Габайдуллина Виктория Витальевна : другие произведения.

Третья ипостась. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда просыпаешься в неизвестном месте, причин может быть две - или вчера было слишком хорошо, или ты слишком долго спал. И если никакого похмелья, значит, это второе. Но девушка, названная именем могущественной богини, и не догадывалась, насколько продолжителен ее сон. Десятки лет брели чередой, эпохи сменяли одна другую, а она спокойно почивала в своем зачарованном ложе, укрытая стенами заброшенной цитадели, память о которой сохранилась только на свитках древней летописи, давно перешедшей в разряд легенд. Но даже у самых старых литературных творений есть читатели. Те, кто примут на веру полумифический рассказ о спящей вечным сном то ли богине, то ли волшебнице, и отправятся в тяжелый, смертельно опасный путь, чтобы разбудить ее и молить о помощи в тяжелый для родины час. Ведь в этом ее истинное... и единственное предназначение. Однако все не так просто, как сулили древние письмена... ПОЛНАЯ РЕДАКЦИЯ ТЕКСТА

Виктория Габайдуллина

ТРЕТЬЯ ИПОСТАСЬ

Пролог

  
   В принципе, сам по себе тот факт, что я все-таки пишу это, не может являться чем-то из ряда вон. По крайней мере, в школе за сочинения сроду ничего, кроме пятерок, мне не ставили, а уж тот выпускной опус и вовсе потянул на золотую медаль. Однако до этого момента я лишь читала книги, и даже в мыслях не держала писать их. Да и какая книга... Это скорее пособие, руководство по... Или узелки на память, а совсем не блажь, как утверждают некоторые. Побуждения мои совершенно иного толка: память штука не резиновая, но ни одного мгновения жизни я не намерена терять всего лишь из-за того, что... ну вроде... как бы это... короче... н-н-да-а-а. Черт, да любое объяснение выглядит жалким заискивающим оправданием! Кому вообще нужны веские обоснования моим поступкам? Думаю, я заслужила право на любые причуды, слава Богу!
   Итак, касается только заинтересованных лиц! Блин, протокольно как-то получается. Ну ладно, поехали!
  
   Рваные пятна бледного света на холодном оцепеневшем теле, неуловимое тепло, извлекающее из небытия замутненное многовековым сном сознание. Только слегка подрагивающие пальцы рук и ног обнаруживают признаки едва теплящейся жизни, но вскоре мягкая волна поднимается выше, обволакивая призрачным коконом торс, пока не останавливается у шеи. Голова все еще неподвижна.
   Ненадолго.
   Вот дрогнули ресницы, дернулась мышца щеки, словно нежную кожу беспокоит наглая муха, призраки неприятных воспоминаний заставляют нахмуриться гладкий лоб. Сердце бьется мерно, так же спокойно, как и на протяжении всех предыдущих лет, ровное дыхание едва приподнимает грудь. Губы изогнула легкая улыбка. Сон еще не окончился, но пробуждение близится...
  

Часть 1

ГДЕ Я?

Глава 1

ПРОСНУЛАСЬ

  
   Я проснулась. Не открывая глаз, некоторое время просто наслаждаюсь тишиной и оживающими ощущениями. Прежде всего, запахи. Так приятно благоухать может только одно место в мире - моя собственная комната. Помещение наполняют множество знакомых с детства ароматов - ваниль от коллекции свечек, утренний папин кофе, коричная палочка, завалявшаяся на полке с Нового года... Но самых узнаваемых два: легкая нотка моего любимого жасмина, и терпкий пыльный запах библиотеки.
   Книги. Одни - совсем недавно из магазина, на ощупь еще чуть влажные, сладко пахнущие свежей бумагой, клеем и новыми тайнами. И другие - уже старые, неоднократно перечитанные, почти все выпущенные из типографии задолго до моего рождения, их тревожащий, немного затхлый дух до сих пор вызывает трепет благоговения, а тайны, живущие на страницах цвета слоновой кости, уже давно знакомы, но до конца так и не разгаданы.
   Потягиваюсь, затуманенным дымкой недавнего сна взглядом сквозь пелену ресниц ищу знакомые стены и потолок, полки с книгами. За тонкой кожей век светло, значит, уже позднее утро, вот-вот широко распахнется дверь, и в комнату, напевая отвратительно бодрую мелодию, ворвется мама в порыве очередной попытки переиначить меня с совы в жаворонка, заранее, однако, обреченной на провал - в выходные я могу спать бесконечно. Но эти минуты тихого блаженства лишь мои. В голове пусто и легко, счастливейшее, спокойнейшее состояние, эти мгновенья бодрствования сразу после приятного сна - самый лучший момент грядущего дня. Вот именно, только мгновения...
   Кошмарные воспоминания в клочья разодрали томную негу, беспощадно терзая нервы обжигающе острыми прикосновениями. Нескончаемый круговорот беспорядочной мешанины чудовищных образов заставил широко раскрыться замутненные ужасом глаза, но я сразу рефлекторно зажмурила их, крепко, до боли, ожидая жесточайшего удара многотонной железной махины.
   Я вспомнила все. Сразу. Но единственной реакцией на внезапное просветление явилась каменная неподвижность напряженного тела, перед которой я успела лишь втянуть голову в плечи и зажмуриться так, что темень за крепко сжатыми веками разбавилась красным. Однако предосторожности оказались излишними, и даже спустя несколько растянувшихся на века минут ничего не произошло, никакого удара, сминающего кости и мозжащего череп, только оглушительная тишина и стучащие в ушах молотки участившегося пульса.
   Но я не успела обрадоваться царящему вокруг безмолвию, озабоченная новой проблемой, правда, несколько иного характера. Хотя, какого черта, никакая она не новая и просто так возникнуть не могла, поскольку никуда и не девалась, хотя я серьезно на это рассчитывала. Но чуда не произошло, эта мука неотступно преследовала меня почти всю жизнь, и избавиться от нее оказалось посложнее, чем, допустим, от наркозависимости, а точнее - никак. Тут поможет только вскрытие. Вот и сейчас, клубок внутри утвердился на своем обычном месте, заворочался, перехватывая дыхание, стискивая внутренности в одно большое раскаленное месиво. Под веками, в кромешной теперь темноте красное оформилось в огромные буквы - ТВОЕ ВРЕМЯ ПРИШЛО! А пульс в висках болезненно долбит стаккато, с каждым отрывистым толчком усиливая овладевшую сознанием панику.
   Мне было с чего трястись от страха. С самого первого дня на полигоне сотни раз я слышала одно и то же, и если опустить замысловатые термины, которые даже в написанном виде превращали старую добрую кириллицу в непонятные закорючки, смысл эксперимента сводился к единственной молитве - только бы мой сон оказался вечным, ибо служил индикатором всемирного благополучия. Тогда как пробуждение, напротив, сигнализировало о максимальной степени грозящей опасности, а полностью охарактеризовать всю безнадежность положения под силу только незатейливому термину "полный пэ!". Конечно, единого мнения о катастрофичности обстоятельств быть не может, для кого-то и сломанный ноготь подпадает под категорию "абсолютный коллапс", однако если выбирать между ним и, допустим, мгновенным и полным обледенением всей планеты, проснусь я от второго. И даже моя буйная фантазия в дополнение к названной могла родить от силы пару-тройку причин, которые теоретически способны были заставить Эллера инициировать процесс.
   Вот что пришло на ум в первую очередь, ведь профессор умел быть весьма убедительным, а я никогда не страдала от избыточного скептицизма. Мозг моделировал жуткие картины апокалипсиса, просчитывались миллионы вариантов предотвращения глобальной катастрофы, цена каждого из которых одна - моя жизнь. Иначе никак, если уж дело дошло до меня, нужно готовиться платить по непомерным счетам. И, скорее всего, сам процесс вместе со мной прикончит максимальное количество спасаемых.
   Страх господствовал уже повсюду, полностью подчинив мысли и чувства. Он казался по-настоящему осязаемым: холодной заплесневелой субстанцией, обволакивающей каждый квадратный миллиметр кожи, вызывая дрожь омерзения и неприятный озноб. Он беспрепятственно проникал внутрь, запуская свои щупальца в каждую клетку организма, мгновенно распространяясь, как метастазы или вредоносный компьютерный вирус, миллион червяков, копошащихся в моих внутренностях, неуклонно подбирающихся к сердцу, к голове, чтобы намертво закоротить все жизненные процессы. Ничего, кроме этого холода, вокруг больше не было. Образовавшаяся в животе пустота растворила все внутри, пальцы свела судорога, резкой болью пронзившая мышцы икр и предплечий. Я ждала.
   И тут среди бесформенных обрывков панических мыслей яркой искрой промелькнула одна, весьма четкая, но совершенно неожиданная, слишком уж... легкомысленная в этот тревожный момент. Вот уж никогда не думала, что в преддверии неизбежной смерти меня потянет не на торжественный пафос, а на идиотское хихиканье. Но как удержаться, ведь веселилась я над собой, в очередной раз поражаясь собственной, вызывающей брезгливую жалость, наивности! А разве не забавно со всем пылом души поверить людям, среди которых никто, включая самого Эллера, не знал, как все должно происходить. И если вдруг кто-то, непонятно по какой причине предположив во мне человека, наделенного необходимыми знаниями, поинтересуется, а возможно ли такое вообще, я отвечу твердо и правдиво - не знаю!
   Что скрывать, было, было во всем этом кое-что, несколько смущавшее меня. Ой, да ладно, даже я, полный профан в биохимии, не способная отличить анаболизм от катаболизма, частенько задавалась вопросами и безуспешно пыталась отмести достаточно обоснованные подозрения. Ну, честно, будто этот чокнутый профессор банально купил чертежи на блошином рынке, или вынес из туалета какого-нибудь технического ВУЗа после защиты дипломов, а сам ни хрена в них не петрит. Нет, не то чтобы я сомневалась в его компетентности...м-м-м-м... вроде бы. Но это же со мной он собирался проводить свои манипуляции, это мне лезть потом на амбразуры! В попытках обрести толику спокойствия на фоне всего странного и непонятного, я пару раз пыталась ненавязчиво так поинтересоваться, насколько он уверен в своих разработках, но Эллер посоветовал мне не забивать "свою очаровательную головку" разными пустяками. Вот начнется, тогда посмотрим. Блин, кружок "Умелые руки", каменный век!
   Забавные воспоминания ненадолго отвлекли от удушающего страха, породив безумную мысль - может, еще не поздно отказаться, а? Не начинается же! Может, ну его, этот эксперимент? Ведь если разобраться, открытые перспективы нельзя считать ничем иным, как горячечным бредом, нежели детально аргументированной доктриной, просто теории профессора звучали достаточно веско, наводя на мысли о десятилетиях кропотливых исследований, неоднократно подтвержденных опытами, давно вышедшими за пределы чашки Петри. И нельзя винить во всем только его, сама я тоже не отличалась безразличием ко всему неординарному, выходящему за рамки обыденности, и тому было немало доказательств. И, конечно, неоднократно представляла себя в неких сверхъестественных обстоятельствах, но никогда не переступала грани, за которой эти мечты называются сложными медицинскими терминами из области психиатрии. И тут возникает сумасшедший профессор, словно настоящий, прямо из фильма про Франкенштейна. Не хватает только зловещего хохота на фоне жирных зигзагов молний за высоким французским окном. Господи, да какой из меня мессия? Хотя, если подумать, определенное сходство есть, если вы понимаете, о чем я. Но причины, причины? Что же...
   Напряжение достигло апогея. Подержалось немного в этой точке, и...пропало. Да к черту все это! Что я, нанималась переживать? Не я сгондобила все эти хреновы штуки, не мне и трястись от страха, что они не зафурычат. Пусть вон сами побегают, а то больно хорошо устроились - я и подыхай, я и волнуйся... А не пошли бы они...
   Внезапная вспышка бешенства, по обыкновению наполнившая мысли угрожающим количеством жаргонизмов, зашкаливших внутренний борзометр, подействовала своеобразным переключателем настроения. Я впала в противоположное состояние - глубокий пофигизм в крайней степени наплевательства. Все стало настолько параллельно, что, наверное, если бы я прямо сейчас воочию увидела картины конца света со всеми сопутствующими наворотами типа огненных рек, цунами, воронок смерчей и обрушения гор, зевнула бы только, устроилась поудобнее на шелковой подушке и попросила убавить звук. Ну, пожалела бы мельком об отсутствии дворников на крышке, чтобы смахивать сыплющихся с неба жаб, обламывающих частыми влажными шлепками по стеклу мою нирвану. Откуда жабы? Я вас умоляю, конец света - как же без них?
   Но и равнодушие недолго владело мной. Видит Бог, слишком долго я жила на автопилоте, а ведь раньше это было совсем не в моем характере. Медленно, но неуклонно, возвращались думы о том, как я докатилась до жизни такой.
   А может, это вообще ошибка? Ну, всякое ведь бывает. Кто-то громко чихнул, вот я и проснулась! Как все просто! И нечего паниковать, вроде бы все нормально. Сейчас появится Туров или Магарян, Эллеру, понятно, ничего не скажут, еще чего, он же их порвет! Успокоят, объяснят, споют колыбельную, отключат. И не будет ничего плохого, если я открою глаза. Чего испугалась-то, идиотка?
   И я их открыла.
   Ничего не произошло. Никто не появился возле саркофага, и я продолжала валяться на спине, глазея вверх через прозрачную верхнюю крышку. Обзора никакого - видно только потолок и отрезок стены - незнакомые, не здесь я засыпала... когда? Сколько времени прошло с того момента, как я разглядывала вознесшийся в поднебесье ребристый потолок бункера и нависающие надо мной, фонтанирующие искрами приборы, в последний раз? Куда это меня перетащили? Капсулу слоном не сдвинешь! А действительно ли все в порядке? Судя по суете вокруг капсулы и натужному гудению взрывающихся аппаратов, тогда возникла какая-то проблема. Но Эллер перед тем, как отрубить, успокоил меня, а сама я мало что соображала в тот момент, поглощенная мыслями, не имевшими никакого отношения к эксперименту. Да-а-а-а... ну, уж пару-тройку дней я по любому провалялась.
   Все окружающее скрыла какая-то мутная пелена, как если бы на крышке лежал слой пыли. Бред, здесь не может быть никакой пыли. Чтобы попасть в любое помещение проекта, нужно пройти четыре степени контроля, бункер вообще, судя по услышанным мной обрывкам болтовни этой шайки в белых халатах - ученых полигона - располагается на десятки метров под землей. На саркофаг даже дохнуть нельзя, тут не то, что пыль, ни одна незапланированная молекула не прорвется. Черт, да сюда и кислород поступал только по допуску "три плюса"! Нет, здесь явно происходит что-то не совсем ясное.
   Сбоку мелькнула тень. Ну вот, наконец-то! Хоть кто-то появился. Сейчас запустят тестирование, это не так уж приятно и долго. Некстати вспомнилось одно маленькое происшествие времен безоблачного детства: нашу квартиру залили соседи сверху, вода стояла между высокими порожками, и находившиеся в ней по щиколотку ступни дергало током от проходящей под плинтусом и промокшей электропроводки. Во время тестирования подобным образом дергало все тело. Но я приготовилась внимательно следить за всеми манипуляциями вокруг себя, может, хоть что-то станет понятно.
   Однако больше никакого движения заметно не было. Прикрыв глаза, уставшие от непривычно яркого света, я снова напрягла мозги. А в сущности, что такое? Разве это неожиданность? Ты всегда знала, что это может случиться, в принципе, это должно было произойти обязательно, а если тебя что-то не устраивает, за каким тогда ты соглашалась на участие в проекте? Да, предложение было сделано нетрадиционно, но потом, потом ты все поняла, хотя не очень представляла себе механизм. Признайся себе, ты сделала это назло... е м у! Вот, мол, тебе, помру, чтобы спасти всех, тебя в том числе, где бы ты ни находился! Ну, прямо жертвенный агнец, не иначе. Только этой безмозглой овечке профессор Эллер обещал присобачить стальные зубы.
   Ну вот, теперь я разговариваю с собой, причем на повышенных тонах! Что дальше? Горсти разноцветных таблеток на обед? Уютная палата с войлочными стенами? Радикальное хирургическое вмешательство в область левого полушария? И почему именно левого?
   Мысль куда-то повело. И вдруг...
   Картинка была удивительно яркой и четкой. Я оказалась на вершине холма, покрытого молодой зеленой травкой, а вокруг насколько хватало взгляда - бесконечные просторы лугов и полей, отделенные друг от друга тонкими полосками лесопосадок. Мой родной степной край... Из-за далекой полосы горизонта поднимался огромный ярко-желтый шар солнца, а рядом стоял, укрывая от рассветной прохлады мои обнаженные плечи теплом своего тела, самый любимый мой человек. И если бы не полная уверенность в том, что это сон, мое счастье было бы абсолютным. Но, даже зная наверняка о фантомности происходящего, я была счастлива. Я никогда не проснусь. Застыть с любимым в бесконечности - разве не заветная мечта каждой влюбленной девушки? Лично я грезила именно об этом. Когда рядом со мной еще был любимый...
   Мой прекрасный возлюбленный поступил именно так, как я ожидала. Он прижал меня к своей груди, знакомые губы легко касались моих щек, лба, носа, губ... На губах он задержался, поцелуй стал настойчивым, зовущим. Наш первый поцелуй... Я знаю, что он любит меня. Но именно эта уверенность и беспокоила. Что-то было не так, что-то изменилось. Поцелуй продолжался, но его рядом уже не было. Оказавшись в самом эпицентре гигантского смерча, я с удивлением разглядывала проносящиеся вокруг струи черного дыма. Меня затягивало в воронку, но я почему-то не кружилась вместе с этим непонятным дымом, а только медленно опускалась вниз, туда, где его клубы сгущались в плотное непроглядное марево. Я перестала ориентироваться и не знала даже, есть ли еще опора под моими ногами.
   Единственное, что до сих пор оставалось реальным - это ощущение чужих губ на моих собственных. Чужих... В отличие от тех, что давно стали мне родными. От страха я проснулась.
   Мои руки взметнулись вверх, закутанные в мягкую ткань пальцы прикоснулись к чьему-то затылку, провели по широким плечам и уперлись в твердую грудь. Но и теперь поцелуй не прекратился. Более того, мой визави, ощутив, что я задвигалась, со стоном прижался ко мне еще сильнее.
   Его напор вызвал у меня ответную реакцию. Я его оттолкнула. И это очень слабо сказано. Мои руки, все еще лежащие на груди незнакомца, разогнулись в локтях и с силой катапульты подкинули его вверх. Приподнявшись на своем ложе, я с академическим интересом наблюдала, как огромная фигура, раскинув конечности, отбитым воланчиком пролетела по широкой дуге, с хеканьем врезалась спиной в противоположную стену, по которой и сползла на пол в самом темном углу, где затихла секунд на несколько. Я отползла к изголовью и подтянула колени к подбородку, отметив, что проспала момент, когда открыли крышку саркофага. Обзор сразу увеличился и я, наконец, поняла, что было не так.
   Все.
   Я увидела, где нахожусь.
   Скудный свет, проникавший в помещение, источали не лампы. Стены, часть потолка, пол и какие-то предметы, накрытые пыльным полотном, освещали бледные лучи, проникавшие сквозь огромную дыру позади моего изголовья. Создавалось впечатление, что часть стены здания просто выкусило какое-то гигантское существо, с аппетитом прожевало и проглотило. Я слишком долго смотрела на пролом, пытаясь хоть как-то осмыслить увиденное, настолько шокировало это зрелище.
   Комнатка была совсем небольшой. По сравнению с бункером, в котором можно было с легкостью уместить два футбольных стадиона, она казалась банковской ячейкой, куда просовывается только рука. Все поверхности покрыты толстым слоем пыли, словно полотном плотного войлока. Кроме капсулы и накрытых серой полуистлевшей материей предметов, вдоль стены стояло только несколько металлических шкафчиков: такие можно увидеть в любой раздевалке, дверца крайнего, покосившись, висела на одной петле, на соседнем ее вообще не было. Какой-то чулан, и меня отволокли сюда подальше от глаз. Все в совокупности, ну-у-у-у... мягко говоря, непрозрачно намекало на то, что меня здесь... припрятали? До каких же это времен? Такое ощущение, что меня не успели только упаковать в мусорный пакет. Или забыли. В любом случае, очень жаль...
   Я все еще потерянно озиралась вокруг, сидя на своей подушке, когда распластанная у стены фигура зашевелилась. Страх с новой силой принялся терзать внутренности. Я попыталась отползти еще дальше, но уперлась спиной в изголовье, вздрогнув так, что подпрыгнула на месте, но тут же подобралась, сжалась плотнее, подтянув колени к подбородку, превратившись в скукорженый комочек напряженной плоти. Не хочу, не хочу смотреть туда! Однако движения массивной фигуры притягивали взгляд, как север стрелку компаса, и у меня не было сил отвести его.
   Человек сначала поднялся на колени, потряхивая вероятно контуженой головой, потом, пошатываясь, встал на ноги, сделал два нерешительных шага вперед и попал в более освещенную часть помещения, где я смогла его получше рассмотреть.
   Зрелище было еще то. Нарядом мой посетитель напоминал Робина Гуда голливудского образца. Костюмчик был потасканным и драным, как если бы благородный разбойник только что отбился от людей шерифа Ноттингемского. Господи, что это? Арбалет? И тут мне все стало ясно.
   Я еще сплю. И это все объясняет. Странно, сначала была только темнота с редкими вспышками, и только в самом конце... так, так, не отвлекаться! Вероятно, и псевдо-пробуждение мне тоже пригрезилось. Я едва удержалась от соблазна вытереть со лба холодный пот страха. Господи, слава тебе, слава тебе, Господи! Интересно, радостные пляски во сне - это не слишком? Размышляя об этом, я уже спокойно, даже с интересом, разглядывала своего визитера, который, в свою очередь, лупился на меня.
   Парень был высок и массивен, но выглядел таким только из-за широченных плеч. Вот это подсознание у меня - Алеша Попович в одежде британского йомена. Нет, больше на охотника похож, эдакий Шервудский проказник, браконьер и ловелас, славно пропиаренный киноиндустрией не одной страны мира. Необъятный торс, затянутый в кожаный жилет поверх светлой рубахи, что называется - грудь колесом! Ноги длинные, обтянутые узкими кожаными брючинами и голенищами высоких сапог. Он, надеюсь, не на гей-парад собрался? Тут наметилась тематическая вечеринка? Или толкинисты выбрали это загадочное место для очередной ролевки?
   Так мой взгляд дополз до лица неопознанного посетителя. Пушистые волосы, доходившие до подбородка, вились мелким бесом и окутывали голову золотистым нимбом. Если судить по фигуре, его можно было принять за зрелого мужчину, минимум лет двадцати пяти. Но гладкое лицо парня, по-детски припухлые щеки, несколько наивное выражение огромных глаз восхитительного цвета, в данный момент пристально меня разглядывающих, выдавали юный его возраст. Прозрачная бирюза. Да еще и с темной каемочкой по краю радужки. Черт меня дери!
   Завороженная этим оценивающим взглядом, я слегка приоткрыла рот, но в момент опомнилась и резко свела челюсти. Подбородок квадратный, мужской - паршивец наверняка упрям, как черт. Красавец! Его идеальных черт не могли испортить даже классический бланш под правым глазом и многочисленные кровоточащие ссадины по всему лицу. Что у меня за тяга к красавцам? Ведь знаю уже давно - ничего хорошего от них не жди. Еще один, и меня уложат в настоящий гроб. И этот гад имеет наглость мне сниться!
   Я грозно уставилась на негодяя, потревожившего меня, пусть и во сне, и провыла загробным голосом:
   - Изыди, червь! Не тебя дожидаюсь я здесь, в одиночестве и тишине.
   Во сне можно и поприкалываться. Фанат британского фольклора меня не разочаровал - бухнулся на колени и ненатурально заголосил:
   - Да не изволит гневаться Всемогущая на действия неразумного меня! Великолепный замок Всемогущей, к моей великой скорби, пришел в упадок, местами разрушен. Вызволить Всемогущую из руин некогда грандиознейшего сооружения, затмевавшего своим величием любую из существовавших построек, да простит меня Всемогущая за слово "руина", но это в самом деле так, является необходимейшей и приятнейшей обязанностью моего славного господина, пославшего меня вместо себя в силу... некоторых неблагоприятных для него обстоятельств, поэтому я с душевным трепетом отправился в путешествие, преисполненный решимости совершить славнейший из подвигов, когда-либо упоминавшихся в древних преданиях. На своем пути я встретил смертельную опасность, массу препятствий, которые, смею надеяться, преодолел с честью, хотя, конечно, вся слава достанется моему господину, ну да ничего, и вот долгожданный момент - я проник в древнюю, некогда великую Цитадель и разбудил поцелуем спящую красавицу, которая...
   - Пардон за... Ты? Сделал? Что?!!!
   Вот всегда так! Во сне я или шепчу, или хриплю, ни разу прилично слова не сказала. В этот раз мой голос прозвучал пронзительным клекотом, вопль прервал выспоренную речь посланца неведомого господина, от неожиданности он поперхнулся следующим словом, захлопнул рот и выпучил на меня глаза.
   Так, давайте-ка разберемся, сплю я или нет? Ущипнула со всей силы - у-у-у-й! Резкая пульсирующая боль в запястье, слезы из глаз - не сплю?!!! Но тогда...
   Много времени на разгон мне не понадобилось, вскочила на ноги уже взбешенная, почти ничего не соображающая, как никогда готовая к жестокому насилию.
   - Прошу простить за то, что касался недостойными губами...
   - В задницу твои губы! Ты на кой хрен меня будил? Да как... да ты... да я... да кто тебя просил? Лежала, спала, никого не трогала, ждала своего часа, и вот приходит долбаный герой, которому от нечего делать вздумалось подвиг совершить! - я в бессильной ярости прижала к щекам плотно стиснутые кулаки, будто пыталась унять зубовный скрежет и визжала, топча ногами ни в чем не повинный матрас. - Что делать, ты знаешь? Как мне теперь, черт тебя дери, снова уснуть? Парень... да тебе конец!
   Последние слова я произнесла спокойно и как-то очень уверенно, будто это решено уже давно и не здесь, но тут же снова взвинтила себя до невозможности. Волна черной ярости поднималась, затуманивала глаза и разум. Сильнее всего жгла обида, даже не на этого незадачливого курьера, хотя, вероятно, он как-то спровоцировал процесс пробуждения. Да что же такое произошло, почему они бросили меня здесь одну, спящую, беспомощную, в разрушающемся здании, на попечении приборов, которые в один момент могли выйти из строя, и тогда все усилия, а главное - моя жизнь, пропали бы впустую! Как могли они так со мной поступить? Выходит, я слишком преувеличивала свою роль в мировой истории? Терпеть облом мне не впервой, но сейчас ситуация гораздо серьезнее. И еще - я не чувствовала ничего необычного. Конечно, я имею в виду не окружающую обстановку. С моим организмом ничего не происходило. Вернее, я ощущала, что физическая сила переполняет меня, бурлит в костях, но это было совсем не то, мне не обещали, что я буду запросто отмахиваться от малолетних громил или жонглировать вагонами. Мне всего лишь очень осторожно, в обычной манере, намекнули, что при пробуждении я все пойму. Почему в обычной? Смотри выше - никто ничего толком не знал. И хрен я чего понимала.
   Я снова опустилась на ставшую родной подушку, застыла и уставилась в никуда, пытаясь настроить свои внутренние локаторы. Разбив себя на участки, мысленно просканировала каждый, пытаясь определить хоть малейшее отступление от нормы. Этому меня тоже Эллер научил, ничего сверхъестественного, просто сосредоточиться и полностью сконцентрироваться на себе. Ничего. Ни одной аномалии, ни одна молекула не изменилось, и все они были в наличии, на своих местах, там же, где и всегда. Я тупо сидела на шелковой подушке, раздираемая одновременно двумя противоречивыми желаниями - жутко хотела пить и в туалет, вот, собственно, и все необычное. Это значило следующее: никакой катастрофы нет, на подведомственной мне территории все спокойно, проснулась я напрасно, и, вероятно, все еще просто человек. А, учитывая эту захламленную, полуразрушенную каморку, меня давно вывели в тираж и... что теперь делать с этим, что мне делать-то?!

Глава 2

ОТСЧЕТ

  
   Парень, слушая меня, покорно склонил голову, сделал скорбное лицо и спокойно ждал продолжения истерики, словно был уверен, что ничего я ему не сделаю. Догадливый, черт! Его нарочито печальный облик моментально погасил волну злости, остались только пустота и безысходность. Я поникла. Поплотнее обхватила ноги и уткнулась лбом в колени. Хотелось немножко пожалеть себя, чем я с удовольствием и занялась. Никто, кроме меня самой, не сделает этого как следует. Ну, начали.
   Все пропало! Вся эта суета вокруг меня, планы, радужные перспективы, все напрасно, теперь никому это не нужно. Возможно, какая-то катастрофа уже произошла, иначе как объяснить царящий вокруг бедлам? Почему же меня припрятали здесь, а не использовали по прямому назначению? Неужели эксперимент, правда, не удался? И я - это все еще я, а не...
   Внезапная мысль разом отбила охоту развивать тему дальше. Даже уже почти вылившиеся из глаз слезы втянулись обратно. А сколько же времени я провалялась здесь? Уж явно не три дня! И, по-моему, далеко не четыре. Задав себе вопрос, ответить на который было легче всего, я сразу воспрянула духом. Перекатившись на колени, я привстала и начала осматриваться, в поисках способа покинуть свое ложе.
   Увидев мои телодвижения, галантный разбойник оживился, подлетел к саркофагу и, преклонив колено, подал мне руку. Не обратив никакого внимания на предлагаемую помощь, я "грациозно" переползла на другой конец ложа. У меня есть гордость! Тем более, слезть не так уж трудно, можно и покочевряжиться. Доползла до боковой стенки капсулы, перекинула через нее ногу, нашаривая ей опору внизу и кося назад одним глазом. Этот глаз заметил, что мой кавалер закатил глаза к потолку, потом встал, демонстративно отряхнул колени и так безнадежно перепачканных штанов и, пожав мощными плечами - будто валуны заходили под тонкой тканью рубахи и кожей жилета - отошел в сторону. Задом наперед я слезла на пол. Не очень изящно, но иных зрителей, кроме доставучего мальчишки, имевшего наглость с иронией обозревать мой надутый вид, слава Богу, не имелось. Сопляк откровенно бесил меня. Дикое раздражение разрасталось, готовясь выплеснуться каскадом истерик и мата, но я вдруг представила себя со стороны: нелепое существо демонстрирует шляхетский гонор и полное отсутствие физической подготовки. При этой мысли я не удержалась и громко прыснула со смачным носовым хрюком, что немедленно свело на нет выражение надменной обиды.
   - Как тебя зовут?
   - Э-э-э... Ау-п-рель... - как-то захлебнулся он, но так и не смог более членораздельно выговорить свое имя.
   Забыл, наверное, перепугавшись изданных мной звуков.
   - Ну, что ж, спасибо тебе, э-э-э... Апрель, - степенно произнесла я, в голосе литр яда, небрежный кивок.
   Положив ладонь на край капсулы, я побрела вокруг нее, ведя пальцами по гладкой поверхности, вспоминая, где видела монитор.
   Работает ли он? Размышляя об этом, я обратила более пристальное внимание на свои руки. Раньше я думала, что на них перчатки, но... Обмотанная узкими полосками белой ткани, на манер облачения мумии, кожа рук, причем каждого пальца в отдельности, была плотно закрыта. Я посмотрела на ноги - они тоже оказались замотаны, но на этот раз пальцы содержались вместе. Я удивленно приподняла брови и почувствовала дискомфорт. Пощупала лицо - какой-то дурдом! Макушка, затылок, уши - замотано было все, будто меня и правда мумифицировали! Только лицо оставалось отрытым. Это еще чего: сверху я была наряжена в какую-то полупрозрачную разлетайку, свисающую лохмотьями с моих плеч до колен и до жути напоминающую саван. Окончательно очумев от неуместного намека, я застряла около "ножной" части капсулы, растягивая в стороны полуистлевшие лоскуты моего одеяния, пытаясь определить, что же это такое, и как оно надето, когда брошенный вскользь взгляд зацепил рабочую панель. Да! Да! Наконец-то!
   Я кинулась к ней, как к родной, и среди множества кнопок разного размера и расцветки, с трудом стерев ладонью толстый слой пыли, обнаружила несколько небольших экранов. Их матовая чернота поражала глубиной, казалось, за каждым скрывается собственная вселенная, однако пространства эти были абсолютно пусты, без единого проблеска информации. Спокойно, спокойно! Ты же помнишь, тебе объясняли, что экраны не работают постоянно, их надо включить! Где?! Ага, вот кнопочки, а вот и "повер". Так, нажимаем и...
   Не знаю, чего я ждала: что ничего не произойдет, экран взорвется, или капсула выпустит крылья и вылетит через дыру в стене, но к тому, что там действительно что-то появилось, я, оказывается, была совсем не готова. Когда на черном фоне начали возникать витиеватые символы салатного цвета, я вскрикнула и отшатнулась от экрана. Парень воспринял мое движение как сигнал к действию и, выхватив из-за спины какой-то длинный колюще-режущий предмет, кинулся к панели, собираясь жестоко покарать напавшего. Экран, естественно, еще не загрузился, я ничего не успела увидеть, а этот ярый защитничек явно вознамерился раздолбать его своей железякой. Замерев на несколько мгновений, я уже покорилась было судьбе и приготовилась закрыться от осколков гибнущего экрана, однако в голове соткался вдруг образ человека в военной форме, и я заорала что есть мочи:
   - О-о-о-отставить!!!
   Реакция посыльного сработала на удивление безотказно: замерев по стойке "смирно", он отточенным движением послал острую штуку снова за спину, прищелкнул пятками так, что там что-то звонко хрустнуло, и рявкнул:
   - Есть!
   Мы замерли, глядя друг на друга. А говорит, просто на побегушках! Парень знаком с муштрой, отстраненно отметила я, команды знает. Может, это военная операция? Тогда что за маскарад?
   Он изумленно вылупился на меня, потом в бирюзовых глазах промелькнуло понимание, скумекал, наверное, что без колебаний выполнил мою команду, и густая краснота начала заливать его лицо и шею. Чтобы вот так бешено краснели, я в жизни еще не видела. Облегченно переведя дух, я мысленно горячо поблагодарила того, кто взял на себя труд хоть немного выдрессировать этого бузотера. Хотя, надо отдать ему должное, парень обошелся без лишних вопросов и замер за моим плечом. И в этот момент панель издала короткий писк. Я кинулась к монитору и жадно уставилась на него.
   Сначала я подумала, что прибор все-таки крякнул. Смехотворные данные, выведенные на экране, не могли отражать действительную ситуацию. Получалось, что я проспала ни больше, ни меньше, пять тысяч девятьсот девяносто семь лет с копейками. За-ши-бись! Я издала придушенный смешок. Ну что за фигня, а? Не могли даже аппаратуру нормальную поставить. Где это произведено, в Папуа-Новой Гвинее? Конечно, если взять эти данные на веру, они многое объясняют. По крайней мере, дыру в стене и толстенный слой спрессованной пыли. Но все эти механизмы явно бы столько не продержались. Их материалы не вечные, все должно было рассыпаться прахом. А что же с экспериментом, кто продолжал работы после Эллера? Или никто?...
   Это невообразимое количество лет, я... я не могла поверить в это.
   - Еще немного, и можно было бы отмечать юбилей, - пробормотала я себе под нос.
   Под левым нижним углом монитора заметила кнопку "Обновить данные" и машинально нажала ее. Трехсекундное ожидание, в течение которого я не дышала, и... аналогичный результат. Я уперлась застывшим взглядом в монитор и вдруг заметила еще один оживший экранчик, совсем рядом с первым. На нем тоже были цифры, но они менялись. В порядке убывания. Я непонимающе пялилась на экран и как дура повторяла про себя то, что он показывал: два, точка, двести пятьдесят, точка, восемнадцать, двоеточие, пятнадцать, двоеточие, двадцать пять...двадцать четыре...двадцать три... А вверху исходное число.
   Это был обратный отсчет от шести тысяч. Шести тысяч лет, если точнее. Годы, дни, часы, минуты, секунды. Осталось немногим меньше трех лет. Совместив данные двух экранов, я задрала брови и озадаченно выпятила нижнюю губу. Так, а вот это уже не смешно. Выходило, что капсула была запрограммирована открыться через шесть тысяч лет. А что, кто-то запланировал на эту дату конец света? Какие-то новые пророчества? Или меня просто выдерживали, как коньяк, для крепости? А потом что, снова бы уложили?
   Я обернулась к стоящему за моей спиной парню, который в этот момент просто пожирал глазами панель. Почему он пришел за мной именно сейчас, когда до конца срока моего заточения осталось совсем ничего, ну, по сравнению с тем, сколько я уже провалялась? Совпадение? А может, тот, кто его послал, мне все объяснит? Но захочет ли? Одно ясно - меня разбудили специально, сделали это люди, не имевшие никакого отношения к эксперименту, и, вероятно, скоро мне сделают предложение, отказаться от которого будет практически невозможно. Один вопрос - получилось ли со мной то, чего добивался Эллер? Как вообще это узнать? Взорвать водородную бомбу? Да где ее взять-то? И еще миллионы вопросов...
   Увидев, что я смотрю на него, парень стушевался и снова зачастил в своей обычной, наверное, манере:
   - Всемогущая, при всем моем уважении, надо срочно отсюда уходить, видите ли, здесь небезопасно, и будет лучше, если мы как можно скорее уберемся...
   - Я провела здесь почти шесть тысяч лет одна, что произойдет, если задержусь еще на некоторое время?
   - Но вы были под защитой чар вашего ложа, а теперь они развеялись...
   - Да, чар, верно, - я задумалась.
   Чего это он дергается? Вряд ли сам верит в эти чары. Что, что же он скрывает? Не узнаю, пока не пойду с ним. Тем более, идти мне больше некуда. Не торчать же здесь одной! А кишки от голода устроили уже настоящее сражение, и довольно ощутимо колотились внутри, сопровождая сей процесс громкими бурлящими звуками, и присутствие даже одного свидетеля заставляло меня чувствовать себя конфузно.
   Однажды я опустила руки. И куда это меня привело? Вот именно, сюда! Местечко достаточно спорное, и мне здесь не нравится. В этот раз я поступлю по-другому: предприму активные действия, а потом посмотрю, что из этого получится. Но сначала нужно осмотреться, разобраться, определить, где я вообще нахожусь. И, главное, когда...
   Я поймала себя на том, что уже поверила цифрам на мониторе. Глупо, конечно, но я всегда была очень доверчивая. Знала об этом, но снова и снова велась на какую-нибудь запредельную хрень. И само мое присутствие здесь является веским доказательством этому.
   "За" говорило многое: разрушенное здание лаборатории, запущенный вид капсулы и всего помещения, а еще буйная растительность, замеченная мной через дыру в стене, которую, вероятнее всего, эта самая растительность и пробила.
   - На чем ты сюда добрался?
   Вопрос застал парня врасплох.
   - На своем верном коне. - Он грустно уставился в пол, и эта грусть показалась мне искренней. - Но я... потерял его недалеко отсюда и до замка добирался непосредственно пешком.
   Я еще раз оглядела свой наряд. Слава Богу, хоть эти тряпки не стали ветхими и не развалилась прямо на мне. И тут я прямо таки примерзла к полу от мелькнувшей в голове ужасной мысли. Некоторое время я вообще не могла сформулировать ее, эту мысль, несмотря на то, что кроме нее в голове больше ничего не осталось, только напряженная звенящая пустота. Потом мысль оформилась, и мне в одночасье поплохело.
   Одежда одеждой, а как же выгляжу я сама?! И тут же одолели жуткие образы костлявой старухи со ссохшейся кожей, белым пухом на голове, трясущимися руками...
   Не в силах хоть как-то обуздать себя, я заметалась по помещению, как ударенный неумелой, но сильной рукой бильярдный шар, натыкаясь на стены, отскакивая от углов, не имея возможности вздохнуть через сведенные судорогой челюсти, пока не напоролась на один из столов, накрытых ветхой материей. Ткань зацепилась за пальцы и расползлась как намокшая бумажная салфетка прямо у меня в руках. Я с ужасом смотрела на еще одно свидетельство своей предполагаемой дряхлости и буквально чувствовала, как подобно этой материи расползается моя пожелтевшая кожа, с воем отшатнулась и вылетела ровнехонько в дверной проем.
   Я чуть не полетела кубарем, запнувшись об лежащую в коридоре изувеченную дверь, но сохранила равновесие и тут же забыла об этом, убегая по незнакомым коридорам и помещениям неизвестного здания, в которых тоже царили разруха и запустение, в поисках того единственного, что мне было сейчас необходимо - какой-нибудь мало-мальски отражающей поверхности. Судя по шороху, периодически раздававшемуся за моей спиной, Апрель носился за мной, скрупулезно копируя мой хаотический маршрут, но предусмотрительно не задавал никаких вопросов.
   Настоящая паника гнала меня вперед. Ведь я и правда не знала, как все должно быть. Все это время я пролежала в капсуле, она поддерживала во мне жизнь, но никто не обещал, что и возраст мой она сохранит. В самом деле, меня не предупреждали, что для исполнения предназначенного я, подобно фантастическим персонажам, должна быть доставлена в какое-то определенное место и совершить сложный ритуал для высвобождения своих сил. Я просто должна быть, и все. Само мое существование и есть моя миссия.
   Через какое-то время я сдалась, не найдя ничего отражающего. Задыхаясь, прижав ладонь к колющему боку, я прислонилась спиной к стене очередного коридора и сползла по ней вниз, плюхнувшись задницей и подняв с пола облако пыли, потому что стоять уже не могла. Так и сидела, раскинув в стороны замотанные полотном ноги, и медленно приходила в себя.
   Вот дура! Чем думала-то! Если малой не испугался, значит, ничего слишком страшного, а вот скакать так после длительной неподвижности - это, я вам говорю, ничего хорошего. Мышцы ног мелко подрагивали от усталости. По крайней мере, там есть чему подрагивать.
   Я отдышалась и подняла глаза на посланника, который уже несколько минут терпеливо ожидал, когда я приду в себя, переминаясь около меня с одной ноги, обутой во что-то вроде кожаного чулка с подошвой, на другую, обутую аналогично.
   - Извини, Апрель, я это... немного не того... но уже все!
   - Всемогущая не должна объяснять недостойному свои поступки, какими бы они ни были.
   - Ну, так уж и недостойному? - я даже смогла добавить снисходительности в голос, очень уж польстило обращение "Всемогущая". Да, я такая! - Ты же, это, подвиг совершил! Как там ты говорил: преодолел смертельную опасность, массу каких-то препятствий...
   - Никто в мире, ни Король, ни наследник, ни один, даже самый могущественный аристократ, не достоин стоять даже на несколько ступеней ниже Всемогущей, и место их только у подножия великой лестницы, на вершине которой истинное место Всемогущей, ибо велик подвиг ее и неизмерима жертва.
   Речь была слишком пафосной, чтобы я приняла ее всерьез, но кое-что заставило насторожиться.
   - Что там о моей жертве?
   - Аа-а-а... ничего, - поспешно пробормотал парень, бросая быстрые взгляды по сторонам, - да простит меня Всемогущая, но я вынужден повторить: необходимо как можно скорее покинуть это место.
   - Не нравится мне все это! Ладно, пошли, но потом ты мне все расскажешь, все, что знаешь, понял?!
   - Как пожелает Всемогущая.
   Какой покладистый!
   Я решила оставить вопрос по этому титулованию на потом, кряхтя, послушно поднялась на трясущиеся ноги, снова проигнорировав протянутую руку, и поволоклась вслед за Апрелем обратно в помещение с саркофагом. Несмотря на крайнюю запутанность коридоров, парень уверенно шел вперед, без раздумий выбирая дорогу на перепутье. Я поудивлялась этому факту, но потом меня осенило: следы! На толстом слое пыли отчетливо выделялись две извилистые цепочки, по ним мы и двигались.
   Подойдя к пульту, я увидела, что монитор погас. Сколько бы я ни нажимала на кнопки, ничего не происходило - аппаратура окончательно умерла. Что это было, последний всплеск энергии?
   И еще, что-то я увидела, в припадке носясь по сумрачным коридорам. И сначала не придала этому значения, просто отметила. Но что? И, главное, где именно?
   Апрель тем временем собирал какие-то вещи, всем своим видом намекая, что и мне стоило бы заняться чем-то подобным. Я, конечно, не против прихватить что-нибудь с собой, но... ничего у меня не было, и уже давно. Я ищуще огляделась, всем своим видом демонстрируя, что пытаюсь, пытаюсь, но... ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!!!
   Я замерла, безобразно отвесив челюсть.
   Когда я была обычной... то есть, как оказалось, многие века назад, у меня был брат, которого я боготворила. Он любил давать мне смешные прозвища, и таких накопилось много, но одно было вне конкуренции, и он третировал меня им довольно часто, так часто, что я даже перестала обижаться, привыкнув, а потом и вообще какое-то время отзывалась только на него. Оно, это прозвище, и красовалось сейчас на дверце самого близкого ко мне шкафчика. "Пельмень".
   В детстве и ранней юности я была кругленькой и маленькой, такой формы пельмени готовила мама, и мы с братом очень их любили. Он был старше меня на четыре года, и, согласившись на участие в эксперименте, я приготовилась к тому, что никогда его больше не увижу. В общем, просто так это слово появиться здесь не могло. И оставил его человек, хорошо меня знавший. Боясь сделать вдох и спугнуть везение, я подошла к шкафчику и открыла дверцу. На полке, прямо на уровне глаз, лежал темно-серый рюкзак довольно приличных размеров, на нем было написано "ТЕБЕ". Мне? Ничему уже не удивляясь, я потянула рюкзак на себя, он был довольно тяжелым, и я безуспешно подергала его за лямки, чтобы как-то сдвинуть с места. Через секунду Апрель был уже около меня:
   - Всемогущая желает взять этот предмет?
   - Ага, желает, - пробормотала я, сосредоточенно дергая дурацкие лямки, и в тот же миг рюкзак выдернулся с полки.
   Апрель без усилий держал его в вытянутой руке и вопросительно смотрел на меня.
   Вздохнув, я поняла, что сама не смогу даже с места сдвинуть проклятую сумку, и это было очень странно, ведь буквально несколько минут назад я как от мухи отмахнулась от двухметрового верзилы и ощущение этой силы еще не пропало. Видимо, она, эта сила, куда-то делась, пока я выясняла свой возраст и пыталась пересчитать морщины. Решив не заморачиваться еще и на этом, я взялась показать парню, как продеть руки в лямки, застегнула пришитые снизу ремни поясом поверх кожаного жилета и поправила рюкзак на его широкой спине. Его решимость побыстрее утащить меня отсюда явно не предусматривала детальное и тщательное исследование недр рюкзака.
   Конструкция привела Апреля в восторг, он даже попрыгал, немного пробежался по кругу, наклонялся, проверил, легко ли достается его железяка с ручкой из-под рюкзака, долго приноравливался, как повесить свой арбалет (все-таки арбалет!) сбоку, пока не вспомнил, что мы вообще-то торопимся, и прекратил свои упражнения, но я поняла, что ненадолго.
   Никакой одежды я не нашла, поэтому осталась в своем саване, на ноги приспособила огромные кожаные рукавицы, которые Апрель выудил из своего мешка, подождал, пока я их натяну, и перевязал на лодыжках для верности веревочками.
   Мы шли по запутанным коридорам, иногда пересекая какие-то помещения, назначение которых стерло время, разрушенные лестничные пролеты. Некоторые из них я уже видела, совершая свою безумную гонку. И вот, проходя очередной зал, я вспомнила, что тревожило меня, и остановилась.
   - Ты поднимался ко мне этим путем?
   - Нет, Всемогущая. Там, где я шел, в одном месте после меня пол рухнул вниз. Очень широкий прогал, мне его не перепрыгнуть.
   - Ну, ну! - Я с сомнением посмотрела на него. - Пол рухнул, говоришь? А в этом помещении ты что-нибудь трогал?
   - Нет, конечно, Всемогущая, что я могу тут трогать?
   Глазки бегали. Ну точно, врет! Только не об этом. Здесь явно не он хозяйничал. Следы, конечно, не шестидесятивековой давности, но и не вчерашние, слой пыли достаточно толстый. Тут стояло что-то, размером с шифоньер, упавший навзничь. А помещение находится вроде прямо под моей каморкой, только тремя уровнями ниже. Интересно, что же тут было?
   А по поводу его вранья... В одной из комнатенок, через которые я пробегала сама не своя, мне все же удалось заметить совсем свежие следы около большого шкафа с множеством ящиков. В мое время в таких обычно хранился архив, ящики выдвигались далеко вперед и содержали папки в алфавитном порядке. Но ведь там можно было хранить не только документы. Что-то подобное стояло и в кинотеатрах перед входом в зал, и в этом случае ящики содержали специальные очки для просмотра фильма в 3D. Что искал здесь парень, которому удалось открыть мудреный замок капсулы и даже вывести меня из сложного состояния, назвав которое просто сном и самолет можно поименовать мухой. Что он знает? Кто он вообще?
   Мы шли дальше. В следующем коридоре тоже был очень широкий участок рухнувшего пола, но Апрель, подхватив меня одной рукой, сиганул с места и уверенно приземлился уже на той стороне. Я даже испугаться не успела, а он уже осторожно поставил меня на ноги и ни слова не говоря, пошел дальше. Я следовала за ним, размышляя, что ждет меня в этом мире, через такую прорву времени от того, когда я родилась, прожила шестнадцать ничем не примечательных лет, обрела меньше чем на год пронзительное, сумасшедшее счастье, а потом просуществовала пять таких, о которых не хочу вспоминать никогда.
   Наконец, мы вышли в огромный вестибюль, и я невольно замедлила шаги, не в силах поверить своим глазам. По расколотым плитам пола ползли толстые лианы и мхи, которые взбирались так же и на высокие стены, полностью оплели потолок и свисали сверху, как новогодний дождь из фольги. Такое ощущение, что в помещение переселилась часть непроходимого леса, и через эти дебри мы насилу добрались до большого проема, который в свое время закрывали многослойные двустворчатые ворота - последний бастион между лабораторным корпусом и открытым воздухом. Сейчас они валялись на полу в совершенно искореженном виде, а в дверной проем по-хозяйски просунулась толстая ветвь росшего прямо перед входом дерева, украшенная какими-то вьющимися растениями, как рукав нарядной блузки кружевами. Упомянутые двери, судя по их толщине, до последнего момента не сдавали позиций, выполняя свою бесполезную работу, сохраняя то, что давно уже было брошено и не требовало защиты. Но, в конце концов, как и многое другое, они уступили живой дикой силе и были выдавлены этой наглой веткой. И теперь являлись просто грудой мятого железа, никому не нужной, сломанной и жалкой, совсем как моя едва начавшаяся жизнь.
   Я замерла на пороге. За ним было светло, в глаза непривычно била зелень и пестрота многоцветья, источающая нежный, очень приятный аромат. Мутное небо, полностью затянутое серовато-белесой пеленой, нависало как-то очень низко, сквозь эту мглу просачивался скудноватый свет, достаточно, однако, яркий, чтобы освещать этот пасмурный день.
   Я никогда раньше не видела этого места. На полигон меня везли с завязанными глазами, "режим секретности", мать их, несмотря на то, что меня мало волновал пункт назначения. Потом эта глупая шпионская игра вызвала у меня истерику, я давилась от смеха, не смея открыто расхохотаться в этом жутком месте. Я даже не знала, в какой части света он находится, может, вообще на каких-нибудь Филиппинах. Хотя нет, здесь на первый взгляд растительность была привычной и знакомой мне. Везли меня долго, но ведь они могли круги нареза?ть, чтобы запутать. Тайна, абсолютная тайна, т-с-с-с-с-с! Может, вход в бункер находится в этом здании? Поэтому сейчас я с любопытством вглядывалась в местность, очерченную дверным проемом, хотя и отдавала себе отчет, что за прошедшие века все изменилось, и неоднократно. Судя по тому, что мне было видно, это был комплекс из нескольких строений, вернее, остатков строений, и более-менее целым было то, что высилось из густого леса левее и подальше. Остальные находились в разной степени ветхости и выглядели как руины древнего монастыря, виденные мной на какой-то картине.
   Апрель шагнул за порог, обернулся ко мне и подал руку. Я смотрела на нее, будто парень протягивал мне самую мерзкую на свете гадость, хотя и не очень представляла, как такая гадость могла бы выглядеть. Внезапно возникло нелепое желание вернуться и забраться в капсулу. Ха, будто это возможно! Я слишком хорошо знаю, что ничего у меня не выйдет. В животе снова заурчало. Есть захотелось жутко, прям хоть ветки грызи! Столь прозаическое желание в такой момент доконало меня. Я прыснула в ладонь, потом идиотски захихикала. А чем же они теперь питаются? Может, как раз ветками? И не видать мне мороженого или креветок в кисло-сладком соусе?
   Я живо представила себе горки аккуратно нарезанных веточек на белом фарфоре, и меня скрутил новый приступ хохота. Сквозь ресницы я увидела выражение тоскливой брезгливости на лице парня. Он будто размышлял, отвесить ли мне пощечину или будет достаточно просто хорошенько меня встряхнуть. Я отказалась дать ему такую возможность и решила успокоиться.
   Нет, не думаю, что парень нарастил мышечную массу на ветках. Совершенно ясно, что он сполна получает жиры, белки и разного рода углеводы, поэтому отмела мысли о скудности местного рациона и немного воодушевилась.
   Закрыв глаза, я постаралась расслабиться и непроизвольно судорожно сглотнула. Лицо ощутимо побаливало после интенсивных мимических упражнений. Простояв так несколько секунд и постаравшись унять бешеное сердцебиение, я глубоко вздохнула, открыла глаза и, вложив свою руку во все еще протянутую широкую ладонь, впервые воспользовавшись его галантностью, сделала шаг вперед.
  
