Фрейдзон Игорь Леонидович : другие произведения.

Четырнадцать ночей длиною в жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  ВСТУПЛЕНИЕ
  
  Неужели вы ни разу не задумывались, что для вас важнее - день или ночь?
  
  Днем мы работаем, воспитываем детей, продаем и покупаем - много разных дел у нас днем.
  
  День мы посвящаем людям, с которыми постоянно сталкиваемся. Мы с ними ссоримся и миримся, встречаемся и расстаемся, мы с ними разговариваем или проходим мимо. Мы многих людей знаем, но больше тех, с кем совершенно не знакомы .
  
  Конечно, я не все смог вспомнить, чему мы посвящаем день, но каждый вправе добавить от себя, как и с кем он проводит светлую часть суток.
  
  Давайте поговорим о ночи.
  
  Мы приходим вечером с работы домой. Нас встречает дома вкусный запах приготовленного женой ужина. Вокруг суетятся маленькие дети и ждут нашего к ним внимания. Они могут рассказать не спеша о своих проблемах и успехах.
  
  Конечно, как о светлом времени суток, так и о темном всего не расскажешь.
  
  Во-первых, что-нибудь упустишь.
  
  Во-вторых, у каждого свои дела в дневное и ночное время.
  
  Я не знаю, начиная эту работу, каким будет произведение , но знаю кому оно будет посвящено.
  
  Не нужно искать здесь правду и только правду, это художественное произведение на основе жизненного пути одной женщины.
  
  Я с трепетом в душе приступаю к этому рассказу. Наступило у меня такое настроение или душевное состояние, что не написать об этом я не могу.
  
  
  
  ПЕРВАЯ НОЧЬ
  
  
  
   Небольшой поселок в Литве. В маленькие окошки деревянного дома заглянула луна.
  
  -Хая, ты посмотри какая дивная сегодня ночь. Когда я вижу эти звезды, то вспоминаю нашу первую брачную ночь. Ты хочешь, любимая, я тебе расскажу, как все это происходило?
  
  - Спасибо, Моисей, ты мне часто рассказывал про это, а я хочу тебе рассказать о недавней нашей ночи.
  
  - Так расскажи, дорогая моя жена. Я готов слушать тебя днем и ночью. И так бесконечно. Днем я работаю, но все равно вспоминаю прошедшую ночь, все наши ночи. Я помню каждую из них, потому что они были прекрасны и каждая из них отличалась от другой своим разнообразием.
  
  - Ты прав, мой родной муж, поэтому у нас двенадцать детей...
  
  - А каких детей? Это настоящие наши бриллианты.
  
  - Ты так говоришь, как будто видел настоящие бриллианты.
  
  - Я не видел бриллианты? Я обладаю самым ценным, что может быть на этом свете - тобой, моя Хая. Что могут стоить все бриллианты мира по сравнению с тобой.
  
  - Моше, умеешь ты зубы заговаривать, - улыбаясь в темноте, сказала женщина, - но слушай дорогой мой, не пора ли нам остепениться.
  
  - А что случилось, родная моя?
  
  - Ты еще спрашиваешь?! - укоризненно произнесла женщина.
  
  Она взяла его тяжелую, натруженную, шершавую, всю в твердых мозолях руку и положила себе на живот.
  
  - Теперь понимаешь?
  
  - Нет, пока ничего не понимаю.
  
  - Моше, я жду ребенка.
  
  -Как это? Ты же говорила мне, что больше такого быть не может.
  
  - Я тоже так думала, но вот...
  
  - Может ты заболела? Может тебе надо обратиться к нашему доктору Вэлвэлу?
  
  - Была я у него, только зря деньги заплатила.
  
  - Что он сказал?
  
  - Сказал то, о чем я знала задолго до визита к нему. Моше, это у нас не первый ребенок, а тринадцатый будет. И ты считаешь, я хуже доктора знаю, что такое беременность?
  
  - Хая, какое счастье нас ожидает! Еще один ребенок! Я сейчас брошусь в танцы!
  
  - Тише сумасшедший, ты разбудишь детей.
  
  - За такую новость, я готов разбудить все местечко и закричать им всем на зависть, а кому-то и на радость, что Моше и Хая самые счастливые люди на свете и у них скоро появится еще один сын.
  
  - Какой сын, что ты мелешь? Доченька у нас будет, я точно знаю и имя ей придумала.
  
  - Какое?
  
  - Фрида.
  
  Он начал ласкать свою жену.
  
  - Моше, ты снова? Когда уже угомонишься?
  
  - Никогда, тем более сейчас уже можно себе позволить все.
  
  - Можно подумать, когда-нибудь тебя что-то сдерживало.
  
  Они самозабвенно, забыв все на свете, чувствуя и понимая, только друг друга, предались любви.
  
  Этому посвящено много музыки и стихов и в прозе пытались описать все это, но никому никогда это не удалось донести с точностью все то наслаждение, которое дарит любовь и ее физическое воплощение.
  
  А потом Моше лежал на спине, нежно гладил Хаю по чуть выпирающему животу и уже начавшую полнеть грудь и повторял с улыбкой одно и тоже
  
  - У меня будет дочь, Фрида. Моя Хая никогда не ошибается. Фрида!
  
  
  
  ВТОРАЯ НОЧЬ
  
  
  
  Ночь вступила в свои права. Небо было темное. Ни одной звезды не проглядывало сквозь облака. Моросил противный холодный дождь и продувал все на свете пронизывающий ветер.
  
  Мужчина с трудом поднялся с земли. Одной рукой он держался за грудь, из которой вырывался тяжелый хриплый кашель.
  
  Он огляделся кругом и подошел к женщине, лежащей невдалеке.
  
  - Хая, родная моя, милая, поднимайся. Земля холодная, смотри простудишься и Фриду нашу застудишь. Поднимайся. Давай я тебе помогу.
  
  Он пытался растормошить женщину, но у него ничего не получалось. По щекам его лились слезы и он непрерывно кашлял.
  
  Он попытался поднять ее на руки, но и это у него не получилось. Тогда он сел на землю рядом с ней, согнул ноги в коленях, положил на них голову и сказал.
  
  - Хая, родная моя, мое место всегда было рядом с тобой. Если ты умерла, то и мне не жить.
  
  - Моше, что это было? - вдруг спросила женщина, лежащая на земле.
  
  - Мы сейчас поднимемся и зайдем в дом, а потом я тебе все расскажу. Зачем ты встала на пути у этого казака, ну ударил бы он меня еще один раз, что случилось бы? Эх ты, неразумная женщина, тебе надо Фриду беречь. Давай, поднимайся, я тебе помогу.
  
  Он пытался снова и снова ее поднять, она помогала как могла, но у них ничего не получалось.
  
  Моше взял ее подмышки и попробовал волочь по земле по направлению к их дому, но ему без помощи и это было сделать трудно, он останавливался на каждом шагу и откашливался, а отплевываясь, при этом у него изо рта шла кровавая слюна. Но он не обращал на это внимания, главное как можно быстрее затащить жену в дом.
  
  - Моше, я не чувствую ног, я не могу тебе помочь, плача, оправдывалась Хая.
  
  - Ничего, родная, потерпи немножко, осталось совсем чуть-чуть.
  
  Она помогала ему , отталкиваясь руками от земли. Вот так очень медленно и тяжело, но они оказались в доме.
  
  А там весь пол был покрыт пухом и перьями от вспоротых подушек и одеял. На полу валялась битая посуда и сломанная мебель.
  
  - Моше, что мы им плохого сделали? Ты постоянно им наливал водку, нужны были деньги, мы из последнего им давали в долг, который они никогда не возвращали. Что мы им сделали?
  
  - Мы - евреи, вот поэтому виноваты. Мы виноваты, что живы. Мы виноваты, что наши дети ходят чистыми. Мы виноваты, что наши дети умеют читать и писать. А еще мы виноваты, потому что умеем любить наших женщин и детей. А главное мы виноваты в том, что любим и ценим нашу жизнь.
  
  Он поднял ее и уложил на единственную уцелевшую железную кровать.
  
  - Я пойду за доктором, а ты полежи тихонько. Я скоро вернусь.
  
  Он вышел из дома и побрел, бежать он не мог, за доктором в соседний городок Утена.
  
  
  
  *****
  
  - Доктор, помогите моей жене. Только у меня нет сейчас денег, но я отработаю. Обязательно отработаю, вы не сомневайтесь в этом, очень вас прошу, помогите моей Хае.
  
  - Успокойтесь, Моше. Сейчас нам с вами надо думать как помочь вашей жене, а не о том, чем и как вы будете со мной рассчитываться. Подождите, я уже сказал конюху, запрягать лошадь.
  
  Они ехали в местечко, а Моше по дороге рассказывал, что с ними случилось.
  
  - Издалека Хая увидела казаков и приказала взрослым детям, а в первую очередь дочерям, бежать в лес и прятаться.
  
  Когда казаки ворвались во двор, они начали избивать Моше, потому что он преградил казакам дорогу, для погони за детьми. Его били шомполами и плетьми, но он не отпускал лошадь казака, держа ее за повод.
  
  - Потом вышла моя Хая. Зачем она это сделала, доктор? Она начала кричать и клясть их. К ней подскочил один из бандитов этих и ударил ее саблей, держа ее плашмя, по спине
  
  Я бросился к ней, хотел ей помочь, она ждала ребенка, наверно уже не будет его, и закрыл ее телом, умоляя не бить нас больше. Но разве они нас слышат? Разве они имеют жалость к евреям? Они себя не жалеют. Они своих детей не любят, а виноваты евреи.
  
  Вот так Моше все рассказал доктору о случившемся. Пока он рассказывал, они подъехали к дому.
  
  Доктор долго осматривал Хаю.
  
  - Надеюсь, все обойдется, но нужно время. О повреждении позвоночника я ничего сказать не могу, нужно более тщательное обследование, но могу сказать и хорошее, Хая не потеряла ребенка. А сейчас, Моше, я хочу вас посмотреть. Что-то мне не нравится ваш кашель.
  
  - Что вы, доктор, не нужно. У меня все пройдет. Мне и так нечем заплатить вам за Хаю, но я обязательно отработаю.
  
  Врач поднял верхнее веко у Моше и сказал.
  
  - Вы вполне разумный человек, почему все время говорите о какой-то отработке. Поднимите рубашку.
  
  Он долго прослушивал его легкие, потом покачал головой.
  
  - Не нравится мне все это.
  
