Летуны прорвались неожиданно. Их было пятеро. Мы их заметили только, когда на другом конце поля закричал мужчина, которого обхватил одной парой крыльев один из них и стал поднимать высоко в небо, чтобы потом бросить где-нибудь на высоте. 'Летуны!' - крикнул мой папа, но мы уже и так, побросав все, что держали в руках, бежали под навесы, расставленные по краям поля. 'Хорошо, что они прилетели утром, пока мы еще не ушли в середину поля', - подумал я, прячась под металлическую сетку. Там мы были в безопасности: когда летуны стали нападать на нас, то именно мой папа придумал эти навесы, а до этого люди прятались, как могли: кто старался прижаться к земле, кто прятался за камнями. От страха мое сердце билось как сумасшедшее. Мы сидели под навесом вдвоем с братом Димкой, прижавшись друг к другу плечами, и, не шевелясь, завороженно смотрели, как огромный летун, больше похожий на раскатанный по доске четырехугольный блин, пролетев над нашими головами всего в паре метров, направился к середине поля. Еще четверо кружили на большой высоте.
- Смотри... - шепотом сказал я, опасаясь, что летун нас услышит, и толкнул Димку локтем. Но тот и без меня, не отрываясь, смотрел на летуна. Он летел прямо на ловушку, поставленную на середине поля. Пролетев над ней, и уже отлетая в сторону, он вдруг, не издавая ни звука, камнем упал вниз.
- Упал! Вовка, он упал! - закричал мне Димка, да так громко, что я чуть не оглох. Ему ответили радостными криками из других навесов.
Всем не терпелось поскорее выбежать из укрытий, но пока в воздухе кружили другие летуны, об этом не могло быть и речи. Те, видя, что их родич упал на землю, поднялись совсем высоко и вскоре исчезли из виду. Теперь можно выходить. Димка оказался самым смелым, выйдя первым, и я, чтобы не дать понять, что еще очень боюсь, тоже вылез из-под навеса и медленно пошел вслед за братом, все время озираясь по сторонам: как бы они снова не вернулись.
Когда я подошел к месту, куда упал летун, тот был еще жив, хотя Димка уже успел кинуть в него несколько камней. Он был большой и желтый. У этого, как и у других летунов, были две пары крыльев: верхняя с небольшим выступом-головой, и нижняя с четырьмя конечностями, похожими на рукава свежевыглаженной рубашки. Верхние крылья они используют, чтобы планировать в воздухе, а нижними обхватывают свои жертвы. Сейчас он лежал, вибрируя, словно пытаясь взлететь, и смотрел на нас, не мигая, парой маленьких черных глаз.
Ловушкой мы называли обычную круглую антенну для отправки сообщений, которую дядя Эрик догадался использовать, чтобы сбивать летунов. Стоило только направить на него луч, как он камнем падал на землю и несколько часов не мог взлететь. На земле он не мог ничего нам сделать, и его оставалось только добить. Теперь мы со всех сторон кольцом обступили умирающего летуна. Мужчины стояли хмурые и злые. Димка и другие дети плакали. Я тоже стоял с мокрыми глазами и с ненавистью смотрел на летуна.
Не знаю почему, но летуны мне нравились. Вообще-то так их называем только мы - дети, а взрослые называют их скатами. Мама рассказывала, что на Земле, откуда мы прилетели, скаты очень похожи на летунов, но живут в море и не летают по небу.
Десять лет назад наша колония обосновалась на этой планете. Мы тогда с Димкой только что родились, и мама, чтобы не отдавать нас на воспитание в военный интернат, согласилась остаться вместе с нами на освоение новой земли. Таковы были правила: сначала на планету приходят разведчики. Если они видят, что планета пригодна для обитания, то на нее отправляют добровольцев, и если те выживут, и у них родятся здоровые дети, то планета будет признана пригодной для житья, и на нее начнут поселять всех подряд.
