны соображали, кто предстал их взгляду:
  
   - Вот, так сюрприз!
   Майечка, это явились внуки, старшие сыновья моего Сёмки.
   Проходите, проходите... Познакомьтесь, это ваша двоюродная сестра, Майя, прилетевшая из Израиля.
  
   Молодая женщина поочерёдно обняла смущённых юношей, с радостной улыбкой расцеловывая их в щёки:
  
   - Вот, какие вы уже взрослые, сыновья моего героического дяди!
   Проходите к нашей бабушке, а я побежала на работу, позже познакомимся поближе...
  
   Обескураженные встречей с новоявленной двоюродной сестрой, ребята протиснулись в номер, а Майя, проскользнув мимо них, захлопнула за собой дверь.
   Сёмка сходу взял инициативу на себя:
  
   - Бабуль, что с папой, как он, что говорят врачи! Мы уже были в госпитале, но нас не впустили несмотря на то, что мы его дети!
  
   - Я, так понимаю, это Зара вам сообщила о тяжёлом состоянии отца?
  
   Оба внука отчаянно закивали головами, с нетерпением ожидая обстоятельного рассказа бабушки.
   Фрося крепко обняла расстроенных ребят:
  
   - Крепитесь детки, ничего утешительного сообщить пока не могу.
   Плохо моему Сёмочке! Он весь изрешечен пулями, и до сих пор находится без сознания.
   Кроме того, что потерял много крови, так ещё, затронуты жизненно важные органы и ему предстоит перенести ряд очень сложных и опасных операций!
   Майя прилетела в Штаты вместе со своим знаменитым профессором, которому предстоит вынуть пулю или осколок, точно не поняла, из-под самого сердца моего сыночка!
   Мы, сейчас вместе сходим в больницу, но всё, что могу пообещать, попросить доктора Кляйна посмотреть на него из-за стекла.
  
   Старший из сыновей Семёна повернулся к брату:
  
   - Фрэд, я же тебе говорил, что отец предчувствовал что-то в этом роде, не зря он мне доверил свои научные разработки...
  
   - А тут и предчувствия особого не надо. Если он побывал в нашем Афганистане!
   Всем известно, там всегда опасно, а наш отец, по всей видимости, был на ответственном задании!
  
   - Так, ребята, быстренько в душ и пойдём в больницу. Майечка пообещала держать меня в курсе событий, поэтому с волнением жду от неё звонка!
  
   глава 14
  
   Для группы врачей, прибывших из Израиля, был отведён отдельный кабинет.
   К полудню профессор Коганович собрал своих израильтян для подведения предварительных результатов обследования, препорученного им пациента.
   Майя с повышенным вниманием ждала оглашения вердикта своего именитого наставника, мысленно молясь, чтобы новые анализы и состояние больного, могло позволить светиле в области травматической кардиологии совершить очередной профессиональный подвиг.
  
   - Так, друзья, не буду долго описывать состояние больного на текущий период, с этим вы ознакомитесь, самостоятельно прочитав последние данные, которые получите сразу же после этого совещания.
   Сразу же скажу, очень не хочется, чтобы наш перелёт через океан оказался напрасным.
   Утешительного мало, следуя последнему осмотру и показателям аппаратуры, наше пребывание здесь пока не выглядит достаточно оправданным.
   Уверен, что местные специалисты справятся успешно и без нас с теми серьёзными проблемами, с которыми столкнулся их герой, находящийся сейчас совсем не в героическом состоянии.
   И так, довожу до сведенья, Сэм Вайсвассер, по решению специалистов, сегодня будет выведен из искусственной комы и отключен от аппарата принудительного дыхания. Сильный молодой организм уже самостоятельно вырабатывает достаточное количество собственной крови, необходимой для обеспечения сносной жизнедеятельности.
   Меня попросили, на всякий случай, завтра присутствовать при сложных операциях на лёгком и печени, которые решено провести одну за другой.
   Пуля, застрявшая под сердцем, на данный момент, не оказывает явственного давления. Исходя из этого, летального исхода она не предвещает.
   Хотя, в будущем близость инородного тела под наиважнейшим органом, будет вызывать определённые опасения.
   Короче, друзья мои, послезавтра мы с вами улетаем домой.
   Как только пациент достаточно окрепнет после предыдущих операций, я намерен вернуться в эту клинику и постараюсь освободить господина Вайсвассера от опасного кусочка свинца под сердцем.
   Все свободны.
   Готовьтесь к перелёту, пакуйте вещи, покупайте подарки для близких, а я отправляюсь к американским коллегам для выработки совместных действий.
  
   Израильские врачи, громко переговариваясь, покинули кабинет, а Майя задержалась возле стола профессора:
  
   - В чём дело, коллега, какие у тебя ко мне вопросы?
  
   - Господин Коганович, как неожиданно выяснилось, этот Сэм Вайсвассер приходится мне родным дядей.
   Я бы хотела задержаться на недельку в Штатах, чтобы проследить за самочувствием моего близкого родственника, после всех операций, что ему предстоит перенести в ближайшие дни...
  
   - Вот как!
  
   Брови профессора взлетели на лоб.
  
   - Прямо скажем, удивительное совпадение!
  
   Знаменитый врач совсем обыкновенным жестом почесал ладонью лысину.
  
   - Со своей стороны не вижу препятствий, даже не будем оформлять отпуск, а просто продлю тебе командировку. Будешь держать меня в курсе событий и заодно последишь за состоянием сердца своего дяди... Удивительно, право, удивительно, это же надо, родной дядя!
  
   глава 15
  
   Бабушку и двоюродных братьев Майя застала возле дверей в реанимацию, за которой находился дорогой им человек.
   Зайдя в отделение, она переговорила с медиками, следящими за состоянием больного, и, настроенная на серьёзную беседу, вышла к своим родным:
  
   - Так, не думаю, что есть вам смысл торчать здесь возле дверей.
   Ничего нового сегодня не ожидается, кроме всевозможных обследований, а завтра будут проведены две сложнейшие операции, после чего, Сэма постараются вывести из искусственной комы.
   Организм уже вырабатывает достаточное количество собственной крови.
   Пора ему самостоятельно начинать дышать.
   Ребята, нечего вам здесь зря околачиваться, только создаёте для бабушки дополнительные заботы. Отправляйтесь по своим делам, а я обещаю, что буду держать всех в курсе событий, потому что на неделю задержусь в этой клинике рядом с вашим отцом.
   Бабушка, пообещай, что послезавтра, когда выяснится, как прошли операции, ты тоже уедешь домой к мужу.
   Поверь, скоро очень даже понадобишься своему сыну, тогда и будешь вокруг него суетиться.
   Ты не должна выглядеть развалиной, потому что надо будет поддержать его морально, когда он пойдёт на поправку.
   Поймите, процесс восстановления ожидается весьма сложный и затяжной и общение с близкими ему понадобится очень даже, когда он будет находиться в полном сознании и начнёт двигаться... Если честно, никто из врачей пока не знает, что и как будет в его организме функционировать. Ведь повреждён позвоночник и как это скажется на подвижности конечностей, определить пока невозможно.
  
   Суровый вид и серьёзный тон в купе с доводами Майи не давали повода близким усомниться в правильности продиктованного им дальнейшего поведения на ближайшее время.
   Братья решили, что в горы они уже не вернутся, а отправятся в Майами, чтобы скрасить будни дедушке.
   Там дождутся Фросю, надеясь, что с нею и хороших новостей:
  
   - Фрэд, я же тебе говорил, что отец предчувствовал, что с ним может произойти несчастье...
  
   - Ясное дело, ведь перед отъездом, он меня тоже попросил быть в семье за старшего и всячески опекать маму и малых...
  
   - Ребята, расцелуйтесь с бабушкой, а на обсуждения у вас будет ещё достаточно времени и, желательно это делать в другом месте!
  
   Юноши посмотрели на статную молодую женщину и щёки их вспыхнули румянцем.
   Майя дружеским жестом привлекла к себе ребят:
  
   - Мне так приятно, что я обрела таких замечательных симпатичных двоюродных братьев! Надеюсь, мы теперь часто будем видеться...
  
   Глядя на эту сцену, Фрося только улыбалась. Вот, так всегда в её судьбе, то вокруг ни одного родного человека, кроме Марка, то с появлением взрослой внучки жизнь обрела новый смысл!
   Вечером Майя только ненадолго заглянула к Фросе и, сославшись на завтрашний насыщенный день, отправилась отдыхать в свой номер.
   Впервые за эти дни Фрося по-настоящему почувствовала усталость, а с нею надвигающуюся старость.
   Не смотря, на окружающий комфорт, её стало тяготить нахождение в чужом месте, отдых на казённой кровати и непривычный ненормированный распорядок дня, а главное, рядом не хватало Марка.
   Весь следующий день для Фроси превратился в сущую душевную муку.
   С утра шли приготовления, а следом и сами операции.
   Её близко не допускали к отделению реанимации и операционной.
   Надежды на информацию со стороны внучки тоже не оправдались, та ни разу не вышла к бабушке, чтобы ввести в курс происходящего.
   Включённая в бригаду, ассистирующую знаменитым эскулапам, она полностью отдалась текущему моменту.
   Наконец, когда Фрося, переговорив с мужем по телефону, собралась отойти ко сну, раздался долгожданный звонок мобильного аппарата:
  
   - Бабушка, прости, мне надо несколько часиков отдохнуть, потому что ночью собираюсь подежурить возле Семёна, на что уже получила особое разрешение.
   Сразу же предупреждаю, ни о чём не расспрашивай. Могу только обнадёжить - операции прошли успешно, и он в данный момент находится под наркозом.
  
   Выслушав взволнованную внучку, Фрося мысленно обратилась к высшей силе:
  
   - Господи, отведи смерть от моего мальчика!
   Матка боска, он и так предостаточно настрадался... Пошли ему быстрое исцеление и душевный покой!
   Сохрани его для меня, для детей, и главное, для самого себя, ведь он, по сути, ещё не жил как следует!
  
   С мольбами к богу, к которому обращалась только в редкие случаи жизни, она заснула, уверившись в благополучное исцеление сына.
  
   глава 16
  
   В полночь Майя сменила дежурную медсестру и устроилась на стуле возле кровати Семёна.
   Он дышал самостоятельно, хотя трубочка с подачей кислорода была подключена.
   Монотонное звучание аппаратов, начало усыплять Майю, но она вдруг встрепенулась.
   Похоже, действие наркоза заканчивалось, потому что голова Семёна заметалась по подушке, а попискивание приборов стало не ритмичным.
   Больной бес конца облизывал пересохшие губы, мычал неразборчивые слова и скрипел зубами.
   Майя намочила ватный тампон и протёрла потрескавшиеся губы больного.
   Вдруг Семён открыл запавшие страдальческие глаза и на неё уставились чёрные угольки зрачков:
  
   - Анька?!
  
   В пересохшем горле раздался хрипловатый смешок:
  
   - Я даже не думал, что мы ещё встретимся... Ладно, я попал в ад, а ты ведь у нас всегда была святой...
  
   Он отчаянно облизал сухие потрескавшиеся губы:
  
   - Ань, дай мне ещё водички, боже, как я хочу пить...
  
   - Пока нельзя много воды, но губы я тебе постоянно буду смачивать. Пожалуйста, не дёргайся, у тебя столько много швов, как наружных, так и внутренних, не дай бог разойдутся...
  
   Майя в очередной раз провела влажным ватным тампоном по губам Семёна, и они искривились в улыбке:
  
   - Нет, ты не Анька, но я тебя откуда-то знаю... И это точно не рай! Если бы ты знала, как у меня всё болит!
  
   Молодая женщина погладила дядю по руке:
  
   - Потерпи минуточку, сейчас я введу в капельницу дополнительные обезболивающие, уверенна, что скоро полегчает...
  
   - Кто ты? Почему ты говоришь на русском с таким странным акцентом?
  
   Семён набрал побольше воздуха и поморщился:
  
   - И самое главное, где я нахожусь? Последнее, что помню, это ущелье и рёв вертолёта...
  
   Майя отрегулировала капельницу, ещё раз смочила губы, а потом, взяв в свои ладони руку Семёна, посмотрела в его, горящие неукротимой жаждой жизни глаза:
  
   - Меня зовут Майя. Я дочь твоей сестры Ани, может ты меня помнишь? Правда, когда мы встречались, я была совсем маленькой, но почему-то тебя смутно помню.
  
   - Майка... Я, что в Израиле?
  
   - Нет, ты в военном госпитале в США, а я сюда прилетела со своим профессором, специализирующимся в области кардиологии...
  
   - Мне что, пересадили сердце?
  
   - Нет, но ты нуждаешься в сложной операции...
  
   - А, где моя мама, почему её нет рядом со мной? Мне так много надо ей сказать...
  
   Голос Семёна и до того, был едва слышен, а дальше каждое новое слово стало даваться с большим трудом. Лекарство начинало действие, и сейчас его язык вообще стал заплетаться.
  
   - Не надо тебе пока много разговаривать, постарайся уснуть, а завтра, сразу же после обхода, я выпрошу для неё несколько минут для посещения сына. Она здесь недалеко, в гостинице.
  
   Слабые пальцы, в знак согласия, сжали руку молодой женщины, и мужчина прикрыл глаза.
   Через мгновения до Майи донеслось ровное дыхание, заснувшего человека.
   Звонок мобильного телефона застал Фросю, когда та выходила из своего номера, чтобы позавтракать в буфете и отправиться в больницу:
  
   - Бабушка, бабушка, я с ним ночью разговаривала! Семён очень хочет
   тебя увидеть и поговорить!
  
   - Девочка моя, что он говорил, как он себя чувствует?
  
   - Бабуль, Семёну трудно было разговаривать, поэтому наше общение ограничилось несколькими фразами, в которых было сильное желание свидеться с тобой.
  
   - Майечка, какой у тебя уставший голос...
  
   - Ничего страшного, я ведь ночь не спала. После обеда у меня будет возможность отоспаться, а ночью хочу опять подежурить возле дяди. Между прочим, он меня спутал поначалу с мамой! Представляешь? А потом, когда я ему сказала кто находится возле него, то и меня вспомнил!
   Сейчас будет обход, а потом пойду спать.
   Думаю, что после обеда выпрошу для тебя несколько минуток, чтобы вы смогли пообщаться...
  
   Фрося, скрипя сердцем, набрала номер телефона Зары, негоже было держать её в неведении о состоянии мужа:
  
   - Доброе утро!
  
   - Не знаю, для кого и насколько оно доброе, но будем надеяться... Я уже поговорила с Фаридом и дозвонилась в госпиталь. Мне вкратце обрисовали обстановку. Ничего особо утешительного не услышала, даже, если он выживет, то всё равно, останется инвалидом...
  
   - Тьфу, на тебя, каркуша! Главное, чтобы он смог преодолеть все эти операции, а остальное в руках бога и его неукротимой силы воли.
  
   - Что это ты про бога вспомнила, а раньше как-то и без него обходилась. Я усиленно молила аллаха, чтобы он вернулся живым и здоровым в семью, чтобы мы зажили спокойной жизнью в кругу наших детей, но не тут-то было, мой муж полностью остыл к своей жене, почти не обращал внимания на детей и искал приключений на свою голову!
  
   - Зара, прекрати эти неуместные в данный момент сетования! Семён выкарабкается из своих болячек и тогда, вы с ним решите все возникшие между вами сложности. Я позвонила, всего лишь поставить в известность о его состоянии, но, раз ты уже в курсе дел, то не буду отвлекать.
  
   Фрося не дождалась ответа, а быстрым нервным движением отключила телефон.
   Налила полный стакан холодной воды и выпила одним махом.
  
   - Надо же, какую змеюку Семён пригрел на груди! Ладно, пусть только окрепнет, сам разберётся со своей бабой, а мне, надеюсь, её терпеть часто не придётся.
  
   Находиться одной в номере гостиницы совсем не хотелось, и она решила прогуляться по территории госпиталя.
   Был жаркий летний день. Фрося отыскала уютную скамеечку в тени раскидистого дерева и присела отдохнуть. Сквозь колыхающиеся на лёгком ветру листья, пробивались яркие солнечные лучи.
   Фрося зажмурила глаза и окунулась в вспоминания далёких лет, когда она жила в Москве и работала нянечкой в больнице.
   После работы она часто заходила в облюбованный скверик и вот так, как сейчас, часами сидела на скамеечке, наслаждаясь свежим воздухом, теплом и возможностью отдаться на волю памяти...
   Ей всегда было, о чём вспомнить, ведь её жизнь изобиловала всевозможными неординарными событиями.
   Почти тридцать лет назад, когда Марк был вынужден в срочном порядке покинуть Советский Союз, судьба сыграла с ней в нешуточные игры!
   Мало того, что душа разрывалась от потери любимого человека, так, в это время ею серьёзно заинтересовались органы ОБХСС, что привело к обыскам и в конечном итоге к заключению в тюрьме!
   Боже мой, какое это было страшное время и, как она была близка к роковой черте или длительному сроку за решёткой... Слава богу, всё обошлось, и она отделалась только несколькими месяцами СИЗО, и конечно же, приличными материальными потерями.
  
  
   В связи с этими событиями, вспомнилась роль младшего сыночка, который, не смотря на свои семнадцать лет, повёл себя, как настоящий мужчина!
   Он всё сделал для того, чтобы его мама выкрутилась из сложнейшей ситуации, хотя многое из её поступков крайне не одобрял.
   С раннего детства он рос честным, смелым бескомпромиссным парнем, но за мать готов был поступиться всеми своими принципами...
   Фрося тяжело вздохнула, именно эти качества сломали его блестящую спортивную, а позже, научную карьеру.
  
   Для своих детей она не была курицей-наседкой, но всячески старалась помочь набрать разгон в покорении жизненных вершин.
   Опекая морально и материально, она каждому дала идти своим выбранным ими путём.
   Как бы то ни было, но все дети получили образование, достигли определённых высот в профессиональной деятельности, и не её вина, что общество растоптало многие их достижения.
   Уже полтора года ничего не знает о судьбе старшего сына, который из крупного партработника превратился в заурядную личность... Да и личностью это было трудно назвать - если Стас не спился, то сидит где-то в глухой деревне и доживает безрадостные годы, не желая ничего знать о матери и о других своих близких.
   Совсем недавно ушёл из жизни средний сын Андрей, который с юных лет считал, что мать лишила его общения с отцом.
   Нет, не её вина, что Алесь сделал всё для того, чтобы пылкая любовь, превратилась в безразличие.
   Анечка, особая статья - её перемолол жестокий советский жернов и заставил уехать в далёкий Израиль. Двадцать лет Фрося лелеяла мечту свидеться со своей любимицей, а только через десять лет после её смерти, смогла посетить могилу.
   Нынче, рядом в больнице, борется за жизнь тот, на которого она когда-то возлагала самые большие надежды на то, что он скрасит её старость.
   Да, старость пришла, а спокойствие только снится. Сёмочка, её милый Сёмочка, отравил последние почти двадцать лет жизни!
   Всё началось с его связи с Танюхой.
   Самое интересное, что она сама питала к этой молодой женщине самые лучшие дружеские чувства, но, как только Сёмка запал на Таню, в душе произошёл надлом.
   Как она тогда заметалась!
   Разве могла помыслить, что её любимчик, её несравненный Сёмочка свяжет свою жизнь с женщиной с двумя детьми на руках!
   На этом горькие разочарования матери не закончились... Потом... А потом, сущая катастрофа! Исключение из Новосибирского НИИ, добровольный уход в армию, распределение в Афганистан, пленение...
   Долгие годы она ничего о нём не знала, и только материнское сердце подсказывало, что её мальчик жив.
   А затем, Анютка отыскала брата в том падлючем Афганистане, где вскоре, после встречи с Семёном, нелепо погибла сама!
  
   Шестнадцать лет провёл её Сёмочка в той дикой, разрываемой войнами стране и всё-таки вернулся!
   Нет, он не вернулся к матери или к Тане. Семён появился в Штатах с новой женой - дочерью афганского народа и с тремя детьми!
   Не успел ещё отсидеться в тиши, как зачал и явил на свет малютку Кларочку, а сам на дух не выносит мать своих четырёх детей!
   Несколько месяцев пожил спокойно, и вновь отправился в Афганистан, и вновь не по своей воле!
   Ей бы пожить спокойно вблизи дорогого Марика, наслаждаясь последними годами жизни, но какой там, если в данное время Семён при помощи врачей отчаянно борется за свою жизнь, и к этому прилагается не любимая жена и от неё четверо детей.
   Фрося взглянула на часы...
   - Ого, уже далеко за полдень, а она сидит и прохлаждается в тенёчке, а там, в больнице, возможно, ждёт сынок, чтобы поведать матери о чём-то важном, что сих пор не успел или не сумел довести до её сведенья.
   Фрося как раз подходила к корпусу больницы, когда раздался телефонный звонок.
   Заспанный голос внучки отогрел уставшую душу, непозволительно долго загостившуюся в странствиях по лабиринтам давно минувших событий, где впору было заблудиться.
  
   - Бабушка, ты где? Я заглянула к тебе в комнату и не нашла на месте. Мне администратор сказал, что ты вышла из гостиницы ещё с утра...
  
   - Майечка, я нахожусь у входа в больницу, а вдруг меня впустят к Семёну...
  
   - Не торопись, подожди там, где находишься, я сейчас прибегу.
   Мы сходим пообедать в кафе, а потом, вместе отправимся на свидание к Семёну.
   Поверь, со мной у тебя больше шансов проникнуть в послеоперационную палату.
  
   Во время всего обеда Фрося любовалась внучкой, которая ей в мельчайших подробностях описывала выход Семёна из наркоза и их короткий диалог.
   В лице молодой женщины было мало от её матери, но голос, жесты и порывистость в разговоре, делали её очень похожей на Анютку.
   Фрося поторопила внучку:
  
   - Майечка, может поспешим, он ведь меня ждёт...
  
   Та прервала свою скороговорку, вытерла губы салфеткой и, скомкав, бросила её в тарелку:
  
   - Бабушка, я понимаю твоё нетерпение, но только хочу сказать, что думала он какой-то сноб, а оказывается, что Семён обладает великолепным чувством юмора!
  
   Фрося обняла Майю за плечи:
  
   - Да, когда-то он был таким, но я уже забыла его смех и юмор.
  
   Перед палатой интенсивной терапии они застали в коридоре Фатиму, Антона и детскую коляску с Кларочкой.
   Фросе стало ясно, что внутри палаты сейчас находится Зара и неприятный холодок пробежал по сердцу.
   Пока она обнималась с внуками и разглядывала в коляске малышку, Майя проникла в отделение реанимации и действительно, возле кровати Семёна сидела его жена.
   Не подходя близко, Майя всё же хорошо разглядела молодую женщину восточного типа.
   Назвать ту особо красивой было трудно, но осанка и горделиво приподнятый подбородок, свидетельствовали о неукротимом, и возможно, вздорном характере.
   Семён издали заметил вошедшую в палату Майю и радостно заулыбался на встречу:
  
   - А, вот и она! Какое счастье, ко мне явился мой ангел во плоти!
   Представляешь, ночью, в первый момент своего воскрешения подумал, что уже попал на небеса и встретился со своей сестрой!
  
   Майя, подойди, пожалуйста, поближе и познакомься с моей бывшей женой...
  
   Глаза Зары буквально прострелили насквозь молодую женщину, но тут же сфокусировались на муже:
  
   - Я посмотрю, что ты запоёшь, когда тебя выпишут из больницы и кто, тогда будет за тобой ухаживать?
   Мне врачи сказали, что ты вряд ли встанешь на свои ноги!
  
   Семён что-то процедил на непонятном для Майи языке, и женщина буквально подскочила на стуле.
   Она разразилась такой длинной и гневной тирадой, что у Майи зашевелились волосы на затылке.
   Ничего из этого потока слов Майя не поняла, но решила прекратить их вредное для больного общение:
  
   - Здравствуй! Как ты слышала, меня зовут Майя и думаю, что Семён уже сообщил, что я прихожусь ему родной племянницей.
   Ты, меня прости, но ему очень вредно нервничать и это тебе сейчас говорит не родственница, а врач-кардиолог.
  
   Зара смерила взглядом молодую женщину с ног до головы:
  
   - Ты чего возле него пасёшься? Ведь лучше моего знаешь, что он останется калекой до конца жизни!
  
   Майя вдруг почувствовала, что вся выдержка, вся её эмпатия в общении с пациентами и их родственниками, сейчас разобьётся на осколки:
  
   - Прошу покинуть палату, пока я не позвала заведующего военного госпиталя Майкла Кляйна!
   Ты своим поведением и разговорами можешь нанести больному непоправимый ущерб!
  
   Зара зло усмехнулась:
  
   - Ты здесь никто! Дуй в свой Израиль! А мне и самой здесь делать больше нечего. Посмотрим, что он запоёт после выписки.
  
   За разгневанной женой Семёна закрылась дверь и в палате наступила гнетущая тишина.
   Майя, чтобы успокоиться, набрала побольше воздуха и медленно выпустила его из лёгких:
  
   - Сейчас посмотрим, что у нас с температурой, давлением, кислородом в крови, с лейкоцитами, тромбоцитами, гемоглобином и минералами...
  
   - Майка, ты не должна меня обманывать!
   Она сказала правду, что я действительно буду до конца своих дней прикован к инвалидному креслу?
  
   На неё смотрели горящие пытливые уголья глаз, которые нельзя было обманывать, а жестокая правда застряла в горле:
  
   - Никто ничего об этом пока досконально не знает, потому что, врачи могут только ещё предполагать...
  
   - А, что они предполагают?
  
   - Прости, но я не уполномочена давать такую информацию...
  
   - Брось, я ведь не чайная роза, от плохих вестей не увяну, но мне надо знать, к чему мне готовиться!
  
   Майя присела на стул, покинутый недавно Зарой и погладила руку Семёна:
  
   - Ты чувствуешь моё прикосновение?
  
   - Да, и при том, хорошо, у тебя очень ласковые руки.
  
   Молодая женщина смутилась:
  
   - Я же врач, а у врачей руки должны быть мягкими.
  
   - Майя, не отвлекайся, что с моими ногами, ведь я их совершенно не чувствую?
  
   - Ну, ещё рано о чём-то говорить, но у тебя повреждены два позвонка, и скорей всего, затронут нерв, отвечающий за функции нижних конечностей...
  
   Семён мотнул головой:
  
   - Прекрати петь эти врачебные песни, я буду ходить или нет?!
  
   - Почему ты повышаешь на меня голос?
   Я, правда, не знаю, что у тебя будет с подвижностью или даже чувствительностью ног.
   Ты же знаешь, что медицина сегодня может многое, а завтра сможет ещё больше!
   В конце концов, ты остался жив, а это главное. Подожди, я сейчас позову сюда твою маму.
  
   Майя сорвалась со стула и выбежала из палаты, навстречу ей из кресла поднялась Фрося:
  
   - Майечка, детка, на тебе лица нет, что случилось с Сёмочкой?
  
   - Бабушка, ты видела эту женщину, которая недавно вышла из палаты?
  
   - Да, это моя невестка, жена Семёна.
   - Так вот, эта так называемая жена нанесла сейчас своему мужу страшнейшую психологическую травму...
  
   Фрося жестом безнадёжности махнула рукой:
  
   - Да, ну её ко всем чертям! Мой сын уже всякого навиделся и наслышался, переварит и это.
   Лучше скажи, я могу к нему пройти?
  
   - Пожалуй, твоё появление сможет как-то разрядить обстановку.
   Бабушка, то, о чём в жестокой форме сообщила Семёну жена, я знала ещё два дня назад, но не хотела тебя расстраивать, но теперь и сам дядя в курсе, что у него паралич нижних конечностей!
   Не понимаю, как она могла не пощадить больного, который только-только очухался после сложнейших операций и в такой вопиющей манере выдала ему эту печальную новость, что у меня чуть сердце не остановилось!
  
   Фрося закусила нижнюю губу и приложила руку к груди:
  
  
   - Ладно, внучечка, пойду я к нему. Время всё расставит по своим местам, разберётся он сам со своей женой.
  
   Закрыв за собой дверь палаты, мать сразу же натолкнулась на горящий взгляд чёрных глаз сына.
   Пожилая женщина на негнущихся ногах прошла короткое расстояние от двери до стула возле кровати Семёна и, присев, с неуверенностью глянула в вопрошающие глаза:
  
   - Здравствуй сынок!
  
   - Мама, я ждал тебя, чтобы сказать, что ты в очередной раз спасла мне жизнь! Так я думал до того момента, пока не открылась мрачная истина и теперь мне кажется, что просил молиться за меня напрасно!
  
   Фрося с болью смотрела на забинтованную голову и исхудавшее тело, прикрытое простынёй.
   Хотела сказать что-то обнадёживающее, но непроизвольные слёзы покатились по щекам.
   Порывисто притянула руку сына к губам и покрыла ладонь и пальцы быстрыми поцелуями:
  
   - Сыночек, как я могла тебя спасти и почему теперь тебе кажется, что я это сделала напрасно?
  
   Семён облизал пересохшие губы и быстро с жаром заговорил:
  
   - Мамуль, я просил мысленно твоей помощи перед тем, как наш вертолёт грохнулся в горах!
   Я умолял тебя помочь мне, когда попал в плен к моджахедам, а особенно, когда они жестоко пытали меня, угрожали кастрировать и выколоть глаза!
   Я и сейчас просил твоей помощи, когда за мной гнались по ущелью разъярённые бандиты, а пули одна за другой впивались в моё тело!
   Мама, ты мне помогла своими молитвами и, благодаря этому, я выжил. Помоги и сейчас уйти на тот свет!
   Я не хочу до конца своих дней жить инвалидом в коляске рядом с опостылевшей женой!
  
   Слёзы мгновенно высохли на глазах у Фроси:
  
   - Сынок, прекрати эту истерику, я тебя не узнаю! Можно существовать, имея здоровые руки, ноги и другие органы, а можно прекрасно жить, лишившись чего-нибудь по злой раскладке судьбы.
   Посмотри на моего Марка, он, что не живёт?! Ты, что, мало встречал инвалидов войны здесь в Америке, а, сколько таких я видела в Израиле после ранений на войнах или после жутких терактов!
   У тебя сохранилась голова, а это теперь главное твоё оружие и возможность найти себя в жизни. Ты же учёный, а не вечный воин. Возьми себя в руки и давай подумаем о твоём будущем...
  
   Лёгкая снисходительная улыбка пробежала по губам Семёна:
  
   - Мамуль, а ты, пока я воевал, не закончила факультет по психологии?
  
   - Мой университет, сынок, длинная и далеко не лёгкая жизнь.
   Я понимаю, куда легче убеждать, чем принять всё на веру, но не спеши с выводами, дай времени поработать на тебя и расставить всё по своим местам.
  
  
   - Мама, я к Заре не вернусь в любом случае. Жаль, конечно, детей, но я постараюсь уделять им внимание по максимуму, она мне в этом праве отказать не сможет.
  
   - Конечно, не сможет, но ты не принимай такие ответственные решения сходу, обдумай, как следует...
  
   - Мама, я это уже давно обдумал, а после сегодняшнего разговора, окончательно пришёл к выводу, что у нас общего будущего с Зарой нет и не будет.
  
   - Бог вам судья!
   Я когда-то приняла твёрдое решение разойтись со Степаном, и, не задумываясь о последствиях, кинула его и скрылась с любимым Алесем в деревне.
   Даже в самое тяжёлое время, когда осталась после войны одна с тремя малышами на руках, не имея за душой ни двора, ни гроша, не допустила его к себе и не повелась на его дом, пенсию, мужицкие руки и тело.
   Насколько я понимаю, ты у меня мальчик не бедный, и скорей всего, государство не оставит тебя без внимания, ты всё же пострадал за него...
  
   - Мама, я пострадал, в первую очередь, от того государства, которое не дало мне право защищать его честь на олимпиаде, лишило возможности заниматься любимой наукой, и более того, швырнуло в то пекло, из которого до сих пор не могу выбраться!
  
   - Сынок, дай мне договорить, а то я ведь уже старенькая, мысли в голове плохо держатся.
  
   Мать с сыном улыбнулись друг другу, понимая шутливый тон и абсурдность её заверения.
  
   - Сёмочка, я тебе здесь не нужна, поэтому сегодня же полечу домой к Марику.
   Устала я, мне эти переезды, казённая обстановка и мелькание лиц уже стали в тягость.
   Сынок, ты находишься под пристальным вниманием хороших специалистов. Какое-то время рядом с тобой побудет Майечка... Она, сынок, очень хорошая девочка!
   Убедительно тебя прошу, не обижай её, она, оставшийся от моей Анютки маленький светлый лучик, который греет мою душу и скрашивает боль утраты!
   Перед тем, как распрощаюсь, выложу главное, что давно хотела высказать... Ты всегда сильно торопился, часто принимая не обдуманные до конца решения, что и привело к этому результату.
   Ты, у меня сильный духом мальчик, сумевший многого достичь и уверенна, что это ещё не предел...
  
   Семён ехидно хохотнул:
  
   - Мамуль, наверное, уже предел, больше детей стругать не смогу...
  
   - Ну, про это, сынок, я не думала, хотя, действительно, хватит, в твоём возрасте пора заняться чем-то более серьёзным.
  
   В палату зашёл, кто-то из медперсонала и строгим взглядом посмотрел на Фросю.
  
   - Всё, мой мальчик, договорим уже тогда, когда ты выпишешься из больницы.
   Умоляю, не делай глупости, у тебя, действительно, подрастают дети, а старшие в тебе нуждаются больше, чем малые. Будь им хорошим примером!
  
   Фрося нагнулась над сыном и поцеловала его в небритую щёку:
  
   - Я люблю тебя, верю в тебя и буду молиться, чтобы ты вернулся сам к себе... Я очень рассчитываю на твоё благоразумие, сильный характер и мужественную душу!
  
   глава 17
  
   После отъезда Фроси часы и дни для Семёна потекли в стремительном темпе.
   Бесконечные проверки, анализы, рентгены и прочие процедуры почти не оставляли свободного времени на печальные мысли, которые безусловно крутились в голове, но он их гнал от себя, вспоминая последние напутствия матери.
   До самого вечера вокруг суетился медперсонал, выказывающий внешнюю радость от стремительного выздоровления сложного пациента.
   Майя каждый день навещала его во время рабочего дня, стараясь всячески подбодрить и выразить дружеское расположение.
   К радости Семёна, после того как завершался официальный рабочий день, Майя не отправлялась отдыхать или распоряжаться временем по своему усмотрению, а оставалась возле своего родственника уже в качестве посетителя.
   Она подолгу сидела у его кровати и молодые люди очень быстро нашли общий язык.
   Беседы всегда носили бурный характер, потому что у обоих темперамент бил через край, а темы обсуждения, не могли оставить их безразличными.
   Они, то начинали перебивать, желая побыстрей высказаться, то закидывали друг друга вопросами.
   От Семёна Майя узнала много интересных подробностей о молодых годах своей матери и о себе самой в раннем детстве.
   Ведь к их отъезду в Израиль, он был уже достаточно взрослым юношей и хорошо помнил трёхлетнюю малышку, приехавшую к ним на дачу из Вильнюса, когда её папу посадили в тюрьму за антисоветскую деятельность.
   Семён увлекался беседой и с удовольствием описывал Вильнюс, где много лет прожила Анька и где родилась Майя.
   С улыбкой вспоминал свои детские годы в Поставах, где он до пяти лет жил с мамой в деревенском доме с коровой, свиньями и курами.
   Заметил, что в этом допотопном городке так же родилась его сестра Аня.
   Майя с любопытством и вниманием слушала интересный рассказ о детстве и юности Семёна в Москве.
   Он с большой любовью вспоминал столичный город, с которым у него связаны лучшие годы жизни.
   Живописно описывал свою боксёрскую карьеру, как лихо гонял по проспектам на мотоцикле, учёбу в университете и работу в научной лаборатории при Новосибирском НИИ.
   Майя не выдержала и поинтересовалась:
  
   - А, как ты познакомился со своей первой женой, которая тебе родила такого замечательного сына?
  
   Семён неохотно обронил:
  
   - Ты про Таню... Мы познакомились в ресторане на юбилеи мамы, Таня работала с ней в одном обувном ателье.
  
   - Не обижайся, но мне почему-то хочется побольше узнать о тебе и о той стороне жизни, которую ты тщательно скрываешь...
  
   - Сегодня мне почти нечего скрывать, но не всё приятно рассказывать, потому что обнаруживаю в своём прошлом, столько совершённых глупостей, что впору уже возненавидеть себя.
   Находясь в Афганистане, когда выбрал ту участь, в которую меня определила злосчастная судьба, я наложил на себя зарок, не ворошить то, к чему уже нет возврата.
   Когда я появился в Штатах, даже с мамой не стал обсуждать Танюху и то, что было с ней связано, а вот, тебе раскроюсь и даже не понимаю, почему мне самому хочется это сделать!
  
   Семён несколько раз сжал и разжал кулаки:
  
   - Знаешь, Таня как-то сразу, с первого взгляда запала в душу, но мы очень редко тогда виделись.
   Я ведь жил и работал в Новосибирске, а она в Москве.
   Без особого желания, но руководствуясь моим эгоизмом и карьерным ростом, со временем она собиралась переехать ко мне.
   Понимаешь, здесь надо больше рассказывать о том, что в конечном итоге сломало мне жизнь, а это с Таней совершенно не связанно.
   Конечно, она в тот момент присутствовала в моей жизни, но нисколько на неё не влияла.
   Вся драма заключалась в том, что меня попёрли со всех должностей, потому что не захотел прогнуться перед старым профессором, который решил заграбастать мои научные разработки!
   Как говорит моя мама, тут меня понесло, и я начал лепить глупость за глупостью и довёл себя до того, что угодил в Афганистан!
   Я не буду говорить ничего плохого про Танюху, она буквально смотрела мне в рот и старалась угадать каждое моё движение и желание...
   И всё же, наверное, мама права, которая и тогда и сейчас утверждает, что Тане надо было в тот момент проявить характер и не допустить меня до той глупости, которую я совершил под воздействием своего необузданного бунтарского духа.
   Оглядываясь назад и проигрывая ситуацию вперёд, думаю, что у нас с ней не сохранился бы долгий союз.
   Ты только не подумай, что я чванюсь, но, на сегодняшний разум отлично сознаю, что у нас бы прошёл пыл страсти и, скорей всего, появился бы в душе фактор отторжения, как случилось со второй женой!
  
   Майя не выдержала и вмешалась в длинный монолог Семёна:
  
   - Прости, дядя, но в результате твоей пылкости и самоутверждения на свет появились дети!
  
   Семён сжал ладони в кулаки:
  
   - В том то и дело, что я был категорически против ребёнка!
   У нас тогда всё стало таким неустойчивым, а Таня вместо того, чтобы удержать меня рядом с собой, проявила ненужную никому инициативу!
   Не знаю, может, таким образом, она хотела приклеить меня к себе, а может быть, просто в силу своего импульсивного характера, подстроила беременность и родила Сёмку!
   Как выяснилось позже, этот ребёнок без меня, ей был совершенно не нужен.
   На всякий случай доведу до твоего сведенья, что до Сёмки, у неё уже имелись две девочки от первого брака.
   Ты же знаешь, что про то, что у меня есть сын, я узнал только после нескольких лет, проведённых в Афганистане. Кстати, от твоей мамы.
   Про второй брак мне ещё меньше хочется рассказывать, потому что чувствую себя перед тобой и своей совестью весьма неуютно.
  
   - Знаешь, дядя, у меня самой подрастают двое сынишек и мой брак не выглядит достаточно крепким, но ведь нельзя так легко сходиться и расходиться, производить на свет детей и оставлять их из-за своих нахлынувших и охладившихся чувств?!
  
   - Брось, ты с этим дядей, мы с тобой сейчас разговариваем как хорошие друзья и не надо выстраивать стены, через которые в будущем мы не сможем перелезть...
  
   Под жгучим взглядом Семёна молодая женщина смущённо опустила глаза:
  
   - Хорошо, но тогда попробуй найти себе оправдания...
  
   - Я выцарапал себе жизнь в Афганистане только благодаря тому, что полностью похоронил своё прошлое и себя в нём!
   В двадцать восемь лет жизнь ведь не заканчивается, тем более, я быстро оправился от ран и был, что называется, мужчина в самом соку.
   Я стал телохранителем у очень влиятельного в Афганистане и за его пределами, крупного военачальника, и в этот момент мне посватали Зару, которая была из очень уважаемого клана.
   Только представь, мы вместе с моим генералом, у которого я служил, взяли в жёны двух сестёр!
   Теперь посмотри со стороны на эту картину - перебежчик из Советской армии, телохранитель у самого шах Масуда, принявший ислам и женатый на девушке из влиятельной семьи... - о чём и о ком я мог тогда думать и вспоминать?!
   Так, вот, к моменту, когда мы встретились в Афганистане с твоей мамой и я узнал о том, что у меня в Москве подрастает сын, у нас с Зарой уже было двое детей!
  
   Семён прикрыл глаза и полностью ушёл в себя.
   Майя поняла, что долго ему там находится нельзя, потому что его прошлое сплошная кровоточащая рана:
  
   - Расскажи, как ты встретился в Афганистане с моей мамой...
  
   Семён встрепенулся:
  
   - Ну, а вот, эту встречу вспоминать и описывать очень приятно!
   Я и сейчас всё вижу, как будто наяву, при чём, со всеми подробностями, начиная с того момента, как мы увидели друг друга!
   Анька была представителем миссии, приехавшей в Афганистан с гуманитарной помощью и по долгу службы встречалась с моим генералом.
   Понимаешь, нам ведь нельзя было выдать друг друга, что мы знакомы и более того, родные брат с сестрой!
   Невозможно было допустить, чтобы сложились обстоятельства, при которых та или другая сторона могла бы нас обвинить чёрт знает в чём!
   Шах Масуд был очень проницательным человеком, и сразу же догадался, что я не в своей тарелке.
   Он понял, что разбалансировка произошла со мной по завершению встречи с ООНовской миссией.
   Короче, я не стал играть с ним в опасные игры, а честно признался, что среди этой миссии находится моя родная сестра и он без возражений дал мне добро на тайную встречу.
   Ночью, под покровом темноты я пробрался к зданию, где располагалась их делегация.
   Через окно пролез в комнату Ани!
   Обливаясь слезами, мы с ней почти до самого рассвета отводили сердца в душевном разговоре.
   Только тогда я узнал о том, что моему старшему сыну уже шесть лет!
   Поверь, в душе всё перевернулось, но что я мог при тех обстоятельствах предпринять?!
  
   Майя, поддавшись моменту, нежно погладила Семёну руку, а тот, поймав её ладонь, притянул к своим губам и поцеловал.
   Вдруг сложилась напряжённая обстановка, при которой эти двое почувствовали себя крайне неловко, но Семён разрядил ситуацию:
  
   - Ты, видишь, какой я богатый! У меня пятеро детей, а я совершенно не умею быть отцом.
   Со старшим всё понятно, но и другим своим детям я почти не уделял внимание.
   Могу смело попенять на то, что у меня никогда на воспитание детей не имелось времени... Так, я тебе больше скажу, у меня к этому не было и стремления.
   В Афганистане, тем более в военное время, мужчинам некогда уделять внимание своим семьям, они только наскоком бывают дома. В таком ключе развивались и мои семейные отношения.
   Только, когда в Штатах стал бывать дома изо дня в день, то понял, что не смогу жить рядом с нелюбимой женщиной, себя изведу и её сделаю совершенно несчастной...
  
   Майя не выдержала:
  
   - Но у вас ведь четверо детей, а малютке только несколько месяцев?!
  
   Семён сжал ладони в кулаки, да так, что побелели костяшки пальцев:
  
   - Не надо меня совестить, сам понимаю абсурдность сложившейся ситуации, но другого выхода не вижу! Я к ней не вернусь!
  
   Молодая женщина растерялась:
  
   - А разве можно, вот так, не дав друг другу ни одного шанса, разорвать то, что слаживалось годами...
  
   - Майка, я тебя очень прошу, не будем больше возвращаться к этой теме! Она меня не делает сильней, а наоборот, лишает покоя и не даёт отвлечься, чтобы повернуть мысли в другую сторону.
  
   Иногда Семён был чересчур резок, но Майю с каждым проведённым часом рядом с ним, тянуло всё больше и больше к этому не ординарному человеку...
  
   глава 18
  
   С каждым прожитым днём, после комы и тяжёлых операций, Семён становился всё крепче.
   Закалённый организм и с детства тренированное тело быстро набирали живительные соки.
   На четвёртый день после операций, он уже самостоятельно мог присаживаться на кровати и подумывал, как бы, без посторонней помощи добраться до туалета и душевой.
   На помощь пришла Майя, которая прочувствовала ситуацию, и вечером закатила в палату коляску.
   Она помогла, сконфуженному от неловкости мужчине, перебраться с кровати на коляску и показала, как ей пользоваться.
   По выражению лица Семёна, Майя видела, как тяжело даётся ему эта нагрузка, не только морально, но и физически.
   Обездвиженные ноги, исполосованное операциями тело и до конца не зажившее после ранения плечо не давали возможность легко спуститься с кровати.
   Врачебный опыт и неуёмное желание облегчить участь больного родственника, служили надёжной аргументацией для этих поступков.
   Майя представляла, каких трудов стоит Семёну самостоятельно перебраться из кресла на стульчак унитаза и вернуться обратно.
   Только с помощью мужчины-санитара, он прямо в кресле принял душ и переодел бельё.
   После того, как занял своё место на кровати он попросил у Майи воды.
   По измождённому лицу Семёна, Майя видела, каких усилий стоили ему все эти манипуляции, но, в тоже время, в его глазах она прочитала нескрываемую радость от содеянного.
  
   - Сёма, завтра после обеда отправимся на этой коляске на улицу, пора тебе уже подышать свежим воздухом...
  
   - Майка, тебе не надоело со мной возиться?
  
   - Нисколько, но послезавтра я улетаю в Израиль...
  
   Семён плотно сжал губы, от чего они побелели, и он чуть слышно прошептал:
  
   - Уже послезавтра?
  
   - Да, моя неделя командировки заканчивается, пора домой.
  
   - Мне будет тебя очень не хватать... Ты не могла бы задержаться ещё хотя бы на одну недельку?
  
   - Я бы с удовольствием и на работе сумела бы договориться, взять отпуск за свой счёт... Но, у меня ведь там двое мальчишек...
  
   Она вздохнула.
  
   - И муж, может быть, соскучился.
  
   Майя пожалела о последних сказанных словах, потому что после них глаза Семёна подёрнула такая тоска, что впору было в ней утонуть.
  
   - Он у тебя счастливчик...
  
   - Ага, счастливчик, когда меня нет рядом!
  
   Семён сконфуженно улыбнулся:
  
   - А я чуть дожидаюсь утра, чтобы снова встретиться с тобой!
  
   Сидя на кровати рядом с Семёном, Майя вдруг почувствовала, как сильная его рука притянула её к нему, и она не стала противиться.
   Призвав на помощь всю свою силу воли, Майя разомкнула поцелуй:
  
   - Сёма, тебе не кажется, что мы сходим с ума?!
  
   - За тебя ответить не могу, но за себя ручаюсь, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы на собственных ногах переступить твой порог.
  
  
  
   Через неделю после отлёта Майи в Израиль, Семёну сняли все швы, провели полное обследование и отправили в восстановительный центр для военнослужащих.
   Пострадавших было предостаточно, потому что, армия США принимала непосредственное участие во многих горячих точках.
   Находясь среди ребят, как и он, покалеченных, в той или иной степени в военных конфликтах, Семён не чувствовал себя настолько ущербным, как это было в госпитале.
   Он добросовестно старался набрать приличную физическую форму, выполняя посильные упражнения под присмотром опытных физиотерапевтов и массажистов.
   С каждым новым днём всё меньше беспокоило израненное тело, а вместе с уходом физической боли, наваливалась душевная, от которой не было спасения в лекарствах.
   Окончательно выяснилось, что ноги полностью утеряли чувствительность и теперь жалкими плетьми свисали с инвалидной коляски.
   Надежда на массажи и различные электро-процедуры не оправдались.
   Он часами просиживал возле компьютера, ища в Интернете идентичные случаи, и в нём то зарождалась надежда, то мгновенно гасла.
   Устроившись в своём до предела надоевшем кресле и, смотря на береговую кромку океана, вспоминал Майю. Он чувствовал к молодой женщине необычайное влечение, потому что не только плоть, но и душа рвалась к той, в которой ему всё нравилось, начиная с голоса и до чарующей улыбки.
   Однажды в реабилитационном центре появилась Зара с младшими детьми.
   Фатима, по просьбе родителей, удалилась с малышами прогуляться по набережной океана, а между супругами состоялся серьёзный и до крайности неприятный разговор, окончательно расставивший все акценты в их отношениях по своим местам.
  
   - Исмаил, зря ты на меня злишься, я перед тобой не в чём не виновата.
   Тебе не обязательно выказывать свою любовь, да и в твоём состоянии это совсем не просто.
   Если ты питаешь ко мне хоть какие-то супружеские чувства, то мы можем приспособиться, я ведь не неопытная девушка, всё понимаю и найду к твоему телу подход.
  
   Семён молчал, плотно сжав губы и только кулаки по старой привычке сжимались и разжимались, показывая его внутреннее эмоциональное состояние.
   Зара, продиктовала его молчание, как согласие дальше выслушивать её доводы к продолжению совместной семейной жизни.
  
   - У нас большой дом и просторный двор, по которому ты сможешь самостоятельно передвигаться в коляске.
   Наконец, займёшься воспитанием детей и сможешь даже сидеть у компьютера, придумывая свои ракеты. Никому другому кроме меня ты, как мужчина, уже не нужен, а у нас дети, поэтому нет смысла разводиться.
   Мама твоя уже старенькая и в любой момент её может прибрать к себе аллах.
   У старших сыновей своя жизнь и некогда им будет общаться с отцом инвалидом.
   Исмаил, почему ты молчишь? Что я говорю неправильное?
   Всё это я думала и передумала днями и ночами и решила, что нам нет смысла разводиться.
  
   Наконец, Семён разжал побледневшие от гнева губы и словно огнём, опалил бешеным взглядом, лицо ненавистной жены:
  
   - Ты, всё говоришь неправильно, начиная с того, что я не Исмаил!
   Вбей, наконец, в свою башку, что ни для тебя, ни для кого-то другого, я больше никогда не буду Исмаилом!
   Не надо тебе приспосабливаться ко мне и под меня не в жизни, не в кровати, потому что я к тебе ни в коем случае никогда не вернусь!
   Мне не требуется твоя жалость, и не нужны твои упрёки, да и видеть тебя с утра до вечера я не смогу, потому что всё в тебе противно!
   Я уже связался со своим адвокатом, и он даст дальнейший ход твоему раннему заявлению о разводе.
   Процесс много времени не возьмёт, потому что я оставляю тебе наш дом, машины и всю, имеющуюся на данный момент, находящуюся на нашем общем счету наличность!
   Взамен только требую право на общения с детьми...
  
   - Видит аллах, я хотела как лучше. Мне тоже не большая радость жить под одной крышей с ненавидящим меня человеком. Ты думаешь, что нужен той худосочной израильтянке? Что-то я сомневаюсь, что она позарится на инвалида в коляске, хотя видела, какими преданными глазами она смотрела на тебя.
  
   - Зара, я не хочу и не буду обсуждать с тобой дорогих мне людей. Если тебе есть, что ещё сказать, по существу, то могу выслушать, но только, пожалуйста, без упрёков и жалости.
  
   - Да, нет у меня к тебе жалости и упрекать больше не буду, ведь мы становимся чужими друг для друга людьми.
   Только, вот, не пойму, а с чего ты такой щедрый, что оставляешь нам дом и все деньги?
   Мне мой адвокат говорил, что я должна с тебя вытрясти, как можно побольше, а ты сам от всего отказываешься...
  
   - Жалкому инвалиду, каковым я выгляжу в твоих глазах, хватит военной пенсии для жизни в подходящем хостеле!
   Всё, разговор окончен, ступай отсюда, не хочу тебя больше видеть!
  
   - Ты думаешь тебя подберёт израильская племянница?
   Будет дурой, потому что не знает, какая ты сволочь, а тем более, зачем ты ей, когда стал полной развалюхой!
  
   Семёну было, что ответить разгневанной женщине, уже не следившей за своей речью и желающей побольней расцарапать ему душу.
   Он сдержал себя, прикрыл глаза и больше не реагировал на злобные нападки той, которая ещё совсем недавно была его женой и родила ему четверых детей.
   Больше всего Семён переживал за то, что Зара наотрез отказала ему хотя бы пять минут подержать на руках малышку Кларочку.
   Фатима, не пожелала с ним общаться, явно держа сторону матери, а у Антошки отец, сидящий в инвалидной коляске тоже, не вызвал симпатии.
   Младший сын только удостоил родителя однозначными ответами на все его многочисленные вопросы.
   Зара с детьми в скором порядке покинули реабилитационный центр, оставив в душе Семёна горечь потери - он, по сути, остался один на один со своими проблемами.
   Действительно, легко выхлопотал себе место в специализированном хостеле и решил там затаиться до лучших времён, а если нет, то навсегда.
   Проводя время среди инвалидов войны, он не чувствовал себя в этой среде полностью ущербным, и, конечно же, подумывал о возобновлении научной деятельности.
   Плотно засел за компьютер, отлично понимая, насколько он отстал в тех областях, в которых был силён раньше, ведь все эти изыскания имеют давний срок, он их разрабатывал чуть ли не двадцать лет тому назад!
   Часто звонили мать и Сёмка, справляясь о его здоровье, не находя общих тем с сумрачным Семёном.
   Фарид, похоже, держал сторону матери, ни разу не приехал к нему после больницы, что неимоверно печалило отца, хотя он понимал роль и влияние бывшей жены на добросовестного паренька.
   Несколько раз его навестили бывшие сотрудники из ЦРУ, всячески обнадёживали и старались внушить, что для опытного разведчика найдётся кабинетная работа в их ведомстве, но Семён наотрез отказался вернуться на прежнюю работу, сославшись на душевную усталость и отторжение всего, что связанно с Афганистаном.
   Майя, перед отъездом, оставила свой номер мобильного телефона с просьбой звонить ей без всякого повода.
   Семён смотрел на эти, заученные наизусть цифры, но каждый раз палец замирал перед тем, как нажать вызов, а при виде знакомого номера, сбрасывал звонок.
   Он твёрдо вбил себе в голову, что таким ей не нужен, хватит того, что наслушался от Зары.
   В конце августа, когда срок пребывания в реабилитационном центре подходил к логическому завершению, и пора было отправляться в хостел, к нему приехал на машине старший сын и внёс в его планы кардинальные изменения:
  
   - Отец, не желаю выслушивать никакие доводы. Бабушка велела без тебя не приезжать.
   Мы уже всё с ней оборудовали для того, чтобы ты мог самостоятельно передвигаться по дому и двору.
   Сбоку от крыльца надстроили пандус, чтобы ты выезжал и въезжал обратно.
   Комната на первом этаже будет твоей, там расширили дверь, и ты спокойно сможешь без чьей-либо помощи пользоваться своим жильём.
   Во дворе я устроил навес, под которым ты станешь заниматься физическими упражнениями.
   Мы уже приобрели для тебя станок под штангу, гантели и многие другие приспособления, чтобы ты без посторонней помощи мог заниматься спортом, укрепляя своё тело.
   В твоей комнате стоит новенький компьютер, куда я занёс все твои записи, раскидав их по папкам, и тебе будет намного легче в них разбираться.
   Захочешь, систематизируешь по своему усмотрению, я, правда, внёс кое-какие поправки и новую информацию, но всё это в сносках...
  