  - Ничего, доктор, не впервой, все пройдет. Вот только надо все начинать сначала, но мы и это переживем. Видите, они все поломали здесь , забрали все, что можно было унесли, кур порезали, корову увели со двора, но мы встанем на ноги, не сомневайтесь, доктор. Я потом с вами рассчитаюсь, только придите еще на этой неделе, хоть один раз, посмотрите мою Хаю.
  
  - Конечно, Моше, я обязательно приеду к вам завтра и потом буду вас навещать. Как вы это говорите, не сомневайтесь.
  
  Он бережно собрал свои инструменты и вышел из дома.
  
  - Вот видишь, Хая, все будет хорошо и наша Фрида родится. Вот мы ей потом расскажем, сколько было страха, а она вон какая, родится и будет нам под старость утеха.
  
  - Моше, подай мне воды, в горле все пересохло.
  
  Он встал, оглянулся
  
  - Хая, доктор забыл кошелек на столе. Мне надо догнать его и вернуть, а то некрасиво получается.
  
  - Моше, не будь наивным, он же сказал: " Мы все евреи."
  
  
  
  ТРЕТЬЯ НОЧЬ.
  
  
  
  - Бася, беги к Лее, скажи мама рожает.
  
  Старшая дочь Моше, выскочила в холодную зимнюю ночь и побежала спотыкаясь и поскальзываясь на другой конец местечка за акушеркой Леей.
  
  - Бабушка Лея, давайте быстрее бегите к нам домой. Там мама Фриду рожает. - закричала девушка, даже толком не продышавшись.
  
  - Прямо так уже и рожает. А может и рожает, чай не впервой, Слава Всевышнему, тринадцатый раз, но первый раз у меня такое будет, роженица не встает с кровати, отнялись у нее ноги, а рожает. Но откуда ты знаешь, что будет Фрида.
  
  - Мама сказала, а она всегда знает, так папа уверил нас.
  
  - Много твой папа знает.
  
  - Бабушка Лея, ну очень вас прошу, поторопитесь пожалуйста.
  
  - В таком деле, девочка моя, торопиться нельзя. Вот будешь рожать, снова позовут старую Лею, и она придет точно в срок, не раньше и не позже. Пошли уже, что стоишь, я не могу тебя долго ждать.
  
  Они пришли в дом Моше и Лея начала командовать.
  
  Подогреть воды, порвать простыни, а главное, чтобы никого постороннего в доме не было.
  
  - Давайте, дети, идите в дяде Михаэлю, побудете у него пока Фрида появится на свет, - скомандовал детям Моше.
  
  - И ты туда же, старый идиот, - проворчала Лея, - а может какой-нибудь Файвел появится.
  
  - Все, иди, Моше, в сторону, не суетись, когда надо будет, позову. Ты первый раз находишься при родах жены?
  
  - Конечно не впервые, но почему-то волнуюсь особенно.
  
  - Все будет хорошо, если здесь Лея.
  
  Наступила тишина, прерываемая криками роженица и успокаивающими словами акушерки.
  
  - Ну вот, все в порядке. Ты смотри, и в самом деле девочка.
  
  Лея хлопнула новорожденную по попке и раздался громкий здоровый крик.
  
  - Моше, иди смотри, какая у нас Фрида появилась.
  
  Но ответом ей была тишина.
  
  - Вот эти мужчины, когда не надо путаются под ногами, а потом не дозовёшься.
  
  Она положила Фриду рядом с ее мамой, сама вышла в прихожую, где лежал на топчане Моше.
  
  - Счастливый папочка, пора идти знакомиться с дочкой.
  
  Она потормошила его за плечо, потом зажала рот рукой.
  
  - Хая, ты полежи немного, я сейчас, я скоро, ты только не волнуйся, все нормально, все будет хорошо. - затараторила она скороговоркой на идиш.
  
  Она постучала в соседний дом.
  
  - Что тебе, Лея, нужно в такой поздний час? Моя жена уже рожать не может.
  
  - Янкель, мое дело принимать людей на этот свет, а тебе провожать - на тот. Моше умер.
  
  
  
  ЧЕТВЕРТАЯ НОЧЬ
  
  
  
  Зимой темнеет рано и на небе появляются яркие звезды. Все работы во дворе завершены. В доме, на краю небольшого литовского городка Утена, все готово к ужину, не хватает только хозяина этого, по меркам Утены, довольно большого дома.
  
  - Снова он где-то задерживается, - ворчит хозяйка дома, - что интересно может делать стекольщик в такую темень? - неизвестно кому задает этот риторический вопрос женщина.
  
  Наконец, услышав издали шум подъезжающей телеги, она успокоилась, но постаралась как можно больше показать своему мужу раздражительность и недовольство.
  
  Но сегодня все это искусственно показывать не понадобилось, так как раздражитель стоял, а точнее стояла рядом с ее мужем.
  
  - Лейб, почему так поздно? Кого ты привез с собой? Ты что, не понимаешь, что ужин уже остыл, а снова его разогревать, керосина не напасешься? Когда ты уже станешь более серьезным? - сразу столько вопросов задала она на одном дыхании, но главное ее заинтересовал ответ на второй вопрос.
  
  - Циля, жена мой любимая, я так по тебе и по детям соскучился и очень голоден. Давай сначала поужинаем всей семьей, а потом ты все узнаешь.
  
  - Нет, ты ответь мне, кто эта девочка, которая, как я понимаю, будет с нами сегодня ужинать.
  
  - Не только сегодня.
  
  - Что значит, не только сегодня.? Лейб, я не сдвинусь с места, пока не получу вразумительный и ясный ответ. Кто эта девочка?
  
  - Это Фрида. Ей пошел пятый год. Она будет у нас жить, пока мы не найдем ей жениха и не выдадим ее замуж.
  
  - Час от часу не легче. Если ты считаешь, мне стало все ясно, то ты, Лейб, ошибаешься.
  
  - Циля, я знаю, ты добрый и отзывчивый человек, иначе я бы с тобой не жил и у нас бы не получились такие замечательные дети. Накрой на стол, и я тебе все расскажу.
  
  
  
  *****
  
  За ужином Лейб рассказал жене, откуда появилась эта девочка.
  
  
  
  Рассказ Лейба:
  
  
  
  - Циля, ты помнишь, лет пять тому назад был еврейский погром в местечке М?
  
  - Помню, конечно. Чтоб им пусто было, этим бандитам и антисемитам.
  
  - Во время этого погрома одна семья очень пострадала. Эти казаки, эти бандиты и антисемиты, как ты правильно заметила, избили и подчистую ограбили одну семью. Они избили хозяина так, что отбили ему легкие, он после этого полгода, может немного меньше прожил и умер, в тот самый день и в тот же момент, когда появилось на свет это прекрасное дитё.
  
  Мать ее, после того погрома оказалась парализованная, но каким-то чудом ребенка сохранила и благополучно родила, будучи прикованной к постели четыре с небольшим года тому назад. А сейчас и ее Б-г прибрал.
  
  Таким образом, эта девочка осталась сиротой. Все ее братья и сестры поразъехались по всему свету. На совете раввинов предложили какой-нибудь семье взять эту девочку к себе. Я попросил ее отдать нам. Ты сама говорила, тебе трудно управляться с детьми и хозяйством. Асна еще маленькая и за ней нужен пригляд, а Ишие надо учиться. Вот я и подумал, что будет тебе помощница в доме.
  
  - Иди сюда деточка, - позвала девочку Циля.
  
  Когда та робко приблизилась к хозяйке, та первым делом проверила ее голову на наличие насекомых.
  
  - Хоть с этим у нее в порядке, - проворчала она, потом ненароком принюхалась проверила руки, за ушками тоже все было чисто.
  
  - Ладно, пусть живет, не объест, но почему ты, Лейб, со мной не посоветовался?
  
  - Циля, золотце мое, я где-то слышал, появились такие аппараты, называются телефон, по которым можно разговаривать на расстоянии, но у нас дома почему-то этого еще нет.
  
  - Тебе лишь бы посмеиваться. Тебе то что? Утром встал, поел, запряг коня и поехал, а на мне - и дом, и дети, и хозяйство. Теперь еще и эта сирота. Спасибо тебе, мой муж дорогой.
  
  - Ты мне еще спасибо скажешь. Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
  
  - Дай Б-г.
  
  Ночь вступила в свои права. Затих дом , все легли спать.
  
  В дверь небольшой каморки кто-то тихонько постучал, но ответа не последовало. Мальчик лет восьми, не дождавшись ответа приоткрыл дверь , сделав маленькую щель и заглянул внутрь.
  
  Он увидел - на старом топчане лежит девочка лицом в подушку и только плечи ее вздрагивают от рыданий.
  
  Он подошел и сел на краешек топчана, но девочка не обратила на это внимания, продолжая плакать.
  
  - Меня зовут Ишие, - представился он.
  
  Но ответа не последовало, только плач несколько поутих.
  
  - Я принес интересную книжку. Ее можно читать, но можно и картинки раскрашивать.
  
  После некоторой паузы.
  
  - Правда, что тебя зовут Фрида?
  
  - Тебе- то, что? - девочка повернула к нему свое заплаканное лицо.
  
  - Давай с тобой дружить, - предложил мальчик.
  
  - Зачем?
  
  - Не знаю.
  
  - Тебе мама не разрешит.
  
  - Почему?
  
  - Вы богатые, а я - сирота.
  
  - Ты будешь здесь жить, значит и ты такая, как мы.
  
  - У тебя комната наверху, а я здесь буду спать. Твоя мама сказала, пока не выйду замуж.
  
  - Так я буду тоже здесь спать. Хочешь?
  
  
  
  *****
  
  -Циля, ты куда?
  
  - Пойду проверю детей.
  
  - Куда они денутся. Спят уже давно.
  
  - Что-то у меня на сердце тревожно.
  
  Она встала с кровати и тихо заглянула в комнату сына.
  
  - Лейб, Ишие куда-то ушел, нет его в комнате.
  
  - Может в уборную вышел. Ложись спать, завтра утром рано вставать. Вот неугомонная.
  
  Циля подождала еще минут пять и снова подошла к двери, ведущей в комнату сына. Прислушалась, но ничего не услышала.
  
  Открыла дверь, в комнате было пусто.
  
  - Лейб, тебе лишь бы спать и ни о чем не думать. Нет Ишие в его комнате.
  
  - Куда он может подеваться, вроде по девкам ему еще рано. - проворчал сквозь дрему мужчина, но зная неугомонный характер своей жены, нехотя поднялся и пошёл по комнатам искать сына.
  
  В маленькой каморке они обнаружили его.
  
  Мальчик с девочкой спали на узком топчане, а между ними. лежала толстая книжка- раскраска.
  
  - Тихо, Циля, не буди их, завтра разберемся.
  
