Ленора Павловна поставила чашку с жасминовым чаем на стол и с глубоким беспокойством взглянула на подругу. Ефросинья замерла в кресле, закрыв глаза и неестественно выпрямив спину, словно кадет на строевом смотре перед генералом. На лице пролегли овраги морщин, минуту назад лишь слегка намеченные природой, кожа провисала складками: пожилая женщина на глазах превращалась в глубокую старуху.
Ленора Павловна знала, что Ефросинья обладает даром ясновидения, но еще никогда не видела столь внезапного и глубокого вхождения в контакт.
-- Все в порядке, Норочка, -- хрипло отозвалась Ефросинья, не открывая глаз. Она сидела неподвижно, едва заметно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону. -- Будь так добра, возьми мой мобильник, открой "Контакты", найди там Наталью... Нашла? Нажми вызов и приложи трубку мне к уху.
Ленора торопливо выполнила все, что сказала ей подруга.
-- Ната, солнышко мое, здравствуй! -- произнесла Ефросинья тихим скрипучим голосом. -- Да, ты правильно поняла, умница моя... Слушай меня внимательно: кто-то открыл проход в Пограничную Зону...большой проход и сквозной, понимаешь? Да, буквально несколько минут назад, где-то в Питере... Посмотри, солнышко, где именно...По карте своей посмотри, сосредоточься... Чувствуешь? Сильно, да? Где? Васильевский остров? А точнее можешь? Да, жду... Наличная улица? Один из домов в районе пересечения Наличной и Новосмоленской набережной... А точнее? Дом? Не можешь? Спасибо, милая, спасибо! Нет, в Питер не надо ехать, это уже не важно, я здесь сама разберусь. До свиданья, солнышко!
Ефросинья открыла глаза и глубоко вздохнула. Она на глазах обретала свой обычный облик.
-- Все хорошо, Фрося? -- с волнением осведомилась Ленора Павловна.
-- Да, Нора, спасибо! -- отозвалась Ефросинья голосом, в котором не осталось ни тени скрипучести или хрипоты. -- Но мне надо сосредоточиться. Ты уж не обижайся...Я жду тебя к себе на юбилей! Тебя и Валеру!
-- Спасибо, Фрося! Мы обязательно будем, -- пообещала Ленора Павловна. Она открыла записную книжку и вписала в ежедневник: "Купить Ф. Подарок от нас с В".
***
Дом номер 36 на Наличной улице был самой обычной панельной двенадцатиэтажкой постройки начала семидесятых прошлого века. Кудрин не любил такие дома, -- ему нравились длинные прямые проспекты Васильевского острова с хотя и облупившимися, но по-прежнему мрачно-торжественными фасадами старых питерских домов. Кудрин вырос в таком доме в районе Большого проспекта: высокие потолки коммуналки, узкие дворики-колодцы, тоннели подворотен и каретный сарай у парадного. А это унылое бетонное сооружение оскорбляло его любимый Васильевский. У входа в парадное курил опер из "убойного" отдела 60-го отделения капитан Меркулов.
-- Привет, Саша, -- поздоровался Меркулов. -- Ну, что... Пойдем, глянешь? Похоже на случай, что два месяца назад на Литейном был.
-- Посмотрим, посмотрим... -- проворчал Кудрин. Они поднялись на лифте на седьмой этаж. Меркулов достал из пачки новую сигарету и приготовил зажигалку, чтобы закурить на выходе из лифта.
-- Что, такое же неприглядное зрелище, как и на Литейном? -- спросил Кудрин. Меркулов передернул плечами.
-- Слава Богу, не наш район. Видел только фотографии. Похоже, вроде... Впрочем, тебе виднее.
Они вошли в однокомнатную квартиру, и Кудрин сразу увидел лежащий на полу труп. Труп лежал ничком и Кудрин не сразу понял, что это обнаженная девушка: волосы ее слиплись и пропитались кровью и еще чем-то липким, а к спине как будто прилепили багровый пластырь. Лишь приглядевшись, Кудрин понял, что ничего не прилепили к спине, а совсем наоборот: содрали со спины лоскут кожи размером с лист писчей бумаги.
-- Вот, -- сказал Меркулов, пропуская вперед Кудрина. -- Барсукова Екатерина Викторовна, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения, студентка третьего курса исторического факультета ЛГУ. Квартира съемная, сейчас ищем хозяев. Что скажешь?
-- Нет, не похоже на Литейный, -- высказался Кудрин. -- Там расчлененка, а здесь только кожу со спины содрали.
-- Не только, -- возразил Меркулов. -- Вспороли грудную клетку и вытащили сердце. Сердце, кстати, пока не нашли. Перевернуть тело?
Кудрин отрицательно мотнул головой и принюхался: в воздухе стоял какой-то странный лекарственный запах. Похоже, запах исходил от пола, покрытого клочьями желтоватой осевшей пены.
-- Это что за запах? -- спросил он.
-- Кровь, -- пояснил Меркулов. -- Из нее всю кровь выпустили.
-- Нет, не этот, -- досадливо поморщился Кудрин. -- Химический такой запах...
-- Да? Ты чувствуешь? -- удивился Меркулов. -- Кстати, соседка вызвала наряд потому, что почувствовала странный химический запах. Тут, вроде, так устроена вентиляция, что из этой квартиры воздух на этаж выше затягивает. Я думал, что придуривается старая карга... Оказывается, нет! Ты, вон, тоже чуешь. А я не чувствую ничего: думал, что уж все выветрилось.