   - Похоже, вы с бабушкой всё за меня предусмотрели, мне только остаётся, как японскому болванчику кивать головой...
  
   - Не совсем так, мы всё это делали под чутким руководством деда Марка.
   Ладно, всё это ерунда, я тебе ещё хотел кое-что рассказать, вот, слушай...
   Прости, я на свой страх и риск, кое-что из твоих изысканий показал нашим профессорам в коллеже.
   Они заинтересовались и обещали дать ход твоим работам...
  
   - Сынок, ты дашь мне вставить слово, а то, смотрю, вы с бабушкой и дедушкой всё за меня расписали, решили и наметили!
   Мне, конечно, приятно, что обо мне кто-то ещё заботится, а, что касается твоего поступка, то думаю, правильно сделал, а то, ещё немного времени пройдёт и эта писанина станет никому не нужна.
  
   Сёмка по настроению и взгляду отца, понял, что он примет их предложение, потому что в нём не было ничего ущемляющего его самолюбие.
  
   - Папа, не надо капризничать, рядом с бабушкой и дедушкой тебе будет веселей, а главное, ты украсишь им старость.
   Дедушка Марк уже дождаться тебя не может, ведь ему бывает очень скучно.
   Ему так хочется с кем-то поговорить на интересующие его темы. Сам понимаешь, бабушка для этого явно не тянет, а в мире происходит столько всего разнообразного и интересного.
   Войдёшь в Интернет, а там море политических событий, океан научных открытий, а ещё в спорте сколько всего занимательного.
  
   - Сынок, ты тут проявляешь такую словесную активность, что можно подумать, для тебя моё решение является вопросом жизни и смерти...
  
   В уголках глаз отца сын заметил предательскую влажность.
  
   - Я могу подумать?
  
   - Отец, надо не думать, а действовать.
   Пошли оформлять все бумаги на выписку из этого благодатного места, мало похожего на уютное гнёздышко в Майами.
   Я несколько часиков посплю, и мы двинем в сторону дома, где тебя очень ждут. Бабушка сказала, что завтра на обед будут голубцы.
  
   - Ну, если голубцы, то придётся прислушаться к вашим аргументам...
  
   глава 19
  
   Хлопнула закрывающаяся входная дверь, и по ступенькам крыльца неуверенно застучал кий незрячего человека.
   Семён оглянулся:
  
   - Дядя Марк, двигай на мой голос.
  
   Тяжело опираясь на палочку, шаркающей походкой пожилой человек приблизился к инвалидной коляске:
  
   - Что, там твоя мама бьёт олимпийские рекорды по плаванию, для тех, кому за восемьдесят:
  
   - Да, уже с полчаса наблюдаю!
   Фугасит без остановки то в одну, то в другую сторону, и мне кажется, что на достаточно приличной скорости!
   Марк Григорьевич, а ты чего сегодня изменил себе и телевизору? Что, утренние новости отменили?
  
   - Ну, анонс послушал... Вот, что тебе скажу, заинтересовала меня одна штука в области ракетостроения...
  
   - Брось, дядя Марк, мой поезд ушёл. То, над чем я работал ещё в восьмидесятые морально и технически устарело. Ороу 1, уже давно на вооружении США, с Ороу 2, израильтяне вовсю ведут испытания...
  
   - Вот, ты всегда торопишься, поэтому вечно опаздываешь!
   Думаешь, я зря на улицу выбрался, как ты сказал, оторвался от любимого телевизора и новостей... Так, вот, только что передали - правительство нашей страны с одобрением Пентагона, выделяет на этот совместный проект, то есть, на усовершенствование Хэц 2, так эта установка называется в Израиле, какие-то большие миллионы или даже миллиарды!
  
   - Ну и что, мне от этого?
  
   - Слушай внимательно и не кипятись.
   Я в этой области не очень силён, твой Сёмка позже лучше всё объяснит...
   Если по-простому, то США выделяет на этот проект, для модернизации ПРО-установки противоракетной обороны, семьдесят пять процентов, остальное внесёт Израиль, вместе со своими мозгами!
   На этот раз разработки будут идти на территории Штатов, куда, наряду с израильтянами, привлекут лучших наших специалистов в данной области, чтобы эта ракета-перехватчик летела дальше, точней и быстрей...
  
   - Так лучшие специалисты, а не отставные или подпольные...
  
   - Нет, ты невозможный! Я бы тебя поколотил своей палкой, но боюсь сломать о твою тупую голову, а ведь без неё уже никуда, увы, нуждаюсь в опоре.
  
   - Дядя Марк, три шага налево и скамейка, присядь и образумь тупого, как и где ты видишь моё внедрение в этот грандиозный проект?
  
   Шаркая по бетону домашними тапочками, незрячий сделал несколько неуверенных шажков и, ощупав палкой скамейку, с крёхом уселся и откинулся спиной на спинку:
  
   - Уф, Сёма, Сёма, как я быстро разваливаюсь, а, сколько всего вокруг интересного!
   Ладно, не будем о грустном.
   Мы же знаем, что ты большую часть дня и ночи проводишь возле компьютера, а, когда наезжает твой старший сыночек, то ваши крики долетают во все уголки нашего, прямо скажу, немаленького дома.
   Завтра начинаются в коллеже пасхальные каникулы и Сёмка прилетит или прикатит на своём авто.
   Вы с ним быстренько систематизируйте твои записи и расчёты, а затем прямой наводкой отправляйтесь в Пентагон.
   Хватит тебе из себя корчить гордеца, иногда ради пользы дела можно поступиться некоторыми принципами. Свяжись со своими бывшими боссами, в конце концов, ЦРУ, всё же не последняя в Штатах организация, и думаю, что с Пентагоном она связана на прямую.
  
   - Дядя Марк, ты чего на меня наезжаешь, можно подумать, что я сам не хочу опять влиться в любимую работу, но какого рожна ЦРУ будет ходатайствовать за меня...
  
   - Не перебивай старшего!
   Я не говорю, чтобы они просили за тебя, ссылаясь на былые боевые заслуги, но ведь могут походатайствовать, чтобы тебя приняли компетентные люди, выслушали и покопались в твоих разработках, а вдруг, найдут для себя что-нибудь ценное и увидят в тебе потенциального великого учёного...
  
   - Дядя Марк, всё сказал или у тебя есть ещё, что-нибудь добавить?
  
   - Что, опять закусил удела? Снова гордыня превыше здравого смысла?
  
   Семён засмеялся:
  
   - Не угадал, считаю все твои аргументы обоснованными и с гордыней, похоже, тоже справлюсь, но...
  
   Марк со злостью стукнул палкой о скамейку:
  
   - Я знал, что ты всегда найдёшь зацепку, чтобы не прогнуться! Не дай бог, откажут! Не дай бог, окажешься ненужным! Трус! Ты, Семён, трус!
  
   Тщательно кутаясь в махровый халат, к ним подошла Фрося:
  
   - Марик, ты чего разошёлся, забыл про своё сердце?
  
   - Не забыл, не забыл, а поговорив с твоим сыном, так ещё лучше его почувствовал!
   Скажи, хоть ты ему, что в сорок пять рано ставить на себе точку и, что ноги для учёного не самый главный орган в человеке. Я ведь без глаз мог бизнесом заниматься, и вряд ли кто-то скажет, что не преуспел в этом...
  
   - Дядя Марк, но я ведь не ставлю точку и прислушался к тебе!
   Просто, хотел сказать, что, в случае успешных переговоров, не смогу без посторонней помощи обходиться, а мне, по всей видимости, надо будет перебраться в центр научных разработок, где придётся самостоятельно себя обихаживать...
  
   Фрося присела на скамейку рядом с мужем:
  
   - Сёмочка, социальные службы тебе предлагали помощника, просто рядом с нами он тебе не нужен.
   Появится необходимость, почему не воспользоваться этой возможностью, а приспичит, так наймёшь частного работника...
  
   Семён поднял руки кверху:
  
   - Всё, сдаюсь. Поехали завтракать, а чуть позже свяжусь с бывшим босом.
  
   После завтрака Семён засел за компьютер.
   Он быстро выудил нужную информацию о вливаниях США в разработку новых моделей ПРО.
   Да, Марк Григорьевич прав, конгресс одобрил и проголосовал за то, чтобы на этот совместный с Израилем проект были выделены приличные средства из бюджета государства на военные цели.
   С неохотой, пересилив себя, выудил из верхнего кармана рубахи мобильный телефон и уставился на экран, никак не решаясь набрать нужный номер. Посмотрел на часы и тяжело вздохнул, причин, чтобы отложить звонок у него не было.
   После второго сигнала в трубке раздался хорошо знакомый голос:
  
   - Сэм! Чем обязан? Может всё же решился вернуться на работу? Если так, то мог бы приступать хоть вчера, мы же тебя не увольняли!
  
   В голосе бывшего шефа сквозили весёлые нотки, за которыми чувствовалось напряжение:
  
   - Хэллоу, мистер Джексон! Причина моего звонка, совершенно противоположная...
  
   - Никакого мистера, Брэд, запомни, я для тебя только Брэд.
  
   - Хорошо, Брэд. Если помнишь перед тем, как я уезжал в Афганистан на задание, ты обещал, что не будешь по моему возвращению, чинить препятствий с тем, чтобы я мог уйди из нашего ведомства, и более того, походатайствуешь перед компетентными лицами о внедрении меня в Пентагон, для занятия научной деятельностью в военной промышленности...
  
   - Ну, помню, что дальше...
  
   - Я понимаю, что свою миссию в Афганистане я с треском провалил, но может быть...
  
   - Сэм, ты чего тут развёл само уничтожительный анализ?!
   Лично я считаю, что ты вёл себя героически, а та операция не была достаточно хорошо подготовлена.
   Хорошо, что остался жив, а иначе бы кое-кому, не поздоровилось!
   Кстати, как ты себя чувствуешь?
  
   - Достаточно плохо, чтобы встать на свои ноги и вполне прилично, чтобы заняться своей любимой научной деятельностью.
  
   - Жаль, очень жаль, что ты не хочешь вернуться к нам в организацию. Мне бы такой помощник и знаток Афганистана весьма пригодился!
   Сэм, прости, я бы с удовольствием с тобой ещё поговорил, но через пять минут у меня совещание.
   Жди моего звонка, обещаю, что обязательно свяжусь с кем надо и надавлю на определённых джентльменов, чтобы тебя приняли, выслушали и отнеслись с пониманием.
   Дальше, сам уже проявляй себя, как значимую персону в своей науке. Я в этом ничего не понимаю и твоих возможностей не знаю.
   Мне кажется, что это посложней, чем с автоматом и финкой управляться или в кабинете сидеть и разрабатывать стратегические планы.
  
   До Семёна долетел смешок Брэда:
  
   - Короче, жди звонка, гуд-бай.
  
   глава 20
  
   После назидательной отповеди Марка Григорьевича и разговора по телефону с Брэдом Джексоном, спокойствие полностью покинуло Семёна.
   Со следующего дня он с нетерпением стал ждать звонка из Пентагона, от какого-нибудь учёного мужа, заинтересованного в его персоне, очень рассчитывая на ходатайство бывшего своего шефа.
   Как и предполагалось, на пасхальные каникулы прикатил на своей машине малый Сёмка.
   Отец посвятил его в суть разговора с Марком и Брэдом Джексоном.
   Загоревшись общим энтузиазмом, они приступили к просмотру нужного материала, стараясь подобрать самое ценное и передовое из их последних разработок, связанных с установками противоракетной обороны.
  
   - Сынок, как думаешь, у нас есть что-нибудь стоящее, чтобы заинтересовать учёных?
  
   - Отец, ты когда-то был без пяти минут доктором наук, а спрашиваешь у студента второго курса колледжа...
  
   - Не валяй дурака! Я спрашиваю не у студента, а у своего коллеги и весьма перспективного будущего учёного, который, наряду со мной, вложил в эту работу немало времени и мозгов!
  
   - Ах, если так..., тогда очень надеюсь на положительный результат.
  
   - Паясничаешь?
  
   - Нет, стараюсь разрядить напряжение.
   Отец, может привлечь к нашим разработкам ещё моего научного руководителя в колледже, у него всё же есть имя и связи...
  
   - Нет, категорически, нет! Я уже это проходил и в результате из без пяти минут доктора, стал ничем и оказался на улице!
   Что со мной произошло дальше тебе уже известно!
  
   - Не кипятись, отец, я же только спросил.
   Кстати, завтра с самого раннего утра отправляюсь в Вашингтон. Заберу Фрэда и мы с ним хотим сгонять в Солт-Лейк-Сити, покатаемся на лыжах, там ещё не сошёл снег в горах.
   Если хочешь, могу тебя доставить к бывшей, чтобы смог повидаться с детьми?
  
   - Не получится, сынок, там меня видеть не хотят.
   У себя детей принять не могу, потому что пока не имею собственного жилья, да и физически опекать младших мне не под силу.
   Сам знаешь, что старшие от меня шарахаются, как от злейшего врага. Так, куда я поеду?!
  
   - Скажи по секрету, чем собирается заняться после школы Фарид?
  
   - Папа, но ведь Фрэду, кроме этого класса, ещё год учиться...
  
   - Ты, мне мульку не заливай, без тебя знаю, сколько ему осталось учиться! Уверен, что ты в его планы посвящён.
  
   - Ладно, только дай слово, что не выдашь...
  
   - Это кому ты говоришь?! Тем более, разве у меня есть возможности на него повлиять?!
  
   - Отец, если то, что сейчас расскажу случайно дойдёт до его матери, мне труба, потеряю лучшего друга!
  
   - Колись, от меня не дойдёт!
  
   Малый Сёмка вскочил со стула и заметался по маленькой комнате, без конца натыкаясь на мебель.
  
   - Вот, ты требуешь нарушить клятву, и я не могу тебе отказать по многим причинам, но при этом, чувствую себя предателем и подлецом...
  
   - Успокойся. Я уже обо всём догадался - он собирается вступить в ряды армии...
  
   - Да! Да и не просто в армию, а он хочет в боевые части - в морские котики!
   В его планах после срочной службы, остаться там служить по контракту!
  
   - Что я тебе скажу...
  
   Семён почесал подбородок.
  
   - Осуждать и влиять на его решение не имею никакого права, ведь сам часто делал в жизни опрометчивые поступки...
   Жаль, что его не привлекает другая моя сторона деятельности - научная, но это не в моей компетенции повлиять на его выбор.
   Сынок, спасибо, что открыл мне глаза и не кори себя, ты друга не предал.
   У меня к тебе огромная просьба, даже не знаю, как с ней подступиться...
   Ладно, чего тут крутиться, как вошь на гребешке - попробуй убедить Фрэда, что я их не бросал.
   Мы разошлись с его матерью, как разводятся в мире миллионы людей.
   Что нет на мне вины, что Зара всячески препятствуют моему общению с детьми.
   Что ни сегодня, ни завтра мои дети не будут ни в чём нуждаться, а ему никогда не было и не будет за отца стыдно!
  
   - Попробую, только не уверен, что он всё это дослушает до конца.
  
   глава 21
  
   Миновали пасхальные каникулы, а сними апрель.
   Май набирал силу, но, до сих пор, Семёну не поступил ожидаемый звонок из Пентагона и надежды начали таять, вводя его, если не в депрессию, то в мрачное состояние духа.
   Постепенно он забросил гантели и тренажёры, а как-то утром, выходя из бассейна, Фрося увидела сына с сигаретой в руках.
  
   - Что, сынок, побыстрей на тот свет захотел? Между прочим, тот осколок, так и сидит у тебя под сердцем...
  
   - Мам, ты никогда не учила своих взрослых детей жизни и не начинай...
  
   - Я ия не учу, просто не хочу устраивать похороны сына.
   Скажу, как оно есть, эту процедуру хочу доверить своему душеприказчику.
   Когда нас с Мариком всевышний призовёт предстать пред его судом, ты обязан устроить так, чтобы мы покоились рядом, а то сам знаешь, я ведь крещёная католичка, а мой муж хоть и отчаянный безбожник, но по рождению иудей...
  
   - Мамуль, ну и тему ты сейчас для разговора выбрала...
  
   - Не я, а ты подсказал, всячески подрывая своё здоровье.
   Ведёшь себя так, словно преждевременно на тот свет собрался.
   Кстати, вчера поздно вечером мне звонила Майя и тоже на тебя жаловалась...
  
   - Мам, разве я её чем-то обидел?
  
   - Она жаловалась, что ты перестал с ней разговаривать по телефону и отказываешься провериться у кардиолога.
   Майечка утверждает, что пора тебе согласиться на операцию и покончить с этой проблемой...
  
   Семён закурил новую сигарету и только после того, как сделал несколько глубоких затяжек, поднял глаза на мать:
  
   - Майя хочет, чтобы я летел в Израиль делать эту операцию...
  
   - Так, что в этом плохого?
  
   - Мама, ты всегда была такой понятливой, а вдруг стала прикидываться глупенькой овцой...
  
   Фрося закусила нижнюю губу и приложила ладони к щекам:
  
   - Сёмочка, она ведь твоя двоюродная сестра?!
  
   - Не смеши!
   Какая там двоюродная!
   Во-первых, сводная, во-вторых, нам детей не делать, а в-третьих, а это самое главное, если бы не эта коляска, то я бы не посмотрел ни на что - не на родственность, не на разницу в возрасте, не на то, что она до сих пор официально замужем!
  
   Фрося невольно оглянулась на крыльцо, словно, призывая Марка выйти наружу, потому что вдруг почувствовала, ей с этим самостоятельно не справиться.
  
   - Мамуль, успокойся, ведь ничего страшного в этом нет, а главное, боюсь, что ничего между нами произойти путного не может!
  
   Семён усмехнулся:
  
   - У тебя такой вид, как будто сейчас небо упадёт или земля разверзнется.
   Просто, таким образом, я тебе объяснил, почему перестал отвечать на её звонки.
  
   Фрося, собираясь с мыслями, устремила невидящий взгляд вдаль:
  
   - Да, явно начинаю выживать из ума!
   Вчера мне Майя говорит, что по взаимному согласию, они цивилизованно разошлись с мужем, а у меня даже ничего в душе не дёрнулось.
   Конечно, я знала, что в её супружеских отношениях не всё ладно, у нас ведь был обстоятельный разговор на эту тему, но не думала, что у них зайдёт всё так далеко.
   Хотя, стой!
   Как я не смогла догадаться, ведь она, не успев ещё ошарашить новостью о своём разводе, тут же спросила про тебя...
   Вот, дурища, так, дурища!
   Сёмочка, миленький, пообещай, что не обидишь её!
   Вначале, разберись как следует в себе, а только потом определись с вашим общим будущим.
   Лучше человека, чем Майечка, редко встретишь, она ведь кровиночка от моей Анютки!
  
   - Мама, ты чего расплакалась, ведь, между нами, океан и не только водный.
  
   - Кинь сигарету, я тебе сказала, кинь!
   Пойду к Марку, я без него сейчас чокнусь!
   Поделюсь с ним последними новостями, от которых у меня голова кругом!
  
   Подойдя к крыльцу, резко обернулась:
  
   - Заруби у себя на носу, уже завтра запишем тебя на ближайшее время к кардиологу!
  
   Слова Фроси не разошлись с делом и всё закрутилось в вихре проверок, анализов, и консилиумов на самом высоком уровне.
   Утром, чисто выбритый, пахнущий свежестью лосьона, Семён выкатился в салон, где уже сидел Марк, с неизменной в этот час чашечкой кофе и дымящейся сигаретой.
   Он был весь погружен в новости, транслируемые по телевизору.
  
   - Дядя Марк, доброе утро!
   Не помешаю?
   С твоего разрешения, я угощусь сигареткой?
  
   - Привет! Свои надо прикупливать.
  
   - Ты, чего такой надутый, что, мама и с тобой провела профилактические воспитательные беседы?
  
   - Я нормальный и мама твоя тут ни при чём!
  
   - Моя мама всегда при чём.
   Даже не представляю, как без неё выжил в Афганистане...
   Хотя, будь она рядом, не совершил бы столько ошибок!
  
   - Вот, ведь сам всё понимаешь, а под дурака косишь!
   Думаешь я хочу потом от твоей мамы выслушивать, что себя не жалею и тебя свожу с пути истинного.
  
   Семён закурил и шумно со вкусом выпустил дым:
  
   - Марк Григорьевич, только по честняку, что вы думаете с мамой о предстоящей мне операции?
  
   - Надо делать. Хотя, многое меня настораживает, и в первую очередь то, что наготове будут держать донорское сердце.
  
   - Дядя Марк, это ведь на всякий случай, может быть ещё со своим малость поживу...
  
   Семён понизил голос:
  
   - Марк Григорьевич, поделюсь с тобой своими мыслями, как с мужиком, прошедшим многие тяготы жизни.
   Маме не стоит это говорить, но честно, иду с лёгкой душой на эту операцию, потому что совершенно не боюсь смерти.
   Мне надоело жить в подвешенном состоянии и ждать, сдвинется этот проклятый осколок с места или нет.
   Какая мне разница, превращусь в овощ или буду до конца жизни раскатывать на этой опостылевшей коляске...
  
   Незрячий нащупал на журнальном столике пачку сигарет. Нервно достал одну, помял в пальцах и глубоко вздохнув, вложил её обратно:
  
   - Не надо Сёма корчить из себя самого несчастного в мире человека.
   Думаешь, я не становился перед дилеммой жить или помочь себе уйти на тот свет...
   Так знай, пока твоя мама не появилась в Штатах эта мысль никогда меня не покидала.
  
   - Смотри, сегодня уже не стоит вопрос, делать или не делать тебе операцию на сердце, поэтому эту тему оставим в покое.
   Будем надеяться, что после реабилитационного периода, ты станешь полноценным человеком, чтобы опять смог подвергать свой организм повышенным физическим и умственным нагрузкам...
  
   - Ты про вчерашний телефонный звонок из Пентагона?
  
   - Нет, об этом не думал.
   Рано ещё поднимать эту тему.
   Считаю неуместным перед тем, как тебе предстоит перенести серьёзную операцию.
   Хотя, а знаешь!..
   Сёма, у меня появилась спонтанная идея, а отправь ты, вместо себя малого Сёмку в тот Пентагон.
   Разъясни ему что и как полагается доложить учёному совету, договорись с тем Дэвидсоном, что твои разработки представит молодой коллега, а сам приспокойненько отправляйся под скальпель хирурга.
  
   - Марк Григорьевич, звучит заманчиво и пахнет перспективно!
   Сегодня же вызову сына, а предварительно позвоню профессору из Пентагона.
   Дядя Марк, но, мы ведь отклонились от начатой темы?
   Чего ты там обмолвился о моей физической форме после операции и реабилитации, ведь для того, чтобы сидеть за компьютером и на совещаниях, особые мускулы не требуются?
  
   - Послушай, Семён, наверное, я зря тебя гружу, но ответь, ты, что-нибудь знаешь про Валентина Дикуля?
  
   - Нет, а кто это такой и с чем его едят?
  
   - Молчок, слышу, наша пловчиха возвращается, а её посвящать в это точно не стоит, по крайней мере, на данном этапе.
  
   Упоминание Марка о каком-то Дикуле запало в сознание Семёна и он, сразу же после завтрака вместо того, чтобы привычно выкатиться во двор, подсел к компьютеру.
   ...Так, родился в Литве, влюбился в цирк, стал воздушным гимнастом и в четырнадцать лет, падение с высоты, равной четырёхэтажному дому!
   Семён читал и давался диву:
  
   "В 1962 году во время выступления во дворце спорта в Каунасе, в результате трагического стечения обстоятельств (лопнула стальная перекладина), Валентин рухнул с 13 метровой высоты вместе с аппаратурой и страховкой, не успев сгруппироваться. В результате падения получил тяжелую сочетанную травму (компрессионный
   перелом позвоночника, черепно-мозговую травму и 10 локальных переломов). После недели пребывания без сознания в реанимации пришел в себя. Три месяца потребовалось для того, чтобы выйти из тяжелого состояния и затем на первый план вышли последствия перелома позвоночника - полная парализация нижних конечностей,
   с потерей чувствительности ниже пояса."
  
   Семён прикрыл глаза - очень похоже на то, что приключилось с моим позвоночником, а особенно, с последствиями ранения:
  
   "Официальная медицина дала однозначный прогноз на будущее - провести остаток жизни в инвалидной коляске".
  
   Семён вздохнул - пока ничего впечатляющего, на меня прогноз не лучше! Ладно, что дальше:
  
   "И тогда перед подростком возник вопрос - что делать?
   Смириться и приспособиться к жизни в инвалидной коляске или начать изнурительную борьбу с недугом и встать на ноги, несмотря ни на что".
  
   - Ну-ну, это уже выглядит привлекательно со всех сторон, я с ним солидарен!
   Так, что там следует:
  
  
   "Он выбрал второе. И уже в больнице начал заниматься упражнениями, которые подбирал интуитивно, не зная ни анатомию, ни лечебную физкультуру (например, стал качать мышцы плечевого пояса, спины, делать повороты на живот). Одновременно он начал самостоятельно изучать анатомию и биомеханику. Кроме того, у него
   появилась идея, что необходимо задействовать в упражнениях и неработающие конечности в том объеме, как если бы они были здоровы. Движения в парализованных ногах он осуществлял с помощью веревки, привязанной к ногам, и тянул их руками, а затем стал использовать противовесы в виде грузов. Схему блочных устройств на подшипниках он придумал сам, а собрали и установили ее над кроватью друзья".
  
   Так, неужели это возможно, а Мая мне говорила о каком-то изготовленном в Хайфе экзокостюме для людей с параличом нижних конечностей. Мол, в этом костюме вполне можно передвигаться на своих двоих...
   Смешная, а любить её в полном объёме в этом костюме я смогу?!
   Чушь, мне надо встать на свои ноги и без всякого костюма!
   Ну, Валентин, давай, трави дальше сказку, так хочется в неё поверить, даже больше, чем в детстве в деда Мороза.
  
   "В течение 8 месяцев пришлось ему пробыть в больнице, и выписан он был инвалидом 1 группы. Казалось бы, все - тупик. Но судьба в этот раз дала ему надежду, так как удалось устроиться на работу в качестве руководителя циркового кружка во Дворце культуры. И хотя выступать он не мог, у него появилась возможность заниматься любимым делом. Днем он занимался с детьми, а вечерами до изнеможения проводил тренировки, выполняя упражнения, которые подбирал сам, методом проб и ошибок".
  
   - Чёрт, не описывают упражнения и приспособления, сплошная химера или сказки для взрослых!
   Посмотрим, что дальше.
  
   "Только на шестой год интенсивных занятий по собственной, эмпирически подобранной, программе упражнений появилась болевая чувствительность, а значит и реальная возможность вернуть движения в ногах. Еще почти семь месяцев потребовалось, чтобы появились движения в парализованных ногах. Изнурительные физические нагрузки не только восстановили подвижность в ногах и полноценную жизнь, но и сделали его очень сильным человеком и уже в 1970 году он начал выступать, как силовой
   жонглер. Его номера с шарами по 45 кг или подбрасывание гирь по 80 кг до сих пор являются уникальными. Силовые упражнения В.И.Дикуля попали даже в книгу рекордов Гинесса".
  
   Семён с досады ударил кулаком о ладонь другой руки - пять-шесть лет! Нет, это никуда не годится, не хочу столько времени потерять вдали от Майи!
   Да и почему она должна меня столько времени ждать?!
   А будет ли ждать?
   Нет, у него не было сомнений, она то будет, потому что он чувствует, Майя его любит и любит по-настоящему!
   А он её?
   Безумно, так что готов себя подвергнуть любым испытаниям, любому самопожертвованию и даже поступиться будущим вблизи своих детей!
   Чёрт побери, прошло уже тридцать три года, жив ли этот Дикуль?!
   Если только жив, я до него обязательно доберусь!
   Все средства, что есть пущу на то, чтобы он помог встать на ноги и даже возьму ссуды в банке под любые проценты!
   Только бы встать на ноги, а деньги заработаю, голова ведь пока варит!
   С повышенным интересом уставился на монитор, найдя то место, где остановился:
  
   "Но наибольший вклад В.И.Дикуль внес в медицину своей уникальной методикой реабилитации больных с последствиями травмы позвоночника".
  
   - Валентин, ты должен быть живым, заклинаю, ты обязан быть живым и здоровым!
  
   "Молва о том, что Дикуль смог преодолеть болезнь и восстановить движения в конечностях, разошлась среди людей и к нему потянулись больные со сходными проблемами со всей страны и не только. Первое время официальная медицина категорически не воспринимала его подход к лечению тяжелых спинальных пациентов, и ему приходилось принимать пациентов нелегально, прямо в цирке. Истории реальных пациентов, которым смог помочь В.И.Дикуль, стали доходить до властей и в 1978 году министерство здравоохранения СССР разрешило провести клиническую апробацию методики реабилитации. В течение долгих 5 лет на базе института им. Бурденко проводилась апробация его методики на пациентах с последствиями травмы различных отделов позвоночника, а также с последствиями ДЦП. Для этого было организовано специальное
   реабилитационное отделение в больнице им. Бурденко. Результаты клинических испытаний методики доказали свою эффективность и, в конце концов, было дано официальное разрешение на использование методики".
  
   У Семёна рубашка прилипла к спине, по лицу текли путики пота, а он с жадностью голодного человека буквально вгрызался в новый абзац, в каждую строку и в следующее слово, где ярко расцветала его воскрешающая надежда:
  
   "В 1988 году В.И.Дикуль был назначен директором Всесоюзного центра по реабилитации больных с последствиями травмы позвоночника и ДЦП.
   В 1990 году методика была зарегистрирована в патентном бюро. Для того чтобы лучше понимать проблемы и теоретические обоснования созданной эмпирически методики, В.И.Дикуль активно изучал биологию так, как принципы биомеханики и биофизики являются общими для всех живых организмов. В.И.Дикуль не только получил университетское
   образование на биологическом факультете, но со временем защитил сначала кандидатскую, затем докторскую диссертации".
  
   - Только он ещё, был бы жив, чтобы мог меня принять и поднять на ноги...
  
   "В.И.Дикуль имеет множество наград как правительственных, так и общественных организаций".
  
   - Да, к чёрту его награды и звания!
  
   Каждая ненужная мелочь, упоминающаяся в статье, приводила Семёна в неописуемую ярость, да в такую, что от досады он даже прокусил до крови губу.
  
   "В конце 90-годов В.И.Дикуль начал заниматься не только пациентами с последствиями травм позвоночника и ДЦП, но и другими заболеваниями опорно-двигательного аппарата (грыжа диска, сколиоз, кифоз, остеохондроз и т.д.). Было открыто несколько центров, специализирующихся на заболеваниях опорно-двигательного аппарата.
   Ведущие - МРЦ "Беляево" и МРЦ "Лосиный остров"".
  
   - Да, жив он, конечно, жив! Как только расправлюсь с сердцем, лечу в Москву, это однозначно и обсуждению не подлежит!
  
   Семён вытер со лба обильный пот и промокнул подолом рубахи, выступившую из губы кровь.
  
   - Ах да, Марк Григорьевич, ах да, мамочкин Маричек! А ведь скорей всего, вначале сам всё это прослушал на компьютере, а только потом мне подсунул эту информацию...
   Ах, какая у него светлая голова! Эх, какой я был в молодости болван, что на дух не переносил этого человека!
  
   Ну, что там ещё пишут:
  
   "Запись на прием:
   Записаться на прием можно в режиме реального времени..."
  
   Семён сорвал с себя промокшую от пота рубаху и отправился в душ.
  
   глава 22
  
   Июль был в самом разгаре.
   Малый Сёмка к этому времени успешно сдал сессию в коллеже и взялся доставить отца в госпиталь, где тому предстояло перенести очередную сложную операцию.
   Они решили не лететь на самолёте, а неспешно прокатиться на автомобиле.
   Их совершенно не беспокоил тот факт, что дорога от Майами до Вашингтона займёт больше суток.
   Они решили одну ночь переночевать в кемпинге и свежими появиться в больнице.
   Фрося намеривалась отправиться вместе с ними, но получила убедительный отказ.
  
   - Мамуль, не вижу надобности в твоих мучениях.
   По дороге будем обсуждать будущую поездку малого к профессору Дэвидсону, а там такая для тебя муть, что захочешь выбраться из машины и отправиться пешком к своему Марку Григорьевичу.
   Мам, он такой слабенький, а ты его хочешь оставить на несколько дней одного...
  
   - Допустим, не одного, но ты прав, ему со мной лучше, а мне без него тоскливо и в трудных ситуациях чувствую себя беспомощной.
   Почему ты запретил Майе прилететь в Штаты вместе со своим профессором?
  
   - Потому что у неё дети вышли на летние каникулы, потому что я больше не хочу, выглядеть в её глазах разбитым корытом, потому что, я её очень люблю и хочу приехать к ней сам и на своих двоих!
  
   На пылкую речь Семёна реакция Фроси была широкая улыбка:
  
   - Сынок, а когда ты успел её так сильно полюбить?
   Ещё мне интересней, а когда это Майя почувствовала любовь к такому отчаянному придурку?
  
   Семён не принял шутливый тон матери, и не обратил внимание, на явное поддразнивание:
  
   - Мне кажется, что с того момента, как открыл глаза после выхода из комы и увидел своего ангела-хранителя, понял, это моя женщина!
  
   - Боже мой, какой ты у меня влюбчивый...
  
   - Может, в тебя, мама?
  
   - Не думаю, я любила по-настоящему только одного человека.
  
   - Конечно же, моего папу...
  
   - Нет, с твоим папой у нас была сумасшедшая страсть, какая там любовь за четыре месяца знакомства.
  
   - Ну, не Олега же? Выходит, Марка Григорьевича.
  
   Фрося провела ласково ладонью по щеке сына:
  
   - Я уже и не чаяла, что, между нами, когда-нибудь может произойти подобный разговор, и вообще, что мы сумеем вот так, спокойно раскрывать друг другу души.
   Чтобы ты знал, я Марка поначалу терпеть не могла, но он сделал многое, чтобы я его полюбила...
  
   - Значит, это он в тебя был влюблён?
  
   - Сынок, мне кажется, что я его единственная настоящая любовь в жизни!
  
   - Мамуль, мне не удобно перечислять всех твоих мужчин, но неужели...
  
   - Не, но, а да, моя первая и самая большая любовь - это Алесь!
  
   - Мама, но он ведь с тобой когда-то очень плохо обошёлся...
  
   - Нет, это не он со мной плохо обошёлся, а с нами так паскудно жизнь обошлась!
  
   - Мам, тебе, наверное, Марк Григорьевич рассказал, что, если операция пройдёт успешно, как только окрепну, то полечу в Москву к великому целителю Дикулю!
  
   - Сынок, ты веришь в это?
  
   - Мама, а ты?
  
   - Ещё как верю, ведь в своё время народный академик Касьян поставил на ноги Вику, жену Олега, почему бы этому Дикулю не помочь тебе.
   Кстати, если потребуются дополнительные деньги на лечение, можешь смело на нас рассчитывать.
   Мы с Марком это уже обговорили.
  
   - Спасибо вам большое, но у меня имеются средства, Зара не воспользовалась моей щедростью, а оставила себе только дом, машину и половину наших банковских сбережений.
   У меня очень даже приличная пенсия, которую, в течение прошедшего года тратить было некуда, поэтому легко справлюсь с расходами.
   Если честно, я мало в своей жизни думал о деньгах, наверное, потому что никогда по-настоящему не был стеснён в средствах.
  
   - Да, детство у тебя было безбедное, не то, что у моих старших, которым пришлось какое-то время вкусить жестокую нужду, но, слава богу, не долго.
   Я с этим очень даже ловко справилась!
  
   Фрося захохотала вслед своим воспоминаниям.
  
   - Сёмочка, ты у меня точно не был обделён, а особенно, когда мы переехали в Москву к маме Кларе...
  
   Фрося вдруг застряла на полуслове:
  
   - Сынок, а ты ведь в Москве встретишься с Таней?!
  
   - Может и встречусь, но это ничего не значит, она просто мать нашего сына.
   Ещё в апреле я совершенно не страшился смерти, а иногда, откровенно звал её к себе!
   Мама, я же всегда был с тобой честен, поверь и сейчас не вижу смысла что-то скрывать.
   У меня опять появилась жажда к жизни, потому что передо мной открылись новые ясные горизонты, и наука занимает в них не главное место, а в первую очередь, осмысливаю будущую жизнь рядом с Майей!
  
   Всю дорогу от Майами до Вашингтона отец с сыном в основном обсуждали поездку малого Сёмки в Пентагон, где он должен будет представить научному совету их разработки.
   Кроме этого, они много говорили о спорте и об учёбе сына в колледже, но оба тщательно обходили тему ближайшей операции.
   Семён вновь попал в тот госпиталь, где примерно год назад находился между жизнью и смертью.
   Тогда у него не было выбора, а сейчас он добровольно шёл на операцию, после которой ему не была гарантирована жизнь.
   Прибывший из Израиля профессор Коганович вместе с заведующим госпиталем провели последний осмотр пациента, согласившегося пройти сложную операцию.
  
   - Молодой человек, выглядите неплохо, анализы на высшем уровне, как у гладиатора перед решающим боем!
  
   - Уважаемый доктор, разве у гладиаторов брали анализы?
  
   - Шутите, это хорошо, значит моральная составляющая будет способствовать приличному результату.
   Удивительно, но твоя племянница почему-то отказалась сопровождать меня на этот раз, сославшись на какие-то семейные проблемы. Можно подумать у неё грудные дети.
  
   Профессор Коганович похлопал Семёна по плечу и повернулся к американскому светиле:
  
   - Коллега, что у нас с донорским сердцем?
  
   - Мне только что сообщили, вертолёт уже в пути, прибудет из Алабамы через два часа
  
   - Донор у нас молодой?
  
   - Да, погиб после автомобильной аварии.
  
   - Что поделаешь, чья-то смерть, кому-то может спасти жизнь!
  
   Семён напрягся:
  
   - Доктор, настолько всё выглядит серьёзно? Может, ну её эту операцию!
  
  
   - Господин Вайсвассер, ещё раз довожу до сведенья, донорским сердцем воспользуемся только в том случае, если в этом появится чрезвычайная надобность.
   Доктор Кляйн, готовьте со своими помощниками пациента к операции, а я пойду немножко перекушу.
   Чтобы вы знали, у нас в Израиле еда - спорт номер один.
  
   Время поджимало, вокруг Семёна уже кружились медики всех мастей, и ему дали только несколько минут на разговор с сыном.
  
   - Папа, я уверен, что всё будет хорошо...
  
   - Сынок, не надо меня успокаивать, я адекватно отношусь ко всему происходящему.
  
   - Отец, в твоей стойкости духа и тела я тоже нисколько не сомневаюсь.
   Кстати, пока ты был на приёме у профессоров, со мной связался Дэвидсон из Пентагона, он хотел, чтобы мы завтра прибыли в его резиденцию.
  
   - Вот и поезжай, там объяснишь про ситуацию, связанную со мной.
   Лучше скажи, документы при тебе?
  
   - Издеваешься, ты ведь знаешь, что ноутбук всегда при мне.
  
   - Так, слушай меня внимательно. Не играй в благородство.
   Заверь Девидсона, что все эти разработки плод нашего совместного с тобой сотрудничества.
   Покажи ему все те схемы и выкладки, что являются на сегодня наиболее прогрессивными, но с учётом, что без нас они не смогут до конца разобраться и воспользоваться чужим трудом...
  
   - Отец, ты опять за своё...
  
   - Да, за своё, а точней, теперь за наше.
  
   - Хорошо, постараюсь быть вежливым, настойчивым и чуть скрытным...
  
   - Твоя ирония мне нравится! Говорит о том, что ты явишься пред очи учёных мужей достаточно уверенным в и в лучшем виде представишь на их суровый суд наши с тобой разработки.
  
   - Не волнуйся, отец, я тебя не подведу, всё сделаю, как ты велел. Как только освобожусь, тут же примчусь обратно, но это уже будет ближе к вечеру или завтра.
  
   - Всё, сынок, меня уже зовут. Если что... А впрочем, всё будет хорошо, мы ещё с тобой поучаствуем в разработках и испытаниях Орроу 3 и 4!
  
   глава 23
  
   Семён медленно и тяжело выходил из наркоза.
   Первым из чувств откликнулся слух, в который проникло попискивание мониторов.
   Это уже было дежавю и он осознал, что остался после операции жив.
   Тяжёлые веки никак не хотели подниматься, но он заставил себя напрячься, чтобы чуть приоткрыть глаза. Очень хотелось увидеть свет.
   До его слуха дошло, что рядом кто-то зашевелился и Семён сфокусировал мутный взгляд в сторону шума.
   Тёплая волна прокатилась по душе, и он с огромным трудом разлепил пересохшие губы:
  
   - Фарид, сынок...
  
   - Отец, помолчи, наверное, тебе пока нельзя разговаривать...
  
   Семён попытался улыбнуться:
  
   - Ты, давно меня караулишь?
   Неужели, чтобы прикрыть навсегда глаза?
   Сынок, они ведь и так были закрыты...
  
   - Папа, я всю ночь молил аллаха, чтобы он не забрал тебя у нас!
  
   - Ты опять стал верить в бога?
  
   - Вначале я верил во врачей, делавших тебе операцию, а потом начал молиться аллаху.
  
   - Почему?
  
   - Потому что врач нам с Сэмом сказал, что теперь всё в руках божьих!
  
   Семён облизал пересохшие губы:
  
   - Сынок, я не знаю, возможно, мне всё же помогли твои молитвы, но твоё присутствие здесь, точно мне даст поправиться быстрей!
  
   От длинной фразы у него окончательно всё слиплось во рту и начала накатывать тошнота вместе с усиливающейся болью в области грудной клетки.
   Громче и не ритмично запиликала аппаратура и в палату примчалось один за другим несколько медиков. Фарида тут же выдворили наружу, а над тяжело больным, пришедшим в сознание после сильного наркоза, склонилось несколько голов, что-то колдовавших над капельницей и его телом.
   Семёну отказали в обильном питье, а только смочили ватным тампоном губы, и вскоре он почувствовал, что снова погружается в сон.
   Несколько раз Семён ненадолго приходил в себя, но не успевал даже о чём-то расспросить врачей, как снова под воздействием лекарств уплывал в глубокий туман без каких-либо сновидений.
   Прошло двое суток после операции и состояние больного стабилизировалось.
   К Семёну возвратилось ясное сознание, а с ним волнение о поездке старшего сына в Пентагон на встречу с учёным, неким Дэвидсоном.
   Странно, но в связи с этим событием, его почему-то мало тревожила своё будущее в науке, а огромный интерес вызывало, как проявит себя Сёмка.
   Его волновало, насколько серьёзными выглядят их разработки...
   Дежурная медсестра заверила Семёна, что на протяжении этих суток, пока он под воздействием сильных снотворных и обезболивающих был практически в бессознательном состоянии, его несколько раз навещали два черноволосых паренька.
   Наконец-то, Фарид перестал держать на отца обиду, а в трудный час примчался в больницу и проводит возле его палаты много времени!
   Скорей всего, оттепелью Фарида он обязан Сёмке.
   Кто бы мог подумать, старший сын, с которым он знаком всего лишь полтора года, проявляет к отцу уважение, внимание и незаслуженную им доброту.
  
  
   Вместе с успешным восстановительным процессом к Семёну вновь вернулись мысли о Майе.
   Интересно всё же, как ребята воспримут её не в качестве двоюродной сестры, а любимой женщины отца?!
   Почему так мерзко выходит в его жизни, как только он к кому-то приблизится, а затем отдалится, сзади остаётся только вытоптанное поле?
   По рассказу матери, Таня настолько прониклась горем после его мнимой гибели, что впала в полную прострацию, практически, чуть ли не сошла с ума!
   Что касается Зары, та свою бешенную к нему любовь и страсть разменяла на дикую ненависть и полное отторжение!
   В момент, когда он глубоко погрузился в размышления о детях и своих женщинах, к нему в палату с шумом нагрянул целый консилиум, возглавляемый профессорами Кляйном и Когановичем:
  
   - Уважаемые коллеги, а наш герой выглядит вполне сносно, если судить по пристальному взгляду и хорошему цвету лица! Что скажете, мистер Кляйн?
  
   - Вот, проверяю все показатели аппаратуры и анализы, и смею утверждать, что худшее у него уже позади!
   Три дня понаблюдаем и можно переводить в реабилитационный центр.
   Пациенту нужно начинать потихоньку двигаться, повышать нагрузки и переходить к нормальной пище...
  
   Семён скривился в сардонической улыбке:
  
   - Профессор, на счёт самостоятельно двигаться, это шутка?
  
   - Мистер Вайсвассер, кроме ног у тебя есть голова, тело, руки, и вообще, опорно-двигательный аппарат не по части нашего медицинского учреждения.
  
   - Простите, а когда я смогу заняться посильным спортом?
  
   - Доктор Коганович, что ответишь на этот вопрос, ты ведь у нас главный специалист по подобным случаям?
  
   - В ближайшее время подвергнем всем проверкам и если убедимся, что сердце работает исправно, то через месяц-другой можно выполнять в полном объёме всё, что хочется и требуется нормальному человеку...
  
   Семён прервал гладкую речь израильтянина:
  
   - А, что скажете, если я хочу подвергнуть себя сверхнагрузкам - например, поднимать на пределе возможностей тяжести?
  
   - А почему и нет! Сразу бить мировые рекорды не получится, но постепенно можно разогнать организм, только желательно первое время наблюдаться у врачей, всё же пока не совсем ясно, как поведут себя
   сосуды, прилегающие к сердцу, ведь нам пришлось там немножко покопаться.
  
   Профессор с улыбкой похлопал Семёна по плечу:
  
   - А я думал, сейчас спросишь, когда можно заняться сексом?
  
   Все вокруг рассмеялись, а некоторые женщины стыдливо отвернулись от мужчин:
  
   - А, что смешного, секс поднимает боевой дух и налаживает работу сердца лучше любого лекарства!
  
   И вся кавалькада врачей двинулась вслед за приезжим профессором из палаты.
   Медики ушли, и медсестра по их распоряжению приподняла подголовник кровати.
   Семён прислушался к своему организму - в голове посветлело, но тело почему-то не хотело двигаться, из-за страха причинить себе дополнительную боль, которая продолжала пульсировать в районе грудной клетки. Ладно, раз эскулапы вынесли ему вердикт жить, он от этой перспективы не откажется.
   Все его мысли вернулись к Майе, к их предстоящей встрече в иллюзорном будущем.
   В связи с этим, он переключился на намеченную поездку в Москву, где ему предстоит лечебная физкультура по системе Дикуля...
   Почему-то сразу же захотелось подвергнуть себя физическим нагрузкам и истязать ими своё тело до тех пор, пока ноги не отзовутся болезненными ощущениями, как это было у самого того циркача, ставшего великим целителем.
   Об ответственной миссии старшего сына он вспомнил только тогда, когда через некоторое время после консилиума ребята зашли в его палату.
   После обычных приветствий и вопросов о самочувствии, малый Сёмка не смог сдержать своих эмоций:
  
   - Отец, почему ты не спрашиваешь о результате моей встречи с доктором Дэвидсоном?
  
   - Судя, по твоей довольной мордочке, кое-что есть положительное...
  
   - Не то слово, оказывается они как раз ищут пути к наиболее эффективному отделении второй ступени, при которой ракете будет дано ещё большее ускорение, а у нас с тобой этот вариант практически весь рассчитан и схематически оформлен...
  
   - Подожди, не стоит сыпать терминами и непонятными для Фарида идеями. Лучше расскажи, как приняли и, что тебя ждёт в перспективе?
  
   Парень опешил от спокойного, почти равнодушного тона отца.
  
   - Нормально приняли, ведь за тебя ходатайствовали солидные государственные лица.
   Я же сказал, меня выслушали, посмотрели наши схемы, но глубоко не вдавались, задали кучу вопросов и отпустили.
   Они ждут тебя, рассчитывая, что ты вольёшься в ряды научной группы, занимающейся усовершенствованием Орроу 2, чтобы полностью включиться в разработку следующих моделей.
  
   - Послушай меня сынок, только не горячись и не перебивай.
   Я, конечно, с ними встречусь, но это будет не раньше, чем через месяц, потому что, именно столько я пробуду в центре реабилитации, срок, положенный после сложной операции в области сердца.
   Сразу же, хочу тебя разочаровать, я не собираюсь в ближайшие парочку лет устраиваться на работу в Пентагон...
  
   Сёмка вскочил со стула:
  
   - Отец, ты в обще-то думаешь, о чём сейчас говоришь! Какие год-два, ведь здесь важен каждый день! Ты, что не понимаешь, что в этом направлении работают учёные России, Китая и других стран?!
  
   Отец пригвоздил взглядом и словом разгорячившегося парня:
  
   - Я же тебя просил не перебивать.
   Сядь и слушай внимательно.
   Всё, что знаю я, практически известно и тебе.
   Поэтому буду перед учёным советом настаивать, чтобы тебя приняли вместо меня в эту группу специалистов, которая, как ты сказал, ведёт работы в том же направлении, что и великие державы, занимающиеся теми же разработками в области ракетостроения.
   Мы с тобой довели эти разработки почти до фазы завершения, так, что дерзай, а я буду за тебя радоваться со стороны...
  
   Вмешался Фарид:
  
   - Отец, у тебя не всё хорошо со здоровьем, раз ты хочешь отказаться оттого, о чём мечтал многие годы жизни?
  
   - Сынок, как заверили врачи, не считая моих ног, через парочку месяцев я буду полностью готов к жизни полноценного человека.
  
   - Выходит, ты в ближайшее время возвращаешься на прежнюю работу?
  
   - Нет, на прежнюю работу я никогда не вернусь!
  
   Две пары чёрных внимательных глаз уставились на отца.
  
   - Я собираюсь отправиться в Москву, чтобы некий Валентин Дикуль помог мне встать на свои ноги.
  
   От ошеломившей их новости ребята выглядели до смешного ошарашенными.
  
   - Ну, чего замерли, если возникли вопросы, могу ответить.
  
   Первым нарушил молчание старший сын:
  
   - Отец, дед Марк говорил, что ты всегда был подвержен не здравому смыслу, а своим импульсам и сиюминутному настроению...
  
   - Ну-ну, что ещё тебе твой дедушка обо мне интересного наговорил?
  
   - Уже неважно, что он говорил, главное, ты бросаешь дело своей жизни, а с ним и меня!
  
   - За эти слова, сынок, ты ещё попросишь у меня прощение!
  
   Не смотря на суровое предупреждение, Семён покровительственно улыбался:
  
   - Но, я к твоему недоумению совершенно не обиделся.
   Объясняю непонятливому и раздосадованному, а поэтому не въезжающему в суть происходящего - я тебя не бросаю, а продвигаю на несколько лет вперёд, потому что, если меня не подводит интуиция, то мы с тобой попали со своими разработками в нужную струю и звание младшего научного сотрудника тебе будет обеспечена в самое короткое время...
  
   - А колледж? А университет?
  
   - Не смеши, это для тебя пустая трата времени, а для науки потеря ценного молодого перспективного учёного...
  
   - А если ты заблуждаешься?
  
   - Может и такое случится, но тогда от тебя твой университет никуда не убежит.
  
   - Ладно, как любишь ты выражаться, будем решать проблемы по мере их поступления.
   Я с тобой полечу в Москву?
  
   - Ни в коем случае!
   Вначале действительно думал, что полечу с тобой, ведь там у тебя мать и сёстры...
  
   Вмешался Фарид:
  
   - Папа, если он полетит с тобой, моему брату можно на Пентагоне поставить ноль!
  
   - Правильно мыслишь, оно и так будет не просто, но постараюсь их убедить, что могут смело рассчитывать на моего сына, поэтому сам не хочу пока туда устраиваться, и так теперь буду под колпаком у ЦРУ!
   Придётся постараться всё им объяснить.
   Что я больше не участвую в разработках нового стратегического оружия, а мой сын самостоятельно вольётся в ряды исследователей...
   Что я лояльный гражданин США и не стану агентом русской разведки...
   Короче, как ты Фарид сказал, на Пентагоне я поставил крупный ноль.
  
   Сёмка буркнул:
  
   - А, как ты будешь самостоятельно рассекать по Москве?
  
   Семён взглянул на Фарида:
  
   - А, что сынок...
  
   - Если надо, я согласен! Когда летим?
  
   - Хотелось бы побыстрей, да не получится. Пока окрепну, тут и осень наступит.
   В холода соваться на своей коляске мне не климатит, да и нужно как следует окрепнуть после этой операции.
   Оканчивай школу и к следующему лету отправимся...
  
   - Отец, я тебе не говорил, но я хочу вступить в ряды армии США.
  
   - Неплохая мысль, ты ведь из рода великих военных, только к армии можно с разных боков подойти...
   Есть идея! Завтра же звоню Брэду Джексону, чтобы он рассмотрел новую кандидатуру и занялся проверкой Фарида, молодого перспективного разведчика...
  
   - Отец, не Фарида, а ФРЭДА Вайсвассера...
  
   Как и годом ранее, Семён вновь оказался в реабилитационном центре для военнослужащих армии США, получивших тяжёлые ранения в многочисленных конфликтах, в которых постоянно участвуют контингенты великой державы.
   На этот раз его боевой дух значительно отличался от того прошлогоднего, когда он находился в деморализованном состоянии, неожиданно для себя оказавшись прикованным к инвалидной коляске.
   Быстро заживали на теле рубцы после сложной операции на сердце.
   Освободившись от мешавшего ему осколка, сердце билось ровно, совершенно не беспокоя болью и аритмией.
   С давних пор, тренированного тела мышцы, привычные к повышенным нагрузкам, быстро наливались прежней силой.
   Профессор Дэвидсон из Пентагона по нескольку раз на дню торпедировал его телефонными звонками, уговаривая перспективного учёного после реабилитации срочно появиться в научном центре.
   Семён приводил тому конкретные доводы, и в конце концов, тот принял условия, ввести в группу исследователей его сына вместе с их совместными перспективными разработками.
   Малый Сёмка произвёл хорошее впечатление на учёный совет. С первого визита в ту солидную организацию. Он показал себя с лучшей стороны, покорив светил в науке своей компетентностью и глубиной знаний. В купе с разработками и обоснованными выкладками, стал ценным сотрудником с приличными перспективами на будущее.
   Как и предполагал Семён, проблем с недостаточным образованием сына не возникло.
   Солидная государственная организация легко решила все вопросы, и молодой научный сотрудник приступил к работе, совмещая учёную деятельность с обучением в ближайшем университете в Вашингтоне.
  
