Аннотация: Очередной ночной кошмар, превращенный в рассказ.
- А вы слышали легенду о Мерзике? - таинственно начала Лизка, подсвечивая свою смешную курносую мордашку фонариком. Свет попадал на ее подбородок и освещал нижнюю половину лица и русые волосы, оставляя все остальное в жутковатой тени.
- О Мерзике? - Округлила глаза самая младшая из девочек, Яна. Ей было всего пять и она была младшей сестрой Риты, которая лежала сейчас на кровати Лизки, закинув ноги на стену и свесив вниз руки и прямые темные волосы. Лизка сидела на другом конце своей постели, сложив ноги по-турецки, явно наслаждаясь ролью рассказчика. Я же сидела на полу, слушая их в пол-уха и рисовала углем, близоруко щурясь в полумраке и то и дело поправляя очки в слишком большой для восьмилетки оправе. Я рисовала персонажа прошлой страшилки от Ритки - гроб на колесиках, а Яна возилась рядом, заглядывая в мои рисунки.
- Дааа, о Мееерзике, - заунывно протянула Лизка, делая страшные глаза. - Мерзик появляется неожиданно, и никто не ждет от него зла, потому что с виду он не страшный - маленькая птичка вроде воробья. Но если ты посмотришь на него, а он в ответ посмотрит на тебя - ты исчезнешь навсегда! Никто никогда не найдет твое тело! Мерзик заберет тебя! Уууу!
Яна довольно ощутимо вцепилась мне в руку и прильнула всем телом, содрогаясь от подступающих слез. Я бросила уголь, вытерев об одежду окрасившиеся черным пальцы. Гроб на колесиках закончить не получилось.
- Если ты увидишь черную-черную птицу с провалами вместо глаз - знай, это МЕРЗИК ПРИШЕЛ ЗА ТОБОЙ! - страшным голосом взвыла Лизка, артистично закатила глаза и упала на постель, погасив фонарик. Яна огласила возникшую тишину отчаянным ревом.
- Отлично Лиз, теперь она еще и птиц будет бояться, - недовольно провозгласила Ритка, не двигаясь с места и не пытаясь успокоить сестру, которая повисла на мне, словно клещ.
- Ладно, сколько можно в темноте сидеть, будничным тоном произнесла Лизка, вскочила с постели и сдернула плотное покрывало с окна. В комнату ворвался день.
- Так, девочки, встаем, встаем, - донесся из-за двери голос Лизиной мамы, а затем она распахнула дверь и обозрела комнату. По полу были разбросаны подушки и одеяла, - наша предполагаемая постель, только возле меня был более или менее свободный клочок. При свете дня стало видно тихонько плачущую Янку, скептически настроенную Риту, которая при первых звуках голоса Лизкиной мамы приняла более приличную позу, перемазанную углем меня и всегда счастливую и довольную Лизку, которая, двинувшись по направлению к матери, наступила на мой неоконченный рисунок.
- Ооой, Жень, прости, - виновато сказала Лизка, продолжая путь на одной ноге и пытаясь рассмотреть, сильно ли она измазалась в угле. Судя по тому , как стал выглядеть рисунок, довольно-таки неплохо.
- Вы ведь не ложились? - покачала головой Лизина мама, такая же белокурая и светлоглазая, как дочь.
- Ложились, - не согласилась Лизка. - Янка дрыхла всю ночь...
- Яночка, пойдем со мной, - предложила малявке Лизина мама. Янка отцепилась от меня и бросилась к ней. Я с раздражением потрясла потерявшей чувствительность рукой и начала убирать рисовальные принадлежности на стол Лизы. - А вы - умывайтесь и идите завтракать. Уже день на дворе.
Мы нестройно загудели в ответ. Лизка бросилась к своему шкафу и распахнула дверцы. Я огляделась, увидела свою сложенную на стуле одежду и стала ждать своей очереди в ванную. Ритка перекатилась на другой бок и наконец сползла с постели, недовольно морща веснушчатый нос. Лизка же с видом полководца обозревала свой шкаф, выбирая наряд. Вот уж где было из чего выбрать!
Лизка стянула с полки розовую майку с рюшками на рукавах и бросила в меня.
- Надевай! Твоя мать вечно одевает тебя, как на похороны. - Не смотря на мой протестующий бубнеж, Лизка снова бросила в меня предметом одежды, на этот раз черной юбочкой в мелкую складку. Я отложила предложенную ей одежду в сторону, схватила свою со стула и бросилась в ванную прежде, чем она смогла меня остановить. Я не хотела объяснять, что донашиваю одежду своего старшего брата, который умер два года назад. После его смерти родители напрочь забыли о моем существовании, словно это я умерла, а не он. Я как будто совсем перестала существовать.
- Жееееень! - колотила в дверь Лизка. - Же-е-енька-а-а! Ну открой! Ну ты чего? Обиделась? Же-е-е-ня-а-а-а!!