   Красным
  
   Сегодня двадцать шестое августа. И не за горами очередное девятимесячное заключение в подразделении ада на Земле. Хочу утопиться! Я ненавидела школу, и это чувство было взаимным, несмотря на то, что училась я без напряга. Четверки мелькали гораздо реже пятерок, но особых личных заслуг в этом не было. Обычно я вообще не готовила домашнее задание, кропала все наскоро на перемене перед уроком, или создавала сложные схемы вероятности того, что меня спросят именно сегодня. И вот хоть бы раз ошиблась. В результате никакой систематичности знаний, но природная сообразительность не раз меня выручала. Может, дело было в элементарной лени, но я предпочитала думать, что просто не интересно. В самом деле, разве может кто-то даже сравнить события, красочно описываемые Жюлем Верном или Фенимором Купером, не говоря уже о Вальтере Скотте, с банальной повседневностью. Как потом оказалось, может, если повседневность перестает быть банальной. Многие мои одноклассники считали меня, мягко говоря, чудаковатой. А я просто хотела уйти от реальности, которая мне не нравилась, полной потерь и разочарований, отгородиться от нее миром, в котором хотелось жить. И вот, к одиннадцатому классу у меня с одноклассниками сложились такие отношения - я и они. В основном мы друг друга не замечали, соблюдая нейтралитет. Иногда они вели себя слишком нарочито, будто хотели наказать своим молчанием. Боже, если бы они знали, как параллелен был мне их цыплячий остракизм! Но одна группка меня просто изводила. Предводительствовала ею очень красивая девушка Наталья. Чего я ей сделала - понятия не имею. В чем она со мной соперничала, оставалось загадкой. Меня трудно было назвать даже просто милой. Невысокого роста, до недавнего времени пухленькая и неповоротливая, с нездоровой кожей и тусклыми волосами, а квадратной формы очки придавали мне вид вообще крайне нелепый. Недаром Сашка прозвал меня ученым пельменем. Хотя после недавних событий полнота покинула список моих недостатков. Горе иссушило меня, чему немало способствовало отсутствие прежнего аппетита. Внешность меня заботила мало. Может, это и раздражало моих преследователей?
   Однако их мерзкие нападки составляли основную причину моего нежелания идти в школу. Остальное - всякие мелочи, типа учить уроки и этим отрывать время от чтения. В сутках и так мало часов!
   Через неделю учебы я поняла, что мои надежды были слишком радужными. Черт, а ведь еще только сентябрь! Все оказалось гораздо хуже. Учителя - требовательнее к выпускному классу. Одноклассники - противнее и наглее. Наталья - вообще кошмар. Эта девочка вернулась после каникул еще красивее, хотя куда уж больше. Загорелая, стройная, как тростинка, она поменяла стиль и одевалась теперь как бизнес-леди: строгие костюмчики, подчеркивающие все достоинства прекрасной фигуры, туфельки на низком каблуке, карамельные колготки, светлые волосы уложены в элегантную "ракушку". Я невольно отдавала дань ее красоте, но порой задумывалась: неужели расплатой за ангельскую внешность являлся скверный характер, стервозность и человеконенавистничество? Смешно же, ей Богу, считать друзьями ее нынешнее окружение. Нападки на меня стали злее, прозвища - унизительнее, и игнорировать эту компашку становилось все тяжелее. Я старалась никого не слушать, ни на что не обращать внимания и при первой возможности уходить в свой мир - мир любимых персонажей.
   Через пару недель после начала учебного года, как сейчас помню, это была пятница, я как обычно, собиралась в школу. Чашка кофе, теплый душ. У меня не было хорошей привычки готовить одежду с вечера, поэтому пришлось гладить блузку. Новая форменная юбка из дешевой ткани стояла колом и уже начинала лосниться. Я избегала смотреть на себя в зеркало в полный рост - не хотела портить себе настроение на целый день. Я знала, что выгляжу кошмарно, что самое лучшее в моем наряде то, что он чистый и выглаженный. Размышляя о том, что алгебра так и осталась не подготовленной, я повернула ключ, открывая дверь. Тут и раздался телефонный звонок.
   Я ненавидела такие звонки, ненавидела и боялась их. Давно уже поняла, что этот звук, ранний он или поздний, а еще хуже, в ночи, ничего хорошего никогда не предвещает, он ставит с ног на голову привычное существование, и больше никогда, никогда жизнь не возвращается в прежнее русло. Но самое страшное в том, что не ответить нельзя! И я, перестав дышать, сняла трубку.
   Звонил старинный друг моих родителей. Он сообщил, что завещание их наконец-то вступило в силу и мне, Сашке и бабушке необходимо встретиться с ним по этому поводу. Бабушке...
   Дядя Стас был в длительной командировке в Богом забытом месте и не знал еще, что нашей бабушки больше нет. Что осталось всего два наследника, из них лишь я могла встретиться немедленно, потому что брат неделю назад уехал, и так задержавшись к началу учебного года в столичном ВУЗе. В школу в тот день я не пошла.
   Я знала уже, что мои пропавшие без вести больше двух лет назад родители оставили приличное наследство. Круглые суммы в нескольких банках, акции крупных энергетических компаний. Они были талантливейшими учеными-физиками, занимались передовыми исследованиями, публиковали свои работы в научных изданиях по всему миру. Исчезнувшие во время авиакатастрофы в океане, не найденные после многих месяцев поисков, два года спустя они были признаны умершими. После их исчезновения я стала жить с бабушкой. Родителей не было, пенсия у бабушки небольшая, и нам приходилось туговато. Сашка к тому времени уже закончил два курса института, и собрался на этом остановиться и пойти работать, но бабушка буквально заставила его продолжить образование. Ведь он учился в самом престижном столичном ВУЗе, на факультете вычислительной математики и кибернетики. Сашка с детства бредил компьютерами и программированием, папа подарил ему самый навороченный по тем временам агрегат, и через некоторое время брат уже знал его до винтика, до самой распоследней схемы.
   Саша уступил, но перевелся на вечернее, работал программистом в крупной клинике, жил в общежитии, и умудрялся даже нам с бабушкой подкидывать денег. Потом наши родители были признаны умершими официально, вскрылось завещание, и мы узнали о наследстве. Дядя Стас был назван душеприказчиком, он назначил нам хорошее содержание, но мы привыкли жить скромно, поэтому не стали шиковать и теперь. Бабушка умерла три месяца назад. Моим опекуном стал Саша, да и до совершеннолетия моего осталось совсем немного.
   Саша приехал через два дня. Уладил дела с наследством, затеял ремонт в нашей большой, но обветшалой квартире. Потом заставил меня полностью обновить гардероб. Все старые вещи порядком поистрепались и висели на мне мешком, но я все равно продолжала их пока носить. Я боялась, что выбросив это поношенное тряпье, приобретенное еще при бабушке и родителях, предам их память, поэтому продолжала хвататься за то, чего уже никогда не вернуть.
   Я и мебель не хотела менять, но Саша вывез ее, пока меня не было дома, и я в слезах не хотела входить в чистую, ставшую такой чужой, квартиру. Брат был максималистом до мозга костей, и тогда я окончательно убедилась, что если он на что-то решится, переубедить его сложно и исполнить придуманное он будет стремиться любыми путями. Вопрос только, есть ли черта, которую он не сможет переступить? Но я обожала его, и, в любом случае, он мой родной брат, единственный теперь человек, которому не все равно, который не останется безучастным, если со мной что-то случится.
   Потом все как-то утряслось. Я начала привыкать, поняла, что иссушающая меня скорбь притупилась, будто начала стираться новой обстановкой. Осталось много бабушкиных вещиц - ее белая паутинка, вышитые ею салфетки и красивый расписной чайник, но теперь они вызывали только теплые воспоминания, а не ту выедающую душу тоску, что снедала меня прежде.
   У меня было хорошее содержание, и Саша строго следил, чтобы я регулярно снимала средства на питание и все необходимое, и грозился приехать и силком заставлять меня тратить деньги. Я решила ходить в бассейн. Боже, как я полюбила плавать! Хорошее питание очистило кожу и улучшило состояние волос. Я увеличивала двигательную активность, укрепляла слабые мышцы. Ходить пешком меня и раньше не напрягало, но сейчас мои пешие прогулки приобретали иной, новый смысл. Любимая музыка в плеере, душистый прозрачный осенний воздух, ясное лазурное небо - я одна во Вселенной со своими мыслями. Этот альтернативный способ отвлечься от повседневности мне тоже пришелся по душе. Все было хорошо.
  

Глава 3

НОЧЬЮ

  
   Очень влажный и приятно теплый воздух, пропитанный грозой и сладкими свежими ароматами цветущего луга, заставлял мои ноздри раздуваться как можно шире, с каждым вздохом жадно захватывая все большую порцию, и я наслаждалась почти забытыми ощущениями. В моем загазованном промышленном городе, где даже редкие островки природы изобиловали грудами окурков, битого стекла и пластиковых бутылок, запахи были совсем другими, и от них голова не кружилась, а болела. Однако мне посчастливилось как-то оказаться в степи во время дождя, и я навсегда сохранила в памяти благоухание теплой земли, сбрызнутой первыми каплями, мокрой травы, свежести и состояние абсолютной свободы, когда, казалось, от переполнявшего меня воздуха можно было без проблем воспарить высоко-высоко, прямо в безграничный простор цвета е г о глаз...
   Вот в таком же состоянии я пребывала и сейчас. Надо же, этот насыщенный аромат, такой концентрированный, того и гляди, запузырится в крови!
   Пришедшая на ум метафора невольно всколыхнула давно, казалось, спрессовавшиеся в монолит воспоминания: путешествия, тропические острова, яхта... а так же что еще, если не чувство небывалой эйфории, вызывает эти самые пузырьки. Страх и ужас дайверов - кессонная болезнь. К моему счастью, эта печальная участь нас миновала, хотя мы погружались по три раза в день на протяжении всей программы сафари. Зато в подробностях изучили все тревожные симптомы, ведь для нашего свихнувшегося на безопасности инструктора это заболевание стало навязчивой идеей, и самым главным его педагогическим достижением являлось умение перепугать нас до обморока, чтобы мы и думать забыли о глубине. Ага, будто эти его страшилки, выданные уже на яхте по пути на острова Лос-Рокоса, могли испугать нас. После парочки душераздирающих примеров мы, до этого и не помышлявшие о дайвинге, как бешеные побежали надевать гидрокостюмы...
   О чем это я? Воспоминания, которые теперь не имеют никакого значения. Это все воздух, просто он настолько влажный, что я почти уже плыву, и саван мой давно промок. Вот и лезет в голову всякое. Пора вернуться в реальный мир.
   Понятно теперь, почему окружающая нас практически непроходимой стеной растительность такая зеленая и сочная. Это что, тропики? Влажные экваториальные леса? Да не похоже, вроде... Странные места, из-за плотно затянутого сероватой пеленой неба нельзя было даже определить время суток: могло быть как раннее утро, так и поздний вечер. Светло, и ладно. По крайней мере, этого света хватало разнообразной местной мелюзге, пернатой, лазающей по деревьям, а также летающей в воздухе и так и норовящей весело влететь в глаз или в нос. Но мне было не весело, а совсем даже наоборот. Я устала отплевываться и отмаргиваться от этих поползновений. Рассмотрев поближе такого удальца, погибшего смертью героя во время доблестного тарана моей щеки, благо моя близорукость чудесным образом излечилась, я не обнаружила никаких аномалий - мошка как мошка.
   Мы продирались уже несколько часов по беспроглядной чаще, ориентируясь непонятно на что, упрямо величаемое этим аборигеном тропинкой. Я устала искать мифическую тропинку довольно скоро. Ровные толстые стволы стояли иногда так плотно, что он еле протискивал между ними свои плечи, а устилавшие землю листва и серо-зеленый мох выглядели первозданно целыми и нетронутыми. В моем же понимании тропинка - это хорошо утоптанная дорожка. Ну, если я только понимаю правильно.
   Половина моего савана уже висела на концах веточек по всему пути нашего следования, а то, что еще укутывало меня, превратилось в обрывки, сапоги-перчатки тоже не обещали послужить долго, поэтому стоило серьезно задуматься о своем гардеробе, причем срочно. Вскоре почти полное истощение физических сил и неистребимое, несмотря на усталость, желание проверить рюкзак потребовали привала, но, судя по темпу, который нарастил парнишка, эта возможность мне представится еще не скоро. Тем более, я-то как раз шла налегке и, стискивая зубы, мрачно завидовала его выносливости. Я, конечно, не специалистка по физическому состоянию нынешних людей, времени-то сколько прошло, но данному экземпляру явно далеко до вырождения. А моего гонора надолго не хватит.
   Стараясь не отстать от высокой широкоплечей фигуры, я торопливо шагала и пыталась анализировать ситуацию. Парень что-то скрывает - это очевидно. Вопрос: он хочет обмануть меня или защитить от жестокой правды? Вопрос...
   Далее - что же в рюкзаке? Любопытство мое всегда было умеренным, но, принимая во внимание временную разницу... и вообще, так называл меня только брат, а он остался где-то так далеко, что и вообразить сложно. Теперь неумолимая очевидность происходящего не вызывала у меня сомнений. Все те, кого я знала, мои родные и любимые люди, все они давно превратились в прах.
   Потом я задалась вопросом, куда же мы, собственно направляемся. Раньше было как-то не до этого, мы торопились просто уйти из разрушенного здания. Насколько я поняла, необходимости в спешке не было никакой. Просто парню надо было отвлечь меня от неудобных ему вопросов.
   - Как куда? - удивился Апрель. - Я веду вас в Город, к принцу, куда же еще?
   - В какой город? Тут он у вас что, в единичном экземпляре?
   - Нет, городов в Верейне много, но Город - только один. А уж принц представит вас отцу и Плеяде.
   - Кому?
   - Плеяде, это совет из десяти наиболее уважаемых вассалов Короля, они принимают важные государственные решения.
   Принцы, короли... Непонятная Верейна. Что это - страна, область, республика? Остались ли здесь знакомые мне места, или все давно перекроено новыми территориальными образованиями? Не знаю, что и думать. Не так я себе представляла свою будущую работу. По замыслу профессора, я должна была проснуться и, не вникая в особенности, сразу приступить к своим непосредственным обязанностям, а они не предусматривали возможности жить долго и счастливо. Но все пошло кувырком, и теперь вот надо думать, как приспособиться жить в этом мире. Ладно, ладно, не буду утверждать, что такая перспектива меня совсем не устраивает, даже больше, отсутствие необходимости сразу после пробуждения погибнуть на благо всего человечества несказанно обрадовало. Я не самоубийца, хотя согласие на участие в опытах профессора отдает суицидом. Но тогда у меня был плохой период. Очень, очень плохой.
   Я сразу начала расплачиваться за эти воспоминания. Ведь вовсе не зря я их подавляла. Клубок щерился. А это всегда было больно и вообще неприятно.
   Так, надо отвлечься. О чем мы там? А, да...
   - Ага, ну конечно, притаскиваешь ты к принцу эдакую оборванку, он сразу поверит, что я это я, проникнется и падет ниц!
   Апрель удивленно выгнул бровь.
   - Конечно! Кто бы усомнился в вашем происхождении.
   - Да кто меня видел-то?!
   - В Хрониках Рура, том, по-моему, пятьдесят второй, упоминается о Заброшенной Цитадели и спящей волшебным сном Всемогущей богине, которую нужно разбудить для свершения великих дел. Вы думаете, я первый, добравшийся до вашей обители? Нет, было много попыток, из них примерно половина окончилась смертью смельчаков. Выжившие описали вас подробно, я не сомневался ни секунды, когда увидел.
   - Обо мне где-то написано? - Я впала в шок уже при упоминании о своей предполагаемой божественной сути, и это состояние усугублялось каждым его новым словом. - Господи, да что же там говориться? Это вообще-то был секретный проект.
   Какое это, оказывается, сложное дельце - будить меня. Раньше было достаточно просто позвать или потрясти за плечо. И низкий процент выживаемости будильщиков тоже волновал. Интересно, почему же погибали предыдущие смельчаки? А точнее, нет, нет, нет, совсем не интересно! Надо радоваться, что хоть этому повезло. А вот повезло ли мне?
   Непонятные события, стремительно набирающие обороты, нравились бы мне чуть больше, будь я хоть немного лучше осведомлена о происходящем. А то мои старания делать хорошую мину становятся все более жалкими.
   Тут меня осенило.
   - А как вообще ты открыл капсулу? Там же замки, защита!
   Я выжидающе смотрела на спутника.
   Он явно растерялся. Застрелял по сторонам быстрыми взглядами, засуетился, а потом на лице его отразилось облегчение. Видимо, что-то придумал.
   - Я... Мне было видение! - выпалив эту галиматью замогильным голосом, парень едва слышно перевел дух и с триумфом уставился на меня.
   Ах, вот как ты заговорил! Я обалдела от наглого вранья. Несколько раз набирала воздуху, чтобы достойно ответить мерзавцу, но так ничего и не придумала. Да пошел ты! Так и норовит наколоть, зараза. Все, он только что начисто лишился моего доверия, хотя еще и не подозревает об этом.
   Стремительно темнело. Парень гнал все сильнее, я уже не успевала просто идти и бежала за ним, поражаясь тому, что не упала еще замертво от столь непривычной нагрузки, но и эта скорость не удовлетворяла моего ретивого спутника. Он заметно встревожился, стал серьезным и неразговорчивым, все чаще оглядывался назад, а потом остановился, обернулся ко мне и подступил очень близко с весьма решительным видом. Что... что он... от неожиданности я попятилась, а потом и вовсе решила на всякий случай отскочить подальше от угрожающе нависшего надо мной мощного тела, но парень молниеносным движением закинул меня на свое плечо и побежал. Я болталась бараньей тушкой и попыталась возмущенно верещать, но каменное плечо впилось в живот и перехватило дыхание. Моя голова ритмично билась о край моего же рюкзака, и именно с этого края, как назло, в него было уложено что-то твердое. Бежал парень резво и долго. Потом начал замедляться, и вдруг заметался в разные стороны. Я не видела причины его телодвижений, но особо резкий рывок с изрядной силой приложил мою уже гудящую от ударов голову об - да что же там сложено, черт! - рюкзак, и я перестала интересоваться чем-либо еще, кроме кругов перед глазами и пульсирующей боли в районе лба.
   Наконец, он остановился, спустил меня на землю и задвинул за спину. На этом я отвлеклась от баюканья пострадавшего местечка, ведь такое многозначительное поведение свидетельствовало как минимум о нешуточной угрозе. А еще эта абсолютная темнота с порхающими вокруг парными желтыми огоньками. Бред какой-то, словно горящие просто невыразимой яростью глаза. Да ладно! Это не могут быть... Черт, это точно глаза!
   До меня донеслось глухое рычание.
   Страх снова скрутил внутренности. А я, наивная, думала, что события прошлой жизни навсегда избавили меня от этого чувства. И вот, гляди-ка, боюсь как миленькая, начиная с пробуждения, трясусь, как чертов кролик, того и гляди, кондрашка хватит.
   Внезапно парень подался назад, толкая и меня тоже, я налетела спиной на шершавый ствол дерева и прижалась к нему. Этот вояка ринулся во тьму, размахивая своим оружием, а я осталась одна в наполненной рычанием, хрипами и страшными хлюпающими ударами тьме. Только недолго длилось мое одиночество.
   Я замерла, даже перестала дышать, пытаясь сильнее вжаться в ствол, раствориться в нем. К сожалению, эти меры не очень помогли. Чужое присутствие обнаружилось слишком поздно и совсем близко. Я, все еще прижимаясь спиной к дереву, начала, осторожно переступая, передвигаться в противоположную сторону. Но оттуда тоже послышались звуки - кто-то приближался и с этой стороны. Я набрала побольше воздуха, собираясь заорать, однако рот чем-то зажали, руки и ноги были моментально стянуты, а саму меня поволокли куда-то в цепких сильных руках сокрытые мраком существа. Костлявая конечность жестко зажала лицо, перекрывая дыхание и вызывая острый приступ удушья. Задергавшись в абсолютной панике, я все еще пыталась вырваться, но, неудачно дернувшись, ударилась обо что-то и так уже получившей свое головой и отключилась.
   Очередное пробуждение. В этот раз слишком резко, никаких мгновений неги, однако я не спешила открывать глаза. Да и обонятельное сопровождение подкачало - вокруг витали прегадостные миазмы. Ладно, хорошо, пусть не жасмин, я согласна даже на аэрозоль-освежитель с "ароматом" морского бриза, но зачем же так издеваться над носом! Такое впечатление, что я оказалась именно там, где, судя по недавним событиям, мне самое место, а именно - на свалке, и явно в самом центре секции пищевых отходов. Вокруг стояла полная тишина, периодически нарушаемая мерными ударами капель воды о камень. Потянуло холодной влагой. К сожалению, этот прохладный поток освежил только ноги, коим этого как раз не требовалось, носа не достал, и мое обоняние продолжал атаковать мерзкий запах, образовавшийся, возможно, от кишечного конфуза индивида, месяц сидевшего на протухших отбросах.
   Я передернулась от внезапно охватившего тело озноба, что было весьма удивительно - раньше холода не ощущалось. Рискнув пошевелиться, двинула рукой, провела ей по бедру, и меня сковал ужас - я лежала голая на камне, руки и ноги были свободны. Причем голая полностью. Я поняла это, быстрыми движениями ощупав себя и убедившись в своей наготе. Это открытие заставило меня замереть на секунду, после чего я подскочила и, открыв глаза, обнаружила себя в какой-то пещере, наполненной полумраком, сидящей на каменной платформе. Я подтянула колени к подбородку и туго обхватила их руками, стараясь максимально прикрыться. Зрителей вокруг пока не было, но они могли появиться в любую минуту, потому что откуда-то слева слышался неясный шум. Стену в том месте искривлял довольно широкий выступ, именно из-за него и сочился скудный свет, позволявший хоть чуть-чуть разглядеть обстановку, поэтому я решила, что за выступом скрывался проход. Прямо оттуда кто-то пробирался ко мне. Я отползала спиной вперед по каменной плите, пока не уперлась в стену пещеры. Что есть сил вглядываясь в полумрак, тщетно пыталась определить, кто же там ползет: враг или друг? Потом рискнула подать голос:
   - Апрель! - полушепотом позвала я. - Это ты?
   Тишина и едва слышные шорохи. Никто не отозвался. Меня затрясло. Расширившиеся глаза неотрывно смотрели на стену, скрывшую проход. Вот вроде бы промелькнула какая-то тень. Внезапно теней стало больше, сумрак вокруг меня взорвался шевелением, громкими шорохами и шагами. Как будто аудитория все же присутствовала, но была глубоко законспирирована по темным стенам пещеры. Так и знала! Я же чувствовала, что кто-то пялился на меня из темноты, чертовы извращенцы! А по проходу все еще кто-то упорно продвигался. Вот показалась уже более определенная тень, а потом и фигура приближающегося существа. Оно передвигалось, раскачиваясь в стороны, как если бы у него были ноги разной длины. Точно, так оно и есть, левая длиннее. И тут, вероятно, для того, чтобы придать кошмару дополнительную окраску, оттенить грани, чтобы каждую клеточку моего тела охватил доводящий до безумия ужас, в голову буквально ворвалась мысль, донимавшая в свое время несчастного маленького Пятачка, охотящегося на Слонопотама. Только маленький розовый друг Винни-Пуха интересовался их отношением к поросятам, я же задавалась несколько иным вопросом: то, что приближалось ко мне, любит ли оно людей? И если да, то как оно их любит? А извращенное воображение подкидывало не только гастрономические вариации. Темнота пока спасала меня от безумия, но даже по очертаниям можно было понять, что существо чудовищно безобразно. Все ближе, ближе...
   Когда я, наконец, увидела монстра, все во мне содрогнулось. Я очень любила всяческие ужастики в свое время. Даже на экране некоторые чудовища выглядели настолько зловеще, что иногда я отшатывалась, а то и отползала от телевизора, получив очередной удар по психике и лошадиную дозу адреналина. Однако, сидя на диване, в полной безопасности, очень легко прикидываться опытным кинокритиком и костерить героев за их неуклюжие попытки спастись. Мне казалось, что их страх наигран и не передает все оттенки переживаний от встречи с кошмаром. Сейчас, полностью отдавая себе отчет в реальности происходящего, мое сознание то и дело норовило скатиться в ту область, где не будет больше ничего и никогда, все мысли полностью улетучились из головы, мозг превратился в студень, не способный отдать ни одной команды органам и системам. Даже если бы он смог, полностью обездвиженное тело наверняка проигнорировало бы любой приказ. Я неподвижно сидела, безропотно дожидаясь приближающуюся смерть, не в силах предпринять даже те нелепые попытки, над которыми некогда смеялась взахлеб. А потом он полностью вышел из тени.
   В принципе, ничего из того, что я со своим развитым, подпитанным киноиндустрией, воображением не могла бы себе представить, и не было. Монстр как монстр.
   Он выглядел так, будто его серо-зеленая кожа была из резины, а внутри взорвалось что-то мощное. Бугры, наросты, провалы, вздутия, в некоторых местах он был покрыт бурой плесенью или мхом, конечности разной длины, оканчивающиеся костлявыми пальцами с черными когтями. Чем ближе он приближался ко мне, тем явственнее чувствовался гнилостно-тленный запах, который присоединился к миазмам, витавшим в воздухе до его появления. Терпеть вонь стало невозможно и меня стошнило. Чем, интересно? Я не ела шесть тысяч лет. Смотреть я не стала.
   Тени, танцующие на отдалении, приближались тоже. Вскоре я оказалась окружена ими.
   Приползшее из прохода существо уже пробиралось по каменной платформе, все ближе и ближе ко мне, оно уже предвкушающе скалило гнилые, с прозеленью, клыки в зловещем оскале. Я хотела прикрыть глаза, чтобы, по меньшей мере, не видеть того, что мне уготовил монстр. Но не могла двинуть ни одной мышцей. Вот так бесславно встретит свой конец девушка, подготовленная к великим деяниям, но не сумевшая исполнить свое предназначение. Не успев проснуться от искусственного сна, меня поглотит сон вечный. Ага, вот теперь на пафос потянуло! Нашла время...
   От ужаса и неотвратимой неизбежности происходящего в животе образовалась сосущая пустота, я уже мечтала только об одном - чтобы быстрее все кончилось, и не было слишком больно.
   Глаза закатились, я попыталась сфокусировать взгляд, но ничего не получалось, веки смыкались независимо от моего желания, сильная дрожь зародилась внутри и через несколько мгновений охватила все тело. А потом появилось чувство полета, вокруг меня был только воздух, никакой опоры, будто я просто висела над каменной плитой. Руки и ноги тряслись, как в припадке, потом их вдруг раскинуло в стороны, выворачивая суставы, лицо против воли поднималось вверх. И только когда оно полностью обратилось к потолку пещеры, подставив чудовищам беззащитную шею, глаза внезапно открылись, и меня ослепил ярчайший белый свет, подобный лучу гигантского софита. И кожу жгло очень сильно, просто ужасающе. Мозг отключался, захлебываясь болевыми сигналами, но сознание с каким-то садистским упорством продолжало теплиться, не позволяя мне забыться в спасительной темноте.
   А потом я отвлеклась, поняв, что источаю этот свет сама. Каждая молекула моего организма пылала нестерпимым для глаз белым огнем. Закрыть их я не могла, да и какой смысл, если веки тоже пылают? Глаза мгновенно выгорели, я ничего не видела, только свет, но внезапно пробилась разумная мысль: если бы я ослепла, в глазах стало бы темно. И в то же время тело подпитывалось этим огнем. Перестала болеть отшибленная голова и вывернутые конечности, даже смрад куда-то пропал, хотя от этого жара можно забыть обо всех болячках и неудобствах. Скоро я чувствовала только его. Я не могла пошевелиться, лишь слушала визгливые крики круживших вокруг существ. Но вот наступила полная тишина и время остановилось.
   Как долго я изображала включенный прожектор, не знаю. Время ведь остановилось. Я не дышала. Не двигалась. Ничего не видела и не слышала. Но была.
   Очнувшись, я слегка запаниковала, мне показалось, что сердце не бьется, сделала глубокий вдох и почувствовала ровные толчки. Чур меня! Осторожно открыла глаза. Большая ошибка!
   Размежив веки, я обнаружила себя все еще голой, сидящей на прежнем месте, а совсем рядом на камне беззаботно посиживал настигший меня монстр. Как дико бы это не прозвучало, выглядел он вполне дружелюбно, не скалился, только смотрел единственным полностью черным глазом. И мне даже в голову не пришло стесняться перед ним своей наготы. Предельно расширившимися глазами я рассматривала тварь так же жадно, как она изучала меня.
   Из знакомого прохода слышались звуки борьбы. Существо оглянулось туда, затем, глядя мне в глаза, прохрипело:
   - Ж-жорк!
   И хлопнуло более длинной лапой себя в грудной отдел.
   - Тебя зовут... Жорк? - сейчас поговорю с ним и спокойно сойду с ума.
   - Ж-ж-ж-орк! - он протянул лапу ко мне и огорошил. - И т-ты-ы!
   - Ну что ты, я не Жорк! Я... у меня другое имя!
   Какой спокойный у меня голос!
   - И т-т-ы! - настойчиво повторил упертый монстр, тыкая в меня когтем.
   Еще раз пристально осмотрев меня, он прохрипел:
   - З-з-ов-и-и!
   - Обязательно!
   С теми, кто сильнее и... страшнее, надо соглашаться. Может, и не прибьют. Сразу. А я еще и закивала, как болванчик. Чтобы понял уже наверняка.
   Потом... Жорк (раз уж представился) повернулся и неожиданно быстро исчез в темноте. С ним исчезли все тени. Из-за стены вылетел всклокоченный Апрель, размахивая измазанным чем-то темным клинком. Увидев меня, резко затормозил, раззявил рот и застыл с олигофреническим видом, а потом вдруг вспыхнул и отвернулся. Тут я и вспомнила, что все еще голая. С диким визгом скатившись за каменную платформу, я завопила:
   - Чего выставился, придурок! Лучше найди, чем мне прикрыться!
   - Да я уже вовсе... - растерянно пролепетал парень, потом начал молча снимать с себя жилет и рубаху.
   Я в шоке смотрела на него, пока не дошло, что он хочет отдать мне свою одежду. Как зачарованная рассматривала великолепную мускулатуру рук, плеч, груди и живота моего спасителя. Там было все. Бугры, плитки, валики - все на положенных местах, как на скульптурах античных мастеров. Каждая мышца, резко очерченная и тщательно проработанная, являлась неотъемлемой частью всего рельефа, их красивые синхронные движения завораживали, вызывая желание не только неотрывно смотреть на это великолепное тело, но и касаться гладкой кожи... так, держи при себе свои шаловливые ручонки и гадкие мысли! Не хватало еще...
   А что касается его фигуры... Наверняка, такого эффекта не добьешься ни на каких тренажерах или, тем более, подсев на анаболики - ничего нарочитого, все мышцы были исполнены той живой, а не дутой, силы, которую тренирует физический труд и неустанные упражнения с оружием, отработка боевых приемов. Внезапно глаза застила какая-то пелена, будто в наказание за беззастенчивое разглядывание полуобнаженного юноши меня лишили зрения. Я взвизгнула и замахала руками, запутавшись ими в чем-то мягком. Несколько резких рывков - и я снова зрячая! Сделав пару глубоких вздохов, я опустила взгляд на руки и... ооо-о-о ... нет, ну где найдешь еще такую идиотку!
   Оказывается, заглядевшись на этот вынужденный стриптиз, я не заметила брошенную им рубаху, которая упала прямо мне на голову, заслонив обзор. В лицо пахнуло жаром. Молясь, чтобы он не увидел моих покрасневших щек, я отвела глаза, едва попадая в рукава, закуталась в тонкое полотно, украдкой вдыхая его запах. Рубашка была несвежей, что вовсе не удивительно, парень ведь выбивается из сил, но приятный аромат его тела не имел ничего общего с козлиной вонью, которая неоднократно терзала мое обоняние в общественном транспорте, особенно жарким летом. По коже вскользь пробежались мурашки, растворившиеся где-то внутри приятным теплом. Слегка трясущимися пальцами я застегивала стеклянные пуговицы. Только сейчас я смогла оценить истинные размеры парня. Полы доходили мне до середины икры, плечи висели аж у локтей. Да он просто огромный!
   Надев жилет на голый торс, Апрель, стремительно приблизившись, схватил меня за руку и побежал обратно по пройденному им пути. Мягкий песок приятно пружинил под босыми ступнями, но я со страхом думала о камнях, колючках и сучках непроходимого леса.
   Оказалось, затащили меня довольно глубоко, судя по тому, что пол коридоров все время поднимался. И я, наконец, поняла, что источником света в этой абсолютной темноте были сами стены - вероятно, какая-то руда выступала на поверхность и светилась довольно бледно, но если привыкнуть, такого освещения вполне достаточно для того, чтобы различать окружающее.
   Мы долго пробирались по пещерным коридорам, пока не потянуло свежим воздухом и мы не вырвались из подземелья. Было еще темно, поэтому я не могла рассмотреть, как выглядит место снаружи. Судя по очертаниям, это был небольшой каменный холм в окружении густого леса. Мы ломились подальше отсюда, причем я снова уже опробованным способом - на плече Апреля задом кверху. Босые ноги теперь болтались в воздухе - мои худшие подозрения не оправдались. Парень осторожно придерживал меня рукой под коленками. Я замерла и старалась сдержать стоны - весь организм был одной сплошной болячкой.
   Когда я перестала светиться, анестезия пропала. Кожа еще горела, побаливали вывернутые суставы и растянутые мышцы рук и ног. Я не понимала, что произошло со мной в пещере. Что это за свет, откуда здесь такие дикие монстры? И почему этот Жорк, или как там его, не напал на меня? Он ведь хотел сначала. Звучит странно, но он принял меня за свою! Да как же я выгляжу, черт возьми? И что он хотел сказать этим "и ты"? Понять бы хоть что-то!
   Внезапно парень остановился. Он огляделся, потом вроде что-то увидел и полез в густые заросли. Продравшись сквозь них, он остановился и осторожно опустил меня вниз. Босые ступни коснулись чего-то очень мягкого. Опустив глаза, я обнаружила, что стою на коряге, сплошь покрытой мхом.
   - Я сейчас расстелю одеяло. Дальше идти нельзя, очень темно. Вам нужно выспаться. Я буду сторожить.
   Протестовать не было сил. Ну и ладно, он мужчина и должен меня защищать, больную и слабую. Я повалилась на край одеяла, натянула на себя другой его край, и мгновенно уснула.
   Проснулась в легких сумерках. Приподнявшись на локте, увидела, что приют мы нашли на небольшой полянке, окруженной густым лесом. Здесь же расположился небольшой водоем, слегка замаскированный кустарником, с прозрачной, чистой водой, и даже мне стало понятно, что в озерце бьют ключи. Картинка была настолько идиллической, что я замерла на несколько секунд и просто любовалась ею. Было свежо, по траве стелился легкий туман. Апрель неподвижно сидел рядом, прислонившись спиной к дереву, и вроде бы спал. Я покачала головой. Да, парень, сторож ты никакой! Потом поднялась, осторожно сошла с одеяла и на цыпочках приблизилась к берегу. Присев на плоский округлый камень, очень удобно лежащий около воды, я замерла, продолжая наслаждаться прекрасным видом.
   Я старательно гнала от себя мысли о пережитом накануне, однако не могла избавиться от ощущения, что это только начало.
   Стало светлее. Все еще находясь под впечатлением от красоты этого места, я почувствовала, что холод камня давно уже добрался до прикрытого лишь тонкой тканью зада. Так и простудиться недолго. Это голову нужно держать в холоде, а не... ну, в общем, надо по-быстрому умыться, поэтому я решительно наклонилась над ровной гладью озера.
  