  
  
  ПЯТАЯ НОЧЬ
  
  
  
  Дождь, слякоть. Повозка, запряженная лошадью, медленно движется по дороге в полной темноте. Сбоку идет возница, сапоги которого мерзко чвакают по грязи. Места в повозке предостаточно, но ему не хочется садиться на нее, так будет хоть немного, но медленнее.
  
  Лейб не хочет попасть домой, лучше вот так по грязи, под дождем, но подальше от жены, которая постоянно ворчит. С каждым годом, с каждым месяцем, неделей, и даже днем и часом она становится все менее терпеливой и сдержанной.
  
  Началось все с появлением в их доме прелестной девочки , которую он посмел привести .
  
  Но сколько не тяни время, бесконечно это длиться не может, и уже появились, как только он повернул, тусклые огни их дома.
  
  - Эх, как бы не сорваться. Как бы побыстрее отужинать и пойти спать. Жалко только, что завтра пятница, короткий рабочий день. Но ничего, можно подольше задержаться в синагоге. - думал вслух Лейб, еще более замедляя ход.
  
  - Где тебя носит? Все нормальные люди уже давно вернулись и только мой Лейб задерживается на работе. Хоть бы деньги хорошие приносил, но и здесь все не так. Муж мой дорогой, может у тебя пассия какая завелась? - Такими словами встретила его Циля.
  
  - Завелась, это ты. И уже не остановишься, пока не заснешь.
  
  - Конечно, у тебя же не болит сердце, ты не переживаешь, а мы сына теряем.
  
  - Что ты такое говоришь? Почему это мы теряем сына? Может он заболел, не дай Б-г? А может он крестился и стал христианином?
  
  - Что ты несешь такое, старый идиот. Тебе недостаточно, что Ишие целыми днями с Фридой.
  
  - Какими целыми днями? Он учится до самого вечера, потом надо подготовиться к завтрашнему дню. Я видел его табель, там только хорошие отметки.
  
  - Правильно.
  
  Она знает, когда он должен появиться, поэтому уже с вечера стоит у ворот, дожидается. А он вместо того, чтобы подойти к маме поздороваться, сразу мчится в комнату к этой приживалке.
  
  -Слова выбирай. Что это такое, приживалка?
  
  - Приживалка и есть. А как ее назвать по-другому?
  
  - Можно просто по имени, можно назвать приемная дочь наша. Можно еще какие-то слова найти. Приличные.
  
  - Вот ты и находи. А для меня она была и есть приживалка... .
  
  - Которая помогла тебе дочь вырастить и по хозяйству без продыху корячится. - перебил жену Лейб.
  
  - Интересно, где бы она была, если бы мой добрый и отзывчивый Лейб не согласился ее приютить у себя?
  
  - Жила бы в другом доме, где к ней бы относились с большей теплотой.
  
  - Некогда мне с тобой пререкаться, пойду на стол накрывать, ужинать уже давно пора. Позови Фриду, пусть поможет.
  
  Лейб постучал в каморку к девочке и на разрешение войти, открыл дверь. Он увидел своего сына, Ишие с Фридой, которые при слабом свете лучины, прижав друг к другу головы, читали какую-то книгу.
  
  - Фрида, деточка, ты умеешь читать?
  
  - Да, меня он научил, - она показала на Ишие.
  
  - Папа, она лучше меня читает, знает еще и математику. - встрял в разговор мальчик.
  
  - Все это хорошо, но, Фрида, пойди к маме, помоги ей накрыть стол к ужину.
  
  - Она мне не мама, - девушка поднялась и пошла в столовую.
  
  - Ишие, ты бы мог маме немного больше внимания уделять. - после ухода Фриды, сказал Лейб сыну.
  
  - Может и мог бы, но она мое внимание не принимает. Если я хочу ей что-то сказать, она у меня спрашивает, разрешила ли мне это сделать Фрида.
  
  - Сынок, она ревнует. Надо быть более снисходительным к родителям, мы уже не молодые. Вы скоро вырастете и покинете дом. Так неужели ты уйдешь из этого дома со злобой в душе?
  
  - Это не от меня зависит.
  
  - Это ты, о чем? Расскажи.
  
  - Мама хочет Фриду выдать замуж за старого Якоба, у которого трое детей, и год тому назад жена умерла.
  
  - Если Фрида не захочет, ее никто не сможет заставить.
  
  - Мама сказала, что сможет.
  
  - Я поговорю с мамой, но тебе какое дело до этого?
  
  - Фриде исполнится шестнадцать лет и мы поженимся, и никто нас не отговорит.
  
  Услышав такое, отец почесал голову, он понял - главные бои еще не начались.
  
  - Лейб, Ишие, идите ужинать, а то все остынет.
  
  
  
  ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА ШЕСТОЙ НОЧИ
  
  
  
  Есть дороги, по которым мы вынуждены ходить каждый день, и по нескольку раз в день. Та дорога, по которой сейчас брела уже старая лошадь Лейба, была им изучена с такой доскональностью, что ему был знаком каждый камушек , каждая лужа, которая, как он знал, будет осенью или весной.
  
  Поэтому он на дорогу не смотрел, лошадь не хуже него знала путь домой, только в отличии от хозяина, она спешила в конюшню, а Лейб, если бы это было возможно, то прямо здесь, несмотря на довольно сильный мороз, расположился бы на ночлег.
  
  Вдруг лошадь громко заржала, чем вывела из легкой дремоты Лейба.
  
  -Что ты там услышала? Темень на дворе, хоть глаз выколи, а ты ржешь, - проворчал недовольно хозяин, но вглядевшись чуть более внимательно в темноту, увидел вдалеке две человеческие фигуры.
  
  Интересно, кто это может быть,- подумал Лейб, немного струхнув. Он знал, в округе могут встретиться лихие люди, а могут быть и просто немного подвыпившие мирные крестьяне, которые в алкогольном подпитии обидеть еврея совсем не считают таким уж большим злом. Конечно, они завтра придут извиняться, расскажут, как они много лет живут рядом с евреями и ничего плохого от них не видели, но вот проклятая водка разум помутила.
  
  Но чем ближе подходили эти люди, тем спокойнее становилось на душе у старого Лейба, так как в одной из фигур он распознал женщину.
  
  - Куда это вы на ночь глядя идете? - Спросил Лейб, когда Ишие и Фрида подошли вплотную к нему.
  
  Фрида смущенно, как она часто делала, спряталась за спину парня, а сын без особого волнения ответил:
  
  - Мы просто гуляем.
  
  - Смотрите, далеко не ходите. Мало ли что может случиться.
  
  - Не переживай, папа, нас здесь все знают. Мы часто гуляем с Фридой по окрестностям, дышим чистым воздухом
  
  - Ближе к дому, что, воздух не такой?
  
  - Давно уже не такой, - ответил Ишие.
  
  - Сын, ты отвечаешь мне как-то загадочно. Можешь объяснишь отцу неразумному, который гимназий не кончал, и поэтому ему многое непонятно, да и дипломатии он не обучен.
  
  - Все ты, папа, понимаешь, вот поэтому и домой не спешишь, как раньше, хоть и голодный.
  
  Покачал головой Лейб. А что ему оставалось делать, если сын сказал правду. Можно кого угодно обмануть, но себя и Б-га - невозможно.
  
  - Погуляйте детки еще немного, но возвращайтесь быстрее, скоро будем ужинать садиться, не надо давать маме лишний повод для скандала.
  
  - Хорошо, папа.
  
  Лейб поехал все так же неспешно домой, а молодые люди стали удаляться в противоположную сторону.
  
  Когда уже между ними было довольно большое расстояние, то Лейб услышал, как его позвал Ишие.
  
  - Папа, подожди, мне надо тебе что-то сказать.
  
  Конечно Лейб остановил лошадь и стал терпеливо ожидать детей.
  
  - Папа, что бы не случилось, знай, я тебя очень люблю, - сказал сын, обнимая отца.
  
  - Спасибо вам, дядя Лейб, за все спасибо, за то, что когда-то приютили меня, За то, что в первые мои ночи в вашем доме, вы каждый час заходили в мою каморку. Вы думаете, я не слышала? Я не спала, а после вашего визита успокаивалась и говорила сама себе: Фрида есть на свете люди, которым ты нужна, которые думают о тебе. Можно я вас обниму.
  
  Лейб слез с телеги, обнял сначала сына, потом Фриду, которую давно уже считал родным человеком.
  
  - Чего-то я не понимаю, вы прощаетесь со мной, что ли?
  
  - Все будет нормально, папа. Езжай.
  
  Молодые люди повернулись и пошли в противоположную сторону от родного дома. Лейб тоже не стал терять время, пришпорил как мог лошадь и заторопился узнать у жены, что случилось.
  
  Он не сомневался, в его отсутствие, дома что-то произошло.
  
  
  
  *****
  
  Дом его встретил абсолютной тишиной, но чувствовалось в воздухе некое напряжение, а может ему просто так казалось после внезапной встречи с детьми. Его охватил страх.
  
  - Циля, где ты?
  
  - Здесь я, чего кричишь?
  
  - Я сейчас умоюсь, а ты накрывай на стол.
  
  - Сейчас, Лейб, все будет готово. Может, ты хочешь рюмочку настойки с усталости выпить?
  
  - Спасибо. Не хочется что-то. А почему ты вдруг такая добрая сегодня?
  
  - Я всегда такая, просто ты не замечал раньше. Ты все свое внимание переключал на посторонних.
  
  - Это на каких таких посторонних?
  
  - А ты не знаешь?
  
  - Не знаю, объясни.
  
  - На приживалку свою! Лейб, а может быть, как говорится, седина в бороду бес в ребро?
  
  - Дура, ты что несешь?
  
  - Вот то и несу, что думаю. Выгнала я ее.
  
  - Что-о?
  
  - Выгнала и возврата ей, пока я жива, под эту крышу не будет.
  
  - С тобой я потом разберусь.
  
  Лейб выскочил из дома, побежал в конюшню, запряг лошадь, которая была очень недовольна таким оборотом дела, и погнал ее в ту сторону, откуда недавно приехал.
  
  
  
  ВТОРАЯ ПОЛОВИНА ШЕСТОЙ НОЧИ
  
  
  
  Лошадь, как могла, трусила по зимней дороге, но Лейб все равно постоянно ее подгонял. Наконец, он вдали увидел молодую пару и громко позвал:
  
  - Ишие, Фрида, подождите меня.
  
  - Расскажите подробно, что случилось в доме в мое отсутствие, - попросил он после того, как подъехал к ним.
  
