Пролог: Так уходит Надежда
"Крылья, когда-то несшие надежду, запятнаны кровью. Больше она нам не защитница".
"Веками мое творение держало этот мир в равновесии. Теперь от нее осталась лишь тень".
В небе над старым городом безраздельно правила серебряная Луна Охотника. Долгая ночь Иннистрадской зимы уже не первый час покрывала Трейбен. На зданиях и крепостной стене играли тени от редких зажженных огней, придавая городу-крепости какое-то угрожающее величие. Плотно прижатые друг к другу дома с крепкими стенами, тяжелыми дверьми и решетчатыми окнами напоминали ощетинившийся копьями пехотный строй, готовый в любой миг принять противника на свои щиты и оружие.
Таковы были все города Иннистрада. Мира, где люди были в постоянной осаде тех, кто жаждет их плоти, крови и часто душ. Точно как от города, угрозой ответить на неожиданный удар веяло и от тех, кто жил в нем.
Разорвать толпой вервольфа, упокоить восставшего родича, заморить голодом неосторожного вампира или сковать демона. Суровый мир учил своих детей каждую секунду выгрызать себе право на жизнь, и они оказывались хорошими учениками.
Хотя все равно было время, когда народ здесь оставался лишь скотом для многочисленных темных тварей, ведь простого мужества часто не хватало, нужна сила, а вот ее-то обычным людям недоставало. Но все можно было изменить, все нужно было изменить.
В этом мире с давних времен жили Ангелы. Никто не знал, как они здесь появились; возможно, они были всегда, а возможно, их привели сюда древние Мироходцы, когда под натиском железных орд и, отравляющего плоть и землю, черного масла пало далекое Царство Серры. Неважно, как, в любом случае, крылатые девы были здесь. Искра света в глубокой Иннистрадской тьме. Они часто помогали людям - лечили, защищали, спасали. Но этого не хватало, чтобы изменить ситуацию. Им недоставало ни организованности, ни числа. На каждое существо света приходились множество жаждущих плоти тварей.
И вот однажды в этом темном мире возникло что-то новое. Не искра во тьме, но гигантский костер. Воплощение силы света, что стала щитом человечества! Символ надежды! Архангел! Авацина! И именно Трейбен стал местом ее снисхождения на многострадальный мир.
Пришествие этой новой силы тараном ударило в орды монстров, позволив человечеству не просто вырывать себе минуты жизни, боясь каждого шороха, но жить и развиваться.
Влияние ее церкви быстро распространилось среди людей, ведь молитвы Авацины на самом деле отгоняли нечисть, благословленное оружие жгло огнем, а подчинившиеся ей Ангелы встали с людьми единым строем.
Так в Иннистраде на долгие века установился новый порядок. Темные силы все еще были бесчисленны и опасны, но теперь они не могли просто упиваться своим превосходством, жируя на человеческой крови и плоти. Жизнь расцвела с новой силой.
Но ничто не вечно под луной.
Сорин Марков стоял на городской стене и осматривал Трейбен, наслаждаясь небольшой передышкой в кровавой игре, что длилась уже несколько месяцев. Битвы, отступления, ловушки, маневры. В ход шло все. Часто даже нельзя было определить, кто здесь на самом деле охотник, а кто жертва.
Но с этим пора кончать. Если безумицу нельзя вразумить, то следует принять радикальные меры!
Сорин тяжело вздохнул, с печалью глядя на город, что некогда был символом человеческого духа, а сейчас представлял собой обезлюдевший могильник вперемешку с развалинами. В стенах зияли широкие дыры, кое-где виднелись порушенные здания, то там, то тут тлели остатки пожарищ.
Древний вампир припомнил, как это выглядело раньше. Точнее, стало всего через несколько лет после его великого "предательства". Ровные улочки, красивые здания, галдящие толпы... Да, человечество всегда восстанет из пепла, стоит только дать ему шанс.
А ведь большинство его сородичей, кто в курсе тех событий, до сих пор поносит его за содеянное. Пьяные от крови дегенераты! Слепцы, неспособные увидеть, к чему все шло!
Сорин тихо выдохнул сквозь зубы, подавляя застарелую ярость. Это уже неважно. Теперь неважно.
- Глупые детишки, - тихо пробормотал он. - И почему они не могли не трогать то, что трогать явно не следует?
Падение зандикарской тюрьмы аукнулось на Иннистраде. Во всем происходящем явно чувствовалась щупальце одного из трех ее пленников. Самого хитрого.
"Или "самой", как теперь говорят, - пришла в голову вампира ироничная мысль. - Кто бы знал, что за века заточения троица монстров в сознании местных станет тремя богами, а одного из них назначат дамой?"
- Хех, думаю, Нахири долго ржала над ними, когда услышала про это, - вслух хмыкнул он, вспомнив старую подругу, ставшую добровольной тюремщицей для мерзостных Эльдрази. И тут же нахмурился, когда разум услужливо напомнил ему о той глупой ссоре, во время которой он запечатал геомантку в Хелволт - тюрьму для неистребимых ужасов Иннистрада, сотворенную его собственной рукой.
"Нужно признаться хотя бы самому себе, что в происходящем сейчас есть и моя вина, - подумал Сорин. - Можно сколько угодно искать оправдания в своем ослабленном состоянии после сотворения Авацины. Правда в том, что я сам, зная ее характер и опасность Эльдрази, продолжал провоцировать тот конфликт. А потом не нашел ничего лучшего, чем на тысячелетия оставить Зандикар без хранителя. Поразительная глупость. Нахири есть, за что меня ненавидеть".
С пленения пожирателей из Слепой Вечности прошли уже многие тысячи лет. Он сам, Высший дракон Уджин и кор-геомантка Нахири заманили трех монстров в такой аппетитный для них мир и заключили в темницу, разработанную на стыке мастерства магии каждого из них. На постройку тюрьмы тогда ушло гораздо больше времени, чем на само пленение. Много лет совместной работы и миг титанической битвы, что оставила неизлечимые раны на родине владычицы камня.
- Я многое вынес из того союза, - тихо сказал сам себе Сорин. - И вот теперь мои творения на основе тех знаний исчезают одно за другим. Иронично, - вампир снова устало вздохнул. - Надеюсь, ты сможешь простить меня за то, что я должен сделать, дочь моя. Мне же остается лишь уповать на то, что ты это переживешь и сможешь вновь стать такой, как раньше.
Вдалеке раздался взрыв. Сорин дернулся и уставился в сторону другого края города, на некогда прекрасный собор.
- Итак, ты снова здесь, - выдохнул вампир, срываясь с места. Он несся над городом смазанной тенью, каждое мгновение преодолевая сотни метров. Сорин двигался на пределе естественных способностей своего рода, быстро летя вперед, лишь слегка касаясь крыш. Магию вампир применять не решился, опасаясь раньше времени привлечь к себе внимание своей цели.