Глава 4

Б Р А Т

  
   Меня, конечно, предупреждали, что внешность тоже изменится. Но я всегда считала, что это будет что-то незначительное, вроде более атлетичной фигуры, идеально красивого лица или ну, я не знаю там, веснушки пропадут. Но чтобы настолько! Я тихо сидела у воды, разглядывая себя и офигевая.
   Тонкая белая шапочка плотно обхватывала голову, а я-то некоторое время серьезно думала, что растеряла свои волосенки за эту череду веков. Вся поверхность моей кожи отдавала золотым блеском, по крайней мере, лицо, шея, руки, то есть места, не прикрытые гигантской рубахой. Приглядевшись, я поняла, что это не просто блеск. Такую кожу я видела раньше по телевизору у модели, рекламирующей какие-то духи, но ее тело было покрыто краской. Может, это защитный слой? Я плюнула на руку и принялась тереть ее, потом окунула в воду, разбив идеально-гладкую поверхность, но моя кожа не меняла цвета, только сквозь легкое золото проглянул более темный, насыщенный оттенок, как если бы обычная кожа покраснела от такого воздействия. Ладно, это не защитный слой, а что-то вроде пигмента.
   Лицо - вроде осталось мое, хотя веснушки, и правда, пропали. Золотистые веснушки слились с новым цветом кожи. Глаза вместо яркой небесно-голубой радужки, которой я всегда гордилась, стали цвета темного золота, а зрачки исчезли вообще. Выглядело это жутковато на фоне снежно-белой склеры. Губы темного золота, раскрыв их, я обнаружила жемчужный ряд зубов. И, наверное, чтобы добить меня, последний штрих: посередине лба, ближе к линии роста волос, расположилась какая-то нашлепка, вроде родинки, тоже густого темно-золотого цвета, в форме ромба, вытянутого по вертикали. Размером она была с ноготь мизинца, но очень заметная.
   Я стянула шапочку с головы: на плечи и спину до поясницы хлынул водопад тончайшей золотой нити. Мои волосы тоже были золотого цвета. Именно золотого, а не того светлого оттенка, который называют золотым образно. Все это в совокупности выглядело жутковато, и, мягко говоря, намекало на то, что перепутать меня с обычным человеком теперь очень трудно. Лично я точно до икоты перепугалась бы, встреть такое существо. А я еще боялась этого паренька, тогда как именно ему надо было заикаться и трястись от ужаса. И теперь понятно, что он имел в виду. Меня действительно сложно не узнать.
   Я так и сидела на берегу, забыв про отмороженную задницу, смотрела на воду, однако ничего не видела перед собой, в голове было пусто, ни единой мысли, я вообще как будто отключилась. Но поднявшийся вскоре легкий ветерок пробрался под рубаху и выдернул меня из этого нездорового транса.
   День, между тем, набирал обороты. Пока Апрель спал, я, наконец, расстегнула изъятый из шкафчика рюкзак, хотя сделать это было нелегко - руки тряслись, точно я лезу в чужую сумку и ворую кошелек. Я прикрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и заглянула внутрь. Сверху лежал свернутый вдвое листок, и это была явно не бумага. Дрожащие пальцы с трудом ухватили краешек эпистолы и осторожно, словно гранату с выдернутой чекой, потянули вверх. Развернули. Горло судорожно дернулось, когда я увидела и узнала почерк, а взгляд уже скользил по строкам:
   "Привет, Пельмень! Я знал, что ты все поймешь, ты всегда была сообразительной девчонкой. Лови пару советов. Первое: не применяй силу сразу после пробуждения! Второе: в ближайшее время включи ноут из рюкзака. Маленькая черная фигня - это батарея, будешь заряжать ее днем, там есть приспособление, разберешься. Третье: если увидишь что-нибудь сильно странное, не думай, что рехнулась, ничему не удивляйся, реальность превосходит твои самые смелые фантазии. Я не знаю, есть ли кто-то рядом с тобой, и очень надеюсь, что ты все-таки взяла рюкзак, хоть он и тяжелый, но я старался положить только самое необходимое. Ну ладно, до встречи. Крепись, все не так страшно, как кажется. А."
   Ну что ж, в своем репертуаре. Именно так бы написал мой брат. Меня поразили слова "до встречи". На что он вообще рассчитывал? Никому другому я не была бы рада больше, но... как?
   Ноутбук, бережно упакованный в чехол, обнаружился сразу под письмом, и, да, действительно, некие штуки, живописно поименованные в нем "фигнями", имели место. Еще ниже виднелись свертки разной величины, но с ними я решила разобраться потом. Щелкнув замком, подняла плоскую крышку. Экран и клавиатура были вроде знакомы, но изобиловали странноватыми символами. Я с сомнением нажала на кнопку включения, хотя и помнила, что экран капсулы все же работал, только недолго. На экране как обычно замелькали символы и фрагменты, но вместо привычной "Винды" загрузился какой-то "Арис" - незнакомая операционная система, вероятно, разработанная уже после меня. Внезапно экран снова стал черным, я подумала, что он "умер", но потом в центре него возникла сиреневая точка, которая начала бегать по черному полю, оставляя за собой след, будто рисуя. Я неотступно сопровождала глазами эту точку, как кошка след лазерной указки, с волнением ожидая, когда она закончит свое творение. Между тем, скорость точки увеличивалась, взгляд ее уже не догонял, а потом она пропала. Я всматривалась в то, что было изображено на экране. Без всякого сомнения, это было лицо, только лицо, без волос и шеи, глаза были закрыты веками без ресниц. Кто бы это ни был, он спал. Я начала вглядываться в изображение и внезапно узнала его. Что за... Как это может быть?! Галлюцинация, не иначе, но вдруг все-таки?... Как хочется верить! Господи Боже, как хочется верить, что это действительно...
   Сиреневая точка на мониторе нарисовала лицо моего брата.
   - А-а-а-а-а-а!... - мой внезапно осипший голос заставил глаза на экране открыться, как будто изображение меня услышало, и они неодобрительно уставились на меня.
   - Никаких имен! - резко произнес механический голос, вырывавшийся из маленьких динамиков под экраном ноутбука. - Господи, зачем так орать! Ты меня оглушила, хотя это в принципе невозможно. Да замолчи же! Глотка шестом проткнута!
   Это знакомое выражение моментально отрезвило меня, я замолчала и сразу отвлеклась на Апреля, который проснулся от моего крика и был уже рядом, размахивая своей железякой.
   - Убери идиота! - голос брата грохотал из динамиков. - Учти, если он разнесет ноут, я погибну! Где ты его только откопала?
   Парень ошеломленно замер, он стоял, озираясь вокруг и пытаясь понять, откуда доносится голос. Руки его опустились, меч ткнулся острием в землю. Сонное лицо припухло и выглядело совсем по-детски.
   - Апрель, тише, все нормально, это специальная вещь из лабо... то есть из моего замка, этой... как ее, блин... Цитадели, во! Я просто не ожидала... Да заткнись ты тоже! - я рявкнула на экран, который продолжал разоряться, но от моего рыка поперхнулся и замолчал. - Апрель, присядь, нельзя так резко вскакивать после сна, голова закружится! Я потом тебе все объясню.
   Неодобрительно покачивая головой, он было отошел, но будто натолкнулся на что-то и медленно повернул голову в мою сторону, широко раскрыв глаза. Чего это с ним? А, точно, волосы! Я чувствовала на плечах и спине их шелковистую тяжесть. Роскошный источник золотого блеска явно привлекал внимание. С трудом оторвав взгляд от странного зрелища, парень все же отошел к еще разложенному одеялу и начал скатывать его, расположившись, однако, так, чтобы хорошо меня видеть. Я снова повернулась к монитору. Лицо моего брата по-прежнему было там, и я получила возможность получше его рассмотреть. Несмотря на то, что изображение было довольно схематичным, я определила, что он выглядит старше, чем в последний раз, когда я видела его, лет примерно на десять.
   - Ну, здравствуй, брат! - ничего другого в голову не пришло, лучше и не скажешь.
   Этого просто не могло быть. Пришла мысль о лихо закрученной мистификации. Брат, конечно, шутник, но тратиться так, чтобы просто приколоть меня, это вряд ли. Интересно, как он все это объяснит? Посмотрим.
   - Как ты там оказался?
   - Замечательный вопрос! - он будто ждал его. - Ладно, расскажу. Когда ты пропала... Естественно, я поставил всех на уши, объявил в розыск. Конечно, тебя бы не нашли при всем желании, но я-то не знал. Я... я не сдавался, со временем оброс связями, ну, в общем, я нашел. О вызволении речи не было, ты спала уже лет пять, и я решил взять врага изнутри. У меня составилось внушительное резюме. Добиться зачисления в персонал полигона не составило большого труда. Им нужен был руководитель техотдела, а я соответствовал требованиям. Ученые - народ малахольный, особенно биологи, запросы у них бешеные, а компы летели - милое дело!... Да, я отвлекся. Я разрабатывал план - хотел вытащить тебя оттуда и привезти домой. Тогда я считал, что твою жизнь угробили ради какой-то утопии. Все ждал подходящего момента, повышал уровень допуска, это достаточно длительный процесс. Чего я только не увидел! Ну, это потом. Скоро я понял, что меня захватывает эта работа. Мне удалось прикоснуться к таким ресурсам, о которых я не мог знать в принципе. Знаешь, в детстве я мечтал оказаться невидимым в кинотеатре и смотреть все фильмы, сколько захочу. Мне казалось, что мечта сбылась. Но я не забыл о причинах, приведших меня на полигон. Через три года я женился на девушке, она была сотрудницей лаборатории "Альфа-Омега-24".
   Я резко выдохнула. Знакомое название. Лицо брата закивало.
   - Да, твоей лаборатории, той, где из тебя делали мессию. Я увидел тебя. Представь картину: огромная махина капсулы вся исходит золотым светом. Ты лежишь неподвижно, глаза широко раскрыты и смотрят вверх, но видят явно не потолок бункера. Поперек лба проходит обруч, проводами соединенный с гигантским аппаратом рядом с капсулой, ровно над центром лба к обручу присосалось ребристое щупальце. Оно пульсировало и другим концом присоединялось к штанге, похожей на руку подъемного крана, и почти такой же огромной, нависающей надо всем оборудованием. По всему полу вокруг капсулы струятся провода всевозможных цветов. Твоя начавшая золотеть кожа... Я понял, что ты уже перестала быть обычным человеком. Увидев тебя такую, я мог думать только об одном - что же ты видела там, куда так пристально смотрела?
   - А ни хрена я не видела, понял? - ответила я горько, невольно прикасаясь к родинке на лбу. - Ни-че-го! Только пустота и темень. И мне вообще казалось, что я проснулась как после обычного ночного сна. Как бы ни измывались надо мной, я ничего не помню!
   Внезапная вспышка ярости удивила нас обоих.
   Не этих слов я ждала от него. Думала, что встречу брата, родного человека, который не оставил меня и догнал в череде веков, но увидела ученого, для которого являюсь всего лишь объектом исследований, имеющим сугубо научное значение. Мы замолчали надолго.
   - У меня были дети - твои племянники, - внезапно нарушил он молчание. - Жена Илана, сын Кирилл, дочь Валерия. Я спокойно называю их имена, потому что они давно уже мертвы. Когда меня включали в последний раз, у меня были уже пра-пра... даже не знаю, в какой степени, правнуки.
   - Подожди, подожди! Я не поняла, а когда ты влез в эту бандуру?
   - Мне было уже за сто. Внешность смоделирована со старой фотографии, на ней мне около сорока. Еще была жива Илана, дети... - он снова замолчал, виртуальные глаза закрылись.
   Я тоже помолчала, осмысливая услышанное. Не могу поверить, что это происходит на самом деле. И вообще, я старалась не думать о той бездне веков, которая отделяла меня от привычного мира, от близких людей. Тем более, один из них неожиданно оказался рядом, хотя и достаточно своеобразным способом.
   Внезапно брат открыл глаза и в упор уставился на меня.
   - Батареи надо подзаряжать на свету, а то я буду часто отрубаться. Батареи - это такие черные продолговатые штуки сбоку, поняла, да? Они вынимаются из гнезд, открываются, там есть такие кристаллические окошечки. Пары часов хватит, я думаю, чтобы мое вместилище работало непрерывно полтора дня, - он задумался, - а с перерывами - еще дольше. Кстати, называй меня по детскому прозвищу, это безопасно.
   - Хорошо, Лека, - с нажимом произнесла я, - и что это за фигня с именами, вот и Апрель мне всю плешь проел: "никаких имен, никаких имен"!
   - А он умнее, чем я думал! - Лека сделал удивленные глаза.
   Было очень странно наблюдать за живыми эмоциями виртуального лица.
   - По поводу имен - это давняя и странная, даже страшная, история. В общем, это результат неудачного эксперимента одного научного работника полигона. Он был помешан на уголовщине, хотел максимально ускорить поиск преступников, и создал программу поиска местонахождения человека по произнесенному вслух имени, что-то там с излучением мозга связано, нано-технологии и тэдэ. Если имя настоящее, то есть дано при рождении, программка человека находит и ну сканировать на предмет возможности совершения им преступления, а сама одновременно посылает на пульт сигнал - дескать, в Катманду, налево от площади Дурбар, хижина тридцать семь, сидит мерзкий ворюга Махендра и замышляет недоброе. Собрал в свою базу все возможные имена и, придурок, запустил.
   Он невесело усмехнулся и замолчал. Я выжидательно уставилась на него, и брат нехотя продолжил:
   - Получилось как обычно, то есть ничего не получилось. А он еще снабдил "Шерлока" интеллектом и программой обучения, и тот решил облегчить работу своему создателю и начал сам карать потенциальных преступников. Прикинь, сколько в мире тезок? Ладно еще, удалось его локализовать на ограниченной территории. Короче, если не хочешь стать овощем, не произноси своего имени, "Шерлок" выжигает мозги.
   Я разинула рот. Все это просто не укладывалось в голове. Назвать жуткую программу-ищейку с функцией выжигания мозга Шерлоком, именем, которое у меня лично ассоциировалось с добродушным и эксцентричным персонажем в исполнении Василия Ливанова?
   - Ну, вы, ребята, блин, даете! - после продолжительного молчания выдавила я. - А как же... а почему же парень мне назвался? Или этот ваш "Ватсон" уже скопытился?
   - Скопытится он, как же! Мы после этого друг друга только по прозвищам называли, а этого придурка чуть не угробили. Хотели натравить на него его же детище, да передумали. Взломали его базу имен, огласили списки. Детей называли такими именами, что плеваться хотелось. А потом привыкли.
   - Да, - внезапно подал голос Апрель, из чего я заключила, что он прислушивался к нашему разговору, - том третий Хроник содержит перечень запретных имен, их очень много. Отца моего, например, зовут Евстимархелий, а маму Келондра.
   Я в ужасе уставилась на него. Такие имена не выдумаешь даже под кайфом! Подумав немного, я произнесла нарочито громко:
   - Тогда и мне придется выдумать новое имя. А то от "Всемогущей" меня уже тошнит! - я многозначительно посмотрела на некоторых, и Апрель, успевший, как оказалось, развести костерок и насадивший что-то на палочки, сразу сделал вид, что всецело увлечен приготовлением питательного завтрака. - Изобретатели чертовы, кулибины недоделанные, понапридумывают всякой хрени...
   Я замолчала, внезапно вспомнив кое-что, оцепенела и, только с трудом проглотив тугой комок, наглухо перекрывший горло, просипела:
   - А... люди? Там что-то делали с... другими людьми? - еще не дождавшись ответа, я уже знала, каким он будет.
   Экран передернулся, из динамиков зашипело.
   - Все, вырубай меня, батареи кончаются. А то, если сам отключусь, потом голова трещит как с похмелья. Положи утром вон там, на камешек. Не забудь, два-три часа! Давай, пока, - он помолчал, - рад, что ты жива!
   Сдерживая подступившие слезы, я отключила ноутбук. Подошла к костру и опустилась рядом с кашеваром. Он дернулся было, но остался на месте.
   - Кстати, у вас тоже есть прозвище, и если хотите...
   - Какое? - я с готовностью вскинула голову и уставилась в его лицо, получив достойный повод, оправдывающий неистовое желание полюбоваться на идеальные черты.
   Еще несколько нескромных взглядов украдкой, и расходящееся косоглазие обеспечено.
   - В Хрониках вас называют Афиной. Это не ваше настоящее имя, поэтому вполне подойдет.
   Афина. Что ж, я слышала об этом. Это было альтернативное, неофициальное название проекта, официальное состояло из набора букв, цифр и символов, и было так засекречено, что его не знал даже Эллер. Кстати, этот самый Эллер говорил, что в первую очередь она считалась богиней справедливой войны и мудрости, и, наверное, не было другого такого божества, которое покровительствовало бы стольким вещам сразу: городам и государствам, ремеслам, воинам, кораблям, колесницам... Она протежировала женщин и детей, вообще опекала семью. Именно она учредила законы и Верховный суд. А уж сколько чудовищ извела, не сосчитать. В общем, олицетворяла собой все то, что требовалось и от меня.
   Меня передернуло. Жуткая какая-то ассоциация. Неужели мне с самого начала уготована скромная роль бога? Так мы не договаривались! Хотя, похоже, некоторые здесь меня просто обожествляют. А участь-то незавидная... Лично я всегда считала, что если боги и есть на самом деле, они самые несчастные существа... ну, или там сущности, потому что слишком сильно зависят от веры людей. А люди так изменчивы...
   После разговора с братом вопросов прибавилось, а ведь я надеялась, что их станет меньше. И был только один, на который я не хотела получать ответа - об экспериментах над людьми. А что, если те, кого я видела, те, которых рубил Апрель, это они? Те несчастные, которых мучили эти... маньяки. Где они их брали? Похищали? Привлекали лживыми обещаниями? Денег сулили? Это могли быть студенты или бомжи. И это было ужасно.
   Апрель заварил подобие чая из трав. Только запивая можно было прожевать и проглотить какие-то твердые комочки, разогретые над костром. А вообще парень был неплохо упакован для похода. Кроме одеяла, скатанного валиком, арбалета и меча, висящих за спиной, у него был мешок с котелком, всякими штуками для разведения костра, приправами и запасом каких-то круп. Такое ощущение, что в далекий путь его собирала любящая заботливая мамаша, наверняка оросившая некоторые вещи своими слезами, переживая за дорогое чадо.
   Парень заметил, что пускаться в путь уже поздно, а здесь безопасно, поэтому стоит остаться на поляне еще на одну ночь. Ага, вот и повод заняться свертками, обнаруженными в рюкзаке. Интересно, что уготовили мне щедрость и фантазия брата?
   В самом большом обнаружилась одежда. Минус одна проблема - неплохое начало. Помянув родного человека, это воплощение заботы и предусмотрительности, венец великодушия и доброты, самым сердечным словом, восторженно повизгивая, я побежала в кусты, провожаемая недоуменным взглядом Апреля.
   Да, Лека заслужил все эти восхищенные эпитеты. Было там и белье, и верхняя одежда, изготовленные из прочного, незнакомого мне материала белого цвета.
   Я надела трусики-плавки, майку на тонких бретелях и брюки-дудочки, что-то вроде футболки с длинными рукавами. В качестве теплой одежды предлагалась куртка с капюшоном, на молнии, типа ветровки. На ноги - носки и сапожки из материала, похожего на кожу, но на вид гораздо прочнее, тоже белого цвета. И этот материал был незнакомым, наверное, попозже придумали. Еще перчатки и шапочка. Я ковырялась в свертках, которые решила пока не открывать, и наткнулась на что-то твердое. Зацепив этот предмет, я потянула его наверх и вытащила... белую маску. Она напоминала формой лицо с овальными прорезями для глаз. Я приставила ее к своему лицу - идеальное совпадение. Эта маска снова напомнила мне о моей нестандартной внешности. Она как бы намекала - я теперь не человек и не могу сойти за свою среди нормальных людей.
   Одевшись, я поняла, насколько уязвимо чувствовала себя, прикрывшись только тонкой рубашкой, хоть и сшитой на велета. Вещи сидели идеально. Я огляделась, выискивая, во что бы посмотреться, и грустно вздохнула. Зеркала не было, надо идти к воде. Ладно, это потом.
   Я вышла из кустов и снова занялась рюкзаком. Апрель, увидев меня, выпучил глаза, но, заметив мой взгляд, сделал вид, что я - самое обычное зрелище в этих местах. Но я-то знала, что ничего похожего он в жизни не видел.
   Еще я нашла стальной гребешок и зубную щетку. Собиравший рюкзак делал это с любовью и заботой; губы мои задрожали и снова подступили слезы, стоило лишь представить, что он думал обо мне, как он размышлял, какие именно вещи обязательно пригодятся, а без чего я обойдусь, ведь рюкзак не безразмерный.
   На самом дне лежала небольшая коробочка с кнопкой на крышке, в пришпиленной к ней записке было сказано, что это "палатка универсальная". По-моему, именно об нее я билась головой, вися на Апрелевом плече.
   Проверить универсальные свойства палатки я решилась ближе к вечеру. Нажав на кнопку, на всякий случай отскочила в сторону. Коробочка, вопреки ожиданиям, не взорвалась и палатка из нее развернулась великолепная. Высотой метра два (даже этот медведь поместится), с удобными матрасами и покрывалами внутри.
   Я не знала, стоит ли предложить ему переночевать под крышей, но парень решил все сам и снова расстелил свое одеяло по другую сторону костра. Перед сном мы расположились у огня. Апрель будто кол проглотил, сидел неподвижно, напряженно, и мне было прекрасно видно, как ему неприятно такое близкое соседство. Да, парень, мне тоже не особо комфортно, но зачем вести себя так, будто от меня воняет?
   Скоро тишина надоела, и я решила подступить с вопросами.
   - Что за чудовища напали на нас?
   - Они живут в Гибельном лесу, окружающем вашу Цитадель. Давно живут. Жрут всех подряд, моего коня вот съели.
   - Почему меня не сожрали? Самый страшный ихний со мной говорил.
   Апрель изумленно скосил на меня глаз.
   - Да не умеют они говорить. Ни разу не слышал.
   - С тобой вот не захотели, а со мной захотели!
   Он недоверчиво хмыкнул и замолчал. Я прямо-таки представила себе его мысли о моем душевном здоровье и, хотя ни одна не была произнесена вслух, на всякий случай обиделась.
   ***
   Я поняла уже, что опасные, по мнению Апреля, места, остались позади. Лес не кончался, но был каким-то другим. Более живым, что ли, даже повеселевшим. А вот спутник мой стал удивительно хмурым, оживление от успеха его предприятия как-то слишком быстро сошло на нет. Утром он сунул мне какой-то кусок и отошел к толстому стволу дерева, где сел на землю и принялся жевать. Я выставила батареи, как рекомендовал Лека, на зарядку и уселась рядом с ними, будто мой сверлящий взгляд мог как-то ускорить процесс. А куда мне глядеть, на этого шалопая? Несмотря на мрачное лицо, вид у него был довольно свежим, отдохнувшим, я решила, что он замечательно выспался, но это его напряженное молчание внушало тревогу. Зачем он так, а то мне не достаточно хреново!
   А утро было замечательное, прямо хрустальное. Свежий прозрачный воздух снова напоен влагой и лесным запахом. И все еще пасмурно, небо затянуто так плотно, что даже кусочка, даже краешка не видать. А я так соскучилась по его чистой лазури...
   ***
   Местность менялась стремительно. Вот мы блуждаем по чащобе, и вдруг уже на дороге. Покрытие не асфальтовое и никакое другое из знакомых мне. Может быть, поэтому оно еще и сохранилось. Я шла налегке, все тащил на себе Апрель, и, если честно, это было чудесно. Всегда очень любила ходить пешком, но с утяжелителями такая прогулка показалась бы мне пыткой. Жаль вот только, плеера нет, потому как это непрошибаемое молчание снова начинало меня заводить, а так послушала бы чего-нибудь, отвлеклась.
   Дорога огибала лес и уходила к холмам, за которыми виднелись не очень высокие каменистые возвышенности, немного не доросшие до звания горных вершин. Из редких слов парня я выяснила, что пустынный пейзаж оживится только после того, как мы пересечем эти самые недогоры.
   - Сколько мы будем добираться до этого твоего принца? - этот вопрос тревожил меня уже давно.
   Вероятно, он был из разряда тех, на которые мальчишке не хотелось отвечать как можно дольше. Но полностью меня проигнорировать парень не смог и после продолжительного молчания, когда я уже перестала ждать, он нехотя проговорил:
   - Такими темпами - пару недель.
   Сначала я онемела. Пару недель? Две недели непрерывной ходьбы, ночевок под почти открытым небом, неизвестно чем питаясь, в постоянном напряжении, две недели ожидания, какая судьба уготована мне в этом мире?
   Но потом я взглянула на Апреля, и меня словно окатило холодной водой. Какая эгоистка! Все я, да я! А как же этот мальчик, подневольный, посланный совершить невозможное, практически в никуда? Хоть он и оказал мне медвежью услугу, но винить его в моих проблемах несправедливо. Он оберегает от опасностей, тащит на себе, кроме своего барахла, все мое далеко не легкое имущество, спит на земле, добывает еду. Ой, как стыдно-то! Да, я не просила себя будить. Нет, я не была той сказочной красавицей, которая ждала его поцелуя в своем запретном замке. Но он совершил свой подвиг, и самое меньшее, что я могла сделать для него, это с благодарностью принять заботу и максимально облегчить ему жизнь. Проклятый характер, за века он мало изменился, только стал еще гаже.
   Я прокашлялась и, опустив глаза, с усилием проговорила:
   - А нам обязательно идти по буеракам? Как насчет транспорта? Не знаю, конечно, как сейчас вообще все устроено, но есть же, допустим, какие-то деревеньки, там, не знаю, колхозы?... Можно же где-то найти хоть какие-нибудь колеса?
   - Колхозы? - парень выглядел озадаченным. - Нет, такого у нас нет. И зачем вам колеса без телеги или кареты? А поселения есть, конечно, но...
   Он замолчал и глянул с прищуром. Я молча таращилась на него и не могла понять, что он имел в виду.
   - Ваша... м-м-м... внешность...
   Ох, точно! Я хлопнула себя по лбу - я же теперь не человек... ну, в общепринятом смысле слова. Да, я не чувствовала никаких внутренних изменений, поэтому и мой странный вид начисто вылетал из головы, стоило только отвлечься. Парень прячет меня? Мне что-то грозит? Хотя о чем это я, конечно, грозит!
   Значит, две недели блуждания по плохо проходимым дорогам, прятаться, скрываться от нормальных людей, рискуя вызвать их страх и желание уничтожить непонятное существо. Меня передернуло. И вдруг в голове как стукнуло что-то: теперь так будет всегда. Мне всегда придется прятаться от людей и от кого-то зависеть, возможно, делать такое, чего никогда бы не сделала в обычной жизни. Что от меня нужно тем, кто послал этого мальчика? Я ведь не могу им пригодиться в обычной ситуации, может, что-то назревает? И тут глаза набрякли слезами - ну, все!
   Что это было: запоздалая реакция на несвоевременное пробуждение или отголоски прежних переживаний - мое лицо охватил жар. Глаза застилала дымка, как если бы у меня запотели очки. Но никаких очков на мне не было, и даже контактные линзы теперь не нужны.
   Я промокнула их большим пальцем, обтянутым перчаткой, и посмотрела на нее. На белой ткани расплывалось отчетливо видимое золотое пятно. Слезы неудержимо покатились по моим щекам. Я в шоке подняла глаза на парня и показала испачканную перчатку.
   Он не обратил на нее внимания. Вместо этого расширившиеся бирюзовые глаза вцепились взглядом в мое лицо. А потом черты его исказились гримасой такой муки, будто ему причинялась сильнейшая физическая боль, он смотрел на меня и... слезы покатились из его глаз! Обычные прозрачные слезы крупными каплями легко скользили по внезапно ввалившимся гладким щекам. Я со страхом смотрела на него.
   - Ты что, ты что, Апрель! Что с тобой?
   С чего это он так расчувствовался, что его расстроило?
   Он старался отвернуться, стыдясь соленых капель на своем лице. Сквозь всхлипы и шмыганье носом сумел пробормотать:
   - Ваши слезы заставляют плакать всех вокруг. Невыносимо больно смотреть... Будто душа рвется...
   - Прости, прости меня! - я пыталась пошутить. - Теперь плачу только в одиночестве.
   От моих слов его передернуло. Или от моего вида? Я отвернулась. Не знаю, что привело его в такое состояние. Наверное, он находил вид плачущей золотом девушки отталкивающим, и больше не подошел ко мне. Это явно не последнее проявление отвращения нормальных (какое отвратительное слово!) людей к моей необычной сущности. Что ж, я уже сталкивалась с подобным когда-то. Переживу. Наверное.
   ***
   Мы шли по дороге, вившейся уже между холмами. Апрель заблаговременно набрал воды во все емкости из последнего встреченного нами ручейка. С едой складывалось похуже, подстреленная вчера птичка была маловата, но он прокоптил ее в дыму и засунул в свой мешок.
   Разговор не клеился, поэтому я начала прокручивать заново рассказы Леки, которого ежедневно включала на вечерних привалах.
   "Животный мир здесь очень странный. Наряду с обычными лесными тварями есть твари необычные. Таких ты в жизни не видела и не представляла, что они вообще могут быть. Это результаты генетических экспериментов ученых полигона, плюс еще мутации, эволюция опять же. Многие безобидные, но есть и жуткие экземпляры. Пугать тебя заранее не буду, да и защитничек у тебя неслабый, - он покосился на сидящего, как обычно, у костра парня, - но разумная осторожность никому еще не вредила".
   Апрель демонстративно не желал знать, с кем я разговариваю по вечерам. Но было заметно, что он старается по возможности внимательно слушать, о чем мы говорим, у меня же никогда ничего не переспрашивал и не уточнял. После той истерики мы были предельно вежливы и предупредительны друг с другом, но не более. Подобие дружеских отношений, установившихся между нами с момента знакомства, испарилось. Наверное, когда он приведет меня в нужное место и сдаст с рук на руки, частое общение нам не грозит, поэтому и привязываться к нему особо не стоит.
  

Глава 5

С Х В А Т К А

  
   Дорога все ближе подбиралась к высоким камням, так я называла возвышенности за холмами, густая растительность стремительно редела, холмы, ранее укутанные зелеными бархатными складками вековых лесов, обретали каменистые склоны. Недалеко уже было до первого скального выступа. Я даже разглядела в его стене проем, напоминавший вход в пещеру. Заклекотав от восторга, я устремилась было к нему, но в этот момент раздался громкий свист, что-то сильно толкнуло в спину, да так, что я кубарем покатилась по камням и ловко влетела прямо в широкую каменную щель. Меня с силой впечатало в стену пещерки, тряхнуло, из легких вышибло воздух, и несколько панических секунд я не могла вздохнуть, только напрасно шлепала губами. Потом снова задышала, кряхтя, поднялась на коленки и выглянула из-за камня, собираясь как следует разнести виновника. Слова застряли еще в глотке.
   На ровной площадке чуть справа от входа в пещеру моего спутника убивало какое-то чудовище. Сначала показалось, что это динозавр, но как бы склеенный из частей, принадлежавших нескольким их разновидностям. Шея длинная и толстая, как у диплодока, таким же был и хвост. От вида его пасти и зубов разрыдался бы от зависти самый матерый тираннозавр. И что вообще уже не лезло ни в какие ворота, с обеих сторон хребта, оснащенного мощными шипами, располагались три пары кожистых крыльев, непонятно каким образом таскавших тушу величиной с двух взрослых слонов. И вот этот тиранодактиль пытался раскромсать пастью и когтями маленькую фигурку, метавшуюся между его огромными конечностями со скоростью молнии.
   Сказать по правде, не заладилось у зверюги это дело. Как бы стремительно не дергалась длинная шея, как бы мощно не смыкались зубастые челюсти в очередной тщетной попытке ухватить добычу, за самую последнюю секунду до этого парень успевал ловко отскочить, да еще и достать своим оружием какую-либо наименее защищенную часть его тела.
   Вскоре летающая громада разъярилась настолько, что пару раз в запале, не успев погасить инерцию разгона и направить голову в нужную сторону, довольно чувствительно тяпнула сама себя. И, конечно, это обстоятельство не настроило ее на мирный лад, а вовсе даже наоборот. Вскоре агрессор уже просто беспорядочно метался над площадкой, а это было еще опаснее, так как стало совершенно невозможно предугадать направление его следующей атаки. И неизбежное произошло - длинный хвост твари мощно хлестнул Апреля по спине, парень отлетел прямо на каменный выступ, гулко шмякнулся об него и плашмя рухнул на землю.
   Я застыла. На один ужасный момент мне реально показалось, что сердце перестало биться. Но не это было самым страшным. Он не шевелился, лежал абсолютно неподвижно, и несколько секунд я была уверена, что парень мертв. Эта уверенность почти убила и меня, я не могла двинуться с места, но зато издала какой-то животный вопль, переросший в хрип, начисто, казалось, уничтоживший голосовые связки. Мысли беспорядочно метались в голове и все только об одном - неужели правда?... А может быть все-таки... ведь я и сама совсем недавно нехило его приложила, потом эта драка с чудовищами, и теперь вот это. Насколько крепок его организм? Боже, он не шевелится... Неужели...
   Я уже почти выскочила из-за своего камня, чтобы... не знаю, что собиралась делать, но ведь что-то надо... То ли движение мое, то ли крик, прозвучавший так жутко, а может это торжествующий клекот чудовища, обнаружившего новую добычу, но что-то заставило Апреля подскочить вдруг всем телом и в каком-то исступлении броситься вперед. Этого не могло быть, но он двигался еще быстрее, чем прежде, каким-то образом ему удалось рубануть блестящей полоской по мощной лапе чудовища и отсечь несколько когтей.
   Зверь взревел, задрав морду к небу, это дало парню еще несколько секунд, он выскользнул из-под другой лапы, отскочил и замер, держа меч в отведенной в сторону руке. Я шарила глазами по его фигуре, пытаясь определить, есть ли повреждения, но на первый взгляд все было на месте. И тут я увидела нечто совершенно невозможное: Апрель сделал несколько легких шагов к монстру и снова молниеносно задвигался вокруг него, легко, плавно и красиво, а меч вообще превратился в искру, изредка вспыхивающую в его руках.
   Я могла только глазеть на схватку, не дыша от страха. Если нет угрозы вселенского масштаба - я беспомощна, слаба и никчемна. Только огромная опасность вдохнет в меня силу. Но вскоре я поняла - в этот раз моей помощи не потребуется. Несколько минут - и звероящер, потеряв несколько когтей, кусок плоти с левого бока, одно крыло и чувство собственного достоинства, решил все-таки забить на несговорчивую добычу, неуклюже взмахнул оставшимися пятью крыльями и, заваливаясь на бок, поднял свою тушу в воздух. Он довольно долго не мог сориентироваться, все трепыхался, зависнув на одном месте, но потом все же определился в пространстве и уволокся в сторону каменистой гряды, усиленно делая вид, что не больно то и хотелось. Вскоре он пропал из вида, нырнув за ближайший склон.
   Насколько я помнила, в мое время то, что сделал сейчас этот парень, по сути, мальчишка, находилось далеко за гранью человеческих возможностей. Может, они тут все такие? Население - сплошные супермены и обладают какими-то невероятными способностями? Откуда я знаю, вдруг после меня они стали экспериментировать направо и налево?
   Несколько секунд никто не двигался, слышалось только тяжелое хриплое дыхание Апреля, потом он провел рукой по лбу и обернулся в мою сторону, скользя затуманенным взглядом, но явно меня не замечая. Детское лицо, все еще искаженное яростью боя, было забрызгано кровью чудовища. Как ни странно, она была обычного красного цвета, только подернута какой-то зеркальной пленкой.
   - Апрель... - выдохнула я.
   Он будто очнулся. Сфокусировал взгляд на мне, и ярость сразу сошла с его лица, оно стало тревожным. Парень шагнул ближе, обшаривая глазами, может, искал причину моего состояния, но я вдруг отмерла, рванулась с места и в два прыжка подлетела к нему. Будучи абсолютно уверенной в том, что собиралась сделать, без колебаний бросилась вперед, обхватывая руками шею, и повисла на нем, рыдая в кожаную жилетку, чудом не сломав себе нос об твердую грудь. Парень замер на мгновенье, я услышала прерывистый вздох, потом он нерешительно прикоснулся к моему плечу, неуклюже погладил по спине, бормоча что-то о том, что я испачкаю свою одежду, но сама не обращала на это внимания, и, всхлипывая, монотонно твердила: "Живой! Живой!", будто старалась убедить в этом саму себя. Вот что по-настоящему важно. Отошли обиды на его нелепое поведение. Ведь он был единственным человеком, которого я знала сейчас.
   Через довольно долгое время я отлепилась от него, все еще всхлипывая и утирая свои "драгоценные" слезы, Апрель еле стоял на ногах. Надо думать, ухайдокать такую здоровую хренотень - дело нелегкое. А плакать вместе со мной у него на этот раз не было сил.
   Позже, когда мы уже расположились на ночлег в другой пещере, побольше, я подступила к нему с вопросами. Он расслаблено сидел около костра и витал мыслями где-то далеко.
   - Кто это был?
   - Кто? - вздрогнул Апрель. - А, этот! Да, гадкая тварь. Это люфт, о них упоминают Хроники, но мне сейчас кажется, что он как раз из тех, о которых говорил ваш брат. Как он сказал - эксперименты и мутации?
   - А ты внимательно слушал! - удивилась я. - И много тут таких?
   - Хватает, - неопределенно пожал плечами Апрель, - есть и хуже.
   Вероятно, что-то такое вспомнил, потому что его передернуло. Я гадала, что за твари могли вызвать у него такие воспоминания, скорее всего, что-то абсолютно кошмарное.
   - Странно, - сказал он вдруг задумчиво.
   - Да ты что! Действительно, странно - люфт в это время года!
   - Дело не в этом, - не обратив внимания на мой сарказм, ответил он. - Просто я думал, что их всех перебили. Давно никто не встречал. Интересно, где он живет?
   - А вот мне ни капельки не интересно! И давай не будем это выяснять, хорошо?
   Апрель покровительственно посмотрел на меня:
   - Вам ничего не угрожает. Я не допущу, чтобы с вами что-то случилось, пока... в общем, никогда. А вот откуда взялся этот залетный, и правда, интересно. Ну не было их уже. Если только...
   Он замолчал. Я поняла, что он хотел сказать после "пока", опять про принца и подписание акта приема-передачи меня как материальной ценности. А потом пропади я пропадом.
   - Если только что? - все-таки выдавила я.
   - Если только его где-то не вырастили специально.
   - Опа! - я уставилась на него. - Как это? Что, есть специальные питомники, где выращивают подобных чудовищ? Разве такое можно вырастить?
   - Не знаю, - он вздохнул, - не знаю.
   Все еще немного рассерженная, я решила проверить ноутбук. Перед схваткой Апрель успел скинуть рюкзак со спины, но он грохнулся на камни, и я боялась, вдруг там что-то разладилось? Включила, загрузила. Хотя это было невозможно, вид у Леки был какой-то заспанный. Он оглядел меня настороженным взглядом, помолчал, потом осторожно поинтересовался:
   - Ты чего, отбивалась от чьих-то домогательств? - он скосил глаза в сторону Апреля.
   - Ага, если бы, - не думая проговорила я, потом опомнилась, - на нас напала летающая гадость, парень сказал, что это какой-то люфт, и чуть не покусала.
   - Люфт? Это какой?
   - Ну, такой, вроде помесь диплодока и тирануса, только еще крылышки какие-то стрекозиные.
   - О, узнаю руку профессора Голованова! Как вы с ним справились-то?
   - Это все Апрель, он был великолепен! Ка-а-а-ак врезал...
   - Да? - Лека скептически глянул на моего спутника. - Кто бы мог подумать! А я решил, что никчемный мальчишка таскает меч для понтов.
   - Не говори так! - я оскорбилась: хоть Апрель бывает невыносим, и довольно часто, таких упреков он не заслуживал. - Он спас мне жизнь, вообще-то! И если уж говорить о никчемности, напомни мне, пожалуйста, кого этот мальчишка таскает на своей спине и...
   Мои слова заглушил гневный вопль Леки, изображение вдруг моргнуло, потом взорвалось сиреневыми брызгами, экран погас, и наступила тишина. Я в каком-то оцепенении обозрела молчащий ноут, потом перевела взгляд на Апреля, который потрясенно переводил глаза с меня на внезапно заткнувшийся прибор и обратно. И не говори, сама в шоке! Потом по прозрачной бирюзе пробежали солнечные искорки, скорее всего, отблески костра, но Боже, меня опалило настоящим огнем! Уголки его губ приподнялись, лицо осветилось чудесной белозубой улыбкой и стало просто нереально красивым, а я испугалась. Что скрывать, я видела уже подобное совершенство. Видела подобную улыбку, и она тоже была адресована мне. И я до сих пор горю при одном только воспоминании...
   Он благодарно кивнул мне и поспешно отвернулся, пытаясь скрыть легкий румянец смущения. Черт, черт, черт! Он все слышал! Слышал, как я защищаю его. Теперь придумает невесть что, будто мне есть до него дело. Или все-таки есть? Вот засада!
  

Глава 6

П И Т О М Е Ц

  
   После горного перевала каменистая местность снова сменилась невысокими, поросшими густой растительностью холмами, склоны которых постепенно становились все более пологими, а потом и вовсе почти слились с ровной поверхностью окружавшего нас теперь ландшафта. И снова леса. Старые, с густым подлеском, мшистыми толстыми стволами деревьев, буреломами, поваленными трухлявыми стволами, скоплениями сломанных сухих веток. Часто встречались овраги, в большинстве случаев тщательно замаскированные густым кустарником, на дне которых громоздились истлевшие стволы поваленных деревьев и горы сучьев.
   Наш путь петлял мимо этих углублений, идти было очень тяжело, иногда мы буквально продирались сквозь плотные переплетения веток и стволов, и не могли различить ничего дальше нескольких шагов. Апрель, подбадривая меня, обещал, что скоро начнутся более цивилизованные места, и он даже сможет найти лошадей, путешествие пойдет веселее, в чем лично я сильно сомневалась, поскольку в жизни не сидела на лошади, не говоря уже о том, чтобы на ней ехать. Но все же, несмотря на изнуряющую ходьбу, пыталась определить, где же я сейчас, в какой части той Земли, которую знала раньше. Мне не встретилось ни одного знакомого растения, все были вроде бы узнаваемые, но не те. Хотя я никогда не была знатоком флоры и фауны, но школьное образование все же позволяло в свое время идентифицировать некоторые виды с высокой долей вероятности, уж клен или тополь, а тем более березу или дуб узнала бы по любому. А сейчас - ничего. Ничего похожего, хотя у полигона некоторые породы показались знакомыми. Может, они растут только там? Или я ошиблась...
   Допустим, если это сосна, то почему у нее иголки похожи на небольшие сосиски, только с острым кончиком, как надутые презервативы, при разломе такой иголки изнутри выступала какая-то губчатая масса, а еще очень гладкая кора и никакого намека на смолу.
   Или вот это растение очень похоже на плющ, но только оплетает живые и сухие стволы правильными узорами, совсем как паутина, а на сочленениях распускаются огромные белые цветы, формой похожие на орхидеи, с потрясающим благоуханием, насыщающим воздух далеко вокруг. Клянусь, я видела в кустах что-то вроде кролика с длинным пушистым хвостом. Я ничего не узнавала. Это была какая-то другая планета. А вдруг за шесть-то тысяч лет наконец-то освоили космос, ну и отправили меня... не знаю куда?
   Была и еще одна насущная проблема, я уже не раз думала о ней. Судя по реакции Апреля, мой внешний вид не был характерным для основного населения. Невозможно скрыть его, не закутавшись с головы до ног. И это значит, что я, как не то что белая, а зеленая в красную полоску ворона, нигде не смогу сойти за свою, не смогу спрятаться, не смогу нигде жить самостоятельно. Я обречена зависеть сначала от этого посыльного, потом еще от кого-то, принца, короля ли, не важно, но зависеть! И если со мной что-то не получилось, и я не стану великим спасителем мира, мне придется жить так всю свою жизнь. Когда я засыпала, мне было двадцать два. Вряд ли можно приплюсовать к ним почти шесть тысяч лет стазиса, я ведь совсем не изменилась... ну, кроме очевидного. Вспомнив свою истерику еще на полигоне, по поводу того, что безобразно постарела, я покачала головой. Ну как можно было забыть! Мне ведь говорили про эти штуки со временем в этом поле. Кому нужен маразматичный спаситель, рассыпающийся на части от любого движения? Видимо, слишком перепугалась тогда. Но что теперь, я просто продолжу взрослеть после столь длинного перерыва? М-да-а-а, это выяснится еще не скоро.
   Настроение после ссоры с Лекой было паршивое, я не включала его уже четыре дня, а Апрель в основном благоразумно молчал. В данный момент мы как раз продирались сквозь лесную чащу, спускаясь по достаточно пологому склону очередного холма. Запутавшись левой ногой в корнях дерева, мимо которого проходила, я чуть не упала и долго освобождала ногу, бормоча проклятья. Оттолкнув предложенную руку, потеряла равновесие и, побалансировав несколько мгновений на пятках, рухнула спиной вперед, каким-то чудом угодив в зазор между стволом дерева и кустарником, и, вылетев на неожиданно свободное пространство, все-таки упала и покатилась на дно обнаружившегося в зарослях оврага. Обхватив руками голову, я успела только заметить мелькнувшие над головой ноги в белых сапожках. Скорость падения нарастала, натыкаясь на кусты, я влетела в кучу веток и, проломив ее, упала вниз головой на что-то мягкое. Все еще не веря, что приземлилась, я несколько секунд полежала на животе, скукожившись, без движения, потом осторожно ощупала ладонями лицо и перекатилась на спину. Вроде все нормально.
   Открыв запорошенные пылью глаза, я посмотрела сначала на руки. Перчатки снова были вымазаны жидким золотом. Но я ведь не плакала. Еще раз провела руками по лицу и снова осмотрела ладони. Пятен прибавилось. Ну, точно! Откуда же она хлыщет?
   Я старательно ощупывала лицо, пока не обнаружила место, больше всего пачкающее перчатку. Это действительно была моя кровь из расцарапанной щеки. Кровоточила я, оказывается, тоже золотом.
   Затем подняла глаза вверх и увидела навес из наваленных как попало сухих веток, спрессованных временем в плотную крышу, с дырой почти посередине, которую, похоже, я пробила собственным телом. Осторожно приподняв голову и оглядевшись, обнаружила, что упала в большую кучу сухой листвы, которая лежала на полу небольшой пещерки с земляными стенами. Я осторожно перекатилась на живот, потом на спину, снова на живот, съехала с листвы и приподнялась на руках, мотая головой, с волос посыпался всякий мусор. Все тело болело. Постанывая, подтянула сначала одну, потом другую ногу и встала на коленки. В который уже раз пожалела, что проснувшаяся в момент пробуждения физическая сила не задержалась в моем организме, иногда я с удовольствием вспоминала великолепный полет верзилы, посмевшего меня поцеловать.
   Опираясь на землю четырьмя точками, я осмотрелась. Это было что-то вроде берлоги или норы. Сквозь дыру в потолке проникал тусклый свет. В глубине норы, там, где было темнее всего, я заметила некое подобие гнезда из тонких веток и сухой травы. Черт, не нравиться мне все это! Я, конечно, не великий путешественник, но здравый смысл подсказывает, что ничего хорошего от таких гнезд ждать не приходится. Судя по его размерам, птичка или зверек, приложившие лапы или, там, клювы, к его постройке, мне очень не понравятся в плане общения. А если тут еще и детеныши, то все!
   Потом я обратила внимание на запущенный вид убежища. Мне казалось, что любой уважающий себя зверь не допустит такого: земля со стен сильно осыпалась, листва гнила от сырости, а главное - не чувствовалось никакого животного запаха. Хотя, повторюсь, я не зверовед, вот только помню, как несло псиной от огромного кобеля, жившего во дворе дома моей бабушки, а также от его будки и подстилки, а уж если его шкура мокла под дождем, то рядом и пройти было невозможно.
   Таким образом, убедив себя, что нора давно заброшена, и испытав жесточайший приступ обычно несвойственного мне любопытства, я поползла к гнезду. При близком осмотре оказалось, что оно не пустовало. В самом центре, в уютном углублении, прикрытое сухой травой лежало нечто, похожее на яйцо или кокон. Предмет до безобразия напоминал огромную медовую дыню, мой любимый сорт, но отвратительный белесый цвет и омерзительно гладкие бока вызывали только тошноту. Я обычно старалась держаться подальше от всяких насекомых и того, что с ними связано, испытывая жуткую брезгливость к их необычному внешнему виду, а богомолы вообще могли довести меня до нервной икоты. Самое первое желание при встрече с гусеницей или жуком - раздавить! Какая ирония! Ведь сейчас и сама в роли такого таракана. Самое время проявить солидарность, поэтому я постаралась подобраться как можно ближе к непонятной штуке, демонстрируя несвойственную мне отвагу и редкую толерантность.
   Пока я разглядывала этот странный предмет, кокон вдруг дернулся, запульсировал, став еще более отвратительным, а потом треснул вдоль от начала до конца, как будто молния расстегнулась. Я отшатнулась от него к противоположной стенке пещеры, прижалась к ней спиной и замерла. Да, я уже видела кошмарных созданий этого времени, и от того, что вылуплялось из такого вот кокона, ничего хорошего ждать не приходилось. Что-то выбиралось оттуда наружу, и это не было похоже на милую зверушку, потому что в трещине показалась небольшая лапка, пятипалая, покрытая острыми, жесткими на вид чешуйками, с длинными коготками. Воображение заработало, дорисовывая весь отвратительный образ. Существо внутри кокона шевелилось, толкалось, и скоро показалась его уродливая голова. Треугольная, приплюснутая, похожая на змеиную, с низкими надбровьями, глубоко посаженными глазами, затянутыми кожистыми веками, широким носом, похожим на кошачий, и огромной пастью. Эта голова тоже была покрыта чешуйками грязно-серого цвета, более крупными, чем на лапе.
   Пасть открылась в первом вздохе. Новорожденный "зверек" обладал зубами взрослого гризли, нет, скорее даже акульими, причем их было раза в три больше, чем у поименованного медведя, и располагались они в несколько рядов. Мельком подумав, во что же вырастет этот младенец, я начала в панике оглядываться, ища выход, но по всей вероятности, единственный путь наружу находился вверху, если только я в считанные секунды не пророю лаз в стене. Между тем, существо начало водить носом по воздуху, и, вероятно, почуяв живой запах, зарычало. Я начала отползать дальше по стене. Слепая голова повернулась в мою сторону, маленькие круглые уши прижались к голове, на веках появились прорези, они увеличивались, открывая глаза. Я замерла, не в силах пошевелиться, в горле застрял крик. Веки поднимались, открывая глазные яблоки цвета черного жемчуга, без радужки и зрачков. Существо щелкнуло страшной челюстью, но тут же замерло, уставившись на меня.
   Не понимая, что делаю, я смотрела ему в глаза, и вдруг стенки пещерки раздвинулись, мы будто остались одни во всем мире, вокруг заструился неяркий приятный перламутровый свет. Его глаза не отпускали меня, в их обманчивой пустоте таилась бездна оттенков, передающих все возможные эмоции живого разумного существа. Внезапно они взорвались золотым блеском и отпустили мой взгляд. Я инстинктивно зажмурилась, вроде бы, всего на миг, но когда открыла глаза, обнаружила себя на том же месте около стены пещерки, в гнезде спущенным воздушным шариком валялся пустой кокон, а на коленях уютно свернулся мягким клубочком теперь уже мой ручной любимец. Я не знала, что это за существо, подобных ранее никогда не видела, но к чему эти условности! Он был неожиданно теплый, с плюшевой чешуей. Из его груди доносилось довольно громкое рокотание, отдававшееся в мои руки несильной приятной вибрацией. Господи, да он мурчит! Как кот, только звук и вибрация в разы сильнее. Мне почему-то стало так хорошо и спокойно, как не было уже давно, хотелось сидеть так всегда и никуда не торопиться.
   Благостная тишина была нарушена шагами и воплями, меня звал Апрель, земля затряслась, будто носорог продирался через кусты, сверху посыпались веточки и пыль. Я почти возненавидела его, зверь на моих коленях тоже не обрадовался, издал низкий утробный рык и попытался встать, но лапы были еще слабые, поэтому он только рычал, глядя на отверстие в потолке. Так, я снова ничего не понимаю! Уверена, малыш рычит не от страха. Только что вылупившееся существо защищало меня. В первый раз увидела я такую безрассудную смелость. Неужели, если бы мне грозила опасность, он кинулся бы в драку, совершенно не обращая внимания на габариты врага? Что же это за существо?
   Я решила подать голос, пока Апрель не обрушился на нас, попав в ту же дыру. Не сказав ему о своей находке, зацепилась рукой за опущенную в отверстие суковатую палку и была выдернута из пещерки, как морковка из грядки, его сильным рывком. Он ловко поймал меня на поверхности, аккуратно поставил на землю, и только потом увидел, что я прижимала к себе другой рукой. Внезапно побелев лицом, Апрель судорожно раскрыл рот, но ничего не смог произнести, только хрипел, пальцы его скрючились, а глаза приготовились выпасть наружу. Я испугалась, что у него случился эпилептический припадок, и уже ждала, когда повалит пена изо рта, как вдруг он сумел вытолкнуть из глотки сиплый шепот:
   - Он на вас глядел?
   - Что? А... да, да, глядел, прямо в глаза, прикинь? Сам только вылупился, а глядит так пристально, я аж испугалась сперва. А потом вроде все нормально стало, мы подружились.
   Он облегченно, с шумом выдохнул, вместо бледного стал красным, и схватился за грудь, точно успокаивал чудом избежавшее инфаркта сердце. Я удивленно смотрела на него: человек, не боявшийся чудовищных монстров, с ужасом смотрел на едва шевелящееся новорожденное существо. Хотя нет, мой найденыш, уставившись на Апреля, явно идентифицировал его как врага, рычал и рвался к нему с самыми кровожадными целями.
   - Это же свой, - рассеяно проговорила я, и малыш затих, а я очумело уставилась на парня. - Он что, понял?
   - А как же! - он дышал уже спокойнее. - Они понимают все с момента рождения. Это Адский Пес из Стаи Преисподней. В свое время Стая истребила много людей, за ними велась постоянная охота. Проблема в том, что Адского Пса трудно убить, даже одного. А их было несколько дюжин, но яйца они откладывали редко. Уже несколько сотен лет их никто не видел. Я даже не думал, что где-то могли остаться старые кладки. Пес вылупляется, когда поблизости появляется живое существо...ну...не очень маленьких размеров. В данном случае, это вы.
   - Почему ты так испугался?
   - Если бы он не встретил ваш взгляд, мы оба были бы мертвы, - уже спокойно сказал Апрель.
   - Знаешь, после твоей драки с крылатым монстром, я бы поставила на тебя!
   - И проиграли бы. Стаю истребляли армии всех государств. Это была именно Стая, очень сплоченная, хитрые, сильные, умные, жестокие твари, легко убивающие, и не всегда ради еды. Даже новорожденные обладают почти полной силой взрослых особей. И тут, если повезет, надо сразу поймать его первый взгляд, потому что если это получится, пес станет твоим... даже не рабом, я не знаю, как это назвать. Он станет жить тобой, будет с тобой постоянно, охранять, ценить больше собственной жизни. В обычных условиях младенец встречает взгляд вожака и становится преданным членом Стаи. Если это происходит с человеком, Пес оставляет Стаю и становится Тенью. Такие случаи были буквально единичными, один такой счастливчик едва не узурпировал власть в Гарлалоне, еле справились. Другие просто приказали своим Теням не сопротивляться, и те были убиты.
   - Откуда ты все это знаешь?
   Ничего не понимаю! Ведь я только что получила исчерпывающий ответ из какой-то непостижимой области знаний от парня, ожидать от которого подобного можно было наименее всего.
   - Хроники, - пожал он плечами, будто это должно было все объяснить.
   Да я про эти Хроники впервые от него и услышала!
   - Разве такое можно приказать? Неужели они просто ничего не делали для своей защиты?
   - Они не могли. Приказа нельзя ослушаться, это против их природы.
   - Что-то подсказывает мне, что и здесь не обошлось без противоестественных экспериментов псевдоученых полигона. Все им неймется! - запальчиво воскликнула я. - Лишь бы создать какую-нибудь гадость, чтобы потом всем миром придумывать, как от нее избавиться! И что теперь с ним делать? Я не буду приказывать ему умирать!
   - Тогда надо привыкать к тому, что Пес постоянно будет рядом с вами. Охранять, опекать, защищать от всего, что покажется ему угрозой. А это, по его мнению, может быть все, что угодно. У Псов богатая фантазия.
   - Ну и ладно, пусть защищает, коли ему охота, - решила я.
   Апрель пристально посмотрел на меня, в его глазах промелькнуло что-то вроде разочарования. Он что, на самом деле думал, что я позволю убить ребенка, пусть и адского? Очень мило! И вообще, я в незнакомом месте, угрозы на каждом шагу. И даже не уверена, как отношусь к самому? отважному спасителю, доверяю ли ему?
   ***
   - Да, это головановские создания, - подтвердил мою догадку Лека на очередном привале (в связи с чрезвычайностью происшествия мы срочно помирились), - он всегда любил собак, вот и расстарался. Хотел абсолютной преданности себе, и чтобы была защита от любого нападения. Уже тогда за все эти художества люди смотрели на него недобро. Было создано четыре особи. Ну, а дальше он добился, чтобы они начали размножаться, фактически Голованов и создал Стаю, потом наши назвали ее Адской. Когда начался упадок, они вырвались из бестиария вместе с другими образцами, а пока люди сообразили, как спасаться от кошмарных созданий, успели расплодиться и начали свой кровавый путь. Проблема Стаи была настолько острой, что борьбе с ней посвящена целая эпоха...
   - Эра Тени - подсказал Апрель.
   Он уже более свободно чувствовал себя с Лекой, иногда даже вступал в наш разговор. Я всячески это поощряла, потому что их первоначальное игнорирование друг друга сильно раздражало.
   - Совершенно верно! - благодарно кивнув ему, продолжал брат. - Именно так. И это было тысячелетия назад. Потом они появлялись изредка, в единичных экземплярах. Но ты... у тебя теперь Тень! Вот уж не ожидал. Хотя, если учесть твою нынешнюю беспомощность, это добавляет тебе шансов...
   - На что? - огрызнулась я. - На то, что я выживу в этом перевернутом мире?
   Обожая злую иронию, я назвала адскую тварь Пушком, каковое имя он принял с восторгом, по крайней мере, мне так показалось, но вскоре для краткости стала звать его просто Пуш. Вырос он моментально, что называется, на глазах, сразу почти вдвое, через день еще вдвое, и теперь носился по лесу как лось. Чем он питался, я предпочитала не знать, но, судя по форме и количеству зубов, его гастрономическим пристрастиям было далеко до вегетарианства. В спокойном состоянии (что бывало не часто) чешуйки, покрывавшие тело Пуша, были мягкие и приятные на ощупь, однако стоило ему насторожиться или разозлиться, они становились непробиваемой броней и начинали угрожающе топорщиться. Но самой странной частью его тела, буквально завораживающей меня, являлся хвост. Длинный, тонкий, очень гибкий хлыст, заканчивающийся острым роговым шипом, который мог втягиваться внутрь хвоста. Но странным было не это. Его хвост будто обладал собственным разумом и жил отдельной жизнью. Особенно это было заметно, когда Пуш расслабленно лежал, а эта штука словно самостоятельно двигалась сама по себе, будто тоже имела глаза и внимательно контролировала ситуацию. Сдается мне, так и есть. Не знаю, права ли я по поводу его обособленности, но то, что хвост являлся своеобразной сторожевой системой, и начинал действовать, когда Пуш засыпал, было вскоре доказано. Не знаю, что взбрело парню в голову, может, обычное любопытство, но однажды Апрель подошел к нему слишком близко. Кажется, Пуш даже глаза не открыл, а секунду спустя шип уже упирался в яремную вену застывшего в ужасе парня. Очень осторожно я подобралась к голове пса и разбудила его. Хвост моментально скользнул вдоль его бока, а Пуш щелкнул зубами в сторону Апреля, так и стоящего на том же месте. После чего парень выдохнул. Я долго еще не могла прийти в себя, только сейчас осознав, наконец, насколько смертоносным оказался мой милый питомец.
   На мой голос Пуш отзывался мгновенно, слышал его издалека, даже когда я говорила очень тихо. На привалах я не уставала его тетешкать. Я почти всю жизнь прожила с каким-нибудь домашним животным, поэтому, обретя Пуша, как бы вспомнила многие приятные факты из своей прошлой жизни.
   - Мой хороший, мой славный мальчик, - приговаривала я, почесывая Пушев подбородок, - да где же еще такие хорошие мальчики, да нету их нигде!
   Апрель смотрел на эти сеансы слегка осуждающе, Лека - брезгливо и сочувственно одновременно. Мы с Пушем не обращали на них никакого внимания, соблюдая почти ежедневный ритуал. Пуш, при всей своей кошмарной внешности, очень любил, когда я чесала и гладила его. Покрывающая большое сильное тело чешуя в такие моменты становилась как мягкий велюр, чтобы не дай бог, не пострадали трогающие его руки - Пуш беспрестанно следил за моей безопасностью.
   - И с чего ты вдруг решила, что он мальчик? - Лека насмешливо замерцал.
   - Как с чего? - я глянула на брата и снова на Пуша. - Ну, лицо у него такое мужское, солидное. Посмотри, какой он спокойный.
   Пуш, решивший в этот момент вплотную заняться гигиеной полости рта, подошел к упавшему дереву, выбрал самую толстую ветку, перекусил ее одним движением мощных челюстей и начал пережевывать расщепленный конец. Вид у него при этом был благостный, а валявшееся несколько лет сухое дерево дало сок.
   - Разве девочки такие? - размышляла я между тем. - Девочки прыгают, как козлицы, и ведут себя аморально!
   - Ага, это ты про всех девочек? - в голосе Леки слышался явный интерес.
   Я не отреагировала на выпад и продолжила:
   - А Пуш что? Пуш покушал - и на боковую. Чуть что - рычит. Напакостит - в кусты. Никого не слушает, на все имеет свое мнение. Разве не мужское поведение?
   Я краем глаза наблюдала, как Апрель надувается все больше и больше. Скоро он не выдержит и пустится в рассуждения о постоянном стремлении полов к обоюдным оскорблениям или о чем-то подобном.
   - По-моему, ты путаешь эту особь со своим котом.
   - Не смей ругать Пуша особью! - взбеленилась я. - И причем здесь Парфиша? Это было замечательное, кристальной души существо, такой сахарный мальчик...
   - Ну вот, опять мальчик! Кстати, можешь не теоретизировать, твой Пуш - гермафродит! Жди, скоро козлицей заскачет.
   Оцепенев, я уставилась на Пуша и смогла только жалобно пролепетать:
   - Пуш, сахарок, да как же это? Да ведь... Ты же...Ты что, можешь стать мамой?
   - И папой тоже! - в голосе Леки звучал триумф.
   В этот раз он меня уел!
  