  - Ваша жена каждый день мне предлагала все новых кандидатов в мужья. Все они были или старыми вдовцами, или не вполне здоровыми.
  
   Я ей все время говорила, мне никто не нужен, даже принц на белом коне, но она не оставляла попыток. Я об этом сказала Ишие, а он пошел к своей маме ... , она покраснела и замолчала.
  
  - Фрида, почему ты замолчала, продолжай.
  
  - Пусть Ишие продолжит.
  
  - Я пошел к маме и попросил ее больше этого не делать. Придет время, Фрида сама выберет себе мужчину, которого захочет. Но ты же знаешь маму, если она что-то задумала, то не отступится никогда, разве что будет очень серьезная причина.
  
  Сегодня днем пришел шадхан (посредник для сватовства), которого мама наняла раньше и стал предлагать разные варианты для Фриды. Делал он это грубо и настойчиво. После того, как Фрида просто вышла из комнаты и не стала его слушать, в ее каморку влетела мама и начала по-разному оскорблять Фриду, а потом сказала, что как бы она не сопротивлялась, но ее насильно выдадут замуж, к каким бы методам не пришлось прибегнуть.
  
  Фрида убежала из дома и ждала меня на дороге. Когда я появился и она мне все рассказала, я пошел к маме. Хотел с ней по-хорошему поговорить, но не получилась. Она на меня набросилась, наговорила всяких оскорбительных слов о Фриде.
  
  Тогда я ей сказал, что Фрида моя девушка и вскоре мы собираемся пожениться.
  
  Папа, что здесь началось.
  
  - Я представляю, - почесал затылок Лейб.
  
  - Папа, нам ничего не оставалось делать, как уйти из дома.
  
  - Куда вы теперь пойдете?
  
  - У меня есть друзья, попросимся к ним на несколько дней, а потом переедем в Ковно и будем там искать работу. Когда немного заработаем, поженимся.
  
  - Забирайтесь на телегу, поехали, - сказал отец.
  
  По прибытии в Утену, Лейб, несмотря на ночное время, обошел некоторые дома, где еще горел свет, и попросил деньги в счет будущих заказов.
  
  - Вот вам деньги, дети мои. Езжайте в Ковно и обустраивайте свою жизнь.
  
  - Папа, что ты делаешь? Мама убьет тебя.
  
   - Все будет хорошо, не переживайте, только сообщите мне адрес, когда обустроитесь. И не забудьте, мне сообщить о дате вашей свадьбы. Я вас очень люблю, не забывайте об этом. А в будущем, может, и мама поймет, что была неправа.
  
  
  
  СЕДЬМАЯ НОЧЬ
  
  
  
  - Родной, я сегодня очень устала, и вообще с каждым днем мне становится все тяжелее.
  
  - Фрида, может оставишь работу?
  
  - Я не могу. У нас совсем нет сбережений, а скоро появится наш первенец. Понадобится много денег. И вообще, я не привыкла сидеть дома и ничего не делать.
  
  - Но ты и не привыкла быть беременной.
  
  Она рассмеялась, взяла руку мужа, положила себе на уже довольно большой живот.
  
  - Слышишь, как он упирается?
  
  - Я завидую тебе, ты уже испытываешь чувство материнства, а мне приходится ждать.
  
  - Ой, не завидуй. Я сейчас радуюсь темноте, потому что ты не видишь, какое у меня некрасивое, все в пятнах, лицо и походка, как у утки. А фигура, - она махнула рукой в темноте, и то ли случайно, то ли нарочно дотронулась ею до его лица.
  
  Он поймал ее руку и начал покрывать поцелуями.
  
  - Ишие, Ишие, все, нельзя больше. Успокойся.
  
  - Нельзя больше ласкать свою жену?
  
  - Не притворяйся, что не понял. Все равно не скажу, что нельзя.
  
  Они держались за руки и громко смеялись, как могут смеяться только счастливые, очень близкие и влюбленные люди.
  
  - Завтра состоится собрание нашей ячейки, ты скажи, Ишие, я не смогу прийти.
  
  - Все знают, не переживай, но я вернусь поздно и очень волнуюсь, как ты будешь одна.
  
  - Ковно- город большой, соседи вокруг, не переживай. Все забываю тебе сказать, днем твой папа заезжал, оставил немного денег.
  
  - Как он?
  
  - Сдал немного. Почему не спрашиваешь про маму, про сестру?
  
  - Думаю, ты не спрашивала у него про маму и сестру.
  
  - На счет сестры правильно думаешь, потому что она была вместе с папой, он ее хочет устроить в светскую женскую школу с полным пансионом. А про маму спросила, знала, тебя это волнует. Я хочу, чтобы у моего мужа никогда, ни по какому поводу не было на душе тревожно. Ишие, я люблю тебя. Мама стала менее ворчливой и более спокойной. Спрашивает у папы, как ты. Оказывается, он ей рассказал, про нас, и что навещает нас. Предлагал он ей приехать к нам, но она сказала, в следующий раз может быть. Ишие, съезди к ней, она твоя мама. Если бы моя мама была жива, то неважно, что бы между нами не произошло, я бы ее навестила.
  
  Представляешь, приезжаю я домой, а там моя мама сидит у окна и ждет меня. Я бы крепко, крепко прижалась к ней и замерла бы и наши сердца стучали совершенно одинаково и в унисон.
  
  Ишие, навести маму, ну пожалуйста, ради меня, ради наших будущих детей.
  
  - Как здорово, Асна будет здесь учиться, мы сможем каждый день видеться.
  
  - Не хитри. Скажи, ты поедешь в Утену к маме?
  
  - Поеду, но позже. Сейчас очень много работы, и других дел по партийной линии много.
  
  - Ишие, ты меня знаешь, если ты мне пообещал, то я не забуду.
  
  -Ты мне кого-то напоминаешь.
  
  Ишие прижался к своей жене, и со счастливой улыбкой на губах заснул.
  
  Фрида долго не спала, все вспоминала, хоть и очень смутно помнила свою маму.
  
  -Если даже моя мама была и не такая, так что и помечтать нельзя?
  
  
  
  ВОСЬМАЯ НОЧЬ
  
  
  
  - Спи милая. Я поднимусь к ребенку. Тебе хватает забот днем. Двое маленьких сыновей, это не фунт изюма.
  
  - Вот видишь, родной, мне тоже не пришлось долго отдыхать, старший тоже закапризничал. Он сегодня весь день не давал покоя, наверно снова на зубки.
  
  - Вы с мамой только и знаете, если ребенок капризничает, значит, зубы идут.
  
  - Да, мне мама очень помогает, несмотря на возраст почти каждый день приезжает. Вот только, Ишие, скажи ей, я ничего уже не помню и зла на нее не держу. Давай на шаббат поедем к ним. Закончится у Асны учеба, вот вместе и поедем. Как думаешь, они будут рады?
  
  - Конечно, будут. Помнишь, когда две недели назад были у них, мама не знала, куда тебя посадить. Фрида, скажи, почему вдруг она так всполошилась?
  
  Молодая женщина рассмеялась.
  
  - Фридэлэ, почему ты смеешься?
  
  - Я зашла в свою каморку, уселась на тот топчан. Помнишь его? - сквозь приступ смеха рассказывала жена, - и вдруг на меня накатили воспоминания, но не плохие. Хорошие, честное слово. Вспомнила, как ты первый раз ко мне зашел, как заснули вместе. Вспомнила, как папа зашел к нам, я не спала, только притворялась и испугалась очень. А он улыбнулся и тихонько закрыл дверь.
  
  Наверное она подумала, что я вдруг вспомнила то плохое, что сначала было между нами, но я это никогда не вспоминаю. И вообще не помню. Ишие, а было что-то плохое?
  
  - Ни-ког-да!
  
  Фрида с Ишие начали друг друга перебивать, каждый вспоминал свое. Их сыновья замолкли, наверное, уже тогда все понимали и им было интересно послушать те истории. А может, они уже тогда очень любили своих родителей, и не хотели мешать им, уже предчувствуя те тяжкие времена, которые скоро у них наступят.
  
  Но это я уже забежал вперед...
  
  В дверь тихонько кто-то постучал
  
  Ишие спросил кто там и после этого вышел, чтобы через пять минут вернуться.
  
  - Фрида, нас выследили полицейские. Сама понимаешь, режим Смятоны не посмотрит, что у нас двое маленьких детей, они с политическими не церемонятся. Надо уходить.
  
  - Поехали к родителям.
  
  - Что ты говоришь такое, это продлит нашу свободу еще на один день- максимум. Надо уходить прямо сейчас.
  
  - Куда, Ишие?
  
  - Попробуем попасть в Советский Союз.
  
  - Ишие, мы сможем поехать к моей сестре в Белоруссию. Там есть такой город, Витебск. Слышал про такой?
  
  - Конечно, знаю, я же гимназию закончил. А вот про сестру ты ни разу не упомянула. Но это потом, а сейчас, Фрида, давай берем самое необходимое и уходим.
  
  - Что прямо сейчас? А родителям сообщить? Они волноваться будут.
  
  - Собирай вещи, а я быстро напишу записку им.
  
  Небольшая группа людей, среди которой находились Фрида с мужем и двумя маленькими детьми, подошла к реке, где их уже ждала маленькая утлая лодчонка.
  
  - Как мы в ней поместимся? - Спросил Ишие у сопровождающих.
  
  - Вы будете держаться за борта, а детей и скарб положите в лодку. - ответил лодочник.
  
  Без единого звука, так только профессиональный лодочник может грести, лодка отчалила от берега.
  
  Несмотря на только недавно закончившееся лето, вода была холодная. Ишие и Фрида сразу это почувствовали, но сжав крепко зубы, они держась за лодку, медленно, где вплавь, а там, где ноги доставали до дна, шли пешком, переправлялись на другой берег.
  
  Что их там ожидало, они не могли знать, но сейчас они не задавались этим вопросом. Главное было уйти от погони и избежать ареста. Они понимали, если их арестуют, то они потеряют детей и друг друга.
  
  Темень была такая, что только по тому, как уровень воды становился ниже, они понимали- берег близок.
  
  На берегу у них зуб на зуб не попадал, их бил озноб, но Фрида не хотела при посторонних переодеваться, и только после того, как Ишие сказал, что он тоже останется в мокром, его жена попросила мужа отойти подальше и закрыть ее собой.
  
  Далеко идти пешком им не пришлось, подъехала закрытая черная машина, в которую их посадили и увезли в неизвестном направлении.
  
  
  
  *****
  
  Фриду завели в темную маленькую комнату и заперли на ключ. Она была настолько растеряна, что даже сначала не обеспокоилась и не испугалась, сидела тихо в этой одиночке, вспоминала свою каморку из далекого детства, но с течением времени, начала беспокоиться о своих детях.
  