"Интересно, кого она там почуяла, что так резво начала погром? Мне казалось, что три стычки назад даже ее поврежденное сознание наконец увидело пользу осторожности, - раздумывал он по дороге. - По крайней мере хорошо, что она именно там. Не зря ловушку ставил, да и до ритуальной залы считай два шага. Теперь осталось просто задержать ее, пока капкан не захлопнется".
Приземлившись на ближайшей крыше от своей цели, Сорин начал подготовку комплекса чар, которые должны подавить возможность световой телепортации из области и поставить щит против сверхбыстрого перемещения. Так она не сбежит.
Из собора доносились звуки боя и волны от мощнейших заклинаний. Свет и пламя дочери переплетались с синими и зеленым всполохами маны, что развеивали и блокировали ее яростные атаки. Кое-где в стенах виднелись новые пробоины. К счастью, здание было достаточно крепко и велико, чтобы выдерживать такое непотребное обращение.
Но судя по перебоям в ответах, противники девочки начали выдыхаться. Пожалуй, стоит их спасти. Все же они очень удачно помогли ему, заманив ее в это место. Хоть и невольно.
Подгадав момент, когда силуэт его цели оказался напротив витража собора, Сорин выпустил заклинание и с невероятной скоростью влетел в витраж, разбив его вдребезги. Попав в здание, он собственным телом сбил крылатую деву, до того висевшую почти под потолком. Она полетела вниз, кувыркаясь воздухе, но, не долетая до земли, взмахнула крыльями и остановилась на месте, повернувшись к новому врагу.
Сам Сорин после удара приземлился на один из внутренних балкончиков главного зала собора, посвященного той, что сейчас бездумно разрушала его. В груди вампира что-то кольнуло, когда он снова увидел то, что стало с его величайшим творением.
Архангел Надежды Авацина оставалась прекрасной даже сейчас, когда ее разум настигло безумие. Тонкие черты лица, белая кожа, стройный стан и черные доспехи были столь же идеальны, как и раньше. Картина прекрасной спасительницы человечества рушилась, когда глаз цеплялся за белые крылья, что сейчас были запятнаны кровью, а тень в ранее сиявших глазах и лик, искаженный яростным оскалом, уничтожали последние сомнения. Авацина пала.
И теперь беснующееся тело должно уйти вслед за разумом. Или же надежда еще есть?
- Здравствуй, Авацина, рад вновь тебя видеть, - негромко произнес Сорин. Краем сознания отмечая, что противниками его дочери был Джейс Белерен, один из тех балбесов, что натворили дел на Зандикаре, и Тамиё, подозрительная мироходка, которая ошивалась в Иннистраде последнее время.
Не удостоив его ответом, Архангел, выпустив из горла бешеный рык, ринулась на него, выпустив перед собой волну дикого пламени. Вампир проигнорировал ее огонь, неспособный навредить ему, и парировал мечом удар копья. От столкновения артефактного оружия вокруг разошлась ударная волна, разнесшая немногие уцелевшие стекла, а по балкончику, на котором стоял Сорин, пошли трещины.
- Зло должно быть повержено, - холодный голос Архангела совершенно не вязался с бешеным выражением ее лица, внося еще один штрих в картину глубины ее падения.
Вампир резким движением слегка отбросил от себя свою обезумевшую дочь и воспарил вверх, полностью переведя битву в три измерения. Дальнейшее сражение для стороннего наблюдателя, должно быть, выглядело как набор разных кадров, вспышек и смазанных теней.
Бойцы как в стоп-кадре практически одновременно сталкиваются в трех различных точках пространства...
Всполохи огня, света и молний создают огромные дыры в стенах собора...
Мгновением ранее возникшие из ничего манаформы ангелов распадаются в прах под порывами черного ветра...
Гигантские летучие мыши выцветают, растворяясь во внутреннем свете...
Столб лунного света пробивает потолок, но бессильно скатывается с кожи и доспехов вампира, а под ним в гранитном полу появляется зияющая дыра, ведущая прямо в подземелье...
Так продолжалось еще несколько минут. Побитая парочка молодых Мироходцев успела заползти в относительно безопасный угол и начать латать свои раны, осторожно поглядывая на битву старшего собрата со своим собственным творением.
Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Откуда не возьмись по всему пространству собора возникли десятки каменных ромбовидных многогранников со сложными узорами на поверхностях. Любой бывавший в Зандикаре мгновенно мог признать в них Эдры, которыми тот мир был буквально заполнен.
Авацина бессильно билась в путах, сдерживаемая четырьмя многогранниками, висевшими вокруг нее. Ловушка захлопнулась.
- Получилось, - с облегчением прошептал Сорин, подлетая к скованной деве. Он еще раз внимательно посмотрел ей в глаза. Свет луны, пробившийся сквозь прорехи в потолке, освещал парящую пару, и, казалось, на мгновение в яростном взгляде беснующегося ангела промелькнуло что-то еще, кроме всепоглощающей тени безумия. Возможно, узнавание? Печаль? Боль? Неужели фаза буйства, длившаяся столько времени, проходит, и вскоре она снова начнет смотреть на мир разумным, но все еще искаженным взглядом? - Пора с этим покончить, - тихо пробормотал тот, кого многие именовали Владыкой Иннистрада, планируя прямо через пролом в гранитных плитах.
Разумная фаза была гораздо опаснее бешенства. В таком состоянии сознание Архангела способно действовать не как бешеный зверь и использовать всю свою мощь, но в это время ее решения все равно диктуются сумасшествием. Ангелы, потрошащие людей в воздухе, орошая детей кровью родителей. Ангелы, жгущие села. Ангелы, штурмующие города и вопящие, что несут спасение, вот чем знаменита эта фаза. И, к несчастью для жителей мира, именно в ней их бывшая спасительница оставалась большую часть времени. Если Авацина сейчас перейдет в то состояние рассудка, его самодельная эдровая тюрьма ее не удержит.
Творец и творение спускались все ниже. Мимо проходили коридоры с расписными стенами, украшенные залы с иконостасами лидеров ангельских сонмов и даже подземные тюрьмы для содержания еретиков.
В конце концов они спустились в самое основание собора. Здесь, в небольшой комнатке, освещенной магическими огнями, перед постаментом с символом церкви Авацины на полу красовался выжженный крылатый силуэт.
- Ты узнаешь это место, Авацина? - негромко спросил Сорин. - Ты должна его помнить. Именно здесь ты впервые ступила в мир, а твой вздох возвестил о великих переменах в Иннистраде, - он немного помолчал. - И здесь же ты его навсегда покинешь.