-- Вот ты говоришь, что кровь всю из нее выпустили, -- с сомнением заметил Кудрин. -- И где же кровь?
-- А вон! -- указал Меркулов на клочки пены. -- Эксперт сказал, что кто-то облил пол перекисью водорода. Кстати, вот тебе и запах...
-- Подожди! -- перебил его Кудрин. -- Да тут этой перекиси нужно немерено! В чем же ее принесли?
-- А там, на кухне пустые баллоны из-под воды "Аква-Минерале", -- ответил Меркулов. -- Возможно, что в них.
Кудрин недоверчиво покачал головой.
-- Ты когда-нибудь видел, чтобы на месте преступления оставляли труп, а следы крови пытались уничтожить перекисью водорода?
-- Нет, -- признался Меркулов. -- Хотя разные случаи бывали. Вот помню, я когда был стажером, так случилось такое дело: мужик пол вымыл разными моющими средствами так тщательно, что следов крови экспертиза так и не смогла обнаружить. Но он сам этой химии настолько надышался, что в больницу попал, -- на том и погорел. Его скорая увезла, а сосед пошел ключи искать, чтобы квартиру закрыть. Зашел заодно в туалет отлить, а санузел там совмещенный... Короче, мужик чуть не рехнулся: хозяин квартиры труп растворял в кислоте, в ванной. Мы его там и нашли. Зрелище, я тебе скажу, было... Похлеще этого!
-- Ты мне лучше скажи: что ты здесь еще странного видишь? -- спросил Кудрин.
-- Да уж, странного немало, -- согласился Меркулов и принялся перечислять:
-- Ну, первое: если она кого-то привела, то для чего? Чай они не пили. Спиртное? Не знаю, ничего такого мы не нашли. Возможно, что убийца все унес с собой, но не похоже... На кухне порядок, посуда в сушилке сухая, будто ею с утра не пользовались. Тряпка, которой стол протирают, тоже сухая. Короче, никаких следов посиделок, понимаешь?
-- А комната тебе не кажется странной? -- спросил Кудрин.
-- Да, несколько странновата, -- согласился Меркулов. -- На первый взгляд, комната как комната: метров двадцать, обычная для небольшой однокомнатной квартиры. А имущества в ней: стеллаж с книгами, да раскладушка у стены. Ну, вон коврик еще в углу валяется. Телевизор и магнитола на кухне стоят. И все! Даже для небогатой студентки слишком аскетично. И знаешь, что очень странно: нет разных безделушек, которыми девчонки свои комнаты украшают.
-- А отпечатки уже сняли?
-- Сняли. Отпечатков полно, но все они принадлежат Барсуковой. Дверные ручки и выключатели в ванной и в комнате протерты. Жилой сектор уже отрабатываем: может быть, кто и видел чего...
Кудрин пробежался взглядом по корешкам книг. "Магический ключ Соломона", "История колдовства"... Набор книг ограничивался историей и эзотерикой. А не носит ли убийство ритуальный характер? Впрочем, доказательств этому нет: возможно, убийца просто садист и каннибал.
Меркулов закурил очередную сигарету от предыдущей, а окурок спрятал в металлическую коробочку.
-- Для конспирации, что ли? -- усмехнулся Кудрин.
-- Нет, просто сигареты купил по акции... к двум пачкам карманная пепельница в подарок, -- пояснил Меркулов и деловито осведомился:
-- Ну, так что? Будете убийство на Литейном с этим объединять? Я же знаю: у вас там в прокуратуре еще несколько подобных дел.
-- Нет,-- решительно ответил Кудрин. -- Не вижу связи.
-- Ну, вот! -- с досадой проворчал Меркулов. -- Так и знал! Отработаем жилой сектор и связи, и если не будет никакой зацепки, то верный "глухарь". Чувствую, что не нароем ничего. Я "глухари" этим самым местом чую!
И Меркулов выразительно похлопал себя пониже спины.
-- Ладно, экстрасенс, -- усмехнулся Кудрин. -- Я поехал, а ты проследи, чтобы у нее с пальца кольцо не пропало. Занятное колечко!
-- Я пытался его снять, но не снимается, -- признался Меркулов. -- Кстати, никаких других украшений, даже бижутерии, мы не обнаружили. А что это кольцо тебя заинтересовало?
-- Странное какое-то, -- ответил Кудрин. -- Слишком массивное, серого невзрачного металла... очень не похоже на простое украшение. Вообще, странно тут все.
-- Кстати, мы тут голубиные перья нашли, -- сказал Меркулов. -- У покойницы, говорят, кот был. Может, его работа? Посмотришь?
-- Я что, орнитолог? -- поморщился Кудрин и направился к дверям. Выходя на лестницу, он обернулся и напомнил Меркулову:
-- Про кольцо не забудь. Что-то в нем есть странное. Очень мне любопытно это колечко.
Глава 1
Тавров выключил компьютер и встал из-за стола, разминая спину. День закончен, но расслабляться рано: впереди еще путь домой, -- последний рывок длиной в час, проклятье мегаполисов. Метро и автобус. Хорошо хоть офис рядом со станцией, всего минут пять пешком. А вот автобуса не избежать! Хорошо, маршрутки в последнее время появились. А то ведь автобус и полчаса прождать можно. Да, права была Ленора: надо перебираться в другой район. Пусть хуже дом и меньшая площадь, но поближе к метро. Можно, разумеется, купить автомобиль, но Тавров испытывал глубокое отвращение к процессу "кручения баранки". Кроме того, пробки... Нет, лучше, переехать поближе к метро!