   Красным
  
   Все было очень плохо. Как я могла думать, что у меня все устаканилось? Глупость какая, я ведь не могу жить спокойно! Постоянно есть причины для переживаний. Но в этот раз все перешло разумные границы: я переживала из-за парня. Вот это номер! Я всегда считала, что пока не встречу человека, обладающего совокупностью самых лучших черт моих любимых персонажей, пока не буду убеждена в его непогрешимости, и не подумаю ни о ком серьезно. Так вот, все мои выкладки и рассуждения пошли прахом, когда появился ОН. И произошло это в самый ненавидимый мной день недели... ага, в понедельник!
   Я уже давно сидела одна, первый ряд, четвертая парта, первый вариант. Мое место располагалось прямо напротив среднего окна, а так как все классы в школе стандартные, на каждом уроке мне был обеспечен замечательный обзор: верхушки кленов и небо - чистое или в облаках - с третьего этажа, коричневые стволы и виднеющиеся вдалеке многоэтажки - со второго, или школьный двор из единственного на первом этаже класса, в котором мы занимались. В конце сентября светает еще рано, поэтому перед первым уроком я сидела на своем месте и смотрела в окно. Задумавшись, я пропустила приход учительницы и очнулась, когда все вокруг меня встали, приветствуя Светлану Ивановну. Только когда одноклассники, и я в том числе, опустились на свои места, я увидела всех, кто вошел в класс. По расписанию была алгебра, но почему-то пришла и наша классная руководительница Анастасия Георгиевна, преподаватель английского. Я изучала французский, поэтому встречалась с ней только на классном часе. За нею следовал высокий парень в светлых вельветовых брюках и темно-синем пуловере, с рюкзаком на плече. Я мазнула глазом по его фигуре, не дойдя до лица, и отвернулась к окну. Потом меня удивила неестественная тишина в классе, и я снова повернулась к доске. Анастасия Георгиевна что-то искала на столе преподавателя, парень стоял лицом к классу, и я поняла, почему все замолчали.
   Первая более-менее связная мысль, выскользнувшая из невразумительного круговорота - что он здесь делает? Подобное совершенство, скорее всего, просто затерялось среди убогой серой массы, направляясь прямиком в лучшее модельное агентство мира, или, что более вероятно, на небеса, в хрустальный заоблачный чертог. Да, точно, ему не место на грешной земле.
   В глаза неистово бросалась абсолютная красота его лица. Идеальность точеных черт подчеркивалась небесной лазурью глаз, блестящей чернотой волос, атлетичностью высокой стройной фигуры. Только огромным усилием воли мне удалось отодрать от него взгляд, который я перевела на одноклассников. Даже мальчишки молча разглядывали незнакомца, а девочки словно застыли в трансе. Я заметила движение и посмотрела на изящную спину Натальи. Она поелозила на стуле и, наклонившись вперед, в упор уставилась на новенького. Я отстраненно подумала, что если у кого-то и есть шансы понравиться этому красавчику, то только у нее.
   Чудо природы называлось Глебом Варисовым и с этой минуты являлось нашим одноклассником. В следующий миг я поняла, что сейчас произойдет, и меня затошнило от страха. Единственное свободное место, кроме того, что было рядом со мной, находилось за партой нашего второгодника Курбанова, но классная руководительница не решилась сажать нового ученика с двоечником и хулиганом. Поэтому великолепный Глеб Варисов будет сидеть рядом со мной. Вот так! Еще у доски он взглядом нашел указанное место, увидев меня, задержался взглядом на лице. Наверное думает, с какой образиной придется сидеть за партой. В эту секунду я его ненавидела. За нереальную красоту, за то, что ему явно многое в жизни дается гораздо легче, чем другим, за то, что такие, как он, могут всегда выбирать лучшее.
   Секундное замешательство, может, хочет к Курбанову? Но нет, двинулся в проход между первым и вторым рядами. Пока он шел к моей парте, я увидела обращенный на меня взгляд Натальи. В ее глазах я увидела свой приговор. Все, мне конец! Независимо от того, как я буду общаться с новичком, меня теперь будут гнобить с удвоенной силой.
   Глеб сел на стул рядом со мной, глянул немного недоуменно, с испугом даже. Верно, у меня было очень мрачное лицо, я исподлобья зыркнула на него и отвернулась. Ну зачем мне все это? А то у меня раньше была простая жизнь! Зачем он тут появился? Теперь мне будет вообще не до смеха. Я смотрела в окно и исходила злобой, пока не поняла, что урок уже идет полным ходом.
   Прошла неделя. Мои худшие подозрения оправдались. Наталья клевала меня постоянно. Еще дико удивляло поведение этого Глеба. Иногда я ловила на себе странный изучающий взгляд. Наверное, удивляется, как может существовать такое уродство. Чтобы лишний раз не оскорблять своим видом прекрасных глаз, я старалась реже попадаться ему на глаза, всячески избегала. Но когда встречи миновать было нельзя, он смотрел на меня очень пристально. Конечно же, такое поведение не ускользнуло от Натальи, она начала беситься с новой силой. Я чувствовала, что долго так не продержусь.
  

Глава 7

З О В

  
   Все чаще я ловила себя на мысли, что кто-то кого-то по-крупному накалывает. И даже догадывалась, кто кого. Сопровождающий меня раздолбай вел себя более чем странно. Его настроение и поведение после схватки с летающим чудищем разительно изменились. Он заметно повеселел, самодовольство так и перло из каждой поры его кожи, беззаботно прыгал и скакал, не хуже той стрекозы, и я боялась, что парня ждет незавидная участь злосчастного насекомого. И меня вместе с ним, до кучи.
   Тревожные размышления натолкнули на неприятную догадку, я поняла, что именно напоминает наше странное путешествие. Дерьмовое подобие игры в казаки-разбойники, вот что это было. Парень будто искал какие-то подсказки, исчезал куда-то довольно надолго, а порой вообще вел себя как Эйс Вентура, то есть попросту неадекватно. Вспрыгнув на ветку дерева, всматривался вдаль, картинно приставив ладонь ко лбу, потом прыгал с двойным кувырком почти прямо на меня, отчего Пуш пару раз чуть его не загрыз, патетически провозглашал: "Теперь я знаю дорогу, вперед, моя госпожа!", и скакал вперед как тыгдымский конь. Звучало и выглядело это зловеще.
   После того, как Апрель дважды спас мою бесценную жизнь, я очень хотела доверять ему. Но его ужимки и прыжки напрягали все сильнее. Конечно, Пуш не даст меня в обиду. Но кобель не мог направлять мое поведение, не мог рассказать об этом мире. Да, и еще внешность. Интересно, здесь есть инквизиция? А то стоит показаться на глаза местным - и первый же костер в мою честь. Я же не могла позволить Пушу вырезать всех заметивших меня людей.
   Глядя на все это, я не могла не задуматься об одной вещи. И задала вопрос.
   - Апрель, а сколько тебе лет?
   - Чего? - он удивленно выкатил глаза, а потом гордо выдал: - Пятнадцать!
   Чтоб меня!...
   ***
   Я его ненавидела. Я ненавидела своего спасителя, своего спутника, своего защитника, единственного человека, которого знала. Я ненавидела его. Его упрямство, его насмешливые слова и еще более насмешливое молчание, его безапелляционное покровительство. Но больше всего за то, что... так отчаянно в нем нуждалась. Господи, как же я его ненавидела!
   Я постоянно подчеркивала, что с появлением Пуша стала полностью независимой от сопровождающего меня парня. Но чем дальше я убеждала себя в этом, тем меньше верила. Слепое поклонение и тотальный контроль со стороны кобеля давали ощущение безопасности, но присутствие парня, каждое слово которого было наполнено несколькими смыслами, насыщали каждый новый день множеством эмоций и ощущений. Подпитываясь ими, я находила силы просыпаться по утрам.
   Погода заметно испортилась. Зарядил мелкий дождик. Он был из породы тех, которые, даже ненадолго прекращая капать, пропитывают воздух противной моросью, она не давала передышки и постоянно увлажняла мои волосы и одежду Апреля вызывающей озноб влагой. Найденный в рюкзаке наряд, слава Богу, оказался непромокаемым. И еще кое-что радовало - таким влажным воздухом было легко дышать, он был невероятно душистым и свежим.
   Если честно, не очень понятно, что здесь творится с погодой. Я не знала, какое сейчас время года, а когда спросила парня, он только непонимающе таращился на меня. Какие такие времена года? Он ничего об этом не знал. Названные сезоны были ему незнакомы, а когда заикнулась о снеге, он посмотрел на меня как на полную дуру. Еще один факт с пометкой "непонятное".
   Так, давайте разберемся! Прыгая по лесу полуголая, я не испытывала холода, но это можно списать на повышенную двигательную активность и зашкаливающий уровень адреналина. А вот сейчас сырость, проникающая через открытые участки кожи ко всем частям тела, вызывала постоянный озноб, и хотя моя одежда была непромокаема, это все-таки не скафандр, и я сильно мерзла. В принципе, из этого еще нельзя было сделать какие-либо серьезные выводы, слишком мало я провела здесь времени, чтобы проследить погодные закономерности. Но не знать снега...
   Если только моя родная страна за этот период не предприняла тотальную экспансию и не установила мировое господство, мы находились в ее пределах, ведь я прекрасно понимала парня, он говорил по-русски, совсем как в мое время. Ну кто здесь не знает снега? Даже в южных областях он выпадает. Как такое может быть?! Как можно не знать, допустим, что такое зима, и осень, что солнце светит днем, а луна ночью...
   Чем дальше я спрашивала его, тем страшнее звучали его ответы. Ничего этого он не знал. И сама я не могла получить доказательства существования хотя бы небесных светил, потому что небо всегда было затянуто пеленой облаков. Всегда. Где же я, черт возьми?! Будто какая-то сумеречная зона, иное измерение, куда непонятным образом переместился полигон, где все не так, как было в привычном мире.
   Единственное, что все-таки осталось неизменным, это течение времени. Год длился все те же триста шестьдесят пять дней, и про високосные здесь знали. Правда, названия месяцев утратились, их именовали порядковыми номерами, а так - дни, недели, часы - все как прежде. Какое облегчение!
   На ночлег остановились в густом ельнике, я с грехом пополам нашла место, чтобы втиснуть палатку. Попыталась проявить вежливость и пригласить Апреля переночевать за ее сберегающими тепло стенами, но хмурый парень молча опустился на клочок сухой земли под толстым стволом. Я пожала плечами и поспешно забралась за плотный полог. Ну и ладно, хрен с тобой, чертов гордец!
   Проснулась от какого-то дискомфорта. Выползла из теплой норки в холод раннего утра. Дождя не было, но воздух, как обычно, пропитан влагой. Я с удовольствием вдохнула его полной грудью и... задохнувшись, закашлялась. Под стволом никого не было, только тот сухой пятачок, на котором с трудом умостилось крупное тело. Не было самого парня, не было его вещей. Пуш тоже отсутствовал, но пес и раньше приходил только поздним утром, всю ночь рыская вокруг наших стоянок. А спутник мой никогда не исчезал так внезапно. Рюкзак спокойно лежал на своем месте, в палатке, я не хотела, чтобы отсырел ноут. Теряясь в догадках, обошла стоянку по кругу и вернулась к прежнему месту. Потом обследовала ствол дерева, под которым устроился вчера вечером парень, тщательно осмотрела землю под ним, пытаясь разглядеть какие-нибудь следы. Можно подумать, я хоть что-то в этом понимаю.
   Мне не было страшно. Просто сердце вдруг сжали сильные безжалостные пальцы, не особо заботящиеся о сохранности главного органа, а душу наполнила смертная тоска. Некоторое время, не отдавая отчета в своих действиях, подняв лицо вверх, я тихонько выла, как бы со стороны слыша свой голос. Каким-то участком сознания все же понимая неадекватность своих действий, задавала себе вопрос о причине такой реакции. Ответ выплыл мгновенно - рядом не было чего-то, что раньше являлось неотделимой частью меня. Замелькали воспоминания: кто-то целует мои губы во сне, Апрель в пещере, наполненной чудовищами, он у костра что-то готовит, смеется над моими неуклюжими попытками научить Пуша команде "сидеть"... Ничего не понимаю - когда я успела так привязаться к пацану? Что все это значит?
   По организму расползалось жгучее желание, из глубины, из таких недр, о наличии которых мне и подозревать-то не полагалось, на уровне древних инстинктов - ощущать его присутствие рядом. Я помнила это чувство по прошлой жизни, когда был человек, без которого я не могла существовать, но она осталась так далеко... Неужели все началось снова? С чего бы...
   Сквозь вязкий туман, окутавший сознание, пытались прорваться отголоски разума: с чего он так мне необходим? Я не знала ответа. Какая-то неистребимая уверенность в том, что не могу без этого человека, будто теперь только рядом с ним я способна жить. Как нормы морали, привитые с детства и не нарушаемые до самой смерти - полная уверенность в правоте собственных действий.
   На мой стон почти мгновенно примчался Пуш. Он забегал вокруг, тревожно заглядывая в лицо: размером пес уже превосходил полугодовалого теленка и останавливаться не собирался. Я почти не обращала на него внимания. Только озиралась по сторонам, а потом услышала это. Замерев и почти не дыша, только слегка поворачивала голову, как локатор, чтобы лучше услышать. Потом, уже точно определив направление, улыбнулась, с облегчением осознав, что обрела цель, и метнулась сквозь скопление стволов, повинуясь настойчивому Зову.
   ***
   Цель была более чем ясна. Даже сквозь закрытые веки она манила, сияя впереди яркой точкой, напоминающей след лазерного прицела, только не красный, а ядрено оранжевый. Я мчалась, не открывая глаз, потому что не зрение вело меня вперед, а нечто более точное и надежное. Внезапно эта точка разрослась, сначала до размеров яблока, после чего превратилась в круглый моток толстой пряжи, самостоятельно катящийся прямо перед моими ногами. Он высоко подпрыгивал на кочках и коварно дразнил кончиком отмотавшейся нити, намекая на свою неуловимость. А вот хрен ты угадал, зараза, неужели я не перехитрю связку акрила, нашпигованную сухой листвой и веточками!
   Но поймать клубок никак не получалось, хотя пару раз я была очень близка к тому, чтобы ухватить этот злокозненный кончик, а еще через некоторое время завелась уже на всю катушку, азартно гоняясь за сложной целью. Уж теперь точно примитивной поимкой этот мерзкий моток не отделается, вот попадись он в мои руки - не только шарфик, из него даже пинетку не свяжут! Еще несколько подскоков, клубок резко подпрыгнул вверх и вдруг разлетелся множеством бабочек-махаонов в разные стороны, и ни одну из них мне не удалось поймать. Ну, что же, господин Клубок, в этот раз тебе повезло!
   Хотя визуальный ориентир исчез, в ушах Зов звучал все громче и увереннее, я знала, что следую по правильному пути. Хлесткие удары веток по всему телу, в том числе и по лицу, казались ласковыми касаниями. Я смеялась как от щекотки. Только одно желание наполняло меня - найти, найти! Я хохотала! Открыв глаза, с восхищением смотрела, как блестящие золотые капли густыми брызгами рассыпаются в обе стороны с лица и кончиков пальцев, где они скапливались, стекая с иссеченных ладоней, падая на стволы и темно-зеленый мох сказочным дождем. Никогда не видела ничего более прекрасного!
   Сквозь настойчивый шепот Зова до слуха иногда доносились звуки движений бегущего рядом существа, сопровождавшего меня уже давно, но не пытающегося остановить. У меня есть свита! Это обстоятельство восхищало безмерно, я продолжала бег под впечатлением от своей значимости. Стрелой летела вперед, успешно обтекая преграды, и просто задыхалась от счастья, ведь каждый шаг приближал к тому, что так настойчиво манило. Но, видимо, кому-то в этом мире мое счастье как серпом по пальцам - иначе не объяснить, почему я, безошибочно ведомая Зовом, все-таки споткнулась о корень, коварно выступивший из земли и будто ожидавший повода, влекомая силой собственного разгона, полетела в сторону движения, пока не воткнулась макушкой в толстенный еловый ствол.
   Спасительная тьма.
   ***
   Я проснулась от боли. Голова просто раскалывалась от дикого треска, идущего изнутри, но тело, окутанное мягким теплом, удобно расположилось на спине. Не открывая глаз, я застонала и попыталась перевернуться хотя бы на бок, а лучше на живот, чтобы можно было уткнуться лбом в подушку. Бред, конечно, но мне всегда казалось, что такая поза притупляет невыносимую пульсацию в висках - постоянный спутник мигрени. Но вдруг замерла, почувствовав легкое прикосновение теплой руки к своему лицу. Помертвев от страха, я распахнула глаза.
   Ничего слишком неожиданного или пугающего: я лежала в своей палатке, рядом на матрасе сидел Апрель, полностью заполнив казавшееся обширным пространство своими плечами, и осторожно касался моего лба. Заметив мой взгляд, парень резко отдернул руку и даже сделал движение спрятать ее за спину, как нашаливший ребенок. Заглядывающий в открытый клапан Пуш тихонько заскулил, приветствуя возвращение хозяйки из небытия, я улыбнулась и подмигнула ему, пес облегченно фыркнул. Потом снова перевела взгляд на Апреля. Он смотрел испуганно, чуть виновато и... с триумфом! Не знаю, что привело его в такой восторг, но у меня по спине пробежал холодок страха. Вот блин, попала! Такое ощущение, что он торжествует, будто что-то у него получилось, что-то важное, и связано это со мной. А может, я преувеличиваю? Знаю за собой эту слабость - я ужасно мнительная. Из тех, кто, проходя мимо группы веселящихся людей, твердо уверен, что смеются они именно надо мной, спешно начиная проверять, все ли пуговицы на месте и застегнуты. Но не могу же я спросить, что именно является причиной его радости! Сейчас у меня были другие вопросы.
   Я не могла вспомнить, приснился ли мне этот бешеный забег, или все-таки бессмысленные скачки по лесу имели место в реальности. Прислушавшись к себе, не обнаружила даже отголоска той тревоги, которая чуть не убила меня накануне. Что я там напридумывала, какой-то Зов... Апрель виновато молчал. Да что он, враг себе, что ли? Так и придется самой все выяснять.
   Я не придумала ничего лучше, кроме как тоном раздраженной мамаши прохрипеть:
   - Где ты шлялся?
   Апрель замешкался, стушевался и принялся врать напропалую. Я слушала и предпочитала верить его россказням, чем заморачивать свою и так битком забитую всякой хренью голову еще и этим бредом.
   Все сводилось к тому, что мальчику срочно приспичило прогуляться, разведать местность, поохотиться, но он вовсе и не думал, что так задержится, а еще менее предполагал, что его отсутствие так меня испугает. Ага, испугает, как же! Это жуткое всепоглощающее чувство, которое охватило и погнало меня неизвестно куда, не имело к испугу никакого отношения. Я прекрасно помнила свою тоску по нему, это выедающее душу чувство полного одиночества и настойчивый Зов, манящий в какое-то определенное место, где меня уже давно ждут.
   Конечно, незачем открывать ему правду об испытанных ощущениях. Уж лучше пусть думает, что я сошла с ума от испуга, а не от тоски по нему. Боже, ну за что мне это?!
   Больше всего, конечно, пугало другое - то буквально физическое ощущение его отсутствия. Невозможно найти никакого объяснения жуткой засасывающей пустоте там, где, я уверена в этом, живет моя душа. Что будет, когда мы придем к назначенному пункту? Что произойдет, когда он доставит меня принцу своему, а затем слиняет, получив новое задание? Что со мной будет? А вдруг вот так же накроет неодолимая тяга, противиться которой я не имела ни малейшей возможности? Боже, упаси! Во что же я вляпалась, мама дорогая, как же мне теперь...
   Голова еще болела, поэтому я решительно отказалась куда-то идти. Не пойду и точка. О чем и заявила в весьма категоричной форме. К моему удивлению, Апрель особо не перечил, видимо, опасаясь за сохранность своего здоровья - помнит, паскуда, как летал по чулану.
   Несмотря на перенесенные удары ветками и полет головой вперед в неизвестность, никаких травм на лице и руках не обнаружилось, хотя я и ожидала увидеть кровавое месиво. Х-м-м-м... да, кровавое. Вспомнилась царапина на щеке после падения в нору, где родился Пуш. Сначала я отвлеклась, направив все внимание на своего питомца, и опомнилась только потом. Ведь на следующий день от нее не осталось и следа, а порез был глубоким. Вот и сейчас - я помню, как обильно летели золотистые брызги, но при тщательном осмотре лица в отполированной поверхности расчески не нашла и следа на гладкой коже. Хотя она должна была быть содрана до костей.
   Я сидела у костра, туго обхватив колени руками, смотрела на огонь. Какая красивая штука. Изменчивый, ни одного одинакового языка пламени. Безжалостный, уничтожает до праха. Прекрасный яркими всполохами в темноте. И такой зависимый - если нет пищи, он исчезает. И легко погибает. Совсем как я.
   Мозг заходился в попытках анализировать пережитые ощущения. Гипотез предостаточно, только вот какая истинная? Может, это из-за поцелуя? Он же поцелуем меня разбудил. Откуда я знаю, какие вешки Эллер во мне поставил, своими манипуляциями он вывернул наизнанку весь организм! Чем только меня не сканировали, какими лучами не просвечивали, думала, уже поселюсь в этих аппаратах. Так и надирало попросить доктора Магаряна приносить мне туда кофе и булочку. Я сама себя так не знала, а уж профессор оторвался, вдоль и поперек исследуя бренную плоть. Вон, Адских Псов пометили на взгляд, их создатель смотрел им в глаза и получал абсолютную преданность. Вдруг Эллер закодировал меня на поцелуй? Кто прикоснется к моим губам, тот и душой завладеет. И кого же он прочил мне в хозяева? Неужели?... Фу, гадость какая!!! Вспомнив венчик седых волос и блеклые голубенькие глазки профессора, его постоянно сдвинутую в сторону нервным тиком нижнюю губу, я прижала кулак ко рту, опасаясь приступа тошноты. Если бы поцеловал он, я бы умерла от отвращения. Пусть уж лучше этот...
   Будущность рисовалась во все более мрачной цветовой гамме. Сильнее прежнего хотелось проверить - а так ли трудно мне помереть? Тем более что я уже однажды думала об этом, однажды, в семнадцать лет...
  

Глава 8

О Т К Р О В Е Н И Я И З Я Щ И К А

  
   Зловещие отблески пламени в сумасшедшей пляске скакали по неровным стенам моего убежища. Даже здесь, в глубине пещеры, был слышен шум дождя и резкие оглушающие громовые раскаты. Странно, раньше я никогда не боялась грозы. А сейчас подпрыгиваю от каждого хлопка, будто именно меня ищут изломанные молнии, стремясь испепелить без остатка. Пуш, категорически спокойный, беспробудно дрых, намертво перегораживая единственный выход из пещеры, а его бдительный хвост, как всегда, нес свою вахту. Апрель запретил мне выходить, Пуш и его хвост немедленно с ним согласились. По вопросам моей безопасности мнение этих троих совпадало практически стопроцентно, но это было единственное связывающее их звено.
   А я сходила с ума. Усиливающаяся потребность в Апреле снова проявила себя во всей своей красе. Я терпеть не могла этого негодяя, но его отсутствие буквально убивало. Хотя сегодня было легче, все-таки он исчез не внезапно, предварительно подготовил, терпеливо объяснив, что нам все-таки требуется хоть какое средство передвижения и неплохо бы пополнить припасы. Но потряхивало меня ощутимо.
   Я знала, где получить ответы, это будет тяжело, но, чувствую, сегодня смогу зайти очень далеко. Где там ноутбук?
   По черному экрану гневно носились сиреневые всплески, которые ни в какую не хотели формироваться в лицо брата. Он изо всех сил противился требованию ответить на мои вопросы. Терпением я никогда не отличалась, поэтому утомилась довольно скоро.
   - Или ты мне отвечаешь, или я сейчас тебя выключу, зарою здесь в песок, и никто никогда тебя не найдет.
   Это было жестоко. Я знала, как важно для Леки хотя бы таким образом чувствовать себя живым. Мгновенно собравшись в лицо, сиреневые искры раздраженно замерцали.
   - Ты не знаешь, о чем просишь меня. Я, как могу, спасаю тебя от правды. Поверь, счастья она тебе не добавит.
   - Да что же это такое! А то чую - скоро от счастья лопну прямо! - Пуш, обеспокоенный пронзительным звоном моего голоса, приоткрыл один глаз. - Ну куда ни плюнь, все заботятся о моей безопасности! Все меня спасают, даже от меня самой! Позвольте мне уже самой решать, от чего мне будет плохо или больно, а что все-таки переживу.
   Внезапно лицо моего брата расслабилось и вроде бы сильно постарело. Очень сильно. На меня смотрели усталые глаза глубокого старца.
   - Повторяю, тебе будет очень тяжело узнать это. Но я устал сопротивляться тебе, - он помолчал, собираясь с духом, потом решился. - Ладно, ты сама этого захотела! Все, что ты видишь вокруг себя, возникло по ошибке, случайно. И причина этого - не природный катаклизм, не ядерная война, ничего из того, что может сразу прийти на ум. Если бы что-то из этого и произошло, ты исполнила бы свой долг. Но вот тут-то и начинается абсурд, потому что именно ты сама и являешься причиной происходящего. Ну, косвенно, конечно.
   Что он такое говорит? Я - причина того, что здесь происходит? Что за бред!
   А Лека продолжал.
   - Вообще, сам проект был очень сырым, Эллер поторопился перенести его из теоретических рассуждений к практическим действиям. В результате все пошло...
   - ...не так, как надо, - обреченно закончила я очень часто слышанную ранее фразу.
   - Именно! Запуск проекта прошел успешно. Самые первые годы... Мы работали как бешеные, не вылезали из бункера месяцами, полученные результаты приводили нас в изумление. Этого не могло быть, просто из области фантастики, но ты была реальна, к тебе можно было подойти в любой момент и убедиться, что ты есть... что это не сон...
   Он даже глаза прикрыл. Наверное, тоже неплохо бы проникнуться и порадоваться вместе с ним, да только не выходит что-то, ведь это обо мне он распинался сейчас как о персонаже фантастической книги или лабораторной мыши. И хуже всего, что я и на самом деле являлась чем-то средним между тем и другим. И, конечно, очень по-братски напоминать мне об этом! Черт, я же сама просила...
   - Преобразования шли волнами, все чаще и чаще. Каждый день мы узнавали о какой-либо новой твоей способности. Ты могла выдержать температуру вулканической лавы, вообще не дышать годами, травиться такой гадостью, что даже смотреть на нее было опасно. Это продолжалось сотни лет. Профессор существовал уже в том же виде, что и я сейчас, он просто не мог оторваться от тебя, и одной жизни ему было мало.
   Он замолчал. Потом мечтательно продолжил:
   - Ты была такая красивая. И сильная. Проступило легкое золото, сначала почти незаметно, потом все ярче и ярче. Эллер делал вид, что так запланировано, он же никому не открыл замысла до конца. Но я догадывался, что он сам этого не ожидал. А через двести пятьдесят лет ты заискрила.
   - Что я сделала?
   - Ну, начала издавать очень яркий свет. Нельзя было смотреть без специальных очков. Представь картину: огромное помещение бункера, битком набитое аппаратурой, посередине саркофаг с прозрачной крышкой, и тело, лежащее в нем, издает настолько пронзительный свет, что глаза слезились даже в очках, предназначенных для исследования солнца. Многих эта картина привела в ужас. Эллер долго не хотел признаваться, что возникли проблемы. А ты все горела и горела. Это выглядело... пугающе. Поэтому ему пришлось звонить своим заказчикам. Приказ пришел однозначный.
   Нет, не хочу я этого знать, вовсе не интересно, что это за приказ, но губы будто сами, независимо от моей воли, задали вопрос:
   - Что за приказ?
   - Ты была нестабильна и в любой момент могла стать опасной для всех, поэтому заказчики приняли решение тебя ликвидировать.
   Он в упор смотрел на меня, ожидая реакции. Ну что ты, брат, меня это совсем не шокирует. Знала ведь, что долго с такой работой не проживу. В конце концов, я уже давно бы умерла, прожив свою обычную жизнь. Но слышать это от своего родного брата было все-таки неприятно.
   - Но вы не смогли этого сделать?
   - Ну-у-у... в принципе, так и должно было быть. Если учесть, какой ты стала... Мы сделали много попыток, каждый раз иным способом.
   - Да что же вы делали-то? Топором меня рубили?!
   - Не поверишь, но это тоже. Сначала просто пытались отключить, потом уже физически. Огонь, ядовитые газы, ну, и... топором. Только потом мы узнали...
   Поторопилась я с выводами: от таких подробностей все же поплохело, даже Зов приглох почти совсем. Они убивали меня. Они пытались меня уничтожить. Мой брат...
   - Ты был прав! Что-то не чувствую себя особо счастливой... - не понимаю, как я еще способна чем-то интересоваться, - что дальше?
   - Ты продолжала искрить. Поэтому решили применить еще один проект, но тут я был категорически против. Он казался еще более безумным, чем твой. Проект назывался "Купол" и разрабатывался для межзвездных экспедиций, для защиты исследователей от враждебной окружающей среды и возможных нападений. Было... э-э-э... создано несколько молекул вещества, которое принимало в себя и поглощало любой вид энергии, а физическое воздействие и материальные тела просто не пропускало через себя, создавая эффект мягкого отталкивания. Помнишь, как у Алисы в Зазеркалье - пытаешься добраться до какого-то предмета, а потом выясняется, что идешь в сторону, ему противоположную. К этому веществу полагался катализатор, который провоцировал его развертывание. Вещества были созданы, а их взаимодействие разработано только теоретически. И Эллеру предложили провести подтверждение практикой на реальной местности. Предполагалось закрыть только бункер, а потом Купол должны были свернуть. После устранения проблемы. Практически все ученые остались на рабочих местах. Купол был активирован, но теории далеко до практики. Что-то там не срослось с пропорциями, в расчеты закралась фатальная ошибка. Он раздувался и раздувался, как мыльный пузырь. Судя по тому, что Купол накрывал все большую и почти пустынную территорию, людей пытались эвакуировать. Но не всех. Оставалось немного - больные, слабые, просто не успевшие далеко уехать. Все население этого края - потомки тех, оставшихся под Куполом людей. Они не могут покинуть это место. Извне тоже невозможно проникнуть сюда.
   - Тут довольно большая территория. Мы тащимся уже который день.
   - Ты даже не представляешь, сколько вам еще тащиться!
   Чтобы задать следующий вопрос, мне пришлось собраться с силами:
   - Так какая же часть планеты находится под Куполом?
   - Очень большой кусок Евразии. Моря, реки, горы, леса, пески - продолжать?
   - Не надо, - потрясенно прошептала я.
   Передо мной открывалась ужасающая картина. Гигантская территория, оторванная от жизни остальной планеты. Почти шесть тысяч лет в изоляции. Крушение одной цивилизации и развитие новой.
   - Конечно, президенты и их аппараты были эвакуированы. А здесь... Сначала все шло по накатанной, но через пару сотен лет все рухнуло. Техника к тому времени уже вся вырубилась, люди стали забывать о технологиях. Постепенно складывались новые территориальные образования. Начали преобладать города-государства. Появлялись люди с лидерскими качествами. Зарождались правящие династии. Было очень тяжело, поэтому о демократии речи не шло. Территории огромные, народу мало. Все началось сначала. Осталось, конечно, много литературы, в том числе, исторической. Именно на этой основе составлялись Хроники. Сейчас это самая точная летопись Рура, списки есть в каждом государстве, а оригинал, конечно, в Верейне.
   Мы молчали долго. В голове не укладывалось, что сотворила эта кучка сумасшедших. Еще больнее было от того, что брат мой - мой собственный брат! - был в их числе. Наверное, это было похоже на конец света! И что происходит там, за Куполом? Ясно, что здесь никто не знает об этом.
   - Купол очень плотный. Он не пропускает ничего, ни туда, ни оттуда. Кроме света. - Лека запнулся. - Видимо, солнечная энергия все-таки помощнее. Но самого солнца не видно, как и луны, и звезд. Ты и сама это заметила. Здесь нет смены времен года. Все застыло в той поре, когда активировали Купол. Середина июля. Поэтому смогли, несмотря на изначально малое количество народа и истребление хищниками, быстро искоренить голод и увеличить численность населения. Урожай снимают постоянно. - Он усмехнулся. - Есть и плюсы. Через полторы тысячи лет экология почти полностью восстановилась, хотя остались, конечно, пара мест, но этим гнойникам потребуется гораздо больше времени. Прежних городов-гигантов уже нет. Сначала их растаскивали на постройку новых, потом рухнули высотные сооружения, все заросло вековыми лесами. Никакого научного прогресса, никто ничего не изучал. Все хотели поскорее забыть прежнее и, вероятно, провалы в памяти оказались слишком глубокими. Прежние достижения прочно перешли в разряд древних легенд, не имеющих ничего общего с действительностью. Никаких атомных станций, никаких радиоактивных отходов, никаких машин и механизмов. Воду в реках можно пить, как раньше.
   Снова молчание. Я просто не могла ничего произнести, горло снова перехватило.
   - А знаешь, что самое смешное? Потом мы узнали, почему ты искрила. В недрах, где был расположен бункер, намечались толчки. Не очень сильные, но нас бы однозначно завалило. Катастрофа планировалась не глобальной, но ты все равно вмешалась. Тебе и просыпаться не пришлось. Даже во сне ты хранила нас. А мы...
   Да, это, безусловно, очень смешно. Но ничего удивительного, я всегда была ответственным ребенком, раз уж подрядилась их защищать, деваться некуда.
   - Откуда ты все это знаешь? Ты же сказал, что техника вырубилась через пару сотен лет. А тут тысячи...
   - Я... получал информацию. Кое-какие приборы работали еще долгое время практически постоянно, они получали сведения и передавали мне. И после них осталось несколько маяков, с которыми я тоже был связан.
   - Как?
   -- Через батареи.
   - Но ведь...там нет никаких проводов, никаких антенн.
   - Это в твое время нужны были провода.
   - Ах, да! Я же ископаемое!
   Вряд ли рассудок вынесет продолжение откровений. А ведь он предупреждал!
   Чтобы снова не впасть в прострацию, я спросила первое попавшееся, что пришло в голову:
   - Почему Рур? Что это за название такое, откуда?
   Лека будто очнулся от невеселых дум, заморгал, точно нуждался в таком чисто человеческом движении.
   - А, это аббревиатура, Радикально Ускоренное Развертывание, одна из характеристик Купола. Не знаю, почему оно прижилось, но потом так стали называть и все эти ставшие безымянными земли. Ведь нынешние государства появились гораздо позже.
   - Да, название... довольно оригинальное. А автор кто?
   - Я.
   ***
   Почему-то именно это стало последней каплей. Именно это скромное замечание перемкнуло какую-то цепь, заставив меня одним резким движением, даже не отключив его должным образом, громко схлопнуть створки прибора с яростной силой. Вполне возможно, он безвозвратно испорчен, но мне уже плевать. Засунув черный корпус в чехол, оттащила вглубь пещеры, туда, где каменная плита стены уходила в песок. Опустившись на колени, я остервенело рыла сухой песок руками, пока глубина ямы не удовлетворила меня. Опустила туда сверток и засыпала его, в каком-то исступлении загребая песок обеими руками. Слезы струились по щекам, окропляя место захоронения, все, как и положено в такой печальный момент. Все. Теперь я самостоятельная.
   Зов, приглушенный моим состоянием, робко попытался снова опутать меня своим настойчивым звучанием, но я в мыслях злобно рявкнула на него и он, оборвавшись, затаился. Осталась только паутинной толщины полупрозрачная нить, протянувшаяся в ту сторону, куда меня так сильно влекло всего несколько минут назад. С мрачным торжеством я отметила, что теперь никогда больше не испытаю этой тяги. Я победила его. Но какой ценой?
   Пуш уже давно с тревогой следил за моими перемещениями. Совершив этот акт отчаяния, я подошла к псу, опустилась рядом и прильнула к его услужливо мягкому боку, после чего почти сразу скатилась в серую дымку. Но она недолго была серой.
   Впервые после пробуждения я видела сны. Раньше они снились мне каждую ночь, цветные, смысловые, хоть по каждому книгу пиши. Счастливые или кошмарные. Здесь я, кроме самого первого сна, только бултыхалась в сером тумане, часто просыпаясь еще более уставшей, чем перед сном. Но сейчас... Обрывки всех ранее виденных фильмов-катастроф и прочитанных книг о глобальных катаклизмах ярким калейдоскопом мелькали вокруг, затягивая в свой круговорот. Что же происходило на Земле за Куполом? Стало ли его появление тем самым пресловутым концом света, так часто обещаемым разнообразными шарлатанами? И были ли они шарлатанами на самом деле?
   Трясущая плечо сильная рука вырвала меня из самого реального кошмара, где раскаленная земля взрывалась, а сквозь ее потрескавшуюся поверхность фонтанировала лава, заливая все вокруг убийственной своей субстанцией. Уцелевшие участки поверхности ходили ходуном, но, не выдержав, все-таки рухнули в бездну, увлекая за собой и меня, непонятно как оказавшуюся в эпицентре извержения. Я падала и горела от жара, который испускали стены провала, крича от нестерпимой боли. Но тут меня что-то зацепило за плечо и поволокло наверх. Я не рассчитывала добраться живой до поверхности, поэтому попыталась стряхнуть то, что удерживало меня, но, дотронувшись до чего-то умеренно теплого и непривычного в этой обжигающей атмосфере, замерла и... проснулась.
   Апрель потряхивал мое плечо, я отбивалась, а Пуш уже выбирал место повкуснее, в которое планировал вцепиться, чтобы защитить меня и попутно плотно перекусить. Я еще барахталась, отмахиваясь от ярких ошметков сновидения, но скоро пришла в себя, обнаружив, что нахожусь всего лишь в теплой пещере, а не среди моря огня, и вернувшийся Апрель тревожно смотрит на меня.
   Я испытала легкую радость от его присутствия, даже отдаленно не напоминающую то облегчение, с которым встретила его в прошлый раз. Зов всего лишь легонько звенел.