Всего нас девятнадцать человек. Вернее, теперь уже восемнадцать. Восемь взрослых, десять детей и шесть малышей, которых мы не считаем, пока им не исполнится пять лет. С утра до вечера мы копаемся на поле и выращиваем 'картошку' - большие сладкие стебли и клубни - основную пищу, пригодную для еды. Раньше мы ходили в лес или в горы, чтобы поймать какого-нибудь зверя, но теперь это стало очень опасным занятием, особенно в темном лесу. Говорят, здесь лес не такой, как на Земле. Там лес светлый, в нем можно ходить днем без фонаря, а здесь лес темный. Листва находится лишь на самом верху высоченных деревьев и так плотно растет друг к другу, что свет от солнца совершенно не доходит до поверхности. В лесу находиться очень опасно - звери хоть и редко спускаются с деревьев на землю, но зато очень хорошо видят в темноте. К тому же летуны любят иногда залетать в лес и кружить там, лавируя между деревьев до тех пор, пока не схватят какую-нибудь зверушку. Людей же они не едят. Они вообще нас не трогали, пока мы не убили первого летуна...
Это произошло полгода назад. Всем было интересно, но никто не мог понять, как они летают, ведь летуны не используют крылья как птицы, чтобы отталкиваться от воздуха. Они просто вертикально взлетают и летят, куда захотят, расправив по ветру свои крылья. Дядя Эрик тогда взял винтовку и подстрелил одного из них, которые часто кружили над нами. Он ничего не смог выяснить, но с тех пор летуны стали атаковать людей, а люди в ответ стали убивать летунов. Оказалось, что только взрослые особи могут летать по воздуху, а молодняк лишь через год после рождения может подниматься в небо. Поэтому каждое утро один или двое взрослых с ружьями и палками уходили в горы искать гнезда летунов. Иногда им это удавалось, и они приносили домой детенышей, которых их родители не успевали поднять в воздух, чтобы перенести в безопасное место.
За шесть месяцев войны с летунами мы потеряли сорок человек. Наше поселение быстро уменьшается, и папа даже сказал как-то вечером, что летуны нас очень скоро всех перебьют. Мы стараемся не выходить без крайней нужды из домов, но все равно каждое утро вынуждены сначала всем вместе идти к озеру, чтобы набрать воды, а потом несколько часов работать в поле. Как только начинает садиться солнце, все укрываются в небольших деревянных домиках, где мы играем, мужчины разговаривают, сидя за столом и выпивая брагу, сваренную из тех же стеблей, а женщины варят ужин и нянчат малышей.
Когда дядя Эрик узнал, что летунов можно сбивать, он расставил в разных местах по периметру поселения ловушки, которые сами включались при подлете летунов, посылая лучи в их сторону. Это было месяц назад. Летуны обычно подлетали к нам, прижимаясь к земле, чтобы их было тяжелее заметить, но неделю назад они поменяли тактику и стали спускаться в поле с большой высоты, где их не мог достать луч. Мы это поняли, только когда они схватили двух человек. Это был дядя Эрик и его жена.
Сегодня летуны к нам больше не прилетят, и можно продолжать работать, не смотря каждую минуту в небо. Детям разрешили сбегать к озеру, чтобы искупаться, а я, незаметно от других, пошел в дальний заброшенный дом, примерно в километре от того, где мы живем. После нападения летунов люди вынуждены держаться ближе друг к другу, и было решено переселиться всем в одно место. В том доме я держал летуна, которого три месяца назад принес мой папа с охоты. В тот день он принес четверых детенышей, чтобы показать нам, и мне удалось тайком перенести одного из них. Я устроил ему подстилку из засохших листьев и соломы. Сначала я думал, что он умрет, потому что не знал, что едят летуны, да и выглядел он очень больным и почти не шевелился. Но скоро я понял, что они, так же как и мы могут есть картошку и пить воду.
С большим трудом мне удалось его выходить. Как только я приходил в дом, он тянулся ко мне парой своих ручек-крыльев. Так было и сейчас. Я выложил из карманов стебли и пару клубней, и летун стал есть, а я смотрел на него, иногда гладя его теплую шершавую кожу.
'Ну вот, Цок', - говорил я ему, - 'скоро вырастешь и полетишь к своим'. Не знаю, почему, но я называл его Цоком, наверно, потому, что он очень мило цокал, когда пил воду.
Начинало смеркаться, и я начал собираться, чтобы идти домой. По привычке, глянув в окно, чтобы посмотреть - нет ли в небе летунов, я застыл на месте: прямо по тропинке, ведущей в дом, шли двое взрослых и девочка из соседнего дома. Они шли прямо сюда! Если они найдут здесь летуна, то они его убьют, а меня, наверно, строго накажут. Но я и не думал, что может ожидать меня. Интересно, как они узнали, что я здесь? Может, они просто так решили зайти в заброшенный дом или пройдут мимо? В любом случае надо что-то делать. Если увидят подстилку, то сразу догадаются и начнут искать, а спрятать летуна здесь негде.