Я опомнилась и принялась судорожно переодеваться. Мальчишечья футболка - слишком длинная для меня, почти до колен, коричневые брюки с множеством карманов. Только моя пижама была девчачьей - потому что ее мне на день рождения подарила Лизка. Пижама была светло-голубой с вставками из клетчатого материала на рукавах и штанинах. Я сложила ее, наспех умылась, пригладила волосы - и вышла навстречу Лизке, улыбаясь. Я была вынуждена научиться улыбаться, потому что люди очень часто задавали мне этот вопрос...
- Ты не обиделась? - виновато поинтересовалась Лизка.
- Нет, Лиз, просто я не люблю розовый, - растянуть губы в стороны не так уж сложно. - Но спасибо, правда.
- Ты обиделась, - огорченно произнесла Лизка. Я улыбнулась снова, чувствуя, как сводит лицо.
- Не придумывай, - я легонько пихнула ее в плечо. Мы познакомились с ней уже после того, как мой брат умер и она ничего не знала о нем. И не должна узнать. Не нужно мне ничье сочувствие.
Лизка вроде купилась, но не до конца. Из нас двоих она явно лучшая актриса. Она потащила меня в свою комнату.
- Ладно, тогда помоги мне решить, что надеть, - заявила она.
Я выбрала голубой сарафан - Лизка была в нем особенно мила. Она сделала себе два высоких хвоста, заставила меня причесаться и мы направились на кухню, где нас ждала умытая и причесанная Янка с чашкой какао. Через несколько минут к нам присоединилась Рита. Бросив на нее проницательный взгляд, я заметила на ее губах нежно-розовый блеск. Смотрите-ка, кто у нас самый взрослый! Ритке в прошлом месяце исполнилось девять, и она с тех пор брала на себя роль предводителя, стоило Лизе чуть-чуть расслабиться. Но из-за неизменного равнодушия к младшей сестре Ритка пока проигрывала Лизе. Я же в свою очередь, не могла понять, к чему усилия - все войско состояло из Янки и меня - куда нам целых два генерала?
Я налила какао в любимую чашку Лизы - большую, белую, с котенком, играющим с клубком. Лиза, хитро щурясь, взяла кружку с задумчивой совой в роговых очках и налила какао мне. Под недоуменным взглядом Ритки мы обменялись кружками и уселись за стол. Свежеиспеченные бельгийские вафли были великолепны. Лизина мама из соседней комнаты крикнула:
- В холодильнике есть молоко, джем и взбитые сливки! Лиза, поухаживай!
Лиза сорвалась с места, едва не опрокинув стол. Я пренебрегла добавками - вафли были хороши и так.
- Когда ваши родители вернутся с дачи? - Спросила Лиза у Яночки, которая, похоже, все еще дулась, однако просветлела лицом, когда Лиза щедро подвинула к ней джем и выдавила пол-баллона взбитых сливок на ее тарелку.
- Сегодня вечером, - невнятно пробормотала она, засовывая в рот кусочек вафли.
- Янка, сколько раз тебе говорить, не болтай во время еды, - пожурила ее Рита, интеллигентно разрезая вафлю на мелкие кусочки.
Лиза смазала свою вафлю джемом и стала есть, как я - руками. Яна тоже возилась с приборами, сосредоточенно пыхтя.
- Сегодня пойдем на берег, - сказала Лизка, сделав большой глоток какао. - Я возьму фотоаппарат. А то у нас совсем мало фотографий получилось за лето.
Я замерла.
- А всяких капризных Женек фотографировать не будем, правда, Ян? - лукаво косясь на меня спросила Лиза. Яна хихикнула, поддавшись Лизиному обаянию и перестав обижаться из-за страшной сказки. Как просто быть Янкой. - Раз уж ты так не любишь фотографироваться, будешь нашим фотографом сегодня, идет?
Я кивнула и потянулась к кружке с совой. Дальнейший завтрак прошел в планировании похода - идти было недалеко, все мы жили в одном дворе недалеко от набережной. Планировалось, что мы по пешеходному мосту переберемся на один из островов на реке и устроим там фотосессию. Я была не против - дома торчать не хотелось совершенно. Встретиться решили сразу после обеда во дворе. Поблагодарив Лизину маму за вкусный завтрак, я отправилась домой.
- Где ты была? - сухо поинтересовалась мать, когда я тихо пробиралась по коридору в свою комнату.
- У Лизы. Я говорила вчера. И записку оставила, - сказала я, тоскливо глядя на такую близкую и такую недостижимую дверь комнаты.
- Тебе там что, медом намазано? - сурово поинтересовалась маман. Я предпочла промолчать. - Смотри на меня, когда с тобой разговаривают!
Я повернулась, чувствуя, как предательски дрожат губы.