  Наконец дверь открылась и ее довольно вежливо, это было понятно по тону, пригласили выйти и последовать за охранником.
  
  Привели ее в довольно чистый кабинет, посредине которого стоял стол, на котором была настольная лампа и графин с водой, рядом стакан и черный телефонный аппарат. Посреди комнаты стояла табуретка.
  
  За столом сидел довольно молодой человек, немного старше самой Фриды, одетый, как она догадалась, в некую военную форму.
  
  Указал на табуретку и после того, как Фрида села, он задал первый вопрос.
  
  Естественно женщина не поняла его, так как не знала русского языка, но сразу ответила на идиш вопросом на вопрос
  
  - Где мои дети и муж?
  
  Военный почесал затылок, потом снова что-то спросил, но Фрида снова задала все тот же вопрос.
  
  Хозяин кабинета набрал на телефоне какой-то номер и что-то приказал по нему.
  
  Через некоторое время в кабинет вошел совсем молодой парень, вытянулся и доложил о своем прибытии. Выслушав своего начальника, он обратился к Фриде на идиш.
  
  - Сейчас будут заполнены все анкетные данные, а потом можно будет отвечать и задавать разные вопросы.
  
  После этого дело пошло на лад.
  
  После заполнении анкеты, следователь спросил:
  
  - С какой целью вы нелегально пересекли границу Советского Союза?
  
  - Где мои дети и муж? - То ли ответила, толи спросила в свою очередь Фрида.
  
  - Здесь я задаю вопросы, а ваше дело отвечать. Ваши дети и муж находятся в этом помещении, с ними все нормально. Сейчас мы поговорим с вами, после этого побеседуем с вашим мужем. После того как все выясним, и все будет в порядке вы поступите к другим людям.
  
  Фрида поняла, не она здесь хозяин положения, и хочешь не хочешь, но подчиниться придется.
  
  Ей задавали одни и те же вопросы в разной интерпретации, по разному поводу, то не спеша подводя к ним, то внезапно. Все это продолжалось больше часа, но все когда-нибудь заканчивается. Вдруг следователь позвонил по телефону и в кабинет к нему привезли в детской коляске ее детей.
  
  - Мы не звери, но нам надо было многое выяснить. Вокруг нашей страны очень много врагов и мы должны быть бдительны, но с друзьями мы умеем и с большим удовольствием дружим. Сейчас вас отведут в комнату ожидания, поговорим с вашим мужем, и если все сойдется, то будем думать, как с вами поступить.
  
  Фрида везла по длинному коридору детскую коляску, в которой спали два ее сына. У нее появилась надежда на благоприятный исход.
  
  В комнате, куда сопроводили ее, было два окна, но из-за этой длинной нескончаемой ночи, все равно в комнате было темно. Когда включили свет, на душе у Фриды стало веселее.
  
  Прошло некоторое время, Фрида не смотря на беспокойство за мужа, задремала, но ее снова вызвали на беседу, так называл допрос тот следователь.
  
  Она хотела взять и коляску с детьми, но ей не позволили. И снова в душу Фриды вселилось беспокойство.
  
  Все в том же кабинете сидел тот же следователь, но не один, и сидел он уже сбоку у стола, а не в центре. Понятно стало Фриде, в центре сидит какой-то более важный человек, но самое главное, в комнате находился муж Фриды, Ишие.
  
  Каково же было удивление женщины, когда этот большой человек заговорил с женщиной на ее родном языке, идиш.
  
  - Садитесь пожалуйста, - пригласил он присесть ее, а потом продолжил, - мы все выяснили. Вам нельзя ехать к родной сестре, на которую мы сделали запрос, но у вас есть уникальная возможность. На Дальнем Востоке, в Хабаровском крае советское правительство образовало Еврейскую Автономную область. Работы там непочатый край, а вы молодые, амбициозные, почему бы вам не поехать туда? Выучите там русский язык, построите новый город, Биробиджан, и если вам там понравится, то останетесь жить, а если нет, то спишитесь со своей сестрой и вернетесь в Белоруссию.
  
  Что могли возразить Фрида и Ишие? Конечно они согласились, и следующей ночью их посадили в поезд, который стуча колесами, повез их в тот незнакомый край, но в котором, по уверению начальства, жили одни евреи.
  
  
  
  ДЕВЯТАЯ НОЧЬ
  
  
  
  - Ишие, мне теперь называть тебя Евсей? - Спросила Фрида.
  
  - Ты меня называй всегда, милый, родной мой муж. А что написано в новых документах, то какая нам разница, тем более мы пока не умеем читать на русском языке.
  
  - Ты прав, конечно, но мне так надоело уже ехать в этом поезде. Скажи, ты знал, какая это страна большая, и нас повезут на другой конец этой огромной страны?
  
  - Терпи, Фрейдэлэ. Моисей сорок лет водил евреев по пустыне, они вытерпели и благодаря этому обрели свою землю...
  
  - Которую потом у них отобрали. А взамен предлагают нечто непонятное на другом конце Земли.
  
  - Думаю, не так важно в каком месте обретут евреи свое счастье. Главное, чтобы оно было.
  
  - Может ты прав, но я не принимала душ уже неделю, дети тоже грязные, нас везут в каком -то до предела переполненном вагоне. На маленьких станциях разрешают выйти подышать свежим воздухом, а если останавливаемся в большом городе, то держат вагон запертым. Может мы арестованные, не знаешь?
  
  - Фрида, все ответы мы сможем получить по прибытии. Надо потерпеть.
  
  Поезд все так же монотонно постукивал на стыках рельсами, пробиваясь сквозь ночную темноту.
  
  Фрида была права, как прав был и Евсей, которого я буду в дальнейшем так называть, надо ждать окончания их неудобного, подневольного, хотя они не считались арестантами, бесконечно долгого путешествия.
  
  Днем пассажиры этого вагона делились воспоминаниями, рассказывали друг другу об ожиданиях, на которые они рассчитывают на новом месте, увидев в окне что-то необычное, привлекали внимание попутчиков, вели просто непринужденные разговоры, чтобы скоротать время. Иногда возникали нешуточные ссоры, которые иногда перерастали даже в драки, которые пресекали соседи по купе поезда. После все старались помириться, потому что и так все это было не легко, а если еще перестать разговаривать с соседями, то будет вовсе невыносимо. Так всегда бывает, если люди вынуждены находиться долгое время в замкнутом пространстве.
  
  Воздух был спертый, но если днем открывали окна и можно было подышать свежим воздухом, то ночью все закрывали. Кто-то боялся сквозняка, у многих были маленькие дети, родители которых боялись их простуды. Все понимали, если ребенок, не дай Б-г,
  
  заболеет, то спасти его будет очень трудно, почти невозможно. Жалобы от проводников не принимались, но скандалы те пресекали, если успевали.
  
  Фриде и Евсею было очень интересно слушать идиш, он был очень разный, потому что люди были из разных мест, но все друг друга понимали, правда иногда возникали споры о правильном произношения того или иного слова. За все время путешествия еще никто никому не доказал свою правоту, но споры на эту тему все равно не утихали. Но это тоже скрашивало их путешествие.
  
  -Ишие, - Фрида все равно только так называла своего мужа, - посмотри какие здесь широкие реки, такую мы никогда бы не перешли.
  
  - Ты еще обрати внимание, как здесь холодно, мы бы просто замерзли.
  
  - А если бы не смогли перейти реку, то оставались дома, - мечтательно произнесла Фрида.
  
  - Дома, было бы хорошо. А если в тюрьме, да еще отняли детей. Что скажешь на это, моя любимая жена?
  
  -Умеешь ты успокоить, мой дорогой муж, - в тон ему ответила она.
  
  Приблизительно такие беседы вели эти люди, которые любили друг друга до самозабвения и готовы были пройти через любые испытания, только чтобы их не разлучили.
  
  А поезд продолжал свое движение на восток и ему не было никакого дела до тех пассажиров, которых он должен был доставить на новое место жительства.
  
  
  
  ДЕСЯТАЯ НОЧЬ.
  
  
  
  - Фрида, тебе уже надо уходить с работы, - предложил своей жене Евсей.
  
  - Конечно мне нелегко, но я не представляю себе, что я буду делать дома.
  
  - Самое главное, родная моя, ты будешь готовиться стать мамой в третий раз, и попрошу тебя, Фрэйдэлэ, давай у нас родится доченька.
  
  - Так я не против, но надо немного подождать. Мне нелегко на работе, но здесь вообще невозможно находиться. Целыми днями крики, скандалы, кто у кого взял что-либо. Очень трудно. А вечное хвастовство, как они там жили хорошо, но если надо строить еврейскую республику, то все кинули и приехали сюда комаров кормить. Скажи честно, ты веришь им?
  
  - Не знаю. Как думаешь, а во все наши приключения верят?
  
  - Ты это называешь приключениями, это хорошо. Когда-то я думала о евреях по-другому. Мне казалось, они должны быть более тихими, покладистыми, а они... Ты знаешь, Ишие, они уже наверно не евреи, а советские люди.
  
  Мужчина рассмеялся:
  
  - Фрида, евреи не могут быть советскими людьми?
  
  - Советские люди не могут быть не только евреями, но и русскими, грузинами или татарами.
  
  - Я не понимаю тебя, это плохо или хорошо?
  
  - Не знаю. Мы приехали недавно в эту страну и поэтому еще не стали полностью советскими и поэтому видим все немного со стороны. Они хотят построить общество равенства, каждому по потребностям и способностям, но на самом деле, твой бригадир пристроил своего сына счетоводом, а в помощники ему дал дипломированного специалиста, Рахэль Яковлевну. Это правильно, ты считаешь?
  
  - Конечно нет, но я думаю, это небольшие издержки, которые со временем пропадут.
  
  - Тебе не дают премию, хотя постоянно посылают на самые тяжёлые участки. Как думаешь, почему?
  
  - Фрида, ты мне задаешь вопросы, на которые у меня нет ответа, я очень плохо знаю русский язык. Поэтому не могу спросить.
  
  - Вот ты и ответил на вопрос. У нас двое детей, очень скоро появится третий ребенок, а жилье дают бездетным парам или совсем одиноким. У них потребности выше? Нет, у них возможностей больше.
  
  - Фрида, я тебя очень хорошо знаю. Скажи, к чему ты завела весь этот разговор?
  
  - Ко мне сегодня приходил, как их там, я совсем путаюсь в их названиях, наверно полицейский, в общем, Гриша Гройсман.
  
  - Что этому проходимцу надо было?
  