Тогда мне пришла в голову идея. Я снял с себя рубашку, поднял с пола Цока, обернул им себя, заправил концы крыльев за спину и надел рубашку сверху. Хорошо, что летуны плоские и не выпирают из-под рубашки! Потом я лег на бок на подстилку и сделал вид, что сплю в тишине.
'Только бы он не шевелился', - мысленно говорил я себе, и летун, похоже, сам догадался, как себя вести, крепко обхватив меня крыльями и не шевелясь.
Медленно, медленно тянулось время. Никто не входил в дом. Я уже надеялся, что взрослые и девочка пройдут мимо, и хотел уже встать, как услышал шаги и в комнату вошел мой папа, дядя Сева и его дочка Вика.
- Вот он, как я и говорила, - сказала Вика, - очевидно, показывая на меня рукой.
Я потянулся, словно просыпаясь, и открыл глаза.
- Вовка, ты что тут делаешь? - строго спросил меня папа.
- Ничего, - ответил я и добавил: - Сплю.
- Я видела, как он носил сюда стебли! - доложила Вика.
'Противная девчонка, ну, я тебе покажу!' - подумал я и сел, прислонившись спиной к стенке.
- Зачем ты сюда принес картошку? - строго спросил меня папа, поднимая клубень, а дядя Сева стал шарить вокруг.
- Я их ел, - соврал я.
- Сырыми? - строго спросил папа и добавил: - Я же говорил, что здесь нельзя ничего сырого есть! Помнишь, как в том году две девочки поели сырую картошку, а потом два месяца в постели валялись, а мы не знали, чем их лечить?
- Помню, - ответил я. Вообще-то девочки отравились не от картошки, а от дикой сладкой осоки, росшей недалеко от озера, но я обещал молчать.
- Вот так, - добавил папа, который, признаться, совсем не хотел меня ругать, к тому же при других.
- Ничего нет, - разочарованно сказал дядя Сева, закончив осмотр. - Пошли домой, а то темнеет уже.
- Догоняй, Вовка, - сказал мне папа, кинул клубень в угол, и они втроем пошли обратно.
- Иду! - крикнул я вслед и, подождав, когда они уйдут, снял рубаху, чтобы освободить летуна.
- Ну, как ты? - спросил я Цока.
- Хорошо, - вдруг, кто-то ответил мне, и я, перепугавшись, стал вертеть головой - не остался ли кто в доме.
Вокруг никого не было.
- Цок, это ты? - осторожно спросил я.
- Я, - ответил мне Цок, но очень необычно - его тоненький голос я слышал прямо у себя в голове.
- Так ты можешь говорить? - спросил я, пытаясь отлепить от своей спины крылья летуна, которыми он сильно обхватил меня.
- Мы все умеем говорить, - ответил Цок.
- Вот здорово! - обрадовался я и добавил: - Да отпусти же ты меня.
- Я боюсь, - сказал Цок.
- Мне идти надо, а то они за мной опять придут. Завтра я опять постараюсь сюда придти.
- Хорошо, - ответил Цок и освободил хватку.
Я осторожно положил летуна на подстилку и направился к выходу.
- До завтра, - сказал я.
Летун не ответил. Тогда мне в голову пришла мысль, я подошел к летуну и прижал его к своему телу.
- До завтра! - сразу же, в голове услышал я голос летуна.
Никогда я еще не приходил домой таким радостным. Весь вечер я думал только о том, что летуны умеют разговаривать; мой язык так и чесался от нетерпения поделиться этой новостью с другими, но я мужественно молчал, опасаясь, что если проболтаюсь, то взрослые могут как-то навредить Цоку. 'Скорее бы завтра наступило!' - думал я весь вечер. Наконец, наступила ночь, все успокоились, легли спать, и я заснул с мыслью, что у меня появился новый друг.
Однако назавтра мне не довелось повидаться с летуном. После происшедшего мне запретили и близко подходить к заброшенному дому, а Вика все время украдкой следила за мной. Только через два дня мне удалось встретиться с Цоком, но при таких обстоятельствах, о которых я и сейчас вспоминаю с большим волнением.