Глава 9

Н А П А Д Е Н И Е

  
   Парень вернулся с пустыми руками. В окрестностях прошел какой-то мор, и лошадей не было вообще. Значит, впереди пеший ход. К черту, к черту, к черту! Апрель шел как заведенный, а я... я выдохлась. Брела на автопилоте и постоянно падала, чаще всего на что-то твердое и, по возможности, острое, орошая драгоценными каплями своей крови землю, мох, корявые стволы упавших деревьев. Апрель ничего не замечал, или делал вид, что его это не касается, зато Пушу каждая золотая капля причиняла боль, будто это он истекает кровью и вместе с ней уходит его жизнь. Настал момент, когда ему стало невмоготу, и на очередном привале, когда я мешком повалилась на подстилку из листвы под деревом с густой кроной, он подполз ко мне с жалостным видом и, поскуливая, положил голову на мой живот. Я тронула чешуйчатую макушку, невыразимо благодарная его сочувствию. Эх, если бы он мог мне помочь!
   Когда пришла пора двигаться дальше, я с кряхтением, как древняя старуха, поднялась на трясущиеся ноги и попыталась сделать шаг. Безуспешно. Будто от ловкой подсечки, ничком повалилась на землю и бессильно замерла, уткнувшись лицом в сухую траву. Я чувствовала на себе нетерпеливый взгляд парня, но ничего не могла с собой поделать, не было сил даже поднять голову. Господи, да кому это вообще надо?! Что изменится, если мы придем на день позже? У него что, контракт с жестко поставленным графиком? А может, ему премию обещали за экономию времени? Так вот, это не моя проблема! И ловить бонусы за свой счет я никому не позволю. У меня что, внешность такая, всех так и тянет поиметь от меня что-то в свою пользу? Да когда же это кончится?!
   От жалости к себе выворачивало наизнанку, я лежала и тихо плакала. Никуда я больше не пойду. Ничего мне больше не надо. Ничего я больше не хочу.
   Я почувствовала руку на своем плече, она трясла меня, и настойчивый голос Апреля врывался в уши, принуждая подняться. Ладно, хоть ногой не пинал. В ту же секунду раздалось яростное рычание, и большое мягкое теплое тело прижалось к моему боку. Пуш. Он защитит. Теперь мне точно больше никто не нужен. Я продолжала лежать, а чтобы не слышать увещеваний Апреля, плотно зажала ладонями уши. Полностью доверившись моему защитнику, я уснула.
   Проснулась в сумерках, но непонятно, утро или вечер, а может быть даже и день - фиг разберешь с этими их тучами. Я подняла голову и сразу наткнулась на укоризненный взгляд проводника. Обожгло чувство вины, но я постаралась как можно быстрее затолкать его подальше, не давая разрастись до глобального самобичевания - я не железная, и если у этого негодяя нет и капли сочувствия ко мне, долго не продержусь. По крайней мере, отдохнула и чувствовала себя гораздо лучше, уже не было той бесконечной усталости, которая уничтожала меня накануне, хотя ноги еще побаливали. Хорошо, что сапоги очень удобные, они будто сделаны на заказ, прямо по ноге. Вполне возможно, что так и есть, иначе на пятках уже набухли бы кровавые мозоли - у меня всегда были проблемы с обувью. Апрель сидел у костра и пек что-то нанизанное на палочки. Пуш расположился рядом со мной и неусыпно бдел, исполняя так же роль грелки, перины и родной матери. Его хвост воинственно крутился, как перископ подводной лодки, так и выискивая, к кому бы придраться. Но, кроме Апреля, ведущего себя просто безукоризненно, и меня, собственно, самого объекта охраны, вокруг никого больше не было.
   Мы молчали долго, Апрель без слов предложил мне палочку с едой, я приняла ее и обнаружила, что это чье-то мясо. Хм-м-м... вполне съедобно, хотя соли маловато, вернее, ее нет совсем. Как многие женщины, я обожала соленое и остренькое, чтобы во рту пекло. Видимо, походный набор таких изысков не предусматривал.
   После еды Апрель демонстративно собрался, бросая на меня намекающие взгляды. Я посмотрела на Пуша. Мы все вместе переглядывались так несколько секунд, а потом Пуш решил взять инициативу в свои э-э-э... зубы. Он хватанул меня своей страшной пастью за шиворот и дернул. Я даже испугаться не успела, однако поймала себя на мысли, что псу надоело-таки со мной нянчиться, и он решил, наконец, устранить причину своих волнений и попросту меня загрызть. Однако кинжально острые зубы не только не задели кожу, но даже не повредили одежду, пес закинул меня себе на спину, и через секунду я уже удобно расположилась в углублении, внезапно образовавшемся посередине его гранитно-твердого хребта, а он рванул... обратно по уже пройденному нами ранее пути.
   Первые несколько секунд я оцепенела, вцепившись в роговые наросты Пушевой шкуры, мечтая только о том, как бы не свалиться на быстро пролетающую внизу землю. Да уж, тапки слетят, как миленькие! И хорошо бы никакая ветка меня не сшибла, а то много их вон висит, и некоторые довольно низко.
   Не понимаю я этого, хоть убей! Что вдруг взбрело псу в голову, он же угробит меня! Я изо всех сил балансировала на мощной спине, пока не поняла, что при каждом моем крене Пуш высоко топорщит свои чешуи, сводя на нет саму возможность моего падения. Похоже, ему больше меня известно, когда я рискую свалиться.
   Теперь я не торопилась его останавливать, ведь до этого момента пес ни разу не дал мне оснований сомневаться в его желании оберегать меня. Значит, ему известно что-то, чего не знаю я. Где-то в глубине сознания тренькнул было Зов, но я вдруг так разозлилась, что призрачная нить лопнула, так и не натянувшись как следует. Его власть надо мной кончилась.
   Пуш наматывал километры. По моим прикидкам, мы пролетели за считанные минуты расстояние, которое с трудом преодолели пешком за последние несколько часов. Я уже подумывала о том, чтобы и дальше путешествовать с такими же удобствами, когда вдруг осенило: а от чего же меня уносил Адский Пес? И что с Апрелем? Мысль о том, что с парнем приключится что-то нехорошее, обожгла меня тревогой, и это не имело ничего общего с Зовом. По крайней мере, так мне кажется. Эта мысль не давала покоя, и за очень короткое время я успела накрутить себя до предела, представив множество неприятностей, которые могли стрястись с парнем, самыми мелкими из которых были укус ядовитого паука или падение в охотничью яму на острые колья. Блин, да как он вообще до полигона-то добрался без меня?! О том, что самым беспомощным существом в нашей компании являлась именно я, рядом с Пушем как-то забывалось.
   Я похлопала пса по холке. Он сразу остановился. Какое-то время я пребывала в недоумении, размышляя, как слезть с этого верблюда, причем сам он никоим образом не стремился помочь, делая вид, что абсолютно без понятия, чем там занята его наездница. Чертова шавка, а то мне не заметно, как он отворачивается, пряча ухмылку во всю свою треклятую пасть! Наплевав на гордость, кое-как сползла по передней ноге, встала перед ним и обхватила руками змеевидную голову. Поймала перламутровый взгляд.
   - Что там случилось? Что произошло?
   Будто он мог мне ответить.
   Пуш поскуливал, отводил взгляд и толкал меня обратно. Я сопротивлялась, и он не смел настаивать.
   - Что? Ему грозит опасность?
   Пуш не знал, куда деваться от моего пронзительного взгляда. Он изводил его, а я не отступала, и, в конце концов, пес не выдержал и, снова совершив тот маневр с водворением меня на спину, полетел обратно. У меня не возникло и тени сомнения, что мы найдем парня. И я не ошиблась.
   Когда мы ворвались на место последней стоянки, я обнаружила следующую картину маслом: окровавленный Апрель валялся на земле, вокруг в живописных позах неподвижно лежало несколько бездыханных тел, принадлежащих каким-то незнакомцам. Да что же это такое?! Меня не было всего ничего, минут двадцать, не больше, а он уже весь в крови!
   Кто это возле него? Что им нужно... было? Ведь большей части этих странных личностей явно уже ничего не интересно, и, похоже, навсегда. Наверное, я все же впала в шок, по крайней мере, от своей догадливости, ведь была уверена в том, что парню что-то грозит. Поэтому глаз не могла оторвать от новых персонажей. Они показались мне какими-то одинаковыми. Чувствовалось, что люди эти составляют единую команду, а не просто прибились друг к дружке пару дней назад. Больше всего они напоминали какой-нибудь элитный супер-отряд, ну там, "Антитеррор" или подразделение "Альфа", "Дельта", "голубые береты", "морские котики", и тому подобные брутальные названия. Хотя, конечно, следует учитывать местную специфику. И если это так, мой парень и правда крут, ведь он один разметал больше половины этого отряда: травмы валявшихся незнакомцев даже на поверхностный взгляд были абсолютно несовместимы с возможностью выполнения организмом самых необходимых жизненных функций. Да о чем я, разве было мало этого летающего динозавра?
   Потрепанные остатки нападавших столпились около моего спутника и, кажется, чего-то от него хотели. Я не стала вникать в природу их желаний, а просто натравила на них своего кобеля, предварительно соскользнув с его спины уже опробованным способом.
   Пуш разбирался недолго. Вернее, он совсем не разбирался. А я в первый раз увидела, насколько страшен Адский Пес при исполнении. Негромкий низкий рык, мелькнуло длинное тело, кровавая взвесь, и летящие в мое лицо кусочки чего-то скользкого и омерзительного. Я не успела даже испугаться, только замерла на мгновение, а потом обнаружила себя уже в кустах, изрыгающей наружу то, что Апрель жарил недавно на палочке.
   Когда я выползла оттуда, все уже кончилось. В живых осталось только три существа, и все три были мне знакомы - я сама, кобель и мальчишка. Впрочем, насчет мальчишки не уверена.
   Пуш подлетел ко мне, на нем не было ни капли крови, которую он так щедро только что разбрызгивал. Кобель ластился и вилял своим устрашающим хвостом, как банальный бобик, требуя моего немедленного одобрения всех своих действий. Мне не осталось ничего другого, как похлопать его по макушке, отчего глаза его закатились от восторга, и он попытался выпрыгнуть из собственной шкуры. Но я уже переключила внимание на пострадавшего, который хоть и хрипло дышал, не шевелился и не открывал глаза. Я подбежала к нему, но за несколько шагов внезапно остановилась. Меня реально затрясло.
   Парень выглядел... не очень хорошо. И я не могла заставить себя подойти к нему. Так и стояла, руки то взлетали, то снова падали, трепеща, как крылья раненой птицы, пока я не сжала ладони в кулаки и не поднесла их ко рту. Он же весь в крови! Боже, не дай ему умереть! Что же тогда... Что же...
   Я снова было собралась испугаться, но потом мне стало не до этого. Ну как, скажите на милость, как можно бояться, если меня с головы до ног окатывали волны черной ярости? Я злилась, и в этот раз гнев был направлен на меня саму. За то, что я испугалась вовсе не того. Самая первая мелкая мыслишка, промелькнувшая как молния: что же будет со мной, если он умрет? Кто поведет меня дальше? Куда мне идти? Эгоистичная такая мысль, вовсе не пристало думать так не только спасительнице всего живого, но и вообще любому нормальному человеку.
   И тут меня обожгла другая мысль - вдруг я уже недостойна исполнять свою миссию? Что тогда? Кто тогда?
   Ломая себя, я нашла силы сделать вперед несколько шагов и опуститься перед раненым на колени.
   В медицине я разбиралась мало, в школе, правда, были занятия, тогда мы были напарниками с... гхм-м, да. Когда я попыталась забинтовать голову е м у, мне стало плохо от одной только мысли, что с н и м может произойти что-то, требующее такой перевязки, и больше я никого не бинтовала. А сейчас - что мне делать, как его хотя бы осмотреть?
   Сдерживая дурноту, я начала обследовать неподвижное тело. Так, два глубоких пореза на груди ближе к шее, это они кровоточили. Может, он потерял много крови, поэтому отрубился? Я продолжала его рассматривать, касаться старалась легонько, но он все равно постанывал. Когда я осторожно отогнула пояс штанов - вдруг, у него на животе рана? - мою руку внезапно накрыла огромная ладонь. Я замерла, потом подняла голову и встретилась с затуманенным от боли взглядом потемневших глаз.
   - Вообще-то меня ударили по голове, - сообщил хриплый голос.
   - А-а-а... тогда ладно, - сухо сглотнув, я вернула штаны в исходное положение и отдернула руки, потом осторожно взялась за его голову.
   Лицо мучительно горело, интересно, это как-нибудь отражается внешне? Вообразит сейчас себе невесть что. Будто мне есть дело до его... Тьфу!
   Верно, с правой стороны, за ухом, зияла страшного вида рваная рана, на светлых пушистых волосах запеклась кровь. У меня затряслись руки, Апрель крепко стиснул зубы и сквозь них с шипением вырвался воздух. Я снова их отдернула.
   - Прости, прости, прости! - прикусив костяшки пальцев, я трагически смотрела, как он извивается от боли.
   Потом он замер, только дышал тяжело, прикрыв глаза. На лице выступили крупные капли пота. Вдруг по подбородку чиркнула тонкая струйка крови, вытекшая из уголка его рта. Помертвев, я смотрела на эту ровную полоску и стремительно опускалась в пучину отчаяния. Это очень, очень плохо, когда изо рта выплескивается кровь. Это значит, внутри что-то совершенно не в порядке. Неоднократно в фильмах про войну я видела, как после такого раненый замирал, глаза его закрывались, или оставались открытыми, но уже совершенно ничего не видели...
   Я приготовилась взвыть, но вдруг заметила под приподнятым краем верхней губы кончик зуба, вонзившегося в плоть. И тут же меня окатила горячая волна облегчения. Это не то, что я подумала. Он просто так сильно закусил губу, пытаясь...
   Я изумленно смотрела на парня, который изо всех сил сдерживал рвущийся наружу животный крик боли, лишь бы не показать мне своей слабости. Эта гипертрофированная гордость, как ни странно, прочистила мне мозги.
   - Какого... ты вернулась? - прохрипел раненый, вытирая кулаком подбородок, но только размазал кровь по своему лицу. - Твой животный правильно сделал, что увез тебя отсюда. У меня все было под контролем!
   Да неужели!
   - Что-то не бросалось в глаза, что ты контролировал ситуацию, когда мы с Пушем вернулись! - запальчиво воскликнула я. - Ты вообще не подавал признаков жизни!
   - Я просто отдыхал! Какая-то сволочь меня сзади ударила, а то я бы...
   Он захрипел, потому что я вновь попыталась обследовать его рану и, естественно, сделала это не очень осторожно. Опять он меня бесит. Видите ли, он бы справился! Да его бы уже... Дальше было страшно подумать.
   В спину ткнулся большой нос. Я обернулась. Пуш нависал надо мной, он держал в пасти какой-то сверток. Я осторожно вынула его из акульих зубов и развернула. Потом подняла на пса ошеломленный взгляд.
   В свертке оказался пузырек с какой-то жидкостью, цветом и запахом похожей на йод, баночка с мазью и несколько рулончиков узкой длинной ткани, мягкой, почти прозрачной. Походная аптечка, явно найденная псом в манатках парня.
   Я снова поглядела в глаза Пуша. Взгляд его показался мне лукавым, он вроде бы даже ухмыльнулся, потом снова ткнулся носом мне в плечо и отошел.
   Кто же ты, Адский Пес?
   Я бинтовала голову с пушистым облаком песочных волос и думала о другой, черноволосой голове, с которой пыталась произвести ту же процедуру, только очень давно. Странно, воспоминания не вызывали резкую боль. Это напоминало отпустивший меня Зов, так, где-то на границе слуха, будто комариное зудение. Неужели? Что же произошло? Я, наконец, начала е г о забывать? И хотя давно и безнадежно об этом мечтала, мысль встревожила, ведь я так и не разобралась, принесло ли это открытие желанное облегчение, или не все так просто.
   - Что же делать с твоими порезами? - я осторожно смазывала раны мазью. - Такие глубокие надо зашивать.
   Апрель лежал, стиснув зубы, и тяжело дышал. Зато глянул так, что мне сразу расхотелось заниматься его порезами. Он словно дал понять, что мое лечение его точно прикончит. Я не стала спорить, потому что сама думала точно так же.
   На этой поляне, по соседству с трупами нападавших, располагаться как-то не хотелось, а остановиться нам теперь придется надолго. Я категорически отказывалась двигаться в путь, пока у Апреля не затянутся раны. Он не спорил только потому, что постоянно терял сознание. Кое как, при помощи Пуша, я смогла перетащить тяжелое тело подальше от зловещей поляны, на малюсенькую прогалинку среди плотного скопления стволов.
   Я боялась, что у парня начнется лихорадка, зная, что не смогу ничем ему помочь. Тут нет аптек, с антибиотиками наверняка бардак, а лично я даже траву никакую лечебную не знаю, и вообще, кроме амброзии и конопли вся другая мелкая зелень для меня на одно лицо, тем более теперь. Поэтому, пока он содрогался от боли, лежа на одеяле, постеленном на кучу сухой листвы, я сидела рядом и тряслась от страха. Ближе к ночи раскрыла палатку и снова потревожила раненого. Он явно не понимал, что с ним делают, со стоном повалился на мягкий матрас и отключился.

Глава 10

И С Т И Н Н О Е О Т Н О Ш Е Н И Е

  
   Только потом, много времени спустя, записывая эти события в дневник, я полностью отдала себе отчет в том, что если бы не Пуш, нам с Апрелем ни за что не удалось бы выжить. Чудовищная адская тварь нежно заботилась о двух существах, беспомощных одно в силу тяжелого ранения, а другое из-за полной неприспособленности к жизни в этом мире. Ну, строго говоря, о двух существах эта тварь не заботилась. Апрель был ему абсолютно параллелен, зато за мной уход был самый трепетный. Пуш охотился и приносил мне самые нежные куски дичи, он неусыпно охранял нашу стоянку, и утешал меня, когда положение Апреля казалось безнадежным.
   Однажды ночью я вроде услышала какой-то шум. С перепугу схватив Апрелеву железяку, я волоком потащила ее из палатки, настолько она была тяжелой. Позже я задумалась, зачем вообще ее брала, ведь смогла бы вывести ей кого-то из строя только в том случае, если бы противник встал передо мной на коленки и услужливо вытянул шею. Да и то, вряд ли смогла бы оторвать ее от земли. Но в тот момент я воинственно стояла спиной к костру и всматривалась во тьму. Как оказалось, напрасно, потому что все происходило вовсе с другой стороны. Когда бесшумно вышедший из леса Пуш положил свою голову мне на плечо, я не заорала и не подпрыгнула до небес только потому, что обмерла от ужаса, да и тяжелый меч, в который я вцепилась намертво, послужил своего рода якорем. Сердце пронзила короткая резкая боль. Потом я долго не могла отдышаться, а Пуш, почуяв мое состояние, виновато тыкался огромным носом в спину - просил прощения.
   Днем я сходила в ту сторону и обнаружила несколько пятен крови, а также обрывки какой-то ткани. Значит, эти упертые гады продолжают свои попытки. Чего пристали, разве не видят, мы им не по зубам, а вот сами они пришлись весьма по душе моему псу. Уверена теперь на сто процентов, Пуш - людоед. Уж больно он в последнее время ходит довольный, морда, того и гляди, треснет от сытости, а неразумные преследователи так и лезут прямо в пасть. И исчезают бесследно. Сразу видно, жрет невпроворот. А с дичью вокруг была напряженка, для нас он охотился очень далеко, во всяком случае, уходил надолго.
   Честно говоря, я не сразу полностью осознала происшедшее, в первый раз встретившись лицом к лицу со смертью. Я привыкла к тому, что человеческая жизнь является самым ценным, и, хотя знала, что не все стремятся ее сохранить, что убийства и войны практически никогда не прекращаются, все это было где-то очень далеко, я и драку-то простую видела только один раз в жизни. А сейчас прямо у меня на глазах умирали люди. Знаю, они пришли далеко не с дружественными намерениями, но я-то должна защищать их. Как я могу смириться с тем, что периодически мой пес убивает снова и снова настигающих нас преследователей? И я позволяла ему это. Вот что пугало больше всего.
   Пуш был доволен еще и потому, что теперь я полностью полагалась только на него. Он балдел от моей беспомощности. Ну, конечно, ведь единственной целью его жизни была забота обо мне.
   А я старалась, как могла ухаживать за Апрелем. Лихорадка все же началась. Я не могла ничем ему помочь, кроме того, что промывала раны, кипятила перевязочную материю и сидела рядом, держа его за руку практически все время. Он горел несколько дней, а я сидела рядом и бессильно плакала, пока не забрызгала своими слезами матрасы и больного. Я очень боялась за него. С каждым днем здоровый парень, кровь с молоком, будто усыхал, дряхлел, пухлые детские щеки глубоко ввалились, губы обметало, он умирал на моих глазах.
   Но не умер.
   Организм оказался сильнее болезни, и боролся он изо всех сил. А одним утром меня выдернуло из сна резкое чувство тревоги. Проснувшись, долго не могла сообразить, что же меня так всполошило. Будто не было чего-то, прежде сопровождавшего меня постоянно. А потом поняла, что не слышу его дыхания. Ну да, в последнее время я засыпала и просыпалась под его тяжелые вдохи и выдохи. В панике вскочила и кинулась к раненому, замирая от ужаса увидеть самое страшное...
   Он просто спал. Не метался в бреду, не стонал, не хрипел, не дышал натужно, будто через силу. Я подумала об улучшении, но боялась поверить. Он спокойно лежал на спине, не потел и не дрожал от озноба. Мне удалось даже влить в него немного бульона, но, кажется, он этого даже не заметил. В тот день я допоздна сидела около парня, так и уснула, свернувшись калачиком около его неподвижного тела.
   Когда проснулась, первой мыслью было - как же я хорошо выспалась. В последнее время я спала тревожно, малейшее движение Апреля мгновенно будило, часто страх не давал сомкнуть глаз, и я ночь напролет не отрываясь, смотрела на него, встречая каждый его новый вздох как благословение Господне. Но сейчас было так хорошо и спокойно. Я глубоко вздохнула, не открывая глаз, немного поерзала на своем ложе, устраиваясь удобнее, и только после этого обратила внимание, на чем, собственно, лежу. Что-то довольно высокое, не очень мягкое, но сравнительно приятное. Теплое.
   Я еще пошарила вокруг левой рукой, потом просто бездумно водила ей по этой неизвестной поверхности, пока не наткнулась на что-то знакомое. Я замерла, подняла голову и, открыв глаза, встретилась с насмешливым взглядом бирюзовых глаз.
   - Ну что же тебя постоянно к моим штанам тянет? А на вид - такая скромная!
   Я перевела взгляд на свою руку и действительно - она теребила пояс его кожаных брюк. А сама уютно свернулась на широкой теплой груди парня, подложив правую руку под щеку, а он обнимал мои плечи своей огромной ручищей и выглядело это... Вспыхнув, я отдернула руку и отпрянула от него. Но отдалиться не смогла - теплая рука все еще настойчиво держала меня. Я всматривалась в его лицо, пытаясь определить, насколько стабильно улучшение. Взгляд его был осмысленным, улыбка - обычной - именно той, которая периодически приводила меня в ярость.
   Стараясь не показать своего облегчения, я как можно безразличнее пожала плечами и надменно проговорила:
   - Ну, слава богу, очнулся! А то я уже хотела идти дальше одна.
   - Чего же не ушла? - он был явно разочарован холодным равнодушным тоном, но я не имела права поощрять неуместные фантазии.
   - Я привыкла отдавать долги. Ты спас меня от летающей дряни, я тебя от каких-то придурков.
   - Я уже говорил, что у меня было все под контролем, - упрямо повторил он.
   - О, я тебя умоляю, давай без этих вот пальцев веером! - я рывком освободилась от объятий, и он не посмел больше удерживать. - Господи, молоко на губах не обсохло, а туда же - я мужик! Позволь напомнить, ты был без сознания!
   Нет, ну чего я-то завелась? Хочет парень выглядеть крутым, ради Бога, мне-то что? Да пусть хоть целыми днями ходит распальцованный, какое мне дело? Ну, подумаешь, чуть не умер у меня на руках... а, блин, в этом-то и проблема. Я не могу позволить повториться подобной ситуации, поэтому приложу все усилия к тому, чтобы он вел себя осмотрительней. Боюсь, только, это слишком тяжелый и крайне неблагодарный труд.
   - Я... я притворялся!
   - А знаешь, очень убедительно! - высоко подняв брови, я покивала. - Я точно поверила, а вот насчет этих - не знаю!
   Мы замолчали и только сверлили друг друга пронзительными взглядами. Потом он сделал попытку резко подняться, но не смог, ослабевшие от жара и неподвижности мышцы подвели некогда сильное и ловкое тело. От неожиданности этого предательства он замер, потом попытался снова и снова, но тоже безуспешно. Я подползла к нему и зашептала: "Тише, тише!", успокаивающе положив руку на его грудь и толкая на матрас, но он сопротивлялся, уже почти в истерике, огромное тело содрогалось от мучительных усилий. Так у него снова все раны откроются! Я всем своим весом надавила на него и он, наконец, замер, только тяжело хрипло дышал.
   - Успокойся, пожалуйста, я тебя прошу, Апрельчик, миленький, - умоляла я, - ты неделю лежал, ты слабый, подожди чуть-чуть, все будет хорошо, как раньше.
   Он услышал меня, полежал еще, потом, сглотнув, с видимым усилием спросил:
   - Поможешь?
   Я осторожно начала поднимать его за плечи, общими усилиями нам удалось встать и выйти из палатки. От яркого света оба зажмурились. Апрель огляделся, глубоко вздохнул, его шатнуло. Потом он потянул носом, и осторожно спросил:
   - А как насчет поесть?
   Я обрадовалась - если мужчина хочет есть, он идет на поправку.
   ***
   Мы оставались на этом месте еще несколько дней, пока парень не окреп. Эта задержка не радовала его, но и не беспокоила. А мне уже порядком надоело походное существование. Дико хотелось принять горячую ванну, с ароматной пеной, со всеми делами. Ага, помечтай! В ближайшем будущем ничего подобного мне не светит.
   Теперь, когда беспокойство за жизнь раненого не терзало меня, я смогла полазить вокруг нашей стоянки, благо по пятам неотрывно следовал бдительный Пуш. Чистый воздух благотворно действовал на нервную систему. Единственное, что раздражало - обилие листвы и сухих веток на земле, густо переплетенных какими-то ползучими растениями. Пару раз я крепко приложилась о твердые стволы, запутавшись в этих капканах. Вот так и наткнулась на заросли ежевики. Что называется, в зобу дыхание сперло! Ежевику я любила больше всего! Я зависла около колючих плетей надолго. Лопала сама, наслаждаясь почти забытым вкусом, и еще собирала в ладонь. Зачем-то. Вывод, сделанный мной, гласил: прошедшее количество лет никак не повлияло на вкусовые качества ежевики. Вся измазавшаяся, исцарапавшаяся, но абсолютно счастливая, я выползла, отпихиваясь от тянущихся за ногами колючих стеблей, встала и пошла к палатке.
   Дело близилось к вечеру, парень уже раскочегарил костер, на выдиравшуюся из бурелома меня поглядел удивленно, но с большой долей раздражения. Ну что опять не так? Я остановилась недалеко от костра и протянула ладонь с вкуснятиной направлявшемуся в мою сторону Апрелю, предлагая полакомиться лесными ягодами. Черт, будто я его задабриваю! Проходя рядом, даже не останавливаясь, он мимоходом легонько стукнул мою ладонь снизу и пошел дальше. Ягоды подлетели и упали на землю, сразу скрывшись в невысокой густой траве. Я так и стояла, уставившись на все еще сложенную лодочкой ладонь, измазанную фиолетово-малиновым соком, не понимая, что произошло. Потом медленно перевела взгляд на широкую спину удаляющегося парня. Видимо, поняв, что что-то не так, он замер и оглянулся назад. Встретившись со мной глазами, он невольно отшатнулся, потом приподнял брови в крайнем удивлении. И даже едва заметно развел руки: и чего я такого сделал?
   Я медленно опустила руку. Спокойно, спокойно. Ну не любит он ежевику! Наверное. Просто я так старалась, так старалась, а он... будто мои усилия ничто, не стоит и внимания обращать. Отвернулась и залезла в палатку. Усиленно делала вид, что чем-то непроходимо занята, а сама сжалась в комок, крепко обхватив руками плечи, чтобы успокоить сидящего внутри ежа. Пора бы уже и привыкнуть. Пора. Или когда-нибудь эти иглы проткнут меня насквозь.
   И вот решение принято - завтра утром мы снова двигаемся в путь. По этому поводу вечером состоялось праздничное застолье, Пуш расстарался и порадовал нас свежей дичью, мы допоздна сидели у костра и болтали о всяком. Я рассказала пару сюжетов из популярных в мое время мульт-сериалов. Даже казавшиеся мне банальными истории приводили Апреля в бешеный восторг, он ржал, как конь, а о некоторых похождениях нарисованного желтого мальчика с торчащими заборчиком волосами и четверки пацанов из маленького городка в Колорадо заставил рассказать дважды. После истории об отрезанной голове статуи, вытирая слезы, выступившие от смеха, парень промычал:
   - Вот это да! Ну, ты мастер рассказывать! Совсем как настоящая!
   Все еще смеясь, я спросила:
   - Настоящая? А какая же, игрушечная, что ли?
   - Ну, ты же знаешь, что не человек... - он осекся. - То есть, я хотел сказать, не обычный человек.
   До меня постепенно, как сквозь вязкий туман, доходили его слова. А он продолжал говорить, быстро, будто старательно доказывал высказанное замечание:
   - Ну, ты же вся будто из золота, и слезы у тебя золотые, и кровь... И сколько времени ты пролежала в том гробу, подумать страшно. Ну, нигде нет упоминания о твоих родителях, будто тебя как-то создали уже в...
   - ...гробу, - закончила я его мысль.
   Все встало на свои места. Его отношение ко мне, частое безразличие к моей усталости, моим переживаниям, его брезгливость. Да он просто не верит, что я могу испытывать человеческие чувства, эмоции, уставать, бояться, веселиться!
   А он все продолжал:
   - Предания о тебе идут из глубины веков, ты возникла одновременно с Руром, как ты можешь быть человеком? Я всегда считал тебя чем-то...
   Вот оно - чем-то, даже не одушевленным существом, а предметом, вещью.
   - Апрель, - я перебила его, - а что же со мной будет там, куда ты меня ведешь? Как со мной поступят?
   - Ну, наверное, Король отметит тебя своим вниманием, возьмет ко двору. Скорее всего.
   Очередная безделушка, необычная вещица в коллекции правителя. Иглы стрельнули в стороны - мой клубок снова ожил в самой жуткой своей ипостаси - стальным конгломератом острых шипов, мгновенно пронзивших все внутренности. Я старалась не показывать свою боль, все равно ничего не поймет, не придаст значения, и, сославшись на крайнюю усталость, заползла в палатку, снова оставив Апреля недоумевать, что же он такое сказал. Думает, наверное, как со мной сложно.
   Там, в палатке, сидя на матрасах, я поняла, что никуда с ним не пойду. Решение пришло мгновенно, так же как и о том, куда я отправлюсь. Я должна знать, что человеческое во мне осталось. Внезапно вспомнился монстр из пещеры, страшный Жорк, который уверял меня, что я такая же, как он. А может, он прав? И Лека не отрицал, что на полигоне ставились опыты на людях, кроме меня. Я должна все выяснить! Вернусь на полигон, пороюсь там, наверняка что-то найду. Ведь Эллер вел дневник, он сам говорил мне, не научный, а простой, куда записывал все человеческим языком. Вот бы найти его!
   Я подползла к прорези палатки, слегка отодвинула клапан и выглянула наружу. Апрель сидел у дерева (с тех пор, как очнулся, он снова ночевал на улице), полировал свой меч, изредка кидая задумчивые взгляды в сторону палатки. Ничего, я подожду.
   Этой ночью я не спала ни секунды. Наконец, под утро, выглянув, увидела, что парня сморил сон. Меч так и остался в его руках, широкая ладонь крепко сжимала рукоятку, и я знала, что любое мое неосторожное движение разбудит его. Вдруг зарубит, не разобравшись спросонок?
   Я была готова, бесшумно выползла из палатки и, тихо ступая босыми ногами по земле, направилась к деревьям. Я взяла только необходимое, даже свой рюкзак с основной массой вещей оставила. Отойдя на достаточное расстояние, шепотом позвала Пуша. Кобель материализовался рядом мгновенно, я похлопала его по спине, он послушно улегся передо мной. Взобравшись на него, я нагнулась и прошептала в круглое мягкое ухо:
   - Пуш, едем обратно. Совсем обратно, туда, откуда я пришла. В то место, откуда я вышла изначально. Ты меня понял?
   Пуш утвердительно лизнул мое лицо и рванул с места. В ушах засвистел ветер. Какое знакомое ощущение. Ведь я в свое время не раз ездила с бешеной скоростью на заднем сиденье мощного мотоцикла... Все, все, забыли! Отвлечься!
   Я возвращалась домой.
  

Глава 11

П О М О Щ Ь О Т К У Д А Н Е Ж Д А Л И

  
   Я вновь стою около выбитой двери лаборатории. Только рядом теперь Пуш, а не странный парень, о котором напоминал только иногда ненавязчиво звеневший Зов. Мы добрались сюда очень быстро, всего за два дня. Пуш летел, как на реактивной тяге, и в отдыхе, в отличие от меня, не нуждался. И вот я снова здесь. Честно говоря, с поисками не спешила, а ну как все же отыщу подтверждение своей нечеловечности. Некоторое время побродила по пыльным помещениям, попыталась найти вход в бункер. Пока безуспешно.
   К слову сказать, Пушу здесь категорически не нравилось. Он был постоянно на взводе, отлучался от меня крайне неохотно. Если бы я не знала, что он из породы Адских Псов, серьезно бы решила, что мой питомец... побаивается. Но это ведь невозможно. Это существо создано для жестоких убийств, и представить, чтобы оно кого-то боялось, я не могла. И тем не менее...
   Не придумав ничего иного, спала в капсуле. Да, да, вот такая я оказалась мазохистка. К слову, там было очень удобно, это я давно уже знаю. Пуш сворачивался на полу рядом, и мне впервые за долгое уже время не было страшно.
   За шесть дней своего пребывания на бывшей территории полигона я почти не продвинулась в поисках. Так, мелкие находки. Например, я долго торчала в том помещении, где, как мне казалось, кто-то недавно бывал. И нашла то, что там стояло. Это была еще одна капсула. Они что, пытались наладить серийное производство? Эта была с браком - прозрачная крышка безжалостно разбита, но никаких осколков я не нашла. Капсулу перетащили на три уровня вниз, ближе к первому этажу. Кто это сделал и зачем, оставалось для меня загадкой, еще одной загадкой.
   Наверное, это тоже моя капсула. Может, их сделали несколько, ну, на всякий случай. И, похоже, небезосновательно. Сначала я подумала, что это - та, первая. Ведь я еще не спала, когда на меня начала падать та железяка, жутко похожая одновременно на сегмент подъемного крана и руку робота-трансформера. Но нет. Та была даже не той формы, и пульт у нее находился сбоку, а не в ногах, как у двух других.
   К концу недели я начала паниковать. Что, если ничего не найду? Вдруг поиски затянутся на долгие годы, и мне придется долго еще бедовать в полном одиночестве? Может, стоит здесь остаться насовсем? А что, есть крыша над головой, замечательная природа, приятные соседи. Кстати, о соседях. Я не встречала никаких монстров, хотя, насколько помню, до тех пещер рукой подать. Может, они сюда не забредают? Ну, мало ли, дурные воспоминания? Ну, что же, тогда мне надо их поискать. Конечно, я ведь не все еще неприятности собрала на свою задницу!
   В таких ситуациях я уже привыкла обращаться к Пушу. Но в этот раз пес меня удивил. Он усиленно делал вид, что разучился понимать человеческую речь. Снова и снова я повторяла просьбу, объясняла примерное направление и даже разыграла в лицах сцену разговора с Жорком, но кобель только щурился, закатывал глаза и отворачивал от меня страшную морду. Ну не в теме он, понятно? Я обескуражено отступила, но решила не сдаваться и найти страшилищ сама. Не обращая внимания на тревожное поскуливание Пуша, я отправилась, как предполагала, в ту сторону, куда вел меня Апрель несколько недель назад. Пес обреченно последовал за мной, препятствовать не препятствовал, но особого восторга не выказывал.
   Я плутала ужасно долго, устала и брела между толстых стволов уже на голом принципе, когда заметила, что деревья редеют, и между ними виднеется какая-то глыба. Обнаружив заначку свежих сил, воодушевленно ринулась вперед, чуть ли не потирая руки в предвкушении. Выйдя из зарослей, я увидела огромный, поросший ядовито-зеленым мхом и засыпанный сухими ветками камень. Вроде, похож на тот самый. Теперь бы найти вход. Я размышляла, с какой стороны обойти возвышенность и спрашивала себя, наберусь ли дурости сунуться в кошмарное логовище в одиночку, когда из леса с противоположной от меня стороны вышло четверо.
   Кроме Апреля, я видела еще местных, правда, не все были живыми и невредимыми, но то, что выглядели они обычными людьми... ну, более-менее, неоспоримо. Эти не были похожи ни на кого из виденных мной людей вообще. Все одинаковые - высокие и неимоверно худые, будто страдающие от дистрофии, настолько истощенные, что вызывала недоумение сама их способность шевелиться вообще. Тела их, облаченные в черные мешковатые комбинезоны, еще сильнее подчеркивающие болезненную худобу, передвигались медленно, но целеустремленно и как-то неумолимо. Кожа открытых участков отдавала яркой синевой. Полностью лишенные волос головы синхронно повернулись в мою сторону, странно узкие, вытянутые к вискам глаза пристально уставились на меня. Черт, вот это взгляды! Откуда-то возникло стойкое чувство уязвимости, словно меня насквозь просветили какими-то невидимыми лучами, опалившими кожу вполне ощутимым теплом. Я смогла заметить, что наружные уголки их глаз направлены немного вниз, отчего существа выглядели крайне усталыми, даже можно сказать, изможденными, что в сочетании с уже отмеченной худобой привлекательности им не добавляло.
   Стоящий впереди кивнул на меня и остальные, опять же одновременно кивнув все вместе, стали неспешно приближаться. Ко мне.
   Это было немного непривычно, но я не испугалась. Просто некоторое время назад в непосредственной близости от меня появилось совершенно жуткое существо, всем своим поведением не раз доказавшее, что мое благополучие и моя безопасность отныне и навсегда являются его главным жизненным приоритетом. И даже с некоторой жалостью глянула на дистрофиков, неспешно приближавшихся ко мне. Сзади послышался низкий рык и вперед выступил Пуш. Я приготовилась увидеть обычную картину, но четверка не остановилась, даже не замедлила хода.
   А вот это уже неожиданно. Крайний справа скользнул рукой по своему боку и, невольно переведя на него взгляд, я заметила, как он вытащил какой-то предмет, похожий на серебристую ракетницу, и не целясь выстрелил прямо в бросившегося вперед Пуша. Я с ужасом наблюдала, как вырвавшаяся из "ракетницы" тонкая сеть сначала опутала на лету огромное тело, сбив его прыжок, от чего пес покатился кувырком, а потом пригвоздила к земле довольно далеко от того места, где я стояла. Пес забился в крепких силках, но только запутался еще сильнее. А незнакомцы продолжали идти ко мне с не очень дружелюбным видом.
   Моим первым движением было броситься к Пушу, пес скулил и взвизгивал от боли, и в данный момент совсем не казался злобным монстром, а всего лишь беспомощным щеночком, запутавшимся в длинном поводке. Но я замерла, не в силах пошевелиться. Страх парализовал, но одна мысль все же пробилась, достучалась до почти помутившегося рассудка - чего они ко мне имеют? Какие у них претензии, что я им сделала? Я их вообще в жизни не видела раньше. Почему же тогда не усомнилась ни на мгновенье, что странные, не похожие на людей незнакомцы настроены пришибить меня, причем без проблеска каких-то эмоций. Лица их не выражали ни ненависти, ни маниакальной злобы, ни удовлетворения. Равнодушные пустые глаза демонстрировали только намерение убрать с пути небольшое препятствие, будто я камень на дорожке, не заслуживающий ничего, кроме хорошего пинка, чтобы можно было спокойно пройти. Словно мелкая, незначительная помеха, мешающая им выполнить какую-то работу. Будто я способна им помешать.
   Но, как бы то ни было, вид дистрофики имели довольно решительный, и я, на фоне очевидной беспомощности Пуша, оказалась совершенно беззащитной перед их твердым настроем. Все произошло слишком быстро, чтобы даже начать думать о сопротивлении. Я только успела закрыть глаза, ибо не хотела видеть, как они собираются это сделать.
   Но ничего не случилось. Спустя довольно длительное время, за которое неуемное воображение уже успело нарисовать несколько вариантов, один ужаснее другого, я рискнула приоткрыть один глаз, так как никогда не отличалась особым терпением, не изменив себе и на пороге смерти. И обнаружила, что четверку, не дошедшую до меня метров двадцать, окружило несколько скрюченных нелепых фигур тех, кого я так настойчиво искала. Словно какие-то сектанты, проводящие неведомый непосвященным ритуал, они образовали довольно ровный круг, и некоторое время просто стояли, покачиваясь, после чего направили на пришельцев верхние конечности.
   За довольно плотно стоящими скрюченными фигурами видно было не очень хорошо, тем более, что некоторое время ничего как бы и не происходило. Синекожие дистрофики больше не рыпались, но это и настораживало. Неспроста же обитатели местных дебрей заняли такую позицию. Складывалось впечатление, будто монстры удерживают их на расстоянии, я даже заметила, как дергаются тонкие конечности, но ни одна темная фигура не могла сдвинуться с места. Тем временем Пуш, наконец, освободился от сетки и возник около меня, припав на передние лапы и нервно дергаясь, а его рычание постоянно срывалось на жалобное повизгивание - пес был просто в ужасе!
   Тем временем из-за камня показался мой давний знакомец, Жорк. Он доковылял до нашей группы, остановился, оглянулся на меня, и ротовую щель изогнула кривая ухмылка. Свет догорающего дня привлекательности ему не прибавил, скорее, выявил не замеченные ранее кошмарные особенности его внешнего облика. Например, шишковатый затылок, покрытый какими-то поганками, весьма гармонично сочетающимися с другими особенностями этого индивида. Но потом я увидела то, что буквально уничтожило меня. На корявом лбу монстра, прямо посередине, ближе к линии роста волос, если бы они у него были, находилась ромбовидная нашлепка размером с ноготь, золотистого цвета. От неожиданности я резко вскрикнула, Пуш взвился в воздух и бросился вперед, но Жорк без усилий схватил его длинной конечностью за шею, снова обернулся ко мне, ухмылка сильнее прорезала бугристую кожу, а из уголка рта полилась мерзкого вида слизь.
   - П-поняла!
   Услышать этот глухой голос, похожий на ворчание большого зверя с переменчивым характером, не в полумраке пещеры, а при свете дня - удовольствие ниже среднего. Но если бы монстр не смыкал длинные костлявые пальцы на мощной шее Пуша, отчего у пса уже вывалился раздвоенный язык, я и не подумала бы пугаться.
   Жорк, однако, снова меня удивил. Отшвырнув кобеля размером с жеребца-тяжеловоза, будто паршивую шавку, он снова направил на меня свой коготь.
   - Можеш-ш-ш-ш-шь! Я не м-м-могу. Ты м-м-м-можеш-ш-шшь.
   Повернувшись к остальным, он резко махнул своей рабочей рукой и собрал пальцы в щепоть. Четыре фигуры, неподвижно стоявшие в центре круга из собратьев Жорка, буквально растворились в воздухе, только на каменный склон будто из пульверизатора брызнуло чем-то фиолетовым. Я развернулась и понеслась, не разбирая дороги, прочь от этого места.
   Сколько бежала так, по пересеченной местности, оскальзываясь на мху, попадая ногами в какие-то ямки, перемахивая через небольшие завалы, не имею ни малейшего представления. Пуш несся рядом. Еще, еще, дальше... В боку невыносимо горело, горло обжигал со свистом врывающийся воздух, я почти не чувствовала рук и ног...
   Я воткнулась во что-то твердое и теплое. Сильные руки подхватили, я забилась в их крепкой хватке, но тут услышала знакомый голос:
   - Это я, я!
   Мгновенно обессилев, словно резко иссякли все непонятно откуда взявшиеся силы, я безвольно повисла в его руках, уткнувшись лицом в широкую грудь, и только прошептала:
   - Почему так долго?
   - Да тут народу в лесу, не протолкнуться! - даже не видя его лица, я почувствовала в голосе улыбку.
   Ладно, потом его придушу!
   - Ну что мне с тобой делать? - теперь в шепоте едва сдерживаемая ярость.
   - Забери меня отсюда и больше никуда не отпускай! - даже не знаю, как у меня вырвались эти слова.
   Но еще больше меня поразил ответ.
   - Никогда больше, обещаю!
   Интересно, кто же удивился этим словам больше. Я в недоумении вскинула глаза высоко вверх, потому что только сейчас, стоя рядом с ним, крепко к нему прижавшись, обнаружила, какова наша разница в росте. Своей макушкой я не доставала ему и до плеча, да что там, даже подмышка его была выше. Словно это не он, а я малолетка-третьеклассница, потерявшийся ребенок, подкидыш в этом непонятном мире, как кукушонок в чужом гнезде. Я, все еще открыв рот, осознавала истинные размеры юнца-переростка, и эти его странные слова только начинали просачиваться в мозг, а он уже пришел в себя.
   - А вообще-то нам пора! - пробормотал он, как-то опасливо оглядываясь по сторонам.
   А потом привычным движением забросил меня на плечо головой вниз и побежал. Я молотила кулаками по его спине и крепкому заду, но только руки отбила. Я умоляла бежавшего рядом Пуша, чтобы он отнял меня, но пес виновато отворачивал морду и вообще, казалось, хотел сжать свое гигантское тело до размеров сороконожки. Я поняла, что пес переживает неприятный момент - он понял, что не всемогущий. Это научит его быть осторожнее. Нет худа без добра.
   На ночлег меня укладывали в полубессознательном состоянии.
   ***
   Проснувшись, я не обнаружила вокруг знакомых стен и бортов капсулы, под головой не лежала шелковая подушка. Сверху нависал свод палатки, я удобно устроилась на мягком матрасе, и вдруг показалось, что все произошедшее ранее было просто сном, а мы с Апрелем все еще бредем вместе в какое-то только ему известное таинственное место, где он, наконец, избавится от меня, передав пославшему его господину.
   Я выглянула за клапан и поняла, что это не так и ничего мне не приснилось. Палатка стояла на зеленой лужайке, а совсем рядом высились полуразрушенные здания полигона.
   Выбравшись наружу, я наткнулась на выжидательный взгляд парня, сидевшего у едва тлевшего костерка. С трудом отведя от него глаза, я с независимым видом прошла в кустики. Не знаю, было ли это предусмотрено экспериментом, но все потребности живого организма сохранились во мне полностью, даже вкусы остались прежними. Я люблю морепродукты, грейпфруты и шоколад, терпеть не могу печенку и томатный сок. А может, никто и не предполагал, что я захочу сходить в туалет, заказать себе последний обед и горячую ванну перед выполнением миссии?
   Вернувшись, решительно подошла к нему и встала, уперев руки в бока. Он поднял ко мне лицо и почему-то вздрогнул, даже сделал движение рукой, будто хотел прикрыть глаза.
   - Какого черта ты меня преследуешь? - я решила наехать на него, пока он сидит, ведь гораздо удобнее орать на того, кто пониже. - Я ушла от тебя, чтобы избавить от совершенно ненужного и проблемного предмета. По твоим словам, я вещь, я не настоящая, со мной не нужно считаться и вообще не надо меня жалеть!
   Что ж, недолго я наслаждалась своим "возвышенным" состоянием, от моих слов пацана словно катапультой подкинуло. Таким рассерженным я его еще не видела.
   - Да, зря я за тобой вернулся! - он бешено выкатил глаза, огромные кулаки сжимались и разжимались, будто в мечтах он уже стискивал ими некую золотую шею. - Я уже тысячу раз пожалел, что вообще приходил сюда! Ты с самого начала создавала мне одни проблемы! Ты вздорная, безрассудная, пустоголовая, зачем я только связался с тобой и вытащил из этого гроба!
   Дальше я не слушала, мне хватило того, что уже было высказано. Так вот что он думает обо мне! Боже мой, неужели я достойна теперь только такого отношения? А может, всегда такого заслуживала? Может, именно потому для этого чудовищного опыта меня и выбрали, ну, типа, кого не жалко? Неужели я хуже, скажем, убийц или насильников? Хотя о чем я, уж эти-то вряд ли захотели бы кого-либо спасти! Тут ведь и закавыка в том, что дело это добровольное. Самостоятельно пожертвовать собой ради кого-то, подобного этому... Об этой психологической составляющей миссии Эллер поведал мне уже после того, как я согласилась на эксперимент. Вот тогда-то и узнала, что должна не только быть, но и желать. Меня наделят силой, и когда придет время, я должна искренне хотеть, чтобы все выжили, зная, чем мне это грозит...
   - Да, у меня были большие сомнения в том, что ты настоящая! Но...
   Сквозь туман горьких размышлений до меня снова начал доходить звук его голоса. Но потом... потом он вдруг шагнул ко мне и нежно, едва касаясь кончиками пальцев отвел упавшую на лоб прядь волос. И никакой брезгливости в этот раз от него не исходило, а только лишь забота, он просто не захотел пугать меня резкими движениями.
   - Ты бесстрашная, добрая, заботливая и самоотверженная, - продолжал он совсем другим тоном. - Ты не боишься поступать так, как считаешь нужным. У тебя есть душа, и она прекрасна. Ты дружишь с Адским Псом, который, по сути, является твоим рабом, но тебе и в голову не придет воспользоваться своей властью над ним. Твой ночной побег напомнил поступок капризного ребенка, думаю, кто-то безликий, ненастоящий никогда бы такого не сделал. Каждое твое утро начинается с такой жизнерадостной улыбки, что только один ее вид дает мне силы на весь день. Ты не даешь скучать. Твой голос журчит веселым лесным ручейком, и слушать его гораздо приятнее, чем даже самую лучшую музыку. Какое все-таки счастье, что я вытащил тебя из твоего гроба! И готов неустанно, десятки, сотни тысяч раз на день ликовать от того, что мне в голову пришла гениальная мысль придти сюда! Думаю, что ты человек больше, чем огромное количество известных мне людей. И я не допущу, чтобы хоть у кого-то возникли в этом сомнения!
   Отвесив челюсть, я слушала эти нежные проникновенные слова. Они были искренними, я чувствовала это всем своим существом. И они возрождали меня из той кучки пепла, которую я представляла собой всего мгновенья назад. Только поразила одна вещь - я думала, что это он дает мне силы проснуться после вязкого тумана иссушающих душу сновидений, а он то же самое сказал о моей улыбке. Но ведь улыбалась я именно ему, радостная, что наконец-то снова вижу...
   Из всех его слов сначала поняла только то, что парень больше не считает меня безликой вещью, и даже за человека держит. Потом заметила, что от скромности он не умрет. А еще...
   - Это что, все обо мне?
   - Нет, о графине Ростовинской!
   - Я не знаю такую графиню.
   - Поверь, тебе очень повезло! - с чувством произнес Апрель.
   Я уткнулась лбом в его жилетку. Он обнял мои плечи одной рукой, другая бережно скользила по распущенным волосам, перебирая легкие пряди. Меня охватило странное ощущение. Это состояние... я уже испытывала такое. Очень-очень давно. Даже знаю, как оно называется. Абсолютное счастье.
   На несколько секунд я позволила себе поверить в это, всего на несколько секунд. И только потом вспомнила, рядом с кем мне было так хорошо, и чем это кончилось. Такое понятие как счастье теперь расположено на противоположном от меня полюсе. Уже давно и навсегда. И никто этого не изменит.
   - Это все хорошо, - вздохнула я, отступая, - но как ты убедишь в моей человечности Короля, Плеяду и вообще всех, с кем хочешь меня познакомить? Как убедишь в этом принца, когда я с ним встречусь?
   - Ну, вот именно эта проблема волнует меня меньше всего! - самоуверенно заявил этот нахал.
   - Почему?
   Он как-то виновато глянул на меня, бросил мимолетный взгляд в сторону и, пожав плечами, нерешительно ответил:
   - Ну, ты, вроде как, с ним уже встретилась.
  