Вампир переместил архангела точно на то же место, где когда-то воплотил ее, встал напротив и установил свой клинок острием на основании выжженной тени ангела. Из руки, размещённой на вершине эфеса, самопроизвольно пошла кровь.
- Здесь, в месте твоего рождения, я освобождаю тебя от твоего вечного бдения, - произнес он, пока густая алая жидкость текла по лезвию. Когда кровь достигла пола, по собору пробежала дрожь. - Внемли же словам своего создателя, Авацина, Ангел Надежды. Больше ты не страж этого мира, - новая волна дрожи, стены с натугой заскрипели. - Я сказал, - вампир с натугой завершил словесную формулу. А ведь когда-то для подобных манипуляций ему было достаточно одной лишь мысли.
Не произошло ничего необычного, только Авацина как-то обмякла в своих путах. Ни вспышки, ни искорки не осветило глубокое подземелье, но те, кто был способен чувствовать, уловили, как по лей-линиям мира несется чудовищная волна силы, а внимательный глаз мог заметить, как на мгновение сияние серебряной луны стало немного тусклее.
- Ну, вот и все, - пробормотал Сорин. - Остался последний штрих.
Он посмотрел на эдры, и под его взглядам они начали раскрываться, заливая все вокруг мертвенно-синим сиянием. То же самое происходило со всеми эдрами, что он разместил по всему городу и даже за многие километры от него.
Вампир неспешно подошел к своей любимой дочери, чьи глаза все еще были полны безумия.
- Прости меня, девочка, но на этом плане для тебя больше нет места, - тихо произнес он, глядя на нее. - Враг уже здесь, и что бы я ни делал, ты станешь его первой жертвой, - вампир достал из своего плаща тяжелый серебряный браслет, в центре которого сверкала алая капля. Это был полый алмаз, наполненный его собственной кровью. - Мой последний подарок тебе, - произнес он и, закрыв браслет на ее левой руке, сделал шаг назад. - Я изгоняю тебя из этого мира. Не знаю, куда ты попадешь, но эти эдры должны защитить тебя во время перехода через Слепую Вечность. Прощай.
Вокруг крылатой девы сформировалась многоцветная сфера, скрывшая и саму женщину, и эдры, что ее пленили. Через пару мгновений все вокруг залила вспышка света. Сорину даже пришлось прикрыть рукой глаза, чтобы не ослепнуть надолго. Когда Мироходец вновь осмотрел помещение, на том месте, где ранее стояла Авацина, было пусто.
"Выживи, дочка, и будь счастлива, - мысленно произнес он, устало опершись о собственный меч. - Скорее всего, мы больше не увидимся".
- Что ты сделал? - требовательно спросил Джейс, подоспевший только к самому концу действа. Вслед за ним в помещение вошла Тамиё.
- То, что было необходимо, - холодно ответил вампир.
Взгляд синего мага несколько раз метнулся от Сорина к месту, где была Авацина, и обратно.
В конце концов хмурый взгляд мага упал на Тамиё.
- Должен ли? - спросил он представительницу лунного народа Камигавы.
Соратамианка нервно осмотрела помещение, подошла ближе к силуэту ангела, что был отпечатан на плитах силой древнего заклинания, и, присев у него, к чему-то прислушалась. Чуть вздрогнув, она поднялась, схватившись за свой маленький телескоп, словно солдат, успокаивающий себя наличием оружия.
- У этого... будут последствия, - отрывисто произнесла она.
- О да, - ответил Джейс, бросив взгляд на вампира. - Люди этого мира лишились защитника.
Где-то далеко вверху по небу прошел гулкий рокот, заставляя пыль с потолка осыпаться на Мироходцев.
- Мир лишился защитника, - поправила мага Тамиё, не мигая, смотря на него.
Рокот повторился, но на этот раз где-то в глубине земли. Гранитные плиты дрожали под ногами троих посетителей тайных глубин собора. Куски камня и стекла валились сквозь прореху в потолке с самого верха.
В конце концов тремор успокоился, и все стихло.
- Готовься к бою, Белерен, - вновь подал голос Сорин. - Оно уже здесь, - и, с некоторым усилием подняв клинок, пошел в сторону лестницы, ведущей наверх. Сейчас на полеты у него не было сил.
- Что же ты натворил, Марков? - пробормотал себе под нос Джейс.
"Почему мертвецы остаются среди нас? Куда подевался Алебастровый Сонм ангелов, который должен провожать их в новый дом? Где Авацина?"
Чистый воздух, безбрежное звездное небо и высокие пики гор, покрытые ледяными шапками, тянущиеся ввысь. Прекрасный пейзаж, раскинувшийся внизу, завораживал своим великолепием, и неважно, сколько раз она это видела, наслаждение меньше не становилось.
Ветер шелестел на широких крыльях, а лютый мороз, сковывающий высочайшие отроги мира, который был способен легко убить любое живое или даже немертвое создание, приятно холодил кожу. Тишина. Покой. Безмятежность.
Она очень любила это место, тут всегда можно было порадовать глаза видами и насладиться одиночеством. Только она, небо, горы и тихий шепот множества голосов, что бесконечным потоком лились сквозь разум. Ее сознание парило на этих голосах, словно ее собственное тело на ветру. Горечь и страх, надежда и благодарность, тихая радость и горькая печаль, там было все это и много другое. Множество разных эмоций, наполняющих молитвы, могли запросто смыть и растворить в себе даже сильнейшие разумы, но для нее это были просто вечные спутники, которые несли в себе крупицы силы, знания о том, что происходит в ее вотчине, и чаянья тех, для чьей защиты она существует.
Годы пленения в ее собственной тюрьме для демонов дорого обошлись ей самой и смертным. Раны, нанесенные миру тем заточением, велики и все еще кровоточат, но теперь она здесь, а значит, все будет исправлено. В конце концов она была рождена именно для этого.
На самом краю горизонта блеснул первый робкий луч восходящего солнца. Пора возвращаться.
Могучие крылья наполнились силой, и фигура исчезла с небесного свода над горами.
Только чтобы возникнуть всего через пару сотен метров от своего прошлого положения, схватившись за голову.
Что-то было не так. Мысли были какими-то тягучими, а мечущийся взгляд вылавливал то одну, то другую странность. Смазанные огоньки звезд. Вытянутые облака, змеящиеся за горизонт. Резкие линии горных вершин, которые приобрели какие-то жуткие изгибы. Все это было неправильно. Неестественно. Искажено! Искажено! Искажено!!!
В мир Иннистрад входило нечто чуждое всему его существу, и он кричал от боли, проецируя тень происходящего на свою хранительницу.
Она не могла понять, что происходит, неведомая сила выкручивала реальность, и ее саму крутило вместе с ней. Как такому противостоять? Может быть, легче просто сдаться и дать чужой воле себя развеять?