В тот день мы отправились на озеро за водой и искупаться. Мой папа и дядя Сева шли впереди и позади нас, держа в руках ружья наготове, а мы, озираясь по сторонам, шли по тропинке вдоль леса. Солнце высоко взошло и приятно грело спину. Летунов нигде не было, а до озера оставалось совсем немного. Я даже снял рубашку и весело стал махать ею над головой, уже думая только о том, как мы будем купаться в озере, как дядя Сева внезапно заорал: 'Летуны!'. Прямо из леса вылетели два летуна и полетели на нас. Мой папа выстрелил по одному из них, но промахнулся. Мы со всех ног бросились к озеру, где можно было нырнуть с головой под воду, и я уже бежал по острой и мокрой от воды гальке, собираясь прыгнуть в воду, как вдруг меня кто-то обнял, и я почувствовал, что мои ноги отрываются от земли, и я начинаю подниматься в воздух.
Внизу я успел увидеть, как дети попрыгали в воду, как дядя Сева поднимает ружье, а папа кричит ему: 'Ты что! Не стреляй!'. Я попытался вырваться, но летун так сильно меня обхватил, что мне даже трудно стало дышать. Я посмотрел вниз и зажмурился от страха и оттого, что у меня закружилась голова, когда увидел, с какой скоростью летун понимает меня вверх. Когда он 'обнял' меня, я почувствовал знакомую теплоту, почти такую же, когда я прижимал к себе Цока, пряча его от людей под рубашкой. Теперь моя рубашка валялась на земле - наверное, все, что останется от меня на память... 'Что же теперь будет с Цоком?' - подумал я. - 'Или он умрет с голоду, или летуна убьют, когда кто-нибудь войдет в заброшенный дом. Меня же, наверно, даже искать не будут, как и других...'
- Какого летуна? - вдруг услышал я в голове вопрос.
Я удивился, но сразу понял, что меня спрашивает летун, который меня нес.
- Цока, - ответил я вслух, потому тогда я еще не был уверен, что летуны понимают мысли.
- Где он?
- В заброшенном доме.
- Покажи.
Я открыл глаза, но не мог понять, где мы находимся - так высоко мы летели.
- Надо опуститься к нашему поселку, - сказал я летуну, и сразу же мы начали спускаться.
Приземлялись мы также быстро, как и подымались, и скоро я мог уже отчетливо различить не только наш поселок, но и людей, которые высыпали из домиков и наблюдали, как летун вместе со мной вместе спускается с неба.
Я показал пальцем на заброшенный дом, и мы стали к нему приближаться. Почти у самой земли летун неожиданно выпустил меня из своих объятий, но высота была довольно большой. Я упал, неудачно стукнувшись головой о землю, и потерял сознание.
Когда я очнулся, то понял, что опять лечу. Мои руки и ноги болтались в воздухе, сверху меня нес летун, а снизу... снизу меня обхватил Цок! Мы летели втроем, но я понятие не имел, куда.
- Привет, - сказал Цок в моей голове, которая ужасно болела от удара о землю.
- Привет, - ответил я, морщась от боли. - Куда мы летим?
- Домой! - радостно сказал Цок.
Мне было совсем не до веселья.
- А он нас двоих выдержит? - спросил я, и тут же летун, который нес нас обоих, ответил: - Я бы с радостью тебя бросил, но тебя надо доставить домой, и если ты помолчишь, то будет лучше всем.
Я сразу замолчал, потому что от разговора у меня еще больше закружилась и заболела голова. Так мы и летели молча, пролетая через бесконечно чередующиеся леса, озера и поля, пока, наконец, не прилетели к жилищу летунов.
- Только, пожалуйста, не бросайте меня на землю, - взмолился я, когда летун пошел на посадку.
Летун мне ничего не ответил, но мы благополучно приземлились на ровную травянистую площадку, которая находилась на склоне небольшой пологой горы среди огромных валунов. Вокруг я увидел огромное количество летунов - больших и маленьких. Их было не меньше сотни. Еще около двадцати летунов находилось в воздухе. Они, наверно, слетелись во всех сторон, чтобы посмотреть на меня. Летун, который меня нес, улетел, а Цок расположился рядом, положив на меня одно крыло.
- Зачем меня сюда принесли? - спросил я у Цока.
- Не знаю, - ответил он и добавил, - наверно, чтобы показать тебя вожаку.
Тут к нам спустился огромный и, наверно, очень старый летун, по видимости, вожак. Он тоже положил крыло мне на руку, и я услышал его голос:
- Мы должны были тебя убить, но узнали, что ты спас жизнь одному из нас. Почему ты это сделал?