Единственная загвоздка: к переездам Тавров испытывал не менее глубокое отвращение, чем к "кручению баранки".
Да, надо бы кофе выпить, набраться сил для последнего рывка, но Катю он уже давно отпустил, а самому варить кофе не хотелось. Вот что действительно надо: купить кофеварку. Именно для таких случаев. Хотя, пожалуй, лучше выработать привычку вовремя уходить домой...
Телефонный звонок прервал размышления Таврова. Звонила Ленора.
-- Так и знала, что ты до сих пор в офисе. Слушай, я в растерянности: что подарить Ефросинье? У нее юбилей, ты не забыл?
-- Я... м-м... -- промычал невразумительно Тавров в смятении. Естественно, он не забыл о юбилее, потому что он о нем и не знал. Ему даже не приходило в голову, что Ефросинья может вдруг устроить празднование собственного юбилея: такого за ней до сих пор не наблюдалось. Но Ленора и не ожидала ответа: диалог в ее понимании был всего лишь разновидностью монолога, где слушатели время от времени должны подавать признаки жизни при помощи коротких реплик. "Я... м-м" вполне подходило для подобной цели и Ленора не стала дожидаться продолжения фразы:
-- Я так и знала, что обо всем придется подумать мне! Так вот, что я надумала: тебе все равно некогда заниматься подарком, а даже если ты что-нибудь и надумаешь купить, то вряд ли это будет то, что нужно.
-- Да, но... -- попытался возразить Тавров, но Ленора пресекла робкую попытку возражений в зародыше.
-- Что "но", что "но", Валера?! Помнишь, как ты мне подарил на день рождения этот ужасный груднинг?
-- Спиннинг, Ленора, спин-н-нинг!
-- Какая разница?! Главное вот что: если женщина сказала, что с удовольствием съездила бы на рыбалку, то это вовсе не означает, что ей надо дарить на день рождения удочки, сачки и крючки. Так вот: мы подарим подарок Ефросинье вместе, от нас двоих. Я выберу подарок, а ты оплатишь его, хорошо? Я, разумеется, верну тебе половину, но не сейчас, потому что мне надо расплатиться за путевку... Подожди секунду, тут мобильник звонит... Ой, это Ефросинья! Я тебе потом перезвоню.
Тавров с облегчением положил трубку, затем торопливо достал свой мобильник, отключил его и, наконец, покинул офис.
В метро было довольно свободно: преимущество езды не в час пик. А вот автобус оказался в своем репертуаре и мстительно показал ему свой хвост, едва Тавров выбрался на поверхность из душных подземных переходов. Тавров взглянул на часы: половина одиннадцатого, на этом направлении маршрутки после десяти вечера уже практически не ходят. Автобус появится не раньше, чем через полчаса. И Тавров поднял руку, останавливая попутную машину.
Машина оказалась видавшей виды "шестеркой". За рулем сидел пожилой человек с аккуратной седой бородкой и очками в золотистой оправе. Тавров назвал улицу и предложил пятьдесят рублей.
-- Садитесь, мне в ту сторону, -- отозвался водитель и добавил:
-- Только рядом со мной, а то задние дверцы плохо закрываются.
Поехали.
-- Я вообще редко вожу кого-либо, если только по пути, -- сказал водитель. -- Да и на машине не часто в последнее время езжу. Я человек науки, так что на бензин едва хватает, не то, что на новую машину.
-- Вы математик? -- почему-то спросил Тавров.
-- Нет, источниковед, всю жизнь в университете, на историческом факультете. Сейчас уже редко лекции читаю, больше пишу... тороплюсь завершить несколько работ. Возраст... сами понимаете. А вы на пенсии?
-- Да. Полковник милиции в отставке. Сейчас у меня свое частное детективное агентство.
-- Вот как? А какими делами вы занимаетесь? -- заинтересовался водитель.
-- Всеми, кроме криминала, пропавших автомобилей и семейных разборок, -- ответил Тавров, доставая визитку. -- Так что, если понадобится вдруг, то обращайтесь. Прошу!
Водитель взял визитку и спросил:
-- Скажите, а пропавшего человека можете найти?
-- Да, это наш профиль, -- подтвердил Тавров и поинтересовался:
-- Простите, а как вас зовут?
-- Далинский, Владимир Петрович.
-- Очень приятно... А меня зовут Валерий Иванович. Так кого вам, Владимир Петрович, найти надо? Друга юности или должника?
-- Нет, что вы! -- рассмеялся водитель. -- Я никому не должен и мне, слава Богу, тоже никто не должен. А друзья юности... лет десять назад я побывал на встрече однокашников по "альма-матер"... тридцать лет выпуска. Встретились, выпили слегка, поговорили, обменялись телефонами... и все. Даже странно... А ведь мы были так дружны в студенчестве! Нет, какие там долги... просто один человек... Когда к вам лучше прийти?
-- Лучше утром, к одиннадцати. Секретарша в офисе с десяти. Если меня вдруг еще не будет, то подождите, кофе выпейте за счет заведения.
Машина остановилась. Тавров протянул полтинник.
-- Мне как-то неудобно с вас деньги брать, -- заколебался водитель.