- Что это на тебе? - медленно произнесла мать, оглядев меня с ног до головы с ужасом. Я непроизвольно попятилась, когда она шагнула ко мне. - Это его одежда! Это его одежда!
Последнюю фразу она говорила, тряся меня за плечо.
- Почему ты в его одежде? - закричала мать, еще раз тряхнув меня.
- Мне больно, - проскулила я в ответ.
- Снимай немедленно! Ты не можешь это носить!
- У меня ничего нет, - вышла из себя я и вырвалась из ее рук.
- Не мели чепухи, у тебя есть школьная форма, - прорычала мать. - Снимай это. Чтобы я больше никогда этого не видела, поняла меня? Никогда!
Я зашла в комнату и захлопнула за собой дверь. Ушло что-то около получаса на то, чтобы успокоиться и вернуть себе нормальное выражение лица. Я уселось за свой стол - стол Дениса - выудила из коробки обломок угля и принялась хаотично чиркать по альбомному листу, глядя в окно и планируя побег. Здесь невысоко, всего второй этаж. Я справлюсь. Когда уголь совсем истерся и я скребнула по бумаге ногтем, я наконец обратила внимание на свой рисунок. С альбомного листа на меня темными провалами вместо глаз смотрела черная птица. Небольшая, похожая на воробья - черное на черном. Я отбросила крошечный обломок и привычно вытерла черные пальцы о футболку.
Зловещая птица осталась лежать на столе, когда я открыла окно и залезла на подоконник. Свесив ноги вниз, я испытала некоторые сомнения - так и покалечиться недолго! И первый этаж выше, чем обычно - под ним еще цокольный...
Раздавшиеся за дверью шаги заставили меня принять решение молниеносно. Жаль, что я такая коротышка - будь я повыше, спуститься вниз было бы проще. Сбросив вниз заранее приготовленный рюкзак, я свесилась вниз с подоконника, крепко цепляясь за него пальцами и судорожно нашаривая опору внизу. наконец мне удалось встать на решетку, защищавшую окна первого этажа. Окно надо мной со стуком захлопнулось. Пройдет совсем мало времени прежде чем она поймет, что я уже не в квартире... Медленно, боком я опустилась вниз и вцепилась в решетку, на которой стояла, а затем шумно перевела дух. Бочком добравшись до края решетки, я сползла по ней вниз вдоль окна, стараясь не слишком мельтешить, чтобы меня не заметили соседи снизу. Наконец я спрыгнула вниз, больно ударившись о бетонную дорожку босыми пятками, подхватила рюкзак и скрылась за углом дома. Там я снова шумно перевела дух, вытряхнула из рюкзака кеды и начала спешно обуваться. Шнурки завязались только с третьего раза - меня слегка трясло от прилива адреналина и руки дрожали, не желая завязывать аккуратные бантики. Кое-как справившись с обувью, я бросилась бегом на наше обычное место встречи. До двух часов было еще полно времени, но я с удивлением обнаружила всю честную компанию в нашей беседке. Лиза тактично проигнорировала мой дикий взгляд и встрепанный вид.
- Мы решили прийти пораньше, - сказала она, приветственно обнимая меня. Я криво улыбнулась Рите я Яне. - Ну что, двинулись?
- Я не хочу-у, - протянула Яна. Рита закатила глаза.
- Обещаю, будет весело, - радостно заявила Лиза и потянула ее за руку. - Там будут бабочки, птицы, и мы будем искать красивые ракушки... Жень, а где твои очки?
Я протянула руки к лицу и удостоверилась в том, что очков на мне больше нет.
- Черт, - пробормотала я нервно. Объясняй теперь, почему сбежала и куда очки дела.... Ох и нарвалась же я на неприятности...
- То-то я смотрю и думаю - что с тобой не так? - сказала Рита удивленно.
- Забыла, наверное, - проворчала я не особенно дружелюбно. - У меня не настолько плохое зрение, чтобы я не могла без них обходиться, так что я иногда забываю их...
- Видимо, сегодня ты все-таки не будешь нашим главным фотографом, - вздохнула Лиза. - но это ничего - будем фотографироваться по-очереди.
- Извини, - сказала я.
- Так ты сходила бы домой, мы вроде не торопимся, - предложила Рита. Я смерила ее недружелюбным взглядом.
- Торопимся, очень даже торопимся, - спасла ситуацию Лиза и потащила за собой Яну. - впереди у нас нелегкий путь! Вперед!
Мы гуляли долго, так долго, что все успели обгореть на солнце. Я была еще более задумчивой и тихой, чем обычно, и это не прошло незамеченным.
- Все в порядке? - тихо спросила меня Лиза, когда поблизости никого не было. Я близоруко сощурилась на нее. Все же я была не совсем правдива - без очков, в расфокусированном мире, я чувствовала себя беззащитной.