- Не знаю, - ответил я, пожимая плечами. - Цок мне понравился.
- Кто? - переспросил вожак.
- Это он меня так называет, - ответил за меня Цок.
- Ты хотел его съесть? - недоверчиво спросил вожак.
- Нет, он мне просто понравился. Мне нравится, как вы летаете.
- Странно ты говоришь, - ответил вожак, поднялся в воздух и перелетел на другую площадку. К нему пристроились еще несколько летунов.
Минут через десять он вернулся.
- Вот что, - сказал он. - Мы решали, как с тобой поступить. Одни говорят, что тебя надо убить за то, что вы убиваете, другие говорят, что отпустить, раз ты спас жизнь одному из нас. Но отпускать тебя нельзя, потому что ты можешь выдать место, где мы живем, и твои сородичи нас убьют.
- Я никому не скажу! - запротестовал я.
- Не перебивай, - продолжал вожак. - Мы решили пока оставить тебя здесь, а что с тобой делать, решим позднее.
- А как же мои родители? - спросил я, переживая, что они сейчас, наверно, очень волнуются или думают, что я погиб.
- Ничего нельзя поделать. Но и твоих сородичей мы пока тоже убивать не будем, пока не решим твою судьбу. А ты пока поживешь у нас. И еще: раз ты спас жизнь Цоку, как ты его называешь, то и будешь учить его летать.
- Да, но я же не умею, - сказал я.
- Я тоже не умел, - сказал вожак, и улетел, оставив меня наедине Цоком.
Так я остался вместе с летунами жить на склоне горы среди камней. Оказывается, летуны жили прямо на траве, желтыми пятнами покрывая весь склон. Ночью здесь довольно холодно, особенно когда дует с севера холодный ветер, и я стал искать какое-нибудь углубление или пещеру на склоне горы, где можно было укрыться от ветра. Наконец, найдя подходящее место и насобирав сухих листьев от горного лопуха, чтобы укрыться им, я устроился на ночлег.
Рано утром я проснулся оттого, что кто-то щекотал мой нос. Я открыл глаза и увидел Цока. Неужели он дополз до меня по земле?
- Смотри! - сказал Цок и, вдруг, взлетел!
Он еще довольно неуклюже, совсем не так хорошо, как умели летать другие, сделал два круга над моей головой, и приземлился рядом.
- Здорово! - обрадовался я. - А ты можешь меня поднять?
Цок залетел мне за спину, обхватил нижней парой крыльев, но как ни старался, поднять меня так и не смог.
Тут я почувствовал, что очень хочу есть и пить, ведь с того момента, как я пошел на озеро, не съел ни крошки.
- Где можно попить воды? - спросил я, когда он приземлился.
- У озера, - ответил он, потом немного помолчал и добавил: - Подожди немного.
Цок улетел, а я стал ждать. Вернулся он очень скоро вместе с тем летуном, который принес меня сюда. Он залетел мне за спину и обхватил руками-крыльями.
- Я тебя отнесу к воде, если ты не будешь убегать, - сказал он.
Я пообещал, и мы полетели. В этот раз лететь было гораздо приятнее, чем вчера, когда я все время думал только о том, как бы летун тебя не бросил. Я смотрел вниз во все глаза. Мы летели над лесом, который сверху выглядел как большое зеленое покрывало. Когда лес кончился, то началась степь, на которой росли редкие кусты и деревья. В одном месте мне показалось, что пробежало что-то живое.
- Давай, спустимся поближе.
- Давай, - сразу же откликнулся летун, и мы стали спускаться.
Действительно, это оказался большой зверь с огромными клыками, торчащими наружу. При виде нас он пустился наутек и скоро спрятался в норе. Тогда мы стали искать других зверей, и нашли небольшое стадо, пасущееся в степи. Наконец, мы прилетели к озеру, рядом с которым росли стебли, и я напился и утолил жажду.
- А мне понравилось с тобой лететь, - сказал мне летун, когда мы летели обратно. - Особенно когда ты говоришь, куда лететь - направо и налево. Не знаю, почему, но это так.
- Мне тоже понравилось, - весело сказал я, уже ничуть не боясь высоты.
- Скажи, ты можешь выполнить мою просьбу? - внезапно спросил меня летун.
- Не знаю, постараюсь, - ответил я, совершенно не понимая, о чем может попросить меня летун.