-- Берите, берите! Ведь, если вы придете ко мне и мы заключим договор, то там уж придется за все платить вам, -- заметил Тавров.
***
Тавров приехал в офис в начале двенадцатого. Далинский уже сидел в приемной и нервно вертел в руках кофейную ложечку. К кофе он даже не притронулся.
-- Катюша, доброе утро. Кофейку мне, хорошо? Приветствую вас, Владимир Петрович! Прошу вас в кабинет.
Тавров усадил гостя в глубокое кресло напротив своего стола, одной рукой включил компьютер, другой принял кружку с кофе от Кати, с наслаждением сделал большой глоток и осведомился:
-- Вам налить кофейку, Владимир Петрович?
-- Нет, спасибо, -- отказался Далинский. -- Я уже пил кофе утром, стараюсь не злоупотреблять... Сердце, знаете ли, давление...
-- Хорошо, тогда приступим к делу, -- Тавров отставил кружку и отправил на печать бланк стандартного договора. Принтер старательно зашуршал и выплюнул листок, сочно черневший убористым текстом.
-- Изучите, Владимир Петрович, и тогда приступим к делу.
Далинский взял листок и, слегка запинаясь, спросил:
-- Э-э... так вы беретесь за поиски?
-- А почему нет? -- вопросительно посмотрел на него Тавров. -- Я же сказал, что это мой профиль. Вы прочтите договор, потом изложите суть дела, я оценю предварительные расходы, подпишем договор, -- и вперед! Годится?
Далинский кивнул, торопливо нацепил на нос очки и принялся читать договор. Тавров успел посмотреть рассылку с анекдот.ру и допить кофе, прежде чем Далинский положил договор на стол.
-- Итак? -- вопросительно посмотрел Тавров на Далинского. Тот вместо ответа достал ручку и подписал договор.
-- Вас не интересует предварительная смета расходов? -- удивился Тавров.
-- А смысл? -- пожал плечами Далинский. -- Может, вы его уже завтра найдете. А может, всю страну придется перетряхнуть... Я буду оплачивать ваши услуги, пока есть деньги... для меня это важно, понимаете?
-- Хорошо, -- удовлетворенно сказал Тавров и предложил:
-- Тогда приступим.
-- Да-да... а с чего начать? -- снова занервничал Далинский.
-- А с начала и начать... Первое: кого я должен найти?
-- Брен, Виктор... отчества не знаю, на вид лет около сорока. Блондин, голубые глаза...залысины... рост около метр восемьдесят...что еще?
-- Фотографии нет?
-- Нет, но... дома у него можно поискать.
-- Хорошо, -- пробормотал Тавров, занося данные в компьютер. -- Кем он вам приходится?
-- А... э-э... -- растерялся Далинский. -- В сущности, никем...
-- А зачем тогда вам его искать? -- задал резонный вопрос Тавров. Далинский развел руками, не зная, что сказать.
-- Хорошо, давайте так... При каких обстоятельствах вы познакомились с Виктором Бреном?
-- Видите ли... я всю жизнь преподавал в университете, источниковедение... Очень много работал в архивах, и по работе, и для интереса... Ну, сначала, в молодости, хотел найти библиотеку Ивана Грозного, а потом уже всерьез занялся... у меня есть печатные работы... Впрочем, это не имеет отношения... Знаете ли, у меня есть такая особенность: я могу в течение пяти минут вспомнить: где, когда и по какому поводу встречал упоминание того или иного человека, события или предмета. Поэтому ко мне часто обращаются за справками... понимаете? Иному человеку, чтобы найти что-нибудь в архивах, годы могут понадобиться, а я за пять минут вспомню.
-- Да, это очень ценное качество, -- согласился Тавров. -- И платят клиенты неплохо? Впрочем, это я к слову... можете не отвечать.
-- Да что там скрывать! -- махнул рукой Далинский. -- Разумеется, каждый старается отблагодарить... Сейчас деньгами, в основном... Но я цену не назначаю, иногда даже бесплатно, если аспиранту, например...
-- А Брен был аспирантом?
-- Нет, что вы! Он сказал, что он журналист. А ко мне обратился вот с чем: показал фотографию одного артефакта и спросил: не попадалось ли мне что-нибудь подобное в виде описаний или рисунков в архивах?
-- Артефакт?
-- Ну, некий предмет искусственного происхождения, обычно представляющий загадку...
-- И что это был за загадочный предмет?
-- Прямоугольная пластина с нанесенной на нее римской цифрой I. Фотография была старая, черно-белая, но я сразу вспомнил, где я уже видел нечто подобное.
-- И где?
-- За полгода до этого примерно такую же пластину приносил один молодой человек, Кудасов Владислав Александрович. Он называет себя уфологом: ездит по стране, изучает следы пришельцев... Так вот, я сразу вспомнил, где видел нечто подобное и дал Брену связной телефон Кудасова. Брен попросил вспомнить, не обращался ли еще кто с подобным предметом. И тут я вспомнил, что еще раньше Кудасова ко мне обращалась студентка Бьянка Кайтелер с просьбой помочь в разборке ее семейного архива. Особенный интерес у нее вызывали записи отставного капитан-командора русского флота Николая Дудича и древний манускрипт на пергаменте. Моя помощь понадобилась ей потому, что в записях Дудича было много непонятных сокращений и оборотов речи того времени, а также вставки на латыни; манускрипт же был написан на греческом. Я помог разобраться с записями Дудича и манускриптом. Наибольшие трудности вызвал манускрипт, и мне даже пришлось снять с него ксерокопию в масштабе два к одному, чтобы легче было разбирать выцветший текст. Вообще, с текстом были большие проблемы, и я не уверен, что перевод получился достаточно адекватный, хотя я консультировался у одного специалиста по мертвым языкам. Специалист высказал предположение -- и я с ним согласился, -- что это алхимический трактат, написанный принятым в то время у алхимиков языком со специфической терминологией и символикой. Впрочем, документ действительно древний, не позже XII века и, что действительно редко для того времени, не палимпсест...