   Сам же Семён, к удивлению близких, полностью отрешился от науки, некогда поглотившей всё его сознание.
   Он посвящал всё свободное время занятием в тренажёрном зале.
   Обуреваемый заданной целью, совершенно не спешил под крыло матери, а решил задержаться в реабилитационном центре на максимально положенные три месяца.
   Заставил себя не отвлекаться на всякие посторонние вещи, потому что ему хотелось, как можно быстрей набрать наилучшую физическую форму, перед поездкой в Москву.
   В том, что он скоро окажется в городе своей юности, у него сомнений не вызывало.
   Как только кардиологи дали добро на интенсивные занятия спортом, Семён тут же дозвонился в столицу России и добился, чтобы его записали на беседу по телефону с самим Валентином Дикулем.
   Бывший циркач, а нынче доктор наук и заведующий восстановительного медицинского центра, выслушав американца, отлично говорящего на русском языке, заверил того, что согласен самолично взяться за его лечение и назвал примерную сумму, во что это обойдётся иностранному пациенту.
   Семёна мало волновала финансовая подоплёка и вполне устраивало, что жить он будет прямо на территории комплекса, где для пациентов предусмотрена специализированная гостиница, несколько кафе и даже кинотеатр.
   Часто к нему на собственном, подаренном отцом автомобиле заезжал Фарид, которого по его убедительной просьбе, стал называть Фрэдом.
   Скорей всего по предварительной договоренности с братом, в это же время в реабилитационном центре иногда появлялся старший сын.
   Отцу не редко приходилось присутствовать при горячих спорах, возникающих между взрослыми детьми, но он не вмешивался и не лез со своими суждениями и нравоучениями.
   Малый Сёмка на первых порах пытался втянуть отца в дискуссию на научную тему, но тот резко его отдёрнул:
  
   - Ты уже не маленький, чтобы я тебе сопельки утирал, сам не хуже моего владеешь материалом, а мне желательно всё на время забыть!
  
   - Отец, ты издеваешься надо мной или над собой, у нас такое заваривается, а ты в кусты...
  
   - Прекрати эту демагогию!
   Никаких, слышишь, никаких сведений, никаких планов, а тем более, никаких разговоров о деталях разработок! Через полгода я окажусь в Москве и лучше, если ничего не буду знать, а допросы и пытки я уже проходил в Афганистане, и знаю, что иногда просто невозможно удержать полезную для врага информацию, под угрозой потерять глаза, конечность и даже яйца!
  
   Малый Сёмка сидел сконфуженный и только робко заметил:
  
   - Но ведь известно, что в России тоже есть ракеты-перехватчики?
  
   - Уверен, что есть. Ты, думаешь, что любое оружие не нуждается в усовершенствовании? Ещё как нуждается, не зря, имея Орроу 1 и 2, власти Штатов усиленно вместе с израильтянами разрабатывают следующие установки Орроу 3 и 4!
   Ладно, что я тебе рассказываю?! Это тебе сейчас известно даже намного лучше, чем мне.
  
   Семён поймал пристальный взгляд Фрэда:
  
   - А тебя сынок, перед нашей поездкой в Москву проинструктирует Брэд, мы уже с ним это обговорили.
  
   - Отец, он мне уже звонил и на первых порах, дал задание - изучать русский язык...
  
   - Так в чём дело, почему мы тут пыжимся на английском?
  
   - Я пока плёх понимай рюсски...
  
   - Ясно, по книжкам ты язык толком не выучишь. С этого момента постараемся наверстать упущенное.
   У тебя ещё впереди более полугода, захочешь, осилишь!
  
   Он взглянул на старшего сына:
  
   - Папа, я всё понял, переходим на язык потенциального врага...
  
   - Нет, нам Россия не враг, тем более, в личном восприятии, а на государственном, всего лишь серьёзный конкурент во многих областях.
  
   Семён, действительно, не испытывал по отношению к бывшей Родине враждебных чувств, отлично понимая, что в той империи зла, каковой являлся Советский Союз, все граждане в той или иной форме несли на себе бремя затравленных или одураченных.
   Совсем недавно, он даже не мог помыслить, что его нога снова ступит на землю, где прошло его детство, юность и часть интереснейшей молодости...
   Семён горько усмехнулся - нога не ступит...
   Чёрт побери, а для чего я туда собрался?! Конечно, ступит, и я ещё пройдусь по Красной площади и Арбату!
  
   глава 24
  
   Каждый вечер Семён подолгу разговаривал по телефону с Майей.
   В их обстоятельных беседах затрагивались разнообразные темы, и всё лучше и лучше они открывались друг для друга.
   От этого частого общения, взаимный интерес только усиливался, как и углублялись возникшие сердечные чувства.
   Побитых жизнью людей неимоверно тянуло к сближению.
   В разговорах прослеживалась тенденция к тому, что в ближайшем будущем они будут готовы, связать свои судьбы браком.
   Майя, рано вступившая в семейный союз, разочарованная им, не познавшая от мужа достаточного внимания и нежных ласкающих слов, буквально таяла от пылких откровений мужчины.
   Они не предавали никакого значения тому, что, по сути, приходились друг другу, хоть и не кровными, но всё же родственниками.
   Оба мечтали о скором свидании, чтобы слиться в крепких интимных объятиях.
   Майя готова была хоть сейчас бросить всё и прилететь к притягивающему её человеку, чтобы дышать одним воздухом и стать для любимого надёжной опорой.
   Семён, напротив, категорически противился немедленной встрече:
  
   - Майечка, солнышко, ещё не наступил тот момент, когда я буду готов смирится со своей нынешней долей.
   Ты ведь отлично знаешь, что в данное время вынашиваю мысль, и предпринимаю всё от меня зависящее, чтобы к следующему лету поехать в Москву и при помощи известного целителя встать на свои ноги!
  
   - Сёма, но ведь это мы можем осуществить вдвоём, заодно навещу Москву, которую совершенно не помню, но с удовольствием побываю с тобой во всех для тебя дорогих местах.
  
   - Нет, моя хорошая, мне там будет некогда отвлекаться на любовь, если я хочу побыстрей добиться нужного результата!
  
   Майя нерешительно прошептала:
  
   - Там будешь встречаться со своей первой женой, которую, насколько я знаю от бабушки, ты очень любил?
  
   - Майчик, похоже, ты меня ревнуешь, а зря.
   Возврата к прошлому не будет. Я для неё погиб в Афганистане!
  
   - А она для тебя ведь по-прежнему живая, и при встрече, возможно, ваши чувства воспылают по-новому, разве это утопия?
  
   Семён засмеялся:
  
   - Утопия, Майечка, утопия!
   За годы нашей разлуки, я многое переосмыслил.
   Таня была смазливой молодой женщиной, с очень нелёгкой бабьей судьбой, которую хотелось оберегать, баловать и видеть себя в её глазах эдаким удалым героем.
   Мы с тобой взрослые люди и чего скрывать, когда-то между мной и Таней возникла химия, но, скорей всего, свою пылкую влюблённость, я принял за настоящую любовь.
   Как только оказался в Афганистане, образ Тани тут же начал исчезать, а в самые тяжёлые минуты я мысленно звал на помощь маму, ни разу не вспомнив про жену.
  
   На другом конце земли никак не отреагировали на последние откровения мужчины.
   В телефонной трубке поселилась гнетущая тишина.
  
   - Ты осудила меня за прошлое и решила, что такой ветряный человек тебе уже не нужен?
  
   - Глупенький, ты мне нужен любой, но теперь опасаюсь, а вдруг твои чувства ко мне тоже окажутся только временной влюблённостью?
  
   - Я глупенький? Это ты моя миленькая глупышка, которая даже представить не может, что я в свои сорок пять лет вдруг стал писать стихи и все они посвящены тебе...
  
   - Сёма, правда!
   Прочитай...
  
   - Ну, нет, на это я пока не решусь, но после нашего разговора, вышлю по электронной почте.
  
   - Сёма, ты прошёл по жизни такой тяжёлый путь, столько тебе пришлось преодолеть, а сумел сохранить такую нежную душу...
  
   - Майчик, ты не права, моя жизнь долгое время не была устлана колючками, а более того... Вот, послушай...
   С самого раннего детства я не знал ни в чём отказа. Мама выполняла все мои прихоти. А как же?! Я был её малыш, а остальные дети уже стали взрослыми. Анька, то есть, твоя мама, во мне души не чаяла и готова была закормить мороженным, сводить в цирк, зоопарк и куда я только пожелаю. Когда мне было пять лет, мы с мамой переехали из Постав в Москву, и тут у меня появилась бабушка Клара! Это особая история, она со мной не сюсюкалась, но и не разу не повысила голос. Именно, моя бабуля, научила меня всегда и везде быть первым, никогда никому не покоряться, и отдаваться всему безраздельно, будь то спорт, учёба или отношения к людям. Начну с момента, когда мне ещё не было десяти лет. Как раз разыгрался конфликт на Ближнем Востоке и весь мир узнал, что есть такая великая страна Израиль.
   Не смотря на семитскую наружность, никогда явного антисемитизма я не ощущал, но в тот злополучный год, ребята в классе, с попустительства учителей, буквально меня затравили.
   Однажды, даже из-за этого пришлось крупно подраться, и я пришёл домой весь в синяках и царапинах, которые скрыть было невозможно.
   Мама в панику, а моя бабулька отправилась в школу и надавила там своим авторитетом.
   Как никак, она была заместителем главного прокурора Москвы!
   Травля со стороны учеников и косые взгляды учителей тут же закончились, а меня бабушка записала в секцию бокса.
   Очень скоро я добился приличных результатов и в школе кроме уважухи, ничего со стороны одноклассников не имел, потому что любому забияке мог дать достойный отпор.
   Дальше всё понеслось по накатанной - у меня у одного из первых появился магнитофон, джинсы, а позже крутой музыкальный центр, импортные пластинки и даже мотоцикл Ява!
   Мы жили в центре Москвы, в солидном доме, в приличной квартире, где у меня была отдельная комната, о чём мои сверстники могли только мечтать.
   В школе я был один из лучших учеников, в боксе добился таких высот, что чуть было не поехал на олимпиаду в Монреаль, но тут опять сыграла роль моя неудобоваримая фамилия.
   Как только уразумел, что за границу на всякие там чемпионаты мне не выехать, тут же с боксом покончил и поступил в МГУ.
   Майя, я не хочу, чтобы ты поняла превратно, я не хвалюсь, просто, рассказав свою историю, которая позволит тебе получше разобраться во мне.
   Так, вот...
   Окончил с отличием университет и передо мной открылась блестящая возможность остаться в Москве на аспирантуре, но я бросил любимый город, обожаемую маму и улетел на другой конец земли в Новосибирск, где имелась возможность в короткий срок стать известным учёным.
   Я споро оправдал выписанные авансы!
   Уже в двадцать четыре года получил звание кандидата наук, под мой патронаж предоставили солидную лабораторию и группу молодых специалистов, с которыми мы опередили многих иностранных конкурентов в области ракетостроения!
   К двадцати семи годам я написал докторскую диссертацию и мне оставалось только защититься...
  
   Семён тяжело вздохнул:
  
   - Чёрт, бросил курить, а то от этих воспоминаний, хочется кому-то вцепиться в глотку!
  
   - Сёма, так может на этом и остановимся?
  
   - Нет, не желаю в будущем больше к этому возвращаться, поэтому доведу свой рассказ до логического завершения.
   Не стану описывать подробно через какие унижения мне предстояло пройти, но я и тут, проявил твёрдость духа, а может быть, совершил одну из самых жесточайших ошибок в своей жизни!
   Короче, мой научный руководитель, долгое время поддерживал меня буквально во всём, но в конце, перед самой защитой потребовал вставить своё имя в докторат, и при том, на первое место, потому что моя работа выходила за рамки простой диссертации, ведь многое из неё актуально до сих пор, тем более, тогда, когда она могла занять достойное место среди лучших разработок того времени!
   Сама понимаешь, тут тебе и слава, и деньги, и поездки за границы на всякие там семинары и симпозиумы.
   Я категорически отказался стать марионеткой и практически самолично уничтожил диссертацию, предав огню самые важные ключевые моменты, оставив их только в своей голове!
   Санкций долго ждать не пришлось - тут же разогнали нашу группу и прикрыли лабораторию, сославшись на нехватку государственного финансирования.
   К этому времени мы вовсю шурымурили с Танюхой и вынашивали грандиозные планы на долгую счастливую семейную жизнь.
   Вернулся в Москву, а меня не берут ни в какой ВУЗ, ни в одну специализированную лабораторию!
   Вокруг выжженное поле или иначе, товарищ Вайсвассер оказался в опале у всего учёного братства Советского Союза!
   У Тани с детьми была маленькая однушка, а тут ещё я припёрся.
   Сижу без работы, настроение паршивое, отовсюду получаю отказы!
   Надо заметить, что мама с Таней что-то там химичили с шитьём и продажей, но к этому моменту у них тоже дела шли не блестяще, да и не в этом дело, жить нахлебником за спиной женщины я себе позволить не мог!
   Короче, я подёргался, подёргался и принял самое дурацкое в своей жизни решение - пошёл в Армию, а там и Афганистан...
   Мою афганскую эпопею ты с большего знаешь, а подробнее вспоминать не хочется.
   Как говорит Марк Григорьевич - "я всё время спешу и вечно опаздываю".
   Майечка, солнышко, я не хочу на этот раз в спешке обустроить наши отношения!
   Дай мне шанс ещё раз испытать свою судьбу...
   Дай возможность, вглядеться в твои прекрасные глаза, опираясь на свои собственные ноги...
  
   - Сёмочка, но ведь гарантий никаких нет...
  
   Семён тяжело вздохнул:
  
  
  
   - Тогда влезу в тот костюм, о котором ты рассказывала и всё равно прильну к твоим губам, чтобы до конца своих дней быть рядом с тобой...
  
   Когда они завершили очередной разговор, в Америке была глубокая ночь, а в Израиле наступило утро.
   Яркие солнечные лучи ворвались в комнату, а птицы за окном устроили такую какофонию, что невольно вызвали у Майи подъём настроения и прилив энергии.
   Отправив мальчишек в школу, она пила свой утренний кофе и мысленно улыбалась, вспоминая перипетия их телефонного разговора с Семёном.
   Взглянула на часы и прищёлкнула языком, пора было ехать на любимую работу, где её ожидали пациенты, плановые и срочные операции, и конечно же, обычная больничная суматоха в привычном коллективе.
   Что бы она в это утро не делала, всё время вспоминала рассказанные Семёном эпизоды из его далеко не простой жизни.
   Ведь, по сути, она его совершенно не знала.
   Каждая новая деталь его биографии, нисколько в нём не разочаровывала.
   В этом человеке была сконцентрирована дикая энергия, невообразимая целеустремлённость и, в то же время, нежная ранимая душа!
   Впечатлял его неукротимый характер, жажда к жизни и жёсткая бескомпромиссность.
   Лично ей последней детали в характере Семёна, очень даже не хватало.
   Она со своей покладистостью всегда старалась обходить острые углы в отношениях с близкими людьми.
   Поэтому этим злоупотребляли все вокруг, начиная с сестры Риты, брата Эфраима, а нынче этим вовсю пользовался Мики.
   Бывший муж легко согласился на развод, дав ей ясно понять, что она для него ничего не значит, никак друг, никак хозяйка, а тем более, ни как опытная пылкая любовница.
   Разошлись они на диво спокойно - без лишних скандалов и споров о воспитании сыновей.
   У них не возникло претензий к пенсионным накоплениям и прочим денежным и имущественным средствам.
   Они мирно всё разделили пополам.
   Мики не стал претендовать на часть дома, полученного Майей в наследство от бабушки, а спокойно собрал чемоданы, сев в свой джип временно съехал к маме.
   Они не стали оформлять алименты на детей, а приняли решение, что отец регулярно будет поддерживать сыновей материально до совершеннолетия, как и постоянно принимать участие в их воспитании.
   Мальчишки не выказали особого разочарования разводом родителей, ведь были довольно самостоятельными, а возможность проводить с отцом выходные вдали от ворчливой матери их вполне устраивало.
  
   Майя и на самом деле, была строгой матерью, а её взгляды на воспитание детей весьма разнились с Мики.
   Большую часть дня проводила на работе, а иногда выпадали ночные дежурства и здесь она столкнулась с определёнными трудностями.
   Теперь самой надо было думать о готовке еды для детей, уборке, стирке и даже об уходе за садом...
   Оставшись одна, Майя поняла, насколько не практична и далека от хозяйских проблем и домашнего уклада.
   Пришлось в срочном порядке перестраивать свой распорядок дня и течение жизни.
   Наняла садовода, чтобы периодически навещал участок рядом с домом и наводил определённый порядок. Уборщица, приходившая два раза в месяц, стала являться по два раза в неделю.
   Сыновья были неприхотливы в еде, поэтому вопрос с кухней решился просто и легко - она в субботу наготавливала несколько блюд и этого вполне хватало на неделю и даже часто приходилось многое выбрасывать, ведь мальчишки иногда ленились себе погреть и обходились сухомяткой. В принципе, так живёт большинство населения Израиля.
  
   Совсем другое детство было у самой Майи.
   С момента, как она в трёхлетнем возрасте появилась в Израиле, с самого начала плотную опеку над ней взяла бабушка Рива, которая буквально сдувала с любимой внучки пылинки.
   Всю любовь, что она не додала своей дочери, переданной во время войны в руки Фроси, она сконцентрировала на Майе.
   К тому времени, когда Майя с мамой приехала в Израиль, у Ривы подрастал младший сын, почти ровесник Семёну. Ему на тот момент было пятнадцать лет, и он уже вовсю рвался к самостоятельности, а лишняя забота вызывала в нём только раздражение.
   Все тяготы войны, пережитые Ривой в молодости, где были гетто, потери крошечной грудной дочери и застреленного фашистами любимого мужа, зверски уничтоженных и захороненных в ямах на территории Литвы многочисленных близких родственников, не могло не сказаться на здоровье, и Рива вышла на преждевременную пенсию.
   Всю, себя отдала, воспитанию и баловству внучки, перенеся на неё нерастраченную любовь к старшей дочери.
   Обретённая после долгой разлуки дочь, как-то не нашла общего языка с биологической матерью.
   Аня оставалась до конца своих дней преданной обожаемой маме Фросе.
   У Майи мало что сохранилось в памяти о матери, но, все, кто знал и общался с ней, до сих пор восхищались добрым отзывчивым сердцем, в том числе и Семён, который по-прежнему, как и в детстве, называл свою сестру, моя Анька.
   Мама погибла, когда Майе было двадцать четыре года и у неё на руках уже был свой первенец.
   Было трудно что-то выудить из памяти от их общения, потому что сердечных отношений между матерью и дочерью точно не было.
   Мама, то училась, то работала, днями и ночами дежурила в больнице, писала научные работы, занималась волонтерством и разбиралась с её высокомерным и претенциозным папой...
   Нет, Майя в детстве и юности не имела к маме никаких обид, ведь Рива сполна наделяла её вниманием, заботой и любовью.
   Даже стыдно себе признаться, что, когда она стала постарше, то в присутствии матери не чувствовала к той дочерней любви.
   Наоборот, ей было с мамой не уютно, а иногда даже хотелось, чтобы та побыстрей уехала.
   Ей так же вспоминается, что, когда наезжала мать к ним в гости, в доме веяло холодом.
   Два родных человека, так и не смогли найти себя друг для друга, что не способствовало хорошему настроению и здоровью Ривы.
   Мама быстро сделала в Израиле великолепную карьеру, а с помощью Майкла, второго мужа Ривы, продвинулась и получила учёную степень в области медицины.
   После развода и отъезда в Штаты бывшего мужа, папы Майи, удачно вышла второй раз замуж, родила сына и...
   А потом поехала в Афганистан спасать брата...
  
   Наверное, мама всё же способствовала тому, что Семён вырвался из страшных лап Афгана, а сама при этом нелепо погибла!
  
  
   Какие всё-таки у судьбы непредсказуемые зигзаги - этот брат, которого поехала спасать мама, нынче её любимый человек, за которым она могла бы последовать на край света.
   Трудно назвать причину, почему на сегодня у неё не оказалось рядом ни одного близкого человека, с кем бы могла обсудить свалившуюся на неё странную для многих и для самой себя небывалую любовь к Семёну.
   Нет у неё ни одной настоящей подруги, с кем бы проанализировать свои поступки и планы на будущее...
   Опять мысли вернулись к матери - а ведь у той ситуация была и того хуже, когда она вдруг оказалась в Израиле, оторванная от самого близкого человека.
   Вынужденно уехав от мамы Фроси, та лишилась родного плеча, на котором могла бы отогреть душу и высказать самое сокровенное.
   Жаль, что бабушка Фрося так далеко, ведь она и для меня сразу же стала близкой и дорогой, стоило нам только встретиться Израиле после очень долгой разлуки.
   С детства для Майи Рива была всем - и бабушкой, и подругой, и, в каком-то смысле, даже матерью!
   Интересно, а как бы Рива отнеслась к этой моей сумасбродной любви... Чтобы она посоветовала, смогла бы понять и оправдать...
   Боже мой, как хочется набрать номер телефона бабушки Фроси, но, как она этого страшится!
   Такое чувство, что на неё сейчас рушатся небеса, а рядом ни матери, ни сестры, ни доверенной подруги! Заблудившаяся в сомнениях душа мечется, ведь в этом любовном романе столько несуразного и зыбкого!
   Иногда даже кажется, что она для себя просто выдумала эти высокие чувства из-за того, что до сих пор так и не познала настоящей близости душ и тел с любимым и любящим мужчиной.
   Винить во всём бывшего мужа почему-то не хотелось, ведь во многом она сама виновата в их отчуждённости.
   Кто знает, если бы, с самого начала семейной жизни, она сама проявила больше внимания, нежности и понимания, то у них бы всё выглядело и протекало, как у многих супружеских пар...
   Трудно судить, как всё происходит у других пар, может у них тоже очень скоро наступает охлаждение и даже отторжение, как произошло у неё с Мики.
   Возможно, не появись в её судьбе Семёна, она бы, постепенно смирилась с установленным в семье порядком, и сохраняла бы, свой постылый брак до конца жизни.
   У неё есть хорошая любимая работа, налаженный быт, два здоровых симпатичных сорванца, а ей всего лишь надо было закрывать глаза на любовные похождения мужа на стороне, терпеть его равнодушие, пристрастие к спортивным передачам по телевизору и пользоваться крохами интимных утех.
  
   Смешно, она мать двоих сыновей, а интимная жизнь для неё почти не раскрыта, а ведь гормоны в молодом теле бушуют и иногда лишают покоя, давая о себе знать в эротических снах, а бывает, и наяву.
   Подобное с ней стало происходить довольно часто, особенно тогда, когда разговаривала по телефону с Семёном, который нисколько не стесняясь одаривал её нежными волнующими эпитетами.
   Лёгкий на язык, он страстными словами всячески растравлял ей душу и тело, описывая будущие свои похотливые действия в постельных утехах.
   При мыслях, что она когда-нибудь окажется в объятиях желанного мужчины, кровь приливала к голове и этот жар проникал в самые потайные части её недолюбленного и не избалованного ласками тела.
   Майя взяла в руки ключи от машины, накинула на плечо ремешок сумочки и вдруг вспомнила, что Семён обещал прислать по электронной почте свои стихи.
   Оживила компьютер и с нетерпением заглянула на почту.
   Да, письмо было, и она с волнением раскрыла послание:
  
   "Солнышко, у тебя сейчас утро и ты собираешься на работу, а я ложусь спать, думая и мечтая о тебе!
   Во мне до сих пор звучит твой голос, и я мысленно обцеловываю каждую клеточку твоего тела! Поверь, эти мысли подвигнут в самое короткое время достичь желанного результата, и я обязательно приеду к тебе, чтобы до конца своих дней любить и ограждать от большинства житейских проблем.
   Возможно, ты сочтёшь мои слова бахвальством или обыкновенным словоблудием, но, честное слово, ты мне нужна во всех ипостасях, и я постараюсь быть для тебя таким, каким стал для моей мамы Марк Григорьевич!
   Ладно, раз обещал, то надо выполнять, лови мои глупые и несовершенные стихи...
  
   Наступит день...
  
   Наступит день, когда разлука
   устанет плакать от потерь,
   я тишину нарушу стуком,
   ты для меня раскроешь дверь.
  
   Раскроешь пылкие объятья,
   прижмёшь доверчиво к груди,
   я одолею все напасти -
   ты только верь, ты только жди.
  
   Разгоним мрачных мыслей тени,
   гнездо разрушим, чёрт что свил,
   и оба встанем на колени,
   что б с них подняться для любви.
  
   Подняться на ноги и рядом
   до роковой черты идти,
   с тобой ещё нам столько надо
   в любви познать и обрести...
  
   глава 25
  
   Прошло полгода с момента, как Семён выписался из реабилитационного центра.
   Зима в Майами мало чем напоминала эту суровую пору в России.
   Ярко и тепло светило солнце, всё вокруг зеленело и цвело и в душе Семёна поселилась надежда, которую он всячески лелеял, предвосхищая поездку в Москву.
   Живя под крышей дома матери, мысленно отмерял месяц за месяцем, полностью отдавшись стремлению воскреснуть для нормальной жизни. Нельзя сказать, что всё это время до отъезда, Семён только прохлаждался в тенёчке, уповая на радужное будущее.
   Он самозабвенно отдался занятиям спортом, посильным для человека, находящегося прикованным к инвалидной коляске.
   Раз за разом штудируя статью о Дикуле, понимал, что нужно явиться в Москву достаточно подготовленным не только морально, но и физически.
   Тренированное тело и организм под воздействием физических нагрузок, быстро обрели прежние кондиции.
   Совершенно перестали беспокоить оперированные внутренние органы, а надежда на благоприятный исход в клинике Дикуля и нежные чувства к Майе подняли боевой дух, что, безусловно, сказалось на настроении и физической форме!
  
   Наконец, наступил тот долгожданный июнь и день, предшествующий намеченному для отлёта в далёкую и по-прежнему родную Россию.
   Накануне, за обеденным столом собрались люди, для которых это путешествие и проводы имели колоссальное значение.
   По этому случаю, Фрося расстаралась и приготовила своё коронное блюдо.
   Хотя кухня по-прежнему не являлась её любимым местом, но снова запах голубцов распространялся по всем уголкам дома.
   На столе стоял армянский коньяк и искрились с янтарным отливом хрустальные рюмочки.
   Одну из них Фрося подвинула к руке Марка.
   Тот улыбнулся и поднялся на ноги:
  
   - Ребята, позвольте мне на правах старшего из присутствующих здесь мужчин, сказать несколько слов в ознаменование грядущих событий.
   Фросенька, сегодня особый случай, поэтому позволю себе и, присутствующим здесь молодым людям, принять на грудь этот восхитительный напиток, но не ради того, чтобы выпить, а для того, чтобы в нашем дружном кругу отметить знаменательный момент в жизни не только Семёна, но и всех нас, от всей души, желающих ему успеха! Прямо скажем, не легко будет осуществить задуманное, но оценим весьма смелый и значительный в его судьбе поступок, который полностью сможет изменить его жизнь в нынешнем состоянии!
   Сёма, я не буду бить себя в грудь кулаком и кричать, как я тебя люблю, но ты вызываешь гордость и уважение, а этого не отнимешь!
   Здесь собрались люди, желающие тебе только добра и готовые всегда поддержать в любой трудный час.
   Таких сложных моментов в твоей жизни было предостаточно, но многие ты уже прошёл, а этот заслонил все предыдущие, и поэтому, кажется наиболее трудным.
   А теперь, главное, что хотел сказать и от чего предостеречь...
  
   Марк откашлялся, от долгого монолога у него запершило в горле, и Фрося вставила ему в руку стакан с водой:
  
   - Спасибо, мой золотой друг, я уже заканчиваю свою чересчур длинную речь.
   И так, обращаюсь к тебе, наш неугомонный, целенаправленный и далеко не всегда расчётливый человек.
   Сёма, ты летишь в страну полную неожиданностей. Неважно, что сейчас там установился видимый порядок и чувствуется крепкая власть президента.
   Пойми, Путин бывший работник КГБ, и не важно, что сейчас та организация называется по-другому, функции у неё те же, а твоё прошлое, и в какой-то степени, настоящее, не может остаться для определённых инстанций незамеченным.
  
   - Дядя Марк, ты предлагаешь воздержаться от поездки и до конца жизни прозябать в инвалидной коляске?!
  
   - Ни в коем случае, нет!
   Я призываю быть готовым ко всему, излишне не геройствовать, а быть гибким, мудрым и держаться везде и со всеми начеку. Помни, с тобой рядом находиться Фрэд, сын, за которого ты несёшь полную ответственность!
  
   Марк улыбнулся:
  
   - Фрэдик, ты что-нибудь понял из мной сказанного?
  
   - Деда, я всё поняль, мнэ толко говорит пока трюдно.
  
   Как часто свидетельствуют официальные источники - обед протекал в дружеской и непринуждённой обстановке. Все понимали, что решение Семёна отправиться в Москву, несёт за собой значительные перемены и возможные осложнения, но больше к этой теме никто не возвращался.
   Семён, не дожидаясь позднего вечера, пожелал всем спокойной ночи и отправился в свою спальню, чтобы всласть наговориться по телефону с Майей, но буквально следом за ним в комнату протиснулся малый Сёмка:
  
   - Папа, я только на две минуты, потому что обязан предупредить, что сообщил маме о твоём приезде в Москву...
  
   - Ничего страшного, даже ЦРУ и Пентагон оповещены.
  
   - Так, ты на меня за это не обиделся и не будешь сердиться?
  
   - Ерунда, зачем тебе изворачиваться в разговоре с матерью, а я с ней разберусь, если вдруг понадобится.
   Хотя, какие могут уже быть между нами отношения и претензии друг к другу - жизнь всё расставила по определённым местам и возврата в прошлое, а тем более, дороги в совместное настоящее и будущее у нас быть не может.
  
   - Спасибо, отец, камень снял с души...
  
   - Тебе легче, а у меня этих каменьев целые горы! Ступай, сынок, попробую один сдвинуть с места, позвоню сейчас Заре.
  
   - Привет! Надеюсь, представляться не надо?
  
   - Не надо, я ещё твой голос не забыла, а жаль!
  
   - Что, он для тебя настолько противен?
  
   - Не только голос, всё, что связано с тобой мне противно, не считая детей!
  
   - Кстати о детях, ты, наконец, разрешишь поговорить с Фатимой и Антошкой, хотя бы по телефону?
  
   - Она не хочет с тобой разговаривать, а Энтони это не к чему!
  
   - Ладно, скажи, как растёт и развивается моя малышка Кларочка?
  
   - Послушай, тебе ведь нет до нас никого дела и зря пытаешься показать, что ты заботливый ответственный отец!
   Не думаю, что Фарид довёл до твоего сведенья о переменах в моей жизни...
   Он ведь следит за тем, чтобы его любимый отец не нервничал и берёг своё драгоценное здоровье...
  
   - Зара, к чему этот сарказм и какие-то недосказанности?
  
   В мрачные интонации бывшей жены прорвались весёлые нотки:
  
   - К тому, что у меня появился другой мужчина!
   Он согласен принять меня вместе со всеми детьми и делить кров и заботы до конца нашей жизни!
  
   - Не понял... Ты, что самостоятельно лишила меня родительских прав?!
  
   - Если ты в той Москве, да, поможет аллах, околеешь, тогда все вопросы разрешатся сами собой!
   Если всё же вернёшься, готова возобновить наш разговор и обратиться к твоей душе, в которой, возможно, осталась не только вонючая грязь бессердечия, но сохранилась крупица здравого смысла...
  
   - Зара, брось ты свои восточные зигзаги! О чём ты сейчас толкуешь?
  
   - О том, что Архан хочет взять Фатиму и младших детей на свою фамилию.
  
   Семён всякое ожидал от своей бывшей жены, но такого коварного хода близко не мог предположить.
  
   - Пусть будет, по-твоему, вернёмся к этому разговору, если в Москве всё же не околею!
  
   Зара хмыкнула и положила трубку.
  
   Вот и снял один камень!..
   Семён в сердцах ударил ладонью по колесу коляски - чёртова баба, всего мог ожидать от неё, а тут такое надумала!
   Какой-то Архан...
   Ясно, сметливый афганец, решил пригреться в Штатах рядом с обустроенной землячкой...
   Конечно, ради этого можно и детей чужих стерпеть!
   Ладно, а почему я так сразу думаю плохое о человеке... Может, надо радоваться, что у детей появится отец...
   В любом случае, в нашей семейной катастрофе виновник только один, и это я!
   До взросления детей, мне по любому путь к ним заказан!
   А нужен ли им будет потом, взрослым, чужой дядька...
   Скорей всего, нет.
   Молодчина Фред, даже не полнамёка на тему нового замужества матери...
   Настоящий мужик!
  
   глава 26
  
   Прямой самолёт из Нью-Йорка до Москвы приземлился в назначенное время.
   Долгий перелёт не показался чересчур утомительным.
   Фрэд увлёкся многосерийным боевиком и глазел на экран почти весь полёт, отвлекаясь только на еду и естественные нужды.
   У Семёна, голова была переполнена свалившейся на него информацией от Зары и мыслями о предстоящем лечении и сюда же подкрались воспоминания о Москве и всё, что было связано со столицей бывшей Родины.
   Шереметьево встретило наших путешественников многоголосым гулом на разных языках.
   Люд пребывал в нынешнюю Россию со всех уголков мира, и Семён сразу же для себя отметил значительные перемены уже в аэропорту.
   Фрэд держался одной рукой за коляску отца, другой тянул за собой тяжёлый чемодан на колёсиках.
   Любознательный парень, при этом, ещё успевал глазеть по сторонам, с интересом прислушиваясь к чужой и знакомой речи.
   Накануне, Семён сообщил о дате своего прибытия в центр Дикуля, чтобы там заблаговременно приготовили для них комнату в гостинице, но он никак не ожидал, что их встретят прямо в зале аэропорта.
   Вначале Семён увидел парня, держащего в руке плакат с его фамилией, а следом перед ними возникла миловидная блондинка и затараторила на прекрасном английском:
  
   - Простите, по всем приметам, вы мистер Сэм и мистер Фрэд Вайсвассер?
  
   И получив утвердительный кивок, замахала рукой парню с плакатом.
  
   - Мы рады вас приветствовать в великолепной столице нашей великой России!
   Нам было велено встретить уважаемых гостей и благополучно доставить в гостиницу.
   Мы с моим напарником Артёмом на всё время вашего пребывания на лечении, уполномочены курировать, и выполнять ваши пожелания и запросы.
   Меня зовут Карина. Если вам сложно произносить моё имя, можете обращаться ко мне проще, Кери, Корни или Керн...
  
   - Карина, у тебя отличный английский, но мы можем прекрасно общаться на русском.
   Для меня это родной язык, а для моего сына будет полезно попрактиковаться в русском языке с такой очаровательной девушкой...
  
   Блондинка сморщила носик и нервно встряхнула длинными белокурыми волосами.
   Затем, перевела взгляд с лица Семёна на парня и щёки Фрэда покрылись румянцем.
   Девушка протянула ему руку:
  
   - Приятно познакомиться, надеюсь, мы найдём общий язык и интересы?
  
   Фрэд окончательно сконфузился:
  
   - Я не говору, как папа на рюсском, понимат хорошо.
  
   Девушка заливисто рассмеялась:
  
   - О, думаю, что огрехи в речи мы скоро исправим, ведь надеюсь на длительное и тесное общение...
  
   Подошедший парень, державший прежде плакат с фамилией Вайсвассер, снял возникшее напряжение.
   Он, поздоровавшись за руку с мужчинами, уверенно встал сзади за коляской и повлёк её к выходу.
   Не далеко их поджидал специализированный автомобиль, куда легко заехала инвалидная коляска.
   Артём сел за руль, а девушка пристроилась рядом с Фрэдом и затараторила, поочерёдно поглядывая на лица гостей:
  
   - После того, как устроитесь в гостинице, мы покажем вам кафе, где вы сможете постоянно и прилично питаться, а вечером у нас с вами запланирована обзорная экскурсия по Москве. Вы для себя должны наметить, какие достопримечательности хотели бы посетить. Часто иностранцы желают побывать на нашем знаменитом балете, послушать виртуозов Москвы, посетить Третьяковскую галерею...
  
   - Карина, сбавь темп.
   Всё детство и юность я провёл в Москве!
   Окончил, между прочим, МГУ, рассекал по городу на Яве и охмурял красоток подобных тебе!
  
   Девушка уставилась на Семёна:
  
   - Но, ведь Москва теперь совсем другая...
  
   - Мне не нужна другая Москва, а Большой или Малый театр совершенно не соблазняют, как и эстрадные, и прочие звёзды. Я готов познакомиться с территорией лечебного комплекса, и большую часть времени собираюсь посвятить восстановлению функций своих ног.
  
   Поймав обиженный взгляд девушки, добавил:
  
   - Пока буду проходить лечение, ты меня очень выручишь, если возьмёшь под свой патронаж моего сына.
   Для Фрэда такой гид великолепная находка!
   Кстати, когда запланирована моя первая встреча с Валентином Ивановичем?
  
   - Завтра после завтрака я вас сопровожу к нашему знаменитому доктору. Вы даже представить не можете, какие он творит чудеса...
  
   - Девушка, я сюда прилетел из Штатов не наобум, и, если бы не надеялся на чудо-специалиста, смею заверить, вряд ли бы появился в Москве.
  
   Очутившись в просторном номере гостиницы и оставшись одни, Семён подал знак сыну, приложив, палец к губам.
   Он показал взглядом на душевую, куда они тут же переместились.
   Оказавшись в тесном пространстве, дотянувшись до кранов, пустил сильным напором в раковину воду и приказал глазами сыну, включить душ.
   Фрэд мгновенно выполнил требование и в шуме падающей и текущей воды, подставил ухо к губам отца.
  
   - Фрэд, может я заблуждаюсь, но на всякий случай, никаких провокационных разговоров в номере и будь осторожен с этими ребятами, кто его знает, может они подсадные из органов безопасности.
  
   Стоял пригожий июньский день и, когда Фрэд с отцом в назначенное время выбрались из гостиницы, их уже поджидала Карина.
   Она соблазнительно смотрелась в лёгком сарафанчике, откуда притягательно выглядывали оголённые руки и большая часть стройных ножек выше колена. Если к этому добавить, выпирающие без бюстгальтера аппетитные грудки с торчащими сосками, то картина для юного американца была умопомрачительной.
   Откровенный насмешливый взгляд Семёна не смутил девушку.
  
   - Что, в ваших глазах выгляжу легкомысленной в плане одежды, предпочитаете более официальную форму?
   Поверьте, Россия нынче мало чем отличается от запада.
   Просто, я переоделась в лёгкую удобную одежду. Сегодня у нас на диво тёплый летний день, и Фрэд зря влез в джинсы, мог быть и в шорты, у нас ведь запланирована только обзорная экскурсия и прогулка по парку Горького. Можем, конечно, заглянуть на Арбат или тусануться в каком-нибудь молодёжном клубе...
  
   - Кариночка, против твоего прикида я ничего не имею против.
   Мой достаточно искушённый взгляд очень даже радуют твои прелести и выпуклости!
   Фрэд тоже не совсем дикий, он ведь приехал не из Афганистана.
   Ты правильно заметила, в Штатах нравы и моды мало чем отличаются от московских.
  
  
   Сказанное Семёном в большей части адресовалось сыну, но девушка буквально опалила мужчину синью своих широко распахнутых глаз:
  
   - В мои полномочия не входит соблазнение иностранных гостей...
  
   - Боже упаси, чтобы я такое подумал!
   Хотя, должен отметить, ты очень симпатичная девушка, мне бы откинуть коляску и годочков двадцать, и кто его знает...
  
   Шутка мгновенно сняла напряжение, тем более, обе стороны не были заинтересованы в конфликте.
   Семён, как и намеривался, остался в гостинице, наотрез отказавшись после обеда поехать на обзорную экскурсию, а молодым людям предложил не спешить, подольше насладиться обществом друг друга:
  
   - Ребята, не надо вокруг меня создавать ажиотаж. Я спокойно отдохну в номере, поужинаю бутербродами с чаем, полажу в интернете, покопаюсь в ноутбуке, и, в конце концов, посмотрю телевизор.
  
   Не успели затихнуть в коридоре гостиницы удаляющиеся весёлые молодые голоса, как резкий телефонный звонок нарушил все его планы на отдых и размышления.
   Семёну сообщили, что в холле гостиницы находится женщина, которая настаивает на визите к господину Сэму Вайсвассеру.
   Не возникло даже толики сомнений - к нему пожаловала Татьяна.
   Ещё в Штатах, когда малый Сёмка сообщил ему, что предупредил мать о появлении отца в Москве, он ожидал нечто подобное.
   После того, как Семён дал добро администратору, через несколько минут раздался стук в двери.
   Сидя, в своём инвалидном кресле, он во все глаза смотрел на свою бывшую любимую женщину, стоящую возле дверей во всей своей нынешней красе.
   Прошло без малого двадцать лет, как они расстались.
   Контраст был разительный - Семён, сидящий в инвалидной коляске, с изборождённым морщинами и шрамами лицом, и Таня, в свои почти пятьдесят, выглядевшая моложавой и эффектной женщиной.
   Тонкую фигурку обтягивало нежно-голубого цвета модное и дорогое платье с коротким рукавом и дразнящим вырезом на груди, такого же оттенка шпильки подчёркивали стройность оголённых по колено ног, осветлённая чёлка, придавали лицу свежесть и выразительность. Умелый макияж удачно скрывал отпечаток лет, а возможно, здесь присутствовала пластика.
   На Семёна с грустью смотрели распахнутые глаза, в сини которых можно было легко прочитать оттенки удивления, радости от встречи и бури других всевозможных эмоций.
  
   - Здравствуй, Таня! Проходи, присаживайся в кресло напротив меня... Прости, но, к сожалению, подняться к тебе навстречу, пока не могу...
  
   - Здравствуй, Сёма! Можешь не беспокоиться на этот счёт, ведь наш сын мне обо всём рассказал.
  
  
  
   Таня процокала каблучками по паркету и изящно уселась в кресло, натянув привычным жестом на колени подол платья, сверху эффектно примостила модную фирменную дамскую сумочку.
   Какое-то время они молча изучали друг друга.
   Наконец, первой нарушила тишину Таня:
  
   - Сёма, тебе не обязательно было селиться в этой гостинице. У меня достаточно жилой площади, чтобы устроить тебя в приличных условиях с максимальным комфортом...
  
   - Таня, Танюха... К чему эти рисовки и игра в хорошие манеры. Мы ведь оба отлично понимаем, что проживание под одной крышей будет для нас обоих невероятной мукой.
   Зачем истязать души, в них и так, сплошные занозы!
  
   - Упаси, господи, я не пыталась навязать тебе постоянное своё присутствие!
   Просто, у меня сейчас есть возможности обставить твою жизнь в Москве по самому высокому разряду...
  
   - Тань, ты, наверное, понимаешь, что я тоже не бедный человек и приехал сюда не развлекаться.
   Меня давно не мучает ностальгия, и совсем не предполагаю возврата к прошлому...
   Если ты пришла сюда из долга вежливости и выразить сочувствие, то не надо лишних слов, свою задачу ты уже вполне успешно выполнила. Давай в дружеской обстановке попьём кофейку или чайку, не знаю, что ты сейчас предпочитаешь, и поговорим на отвлечённые темы...
  
   - Сёма, мне есть с кем говорить на отвлечённые темы, а я, наконец-то, хочу услышать от тебя откровенные ответы на многие свои вопросы, которые раздирают душу на протяжении очень многих лет!
  
   - Ну, что сказать... ты на это имеешь полное право.
   А пока, прошу, похозяйничай тут немножко, приготовь нам горячие напитки, ведь с чашкой в руке легче как-то вести беседу.
   Кстати, хорошо выглядишь, не в пример твоему визави.
  
   Таня поднялась из кресла, и прежде, чем включить электрический чайник, долгим взглядом всмотрелась в изборождённое морщинами и шрамами лицо мужчины, пленившего когда-то её страстную натуру.
  
   - Да, жизнь тебя потрепала изрядно, но ты по-прежнему симпатичный...
  
   Семён сардонически рассмеялся:
  
   - Скажешь тоже, симпатичный...Помятый, лысый, безногий!
  
   Таня быстро отвернулась к чайнику и занялась приготовлением кофе.
   Семён заметил, как она украдкой промокнула локтем глаза.
  
   - Сёма, какой ты пьёшь кофе?
  
  
   - Чёрный. Насыпь в кружку две ложечки кофе, залей кипятком и сверху ложечку сахару.
  
   - Разве не будет горько?
  
   - Нет, я уже давно привык к такому крепкому напитку.
  
   - А я по-прежнему пью растворимый с молоком.
  
   Семён подвинул ближе к себе кружку с кофе и сделал маленький глоток:
  
   - Спасибо... как доктор приписал!
   Танюша, я хочу, не дожидаясь вопросов, сам многое прояснить, чтобы не было впредь в нашем разговоре твоих едких упрёков, а с моей стороны жалких оправданий.
   Я не знаю, что тебе в полной мере поведала при встрече моя мама и, что говорил по телефону наш сын, поэтому вкратце обрисую всё произошедшее со мной за эти долгие почти двадцать лет...
  
   - Хорошо, я тебя выслушаю, но только вначале ответь, перед уходом в армию и вообще, ты любил меня?
  
   - Можешь даже в этом не сомневаться.
   Я ради тебя готов был пойти на многое, но в тот злополучный день, когда оказался пленённым афганцами, наверное, больше всего на свете любил свою жизнь и ради неё проклятой отрешился от всего, что связывало меня с прошлым.
   Ты уже знаешь, что я долгое время ничего не знал о том, что у меня в Москве подрастает сынишка, но, даже если бы знал, то это мало бы повлияло на мою судьбу.
   Обратный путь в Советский Союз мне был заказан!
   Вскоре после того, как стал служить телохранителем у шах Масуда, принял ислам и женился на местной женщине из известного влиятельного в тех местах клана.
   Естественно, от этого брака появились на свет один за другим двое детей.
   Позже у нас родился третий ребёнок.
   Прибыв три года назад в Штаты, я сдуру, зачал ещё одного малыша, и того, у нас с Зарой, так зовут мою афганскую, бывшую жену, четверо детей...
  
   - Сёма, мне наш сын сказал, что ты с ней недавно развёлся?..
  
   - Ну, если быть точным, это она развелась со мной, но, в любом случае, мы в дальнейшем вместе не жили бы - произошло полное отторжение душ.
  
   - Выходит так, что ты теперь стал свободным от уз брака?
  
   - Точней не скажешь, теперь я только тесно связан узами с этой коляской.
  
   Таня со стуком поставила на журнальный столик свою кружку и выпорхнула из кресла.
   Присев на корточки возле безжизненных ног Семёна, она взяла в свои ладони его сильную мозолистую руку и стала покрывать быстрыми поцелуями шероховатые пальцы некогда горячо любимого мужчины:
  
   - Сёма, Сёмочка! Поверь, ни до тебя, ни после я никого по-настоящему не любила!
   У нас с тобой ещё не всё пропало!
   У меня есть возможность обставить твою жизнь в полном комфорте и уюте! Ты, ни в чём не будешь нуждаться, я могу даже оставить на Анжелку свой бизнес и полностью уделять время тебе и нашей любви!
  
   Семён мягко высвободил из ладоней и поцелуев свою руку и погладил по шёлковым волосам женщину, о которой в Афгане заставил себя забыть:
  
   - Танюха, Танюшка, не будь наивной. Наш с тобой поезд давно ушёл от станции любовь и двигается без остановок к станции, окончательная разлука.
   Нет, больше того Семёна, которого ты любила, и который, готов был для тебя свернуть горы!
   Ты думаешь, что окружишь меня домашним уютом, сытой жизнью, и возможно, даже приспособишься ублажать моё тело, и это удовлетворит все сегодняшние запросы?
  
   Семён, сильной рукой взял Таню за локоть и помог ей подняться с корточек.
  
   - Танюха, ты даже представить не можешь, насколько заблуждаешься.
   Нельзя поправить, исправить и изменить наши с тобой судьбы - они уже двигаются порознь!
   Такая жизнь, которую ты сейчас описала, могла быть в полной мере мне обеспечена в Штатах.
   Стоило только пожелать, и Зара всё из тобой перечисленного с удовольствием бы предоставила, и я бы не потерял своих детей!
  
   Таня вырвала из его ладоней руку и стала пальцами размазывать по щекам вместе со слезами тщательно наложенный макияж:
  
   - Сёма, ты ведь раньше не был таким жестоким и равнодушным?!
  
   Семён поскрёб пальцами щёку, с подросшей к вечеру щетиной:
  
   - Говоришь, жестокий и равнодушный... Возможно, ты права, я, действительно, стал ко многому, что связанно с прошлым, равнодушным...
  
   Дальше развить мысль он не успел, потому что распахнулась дверь и чёрные выразительные глаза забегали от отца к чужой заплаканной женщине.
  
   - Ну, что остолбенел? Давай, знакомься, это мама твоего брата Сэма...
   Таня, позволь тебе представить моего сына Фрэда...
  
  
   Таня, только вскользь глянула на парня, а затем, резко развернулась и убежала в душевую.
   Скорей всего, она удалилась приводить в порядок своё помятое заплаканное лицо.
   Фрэд плотно прикрыл входную дверь, прошёлся несколько раз, взад и вперёд по узкому пространству комнаты и встал напротив отца:
  
   - Мне сходить ещё немного погулять вокруг гостиницы?
  
   - Нет, оставайся, мне кажется, что сейчас ты здесь будешь нужней.
  
   Фарид, не произнеся больше ни слова, приготовил себе кофе и присел в кресло
   Из душевой показалась Таня. Она по-прежнему была элегантной и красивой, только на тонких губах кривилась жалкое подобие улыбки:
  
   - Сёма, я тебе оставлю свою визитку, там есть все мои телефоны, пожелаешь, свяжешься.
   До свиданья!
  
   - Таня, задержись, пожалуйста, на минутку.
  
   В глазах женщины вспыхнула надежда.
  
   - Не думаю, что нам в дальнейшем стоит встречаться.
   Не забывай про все аспекты моей судьбы. Подумай о своём будущем и возможных проблемах, связанных с моей личностью.
   Семён посмотрел на потолок. Таня, словно повинуясь его взгляду, вслед подняла глаза. Затем снова встретилась взглядом с бывшем мужем и передёрнула плечами:
  
   - Хорошо, не буду больше навязываться, прожила как-то без тебя почти двадцать лет и не пропала!
   Ты, посмотри лучше на себя в зеркало, кроме гонора у тебя ничего не осталось.
   Мне, дурище, захотелось поиграть в благородство, и очень хорошо, что ты полностью ко мне охладел.
   Растоптав чувства, ты не оставил в моей душе ничего кроме презрения! Мне больше не надо жить иллюзиями и оплакивать свою судьбу, страдая в разлуке по никчемному человеку!
   И, всё же, будь здоров, зла желать тебе не хочу!
   Прощай!
  
   Не успела ещё за расстроенной женщиной с громким стуком захлопнуться дверь, как Фрэд поднялся из кресла.
   Он взглядом указал отцу на душевую и в тот же момент сам отправился по означенному адресу.
   Семён без лишних вопросов двинул свою коляску следом.
  
   - Отец, мне кажется, что тебе необходимо освежиться в душе... Нужна моя помощь?
  
   - Пожалуй, да.
   Ступай первым, а я пока обмою лицо холодной водой. Тяжёлый вышел разговор с матерью Сэма...
  
   Фрэд понимающе кивнул головой, но никак не стал комментировать слова отца.
   Одновременно пустив воду из крана и душа, сын склонился над коляской:
  
   - Мне кажется, что ты прав, Карина не та, за кого себя выдаёт.
   Про Артёма пока не знаю, но девушка не в меру любопытна...
  
   - На чей счёт она любопытствует?
  
   - Конечно же, на твой!
   Может быть, это просто женские причуды, но я чувствую, что это выглядит, как нездоровое любопытство!
   Она всячески пытается выведать у меня, каким образом ты оказался в Штатах, при каких условиях получил травму и не собираемся ли мы с тобой посетить МГУ, чтобы встретиться с твоими бывшими преподавателями и коллегами...
  
   - Только из этого ты сделал такие выводы?
  
   - Отец, а почему её не интересует моя жизнь, и вообще, она без тебя становится совсем другим человеком, почти не улыбается, не шутит и ведёт себя так, словно отбывает повинность!
  
   - Ладно, лезь в душ, а я помоюсь следом за тобой. Пока не буду на этом зацикливаться, но держи девушку подальше от меня.
   Объясни, что завтра у меня встреча с Дикулем, хочу предстать перед ним в хорошей форме и свободным от всевозможных отвлекающих мероприятий.
   Будь с девушкой начеку, а мы постараемся не дать пищу для кривотолков и, сделаем всё от нас зависящее, чтобы не заинтересовать своим поведением соответствующие органы.
  
   На следующий день московское лето показало себя в самом неприглядном виде.
   С раннего утра зарядил мелкий дождик. Только иногда сквозь низкие серые облака ненадолго прорывалось благодатное солнце.
   Оно уже не дарило жаркие лучи, а с порывами ветра набегали мрачные тучи, и холод безжалостно проникал под одежду, заставляя прохожих непроизвольно ёжиться.
   Во время завтрака в кафе к ним с дежурной улыбкой подбежала Карина:
  
   - Доброе утро! Это же надо, так испортилась погода, а мне хотелось после процедур и обеда, прокатиться с вами на катере по Москве- реке!
  
   Семён невольно залюбовался их опекуншей:
  
   - Карина, хорошо выглядишь! На тебе любая одежда смотрится чудесно!
  
   Девушка кокетливо повела плечами, которые плотно облегала лёгкая ярко-оранжевая курточка.
  
   - Большое спасибо, вы, щедрые на комплименты!
  
   - В моём положении и возрасте, это единственное на что ещё способен, но, надеюсь, мой сын сможет в полной мере оценить твои прелести и общество, а я намерен всецело отдаться лечению.
  
   - Мистер Вайсвассер, но после обеда нет никаких процедур...
  
   - Мадам Карина, я ведь ясно дал понять, что прибыл в Москву исключительно с определённой целью - поправить своё здоровье!
   Убедительно прошу, впредь меня не соблазнять всевозможными развлечениями, а своё задание перед руководством и полученные за это денежки спокойно отрабатывай с моим сыном.
  
   От слов Семёна тень недовольства пробежала по красивому лицу, но девушка постаралась совладать со своим раздражением:
  
   - Как вам будет угодно, но уверенна, через несколько дней вы сами с удовольствием подключитесь к нашей компании.
   Я пришла предупредить, что на улице поджидает Артём, который после завтрака сопроводит вас к профессору.
  
   Семён вытер губы салфеткой и быстро бросил несколько слов на родном языке Фреда:
  
   - Ты, наверное, прав. Будь осторожен в разговорах и не подавайся на провокации.
  