Нет! Никогда! Последняя мысль настолько диссонировала с собственным естеством крылатой, что само ее наличие вызывало недоумение. Это было привнесено извне.
В ответ на такое наглое вторжение из самых глубин сущности хранительницы мира поднялась жгучая ярость. Красное бешенство переплелось с чернотой, что резонировало с личным эго, и, укрепив себя сияющей верой, живительной волной прошлось по корчащейся душе, выжигая щупальца противника, и вылилось вовне, оттесняя натиск.
Получив передышку, крылатая дева немедленно принялась за дело. Вот оно! Впервые за тысячи лет ей предстояло выполнить свое истинное предназначение! Не просто защищать смертных и хранить равновесие, но отразить нападение ужаса из Слепой вечности. И пусть система наполовину разрушена! Пусть Хелволта больше нет! Она справится с долгом, который возложил на ее плечи отец!
Напрягая все доступные силы, женщина направляла через себя мощь сущего, с которым была связана через самые далекие глубины своего естества.
По мирозданию прошла рябь, смывая следы воздействия врага. Лей-линии звенели от проходящей по ним силы, а стражница плела невиданную доселе защиту. Если артефакта, должного стать якорем, больше нет, то она сама займет это место, луна же выполнит роль центрального узла. Да, это должно сработать!
Серебряная луна с силуэтом цапли на поверхности ярко сверкнула, знаменуя конец действа. Искажения совсем исчезли, и крылатая дева облегченно вздохнула. Первое нападение отбито. Теперь нужно укрепить защиту и...
Все в порядке...
Что?..
Мир в безопасности, я победила...
Да...
Смертные могут быть заражены...
Верно...
Хрупкие, никчемные существа никогда не смогли бы пережить такое без позволения противника, значит...
Они все искажены...
...и всегда были. Убогих созданий нужно очистить... спасти... исправить... освободить...
Сталью и пламенем!
- Ха... ха... ха. Именно! Всегда были! Спасти! - из ее горла начали вырываться первые хриплые смешки вперемешку со словами, смысл которых она уже не понимала. - Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Высоко над поверхностью мира истерически смеялась дева-ангел, искаженные огоньки звезд ехидно вторили ей своим мерцанием, а предательница-луна тихо нашептывала что-то ее измученному разуму, наполняя его притягательными картинами разрушений, крови и ужаса.
Стены бастиона, возведенного на пути вторжения, были крепки, но отрава уже была внутри. Врагу оставалось лишь немного подождать.
Женщина безвольно раскинулась на кровати, то и дело мотая головой и тихо всхлипывая. Ее лоб покрывал холодный пот, а из горла то и дело вырывались слабые вскрики страха.
Тьма, рассеченная всполохами жадных языков пламени... Шелест ветра и лязг металла... Крики и вой.
- Дорогая?.. - сквозь хаос образов ее сознания достиг чей-то голос, но его быстро заглушили новые видения.
Звуки множества шаркающих шагов... Голоса, отдающие приказы... Запах гниющей плоти и каких-то химикатов... Образы людей, обступающих уродливых созданий, словно сшитых из человеческих трупов...
- Милая... - голос более настойчив. Такой родной и притягательный. Надежный. Она знает его, с ним приходит чувство покоя и безмятежности. Хочется пойти за ним, забыв все, что творится вокруг. Но новая волна образов снова тянет обратно в пучину.
Неровные всполохи света выявляют крылатые силуэты, сцепившиеся друг с другом в воздухе. От них исходят женские крики, исполненные болью и гневом вперемешку с яростным звериным рыком... Жутко перекрученный знак, когда-то напоминавший подкову... Разносимые ветром, окровавленные перья... Две женщины, чьи тела постепенно срастаются непостижимым образом, с каждой секундой все больше уродуя их. Они с мольбой смотрят прямо в ее глаза...
- Аннет! - выкрик врывается в видение, распыляя последнюю жуткую картину. Женщина дергается всем телом, но крепкие руки удерживают ее на месте. Она жадно хватает ртом воздух, ее глаза открыты, но темные пятна от сна не позволяют понять, где она находится и кто ее держит.
Наконец ее взгляд проясняется, и перед Аннет Эбер появляется до боли знакомое лицо мужа.
- Дэнни? - растеряно шепчет она, разглядывая его.
- А ты ожидала кого-то другого, дорогая? Мне уже стоит ревновать? - спрашивает мужчина в неуклюжей попытке схохмить.
- Не говори глупостей, - фыркнув, советует ему Аннет, наконец-то расслабляясь. Хотя чувство юмора ее мужа оставляет желать лучшего, но по крайней мере оно делает свое дело.
Окончательно вырвавшись из плена кошмаров, женщина приподнялась на кровати, держась за мужа, сидящего рядом с ней, и, устало переведя дух, уткнулась лбом ему в плечо.
- Очередной кошмар? - негромко спрашивает он, мягко приобнимая супругу.
- Ну, уж точно не эротические сны, - невесело хихикнув, ответила Аннет,
после чего подняла голову и посмотрела в его зеленые глаза.
Дэнни с беспокойством вглядывался в ее лицо.
- Может быть, тебе стоит сходить к врачу? - спросил он. - Эти приступы с каждым разом все хуже. Сегодня ты металась целых полчаса, и я никак не мог тебя разбудить.
Женщина ойкнула и быстра начала оглядываться по сторонам.
- Я же не разбудила Тэйлор? - взволнованно прошептала она. - Еще не хватало напугать дочку.
- Нет, все в порядке. Ты не повышала голос, а она вчера набегалась вместе с Эммой и теперь спит, как сурок, - улыбнувшись, ответил мужчина. - Так что насчет врачей? - вернулся он к насущной теме.
Аннет тяжело вздохнула.
- Какой с этого толк? Сам знаешь, что они опять ничего не найдут, выпишут успокоительное и отправят к психологам, а к тем идти вообще смысла нет, - пробормотала она.
На спальню опустилась тишина.
- Что ты видела в этот раз? - спустя некоторое время снова заговорил Дэнни. - Если уж не хочешь опять к докторам, то давай еще раз попытаемся последовать совету того старичка, который говорил, что это какая-то перекрученная в подсознании память и в ней можно попробовать разобраться.
- Эх, да все как обычно. Огонь, крики, жуткие фигуры... - ответила Аннет, откинувшись обратно на подушку. - Кроме постоянно появляющихся монстров, никакой конкретики. Хоть бери и иди к каким-нибудь шарлатанам, вроде толкователей снов.
- Ну, по крайней мере это мы точно еще не пробовали, - счел нужным отметить муж.
- Пф, и то верно, - фыркнув, сказала женщина. После чего покосилась на будильник рядом с кроватью. На часах было 6:30 утра. - Ладно, ты давай попробуй уснуть, все равно выходной, а я пойду готовить завтрак. Сама-то уже точно спать не смогу.