-- Простите, что? -- не понял Тавров.
-- В раннесредневековой Европе из-за дороговизны пергамента писцы часто счищали малоценный с их точки зрения старый текст и поверх наносили новый... Варварство, разумеется, -- но только с позиций исторической науки. А какой-нибудь монах полагал, что делает святое дело, стерев текст язычника Аристотеля и заполнив очищенный пергамент рассуждениями о том, сколько чертей может поместиться на кончике иглы. Увы, такие были времена и обычаи! Впрочем, что далеко ходить, если буквально недавно...
-- И в этом манускрипте упоминался похожий артефакт? -- решил прервать затянувшийся монолог Тавров.
-- Что? А... нет, не упоминался, просто Кайтелер очень интересовалась содержанием этого манускрипта. А вот в записках капитан-командора Дудича я встретил упоминание о слегка вогнутой прямоугольной пластине необычайно твердого серебристого металла с нанесенной на нее римской цифрой. Там излагалась весьма запутанная история. Вначале эта пластина принадлежала вице-адмиралу Матеа Змаевичу. Змаевич был родом из Далмации, а потом после многих приключений оказался на службе в российском флоте и дослужился до вице-адмирала. Потом попал в опалу, а после его смерти пластина оказалась у его земляка и сослуживца Дудича. Кайтелер каким-то боком приходится ему родственником, потому архив и оказался у нее. Кстати, тоже очень интересная история. Дело в том, что сам капитан-командор Дудич...
-- То есть вы поняли, что речь идет о тех самых артефактах, что интересовали Брена и сообщили ему об этом? -- нетерпеливо перебил словоохотливого источниковеда Тавров.
-- Разумеется, я не мог утверждать, что речь идет о тех самых пластинах, -- уточнил Далинский. -- Тем не менее, с большой долей вероятности так оно и было. Поэтому я дал Кудасову контактный телефон Бьянки Кайтелер, а затем Брену -- телефоны Кайтелер и Кудасова.
-- И когда Брен встретился с Кудасовым и Кайтелер?
-- Вот этого я не знаю, -- развел руками Далинский. -- Я ведь предупредил Брена, что уверенно утверждать о родственном происхождении пластин я смогу, только увидев артефакт Брена воочию. Он согласился, но предупредил, что должен уехать в командировку недели на две-три, а когда вернется, то немедленно свяжется со мной.
-- И он связался?
-- Да, недели через три он позвонил, сказал, что вернулся в Москву и предложил, чтобы я приехал к нему домой, поскольку ему не хотелось бы покидать со столь ценным предметом дом. Он сообщил мне адрес, код замка в подъезде и я немедленно отправился к нему.
-- И что? Пластина оказалась такой же, что была у Кудасова?
-- Нет, я так ее и не увидел, -- сокрушенно вздохнул Далинский. -- Я звонил в дверь довольно долго, потом звонил по мобильнику... Безрезультатно. А потом я решил написать ему записку, оперся "дипломатом" о ручку двери и дверь открылась. Дверь была не заперта. Я сразу решил, что здесь что-то не так и вызвал милицию. Но наряд повел себя возмутительно: они взяли понятых и бегло осмотрели квартиру. А потом уехали. Я еще сказал им, что нельзя оставлять квартиру вот так, нараспашку. А они посоветовали обратиться к слесарю ДЭЗа и сказали, что в случае, если имела место кража, заявление должен подать сам хозяин. И уехали. Я вызвал слесаря, заплатил ему двести рублей и он поменял личинку замка, чтобы можно было закрыть дверь.
-- А разве дверь нельзя было просто захлопнуть? Что там за замок? -- заинтересовался Тавров.
-- Обычная металлическая дверь, сверху дерматин, -- описал Далинский. -- И ручка с цилиндрическим замком, у меня дома такой же. Нажал на цилиндрик -- задвижка и срабатывает. Но в этом замке она не срабатывала: что-то там заклинило... видимо, когда замок ломали.
-- Кто ломал?
-- Ну... те, кто похитил Брена, -- пояснил Далинский.
-- Почему вы уверены, что его похитили? -- спросил Тавров.
-- Ну, так как же?! -- удивился Далинский. -- Ведь он вернулся в Москву, звонил мне со своего городского телефона: у меня номер высветился на определителе. Мы договорились о встрече... и вот. Я наводил справки в редакции, где он работал. Мне сказали, что утром того дня он заезжал на работу, а потом поехал домой.
-- А сколько времени прошло от его звонка до того момента, как вы оказались у двери в квартиру Брена?
-- Пожалуй, около часа, -- прикинул Далинский. -- Я ехал на машине и нигде в пробках не застревал.
-- А в квартире вы не видели чего-нибудь подозрительного? Ну, следы борьбы, например?
-- Нет, ничего такого. Никакого беспорядка.