   Сын кивнул головой, а в устремлённых на них глазах Карины блеснула злость:
  
   - Мне кажется, что это крайне некультурно, разговаривать в присутствии дамы на непонятном для неё языке!
  
   - Прости. Я просто предупредил сына, чтобы он был вежлив и не позволял по отношению к тебе, никаких вольностей.
  
   Девушка сделала вид, что удовлетворилась пояснением Семёна:
  
   - Куда я денусь, конечно, прощаю, но впредь, всё же попросила бы...
  
   Фрэд не дал отцу ответить, а встал и направил коляску на выход из кафе.
   Молчаливый Артём тихо поздоровался и ловко перехватив инициативу у сына, быстро покатил Семёна на первый приём к Валентину Ивановичу Дикулю.
   Кабинет великого целителя мало чем отличался от большинства подобных во всех странах мира.
   Комнату немалых размеров, занимали - массивный письменный стол с громоздким креслом, ряд стульев вдоль стены и шкаф.
   Только топчан значительно отличался от обычных врачебных - к нему были приспособлены различные механические и электрические устройства со всевозможными проводами, пружинами и рычагами.
   Артём вкатил коляску в пустую комнату, тем самым дав возможность Семёну разглядеть до мелочей её убранство.
   За спиной у них хлопнула входная дверь и Семён оглянулся.
   К нему неспешно подходил мужчина, обладавший массивной фигурой с дородной осанкой и лицом, покрытым почти до глаз седой бородой.
   Голова у великого целителя, а это безусловно был он, была начисто выбрита, а из-под кустистых бровей на Семёна смотрели внимательные серые глаза.
   При рукопожатии ладонь пациента утонула в лопатообразной знаменитого доктора.
  
   - Ну, привет, привет! С виду плюгавенький, а рука крепкая!
   Сейчас приляжешь на живот, и я прощупаю твою спину, чтобы сделать для себя предварительное заключение...
  
   - Тут есть куча моих рентгеновских снимков...
  
   - Оставь, оставь. Этим займусь попозже, сейчас хочу как следует тебя прощупать, помять и посгибать.
  
   С помощью Артёма Семён перебрался на топчан, лёг на живот и затих.
   Сердце от волнения готово было выскочить из груди. Даже во время смертельного боя он так не волновался!
   Сильные уверенные пальцы целителя прошлись вдоль позвоночника.
   Затем, ладони захватили мышечную массу возле поясницы и промяли её до самой шеи:
  
   - Силён, мужик, ничего не скажешь, силён!
   Видно, не вооружённым взглядом, а точней, чувствуют мои руки, что с детства заложил хорошую основу...
   Каким спортом занимался?
  
   - Я был мастером спорта международного класса по боксу и кандидатом на поездку на Монреальскую олимпиаду в 1976 году.
  
   - Боксёр, говоришь, а откуда столько шрамов?
  
   - Все ранения из Афганистана.
  
   - Не понял, мы ведь оттуда пятнадцать лет назад вышли, а у тебя травма свежая!
  
   - Кто-то вышел, а я там оставался ещё очень долго.
   Доктор, чтобы в будущем не возникало вопросов, вкратце изложу свою историю - в восемьдесят четвёртом призвался в ряды красной армии, через полгода попал в плен, принял ислам, женился и служил у афганского генерала. Три года назад американцы вывезли меня из Афгана, а через год ЦРУ послали на задание, где и получил кучу ранений. С большинством справился, а ноги... Короче, что с моими ногами ты видишь сам.
  
   Дикуль откашлялся.
  
   - Смотрю парень у тебя тут целая история с географией.
   Не буду больше задавать вопросов на эту тему, тебе неприятно вспоминать, а мне, может быть, опасно слушать.
  
   - Док, я прочитал твою героическую биографию и готов пройти тем же путём, что и ты...
  
   - Нет, тебе не нужен мой путь, он очень долгий, с массой лишних действий и ошибок.
   Лучше ответь, готов ли ты терпеть боль, выходящую за рамки выносимой?
   Готов ли по много часов в день изматывать себя всевозможными упражнениями?
   И главное, готов ли принять достойно возможную неудачу?
  
   - Первые два вопроса не стоят обсуждения, я ведь был пленником у душманов, а мотивация настолько велика, что готов из трусов вылезти, чтобы достигнуть положительного результата. Третий и главный вопрос оставлю без ответа, только обещаю, что у тебя проблем не возникнет.
  
   - Хорошо, тогда начнём прямо сегодня, чего зря терять время.
   Расписание такое - через день, каждое утро, с десяти до двенадцати ты находишься в моих руках. Затем, отдых, включающий обед, а с четырёх до шести, захочешь и позже, с тобой будут заниматься мои ассистенты... Пока не могу точно сказать, какая будет физиотерапия, какие придётся выполнять процедуры, но пахать тебе придётся изрядно!
   Ну что, готов?
  
   - Думаю, вопрос напрасный.
  
   - Напрасный, так, напрасный. С Артёмкой сам договоришься, чтобы он приспособился к твоему режиму, он у нас парень справный!
  
   - Валентин Иванович, а, что скажешь о Карине?
  
   - О какой Карине?
  
   Профессор несколько смешался, но быстро вошёл в нужную колею:
  
   - Ах, ты об этой девушке, так она проходит не по лечебной части, а выполняет с нашими клиентами культурную программу...
  
   - Док, ты же сказал, что мне будет не до песен и стихов?
  
   - Парень, не грузи мне всякой ерундой мозги!
   Не будем терять зря время на пустую болтовню! Замечу, я редко с кем занимаюсь лично, а обычно после консультации препоручаю клиентов своим помощникам.
  
   - Меня это вполне устраивает, если надо, можем обговорить дополнительный гонорар...
  
   - Зря ты парень пытаешься поймать меня на меркантильности. В моём возрасте количество денег не имеет столь важного значения, а средства мне нужны только для того, чтобы не угас наш медико-восстановительный центр!
   Признаюсь честно, ты мне чем-то очень симпатичен, а твоя неуёмная целеустремлённость наводит на мысль, что мы с тобой обязательно кое-чего добьёмся!
  
   Во время всего этого разговора профессор продолжал манипулировать сильными пальцами, проникая всё глубже и глубже под тазовую кость в районе крестца, что причиняло Семёну очевидную страшную боль, но он только скрипел зубами, чтобы сдержать стон, буквально рвущийся из груди.
  
   - Парень, какой у тебя вес? У меня такое чувство, что не больше, чем у приличного барана?
  
   - Вряд ли пойду на шашлык, больно жилистый.
   Должен доложить, что долгое время он почти не колебался, находясь в районе шестидесяти.
   Кстати, в этой весовой категории я выступал ещё в юношеском возрасте!
   Сейчас на добрый десяток кило меньше...
  
   - Понятное дело, мышечная масса в ногах ушла, но это не страшно, вернётся чувствительность, а с ней и мясо нарастёт.
  
   У Семёна с каждым словом и действием Дикуля крепло доверие к человеку, когда-то самому прошедшему все эти круги ада.
   Ему внушал оптимизм деловой подход, а главное, невероятная энергия, шедшая от рук целителя.
   Лечение с большими физическими нагрузками, настолько изматывало тело Семёна, что разогнало время до невероятной скорости.
   Дни, отведённые на процедуры в центре Дикуля, буквально, выбирали из него все силы, не оставляя даже желания на общение с Фредом, и только изредка он нисходил до разговоров по телефону с матерью и Майей.
   Семён понимал, что своими однозначными ответами и желанием побыстрей завершить беседы сильно расстраивает дорогих людей, но жёстко обрывал собеседников на полуслове, прощался и ложил трубку.
   Пока он не добьётся ощутимого результата, не было никакого желания обсуждать лечение и всё, что с ним связанно.
   После того, как ноги Семёна потеряли чувствительность, ему часто делали массажи всевозможных типов и направлений, но настолько агрессивные, в исполнении самого профессора и его ассистентов впервые, и они превзошли ожидаемое.
   Он, умеющий терпеть боль и то порою тихо подвывал под руками специалистов,
  
   Курирующая их Карина, теперь являлась только в те дни, когда Семён был свободен от процедур.
   Она по-прежнему пыталась заводить с ним разговоры и завлекать на всякие познавательные прогулки по Москве.
   Придумывала всевозможные культурные мероприятия с посещением театров, музеев и выставок, куда, в конце концов, отправлялась в сопровождении Фрэда.
   Семён чувствовал, что сын явно запал на симпатичную сладкоголосую девушку, и это вызывало не шуточное опасение.
   Нет, отца не волновала моральная подоплёка, ведь парню уже девятнадцатый год.
   Естественно, гормоны делают своё дело, а тут ещё такой шикарный объект, что у любого молодого человека может крышу снести. Тем более, Фрэд был горячих южных кровей, для которых блондинки являются олицетворением высшей красоты.
   Опытный глаз бывшего телохранителя и разведчика в поведении молодых людей распознал новые отношения и это его насторожило.
   Не смотря, на всю свою усталость и незаинтересованность, он всё же начал иногда выезжать в город вместе с молодыми людьми, посещая вместе с ними знаковые места.
  
   Москва, за время его отсутствия, значительно поменяла свой облик и с детства хорошо знакомые районы, часто казались неузнаваемыми.
   Находясь в салоне автомобиля, Семён с любопытством смотрел на преображённую Москву и в душе почему-то зрела тревога. Особенно, это чувство возникало тогда, когда они совершали пешеходные прогулки по широким тротуарам рядом с оживлёнными проспектами.
   Бывший москвич страшился теней из прошлого, которые, по его разумению сулили неприятности.
   Как-то вечером он решил побаловать сына любимой восточной
   кухней и они завернули поужинать в грузинский ресторан.
   Сидя, за богато обставленным грузинскими кушаньями столом, Семён с Кариной вели оживлённую беседу, а Фрэд с Артёмом лишь прислушивались к их разговору, с аппетитом поглощая хачапури, чиха били и шашлык, макая кусочки мяса в острый соус.
   Неожиданно возле них приостановился хорошо одетый мужчина средних лет и всплеснул руками:
  
   - Ба, Семён Семёнович! Сколько лет, сколько зим!
  
   - Серёжа, какая встреча!
  
   - Не думал, что через столько лет увидимся в Москве!
   Семён Семёнович, мы про тебя такого наслушались, и даже были версии...
   Ах, ладно, это уже не актуально, ведь я вижу тебя живым и здоровым...
  
   Взгляд говорившего натолкнулся на инвалидную коляску:
  
   - Прости, оговорился, это всё из-за эмоций, которые попёрли от радости при неожиданной встрече...
  
   - Серёжа не парься, если не особо спешишь, присаживайся к нашему столу и мы сделаем дополнительный заказ.
  
   - С удовольствием, только надо предупредить своих друзей, чтобы на меня сегодня не рассчитывали.
  
   Расторопный официант тут же приставил к их столу ещё один стул и Карине пришлось освободить место рядом с Семёном, в душе которого, при этой неожиданной встрече, бурная радость невольно смешалась с горечью разного толка воспоминаний.
   Серёжа Никитин, был одним из его молодых сотрудников в лаборатории при научном исследовательском институте в Новосибирске.
   Буквально через несколько минут старый знакомый возвратился и, усевшись рядом со своим бывшим патроном, завёл оживлённую беседу:
  
   - Семён Семёнович, ведь прошло без малого двадцать лет, как ты покинул наши сибирские края.
   До нас доходили всевозможные слухи, что вы призвались в армию в Афганистан, а там попали в плен и на этом вся моя информация закончилась. Где вы трудитесь сейчас? Уверен, что бывшие идеи не могли покинуть вашу светлую голову, ведь столько было сделано, задумано...
  
   - Сергей... как тебя величать по отчеству?
  
   - Да, не надо отчества, мы ведь не на кафедре или семинаре.
   Мужчина отпил солидный глоток вина и приступил к закускам.
  
   - Ну, договорились, без отчества, так, без отчества, я тогда тоже для тебя просто Семён или Сёма...
  
   - Сёма, а помнишь, какие у нас открывались просторы, какие были задумки, если бы нас тогда не разогнали то, кто его знает, может быть сегодня мы бы уже обогнали пендосов в области создания ракет перехватчиков...
  
   Семён скользнул взглядом по лицу Карины, которая с нескрываемым интересом следила за беседой бывших сотрудников.
  
   - Серёжа, поосторожней с такими высказываниями, я ведь теперь из тех пендосов, просто прибыл в Россию на лечение.
  
   Бывший коллега поперхнулся очередным глотком вина:
  
   - Ой, прости, даже подумать не мог! Только не понимаю, каким образом ты оказался в Штатах?
  
   - Это долгая история, но если вкратце - как ты правильно был осведомлен, я попал в плен и, чтобы сохранить себе жизнь принял ислам, женился на местной девушке и попал в телохранители к самому шах Масуду, если ты про такого слышал. Думаю, что слышал?
  
   Собеседник утвердительно кивнул головой, во все глаза глядя на бывшего своего босса.
  
   - Так, вот, не буду вдаваться в политическую обстановку того времени, но на меня вышли американцы и после определённых манипуляций, из Афганистана в Штаты выехала моя семья, а следом и ваш собеседник.
   После того, как я покинул растерзанную войнами страну, генерал, телохранителем которого я был на протяжении пятнадцати лет, через парочку месяцев погиб от руки террориста.
  
   Сергей окинул взглядом инвалидную коляску:
  
   - Ты выехал оттуда с этим увечьем?
   Казалось бы, простой вопрос, но на него Семён не мог подыскать достойного ответа.
   У него вдруг возникло сосущее ощущение опасности, ведь рядом присутствовала и внимательно слушала их беседу Карина, а на счёт неё были определённые подозрения.
   Соврать не хотелось, хотя правда, скорей всего, имелась в папках у серьёзных организаций.
  
   - Серёжа, я бы не хотел этой информацией навредить твоей нынешней репутации.
   Если правильно догадываюсь, ты по-прежнему крутишься в научных кругах и занят в военно-оборонительном комплексе.
   Не надо ничего отвечать, но у меня такое чувство, что наша встреча не сулит нам обоим ничего хорошего. В моём честном ответе ты не найдёшь ничего предосудительного, хотя, кто его знает...
  
   Бывший молодой сотрудник слегка побледнел, но продолжал внимательно смотреть на Семёна.
  
   - Через год после прибытия в Штаты, я был послан ЦРУ на важное задание обратно в Афганистан, там попал в заваруху и получил многочисленные тяжёлые ранения!
  
   Семён увидел, как страх поселился в глазах, недавно горящих радостью. Сергей Никитин явно был обескуражен и не знал, как удачней выйти из сложившегося пикантного положения.
  
   - Семён Семёнович, я, пожалуй, пойду к своим друзьям, ожидающим меня...
  
   Он поднялся со стула и положил несколько банкнот возле своего недопитого бокала с вином.
  
   - Желаю скорейшего выздоровления, в любом случае, я был рад нашей встрече!
  
   Они обменялись рукопожатием, и молодой учёный, не оглядываясь, быстрым шагом удалился в другой конец ресторана, а три пары любопытных глаз уставились на Семёна:
  
   - Ребята, вечера вопросов и ответов не будет, тема исчерпана.
  
   Он, почему-то был уверен в случайности встречи с бывшим соратником, но также почти не сомневался, что его теперь могут ожидать неприятные последствия.
  
   глава 27
  
   Дни быстро сменяли друг друга. Мелькали недели и незаметно минуло два месяца, как они прибыли с Фрэдом в Москву.
   Часто, просыпаясь ночью от боли в мышцах спины, Семён с надеждой ощупывал свои ноги... - но, они по-прежнему были бесчувственными.
   Всё это время Валентин Иванович и его ассистенты исправно и рьяно трудились над телом Семёна.
   У него сложилось ощущение постоянного присутствия сильных пальцев профессора на теле, даже тогда, когда он находился в покое.
   Наконец, в середине сентября произошло то, о чём страстно мечтал пациент и, на что искренне надеялся целитель!
   Во время работы рычагов, двигающих его безвольные ноги во все мыслимые и немыслимые позиции, Семён вдруг почувствовал резкую боль в позвоночнике.
   Серая мгла мгновенно застлала глаза.
   Он впервые за время лечения громко вскрикнул и потерял сознание.
   В бессознательном состоянии Семён пробыл почти двое суток, невероятно переполошив персонал восстановительного центра.
   Валентин Дикуль успокаивал всех окружающих, и особенно, страшно испугавшегося за отца Фрэда:
  
   - Молодой человек, не будем драматизировать.
   Это самый обыкновенный болевой шок.
   Давай дождёмся, когда твой отец придёт в сознание и мы узнаем причину случившегося.
   Очень даже может быть, что это был переломный момент...
  
   Когда Семён, наконец-то, пришёл в себя, почему-то решил, что находится в реабилитационной палате военного госпиталя в Вашингтоне.
   Всё ему напоминало обстановку и состояние организма после операции на сердце.
   Как и тогда попискивали мониторы, штатив с капельницей стоял на том же месте, в вену капало лекарство, а с другой стороны, на стуле сидел Фрэд и сладко подрёмывал.
   Потихоньку в голове стало проясняться, и тут же заботливая память вернула в тот злополучный момент, когда он почувствовал страшную боль в позвоночнике.
   Как только понял, что окончательно пришёл в себя, тут же свободной от капельницы рукой начал ощупывать своё тело, смутно надеясь на положительные изменения.
   Больше всего хотелось дотянуться до ног, но неимоверная слабость не позволила даже толком оторвать голову от подушки.
   Жалкие манипуляции очнувшегося больного не могли остаться без внимания.
   Вначале встрепенулся Фрэд, а затем в палату на призывные сигналы мониторов вбежали встревоженные медики.
   Тщательные обследования, не дали врачам точный ответ, что могло послужить причиной потери сознания и двухсуточному пребыванию в коме.
   Все специалисты сошлись на одном мнении, что во время работы рычагов, при каком-то положении тела, была затронута центральная нервная система.
   Это вызвало жуткую боль в позвоночнике, которая спровоцировала шок, приведший к кратковременной коме.
  
   На завтра, после выхода из бессознательного состояния, Семён почувствовал себя вполне сносно и по требованию капризного пациента, его выписали из городской больницы с рекомендацией полного покоя. В течение двух недель ему предписывался постельный режим.
   Прямо из больницы, не заходя в номер гостиницы, Семён потребовал доставить его в восстановительный центр и незамедлительно попал на приём к Дикулю.
   Профессор встретил его дружеской улыбкой и крепким рукопожатием:
  
   - Ну, батенька, мы так не договаривались... Скорей всего, мы с тобой малость переборщили с этими нагрузками... Давай, давай, перебирайся на топчан, будем тебя легонько прощупывать...
  
   - Профессор, а как на счёт того, что мне прописан полный покой?
  
   Дикуль состроил такое лицо, что оба рассмеялись.
  
   - Твоя болевая реакция, подсказывает мне, что мы, наконец-то, разбудили нервные окончания, а это может сулить, как хорошее, так и ... ну, об этом пока не будем...
  
   Всё это, знаменитый целитель бормотал себе под нос, тщательно прощупывая поясницу пациента, глубже и глубже проникая в отдел позвоночника, пока Семён вновь не вскрикнул от неожиданной сильной боли:
  
   - Спокойно, спокойно, дальше пока не лезем...
   Надо срочно сделать рентген, да и МРТ не помешает...
  
   Вдруг профессор своими похожими на сардельки пальцами, резко ущипнул Семёна за ляжку и тот от неожиданности дёрнулся.
  
   - Что, больновато?
  
   Угли глаз Семёна уставились на профессора, а из уголка предательски сползла слезинка и потекла вдоль носа к губе.
   Он машинально слизнул слезинку:
  
   - Доктор, ущипни ещё раз...
  
   В руках у профессора тут же оказался инструмент похожий на шило, и он начал легонько тыкать им в ногу Семёна от бедра до икры и обратно.
   Остриё прошлось вдоль ступней, не пропуская ни одного пальца. При этих касаниях, улыбающийся пациент, дёргался от лёгкой боли и щекотки.
  
   - Ну, что скажешь, чувствуешь боль или нет ощущений?
  
   - Трудно сказать, а точней, назвать это болью, скорей немножко щекотно!
  
   - Ну, это уже кое-что!
   Я верил в тебя...
  
   - Дорогой Валентин Иванович, это я верил в тебя, в твои волшебные руки, и сразу же поверил в твою несравненную методику!
  
   - Полно, нахваливать, это ведь только начало...
  
   - Валентин Иванович, только одно слово - я смогу ходить?!
   - Так, переворачивайся и пересаживайся в своё кресло. Не будем пока форсировать события и делать поспешные выводы.
   Про то, что ты скоро встанешь на ноги, пока затрудняюсь сказать, но кое-какие ощущения вернём.
   Ты, парень, сильный телом и духом, поэтому не буду с тобой юлить.
   Две недели отдыхаешь, как и было рекомендовано городскими врачами. После этого начнём опять заниматься, но уже в определённом направлении и не столь жёстко.
   У тебя серьёзно повреждены два позвонка в поясничном отделе, что неминуемо может вызвать рецидив, то есть, ты опять потеряешь, с таким трудом достигнутое.
   Эти две недели бездействовать не будешь. Отменю все силовые нагрузки, но вместо назначу дополнительные лёгкие массажи поясничного отдела и ног.
   Утром часок поколдую с тобой, а после обеда тобой будет заниматься доктор Усманова.
   Динара Ренатовна большой специалист по восточным видам массажа: шияцу, рефлексология и прочая мистика-логистика... Я лично, в этом не бум-бум, но кому-то помогает, а с этим надо считаться!
   Пройдёшь все проверки, очухаешься как следует от комы, и через две недели вернёмся к нашему сегодняшнему разговору.
   Кое-что крутится в моей голове...
   Как следует подумаю, и будем вместе решать, что предпримем в будущем.
  
   Не смотря на прилив радости от начального успеха, Семён отлично понимал преждевременность торжества, хотя так же осознавал, что подвижки были колоссальными!
   Больше не имело смысла противостоять уговорам Карины, ведь ему была противопоказанна активная деятельность, и он никуда не отлучался с территории лечебного комплекса.
   После неожиданной встречи в грузинском ресторане, так же насторожился Фрэд.
   Отправляясь на свидание с девушкой, покидая в номере отца, он каждый раз виновато смотрел на того, и пытался оправдываться:
  
   - Ну, чего тебе мозолить глаза, ведь ты не очень жалуешь Карину...
  
   - Сынок, я не хочу вмешиваться, но желательно, чтобы отношения с этой красоткой остались без особых последствий. Правда, если у вас сложились какие-то серьёзные чувства...
  
   - Оставь, отец, все чувства сводятся к тому, чтобы поближе подобраться к тебе, а для этого можно и сына в постель затянуть...
  
   Семён осклабился:
  
   - А, что, уже...
  
   - Отец, это не обсуждается!
  
   Семён внимательно вгляделся в покрасневшее лицо сына.
   Тот вначале отвёл глаза, но вдруг резко развернулся и приложил к губам палец - оба поняли, наговорили лишнего.
   Как последствие от массажей разного толка, с каждым днём в ногах Семёна проявлялась лучшая чувствительность - налаживалась циркуляция крови и укреплялись мышцы.
   Наряду с этими положительными моментами, появились и отрицательные.
   Часто начали мучать нестерпимые боли в области поясницы, что весьма затрудняло самые простые движения.
   Стало тяжело куда-то пересаживаться с инвалидного кресла и возвращаться обратно.
   Вспыхнувшие радужные надежды, начали быстро таять, а на смену им с гремучей тоской подкрадывалось уныние.
   На очередном сеансе с Дикулем Семён не выдержал:
  
   - Валентин Иванович, если так дальше дело пойдёт, я не только ходить, а сидеть не смогу!
  
   - Молодой человек, разве я не ясно сказал, что к серьёзному разговору вернёмся через две недели!
   Будь добр, не дури пока мозги!
  
   Фрэд, видя состояние отца, старался лишний раз не мозолить глаза, а до позднего вечера уходил с Кариной на различные культурные мероприятия, а, возможно, на любовные свидания.
   Семён его не задерживал, вполне справляясь со своими надобностями с помощью молчаливого Артёма.
   Тот за дополнительную мзду, готов был услужить капризному клиенту в любое время суток.
   Наконец, прошли назначенные профессором две недели.
   На очередной сеанс Семён явился с мучавшими его болями в спине и едва тлеющей надеждой.
   С большим трудом и стоном переполз на топчан и, лёжа на животе, обречённо затих, ожидая манипуляций целителя, которые теперь не доставляли телу удовольствие, а лишь дополнительные страдания.
   Валентин Иванович, зайдя в кабинет, буркнул приветствие, а подойдя к топчану, заворчал:
  
   - Что улёгся на живот? Давай, перевернёмся на спину...
  
   Он ловко, при помощи Артёма, возложил Семёна на спину и тот увидел в руках профессора странный предмет.
  
   - Артёмка, приподними аккуратно спину мистера Вайсвассера, а я подложу под него эту штуку.
  
   Жёсткий корсет плотно обтянул поясницу Семёна от рёбер до бёдер и Валентин Иванович затянул до предела края, посадив их на липучки:
  
   - Ну что, герой, будем подниматься на ноги?!
  
   Ужас в глазах Семёна вызвал улыбку на лице профессора:
  
   - Не робей, особой боли не почувствуешь, ведь мы зафиксировали позвоночник.
   Так, вначале присядем и с десяток минут попривыкнем к самостоятельному сидению без спинки.
   Артёмка, подай-ка нам костыли...
   Начинаем учиться ходить при помощи этих штуковин.
  
   Семён сидел без опоры, яростно вцепившись руками в край топчана.
   Вот, и наступил тот момент, когда он встанет на свои ноги!
   Ступни касались пола, и он опасливо на них опёрся.
   Мелкие мурашки побежали по икрам, ляжкам и Семён чуть пристукнул ими о пол.
   Да, он чувствовал соприкосновение своих ног с поверхностью.
  
   - Валентин Иванович, а я смогу самостоятельно передвигаться?
  
   - Главное, не дрейфь...
   Если я тебе сказал, вставай и иди, так иди...
   Смелей, смелей... Мы с Артёмом подстрахуем с обеих сторон.
  
   С помощью Артёма Семён встал на ноги, а профессор под мышки подсунул костыли.
  
   - Так, обопрись об эти штуковины, чуть постой, а потом попробуй сделать несколько шагов...
  
   Трудно было назвать это прогулкой, но с перерывами на отдых, Семён, в конце концов, дважды одолел расстояние в длину кабинета.
  
   - Ну, вот и отлично! Корсет и костыли прими от меня в подарок.
   Теперь короткий инструктаж - облачаться в корсет только лёжа на спине, потренируешься самостоятельно, а вставать на ноги пока только при содействии помощника, не дай бог, завалишься.
  
   Семён вытирал обильно выступивший на лбу пот и счастливо улыбался:
  
   - Валентин Иванович, я не зря тебе поверил сразу, как только познакомился через интернет с твоей биографией...
  
   - Брось ты с этими хвалебными речами!
   Я только толковый инструмент в руках божьих, а главное, это твоя вера в моё искусство, неимоверная сила воли и присущее тебе стремление к победе!
  
   Профессор уселся в своё массивное кресло и глазами показал Семёну, чтобы тот устроился напротив.
  
   - Мистер Вайсвассер, я обещал, что через две недели состоится, между нами, серьёзный разговор?!
   Так, вот, две недели истекли.
   К сожалению, я не в полной мере удовлетворён результатом, потому что без корсета и костылей на данном этапе ты обойтись не сможешь.
  
   Семён видел, что каждое слово профессору давалось не легко.
   Не спешил пока делать окончательные выводы, но в душе зрел страх, что с ним далеко не всё в порядке.
   Целитель погладил свою бритую голову и снова поднял глаза на симпатичного ему пациента:
  
   - Не буду ходить вокруг, да около.
   Два-три дня потренируешься, попривыкнешь находиться в корсете и ходить на костылях, ну и можешь отправляться в свою Америку.
   Уверен, что в Штатах полно хороших ортопедов и хирургов в этой области, связанной с проблемами позвоночника.
   По прибытии, покажешься им...
   Я также много наслышан, что в Израиле прекрасно делают операции на позвоночнике.
   Наши великие спортсмены неоднократно мотались туда за помощью и, смею тебя заверить, за приличные суммы гонораров, получали оную.
   Ты, мужик сильный телом, и духом, поэтому, дерзай!
   А впрочем, если бы не боли в пояснице, то и в этом состоянии можно вполне сносно жить...
  
   До Семёна вдруг дошло, что его московская эпопея подходит к концу и что, многоуважаемый профессор, как бы подводит итог его лечению.
   По поведению целителя, можно было легко догадаться, что профессор не всем доволен и как бы ищет подходящие слова, чтобы глубоко не ранить Семёна.
  
   - Валентин Иванович, я ведь встал на ноги и ни в каком-то там костюме, а на свои родные!
   Ты отлично справился со своей задачей, и я от всей души выражаю благодарность, с заверением, что никогда не забуду, всего того, что ты для меня сделал.
  
   Лёгкая улыбка тронула лицо знаменитого целителя:
  
   - Не скрою, мне было приятно с тобой работать и вряд ли тебя когда-нибудь забуду!
   Надо нам вспрыснуть это дело... Артёмка, сгоняй, братец, в буфет, прикупи легенькой закусочки...
  
   Не успела за парнем закрыться дверь, профессор тут же перегнулся через стол и скороговоркой зашептал:
  
   - Я не люблю политику и никогда в неё не лезу.
   Тут, ко мне приходили ребята из серьёзной организации. Они интересовались тобой, всячески выпытывали, чем ты дышишь, какие разговоры ведём и прочее... Короче, мне пришлось рассказать им правду...
   Мол, мучаю его изрядно и от боли мой пациент иногда вспоминает нехорошим словом бога и божью мать...
  
   Валентин Иванович рассмеялся и откинулся в кресле.
  
   - Вот и Артёмка вернулся. У меня есть французский коньячок, пойдёт или предпочитаешь другой напиток? В моём сейфе всякого навалом, только пить мне недосуг.
  
   После того, как они с профессором опрокинули по три рюмочки, обменялись дружескими пожеланиями, крепко обнялись и распрощались.
  
   глава 28
  
   Вернувшись в номер гостиницы, Семён до завтрашнего дня отпустил Артёма.
   Очень уж хотелось побыть одному и как следует поразмыслить о будущем.
   Надо было бы, поделиться с сыном, всем произошедшим, как и предостережением Дикуля, но Фрэд, как назло, задержался.
   До полуночи Семён просидел в кресле тупо уставившись в телевизор.
   Давно стянул с себя, сдавливавший тело корсет, но с души груз снять не мог.
   С каждой минутой всё сильнее зрела тревога за сына.
   Явно с ним что-то случилось!
   Он многократно набирал номера мобильных телефонов сына и Карины, но они не отвечали.
   Вдруг почувствовал себя в этом номере гостиницы и в этой стране, настолько беспомощным, что захотелось крушить всё вокруг и выть от тоски и бессилия.
   После некоторых колебаний, всё же решился позвонить Артёму и попросил явиться к нему из-за сложившейся экстренной ситуации.
   Ведь без Фрэда, он не мог даже самостоятельно принять душ, а утром подняться с постели.
   Безотказный парень не выразил никакого недовольства, а пообещал в ближайшее время взять такси и приехать в гостиницу.
   Стрелка на часах давно перешагнула за полночь, Семён не находил себе места, в душу закрался страх за сына - не мог Фрэд так безответственно поступить с отцом, тем более, зная о важной встрече с Дикулем.
   Когда каждый шорох и звук стали бить по нервам, именно в этот момент постучали в дверь.
   Это не мог быть Фрэд и вряд ли Артём успел добраться до гостиницы.
   Не дожидаясь разрешения хозяина номера, дверь отворилась. На пороге появились один за другим два субъекта в деловых костюмах, и Семён без труда догадался, кто к нему пожаловал.
   Мужчины, примерно его лет, вежливо поздоровались и сразу же предъявили документы.
   Семён проигнорировал, поднесённые к его лицу книжечки, устремив горячий вопрошающий взгляд на вошедших:
  
   - Ребята, в ваших полномочиях я нисколько не сомневаюсь... в первую очередь, скажите, что с моим сыном?
  
   Незваные гости по-хозяйски устроились в креслах и только после этого, один из них повёл беседу:
  
   - Мистер Сэм Вайсвассер, а может быть, Семён Семёнович... Как предпочитаете, чтобы мы к вам обращались?
  
   - Мне всё равно, только ответьте, пожалуйста, что с моим сыном?
  
   - Ваш сын жив и относительно здоров.
   Сегодня поздним вечером он был задержан нарядом полиции...
  
   Семён напрягся - то, что с Фрэдом произошла какая-то неприятная история, он не сомневался, но важно выяснить причину и последствия.
  
   - Вы, можете изложить суть проступка моего сына?
  
   - Извольте, для этого мы и прибыли к вам в столь неурочный час.
   Вначале он устроил кровавую драку на многолюдной улице, а во время задержания, оказал сопротивление органам правопорядка.
  
   - Понятно, но вы ведь не из полиции?
  
   - Совершенно верно.
   Как выяснилось, ваш сын является гражданином другого государства и это накладывает на задержание его под стражей, скажем так, дополнительные проблемы...
  
   - Так, почему их не решить без эксцессов и отпустить мальчика на свободу... Я готов оплатить любой штраф.
  
   - Семён Семёнович, не кипятитесь!
   Вы, пожалуй, не знаете нынешних законов современной России, что проступки вашего сына тянут ни на какой-нибудь скромный для вас штраф, а на приличный срок, с отбыванием в колонии строгого режима в местах, значительно отдалённых от Москвы...
  
   - Простите, пока ещё все ваши обвинения и предположения шиты белыми нитками, ведь не было ещё расследования и судебного разбирательства...
  
   - Мистер Вайсвассер, неужели вы сомневаетесь, естественно будет проведено тщательное оперативное расследование, дело передадут в прокуратуру, затем в суд...
   Не думаем, что вся эта бюрократическая волокита вам на руку, ведь как нам известно, лечение подошло к концу, а у нас к вам есть много животрепещущих вопросов...
  
   - Я не буду отвечать ни на какие вопросы без представителя американского посольства...
  
   - Тише, тише, не кипятитесь. Мы ведь можем договориться без раздувания международного скандала. Как не хочешь, а ваш сын нарушил законы чужой для него страны и по любому ему придётся нести ответственность.
   Фрэд Вайсвассер нанёс тяжёлые травмы троим гражданам России, а главное, он изувечил полицейского из наряда пытавшегося помочь.
   Теперь сами понимаете, вся эта мерзкая история займёт очень много времени, с привлечением властных структур, скрупулёзной работы следователей и адвокатов с обеих сторон, а в вашем положении, не очень-то можно, позволить себе тянуть волынку.
  
   Говоря, всё это, мужчина не сводил внимательного взгляда с лица и рук оппонента.
   Семён лихорадочно искал пути к разрешению возникшего инцидента.
   У него не было и толики сомнения, что вся эта история, приключившаяся с его мальчиком, была подстроена определёнными структурами, заинтересованными в международном скандале.
   Как и уверенность в том, что в этом немалую роль сыграла, подсадная утка - очаровательная Карина.
  
   - Что вы хотите от меня?
  
   - Ну, это уже другой разговор!
  
   Гости выразительно переглянулись:
  
   - Мы хотим напомнить вам, уважаемый Семён Семёнович, кое-что из вашей мутной биографии...
  
   - Вы копаете под меня для того, чтобы склонить к сотрудничеству с ФСБ?!
   В моей биографии нет белых пятен!
  
   - Ой ли, не смешите нас. Напомним хотя бы тот факт, что, находясь в рядах российской армии, вы сдались в плен и воевали против своих друзей по оружию!
   Здесь и предательство, и дезертирство, и военные преступления...
  
   - Я не служил в рядах российской армии, а призывался и давал присягу Советскому Союзу.
   В плен я не сдавался, а был захвачен афганцами после крушения вертолёта, находясь в бессознательном состоянии.
   Ну и последнее, я не сражался против своих друзей по оружию, а служил телохранителем у шах Масуда.
   Это легко проверяемый факт, да, скорей всего, он вам известен.
   Кстати, я осведомлён в том, что российские власти помиловали всех пленённых и дезертиров, предложив им безбоязненно вернуться на Родину из Афганистана, а также из других стран, куда их закинула злосчастная судьба!
  
   - Но, вы ведь не вернулись, а появились здесь, как американский гражданин без всякого желания послужить отчизне?
  
   - Господа или товарищи, я не знаю, как сейчас к вам обращаться, но вы говорите смешные вещи на уровне полного абсурда!
   Разве люди вашей страны не покидают свободно Родину?
   Насколько мне известно, даже дети известных политиков живут, учатся, женятся, занимаются бизнесом и процветают за рубежом.
  
   - Уважаемый, Семён Семёнович, зря вы горячитесь.
   Конечно, всё, о чём вы сейчас, так запальчиво толкуете нам хорошо известно, как и то, что вы по прибытию в Штаты подрядились на службу в ЦРУ!
   Да, нам удалось узнать, что ваш старший сын, между прочим, гражданин России, вместе с вами занимается разработками стратегического оружия, направленного угрожать территории и жителям родного отечества!
   Мы считаем, что вы несёте полную ответственность за себя и вашего отпрыска!
  
   Первое потрясение от визита незваных гостей и сообщения о Фрэде прошло, и Семён полностью владел своими нервами и у него не было сомнений о цели прибытия всё знающих визитёров.
  
   - Да, ваша служба по-прежнему на высоте, и вы неплохо обо всём осведомлены, но почему-то тщательно подтасовываете факты.
   Да, я служил в Афганском отделе ЦРУ, но после тяжёлых ранений, больше года назад по собственному желанию покинул эту организацию.
   Уверен, что вы хорошо проверили, где я находился и чем занимался последние два года...
   После тяжёлого ранения, моим местопребыванием были, или больница, или реабилитационный центр, а в остальное время жил и восстанавливался под крышей дома моей матери в Майами...
  
   Один из визитёров, досадливо хлопнул ладонью по колену:
  
   - Не понимаем, зачем вы мутите воду, ведь один ваш сын сейчас занимает место среди учёных в Пентагоне, а другой, в данный момент находится среди уголовников на нарах в камере предварительного заключения!
  
   Коллега прервал говорившего:
  
   - Семён Семёнович, мы понимаем, что вы мало в чём виноваты в обстоятельствах в вашей судьбе, но многое ведь можно исправить и прийти к полюбовному соглашению...
  
   Семён не прореагировал, решив дождаться заманчивых предложений, хотя всё, итак, было ясно.
   Расценив молчание, как желание прислушаться к доводам, сотрудник ФСБ продолжил:
  
   - Семён Семёнович, от вас ведь не так уж много потребуется, а взамен получите солидные деньги, свободу для Фрэда Вайсвассера и никакого вмешательства в карьерный рост Сэма Вайсвассера...
  
   Семён продолжал молчать, плотно сжав губы:
  
   - Мы выяснили у уважаемого Валентина Ивановича, что ваше состояние здоровья вполне сносное и есть надежда на улучшение...
   Поэтому, вам ничего не стоит внедриться в научную группу по разработке хорошо известной всему миру программы "Орроу" или "Хэц", а причина поехать в Израиль, по словам профессора, у вас есть очень даже заманчивая...
  
   Семён не очень прислушивался к монотонному голосу сотрудника ФСБ, а больше к назойливой нарастающей боли в пояснице, отлично понимая, что сейчас этими предложениями, как в гроб вбивают в его научное будущее огромный ржавый гвоздь.
   Честно себе признавался, что интуитивно подобное предполагал и поэтому заранее предвидя вербовку, кое-что предпринял.
   Как только расслабился после того, как благодаря поездке в Москву, он встал на ноги и в нём стала расти уверенность, что через какое-то время сможет обходиться даже без помощи корсета и костылей, ему тут же обломали по самый корень определённые надежды!
   Всё, путь в науку заказан и придётся по-новому выстраивать дальнейшую жизнь.
   Все, находившиеся в номере гостиницы вздрогнули от неожиданного стука в дверь - пришёл Артём.
   Семён вздохнул, наконец эта комедия, а если правильней сказать, эта драма подходит к концу.
   Артём объяснил визитёрам, кто он и для чего явился.
   Один из сотрудников вышел из номера, придержать в коридоре парня, а второй уставился строгим ожидающим взглядом на Семёна. Тот с шумом выпустил воздух сквозь плотно сжатые губы и поскрёб ладонью, выступившую на щеках к ночи изрядную щетину:
  
   - Отвечаю раз и навсегда - категорически, нет!
   Пожалуйста, впустите ко мне в номер Артёма, потому что без посторонней помощи обойтись не могу и сейчас от боли в пояснице могу потерять сознание.
   Хочу предупредить, не доводите дело Фрэда до международного скандала!
   Постарайтесь в ближайшее время выпустить нас из России!
   Запомните, никакого давления на меня в будущем не потерплю и о нашем сегодняшнем разговоре обязательно сообщу заинтересованным лицам в американской разведке!
  
   - Мистер Вайсвассер, думаешь твоё геройство оценят? Думаешь, к тебе не подберём ключи или тебе нечего опасаться?
  
   Семён облизал пересохшие от боли губы:
  
   - Я своё отбоялся, теперь только опасаюсь за своих близких, но они ведь имеются и у вас...
  
   Сотрудник ФСБ поднялся из кресла, поправил обшлага пиджака, пригладил
   ладонью коротко стриженную причёску и только после этого снова взглянул на Семёна:
  
   - Завтра тебя посадят на ближайший рейс до Нью- Йорка...
  
   - Без сына не полечу!
  
   Семён до белизны в пальцах сжал ладони в кулаки:
  
   - Я без Фрэда покину Россию только по принуждению с применением физической силы!
  
   - Ах, прости, оговорился. Конечно же, отбудете в США вместе с сыном.
   Семён Семёнович, прежде чем мы покинем эту комнату, доведу до вашего сведенья, что наше предложение по-прежнему остаётся в силе.
   Передумаете, и мы всегда найдём возможность с вами связаться...
  
   Семён тяжело вздохнул:
  
   - Я уже сказал, своё категорическое, нет!
  
   глава 29
  
   Ранним утром в номер гостиницы на имя Сэма и Фрэда Вайсвассеров были доставлены два билета на дневной рейс до Нью-Йорка.
   Семён с помощью Артёма собрал в чемодан свои и сына вещи и за два часа до отлёта уже находился в Шереметьево.
   Долго тревожиться не пришлось, потому что на входе в аэропорт их поджидал Фрэд, стоящий в окружении наряда полиции.
   Доблестные стражи порядка их сопровождали вплоть до паспортного контроля, до тех пор, пока не убедились, что опасные гости России прошли через турникет.
   Только, оказавшись в зале ожидания Семён смог побеседовать с сыном.
  
   - Тебя, что так избили в полиции?
  
   - Нет, отношение там было нормальным, даже покормили.
  
   - Тогда, откуда эти синяки и царапины на лице и разбитые костяшки пальцев?
  
   - Отец, ты очень внимательный, но позволь мне не отвечать на этот вопрос!
  
   - Фарид, не заставляй нервничать, мне и так хватило переживаний и нервотрёпки!
  
   Фрэд опустил глаза:
  
   - Мы вышли из подъезда дома, где проживает Карина, в обычное время, и почти тут же на меня напали трое пьяных здоровяков...
  
   - Так, ничего не говоря, ничего не требуя?
  
   - Вначале они всячески меня оскорбляли, называя черножопым и другими обидными словами...
   Ты, не думай, я на это не повёлся, а хотел пройти мимо.
   Тогда эти ребята схватили Карину и сказали, чтобы я проваливал, если не хочу схлопотать по полной.
  
   - Понятно, ты вступил в бой за девушку и тебе разукрасили морду...
  
   - Отец, зачем ты пытаешься меня разозлить?
   Ты не думай, я с ними разобрался в считанные минуты, но подоспевший наряд полиции, без всякого выяснения обстоятельств драки, начал крутить мне руки, стараясь нацепить наручники...
   Ну, я одного и бросил через себя на асфальт, а другому врезал локтем в подбородок... но не успел отклониться от дубинки третьего, который
   со всей дури влупил мне по спине!
   Пока я пришёл в себя и попытался уклониться от новых ударов дубинки, те двое полицейских, которых я повалил раньше, очухались и налетели с кулаками с двух сторон, а, когда сбили с ног, ещё поваляли ботинками по земле!
  
   Семён усмехнулся:
  
   - Ну, ничего, герой, боевые отметины сойдут, а зато, будет что вспомнить о России...
  
   Фрэд потупился, явно сдерживая своё негодование.
  
   - А чего это твоя Карина не пришла провожать своего кавалера и защитника?
  
   Фрэд стушевался:
  
   - Может быть она не знает, что нас в скором порядке выпроводили из Москвы?
  
   Семён обнял сына за плечи:
  
   - Не огорчайся, первая страсть не последняя любовь.
   Думаю, что мы её правильно, в своё время, раскусили.
   Эта драка была явно спровоцирована, а Карине в том дрянном спектакле досталась далеко не последняя роль.
   Ладно, проехали, всё хорошо, когда хорошо заканчивается!
   Мне тоже есть, что рассказать, но не здесь, а пока, возьми деньги и сбегай в Дьюти-фри, купи какие-нибудь российские сувениры для наших близких...
  
   - Отец, ты как-то странно себя ведёшь?
   Почему нас в срочном порядке выдворяют из этой страны, и чем тебя так страшно разозлили, что взглядом готов спалить этот аэропорт?
  
   - Сынок, сбегай туда, куда я тебя послал раньше.
  
   - Хорошо, я сейчас схожу в магазин, но ты ведь можешь рассказать, чем закончилась ваша последняя встреча с господином Дикулем и, что означают эти костыли?
  
   - Молодец, внимательный, и к тому же, заботливый!
   Подробности поведаю в самолёте, на это там у нас будет предостаточно времени, а пока вкратце - при помощи корсета и этих костылей я встал на ноги и уже могу пройти несколько шагов!
  
   Фрэд без слов крепко обнял отца и, убегая в сторону магазина, смахнул с глаз набежавшие слёзы.
   Прошло без малого четыре месяца, как они приземлились в Москве, тогда был июнь, а нынешним октябрьским дождливым днём они покидали столицу России.
   Шасси самолёта оторвались от взлётной полосы, и отец с сыном перебивая друг друга, с жаром начали описывать события предыдущего до предела насыщенного вечера.
   Каждый из них оставил в Москве частицу себя.
   Но, если Фрэд с замиранием сердца вспоминал коварную Карину, подарившую ему страстные ласки, то Семёна раздирали противоречивые чувства.
   В Москве знаменитый целитель дал надежду на скорое восстановление подвижности ног, вернув им чувствительность, но и наряду с этим, лопнуло его будущее, связанное с наукой.
   Он не хотел, да и вряд ли можно было скрыть от ЦРУ, факт встречи с сотрудниками ФСБ.
   В связи с этим, волновала судьба старшего сына.
   Не будет ничего удивительного если его попрут из проекта по разработке "Орроу".
   Безусловно, сразу же по прилёту в Штаты, он свяжется с Брэдом Джексоном и отчитается в соответствующем отделе ЦРУ о том, как его хотели завербовать в России.
   Возможно, из него там захотят сделать двойного агента, но на это он никогда не пойдёт из нескольких соображений...
   Он смертельно устал от этих опасных игр.
   Не желает вредить ни одной из стран не по идейным соображениям, не по меркантильным!
   Больше всего ему сейчас хочется, как когда-то его отцу, скрыться в тайге, чтобы заниматься посильной интересной работой, строя новые семейные узы в объятиях Майи.
  
   По прибытию в Нью-Йорк, они не сразу отправились в Майами.
   На следующий день после телефонного разговора с Брэдом Джексоном, переехали в Вашингтон и были приняты в штабе ЦРУ высокопоставленными чиновниками.
   Семён изложил во всех подробностях суть беседы с сотрудниками ФСБ.
   Он не ошибся, предполагая, что из него захотят сделать двойного агента.
   На него было оказано давление, ведь рыбка просилась на крючок почти без наживки, но и здесь, Семён был непреклонен:
  
   - Господа, прошу прощения, но вы меня не склоните к подобной роли.
   Я категорически отказываюсь от вашего предложения по идеологическим соображениям, у меня нет враждебного отношения к бывшей Родине.
   Замечу так же, что нет карьерной и меркантильной мотивации, да и для занятий научной деятельностью не имею физических и моральных сил.
  
   - Мистер Вайсвассер, мы понимаем, что на данный момент вы не можете дать конкретный ответ, судя по вашему заявлению, в виду моральной и физической усталости, но к этому разговору мы могли бы вернуться попозже...
  
   - Нет, категорически, нет!
   Я напросился к вам на приём, только из соображений лояльности к Соединённым Штатам Америки!
  
   Семён без всякого сожаления покинул контору, в которую никогда больше не собирался возвращаться.
   Ему часто в своей жизни приходилось многое рвать по живому и не редко с болью, но на сей раз, он почувствовал, что стало легко на душе, словно оттуда удалили злокачественную опухоль!
  
   глава 30
  
   Фрэд устроил коляску отца в багажнике, а Семёну помог расположиться на заднем сиденье автомобиля.
   Машина тронулась, следующая остановка была в Майами.
   Они ехали в дом, где их с нетерпением ожидали дорогие любящие люди.
  
   - Отец, тебе есть, что рассказать?
  
   Семён рассмеялся:
  
   - Представь себе, что нет, потому что категорически отказался служить в государственных спецслужбах.
  
   - А, что скажешь на мой счёт?
  
   - Служба в военных спецподразделениях за пределами Соединённых Штатов достаточно опасна и если ты решил поменять своё решение в пользу ЦРУ, то могу смело сказать русскую пословицу - хрен не слаще редьки.
   Нет, я тебя не отговариваю ни от того, ни от другого, но и советовать ничего не буду.
   Да и моё нынешнее состояние, должно служить ярким примером...
  
   - Отец, я горжусь тобой, и знаю много случаев, когда и в гражданской жизни люди получают тяжёлые увечья.
  
   - Всё правильно, сынок, но я не в пример тебе, никогда не хотел быть военным, разведчиком или шпионом.
  
   Поздно вечером, уставший от длинной дороги молодой водитель затормозил возле ворот дома, где их, без всяких сомнений, очень ждали.
   Почти в тот же миг, как только стих звук мотора, створки ворот разъехались.
   К ним быстрыми шагами приближалась Фрося, а у крыльца, облокотившись на палочку, стоял Марк, обострённо прислушиваясь ко всему, творящемуся за воротами.
   Фрэд разложил коляску, и Семён с его помощью устроился на ненавистном сиденье. Фрося склонилась к сыну и поцеловала в щёку.
  
   - Сёмочка, как я рада тебя видеть, мы так с Марком волновались...
  
   - Мамуль, все тревоги позади. Я тоже рад снова оказаться дома.
   Честное слово, за последнее время я привык к вашему гнёздышку и чувствую себя здесь вполне комфортно.
   Мамуль, хочу принять душ, переодеться, а потом с удовольствием попью с вами чайку и поболтаю.
  
   Фрося погладила сына по плечу:
  
   - Хорошо сынок, не буду на ходу задавать вопросы, хотя саму всю распирает.
   Надеюсь, ты сам расскажешь подробности из своей московской жизни...
  
   - Расскажу, конечно, расскажу.
   Дядя Марк, рад снова с вами встретиться!
  
   Незрячий мужчина протянул руку на встречу голосу:
  
   - Смею заверить, что тоже очень рады. Все эти три с лишним месяца только и жили мыслями о встрече.
  
   - Марк Григорьевич, мне есть, что вам рассказать интересное, но чуть позже.
  
   Тем временем, Фрося обнимала внука:
  
   - Фрэдик, что с твоим лицом:
  
   - Бабушка, отец хочет помыться и переодеться, а потом он сам расскажет тебе, всё что посчитает нужным.
  
   После душа, Семён, наконец, облачился в корсет и при помощи костылей самостоятельно встал на ноги.
   После первых шагов в кабинете Дикуля, он впервые повторил это действие.
   Постоянная боль в позвоночнике отступила, и он с помощью сына двинулся из комнаты в сторону салона.
   Фрося поднялась из кресла на стук костылей и при виде неуверенно передвигающегося Семёна, прижала ладони к губам:
  
   - Сыночек, ты опять ходишь?
  
   - Не смеши, мама, чуть кульгаю...
  
   Фрося быстро приблизилась и ласково обняла сына:
  
   - Сёмочка, мальчик мой, а я ведь мало в это верила!
  
   Она прижала голову сына к груди и заплакала:
  
   - Боже мой, а я ведь молилась за тебя, почти каждый день в костёл бегала...
  
   Семён рассмеялся:
  
   - Мамуль, а почему не в синагогу?
  
   В разговор встрял Марк:
  
   - О, господин Вайсвассер, синагога - это ведь по нашей части.
   Не зря я ждал тебя, чтобы впервые в жизни вместе с тобой посетить этот еврейский божий дворец.
   А пока, давай по рюмочке коньячку за встречу и за этот стук костылей...
  
   Фрося соорудила лёгкие закуски, и сама отмерила мужу дозу спиртного:
  
   - Маричек, ты не щадишь своё сердце...
  
   - Ещё как, ведь моё сердце, это ты!
   Разве стоит отказываться в жизни от маленьких радостей, если большие уже не светят?
   Давай, Сёма, за всё хорошее, а о плохом потом поведаешь, если захочешь...
  
   Семён взял со стола бутылку и налил на донышко в четвёртую рюмку:
  
   - Давай, сынок, ты уже взрослый. Будущий разведчик должен уметь употреблять спиртное, не всегда же будешь посещать мусульманские страны.
   Жаль, не хватает здесь Сёмки, но он не смог вырваться, сообщил по телефону, что весь в учёбе и в научной деятельности, а так бы, выпили в той же компании, что провожала в Москву.
  
   Все присутствующие чокнулись с рюмкой в руках Марка и выпили:
  
   - Ах, хороша зараза, больше трёх месяцев засухи, с моим Фросиком не забалуешь...
  
   - Закусывай, балабол! Если бы раньше меньше употреблял, то нынче не маялся бы сердцем!
  
   - Сердцем я маюсь с той поры, как тебя увидел и тут же влюбился!
  
   Фрося погладила мужа по седой шевелюре и чмокнула в щёку:
  
   - Ты обязан беречь себя для меня, потому что без тебя я жизни не мыслю.
  
   Царящая за столом, тёплая семейная обстановка, размягчила до сих пор мучавшие Семёна тяжёлые мысли, поселившиеся в нём, начиная с визита в гостиницу сотрудников ФСБ.
   Ещё большее смятение вызвал серьёзный разговор и новые предложения в ЦРУ!
   Он налил ещё по грамульке коньяку в рюмки матери, Марка и Фрэда, а себе плеснул до краёв и взмахом руки остановил возражение Фроси:
  
   - Хочу сделать важное заявление...
  
   Повисла гробовая тишина.
  
   - В ближайшее время я решил репатриироваться в Израиль!
   Все подробности озвучу позже, а пока, лэ хаим!
  
   Фрэд увёл чуть осоловевшего дедушку в спальню, а Фрося, погружённая в размышления, после только что сделанного заявления, взялась убирать со стола.
  