  - Вот видишь, и ты нашел на этой великой стройке, на этой советской авантюре, проходимца.
  
  - Фрида, мне стать на колени, чтобы узнать, зачем приходил этот,- он сделал паузу, а потом закончил, - Гриша Гройсман.
  
  Женщина рассмеялась, потом вынула из кармана халата открытый конверт и молча протянула ему.
  
  Евсей раскрыл конверт, вынул оттуда маленький лист бумаги, на котором на идиш было написано всего несколько строк.
  
  
  
  *****
  
  Здравствуй дорогая моя маленькая сестренка.
  
  Я уже не думала, что мы когда-нибудь увидимся, как вдруг меня вызывают в Органы и подают твое письмо, адресованное мне.
  
  Я очень растерялась сначала, не могла поверить, но подробно об этом поговорим при встрече, которая, надеюсь, скоро произойдет.
  
  Я не ученая, и поэтому пишет это письмо под мою диктовку моя дочь, которую зовут как и тебя, Фрида.
  
  Поэтому давай не будем заставлять этого золотого ребенка напрягаться и отпустим ее гулять, а обо всем поговорим при встрече.
  
  Жду тебя и всю твою семью, твоя сестра, Бася.
  
  
  
  *****
  
  - Фрида, ты хочешь ехать к своей сестре? - Спросил после прочтения письма, Евсей.
  
  - Очень хочу. Я хочу быть поближе к своим родственникам. Витебск-это совсем рядом с нашей Литвой. А вдруг когда-нибудь мы сможем поехать к себе, в Утену.
  
  - Но ты совсем не знаешь свою сестру.
  
  - Если бы она не захотела со мной встретиться, то не написала бы это письмо.
  
  - Терять нам нечего, если что, вернемся сюда. Только я тебя прошу, давай сначала родим девочку. Ты сама говорила, что хочешь Хаю.
  
  
  
  ОДИНАДЦАТАЯ НОЧЬ
  
  
  
  Летние сумерки обычно длятся очень долго, особенно, если находишься в тревожном ожидании мужа с работы.
  
  Привыкнуть к этому невозможно, хотя такое состояние у советских людей длится в течении уже долгого времени.
  
  Фрида сидела в маленькой кухне за столом, подперев рукой голову. Где он, думала она про себя, поминутно поглядывая на часы, которые висели на стене.
  
  Наконец она услышала шум и поняла, дождалась.
  
  - Ишие, где ты пропадал так долго?
  
  - Искал себе новую жену.
  
  - Лучше так, чем по-другому.
  
  - Как может быть иначе?
  
  - Сколько уже людей ушли на работу и не вернулись, а потом жены носят им передачи в тюрьму, пока сами там не оказываются.
  
  - Фрида, не говори глупости. За что нас арестовывать?
  
  - За что арестовали Якова Мироновича, Ивана Степановича и других? Хочешь, еще назову тебе многих . А мы все-таки приехали из-за границы.
  
  - Сейчас мы уже в одной стране живем.
  
  - В одной стране, говоришь, а почему мы не можем туда поехать? Почему не получаем писем от родных и не знаем, доходят ли наши письма?
  
  - Успокойся, родная, все образуется. Думаю, на следующий год поедем в нашу Литву. А пока там наводят порядок.
  
  - Такой порядок, как здесь?
  
  - Фрида, мы ужинать будем сегодня?
  
  Она пошла накрывать на стол, но тревога ее не отпускала.
  
  - Ишие, вчера слышала, что немцы зашли в Польшу и всех евреев арестовали.
  
  - Тем более надо радоваться, что Литва вошла в СССР, а у Москвы с Берлином договор о ненападении. Так что все с нашими родными будет хорошо.
  
  За ужином Ишие подробно расспрашивал Фриду о детях. Ему все было интересно.
  
  - Я тебя очень попрошу, когда приходишь на обед и зовешь их к столу, не кричи, "Мейске, Срулик, Хайке, Генах" гейт эсун!" (Здесь перечисляются еврейские имена, а потом идите есть (на идиш)
  
  - Фрида. Почему мне не надо их так звать, они стесняются своих имен?
  
  - Дело не в этом. Они не стесняются имен, но каждый день ты их зовешь одинаково и во одно и то же время, и как только окно открывается, все дети хором начинают кричать вместе с тобой.
  
  Он рассмеялся и пообещал, постарается звать их за стол по-другому, но обедать они должны все вместе.
  
  
  
  ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ, ДЛИВШАЯСЯ 1418 СУТОК
  
  
  
  В небольшом областном городе на начало Великой Отечественной войны проживало менее двухсот тысяч жителей, но в этот вечер, казалось, все они находятся на вокзальной площади, да еще, наверное, и гостей пригласили из соседних районных центров и деревень.
  
  Это была одна огромная возбужденная встревоженная толпа, но в то же время, где-то надрывался баян и неслась залихватская песня, некоторые еще не догадывались о наступившей длинной ночи, после которой из всего населения этого города возвратится домой, хорошо, если каждый десятый.
  
  По громкоговорителям вызывались те, кто стоял на учете в военкомате, они получали обмундирование, оружие, после чего прощались со своими родственниками и волнение их на время покидало. Нет ничего лучше, чем определенность, так они считали.
  
  В другом месте записывались добровольцы. Там происходило то же самое, что и с призывниками
  
  Семья Фриды и Евсея, конечно, находилась здесь, они слышали и это уже не было секретом, как немцы относятся к евреям.
  
  - Пойду я запишусь добровольцем, надо семью защищать, - сказал Евсей.
  
  - Я тебя прошу, помоги нам уехать, а потом, видно будет. Ишие, ты не знаешь русский язык, ты никогда не держал в руках оружие, ты курицу не мог убить. Подожди, не спеши, придет и твоя очередь, думаю, это будет скоро.
  
  Иногда к вокзалу подходили составы поездов, но к ним никого не подпускали, грузили оборудование с заводов, а в пассажирские вагоны садились работники этих предприятий.
  
  Оставшиеся на вокзале, завидовали отъезжающим, кричали знакомым, может кто-нибудь может их взять с собой, но этого никогда не происходило, все проходили строго по списку.
  
  После этого началась эвакуация мирного населения. В первую очередь в поезда сажали многодетные семьи. Так семья Фриды попала в один из поездов.
  
  В вагоне было очень душно, дети плакали, люди ссорились из-за всего, из-за малейшего повода .
  
  Туалеты были закрыты во время стоянки, а когда поезд тронется, никто не знал, но народ не роптал, они были счастливы уже тем, что находятся в поезде и когда-нибудь он тронется с места.
  
  Когда это произошло, люди сначала не поверили, но удостоверившись в этом, забыли все дрязги, начали обниматься и верить в будущее.
  
  Никто не знал, куда направляется состав, наверное и машинист не был осведомлен об этом.
  
  Вот так медленно, поезд двигался в восточном направлении. Где-то останавливался и никто не знал, когда он двинется дальше, иногда получалось развить хорошую скорость и без остановок проехать довольно большие перегоны.
  
  Какими-то путями, приказами сверху, но семья Фриды и Евсея оказались в Средней Азии, в Узбекистане, в небольшом городке, Шаббаз, в районном центре Каракалпакской автономной республики.
  
  Поселились они в одной узбекской семье, которая им выделила небольшую времянку, но и на этом им большое спасибо, сказал Евсей, как только вошел в это строение.
  
  Вскоре они устроились на работу, дети пошли в школу.
  
  Фрида работала в столовой, еды не хватало, но ей выделяли картофельные очистки, чему она была очень рада, в другое время вообще собирали крапиву и варили из нее суп.
  
  Дети ходили в степь собирать кизяк, который сушили и им отапливали с помощью небольшой печки свое жилище.
  
  Но они не роптали, так жили все эвакуированные.
  
  В один из весенних дней 1942 года пришла повестка Евсею явиться в местный военкомат.
  
  
  
  *****
  
  
  
  Этой ночью они не сомкнули глаз ни на секунду.
  
  - Ишие, я буду ждать тебя столько, сколько надо.
  
  - Ты детей береги. А в твоей любви я не сомневаюсь.
  
  - Пиши мне, каждый день я буду ждать твои письма.
  
  - Обязательно, родная моя, буду писать. Я все время хотел тебе сказать, я ни разу не пожалел о своем выборе. По прошествии стольких лет, я вспоминаю нашу свадьбу, хупу, под которой мы стояли. Фрида, ты прости меня, что я не выполнил обещание, и мы не смогли вернуться в Литву.
  
  - Мне неважно было где жить, только с тобой рядом хочу быть всю жизнь. Если мне сегодня скажут, вы будете жить всю жизнь в Шаббазе, но всегда рядом будет твой Ишие, я соглашусь, не задумываясь.
  
  Они держались за руки, и не смотря на полную ночную темноту, они видели глаза друг друга.
  
  - Фрида, не плачь, не надо.
  
  - Я не плачу, просто мы никогда так надолго не расставались.
  
  - Скоро мы разобьём немцев и я вернусь. Представляешь, прихожу домой, стол накрыт, я открываю окно и зову, Мейске, Срулик, Хайке, Генэх гейт эсун.
  
  - И все дети со двора будут с тобой вместе звать наших детей.
  
   Бывают длинные ночи, но эта ночь прошла, как одно мгновение.
  
  Утром он попрощался с детьми, вышел с Фридой на дорогу.
  
  - Не провожай меня, не надо.
  
  - Все, как ты скажешь, я всегда была есть и буду твоей послушной женой.
  
  - Это ты сейчас говоришь не совсем правильно, но именно такую строптивую, вспыльчивую я люблю.
  
  Они долго не могли разжать объятий, но Евсей первый оторвался от Фриды.
  
  - Надо идти, боюсь опоздаю и без меня немцев разобьют.
  
  Он резко развернулся и пошел по направлению к военкомату.
  
  Фрида долго стояла на дороге и смотрела ему вслед, но в те времена она была не единственной женой, которая провожала мужа на войну.
  
  *****
  
  Первое время письма приходили довольно часто. В последнем письме, которое Фрида получила, было написано, что часть перебазируется и поэтому временно писем не будет.
  
  Но проходило время, а писем не было. Фрида очень много работала, с уходом мужа на фронт сократился доход в семье, а четверых детей надо было кормить. Сразу после работы она спрашивала у хозяйки о письмах.
  
  - Фрида, что вы думаете, если бы пришло письмо, то я бы хоть на минуту его задержала? Нет, конечно, - отвечала хозяйка.
  
  Но зимой пришло письмо. В этот день Фрида была дома и почтальон отдал ей письмо и постарался как можно быстрее перейти к следующему дому.
  