- Нет, - неожиданно для себя сказала я. - Все плохо. Я не знаю, что делать.
- Она ведь не бьет тебя? - В глазах Лизы неподдельное участие.
- Не так сильно, чтобы оставались следы. Скорее, это просто грубость, чем побои, - не сразу ответила я.
- Ох, Женя... - Лиза покачала головой. - Давай я скажу маме? Она поговорит с ней.
Я в ужасе замотала головой.
- Ты этого не сделаешь, - прошептала я отчаянно. - Не надо. Пожалуйста!
- То есть, ты хочешь подождать, пока она тебя всерьез не изобьет? - шепотом произнесла Лиза. - Женя, моя мама работает в полиции. Я знаю, как это бывает. И обычно никто ничего не делает, пока не станет слишком поздно. А ты - моя подруга, и я люблю тебя. И я не могу просто смотреть!
- Не надо, пожалуйста, - умоляюще прошептала я.
- Она твоя мать, и я понимаю твои чувства, - Лиза покачала головой. - Но ей это не сойдет с рук. Я не позволю.
- Не лезь в это, я сама разберусь, - продолжала настаивать я.
- Нет, - Лиза сверкнула глазами. - Ты видела себя? Ты постоянно напугана, ты дергаешься от каждого прикосновения.
- Я не люблю, когда меня трогают, и это вполне нормально, - огрызнулась я. Лиза скорчила скептическую мину и схватила меня за руку. Меня передернуло и я начала вырываться.
- Вот видишь! - тебе нужна помощь! - воскликнула Лиза, забыв о том, что предмет разговора вроде как очень личный. Я оглянулась. Ритка смотрела на нас заинтересовано, ловя каждое слово, Яна просто таращилась, открыв рот.
- Вы ругаетесь? - спросила она.
- Я ухожу, - сказала я, хватая с земли свой рюкзак.
- Жень, - Лиза попыталась меня остановить, но я вырвалась, оцарапавшись о ее ногти и убежала.
Сбежав с набережной, я начала пробираться через дворы - самым непривычным путем, какой смогла придумать. Остановившись возле одного из домов, я облокотилась на него, глубоко вздохнула и сунула руки в карманы. В правом обнаружился обломок черного мелка. Я вздохнула, сползла на землю закрыла глаза, а потом начала рисовать - бездумно, размашисто, то и дело шаркая ногтями о стену. Открыв глаза, я увидела, что нарисовала виселицу. Я вздохнула и смазала рисунок рукой, оцарапав ладонь до крови. Встала, закинула рюкзак на плечо и продолжила свой путь.
- Гончарова. Гончарова!
Соседка по парте, яркая красивая армянка, имя которой я так и не смола запомнить, пихнула меня локтем. Я отвлеклась от созерцания осеннего пейзажа за окном и воззрилась на учительницу.
- Не знаю, где вы витаете, Гончарова, но лучше вам спуститься на грешную землю, - строго произнесла мисс Адамс. Ну а как еще ее звать, если она точная копия Мартиши Адамс...
- К доске, Гончарова, - приказала мисс Адамс. Я поднялась и неторопливо подошла к доске.
Ну не стойте же столбом, Гончарова, - продолжала раздражаться мисс Адамс. - Решайте. Задача 17 на странице 24. Живее.
Я расправилась с задачей, прописав на доске все промежуточные вычисления, сделанные в уме - иначе она опять начнет брюзжать. Хотя о чем это я - она в любом случае останется мной недовольна.
- Если бы не ваше совершенное равнодушие к окружающему миру и этот отвратительный макияж, из вас бы получился нормальный человек, - напутствовала меня мисс Адамс. Я выразительно подняла одну бровь.
- Я не пользуюсь косметикой, - возмутилась я. Класс почему-то захихикал.
- Идите на место, Гончарова, - закатила глаза мисс Адамс. - И в следующий раз, прежде чем зайти в мой класс, приведите себя в порядок.
Я не стала спорить. Сев на свое место, я вынула из сумки складное зеркало, открыла его и остолбенела. Мои веки были тонко и четко подведены черным, от чего мои и без того не маленькие глаза казались совершенно огромными, при этом я совершенно не помню, чтобы делала что-то такое с собой. Мне не нравилось привлекать к себе внимание. У меня не было никакой декоративной косметики - я обходилась увлажняющим кремом для лица в теплое время года и защитным - в холодное.
- Похоже, я на минутку свихнулась и действительно накрасилась. - пробормотала я вполголоса. Армяночка - вспомнила, ее зовут Наира, - посмотрела на меня, как на полоумную. Да ради бога, смотрите, мне не жалко.
Мои глаза всегда были пронзительно-светлыми, и худшее, что можно было с ними сделать - это накрасить вот так. Я смотрелась ведьмой - со своей короткой стрижкой и белой кожей. Это же надо было такое учудить.