   - Мамуль, брось ты эту грязную работу. Фрэд спустится от Марка Григорьевича и приберёт.
   Прошу, пойдём покатаемся на твоих любимых качелях.
  
   Они вышли из дома и Семён, хоть и с большим трудом, но доковылял на костылях до качелей:
  
   - Уф, словно на Эверест поднялся!
  
   Фрося уселась рядом и взяла в свои ладони руку сына:
  
   - Сёмочка, я так рада, что ты снова поднялся на свои ноги...
  
   Семён засмеялся:
  
   - Мамуль, но ведь, не совсем на свои, хотя уже стал помогать этим палкам держаться вертикально!
  
   - Разве ты недоволен результатом?
  
   - Конечно, доволен!
   По сравнению с тем, каким я уезжал в Москву, это шажище к достижению полного восстановления!
  
   - Тогда не понимаю, что тебя гложет и почему ты принял столь странное решение уехать в Израиль?!
   Может быть, у тебя вновь вспыхнули чувства, когда увидел Таню?
  
   - Не смеши, к старому возврата нет.
   Когда с ней встретился, то понял, какой был в молодости дурак, и, как мало тебя всегда слушал.
  
   - Сёмочка, может сейчас послушаешь?
  
   - Ты, на счёт моего отъезда в Израиль?
  
   - Да, именно это лишило меня душевного покоя!
   Тебе не кажется, что вы с Майей напридумывали себе эту любовь, а ведь сами ещё ни разу не поцеловались.
   Я с ней только что разговаривала и сказала, примерно тоже самое, что сейчас тебе.
   Кроме этого предупредила, что ты парень горячий, часто в жизни принимаешь такие решения, за которые потом другие должны всю жизнь отдуваться.
  
   - Ты имеешь в виду Таню и Зару?
  
   - В какой-то степени их, но в большей, твоих малолетних детей, живущих и воспитывающихся без отца.
   Учти, у Майечки тоже двое сыновей подростков!
  
   - Мамуль, только не нервничай, я сейчас всё разложу по полочкам.
   Начну с того, что я уезжаю в Израиль не по зову своей еврейской крови и не только к Майе.
   Ведь ты правильно заметила, что мы с ней ещё даже толком не целовались.
  
   Мать с сыном невольно улыбнулись.
  
   - Несмотря на то, что, профессор Дикуль, посоветовал пройти в Израиле проверку и скорей всего, там предстоит перенести серьёзную операцию на позвоночнике, но и это не является основной причиной моего решения, отбыть на постоянное место проживание на землю обетованную...
  
   - Сынок, тогда я тебя совсем не понимаю!
   Ведь мы в состоянии оплатить твою операцию в Израиле...
   Кстати, Майе нет проблем переехать в Штаты, она мне только что об этом сказала...
  
   - Мамуль, если честно, меня в Штатах ничего не держит, только очень жаль покидать тебя на долгое время, ведь и так, судьба украла у нас долгие годы общения...
  
   Фрося прижала к лицу ладони:
  
   - Матка боска, я почти никогда в молодости не плакала, а ведь было из-за чего!
   Сынок, так не уезжай, у нас большой дом и мне, и Марику будет с тобой очень хорошо!
   К тебе будут приезжать дети...
  
   Семён оборвал пылкую речь матери.
  
   - Мама, какие дети?!
   У старших уже своя жизнь. Фрэд скоро уйдёт служить в такие структуры, что мы его можем годами не увидеть, а Сёмка даже на встречу со мной не смог сегодня вырваться!
   Что касается младших... Мамуль, мне кажется, что я их потерял безвозвратно, и если даже добьюсь решения суда об участии в воспитании, то они вряд ли после наущений Зары, захотят со мной видеться!
  
   - Сёмочка, ты окончательно меня запутал. Не буду больше тебя сбивать, какого дьявола ты прёшься в Израиль?!
  
   Семён рассмеялся:
  
   - Вот, теперь я узнаю свою мамочку...
  
   Вдруг он резко прекратил смех.
  
   - Мамуль, если для тебя Штаты стали родным домом, то меня воротит от этой страны, как, в своё время, отворотило от России.
   Не хочу больше служить пушечным мясом ни одному государству!
  
   Фрося всё же не выдержала:
  
   - А, что ты будешь делать в Израиле без языка и профессии?
  
   Семён вновь засмеялся:
  
  
   - Я овладел несколькими диалектами парси, знаю неплохо русский и английский, уверен, что возьму и иврит.
   Ах да, профессия... ты, наверное, забыла, что я всё же физик.
  
   - Что, пойдёшь в школу преподавать деткам?
  
   - А почему и нет, даже с большим удовольствием.
  
   - Сынок, а что будет с Майей, ведь она для меня такой дорогой человек?
  
   Семён обнял мать за плечи и поцеловал в щёку:
  
  - Я тебе об этом потом расскажу, договорились?..
  
   Октябрь 2004 год
  
  
  Сквозь тернии - Фрося (часть 9)
  
  глава 1
  
  Очередной зигзаг судьбы, на сей раз, продиктован был не его величеством случаем, а являлся хорошо продуманным и детально запланированным намерением покинуть Штаты.
  Оформление документов не доставило никаких сложностей и не заняло много времени, ведь Семён имел полное право на репатриацию в Израиль, являясь евреем по отцу.
  Накануне отъезда с ним связались с последнего места работы и попытались отговорить от не до конца продуманного шага, а также, старались вновь урезонить вернуться на службу в ЦРУ, гарантируя спокойную кабинетную деятельность.
  Семён ответил категорическим отказом, заявив, что впредь никогда больше не будет занят в разведывательных и военных структурах.
  Созвонился с ним и профессор Дэвидсон, предложив должность консультанта по внедрению некоторых его идей в разработку противоракетной установки Орроу.
  Что-то дрогнуло в сердце Семёна, но он волевым усилием не позволил себе дать слабину, поддавшись спонтанному искушению, вновь окунуться в сферу, долго казавшуюся ему делом всей жизни.
  В разговоре с профессором, он уже не был столь категоричным, как с сотрудником ЦРУ, а, сославшись на здоровье, порекомендовал воспользоваться услугами старшего сына, который благодаря отцу, во многом наделён знаниями в этом направлении.
  Малый Сёмка крайне отрицательно воспринял отъезд отца в Израиль.
  При первом же посещении бабушки с дедушкой, он обвинил того в дезертирстве и предательстве, на пути осуществления, их общих грандиозных идей
  Хуже всего, что сын в сердцах бросил отцу обидные слова, на которые тот никак не рассчитывал:
  
  - Папа, я понимаю, что ты долгие годы о моём существовании даже не предполагал, поэтому я почти до шестнадцати лет мыкался на белом свете ничего не зная о своём героическом отце.
  Прошло три года, и мы сумели найти себя друг для друга.
  Я смог перешагнуть через отчуждение, обиду и непонимание.
  Прежде незнакомые для меня слова отец и папа, я сегодня произношу легко и с удовольствием, но ты опять бросаешь меня, и на этот раз сознательно!
  
  - Сынок, ты когда-нибудь пожалеешь о сказанном в запале, и я тебя прощу.
  Ты должен правильно оценить и вникнуть в ситуацию, в которую угодил твой отец.
  Наверное, Фрэд тебе кое-что рассказал про произошедшее у нас в Москве, но и он до конца во всём не разобрался.
  Я не хочу тебя запугивать, но предупредить обязан.
  С тобой могут связаться определённые службы из Москвы, и ты должен проявить стойкость характера, не поддаваясь ни на какие провокации.
  Большего тебе знать не нужно, но думаю, и этого достаточно, чтобы понять, что является той главной причиной, по которой я полностью решил отказаться от учёной деятельности...
  
  Сёмка вспылил:
  
  - Бред какой-то!
  Ты специально вешаешь мне лапшу на уши, чтобы сбежать к любимой Майечке в Израиль, наплевав на стареющую мать и многочисленных детей!
  
  
  Две пары чёрных сверкающих гневом глаз встретились и буквально вцепились друг в друга.
  Наконец, отец с силой ударил кулаком одной руки по ладони другой:
  
  - До сих пор мне не в чем было перед тобой оправдываться, но я ощущал в душе какую-то непроизвольную болезненную вину, но в данном случае совершенно не чувствую себя виноватым.
  Ты уже взрослый парень, поэтому смело могу признаться, что, действительно, испытываю к Майе глубокие нежные чувства, но не они являются стержнем моего окончательного решения, покинуть Штаты.
  Обрати внимание на тот факт, что Штаты, а не мать, детей и любимую науку!
  Так же замечу, что я буду жить не в диком Афганистане, а в стране дружеской США, и у каждого из моих родных есть возможность без проблем навестить меня и перезваниваться...
  
  Сёмка отвёл от отца хмурый взгляд:
  
  - Понял, что повлиять на тебя уже не в силах, как в своё время, бабушка не смогла тебя отговорить от армии в Советском Союзе.
  Потом ты будешь бить себя в грудь кулаком и убеждать, что иначе поступить было нельзя...
  
  Отец резко оборвал нотацию сына:
  
  - Прекрати говорить о том, о чём совершенно не имеешь понятия!
  Я не желаю тебе вечно стоять перед дилеммой жить или умереть, и решать наисложнейшую задачу, как вырваться из щупальцев всесильного монстра международной разведки стран гигантов в военной промышленности.
  
  По лицу сына, Семён видел, что последними убедительными аргументами, он мало повлиял на его мнение и понял, что дальнейшие препирательства ни к чему путному уже не приведут:
  
  - Сынок, если ты решишь, что отъезд в Израиль сравним моим похоронам, то, к сожалению, на это повлиять не смогу, как и ты на то, что я всё равно уеду.
  
  На глазах у парня выступили слёзы:
  
  - А о бабушке подумал, каково ей будет опять с тобой расстаться?
  Она мне рассказывала про твои юные годы, про ваши дружеские отношения и, как думала, что, именно, ты будешь ей опорой на старости лет.
  
  - Не рви душу, мне самому от этого тошно, но иначе я поступить не могу!
  Одно успокаивает, что у неё есть Марк Григорьевич и вы с Фрэдом их не оставите.
  
  - Тут нет других вариантов и смею смело заверить, что пока они будут живы, я их никогда не оставлю без внимания и заботы.
  
  - Спасибо, сынок, действительно, я в этом вопросе на тебя очень рассчитываю!
  
  На последние слова, Сёмка никак не отреагировал и до самого своего отъезда в Вашингтон старался избегать дальнейших разговоров с отцом.
  Размолвка с сыном болезненно отозвалась в душе Семёна, но ещё больше расстраивало отношение к нему матери после решении уехать в Израиль.
  Фрося всячески давала понять, что не одобряет эту идею и отчуждённостью пыталась повлиять на упрямого сына, всё ещё надеясь, что у того возобладает здравый смысл и он изменит своё решение.
  До слуха Семёна часто доходили перешёптывания матери с Марком Григорьевичем, темой которых был его скорый отъезд.
  Мудрый старик занял нейтральную позицию и убеждал жену не омрачать последние дни пребывания в доме блудного сына:
  
  - Фросичек, он уже большой мальчик и знает, что делает.
  Израиль не Афганистан, покрутится немножко, не понравится там и вернётся назад.
  Гражданства его никто не лишает, а наши двери для него всегда открыты.
  Фросик, ему без твоих упрёков и хмурого вида самому муторно.
  Разве ты не понимаешь, что он бежит не от нас, а от самого себя, похоже, под ним горит земля, поэтому жаждет перемен или просто хочет начать жизнь с чистого листа!
  
  Не смотря на весь раздрай в отношениях с близкими, Семён самозабвенно продолжал изнурять себя силовыми упражнениями. Каждое утро надевал спасительный корсет, и часами крутил педали велотренажёра, при этом, постоянно увеличивая нагрузки.
  В отведённой для него комнате, скрывшись от глаз домочадцев, отставлял в сторону костыли и, держась за стенки и мебель, тренировал себя в ходьбе без посторонней помощи.
  Превозмогая боль, вытирая обильно выступающий пот, мысленно улыбался, понимая, что со стороны выглядит похожим на годовалого ребёнка, делающего первые в жизни самостоятельные шаги.
  Дополнительную силу обретала спина, всё больше укреплялись мышцы ног, и казалось бы, ещё немного и он начнёт самостоятельно ходить.
  Но надежды быстро гасли, потому что очередной приступ умопомрачительной боли заставлял сдерживать порывы и убивал все тщетные старания!
  За два дня до отъезда, в доме бабушки с дедушкой появился Фрэд, пожелавший проводить отца до самолёта.
  Вечером, когда внук взял под руку дедушку и увёл на прогулку, неожиданно, подсела на качели рядом с сыном Фрося:
  
  - Сёмочка, а ты не хочешь поговорить напоследок?
  
  - Мама, никто из нас в ближайшее время не собирается умирать.
  
  - Шутишь?
  Ну, шути, шути, а мне, между прочим, скоро восемьдесят четыре!
  
  - Мам, не будем о возрасте и здоровье, ведь, когда я уходил в армию мне было двадцать семь и я мог без отдышки на двенадцатый этаж взбежать!
  
  - Помню, помню, и тогда ты меня тоже не послушал, а чем это обернулось, напоминать тебе сейчас не хочется!
  
  Семён неожиданно крепко обнял мать за плечи:
  
  - Скажи, ты, хотела бы, видеть меня счастливым?
  
  - Сынок, ты ещё спрашиваешь...
  
  - Ну, а тогда всплывает ещё один вопрос, ты, хотела бы, до конца своих дней видеть меня несчастным?
  
  Фрося плотно прижалась к сыну, проведя рукой по редеющей шевелюре:
  
  - Я не буду тебя задерживать, и горьких слов больше не услышишь, езжай со спокойной душой, но только будь счастливым!
  
  Она прижала ладони к лицу и заплакала навзрыд:
  
  - Мам, ну, мамуль, не надо так горько плакать, обещаю названивать, а как только смогу, тут же к вам прилечу погостить...
  
  Фрося отняла ладони от лица и мокрыми от слёз губами поцеловала сына в щёку:
  
  - Марик, как всегда, был прав, когда говорил, что не надо быть такой эгоистичной в своей любви, потому что в жизни встречаются такие повороты, против которых мы бессильны.
  
  - Мама, что он имел в виду?
  
  - Смерть и уход из-под нашего крыла детей.
  
  Разговор с матерью несколько поднял Семёну настроение и, находясь в относительной эйфории, он позвонил Заре.
  Трубку поднял, по всей видимости, новый муж Зары.
  Услышав хриплый голос мужчины, плохо говорящего на английском, Семён не отключился, а позвал бывшую жену к телефону:
  
  - Прошу прощения, но я хотел бы поговорить с Зарой...
  
  - Её нет дома, но я передам, что звонил Исмаил.
  
  - Не Исмаил, а Семён!
  
  Мужчина снисходительно хмыкнул:
  
  - Прошу, давай перейдём на наш язык, мне трудно говорить на английском...
  
  - Нет проблем, но о чём мы будем с тобой разговаривать? И повторяю, я не Исмаил, а Семён?
  
  Афганец быстро затараторил на родном ему языке:
  
  - Послушай, ты зря со мной разговариваешь в таком тоне, я, между прочим, взял женщину с тремя твоими детьми.
  Я бы и старшего твоего сына приютил в своей душе, но он старательно воротит от меня нос.
  Ничего, пройдёт время и одумается.
  Ты уедешь, а нам с ним придётся в этой жизни сталкиваться...
  
  - Уважаемый, мне не хочется всё это выслушивать, если не трудно, дай знать Заре, что я хочу с ней побеседовать...
  
  - Она и дети не будут с тобой беседовать.
  Им это не к чему, да и забыли они уже о тебе.
  Оставь нас в покое, мы ведь от тебя не требуем денег...
  
  - Ты не можешь от меня ничего требовать, а наш развод с Зарой официально оформлен адвокатами и я бывшую жену с детьми не обидел материально!
  
  
  - А нам и не нужны твои деньги, Зара, слава аллаху, открыла своё дело и приносит в дом достаточно, чтобы мы ни в чём не нуждались.
  Послушай, дорогой, ты, был не последним человеком на нашей политой кровью земле, стал богатым и мог бы легко вложить миллион долларов в наше общее Афганское движение и на нужды бедных беженцев...
  
  - Меня теперь Афганистан не интересует ни в коем роде, а беженцы, вроде тебя, легко умеют приспосабливаться к доверчивым людям и к лояльной стране.
  
  - Зря ты со мной так разговариваешь.
  Аллах всемогущ, и до тебя доберётся рука шахида!
  
  - Нет, это ты зря так со мной разговариваешь, потому что до тебя скоро доберётся рука ФБР!
  
  Семён отключился и тут же набрал своего бывшего босса:
  
  - Джек, не подумай, что мной руководит месть, злость или неприязнь, но этот человек опасен не только для меня, он опасен для общества, для нашей страны!
  Никому нельзя забывать одиннадцатого сентября!
  
  - Сэм, разве я могу тебя подозревать в том, что тобой руководит мщение или желание убрать с дороги неприятную личность?!
  Спасибо, что просигнализировал, уже сегодня этим субъектом займутся определённые службы.
  Ты, когда покидаешь Штаты?
  
  - Джек, заодно попрощаемся, уже через два дня...
  
  - Я и весь наш коллектив никогда тебя не забудем!
  Желаем только здоровья и счастья на новом месте!
  Ты герой и я уверен, что в той стране окажешься тоже не лишним!
  
  - Нет, Джек, я своё отгеройствовал.
  Хочу пожить спокойно, без прежних амбиций и без желания что-либо доказать себе и людям.
  
  - Сэм, я понимаю, что на этот вопрос, ты или не знаешь ответа, или не захочешь отвечать, но я не могу его не задать...
  
  - Джек, что ты ходишь вокруг, да около, спрашивай.
  
  - Почему Фрэд Вайсвассер вслед за тобой отказался служить в нашей конторе?
  
  До Семёна сразу и не дошло, что речь идёт о его сыне, настолько вопрос был неожиданным и даже шокирующим:
  
  - Джек, прошу тебя поверить и на этот раз, клянусь, понятия не имею о его планах на ближайшее будущее и, вообще, первый раз об этом слышу!
  
  - Верю, верю, но жаль, хороший толковый парень, под стать отцу!
  
  Моментальным порывом Семёна, было сходу набрать номер телефона Фрэда, даже уже оживил мобильный, но тут же отключил.
  Нет, не буду лезть с расспросами, захочет, поделится...
  Сам не люблю, и никогда не любил, когда вмешивались в мои дела, и сейчас этого терпеть не могу, но, боже мой, как любопытно, чем продиктовано его решение!
  Ещё недавно он даже представить не мог, что судьбы детей, так тесно переплетутся с его жизнью.
  Что их отношение к нему будет, так живо волновать, и некоторые нестыковки даже расстраивать.
  Малый Сёмка, так и не приехал на совместный обед попрощаться, сославшись на жуткую занятость.
  Он по телефону сухо пожелал отцу успехов и отключился.
  Этого короткого разговора невольным свидетелем стала Фрося:
  
  - Сынок, не суди сейчас строго, возможно, придёт пора и он одумается.
  Вы тоже далеко не всегда одобряли все мои поступки.
  Я сама, по прошествию многих лет, не всё могу оправдать, но каяться уже не буду.
  Ничего не стану напоминать, но поверь старой матери, вы с ним молодые и у вас ещё есть время многое исправить и друг другу простить.
  
  Семён улыбнулся, переживающей за него матери:
  
  - Мам, я и сам уверен, что сын меня скоро поймёт, но, что поделать, пока у меня на душе кошки скребут!
  Не буду сейчас бить себя в грудь кулаком и клясться, что при первой возможности, обязательно появлюсь в гостях, но, как только выдастся случай, тут же прилечу и потребую голубцы!
  
  Фрося лукаво посмотрела на сына:
  
  - И, конечно же, вместе с Майей?
  
  - Нет, этого обещать не могу, потому что не знаю, как будут развиваться между нами отношения.
  
  Фрося перекрестила сына:
  
  - В ближайшее воскресенье съезжу в костёл и поставлю Матке Боске за ваше счастье свечу, и неважно, будете вы вместе или нет!
  Сынок, пора уже обедать, позови, пожалуйста, Фредика, пусть он мне поможет накрыть на стол.
  Может в последний раз отведаешь моих голубцов.
  Кто его знает, сколько я ещё протяну...
  
  - Мамуль, о чём ты говоришь?!
  Я же обещал, что обязательно появлюсь у тебя при первой возможности!
  
  = Не смеши, это вы можете планировать жизнь на десятки лет вперёд, а у нас с Мариком годики считанные.
  Когда он уйдёт в мир иной, мне нет смысла оставаться жить, потому что сдохну от одной только тоски!
  
  Услышав шаркающие шаги и удары палочки о пол, Фрося понизила голос:
  
  - Марику налей только два раза по полрюмочки, у него и без коньяка сердце барахлит!
  
  Обладающий хорошим слухом, Марк ещё издали воскликнул:
  
  - Кто там жалуется на моё сердце, неужели любимая жена?!
  Семён, как ты на счёт того, чтобы вдарить коньячку за твою удачу на Родине наших праотцов?
  
  - Дядя Марк, с удовольствием выпью с вами по парочке рюмочек, ведь удача никогда не бывает лишней.
  
  Все старались создать за столом непринуждённую обстановку, пытались шутить и вспоминать что-то весёлое из прошлой жизни, но тягость расставания, тяжёлым бременем обволокла души присутствующих.
  
  глава 2
  
  Во время обеда, Фрося подумалось, что их торжественное застолье по случаю проводов Семёна в Израиль, больше похоже на поминки, чем на семейный праздник.
  Она всматривалась в лица дорогих людей и читала на них напряжение и даже некоторую неестественность.
  Один только Марк балагурил и всячески пытался разрядить обстановку, смеясь и подтрунивая над своим еврейством:
  
  - Мне скоро предстоит встретиться с Творцом, а я так и не побывал на своей исторической Родине!
  Не поспоришь с тем фактом, что еврей всегда был и будет виноват во всех смертных грехах, происходящих на планете.
  Неважно где - в определённой стране, в большом или малом городе и даже на одной лестничной площадке, еврею везде, чтобы выжить среди всех народов мира, надо быть умным, богатым и добрым, но особо не выделяться на фоне аборигенов, в большинстве своём погрязших в лени, зависти и других пороках...
  
  Неожиданно разглагольствования дедушки прервал Фрэд:
  
  - А, что, это помогло евреям во время Второй Мировой Войны?
  
  Марк стушевался, а Семён многозначительно глянул на сына:
  
  - Тебя этому учили в школе?
  
  Фрэд не принял шутливый тон отца:
  
  - Нет, в школе еврейскому вопросу внимания почти не уделяют, хотя в Америке проживает порядка шести миллионов, практически столько, сколько нынче живёт в Израиле.
  
  Марк воскликнул:
  
  - Многоуважаемый господин Фрэд, откуда и для чего тебе эти познания?
  
  Удивительно, но обычно молчаливый парень, на сей раз был достаточно многословен:
  
  - Из Интернета можно получить любую интересующую информацию, а я был обязан выяснить кое-какие детали о стране, в которую отправляется мой отец.
  
  Фрося засмеялась:
  
  - А я, старая дура, полетела в Израиль, не зная никаких подробностей об истории и даже природе этой страны!
  
  - Бабушка, а тебе там понравилось?
  
  - Фрэдик, я там пробыла несколько дней, ещё и половину срока провалялась в больнице.
  Красивая страна, но все эти красоты в основном видела из окна машины, в которой меня возила Майя.
  Мне трудно судить о людях, и их нравах, ведь я мало с кем успела пообщаться, и то или со старыми знакомыми, или с окружением внучки.
  
  Фрося вновь хихикнула:
  
  - Удивительно, но Израиль чем-то всё же напоминает Штаты, такое же разномастное население.
  
  - Бабушка, я прочитал, что туда за последние пятнадцать лет приехало больше миллиона из бывшего Советского Союза, это чувствуется?
  
  - Ещё как!
  Мы с Майей приехали в один современный город, где проживает её сестра...
  Что вы думаете...
  Мы заехали в один район с новыми домами, а там читаю на вывесках - деликатесный магазин "Ромашка", парикмахерская "Уют", книжная лавка "Рассвет" и даже "Сапожная будка", где русскими буквами написаны названия - ремонт обуви, а рядом такими же буквами на вывеске "Часовая мастерская"!
  
  Фрэд по-прежнему сохранял серьёзность:
  
  - Ничего удивительного, ведь там проживает всего около восьми миллионов, а миллион из них русскоговорящих.
  Кстати, я так же узнал, что в Израиле многие говорят на парси!
  
  Семён озадаченно почесал лысину:
  
  - Ты, что всё это выяснял для меня?
  
  - Нет, больше для себя, ведь тебя есть, кому опекать и водить за руку.
  
  Сын настороженно глянул на отца, а тот в ответ кисло усмехнулся:
  
  - Как вы все ошибаетесь, я не собираюсь на первых порах даже встречаться с Майей, но за меня можете не волноваться, постараюсь, как можно быстрее адаптироваться в новой стране, поднять язык и прочее...
  
  Фрося поднялась со стола:
  
  - Марик, выпей лекарства и посиди на воздухе, Семён с Фрэдом тебе составят компанию.
  Уберу со стола, помою посуду и выйду к вам, чай попьём на улице.
  
  Утром все как-то засуетились.
  Прощание вышло скомканным, а когда просигналило вызванное такси, и Фрэд понёс чемодан отца, укладывать в багажник, все поняли, что миг расставания уже наступил.
  Семён на костылях спустился с крыльца и прижал к груди высохшую фигуру пожилого человека.
  
  - Марк Григорьевич, берегите, пожалуйста, себя, ведь мама без вас жизни не мыслит...
  
  
  - Дружок, ты вначале научи меня, как беречь себя, ведь у тебя на этот счёт большой опыт...
  
  Оба рассмеялись.
  Пришла очередь Фроси обнять своего младшего любимого сына, вновь стремящегося навстречу неизвестности.
  Он снова обрекал себя на новые испытания, дополнительные трудности, а главное, опять наступала неминуемая разлука:
  
  - Сынок, отправляйся в Израиль со спокойной душой.
  Я буду за тебя молиться...
  Понимаю, что уезжаешь не на войну и не в дикие места, но и там достаточно опасно, если смотреть новости, то иногда жуть берёт, что в стране и вокруг творится!
  
  - Мам, от несчастного случая никто и нигде не застрахован, а лезть в пасть смертельным опасностям, я больше не намерен.
  Обещаю, что буду постоянно держать тебя в курсе всех передвижений и событий, происходящих вокруг меня...
  
  - Сынок, не надо ничего обещать, поступай так, как велит душа.
  Только очень тебя прошу, не обидь Майечку...
  Пся крев, зачем только вам сдалась эта любовь!
  
  Семён с улыбкой оторвался от груди матери:
  
  - Мам, лучше чаще вспоминай свою Матку Боску...
  
  Он плотно зажал под мышками костыли и двинулся к такси, где возле открытой дверцы его поджидал Фрэд.
  Сын собирался с ним долететь из Майами в Нью-Йорк, откуда уже Семён самостоятельно прямым рейсом отправится в Тель-Авив.
  Дорога Семёну предстояла нелёгкая - пять часов до Нью-Йорка, а потом пересадка, и ещё девять часов лёта до Израиля.
  Находясь уже в креслах самолёта, Семён всё же не выдержал и завёл с сыном разговор на волнующие его темы:
  
  - Если это твои секреты или по какой-нибудь другой причине не хочешь об этом говорить, то настаивать не буду...
  
  - Папа, ты чего заюлил, смогу, так отвечу.
  
  - У меня, собственно говоря, три вопроса, на которые хотелось бы получить ответы...
  
  - О двух я догадываюсь, интересно, а какой же третий?
  
  - А какие два первых, о которых ты догадываешься?
  
  Оба невольно рассмеялись.
  
  - Отец, я думаю, ты хотел бы выяснить, какие у меня отношения сейчас со старшим братом и почему я отказался от службы в ЦРУ?
  
  - Да, сынок, в проницательности тебе не откажешь!
  Тогда начну с вопроса, который мы обозначили под номером три.
  Какие у тебя сейчас отношения с матерью?
  Два дня назад звонил и имел не очень приятный разговор с её мужчиной...
  
  - Папа, все три моих ответа крепко связаны между собой.
  Я не перевариваю маминого... Даже не знаю, как правильно назвать, короче, я его терпеть не могу!
  Мама смертельно на меня разозлилась даже не из-за того, что я отказываюсь принимать Закира, а потому, что я продолжаю поддерживать с тобой отношения и никогда тебя не оставлю...
  Вот, здесь ответы и на другие твои вопросы.
  
  Семён, забыв про боль в пояснице, всем телом резко развернулся в сторону сына:
  
  - Ты, собираешься приехать в Израиль?
  
  - Да, и очень скоро.
  Я связался с еврейской организацией, которая формирует допризывную молодёжь для службы в армии обороны Израиля.
  
  - Сынок, с этого момента поподробней, начиная с того, что твой старший брат, наверное, уже в курсе этих грандиозных планов, и если можно, то обоснуй своё решение...
  
  Если вид Семёна говорил о его крайнем напряжении, то Фрэд был совершенно спокоен:
  
  - Мой старший брат негативно воспринял мои планы, и считает их проявлением сумасбродности.
  Он утверждает, что я своим поступком способствую тому, что ты надолго задержишься в Израиле, из-за отцовской солидарности останешься там, даже если у тебя не сложатся отношения с нашей родственницей.
  
  Семён откинулся в своём кресле и расхохотался:
  
  - Чёрт побери, я ведь совсем не знаю своих детей!
  Так, с моим старшим сыном всё ясно, но вернёмся к тебе.
  Насколько я понимаю, ты не собираешься в Израиле кормить меня с ложечки, а служба в армии оставит тебе очень мало времени, чтобы находиться со мной рядом?
  
  По спокойному лицу Фрэда было видно, что он хорошо продумал свои планы и последовательный ход действий:
  
  - Папа, не перебивай меня, чтоб я мог детально тебе всё рассказать и объяснить...
  
  Семён кивнул и, прикрыв глаза, приготовился внимательно выслушать сына.
  
  - Когда мы были в Москве, до меня дошло, что ты уже не воспринимаешь Россию, как свою Родину.
  Она была для тебя чужая, и ты там не свой, даже несмотря на то, что оказался в родной русскоговорящей среде.
  Мы вернулись в Штаты, и ты вдруг объявил, что решил уехать в Израиль.
  Для меня, как и для всех твоих близких, это решение показалось необоснованным, и каким-то импульсивным, продиктованным не здравым смыслом, а желанием сбежать от всех навалившихся на тебя проблем.
  Скорей всего, в каком-то смысле, так оно и есть, но произошедшее со мной в Москве навело на мысль, что тебе по-другому поступить сейчас нельзя.
  Я прожил больше месяца в нашем доме рядом с мамой, братом и сестричками.
  Хуже всего, что там обосновался мамин мужчина, который вызывает во мне дикую злость своим хозяйским поведением и желанием вернуть нашу семью в исламский уклад и религию.
  Закир постоянно подъезжал ко мне с разговорами об Афганистане, об оставшихся там несчастных соплеменниках, которым мы обязаны помогать средствами, а таким, как я, нужно вернуться и с оружием в руках добывать мир и благополучие.
  От этих разговоров и атмосферы в доме я по вечерам сбегал к старшему брату в студенческое общежитие, а там другие байки, но от которых тоже хочется грызть землю.
  Возвращаюсь домой, а мама пилит на каждом шагу, что я стал несносным, что это дурное влияние отца, что, мог бы быть поуважительней к Закиру и так далее...
  Вдруг до меня стало доходить, что если для тебя Россия стала чужой, то и для меня Афганистан не является родным, а тем более, привлекательным и близким душевно.
  Вдруг я почувствовал себя никому не нужным, а особенно после того, как ты решил покинуть Штаты.
  Жизнь под крышей материнского дома превратилась в муку, а у старшего брата мозги всё больше переворачиваются в сторону науки, где для меня остаётся совсем мало места и времени.
  Ты помнишь, что у меня была идея пойти служить по контракту в Коммандос?
  Затем, твой босс из ЦРУ, обратил на меня внимание, чтобы зачислить вместо тебя в Афганский отдел...
  По всем понятием, то и другое мне подходило, для осуществления идеи о военной карьере.
  Но я вдруг понял, ни то, ни другое меня больше не прельщает, а Штаты не являются той страной, за которую я готов был бы, отдать жизнь...
  
  Семёна словно подбросило в кресле:
  
  - Сынок, нет той страны, за которую стоит отдавать жизнь!
  Другое дело, вкладывать ум, сноровку, знания, умение, получая от этого взаимную пользу, в виде возможности реализовать свой умственный, физический или иной потенциал!
  Конечно, при этом, я не исключаю заслуженных наград и материального благополучия!
  
  - Папа, наверное, я неудачно высказался.
  Безусловно, я не имел в виду в прямом смысле отдавать жизнь.
  Именно, как ты сейчас хорошо разъяснил, направить силы и ум на благо той страны, в которой почувствую свою причастность с народом, связанным со мной одной кровью и взглядами!
  
  - Прости, сынок, что опять перебил, но всё до сих пор сказанное, мало объясняет тот факт, что ты решил перебраться в Израиль, о котором до недавнего времени, по сути, ничего не знал?
  
  - Нет, как раз таки объясняет!
  Если я чувствую себя чужим в Афганистане, в Штатах и России, то почему бы не вернуться к моим корням по отцовской линии...
  
  Фрэд с обидой на лице смотрел на смеющегося отца, в негодовании, сжимая и разжимая кулаки:
  
  - Что я сказал смешного?
  
  Семён вытер с глаз обильно выступившие слёзы:
  
  - Фрэдик, для того чтобы узнать свои еврейские корни и причастность к этому народу, ты перелопатил кучу материала в Интернете?!
  Ну, молодчина, а я даже не удосужился выяснить программу образования в Израильских учебных заведениях, хотя собрался преподавать в школе.
  Пойми, мой мальчик, мне скоро стукнет сорок семь лет, за плечами трудная, полная опасностей судьба, а на многое волнующее ум и совесть, я так себе и не ответил.
  Всю свою сознательную жизнь стремился достичь определённых высот в разных областях деятельности, начиная со школы, пыжился в спорте, а ещё больше в науке, но нигде толком не преуспел.
  Мне могут возразить, указав на то, что мало, кто из людей по-настоящему реализует свой потенциал, опираясь только на свои физические и умственные способности, но, что поделать, таким я уродился и такое получил воспитание.
  Мою маму и свою бабушку Фросю ты знаешь только с одной стороны, но даже представить не можешь, через что ей пришлось пройти и, как она из всей этой круговерти смогла выжить, вырастить детей и от всех выпавших на её долю горестей не сломаться!
  Она родилась и до восемнадцати лет жила в Польше, потом в ходе сложившихся исторических обстоятельств оказалась жительницей Советского Союза.
  Известная тебе Майя начала писать о вашей бабушке книгу, где много внимания уделяется её подвигу, когда она во время войны спасла от смерти еврейскую девочку!
  Под угрозой расправы от рук немецких фашистов и местных полицаев, она выкормила Аню грудным молоком, в то же время, имея своего трёхмесячного сына!
  Долгие годы она выдавала моего старшего брата Стаса и Аню за близнецов, пока не разыскала в Израиле Риву, являющуюся девочке биологической матерью!
  Сестрёнке тогда уже исполнилось двенадцать лет!
  Сегодня, как представлю этих близнецов, невольно улыбаюсь, ведь Стас был белобрысым крепышом, а Анька чернявенькой худышкой.
  Они не только внешне, но и характерами, поведением и душевными качествами были совершенно не похожи!
  Твоя бабушка Фрося вырастила, воспитала, выучила девочку и до сих пор проливает по ней слёзы, как по родному ребёнку!
  Да, почему я говорю как по родному, Анька и была её родной любимой дочкой!
  Все дети моей мамы получили образование, никогда не испытывали материальных нужд и кое-чего добились в жизни.
  Всё это я тебе рассказываю для того, чтобы ты мог понять откуда во мне эта целеустремлённость и неистовое желание жить и бороться!
  Как известно, человек порождён и несёт в себе генетический заряд не только матери, но и отца.
  Вот, мы и пришли к самому главному...
  
  В этот момент стюардесса принесла им обед и рассказ пришлось прервать.
  Как только перекусили, посетили туалет и снова развалились в креслах, сын тут же обратился к отцу:
  
  - Ты мне никогда не рассказывал о своём папе...
  
  - Я о нём очень мало знаю и только из рассказов мамы, ведь я родился уже после его смерти.
  Намного больше могу рассказать о своей героической бабушке Кларе, с которой бок о бок прожил с пятилетнего возраста и до четырнадцати лет, вплоть до её последнего дня.
  Она тоже ничего не могла рассказать о моём отце, о своём единственном сыне.
  Ты, наверное, не много знаешь из истории про революцию и гражданскую войну, произошедшие в России почти сто лет назад?
  Я тоже мало, что определённого почерпнул из учебников истории в школе, тем более, о тех страшных тридцатых годах репрессий, которые сметали лучших, но не угодных власти людей!
  Мои бабушка и дедушка по отцовской линии сыграли значительную роль во время всех этих потрясений, произошедших в России, находясь на высоких должностях в советской иерархии.
  Во время репрессий и чисток в партии коммунистов, дедушка был расстрелян, а бабушка на долгие двадцать лет угодила в сталинские лагеря.
  Мой отец в девятилетнем возрасте оказался на улице и стал беспризорником.
  По словам моей матери, он стал не просто беспризорником, а настоящим малолетним бандитом.
  Когда началась война, он отбывал большой срок в тюрьме за какое-то серьёзное преступление.
  Чтобы вырваться из лап смерти от голода и холода, добровольцем отправился воевать в штрафные батальоны, где право на жизнь можно было заслужить только тяжёлым ранением, что с ним, в конце концов, и произошло.
  Когда твоя бабушка Фрося встретилась с моим отцом в Сибири, тот к этому времени удалился от всех шумных городов и бандитов, и спокойно жил в тайге, крутя баранку автомобиля, занимаясь охотой, рыбалкой, не обременяя себя семьёй, нося под самым сердцем осколок снаряда с войны.
  Как рассказывала мне моя мама, между ними проскочила любовная искра, в результате которой на свет появился тот, кого ты сейчас слушаешь, затаив дыхание.
  Кстати, мой папа умер на руках у моей мамы, не узнав, что та носит под сердцем его ребёнка.
  Когда мне было пять лет, моя мама отыскала в Москве бабушку Клару, которая к этому времени была реабилитирована советскими властями, вернулась в Москву, получила квартиру и занимала высокую должность в прокуратуре столицы!
  Мне судьба подарила счастливое детство в кругу любящих меня людей, какими были мои мама и бабушка!
  Во многом благодаря своей бабушке Кларе, я научился не давать себя в обиду, стараться быть во всём и везде победителем и выживать в самых тяжёлых условиях...
  Видимо, для меня пришло время, как и моему отцу, спрятаться подальше от всех превратностей судьбы.
  Он выбрал тайгу, а я Израиль.
  Может мой рассказ поможет тебе точней определиться со своим выбором, но знай, я буду очень рад, если рядом со мной окажешься ты, сын, поддерживающий своего отца на новом, досель неизведанном пути!
  
  Семён положил свою крепкую ладонь на сжатые в кулаки руки юноши:
  
  - Если когда-нибудь другие мои дети поймут и примут своего отца таким, какой он есть, и захотят видеть в нём друга и попутчика, буду только очень рад!
  Пока ты ещё не отправился следом за мной, попробуй подобрать ключ к душе Фатимы.
  Она очень хорошая и ответственная девушка, преданная матери и младшим моим детям.
  Повторю чьи-то очень умные слова - всё в жизни течёт и изменяется!
  
  глава 3
  
  Аэропорт имени Кеннеди в Нью-Йорке встретил обычным шумом.
  Семён в сопровождении Фрэда добрался до определённого места, где их встретил представитель Сохнута (организация, отвечающая за репатриацию евреев во всём мире).
  Кроме Семёна здесь собрались и другие переселенцы, среди них оказались две многодетные религиозные семьи, а также стайка молодёжи, три парня и две девушки, примерно возраста Фрэда.
  Семён с интересом и недоумением наблюдал за детьми из ортодоксальных семей.
  С жалостью смотрел на девочек, нелепо выглядевших в длинных юбках и несуразных кофтах.
  У мальчиков, как и у их отцов на головах имелись кипы, а от ушей развивались кучерявые пейсы, что весьма забавляло Семёна, незнакомого с традициями и укладом жизни этой части еврейского народа.
  Пока отец выслушивал инструктаж сотрудника Сохнута, Фрэд подошёл к молодым репатриантам и между ними завязалась непринуждённая беседа.
  До отправления самолёта оставалось ещё более двух часов и Семён, освободившись от чиновника, присел на скамейку, издали с интересом наблюдая за сыном.
  Похоже, тот попал в нужную среду, получая полезную на будущее информацию.
  Неожиданно, чья-то ладонь легла на плечо, и Семён поднял глаза.
  Возле него стоял, улыбающийся старший сын:
  
  - Что, папа, не ожидал?
  
  - Если честно, то, нет, но очень рад!
  
  Малый Сёмка придержал за руку, пытающегося подняться для приветствия отца и сам присел рядом.
  Сын прижался лбом к лысеющей голове и сердце отца растопил взволнованный звенящий голос:
  
  - Прости, папа, но моё непонимание твоего поступка, не меняет отношения к тебе...
  
  Семён мягко прикрыл ладонью рот сыну:
  
  - Не надо оправдательных слов.
  Появление здесь, лучше всего свидетельствует о твоём отношении ко мне!
  Не будем больше выяснять, кто из нас прав и, кто окажется более дальновидным, это рассудит только время.
  
  - А я и не приехал сюда выяснять отношения, а просто, хотел тепло попрощаться, пожелать удачи на новом месте и попросить, если понадобится, чтобы ты не пренебрегал моей помощью.
  
  От слов сына Семён невольно расчувствовался.
  Он быстро протёр тыльной стороной руки уголки глаз:
  
  - Сынок, денег у меня на обустройство жизни в Израиле вполне хватает, а в дальнейшем бездельничать не намерен.
  Мне сейчас сказали, что парочку месяцев я смогу пожить в центре абсорбции, а потом подберу себе подходящее место и сниму жильё.
  
  - Папа, но там ведь есть у нас какие-то родственники...
  
  - Ты, имеешь в виду, Майю, мужа Ани или их сына?
  
  - Ну, хотя бы.
  - Нет, я не хочу пользоваться услугами, не знающих меня людей, а с Майей я встречусь позже, когда определюсь со своим положением.
  В первую очередь намерен выяснить, что можно сделать с поправкой моего здоровья, а потом устроюсь на работу.
  
  - Но, тебе ведь будет достаточно трудно одному решать все эти вопросы...
  
  - А почему одному, очень скоро мне исполнится восемнадцать, и я тоже окажусь в Израиле и смогу поддержать папу морально и физически!
  
  Отец со старшим сыном, так увлеклись разговором, что не заметили, как рядом с ними появился Фрэд.
  Семён наблюдал за сыновьями и понимал, что между ними пробежала кошка, и скорей всего, виновником размолвки и отчуждения являлся именно он.
  
  - Ребята, чего набычились, меня делить не надо, я вам принадлежу целиком!
  
  Под острым взглядом чёрных жгучих глаз Фрэда, Сёмка медленно приподнялся со скамейки.
  Он устремил на брата свои не менее чёрные и жгучие глаза.
  Эта дуэль взглядов длилась недолго.
  Вдруг Сёмка расставил руки и сделал короткий шаг навстречу брату, и тут же оказался в его крепких объятиях.
  Отцу показалось, что всё это время, пока сыновья обменивались характерными взглядами, он практически не дышал:
  
  - Так, друзья мои, я вижу, там началось какое-то движение среди этой пейсатой публики, похоже, нас сейчас вызовут на посадку...
  
  В тот же момент рядом засуетились те молодые люди, которые в одном самолёте с Семёном отправлялись на землю обетованную.
  Катя инвалидную коляску подошёл двухметровый чернокожий богатырь:
  
  - Сэр, вам помочь пересесть в кресло?
  
  Семён укоризненно посмотрел на Фрэда и улыбнулся помощнику:
  
  - Спасибо!
  Две минуты, только распрощаюсь с сыновьями, и я в твоём распоряжении.
  
  Он крепко обнял за шеи своих взрослых детей и поочерёдно поцеловал в щёки.
  Костыли выпали из-под мышек и с гулким стуком грохнулись на пол, что несколько разрядило обстановку.
  Сыновья аккуратно усадили отца в кресло, кто-то из молодёжи поднял и подал Семёну костыли, и широко улыбающийся сопровождающий покатил его в сторону турникета.
  Посадка и перелёт почти не отпечатались в памяти Семёна.
  При помощи подъёмника, минуя трап, кресло доставили прямо ко входу самолёта.
  Там Семёна подхватила шустрая стюардесса и первого из всех пассажиров подкатила к началу ряда, где было всего два посадочных места и широкое пространство для ног.
  Свободное кресло занял один из парней, репатриирующий вместе с ним в Израиль, и они всю дорогу оживлённо проболтали с Беном, который, как и Фрэд собирался вступить в ряды армии обороны Израиля.
  Семён неожиданно почувствовал, что он откровенно завидует этому парню, у которого есть определённая цель и тот ясно видит своё предназначение, оказаться в рядах защитников страны, а затем, участвовать в развитии молодого государства, со всех сторон окружённого врагами.
  Никогда для Семёна перелёт через океан не казался таким скоротечным.
  Приятный собеседник не дал ему возможности погрузиться в переживания об оставленных в Штатах близких, и о будущих, ожидающих трудностях.
  Стрелки будто бы застыли на месте, в шесть часов вечера вылетели и ровно в такое же час, но только по израильскому времени, прибыли в аэропорт имени Бен-Гуриона.
  Летевшие с ним молодые люди, скорей всего, по просьбе Фрэда, опекали Семёна до последнего момента, пока он не прошёл оформление, во время которого записали его личные данные, выдали на руки удостоверение репатрианта и какую-то сумму подъёмных денег.
  Правда, до этого пришлось пережить несколько неприятных минут в комнате, куда его вызвали для личной беседы.
  Там его встретили двое мужчин с суровыми лицами и цепкими взглядами.
  
  - Простите, господин Вайсвассер, к вам обращаться на русском языке или предпочитаете английский?
  
  - Мне без разницы на каком из этих языков общаться, но, если вы вначале нашего разговора предпочли английский, то так и продолжим.
  
  - Хорошо.
  У нас к вам есть несколько вопросов, на которые хотели бы получить честные ответы.
  Присаживайтесь, пожалуйста.
  
  - Семён уселся на предложенный ему стул и поднял глаза на собеседников:
  
  - Задавайте ваши вопросы.
  Я не собираюсь ничего скрывать, потому что мне кажется вы и так всё знаете.
  
  Первый вопрос сразу же ввёл Семёна в ступор.
  
  - Господин Вайсвассер, с какой целью вы репатриировались в Израиль?
  
  - Если я вам скажу, что по зову крови, чтобы жить среди своего народа, а в дальнейшем выучить язык и работать в школе учителем, вы, мне поверите?
  
  - Учёный, в своё время, отметившийся в разработках противоракетных установок и специалист в ядерной физике, профессиональный военный и сотрудник ЦРУ и вдруг учитель в школе?!
  
  - Я не собирался ничего этого от вас скрывать, но все мои бывшие заслуги и достижения, уже остались в прошлом.
  
  - Господин Вайсвассер, вам исполнится только сорок семь лет, и вы говорите о том, что всё осталось в прошлом?
  Честно признаемся, это выглядит подозрительно!
  
  Семён снова почувствовал себя бойцом на ринге, телохранителем генерала или разведчиком, ведущим сражение в Афганском ущелье...
  
  - Я не буду сейчас ссылаться на здоровье, а просто скажу, что устал от прежних видов деятельности.
  
  Один из мужчин поднялся со своего места и встал напротив Семёна:
  
  - Вы, еврей, отдававший ум, силы и здоровье для чужих вам стран, не хотите поделиться своими знаниями и послужить родному государству в тех областях, где могли бы принести несомненную пользу Израилю?!
  
  - Мне кажется, что вы меня недослышали.
  Я же чётко сказал, что собираюсь освоить иврит и поделиться своими знаниями с учениками в школе.
  
  Мужчины быстро переглянулись:
  
  - Господин Вайсвассер, не будем больше вас задерживать, очень надеемся на вашу лояльность, и желаем в будущем по-настоящему полюбить свою историческую Родину, которая с радостью предоставляет вам возможность жить и приносить пользу своему народу!
  
  Когда Семён с новыми документами и подъёмными деньгами на руках вышел в зал аэропорта, молодых попутчиков в зоне видимости не оказалось, но его поджидал местный парень с инвалидной коляской.
  Семён успешно справлялся, пользуясь английским языком, хотя до его слуха сквозь какофонию голосов, обильно пробивалась и русская речь.
  Предоставленный специальными службами помощник усадил своего пассажира в инвалидное кресло, водрузив на колени чемодан с костылями и покатил на выход, где поджидало, выделенное для вновь прибывшего такси.
  При получении документов, у Семёна поинтересовались о месте его будущего проживания, и, узнав, что тот желает поселиться в центре абсорбции, предложили на выбор четыре региона.
  Иерусалимский и Халифский он отверг сразу и после некоторых колебаний, выбрал южный, находящийся в городе Ашкелон.
  На определение места временной дислокации повлияло знакомство со страной по Интернету.
  Хайфу отверг по причине сложного горного рельефа города.
  По этой же причине, он отмёл Иерусалим, держа в голове и другой мотив, не желая на данном этапе жить в непосредственной близости от Майи.
  При помощи Интернета удалось выяснить, что в будущем найти работу в центре страны будет проблематично и такси, достаточно быстро, доставило его в Ашкелон.
  Центр абсорбции располагался в неказистом одноэтажном здании, с комнатами гостиничного типа, столовой и классов под ульпан, для изучения иврита.
  Привычный к неприхотливому быту, Семён легко освоился на новом месте, но с первого момента был крайне удивлён тем фактом, что среди соседей не оказалось никого из говорящих на русском языке.
  В основном его окружали чернокожие люди из Эфиопии и несколько семей из Южной Америки.
  К Семёну с первого дня прикрепили молодую служащую, которая появлялась после обеда и до самого ужина проводила время со своим подопечным.
  Девушка была дочкой выходцев из Советского Союза, но ещё в дошкольном возрасте прибывшая в Израиль.
  В утренние часы она училась в университете, а в центре абсорбции занималась волонтёрской деятельностью.
  Помощница Семёна сносно говорила на русском языке, но с большим акцентом и обладала малым словарным запасом.
  Полина, так звали девушку, в один из свободных от учёбы дней приехала за Семёном на своей машине, и они в считанные часы заказали паспорт, оформили его в больничную кассу, в местные отделения абсорбции, национального страхования и открыли счёт в банке.
  
  
  Занятия в ульпане, показались Семёну не достаточными для усвоения иврита.
  Язык оказался тяжёлым и не похожим на другие, знакомые Семёну.
  Его не тянуло ни с кем общаться, даже по телефону, а на самом деле, такой возможности особо и не представлялось.
  Хотелось полностью погрузиться в усвоение иврита, но выходцы из Эфиопии пищали между собой на амхарском, а латиносы трещали на испанском.
  Общаться с ними на плохом иврите, казалось Семёну только во вред, ведь его цель была, как можно быстрей овладеть языком.
  Это нужно было не только для того, чтобы сносно общаться с окружающими, а главным образом, чтобы с начала нового учебного года приступить к работе в школе и не быть посмешищем для коллег и учеников
  Он не давал спуску Полине, напрочь отвергая общение на русском и английском языке, а вёл с ней бесконечные диалоги на иврите, представляя себя на приёме в какой-то организации, посещая банк, или, делая покупки в магазине и на базаре.
  Удивительно, но чтение и письмо справа налево, дались без труда, как и отсутствие в текстах огласовок.
  До глубокой ночи просиживал, склонившись над ноутбуком и вбивал в голову слова, начиная с названия продуктов и до терминов во всех областях науки.
  Очень скоро уже выработался приличный запас слов, но конструкция предложений давалась с трудом.
  Плохую службу сыграл его настырный характер победителя, и он никак не мог пересилить себя, чтобы вступать в разговоры на иврите с незнакомыми людьми, а только до отупения слушал по радио сводки новостей и выступления политиков.
  В Штаты он сделал только один звонок матери, по прибытию в Израиль, и больше не отвлекался.
  Семён считал, что нечего тратить время на пустую болтовню, не сделав решительных шагов для утверждения себя в новой стране.
  Прошёл месяц и подошла очередь на приём к ортопеду.
  Никаких предложений на счёт срочной операции от врача не последовало.
  Ему выписали обезболивающие таблетки и выдали справку для представления в Институт национального страхования, по которой его должны были вызвать на комиссию для признания инвалидности и выделения соответствующего пособия.
  Принимавший его ортопед прекрасно говорил на русском языке и на вопрос Семёна на счёт операции на позвоночнике, посоветовал обратиться к частнику, дав рекомендацию, куда и к кому, заверив, что больничная касса будет обязана оплатить значительную часть расходов.
  
  На счету у Семёна была достаточная сумма денег, чтобы оплатить операцию и на сносную будущую жизнь, кроме того, каждый месяц ему шла приличная военная пенсия из Штатов, поэтому по истечению двух месяцев, он принял твёрдое решение перебраться на съёмное жильё и вплотную заняться здоровьем.
  При помощи той же Полины, он связался с маклером, который с удовольствием за определённую мзду, готов был оказать услугу по съёму подходящего дома или квартиры.
  Обустраиваться в суматошном городе душа Семёна отказывалась.
  За последнее время он привык жить, не обременяясь шумными соседями, труднодоступными лестницами, а главное, домик на земле давал возможность на свежем воздухе заниматься спортом.
  Шустрый посредник нашёл ему небольшой коттедж с садиком из трёх комнат в живописном посёлке, находящемся в пятнадцати километрах от Ашкелона под названием Ган-Явнэ.
  Семён без каких-либо трудностей подтвердил свои шофёрские права и приобрёл новый автомобиль с автоматическим управлением, на вождении которого, проблема с ногами не сказывалась.
  Домик снял меблированный с полным набором электротехники.
  С помощью Полины приобрёл посуду, постельные принадлежности и всякое по мелочам, необходимое в быту.
  Семён предложил девушке оплачивать часы, которые она тратит на него сейчас и будет впредь, но та отказалась, сославшись на занятость, но помогла найти в посёлке подходящего пенсионера.
  Бывший инженер из Винницы оказался мастером на все руки и мигом привёл жилище Семёна в надлежащий вид и порядок.
  Перебравшись в посёлок, Семён почувствовал себя значительно уверенней.
  Одну из спален превратил в мини тренажёрный зал и снова начал изматывать себя силовыми упражнениями.
  В будущем планировал перенести занятия на свежий воздух, но пока погода не позволяла это сделать в полном объёме, потому что израильская зима оказалась не очень приветливой.
  Если днём в основном светило солнце, то к вечеру температура падала на двадцать градусов и вместо двадцати пяти становилось всего лишь плюс пять!
  Февраль выдался дождливым и в один из таких неуютных вечеров Семён загрустил и позвонил матери:
  
  - Сёмочка, как я рада тебя слышать!
  Скоро три месяца пойдёт, как ты уехал, а мы толком ни разу не поговорили по телефону, вечно ты ссылаешься на занятость...
  