- Как знаешь, дорогая, но к этому разговору мы еще вернемся, - ответил Дэнни, погрозив ей пальцем.
- Да, да, - помахала ему рукой Аннет, поднимаясь с кровати.
Женщина вышла в коридор и, стараясь не шуметь, пошла в сторону ванны. Проходя мимо двери в комнату дочери, она тихонько приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Ее маленькая совушка мирно сопела, уткнувшись носом в мягкую игрушку. Идиллия.
Нежно улыбнувшись, Аннет прикрыла дверь и пошла дальше. Нужно привести себя в порядок. После этих чертовых кошмаров, голова совсем не работает, пока не освежишься.
Зайдя в ванную, женщина включила свет и тут же чуть не выпрыгнула обратно. На мгновение ей показалось, что из зеркала на нее кто-то смотрит... или собственное отражение изменилось до неузнаваемости. Образ так резко и четко отпечатался в мозгу, что это нельзя было списать на обман зрения. Снежно-белые волосы, на которых виднеются темно-алые пятна старой крови, алебастровая кожа, правильные черты с резкими скулами, так сильно напоминающие ее собственные, красиво очерченные губы, покрытые черной помадой... и глаза, до краев заполненные чернотой. Неужели сны уже начинают проследовать ее и во время бодрствования? Видеть себя в таком странном амплуа - как-то совсем ненормально.
Подойдя ближе к зеркалу, Аннет внимательно осмотрела себя, ища сходство с тем, что ей только что привиделось. Женщина в зеркале выглядела удивительно молодо для той, кто почти разменял четвертый десяток. Скуластое лицо без единой морщинки, красивые губы, густая копна темных вьющихся волос, сейчас после сна больше похожих на воронье гнездо. Все вполне нормально, и с первой картиной не так, чтобы очень много общего... вот только глаза подкачали.
"Но тут уж ничего не поделаешь, всю жизнь такие", - печально подумала Эбер, посмотрев на ту часть своей внешности, которая ей совершенно не нравилась. - "И еще один повод сомневаться в компетенции врачей. Никогда ничего толком сказать не могли, а только отговорки придумывали про какие-то локальные изменения в пигментации".
Цвет глаз с детства был для нее больной темой. Нет, ну где это видано, чтобы радужка и зрачок практически сливались с белком? А ведь такие глаза как бы вообще видеть не должны! Но вот у нее со зрением никогда проблем не было. Только с людьми, большинство из которых взгляд белесых буркал откровенно нервирует. Даже Дэнни, когда они только начинали встречаться, с трудом заставлял себя смотреть ей в глаза.
Радовало только одно. Дочке в наследство досталась ее густая шевелюра, а не эти проклятущие гляделки.
"Ладно, хватит о грустном", - решила женщина, выбрасывая из головы и неприятный элемент внешности, и в конец замучившие сны. - "Время принять контрастный душ".
Закутавшись в махровый халат, Аннет спустилась на первый этаж.
"Итак, чего бы мне приготовить моим засоням?" - размышляла она, прохаживаясь по кухне. - "Яичницу с беконом? Блинчики? Тосты? Или немного пошутить и припугнуть их Английским завтраком?" - на последней мысли женщина весело улыбнулась, представив, как Тейлор и Дэнни с одинаковой вселенской печалью будут смотреть на овсянку. - "Нет, последнее было бы слишком жестоко. Хм, хм, а вот блинчики... блинчики, блинчики. Да, точно! Но не обычные, а те, которые готовила бабушка Катя, когда приезжала в гости", - припомнив, как папа растерянно смотрел на тарелку, когда бабушка в первый раз решила попотчевать зятя этим блюдом национальной кухни. - "Ох, сколько лет такое не готовила, вот точно всю сноровку растеряла. Ну да, ничего, справимся".
Аннет прикрыла кухонную дверь, чтобы запах раньше времени не перебудил весь дом, и приступила к готовке. Яйца, соль, сахар и шепотка соды быстро оказались в глубокой тарелке, а замелькавший венчик быстро превратил все это в равномерную массу. Далее настала очередь муки, молока и горячей воды. Вскоре тарелка была наполнена жидким тестом нежно-бежевого цвета.
Придирчиво осмотрев результаты своей деятельности, миссис Эберт одобрительно кивнула сама себе, тесто вышло точно таким, как и должно, так что можно начинать печь. Нагрев сковородку, она взяла поварешку и налила на нее первую порцию теста. Как и ожидалось, начало было не очень. Блин получился косым и немного пригоревшим, так что закономерно быстро исчез у нее во рту, чтобы не позорить ее своим видом перед мужем и дочкой. К счастью, на третьей порции опыт детства взял свое, после чего все пошло куда веселее.
К восьми часам утра на столе красовалась высокая стопка вкуснейших мучных изделий. Довольно осмотрев собственноручно изготовленный батальон убийц фигуры, Аннет открыла двери, позволяя ароматам завтрака свободно витать по дому.
"Ну, от этого они точно проснутся, а пока можно и отдохнуть", - решила миссис Эберт. Войдя в гостиную, она осмотрелась по сторонам, ища, чем бы себя занять. Взгляд уцепился за журнальный столик, на котором лежал широкий серебристый браслет. Мысленно ругнув себя за то, что вчера забыла убрать предмет на положенное место, женщина подняла его и, присев на диван стала задумчиво вертеть его в руках.
Украшение представляло собой пять широких пластин, соединенных между собой гибким металлическим плетением, которое легко меняло размер, благодаря чему с одинаковым успехом могло держаться и на запястье взрослого человека, и на руке ребенка младше десяти лет. На каждой пластине было выгравировано стилистическое изображение, напоминающее круглую подкову с двумя шипами на каждом конце.
"Нет, не подкова, скорее, строгий ошейник", - пришла ей в голову непрошеная мысль.
На одной из пластин, точно в центре "ошейника" находился крупный багровый камень, помечая место, которое должно было быть на верхней части руки. В общем забавная вещица, не особо пригодная для ношения женщиной ее возраста и нрава. Можно было предположить, что это памятная игрушка, связанная с бурными годами учебы, или что-то вроде того. Но в данном случае это было совсем не так.
Браслет принадлежал ей столько же, сколько Аннет себя помнила. А помнила она себя с 3 февраля 1976 года. Очень конкретная дата, верно? Стоит еще добавить, что на эту дату приходится ее день рождения. Вроде как. Именно в этот день молодая семейная пара, возвращаясь от родственников домой, заметила на дороге очень легко одетую девочку, бредущую куда глаза глядят.