- Гончарова, вы уже получили свою пятерку, но если не прекратите красоваться перед зеркалом, я пошлю вас к директору.
Однако, мисс Адамс сегодня лютует. И чем я заслужила ее повышенное внимание? Остальные, даже самые тихие тихони, красятся гораздо сильнее. Не всех природа одарила хорошим цветом лица, алыми губами и ресницами до бровей - вот и компенсируют, как могут. Я никогда ничего с собой не делала - разве что чуть-чуть выщипывала брови, и то, если вспоминала, что это нужно делать. С провалами в памяти разберусь потом, сейчас надо бы остудить конфликт с мисс Адамс. Я захлопнула зеркальце и не глядя бросила в сумку, а затем вернулась к заданию. Только теперь я вспомнила, что все уже решила, и мой взгляд снова невольно уперся в окно.
Как раз в ту самую минуту, когда мисс Адамс набирала побольше воздуха, чтобы снова отругать меня, в дверь класса постучали и дверь открылась. Я отвлеклась от пейзажа и увидела новенького. Он был довольно высоким - явно выше, чем метр восемьдесят, излишне мускулистым на мой вкус - явно по шесть часов в неделю торчит в тренажерке. Волосы собраны в небрежный хвост - темно-каштановые, кудрявые; глаза - ярко-зеленые. Конфетный красавчик, в общем. Фу таким быть. Я снова уставилась в окно, краем уха услышав, что зовут его Глеб, что он недавно переехал, бла-бла-бла. После представления новенького усадили за моей спиной. Урок продлился еще несколько минут и прервался снова, когда в окно прямо возле меня с размаху влетела крупная черная птица.
Народ переполошился, несколько девчонок завизжали. Я бросилась открывать окно.
- Гончарова, прекратите, - возмутилась мисс Адамс, но новенький бросился мне помогать. Черный, как уголь, контуженый грач едва держался на оконном выступе, крепко вцепившись когтями в дерево. общими усилиями мы с конфетным красавчиком отцепили грача от окна и втащили в класс. Грач активно сопротивлялся, но когда я посадила его на парту, свалился вниз.
- Травма головы, - констатировал новенький.
- Надо нести его в Универ, там таких лечат, - сказала я, фиксируя ладонями крылья птицы с обеих сторон.
- Ну наконец-то вы нашли повод сорвать мне урок, Гончарова, - желчно сказала на это мисс Адамс. Ответом ей был звонок.
- Давай помогу, у меня руки больше, - предложил новенький. Я передала ему глупую птицу и скинула тетради в сумку.
- Прогуляем физкультуру? - предложила я.
- У меня и формы-то нет, так что я согласен, - хмыкнул новенький.
В раздевалке мы замотали грача в мой шарф, чтобы он прекратил попытки вырваться.
- Любишь птиц? - спросил новенький, когда мы покинули территорию школы.
Я пожала плечами.
- Не любишь физкультуру? - предположил новенький, аккуратно неся перед собой птицу.
Я снова пожала плечами.
- Не любишь болтать? Ладно, - хмыкнул он.
До Университета было недалеко. Проникнуть на кафедру зоологии, предъявив птицу, удалось без промедления.
- Привет, Жень, - помахала мне заведующая зверинцем Юля. Она как раз кормила лягушкой полуметрового крокодильчика.
Та бросила крокодильчику последний кусок лягушки, вытерла руки и приблизилась.
- Влетел в окно, - отчиталась я.
Юля поцокала языком.
- Вчера выпустила ушастую сову, так что клетка свободная есть. Тащите его сюда.
Засунув птицу в клетку, мы лишний раз убедились, что равновесие она сохранять не в состоянии.
- Ладно, раз приволокли, жертвуйте на лечение, - Юля выжидательно протянула мне ладонь. Я вздохнула и выложила отложенные на новые принадлежности для рисования пять сотен. Новичок расщедрился на зеленую бумажку с Ярославлем.
- Молодец, новичок, - похвалила его Юля. Новенький улыбнулся. - Продолжай в том же духе. Женьк, я тебе за это пожалуй бесплатно кормовых насыплю.
- Круто, -ответила я, и мы пошли к стеллажу, уставленному контейнерами с шуршащей живностью.
- Тебе каких? Мраморных? - Спросила Юля, притягивая к себе белый контейнер.
- Не, надо что-нибудь покрупнее, -отозвалась я.
- Окей, - Юля забралась на стремянку и достала синий контейнер. - Тогда блаберусов отсыплю.
Пока Юля вылавливала тараканов и совала их в контейнер, новичок с интересом рассматривал живность, обитавшую - временно или постоянно - в лаборатории зоологов. По доброте душевной я решила помочь.
- Экскурсии - потом, - заявила Юля. - тебе не надо кормовых, новичок?
- Нет, спасибо, у меня нет экзотических животных, - отозвался он.