  Несмотря на то, что заканчивался второй год войны, все равно эта добрая женщина не могла равнодушно приносить такие письма адресатам.
  
  Фрида очень плохо читала на русском языке, но сразу, еще не распечатав конверт, знала - письмо несет дурную весть.
  
  Это было извещение, муж ее пропал без вести.
  
  Все ее успокаивали, рассказывали случаи, после таких писем, вдруг обнаруживался человек живой и невредимый, бывает заберут в госпиталь без сознания, и не значится человек ни погибшим, ни раненым. Надо надеяться, говорили ей.
  
  - Нет его, Ишие погиб, сердце чувствует. - отвечала она.
  
  Но жить надо, решила она, я обещала мужу сберечь детей и выполню это.
  
  Потом ее постиг еще один удар, семье сократили паёк.
  
  Фрида пошла в военкомат выяснить, почему это случилось. Ее долго не принимали, но она решила во что бы то ни стало дождаться приема.
  
  - Здравствуйте, гражданка, садитесь. С чем пришли? - вежливо встретил ее хозяин кабинета.
  
  - Моей семье сократили паек и я хотела узнать причину этого.
  
  Чиновник взял ее паспорт, долго что-то там вычитывал, а потом копался в своих документах.
  
  - Все правильно, гражданка. Ваш муж пропал без вести, если бы он погиб, то паек бы сохранился в том же размере, а так - извините. Такой указ.
  
  - Мой муж погиб, у него осталось четверо детей. Как нам жить?
  
  - Это надо спросить у вашего мужа, когда он вернется.
  
  - Он погиб. Как он может пропасть без вести?
  
  - Может он к немцам перешел. Знаете, бывают такие случаи, но и в этом случае мы семьи не лишаем полностью пайка. Так что еще скажите спасибо Советской власти за это.
  
  - Он еврей. Как он может перейти к немцам? Он русский язык плохо знал.
  
  - Извините, гражданка, у меня такой приказ. Ничем вам помочь не могу. Может скоро выяснится, и он окажется живой, в госпитале, к примеру, тогда приходите, и мы вам все восстановим, а если погиб и придет похоронка, то тоже приходите. Я буду первый, кто принесет вам извинение за недоразумение.
  
  - Мне семью кормить надо.
  
  - Сегодня всем тяжело. Извините.
  
  Фрида вернулась домой, она не представляла, как можно выжить с теми продуктами, которые она получала, но жить надо.
  
  Она бралась за любую работу, при этом никогда не спрашивала об оплате. Дети помогали, как могли.
  
  И все было бы терпимо, но пришла новая беда.
  
  
  
  *****
  
  Фрида приходила домой только ночевать, на что оставляла себе не более четырех часов. Дети были предоставлены сами себе, но они понимали, надо выжить, поэтому выполняли всю домашнюю работу, забота о младшем брате легла на плечи дочери.
  
  Уже все ложились спать, не дожидаясь мамы с работы, но только не Хая.
  
  Она ждала до последнего.
  
  - Иди детка, ложись спать, - упрашивала Фрида дочь, - я немного передохну, и тоже лягу.
  
  - Мама, я тебе воду согрела, можешь умыться и поесть что-нибудь.
  
  - Спасибо, родная. Как там наши мальчики?
  
  - Все хорошо. Изя снова целый день бегал за голубями, потом они пошли с Мишей собирать кизяк, много принесли, а Гена хотел тоже с ними пойти, но я не разрешила, будет только под ногами крутиться и мешать. Правильно я сделала?
  
  - Ты всегда все делаешь правильно.
  
  Но в этот вечер Фриду никто с работы не встретил, что вызвало у нее беспокойство. Она тихо подошла к кровати дочери:
  
  - Хая, что-то случилось? Ты заболела?
  
  - Все хорошо, мама. Не беспокойся, устала немного, но все пройдет.
  
  Голос Хаи был еле слышан, Фрида нагнулась над ней, приложила руку ко лбу дочери, и поняла, в дом пришла новая беда.
  
  Хая горела, а это значит в их семью пришел тиф.
  
  Фрида побежала к соседям просить помощь, но люди услышав о тифе, только плотнее закрывали двери и окна.
  
  Она взяла свою дочь на руки и понесла ее в больницу, наказав старшим сыновьям проследить за младшим братом.
  
  Город Шаббаз небольшой и все рядом, но нести уже большую девочку на руках после изнуряющего трудового дня было очень тяжело. Из последних сил Фрида донесла Хаю до больницы.
  
  Там девочке поставили диагноз, в котором Фрида не сомневалась и положили в карантин.
  
  Больница была переполнена, и карантин не составлял исключение, только вход для посетителей был запрещен.
  
  Каждый день Фрида носила передачу дочери, но ей все время отвечали, не надо ничего приносить, она не принимает пищу. А на вопрос, о самочувствии дочери, ей отвечали каждый раз, нужно время, лекарств не хватает, но мы делаем все возможное для ее выздоровления.
  
  Фрида снова пришла в больницу, долго ждала ответ, но всем отвечали, а ей говорили:
  
  - Подождите, придет врач, он все расскажет.
  
  Фрида поняла, надо ждать худшего, она сидела и ждала, как преступник ждет приговор.
  
  И он не заставил себя долго ждать.
  
  - Здравствуйте, гражданка. Извините, мы сделали все возможное, но ваша дочь, Хая, умерла... .
  
  Фрида не слышала, что еще говорил врач. Она ничего не слышала и не помнила, как домой вернулась.
  
  Мама Хаи сидела за столом и смотрела в одну точку, при этом не видя там ничего.
  
  Приходили соседи успокаивали, как могли, но Фрида не слышала ничего, только повторяла:
  
  - Прости меня, Ишие, я не выполнила того, о чем ты меня просил, я не сберегла нашу дочурку.
  
  Прибежал хозяин ресторана, в котором работала Фрида и не переступая порог, начал орать.
  
  - Фрида, ты почему не выходишь на работу?
  
  - Тихо у нее горе, дочь умерла, - ответила ему политическая переселенка, которая жила здесь уже почти восемь лет, и знала всех в этом городке.
  
  - Я понимаю, у нее горе, но что мне сказать посетителям?
  
  - Я пойду вместо нее, но деньги ты перечислишь Фриде, - сказала та добрая женщина, русская интеллигентка в пятом поколении.
  
  - С тебя работник..., - махнул рукой хозяин ресторана.
  
  - Сегодня я постараюсь, не переживай, разочарован не будешь.
  
  
  
  *****
  
  Эта ночь, казалось, длилась вечность, люди приходили и уходили, в доме было темно и тихо, дети сидели рядом с матерью, они понимали какую утрату понесла их семья. Хая давно уже взвалила на свои детские хрупкие плечи все домашние заботы и обязанности. Фрида с дочерью делилась всеми проблемами, которые возникали в их доме.
  
  - Милая, родная моя деточка, как же я буду без тебя? Как я смогу пережить это горе? - Неизвестно к кому обращалась с этими вопросами, убитая горем Фрида.
  
  Кто же ей мог дать ответ на этот вопрос?
  
  Конечно, никто. В каждой семье в эту долгую-долгую ночь, которая длилась уже много суток и конца ей не было видно, было свое горе, свои потери, но это не мешало людям проявить искреннее сочувствие и соболезнования.
  
  Все понимали, сегодня в этой семье, а завтра в мою может прийти такое же несчастье.
  
  Всю ночь не смыкали глаз Фрида и ее осиротевшие дети.
  
  Люди приходили и уходили. В то время заводы работали круглосуточно и поэтому те, кто работал в ночную смену, перед тем как пойти отдыхать, обязательно заходили во времянку к Фриде.
  
  Все ее знали, любили и сочувствовали.
  
  - Что это Гузаль так быстро бежит с работы, - сказал кто-то из присутствующих.
  
  - Так она всегда так бегает. В больнице уже просят ее не бегать так быстро, можно по дороге больных с ног сбить, но она по-другому не может.
  
  - Бестолковая она. С мужем развелась. Сейчас за любого мужика баба держится двумя руками, а она заладила, не люблю я его и жить с ним не буду.
  
  - Правильно говоришь, Олма. Я ей говорю, так зачем замуж выходила? Так она ответила, а кто у меня спрашивал? Как будто она одна такая. За кого отдали, с тем и живем. Раньше надо было сопротивляться. А сейчас уже дети общие, что на старости лет разводиться, не понимаю я этого.
  
  -Правильно, Ширин, я тоже так думаю. Может, поживет одна, так одумается. Вон ее муж каким важным человеком стал, помогает распределять пайки. Я ему говорила, может для Гузаль и ваших детей что-нибудь от тебя перепадает. Так он так посмотрел на меня,- "ни ей ни её детям, ничего от меня не достанется,". Как будто дети только её.
  
  - Конечно, Жавохир не самый лучший человек, но разводиться не стоило.
  
  Пока женщины перемывали косточки Гузаль, та успела прибежать.
  
  - Фрида беги в больницу быстро! - Закричала она, тяжело дыша.
  
  - Что случилось? - начали наперебой спрашивать все присутствующие женщины.
  
  Только та, к кому обращалась Гузаль, даже не пошевелилась.
  
  - Что сидишь, Фрида? Беги в больницу! - снова закричала Гузаль.
  
  - Ты можешь нормально объяснить, что случилось. Почему ей надо бежать в больницу, если уже ее Хая умерла.?-Снова спросила Олма.
  
  - Как может ненормальная сказать нормально? - Возразила Ширин.
  
  - Никто не умер! Хая жива! Произошла ошибка! - сбивчиво, но громко кричала Гузаль.
  
  Как смогла это услышать Фрида, непонятно. Но она вскочила и помчалась, за ней устремились ее сыновья.
  
  Прибежав в больницу, Фрида бросилась к окошку регистратуры
  
  - Где моя Хая? - закричала она.
  
  - Успокойтесь гражданка. Как ваша фамилия, и к кому вы пришли?
  
  Узнав о ком идет речь, служащая попросила Фриду подождать врача.
  
  - Я буду ждать, сколько понадобится, только скажите, Хая жива?
  
  - Жива ваша дочь, успокойтесь, сообщила ей медсестра из регистратуры , связавшись по телефону с отделением для больных тифом.
  
  Ноги Фриды подкосились, она начала заваливаться набок, только старшие ее сыновья успели подхватить маму и посадить на стул.
  
  Прибежали медсестры, дали Фриде понюхать нашатырь, после чего она пришла в себя, но увидев врача, сразу спросила:
  
  - Моя Хая жива? Это правда? Скажите!
  