Как и полагается нормальным людям, они остановили машину, закутали ребенка, неизвестно сколько проведшего на морозе, во все, что нашли, и обратились в ближайший полицейский участок. Городок был невелик, так что копы быстро опросили всех, кого могли, и, не найдя никакой информации о ребенке, начали шерстить свои списки пропавших без вести. Они направляли запросы в другие службы, проверяли людей, бывших в городе проездом, и прочее, прочее. Но так ничего и не нашли. Ситуация усложнялась еще и тем, что девочка совершенно не говорила по-английски. Точнее она вообще ни на каком языке не говорила, но это выяснилось много позже. От особых же примет толку вообще не было. Ни страшноватые глаза ребенка, из-за которых ее сначала вообще посчитали слепой, ни браслет с гравировкой в этом деле так и не сыграли какой-либо роли. Пока шла вся эта кутерьма, молодожены вызвались присматривать за ребенком, на что местные представители власти с радостью согласились, хотя и после подписания нескольких заковыристых документов.
Когда наконец стало ясно, что ничего связанного с девочкой не найдут, приютившие ее люди уже сильно привязались к ребенку и ни в какую не хотели отдавать ее в детдом. Не желая вешать на себя дополнительные проблемы, местные чиновники быстренько оформили для них полное опекунство. Вот так и появилась в мире семилетняя малышка по имени Аннет Хьюз, в будущем ставшая Аннет Эберт.
Погрузившись глубоко в себя, женщина заново переживала тот день.
Вечер, пустынные улицы и незамутненное любопытство, гонящее ее все дальше и дальше, лишь бы побыстрее увидеть все вокруг. Ни страха, ни волнения, ни свойственного детям желания найти родителя. Даже холода не ощущалось.
Затем тарахтение и свет. Из прикатившейся штуки выскакивают два существа. Они похожи на нее, но почему-то очень большие. Мягкая штука обволакивает ее, согревает. Приятно. Раньше тоже было хорошо, но теперь по-другому. Тот из двоих, что поменьше, поднимает ее и несет к той штуке, из которой они появись. Интересной, большой штуке. Внутри мягко и светло. Штука снова затарахтела и сдвинулась с места...
Аннет качнула головой и потерла глаза. В такие моменты идеальная память начинает серьезно раздражать. Хах, идеальная память у человека с амнезией. Забавно, но что есть, то есть. Теперь.
Сколько бы вопросов ни вызывало ее детство, настоящие странности начали проявляться после рождения Тейлор. Нет, ничего резкого, процесс был медленным и не слишком сильно обращал на себя внимание (честно говоря, большую часть этих странностей она тогда списывала на месячные или на метеочувствительность), но около пяти лет назад эти вещи стали на порядок заметнее, а недавно Аннет смогла отследить весь процесс и определить, когда все началось. Оказалось, что первые мелкие признаки появились еще во время беременности.
Периодические усиления параметров организма, от банальной физической силы до рефлексов и органов чувств (как-то раз она с интересом рассматривала небольшой плакат с расстояния в три километра от себя). Внезапные приливы странных ощущений от территорий в несколько гектаров (район почему-то определялся автоматически, хотя размеры всегда были разными) с привкусом их "цвета"; Культурная поездка в Йеллоустон четыре года назад принесла с собой такой коктейль из зеленой дикости и красного буйства, что Аннет до сих пор поражалась тому, как они умудрились, уехали оттуда без братика или сестрички для Тейлор. Учитывая, что она кидалась на мужа при каждом удобном случае, это было настоящее чудо.
"Хотя, должна признать, мне немного жаль, что эффект никогда не повторяется в одном и том же месте, будь иначе, я бы обязательно уговорила Денни съездить туда снова, а Тейлор отправили бы куда-нибудь еще", - слабо улыбнувшись, подумала миссис Эберт.
И, конечно, память. Она никогда не жаловалась на забывчивость, но в последнее время все дошло до абсурда.
"И именно благодаря этому абсурду удалось понять, когда все началось..."
Хочешь вспомнить, что написано на Н-ной странице книги, читаной два года назад, в третьем абзаце сверху? Пожалуйста. Список покупок в магазине десятилетней давности? Без проблем. А если немного поднапрячься, можно даже у себя в голове сходить за этими покупками еще раз с полным эффектом присутствия. Лишь бы не потеряться в закоулках собственной головы, ведь, как оказалось, это дичайшие джунгли, где обжита лишь небольшая часть общего объема. Вот из этих-то "джунглей" и приходили кошмары. Непонятные образы, жуткие монстры и вырванные из контекста моменты с целым ворохом разных чувств и эмоций. А еще с недавних пор в этих видениях прослеживались знакомые эскизы подковы/ошейника...
Честно говоря, всего этого более чем хватало для серьезной проверки на "парачеловечность", и Аннет в компании с мужем даже пробовала изучать этот вопрос, но на душе было неспокойно. Мало того, что эти "силы" выглядят малополезно и хаотично по сравнению с тем, что пишут о силах "нормальных" кейпов, так еще единственное, что работает боле-менее стабильно, давало ей только небольшой рейтинг Умника.
В общем, официальное обращение к СКП или еще куда несло больше вреда, чем пользы. Бегать по городу в странном костюмчике ее не тянет, а "сила" даже по стандартам Умников не особо заметна, так что лучше уж попробовать разобраться во всем самостоятельно, благо жить можно и с подобными неудобствами. Ну, и еще, конечно, играло то, что осторожные обращения к докторам не приносило никаких выбивающихся результатов. Даже от лицензированной томографии головного мозга для проверки на наличие способностей толку не было. Конечно, городская больница, где за деньги такую проверку может пройти любой желающий, это не госпиталь СКП, оснащенный по последнему слову нормальной техники и всякими технарскими штучками, но тем не менее.
Размышления Аннет были прерваны скрипом лестницы. Женщина обернулась к двери, судя по интенсивности звуков, первой еду почуяла Тейлор. И верно, вскоре на видимой из зала части лестницы появились босые ножки ее тринадцатилетнего чуда, а следом и все остальное. Миленькая пижама в цветочек, заспанное личико и густая черная грива, всклокоченная от сна.
Аннет тихо хихикнула, девочка практически на автопилоте, покачиваясь, шла к кухне. Воплощённая милота. Ну да ладно, милота - не милота, но это не дело садится за стол без встречи с зубной щеткой.
Женщина засунула старый браслет в карман халата, поднялась с дивана и двинулась на перехват.
- Совушка, сперва нужно помыться, - пожурила она дочку, подойдя поближе.
- А... Что... - пролепетала та, оглядываясь по сторонам, словно только что проснувшись.
- С добрым утром тебя, чудо сонное, - хихикнула Аннет, обнимая дочку.
- С добрым утром, мама, - сказала Тейлор, обняв мать в ответ. - А чем так вкусно па-а-а-ахнет? - через глубокий зевок пробормотала она.
- Вот проснись, помойся, тогда и узнаешь, - ответила женщина, поворачивая девочку в сторону ванной.