- В таком случае - проваливайте, у меня дела, - Юля вытолкала нас из лаборатории и умчалась в неизвестном направлении. Блаберусы в коробке скрежетали и шуршали.
- Что у тебя за зверь? - полюбопытствовал новенький.
- Что? А, у меня Авикулярия Версиколор, - ответила я, и наткнувшись на недоуменный взгляд, пояснила, что это птицеед.
- Круто, - восхитился он. - ядовитый?
Я покачала головой и пошла к выходу.
- Я тебе чем-то не нравлюсь или ты всегда такая общительная? - поинтересовался новичок.
Я в ответ пожала плечами.
- Ясно, - он в три шага догнал меня и молча пошел рядом.
На улице шел дождь. Поежившись под тонкой курткой, я пожалела, что у меня нет зонта.
- Погоди, у меня есть зонтик, - сказал Глеб. Я притормозила - уж очень я не любила сырость. Мы пошли под одним зонтом, бестолково толкаясь, и дотопали до остановки.
- Завтра вернешь, - сказал мне Глеб, вручая мне сложенный зонт, когда я уже заходила в свой автобус.
- Спасибо, - только и успела сказать я. Он проводил мой автобус взглядом и запрыгнул в маршрутку.
Дома я вошла в свою комнату и замерла перед прикрепленным к стене ватманом. Угольные грифели кончились. Чем же я буду рисовать?
Я оглянулась на захламленный стол, вздохнула, подошла и начала рыться в ящиках стола. Я нашла старый набор цветных мелков и удовольствовалась ими. Подошла к холсту и начала рисовать.
Иногда, когда я рисую, я не могу вспомнить, что именно хотела нарисовать. Вот и сейчас я рисовала ленивыми штрихами, отключив разум, почти ни о чем не думая. Пальцы все быстрее порхали по холсту, хватали тот или иной мелок - меня настигло состояние "кристальной ясности", как называла его я сама. Закончив, я взглянула на свой рисунок и увидела то, что получилось. Лукавая улыбка. Острые скулы. Зеленые глаза. Беспорядочно растрепанные кудрявые волосы.
- Я тебе чем-то не нравлюсь или ты всегда такая общительная? - передразнила я его. Он не ответил, продолжая улыбаться. Я вытерла о футболку пальцы, окрашенные десятком цветных мелков - совсем, как в детстве. Некоторые привычки никогда не меняются, сколько бы лет не прошло.
Я сняла ватман со стены, вынув крепившие его булавки и прикрепила новый холст. Вернувшись к столу, я попыталась привести хаос у относительный порядок, засунув часть предметов со стола в ящики, и обнаружила один из своих вчерашних рисунков - большие голубые глаза, обведенные углем. Мои глаза.
- Ни разу не странно, - сказала я самой себе и услышала, как открывается входная дверь. Отец вернулся из командировки.
Я прошла в коридор и молча стояла, пока он снимал плащ и ботинки. Подняв глаза и увидев меня, он спросил:
- Все в порядке?
- Да, - отозвалась я. -У нас новые соседи, переехали позавчера.
- В двадцать седьмую?
- Да.
- Что-нибудь нужно? - вновь спросил он.
- Деньги на уголь, - ответила я. - Нечем рисовать.
- На карте еще остались? - спросил он, проходя на кухню и бросая сумку на стул.
- Да.
- Завтра перечислю еще, распоряжайся по своему усмотрению, - он принялся задумчиво созерцать холодильник.
- Снова уезжаешь? - догадалась я.
- Снова.
- Курица вчерашняя, - подсказала я. - На нижней запеканка.
После этого я развернулась и пошла в свою комнату. Скомкала лист с подведенными глазами и бросила в корзину.
В самом темном углу жил мой паук. Его звали Джек, но ему было все равно. Он алчно набросился на предложенного мной блаберуса и убрался в свое укрытие.
- Неблагодарная скотина, - вздохнула я и отвернулась. На глаза попался чистый холст. Я почувствовала непреодолимое желание подойти и нарушить его чистоту. Я медленно подошла и приложила к холсту свои перепачканные руки. Медленно провела вниз, снова прижала. Получилась мазня в стиле фильмов ужасов.
- Гончарова, если вы планируете заниматься этим на моем уроке - то делайте это тихо, - произнесла я в стиле мисс Адамс. - И вообще - вымойте руки, вы не в первом классе, в конце концов. Вы так пытаетесь привлечь к себе внимание, Гончарова?
- Женя, - отец возник в дверном проеме. - Что ты делаешь?
- Передразниваю математичку, - ответила я.
- Курица пересолена, - ушел. Мы никогда не умели общаться друг с другом.
- Ни разу не странно, - сказала я, принимаясь снимать со стены испорченный ватман. Повесив на стену новый, я рухнула на постель.
Портрет новичка остался лежать на полу, небрежно свернутый в рулон.