Глава 12

Н А С Л Е Д Н И К В Е Р Е Й Н С К И Й

  
   Я замерла. Парень напрягся, видимо, приготовившись к истерике. А я совсем не знала, как мне реагировать. Как же я раньше не догадалась: проглядывающие через налет нагловатой простоты изысканные обороты речи, галантные жесты, он всегда - всегда! - подавал мне руку, помогая преодолеть препятствие, несмотря на то, чем он там считал меня, другое дело, что я зачастую эту помощь не принимала. Я ошибалась, приписывая это жизни во дворце рядом с аристократами, не желая видеть правды. Зачем только был нужен этот обман?
   Да, с одной стороны, он надул меня. Это неприятно. Но он же признался. Хоть и с опозданием, но...
   Потом обожгла чудовищная мысль. Я отпрянула от него и прошептала:
   - Но, ты же... ты несколько раз чуть не погиб! Разве твои родители... Разве тебя не надо беречь? Наследник, надо же! А ты ведешь себя так рискованно, так безрассудно! Притащился сюда один, а тут мутанты жуткие, еще какие-то уроды дистрофические! Это вообще полувоенный полигон, мало ли какие тут ловушки, бомбы, мины!...
   Последние слова я почти провизжала, меня колотила настоящая истерика. Апрель встряхнул меня слегка, и я замолчала, только дышала тяжело. Потом нашла его ярко-бирюзовый взгляд, ухватилась за него и больше не отпускала. Мне было не очень понятно ошеломленное выражение, которое застыло на его лице.
   - Ты... беспокоишься за меня?
   Он произнес эти слова как совершенно нелепое предположение. Интересно, почему бы мне за него не побеспокоиться? Что его так удивило?
   - Нам, девушкам, только дай о чем-нибудь попереживать, - пробормотала я, отводя глаза.
   Господи, да что же это такое! Снова веду себя так, будто это я малолетка!
   Но он не дал мне смотреть в сторону: подхватив пальцем мой подбородок, снова повернул лицом к себе. Мне ничего не оставалось, кроме как блуждать взглядом по его лицу.
   Я не знала, какое выражение хотела увидеть, но облегчение, отразившееся на нем, явно в их число не входило.
   - Так ты не злишься? - спросил он, будто не веря.
   - Ну, я, конечно, не в восторге и обязательно тебе это припомню, потом как-нибудь, но неужели тебя тревожит только мое отношение к твоему титулу?
   - Сейчас - да! - твердо ответил он. - Я не хочу тебя больше расстраивать.
   Я пристально смотрела на него. Глазами он говорил гораздо больше, чем языком. И это невысказанное пыталось наполнить меня чувствами, ранее уже однажды испытанными. Только кончилось тогда все ужасно, наверняка, не стоит больше никогда поддаваться этому порыву. Кто знает, во что это может вылиться теперь? Как все это сложно!
   Я давно уже знала, что все самое хорошее и приятное кончается очень быстро. Мы не могли стоять так вечно, почти прижимаясь друг к другу. А жаль...
   Путешествие теперь приобрело должный уровень комфорта. Я ехала верхом на Пуше, на него же были наложены все наши вещи, Апрель несся за ним с приличной скоростью, тем более что бежал налегке. Только сейчас я поняла, как его тормозила. А он еще и болтал на ходу.
   - Я доставлю тебя в безопасное место. Никому пока о тебе знать не надо, кроме пары надежных людей. Освоишься, привыкнешь, а там посмотрим. Я подготовлю отца. Он поймет, какая ты на самом деле, как много ты заслуживаешь. Да мне только нужно намекнуть, что расстраивать тебя опасно для здоровья!
   Он искоса бросил на меня лукавый взгляд. Я мимолетно улыбнулась ему, захваченная воспоминаниями о том далеком вечере, когда я пережила сильнейшее потрясение и узнала, что человек, которого люблю, относится ко мне вовсе не так, как я ожидала. Мой жуткий страх и бешеный стук сердца, жестокая яростная драка, поездка на мотоцикле по всему городу, укрывшись за широкой надежной спиной, откровенный разговор... Случившееся тогда на многое открыло мне глаза, а теперь это происходит вновь. Поэтому надо воспользоваться моментом и прояснить некоторые вопросы.
   - Скажи, - осторожно попросила я, - а кем конкретно меня считают?
   - Да по-разному, - он нахмурился, отвернулся, но продолжил, - кто великой волшебницей, уснувшей на века от неправильно наложенного заклятия, кто богиней, посланной для их спасения, кто великой мистификацией предков. Однако все знают, что ты на самом деле провела в своей Цитадели бессчетное количество лет. Это, знаешь ли, немного пугает...
   Еще бы! Только... кем же именно меня теперь считаешь ты? К какому отношению мне готовиться? Но спросила я о другом.
   - Но почему ты передумал? Ну, касательно меня? Что произошло?
   Он отвернулся, долгое время с преувеличенным интересом рассматривал проносящуюся мимо стену леса, но я была терпелива.
   - Когда я понял, что ты ушла, очень за тебя испугался, - не оборачиваясь, тихо проговорил он, но я все услышала. - Ты же здесь ничего не знаешь, куда ты пойдешь? А жить одной в какой-нибудь глухомани, в безлюдных местах, я тебе не позволю. Ты достойна самого лучшего... но ты такая другая, а люди не любят тех, кто отличается от них. И боятся просто до жути! - он повернулся ко мне лицом, и я увидела искреннюю тревогу, слегка затуманившую идеальные черты, помедлил немного, но продолжил: - И ненавидят только за то, что ты нам всем очень нужна...
   Да, зашибись перспективка! А что, будто это в первый раз! Будто ничего подобного не было в истории! Когда это народ обожал того, кто может его спасти? Ведь это лишнее доказательство слабости человеческой, лишняя демонстрация того, что индивид, наделенный какими-то силами, выходящими за рамки обычных способностей, может дать фору всему людскому сообществу. Это же обидно!
   Но ведь вся суть в том, что сами люди не хотят спасать себя, они ради себя и пальцем-то не пошевелят, а уж ради соседа... Вот такой парадокс - сами не хотим, другому не позволим, пропадать, так всем! Господи, да во что же я вляпалась?
   Я размышляла подобным образом на протяжении довольно длинного участка пути, и мне становилось все хуже и хуже, пока я не вспомнила наши беседы с профессором. Да, я знала, что не выживу, если мне придется... ну, осуществить предназначенное. А еще хуже, знать, что именно это в тебе их и не устраивает, то, что ты способна на это. Почему, почему, ведь я стараюсь именно для них?!
   Не зацикливайся на том, что думают о тебе другие, умолял меня Эллер, изживай свою мнительность, разорялся он. Не твое дело изводить себя рассуждениями о мнении окружающих или рассчитывать на всеобщую популярность. Даже если они тебя ненавидят, ты сделаешь то, что нужно. Именно это от тебя требуется, и никаких обид, как бы хреново тебе не было. Что знал профессор уже тогда? К чему он меня готовил?
   Как ни странно, эти воспоминания успокоили меня. Сразу стало легче, и я даже вспомнила об одной замечательной вещи, которую чуть не упустила, предавшись мрачным размышлениям.
   Он сказал, что испугался за меня. Значит ли это, что он в самом деле поверил в подлинность испытываемых мной чувств? Что мне может быть больно, страшно, что я могу устать или проголодаться, радоваться, любить...
   Несмотря на очевидную запутанность ситуации, будущее разбавилось более светлыми тонами. О том, что может произойти что-то, потребующее моих неординарных способностей, я старалась больше не думать, усиленно гнала прочь такие мысли. Печальный опыт собственной жизни научил меня некоторым вещам. Нельзя ничего загадывать, никогда нельзя мечтать о том, что со мной будет. Однажды я размечталась, да так, что до сих пор не собрала себя в кучку после катастрофического финала. Хотя в последнее время было гораздо легче. Я покосилась на принца - не в нем ли причина? Тот легко бежал рядом с моей правой ногой и беззаботно болтал о чем-то. Я постаралась вникнуть в смысл его слов, а то еще обидится, подумает, что мне неинтересно. Ну вот, мне уже небезразлично, что он обо мне подумает! Ну и ладно.
   Апрель, оказывается, рассказывал мне о королевском дворе.
   - Мой отец хороший человек. Он любит музыку, покровительствует ученым. Вообще, очень веселый и умный. Он хороший правитель, народ любит его. Среди знати, несмотря на это, тоже популярен, его поддерживают. Все знают, если бы не его мудрая политика, мы бы давно воевали с Аахрондой. Понимаю, тебе пока ни о чем это не говорит, но ты разберешься. Плеяда, конечно, с тем еще гонором, но и они его уважают. Мне трудно будет занять его место.
   Внезапно он помрачнел. Ну что ж, видно, не все так гладко в его родном королевстве. Везде свои тараканы. Если честно, сейчас мне не очень хотелось слушать о политических проблемах Верейны. Может, это было эгоистично, но только-только все стало налаживаться, так не хотелось слушать о плохом. Может, парень понял это, может, и сам не хотел о грустном. Тут я кстати вспомнила кое о чем, вскользь упомянутом им ранее.
   - А что ты говорил о каких-то надежных людях?
   Апрель смутился, порозовел и замямлил так, что можно было усомниться в его способности разговаривать вообще.
   - Да это так, начитались всякого и решили сами что-то такое придумать. Ну, там, несколько человек, вроде такого Ордена. Делаем разные вещи, ну, вроде как в военные игры играем...
   - Так, так, все, больше ничего не говори! - я протестующе замотала головой и прикрыла руками уши. - Я ничего не спрашивала! Чувствую, что не захочу этого услышать!
   Судя по его виноватому взгляду, я права. Ребятки играли. Играя, вытащили меня из капсулы. То-то он себя вел, будто проходил квест в он-лайн игре. Геймеры чертовы!
   Конечно, многого этот ответ не объясняет. Это я к тому, что капсулу-то все равно просто так открыть нельзя. Даже если принц и думает, что это игра, тот, кто навел его, имел в виду совсем другое. Не для игры меня разбудили, совсем не для игры. Думаю, этот кукловод находится в окружении парня, и мне не плохо бы было познакомиться с его друзьями. Вдруг, смогу его вычислить?
   Хоть эта надежда захватила меня, я прекрасно отдавала себе отчет, что не многое смогу сделать. Ну, установлю я эту коварную личность, что дальше? Пытать его апельсинами? Прикинуться диким, но ужасно симпатичным привидением? Напоить ядом, а потом шантажировать противоядием? Выбор широк, только каждый метод по-своему невыполним.
   Как бы то ни было, долго злиться я не могла физически, всегда была отходчива. И в этот раз не изменила себе. Какая разница, когда меня вытащили - ведь чуть больше чем через два года я и так бы проснулась. Или не проснулась. И вообще, кто знает, кого бы я встретила тогда? Могло быть лучше, но ведь не факт! А вдруг гораздо хуже? Что теперь гадать?
   Кстати, у меня были и другие, гораздо более насущные вопросы. О дистрофических незнакомцах, неизвестно что от меня хотевших. О мутантах, вроде моих товарищах по несчастью. С ними даже Пушу не справиться, но мне они не угрожали. Они такие же, как я, как бы дико это не звучало. Сколько же людей угробили Эллер с моим братом, пытаясь создать расу сверхлюдей? Почему только со мной получилось? Я дала себе слово, что вернусь туда еще, хотя, конечно, предприятие это меня пугает. По крайней мере, Жорк на меня не наезжал, наоборот, протежировал. И эта потрясающая сила - он размазал четверых в пыль, даже не прикоснувшись к ним! У меня все как-то совсем не так. Да и правильно, ведь ничего глобального не происходит. И не об этом я должна переживать. Думаю, как раз наличие мощи послужит поводом для беспокойства, а сейчас вообще-то радоваться надо.
   Чем ближе мы подходили к столице, тем больше поселений встречалось на пути. Это были и городки, и деревеньки, и просто отдельные усадьбы. Я видела их издали. Мы с парнем сразу пришли к единому мнению, что не стоит мне особо мозолить глаза людям.
   И когда мы ехали по дорогам, на всякий случай я закрывала лицо белой маской, найденной в рюкзаке. Ведь именно с этой целью брат положил ее. Конечно, он знал или хотя бы догадывался о том, как меня здесь встретят. Думаю, если бы в мое время появилось такое непонятное существо, как я, его давно бы уже разложили на атомы в специальных военных лабораториях. Так чего же я жалуюсь на негостеприимность нынешних людей? Меняться не в нашей природе.
   Увидев меня в маске первый раз, Апрель хмыкнул и заявил, что так я выгляжу более зловеще, нежели без нее. Я закрыла голову капюшоном. Апрель закатил глаза и отметил, что не хотел бы встретить меня на пустынной дорожке. Я сказала, что он дурак и ничего не понимает. Но от населенных пунктов мы все равно держались подальше.
   Каждая деревенька была уникальной, но даже в мое время они выглядели практически так же, только сейчас с чуть большим уклоном в средневековье - мельницы с крыльями у быстрых речек, уютные небольшие домики из камня или самодельного кирпича. Зеленые палисаднички с пышными кустами сирени и белыми звездами жасмина. Ветер доносил до меня его аромат. Я прикрыла глаза и молча наслаждалась этим дивным, самым любимым моим запахом.
   Открыв глаза, я заметила вопросительный взгляд Апреля. Захотелось объяснить.
   - Я как бы вернулась назад, в мое время. Во дворе моего дома рос огромный куст жасмина. Он цвел уже после моего дня рождения, но однажды весна наступила как никогда рано, и он покрылся цветками уже в начале мая. Представляешь, какой подарок на семнадцатилетие? Я была очень счастлива тогда, и эта маленькая радость добавила ярких красок этому замечательному дню. А чуть больше, чем через месяц, все рухнуло. Внезапно, неожиданно, безвозвратно. И я думала иногда, а не был ли этот жасмин последней каплей в чаше моего счастья? Не решил ли кто-то, что для одного человека это слишком много? Что пора платить за него? Но я не возненавидела этот запах. Напротив, он часто спасал меня во время чернейшей депрессии от совсем нехороших мыслей.
   Я разговаривала уже не с ним. Вопросы эти, конечно, риторические, но я будто ждала отклика какого-нибудь высшего существа, ну, допустим, некоего устроителя вселенского порядка, который знал все ответы.
   Как всегда, ничего подобного не дождалась.
   Парень молча слушал меня. Он был серьезен, что случалось крайне редко, а когда я закончила, внимательно посмотрел и выдал неожиданную вещь:
   - Может, именно такие мелочи вроде давно знакомого запаха или какого-то слова, жеста, взгляда, и сохранили в тебе человечность. Видишь, даже время не смогло это в тебе уничтожить.
   Я посмотрела на него в совершенном изумлении. Он пожал плечами и отвернулся, а мне стало жутковато. Может ли пятнадцатилетний мальчик делать такие выводы?
   Я поежилась. Да, парень неглуп. И, самое странное, в этот раз я с ним полностью согласна.
   ***
   Зря я подбила на это пса. Но, в конце концов, даже адской твари нужно питаться, а я, помня о своих терзаниях, провела с ним разъяснительную работу по поводу того, кого можно есть, а кем он должен подавиться. Я первый раз приказывала ему, но не хотела новых человеческих жертв. Пуш, конечно, понял меня и пообещал не включать в свой рацион никого прямоходящего. Вернее, он положил мне на плечо свою огромную голову, прикрыл глаза и пару раз громко шмыгнул носом. Я предпочла думать, что это обещание.
   Мысль о том, что он бегает голодный, приводила меня в ужас, и я буквально заставила его идти охотиться этой ночью, клятвенно пообещав, что со мной ничего не случится. Что ж, клятва теперь нарушена, я почему-то сразу подумала об этом, когда очнулась после сильнейшего удара по голове, нанесенного ранее и отправившего меня в глубокую отключку. Можно было разрешить ему питаться наиболее сволочными персонажами. Такими, например, которые этот нокаут мне организовали. Никогда раньше меня не били, особенно по голове.
   На удар она реагировала вполне адекватно - адски болела. Бедные боксеры, неужели у них так всегда? Неудивительно, что они такие хмурые. Потом обожгла мысль - что с Апрелем? Не думаю, что он спокойно стоял и смотрел, как меня шарахают по башке и вяжут, явно пытался вмешаться, но был еще слаб, а тут это нападение. Только бы его по голове не били! А то и так...
   И где я, собственно, нахожусь? Я не могла этого увидеть, от пяток до макушки завернутая в какую-то материю. Меня несли на руках, скорее всего двое, потому что упор был у плеч и ног, а зад позорно провисал. И вообще, что за мода - нападать на беззащитную девушку? Достали уже эти притязания! Стоило проснуться - сплошные монстры, нападения, похищения. Хватит, надоело! Я серьезно разозлилась. Эта злость не позволяла страху захватить меня. Какое-то время. Я старалась подпитывать ее, распаляла себя наихудшими воспоминаниями о моих злоключениях. Но думы сбивались на оставшегося где-то парня. Только бы не...
   Страх подкрадывался все ближе, пока все же не овладел мной. Что ни говори, а эти шесть тысяч лет пролетели для меня незаметно, я не знала, что со мной делали, а о похищениях и длительных путешествиях пешком раньше только в книжках читала. Да, меня нетрадиционно доставили на полигон, но тогда я лет пять уже ощущала себя замороженной рыбой, которую мало что может испугать. Тот, кому нечего больше терять, ничего не боится.
   Судя по страху, терзавшему теперь почти постоянно, я снова обрела нечто ценное. Неужели отпустило? Раньше я думала, что пробуждение в таком странном месте и череда неожиданных ситуаций, в которые я постоянно попадаю, на время притупили бесконечную агонию. А потом, когда что-то определится, устаканится, успокоится, меня снова скрутит невыносимая боль одиночества и тоски. Но в том-то все и дело, что я уже не одна.
   Меня распаковали уже в темноте. Оказалось, я была обмотана не только материей, но и веревками, для надежности. Бросили на землю, покрытую сухой листвой и длинными узорчатыми листьями папоротника. Я ткнулась лицом в казавшуюся мягкой кучку прелой листвы, но под ней скрывалась сухая ветка, острым расщепом она распорола щеку, заставив дернуться от резкой боли. Золотая струйка потекла под прослойку. Ладно, хоть не в глаз!
   Я не знала, как отреагируют похитители на цвет моей крови, поэтому прижалась раненой щекой к земле. Это движение открыло обзор на их стоянку.
   По небольшому открытому пространству передвигалось, устраивая лагерь, человек двадцать в черных балахонах. Некоторые в капюшонах, некоторые с открытыми лицами. Все мужчины, примерно одного возраста, около тридцати - тридцати пяти. Странное сборище, странное! Они напомнили мне членов какой-то религиозной секты: лица отрешенные, между собой не общаются, глаза смотрят внутрь. Такое ощущение, что они ничего вокруг себя не видели, постоянно витая в своих эмпиреях, и вызывала недоумение сама их способность передвигаться, ни на что не наталкиваясь. Они все будто находились в глубоком трансе. На меня внимания никто не обращал, и я была бы рада, если бы они вообще забыли обо мне и ушли куда-нибудь по своим сектантским делам. Они даже не ели, просто завернулись в свои балахоны и уснули, но, видимо, не все человеческое им было чуждо, потому что часовых выставить не забыли.
   Я не знала, радоваться ли мне тому обстоятельству, что это не те "бойцы", ранее стремившиеся избавиться от Апреля. Уж те-то явно с ним не церемонились и били на поражение. А сейчас я хоть надеяться могу, что балахонники не причинили парню вреда. Ну, пожалуйста, пусть так и будет! Странно, а чего я за себя-то не боюсь? Меня ведь тоже не в карете везут!
   Я долго лежала без сна, поглощенная своими кошмарами насчет Апреля. Потом провалилась в какую-то черную дыру, где и пребывала некоторое время, не сопровождаемая, к счастью, никакими сновидениями.
  
  
   Красным.
  
   Я узнала, где живет душа. Определила ее конкретное место в человеческом организме. Это место находилось на ладонь выше пупка, строго по центру туловища. Именно здесь сосредоточилось физическое воплощение моих переживаний с тех пор, как появился Глеб. Конечно, раньше я тоже испытывала сильные чувства: сдам ли экзамен, отпустят ли меня с подругами купаться на озеро, как признаться родителям о полученной по математике двойке. А потом и их исчезновение - это была черная дыра боли.
   Но я как-то не отдавала себе отчета в том, что испытываю по этому поводу физическую боль, тем более, в каком именно месте. Сейчас я знала это наверняка. Я назвала это место клубком. Иногда оно завязывалось в тугой узел, толстой грубой ворсистой веревкой оплетая и сжимая все внутренности. Но бывало и так, что клубочек свивался из нежнейшей ангорской пряжи и легко щекотался изнутри. Таких моментов было мало. В основном внутри меня тяжело ворочался какой-то унитазный ершик. Я так привыкла к этой ноющей боли, что уже не представляла себя без нее. Она скручивала каждый раз, когда я встречала недовольный взгляд соседа по парте. Я не знала, как поступить. Ну, пересядь ты от меня, перейди в другой класс, другую школу, только не изводи постоянно ищущим настойчивым взглядом.
   Я и сама постоянно наблюдала за ним. Сначала оправдывала себя тем, что мне необходимо было знать его местонахождение, чтобы оказаться от него как можно дальше. Но потом привыкла к тому, что хотя бы раз на перемене должна посмотреть на его лицо. Будто зарядиться красотой пыталась. Эти заряды, по моему мнению, спасли тогда мой рассудок. А потом я уже просто не могла без этого жить.
   Вся серьезность положения стала ясна, когда он однажды не пришел в понедельник в школу. Пустой стул сводил меня с ума. На второй день напряжение достигло апогея, и я поняла, что это ненормально. Всю неделю не могла ни у кого спросить, даже у учителей, боясь вызвать хоть какое-то подозрение: моя Немезида была начеку. Ситуация усугублялась тем, что я не знала, что с ним. Я переживала. Эта ситуация просто приводила меня в ужас. И теперь понятно, что дело приняло самый неблагоприятный для меня оборот, какой только можно. Я влюбилась. Без малейшей надежды на взаимность. Без всякой возможности открыться, не рискуя оказаться осмеянной им или подвергнутой линчеванию со стороны одноклассников. Боже, какая я жалкая!
   Наверное, топиться все-таки придется.
   Он вернулся в следующий вторник. Я уже была в классе и приложила максимум усилий для того, чтобы не показать, какую бурю чувств вызвало во мне его неожиданное появление. Это оказалось трудно, потому что первым делом он нашел меня взглядом и долго смотрел. Постаравшись скрыть высоко приподнятые в удивлении брови выражением крайнего негодования на факт его появления, я равнодушно отвернулась. Но и теперь не могла расслабиться. Вокруг было множество лиц и внимательных глаз. Как досидела до конца первого урока, не помню. Следующий пропустила, не найдя в себе сил справиться с волнением.
   Потом все пошло по наезженной колее. Мы украдкой смотрели друг на друга, не разговаривали без необходимости, но продолжали сидеть за одной партой.
   Однажды я случайно услышала, как он, разговаривая по телефону, громко диктует кому-то номер своего мобильника. Эти цифры намертво впаялись в память. Позже я забила их в "Контакты". Чтобы никого не компрометировать, назвала его "ОН". Если вдруг по какой-то невероятной случайности он мне позвонит, я хотела иметь небольшую фору.

Глава 13

О Р Д Е Н

   ву передвигалось, устраивая лагерь, человек двадцать в черных балахонах. ападение. со мной ничего
   Мои похитители остановились на небольшом участке, свободном от леса, поставили меня на ноги, а сами рассыпались вокруг, бросая тревожные взгляды по сторонам. Я так и норовила упасть на коленки, но вовсе не из стремления хоть как-то подгадить негодяям, а только лишь по той причине, что полностью обессилела и совсем не могла стоять. Рядом расположились шестеро, двое из них крепко вцепились в меня, и именно поэтому я еще сохраняла вертикальное положение. Другие рассыпались вокруг нашей неподвижной группы и довольно нервно оглядывались вокруг. И все было бы почти хорошо, если бы один из этих двоих не приставил к моему горлу длинный тонкий кинжал.
   Честно говоря, я еще не пришла в себя от того, что посреди ночи меня резко выдернули из тяжелого забытья, схватили за плечи и ноги и быстро потащили куда-то в темноту. Ну что за люди, сами не живут спокойно и другим не дают!
   Несколько раз мои носильщики менялись. Я чувствовала руки на своем теле, но меня не лапали с определенной подоплекой, хотя я и не отбросила еще опасения по поводу извращенных намерений похитителей, укравших, меня, возможно, для удовлетворения каких-то своих совершенно отвратительных потребностей. Туго стянутое веревкой тело уже онемело, я ничего не чувствовала. Представляю, как оно будет болеть, когда меня развяжут! Если меня развяжут.
   Тащили меня долго, что характерно, головой вперед. Это обстоятельство внушило некоторую надежду, однако не могу ручаться, что эти индивиды знакомы с больничными предрассудками моего времени. Скоро стало совсем светло, я даже видела то убегающую куда-то к ногам лиственную прослойку на земле, то проносящиеся над головой густые кроны деревьев. Я не могла ни на чем сосредоточиться. Мысли бегали, как цыплята в садке, сразу обо всем. Интересно, выживу ли я вообще, смогу ли узнать, что случилось с Апрелем? И где же Пуш?
   Только я об этом подумала, как меня бросили на землю и один из чернорясников занес надо мной что-то блестящее. Я не успела даже сформировать мысль, что оказалась права в каком-то своем предположении, только не ясно, в каком. Рука махнула, и я почувствовала чудовищную боль во всех членах - веревки опали и начало восстанавливаться кровообращение. Я замерла, боясь пошевелиться, но похитители не собирались ждать, когда боль отпустит хоть немного, видно, что-то крепко припекало им зад. Меня рывком подняли на непослушные ноги, боль хлестнула с удвоенной силой, и поволокли дальше. Под кожей перекатывались тонны песка. Я успела обратить внимание, что фигур вокруг стало будто меньше. Или мне кажется?
   И вот мы остановились на этом самом месте, нож уперся в шею, мышцы все еще дергает, а сама я на некоторое время утратила связь с реальностью, пока не приоткрыла зажмуренные ранее глаза и не огляделась.
   И сразу полегчало - из недалекой стены леса выбегал целый и невредимый Апрель. Теплая волна притупила боль - жив! На бегу парень издал громкий звук, похожий на рев носорога, которому в разгар брачного периода намертво защемило причиндалы. Не то чтобы я слышала такое раньше, но, по моим представлениям, звучало бы именно так.
   И его вопль нашел отклик! С левой стороны из леса послышался такой же рев, только погуще, и на поляну выбежали новые действующие лица. Сначала я увидела, как двое сектантов осели на землю. В их шеях торчали стрелы с белым оперением. У Апреля тоже были такие, но сейчас стрелял не он. Я скосила глаза и увидела тонкую фигурку в ветвях дерева, росшего в первой линии слева. Она снова подняла маленький арбалет и прицелилась. Давление кинжала на шею стало сильнее. Я почувствовала влагу, стекающую по шее, и перевела взгляд вниз, на кинжал: так и есть, по длинному лезвию тонкой струйкой текла золотая кровь, переливалась через гарду и продолжала свой путь по тыльной стороне держащей его ладони, потом по запястью и под широкий рукав черного балахона. А вот агрессор ее, скорее всего, не видел.
   Подбежавший уже близко Апрель, увидев мое положение, будто споткнулся и замер, крикнув пришедшим на помощь что-то тревожным голосом. Огромный заросший черной бородой человек, в роду которого наверняка не обошлось без медведя, с огромным топором наперевес, и еще двое парней замерли достаточно далеко от меня и компании.
   А потом я посмотрела на принца и испугалась еще больше. В его почему-то почерневших глазах клубилась лютая ярость. Застывшим взглядом он прикипел к кинжалу и скользившей по нему золотой змейке. Он страшно оскалился, горло вибрировало от низкого рыка. Несмотря на серьезную опасность, я чуть не прыснула - уж очень он напомнил мне Пуша. Фигурка в ветвях тоже застыла с взведенным арбалетом. Покосившись направо, я заметила смутную серую тень, маячившую за густыми сосновыми ветками. Несколько длинных минут никто не двигался, противники ломали друг друга взглядами и трепали нервы. Я рассматривала соратников принца.
   Впереди стояли два парня: слева - высокий и изящно худощавый, в руке он держал длинный клинок со слегка изогнутым лезвием, другой - пониже и коренастее, вооруженный более внушительно, широким мечом с мощной рукояткой. Оба были одеты почти так же как Апрель - в кожаные брюки и жилетки, светлые рубахи и сапоги. Гигантская фигура, стоящая поодаль от них, отличалась от всех троих, включая Апреля, как алабай от гончих. Огромного роста, явно выше двух метров, с черными волосами, заросший густой черной бородой, предполагаемый потомок медведя обладал мощнейшей мускулатурой, что было отлично видно на обнаженных руках, покрытых множеством белесых шрамов, хорошо заметных на загорелой коже. В обе мочки его ушей были вдеты толстые стальные кольца. В широких ладонях легко лежал большой топор на длинной рукоятке. Секира, кажется, это называется секира. Однако на этом мои размышления об оружии прервались - начались переговоры.
   Первыми выступили сектанты. Стягивающий мои руки за спиной прокричал, казалось, прямо мне в ухо:
   - Не двигайся, наследник Верейнский, и отзови псов своих. Исчадие и так ожидает скорая смерть, не в наших интересах оттягивать ее. А ты подумай, принц, кого защищаешь, кого ведешь в логово свое, чему подвергаешь народ свой!
   От пронзительного голоса в ушах звенело. Исчадие? Так меня еще не называли. Чем же я им угрожаю? Я даже попыталась оглянуться на говорившего - он что, серьезно? Но лезвие еще сильнее впилось в кожу, стало так больно, что я вскрикнула. А потом случилось одновременно несколько вещей.
   От нажима кровь пошла обильнее, и почти заколовший меня кинжалом сектант, наконец, обратил внимание на что-то, текущее по его руке. От неожиданности глаза его расширились, он хватанул ртом воздух, и тут я увидела, что его кожа в местах соприкосновения с моей кровью внезапно покраснела и задымилась, будто обожженная кислотой. Он заорал и отдернул руку, колюще-режущее приспособление выпало из ослабевших пальцев и воткнулось в землю в шаге от меня. Четверо из шести, в том числе и обожженный, почти одновременно упали замертво, буквально нашпигованные стрелами. А я вроде видела одного стрелка. Но ведь не мог один человек стрелять так быстро!
   Остальные похитители кинулись ко мне, надеясь помочь товарищу, продолжавшему держать меня за руки, но тут справа из-за стены леса вылетела серая тень и защелкала крокодильей пастью. Как ни странно, Пуш никого не сожрал. А я думала, что в ярости он забудет о моей просьбе. Но перепугал он их до паралича. Двое упали замертво от страха, а те, кто все же нашел в себе толику сил, бежали прочь. Судя по скорости, адреналин в их крови зашкаливал. Пуш догнал их и снова пощелкал зубами. Те припустили еще сильнее и скоро скрылись в лесу.
   Через мгновение Пуш был рядом. Я обхватила руками страшную морду и поймала еще возбужденный погоней взгляд черных жемчужин.
   - Ты молодец, просто умница! - восхищенно шептала я, пес и правда заработал поощрение, ни одной человеческой жертвы, хотя они этого и заслуживали. - Я горжусь тобой! А сейчас, пожалуйста, ты должен скрыться. Ты можешь идти за нами, но близко лучше не подходи. К Апрелю ты привык, но тут появились еще люди, тебе будет трудно держаться. Я люблю тебя! При первой же возможности мы будем рядом. Приходи ночью, я тебя почешу. А сейчас - иди, иди, ну же! Иди! - я пихнула его в бок кулаком.
   Думаю, это правильное решение - пес и Апреля-то еле терпел, а тут сразу вон сколько новых лиц. Пуш жалобно поскулил, обернулся к приближающимся фигурам и снова посмотрел на меня. Потом, напоследок ткнувшись мне в плечо носом, бесшумно исчез, словно настоящая тень.
   Через секунду я была в объятьях Апреля. Он так крепко прижал меня к себе, что затрещали ребра, естественно, мои. Остальные обступили нас, причем крепыш и долговязый продолжали контролировать лес. Не думаю, что эти сектанты вернутся, хотя, кто их знает, фанатики обычно типы упертые.
   Ребра мои держались уже из последних сил, когда судорожно сжимавшие меня руки расслабились, Апрель отстранился слегка, и я смогла увидеть, что к уже присутствующим присоединились еще двое. Стрелок оказался миниатюрной рыжеволосой девушкой, большеглазой и делано-серьезной. Второй тоже был девушкой, смуглой брюнеткой с глазами-вишнями. Обе подступили молча, не отводя от меня глаз.
   - Жива-здорова, - улыбаясь, сообщила я Апрелю, но ноги, опровергая слова, все же подогнулись.
   Только сейчас я вспомнила, что почти сутки была связана по рукам и ногам. Стрессовая ситуация притупила боль, а сейчас конечности будто отваливались, а дыхание перехватывало от боли. Апрель успел подхватить меня под руки, не давая осесть на землю.
   Я приготовилась к тому, что сейчас в живот привычно уткнется массивное плечо, и снова буду бесславно свисать головой в районе его задницы, в то время как моя собственная бесстыдно задерется кверху, вызывая смешки и неуважение некстати объявившейся аудитории. Но ничего подобного на этот раз не произошло. Апрель бережно держал меня поперек спины и под коленями. Как невесту, мелькнула такая неожиданная, но странно приятная мысль. Я оказалась уютно устроенной в теплом, надежном кольце сильных рук, и недоверчиво косилась на него, недоумевая по поводу этой внезапной галантности. Апрель крепко прижал меня к себе и легко побежал к лесу, в сторону, противоположную той, куда скрылись мои неудачливые похитители. Впереди ломился бородатый. Потом мы с Апрелем (как громко звучит, будто я бегу сама!), по бокам снова парни, девицы трусили в арьергарде.
   Я знала, что протестовать смысла нет, тем более сейчас, не имея возможности гарцевать на моей хищной коняшке. Да и не смогу я поддерживать такой темп.
   - С тобой все в порядке? - шепотом спросила я, он услышал, но смотрел непонимающе. - Похитители. Они не тронули тебя?
   - Нет! - он поморщился, потом нехотя продолжил. - Связали только, кляп в рот засунули. А я даже не проснулся, дебил!
   Он так расстроен! И откуда только знает, кто такой дебил? Тут что, пользуются психиатрической терминологией?
   - Апрель! - шепотом позвала я снова. - А что это там произошло? Чего случилось с тем, ну, с кинжалом?
   Этот вопрос его не успокоил. Желваки парня выступили, он скрипнул зубами и прошипел:
   - Я должен был убивать его медленно и жестоко. Только за то, что у него возникла мысль...
   Он замолчал, пытаясь справиться с гневом. По чистой бирюзе глаз пронеслась серая дымка. Я вспомнила недавнюю черноту его глаз, что категорично не вязалось с обычным их замечательным цветом. Вгляделась снова, но все уже было по-прежнему, он совладал с собой, улыбнулся и добавил:
   - Твоя кровь защищает тебя! Получше, чем некоторые, - он снова скрипнул зубами.
   И все. Ну, ладно. Примем как данность. Моя кровь меня защищает. Ну и хорошо. Сил никаких не было. Поэтому я уютно устроилась в теплых руках и... уснула.
   ***
   Поезд ехал безостановочно уже давно. Стука колес я почему-то не слышала, но меня ритмично покачивало. Я лежала на верхней полке, локтем упираясь в теплый поручень. Я забыла, куда ехала. Находясь в легкой дреме, давно и безуспешно пыталась согнать ее с себя, хотя бы продрать глаза и посмотреть, что пролетает за окном купе. Куда же я еду? Надо разобраться, а то... Кто-то поднялся с нижней полки и внимательно на меня смотрел. Потом провел рукой по моей щеке и прошептал: "Мы уже на месте, проснись!". Как на месте? Почему раньше не сказали? Надо же вещи собрать, свернуть постельное белье... Да куда же, наконец, я приехала? Я попыталась ухватить гладившую меня руку и все спрашивала: "Куда, куда?". Мне никто не ответил. Я запаниковала и... проснулась.
   Было уже довольно темно. Я все еще лежала на руках у Апреля, это он гладил меня по щеке, пытаясь разбудить. Стряхивая остатки странного сновидения, я удивлялась его содержанию.
   Я никогда не ездила на поезде. В восемнадцать мы с Натальей одновременно получили водительские права и уже не слезали с алого седана европейской марки, прозванного нами Шустрой, который купили на двоих. Мы и на море вместе ездили, и вообще поколесили везде. Если далеко - то на самолете. А поезд... Да еще так ярко.
   Я посмотрела на склонившего ко мне лицо парня уже осмысленным взглядом и дала поставить себя на ноги. Теперь осмотрелась. Вся компания стояла около высоченной каменной стены прямо перед маленькой, но на вид очень прочной, окованной железом, дверцы. Ну, наконец-то хоть какое-то строение! И огромное - стены уходили далеко вверх. Бородач достал откуда-то большой ключ и уверенно, будто при ярком дневном свете, всунул его в невидимую скважину. Все это время Апрель крепко прижимал меня к себе, будто боялся, что я рассыплюсь прахом или меня снова кто-то у него отберет. А мне нравилась эта забота. Ключ поворачивался бесшумно. Открытая дверь пропустила нас в узкий и низкий коридор, тянувшийся, казалось, бесконечно. Прямо около входа горел факел, воткнутый в железный держатель на стене. Таких держателей было несколько, и свет пристроенных в них факелов обеспечивал минимальную видимость. Сзади я услышала раздраженное бормотание и, заглянув за плечо Апреля, увидела, что с девушками было все в порядке, они шли спокойно. Но парни крались, согнувшись в три погибели. Коренастый стоически переносил тяготы пути, а вот долговязый был менее сдержан. Я еще не слышала здешних ругательств, но он, похоже, выражался очень цветисто, потому что щеки рыженькой девушки порозовели. Улыбаясь, я встретилась взглядом с долговязым, но наткнулась на брезгливую гримасу. Улыбка слиняла с моих губ.
   Снова. Это повторяется снова. Я вздохнула и отвернулась.
   - Что? - прошелестел мне в ухо тихий голос Апреля.
   Я покачала головой. Ничего особенного. Все как всегда.
   Еще дверь, тоже низкая. Она открывается, и мы выходим в уже нормальный коридор. Парни облегченно выпрямляются, потягиваются. Теперь мы идем спокойно, но я не оглядываюсь больше, опасаясь снова наткнуться на презрительный взгляд. Радость от встречи с новыми людьми потухла. Не хотелось уже разглядывать помещения, по которым мы шли, хотя сначала было безумно интересно, будто оживали прочитанные давным-давно рыцарские романы. Снова навалилась усталость, захотелось плакать. Но нельзя - я же не хочу, чтобы вокруг все рыдали от отвращения. Внезапно остро захотелось, чтобы пожалели.
   Я покрепче прижалась к парню, он удивленно глянул, но улыбнулся и прошептал:
   - Устала? Сейчас придем, еще немного. Тебя никто не обидит.
   Я вздохнула. Вряд ли. Вряд ли.
   По дороге компания начала рассасываться. Сначала исчез бородач, прямо растворился в темноте коридора. Потом я, уловив сзади полную тишину, рискнула обернуться и никого не обнаружила. Апрель тоже обернулся и сказал уже громче:
   - Все разошлись по делам. Это старый заброшенный загородный королевский замок. Нам надо было где-то обосноваться, вот мы и...
   Я только сейчас обратила внимание на запустение и разруху некогда красивых помещений. Это было видно даже в темноте. Апрель продолжал:
   - Сюда, кроме нас никто не ходит. Поэтому самое подходящее место. И рядом со столицей. Когда мы жили при дворе, недалеко было добежать. Мы называем его Резиденцией.
   - Да, бегать вы мастера. А сейчас вы что, при дворе не живете?
   Апрель замялся. Я видела, что он не хочет об этом говорить, но я должна была знать, кому доверила свою жизнь. Мы подошли еще к одной двери, он открыл ее, и я вошла в неожиданно чистую и уютную комнату. Большое окно, задернутое тяжелыми темно-зелеными шторами, большая кровать с балдахином, тоже зеленым, на каменном полу старые пестрые ковры и мохнатые шкуры. Огромный камин был пуст. Около него стояло кресло, накрытое несколькими шкурами, похожими на волчьи, выглядевшее вполне уютно. На прикроватной тумбочке и каминной полке несколько толстых свечей давали очень даже яркий свет. Именно благодаря им я разглядела убранство комнаты, ведь за окном уже совсем темно.
   Апрель повел рукой вокруг и сказал:
   - Моя комната. Располагайся. Я пойду в другую. Нет, нет, никаких возражений, - он замотал головой, пушистые волосы заметались вокруг шеи.
   Отказаться я не смогла, слишком зовущей выглядела кровать. Я шагнула к ней, но вдруг вспомнила:
   - Так что там насчет дворца?
   Он глубоко вздохнул и как в холодную воду прыгнул:
   - Нас выгнали. На время! - добавил он быстро, оправдываясь, потом тяжело вздохнул. - За дело, не просто так. Мы вели слишком... неспокойную жизнь. Ну, вот и допрыгались. На год выгнали. Половина уже прошла. Отец сказал, когда вернемся, если не докажу, что достоин, лишит права наследования. Она обрадовалась!
   Это было произнесено с яростью, и зубы его снова скрипели.
   - Кто?
   - Да нет, это я так, - он будто очнулся, - ну, я и решил, что если тебя приведу, вроде как он поймет, что я способен на...
   Он замолчал и опустил глаза.
   - Но почему же ты передумал? - воскликнула я в шоке. - Ты ведь мог одним махом реабилитироваться! Ты что же...
   - Я больше этого не хочу. Не такой ценой! - перебил он меня. - Там, во дворце, мне трудно будет тебя защитить. Здесь только свои - там почти все чужие. Ты же видишь, чего могут натворить всякие уроды! Если бы я тебя потерял...
   Он смутился и замолчал.
   Да, лишился бы бонусного трофея... Сгоряча пришедшая мысль ужаснула, а потом я разозлилась.
   И на себя за такие циничные мысли.
   И на шалопая этого, что перевел разговор в такое щекотливое русло.
   - Ладно, я действительно устала, - опасаясь, что могу услышать такое, к чему не была готова, я сделала еще шаг к кровати.
   Она манила, как магнит. Увидев мои маневры, хозяин апартаментов попятился к выходу:
   - Все, все. Потом поговорим. Ложись и отдыхай!
   Его вынесло за дверь. Когда она захлопнулась, я снова огляделась и поежилась. Свежо, однако. А на улице тепло. Вот что значит, каменные стены. Я села на кровать, стащила сапоги и, не раздеваясь, нырнула в пушистый мех. Боже, вот это ощущения! Я почти забыла, как это, хотя раньше спала не в кровати только в единичных случаях. Да и в палатке очень удобные матрасы. А все равно отвыкла.
   Навалив на себя шкур, я закуталась в их мягкое тепло и мгновенно уснула. Мне снились маленькие пушистые котята.