  - Жива ваша дочь, успокойтесь. Произошла ошибка. Извините.
  
  - Я хочу ее видеть.
  
  - Нельзя заходить в то отделение. Понимаете, нельзя. Я не имею права вас туда впускать.
  
  - Доктор, родно мой, пожалуйста дайте мне увидеть мою Хаю.
  
  Врач махнул рукой, потом коротко приказал.
  
  - Пошли. Только смогу вам показать ее через стеклянную дверь.
  
  Они прошли в отделение для больных тифом, остановились перед одной из дверей.
  
  - Вот палата для выздоравливающих, то есть для тех у кого прошел кризис и сейчас их жизням ничего не угрожает, но до полного выздоровления еще очень далеко. Вон у окна кровать, на которой лежит ваша Хая.
  
  Фрида ничего не говорила. Стояла молча, а по щекам ее текли крупные слезы.
  
  
  
  Рассказ Хаи:
  
  Все ко мне пристают, как это все произошло.
  
  А я откуда знаю.
  
  Помню только, подошел ко мне папа, погладил по голове и говорит:
  
  - Хая, ты что это придумала, иди и помогай маме поднимать Гену. Ей одной трудно.
  
  Я села в кровати, в комнате было темно и очень холодно. Я начала смотреть по сторонам, на других кроватях лежали люди, но никто не стонал, как в той палате, где я раньше лежала, было очень тихо. Я очень удивилась и хотела позвать кого-нибудь, но не успела , в палату вошел какой-то дядя, посмотрел на меня и как закричит
  
  - Живая она, живая!
  
  Схватил меня на руки и понес по лестнице вверх. Мне стыдно было, на мне не было никакой одежды.
  
  Вот и все, что я могу рассказать.
  
  ***
  
  Через две недели Хаю выписали из больницы. Первый вопрос, который она задала Фриде:
  
  - Мама, а когда у меня отрастут волосы?
  
  Фрида обняла свою дочушку:
  
  - Отрастут, родная моя. Ты и так самая красивая девочка на свете.
  
  
  
  ПОСЛЕВОЕННЫЕ НОЧИ
  
  
  
  В ночь с восьмого на девятое мая 1945 года по радио объявили об окончании войны.
  
  Люди выскакивали на улицу , обнимались с совсем незнакомыми людьми, поздравляли с победой.
  
  - Фрида. Почему ты не радуешься? Война закончилась, мы фашистов разгромили.
  
  - Я радуюсь, отвечала она, - радуюсь тому, что моим сыновьям не придется идти воевать. Надо домой возвращаться, в Литву. Вдруг кто живой остался.
  
  Вскоре семья Фриды получила разрешение на возвращение, но не в Литву, а в то место, откуда была эвакуирована.
  
  Все в этой стране делается по разрешению, по указу. Думала, после войны будет немного свободнее дышать, но пока не получается.
  
  В долгие темные ночи Фрида размышляла вслух.
  
  Но все равно хорошо, поезд на этот раз везет семью Фриды с востока на запад. Расписания нет, но перегоны длиннее, никто не смотрит в тревоге на небо, а вдруг бомбежка.
  
  Чем не жизнь. Живи и радуйся.
  
  Но Фриду одолевают горестные мысли, куда я еду, к кому я еду. Непонятно, впереди неизвестность, но главное - война закончилась.
  
  Дорога оказалась не такой уж длинной, всего ничего, месяц только.
  
  Вернулись они в областной город Белоруссии. Везде разруха, но люди полны оптимизма. Фриде и ее семье выделили небольшой дом, там она встретилась со своей сестрой Басей, которая тоже овдовела в эту войну.
  
  В общем жизнь начала налаживаться, а кто погиб, того уже не вернешь и остается только память и паек, как семье погибшего, но Фриду это не коснулось.
  
  Память конечно осталась, а вот паек урезанный, она является не вдовой, а семьей без вести пропавшего.
  
  Сочувствие в те годы такое не вызывало, только подозрение, дыма без огня не бывает.
  
  Если нет среди погибших, значит предатель, а это вызывает всякие сплетни и косые взгляды.
  
  Хая пошла оформлять документы, прибавила себе год и поступила в ФЗО, по специальности швея. Она была очень маленького роста и поэтому у станка стояла на ящике, который ей подставлял мастер, жалел он ее.
  
  Все жили с надеждой на будущее, и семья Фриды не была исключением, но в одну страшную ночь во входную дверь громко постучали.
  
  Фриде показали ордер на обыск и на арест.
  
  - Давайте сделаем все быстро. Вы показываете где у вас спрятаны драгоценности, а мы не будем ваш дом переворачивать вверх дном, - предложили хозяйке.
  
  - Согласна я. Вот мои драгоценности, - Фрида показала на своих детей.
  
  - Ты еще издеваешься, спекулянтка. Пока советский народ воевал, вы и ваши сородичи наживались на горе людском.
  
  Один из вошедших грубо оттолкнул Фриду и приказал своим подчиненным начать обыск.
  
  В доме, как и обещали, все перевернули. Но других драгоценностей, кроме тех на которые Фрида добровольно указала, не нашли.
  
  - Умеют они прятать, но ничего, найдем, - пригрозил офицер.
  
  - Товарищ лейтенант, откуда могут быть в этом доме богатства. Посмотрите на них, - позволил себе возразить один из подчинённых.
  
  - О, и защитник нашелся. А, впрочем, чему удивляться, сородич. Ворон ворону глаз не выклюет. Давайте, гражданка, собирайтесь, поехали, - приказал командир.
  
  Сегодня много говорят о сталинских репрессиях, о невинно осужденных, но к Фриде это не относилось. Она в самом деле была преступницей.
  
  На суде она сразу признала свою вину, за что получила шесть лет.
  
  Преступление ее было тяжелым, она хотела выжить и главное поднять на ноги своих детей.
  
  По урезанному пайку семья Фриды получала хлеб, но одним хлебом сыт не будешь.
  
  Фрида резала этот хлеб на части, ходила на вокзал и продавала его проезжающим солдатам, а на выручку могла покупать у крестьян картошку и другие овощи, чтобы хоть как-то прокормить свою семью.
  
  Поздними вечерами дети Фриды поднимались на гору, с которой можно было увидеть тюрьму, в которой содержалась их мать, и громко все вместе ее звали.
  
  - Фрида, иди к окну, твои дети пришли на свиданку, - говорили ее сокамерницы и освобождали место у окна.
  
  Даже у самых разбитных, самых бывалых уголовниц наварачивались слезы на глаза.
  
  Хая, пока сидела мама в тюрьме, как могла кормила своего младшего брата. На фабрике, где она проходила практику, давали бесплатно миску супа. Хая не ела его, а несла домой.
  
  - Ешь, Гена, я тебе суп принесла.
  
  - А ты?
  
  - Я сыта, нам на работе много дают, отвечала Хая, глотая голодную слюну.
  
  Фрида не отсидела весь срок. У нее резко повысилось глазное давление , а вследствие этого глаукома.Она практически ослепла.
  
  Через три года ее комиссовали и отдали на руки совсем еще молоденькой Хае.
  
  - Забирайте свою маму, даст Бог не умрет сразу, а если да, то на руках у своих детей.
  
  
  
  ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ. КОНЕЦ МАРТА 1976ГОД.
  
  
  
  Посреди комнаты на табуретках стоит гроб с телом Фриды. Закончился ее жизненный путь, полный лишений и горя.
  
  После освобождения она не умерла, выжила.
  
  От государства пенсию не получала, не было стажа, а то что всю жизнь работала -сначала в буржуазной Литве, перед войной в Белоруссии, во время войны в Узбекистане, это не считается, нет документов.
  
  Дети выросли, женились.
  
  Фрида до конца своих дней прожила с Хаей, у которой было четверо детей.
  
  Сыновья ее звали:
  
  - Мама, приезжай, поживи немного у нас.
  
  Иногда она соглашалась, но через пару дней просила Хаю, чтобы та ее забрала домой.
  
  А сейчас все дети и внуки сидят у гроба мамы и бабушки.
  
  - Сестра, почему ты не хочешь открыть письмо, которое принес сегодня почтальон, -спрашивают Хаю ее братья.
  
  - Не знаю, оно маме адресовано.
  
  - Но тебе же его отдали, и ты расписалась. Давай, открывай.
  
  - На Гена, ты открой и прочитай.
  
  Младший брат аккуратно вскрыл конверт, в котором на государственном бланке было написано.
  
  Уважаемая Фрида Моисеевна!
  
  Хотим Вам сообщить, Ваш муж, Шнейдер Евсей (Иешуа) Лейбович, 1904-1943.
  
  Младший сержант, пулеметчик, командир отделения убит в бою 26.02. 1943года
  
  Похоронен на юго-востоке от д. Медведно.
  
  Перезахоронен г. Старая Русса. Новгородская область. Россия.
  
  Отдельным письмом было приглашение явиться в городской военкомат и получить в подарок ковер 2*3.
  
  
  
  ПОСЛЕСЛОВИЕ
  
  
  
  Это произведение нельзя назвать семейной сагой.
  
  Это некое лоскутное одеяло, сшитое из лоскутков воспоминаний моих бабушки, мамы и других родственников.
  
  В основе конечно лежит правдивая история моей бабушки и ее семьи, но это не документальное повествование.
  
  Была ли бабушка счастлива?
  
  Да, была, когда по праздникам собирались у нас дома все ее дети со своими семьями, а во главе стола сидела она, Фрида Моисеевна, моя бабушка.
  
  После войны нашлись многие родственники из Литвы, которые пережили ту страшную трагедию, те 1418 дней.
  
  После того, как СССР подписал договор с обществом Красный Крест, мы внезапно получили письмо от сестры дедушки, Асны.
  
  Она пережила Освенцим, в котором потеряла свою семью, но встретила профессора из Швеции и после освобождения переехала с ним на постоянное место жительства в США.
  
  Переписка длилась до самой смерти тети Асны, которая ненадолго пережила Фриду.
  
  Последнее письмо пришло от ее дочери, в котором она сообщала о смерти матери.
  
  Прошло много лет, вся наша семья переехала жить в Израиль.
  
  И вдруг мама звонит мне и приглашает прийти к ней на обед в субботу.
  
   За столом кроме нашей семьи сидела уже немолодая пара, это оказались дочь Асны и ее муж.
  
  Интересное было застолье, на таком мне пришлось присутствовать в первый раз. Говорили на идиш, иврите, русском и английском языках один другому старались переводить, но потом взял слово муж дочери Асны.
   - Я хочу выпить за всех нас. Я не знал, что у нас такая большая семья. Ле хаим!!!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"