- Привет, - новичок облокотился на мою парту. - Когда пойдем проведать нашу птицу?
Я оторвала взгляд от загадочного красного пятна на стекле и встретилась взглядом с новичком.
- Делаешь вид, что мы не знакомы? - предположил он.
- Пытаюсь вспомнить, как тебя зовут, - ответила я. А зачем врать?
- Глеб, - представился новичок.
- Глеб, - повторила я и вынула из сумки сложенный зонт. - Спасибо за зонт. Юлька сказала мне по телефону, что у птицы черепно-мозговая травма. Лечение долгое и муторное - придется месяц делать уколы довольно дорогого препарата. Наших вчерашних пожертвований хватит на пару ампул лекарства - а это неделя уколов.
- Чудовищно длинная речь для тебя, - поддел меня новичок. Я иронично подняла бровь. - Может, потрясем класс? Вдруг кто расщедрится.
- Даю тебе карт-бланш, - ответила я. - Сегодня как раз классное собрание. Толкнешь речь. Вдохновишь народ.
Я зевнула, прикрыв рот ладонью.
- Надеюсь, я буду звучать более воодушевляюще, чем ты сейчас, - фыркнул новичок. Точнее, Глеб. Я взглянула на него - и увидела ту самую улыбку, которую нарисовала вчера. Я сделала над собой усилие и улыбнулась в ответ. Кривовато, но на первый раз сойдет.
- Я иду туда завтра. После школы.
- Окей, - отозвался новенький и убрался на свое место. Прозвенел звонок.
- У Глеба есть объявление, - объявил наш классрук после получасового морализаторства. Впавший в сонную прострацию класс слегка оживился, особенно его женская половина.
Глеб встал, немного смущаясь, и начал:
- Как вы помните, в тот день, когда я пришел в ваш класс...
- Вчера, - негромко проговорила я.
- В окно врезалась птица, мы с Женей отнесли птицу в зооуголок при Университете...
И откуда он знает, как меня зовут? Не припомню, чтобы говорила...
- Там выяснилось, что у птицы черепно-мозговая травма, а для лечения требуется довольно дорогой препарат.
- Церебролизин, - подсказала я.
- Да... Церебролизин, - он благодарно посмотрел на меня. - В общем, для всех неравнодушных, предлагаю скинуться, сколько не жалко. Можно прийти на кафедру и передать деньги инженеру или купить препарат в аптеке.... Его отпускают без рецепта?
- Да, - кивнула я.
- Вот, собственно, и все, - новенький очаровательно улыбнулся.
После окончания собрания новенького окружила стайка девчонок в ожидании подробностей героического спасения птицы. Уж не знаю, что он им наплел - или ему хватило смазливой мордашки - но на следующий день наш грач был обеспечен лекарством на весь срок лечения. Юля похвалила его за активную благотворительную деятельность и избавила от прозвища "новичок", начав называть по имени. Пока они общались, я кормила осоеда виноградом. Он был моим любимчиком. Когда ястреб наконец расправился с виноградом и улетел обратно в клетку, я обнаружила, что новенький обретается буквально в нескольких сантиметрах от меня.
- Все же ты любишь птиц, - сказал он, глядя на меня снизу вверх.
- Не всех, - ответила я, невольно вздрогнув.
- Ну что, пойдем отсюда? - спросил он, улыбаясь.
- Угу. Пока, Юль, - сказала я, возвысив голос.
- Пока. Заходите!
Хорошо, что "Лавка Художника" была в двух шагах от моего дома. Зайдя внутрь, я сложила зонт и принялась изучать ассортимент, который, кстати, подвергался изменению очень редко. Взяв сразу несколько упаковок угля, я принялась рассматривать гуаши и масляные краски.
- Женя? - удивленный голос. Я подняла глаза и увидела Риту. Она по прежнему носила длинные прямые волосы и была выше меня на голову.
- Привет, - сказала я. Надо же было что-то сказать.
- Рада тебя видеть. Как будто сто лет прошло...
Она замолчала. Мне нечего было ей сказать. Но я сделала над собой усилие.
- Как там Яна?
- Растет, стервенеет, - фыркнула Рита. - это у нас семейное, видимо. А ты по-прежнему рисуешь, как я вижу?
- Рисую, - согласилась я.
- А мне вот понадобился клей, - Рита продемонстрировала мне пакетик с покупками.
Я издала в ответ невнятное "хм".
- Ну, я пойду, - заторопилась Рита.
- Счастливо, - сказала я и вдруг увидела свое отражение в витрине.
Кроткая, почти мальчишеская стрижка. Длинная узкая черная футболка, вытертые джинсы, кеды, кожаная куртка. И это выражение лица - равнодушное, безразличное. Именно им я отпугиваю людей.