-- В милицию обращались?
-- Да, но там заявления не приняли, сказали, что не видят оснований... Как в том анекдоте: "Вот когда убьют, тогда и приходите", -- грустно усмехнулся Далинский.
-- Понятно, -- вздохнул Тавров. -- Значит, так... Мне нужно переговорить с Кудасовым и Кайтелер. Еще нужен адрес редакции, где трудился Брен. А для начала съездим на квартиру Брена. Ключ ведь у вас остался?
-- Да, но... -- заколебался Далинский. -- Насколько это законно?
-- Вообще это незаконно и Брен может подать на нас в суд за незаконное проникновение, когда вернется... и если вернется. Поэтому нам в любом случае лучше не привлекать к себе внимания, -- ответил Тавров и добавил:
-- Другого выхода все равно нет. Надо начинать с квартиры.
***
Брен снимал двухкомнатную квартиру в "хрущевке", недалеко от станции метро Кунцевская. Как говорится "хоть и хрущевка, а рядом Рублевка". Результаты осмотра разочаровали Таврова. Никаких следов обыска, никакого беспорядка. Паспорта нет, денег нет, ценностей нет. Полное впечатление, что жилец всего лишь временно покинул жилище на более или менее длительный срок.
-- Вы не знаете, был ли у Брена дома компьютер? -- спросил Тавров у Далинского. Тот утвердительно кивнул.
-- Был ноутбук. Новый, "Асус", экран пятнадцать дюймов, широкий...
-- Похоже, что он ноутбук забрал с собой, -- заметил Тавров. -- В квартире его нигде нет.
-- Послушайте, Владимир Петрович, -- недовольно поморщился Тавров. -- Пока я не вижу никаких признаков похищения или ограбления. Понимаете? Никаких! Так что и сотрудники отделения милиции абсолютно правы, что не приняли заявление. Может Виктор, в конце концов, с женой начальника на курорт уехал! А что? Мужчина неженатый, молодой, имеет право на личную жизнь... и на личные тайны. Разве нет?
-- А что же теперь делать? -- растерялся Далинский.
-- Поеду в редакцию, -- предложил Тавров. -- Вдруг там есть новости о Брене? А вы, Владимир Петрович, занимайтесь своими делами. Я вам позвоню, если что...
***
Новостей о Брене в редакции не было. Зато сам редактор оказался на месте, и Тавров не преминул атаковать его вопросами.
-- Чем занимался Брен в вашем журнале?
-- Наш журнал религиозной направленности, а точнее: призван информировать российскую общественность о жизни римско-католической церкви и ее организаций, -- ответил редактор. -- Поскольку Брен являлся терциарием Ордена проповедников, то он преимущественно освещал на страницах нашего издания деятельность своего ордена. Чуть больше месяца назад он ездил в Петербург к настоятелю архиепархии и привез материал об истории храма святой Екатерины.
-- Можно посмотреть этот материал? -- спросил Тавров.
-- Да, разумеется. Мы его успели включить в очередной номер. Как только мы его получим, я немедленно предоставлю вам его, -- пообещал редактор и спросил в свою очередь Таврова:
-- Скажите, а вы уверены, что Брен действительно исчез?
-- Честно говоря, я сам собирался спросить об этом вас, -- признался Тавров. -- Ведь вы хорошо знали Брена, не так ли?
-- Да, пожалуй, -- согласился редактор. -- Он работал в этом издании еще до меня, а я пришел сюда шесть лет назад.
-- И он когда-нибудь исчезал на длительный срок, хотя бы недели на две-три?
-- Нет, не помню такого, -- уверенно заявил редактор. -- Дня на два-три...ну, праздники когда... Но так, чтобы на месяц -- нет, исключено! Я думаю, что профессор Далинский прав и дело нечисто. Я думаю, что о подозрительно долгом отсутствии Брена необходимо поставить в известность приора ордена и немецкое посольство. И я сегодня же это сделаю.
-- А посольство тут при чем? -- удивился Тавров.
-- Как это "при чем"? -- удивился в свою очередь редактор. -- Брен имеет немецкое гражданство. Вы разве этого не знали?
Тавров на мгновение почувствовал себя дураком. Интересно, а Далинский знал, что Брен -- гражданин Германии? Если знал, то почему не сказал? Но какой смысл ему скрывать факт немецкого гражданства Брена, если Тавров неминуемо выяснил бы это сам?
-- Может, вам кофе? -- предложил редактор, выведя Таврова из состояния задумчивости.
-- Да, не откажусь, -- согласился Тавров.
Кофе Таврову не хотелось, но уходить он не собирался: нужно раскручивать редактора до конца, -- кто знает, сколько еще сюрпризов выявится. Редактор позвонил секретарше и попросил принести два кофе.
-- Вы знаете, я почему-то думал, что Брен по национальности еврей, -- признался Тавров.
-- Самое интересное, что и он сам долго так думал, и в советском паспорте у него стояла национальность "еврей". А когда грянула перестройка, то его отец на смертном одре признался, что весь их род -- чистокровные немцы. Видимо, имелись какие-то подтверждающие документы, поскольку Брен в 1992 году репатриировался в Германию как этнический немец.
-- Но почему тогда он вернулся обратно в Россию?
-- В Германии он вступил в лоно римско-католической церкви и стал терциарием ордена проповедников, -- начал рассказывать редактор. -- Видимо, Брен зарекомендовал себя ревностным католиком. Надо полагать, именно поэтому орден и направил его в Россию. Думаю, это было где-то в 1996 или 1997 году... во всяком случае, еще до дефолта. Извините, минуту...