- Ты можешь придумать мне имя, такое же, как у Цока?
- У вас что, нет имен? - удивился я.
- Нет, мы обращаемся друг к другу просто так, без имени, но иногда, когда я зову кого-нибудь одного, откликается сразу несколько.
Я задумался: оказывается, очень сложно давать имена тому, кого не знаешь.
- Давай, ты будешь Сильным, - сказал я, вспоминая, с какой силой он меня обхватил в первый раз.
- А что, мне понравилось, - сказал летун после небольшой паузы.
Прошло три дня. Каждый летун из стаи требовал, чтобы я дал ему имя и хотел, чтобы я с ним полетал. Выстроилась целая очередь из желающих. Летать со мной для них было настоящим восторгом. Я говорил, куда лететь, и они точно выполняли мои команды. Мы улетали рано утром, как только всходило солнце. Ко мне подлетал один из летунов, и мы с ним летели, сопровождаемые еще несколькими летунами, ждавшими своей очереди, а двое даже подрались в воздухе, споря, чья из них очередь меня нести. Один летун, которого я назвал Хитрым, придумал, чтобы поменяться с другим летуном прямо в воздухе, но меня заранее не предупредил. Когда мы залетели высоко-высоко, он, вдруг, выпустил меня из объятий, и я полетел вниз. Как я испугался! Я пробыл в воздухе один всего несколько секунд, но чуть не умер со страху, чувствуя, что меня никто не держит и, видя, с какой скоростью я приближаюсь к земле. Но тут меня подхватил другой летун, и я, плача от неожиданности и обиды, что меня не предупредили, сказал, чтобы так больше не делали и скорее несли меня обратно.
В тот день мне больше не хотелось никуда лететь, не смотря на их просьбы. Хитрый подлетел ко мне и сказал, что очень сожалеет, что так поступил. Я, конечно, простил его, но все равно чувствовал себя очень плохо. Оказалось, что я заболел. Я, хоть и ночевал в пещере, которая спасала от ветра, но ведь все время был без рубахи, и постоянные полеты на сквозняке сделали свое дело. У меня поднялась температура, и я стал дрожать всем телом. Мне нужна была горячая еда, питье и лекарства, которых здесь не было. Цок очень переживал и принес мне много соломы, чтобы я мог получше укутаться. Потом он полетел за вожаком, которого я назвал Седым.
- Тебе надо лететь к своим, - сказал Седой, - иначе погибнешь здесь. Сильный тебя отнесет. Но ты должен пообещать, что вернешься к нам, как только поправишься.
Я пообещал.
Сильный отнес меня домой, подлетая к поселку с большой высоты, чтобы его не сбили ловушки, расставленные по периметру. Он бережно положил меня на траву рядом с домом - вокруг никого из людей не было - потом стукнулся несколько об окно, чтобы привлечь внимание, и улетел только когда увидел, что меня подбирают люди.
Я не помню того момента, когда меня подбирали. Очнулся только через два дня. Когда я открыл глаза, то увидел, что лежу в постели, за окном приветливое утреннее солнце приветливо светит в глаза, а рядом со мной на стуле сидит моя мама и, опустив голову, дремлет, вероятно, после бессонной ночи.
- Мама, - тихо позвал я ее. Она тот час же проснулась и, обрадовавшись, стала целовать меня, а я улыбался в ответ, но сильно испугался, когда увидел, как сильно постарело ее лицо за эти дни.
Тут ко мне стали приходить люди и поздравлять меня с возвращением и спрашивать, где я провел все дни. Я был еще очень слабый, и у меня кружилась голова, но, вспомнив о летунах, сразу же попытался приподняться с кровати и взволнованно сказал: - 'Не стреляйте в летунов'.
- Да мы и не стреляем, - ответил мне подошедший Димка. - Когда ты лежал в горячке и бредил, то все время повторял только одно: 'Не стреляйте в летунов'. Папа сказал, что пока не будет стрелять и даже ловушки выключил; и знаешь, после того, как летуны тебя унесли, они больше к нам не прилетали.
Тогда я коротко рассказал, что со мной произошло с того момента, как они меня забрали к себе.
- Знаешь, Вовка, - сказал мне папа на следующий день, - вокруг заброшенного дома все время кружится один летун. Наверно, он тебя ждет.
Я попытался встать и побежать к нему, но меня заставили лежать в постели и выздоравливать. Долго тянулись часы, пока я болел, и я все время думал, как я буду говорить о том, что обещал вернуться.