Я шагнула к полкам, прихватила еще угля. Потом взяла плотную белую бумагу - формат А4 и А3. Нагруженная всем этим, я подошла к кассе. Возле которой стоял кто-то высокий. Глеб.
Я встала за ним, решив про себя, что если он меня не заметит - ничего не буду говорить. И разве это не странно, что он оказался здесь, в двух шагах от моего дома?
Он покупал карандаши и несколько блокнотов для рисования. Расплатившись, он обернулся увидел меня, и его лицо приобрело удивленное выражение.
- Преследуешь меня? - спросил он, улыбаясь.
- Хотела тебя о том же спросить, сказала я, сгружая покупки на прилавок.
- Не знал, что ты рисуешь, - сказал он, пока я рассчитывалась.
- Потому что мы едва знакомы, отозвалась я. Мои покупки упаковали в бесформенный хрустящий пакет-майку в половину моего роста. Глеб решительно отобрал у меня пакет.
- Давай помогу, а то помнешь все, - сказал он. Я вздохнула.
- Да уж дотащила бы как нибудь. Я тут рядом живу, - проворчала я.
- Вот и хорошо, я тоже. Показывай.
Мы прошли до моего дома и поднялись на нужный этаж. Он почему-то развеселился, но я не стала вникать. Отперла дверь и вошла в уже опустевшую квартиру.
- Проходи, - зачем-то сказала я. Он вошел, скинул кроссовки. Я повела его в свою захламленную комнату.
- Атмосферно, - оценил он, складывая наши покупки на стол. Стена напротив кровати от пола до потолка была увешана моими рисунками, словно какая-то безумная мозаика. Я про себя думала, что эта стена - иллюстрация к содержимом моей головы. Рисунки были выполнены в разных стилях, на бумаге разного размера и качества - люди, лица, части тел, пейзажи. Стена, у которой стоял стол, была увешана черно-белыми фотографиями - еще одно мое увлечение. Я нашла в старом хламе древний пленочный "Фэд", который был много старше меня, через интернет купила пленку и периодически выходила на улицу, чтобы поснимать. Проявляла и печатала сама, в кладовой, превращенной в фотолабораторию. Стол был завален пленкой, химикатами для фотографии, красками и прочей околохудожественной фигней. Противоположная стена служила мне мольбертом - на ней был лишь свежий ватман и больше ничего. Над кроватью - несколько рисунков углем.
Глеб обозревал это все с непонятным пока выражением на лице. Затем его взгляд упал на небрежно свернутый ватман. Он шагнул к нему, и я сдержала порыв броситься и не позволить ему увидеть рисунок. Он опустился на колени и аккуратно, почти трепетно, развернул ватман. Долго смотрел, улыбнулся и перевел взгляд на меня.
- Уголь закончился, - сказала я. - Обычно я рисую углем.
- Хорошо, - он сел возле стены в небрежную позу. - Теперь у тебя есть все необходимое. Рисуй.
Я повернулась к столу, вынула из пакета упаковку с углем, подошла у ватману. Раньше мне никогда не приходилось рисовать с натуры - только на занятиях в художественной школе. Первые штрихи дались с трудом, но затем состояние кристальной ясности накрыло меня.
Я не видела, как пристально Глеб следит за каждым моим движением, - мне было все равно. Я снова не была собой, я была орудием в руках чего-то большего, чем я, или Глеб, или весь этот мир. Он сидел на полу и смотрел на меня, а я рисовала. Когда я закончила и наконец взглянула на свой рисунок, то увидела нечто странное. На рисунке была стена, был холст, была я и Глеб.
Глеб приподнялся с пола и передвинулся ближе ко мне - как раз вовремя, чтобы не дать мне разорвать рисунок. Он схватил меня за руки, отодвинул подальше и начал рассматривать рисунок. Я попыталась было вырваться, но тщетно.
- Занятно, - сказал он задумчиво и развернул меня к себе. - Ты понимаешь, что ты делаешь?
- Нет, - сказала я и для верности помотала головой.
- Я смогу тебе объяснить, - сказал он, и крепко обнял меня. После этого я перестала что-либо понимать.
Чуть отстранившись Глеб заглянул мне в глаза.
- Ты ведь понимаешь, что это в любом случае произойдет? - спросил он, держа руки на моих плечах. Я перевела взгляд на рисунок, затем снова на него, и в этот момент он попытался поцеловать меня. В точности, как на рисунке. А я, в точности, как на рисунке, успела повернуть голову вправо.
- Видишь, - прошептал он мне на ухо, заставив вздрогнуть и отстранился. - Я покажу тебе кое-что.
Он поднял с пола свою сумку и вынул блокнот для рисования, протянул мне. Я открыла его и увидела, что Глеб рисует комиксы.
- Посмотри на последний рисунок, - подал голос Глеб.
Вот чертовщина.
Я увидела себя и Риту, беседующих в лавке художника. Увидела себя, выбирающую покупки и его.