  - Мамуль, я действительно был очень занят, а главное, нет ничего вразумительного сообщить о теперешней жизни в Израиле.
  Честно признаться, порой хочется плюнуть на всё и махнуть обратно под твоё крылышко в Штаты, ведь здесь приходится заниматься всякими мелочами, от которых порой хочется сойти с ума.
  Представляешь, самому готовить, закупать продукты, стирать бельё и многое другое из быта, на что раньше вообще не обращал внимание!
  
  Фрося рассмеялась:
  
  - Ой, не верю, что ты готов сдаться, а втюхиваешь мне эту чушь, чтобы немножко разжалобить.
  Ты думал, что всё делается по мановению волшебной палочки, всё само убирается, стирается, готовится...
  Знаешь, а мне тебя в этом вопросе нисколько не жалко, хоть поймёшь, наконец, что жизнь состоит не только из личных интересов, но в основном из рутинны и будней...
  
  - Мамуль, ничего страшного в этой рутине нет, главное, всё наладить и приспособиться к реалиям временных обстоятельств.
  Я ведь самостоятельно живу только третью неделю, а уже привыкаю не тратить много времени на быт, и в ближайшем будущем, намерен нанять уборщицу и садовника, а готовить мне нравится самому.
  Ведь в жизни пришлось часто этим заниматься, начиная с юности.
  
  - Сынуля, это камешек в мой огород?
  
  - Нет, это констатация факта.
  
  Мать с сыном одновременно рассмеялись:
  
  - Сёмочка, я тебя просила выяснить что-нибудь о судьбе Ицека с Кларой, ведь они, если живы, то находятся рядом с тобой в Ашкелоне...
  
  - Мама, я не забыл.
  Сама понимаешь, пока не было машины и был привязан к центру абсорбции, то об этом не могло идти речи...
  
  - Ну, не томи душу!
  
  - Мама, мы ездили с моей помощницей по адресу, где они раньше проживали.
  У соседей выяснили, что их там уже давно нет
  Короче, Клара два года назад умерла, а Ицек находится в доме престарелых...
  
  Фрося всхлипнула:
  
  - Матка боска, у него же есть два сына и внуки...
  
  - Мамуль, не суди никого строго, пока не узнаешь всю правду!
  Я не успокоился, попросил Полину подъехать в то заведение, нашёл Ицека, но, прямо скажу, он в очень плохом состоянии, никого не узнаёт, сидит в кресле с безучастным видом, даже сам не может кушать, пища поступает в нос через трубочку...
  Ай, мама, лучше бы мне его таким не видеть и тебе не рассказывать!
  
  Фрося вновь громко всхлипнула:
  
  - В любом случае, хорошо, что ты навёл справки, и хоть такого, но увидел моего дорогого друга!
  Спасибо тебе сынок за хлопоты, а иначе бы я себе не простила, думая, что ты живёшь в одном городе и ничего не узнал о человеке, который в моей жизни сыграл весьма значительную роль.
  
  Фрося тяжело вздохнула:
  - Ладно, ничего не поделаешь, уходит моё поколение, но не дай Бог мне такой участи!
  
  - Мамуль, ну, зачем ты к себе примеряешь подобную старость, ты ведь ещё хоть куда...
  
  - Сынок, мы ведь знаем куда все уходят, а кто и как уже неважно.
  Хватит об этом, вон, мой Маричек бывает в доме вдруг заблудится...
  
  - Мам, что это с ним?
  
  - Это сыночек, называется Альцгеймер!
  
  Фрося резко поменяла тему:
  
  - На днях мне звонил Фрэдик, он к апрелю собирается прибыть к тебе в Израиль...
  
  - Знаю, знаю, и с нетерпением его жду!
  
  - Сынок, а что у вас с Майей?
  
  - Вот, думал, что встречусь с ней только после того, как сделаю операцию и встану без костылей на ноги, но резко передумал.
  Нельзя надолго откладывать важные решения, ведь они устаревают, как и мы.
  Короче, я собираюсь позвонить и позвать её в ближайшую субботу к себе в гости!
  Как и что будет пока не знаю, а вдруг она меня разлюбила...
  
  - Нет, сынок, думаю, не разлюбила, постоянно мне названивает и справляется о тебе...
  Сёмочка, хоть я ваши отношения не одобряю, но, скажу как на духу, она тебя ждёт!
  
  глава 4
  
  Февральский порывистый ветер пел за окнами заунывную песню, наваливаясь тоской и выворачивая душу наизнанку.
  Небо сотрясали раскаты грома. Сверкающие молнии, казалось бы, кромсали небосвод на части, возникая в беспроглядной выси и несясь огненными стрелами до самой земли.
  По карнизам барабанили крупные капли, иногда их подхватывал ветер и швырял гроздьями неспелых ягод в замутнённые струями дождя окна.
  Майя плотно прижалась лбом к холодной глади стекла и печальные мысли, одна горше другой жёсткими тисками сдавили душу.
  Она в этот непогожий пятничный вечер осталась в доме одна и не в первый уже раз почувствовала себя никому не нужной, и дальнейшая жизнь виделась в мрачных тонах, такой, как сегодняшняя, разыгравшаяся снаружи стихия.
  Мики забрал мальчишек к себе на выходные, а тут такая за стенами дома разыгралась круговерть, что от всех этих завываний, грохота и шума дождя, становится на душе жутко и нестерпимо тоскливо.
  С тяжёлым сердцем Майя анализировала свою убегающую молодость и не видела в будущем никакого просвета.
  Нет, она не скучала по бывшему мужу, потому что, не смотря на двух совместных детей, они очень скоро почувствовали отчуждение и недовольство друг другом.
  Присутствие в доме супруга, мало добавляло в жизнь красок и каких-то счастливых моментов.
  Даже в этот вечер вряд ли было бы комфортнее, находится под одной крышей с Мики.
  Просто, вместо этой гнетущей тишины, вопил бы телевизор с очередной спортивный передачей, а благоверный сидел бы в окружении сыновей и вместе с ними оглашал бы своды дома сумасшедшими криками.
  В том, что муж к ней быстро охладел, она вначале, винила только себя, свой ненормированный рабочий день и то, что приходилось много времени уделять стареющей Риве, а затем, никчемному отцу.
  Винить себя за холодность в постели она не могла, потому что всегда с пылом отзывалась на редкие ласки мужа и с удовольствием потворствовала всем его фантазиям.
  Оглядываясь назад, с горечью вспоминала, что уже после рождения второго сына, всё их общение свелось к паре на ходу сказанных фраз, связанных со школьными вопросами детей и с бытовыми проблемами.
  Она долго закрывала глаза и гнала от себя подозрения в неверности мужа, но каждая очередная явная ложь любвеобильного мужчины, приходившего домой за полночь с запахом чужих женщин, очень скоро полностью убило все нежные чувства, а в теле влечение и желания.
  
  Всё самое интересное происходившее с ней сейчас, было связанно с работой в больнице, с врачебным коллективом, приёмом больных и ночными дежурствами.
  Возвращаясь домой, она превращалась в заурядную уборщицу, посудомойку, прачку и повариху.
  Работа в большом коллективе, связана с частыми приглашениями на различные массовые семейные мероприятия.
  Она посещала их без всякого желания и интереса, пассивно отбывала номер и при первой же возможности покидала веселье, где ей было совершенно не весело.
  Сыновья быстро взрослели и очень мало обращали внимания на мать и её скучную жизнь.
  Они небрежно отмахивались от Майи, как от надоедливой мухи, с недовольством реагируя на замечания, вопросы и ласки.
  Развод родителей дети приняли без особых переживаний, потому что продолжили с папой общаться по телефону, а иногда, как сегодня, он их забирал к себе на выходные.
  Майя признавала, что Мики для детей был хорошим отцом, по крайней мере, гораздо лучшим, чем для неё мужем.
  Из хода мрачных мыслей вырвал звонок мобильного телефона.
  Суматошно шаря в заполненной всякой мелочью женской сумочке в поисках аппарата, Майя недоумевала, кто это интересно, мог вспомнить о ней в этот вечер...
  Неужели вызывают срочно на работу...
  Даже не взглянув на номер вызова, приложила трубку к уху:
  
  - Да, я слушаю...
  
  - А как я рад, что вновь тебя слышу!
  
  - Сёма?!..
  
  Спазм перехватил горло, ведь этого звонка она ждала почти три месяца и, когда уже почти отчаялась дождаться, вдруг услышала чуть хрипловатый, и в тоже время, звонкий голос человека, с мыслью о котором она вечером засыпала и просыпалась утром.
  
  - Да, моя девочка, это я.
  
  Майя расплакалась:
  
  - Ты, глупый, глупый, глупый...
  Как ты не понимаешь, что я не могу так жить, зная, что ты находишься от меня в каком-то часе езды на машине и не позволять себе с тобой свидеться!
  По твоей дурацкой прихоти и абсурдного комплекса, я не могу преодолеть эти несчастные сто километров, чтобы, наконец, приникнуть к твоей груди!
  Ты, даже запретил мне звонить, велел ждать, только не сообщил сколько!
  Вот я и жду, когда, ваше величество, соизволит принять в своих покоях верноподданную женщину!
  Сёма, я тебе не навязываюсь в любовницы, но ты мог бы встречаться со мной, как с родственницей и принять посильную дружескую помощь, ведь в ней нуждаются все вновь прибывшие в Израиль!
  Но, где там, разве господин Вайсвассер снизойдёт до этого, жди Майечка, пока он успокоит своё раздутое эго!
  
  Майя чувствовала, что вот-вот, и у неё может начаться настоящая дикая истерика, потому что вся накопившаяся обида на Семёна, тугим узлом стянувшая душу, буквально рвалась наружу.
  Её состояние передалось Семёну:
  
  - Майечка, ну не надо, пожалуйста, плакать.
  Признаю, я был не прав, потому что сам уже жутко истосковался по тебе.
  Мне так хотелось, перенести тебя на руках через свой порог, но, увы, это сделать я ещё не скоро смогу, ведь операцию мне назначили только на июнь, но и после неё, я вряд ли стану полноценным человеком...
  
  - Ты, полноценный дурачок!
  
  - Согласен, но хочу исправиться и доказать, что не совсем безнадёжен.
  Завтра жду тебя на обед при свечах, приедешь...
  
  - Сёмочка, диктуй адрес!
  
  Она записывала адрес, а сама стягивала с себя пижаму, в которую облачилась, зная, что никуда в этот вечер уже не выйдет.
  
  - Девочка моя, что ты предпочитаешь на холодные закуски?
  Как относишься к плову на горячее?
  Что мы с тобой выпьем?
  
  - Сёмочка, я сейчас немножко занята, поговорим на эту тему и другие примерно через часик, ну может быть чуть позже...
  Обязательно с тобой свяжусь...
  
  В голосе Семёна появилась некоторая обида:
  
  - Мне сейчас очень одиноко и тоскливо, за окнами такая мерзость, что впору завыть, а ты, только через часик соизволишь со мной потолковать...
  
  - Вот, и повой часик, я ведь уже три месяца вою, ожидая твоего звонка!
  Всё, Сёмочка, мне очень некогда, тут столько всякого навалилось, пока, пока.
  
  Семён услышал гудки отбоя и заскрипел зубами.
  Чёрт, я так волновался, так готовился к этому разговору, а тут, на тебе, вылила кучу упрёков, а ещё и занята!
  Ну, чего я злюсь, у неё ведь дети...
  Хотя, дети уже достаточно большие и могли бы сами себе взять покушать или справиться ещё с чем-нибудь...
  Романтик хренов, извольте пожаловать на обед при свечах...
  Надо было сказать, чтобы приезжала с утра, и мы могли бы провести вместе целый день, а там, смотришь и свечи не понадобятся!
  Жди тут целый час, когда она соизволит освободиться и уделить мне чуточку своего драгоценного внимания!
  Со злостью кинул на диван костыли и потуже затянул корсет - пойду убью время на тренажёрах, погоняю что ли этот часик на велике...
  Ноги уже набрали приличную мышечную силу и, когда отступала жуткая боль в пояснице, он, затянув корсет, мог спокойно, чуть прихрамывая, перемещаться без костылей по дому и даже выходить в свой садик подышать вечерним воздухом.
  Обычно, занятия спортом приносили удовольствие, но не на сей раз, наоборот жутко раздражало.
  Время тянулось омерзительно медленно и через полчаса он покинул свою любимую комнату, даже от усилий не вспотев.
  Сел в кресло и пробежался по кнопкам пульта от телевизора, но ни на одной программе не смог сфокусироваться.
  Зажав в ладони мобильный телефон, подошёл к окну.
  Уткнувшись лбом в холодное стекло, закрыл глаза и под свирепую музыку, звучащую снаружи, погрузился в волнующие фантазии...
  
  Представив, завтрашнюю встречу с Майей, невольно улыбнулся - и, правда, дурак, зачем было терять столько времени, она ведь видела меня и в более худшем состоянии.
  Был, как бревно, но сразу же почувствовал, идущие от неё любовные флюиды.
  В памяти всплыли распахнутые глубокие карие глаза, чуть великоватый рот с пухленькими губками, тонкая нежная шейка, бугорочки небольших, но симпатичных грудок, ярко-очерченная талия, переходящая в слегка широковатые для её худенькой фигуры бёдра...
  Давно не испытываемая, мощная эрекция буквально разрывала джинсы, а завтрашний день ведь так не скоро, и неизвестно ещё, дойдёт ли у них вообще до секса!
  Чёрт побери, наверное, уже потерял квалификацию по обольщению и увлечению женщины в постель!
  Нет, Майю не надо обольщать, но, как в его состоянии довести дело до постели?!
  Как там говорила мама: вы ведь толком даже не целовались...
  Взглянул на мобильный и напрягся, час уже прошёл!
  Ну, и чем она так занята, неужели мстит мне за эти три месяца молчания?!
  
  Майя, как только отключилась от разговора с Семёном, понеслась в спальню, швырнула на кровать пижаму и стремглав заскочила в душ.
  Предвкушение скорой встречи и горячие струи, хлеставшие по телу, давно отвыкшему от мужских ласк, распалило неуёмное желание.
  Нет, она не будет строить из себя недотрогу и не надо ей обещаний на какое-то совместное будущее...
  Сегодня и, именно, сегодня, она вкусит то, о чём мечтала с того самого момента, как почувствовала дикое влечение к этому великолепному мужчине.
  Выбежав из душа, суматошно закрутилась по спальне.
  Открыла настежь шкаф, достала новый комплект нижнего белья и срезала этикетки.
  Поругивая себя за медлительность, путаясь, натянула тонкие трусики определила груди в нежные чашечки бюстгальтера и, махнув рукой на висящие на вешалках платья и костюмы, выхватила джинсы, майку и тёплый свитер.
  Шнуруя кроссовки, подумала - какая всё-таки она неисправимая капуха.
  Так, ключи от машины, мобильный и права взяла, можно отправляться...
  Вот, дурёха, я ведь еду к мужчине на всю ночь, а может быть, и на весь следующий день!
  Стремглав бросилась назад в спальню, засунула в пакет ночную сорочку, домашний халат и смену нижнего белья.
  В сумочку полетели противозачаточные таблетки, помада и крема для лица.
  Брызнула на шею и под свитер духи, подкрасила губы и, глядя в зеркале на своё раскрасневшееся лицо, мимоходом подправила причёску.
  Всё, господин Сёма, принимай меня сегодня не в бальном платье, а такой, какая я есть!
  Распахнула зонт и с трудом открыла входную дверь, упирающуюся под напором ветра.
  Пока бежала до машины, успела изрядно промокнуть, когда гриб зонта вывернуло наизнанку.
  Швырнув его в кусты, поспешно забралась в салон автомобиля и глянула на себя в боковое зеркало - вот это пугало!
  Ладно, сойдёт, нет времени наводить красоту, которой, особо, в общем-то, никогда и не было.
  Одновременно включила мотор, обогреватель и музыку, и, разбрызгивая лужи, понеслась на выезд из Иерусалима.
  Конечно, она явно погорячилась, сказав, что через час позвонит, ведь уже прошло сорок минут.
  Хотелось взлететь и мигом одолеть, отделяющее от любимого расстояние, а надо себя сдерживать, ведь дороги скользкие, полно луж и ещё предстоит тяжёлый спуск по серпантину.
  Дворники чуть успевали сметать с лобового окна струи дождя, фары встречных машин слепили глаза, автомобиль раз за разом буквально плыл по лужам и тогда прошибала страшная мысль - не дай бог, застряну, он же тогда от томительного ожидания и неведенья с ума сойдёт!
  Какая в голову лезет ерунда, всё будет хорошо, а застряну, то будем по телефону разговаривать.
  Когда машина покатила резко вниз по уклону, управлять стало намного легче, ведь исчезли лужи и реже слепили фарами встречные авто.
  Глянула на GPS, куда забила адрес Семёна, до его дома ещё осталось ехать сорок пять минут!
  Как неумолимо быстро бежит время.
  Прошло уже больше часа с момента, как отключилась от Сёмы, а ещё так долго рулить до его посёлка!
  Бедненький, наверное, заждался звонка...
  Вдруг резанула мысль, а что, если я себе всё навыдумывала и мой приезд он воспримет, как дикую, ничем не оправданную выходку...
  Нет, звонить не буду.
  Вдруг он по телефону выкажет полное несогласие с моим поступком, мне что тогда, разворачиваться и дуть обратно?!
  Нет, вперёд и только вперёд!
  Вот, посмотрим друг другу в глаза и сразу же всё поймём и для себя решим.
  Сколько можно жить одними иллюзиями и придуманной любовью...
  Это же надо, бабушка Фрося всё время повторяет по телефону, что мы с Семёном просто придумали эту непонятную любовь.
  Она утверждает, что разлука и расстояние не укрепляют чувства, а от безысходности часто начинаешь принимать желаемое за действительное,
  аргументы она подкрепляла примерами из своей жизни, но я остановила, указав на её мужа...
  Ведь они с Марком много лет прожили врозь и в разных странах, а теперь посмотри на них, не пара, а одно загляденье!
  
  Осталось ехать пятнадцать минут и тут забренчал мобильный...
  Похоже, чьему-то терпению подходит конец, а ещё называется спортсмен, разведчик, учёный...
  На душе стало радостно, по ней скучает и волнуется желанный мужчина...
  Что я сейчас выдумываю, ведь он не знает, что я к нему еду...
  Сёма страшно на меня злится, ведь ждёт звонка!
  Ну и пусть, немножко позлится, но рисковать жизнью, разговаривая на ходу по телефону в такую погоду, я ни за что не буду...
  Мысленно, сама себе подмигнула и лукаво улыбнулась - ведь я совсем не хочу сообщать ему, что еду и буквально через несколько минут окажусь в его объятиях...
  Ничего, я не столько ждала, пусть и он подождёт немножко.
  Трижды подряд надрывалась мелодия на мобильном и, наконец, замолкла.
  Невольно улыбнулась - уже поди бесится?
  
  Семён сидел в кресле с видом проигравшего, на душе была полная опустошённость.
  Прошло почти два часа вместо обещанного часа, а она так и не соизволила позвонить!
  Дурак, возомнил себе, что молодая женщина будет сидеть безвылазно в четырёх стенах и ждать, когда его величество соизволит о себе дать знать...
  Вечно, хочу кому-то что-то доказать, быть несгибаемым, целеустремлённым и считаться только со своими интересами и планами...
  Вряд ли она и завтра приедет.
  Нужен ей мой обед вместе со мной, как телеге пятое колесо.
  Чёрт, но позвонить то могла бы, сказать правду, что не хочет со мной проводить время или пусть бы что-нибудь соврала, а то просто не отвечает на звонки, будто издевается!
  Боже мой, какой дикий бред рождается в голове, ведь Майя такая чистая, искренняя, ответственная, она никогда не подведёт человека, а, сколько в ней нежности и такта...
  При тёплых воспоминаниях о полюбившейся женщине, замок на джинсах вновь готов был лопнуть от прихлынувшего неуёмного желания.
  Что за чертовщина, мне ведь уже под пятьдесят и такая эрекция от одних только мыслей, а, что будет завтра, когда приедет и я прижму её к себе...
  С досады, привычным жестом, ударил кулаком одной руки по ладони другой - какое там приедет, когда даже не позвонила, а ведь обещала!
  
  Вдруг сквозь завывания ветра и раскат грома, до его слуха донеслось, что напротив дома затормозила машина, заглох мотор и через несколько секунд хлопнула закрываемая дверца.
  Семён глянул в тёмное окно, но там с пущей силой припустил дождь.
  Новый раскат грома совпал со звонком во входную дверь.
  Звонили или показалось?
  Вновь раздался длинный перелив, а следом ногой забарабанили по створке.
  Ну, и кого это нелёгкая принесла в такую сумасшедшую погоду?!
  Осознав, что поздний гость находится под промозглым дождём, Семён резко распахнул дверь...
  
  - Майка?!
  
  - Сёма, если сейчас не впустишь, я размякну как туалетная бумага!
  
  Он схватил Майю за руку и мгновенно втянул неожиданного желанного гостя в дом:
  
  - Майка, Майечка, на тебе же нет сухого места!
  
  Зубы молодой женщины от холода отбивали чечётку, но она при этом широко улыбалась:
  
  - А ты веди меня в свою спальню и проверь...
  
  Боже мой, как ему хотелось подхватить страстно желанное тело на руки, уложить в кровать, раздеть до гола и искать, но не найти ничего на ней и в ней сухого!
  Нежно прижав к себе продрогшую женщину, быстро отыскал податливые губы, вбирая в себя запах дождя и порыв ответного желания!
  Майя, тяжело дыша, с трудом оторвалась от пылкого мужчины:
  
  - Сёмочка, ты от меня тоже весь промок.
  Веди меня скорей в спальню, мне надо срочно раздеться, а иначе я сейчас умру от холода!
  
  Зайдя в комнату мужчины, Майя резким движением стянула с себя свитер и, не задумываясь, бросила на пол.
  Стащила с промокших ног кроссовки с носками и взялась за пояс джинсов...
  Семён сглотнул обильно подступившую слюну:
  
  - Мне отвернуться, пока ты заберёшься под одеяло?
  
  Майя распустила замок на штанах и глазам мужчины предстал тонкий белый материал трусиков:
  
  - Раздевайся, дурачок, а кто меня будет под одеялом греть?!
  
  глава 5
  
  Неодолимая сила давнишней привычки заставила Семёна за несколько минут до пяти утра проснуться.
  Хотя и спал не более двух часов, но внутренний счётчик тут же подключил к работе мозг, а тот, в свою очередь, свойственные человеку обычные чувства.
  Первым втянулся в активную жизнь слух и уловил совсем рядом лёгкое дыхание женщины, совсем недавно дарившей ему сладостные наслаждения плотской любви.
  Прежде, чем открыть глаза и задействовать зрение, сознание пробили два других ощущения, не входящих в группу основных пяти чувств.
  Кипящей волной по душе прокатилась любовь к необыкновенной женщине, с которой совсем недавно возносились на гребень нежности и страсти.
  К сожалению, вместе с приятной истомой, при воспоминаниях о вожделенных ласках и бурных соитиях, напомнило о себе и чувство острой боли.
  Она проснулась, при первом же лёгком движении, начиная от поясницы, и распространилась по наружной части бёдер, а от них по всей длине ног, до самых пальцев!
  Повернув голову навстречу дыханию любимой женщины, Семён
  в полной темноте раннего утра не смог разглядеть черты её лица, но обоняние знакомилось с новым запахом волос и тела, а осязание готово было подключить губы, чтобы принять в себя медовый вкус поцелуев.
  Нет, это всё позже, а пока, надо как можно тише сползти с кровати, на костылях доковылять до туалета, сделать себе обезболивающий укол, и только после этого вернуться в спальню.
  
  После укола, Семён остался в салоне, устроился в кресле и застыл, в ожидании действия лекарства.
  Кисло усмехнулся, неожиданно возникшей неприятной мысли - тоже, нашёлся горе-любовник!
  Ему бы сейчас приникнуть к горячему пылкому телу Майи и погрузиться в водоворот сексуального наслаждения, но не тут-то было, надо вначале дождаться, пока отступит эта дикая боль, от которой порой хочется завыть в голос.
  Безусловно, вчерашнее неожиданное появление Майи, произвело в его душе настоящий фурор, а дальнейшее, вообще превзошло всё мыслимое и немыслимое, что только могла подбросить ему, не знающая пощады, но иногда всё же благосклонная судьба.
  Нет, Майя не была опытной любовницей, но её откровенная страстность, нежность и ответные пылкие ласки, раз за разом возносили их на самые высочайшие пики блаженства.
  То, что женщина насквозь промокла под дождём, и ей надо было срочно скинуть промокшую одежду, помогло им преодолеть первую стеснительность и неловкость.
  Ему не пришлось будить в незнакомом до сих пор теле любимой женщины потайные зоны и изощрёнными ласками доводить Майю до оргазма.
  По ходу знакомства тел, рук и губ, делало их смелей, а каждое прикосновение дарило истосковавшимся по любви душам высочайшее наслаждение
  Способствовал всему тот факт, что Майя ехала сюда с очевидной целью вкусить любовный нектар, когда-то обещанный желанным мужчиной в долгих разговорах по телефону.
  Оказавшись под одеялом, они мгновенно прижались друг к другу, и, долго сдерживаемое желание, вылилось в быстрый фонтанирующий взрыв бурного оргазма.
  Они ласкались и разговаривали, целовались и давали волю рукам, а, когда Семён снова был готов к бою, самозабвенно погружались в пучину безумного вожделения.
  
  
  С юности он не был пуританином и ещё в старших классах школы, вкусил запретный плод сексуальных утех.
  В студенческие годы спортивный, шустрый, весёлый, щедрый и неутомимый в любви парень, часто зависал в общежитии, где царила почти полная свобода нравов.
  После окончания ВУЗа, переехав из Москвы в Новосибирск, он не растратил пылкость характера и тягу до женского пола.
  Средний брат, предоставивший ему свою квартиру в полное распоряжение, не чинил никаких препятствий младшенькому, по покорению женских сердец, а точнее, тел, падких до удовлетворения одного из основных человеческих инстинктов.
  Более того, когда Андрей возвращался из своих длительных командировок, то в их квартире происходили чуть ли не оргии, в организации которых не было равных младшему брату.
  Все эти связи носили лёгкий ни к чему не обязывающий характер, и не оставляли в душе и памяти особый след.
  Некогда было Семёну заниматься флиртом, бегать на свидания или вздыхать о неразделённой любви, потому что полностью был погружён в любимую науку.
  Да, именно, физика стала его основной и главенствующей любовницей, которой он отдавал большую часть времени и сил.
  Встреча в ресторане на дне рождения матери, впервые в сердце пробудила ростки любви.
  Следуя своей пылкой натуре, Семён целиком отдался чувству к симпатичной женщине, легко ранимой, несколько вздорной, но нежной и полюбившей его со всей страстностью, на которую была способна горячая натура Тани.
  Вряд ли он сможет сегодня достоверно ответить себе, насколько крепким было у него чувство к этой женщине. Тогда казалось, что он готов был для Тани достать с неба луну и потворствовать всем её капризам.
  В большей мере этой страсти способствовал тот факт, что они встречались крайне редко, даже далеко не каждый выходной.
  Не так часто ему удавалось вырваться в Москву из Новосибирска, где он возглавлял научную лабораторию, защищал кандидатскую диссертацию и готовил докторскую.
  
  Вот, с этой злосчастной докторской и начались его страшные мытарства и резкий поворот в судьбе.
  Он категорически не согласился вписать на первое место в перспективной работе, как оценивало большинство в научных кулуарах Новосибирска, своего научного руководителя.
  Тот желал присвоить все награды за эту диссертацию, сулившую всевозможные почести и шанс прославиться на международном уровне.
  Сегодня трудно оценить, на что тянули те изыскания, потому что, Семён не дал им ходу, наотрез отказавшись вписать стареющего профессора в первую строчку.
  Защита докторской не состоялась, и более того, строптивого аспиранта лишили лаборатории, распустили перспективную группу молодых специалистов и вынудили подающего виды на грандиозное будущее учёного, покинуть работу в ВУЗе.
  Вернувшись в Москву, он в значительной мере испытал, что такое опала, потому что не одно учебное заведение или научная лаборатория не пожелала взять его на работу.
  Советский молох с лёгкостью перемолол неугодную личность, не пожелавшую прогнуться и играть по правилам того общества, где бескомпромиссных и по-хорошему честолюбивых, раздавят не задумываясь.
  Мама, которой часто в жизни приходилось играть различные роли, по правилам, навязанным ей ходом жизни, умоляла сына чуть-чуть прогнуться.
  Убеждала отступить для того, чтобы набраться опыта выживания в этой стране, в которой существуют определённые ценности и взгляды.
  Она утверждала, что своим упрямством и щепетильностью он ничего хорошего не добьётся, а шею свернуть может. Так, собственно говоря, и произошло.
  
  В тот момент ему шёл двадцать восьмой год, бронь, освобождающую от армии, потерял, и в разгар Афганской компании угодил в ряды Советской армии.
  По стечению роковых обстоятельств, оказался на той земле, обожжённой войной и обильно пропитавшейся человеческой кровью!
  Мама, была категорически против его мобилизации в ряды Советской армии, и винила слабохарактерную Таню в том, что она не смогла повлиять на мужа.
  Трудно сейчас ответить себе доподлинно, но, возможно, что его безумная любовь к женщине, могла бы удержать спесивого молодого человека от роковой ошибки...
  В конце концов, случилось то, что случилось.
  Вначале в учебке схлестнулся с группой новобранцев на антисемитской почве, и в жестокой драке международный мастер спорта по боксу разделал обидчиков под орех.
  Последовало наказание.
  Его разжаловали, лишив офицерского звания, положенного ему по статусу, закончившего ВУЗ с военной кафедрой и рядовым отправили в самую гущу кровавых событий.
  Вскоре, как он попал туда, сбили вертолёт, в котором вместе с другими солдатами летел на выполнение важного боевого задания.
  В бессознательном состоянии попадал в плен, где пришлось перенести пытки, унижения и очутиться перед выбором, жить или умереть.
  Вот, когда он должен был вспомнить свою мать и уяснить, что, если бы он тогда поступился своими принципами и вписал в диссертацию дряхлого, но почитаемого профессора, то к этому времени, купался бы в ореоле славы учёного, зарабатывал приличные деньги и остался бы в любимой науке!
  
  Острая Боль в спине постепенно отходила, и он сумел расслабится.
  Занял удобное полулежащее положение в кресле, вытянул ноги и снова погрузился в тяжёлые воспоминания.
  Он тогда выбрал жизнь, а с ней шестнадцать лет, проведённых в Афганистане, службу телохранителем у известного военно-начальника и полное отречение от самого себя.
  Очень скоро на его жизненном пути появлялась Зара, ставшая ему женой, а следом один за другим двое детей.
  Мама в разговоре как-то поинтересовалась, как он мог так быстро забыть Таню и их безумную любовь?
  Что мог ответить ей, а позже Тане, ведь в определённый момент, на кон были выставлены только две фишки - жизнь или смерть!
  Он выбрал жизнь, а с ней полное отторжение всего того, что связывало с прошлым.
  Никому, никогда не рассказывал и не расскажет, чего стоило полностью отречься от близких, любимой женщины, учёной деятельности, расстаться навсегда с привычным укладом жизни, и, наряду с этим, принять чуждый ислам!
  Чтобы интегрироваться в то общество, без особых размышлений взял в жёны первую подходящую девушку и нёс службу телохранителя у Шах Масуда...
  
  Семён поворочался в кресле и понял, что боль на какое-то время полностью отступила.
  Ему бы вернуться в спальню к Майе, но гнетущие воспоминания прочно завладели сознанием.
  Прежде, чем судить о его поступках, надо было понять, что ему на тот момент было всего лишь двадцать восемь лет!
  Пока жили в Афганистане, Зара для тех условий его вполне устраивала.
  Она была терпимой к ненормированной опасной работе, являлась хорошей хозяйкой, а позже заботливой матерью и никогда не отказывалась от супружеских постельных обязанностей, хотя не проявляла особой активности и изобретательности.
  Если смог отторгнуть прошлое, где остались дорогие люди, захватывающая работа и пылкая любовь, так почему не принять внимание и заботу другой женщины, которая не была отталкивающей, и позволяла скинуть напряжение.
  Сейчас понимал, насколько это было цинично, но на тот момент подобные мысли напрочь отсутствовали.
  В Штатах всё в наших семейных отношениях приняло другие краски и оттенки.
  Зара вдруг отказалась быть покладистой, стала проявлять нездоровую ревность к моей матери, что выводило из терпения, постоянно в чём-то упрекала, требовала повышенное внимание и очень быстро почувствовал, что рядом с ней буквально задыхаюсь.
  Как бы то ни было, мне не в чем её винить, она была рыбой, выброшенной на берег, и по-своему искала пути к сближению, порой делая над собой усилия и пытаясь приноровиться.
  Всё было напрасно, у меня в душе наступило полное отторжение этого человека!
  Вдруг сало всё в ней раздражать, даже движения, речь и внешний вид вызывали ничем не обоснованный гнев, а с ним наружу стала вылезать грубость и откровенное хамство!
  К своему стыду, должен признать, что просто начал игнорировать, находящуюся в положении жену.
  Надо отдать должное, Зара проявила твёрдость характера, сама пошла на разрыв отношений, а в отместку полностью отгородила от меня младших детей.
  Всё, та женщина уже в прошлом и пусть будет счастлива, хотя тот хмырь, что сейчас подселился к ней, не вызывает никакого уважения, а более того, кажется опасным.
  
  Встреча с матерью, а позже с Таней, не смогли реанимировать прошлое, потому что ко многому возврата уже нет, но тени из прошлого возникают, раз за разом, иногда это становится приятным сюрпризом, а чаще является злым напоминанием о совершённых ошибках.
  С кем-то вновь налаживается душевная связь, другие же, наоборот, по собственной инициативе, не подчиняясь ничьей воле, уходят в мир теней, чтобы полностью прекратить общение.
  Иногда кажется, что в жизни, как и в физике, почти на всё есть формулы, законы и доказательства.
  Казалось бы, все формулы уже выведены, все законы выписаны и всё уже доказано, ан нет.
  Мир сотрясают открытия и новое не только летит в космос, рушит города, но и входит с радостью в каждый дом!
  Не собираюсь заниматься психологией, но для себя кое-какие формулы, законы и доказательства межчеловеческих отношений, мысленно выписал.
  Наша душа сосуд, только у всех разных размеров.
  Мы постоянно заполняем его отношениями с близкими, друзьями, коллегами и просто хорошими окружающими людьми.
  В какой-то момент сосуд наполняется доверху и отношения с кем-то из этих людей начинают выливаться наружу и, в конце концов, пропадают безвозвратно.
  Неужели моя душа такая мизерная и уже переполнена...
  В неё стремительно ворвался сын Сёмка и тут же начали выливаться Зара, Фатима, Антошка, а следом малышка Кларочка, которую даже толком не видел.
  Хорошо ещё, что для Фрэда осталось место в моём сосуде, как и для меня в его!
  Сейчас его стремительно заполняет Майя, но не заберу ли я чьё-то законное место в её душе?!
  Пусть даже косвенно, но, сколько я переломал судеб, а всё потому, что следовал по жизни, только опираясь на свои принципы, интересы и импульсы...
  Голос любимой женщины заставил вздрогнуть:
  
  - Сёма, почему ты сидишь здесь один в темноте?
  Я тебе помешала спать?
  
  Майя склонилась над ним и нежно поцеловала в губы.
  Семён не дал ей отстраниться.
  Он привлёк её к себе, крепко обнял за плечи и продлил поцелуй.
  Одной рукой ерошил ей спутанные после сна волосы, а другой, быстро проник под ночную сорочку, ловя в ладони груди с торчащими сосками:
  
  - Сёма, а почему бы нам не вернуться в постель...
  
  - Не хочу назад, хочу здесь и сейчас...
  
  Майя, смеясь, подняла в верх руки, и Семён одним ловким движением сорвал через голову с неё тонкую ткань.
  Она не дала ему подняться, а сама быстро освободила мужчину от одежды и тут же оседлала вздыбившегося и рвущегося в бой скакуна.
  Семён поймал в ладони два небольших упругих полушария и стал поочерёдно целовать, облизывать и покусывать задорно прыгающие клювики.
  Майя опёрлась руками о подлокотники кресла и в стремительном темпе стала нанизываться на крепкую плоть любимого мужчины.
  Хриплое дыхание перемежалось со стонами, нежное попискивание с прерывистым шёпотом и прилив бурного оргазма не заставил себя долго ждать.
  Улыбающаяся женщина вновь одарила Семёна нежным поцелуем и спрыгнула с его колен на пол:
  
  - Я в горячий душ, здесь дикий холод, всё же зима, а у тебя не работает кондиционер.
  Если хочешь продолжения, то уже в постели...
  
  Они лежали в кровати в полной темноте, потому что оба не хотели нарушить светом, возникшую между ними ауру интима и единения душ.
  
  - Майечка, а ты уверена, что нам не стоит предохраняться?
  
  Женщина рассмеялась:
  
  - Опомнился, очень даже вовремя, интересно, сколько раз тебе понадобилось в меня излиться, чтобы вспомнить об этом?
  
  Семён хмыкнул:
  
  - Если бы мог всегда себя контролировать, то у меня не было бы столько детей...
  
  - Ну, тогда не волнуйся, я приняла противозачаточные.
  Сёма, а ты был бы против нашего ребёночка?
  
  Мужчина вдруг дёрнул за верёвочку, стоящей на тумбочке настольной лампы.
  Подтянулся на руках к изголовью, почти присел и вгляделся в изумлённые глаза, глядящие на него из-под пушистых чёрных ресниц.
  
  - Девочка моя, а каким ты видишь наше совместное будущее?
  
  - Сёма, но я ведь женщина и не мне делать тебе предложение!
  
  - А какое я могу сделать тебе предложение?
  Может быть, выйти за меня замуж и съехаться?!
  Насколько мне известно, у тебя двое несовершеннолетних мальчишек, которые обожают своего отца...
  Я не уверен, что они захотят принять в свою душу чужого дядьку...
  Если ты не против, я готов рискнуть, и попробовать найти ключи к пацанам, ведь подобное уже проходил, когда сошёлся в Москве с Таней, у которой было две дочки.
  Правда, там ситуация не напоминала эту.
  Рядом и в помине не было отца и девчонки с радостью приняли моё внимание, заботу и подарки.
  
  Майя тоже присела.
  Дрожа всем телом, она до подбородка укуталась одеялом.
  В глазах больше не светилось восхищение мужчиной, исчезло веселье, притаилась, поселившаяся в зрачках печаль и слезинки побежали вдоль носа к губам:
  
  - Какая я глупая, ведь всё было очевидно, а у меня от любви помутился рассудок...
  
  - Девочка моя, не надо плакать.
  Я тоже хорош, опомнился, когда попользовался твоим телом и нежными чувствами...
  
  - Сёма, ты хочешь меня больно обидеть?
  Не надо и не пытайся, я сама у себя пробудившаяся совесть.
  Ты не совратил невинную девушку, я сама к тебе приехала и проявила инициативу.
  Напои, пожалуйста, кофе и я поеду домой...
  
  У Семёна рвался из груди крик - ну, зачем я тебе такой сдался, весь исполосованный ранами, передвигающийся в основном при помощи костылей и корсета, живущий на обезболивающих, старше на десяток лет и без намёка на будущее!
  Нет, ничего этого он ей не скажет, потому что она не заслуживает
  отторжения и, потому что он сам не хочет её потерять:
  
  - Майка, скажи, а я тебя устраиваю, как любовник?
  
  Майя посмотрела на него недоумевающим взглядом:
  
  - Да, мне было с тобой хорошо...
  
  Семён разразился булькающим смехом:
  
  -Попробовала бы ты, сказать, что я из себя ничего особенного в постели не представляю...
  Майя, Майечка, милая моя девочка, я имел в виду, что ты бы согласилась поддерживать со мной любовные отношения в свободные от детей и работы дни?
  
  - Сёма, но ведь мои дети когда-нибудь вырастут...
  
  Семён вновь залился смехом:
  
  - Так, мне тебя ждать пока вырастут дети, но я ведь тогда совсем состарюсь?
  
  Майя откинула одеяло и голым телом прижалась к груди мужчины:
  
  - Сёма, Сёмочка, я на всё согласна и буду приезжать при каждом удобном случае или сможем вместе отдыхать в гостинице, и даже ездить за границу!
  Ты, всё правильно рассудил, это у меня поехала крыша и даже почувствовала на тебя обиду!
  
  Семён обцеловывал мокрые от слёз глаза и щёки, солёные губы и нежную кожу шеи...
  Даже в эти мгновения сладострастия, из его головы не уходила неотвязная мысль - с ней всё ясно, она меня принимает таким, какой я есть, а вот, что я смогу дать взамен...
  Оба они уже достаточно потрёпаны жизнью, со своими устоявшимися взглядами и привычками, а надо будет как-то приноравливаться друг к другу, терпеть слабости, да и не охладит ли жизнь на расстоянии их половое влечение...
  Майя склонилась над ним и стала поочерёдно целовать в прикрытые глаза:
  
  - Сёма, ты очень много думаешь и тратишь свою энергию на ничего незначащие мысли.
  У меня к тебе только две основные просьбы...
  
  Семён улыбнулся:
  
  - Всего две?
  
  - Ты не смейся, мои просьбы не такие простые, как бы не показалось поначалу.
  Во-первых, если почувствуешь, что я тебе надоела, становлюсь в тягость или просто, со мной станет скучно и неинтересно, ты мне сразу же дашь об этом знать, и я не буду навязываться.
  
  Семён прикрыл губами губы женщины, исторгающие жизненную правду:
  
  - Девочка моя, ещё неизвестно, кто и кому быстрей надоест...
  
  - Сёма, не превращай наш серьёзный разговор в шутку!
  Вторая моя просьба пусть не покажется тебе странной и навязчивой, но она не менее важная, чем первая...
  
  - О, ты меня уже заинтриговала...
  
  - Хорошо, что ты настроен на шутливый лад, но всё же придётся ответить серьёзно.
  Я знаю, что ты самодостаточный человек, привыкший добиваться всего своим умом, терпением и силой характера, но позволь мне принимать в твоей жизни живое участие, оказывать посильную помощь в вопросах, где тебе потребуется колоссальное напряжение.
  Как ни хочешь, но я практически всю свою сознательную жизнь живу в Израиле, знаю страну, людей и имею кое-какие связи...
  
  - Майечка, не могу дождаться, когда ты уже выговоришься, чтобы мы возобновили прерванное...
  
  
  Женщина невольно улыбнулась и шутливо легко шлёпнула любовника по губам:
  
  - Можешь балагурить, сколько хочешь, но я жду быстрого ответа, потому что ужасно проголодалась...
  Посмотри в окно, уже солнце засветит вовсю, а это значит, что пора подумать об обеде, а мы даже кофе не попили...
  
  Семён выключил настольную лампу и удивлённо уставился в указанном направлении:
  
  - Это же надо, ночью такой дождь был, а сейчас им даже не пахнет!
  
  - Об этом я только что и говорила...
  
  - Девочка моя, о чём ты сейчас говорила, я так и не понял...
  
  - Что я лучше тебя знаю эту страну, начиная даже с климата...
  
  - Ладно, сдаюсь, потому что пора кормить проголодавшуюся милую гостью...
  
  Семён сел и прижал спину женщины к своей груди.
  Приподнял густые волосы и покрыл тонкую изящную шею поцелуями:
  
  - Я без раздумий принимаю два твоих важных пункта, но всё же с оговорками.
  Во-первых, мы должны постараться, так построить наши отношения, чтобы никогда не надоели друг другу, а более того, постоянно нуждались в контактах на любом уровне, а особенно в сексуальных...
  А второе плавно вытекает из первого - ты предлагаешь свою помощь, и даже требуешь, чтобы я позволил меня опекать...
  Хорошо, принимается, начнём с помощи как можно быстрей освоить иврит.
  
  Майя отстранилась и засмеялась:
  
  - Ну, держись, теперь, пока не скажешь на иврите - идём ко мне любимая, я к тебе не приближусь...
  
  глава 6
  
  Майя возвращалась в Иерусалим в противоречивых чувствах.
  Обед, обещанный Семёном, так и не состоялся. Неожиданно позвонил Мики и чуть ли не потребовал забрать детей раньше запланированного времени.
  Видишь ли, у него сегодня футбол, а после ещё немало важных дел.
  У него дела, и этим всё сказано, как и раньше, он не посчитался с её личным пространством.
  Спорить не хотелось, себе дороже, хотя на этот раз в её планы не входил субботний обед с детьми, и более того, очень не хотелось покидать мужчину, с которым каждая проведённая минута делала жизнь счастливей.
  При воспоминаниях о вчерашнем спонтанном поступке румянились щёки и светлело на душе.
  До сих пор не понимала, как это она решилась, преодолеть свою природную стеснительность и скованность...
  Даже не могла себе представить, что, наплевав на все условности, сквозь ночь и ненастье, сможет понестись, неприглашённой к мужчине, с явным намерением переспать, и это, собственно говоря, и произошло.
  Жалеет ли о своём поступке... - нет, и ещё раз, нет!
  Хотя, стоит признаться, что эта долгожданная встреча, наряду с радостью от общения, принесла немалое разочарование.
  Семён одной определяющей фразой смёл все иллюзии, и теперь, жить станет намного сложней.
  Придётся многое поменять в своём расписании и взглядах, но она на всё готова.
  Надо быть честной перед собой, отдавая отчёт, что на ближайшее будущее ей уготована роль элементарной любовницы.
  Нет, это совершенно не связанно со статусом Семёна, причина только в ней и в её сегодняшнем семейном положении, разведённой женщины и матери двух сыновей подросткового возраста.
  Семён тысячу раз прав, ни за что её мальчишки не примут другого мужчину на место своего любимого отца.
  Правда, чтобы её успокоить, любимый заверил, что не видит ничего страшного в сложившихся обстоятельствах.
  Даже посмеялся, что есть определённые плюсы, в том, что они будут встречаться в её свободные от детей и работы дни - никто и ничто не помешает им наслаждаться друг другом, как в постели, так и в будущих выходах в люди.
  В конце концов, что страшного в том, что их не будет связывать совместный быт, ведь всё остальное, если только захотят, смогут полностью разделить между собой, при встречах и по телефону.
  
  Майя сама себя успокаивала, подыскивая аргументы в пользу их нынешнего положения.
  Один из них тоже был весьма значительным, ведь Семён скоро собирается выйти на работу и в любом случае свидания станут носить хаотичный характер.
  Конечно же, хочется засыпать и просыпаться в объятиях любимого мужчины, но, видимо, на данный момент такова судьба, быть желанной женщиной на выходные.
  Не смотря на недолгое знакомства, она уже хорошо для себя уяснила, что характер у Сёмочки далеко не сахар.
  Его нежность и внимательность мгновенно могут обернуться нетерпимостью и строптивостью.
  Она заметила, что, чуть что-нибудь его не устраивает, он тут же становится колючим и бескомпромиссным, а ведь по рассказам бабушки Фроси, из-за этого у него в жизни было столько много неприятностей...
  Даже удивительно, как удалось сломить его сопротивление в вопросе, оказания помощи в трудоустройстве и в до и послеоперационной опеке.
  Надо будет позвонить Фросе и обрадовать, что её сын стал меняться в лучшую сторону.
  
  Боже мой, как будет стремно дать понять бабушке, что они с Сёмой перешагнули через очередной рубеж, за которым не осталось больше недосказанности и сдерживающих факторов.
  В любом случае, скажет она об этом или нет, но та, быстро догадается по ней, что они с её любимым сыночком стали любовниками!
  Бабушка ведь тоже многие годы была в подобных отношениях с дядей Марком, но, в конце концов, всё у них устроилось, когда-нибудь наладится и у меня.
  От этих мыслей, хочется развернуть машину и возвратиться в маленький домик Сёмы, где ночью и утром было так замечательно в объятиях друг друга!
  От её взгляда врача не ускользнул, лежащий на журнальном столике, использованный одноразовый шприц и пустая ампула обезболивающего лекарства.
  Нет, так дело не пойдёт, надо срочно сделать всё от неё зависящее, чтобы ускорить операцию и прекратить страдания любимого.
  Да и приём таких серьёзных препаратов разрушает организм.
  Кстати, надо срочно выяснить, кто в настоящее время считается сильнейшим специалистом в Израиле по решению проблем подобных тем, что мучают Семёна.
  Ладно, это сущая ерунда, завтра выйдет на работу и выяснит у ортопедов "Адасы", к кому в первую очередь следует обратиться.
  
  Заехала за мальчишками и не стала с ними спорить, легко согласившись накормить обедом в "Макдональдсе".
  Из разговоров сыновей поняла, что у Мики появилась постоянная женщина, которую её злые на языки ребята всячески поносили и считали виноватой в том, что отец сегодня избавился от них до срока.
  Майя с горечью подумала, если уж они любимому папе не прощают, появления партнёрши, что тогда будет, когда на сцену выйдет Семён...
  Опять она одна слоняется по дому, не находя успокоения, ни рядом с телевизором, ни в недрах Интернета, ни в развёрнутой книге, содержание которой, никак не доходит до сознания.
  Мальчишки, как только оказались дома, тут же скрылись в своей комнате, натянули наушники и никакого внимания матери.
  Наконец, чтобы отвлечься, а главное, не откладывать на завтра то, что можно было попробовать выяснить сегодня, она взяла в руки мобильный телефон и сделала ряд важных звонков.
  На всякий случай, решила пробить вопросы со всех сторон, позвонила отчиму, сводному брату, дяде и нескольким коллегам...
  Ну, вот теперь можно потревожить любимого человека, с надеждой, что он не отвергнет хорошее предложение и прислушается к доброму совету...
  Она понимала, что предстоит тяжёлый разговор, придётся проявить выдержку и привести ряд убедительных аргументов, чтобы сломить сопротивление строптивца.
  
  - Сёма, добрый вечер!
  
  - О, а я ждал твоего звонка, но понимал, что моя очередь придёт не скоро...
  
  - Не выдумывай, я уже больше двух часов свободная от внимания детей и даже, если они захотят что-нибудь перекусить на ужин, то легко обойдутся без меня...
  
  - Так, почему ты не звонила, а я всё время наталкивался на занятый телефон?
  
  - Сёмочка, если ты меня хоть чуть-чуть любишь, то запасись, пожалуйста, терпением, чтобы выслушать всё то, что я доведу до твоего сведенья.
  Умоляю, не возражай и не отвергай всё сразу, а хорошенько обдумай услышанное...
  Поверь, тут твоя гордость и желание всего достигнуть самостоятельно, может сослужить очень плохую службу...
  
  Семён прервал поток слов Майи:
  
  - Прости, но ты уже достала своей преамбулой и хочется крикнуть во всё горло, что я на всё согласен!
  Только слегка опасаюсь, а вдруг ты хочешь, чтобы мне сделали второе обрезание?
  
  Майя прыснула:
  
  - Ну, почему любой серьёзный разговор, ты превращаешь в смех?!
  
  
  - Ого, хороший смех, у меня только что появилась такая шикарная любовница, а я могу в одночасье потерять ещё одну часть своего достоинства...
  
  - Дурачок, ничего ты не потеряешь из своего достоинства, а приобретёшь точно.
  Мне обещали, что со следующего учебного года тебя возьмут физиком на полную ставку в школу, которая находится в Ган-Явнэ, где ты сейчас проживаешь.
  Чтоб ты знал, в ней в основном учатся старшеклассники с перспективой на поступление в высшие учебные заведения, вплоть до Хайфского техниона...
  
  - Слушай, а чего ты так долго распиналась, какой идиот откажется от такого заманчивого предложения, находясь только три месяца в стране, без хорошего знания языка, вдруг ни с того ни сего, получить работу по профессии?
  
  - Собственно говоря, даже очень сомневалась, что ты воспользуешься протекцией и легко согласишься с моими доводами, особенно, зная твой не уступчивый характер...
  
  - У меня даже очень уступчивый характер, ведь в предыдущую ночь уступил тебе половину кровати...
  
  - Сёмочка, ну, пожалуйста, будь сейчас посерьёзней, ведь мы разговариваем об очень важных делах...
  
  - Майечка, милая, скажи, пожалуйста, с какой стати я буду отклонять предложение, которое меня полностью устраивает?
  Только ответь, тебе ничем не пришлось поступиться?
  
  Майя радостно рассмеялась:
  
  - Да, пришлось...
  Мне пришлось признаться, что эта протекция делается моему любовнику, который предыдущую ночь уступил мне половину кровати.
  
  - Ну, если после этого ко мне проявили благосклонность, значит, те люди тебя любят по-настоящему!
  Ладно, не буду больше паясничать.
  Тебе не кажется, что ты немного поспешила, я ведь могу не успеть оправиться к началу учебного года, после операции, намеченной на конец июня?
  
  - Сёма, а это второй важный вопрос, который я только что решала по телефону.
  Прояви покладистость и не отклоняй моё участие...
  
  - Девочка моя, не пугай пожилого мужчину, неужто мне ещё предстоит переспать с восьмидесятилетней женой профессора, чтобы ускорить сроки операции?
  
  Не смотря на всю серьёзность затеянного разговора, Майя от слов развеселившегося мужчины, сама уже не могла сдержать смех:
  
  - Нет, я этого не переживу, ты только мой и никому не отдам, даже жене профессора, хотя, судя по его возрасту, жена должна быть ещё ничего!
  А если серьёзно, уже на этой неделе я тебя запишу на приём к одному частному знаменитому специалисту в области ортопедии и микрохирургии!
  
  Вся бравада и шутливый тон мгновенно слетели с Семёна:
  
  - Девочка моя, если тебе придётся оплатить первый визит к светилу, то предоставишь мне квитанцию, для возвращения долга...
  
  - Об этом не может идти и речи, это мой подарок на удачу...
  
  - Да, удачи мне часто не хватало, большую часть жизни крайне не везло, принимаю.
  
  - Сёма, сразу же хочу предупредить, что этот специалист очень дорогой!
  Я ещё не знаю, сколько будет стоить сама операция, и может быть их будет несколько, но, дай слово, что и в дальнейшем примешь от меня материальную помощь...
  
  - Майя, ты ни с того бока подъезжаешь к теме, где на кону, и это не пафос, стоит моя жизнь!
  Я не бедный человек.
  Замечу, даже если у меня не хватит средств рассчитаться, то не возьму у тебя денег, а обращусь в банк или к матери!
  Лучше скажи, когда уже всё выяснишь об этом профессоре, я же теперь ночь не буду спать...
  