Телефонный звонок прервал разговор. Редактор взял трубку и некоторое время молча слушал. Потом сказал:
-- Хорошо, я немедленно подъеду. Диктуйте адрес... Да, буду примерно через тридцать-сорок минут.
Он записал пару строчек на листке бумаге и положил трубку.
-- Похоже, вам пора? -- спросил Тавров, вставая со стула. -- Не буду вас больше задерживать, спасибо...
-- Я думаю, что вам лучше поехать со мной, -- сказал редактор. -- Дело в том, что мне позвонил некий Семенов, который сообщил, что должен на пару месяцев уехать из города и если Брен, наконец, надумает забрать свой ноутбук, то пусть поторопится. В крайнем случае, если Брена сейчас нет в городе, он отдаст ноутбук под расписку мне.
-- Надо немедленно ехать к Семенову! -- решительно заявил Тавров. -- Вполне возможно, что в файлах ноутбука Брена мы найдем разгадку его исчезновения.
-- Я готов, -- отозвался редактор. -- У меня машина, в пробки воткнуться не должны, так что доберемся быстро.
***
Семенов жил в старом "сталинском" доме на улице Панфилова. Раньше там жили прославленные сталинские полководцы, а теперь те, у кого хватило денег им наследовать. Впрочем, Семенов не производил впечатления наследника такого рода: мужчина за сорок, с прической "всклокоченная плешь" (когда количество волос на голове достигает величины, делающей заботу об их состоянии неактуальной), одетый явно с китайской барахолки. И его большая квартира свидетельствовала не о достаточном для данного района уровне жизни, а всего лишь об удачно произведенной приватизации.
Семенов встретил гостей с явным облегчением.
-- Понимаете, мне сегодня вечером надо уезжать, а тут вдруг попался под руки ноутбук Брена, -- вещал хозяин из недр огромной жилплощади. -- Очень хорошо, что я вас застал на месте!
Семенов снова появился в коридоре и вручил Таврову ноутбук ASUSTeK.
-- Вот, в целости и сохранности! -- радостно объявил он. -- Не обижайтесь, но будьте добры расписочку... для порядка.
-- Вообще-то, это я начальник Брена, -- счел необходимым вмешаться редактор и попытался завладеть ноутбуком. Но Тавров держал потенциальное хранилище секретов цепко, и попытка не удалась.
-- Мы хотели бы проверить содержимое компьютера, -- не терпящим возражений голосом заявил Тавров и направился к большим двухстворчатым дверям в гостиную, бросив на ходу:
-- Вы не возражаете?
-- Нет, что вы! Проходите, пожалуйста, -- запоздало предложил Семенов. -- Извините за беспорядок, но я готовился к отъезду...
-- Ничего, мы ненадолго, -- заверил Тавров, оглядывая комнату. Судя по слою пыли на разбросанных по полу вещах: книгах, компакт-дисках и даже лыжных ботинках, Семенов начал готовиться к отъезду еще зимой и под этим благовидным предлогом прекратил всякие потуги на уборку.
Тавров поставил ноутбук на журнальный столик, стыдливо замаскировавший царапины и потертости густой пудрой пыли и поднял крышку. Он нажал на кнопку включения, но ноутбук даже не сделал попытки ожить.
-- Батареи дохлые, -- поспешно пояснил Семенов. -- Сейчас я блок питания подключу. Черт, где же он?!
И Семенов снова исчез. Впрочем, через минуту он появился снова, победно потрясая блоком питания.
-- Вот он! Разрешите, я до розетки доберусь... а ну-ка... Черт, да у него здесь пароль!
-- Вы знаете пароль? -- недовольно осведомился Тавров.
-- Разумеется, нет! -- отозвался Семенов. -- Это же ноутбук Брена. Короче, войти не получится, так что проверка не удалась. Прошу меня извинить, но я в диком цейтноте!
-- Да что там, это мы злоупотребляем вашим вниманием, -- кисло улыбнулся Тавров и покосился на редактора:
-- И что нам делать?
-- Я увезу его в редакцию, а завтра утром наш системный администратор попробует войти без пароля, -- предложил редактор.
Тавров недовольно поморщился.
-- У вас есть другие предложения? -- поинтересовался редактор.
-- Ну, если завтра утром... Хорошо, я буду ждать вашего звонка! -- решился Тавров и повернулся к Семенову.
-- Кстати, если вы вдруг понадобитесь... Куда вы едете?
-- В Сочи, -- ответил Семенов. -- Но вы можете звонить мне на мобильный.
-- И последний вопрос: почему Брен оставил ноутбук вам? Он вас хорошо знает?
-- Мы учились с ним в одной школе и в одном институте, -- ответил Семенов. -- Мы дружили, пока он не уехал в Германию. Ну, а когда он вернулся... Старый друг есть старый друг, верно?
-- Верно, -- согласился Тавров.
Он записал номер Семенова и вместе с редактором покинул квартиру. Редактор отправился в редакцию, а Тавров решил воспользоваться паузой и поработать на телефоне.
***
К его удивлению, он моментально дозвонился до Кудасова.
-- Слушаю вас, -- раздался из трубки глухой недовольный голос.
-- Добрый день! Вы господин Владислав Кудасов?