Наконец, мне разрешили выйти из дому. Я сразу выбежал во двор и со всех ног побежал к заброшенному дому, где меня уже ждал Цок. За мной следом вышли родители.
Цок не хотел спускаться, видя людей, я крикнул взрослым, чтобы остановились, а сам побежал подальше от них.
Летун поздравил меня с выздоровлением и выразил желание отнести меня обратно к летунам. Я замешкался - ведь я так и не рассказал своим, что обещал вернуться.
- Подожди меня, - сказал я и побежал к взрослым.
Папа очень рассердился, что я пообещал вернуться, но с другой стороны, если я не вернусь, то опять может начаться война. Тогда я сказал, что попробую пригласить их вожака, чтобы все вместе смогли о чем-нибудь договориться.
В конце концов, меня отпустили, а Цок уже набрался сил и смог доставить меня к летунам, хоть и выдохся в конце пути, и мы могли запросто упасть вдвоем, если бы я не предложил передохнуть по дороге.
Вожак нехотя согласился отправиться к нам, и на следующее утро в сопровождении десяти летунов прилетел к людям. Собрание происходило в заброшенном доме. Детей, и даже меня, взрослые не пустили, и пришлось ждать снаружи. Совещались долго. Наконец, из дому вышел мой папа с несколько озадаченным, но веселым выражением лица.
- Ну как? - нетерпеливо спросил я его.
- Все в порядке, - ответил папа - Мы извинились за то, что тогда убили первого летуна, за войну с ними, они тоже извинились, и теперь у нас вроде мир. И еще они хотят, чтобы мы были с ними... Ну, если захотим, конечно.
- Как это? - спросил я.
- Ну, чтобы мы вместе с ними летали, причем они очень хотят, чтобы именно мы говорили, куда им лететь. В общем, я не совсем понял.
Я сразу все понял и обрадовался, что получилось так просто.
- А мы? - спросил я.
- А мы говорим: 'Давайте попробуем'. Что нам еще остается?
Проснувшись на следующее утро, я сразу же побежал к заброшенному дому, где мы договорились о встрече. Там уже стояли взрослые с детьми и почти все летуны, которых я видел. Но никто не летал. Когда я подошел, то мне объяснили, что люди боятся.
Тогда я снял рубаху и подозвал Сильного. Тот, подлетев, как всегда сзади, ловко обхватил меня и поднял в воздух. Внизу все ахнули от волнения, все еще сильно переживая за меня. Но ничего не произошло, и летун мягко опустил меня на землю.
- Димка, - давай теперь ты, - сказал я брату, слегка подтолкнул его в спину и добавил, чтобы он не смог отказаться: - Ты же говорил, что самый смелый.
Димка, видя, что деваться некуда, неохотно снял свою рубаху, и Сильный, обхватив, поднял в воздух его.
- Только не кричи! - сказал я ему вслед, видя, как перекосилось от ужаса его лицо.
Сильный не стал его высоко поднимать в небо, понимая, что брат может сильно испугаться, и скоро его опустил.
- Ну как? - спросил я Димку, когда тот уже надевал рубаху.
- Здорово... - ответил он, но я заметил, какой он стал бледный, и как дрожал его голос.
К концу дня все дети и почти все взрослые, кто не побоялся, поднялись в воздух.
Так подружились люди с летунами. Каждое утро, просыпаясь, мы выбегаем из домов к полю, где уже нас ждут летуны, чтобы лететь туда, куда мы захотим. Взрослые теперь охотятся на диких кабанов, которых я нашел, когда мы летали к озеру, а дети играют теперь только в воздухе, как обычно, обещая далеко не улетать и прилететь точно к обеду.
- Полетаем? - спрашивает меня Цок каждое утро.
- Полетаем! - бодро отвечаю я, и мы летим, куда глаза глядят.
Больше всего мне нравится летать в темном лесу, когда ничего не видно. Летуны отлично видят в темноте, и мне очень нравится лететь непонятно куда, слыша только голоса неведомых лесных зверей и ощущая только, как летун ловко облетает невидимые деревья.
Спустя годы я все время думаю о том, что если бы не случилось все это со мной, и если бы я не выходил тогда Цока, и меня не унес бы Сильный, то, наверняка, война с летунами продолжалась бы до сих пор, если бы кто-нибудь в ней не победил раньше.