  - Сёма, если согласен, то уже завтра будем знать, когда ты попадёшь к нему на приём....
  Пока, диктуй свои данные паспорта...
  
  Семён по памяти проговорил ряд цифр, вызвав у Майи удивление:
  
  - Сёма, люди всю жизнь, прожившие в Израиле и то не выучивают номер паспорта...
  
  - Девочка моя, обижаешь, я же был учёным и разведчиком!
  
  - Хорошо, я записала, возникнут вопросы, позвоню, а теперь запомни имя профессора, он, между прочим, приехал в Израиль из Москвы и зовут его Илья Пекарский.
  
  - Доброй ночи, моя вера, надежда и любовь в одном флаконе, побежал к компьютеру, Интернет знает всё!
  
  Семён, ввёл в поисковик имя и фамилию, названную Майей и, затаив дыхание, уставился на монитор:
  
  "Доктор Илья Пекарский - врач высшей категории.
  Образование: Второй Московский медицинский институт, медицинский факультет Университета Тель-Авива.
  Работает в Израиле с 1990 года.
  С 1999 года доктор Пекарский стал главой службы хирургии позвоночника в спинальном отделении больницы "Меир". Также он оперирует в клинике "Ассута" в Тель-Авиве и Медицинском Центре "Рамат-Авив". Отделение заболеваний позвоночника медицинского центра "Меир" является самым большим в Израиле и на протяжении многих лет безоговорочно признается лидером данного направления медицины в Израиле.
  В данный момент доктор Пекарский - один из самых известных вертебрологов и спинальных хирургов в Израиле и мире. Он специализируется на лечении грыж позвоночника,
  остеохондроза, переломов позвоночника, детской хирургии. Лечит шейный позвоночник, грудной отдел позвоночника, компрессионный переломы, защемления нервов.
  Доктор Пекарский глубоко специализируется в вопросах сложных искривлений позвоночника (S-образных и т.п.), которые чаще всего происходят в детском и подростковом возрасте и оказывают влияние на жизненно важные внутренние органы. Им успешно прооперировано множество сложных искривлений".
  
  Семён поскрёб подбородок, с выросшей к вечеру щетиной - Пока всё гладко, но, где же моё...
  Ладно, поехали дальше:
  
  "Сегодня Доктор Пекарский проводит порядка 60 операций на позвоночнике ежемесячно. Большей частью это хирургическая коррекция опухолей, грыж, сколиоза.
  Член Израильской Ортопедической Ассоциации, Израильской Спинальной Ассоциации, Европейской Спинальной Ассоциации.
  Доктор Пекарский является самым приоритетным врачом компании Medical Israel Group во всех вопросах, связанных с позвоночником и его хирургией. В сотрудничестве с доктором Пекарским для наших пациентов были успешно проведены эндоскопические операции межпозвоночной грыжи, а также сложнейшие операции по восстановлению позвоночника после переломов".
  
  Семён заёрзал на стуле - вот, это уже ближе к моему случаю, если не он сам:
  
  "Через руки доктора Пекарского прошло множество знаменитостей - деятелей культуры и спорта.
  Так московский режиссер Вячеслав Говорухин был полностью излечен доктором от ходьбы на костылях. В знак своей признательности Говорухин организовал в Доме кино творческий вечер, куда был приглашен и Пекарский, пребывавший на то время в Москве. "В этом зале, - объявил он со сцены, - сидит мой спаситель!"
  Среди спортивных знаменитостей в пациентах доктора Пекарского два игрока сборной России по хоккею. Оба после операций восстановились и продолжили выступать в сборной. У доктора также оперировались и известные игроки баскетбольных клубов "Реал Мадрид" и "Сиена баскетбол", которые так же успешно возвращались на площадку и продолжали карьеру.
  Далеко не все знаменитые спортсмены из разных стран мира, пожелали, чтобы их имена просочились в прессу, но по сведенью журналистов среди пациентов доктора Пекарского были известные игроки из НХЛ и NBA!
  Самыми показательными сам он признает операции, после которых ему удалось вернуть своих пациентов в военную авиацию, где нагрузки во много раз выше спортивных.
  При участии Ильи Пекарского в клинике "Меир" проводится уникальная и новаторская операция по фиксации позвонков всех отделов позвоночника. Её основу представляет титановый чип размером до 5 мм, который внедряется в позвоночник и способен затем раскрываться до размера 20 мм. Все оборудование для этой операции не превышает миллиметрового размера, а сам разрез для внедрения чипа составляет максимум 0,5 см. Эта операция проводится под местным наркозом, общая анестезия не требуется.
  Не является секретной информацией тот факт, что доктором Пекарским была успешно произведена замена межпозвоночного диска олимпийскому чемпиону фигуристу Евгению Плющенко".
  
  Семён прикрыл глаза и прислушался к себе... - за целый день, пребывания в корсете, зудела кожа, ныли рёбра и сквозь эти неприятные ощущения, вновь возвращалась пронизывающая боль в поясничном отделе, распространяясь по наружной части бедра до самых пальцев ног.
  Скоро минует три года после той злополучной командировки в Афганистан.
  Благодаря чудесному провидению, он остался жив, но, сколько же пришлось перенести операций, и, сколько страданий выпало на это исполосованное пулями и скальпелями тело!
  Ещё не прошло года, как он побывал в Москве и прошёл курс лечения у знаменитого Валентина Дикуля.
  Я ему поверил, и он оправдал ожидания.
  Да, я поднялся из инвалидного кресла, могу совершать короткие переходы даже без помощи костылей, но эти боли доведут скоро до сумасшествия!
  Валентин Иванович при прощании, посоветовал ехать в Израиль, чтобы довести лечение до полного выздоровления...
  Если он в это верил, то почему я должен сомневаться...
  Илья Пекарский, верю ли я тебе?
  Я не просто верю, я на тебя молюсь!
  Отрыл глаза и снова взглянул на монитор:
  
  "СПЕЦИАЛИЗАЦИЯ ДОКТОРА ПЕКАРСКОГО:
  список из 12 элементов.
  Хирургическое и нехирургическое лечение межпозвонковых грыж
  Хирургическое лечение остеохондроза
  Коррекция искривлений позвоночника
  Хирургия шейных отделов позвоночника
  Замена межпозвонкового диска
  Имплантацию электрода или электродов для нейростимуляции
  Малоинвазивные операции на позвоночнике
  Эндоскопические операции на позвоночнике
  Хирургическое лечение опухолей позвоночника
  Повторные операции на позвоночнике
  Лечение переломов позвоночника
  Нехирургические методы лечения болей в позвоночнике и др".
  
  Из этого нагромождения непонятных слов и терминов, явно угадываются посылы по устранению моей проблемы, тем более, там есть короткое - и др...
  Всё, хватит себя накручивать - быстро снять корсет, в душ, уколоться и в постель, а завтра Майечка запишет на приём к чудо доктору!
  
  глава 7
  
  Наверное, у каждого в жизни бывают такие временные отрезки, когда скорость событий перехлёстывает мыслимое и немыслимое.
  Три первых месяца в Израиле, убаюкали Семёна своей не содержательностью, но последние три дня взвинтили темп и по насыщенности превзошли самые смелые надежды.
  Не считая пребывания в центре абсорбции и переезда в съёмный домик, всё остальное время превратилось в сплошное ожидание, разбавленное изучением иврита и физическими нагрузками.
  Больше всего сейчас хотелось, чтобы рядом очутился Фрэд, приезд которого, по не понятным причинам задерживался на неопределённый срок.
  Семён осознавал, что их совместная поездка в Москву, как никогда сблизили отца с сыном.
  У них обнаружились общие интересы и секреты, что рождало темы для разговоров и построения планов на будущее.
  Удивительно, но малый Сёмка на данный момент как-то отодвинулся на задний план и не занимал в душе и мыслях отца значительное место.
  Причиной послужило то, что Семён огромным усилием воли, запретил себе даже мысленно углубляться в область ракетостроения, в которой полностью утонул его старший сын.
  Следуя своему настырному характеру, Семён целиком посвятил себя постижению иврита и знакомству с методикой обучения физики в Израильских школах.
  Одиночество порождало мрачное настроение, приближенное к депрессии.
  Большую часть дня, а порой и ночи, у него было предостаточно времени для анализа своих поступков.
  Иногда ему казалось, что все его потуги тщетны, а главные жизненные интересы остались далеко позади!
  В нём что-то надломилось, одиночество тяготило, и неодолимо захотелось душевного тепла, доверительного общения, и, что скрывать, ему нестерпимо потянуло ощутить ласку и нежность любимой женщины.
  Под воздействием эмоционального выплеска, он неожиданно для себя, резко изменил планы, что вылилось в спонтанный телефонный звонок Майе.
  В пятничный дождливый неуютный вечер непереносимо жгло желание услышать любимый голос, совершенно не подозревал, чем это обернётся.
  Семён от себя мог ожидать любого отчаянного поступка или авантюрных действий, но Майя, как выяснилось, была достойна своей матери, а может быть, и бабушки Фроси.
  Она оказалась готовой на самопожертвование, и более того, особо не задумываясь, смогла нырнуть в пучину сладострастия, что явилось для Семёна полным откровением!
  Разве мог он подумать, что Майя преодолеет свою природную скромность и стеснительность, влекомая неуёмной силой любви, неожиданно для самой себя, сквозь бурю помчится к желанному мужчине!
  Этот сумасбродный поступок женщины стал отправной точкой для бурного развития, как в личных отношениях между ними, так и в изменении планов Семёна на будущее.
  Уже на следующий день, то есть в воскресенье, радостная Майя позвонила и сообщила, что на первое марта заказала очередь к Илье Пекарскому, принимавшему пациентов в Герцлии и вызвалась его туда отвезти:
  
  - Сёмочка, я взяла в больнице выходной и целый день проведу с тобой...
  
  - Девочка моя, зачем такие жертвы?
  
  - Глупенький, это не жертва, а возможность встретиться, и, кроме достижения главной цели, какое-то время побыть вместе!
  У меня этих отпускных дней море, ведь я давно никуда не ездила, а их надо обязательно использовать, иначе пропадут.
  Более того, надеюсь порадую тем, что после консультации у профессора, мы сможем до вечера побыть вместе и отправимся путешествовать по стране!
  Хочу немножко познакомить тебя с Израилем, показать его красоты и исторические места...
  
  - А вот, с этим, моя хорошая, прокол, потому что долго находиться в статичном сидячем положении, для меня пока сущая мука...
  
  - Прости, ох, полная дура, совершенно об этом не подумала!
  Надеюсь, ты всё же не против, провести время вдвоём?
  
  Семён засмеялся:
  
  - Если ты имеешь в виду, что могли бы опять проверить мой мужской потенциал, то, заверяю, он по-прежнему почти не расходованный.
  
  От его пошлой шутки Майя прыснула:
  
  - Будем считать, угадал, я, таким образом, набивалась в гости, ведь кто-то щедрый и романтичный, обещал мне обед при свечах?
  
  - Согласен не только на обед, но с большим удовольствием приласкаю твоё восхитительное тело!
  Майечка, есть загвоздка, а когда я смогу приготовить обед, если мы с утра отправляемся на консультацию?
  
  - Сёма, а чего ты больше испугался готовки или того, что этому будет сопутствовать?
  Могу успокоить, за тобой только свечи, а с обедом нет проблем, проще простого, заедем в какой-нибудь ресторан и купим еду на вынос.
  
  - Девочка моя, я так по тебе соскучился, что готов отказаться от любого обеда, ради твоих сладких губ, бархатного тела и крепких объятий...
  
  - Стоп, стоп, не разжигай себя и не возбуждай меня, через день уже встретимся и тогда от слов, сможешь смело перейти к делу.
  
  Майя почувствовала, как у неё зарделись щёки, и тёплая волна от сердца покатилась вниз живота.
  Сделав над собой усилие, она направила разговор на другую тему:
  
  - Сёмочка, даже не знаю, обрадую или нет, но уже завтра тебе надо будет прибыть к директору школы в вашем посёлке, на собеседование...
  
  У Семёна даже пот выступил на лбу от сообщения Майи, он такого страха не испытывал даже под пулями талибов:
  
  - Майя, мне ведь придётся разговаривать на иврите!
  
  - Тут я тебе не помощница, это собеседование на тему твоей профпригодности.
  Не стоит сильно волноваться, ведь им известно, что ты всего три месяца в стране, они должны учесть этот факт, ты же не историю или литературу будешь преподавать.
  
  - Девочка моя, мне кажется, что ты очень быстро погнала коней в галоп!
  До начала учебного года ещё полгода, а тут уже собеседование...
  
  - Вот, и объяснишь, что ещё есть время подтянуть язык.
  Слушай меня внимательно, у них одна преподавательница физики уходит в декрет и появляется срочная вакансия.
  Думаешь, они будут сидеть и ждать пока ты морально созреешь?
  Учти, на это место десяток учителей просится!
  
  Семён вдруг успокоился:
  
  - В конце концов, если провалю собеседование в этой школе, так летом поищу в другой, главное, чтобы Пекарский взялся за меня!
  Вон, Плющенко после операции этого профессора, вскоре начал какие-то четвертные аксели прыгать на коньках!
  
  - Сёмочка, я знала, что ты сильный духом, и всё равно, продолжаю восторгаться.
  У меня у самой ноги дрожат, как подумаю, что тебе ещё предстоит преодолеть...
  
  - Ты, на счёт иврита?
  
  - Нет, ты не сносный!
  За завтрашнее собеседование, я совершенно не волнуюсь, у тебя железная протекция.
  
  - Протекция протекцией, но я ведь никогда не преподавал в школе и разговариваю на иврите так, как будто огромные валуны ворочаю!
  
  - Милый мой дурачок, они ведь ждут на собеседование не просто физика, а продвинутого учёного!
  
  Семён не стал заострять ситуацию, хотя от этой протекции его подташнивало, не любил он все эти окольные пути.
  
  - Всё, сдаюсь, диктуй телефон, куда позвонить, чтобы договориться о встрече...
  
  После долгого волнующего разговора с Маей, Семёну надо было срочно успокоить разбушевавшиеся нервы, и он отправился в свою тренажёрную комнату, согнать прихлынувший адреналин, чтобы под методичные упражнения, обдумать предстоящие важные события.
  Доведя себя физическими нагрузками до седьмого пота, он принял душ и отправился на кухню сварить на обед пельмени.
  Тут его и застал телефонный звонок матери:
  
  - Сёмочка, у тебя всё в порядке?
  
  - Мамуль, а почему ты так спрашиваешь, я, что жаловался?
  
  - При чём тут твои жалобы!
  Мне позвонил наш Фрэдик и сказал, что уже два часа не может к тебе дозвониться...
  
  - Вот, чёрт, а я даже не глянул на пропущенные!
  Мамуль, я занимался спортом в специализированной комнате, куда телефон никогда не беру.
  Ладно, поговорим с ним позже, а может ты знаешь, что хотел сообщить Фрэд?
  
  - Он с тобой ещё свяжется и сам поведает, что через несколько дней будет в Израиле, но я тебе об этом не сообщала, договорились?!
  
  Семён засмеялся:
  
  - Мамуль, буду молчать, как на допросе у талибов.
  
  Фросю шутка сына не развеселила:
  
  - Честно признаюсь, с его появлением рядом с тобой, моя душа успокоится, всё же будешь не один...
  
  - Мам, я ведь не один, меня взялась опекать Майя, а она если вцепится, то только держись!
  Завтра у меня собеседование в школе, а послезавтра еду на консультацию к местному светиле в области ортопедии!
  
  - То-то, внученька перестала названивать, больше ей не требуется оплакивать бабушке свою горькую судьбу.
  Похоже, она преодолела сложный барьер под названием, мой твердолобый сыночек...
  
  - Мама, можешь поверить, я стал очень покладистым и знаешь, кажется, так даже проще жить...
  
  - Ну-ну, мой покладистый, только не обидь мне девочку!
  Сёмочка, может не стоит подвергать свой организм новым испытаниям, всё же можешь передвигаться, и даже любовь новую затеял...
  
  - Мамуль, я не буду с тобой обсуждать наши отношения с Майей, а, что касается моего здоровья, то должен заявить твёрдо, что не собираюсь жить и любить при поддержке обезболивающих уколов!
  
  Фрося вздохнула и перевела разговор на другую тему:
  
  - Мне звонила Зара...
  
  - Что, давно не пила твою кровь?
  
  - Нет, она была сдержанной, даже обещала подвести к нам детей и погостить несколько дней...
  
  - Интересно, с какого испуга она вдруг превратилась в овечку?
  
  - Думаю, причина заключается в том, что её сожителя, не то, арестовали, не то, выслали из Штатов...
  
  Семён стиснул зубы и прошипел:
  
  - Меня это совершенно не касается, как и её не должна волновать моя личная жизнь!
  
  - Сёмочка, это ещё не всё, она велела тебе передать, что готова переехать в Израиль и официально восстановить ваш брак...
  Сёма, чего ты молчишь?
  
  - Перевариваю информацию...
  
  - Подумай, сынок, ведь таким образом, ты сможешь вернуть детей...
  
  - Нет, я не хочу, таким образом, похоронить себя!
  Наш брак оказался не состоятельным по причине полного отторжения моей душой, этой женщины, с которой мне больше невыносимо дышать одним воздухом!
  
  - Сынок, если ты злишься на неё из-за связи с другим мужчиной, так и ты не святой...
  
  - Мама, моё отторжение произошло задолго до того мужчины...
  
  - А ваши дети не играют роли?
  
  - Мама, рядом с этой женщиной, я буду очень плохим отцом, потому что существование под одной крышей, отравит воздух для всех!
  Можешь меня осуждать сколько хочешь, но возврата к прошлому нет!
  
  - Мне Марик так и сказал, что ты никогда не примешь эту женщину снова в свою жизнь.
  Сыночек, не злись, я обязана была довести до твоего сведенья просьбу Зары, а дальше, Бог вам судья!
  В своё время, я могла бы удержать рядом с собой Марка, но посчиталась с твоим мнением, а каков результат...
  
  - Помню, помню, я уехал, а ты осталась одна!
  
  - Ты только что сказал, возврата к прошлому нет, а я всё же вернулась к Марку...
  
  - Мама ты вернулась к утраченной любви, а у меня совсем другой случай!
  Передай привет Марку Григорьевичу, скажи, что мне порой его здорово не хватает!
  Последние два года, что я провёл рядом с вами, меня многому научили, а сейчас мне есть, что обсудить, а к сожалению, не с кем...
  Советы дяди Марка никогда не бывают лишними и не носят назидательный характер!
  
  - Сёмочка, всё передам и буду за тебя молиться...
  
  - Ага, не забудь свечку поставить своей Матке Боске...
  
  - Не смейся над этим, сынок, можешь не молиться, но Бога не отвергай!
  
  Семён поедал привычные с детства пельмени и обсасывал со всех сторон недавний разговор с матерью.
  Интересно, на что это Зара надеется...
  А всё же хитрая коварная женщина, не стала сама звонить, а подключила тяжёлую артиллерию в виде моей мамочки, знает хитрюга, какое та на меня имеет влияние...
  Смешно даже думать о соединении... - это то же самое, что живому влезть в могилу!
  Не хочу больше жертвовать собой, уже нажертвовался, да так, что редкую ночь могу спать без кошмариков...
  Почему-то информация о скором появлении в Израиле Фрэда не подняла в душе бурю восторгов.
  Теперь думай, как он отнесётся к Майе?
  Как сделать так, чтобы они нашли общий язык и не отравили моё существование?
  За Майю как-то не волнуюсь, а вот, сынок, может выкинуть кренделя!
  В конце концов, у него уже своя взрослая жизнь, которую решил посвятить военной карьере, а то, что в Израиле, так это его выбор, я на него не оказывал никакого давления, если только, повлиял в каком-то смысле своим переездом...
  Вон, малый Сёмка, полностью ушёл в учёбу в университете, в работу в научном отделе и кто его знает ещё куда он ушёл, но, по крайней мере, об отце редко вспоминает, хорошо ещё, если раз в неделю позвонит, чтобы уделить парочку минут.
  Ладно, прочь всякие посторонние мысли, надо позвонить директору школы и готовиться к собеседованию...
  Предстоящее мероприятие Семён обдумал со всех сторон, и решил, что должен появиться в школе на костылях.
  Нет, он не хотел вызвать жалость, но находиться несколько часов в корсете и без поддержки костылей на занятиях перед учениками ежедневно, станет для него непреодолимой мукой, за которую надо будет расплачиваться приёмом дополнительной дозы обезболивающего.
  Конечно, существует большая надежда на доктора Пекарского, а в связи с этим, на удачную предстоящую операцию, но это только пока надежды, а ими апеллировать перед коллективом школы и учениками не станешь.
  
  Директором школы оказалась женщина в возрасте далеко за пятьдесят.
  Она была мало ухоженная, не вызывающая у мужчин крамольных мыслей, но очень приятная, улыбчивая и разговорчивая.
  Директриса не стала обострять внимание на его костылях, а, предложив присесть напротив стола, за которым расположилась сама, огорошила его первым же вопросом.
  
  - Меня зовут Нехама.
  Господин Сэм Вайсвассер, каким образом собираешься достигнуть уважения, послушания и внимания своих учеников?
  
  Семён растерянно улыбнулся:
  
  - В первую очередь, знанием своего предмета...
  
  - Хорошо, а чего больше всего опасаешься?
  
  - Своего плохого разговорного иврита.
  
  - Не страшно, этот недостаток легко поправим, и ты такой не один.
  Старайся больше общаться с коллегами, а главное, не стесняйся своего плохого языка с учениками.
  Учти, те быстро поймут, что ты испытываешь неловкость, и начнут всячески выводить из терпения.
  Наши ребята не прощают нам слабости.
  Мой совет в случае, если какой-нибудь ученик поправит неправильно сказанное слово или фразу, не воспринимай болезненно, а поблагодари и повтори за ним.
  Кстати, я не слышу у тебя американского акцента...
  
  - Я родился, вырос, учился и стал физиком в Советском Союзе.
  
  - О, у нас в школе большая русская мафия учителей, не пропадёшь.
  Тебе предстоит заменить, уходящую в декрет Михаль.
  Могли бы попросить других учителей довести её классы до конца учебного года, но, если хочешь, после пейсэха можешь поработать у нас два месяца до каникул, наберёшься опыта и решишь, насколько мы тебе подходим.
  Что скажешь?
  
  - С удовольствием готов принять предложение, но ответить смогу только через два дня, у меня назначена консультация у ортопеда, на предмет предстоящей операции на позвоночнике...
  
  - Нас твои костыли не волнуют, ведь преподавать будешь не физкультуру, а физику...
  
  И она от души рассмеялась вслед за своей шуткой, показавшейся ей очень остроумной.
  На этом аудиенция у директора школы закончилась.
  Очутившись в своей машине, до Семёна вдруг дошло, что он впервые полностью провёл диалог на иврите!
  Странно, но ни разу его не поправили, хотя, ловил себя на том, что не всегда правильно выстраивал фразу, и бывало, подолгу подыскивал подходящее слово, чтобы сформулировать свою мысль.
  Да, по-видимому, протекция великое дело!
  Ладно, переживём, а вот, приступить к преподаванию в школе через полтора месяца, было бы круто!
  Тем же вечером состоялся телефонный разговор с Фрэдом, неожиданно, получившийся натянутым.
  Обе стороны что-то не договаривали друг другу, и каждый злился не то, на самого себя, не то, на своего оппонента.
  
  - Сынок, мне твоя бабушка сказала, что уже в ближайшие дни ты появишься в Израиле...
  
  - Да, у нас сформировалась группа ребят, объединённых одной целью, и мы ждём, когда последние из них утрясут какие-то формальности с документами...
  
  - У тебя на счёт этого всё в порядке?
  Мне необходимо знать, когда ты появишься, ведь должен приготовить для тебя жильё?
  В домике, который снимаю, всего три комнаты - две спальни и салон.
  Ты не против спать в помещение, приспособленном под тренажёрный зал?
  Мы можем поставить там складной диван и небольшой шкаф...
  
  - Отец, зря беспокоишься, я не собираюсь у тебя жить, а если придётся когда-нибудь переночевать, то на диване устроюсь, или на полу могу перекантоваться.
  Сразу же по прибытию в Израиль, мы отправляемся в молодёжный лагерь, где будем учить язык, знакомиться со страной и традициями, у нас предусмотрены экскурсии в разные регионы Израиля...
  
  - Не понял, ты у меня что ли вообще не появишься?
  
  - Почему, в какой-нибудь выходной вырвусь.
  Мне бабушка сказала, что о тебе теперь есть кому позаботиться...
  
  - Фрэд, остановись, моя личная жизнь никого не касается!
  Я не жду с твоей стороны ни одобрения, ни осуждения!
  Наши с тобой отношения будем строить на взаимном уважении к взглядам и интересам, как ведётся между взрослыми и самостоятельными людьми!
  Сынок, прошу убедительно, не пытайся, не разобравшись, отвергать очень хорошего человека, при том, много значащего для меня в нынешней жизни!
  Тебе придётся принять выбор отца, иначе быть не может!
  
  Фрэд вдруг обозлился:
  
  - Что, значит придётся?!
  Может ещё мамой заставишь называть?
  
  Семён с такой силой сжал зубы, что даже заболели скулы:
  
  - Сынок, я тебя ничего не заставляю делать и не диктую, что говорить, просто, прими, как должное мои отношения с Майей.
  При встречах постарайся быть вежливым с ней, хотя бы ради меня...
  
  Фрэд съязвил:
  
  - Надеюсь, наших встреч будет немного или она поселится у тебя?
  
  - Нет, не поселится, потому что у неё подрастают два сына, не желающих дядю Сёму звать папой!
  
  Они какое-то время помолчали, и Фрэд заговорил уже другим тоном:
  
  - Отец, я был у мамы, она сказала, что не против переехать в Израиль...
  
  
  - Это её личное дело, надо только выяснить имеет ли она право по законам этой страны.
  
  - Так, ты не против?
  
  - Сынок, заруби у себя на носу, наша совместная жизнь с твоей мамой уже в прошлом и возврата к ней быть не может!
  
  - А о нас, о своих детях ты подумал?
  
  - А ты сейчас много думаешь обо мне?
  Ты спросил у меня, что с моим трудоустройством, как я себя чувствую, какие планы на будущее, связанное с операцией и последующей реабилитацией?
  
  - В общих чертах меня бабушка просветила...
  
  - В общих чертах, в общих чертах...
  Ладно, сынок, не будем обострять отношения!
  Не получился у нас сегодня доверительный дружеский разговор.
  Прилетай в Израиль, свидимся, может с глазу на глаз получится лучше понять друг друга.
  
  Разговор с сыном и предыдущий с матерью испортили хорошее настроение, появившееся после собеседования в школе.
  Как бы то ни было, но я понимаю мотивы Зары, волнения мамы и надежды Фрэда, но, кто из них может и хочет понять меня?!
  Стянув с себя надоевший за день корсет, приготовился ко сну, но новый звонок телефона заставил нервы напрячься - ну, кто ещё хочет чем-нибудь порадовать...
  
  - Сёмочка, ты приготовил к завтрашнему визиту анализы, снимки и все выписки от врачей, по перенесённым болезням и операциям...
  
  - Майечка, моя беспокойная девочка, я приготовился ко сну, а лучше бы, к бессоннице в твоих объятиях...
  
  - Сёма, не смейся, это очень важно, завтра в семь утра будь готов, я заеду...
  
  - Девочка моя, ты единственная ясная звёздочка на сегодняшнем хмуром небе!
  
  глава 8
  
  Семён намного раньше договоренного времени выбрался из своего домика и с нетерпением, ожидал Майю возле подъездной дорожки.
  Без четверти семь возле него затормозил автомобиль:
  
  - Сёма, а я намеревалась у тебя попить кофе...
  
  - Вот, как?! А я и не подумал об этом!
  
  Семён быстро устроил на заднем сиденье костыли, и уселся рядом с Майей:
  
  - Прости, моя хорошая, но я уже успел размяться на тренажёрах, ну а после душа сразу же пью кофе...
  
  Молодая женщина рассмеялась:
  
  - Глупенький, я просто хотела поцеловаться, а кофе ещё успею попить из автомата в поликлинике.
  
  Семён всем телом развернулся к улыбающейся женщине и, притянув её голову к своему лицу, нежно поцеловал в глаза, а затем, впился долгим поцелуем в губы.
  Майя, порывисто дыша, отстранилась и шлёпнула любовника ладошкой по плечу:
  
  - Разве так можно, как я теперь буду вести машину, когда от волнения руки трясутся?
  
  - Девочка моя, это только аванс, а остальное получишь по возвращению домой...
  Поехали, поехали, я весь в нетерпении, ведь сейчас решится, какой будет моя дальнейшая судьба!
  
  - Сёма успокойся, в любом случае, жизнь продолжается, ты и так, можешь работать, передвигаться и любить...
  
  Семён притянул ладонь взволнованной женщины к губам и покрыл поцелуями:
  
  - Спасибо, моя хорошая, что принимаешь меня таким, какой я есть, но мне этого мало.
  Я готов пройти ещё тысячу испытаний, но добиться того, чтобы всё то, о чём ты сказала делать не через силу и боль, а получая наслаждение, и быть с тобой без оглядки на неудобства и ограничения!
  
  Майя покачала головой:
  
  - Ты максималист, а я всю жизнь ограничиваюсь минимальными услугами от жизни, поэтому, действительно, ты меня устраиваешь таким, какой есть.
  Я от всей души желаю тебе удачи, но, хочу заверить, что ты мне будешь нужен в любом состоянии!
  
  Семён не стал отвечать на пылкую речь женщины, хотя почувствовал, как по его сердцу потекла сладкая истома нежности к человеку, с которым ему было очень легко дышать, разговаривать и молчать рядом.
  Не смотря на час пик, они практически нигде не задерживались в дорожных пробках и за полчаса до назначенных восьми утра, прибыли в поликлинику.
  Дежурившей возле кабинета профессора медсестре передали, имеющиеся у Семёна выписки из историй болезни и диски с изображением позвоночника, и та ввела всё в компьютер.
  Майя пила кофе и пыталась разговорить Семёна, но тот погрузился в себя, сосредоточенно молчал, готовясь к предстоящей встрече со знаменитостью, рисуя в голове всевозможные развития дальнейших событий.
  Прошли полчаса после назначенного времени, но вместо вызова в кабинет, к ним подошла медсестра и, протянув бумаги, затараторила на иврите, из чего Семён мало что для себя уяснил, настолько он был взволнован и растерян.
  Майя приняла бумаги и повернулась к расстроенному мужчине:
  
  - Сёма, ничего страшного не происходит.
  Сейчас пройдёшь экспресс рентген, сити и ещё кое-какие процедуры и через час нас примет профессор.
  
  
  Через некоторое время снова очутившись возле кабинета Пекарского, дожидаясь своей очереди, Семён почувствовал наплывающую боль в пояснице.
  Скорей всего, сказались волнения и перемещения на костылях без фиксации корсета, который был вынужден снять из-за проверок на аппаратах.
  Наконец, медсестра вызвала Сэма Вайсвассера и он, превозмогая боль, вошёл в кабинет.
  Профессор был примерно одного возраста с Семёном, но гораздо выше и плотней.
  Он буркнул: "Шалом." - на приветствие нового пациента, а сам, не отрываясь, изучал что-то на мониторе компьютера.
  Семён расположился на стуле, на который небрежно рукой указал врач и огляделся.
  Стандартный кабинет, даже не скажешь, что здесь принимает светила мирового масштаба.
  Наконец, Пекарский оторвался от монитора, повернулся к Семёну и улыбнулся:
  
  - Как я понял из документов, господин Сэм Вайсвассер прибыл в Израиль из Соединённых Штатов?
  Будем разговаривать на английском?
  С ивритом, думаю, пока не совсем хорошо?
  
  - Да, с ивритом не очень, но можно и на нашем русском.
  
  Профессор внимательно посмотрел на своего пациента, и вдруг всплеснул руками:
  
  - Вот это да, передо мной сидит сам Семён Вайсвассер, чемпион Москвы по боксу, мой бывший кумир и эталон!
  Нет, нет, не пытайся меня узнать, я ведь только дошёл до КМС, но твои поединки посещал все, а как болел!
  Ведь не часто можно было встретить в наше время боксёра с русской фамилией Вайсвассер!
  
  Пекарский от души рассмеялся:
  
  - Если не ошибаюсь, ты даже был кандидатом на олимпиаду...
  
  - Был, был и весь сплыл.
  Господин Пекарский, что скажете о моей спине, есть утешительные моменты после того, как познакомились с данными...
  
  - Брось, с этим своим господином.
  Называй меня Ильёй, какие могут быть между нами церемонии.
  Мы же с тобой оба бывшие москвичи, боксёры и, если я не ошибаюсь, ты учился в МГУ?
  
  - Не ошибаешься, закончил в восьмидесятом и уехал в Новосибирск по распределению.
  
  - А я закончил второй медицинский в восемьдесят третьем, а в девяностом уже уехал в Израиль.
  Кстати, а почему ты прибыл в Израиль из Штатов и только сейчас?
  
  - Илья, это очень долгий рассказ, а твоего приёма ожидает куча народа...
  
  - Чёрт, ты прав.
  Слушай, Сёма, а как насчёт того, чтобы встретиться не в формальной обстановке, принять немножко на грудь и потолковать по душам?
  Кстати, ты женат?
  Если да, то мы могли бы устроить семейную встречу у меня в особняке под шашлыки и хороший коньячок...
  
  Семён улыбнулся:
  
  - На данный момент я холостой, но у меня есть, как говорят в Израиле, хорошая хавера и она, между прочим, твоя коллега...
  
  - Так, какие проблемы!
  В ближайшие выходные встречаемся у нас.
  Сегодня же поставлю в известность свою Маринку, я ей про тебя, в своё время, все уши прожужжал, ведь она тоже москвичка.
  Так что, дружище, замётано?!
  
  - Мне тоже надо будет согласовать этот вопрос с Майей, а с моей стороны возражений нет.
  Доктор Пекарский, что на счёт моей проблемы со спиной, может прощупаешь, я же год назад прошёл лечение в Москве у Валентина Дикуля и он сумел поднять меня из инвалидного кресла на ноги?
  
  Молодой профессор расхохотался, у него даже слёзы выступили:
  
  - Ну, этот шарлатан мне хорошо известен!
  Я не очень понимаю его методику, назвать её научной не берусь, но своими зверскими манипуляциями он часто помогает людям, вот и ты достойный пример.
  
  - Илья, это он мне посоветовал ехать в Израиль и сделать операцию, чтобы окончательно избавиться от болей в спине и начать без костылей ходить на своих двоих...
  Кстати, я читал про то, как ты помог Плющенко...
  
  - Помогу и тебе, только надо будет, как следует изучить снимочки.
  Как раз перед приёмом, немного покопался в твоих позвонках на снимках...
  История не совсем ясная, но то, с чем я ознакомился предварительно, наводит на мысль, что придётся делать ни одну, а две операции.
  Если ты располагаешь нужными материальными средствами и готов отдаться в наши руки, то в моих полномочиях поставить тебя на внеочередную операцию.
  Детали обрисовывать не буду, вряд дли сумею толком объяснить не сведущему суть и методику лечения.
  Могу смело заверить, что надежды на успех есть и немалые!
  Ты, готов рискнуть, отдавшись в руки своему бывшему почитателю?
  Что скажешь или надо подумать и посоветоваться?
  
  - А шашлыки под коньячок будут до или после операции?
  
  Пекарский вальяжно откинулся в кресле:
  
  - И до, и после, а через полгодика пообещай мне спарринг у меня на вилле, боксёрские перчатки прикуплю.
  
  В кабинет уже несколько раз заглядывала медсестра, давая понять профессору, что приём этого пациента затянулся на непозволительно долгое время.
  
  - Так, Сёма, давай обменяемся номерами телефонов, а я вынужден сейчас распрощаться.
  Всё же нахожусь на работе, а очередь за дверями волнуется.
  
  Выходя из кабинета доктора Пекарского, Семён не мог скрыть счастливое выражение лица, чем несказанно обрадовал Майю.
  Она с нетерпением ожидала в коридоре, находясь в эпицентре бушующей от негодования очереди, не понимающей, почему дорогостоящий специалист, так непозволительно тратит своё драгоценное время на рядового пациента.
  Счастливый день продолжился в домике Семёна, где были жаркие объятия, пылкий секс, и рассказ о неожиданно тёплой встрече с профессором Пекарским, оказавшимся болельщиком чемпиона Москвы по боксу.
  Затем, с аппетитом съеденный обед, купленный в китайском ресторане, и опять по кругу, жаркие объятия, пылкий секс и разговоры, разговоры...
  В ближайшую субботу Семён с Майей гостили на вилле четы Пекарских, весьма в радужной обстановке.
  Марина, жена профессора, была тоже врачом и у них с Маей нашлось много общих тем, знакомых и интересов.
  Тем временем мужчины, настолько погрузились в воспоминания о Москве, боксе и студенческих годах, что не заметили, как наступил поздний мартовский вечер и пришлось вернуться в дом.
  Изрядно выпившие и довольные друг другом мужчины под кофе и рюмочки коньяка продолжали свои бесконечные воспоминания и, казалось, никогда не наговорятся.
  Расставаясь, Пекарские взяли с гостей слово, что на пейсах те обязательно снова их навестят, тем более, Семён уже будет после первой операции, которую назначили на ближайший четверг.
  Как выяснилось у четы Пекарских было двое взрослых детей.
  Старший сын после службы в армии учился в Иерусалимском университете и естественно на врача, а младшая дочь сейчас на службе в рядах армии обороны Израиля.
  На пейсах намечалась грандиозная гулянка, с большим количеством гостей, которые собирались прибыть в особняк Пекарских вместе с детьми.
  К этому времени, по всем расчётам Семёна, в Израиле должен был появиться Фрэд и отец собирался пригласить сына принять участие в праздновании со своими новыми друзьями.
  Майя так же намеревалась приехать с сыновьями и это был повод найти точки соприкосновения.
  
  Всю дорогу до дома, а затем в постели, они бурно обсуждали новых друзей и странные коллизии судьбы.
  Поздним вечером, проводив Майю, Семён уселся в кресло и глубоко задумался.
  Скорей всего, его решение уехать в Израиль оказалось удачным.
  За долгие годы он чуть ли не впервые почувствовал себя умиротворённым, впереди замелькали радужные перспективы с твёрдой надеждой на восстановление здоровья.
  Рядом с ним любящая, чуткая и понимающая женщина, с которой он чувствовал себя уютно, как наедине, так и в обществе.
  Она не была чересчур навязчивой, и в то же время, не давала ему возможности пребывать в унынии и тоске.
  Прошло немногим больше двух недель с момента, как Майя впервые появилась на его горизонте в Израиле, а уже столько событий и перемен.
  С юных лет за него никогда никто ничего не решал, а тут, осуществилось столько важного и всё с посыла любимой женщины.
  Его перманентные проблемы в принципиальных вопросах быстро рассредоточились по местам и в короткий срок жизнь входила в строго управляемое русло, а этого ему всегда не хватало.
  Семён закурил и сделал глубокую первую затяжку.
  Надо бросать курить, ведь скоро он снова сможет в полную силу заниматься спортом, работать среди подростков, да и ни к чему ему эта привычка, не делающая жизнь более интересной и насыщенной.
  Если верить Пекарскому, а он ему поверил самозабвенно так же, как когда-то поверил великолепному Дикулю, то уже через полгода сможет выйти на любительский ринг... - что ж, спарринг Илье он устроит настоящий, даже, не смотря на разницу в весовых категориях.
  Кто бы мог подумать, что уже через три месяца пребывания в Израиле на горизонте появится хороший приятель, а, возможно, в будущем и верный друг.
  Только сейчас пришло осознание, что почти за пятьдесят лет жизни у него никогда не было настоящего друга ни в школе, не в секции бокса, не в институте, ни на работе в Новосибирске... а потом и подавно, какие могли быть друзья в армии, в Афганистане и на работе в ЦРУ...
  
  Майя расстраивается, что их ближайшее совместное будущее будет протекать в формате любовников выходного дня.
  Семён жёстко притоптал пальцами окурок в пепельнице.
  Он, конечно, в этом не признается, но его на данном этапе вполне устраивает эта расстановка в отношениях.
  С Майей действительно хорошо в постели и вне.
  Она оказалась пылкой любовницей и очень уравновешенным отзывчивым человеком, всегда готовая прийти на выручку и просто, оказаться в нужном месте и в подходящее время, но жить под одной крышей, ежедневно, маяча друг у друга на глазах, ему почему-то больше не хотелось ни с кем.
  Скоро начнёт работать в школе с талантливыми ребятами, заниматься для себя спортом, следить за новинками в интересующей его научной области и, где тут выкроить время на всякую там семейную кутерьму с воспитанием детей и домашними заботами.
  Он всегда был далёк от этого, а здесь ещё надо привыкнуть к ребятам совершенно иного менталитета, а если учесть, что они глубоко преданны своему отцу, то их сближение выглядит почти невозможным.
  В памяти всплыли собственные дети.
  Если со старшими сыновьями его отношения сложились более-менее доверительно, то с Фатимой и младшими детьми вообще никак.
  Можно, конечно, найти себе оправдания, но от этого ничего не меняется.
  Малышку Кларочку он практически даже не видел и сомнительно, что вообще когда-нибудь с ней познакомится, а Антошка, наверное, уже забыл, как отец его выглядит.
  Правда, мама недвусмысленно намекала, что Зара не против переехать в Израиль и наладить отношения.
  Но это она не против, а он категорически отвергает подобную возможность, потому что терпеть рядом опостылевшую женщину он не намерен, ни ради детей, ни ради своей мучающей душу совести.
  Размышления прервал телефонный звонок:
  
  - Мама! Не поверишь, но я собирался тебе сегодня позвонить...
  
  - Если я собиралась, то сделала это!
  Сёма, я прождала твоего звонка несколько дней и Марик посоветовал, чтобы я не мучалась в неизвестности, а сама тебя набрала.
  Сынок, не будем начинать наш разговор с упрёков и с выражения любви, ведь хорошо друг друга знаем и понимаем.
  
  - Мамуль, рядом с тобой живёт драгоценный клад!
  Марку Григорьевичу мои наилучшие пожелания, он теперь не только твой ангел-хранитель, но и мой добрый и мудрый херувим...
  
  
  - Сынок, Марик уже давно не нуждается в похвалах и в благодарностях, ему бы Бог пожаловал ещё немножко здоровья...
  Ладно, что пустое толочь!
  Рассказывай, какое заключение сделал профессор?
  
  - Мамуль, я уже думал, что жизнь не сможет чем-то особым удивить, ан нет, я здорово ошибался...
  
  - Сёмочка, вы с Андрейкой всегда умели словами напустить тумана, но ты забываешь, что мои мозги уже заржавели и не в состоянии быстро переваривать твою словесную шелуху!
  
  - Ладно, только не перебивай и я за две минутки конкретизирую всё то, что хотел донести с артистическими паузами.
  Профессор Пекарский оказался бывшим москвичом и моим почитателем во времена моего боксёрского триумфа!
  Через пять дней в четверг мне назначена операция.
  
  - Сёмочка, он что-нибудь обещает?
  
  - Да, через полгода на ринге послать в нокаут.
  
  - Всё смеёшься, а мне не до шуток...
  
  - Мам, ну, не сердись, не надо всё так серьёзно воспринимать.
  если бы Илья не верил в успех, то не взялся бы за операцию, зачем ему плохие отзывы, он ведь очень дорогой специалист...
  
  - Майя мне об этом рассказывала.
  Собственно говоря, именно из-за этого я и решила сама позвонить.
  Сёмочка, ты же знаешь, что у нас с Мариком достаточно денег, чтобы помочь с уплатой за лечение...
  
  - Похоже, рядом со мной завёлся шпион, я имею в виду Майю, надо будет её предупредить, чтобы поменьше трепалась...
  
  - Только попробуй обидеть девочку!
  Не понимаю, как она умудряется с тобой ладить и даже оказывать влияние?!
  
  - Мамуль, ты её недооцениваешь, а меня переоцениваешь, в плане неуступчивости.
  Кроме шуток, мамуль, ваши деньги не понадобятся, хватит того, что у меня имеется, а в середине апреля я выхожу на работу и на хлеб насущный буду получать.
  Семьёй пока не загружен, поэтому будет время на частные уроки, здесь это практикуется вовсю.
  
  - Сёма, кстати о семье - помнишь, я тебе говорила, что к нам собирается приехать в гости Зара?
  
  - Мама, ты вправе кого хочешь принимать у себя...
  
  - А я у тебя разрешения не спрашивала, а просто, довожу до сведенья, что у неё дети от нашего общего знакомого.
  Так, вот, она приезжала.
  Если бы ты знал какая славная малышка Кларочка, мы с Мариком от неё без ума...
  
  - Мама, не начинай растравлять мне душу!
  Зара меня ни в каком роде не волнует, а следовательно, детей мне не увидеть, как собственных ушей.
  
  - Сёма, мои мозги вертятся не так шустро, как твои, ты когда-нибудь можешь меня выслушать внимательно?
  
  Семён сглотнул, появившуюся во рту густую слюну.
  У него отчаянно пересохло горло, то ли от съеденного и выпитого накануне, то ли от этого неприятного разговора:
  
  - Мама, продолжай...
  
  - Зара собирает документы на выезд в Израиль.
  Скоро приедет к тебе Фрэдик и всё расскажет...
  
  - Мама, её приезд ничего не изменит в наших отношениях, а, если позволит общаться с детьми, буду благодарен и не более того...
  
  - Сёма, она ждёт твоего звонка...
  
  - Не дождётся, и разговор на эту тему считаю завершённым!
  
  Фрося вздохнула:
  
  - Позвони мне, как очухаешься после операции...
  
  - Думаю, Майя будет тебя держать в курсе событий, а она лучше сможет объяснить восстановительный процесс, всё же дипломированный врач.
  
  Завершив разговор, Семён почему-то почувствовал себя не в своей тарелке.
  У матери и у других может сложиться впечатление, что он отмежёвывается от детей.
  Может и правда, позвонить Заре и предложить помощь на первых порах...
  Чёрт, какой из него помощник, когда впереди две операции, начало рабочей деятельности, а главное, он сам ни хрена в этой стране и в её порядках не понимает.
  Не станет же он просить Майю, чтобы она взяла под свой патронаж его бывшую жену...
  
  глава 9
  
  Пейсах в этом году попал на середину апреля.
  По давней договорённости праздник Семён собирался отмечать во дворе особняка четы Пекарских.
  Заранее было запланировано, что после празднования останется ночевать у новых друзей.
  Не очень он любил спать на чужих простынях и подушках, но выбора ему не оставили.
  Майя, как было намечено ранее, приезжала со своими сыновьями, и следовательно, поздно вечером отправится восвояси.
  Обычно Семён доверял руль Майе, она гораздо лучше ориентировалась на местных дорогах, а тут ещё предстояло выпить.
  Придётся самому сесть за баранку, а так, как отказаться от спиртного явно не получится, была предусмотрена ночёвка.
  Илья только по большим праздникам позволял себе расслабиться на всю катушку, а тут такой повод...
  Сегодня он представит близким родственникам и друзьям кумира своей юности, которого совсем недавно в результате великолепно проведённой операции избавил от страшных болей в пояснице.
  Да, корсет и костыли уже в прошлом.
  Нельзя сказать, что Семён до конца вернулся к полноценной жизни, но всё же, полностью отказался от обезболивающих лекарств и мог спокойно преодолевать пешком короткие расстояния.
  Ещё бы вернуть гибкость позвоночнику, упругость мышцам спины и ног... но, увы, пока это только задачи на будущее, а следующая решающая операция назначена на лето, когда в школе будут каникулы.
  Илья пытался объяснить всю подоплёку прошедшей удачно операции и будущих своих действий, но Семён для себя мало, что уразумел, кроме одного, он обязательно вернётся к обычной нормальной жизни.
  Ему мало о чём говорил тот факт, что в результате блестящих действий хирурга он избавился от нескольких межпозвоночных грыж, которые являлись причиной жутких болей.
  Главное, Семён принял устойчивое вертикальное положение, не стонал от боли и не пил горстями обезболивающие лекарства, а только многочисленные шрамы от пуль, осколков и операций украшали его истерзанное тело.
  Во время второй операции Илья собирался применить своё новаторство по восстановлению разбитых позвонков и хрящей, после чего Семён сможет через короткое время в полном объёме выдерживать любые физические нагрузки.
  
  Не смотря на все столь положительные моменты, на душе было как-то неспокойно.
  Ожидаемый приезд Фрэда в Израиль по каким-то неизвестным для Семёна причинам откладывался, и более того, сын отказался объяснить отцу создавшуюся у него ситуацию.
  От него явно скрывали какие-то важные обстоятельства, и обидней всего, что и мать тщательно обходила эту тему, ссылаясь на свою неосведомлённость.
  Близкие в Штатах явно не хотели его расстраивать и отвлекать во время судьбоносных для него моментов, связанных с операцией, восстановлением в реабилитационном центре и с приближающимся выходом на работу.
  Наивные, они не понимают, что неведенье хуже горькой правды, потому что в голову лезут всевозможные опасения, навеянные мыслями о здоровье стареющей матери и с какими-то неурядицами у восемнадцатилетнего юноши, готового на самые сумасбродные поступки.
  
  Перед тем, как отправиться на празднование пейсаха к Пекарским, Семён решился позвонить старшему сыну.
  В последнее время отношения с ним совсем разладились.
  Парень полностью ушёл в учёбу в университете и в работу в военных научных структурах США.
  Отец совершенно отказался от научной деятельности, и у них исчезли общие интересы, а следовательно, волнующие обоих разговоры.
  Нельзя сказать, что Сёмка не интересовался здоровьем папы.
  Он периодически позванивал и справлялся о течении лечения, но не более того, потому как точек соприкосновения практически не осталось.
  Семён не удивлялся подобному факту, ведь со старшим сыном познакомился только в его достаточно зрелом возрасте, а без конца обсуждать безрадостную жизнь Сёмки в Москве обоим надоело.
  
  - Привет, сынок, с пейсахом!
  
  - О, отец, чувствуется влияние Израиля, уже стал поздравлять близких с религиозными праздниками...
  
  - Не язви, прими поздравление, как повод для того, чтобы лишний раз пообщаться с сыном!
  
  - Принимаю, принимаю и в свою очередь поздравляю!
  Ты меня застал уже в постели, у нас ведь ночь, а завтра с утра вылетаю к бабушке с дедушкой, там обещали приготовить голубцы!
  Тоже будем праздновать, ведь у католиков и евреев этот праздник совпадает по срокам.
  
  - Сынок, а Фрэд собирается приехать?
  
  Парень замялся, и Семён понял, что тот не хочет озвучивать какие-то моменты и пришёл ему на помощь:
  
  - Да, не мучайся, я ведь знаю, что Зара наладила отношения с моей матерью и не вижу в этом ничего плохого, ведь старики помешаны на Антошке и малышке Кларочке.
  Не надо никаких подробностей, только скажи, Фрэд собирается в Израиль или передумал?
  
  - Собирается и не один.
  
  - Ясно, теперь мне всё ясно, они приедут все вместе, он ждёт пока мать и младшие оформят документы!
  
  - Ты в правильном направлении мыслишь, но большего рассказать не смогу, Фрэд мне не простит болтливости, и расценит, как предательство!
  
  - Сынок, я не стану поводом для вашей ссоры!
  Ещё раз тебя со всеми пасхами, я ведь наполовину католик, а ты на четверть еврей, на четверть католик и наполовину православный!
  
  Окончание разговора на шуточной ноте настроения Семёну не добавило.
  Всё же Зара появится в Израиле, и каково будет жить рядом с детьми и не иметь возможности общаться...
  Ладно, пусть приедут, а там решу, как поступить правильно.
  Ради отпрысков можно поступиться некоторыми принципами.
  Нет, брачный союз с Зарой уже в прошлом, но в какие-нибудь выходные можно будет и побыть в непосредственной близости друг от друга.
  Я не брошу своих детей без надлежащей материальной и моральной поддержки, и кто его знает, находясь поблизости, может быть, наладится наша сопричастность к жизни друг друга.
  Хотя с материальной стороны мои дела не так уж сейчас хороши.
  После операций за душой останется немного, а если учесть, какие цены в Израиле на квартиры, то о своём жилье можно только мечтать.
  Надо будет подыскать для Зары с детьми подходящий дом на съём где-нибудь поблизости, даже неплохо было бы в этом посёлке.
  Сегодня предстоит познакомиться с сыновьями Майи, а скоро и ей придётся принять огонь на себя с моими отпрысками!
  Ничего удивительного в этом нет, ведь они с Майей уже взрослые люди, побывавшие в браке и воссоздавшие потомство.
  Теперь предстоит этих потомков свести вместе, а если не получится, то отношения с Майей долгое время будут носить сложный характер, точнее, им станет труднее часто встречаться для интимных утех.
  
  Не привыкший к дорогам Израиля, Семён промахнул поворот и вынужден был попутешествовать по различным развязкам, пока попал на нужную трассу и он явился в гости с некоторым опозданием.
  Майя уже была на месте.
  Явно нервничая, она подвела к нему сыновей для знакомства.
  По их недвусмысленным взглядам и репликам, Семён понял, что не произвёл на ребят хорошего впечатления. До его слуха дошли понятные ему слова на иврите - маленький, слабенький и некрасивый, не то, что наш папа!
  Пусть бы их папа встретился с ним через несколько месяцев на ринге, татами или в словесном поединке, но ему этот дешёвый авторитет не нужен, хотя ради Майи мог бы произвести на детей определённое впечатление...
  Илья сгрёб Семёна в объятия и повёл знакомить с многочисленными гостями.
  Во дворе тут и там стояли столы с лёгкими закусками и бутылками различного содержания, от спиртного любого вида до безалкогольного пива, соков и воды.
  Возле двух огромных мангалов колдовали мужчины помоложе, а те, что постарше кучковались по интересам.
  Они, громко разговаривая, нещадно дымили сигаретами и постоянно подливали друг другу в высокие бокалы крепкие напитки, добавляя лёд или соду.
  Семён пожимал руки, называл своё имя, выслушивал новые имена и чувствовал себя лишним на этом празднике жизни.
  Илья сразу понял, что новый друг несколько растерян от непривычной обстановки, и, что его коробит от сальных шуток, беспардонных вопросов и громкого смеха.
  После бесконечных знакомств и не к чему не обязывающих вопросов и ответов, хозяин подвёл Семёна, к сидящему в сторонке уже не молодому мужчине с густой шевелюрой седых волос:
  
  - Господин Гольдштейн, разреши тебе представить моего нового друга, известного мне ещё с юных лет.
  В свои студенческие годы в Москве, был почитателем его боксёрского таланта и высоких спортивных достижений.
  Между прочим, он даже был кандидатом на олимпиаду!
  Сэм Вайсвассер, к тому же твой коллега, в своё время окончил Московский государственный университет и на данный момент является учителем физики.
  