- Ага-а-а-а, - снова зевнула Тейлор, начиная движение в новом направлении.
Аннет смотрела вслед бредущей дочери и весело улыбалась.
Аннет с улыбкой наблюдала за тем, как дочка неуверенно разглядывает незнакомое блюдо, почти вживую видя вопрос у нее на лбу: "Как это есть?!" Вроде и пахнет вкусно, и лежат друг на друге, как блинчики, но очень уж они тонкие, а рядом с тарелкой нет никаких столовых приборов.
- А что это такое? - в конце концов спросила Тейлор.
- Блинчики, - односложно ответила Аннет, продолжая улыбаться.
- Хм-м-м... - с сомнением протянула дочка, еще раз неуверенно оглядев стол, на котором, кроме блюда с блинами и тарелок, были еще пара небольших чашечек с молочным концентратом и растаявшим сливочным маслом. - Точно?
- Точно-точно, - хихикнув, ответила Аннет, за что тут же удостоилась укоризненного взгляда.
- Родители не должны так подшучивать над собственными детьми, - наставительно сообщила она ей, с независимым видом задрав нос. Это выглядело так мило и уморительно, что Аннет не удержала очередной смешок.
В коридоре скрипнула дверь ванной, и вскоре на кухню вошел Денни.
- Всех с добрым утром, - поприветствовал их отец семейства. - А что это у вас тут происходит?
- С добрым утром, пап/дорогой, - в один голос ответили они.
- Мама приготовила что-то странное и теперь подшучивает надо мной, - тут же наябедничала девочка.
Мистер Эберт поправил очки, после чего окинул стол и жену новым взглядом.
- Аннет, прекращай так обращаться с нашей дочерью, это непедагогично, - с напускной серьезностью сказал мужчина, но уголки его рта предательски дернулись вверх.
- Ну вот, а я только начала веселиться, - картинно насупилась в ответ миссис Эберт, но не смогла долго удерживать такую мину и рассмеялась по-настоящему. Вслед за ней засмеялись и остальные.
- Уф, ладно, подурачились и хватит, - объявила Аннет, чуть отдышавшись. - Вот смотри, как правильно это есть, - она быстро свернула верхний блин в аккуратный кулек, макнула в сгущенку и протянула дочке. - Кусай.
Девочка не заставила себя ждать, быстро схватив ртом предложенное лакомство. Через пару мгновений времени она уже с удовольствием дожевывала остатки блина, взятого у матери.
Аннет поставила локоть на стол и, положив подбородок на ладонь, продолжила с умилением разглядывать воплощение своего счастья. Муж сел рядом и тоже приступил к завтраку.
В такие моменты семейной идиллии все треволнения, связанные с ее странным состоянием, и прочие неурядицы пропадали где-то на задворках сознания. Все было просто чудесно.
Вдруг девочка замерла, не донеся последний кусок третьего блина до рта. И как-то очень грустно и настороженно на него посмотрела.
- Что случилась? - обеспокоенно спросила женщина, заметив это неожиданное изменение.
- Они же очень жирные, да? Такое нельзя есть. Я же потолстею! - взволнованно залепетала девочка. - Эмма говорила, что, ой!.. - под конец пискнула Тейлор, схватившись за лоб, в который прилетел щелбан от матери.
- Ты это мне брось, - строго начала Аннет. - Ишь чего удумала, есть нельзя. Эмма, похоже, совсем на своих моделях зациклилась и тебе голову забила. Вы обе растете, вам питаться надо, а не о глупых диетах думать, от которых проблем не оберешься. Ну, я еще устрою этим Барнсам, совсем за ребенком не следят. Как так можно!
- Хм, мне уже страшно за Алана и Зои, - пробормотал себе под нос Денни, не отрываясь от еды.
- И правильно! - отрезала Аннет. - Кушай, дочка, и не думай о всяких глупостях. Я же на диетах не сижу, и все нормально, так что выбрось это из головы, - продолжила она, обращаясь к дочке.
- Тебе легко говорить, вон у тебя какая фигура, - пробурчала себе под нос Тейлор.
- Вот подрастешь, и у тебя такая будет без всяких диет и прочих глупостей, - хмыкнула миссис Эберт. - А до тех пор хорошо питайся и радуйся своим прекрасным генам.
- Да, малышка, со стороны матери у тебя наследственность точно просто отличная, - сказал Денни, приобняв супругу за талию и повернувшись к ней. - Я до сих пор поражаюсь, что такая прекрасная женщина вышла за невзрачного типа вроде меня.
- Ты поразил меня своей настойчивостью. В конце концов мой жутковатый взгляд успешно отпугнул очень многих ухажеров, а у тебя получилось с этим справиться, - улыбнувшись, ответила женщина, после чего придвинулась к мужу и поцеловала его в губы.
- А ну-ка прекратите! - возмущенно пискнула Тейлор, спрятав лицо в руках. - Здесь, между прочим, дети!
- Ха-ха, ладно уж, совенок, мы не будем тебя смущать, - произнес Денни, оторвавшись от супруги, после чего погладил девочку по кудрявой голове. - Кушай давай.
Завтрак продолжился, и кухня погрузилась в молчание.
- Чем собираешься сегодня заняться? - некоторое время спустя спросил мистер Эберт у жены.
- Ну, помнится, кое-кто давненько канючил, чтобы я свозила ее вместе с подружкой в торговый центр, - задумчиво протянула Аннет, хитро глянув на оживившуюся Тейлор.
- Я позвоню Эмме! - выпалила девочка, выскочив из-за стола.
- Помой руки! - напутственный крик отца настиг ее только на первой ступени лестницы, отчего она быстро затормозила и сменила направление.
Мужчина покачал головой и перевел взгляд на улыбающуюся супругу.
- Я смотрю, утренний инцидент не испортил тебе настроение, - произнес он, внимательно посмотрев на нее.
- Да, - ответила она, рассеяно сворачивая верхний блин в стопке. - Ты же знаешь, что готовка помогает мне успокоиться. К тому же, если я позволю этим чертовым снам портить мне жизнь и днем, то от этого станет только хуже.
- Понятно, - Денни кивнул. - И, говоря о готовке: у выбора блюда были какие-то особые причины? Ты не вспоминала о национальной кухне твоей матери с самой смерти родителей в девяносто пятом.
- Нет, просто так получилось, - ответила Аннет. - Утром вдруг захотелось испечь именно это. Вспомнила, как отец удивился, когда бабушка испекла ему блины, а потом учила меня их готовить. Сама не заметила, как оказалась у плиты.
Она немного печально посмотрела на уменьшившуюся стопку. В тот раз из-за каких-то проволочек с визами дедушка с бабушкой не смогли приехать в США, чтобы навестить дочь, внучку и правнучку, которая вот-вот должна была родиться, поэтому ее отец и мать решили слетать к ним с радостными вестями, как только Аннет выписалась из роддома.