-- Ну, предположим... А вы кто такой? -- довольно невежливо отозвался уфолог.
-- Моя фамилия Тавров, я частный детектив и расследую исчезновение Виктора Брена. Вам что-нибудь говорит это имя?
-- Ничего, -- практически моментально ответил Кудасов.
-- А фамилия Далинский вам известна?
-- Ну... предположим.
-- Извините, но вы не могли бы выразиться яснее: "да" или "нет"? -- надавил Тавров.
-- Да, известна, -- раздражено ответил Кудасов. -- Далинский консультировал меня... по ряду вопросов.
-- Далинский дал ваши координаты Брену. Разве он с вами не связывался?
-- Ну... что-то припоминаю... Далинский говорил про человека, которому он дал мой номер телефона, но мне никто не звонил.
-- А Далинский сказал, по какому вопросу хотел к вам обратиться Брен?
Кудасов помолчал секунд пятнадцать, потом недовольно ответил:
-- Я не помню. Почему я это должен помнить? Ведь он со мной так и не связался. Я надеюсь, у вас закончились вопросы? Мне действительно некогда!
-- Да, у меня все. Благодарю за сотрудничество! -- съязвил Тавров и принялся названивать Бьянке Кайтелер.
До Кайтелер он дозвонился только к вечеру. Кайтелер оказалась обладательницей весьма приятного юного голоса, но проскальзывавшие в голосе отдельные нотки и интонация заставили Таврова как-то внутренне подобраться: это не грубиян-Кудасов, эта умеет мягко стелить каменные перины.
-- Да, Далинский мне что-то говорил... Вы не напомните, по какому вопросу этот... э-э... Брен, да? Так вот, напомните мне, пожалуйста, по какому вопросу он хотел со мной связаться.
Таврову это не понравилось. Еще с тех времен, когда он был простым оперуполномоченным в районном отделении милиции, он привык к тому, что вопросы задает он сам, а не ему. "Вот хитрая баба! Решила выяснить, что мне известно. Ну-ну, не на того напала!"
-- Я знаю только то, что Далинский дал Брену ваши координаты.
-- Смею вас заверить, господин частный детектив, что никакие незнакомые мне люди в последний год ко мне не обращались, -- насмешливо сообщила Кайтелер. -- Если этот человек исчез, то мне очень жаль... Но я ничем не могу вам помочь по данному вопросу.
-- Спасибо, извините за беспокойство, -- буркнул Тавров и дал отбой. Мрачный грубиян и наглая девчонка -- еще та компания! Ничего не знают, да и знать не хотят! Впрочем, он ожидал подобного результата. Практика показывала, что в наше время люди, просто выйдя в булочную средь бела дня за буханкой "Украинского" хлеба к обеду, иногда исчезали с загадочностью, достойной Бормана и Усамы Бен-Ладена.
Тавров сварил кофе, налил в бокал грамм пятьдесят кизлярского "КС" и погрузился в размышления. Он чувствовал, как внутри его словно сжимается пружина: это было предчувствие событий, которые не сулили ему ничего хорошего. Он привык доверять предчувствиям: этому научили его тридцать пять лет службы в сыске. Еще ничего не случилось, но должно было случиться.
Тавров залпом выпил содержимое бокала и с недовольством подумал: опять влез в какое-то темное дело. Он снова налил в бокал коньяк и снова залпом выпил, внутренне удивляясь: давно он не пил залпом превосходный выдержанный коньяк. Уж не перенервничал ли он? Но с чего бы? Ведь не случилось ничего особенного. Пока не случилось...
Тавров машинально потянулся за бутылкой и вдруг заметил странную вещь: он выпил уже грамм сто, а бутылка по-прежнему залита под самое горлышко. Что за бред?!
Пить Таврову уже не хотелось, но он снова плеснул в бокал изрядную дозу коньяка, залпом выпил и, морщась от ощущения прошедшейся по пищеводу огненной волны, покосился на бутылку. Так и есть! Янтарная жидкость осталась на прежнем уровне. И Таврову это очень не понравилось. Он знал, почему ему ЭТО не понравилось, но он даже не хотел об этом думать. Он выпил еще одну щедрую дозу волшебного напитка и, ощущая восхитительную волну, поднимающуюся в его душе, с облегчением унесся на ней в мир сновидений, -- как был: одетый, сидя в глубоком кресле, которое купила Ленора, много понимавшая в комфорте...
Глава 2
Тавров проснулся около десяти часов утра. Состояние немолодого -- увы! -- организма убедительно свидетельствовало о том, что он явно злоупотребил накануне божественным напитком. Однако полная бутылка коньяка ехидно опровергала данную в ощущениях реальность. Тавров убрал бутылку в сервант и отправился на кухню готовить завтрак.
Два стакана нарзана напомнили забастовавшему было желудку о его долге, и омлет пошел в охотку, а крепкий кофе окончательно вернул к действительности. Когда-нибудь зловещий союз желудка, поджелудочной железы и печени вынесет свой жестокий вердикт и пожизненное заключение в компании с овсяной кашей и минеральной водой станет неумолимым фактом. Но пока лучше не отягощать себя подобными мыслями.
Тавров сразу после завтрака вымыл посуду. Тоже примета возраста: главное отличие холостого мужчины от незамужней женщины заключается в том, что женщина моет посуду после еды, а мужчина -- перед едой. Но неизбежно наступает возраст, когда и эта четкая грань стирается...Увы и ах!