  Семён про себя улыбнулся - ведь Илья не знает, что я ни одного дня не работал учителем и ему даже невдомёк, какой физикой я занимался в своё время...
  Авраам, так звали представленного пожилого человека, был заведующим кафедрой Хайфского техниона.
  Хозяин, ловко сбыв друга подходящему собеседнику, удалился уделять внимание другим гостям, а профессор пригласил Семёна присесть напротив и предложил сигару:
  
  - Молодой человек, я неважно объясняюсь на русском, а ты, как я понял, не совсем дружишь с ивритом, поэтому предлагаю вести беседу на английском...
  
  - Профессор, я ещё могу объясняться на парси, пуштунском и немного на туркменском, но рад буду вести разговор на английском, главное, что на любимую тему.
  
  - Сэм, я правильно понял, ты совсем недавно прибыл из США?
  
  Семён кивнул утвердительно, занимая своё внимание сигарой - аккуратно срезал кончик.
  После этого тщательно раскурил, и погрузился в дымовую завесу.
  Нельзя сказать, что он был привычен к сигарам, но ещё в давние годы вместе с братом Андреем они иногда позволяли себе подобную блажь.
  
  - Прошу прощения за назойливость, но мне интересно, неужели ты все эти годы после университета в Советском Союзе и в Штатах преподавал физику в школе?
  
  - Ни одного дня!
  
  Когда через полчаса Илья вспомнил об оставленном друге, то застал приинтереснейшую картину.
  Над очищенной площадкой земли возле столика, рядом склонились седая и лысая голова.
  Осыпая друг друга терминами, позабыв обо всём на свете они обыкновенными прутиками выводили какие-то схемы, формулы и таблицы...
  Поздним вечером, перед отъездом домой, профессор Гольдштейн взял с Семёна слово, что тот будет с ним на постоянной связи и они продолжат начатую тему.
  Израильского учёного покорило нестандартное мышление и новаторские идеи нового знакомого в разработках противоракетных установок и космических аппаратов.
  Майю озадачило и несколько обидело невнимание к ней в этот вечер Семёна, хотя и отлично понимала, что тот попал в свою любимую среду, обретя великолепного собеседника в лице видного учёного.
  В присутствии детей они скромно распрощались и изрядно выпивший Пекарский повёл Семёна в комнату, отведённую для сна дорогого гостя:
  
  - Сёма, я прихватил с собой бутылочку хорошего виски.
  Мы ведь за весь вечер ни разу не выпили вместе.
  Этот сморщенный перец вцепился в тебя мёртвой хваткой, я отца своей будущей невестки таким воодушевлённым ещё не видел!
  А ты, друг, оказывается не прост, совсем не прост...
  Мне Авраам нашептал, что ты открытая голова, что у тебя задатки не школьного учителя, а учёного высшей пробы!
  
  - Илюша, наливай уже свои виски, а то я в ответ начну расхваливать тебя, какой ты гениальный врач, учёный и замечательный человек!
  Только скажи, кто из нас петух, а, кто кукушка?
  
  - Сёма, наверное, я всё же раскрашенный петух, а вот, кто ты, пока даже догадаться не могу...
  Ведь ознакомившись с твоей историей болезни, понял, что такие раны, учитель физики получить не может, а на боксёрском ринге внутренности не простреливают!
  Давай, по маленькой накатим, и если хочешь и можешь, приоткрой немного завесу...
  
  Семён приняв из рук друга виски, со звоном чокнулся и одним глотком вылил содержимое в рот:
  
  - Ильюша, ты правильно сказал, если можешь...
  Кое-что всё же могу и хочу рассказать, но начинать придётся издалека.
  Как ты уже знаешь, на олимпиаду меня не взяли по причине, скорей всего, неудобоваримой фамилии, дорогу открыли проигравшему мне финалисту чемпионата СССР.
  Из сборной Советского Союза я ушёл добровольно, но продолжал выступать за университет.
  Затем, не захотел протирать штаны аспирантом и уехал по распределению в Новосибирск.
  Там для меня открылись такие горизонты, о которых даже мечтать не мог.
  В двадцать четыре года от роду защитил кандидатскую и начал писать докторскую...
  Да, чего там писать, она почти была готова!
  Кроме этого, я ещё возглавлял лабораторию, где мы решали не шуточные вопросы...
  Короче, были чуть ли не впереди планеты всей в разработках ПРО!
  А дальше начинается моя чёрная полоса, граничащая с катастрофой...
  Наливай, на сухую трудно будет рассказывать...
  
  Хмель и весёлость с Ильи мгновенно слетели, он наполнил ёмкости, но сам пить не стал:
  
  - Сёма, если трудно рассказывать, я не неволю, можешь в двух словах поведать, где получил все эти многочисленные раны...
  
  - Илюша, ты правильно сделал, что вовремя чухнул из Союза, не стал бы ты там знаменитым доктором Пекарским!
  Как я уже сказал, моя докторская была почти завершена, оставались какие-то филологические и бюрократические правки, и тут, мой научный руководитель потребовал вписать себя в первую строчку, чтобы сорвать все лавры, а я оставался бы на подхвате!
  Чёрт, мне было всего двадцать семь, все мои докторские были ещё впереди, но я встал в стойку и отказался.
  
  - И, конечно же, тебя задвинули?
  
  - Не просто, Илюша, задвинули, меня попёрли из кафедры, закрыли лабораторию, и тут бы мне пригнуться, но я попёр напролом, бросил Новосибирск, работу и двинул в Москву.
  Наивный, думал там меня схватят с распростёртыми объятиями, только не учёл, что в высших учёных и партийных кругах круговая порука!
  
  - Вот, и надо было дёрнуть за бугор!
  
  - Илья, какой бугор, на дворе стоял только восемьдесят четвёртый год!
  
  - Что, загремел в Афганистан?!
  
  - Да, сидящий напротив тебя идиот, не нашёл ничего лучшего, как добровольно влиться в ряды советской армии!
  Попал в учебку, там произошёл конфликт на национальной почве, парочку антисемитов слегка покалечил, разжаловали и прямой дорогой на фронт в Афганистан, вскоре пленение и шестнадцать лет прослужил телохранителем известного всему миру Шах Масуда!
  
  Илья разлил виски по стаканам:
  
  - Теперь понятно, откуда эти все ранения...
  
  Семён выпил и ударил кулаком по столу:
  
  - Да, оттуда, но получил их уже позже!
  Даже не знаю, возможно разглашаю государственные секреты, хотя, что я нового открою... - короче, американцы при давлении еврейских организаций в две тысяча первом году, ещё до гибели моего командира, вытащили меня и мою семью из Афганистана и попал я на службу в ЦРУ!
  Через год меня отправили в командировку, там получил задание пробраться в район, занятый талибами, попал в серьёзную заварушку и чуть живого с прострелянной спиной вертолётом меня вытащили из ущелья!
  Илюша, не смотри на меня, как на явление с того света, хотя я там практически уже побывал...
  
  - Сёма, а почему Израиль, ты ведь герой США?
  
  Семён пьяно рассмеялся:
  
  
  
  - Разливай уже до конца, хотя замечу, шестнадцать лет я был мусульманином и молился на Коран, а, как известно, ислам запрещает спиртное.
  Все эти годы пока я был в Афганистане, находился на службе в ЦРУ и сидел в инвалидном кресле я продолжал заниматься своим любимым делом, разрабатывая всякие усовершенствования в области ПРО.
  
  Илья икнул:
  
  - Так какого чёрта ты сидишь здесь, а не в Пентагоне?
  
  - Всё, Илюша, рассказ окончен, год назад я побывал в Москве, в Пентагоне мой старший сын, а я учитель физики в Израиле.
  
  Илья обнял Семёна и звонко поцеловал в лысину:
  
  - Дружище, я верю, ты ещё взлетишь, то-то мой будущий сват вцепился в тебя мёртвой хваткой...
  Ты был моим героем, героем и остался!
  
  - Пошли, мой доктор, я доведу тебя до спальни, а то, ещё с лестницы навернёшься и самому понадобится операция.
  
  Возвращаясь из гостей, слушая спокойную музыку в машине, Семён с удивлением отмечал, что ни с кем до этого в жизни, ему так не было комфортно общаться, как с Ильёй.
  Тот умел быть не навязчивым и сердечным, внимательным и не докучливым, и принимал его таким, какой он есть, не пытаясь влезть в глубины его не простой судьбы, ограничиваясь тем, что Семён выдавал ему по крупицам.
  Вечером приехала Майя, перед тем как завтра с утра отправиться с сыновьями отдыхать на всю праздничную неделю в Эйлат.
  Встреча получилась скомканной и какой-то нарочитой.
  Изголодавшиеся друг по другу любовники моментально оказались в постели, но после бурного секса, неожиданно утонули во взаимных претензиях и колкостях.
  
  - Сёма, мне бабушка говорила, что в Израиль должны приехать Зара с детьми?
  
  - Я об этом знаю меньше твоего, потому что со мной никто не хочет делиться истинным положением дел.
  
  - Но, ведь вместе с детьми приедет твоя жена...
  
  - У меня нет жены, как у тебя нет мужа, но есть мать моих детей, которая сделала всё от неё зависящее, чтобы мои дети позабыли своего отца!
  
  - Сёма, ты злишься на меня, потому что я уезжаю с ребятами отдыхать?
  
  - Майя, я злюсь, потому что ты суёшь нос не в своё дело!
  
  Женщина выбралась из кровати и, смахивая на ходу слёзы, отправилась в душ.
  Это была первая их размолвка, но в душах обоих оставившая горький привкус.
  Они холодно расцеловались в прихожей и после того, как за Майей закрылась входная дверь, Семён вспомнил слова матери - сынок, только не обидь мне девочку...
  Он понимал, что своей резкостью больно ударил по чувствам Майи, но её доброта порою граничила с назойливой опекой будто нерадивого подростка.
  В конце концов, он ведь не её папаша, которому она до смерти вытирала слюни!
  Ему не пришлось долго пребывать в угрюмом состоянии духа, раздался телефонный звонок, круто изменивший весь ход его мыслей:
  
  - Дорогой Сэм, я тут навёл о тебе справки...
  В твоей биографии много белых пятен, но среди них есть такие яркие полоски, что я не выдержал, позвонил нашему общему знакомому господину Пекарскому и взял твой номер телефона...
  
  - Господин Гольдштейн, для меня это такая честь...
  
  - Никакого господина и Гольдштейна, Авраам, я для тебя Авраам, но не праотец, а твой коллега и, надеюсь, будущий партнёр по научным изысканиям...
  
  - Дорогой Авраам, я тронут твоим вниманием и высокой оценкой моих скромных заслуг перед наукой, но вынужден отказаться.
  Нет, это не скромность, проблема кроется в межгосударственных отношениях Израиля и США.
  
  - Хорошо, это не телефонный разговор, хотя у меня есть возражения и уточнения.
  При личной встрече ты меня ознакомишь в рамках допустимого с твоей проблемой, и, возможно, она окажется решаемой, а пока обменяемся электронными адресами, потому что хочу подкинуть тебе несколько заданий, где требуются глубокие познания в определённых областях, а ты в них плаваешь, как рыба в воде.
  Не волнуйся, ничего секретного и выходящего за рамки дозволенного, просто, проведёшь точные расчёты, поправишь, если нужно своих оппонентов, ну, и сделаешь свои выводы...
  Согласен?
  Да, забыл упомянуть, все твои услуги будут хорошо оплачены.
  
  Под напором профессора устоять было невозможно, да, Семён и не хотел отклонять то, что когда-то занимало всё сознание, и до сих пор до конца не отпустило.
  
  глава 10
  
  К изумлению директора школы, на работу Семён явился без костылей и достаточно бодрой походкой.
  Пылкая натура нового преподавателя сразу увлекла за собой одарённых учеников.
  Кроме обычных задач и построения формул, учитель раздвинул горизонты до космических далей, где ученикам предлагалось сформулировать схему и виртуально запустить на луну, на другие планеты и в далёкие галактики космические аппараты с определёнными функциями...
  Увлечённый преподаванием он совершенно позабыл о своём плохом произношении, о малом наборе слов, о возможных насмешках и подколках.
  Собственно говоря, ничего подобного и не было, потому что юные таланты полностью погружались в бредовые идеи, которые им вовсе не казались фантастическими.
  Два месяца в школе пролетели, как два дня.
  Наступили каникулы и подошёл день второй решающей операции.
  
  Столько же времени прошло со дня размолвки, после которой Мая, покинула его дом в расстроенных чувствах.
  Она несколько раз навещала его по субботним дням, но они больше не обсуждали вероятный приезд бывшей жены с детьми и вообще не касались семейных дел с обеих сторон.
  Та лёгкая, казалось бы, размолвка, внесла в отношения любовников налёт некой отчуждённости, сказавшийся на беседах, прежде, носящих доверительный характер.
  Нельзя сказать, что они надоели друг другу, потому что их по-прежнему объединяла взаимная страсть, но присутствовала напряжённость, вызванная, не желанием одного обсуждать неясное, и сдержанностью другой, в старании всячески обходить неприятные для любовника темы.
  Накануне операции, Майя поздно вечером появилась у Семёна.
  Тот обрадовался возможности скоротать вечер не в одиночестве с терзающими душу мыслями.
  Если на первую операцию он шёл, что называется, с открытым забралом, то на вторую с некоторой опаской, ведь нынешнее состояние здоровья было вполне сносным, а некоторая ограниченность в действиях уже не казалась катастрофической:
  
  - Девочка моя, ты по-прежнему являешься моим ангелом хранителем и спасителем от тоски!
  Даже представить не можешь, как мне тебя сейчас не хватало!
  
  - Сёма, я вначале хотела приехать в больницу накануне операции, чтобы поддержать тебя до и после, но потом передумала...
  
  - Считаешь, что накануне новых экзекуций со стороны Пекарского, горячий сексуальный заряд для меня не будет лишним?
  
  Майя рассмеялась:
  
  - Ну, с этим пролёт, по известным причинам.
  
  Семён скорчил обидчивую гримасу:
  
  - Тогда удовлетвори мой слух ласковыми словами...
  
  Майя не приняла его шутливый тон:
  
  - Сёма, ты мне как-то сказал, что наши отношения не могут выйти за рамки, определённые любовникам, и я вынуждена была с этим согласиться,
  Но если честно, я не знала какие это рамки и чем они обусловлены.
  Мы по-прежнему продолжали с тобой обсуждать насущные проблемы, давать друг другу ненавязчивые советы и делиться самым сокровенным...
  
  Семён не выдержал тона вдруг посерьёзневшей женщины:
  
  - Не понимаю, к чему ты ведёшь?!
  
  - На мой взгляд, я всё предельно ясно излагаю, но если ты куда-то спешишь, то скажу в двух словах - такой любовницей, какой являюсь сейчас, быть дальше не желаю!
  Ты не смотри, как на прокажённую, я об этом разговоре думала всё то время после того, как ты меня ошпарил своей злостью.
  Я хочу быть частью твоей жизни, а не только служить для сексуальных утех.
  
  Семён до белизны сжал губы:
  
  - Ты считаешь, что подобрала удачный момент для разговора?
  
  Майя локтем убрала со щёк непрестанно бегущие слёзы:
  
  - Сёмочка, для тебя не надо подбирать момент, ты сильный, и ни в ком не нуждаешься, ты только сам решаешь, кто достоин твоего внимания, а кого можно вычеркнуть из своей жизни...
  
  - Майка, остановись, что ты городишь, что у тебя случилось?!
  
  Женщина вырвалась из его рук и бросилась к входной двери и уже с крыльца крикнула:
  
  - Со мной ничего не случилось, покопайся лучше в себе!
  
  Семён погладил лысину - вот, так выдала, неужели критические дни шибанули по мозгам?!
  Хотя, что-то за этим всё же есть, не могла Майя в одночасье стать грымзой, ведь подобного поведения никогда за ней не наблюдалось.
  Телефонный звонок оторвал его от мрачных рассуждений, высветился номер Майи:
  
  - Девочка моя, ты остыла и хочешь вернуться?
  
  - Нет, я не вернусь, у меня дома дети без присмотра, но не в этом дело.
  Сёма, прости за эту вспышку, я не вовремя сорвалась, всё это надо было сказать ещё два месяца назад, но очень боялась тебя потерять!
  
  - А сейчас уже не боишься?
  
  - К сожалению, сейчас я тебя уже почти потеряла!
  
  - А ты не хочешь объяснить своё решение расставить акценты, мне кажется, что я не давал повода для этой вспышки негодования и линчевания моей особы?
  Откуда и отчего такая агрессия по отношению ко мне, что, собственно, изменилось?
  
  - Сёмочка, милый Сёмочка, это не моё решение, это жестокая правда жизни, наперекор которой не стоит больше следовать.
  Слава богу, у тебя наладилось здоровье, и я твёрдо верю, что через два-три месяца ты сможешь полностью владеть своим телом.
  К тому же, у тебя есть интересная работа и тебя уже заметили в научных кругах Израиля.
  
  - Майка, с тобой можно сойти с ума, какое это имеет значение, и, как это влияет на то, чтобы прервать наши отношения?!
  
  - Сёмочка, я больше не желаю, чтобы ты от меня отмахивался, как от назойливой мухи!
  У тебя уже есть хороший друг и скоро вокруг тебя замелькают приятели, коллеги и, возможно, привлекательные женщины...
  
  - Майя, мне ещё долго выслушивать твою истерику?
  
  - Вот, видишь, у тебя не хватает терпения выслушать правду о себе, исходящую от глупой женщины!
  Скажи, ты когда-нибудь пытался прислушаться к другому мнению, если оно не совпадало с твоим?
  Можешь не отвечать и не напрягаться, всё равно не припомнишь.
  Сёма, я завтра приеду в больницу и побуду возле тебя после операции, но не как любовница, а как единственная ближайшая родственница, которая очень, очень тебя любит и желает самого лучшего, что только можно пожелать дорогому человеку!
  
  Семён коротко простился, а отключив телефон, вдруг улыбнулся - ничего, остынет, хотя она в чём-то всё же права.
  
  По распоряжению доктора Пекарского, Майю, как ближайшую родственницу впустили в специальное помещение для послеоперационных больных.
  Она, сидя рядом с каталкой, напряжённо наблюдала за лицом любимого человека.
  Вдруг увидела, как задрожали ресницы и поняла, что очень скоро он придёт в себя.
  Боже мой, сколько испытаний выпало на долю этого человека, сколько болевых ощущений, сколько наркозов...
  У него крепкий организм, но и железо имеет срок годности, а ещё, сколько выпало на его долю душевных мук!
  И он даже представить не может, что предстоит в ближайшем будущем.
  Ведь вчера ехала с твёрдым намерением сообщить, что узнала от бабушки, а сама сорвалась, наговорила кучу дерзостей, а потом проплакала всю ночь.
  Разве могла вчера ему поведать, что через три дня в Израиле приземлится самолёт, на борту которого будут находиться четверо его детей!
  Зная Семёна взрывной характер и скорость принятия решений, можно было не сомневаться, что при получении этого известия, ни о какой операции речь больше бы не шла.
  В принципе, операцию можно было отложить, но кто бы от этого выиграл...
  Разве Сёма с его солдатскими наскоками смог бы нормально встретить детей, как следует их разместить, а главное, найти с ними общий язык.
  Бабушка сказала, что Фрэд всю заботу о семье взял на себя, а мальчишке то всего восемнадцать лет!
  Хотя, там девочка достаточно взрослая, бабушка сказала, что Фатиме исполнилось семнадцать и она была для матери настоящим кладом, ведя хозяйство и полностью взяв на себя заботу о младших детях.
  Завтра же навещу домик Семёна и уберу все свои вещи, чтобы у детей не возникло никакого дурного мнения об отце и об его связях с женщинами.
  Сама поеду встречу ребят и постараюсь уговорить Фрэда остановиться в отцовском домике, а не в центре абсорбции.
  Бабушка сказала, что Семён предполагал снять дом побольше для Зары с детьми, но на каком этапе находится сделка она ничего не знает и придётся всех разместить в совсем не приспособленном жилье.
  Конечно, она могла бы их взять на время к себе, но Фрэд ведь истинный сын своего отца и никогда на это не согласится...
  
  - Прости, что нарушаю мыслительный процесс, но ты не могла бы дать напиться?
  
  От неожиданности Майя вздрогнула:
  
  - Сёма, ты уже очнулся?
  
  - Как ты догадалась?
  
  - Шутишь, это хорошо, сейчас смочу губы и узнаю, когда тебя отсюда переведут в палату.
  
  - А кто ты сейчас для меня, племянница или женщина моей мечты?
  
  Голос после наркоза был хрипловатым и видимо, дурман до конца ещё не вышел из организма, поэтому Семён слегка растягивал буквы:
  
  
  - Если племянница, то погладь руку, если моя последняя в жизни любовь, то поцелуй в щёку...
  
  Майя, не задумываясь, нагнулась и поцеловала в бледную запавшую щеку:
  
  - Сёмочка, пока не болтай, попытайся уснуть, а я пойду переговорю с Пекарским, хочу выяснить, как прошла операция...
  
  Большую часть дня Семён пребывал в полусонном состоянии, лишь иногда открывал глаза и просил напиться.
  Майя практически не отходила от кровати, но серьёзных тем старалась не затрагивать, твёрдо для себя решив, до поры не сообщать о его скорой встрече с детьми.
  Уже на следующий день Семёну разрешили присесть в кровати, а на завтра помогли устроиться в инвалидной коляске, и он отправился на проверку: экспресс-сити.
  После этого, впервые своего больного навестил доктор Пекарский:
  
  - Ну, дружище, парочку дней за тобой понаблюдаем, а дальше восстанавливаться поедешь домой...
  
  - Илья, в двух словах о моём состоянии...
  
  - Хватит и одного, отлично!
  Сразу же, хочу предупредить, что на шесть недель тебе предписан щадящий режим...
  
  - А кто меня должен щадить?
  
  - Не встревай, всё объясню!
  Первые две недели большую часть времени проведёшь в постели, три раза в день, не более двух часов, можно покататься в подобной коляске, на ноги становиться и делать несколько шагов, скажем, для похода в туалет, но только при помощи ходунков, никакого секса, пить, кушать можешь всё подряд.
  Через месяц проверим, и тогда, скорей всего, вылезешь из коляски и начнёшь адаптироваться к нормальной жизни...
  
  Семён поднял глаза на присутствующую в палате Майю, и та зарделась.
  Он решил, что смущение вызвано упоминанием о сексе.
  Тем временем, профессор продолжил:
  
  - Послушай, друг, если сам дома не справишься, то я тебя на первые две недели устрою в реабилитационный центр, хотя в нём ты по большому счёту не нуждаешься.
  Никакой физиотерапии, массажа и физических нагрузок на позвоночник пока не рекомендуется.
  Справишься сам или нужна помощь?
  Если вопрос стоит о дополнительных расходах, то мы с Мариной это возьмём на себя, и в моих компетенции сделать скидку...
  
  Вмешалась Майя:
  
  - Мы справимся.
  
  Семён попытался открыть рот для возражений, но, натолкнувшись на жёсткий взгляд женщины, решил за благо, не возражать:
  
  - Илья, я поеду домой, лежать и сидеть в кресле там будет уютней, а с едой и другими мелочами...
  
  - Правильно, наймёшь приходящую сиделку, то есть, кухарку и уборщицу, а в душ сам заберёшься или кто-нибудь поможет, правда, Майя?
  
  Женщина погрозила шутнику кулаком и вышла из палаты.
  
  - Сёма, она хороший человек, не обижай её, а если баба иногда взбрыкнет, так на то она и баба.
  
  Семён улыбнулся:
  
  - Знаешь, я раньше считал, что покладистей человека на свете нет, но в последнее время стала показывать зубки.
  
  - Такого, как ты особо не загрызёшь.
  Напоминаю, через шесть недель начнёшь готовиться к поединку со мной, спуску не дам.
  После выписки через две недели жду тебя на проверку, и если всё будет хорошо, а я в это верю, то начнём снимать некоторые запреты и подключать физиотерапию с массажами.
  Так, не забыл, на наш еврейский Новый год, а это будет к концу сентября, приезжаете ко мне, и мы с тобой слегка помахаемся в боксёрских перчатках.
  Всё, молодой человек, моё время вышло, ждут другие дорогие пациенты, а они ребята капризные и требуют особого внимания.
  
  Профессор пожал руку больному и стремительно покинул палату, а Семён внимательно посмотрел на вошедшую Майю:
  
  - Объясни, пожалуйста, свои слова, что значит, мы справимся?
  Ты же не можешь ко мне переехать и с работы на полтора месяца не уйдёшь?
  
  Майя присела на кровать, обхватила ладонями колени и переплела пальцы своих рук, да так, что они побелели:
  
  - Сегодня среда, завтра я к тебе не приеду, а в пятницу заберу из больницы, и мы отправимся домой.
  Что и как будет дальше пока не знаю, многое зависит не от меня...
  
  - Интересно, а от кого это зависит?
  
  - Наверное, в большей степени от тебя самого...
  
  - Девочка моя, уже пятый день ты ведёшь себя странно и разговариваешь загадками.
  Списывать это на твои критические дни, думаю уже не стоит...
  
  - Сёма, на данный момент я не твоя любовница, поэтому не стоит упрекать меня в несуществующих грехах.
  Разве я тебя посвящала в свои менструальные циклы, а в последний раз просто была вынуждена признаться.
  Сейчас я выполняю роль ближайшей, находящейся рядом, родственницы, вот и принимай меня такой!
  Останемся ли мы в будущем хорошими друзьями, зависит только от тебя...
  
  - Майечка, а любовниками мы уже не будем?
  
  На шутливый вопрос мужчины, в ответ раздался тяжёлый вздох:
  
  - Это тоже зависит только от тебя.
  
  глава 11
  
  Майя выяснила расписание и уже за час до прибытия самолёта, караулила в зале ожидания.
  На просьбу бабушки Фроси, она только смогла пообещать, что встретит ребят и попытается сделать всё от себя зависящее, чтобы примирить с отцом старших, а младших, по сути, познакомить с тем, кто даже не представляет, какие на него скоро свалятся заботы, обязанности, и чего греха таить, невероятные трудности.
  Со всем этим Семён столкнётся завтра, а сегодня она взвалила на свои плечи, практически, неподъёмную ношу, которая, в конце концов, может её раздавить.
  Ей даже не хотелось думать о том, что Сёма отвергнет заботу о детях, но он ведь никогда по-настоящему не воспитывал своих кровинок, никогда не менял им памперсы, не кормил из бутылочки, не учил делать первые шаги...
  От бабушки она узнала почти всё о жизни любимого человека, по крайней мере, как это понимала и принимала любящая и много за него страдающая мать.
  Что и как будет завтра представить было невероятно трудно, а, как произойдёт её скорая встреча с детьми Семёна, представить было ещё сложней.
  Невольно вздрогнула - по громкоговорителю объявляли о посадке ожидаемого рейса.
  В толпе выходящих в зал ожидания новоприбывших пассажиров, она старательно выискивала черноволосую голову Фрэда, с которым состоялось только шапочное знакомство, поэтому не была уверена, что вообще его узнает.
  Ей было необходимо перехватить ребят до того, как они пройдут оформление у чиновников, ведающих делами репатриантов.
  Уверенность в том, что сумеет убедить Фрэда прямым курсом последовать в домик отца не было никакой.
  Неожиданно толпа рассеялась и Майя увидела сбитую в кучку стайку растерянных ребят, впереди всех стоял стройный юноша и рыскал взглядом по залу ожидания:
  
  - Шалом!
  Фрэд, если ты высматриваешь отца, то его не будет, он сейчас находится в больнице после операции.
  
  - Хэлоу!
  Собственно говоря, я хотел с ним увидеться до того, как мы отправимся в центр абсорбции.
  Если он не посчитал нужным встретить своих детей, то мы и в будущем в его услугах не нуждаемся!
  Мне нужно передать ему письмо от мамы, посодействуешь...
  
  - Зря ты спешишь обличить своего отца в том, в чём он не повинен...
  
  - Что, ему так срочно требовалась операцию?
  Не мог подождать несколько дней, чтобы встретиться с нами?
  Ничего, обходились раньше, справимся и сейчас...
  
  Майя перешла с английского на русский, непонятный для остальных детей:
  
  - Фрэд, умоляю, не кипятись, не пугай малышей.
  Давай, отойдём в сторонку, и я постараюсь вкратце всё объяснить.
  
  Парень сделал несколько шагов к ближайшей колонне:
  
  - Держи, это письмо от мамы.
  Передай, что ответ может послать на небеса!
  
  - Фрэд, я не буду брать это письмо.
  Вручишь сам отцу, думаю, что твоя мама именно этого хотела...
  Послушай, дружок, ты очень похож на своего отца и не только внешне.
  Тот тоже никогда не мог выслушать вторую сторону, а всё решал с наскока.
  Не смотри на меня, как на исчадие ада, кроме хорошего, я вам ничего не желаю!
  Заруби у себя на носу, к разводу твоих родителей я не имею никакого отношения.
  Ты, между прочим, мой двоюродный брат, а твой папа мне дядя.
  
  Майя улыбнулась:
  
  - Вы прилетели, и я сразу же обрела столько близкой родни, поверь, это для меня большая радость,
  Ведь почти всю жизнь мыкаюсь по свету одна.
  Ты, взрослый парень и я не буду от тебя скрывать, а тем более обманывать, у нас с твоим папой действительно не только родственные отношения.
  Заверяю с полной ответственностью, это вас совершенно не касается и не коснётся.
  Ваш папа ничего не знал о случившемся с вашей матерью, бабушка ему не сказала, препоручила мне, а я не решилась.
  Он думал, что вначале ты, а потом она вместе с детьми прибудет в Израиль.
  Честное слово, он вроде даже подыскал для вашей семьи подходящий дом в том же посёлке, где проживает сам.
  Мне бабушка Фрося всё рассказала и предупредила о дате вашего прилёта, но я взяла на себя ответственность и не сообщила об этом вашему отцу.
  
  -А кто ты такая, чтобы за всех решать?!
  
  - Фрэди, ваш папа очень нуждался в этой операции, разве он виноват, что совпали сроки?
  Я уверена, что если бы он узнал о вашем прилёте, то никогда бы на неё не согласился.
  Перестань вести себя, как упрямый мальчишка, посмотри на вещи, как взрослый, на котором лежит ответственность за всю семью.
  Ты не спрашиваешь, но я сообщу, что операция прошла успешно и через полтора месяца он полностью вернётся к нормальной жизни!
  Завтра я его привезу домой.
  Он пока нуждается в уходе, и я очень в этом вопросе рассчитываю на вас, на его родных детей...
  
  Парень оглянулся на старшую сестру, внимательно следящую за ними, и утвердительно тряхнул головой:
  
  - Что ты предлагаешь, а то нам надо оформляться и получить багаж?
  
  - Предлагаю, быстро сделать документы, получить багаж, сесть в мою машину и отправится в дом вашего отца.
  
  Фрэд опять оглянулся на свою сестру, между ними произошёл быстрый обмен взглядов, и парень повернулся к Майе:
  
  - Мы согласны на первых порах остановиться у папы.
  
  Майя медленно выпустила воздух из лёгких.
  Боже, как трудно дался этот разговор с воинственно настроенным парнем.
  Надо будет иметь в виду, что старшая дочь Семёна, играет в семье далеко не последнюю роль в принятии важных решений.
  Фатима, явно после смерти матери взяла бразды правления в свои руки.
  На этом факте надо заострить внимание и в решающих моментах опираться на девушку, а не на горячего парня.
  Майя подошла к Фатиме и протянула руку:
  
  - Я твоя двоюродная сестра, меня зовут Майя...
  
  Девушка, с некоторым промедлением, протянула свою ладонь навстречу:
  
  - Я догадалась, мне бабушка Фрося о тебе говорила.
  
  Майя быстро повернулась к младшим детям и протянула светловолосому мальчику набор гоночных машинок, а девочке какого-то мохнатого зверька, модного героя популярного мультфильма.
  Дети приняли подарки только после того, как увидели позволительный кивок старшей сестры.
  Сев за руль своего автомобиля, Майя вдруг почувствовала, насколько вымоталась морально, это оказалось гораздо тяжелей, чем физически.
  Она так никогда не уставала даже за суточную смену.
  Привезённые из Штатов вещи погрузили в выданное в их распоряжение такси.
  Шофёру сообщили адрес, а сами покатили в сторону Ган-Явнэ.
  Сидевший рядом с Майей Фрэд, не выдержал долгого молчания и спросил у сосредоточенной женщины:
  
  - Нам долго ехать?
  
  - Самое большое полчаса, если только где-нибудь не застрянем в пробках.
  
  Фрэд присвистнул:
  
  - Мы, что будем жить рядом с Тель-Авивом?
  
  - До Тель-Авива километров сорок.
  
  - О, совсем рядом!
  У меня есть права на вождение машины.
  
  - Завтра твой отец вернётся из больницы домой и думаю, что предоставит автомобиль в твоё распоряжение.
  
  - Скажи, а он правда не знает о нашем прибытии?
  
  - Такая же правда, как я не знаю, как он поступит и что со мной сделает, когда узнает о моём поступке!
  Фрэди, дай слово, что не допустишь смертоубийства твоей двоюродной сестры...
  
  Парень покраснел.
  Когда в нём пропала злость, он вдруг увидел в Майе хорошенькую молодую женщину, которая явно его подразнивала.
  Через двадцать минут машина затормозила возле скромного коттеджа, и Фрэд снова присвистнул:
  
  - А, где мы здесь все поместимся?
  Фатима, посмотри, это не наш дом в Вашингтоне, а какая-то будка для собаки!
  
  Зайдя во внутрь, дети и вовсе растерялись.
  Сразу же после метровой прихожей находился салон с кухней, и тут же, маленький коридорчик, посередине которого виднелись двери в туалет и ванную, а по краям от них, друг напротив друга, располагались две небольшие спальни.
  Майя, увидев изумлённые растерянные лица, решительно взялась за дело:
  
  - Фрэд, бери Антошку в помощники и освобождай папин спортзал от всего этого железа.
  Выносите через окно салона на задний двор, потом чем-нибудь накроем.
  Ничего, сейчас лето, дождей нет, несколько дней постоит так, не раскиснет и не испортится.
  Фатима, прибыло наше такси, сейчас занесём чемоданы в дом, и ты разложишь вещи в шкаф на свободные полки в спальне у отца, другого места пока нет.
  В шкафу сама разберёшься, где постельное бельё и всё, что вам необходимо для ночлега.
  Фрэд, я купила для вас два больших надувных матраца, пока переночуете на них.
  Надуешь и разложишь в освободившейся от железа спальне.
  Ребята с ужином возиться сегодня не будем.
  Мы сейчас с Кларочкой поедем и купим готовую еду в ресторане.
  Заказывайте, кто, что любит...
  
  Девочка насупилась и прижалась к старшей сестре, явно не желая куда-то ехать с чужим человеком и Майя тут же приняла другое решение:
  
  - А впрочем, зачем куда-то ехать, сейчас закажем по телефону пиццу, куриные ножки, барбекю, салатиков и парочку бутылок колы.
  
  Хлопоты по приспособлению жилья для ночлега многочисленного семейства заняли уйму времени и сил, поэтому сразу после ужина, Фатима стала накрывать простынями надувные матрацы.
  Майя обратилась к девушке:
  
  - Фатима, ты можешь с Кларочкой переспать сегодня на кровати отца...
  
  - Нет, не хочу.
  Мы с малыми уляжемся здесь, а Фрэд устроится в салоне на диване.
  
  Фатима подняла глаза на женщину:
  
  - А ты, где будешь спать?
  
  - Я поеду домой, мне всего лишь час езды.
  
  - Да, но ты выглядишь такой усталой, ложись спать на папину кровать.
  
  Майя оглянулась на Фрэда и тот улыбнулся:
  
  - Фатима правильно говорит, тебе не надо будет ночью ехать далеко и нам с утра с тобой будет спокойней в чужом доме,
  Бабушка Фрося говорила, что у тебя есть двое сыновей, ты должна ехать к ним?
  
  - Дети с моим отчимом отдыхают в кибуце, ведь у них сейчас каникулы.
  
  Невероятно длинный день подходил к концу, и Майя была рада возможности никуда на ночь не ехать, а свалиться на кровать и попытаться заснуть.
  Она вместо ночной сорочки натянула футболку Семёна и улеглась в привычную для себя постель.
  За целый день она пропустила кучу звонков, в основном от Семёна.
  Нет, она не будет с ним связываться, потому что ненароком обязательно себя выдаст, а ей не хотелось устраивать любимому человеку бессонную, полную волнений ночь.
  Интересно, как он воспримет её самодеятельность, как отнесётся к тому, что у него дома поселились дети, и вообще, как он к ним отнесётся, как они его примут... - вопросы, вопросы, и ещё раз, вопросы!..
  От всех переживаний и дум у неё ужасно разболелась голова.
  Выйдя на кухню, за водой запить таблетку и застала там Фатиму, сидящую за кухонным столом.
  Та, склонившись над коленями, подперев голову руками покачивалась из стороны в сторону.
  
  - Почему не спишь, завтра привезу вашего папу, а ты будешь, как вареная?
  
  - Не хочется, у нас ведь в Америке сейчас утро.
  
  - А малые уснули?
  
  - Да, они очень устали.
  
  Майя, запив таблетку неожиданно для самой себя села напротив девушки и взяла её ладони в свои:
  
  - Милая Фатима, я вам не враг и очень хочу, чтобы у вас всё устроилось как можно лучше...
  
  - Я поняла, но не уверена, что папа хочет жить с нами под одной крышей, а мама мне велела попробовать найти с ним общий язык.
  
  Майя поцеловала девушку в щёку:
  
  - Никуда он не денется, а на самом деле, я уверена, что захочет жить с вами под одной крышей, будет заботится и любить.
  Как думаешь, пора уже ему за кого-то нести ответственность и думать не только, как подальше и точней запустить ракету, но и о том, как воспитывать своих детей, их содержать, покупать им продукты и одежду, обувь, школьные принадлежности и кучу других необходимых мелочей!
  
  Фатима залилась смехом-колокольчиком:
  
  - Это ты про моего папу?
  Он хотя бы смог нас терпеть, а с остальным я справлюсь сама.
  
  - Тут я с тобой не согласна, у тебя должна быть своя жизнь, но об этом мы поговорим позже. А пока, знаешь, что я решила?
  
  Девушка во все глаза смотрела на женщину, к которой почувствовала симпатию:
  
  - Я ему про вас завтра ничего не расскажу, и вы только заранее не высовывайтесь.
  Завезу в коляске домой и посмотрим на его реакцию...
  
  - А папе разве можно так волноваться после операции?!
  
  - Не страшно, ему поставили молодое сердце, а спине это не повредит.
  На заранее обдумывание поведения не оставим ему времени, пусть заходит в дом и принимает своих детей.
  
  Фатима по-взрослому вздохнула:
  
  - Я ведь его почти не знаю!
  
  Пожелав Фатиме спокойной ночи, Майя вернулась в спальню и легла.
  Эта постель на протяжении последних месяцев дарила россыпь наслаждений...
  Да, при чём тут кровать, главное, Семён подарил ей наивысшее женское счастье быть любимой!
  Он всегда был ласковым и нежным любовником, раз за разом, будя в ней неимоверную страсть и поднимая на вершины блаженства.
  Заглянула в глубины своей души - ей с Семёном было хорошо не только в постели, с ним всегда есть о чём поговорить, а пытливый ум делал его внимательным слушателем, когда разговор касался вещей мало ему известных, даже укрощать его горячую натуру было приятно...
  Почему она обо всём думает в прошедшем времени?!
  Ответ простой - потому что не мыслит, как теперь могут развиваться их любовные отношения.
  Видно, на роду написано, обходиться в жизни малым - приглядывать за быстро подрастающими сыновьями, быть добросовестным, но не блестящим врачом, стараться расточать добро, получая взамен только шишки...
  Вот, раскрутила с детьми Семёна такую карусель, что теперь неизвестно, как её остановить, а, когда она резко затормозит, что может произойти...
  Жизнь скоро покажет, кто сумеет твёрдо встать на ноги, не пострадав сильно от ушибов, а, кто окажется выброшенным за пределы аттракциона из-за ненадобности или не целесообразности или просто, безжалостно устранят помеху!
  С какого бока не подходи, но именно она становится той помехой - пятым колесом в телеге!
  Начала действовать таблетка и Майя погрузилась в сон.
  
  Утром вернуться к тяжёлым раздумьям не осталось времени.
  Майя с трудом пробилась в туалет, затем в душевую, сменила постельное бельё на кровати Семёна, с неприязнью оглядела себя в зеркале, оттуда на неё смотрело бледное осунувшееся лицо и маячила понурая фигура в несвежей вчерашней одежде.
  Слегка подкрасилась, надушилась и вышла в салон.
  На диване сидел с угрюмым видом Фрэд, Антон увлечённо смотрел какую-то передачу по телевизору, Фатима гремела посудой на кухне и там же что-то канючила малышка Клара.
  Майя заглянула к Фатиме и невольно залюбовалась ловкими движениями девушки, готовящей омлет, нарезающей овощи и намазывающей маслом кусочки хлеба.
  
  - Доброе утро!
  Я вижу, что ты со всем здорово справляешься...
  
  - Не очень-то, пока не знаю, что и где лежит, а продукты непривычные...
  
  - Ничего, скоро ко всему приспособишься.
  Послушай, сейчас я уезжаю за вашим отцом.
  Приедем ближе к обеду.
  Если ничего не приготовишь, не страшно, закажем еду на вынос.
  
  Майя понизила голос:
  
  - Вся надежда только на тебя, постарайся укротить своего старшего брата.
  Он очень горячий парень, а вашему отцу надо будет пережить не простой стресс, а предупреждать Семёна уже совсем не стоит, пусть хотя бы спокойно доедет до дома...
  
  - Хорошо.
  Я помню, что папа очень любит и приготовлю для него вкусный обед.
  Фрэд сходит в магазин и купит всё необходимое...
  Нет, нет, ваших денег не надо, у нас есть...
  
  Майя выудила из кошелька несколько банкнот:
  
  - Милая Фатима, у вас ведь доллары, а у нас на них не продают.
  Не волнуйся, я потом с вашего папы востребую с процентами...
  
  - Ты уходишь, а позавтракать?
  
  - Я попью кофе уже с вашим отцом, ведь до больницы меньше часа езды, у нас не Америка, здесь всё близко.
  
  Семён встретил Майю, сидя в кресле с горящими от нетерпения глазами:
  
  - Привет!
  Ну, куда ты запропастилась, вчера целый день тебе названивал, а ты как будто в воду канула?
  
  - Сёма, я была очень занята, но об этом узнаешь позже.
  Пойду выясню на каком этапе находится процесс выписки и поедем домой.
  
  В бюро проката взяли ходуны и уже никуда не сворачивая, понеслись в Ган-Явнэ.
  Всю дорогу Майя сосредоточенно молчала.
  Семён несколько раз делал попытки её разговорить, но натолкнулся на однозначные ответы.
  
  - Чёрт, ты можешь сказать, какая муха тебя в последнее время покусала?!
  Не понимаю, то рычишь, как зверь, которого не покормили, то, молчишь, будто потеряла ко мне всякий интерес...
  Если я перед тобой в чём-то провинился, то скажи, ведь всё можно исправить...
  
  - Сёма, есть такие вещи, что исправить уже нельзя и это не касается только наших отношений.
  
  - Чёрт, сплошные загадки!
  Ладно, ты мне поможешь подыскать на первое время подходящую прислугу, пока я сам приспособлюсь обходиться без помощи со стороны?
  
  - С этим не возникнет проблем, а если что-то не заладится, то имеются подходящие службы.
  
  - Майя, милая моя девочка, я вижу, что тебя съедает какая-то не решаемая проблема.
  Умоляю, доверься мне, и мы вместе одолеем всё...
  Неужели ты меня больше не любишь?!
  
  - Сёма, я тебя очень люблю и хочу быть вместе, но это уже почти невозможно.
  Сегодня вечером пригонят твою машину, оставленную возле больницы, я договорилась.
  
  В это время автомобиль Майи подкатил к дому, и она шустро выскочила наружу, чтобы достать из багажника инвалидную коляску.
  При помощи Майи Семён с пассажирского сиденья перебрался в коляску и, притянув голову женщины, припал поцелуем к губам.
  Майя резко отстранилась:
  
  - Сёма, ты с ума сошёл, мы же на улице, люди увидят!
  
  - Какие люди, вокруг ни души?!
  
  Майя невольно оглянулась на окна.
  В одном из них мелькнула чья-то тень.
  
  - Меня кто-то дома встречает?
  
  Женщина встала позади коляски и подкатила её к крыльцу.
  Одним рывком преодолела две ступеньки и распахнула входную дверь.
  Очутившись в крохотной прихожей, Семён невольно зажмурился, оказавшись в сумраке комнаты после яркого солнечного света, но тут же резко распахнул глаза - напротив стоял его сын Фрэд, а за ним он заметил девушку, к ногам которой прижался восьмилетний мальчик и трёхлетняя девочка.
  У отца не возникло даже тени сомнения, в доме находились его дети!
  Он оглянулся на Майю, заносившую ходуны:
  
  - Большое спасибо, сюрприз удался!
  
  - Сёма, так надо было...
  
  - Как надо было, судить не только тебе, но об этом поговорим попозже.
  
  Семён въехал в салон и протянул руку сыну:
  
  - Здравствуй Фрэд, а, где ваша мама?
  
  Парень суетливо полез в карман джинсов и вытащил мятый конверт:
  
  - Папа, она передала тебе письмо...
  
  Семён оглянулся на щелчок закрываемой входной двери.
  В прихожей сиротливо стояли ходуны, а через несколько секунд раздался звук заводимой и отъезжающей машины.
  Бессознательно покрутил в руках перед глазами конверт, будто стараясь отыскать обратный адрес и положил его на колени.
  Быстро пробежался взглядом по лицам детей.
  Старшие мало чем изменились, хотя, приглядевшись отметил, что Фатима заметно повзрослела, с того момента, как видел её в последний раз.
  Задержался на Антоне - это же надо, копия своей бабы Фроси, как он подтянулся!
  Переместил взгляд на малышку - по сути он её видит в первый раз.
  Ему захотелось разглядеть в ней черты своей горячо любимой бабушки Клары, имя которой досталось этой девочке.
  Да, Майя удружила, так, удружила - вот, мой дорогой, прими и радуйся своим деткам!
  Ладно, об этом пока думать некогда, надо как-то выходить из создавшейся щекотливой ситуации.
  Невольно принюхался, в воздухе витал, идущий с кухни острый запах специй.
  Поймал на себе встревоженный взгляд девушки и подкатил к ней на коляске:
  
  - Доченька, ты приготовила для нас обед?
  
  - Да, я пожарила мясо, как ты любишь, которое раньше для тебя готовила мама...
  
  - Спасибо, Фатима, ты всегда была хорошей хозяйкой, не сомневаюсь, что будет вкусно.
  
  За спиной раздался голос Фрэда:
  
  - Отец, если мы тебе в тягость, так и скажи, мы завтра же переедем в центр абсорбции...
  
  Семён резко развернул коляску в сторону юноши:
  
  - Спасибо, сынок, что доставил благополучно моих детей в Израиль, но на этом твои функции главы семейства заканчиваются.
  Я не собираюсь снимать с себя ответственность за своих детей, а, как мы станем жить дальше буду решать после того, как прочитаю письмо от вашей матери.
  
  Заехав на коляске в спальню, плотно прикрыл за собой дверь.
  Набрал полные лёгкие воздуха и с шумом выдохнул.
  Да, жизнь мне подкидывала всякие испытания и сюрпризы, но то, что выкинула Зара, превосходит все предыдущие!
  Ну, что там пишет эта авантюристка...
  Небрежно разорвав конверт, вытащил на свет, сложенный несколько раз длинный лист, исписанный с двух сторон неровными буквами:
  
  "Здравствуй, Исмаил!
  Прошу прощения, что называю тебя, привычным для себя именем.
  Если даже разозлишься, я этого не увижу.
  Раз, ты читаешь это письмо, значит, меня уже прибрал к себе аллах, а наши дети успешно с тобой встретились..."
  
  Семён отнял от глаз листок - теперь всё ясно, главная тайна разгадана!
  Неужели она наложила на себя руки?
  Ладно, что гадать, читаем дальше:
  
  "Перед тем, как полностью расстаться, хочу попросить прощения, что не смогла стать тебе хорошей любимой женой.
  Аллах свидетель, я старалась быть хорошей хозяйкой, нежной женой, заботливой матерью, но видно этого мало, я не смогла стать для тебя другом.
  Дорогой Исмаил, я также хочу попросить у тебя прощения за моё не очень доброе отношение и резкие слова в адрес твоей мамы.
  Я сама уже перед Фросей извинилась и получила от неё христианское прощение..."
  
  Семён поскрёб подбородок - что эта дурища с собой сотворила?!
  
  "Видит аллах, я хотела сама вручить в твои руки судьбы наших детей, но не успеваю, поэтому в этом письме заклинаю, не бросай сиротинок, а Фатима с Фаридом тебе во всём помогут!
  Я не хотела описывать произошедшее со мной, но зачем ещё больше мучить детей, к которым ты обязательно пристанешь с расспросами.
  Очень скоро после того, как ты покинул Америку, обнаружила у себя вначале в одной, а потом, и в другой груди странные желваки.
  Врачи сказали, что я поздно спохватилась.
  Мне удалили обе груди, всё по-женски, но метастазы пошли дальше.
  Я начала проходить химию, но вдруг поняла, не стоит дальше мучаться, а надо подумать о судьбе наших детей.
  Вот, тогда я собралась переехать в Израиль и передать на твоё воспитание детей, которых лишила отца из-за собственного эгоизма и злости на тебя.
  Болезнь развивается очень быстро, я уже не встаю с кровати и не хочу тебе описывать все остальные муки и страдания, ниспосланные мне аллахом.
  Если ты не отвергнешь наших детей, Фарид тебе передаст все документы на наш дом в Вашингтоне, денег у меня осталось немного, но на первых порах детям хватит.
  Я рада, что аллах меня надоумил написать это письмо, благодарю его, что не отнял у меня последние силы и разум, дав возможность поговорить с тобой в последний раз через эти строчки!
  Дорогой Исмаил, я не буду больше писать обидные для тебя слова, если ты примешь наших детей, я почему-то не сомневаюсь, что ты их выведешь в люди и они займут достойное место в той области, которую выберут сами или куда ты их направишь.
  Я помню, как тебя раздражала своими нравоучениями и советами, потерпи меня ещё немножко.
  Исмаил, ты умный и хорошо умеешь разбираться в людях, но, чтобы тебе было легче на первых порах, несколько слов о наших детях.
  Фарид, хороший парень, но очень горячий, похож на тебя, держи его подальше от себя.
  Опирайся на Фатиму, она тебе во всём поможет, и с младшими детьми, и по хозяйству, у неё золотые руки и отзывчивое сердце.
  К сожалению, я не сумела привить Антону любовь к спорту и прилежание в учёбе, это предстоит сделать тебе.
  Он очень любит животных, а ты когда-то пообещал ему собаку.
  Я дала согласие назвать малышку именем твоей бабушки и просьбу твою выполнила, ну, а потом лишила тебя дочери.
  Прости, Исмаил, я исправляюсь.
  Наша Клара нежная, как садовый цветок, не забывай поливать её ласками, и она ярко разукрасит твою жизнь.
  Вроде всё написала, кроме одного и самого важного для тебя.
  Я знаю от твоей мамы, что рядом с тобой сейчас есть любимая женщина, которую видела мельком в больнице.
  Не надо ради детей отвергать свою любовь.
  Дети вырастают и обзаводятся своими семьями, а рядом должен остаться друг.
  Всё, Исмаил, силы на исходе, главное тебе написала, а остальное додумаешь сам.
  Молю аллаха за твоё здоровье, чтобы к тебе вернулись прежние силы, удачи и любовь.
  Прощай, свидимся уже на небесах..."
  
  Семён до боли закусил ладонь, чтобы не расплакаться в слух, но слёзы текли и текли по щекам, обильно падая на сорочку.
  Двух любящих его женщин он сделал несчастными, нельзя допустить, чтобы Майя стала третьей.
  Чуть позже он ей позвонит, извинится, поблагодарит и признается, что дальнейшей жизни без неё не мыслит, а пока надо вернуться к детям и постараться сделать их счастливыми.
  Уже завтра он займётся поиском более подходящего для его большой семьи жилья и согласится на сотрудничество с профессором Гольдштейном.
  Фрэду нечего тереться возле них, пусть, как и собирался, отправляется в молодёжный лагерь, поступает на службу и выстраивает свою жизнь согласно его взглядам и желаниям.
  В выходные и праздничные дни двери моего дома для него всегда будут открыты.
  Негоже, чтобы Фатима превратилась в заурядную домохозяйку.
  К сентябрю уже встану на свои ноги, окрепну и не буду нуждаться в её опеке.
  Она должна окончить школу и получить подходящее образование, если не высшее, то стать медсестрой ей очень подходит.
  Обязательно в ближайшие дни он купит Антошке давно обещанную собаку, а Кларочке уже сегодня на ночь почитает сказку...
  Перед тем, как он выберется из комнаты и с детьми усядется за обеденный стол, надо будет позвонить Майе
  
  Добравшись до своего дома, Майя, не раздеваясь упала на кровать и разрыдалась!
  Чего-то подобного она ожидала, но не такого испепеляющего взгляда, каким одарил её Семён.
  Он, безусловно, вправе на неё злиться, но она ведь из лучших побуждений взяла на себя эту ответственность, не сообщив ему о смерти Зары и о приезде детей.
  Бабушка Фрося эти действия одобрила, хотя тоже волновалась, как на это посмотрит её вспыльчивый сын.
  Щемит сердце, как он там справился с этой ситуацией...
  Ей, вот, себя жалко, а каково ему...
  Нет, она больше сама Семёну навязываться не будет!
  Потихоньку жизнь войдёт в обычное русло, в конце концов, ведь жила так много лет - работа дом, дом, работа...
  К горлу подступил спазм, и она снова захлебнулась в рыданиях.
  В сумочке надоедливо трезвонил мобильный.
  Вся заплаканная, Майя, не глядя на экран, нажала на кнопку и услышала голос Семёна:
  
  - Девочка моя, заставляешь волноваться, а мне этих волнений и без того через край...
  
  - Сёма, прости меня за всё, я столько натворила глупостей...
  
  - Это ты прости меня, моя хорошая, умоляю, не плачь, если ты сейчас не успокоишься, до конца своих дней буду проклинать себя, что довёл свою любимую до такого состояния!
  Любовь моя, я перед тобой в неоплатном долгу и всё сделаю от меня зависящее, чтобы добиться твоего прощения!
  Знаешь, я только что придумал такую штуку, что сам от неё в восторге! А, давай, на осенние каникулы махнём в Европу, арендуем автомобиль и прокатимся по разным странам!
  Обещаю, что в каждом новом номере гостиницы буду обцеловывать тебя от макушки до пальчиков ног!
  Ты, согласна?
  
  Майя всхлипнула в последний раз и улыбнулась:
  
  - Сёмочка, я с тобой на всё согласна!
  
  - Вот и хорошо.
  Приезжай к нам через недельку в гости, посмотришь, как я справляюсь со своими родительскими обязанностями...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"