Самолет опустился в одном из аэропортов Москвы всего за час до нападения Губителя.
Женщина покачала головой, стараясь отогнать старые печали. В тот раз контраст от счастья рождения дочери и горя от смерти семьи был столь велик, что она как-то инстинктивно отстранилась от всего, что несло в себе слишком много воспоминаний. Конечно, Аннет не забыла родителей и дедушку с бабушкой, совсем нет. В доме было много их фотографий и памятных вещиц, но вот дом, в котором росла, она старалась посещать как можно реже, а рецепты блюд, выученные у бабушки, очень долго пылились на задворках памяти. Кстати об этом, недавно о тех событиях всплыла одна вещь, которую нужно обсудить с мужем.
- Дорогой, я тут копалась в голове и кое-что обнаружила, - Денни тут же подобрался. С недавних пор фраза "копалась в голове" означала очень конкретный вид деятельности. - Помнишь мое странное поведение во время той давней поездки в Йелоустон и его причины, с которыми мы разбирались позже?
- Ну, такое сложно забыть, - с улыбкой ответил муж.
Аннет немного покраснела и возмущенно покосилась на этого бессовестного человека. Вот ведь, нашел время!
Хотя, по правде говоря, в глубине души она была рада, что он именно такой, какой есть. Было ясно, что ее недавняя печаль не прошла мимо него, и теперь муж таким образом старается ее подбодрить. И учитывая, о чем она будет говорить дальше, это было очень уместно.
- Так вот, - продолжила она, понизив голос. - Похоже, эти странные связи появлялись еще в детстве, но без этой резкости и очень редко. Судя по всему, так случилось с Москвой, когда я гостила там у родственников, а после того, что сделал с городом Бегемот, они... разорвались, - женщина умолкла и задумчиво посмотрела в никуда. - Теперь я понимаю, почему город казался мне более живым, чем почти любой из тех, в которых я бывала здесь. Он словно говорил со мной через эти связи... тихо нашептывал старые истории... напевал забытые колыбельные... даже когда я была на другой стороне мира... а потом погиб точно так же, как и его жители, - новая пауза. Денни молчал и внимательно слушал ее, что-то лихорадочно обдумывая. - В нем были цвета, не такие сильные, как на дикой природе, но хорошо ощутимые. Белый, наполненный четкими связями между людьми... да, это был основной цвет, но присутствовали и остальные. Красная непокорность, черный прагматизм, синяя логика и зеленое стремление расти, маленькие ручейки на фоне четко пылающего порядка первого цвета, - Аннет посмотрела в глаза мужу. - Знаешь, Денни, а ведь я знала, что что-то случилось, задолго до сообщения в новостях. Как сейчас помню ощущения холодной пустоты в груди и сжавшееся сердце.
Денни потянулся к жене и мягко обнял ее за плечо, а второй рукой взял ее за руку. Аннет положила голову ему на плечо, после чего ненадолго прикрыла глаза. Облечь те ощущения в слова оказалось гораздо сложнее, чем она думала. Как эмоционально, так и просто физически.
Некоторое время они сидели в тишине.
- Но ты говорила, что Броктон Бей и другие города ощущаются какими-то пресными и бесцветными, а меняется это только на окраинах, - в конце концов, заговорил Денни. - Почему с тем городом все было иначе?
Аннет слабо улыбнулась. Муж выбрал самое нейтральное, что смог придумать.
- Думаю, дело в возрасте, - ответила она, немного подумав. - Если я прислушиваюсь к себе, то замечаю, что одни города чувствуются сильнее других. Я уже размышляла о том, с чем это может быть связано, и получается так, что дата основания - это единственное, в чем есть хоть какой-то смысл. Хотя все же у меня не очень большой перечень для анализа. В конце концов мы с тобой никогда особо не стремились колесить по стране. И уж точно не в последние годы.
- Интересно получается, - протянул мужчина. - А у тебя так и не получается как-то воздействовать на эти... узы?
- Думаешь, от них может появиться какая-то польза? - спросила Аннет, не поднимая голову с его плеча. - Ведь уже сколько лет прошло, а, кроме инстинктивного понимания местности, толку не было. Сам подшучивал надо мной, что в случае чего я всегда смогу быстро выучится на проводника или гида, - проворчала она.
- Так ведь твои аномалии явно на месте не стоят, - отметил Денни. - Тогда в Йелоустоне тебя прихватило только в конце месяца, а если судить по твоему рассказу про последнюю поездку в другой город по работе, то теперь на это и одного дня хватает и проявляется гораздо слабее. Вот и думаю, вдруг изменилось что-то еще, а мы и не заметили.
- Хм... ну, давай попробуем, - неуверенно произнесла она, наконец отстранившись от мужа.
Аннет закрыла глаза и, глубоко вздохнув, потянулась разумом к тому месту где-то в недрах своей сущности, в котором хранились переплетения воспоминаний и ощущений о тех местах, где происходили эти странные наплывы эмоций. Вот родной Броктон Бей с его пресными кварталами и налетом приторного гниения, что разгоняют порывы синеватых ветров с набережной, и немного пожухлая зелень лесов за чертой города. Вот блеклый белый свет Нью-Йорка, страшно опаленный жаром Убийцы Героев и теперь наполненный какой-то мрачной решимостью. Далее насыщенный и угрожающе красный рокот глубин Йелоустона, неохотно питающий яркую зелень поверхности. Тяжелая синева великих озер и нескольких берегов Атлантического океана. Ярко-белые участки Великих степей. Неожиданно красный Городок в предгорьях Анд, где она провела детство. Еще несколько блеклых мест разной насыщенности. И даже пара болотистых районов черноты, о которых она даже толком не помнила.
- Ух ты, - пораженно выдохнула Аннет, купаясь в чувствах, даруемых узами, которых оказалось неожиданно много. А ведь таких заметных реакций, как в Йелоустоне, она помнила всего ничего...
- В чем дело? Что-то не так? - немного обеспокоено спросил Денни.
- Нет... не совсем, просто раньше эти связи никогда... не чувствовались так отчетливо, - ответила женщина. - Словно они разом стали на порядок материальнее. Может быть, я и правда смогу... - она попробовала потянуться к связям, и... ничего не вышло. Было такое чувство, словно не хватает чего-то важного. - Нет, не получается, но, похоже, ты прав, и скоро из этого все же что-то выйдет.
- Ну вот, значит, на это стоит чаще обращать внимание, - сказал мужчина. - Ладно, как бы то ни было, твои слова о старой связи добавляют нам еще одну часть мозаики, что само по себе очень хорошо и подтверждает некоторые мои мысли.
|