Все прежние страхи, ночные кошмары и жуткие воспоминания словно бы разом набросились на несчастного Раскольникова. А их было, поистине не мало. Начиная с самого первого воспоминания как его, еще вовсе малюткой какая-то женщина тащила по каким-то развалинам, затыкая рот теплой ладонью чтобы он не плакал. ...Верно это была его мать, однако едва ли Щурок мог это утверждать со всей уверенностью, ибо больше его память никаких образов той женщины не сохранила, однако видение это часто преследовало его в кошмарах, заставляя просыпаться в холодном поту с бешено колотящимся сердцем. Ну и последние воспоминания - Илья Григорьевич с отрезанными лучом пыхла ногами. Алексей Алексеевич с искаженным от боли лицом после получения заряда смертоплюя. Страх перед котомордами столь глубоко угнездился в душе несчастного, что одно только слабое напоминание в виде едва уловимого запаха или вида кошачьей морды, вызывало у него панику, подобной той что бывает у иных животных перед землетрясением.
Родион еще долго сидел за столиком, держась за наполовину опустошенную кружку пива, и с отстраненным выражением лица смотря прямо перед собой в пустоту, пока не почувствовал что сердце стало биться ровнее, а паника отступила.
- Все это пустое... - Наконец сказал он сам себе. - Это все, как говорил Илья Григорьевич - "От нервов-с". Чай не впервой мне с котомордами драться. Когда до дела дойдет, уже верно я не подведу. Только вот...
Да, главным затруднением было отсутствие настоящего оружия. Выходить на врага с разряженным пыхлом - было чистым самоубийством. Рассчитывать что один единственный выстрел принесет успех - было бы слишком наивно, а на даже скоротечный бой заряда батарей не хватит. Зато, стоит только врагу увидеть в руках чужака иномирное оружие, и Родион сразу лишится своего главного преимущества - внезапности. Ведь нынче котоморд, небось даже и не подозревает, что в этом времени есть кто-то, кто знает об его истинной сути, и готов вступить с ним в единоборство. А значит - у Раскольникова есть огромное преимущество первого удара.
...Хотя... О каком единоборстве может идти речь? - Ведь там еще есть и Лизавета - якобы старухина сестра. За время наблюдения, он довольно хорошо успел рассмотреть эту особу - высокая, плечистая, с весьма характерно вывернутыми ногами и смугловатым оттенком кожи. Целыми днями ходит вокруг дома, якобы разнося шитое на продажу белье, или нанимаясь в соседние дома мыть полы. - С виду-то все безобидно, но эти занятия позволяли так называемой Лизавете почти круглосуточно держать весь квартал и окрестности под плотным наблюдением. ...А еще то, как она терпеливо сносит крики и даже побои своей "сестры". - Типичное поведение котомордоского патрульного перед представителем касты офицеров или научников. А патрульные - враг серьезный. Это не остроухие "умники", которые будут час раздумывать за какой конец пыхла браться в случае внезапной атаки. И даже не разведчики или офицеры, предпочитающие не вступать в бой без крайней необходимости, поскольку для этого есть патрульные. - Да. Патрульные - машины для убийства, не ведающая ни страха, ни боли, ни сомнений. И если в отношении старухи у Раскольников и была какая-то надежда победить, то одно только вступление в схватку с патрульным без должного вооружения, сразу бы означало поражение.
- Надо выждать время и дождаться когда котоморды разделятся. - Сделал для себя вывод Раскольников. Лизавета уйдет на обход квартала, а я грохну старуху. Найду перемещатель, как-нибудь уничтожу его, а далее уж пусть что будет. Без перемещателя котоморды уже не столь и страшны.
- Позвольте еще вас спросить, так, хотя бы в виде простого любопытства: изволили вы ночевать на Неве, на сенных барках?
Тут Раскольников словно бы внезапно очнулся и сообразил, что перед ним, вот уже некоторое время сидит какой-то странный господин и что-то ему говорит весьма страстно и оживленно. А сам Родион, даже как будто ему отвечает. Одет этот новый собеседник был весьма несуразно и дурно во что-то, в чем когда-то наверное можно было бы угадать черный фрак из складок которого почему-то высовывались стебельки сена, но торчащая из под нанкового жилета грязная и измятая манишка, придавала его владельцу весьма затрапезный вид, бросающийся в глаза даже в заведении подобного пошиба. На испитом опухшем лице выступала многодневная щетина, однако замысловатая речь сего странного персонажа, выдавала в нем человека, вкусившего в свое время прелестей образования и долгое время подвизавшегося на чиновничьей службе.
- Нет, не случалось, - отвечал Раскольников. - Это что такое?
- Ну-с, а я оттуда, и уже пятую ночь-с.
Далее, навязчивый собеседник, отрекомендовавшийся как -"Мармеладов - такая фамилия. Титулярный советник", по обычаю всех пьяниц завел длинную и скучную беседу о своей нелегкой судьбе, что-то там про жену, детей, и старшую дочку занимающуюся чем-то там, по мнению Мармеладова и иных посетителей распивочной, с жадным любопытством наблюдающих за бесплатным представлением, предосудительным.
Большую часть этих откровений Раскольников привычно пропустил мимо ушей, невольно задумавшись о разнице между жителями этого и своего времени.
Да. У них тоже были слабаки, которые не выдерживая тягостей жизни, искали себе утешения и забвения посредством вина или курения травы. Но жили они как правило настолько непродолжительное время, что их почти что и не было заметно на общем фоне даже в резервациях. А у крысяков так и вообще было в обычае изгонять подобные особи из стаи, после одного-двух залетов, ибо вся стая не стала бы терпеть угрозы для себя из-за чьих-то слабостей. А в этом, расслабленном и благополучном мире - пьянство почиталось едва ли не добродетелью. ...По крайней мере - к пьяному относились куда снисходительнее и прощали ему много больше, чем иному трезвому человеку.