Глава 14

Ч У Д О В И Щ Е

  
   Котята чего-то испугались. Они начали разбегаться в разные стороны, но я не хотела их отпускать и хватала руками, надеясь поймать хоть одного. Мне удалось, мохнатый комочек оказался в руке, забился, и внезапно оцарапал кисть. От неожиданности я вскрикнула, а потом услышала высокий женский голос:
   - Ты чего творишь?! Ты что?
   - Я только хотел показать тебе. Я это видел. Еще на поляне. Представляешь, она тоже золотая!
   Я открыла глаза. Около кровати стояли двое - долговязый парень и рыжая девушка. Парень имел вид первооткрывателя - восторженный и обалделый - тогда как девушка пребывала в шоковом состоянии. И я видела, отчего. В руке парень сжимал длинный тонкий кинжал, кончик которого выглядел позолоченным, а на тыльной стороне моей кисти зиял длинный глубокий порез, из которого уже выступила кровь, золотые капли падали на белый пушистый мех.
   - Ты видишь на ее шее рану? А она была, клянусь, ей почти распороли горло!
   - Ты сошел с ума, Гарс! Ты ненормальный! Да как ты можешь причинять ей боль?! Она же...
   - Да, да, занятное существо! - он увидел выражение крайнего ужаса на лице спутницы. - Ну не веришь же ты на самом деле в то, что это...
   - Ты мне отвратителен! Да как ты можешь причинять ей боль? Ведь он говорил нам... Поверить не могу!
   Парень повернулся ко мне, и на лице его было выражение крайнего недоумения, он будто приглашал согласиться с ним, но я невольно попятилась к изголовью и уперлась спиной в спинку кровати, подтянула ноги к животу, который скрутило от страха. Ведь до этого момента на меня нападали враги. Но если боль причиняет человек, которого Апрель назвал надежным... И Пуша нет рядом, с тоской вспомнила я.
   Парень обернулся к рыжей, она отступила от него на шаг с выражением крайнего отвращения. Долговязый, явно рассчитывающий на другую реакцию, принял вид удивленный и даже обиженный.
   Дверь в покои с громким треском распахнулась настежь, от косяка полетели щепки. В комнату ворвался Апрель. Он застыл посередине ковра, охватил взглядом всю картину, пока не зацепился за кинжал, все еще зажатый в руке долговязого. Потом медленно опустил голову и вдруг глубоко задышал. Двое моих визитеров напряглись.
   Когда он снова поднял лицо, я еще сильнее вжалась в изголовье кровати. Глаза принца... нет, это невозможно... вместо них под бровями зияли два черных пулевых отверстия, и через них на нас смотрело что-то... чем бы оно не было, но только не Апрелем, не моим Апрелем.
   - О, нет! - выдохнула рыжая и одним прыжком оказалась в кровати.
   Что за странные у нее фантазии? Однако девчонка не обратила на меня внимания, она вынула из голенища кинжал и, развернувшись ко мне спиной, присела на одно колено.
   Но чудовищу, завладевшему принцем, мы обе были без надобности. Опустив предисловия он стремительно ринулся на долговязого, уже приготовившегося к атаке, и два переплетенных тела от мощи броска со скоростью ядра вылетели в окно, захватив по пути стекло, раму и тяжелые шторы. Через несколько секунд шоковой неподвижности я, отшвырнув с пути рыжую девушку, все еще сидевшую передо мной, с воплем, переходящим в рыдания, подлетела к окну и точно выпрыгнула бы наружу, если бы меня в последнее мгновенье не ухватили за ногу. Мне удалось лишь далеко высунуться и оглядеть место разыгравшейся трагедии.
   Комната была на втором этаже, но падение с почти пятиметровой высоты ничуть не повредило дерущимся. С перепугу мне показалось, что они оба сейчас просто разлетятся от той силы, с которой наносились удары. И еще - Апрель дрался по серьезному, яростно, безумно, жестоко, будто после долгой погони добрался, наконец, до кровного врага. Долговязый только отмахивался, отклонялся от большинства ударов, уйдя в глухую защиту.
   При всей чудовищности этой ситуации, я некоторое время не могла оторвать от них глаз, завороженная четкими выверенными движениями, сильными хлесткими ударами соперников. Хотя уследить за ними стоило большого труда, двигались они молниеносно и большинство движений казались смазанными. Единственное, что я заметила - они были одинаково сильны, и каждый поворот тела выглядел таким же естественным, как, например, дыхание, или ходьба... Заметно было то, что они досконально знали каждое движение противника, видимо, сказывались совместные тренировки...
   Но я быстро очнулась. Что я делаю?! Спокойно наблюдаю, как они убивают друг дружку? Я ведь уже поняла, что долговязый не хотел бить Апреля. Но держался он молодцом, даже скованный нежеланием дать серьезный отпор, практически не уступал принцу. И что теперь, ждать, когда они выдохнутся?
   - Эх, давно на него не накатывало! - услышала я позади себя. - Все, теперь Гарсу конец!
   Рыжая втянула меня внутрь и поднялась с пола. Я повернулась к ней.
   - Как конец? Ну не собирается же он...
   - Еще как собирается!
   - Так чего же мы стоим? Надо их разнять!
   - Легко сказать! Ты же их видела, к ним и подойти-то страшно! Как врежут!
   Или у нее слишком тонкое чувство юмора или она черный пессимист. Я думала об этом, скача по пыльным коридорам и прыгая по ветхим лестницам. Если бы не копна огненных волос, летящая впереди, я никогда бы не нашла выхода. Но, прибежав на место баталии, мы увидели, что все уже кончилось. Апрель лежал на земле, крепко прижатый волосатым гигантом и коренастым крепышом. Брюнетка поднимала с земли изрядно помятого долговязого. Я мимолетно скользнула злорадным взглядом по его разукрашенной физиономии. Огреб-таки, зараза, и нехило!
   Подбежать к Апрелю мне не дала моя защитница, схватив за руку и с неожиданной силой рванув к себе.
   - Нет, нельзя! Он все равно сейчас никого не узнает. Его придется связать, а то он не только нас порвет, но и себя поранит.
   - Связать?! - я задохнулась. - Я не дам его вязать!
   - В таком состоянии он... мало о чем заботится, кроме того, как бы побольше народу угробить! Ему даже на себя наплевать, прет напролом.
   - И много он... угробил?
   Ну что я за человек? Ну почему с языка так и соскальзывают вопросы, ответы на которые вовсе не хочу услышать?
   - До сих пор мы успевали... Сегодня самый тяжелый случай. Не понимаю, почему он нас не тронул? Мы были ближе!
   Я выдернула руку и опустилась возле судорожно дергающегося, прижатого к земле тела. Я знала, почему. Он обещал мне защиту. Значит, даже будучи вытесненным из своего разума чем-то чудовищно сильным и страшным, он держался, присутствуя где-то в глубине, и мог хоть как-то контролировать своего соседа. Значит, он защищал меня даже от себя самого.
   Бородач кинул на меня раздраженный взгляд, крепыш даже на это не стал тратить времени. Апрель извивался в их руках, напрягая свои неслабые мускулы, выгибался дугой. Глаза, неподвижно смотревшие в одну точку, все еще оставались окнами, через которые нас обозревало обитавшее по ту сторону нечто...
   Что с принцем? Шизофрения, раздвоение личности? Может, он эпилептик? Или одержим дьяволом? Диагнозы один хуже другого, но как с этим бороться, я ведь не психиатр и не экзорцист!
   Какое-то наитие заставило меня протянуть руку и закрыть ладонью его глаза. Я чувствовала, как пушистые ресницы щекочут мне кожу, как глазные яблоки бешено мечутся под опустившимися веками. Через несколько секунд сопротивление Апреля начало спадать, вот он совсем обмяк и замер. Все застыли и несколько мгновений никто не дышал. Потом послышался спокойный хрипловатый голос:
   - Слезьте с меня! Я почти расплющен.
   Я отдернула руку и встретила бирюзовый взгляд. От неожиданности отшатнулась и шлепнулась на задницу. Секундная тишина - и раздался громовой смех. Ржали все. Я даже повалилась на землю навзничь и хлопала по ней рукой. Ломило живот, от смеха я совсем обессилела.
   Апрель, пошатываясь, встал. Он протянул мне руки и рывком поднял вверх, стоило только нашим ладоням соприкоснуться. Подержал на вытянутых руках и резко притянул к себе, обхватывая за плечи обеими руками. Я же обвила руками его пояс, пылающее лицо прижала к широкой груди. Мы стояли, обнявшись, перед всей компанией, и парень проговорил:
   - Я увидел золотой свет в темноте и пошел на него. В следующий раз позови меня, я вернусь быстрее.
   - Следующего раза я не переживу! - я судорожно вздохнула.
   Он крепче прижал меня к себе, уткнулся лицом в мою макушку и сказал в нее:
   - Еще такая выходка, герцог, и место главы моей Плеяды станет вакантно.
   Черт, не хочу, чтобы они ссорились из-за меня. Я не должна вмешиваться в их отношения. Ага, поздно, я уже вмешалась! Нужно что-то предпринять, как-то успокоить его. Поэтому я слегка отодвинулась и сказала как можно беззаботнее:
   - Так ты из-за этого завелся? Из-за пореза? Но ты же знаешь, на мне все заживает, как на кошке.
   Я потрясла перед его лицом рукой, рана на которой уже давно зарубцевалась и вскоре бесследно исчезнет, как и все до нее. Он осторожно поймал мою руку и... прижался губами к тыльной стороне кисти. Да, такого я совсем не ожидала, этот порыв застал меня врасплох, поэтому зачарованно наблюдала за тем, как его мягкие губы скользят по моей коже. В местах соприкосновения закручивались маленькие вихри чувственного удовольствия, уносившиеся в живот и превращавшие клубок в моток нежной ангорской пряжи. Боже, вот это анестезия! Думаю, если бы рана еще болела, я бы точно забыла об этом. Проклятье, да я уже все забыла, даже о том, что нас окружает пятеро человек, для которых поведение принца наверняка так же неожиданно, как и для меня.
   Он медленно поднял глаза, и меня будто током пронзило от того, что я увидела там. Никто и никогда не хотел меня так откровенно, даже... о, нет! Я что, спятила?
   Он оторвался от моей руки.
   - Я никому не позволю больше до тебя дотронуться! - качая головой, прошептал он. - Слышали?! - он поднял голову, обращаясь ко всем, и повышая дрожащий от сдерживаемого гнева голос. - Никому! Вы даже не представляете, какая она!
   - Тише, тише! Ты чего? Не надо, пожалуйста! - я провела пальцами по его щеке. - Не надо ссориться из-за меня.
   Он глубоко вздохнул. Меня терзали сложные чувства. Страх, стыд, радость и... что-то еще. Давно забытое, уже испытанное, но глубоко запрятанное, запретное, недоступное... до этого момента. Нет, только не думать об этом, не хочу даже намека, ничего, что напомнит о том, каким жестоким может быть разочарование. На сей раз это окончательно убьет меня.
   ***
   Апрель открыл двойную высокую дверь. Я вошла и оказалась в очень уютной комнате. По-моему, это была гостиная, во всяком случае, именно так я себе их представляла. Естественно, гостиные, о которых читала в исторических книгах, а не их подобия в современных мне квартирах и домиках.
   Несмотря на очевидную ветхость и запущенность, комната была чистой. Вымытые окна сияли даже при здешнем тусклом свете. Я представила бородача, усердно натирающего стекло, и невольно улыбнулась. Кроме присутствующих здесь явно никого больше не было, а значит, всю хозяйственную работу они делают сами. Какое бесчестье для герцога!
   Я продолжала оглядываться. В огромном камине как-то по особому сложены были разрубленные пополам поленья, вдоль стен по всему периметру стояли различных цветов и форм диваны и кушетки, несколько кресел. Казалось, сюда собрали самую целую мебель со всего замка. В дальней части комнаты располагался широкий подиум, плотно застеленный множеством ковров, на котором в живописном беспорядке валялись разноцветные подушечки.
   Я прошла и почти рухнула на двухместный диванчик. Честно говоря, несмотря на недавнее пробуждение, сил никаких не было. Рядом тут же опустился принц. Все привычно разошлись по своим местам. Брюнетка прошла к подиуму, где уселась по-турецки, и, положив на переплетенные ноги подушку, уперлась в нее локтями. Бородача привычно приняли объятия гигантского кресла у камина. Парни разместились на диванчиках у противоположной стены, рыжая, пожелав остаться на ногах, бродила туда-сюда по диагонали.
   Я набрала воздуха, собираясь задать вопрос, но парень опередил меня:
   - Это мои паладины. Некоторые, правда, уже под вопросом, - он намекающе покосился на долговязого, - эта сволочь - герцог Вермон, он вроде как мой кузен и Первый паладин. Сорайя, - он кивнул на брюнетку, которая слегка наклонила голову (кажется, я еще не слышала ее голоса), - она из Иарии, Второй паладин. Это Блай - Блайкрафт, - крепыш встал и галантно поклонился, - он непревзойденный мечник и Третий Паладин. Четвертый паладин - Тивиза, лучница, каких больше нет. А это Тред Рубис - наш наставник. Он рядом всю мою жизнь. Вот это и есть наш Орден.
   - А ты, значит, Магистр? - уточнила я, приподняв брови.
   - Удивлена? - спросил он лукаво.
   - Нисколько! - сразу ответила я. - Вот ни одной капельки!
   Вовсе не хочу потакать его самомнению, просто... я действительно не удивилась.
   Только сейчас, немного успокоившись, при свете дня, я смогла разглядеть их. "Сволочь", он же герцог Гарс Вермон - темноволосый и темноглазый, с тонкими, на самом деле аристократичными чертами лица. Про такого хотелось сказать - породистый. И эта брезгливость его, и невыносимое высокомерие, сквозившее в каждом жесте, все эту породу оправдывало. Моя пролетарская гордость не могла вынести такого паскудства.
   Блайкрафт, наоборот, выглядел этаким увальнем-крепышом, сохраняя постоянное приветливое выражение на широком скуластом лице с необычайно яркими синими глазами. Мне даже показалось что-то знакомое в его чертах, неуловимое сходство с кем-то, кого я видела, а быть может, и знала. Тогда это явно воспоминание из прошлой жизни, ведь здесь я мало с кем знакома.
   Тивиза казалось тоненькой и хрупкой, и если бы я сама не видела, что она способна как белка скакать в кроне дерева и поливать оттуда градом стрел, приняла бы ее за существо крайне беззащитное. Короткая верхняя губа придавала лицу немного капризное выражение, но постоянное дружелюбие, которое она излучала, и солнечная улыбка оставляли очень приятное впечатление. А огненно-рыжая копна волос делала ее похожей на яркую вспышку, она так и притягивала мой взгляд, уже соскучившийся по слепящему солнечному свету.
   У брюнетки лицо было всегда каменным, будто она и не живая вовсе. Она даже моргала редко. Наверное, с такой скупой мимикой и в шестьдесят эта серьезная воительница будет похожа на юную девушку - никаких морщин. Привыкшая оценивать людей по демонстрируемым ими эмоциям, я даже растерялась. Я не чувствовала ее характера, девушка казалась слишком закрытой.
   Все они глазели на меня, как на странную "неведому" зверушку. Я не удержалась и выдала им лыбу во все свои зубы. Когда у тебя золотая кожа, а десны, язык, зубы и вообще все, чему там полагается быть во рту, обычного человеческого цвета, твой оскал выглядит зловеще. Поэтому я ощерилась как можно жизнерадостнее, вызвав восторг у принца и ужас почти у всех остальных. Почти, потому что лицо Треда Рубиса не дрогнуло, за исключением одного уголка рта, слегка дернувшегося вверх. Да, трудно даже представить возможность моего существования.
   И все-таки я есть.
  

Глава 15

П Р И В Е Т И З П Р О Ш Л О Г О

  
   Мне очень понравился старый замок. Надираемая некстати обострившимся любопытством, уже на следующий день, едва придя в себя и отоспавшись, я начала свои блуждания и смогла осмотреть тут почти все.
   Надо сказать, окружавшая обстановка вовсе не походила на музей истории средневековья. Это и было средневековье, взаправдашнее, не с картинки или экрана телевизора. Конечно, я не знаток, но что-то говорило, что я права. Каждый предмет, каждый камень, все здесь было очень старым... как бы это сказать... по настоящему, что ли? Это место уже давно заброшено, никто не заботился о нем, не ухаживал, не старался сохранить. По крайней мере, до недавнего времени, пока тут не обосновалась группа подростков, играющих в какие-то непонятные игры.
   Может быть, именно так я себе и представляла подобные сооружения, но одно дело - создавать образы в голове, лежа на удобном диване в уютной квартире, а другое - реально ступать своими собственными ногами по каменной пыли, густо припорошившей мрачные коридоры. Вот таким я его и увидела: каменные стены, закрытые потертыми, а где и откровенно истлевшими гобеленами, изображавшими батальные сцены и пасторальные пейзажи. Бойницы, постоянные сквозняки в коридорах, пронизывающий до костей холод, когда на улице примерно плюс двадцать семь.
   Даже на мой дилетантский взгляд, это строение не было призвано служить настоящим замком как таковым - оно не выглядело неприступной крепостью, предназначенной для защиты от нападений и способной выдержать длительную осаду, или мрачной цитаделью, возвышающейся над землями, принадлежащими его хозяину. Больше всего замок напоминал облегченную версию, непригодную для осуществления вышеуказанных функций, всего четыре угловые башни и никакого намека на донжон. Жилые помещения размещались на втором и третьем этажах, между западной, северной и восточной башнями, а под южной располагались ворота. Эта загородная резиденция монархов, почему-то заброшенная августейшей семьей несколько поколений назад, была окружена некогда великолепным ухоженным парком, который, однако, успел уже превратиться в дикий лес. Само здание обветшало, канал вокруг, долженствующий изображать ров, высох и осыпался, мост давно уже не опускался без риска, что могут оборваться проржавевшие цепи, вследствие чего главные ворота замка оказались наглухо заблокированы, и войти сюда через них возможности не было, поэтому приходилось пользоваться маленькими боковыми калитками.
   Но место меня очаровало. Понятно, почему в свое время оно привлекло столь высокопоставленных особ. Из запущенных пыльных королевских покоев, занимавших весь третий этаж, открывался чудесный вид на высокие лесистые холмы, окружавшие большое идеально-круглое озеро, каковая форма наводила на мысли о его искусственном происхождении. А дальше только необъятные просторы леса, подернутые голубоватой дымкой на горизонте. С другой стороны, очень далеко, за еще одним лесом, спиной легендарного шотландского чудовища выступала горная цепь. Я могла часами любоваться зрелищем дикой, давно забывшей о человеческом вмешательстве природы, да и на душе стало легче - время временем, но такую красоту не встретишь нигде, кроме родных краев. Я ощущала себя дома, хотя раньше никогда не видела этих мест.
   После долгих скитаний и нескольких довольно серьезных происшествий, обосноваться в одном месте, и каждый вечер возвращаться в ту же самую кровать было несказанно приятно. Пару раз я, просыпаясь утром, подрывалась скорее собираться в дорогу, и только тяжелый бархатный балдахин моей кровати в новой комнате, бросавшийся в глаза сразу после того, как я их открывала, напоминал, что со странствиями, наконец, покончено.
   Эту комнату я выбрала сама после того, как набрела на нее случайно, блуждая по роскошным некогда коридорам заброшенного замка. Разбитое окно в покоях Апреля слишком живо напоминало о его странном припадке, я не могла уснуть, только и думала о том, что же пряталась за дымкой в его глазах.
   Здесь было очень мило, а стало еще лучше, когда я немного прибралась. Вероятно, комната служила в свое время будуаром знатной придворной дамы. Небольшая по площади, однако имела замечательный вид из одного большого и целого окна. Устроенный с левого угла эркер, несомненно, служил замечательным местом для чтения или рукоделия, потому что его широкий низкий подоконник так и манил бросить на него подушки и расположиться с максимальным удобством. В отделке комнаты преобладал светлый, в данный момент, достаточно запыленный цвет. Изящная мебель уцелела почти вся, я только вытащила два стула с поломанными ножками и прогнивший консольный столик. Огромная гардеробная - именно так я идентифицировала комнату без окон, дверь в которую обнаружила за кроватью - еще одно очко в пользу версии о важной придворной даме. Но в первую очередь я выбрала это помещение за самое главное преимущество - значительную удаленность от комнаты герцога. Я ничего не могла поделать с собой, но старалась избегать Первого паладина, и, по-моему, это желание стало обоюдным.
   Повседневный быт Ордена оказался достаточно простым, почти армейским, паладины даже завели дежурства по кухне - огромном мрачном помещении на самом первом этаже, с каменной печью и множеством брошенной утвари. Дичь добывали охотой в обступивших замок непроходимых лесах, а откуда доставали другие припасы, я не заморачивалась. Основное же время посвящалось тренировкам. И периодически каждый из них исчезал из замка, в порядке какой-то только им известной очередности, а вот в то, куда они отлучались, меня никто не посвящал. И в свое расписание они меня тоже не включали.
   Пытаясь занять себя, я решила однажды приготовить что-то из еды, не задумываясь над тем, что раньше использовала для этого совершенно иные приспособления. Двигая по раскаленной поверхности плиты котелок с кипятком для будущего овощного супа (из каких-то корнеплодов и широких листьев типа капусты), я надавила слишком сильно, и неудобная посудина отъехала от меня довольно далеко, а рука, которую я не успела отдернуть, соскользнула и плотно улеглась на плиту от локтя до кончиков пальцев.
   Ужасающая боль огненным кнутом стегнула по нервам. Я даже не заорала, а захрипела, отдернув обожженную руку от плиты и крутясь на месте не в силах даже просто сделать вдох. Ужасно воняло горелым мясом, и ко всему прочему меня затошнило. Почти сойдя с ума от этой боли, я присела на корточки, держа руку на весу и закусив зубами кулак другой руки. Из глаз ручьями лились слезы. Так и сидела, баюкая горевшую адским огнем руку, и выла сквозь зубы. Страшное дело, но в первую очередь я подумала о том, что вот оно, очередное доказательство моей абсолютной никчемности! Я безнадежна! Какая миссия, если даже себя не могу сберечь, постоянно влипая в какую-нибудь передрягу!
   Потом я услышала легкий вскрик и резко обернулась, страшась увидеть Апреля, и даже успокоилась, различив сквозь мутную пелену слез и боли рыжую шевелюру. Несколькими скользящими шагами Тивиза приблизилась ко мне и опустилась на колени. Увидев мою травму, она задохнулась, так же как и я, не способная выдавить ни слова от шока, тело передернуло нервным тиком. И было с чего.
   Рука выглядела кошмарно. Широкая полоса обуглившейся кожи от локтя до запястья и еще половина ладони, а также безымянный палец с мизинцем в таком же состоянии. И все это разных оттенков золотого, но в местах, где ожог проник в ткани глубже всего, проглядывала обычная человеческая плоть. Выходит, внутри я все же прежняя! Настоящая! Я на самом деле настоящая! Господи, я так ликую, неужели и сама в этом сомневалась?
   - Как же тебя угораздило? - прошептала рыжая.
   Она осматривала обожженные участки и шипела, будто это была ее рука.
   - Принцу не говори! - выдавила я.
   Я приходила в ужас от мысли, что он узнает об этом инциденте. Не знаю почему, но я боялась показать ему свою слабость и уязвимость, ведь оказалась никчемной даже на кухне, по обычаю являвшейся женской епархией. На что я тогда вообще способна, если не могу самых простых вещей. Всемогущая, как же! Вот это облом!
   Глаза Тивизы вылезли на лоб, в каждом маячил огромный знак вопроса.
   - Не хочу, чтобы он видел, какая я жалкая!
   Челюсть рыжей отвалилась.
   - Ты что... серьезно? - выдавила она. - Ты... стесняешься своей слабости?
   - Не хочу быть обузой! - упрямо бормотала я. - Никому!
   Она только головой покачала.
   Рана подсохла быстро. Через некоторое время Тиви обмотала ее чистой материей, я надела футболку с длинными рукавами и ушла к себе, сказавшись уставшей. Наверняка народ удивляется, от чего может устать тот, кто ничего не делает. От зашедшего вечером проведать меня Апреля я спрятала руку под одеяло. Ужин мне притащила Тиви, а наутро, убрав повязку, я обнаружила только чистую, гладкую кожу руки.
   Вот и уверяй всех, что ты человек. У людей регенерация не происходит так быстро, почти на глазах. Ладно, царапины, но там сгорело до мяса! Я смотрела на очередное доказательство своей ненормальности и не знала, как к этому относиться. Ведь, в самом деле, не хочу же я, чтобы рука начала гнить, вряд ли тут есть противоожоговые мази и антибиотики. Значит, все к лучшему. Надо поувереннее думать об этом, авось, и поверю.
   И к кухне больше близко не подойду.
   Теперь мне оставалось только наблюдать за всеми со стороны и пытаться хоть как-то осмыслить странные, если не сказать, нелепые обстоятельства, которые предшествовали моему появлению здесь и сейчас. Я вдруг осознала, что все больше погружаюсь в жизнь окружающих меня людей, познаю их проблемы, проникаюсь ими, и они становятся моими проблемами тоже. Я захотела получше изучить местную историю, что же конкретно произошло тогда, почти шесть тысяч лет назад, после того, как Купол накрыл гигантскую территорию, вырвав из привычной жизни миллионы людей.
   Апрель подсунул мне несколько свитков, на которых были отражены некоторые исторические события и пояснил, что это то немногое, что он взял с собой в изгнание. Буквы узнавались с трудом, но кое-что понять мне удалось.
   Как и говорил Лека, несколько сот лет жизнь под Куполом шла по наезженной колее, вроде как по инерции. Все просто терпеливо ждали, когда кончится катаклизм. Но ничего не кончалось. Когда люди наконец осознали тот печальный факт, что Купол сам собой не исчезнет, начались разборки. Никто не мог понять, откуда он. Люди метались из крайности в крайность, но виноватых найти не могли. Наивные, все виноватые успели благополучно смотаться. А потом все рухнуло.
   Я не очень поняла, когда именно все покатилось по наклонной, но довольно быстро люди скатились до первобытного состояния. Отданные на забаву мародерствующим бандам некогда гигантские многолюдные мегаполисы опустели по мере того, как заканчивалось продовольствие. Потом грабить стало нечего даже в них, банды рассосались, а города остались, наполненные зловещей тишиной и никому уже ненужными зданиями, словно призраки безвозвратно ушедшей прежней жизни. Люди же создавали другие поселения, подальше от прежних, иногда действительно жили в пещерах большими общинами и перешли на натуральное хозяйство. Потянулись долгие века застоя, когда даже просто выжить становилось крайне проблематично. Голод, болезни, стычки за лучшие охотничьи места... Вся история человечества начиналась заново по уже пройденному сценарию. Только без мамонтов.
   Конечно, не все это было написано, многое я додумывала, опираясь на рассказ брата. Но какая, к черту, разница, читала ли я, сама ли придумывала, все, что произошло, началось десятки веков назад, и не закончилось по сей день. И лично я самым непосредственным образом причастна к этому катаклизму. Господи, что же мы натворили, люди?! Мы же сами сделали это с собой!
   Когда терпеть невыносимые муки совести становилось невозможно, я выходила прогуляться на свежий воздух. В такие моменты я боялась одиночества, цепляясь за любую компанию, кроме, конечно, герцога, но чаще всего заполучала Тивизу. Никто и никогда не заменит мне мою любимую подругу, но эта приятная в общении девушка с потрясающим чувством юмора и громадным зарядом позитива вызывала только положительные эмоции. Мы много болтали, а вот с Сорайей за месяц едва перекинулись парой слов.
   Я заметила, что Апрель очень странно относится к этому месту: вроде бы здесь хорошо и спокойно, но в то же время его так и тянуло отсюда прочь. По поводу второго желания я догадывалась, наверняка воспоминания о причинах, приведших его сюда, были слишком болезненными: конфликт с отцом, вызванный хулиганским поведением, изгнание из родного дома и туманные перспективы возвращения, под вопросом стояло вообще его положение как наследника. Во время прогулок я иногда, между делом, спрашивала о сложившейся ситуации. Вот что мне удалось узнать: мать Апреля, Келондра, дочь правителя Гарлалона, умерла рано, мальчику исполнилось только четыре года. Король позже сочетался браком с местной аристократкой, но родом не из Плеяды. Усиления этого исполнительного органа династическими браками старались не допускать. Новая Королева родила еще одного сына. Вот тогда и началась жесть. Сейчас именно он являлся заместителем наследника. Апрель не говорил этого прямо, но я поняла, что мачеха была бы совсем не против, если бы ее сын стал настоящим наследником. А это подразумевало, что она всеми силами постарается не допустить примирения пасынка с отцом. Кроме непростительного поведения она могла сделать ставку на его одержимость. Я заочно возненавидела эту женщину. Я не мать и мне незнакомо чувство любви к своему ребенку, ради которого можно пойти на многое, но она явно пыталась обернуть все себе на пользу, реализовать свои неуемные амбиции, а сын всего лишь инструмент в ее руках.
   Да, я знаю, что может с ним произойти. И меня не покидало впечатление, что в момент припадка через глаза парня на мир смотрел кто-то другой, настолько чудовищный, что заставлял его рвать на клочки собственного друга. Хорошо еще, что друг сам не лыком шит и смог дать отпор. Но этот приступ был спровоцирован жестоким поступком по отношению ко мне, и я отчасти чувствовала себя виноватой. Не знаю, как мне удалось успокоить его, а также, насколько часто происходят эти припадки и как тяжело, но я почему-то уверена, что все поправимо. М-да, откуда такое озарение, интересно?
   С Апрелем мы общались теперь не часто. Казалось, он меня избегает, не знаю, стесняется, что ли? Ага, после того, как он целовал мою руку, после его обжигающего взгляда - еще и стесняться? Теперь он смотрел как-то тоскливо. Может, уже жалеет, что не отвел меня прямо к отцу, дабы заручиться его прощением? Непонятно, непонятно!
   Довольно часто я наблюдала за тренировками паладинов. Рубис дрючил их не по-детски! Время деревянных учебных мечей давно прошло, паладины рубились железом и довольно жестко. От некоторых ударов у меня в животе образовывалась вибрирующая пустота и екало сердце. Когда пятикилограммовая острая железная дура неотвратимо опускается прямо на облако пушистых песочных волос и парируется буквально в пяти сантиметрах от макушки, срезая несколько волосков, действительно можно упасть замертво.
   Ребята были великолепны. Теперь я понимала, откуда у принца такие умения: Рубис оказался гением любого оружия. А у парня настоящий талант, раньше ни в одном фильме я не видела таких поединков, а ведь там все поставлено и еще эти спецэффекты. Я решила как-нибудь подобраться к Рубу и умолять его научить меня паре приемов. Надоело быть беспомощной. Насмотревшись показательных боев, я придумала десятки вариантов, как можно было избавиться от кинжала у шеи или вообще отбиться от похитителей.
   Тивиза тоже изумляла меня. Она могла попасть из лука или арбалета куда угодно, из какой угодно позы. Даже не глядя. Сколько раз я с восторгом тащила к ней стрелу с насаженной на наконечник мелкой монеткой, размером с наш рубль, воткнутой мной в кору дальнего дерева. Сама я стояла рядом со стволом и старалась разглядеть момент соприкосновения кончика стрелы с металлом.
   Однажды Апрель увидел, что я буквально приклеилась носом к этой монете и легкий ветерок, вызванный нашедшей цель стрелой, взлохматил мои волосы. Как он орал на рыжую! Да хрипа, до истерики, до сорванного горла. А она только улыбалась, уверенная в своей руке. Весь красный подлетел ко мне, но, наверное, мой виноватый вид все же охладил его, парень словно на стенку наткнулся, замер, а потом яростно сплюнул в землю, развернулся и ушел, широко размахивая руками. Сделав большие глаза Тивизе, я посеменила следом. Догнав, забежала перед ним, и, прыгая вперед спиной, заглянула в его глаза. Он намеренно отводил взгляд, в ярости сжимая губы в тонкую полоску, потом резко сменил направление. Я повторила свой маневр, на этот раз пытаясь задержать за руки. Он отмахнулся и продолжал быстро идти к замку. Признав тщетность попыток, я остановилась, грустно вздохнула и уныло побрела к близкой кромке леса. Где-то тут я в последний раз общалась с Пушем, вот и направилась теперь к нему за утешением. Неожиданно нахлынувшая тоска пригвоздила к месту, я остановилась и судорожно вздохнула.
   В следующую секунду я замерла, потому что длинные руки обхватили за плечи и с силой прижали к широкой твердой груди. В макушку уперся подбородок. Я положила ладони на мощные предплечья и откинула голову, прижавшись затылком к его шее. Мы постояли так пару минут, потом я осторожно развернулась и подняла глаза к его лицу. Бирюзовый взгляд все еще полыхал яростными молниями. Не особо надеясь на удачу, я помахала ресницами и сложила губы бантиком. Хотя в фильмах обычно после такого маневра героини любой персонаж, претендующий на звание романтического героя, растекается лужицей сгущенного молока - сладкий, безвольный, готовый к употреблению. К моему великому удивлению, Апрель исключением не оказался. Пристально поглядев в мои глаза, он глубоко вздохнул и, прижав к себе, проговорил глухим голосом:
   - Не знаю, что будет со мной, если потеряю тебя. Пусть звучит эгоистично, но, может, хоть это остановит тебя в следующий раз, прежде чем совершишь очередное безрассудство, если сама совершенно пренебрегаешь собственной безопасностью.
   Я закивала и виновато уткнулась лицом в его грудь. Ну вот, не зря умолчала об инциденте на кухне. С ним бы точно истерика приключилась.
   Больше я у мишени не становилась, хотя дело было вовсе не в том, что я перестала доверять меткости лучницы. Я подозревала, что причина ее успехов не только в глазомере или особом умении обращаться с арбалетом, было что-то еще. Но выяснять не спешила, не хотелось лезть на рожон. Потому что только Тивиза и Апрель полностью приняли меня как человека. Потому что Гарс продолжал сомневаться на мой счет. Потому что я не могла понять отношения других паладинов и Треда Рубиса к моей скромной персоне. Потому что я ни в чем не была уверена сама.
   Вечерами я часто бродила одна по крепостной стене. Несмотря на то, что с семнадцати лет физически не могла обходиться без Натальи, как и она без меня, в некоторые моменты одиночество было необходимо мне, как воздух. Именно будучи одна, я могла спокойно подумать, разобраться в чем-то сложном, помечтать...
   С самого момента пробуждения здесь подумать у меня было много о чем, иногда мозг просто захлебывался от переизбытка полученной информации, но до этого момента побыть одной получалось достаточно редко. На самом деле, только те несколько дней на полигоне, когда мы с Пушем удрали от раздражавшего меня своей наглостью и самоуверенностью сопляка. Но тогда я вся была поглощена поисками документов профессора и загадочными мутантами, о другом думать просто не могла.
   Только на этих полуразрушенных стенах я окончательно убедилась, что окружающая действительность реальна. И начала потихоньку осознавать тот факт, что это не я перенеслась назад во времени, а сама цивилизация, изжив себя, вернулась на исходные позиции, и теперь снова медленно, но неуклонно шла вперед, создавая новый виток вселенской спирали. А что, я читала об этом, вроде каждая цивилизация, достигая своего расцвета, неизменно, обязательно, по любому рушится, освобождая место для следующей. И вроде, на Земле такое уже происходило неоднократно, по крайней мере, были найдены какие-то доказательства этому. Будто бы даже Атлантида - не что иное, как изжившая себя цивилизация, уничтоженная то ли природными катаклизмами, то ли это сами люди постарались. Это что же, я застала тот самый процесс и мне грозит лично убедиться в правильности высказанных учеными гипотез? Какая немыслимая честь...
   Но захватывало и другое.
   Странная особенность этого мира, мира без солнца, луны и звезд, мира всегда пасмурного, не умаляла ни красоты его природы, ни великолепия ее явлений. Процесс смены дня и ночи происходил тут очень странно. Лет в одиннадцать мне подарили двух волнистых попугайчиков, зеленого самца и голубенькую самочку. Они жили в большой клетке с закругленным верхом и иногда чирикали очень громко. Чтобы их утихомирить я накрывала клетку темным платком и птички замолкали, уверенные, что пришло время сна. А утром стаскивала платок, берясь за одну сторону, и он сползал с клетки, постепенно открывая ее полностью, пока не слетал вниз с тихим шорохом. Здесь происходило что-то наподобие.
   Утром на востоке начинал светлеть горизонт, но вместо привычного слепящего шара по облачному небу разливался мягкий свет, начинавший скользить вверх ровной полосой, которая расширялась, пока не охватывала весь нависавший над головами простор. Темнело тоже так, будто опускали жалюзи: только было вроде светло, но вот небо закрывает ровный темный полог, на западе сужается светлая полоска, и на мир падает тьма. Ночи почти полнейшего мрака сначала неимоверно пугали, но я к ним привыкла. Здесь не было звезд. Облака никогда не расходились, постоянно затягивая небо многокилометровым клубящимся слоем, дни подразделялись на светло-пасмурные и темно-пасмурные. И я уже знала, что иначе не будет, пока этот мир накрывает Купол.
   Иногда мне казалось, что все неправда. Нет никакого Купола, а есть Сфера. И этот клочок старой Земли заключен в ней, как в стеклянном шаре, и по своему усмотрению бороздит Великий Вакуум. Только тряси его, не тряси, снег не будет кружиться, ровным красивым слоем укрывая все поверхности. Здесь не бывает снега. Здесь все застыло в лете. А могло и в зиме. Как бы выжили люди, если бы шесть тысяч лет здесь стоял мороз? Может, я проснулась бы в огромном холодильнике, без признаков жизни? Эти мысли заставляли меня трястись от страха.
   Сегодня мне захотелось погрустить, и поэтому я выбрала это место на площадке третьего этажа северной башни. Она была самой запущенной, грязной и темной. Я сидела в оконном проеме, лишенном стекла, и, пользуясь последними мгновениями, оставленными мне неотвратимо надвигающейся ночной тьмой, любовалась необъятными лесными массивами. С востока поверхность заметно поднималась, гряды многочисленных холмов скрывали от обзора жемчужину края, столицу Верейны. Город. Так называли ее паладины. Ведь и государство и столица назывались одинаково.
   Грусть накатывала внезапно. Конечно, я не удивлялась. Ага, можно подумать, можно подумать! Все-то у меня гладко, все-то у меня как у всех! И действительно, откуда этой грусти взяться? Черт, черт, ну пожалейте меня кто-нибудь! Нет никого! Их-х-х-х-х... дела!
   Громкий вздох рядом. Сердце ухнуло в пустоту и застыло от ужаса. И я застыла вместе с ним, вперив неподвижный взгляд в горизонт. Нет, серьезно, оно действительно не билось. Я стояла и считала. До десяти. До двадцати. До пятидесяти. На четвертой минуте я поняла, что, наверное, уже мертва. В живом организме сердце не может молчать так долго. А чего, я, собственно? Что произошло? Кто-то вздохнул рядом, когда я считала, что совершенно одна.
   Я обернулась. Рядом неподвижно стоял и с тревогой смотрел на меня крепыш Блай. Увидеть его было таким облегчением, что я выдохнула и... сердце забилось снова, ровно, без перебоев, будто ничего не произошло. А я ведь сгоряча решила, что ко мне подкрались давешние сектанты, или вообще те дистрофики, уничтоженные на полигоне. Блай, слава Богу!
   Кто бы мог подумать, что именно этот увалень, который, по всем законам жанра, должен быть застенчивым молчуном, оказался весельчаком, балагуром и трепачом, рот которого действительно закрывался довольно редко. В этой компании ожидать подобного можно было скорее от Гарса, эдакого высоченного живчика, однако герцог не часто радовал нас долгими речами. Хоть за это спасибо. А вот у Блая на все имелось забавное словцо и меткий комментарий.
   Он внимательно разглядывал мое лицо, освещаемое через оконный проем последним светом уходящего дня. Будто именно меня видел впервые, а вот кого-то похожего наблюдал неоднократно, и теперь сравнивал, а так ли похоже на самом деле.
   А потом выдал:
   - Напряжение скакнуло, потому что Эллер не полностью соблюдал протокол. У него всегда были с этим проблемы. С соблюдением правил. Но на этот раз он действительно волновался и воткнул штекер не в тот разъем. Это можно было бы оправдать, ведь штекер диаметром с человеческий волос, разъем ему под стать. Но не при манипуляциях, имеющих подобное значение. И не такой холодный ум, как у профессора.
   Это была самая серьезная фраза, высказанная когда-либо Блаем в моем присутствии. Еще не оправившись от испуга, я не сразу обратила внимание на смысл произнесенного. Эти слова вообще ничего не значили, они звучали чудовищно нелепо на этой полуразрушенной занесенной пылью площадке старого замка. Какое, к черту, напряжение? Какие штекеры и разъемы? Эти слова остались далеко, на десятки веков в прошлом. Сейчас никто не знает их значения, никто, кроме меня. Или... Что?!!!!!! ЭЛЛЕР?!!!!!!!! Какого?...
   Мои глаза чуть не выпали, челюсть безобразно отвисла. Показалось, что я сейчас задохнусь, потому что воздуха не хватало, горло перехватило накрепко. И сердце снова остановилось. Я делала судорожные попытки вдохнуть, но не могла. Молчание затянулось надолго. Прошло не менее пяти минут, прежде чем с интересом разглядывавший меня Блай кивнул, будто нашел подтверждение своим мыслям, а потом пояснил и для меня:
   - Происходит постепенная адаптация, ты входишь в автономный режим. Некоторые функции должны включиться раньше, чтобы процесс пошел без сбоев. Но он не знал, какие именно. Они никогда не открывали всех своих секретов. Объясняли, что последние детали уточнят непосредственно перед операцией.
   Воздух со свистом прорвался через стиснутые зубы. И то потому, что мне надо было спросить.
   - Кто они?
   Блай не обратил на вопрос никакого внимания, вот подлец, а ведь задала я его с трудом.
   - Последним перед стазисом ты увидела, как на тебя падает штанга комбайна ретранслятора. И моментально погрузилась. Ну вот, а штанга рухнула-таки на капсулу и пробила бронированное стекло. Не критично, трещину залили полимером, потом укрепили, она еще послужила. Ты сменила несколько колыбелей.
   - Что это за комбайн?
   В мыслях замелькали образы монстроподобных агрегатов сталинских времен, заглатывающих созревшие злаки в свои бездонные глотки острыми железными зубами. Дышала уже без перебоев.
   - Это комбайн, который тебя создал.
   - Меня создали мои родители, - огрызнулась я.
   - Это комбайн, который тебя создал в настоящем виде, - терпеливо повторил Блай.
   Я поражалась своему спокойствию. Этот затянутый в кожу и увешанный раритетными клинками воин стоит рядом со мной и говорит невозможные слова, которые он и знать-то не должен в силу того, что уже несколько тысячелетий как они вышли из употребления. Я даже не могла подумать, что он врет, ведь чтобы сочинить такое, нужно хотя бы.. Нееет, не мог он, и все. Но тогда мне придется поверить, что это правда. И вдруг...
   - Ты что, о-т-т-туда?... - я в привычном жесте приложила костяшки кулака к зубам.
   И снова перестала дышать.
   - Купол разворачивался быстро. А уплотнялся еще быстрее. Но они успели. Даже дважды. Рецепторы зацепились за молекулы с внутренней стороны и начали трансляцию.
   - Там что, все видно как по телевизору? - короткий вздох.
   - Нет. Только параметры: температура, состав воздуха, наличие живой массы...
   - Живой массы? - мой тихий спокойный голос предвещал плохое.
   Это... это он про живущих здесь людей? Это они что ли "живая масса"? Ах ты...
   Жаль, Блай не очень хорошо знал меня, иначе давно бы уже несся в сторону канадской границы. Хотя да, отсюда до Канады теперь добраться весьма проблематично. Гнев разрастался, постепенно я теряла над ним контроль. Но сейчас я не сильно и старалась. Я хотела злиться. Я хотела все тут разнести к чертовой бабушке. И отправить к этой замечательной старушке этого... этого...
   Я уже горела. Блай, видимо, что-то все-таки заметил, он осекся и начал всматриваться в мои глаза, потом вдруг подался вперед и максимально приблизил свое лицо к моему, будто собрался поцеловать. Мы почти касались носами. Я не отпрянула, а наполнявший тело жар сосредоточился на сетчатке. Глаза заволокла золотистая дымка. И вдруг сквозь окутавший меня толстый мягкий слой, будто это сам воздух между нами сгустился, донесся спокойный голос:
   - А я вот сейчас все расскажу маме! Мя-я-а-а-а-м!
   Эта протяжная и противная интонация тонкой иглой вонзилась в уши, пробив заглушавшую звуки прослойку. Дымка начала рассеиваться, я поняла, что все еще стою в том же коридоре, а Блай замер на расстоянии двух шагов, сложив руки на груди, и терпеливо ждал. Я ничего не сказала, только сложила так же свои руки, наклонила голову к левому плечу и устремила на него пристальный взгляд, жалея о том, что он не мог выжечь огромную дыру прямо в его ухмыляющейся физиономии.
   - Только больше никаких наездов, ладно?
   Я кивнула. Посмотрим.
   - Так, о чем я? А-а-а, да! Все нервы тут себе... Итак, нить осталась. И о ней не забывали. На протяжении долгого времени велись работы по снятию Купола. Это оказалось совсем непросто. Но все старания успехом не увенчались, Купол оказался непробиваем. Что скрывать, до сих пор ни одна попытка не принесла положительного результата.
   Он пожал плечами и замолчал. Что, моя очередь?
   - Но как ты тут оказался?
   - Это исключение. Совершенно невероятное, почти случайность. Я сам плохо представляю...
   Вот брешет! Конечно, понимаю, у него могут быть свои мотивы скрывать правду, тем более он втерся в доверие к принцу и наверняка у него есть легенда для этих людей. Похоже, я нашла своего кукловода. Только чего мне с ним делать?
   - Откуда ты так много знаешь обо мне?
   - Я изучал...
   - Понятно! - перебила я. - Наверняка, читал каракули Эллера, старый хрыч утащил-таки свой дневник! Зря я искала.
   - Ты его искала?
   - А что я делала, по-твоему, в тех развалинах? Просто хотела найти себя, - помедлила, но продолжила: - А откуда ты знаешь про меня? Я имею в виду личное, не то, что Эллер писал. Этот вопль. Так вопил мой...
   - Брат, - закончил за меня Блай.
   - Вот именно, - я жестко посмотрела в его глаза.
   - Надо было как-то тебя зацепить. Ну, я и...
   - Откуда ты это знаешь? Откуда ты знаешь, как он говорил со мной?
   - Я много знаю, - он помолчал, - я знаю почти все.
   - Откуда? Ну?!
   - Он очень любил тебя, - его голос стал нежным, - он просто обожал тебя. Он часто представлял, как бы вы общались, если бы ты, ну, была... обычной. Он так жалел, что не знал тебя лично.
   Так, он не о Леке, хотя сначала я была уверена, что речь идет именно о нем.
   - Да кто, господи, ты про кого?
   - Про твоего племянника, про сына твоего брата, про Кирилла.
   - А он тут причем? Да, мы не виделись. Он родился, когда я уже того, - я сложила руки на груди и два раза храпнула.
   - Да, но отец показал ему тебя в пять лет и сказал, что эта золотая незнакомка - его тетя. В эту минуту он полюбил тебя. Он решил никогда с тобой не расставаться. Тоже стал ученым, биохимиком. Полигон же вообще был биологической площадкой, отсюда столько новых биологических форм. Кирилл работал над проблемой адаптации к смесям, максимально приближенным по составу к воздуху, но непригодным для дыхания. Его разработки широко применялись... потом... Он хотел тебя защитить, - он почти умолял меня полюбить своего племянника.
   - Что тебе в этом? Ты что, изучал его жизнь?
   - Нет, я все это... помню.
   - Пардон за грязь в ушах! Что ты сказал?
   - Я все это помню. Я его клон. Точная копия тела и мозга, с мыслями, памятью, чувствами. Ты и моя любимая тетушка, точно такая, какой я помню тебя. Я так привык думать и заботиться о тебе, не мог представить, что ты проснешься без меня.
   Так, чем дальше, тем хуже. Этот разговор чересчур насыщен непонятной информацией, слишком сложен для адекватного восприятия. Чего он ждал от меня, этот племянничек? Что я брошусь в родственные объятия? Что пущусь в семейные воспоминания?
   - Как это стало возможно? Хотя, о чем я? Разве я сама не выхожу из правил? Я просто не понимаю. Вот все, что я знаю о клонировании - можно создать генетическую копию человека, но мысли, чувства, память...
   - Ты забываешь, что Купол активировали только через двести пятьдесят лет после твоего преобразования. Наука не стояла на месте. И Кир не мог представить себе, что он тебя оставит. Он мечтал лично приглядывать за тобой до самого... Я в каком-то роде тоже подопытный. Меня зачали для того, чтобы именно меня ты встретила, когда проснешься.
   - Зачали?
   - Ну, ладно, для особо умных: поместили генетический материал в инкубатор. Я рос и развивался в ускоренном режиме, за три года, а когда меня вынули, помнил всю жизнь Кирилла до того момента, как он умер в возрасте восьмидесяти шести лет, вернее, я и есть Кирилл, только живой. Ну... и молодой.
   - Но как же ищейка? Этот Шерлок?
   - У меня защита. Не думала же ты, что там, - он махнул рукой куда-то вверх, - не научились за это время блокировать здешние ловушки? Кирилл - имя запретное, чтобы не палиться, я придумал себе псевдоним и...
   - Долго придумывал?
   - Нееее, не очень. А что? По-моему, достаточно брутально...
   -- Ну вы и уроды! - пробормотала я.
   Он, сморщившись, кивнул.
   - Простишь ли ты меня?
   - За что еще?
   - Это я рассказал принцу, как дезактивировать и открыть капсулу, как вывести тебя из стазиса, - он скорчился от стыда, но это было, видимо, еще не все, - и это я объяснил ему, где найти поводок.
   - Поводок?
   - То чувство, зов, который ты испытала на себе, неукротимая тяга к какому-либо объекту - особая связь, которая устанавливается при помощи специального прибора. Эта связь очень напоминает поводок, только, конечно, незаметна. Она цепляет намертво, до сих пор не пойму, как ты сорвалась? - искренне удивился он. - А прибор похож на черную коробку с кнопками. Изготовлен именно для таких случаев и настроен на тебя, своеобразный предохранитель...
   - Понятно, - обреченно пробормотала я, - уже тогда мне было отказано в том, чтобы считаться человеком. Поводок... как на безмозглое или даже опасное животное, чтобы оно не сбежало и не наделало глупостей. Боже, я ведь должна умереть за вас, а вы никогда мне не доверяли...
   Как все это омерзительно. Я будто угодила руками и лицом в какую-то скользкую, дрожащую вонючую субстанцию неизвестного происхождения, и только потом обнаружила, что никогда не смогу отмыть ее, и теперь меня постоянно будет сопровождать гадкий запах, а кожа останется склизкой и противной. Я омерзительная. Я отталкивающая. Как я могу еще жить, существовать, дышать, если все во мне противоречит природе. Если они настолько ненавидят меня...
   Удар был оглушительным. Неужели это так и есть? Почему же я все еще не в клетке? Почему глумливая толпа не вопит от ужаса и не закидывает меня отбросами? А я еще удивлялась, чего это они так реагируют! Я урод, которого посадили на цепь, и вели на потеху королевскому двору. И кто все это затеял? Есть ли предел, через который нельзя перейти? Ну, не пустит что-то внутри, что-то сильнее всех, даже самых заветных желаний, целей, стремлений? Как может человек, утверждавший, что любит меня и заботится обо мне, позволить причинить боль? Я думала об этом и не могла найти достойного объяснения. Как, узнав о предательстве даже близких людей, как мне защищать их всех?!
   Видимо, этому племяннику было важно мое прощение, потому что он быстро продолжил:
   - Это только для твоей безопасности! Чтобы ты не ушла от парня, я знаю, он иногда бывает слишком...
   - Да, слишком!
   Невыносимая душевная боль немедленно включила защитный механизм. Никогда не покажу, как мне больно и страшно. Моя гордость встала непробиваемой стеной, спасая хрупкую оболочку, которая отделяла сознание от безумия. Жутким усилием я загнала горькие мысли в кладовую памяти, в самую дальнюю секцию. Никому здесь неинтересно мое состояние, а жалеть себя я уже заколебалась, только вот пользы ни на грош! Я вытерплю. Не в первый раз.
   - Вот, именно поэтому, а он мог доставить тебя в безопасное место, к нам, а мы тут за тобой бы присмотрели.
   - Супер! Просто класс! То-то я чувствую такую защищенность! Аж прямо тоска!
   Я как можно презрительнее смотрела на него, но эффекта уничтожения взглядом не получилось. Он никогда не поймет меня, незачем и стараться. Внезапно я почувствовала слабость, будто безостановочно пахала несколько суток. Я крепко прижалась спиной к шершавой каменной стене, опасаясь обессилено сползти на пол прямо на глазах того, кто точно знал обо мне все. Погодите-ка! А ведь точно, он знает!
   Я с новым интересом посмотрела на него.
   - Послушай, а почему именно шесть тысяч лет? И почему меня разбудили раньше?
   - По поводу шести тысяч не знаю. Ну, правда, не знаю! - он сделал большие глаза, заметив мой скепсис. - Говорю тебе, никто не знал полной картины, даже Эллер. Они опасались саботажа или воровства, контролировали каждый наш шаг.
   - Кто они?
   - Заказчики.
   - И кто же были эти заказчики? - если он не перестанет отвечать односложно, я снова взбешусь, и никакие Лекины словечки его не спасут.
   - Этого тоже никто не знал. Эллер не задавал вопросов, боялся лишний раз лезть на рожон, ведь контроль был тотальным, а финансирование безгранично.
   - Погоди, погоди! - я потерла лоб кончиками пальцев, будто силилась помассировать извилины через лобную кость в надежде стимулировать их активность. - Лека прямо не говорил мне, но я в первую очередь подумала, что это военный заказ. N'est-ce pas?
   - Oui, tout c'est bien cela! - улыбнулся Кирилл. - Полигон принадлежал оборонке, но военные - это только первый уровень. За ними стояли некто... Они появлялись редко, очень странные ребята. И, думаю, с ними не посоветовались, когда активировали Купол. Скорее всего, для них это тоже было неожиданностью. Знаешь, судя по тому, как торопился профессор, тебя должны были забрать.
   - Куда это?
   Он пожал плечами.
   - Этого не знал никто. А по поводу твоего раннего пробуждения... Меня тоже насторожил этот срок в шесть тысяч лет. И в записях была путаница по этому поводу, никакой логики. Ведь то, для чего ты была создана, нельзя запланировать, ты ведь как страховка на самый крайний случай...
   Вот и я о том же. Это самая моя первая мысль после того, как я увидела отсчет.
   - Я живу тут уже несколько лет и успел немного разобраться в ситуации, - продолжал Блай. - Намечается что-то гадкое, то, что может погубить всех этих людей и этот край. Я просто действовал по обстоятельствам, да и принцу втемяшилось в голову, что тебя пора будить. Я подумал, чем он будет тыкаться вслепую и сгинет, как многие до него, лучше провести инструктаж и зарядить его оборудованием. Мне самому на полигон путь, к сожалению, заказан.
   Я помолчала. Снова непонятно. И ведь не ответит, почему это он не может сунуться на полигон.
   - Ты же знаешь, чем грозит мне выполнение миссии?
   - Да! - жестко ответил он. - И ты это знала, когда соглашалась на нее.
   Потом лицо его смягчилось.
   - Не волнуйся. Вполне возможно, что... Но ты должна быть готова ко всему.
   Конечно, я знала. Но все равно, где-то в глубине души теплилась надежда, что может и обойдется. И который раз убедилась в одном: я очень странное существо. Мои мысли и поступки сумбурны и нелогичны, мое согласие на эксперимент было спонтанным, принятое решение поспешным, но одно знала точно - пути назад нет, и я в любом случае исполню предназначенное.
   И вдруг как обухом по голове, наконец, ударило понимание: у меня есть племянник! И этот племянник здесь, рядом! Какая разница, клон там или не клон, вот он стоит. И мне не пригрезилось сходство - оно было на самом деле, сходство с Лекой и... со мной. Плоть от плоти моей, родной племянник, почти сын...
   Я протянула руку и дотронулась до него кончиками пальцев. Кожа его запястья была теплой. Блай понимающе улыбнулся.
   - Да, я тоже до сих пор в шоке. А когда увидел тебя там, на ногах, живую и не спящую...
   Он покачал головой. Мои губы вдруг неудержимо начали растягиваться в счастливейшей улыбке. Я ничего не могла с собой поделать, как бы он не подставил меня, как бы гнусно ко мне не относились, я все равно до безумия рада ему.
   - Ты очень напоминаешь мне сестру. Лерка - просто твоя копия, у нее даже волосы были почти такие же золотые.
   - Я была шатенкой когда-то.
   - Я знаю. Но все равно, очень похожа.
   - Как много знают другие обо мне?
   - Не все. Но главное знают, ты - хранитель этого мира.
   - А герцог чего нос воротит?
   - Я не знаю конкретно, - он мимолетно улыбнулся, - думаю, он завидует.
   - Завидует? Мне?
   Он что, чокнутый?
   - Он думал, что самый красивый здесь, а тут появляешься ты! Как тут не завидовать!
   Я прекрасно понимала, что он прикалывается, но желание восстановить справедливость дернуло за язык.
   - Это герцог-то самый красивый? Пусть не льстит себе, я в жизни не видела парня, красивее Апреля.
   Только одного, такого же прекрасного.
   Сделав вид, что это замечание выдала как совершенно беспристрастный сторонний наблюдатель, я постаралась равнодушно посмотреть на него, но обмануть все равно не смогла.
   Блай очень задумчиво изучал меня, и в глазах его я увидела жалость. Дожилась ты, спасительница всего живого, тебя жалеет клон!
  

Глава 16

П У Ш С Е М А Ф О Р И Т

  
   Через некоторое время все заметили, что мы с Блаем стали очень близки. А как не заметить, если мы постоянно торчали вместе и наговориться не могли, взахлеб рассказывая друг другу о том, что происходило с нами прежде.
   Вся прелесть ситуации заключалась в том, что на самом деле нас разделяло не так много времени. Кирилл родился, когда мне должно было исполниться лет тридцать пять, и он действительно был в курсе многого, о чем знала и я. Мы обсуждали книги, фильмы, события и людей нашего времени. Кирилл жадно выспрашивал о моей жизни, особо его интересовали мое детство и юность. По молчаливому согласию я не касалась причин, вогнавших меня в капсулу. И о последних пяти годах жизни рассказала вскользь, только факты. По изменившейся манере повествования, он сразу понял, что именно в этот период произошли решающие перемены, но не настаивал на уточнении. Вот именно тогда я прониклась к нему настоящими родственными чувствами, по-настоящему приняла его. И не стала скрывать, что сотворила с его отцом.
   - Тебя трудно судить, - сказал он грустно, - я только надеюсь, что когда-нибудь ты смягчишься и откопаешь старика.
   Я обещала подумать.
   Его рассказы мало отличались от того, что я уже знала от Леки. Дневник Эллера содержал те же, уже известные и надоевшие мне сведения: меня создали, а потом сами испугались взращенного монстра и решили избавиться. Но сами себя перехитрили. Меня делали неуязвимой, вот и получили, чего хотели. Все произошедшее казалось таким нелепым, и если бы это не было настолько страшно и не касалось меня непосредственно, вполне могло бы сойти за довольно забавную шутку. Но удивляться не приходилось, так выходит всегда, люди сами создают себе проблемы, разгрести которые гораздо труднее, чем можно представить.
   И, как всегда бывает, в первую очередь наше с Блаем сближение заметили самые заинтересованные: Апрель и... Сорайя! Хотя нет, она-то как раз и не демонстрировала своих чувств, но в ее присутствии Блай старался увеличить расстояние между нами, и чувствовал себя как на иголках. Такое ощущение, что парень неравнодушен к воительнице, и я бы сказала, что у него маловато шансов, если бы не заметила пару раз ее острый заинтересованный взгляд. Хотя бы как в тот раз, когда мы расселись спиной к спине в том же проеме в башне, где происходил наш первый разговор, и горланили бардовские песни, решив воссоздать атмосферу Грушинского фестиваля. Ладно я, школьный хор с третьего по пятый класс поставил мне голос, но Блай брал только громкостью исполнения. Наши завывания привлекли нежелательную публику, именно тогда я впервые заметила этот взгляд глаз-вишен на моего племянника. Девушка смотрела так, будто он никогда не сможет ответить ей взаимностью, хотя я четко видела его интерес. Словно он завоевывает ее, а она сопротивляется помимо своей воли. Может, существуют какие-то причины, препятствующие их сближению? Религиозные, там, не знаю, социальные? Знает ли она, что он не обычный человек?
   Ну, а с Апрелем все стало понятно сразу. Он ничего не скрывал. Зверем смотрел на моего племянника, а на меня как на собственность и не упускал момента заявить на меня свои права. Если стоял рядом, приобнимал за плечи. Если шел рядом, брал за руку. В гостиной усаживал на диван и непременно садился опять же рядом. Если честно, мне было очень приятно, и я без зазрения совести вовсю пользовалась сложившейся ситуацией. Я не собиралась ему говорить, кем является мне Блай. Не сейчас. Это было некрасиво, но я хотела хоть таким образом заставить парня проявить свои настоящие чувства. Что он испытывает ко мне? Не ошиблась ли я, приняв за что-то особенное простые проявления вежливости? Ведь он принц. Галантность у него в крови.
   А еще вдруг отчетливо осознала, что племянник, которого я не знала, стал роднее, чем собственный брат. Я списывала это на то, что он гораздо ближе мне по возрасту, ведь Леку механизировали уже почти в маразме.
   Но было место, куда я ходила только с Апрелем. Каждый день мы с ним направлялись в лес, и я звала своего пса. Пуш прилетал мгновенно. Он не голодал. На вид был доволен и бодр. А эти свидания еще больше улучшали его настроение. Обычно я долго гладила его по голове, потом он падал на бок, а я пихала его руками, потом укладывалась на его теплую мягкую чешую и болтала всякую ерунду. Почему-то казалось, что ему приятен звук моего голоса, по крайней мере, стоило мне замолчать, рокочущее грудное мурчание стихало, блаженно прикрытые перламутровые глаза недовольно приоткрывались, а огромный нос начинал поддевать руку, недвусмысленно намекая на продолжение монолога. И я потакала ему, пока не начинала похрипывать, и он сам не останавливал меня.
   Апрель сидел в отдалении на облюбованном им бревне, грустно уткнувшись подбородком в сложенные кулаки, молчал и только закатывал глаза.
   Обратно мы брели, взявшись за руки, парень заботливо переносил меня через завалы и упавшие стволы. И, слава Богу, больше никакого плеча в живот - только в надежном кольце его рук.
   Именно в такой момент я подступилась с вопросом о поводке.
   - Откуда ты...? А, понятно, Блай разболтал! И чего он постоянно крутиться вокруг тебя?
   - Не уходи от ответа. К тому же, я избавилась от Зова. Но я хочу большего. Я прошу тебя уничтожить поводок.
   Он остановился и обернулся ко мне. Я спокойно и серьезно смотрела в пламенеющую раздражением бирюзу.
   - Просьба запоздала. Я уже его разбил. Могу показать обломки.
   - Покажи!
   - Вот и покажу!
   - Ну покажи, покажи!
   - А вот и покажу!!
   Завелся он моментально, сорвался с места и быстрым шагом понесся к видневшейся уже стене, яростно размахивая руками.
   Усмехнувшись, я пошла за ним. Как порох, ей-богу!
   Я только входила во внутренний двор, а он уже выскочил из боковой двери, протягивая мне на обозрение обломки материала, похожего на черную пластмассу. Среди них мелькали какие-то металлические детали. Этот предмет был, конечно, нездешним. Я подумала, что он мог подобрать этот мусор в районе полигона, но изо всей силы гнала такие мысли. Я разозлилась на себя за них, но не могла отрицать и той страшной власти, которую имела надо мной эта аппаратура. Если они утаили его...
   Апрель видел мое недоверие. Он с размаха швырнул куски на каменные плиты и начал давить их каблуком. Мелкие остатки окончательно раздробленного механизма он носком сапога подтолкнул к широкой трещине между каменными плитами и вдавил их глубоко в землю. Потом взял меня за руку и завел в замок.
   ***
   А вот чему я обрадовалась даже больше, нежели мягкой кровати и крыше над головой, так это возможности как следует отмыться. Я уже давно заметила, что моя одежда, как бы странно это не звучало, не пачкалась. Совсем. И хотя я неоднократно валялась на земле, разбивалась в кровь, получала по черепушке, ухаживала за раненым, да только ту ежевику вспомнить, я вымазалась ее ярким соком с головы до ног, но после не смогла найти ни одного пятнышка на белой ткани. Даже белье, непосредственно касавшееся моей кожи, всегда было свежим и нежно пахло чем-то напоминающим кондиционер для стирки. Кажется, с ароматом миндаля. Безусловно, это очень удобно... но как это вообще может быть? Хотя не могу сказать, что отсутствие необходимости каждый вечер отстирывать появлявшиеся на одежде пятна, меня огорчало. Совсем наоборот, если честно. Н-н-да-а, а ведь изобретение такой ткани явно разорило пару ребят, производивших всякие там стиральные порошки и прочие продукты индустрии бытовой химии! И вознесло на финансовые высоты изготовителей этой мануфактуры.
   В первые же дни я смогла поваляться в небольшой ванне, отмокая в горячей воде, натасканной Апрелем и Рубисом. Не передать моего блаженства от ощущения того, как накопленная за время странствий грязь отваливается буквально кусками, и кожа начинает дышать. Вот и еще одна привычка, оставшаяся неизменной. С каждым новым таким открытием на душе становилось спокойнее, будто укладывался еще один кирпичик на стену моей уверенности: я - не игрушка и не предмет, я родилась человеком... человеком и умру!
   А потом девушки показали мне одно чудесное местечко. Если выйти из калитки, что притаилась под западной башней, пройти чуть подальше в лес, перейти через неглубокий овражек по перекинутому с края на край бревну и осторожно раздвинуть ветки какого-то кустарника, можно было попасть в совершенно сказочное место.
   Прямо передо мной открылся замечательный вид на маленькое озерцо с водопадом. Небольшой пляжик с песком, огромные валуны, чистейшая вода, все это великолепие было тщательно спрятано в густой зелени, усыпанной благоухающими цветами, а порхающие между ними разноцветные бабочки добавляли очарования в этот пленительный пейзаж. Оказавшись здесь впервые, я замерла на несколько минут, вбирая глазами окружавшую меня красоту, и действительно почувствовала себя настоящей феей этого леса.
   Когда мы собрались туда впервые, ребята порывались нас охранять, но Тивиза и Сорайя вежливо отказались. Нежно поглаживая оружие, одна пару обоюдоострых ножей, которые метала даже лучше, чем стреляла из лука, другая что-то вроде ятагана, большой такой кинжал с изогнутым клинком, отточенным с внутренней стороны, которым безупречно владела, показывая чудеса на тренировках, девушки выглядели весьма убедительно. Думаю, такая демонстрация в один момент отшибла у добровольцев все желание, однако Блай не удержался и в привычной ему манере высказался по поводу того, что я не сильно сопротивляюсь охране, может, и не против, если принц все-таки покараулит, на что я на полном серьезе ответила:
   - Да чего он меня, голой, что ли, не видел?
   Надо было видеть лица паладинов. У них чуть глаза не выпали, а Апрель надулся от гордости. Я смущенно улыбнулась. Ладно, не буду добавлять, что это было один раз, в почти кромешной темноте пещеры и длилось считанные мгновенья. Пусть порадуется.
   А по поводу безопасности волноваться не стоило. Я не говорила этого девушкам, но сама знала, что каждое наше купание вокруг озера между деревьями бесшумной тенью скользит огромный чешуйчатый Адский Пес. Наши голые тельца были Пушу по барабану, а его присутствие выметало из округи все живое. Думаю, даже рыбы, жившие в озерце, забивались под камни и не тревожили нас.
   Когда я прыгала в хрустальную воду, заботы отходили на второй план. Никто не знал, что я в свое время ходила в бассейн, который стал для меня настоящей отдушиной. Я обожала воду, любила и умела плавать. Прыгая с валунов и даже с верха водопада, наслаждалась свежестью и прохладой воды. Я полюбила плавать обнаженной. Это было на самом деле непередаваемое ощущение: вода подогретым маслом окутывала тело, делала кожу мягкой и благоухающей. И такая свобода, ничего, сковывающего движение, только я и вода.
   Иногда мы с девушками надолго оставались у озера. Если бы нас там увидел какой-нибудь художник, его моментально охватил бы творческий экстаз, и картина с тремя русалками на валунах не замедлила бы появиться. Гм-м, а может и не только творческий. На самом деле, мы представляли собой захватывающее, и, отброшу ложную скромность, великолепное зрелище.
   До сих пор за всей этой мешковатой одеждой я и не видела, какие красивые у них фигуры. Тивиза ростом была чуть ниже меня, с узкими плечами и бедрами, длинными изящными ногами. Ее коленки были настолько идеальной формы, что в мое время модельные агентства бились бы друг с другом смертным боем, лишь бы заполучить ее в качестве модели для демонстрации ультракоротких нарядов. Богатая копна волос была такой яркой и блестящей, что я иногда даже в глаза называла ее рыжей, но мой голос звучал так восхищенно, что девушка не обижалась.
   Сорайя выглядела и держала себя как восточная принцесса. В каждом ее движении сквозили гордость и высокомерие, но вскоре я поняла, что это просто защитная реакция. Она была смуглой, с крутыми бедрами и довольно крупной грудью, и я понимала, как тяжело с такими формами добиться признания своих воинских талантов, особенно рядом с такими рубаками, как Магистр и остальные паладины.
   Ну, а если добавить к ним и меня с моей золотой кожей, то, в принципе, понятно, зрелище еще то.
   Именно здесь, валяясь на большом теплом камне, мы и болтали обо всем понемногу. После этих разговоров Сорайя начала как-то по-другому реагировать на наши с племянником обнимашки, взгляд ее меньше стал напоминать обоюдоострый клинок, приставленный к моей глотке, хотя говорили только мы с Тивизой. Потому что все мои разговоры неизбежно сводились к некому твердолобому здоровяку, парню, который однажды поцеловал меня и вынул холод из груди. Невозможно ревновать к человеку, так зацикленному на ком-то другом.
   ***
   Я зашла к себе в комнату, присела на стульчик перед трюмо, собираясь причесаться. Взялась за деревянный, тонкой работы, гребень, но, бросив беглый взгляд в зеркало, опустила руку. Однако смотрела я не на себя. Я смотрела... на само зеркало.
   Давно уже, с самого появления в Резиденции, мне не давало покоя одно обстоятельство. Когда я проснулась и делала свои первые шаги в этом мире, мне показалось, что нынешняя эпоха по своему развитию смахивает на то средневековье, которое в моей цивилизации закончилось в веках так четырнадцатом-пятнадцатом от Рождества Христова. По крайней мере, архитектура зданий и манера населения одеваться, уровень развития технологий, вернее, их отсутствие, вообще образ жизни. Но, похоже, касалось это не всего.
   Вот, взять хотя бы мебель. Стиль ее вовсе не напоминал массивные конструкции, присущие средним векам. Изящные линии, изысканные оттенки, позолота - все это больше подходило для интерьера какого-нибудь замка на Луаре или Петергофа. И зеркало это, у него почти идеальная поверхность, тогда как технология его изготовления очень сложна, я писала об этом реферат еще в школе. Сначала зеркалами вообще служили отполированные камни, допустим, обсидиан, или натертые до блеска металлические пластины. Правда, и отражение в подобном "зерцале" напоминает работы абстракционистов. А тут практически фабричное изделие. Что, старые запасы?
   И еще окна. В средневековых помещениях окошечки были маленькие, это они так тепло экономили, ведь закрывали их обычно деревянными щитами, пластинками слюды, или, хуже того, какими-то высушенными кишками. Большие окна Резиденции блестели ровными прозрачными стеклами, правда, не все они были целыми, многие проемы пустовали. Значит, здесь есть технология их производства.
   Было очень странно наблюдать смешение разных эпох, и у меня нашлось только одно объяснение этому. Ведь жизнь здесь началась все же не с пустого места, опять же эти Хроники, кое-что и изобретать не пришлось, хотя многое забылось. Здесь еще не додумались до огнестрельного оружия и пороха, каковой факт меня несказанно обрадовал. Я видела бумагу и чернила, но не шариковые ручки. И наверняка мне еще предстоит множество открытий, хотя не думаю, что до конца привыкну к отсутствию телевизора, мобильника и своей машины.
   Я будто очнулась и сфокусировала взгляд на своем отражении. Да, что-то сильно отвлеклась. Волосы еще влажные, ведь мы с девушками совсем недавно плескались в своем озере. Я снова подняла руку с гребнем и как всегда начала с кончиков, потом взялась за отдельные пряди, минут двадцать монотонных движений вверх-вниз, и на плечах уже лежат золотые волны, сияя своим новым волшебным блеском. Вот, опять же фена нет.
   В мое время косы греческого плетения только входили в моду, многие девушки спешно отращивали волосы, но у меня и Натальи они были длинными со школы, и мы усердно тренировались друг на друге, чтобы хоть чем-то занять себя долгими одинокими вечерами. Поэтому сейчас я довольно ловко переплела золотые пряди, создав на голове что-то вроде короны, закрепила прическу своеобразными шпильками, одолженными у Сорайи и даже несколько минут полюбовалась на свое творение. Потом нахмурилась.
   И чего это я так стараюсь? Да, сейчас ужин, но в нашей компании не было заведено как-то по-особому приводить себя в порядок к этой трапезе. Для принца? Но он ведь видел меня в разных видах, уставшую, окровавленную, полуодетую, взбешенную, растрепанную... Что, захотела показать ему, что могу выглядеть и прилично? А потом обалдела от осознания того факта, что это действительно так. И зачем мне это? Зачем я сама все усложняю? Да что я, влюбилась, что ли?
   Вероятно, я обезумела окончательно, потому что, к своему великому смущению, не смогла сразу резко и категорично ответить "нет" на этот вопрос. Я что, совсем чокнулась? Бред, бред... Да, я испытываю благодарность к нему, ведь он столько раз спасал меня, и сама выхаживала его после ранения, это не игрушки. Естественно, у меня есть к нему какие-то чувства. Но влюбиться в него как в мужчину? Да ему только пятнадцать! А мне... страшно представить, сколько.
   Несмотря на то, что парень выглядел гораздо старше своих лет, я почувствовала себя педофилом. Зачем только подумала об этом, я же теперь не смогу на него и посмотреть спокойно, без дурацких фантазий!
   Не успев войти в небольшую трапезную, я поняла, что, черт возьми, тысячу раз права. При моем появлении Апрель поднял голову и просиял. А я очень смутилась его реакции. И снова полная голова мыслей: почему он так посмотрел, что это значит, он просто рад меня видеть или...
   Я сидела за столом, уткнувшись в свою тарелку и не чувствовала вкуса жареного мяса, которое вообще-то очень люблю. Сегодня по кухне дежурил Тред Рубис, значит на гарнир каша из какой-то крупы, напоминающей пшено. Почему-то наставник паладинов жить не мог без этого блюда. Я снова и снова вспоминала те извращенные, как мне казалось, мысли в отношении совсем юного мальчика. Потом глянула на него украдкой. Гм-м, да, мальчик... Он больше похож на молодого медведя. Но меня это никоим образом не оправдывает, ведь я точно знаю, сколько ему лет.
   По вечерам все собирались в гостиной. Это была традиция, чем бы они ни занимались, эти несколько минут посвящались совместному общению, обсуждению дел Ордена, намечались планы на завтра или на более долгий период.
   В камине уже потрескивал огонь, на улице-то вечный июль, но в этих каменных стенах холод пронизывает насквозь. Принц сел на двухместный диван и я, задумавшись о нем же, будто в беспамятстве подошла к этому же дивану, села рядом и оперлась спиной о его торс. И только когда он слегка обнял меня, почувствовав сильную, но бесконечно нежную руку на своем плече, я опомнилась. Первым порывом было подняться, отскочить от него подальше. Ведь мои преступные мысли, подстегнутые его прикосновением, завели новый хоровод, и в этот раз были более настойчивы. Он ощутил мое напряжение и тоже насторожился, поэтому я постаралась расслабиться и замести следы своего волнения.
   Вдруг я что-то почувствовала. Какое-то странное ощущение, будто меня звали издалека, на очень большом расстоянии, но слышала я не ушами... Как бы странно это не звучало, отзвуки... нет, не голоса, а даже ощущения, эмоции, чувства... будто кто-то пытался связаться со мной напрямую через голову, телепатически, раз уж тут не сотовых, но не словами, а образами. И сознание, пробивавшееся ко мне, было каким-то другим, отличным от моего... вообще от человеческого. Понимаю, звучит странно, но никакого иного объяснения происходящему я дать не могла.
   Я подняла голову и прислушалась, потом, разомкнув руки Апреля на своих плечах, встала и пошла по комнате, поворачиваясь в разные стороны, будто бы настраиваясь на какую-то волну. Мне не хватало только витиевато изогнутой антенны в руках, чтобы все выглядело так, точно я ловлю каналы для телевизора.
   - Афина?
   Апрель встревожился. Им, не знающим подобной техники и особенностей ее работы, мое поведение, наверное, казалось более чем странным. Словно я в момент спятила.
   - Афина, что...
   Я помахала рукой, чтобы он замолчал. В этих эмоциях слышалось что-то знакомое, так я чувствовала себя только с...
   - Пуш! - вырвалось у меня.
   Взрыв радости и подтверждение: да, да!
   - Господи, как, сахарок?
   И вдруг я поняла, что смотрю чужими глазами. Очень зоркими глазами. Великолепно видящими темноте глазами. Сейчас они наблюдали, как мимо быстро мелькают стволы деревьев. Меня шатнуло, я потеряла равновесие, но сильные руки поймали, не дав грохнуться плашмя на каменный пол. Трансляция не прервалась, но я могла видеть или только то, что мне показывают прямо в голове, или гостиную в замке. Почувствовав, что Апрель крепко держит меня, прижав к себе, я услышала его заботливый голос:
   - Что с тобой, причем здесь твой пес?
   - Наверное, это прозвучит странно, но я будто вижу Пушевыми глазами! - неуверенно произнесла я.
   - Да, звучит очень странно! - голос Апреля тревожен. - Как это может быть?
   - Ну, не знаю, он будто транслирует мне прямо в мозги.
   Апрель непонимающе молчал, а потом я услышала тихое "Ух, ты!", произнесенное голосом Блая.
   - Пуш, сахарок, ты что? - все еще недоверчиво лепетала я. - Что случилось? Как ты, мой золотой, я сегодня не приходила, прости, малыш, исправлюсь.
   В гостиной послышался вопросительный шепот и четкий, хотя и тихий, голос Апреля:
   - Она всегда так с ним разговаривает! - В голосе слышалась неприкрытая зависть.
   Пуш, между тем, продолжал показывать. Вот он вышел к просвету среди деревьев и выглянул из-за них. Открылся вид на довольно широкое пространство, свободное от леса, пересекающую его дорогу, ведущую в дикий парк, который окружал Резиденцию: с того места, где стоял пес, была видна ее восточная башня. Да, точно, я узнала характерное разрушение крыши и стены. А по дороге в сторону замка двигалась довольно большая кавалькада, состоящая из всадников, похожих на каких-то гвардейцев, потому что они были одеты в форму ярко синего и белого цветов. Нет, не белого, второй цвет был серебряным, он мерцал под светом нескольких факелов, которые несли некоторые всадники. Эта группа окружала большую карету. Процессия направлялась в сторону замка.
   - К нам кто-то направляется, - прокомментировала я увиденное, - какие-то синие с серебром. И карета.
   Напряженная тишина. Я сфокусировала взгляд на комнате и оглядела откровенно обалдевшие лица паладинов. Наставник их был, как всегда, бесстрастен. Они явно не знали, как со мной поступить: поверить, или лучше связать и оставить, пока не отпустит.
   - Какая карета? - осторожно спросил меня Апрель.
   - Большущая. А на боку герб.
   - Что на нем?
   - Вообще-то, двуглавый орел! Ни хрена себе!
   - Ты уверена? - теперь в его голосе тревога.
   - Ага, Пуш прекрасно видит. Двуглавый орел в ромбе. Ну и там еще всякие детальки.
   - Это государственный герб Верейны. К нам едет мой отец.
   - Да? Это, безусловно, круто! Двуглавый орел! - потом до меня дошло, я моргнула, а глаза выкатились так, что стало больно. - Серьезно, твой отец?! Король?!
   - Да. Откуда он узнал? - Апрель нахмурился.
   Все вскочили. Руб куда-то исчез. Апрель схватил меня за руку и потащил к двери.
   - Что? Куда? Куда ты меня тащишь? - я вырвала руку и отступила на шаг.
   - Ты должна немедленно идти! - да что же это такое, парень в настоящей панике. - Выйдешь к лесу, кликнешь пса, он защитит тебя. Я задержу погоню. Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!
   Гарс подошел к нему близко, положил руку на плечо и настойчиво заговорил:
   - Это безумие, мой принц! Если Его Величество лично едет, он все знает. Не найдя здесь... Афину, он жестоко накажет тебя. Это же преступление против короны!
   Неужели, правда, все так серьезно? Апрель и так не в фаворе у отца. Если еще и это...
   - Никуда не пойду! - завопила я, отступая еще дальше от него. - Не допущу, чтобы с тобой что-то случилось! Ты всегда заботился обо мне, настала моя очередь!
   - Ты не понимаешь! - он умоляюще смотрел на меня. - Когда меня изгнали, я вздохнул свободно. Ты не представляешь, какой там гадюшник! Я не хочу, чтобы ты хоть минуту провела в этом месте!
   Так вот почему у меня складывалось впечатление, что при всех неприятных воспоминаниях, терзавших его здесь, он не спешит возвращаться в милый дом.
   - Но ты же вроде сперва хотел отвезти меня туда? Что изменилось?
   - Все! Я этого больше не хочу! Не хочу, чтобы тебя...
   Он замолчал. Я подошла к нему и взяла его руки в свои. Потом обхватила ладонями его щеки, поймала глазами тревожный взгляд. Пристально глядя в его глаза, я четко проговорила:
   - А я не хочу, чтобы ты всю жизнь ютился по развалинам. Сделаю все, чтобы ты вернулся к отцу, восстановил свое положение и стал лучшим наследником, какой только был в Верейне. Ты достоин самого лучшего! И если у меня будет хоть какое-то влияние, я употреблю все его на то, чтобы твое положение максимально укрепилось. Ты самый хороший парень и самый достойный наследник. Я с тобой, слышишь? Я с тобой, и всегда буду с тобой! Ты достоин большего.
   И вот что самое странное. Не уверена, что просто говорила первое пришедшее в голову, лишь бы убедить его не делать глупостей. Я имела в виду каждое произнесенное слово, под любым могла расписаться и намеревалась со всей ответственностью выполнить эти обещания. Черт, я почти призналась ему в любви!
   Он неотрывно смотрел на меня, проникая яркой бирюзой прямо в мою душу и читая в ней правду, потом тихо, но твердо произнес:
   - Жизнь положу, чтобы ты во мне никогда не разочаровалась! Слышишь, всю жизнь!
   Он накрыл мои руки своими ладонями, обхватил их пальцами и осторожно отвел от своего лица, но не отпустил, наоборот, крепко сжал, а потом привлек к себе и обнял меня. Уткнувшись носом в мою макушку, он прошептал:
   - Я этого не заслужил.
   Потом я освободилась от его рук, но одну мою ладонь он не отпустил.
   Так, стоя рядом, мы ждали Короля.
  

Глава 17

С Т О Л И Ц А

  
   Я задумчиво смотрю на доску. Сейчас мой ход, руки трясутся, и кубики вылетают за поле. Ход переходит к противнику. Он посматривает, хитро улыбаясь, такими знакомыми бирюзовыми глазами. Я даже не представляла, что отец и сын могут быть до такой степени похожими. Просто один человек в разном возрасте. Половина окошечек с его стороны уже красуются фишками, мои же дела идут, как обычно, из рук вон плохо: тут и там зияют большие провалы. Бросок. Ну, конечно! Шесть-пять! Почти максимум. Одиннадцать маленьких зеленых квадратиков легли на свои законные места, образовывая хитрый узор. Вот пижон! Выигрывает, так еще и с шиком. Несколько моих бордовых фишек сиротливо ютились с правой и левой сторон расчерченного поля. Я пытаюсь выложить лепестки цветка. Мои убогие попытки хоть раз выиграть у него уже давно не способны вызвать ничего, кроме жалости. Я же не могу объяснить, что руки трясутся от страха - уже неделю не видела Апреля и никого из паладинов, только шугающиеся от каждого моего движения слуги и... Король Верейны. Где же ребята? Может, всех уже перевешали, а я тут в игры играю? Да, игры...
   Эта странная, довольно простая на первый взгляд игра затягивала. Сначала я тупо пыталась просто закрывать пустые места, заменив тонкие расчеты ручным тетрисом, потом, увидев, как выпендриваются другие, тоже решила проявить свои таланты. Фиг бы там! Кости от моих бросков показывали только самые мизерные результаты. Я даже заподозрила мошенничество. Уже все законы подлости должны были разрешить мне выкинуть шестерки, хоть разок. И ничего!
   Решив не думать о невезении в игре, я попыталась отвлечься и вспомнила встречу с Королем и первые дни во дворце. Конечно, он был в шоке. Так же как и я, увидев, что они с Апрелем похожи до идентичности. Выстроившаяся вокруг нас стража держалась напряженно. Ну, правильно, вдруг я начну изрыгать огонь! Несколько секунд стояла гнетущая тишина, потом Король выдохнул и двинулся к нам, не обращая внимания на попытки задержать его. Приблизил свое лицо к моему, жадно разглядывая каждый сантиметр моей кожи. Стража не дышала. Сейчас кто-то чихнет, и меня порубят в куски. Но не это тревожило - замерший рядом Апрель, взведенный до крайности, даже на расстоянии я ощущала исходящее от него напряжение и молила всех богов, о каких только слышала, вплоть до труднопроизносимых ацтекских, лишь бы он не дергался и дальше. Однако никто не чихнул, никто не шелохнулся. Король немного отодвинулся и улыбнулся мне.
   - Ну что же, прекрасная госпожа. Будьте же гостьей в моем дворце, самой желанной и долгожданной гостьей. Сын, - он перевел взгляд на Апреля, - не ожидал. Но тем более приятно. Ты мужаешь. Рад видеть тебя, Наследник. Возвращайся домой!
   И все. Будто не было изгнания, отлучения от двора, от семьи. Всей гурьбой вышли мы из заброшенного замка, и расселись кто по каретам, кто по лошадям, меня удостоили чести прокатиться в королевском экипаже. Больше я Апреля не видела. И никого другого из Ордена тоже.
   Меня поселили в очень красивых и удобных покоях, отделанных в синие и серебряные тона королевского дома. Огромная кровать со столбиками и балдахином, с которого свисали плотные шторы. Ночью я задергивала их и пыталась убедить себя, что это стены палатки. Но ничего не получалось, я знала, что за шторами не лес, а обитые бархатом стены, и нет рядом неутомимого защитника.
   В гардеробе нашлось много одежды. Ну какая девочка не мечтает о наряде настоящей принцессы! Платья, аккуратно развешанные по сторонам, пестрели всевозможными оттенками, поражали фасонами и сложностью в облачении. В первый вечер я прикинула на себя едва ли не половину, но надеть полностью так ничего и не смогла. Слишком много крючков, шнурков и застежек. А с помощью дело было плохо.
   Еду приносили сразу четверо слуг. Один накрывал, трое не сводили с меня глаз и шарахались от каждого телодвижения. Мне хватило двух раз, чтобы перед их приходом отходить в самый дальний угол и тихо сидеть в кресле, ожидая ухода этих несчастных.
   То же самое и с горничными. Они быстренько, тоже под охраной нескольких слуг, разметали пыль по углам и как ошпаренные выбегали за двери. Помочь с одеждой никто не собирался и подавно. Я леденела от такого отношения. Апрель был прав, мое состояние можно было назвать как угодно, только не счастьем. Даже возможность принимать горячую ванну не радовала уже.
   Мои передвижения никто не ограничивал. Но я сама предпочитала сидеть в своей комнате после одной прогулки по коридорам дворца. Вконец измученная неизвестностью и брошенная на произвол судьбы, я решила найти Апреля и остальных и, недолго думая, вышла из комнаты и уверенно направилась вперед, совершенно наобум, не обращая внимания на то, что с маршрутом были определенные проблемы. Сначала я отвлеклась, глазея по сторонам, поражаясь окружающей обстановке. От меня шарахались при первой же попытке приблизиться, я не могла ничего ни у кого спросить и шла все быстрее, пока не побежала, уже не обращая внимания на богатое убранство широких коридоров и роскошь интерьера. Все эти бесконечные анфилады дворцовых покоев закружились вокруг блестящим калейдоскопом красок, стены надвигались, а высоченный потолок начал угрожающе быстро опускаться прямо на голову, вызывая жесточайший приступ клаустрофобии. Сердце заколотилось неимоверно быстро, грозя вылететь, сорвавшись со своего места, во рту и горле стало так сухо, будто их ни разу не смачивал и грамм жидкости, я ничего не видела, только чувствовала, что мечусь из стороны в сторону, как в настоящем припадке.
   Да, такое со мной впервые. Вскоре я таки наткнулась на стену и обессиленно сползла по ней на пол, совершенно не заботясь, есть ли свидетели моего странного поведения. Утвердившись на пятой точке, я совершенно неожиданно моментально пришла в себя. И даже пол уже не ходил ходуном, я изо всех сил уперлась в него руками и открыла глаза.
   Что ж, радует уже то, что этот закоулок, в котором я нечаянно очутилась, не изобилует прохожими. Честно говоря, тут не было вообще никого. Какое облегчение! Я посидела еще немного, приходя в себя и сглатывая внезапно наполнившую рот слюну, после чего с кряхтением начала подниматься. Мне еще предстояло самой найти дорогу в свою комнату. Чудесно! Просто чудесно!
   Я обернулась к выходу из закутка и с криком отшатнулась: прямо передо мной будто из-под земли... то есть, из-под пола, конечно, выросли две высокие фигуры в привычной уже синей с серебром форме. Что, все? Меня уже вяжут? Чего я нарушила-то?
   Я даже посмотрела по сторонам в поисках путей отступления, серьезно размышляя над тем, чтобы задать стрекача, однако один из гвардейцев все же решил озвучить причину из появления.
   - Его Величество настаивает на немедленной аудиенции!
   Голос его звучал как-то деревянно. Ага, ведь негоже воинам обнаруживать свой поросячий страх перед непонятным существом, но я видела, что ребята с трудом удерживают свои мечи в ножнах.
   - В смысле... что за... а, да, да, конечно! - бормотала я, расправляя рукава футболки и приглаживая волосы. - Аудиенция, точно! Я к вашим услугам.
   Я стояла, ожидая, что мне укажут дорогу, а гвардейцы замерли, чего-то, видимо, дожидаясь от меня. Я переводила взгляд с одного на другого, они тоже переглядывались между собой, и мы бы зависли так надолго, если бы я не поняла, что ребята собрались банально конвоировать меня сзади.
   - Я не знаю, куда идти... - беспомощно пожав плечами, пролепетала я и смущенно улыбнулась.
   Они вытаращились на меня, потом снова друг на друга. Видимо, в головах, увенчанных форменными шлемами, происходили сложнейшие мыслительные процессы, хотя, скорее всего, они просто не могли решить, кто именно пойдет впереди, подставив беззащитную спину под вероятный удар с моей стороны. Ага, была бы охота лезть на рожон!
   Но Король не мог ждать бесконечно, и гвардейцы понимали это. Поэтому один с обреченным вздохом все же направился вперед, я пошла за ним, а замыкал шествие второй несчастный, крепко сжавший рукой навершие рукоятки своего клинка. Ребята, остыньте, я сама вас боюсь до одурения!
   ***
   Тогда и состоялась наша с Королем первая партия в Игру. Она так и называлась, Игра. Партии стали повторяться регулярно, и только они служили теперь поводом покинуть комнату. Мой постоянный неуспех в Игре нисколько не смущал Короля. Любит, наверное, выигрывать.
   Вот и сейчас глаза так и горят. Ну, что ж, ради Бога. Мне все равно, а ему приятно. Партия кончилась минут через десять. Выигрыш Короля не был неожиданностью. Я встала, поклонилась и вышла за дверь. Добираясь до своей комнаты, размышляла о том, для чего ему нужны эти встречи. Ну не в Игре же дело. Хотя, вполне возможно, он никудышный игрок, и появление еще большего профана для него как бальзам. Но... нет, нет! В рассказах Апреля я увидела совсем другой образ Короля, не такой он мелочный и тщеславный.
   В свои покои я частенько возвращалась самостоятельно, хорошо запомнив дорогу, поэтому шла спокойно. И в который уже раз, совершенно окончательно и бесповоротно убеждалась, где нахожусь, а главное - когда.
   Убранство и отделка помещений, через которые я проходила, мало сказать, что они были роскошны. Они были... безупречны. Ведь я читала, даже в Версале, при дворе самых великолепных королей, скапливалось достаточно грязи. Придворные не мылись, поливаясь духами, дабы отбить неприятные запахи, в высоких париках дам копошились вши. Нельзя было открыть окна, иначе задохнешься от вонищи нечистот. Здесь не замечалось ничего подобного. Красота и чистота. Отполированные деревянные панели стен, блестящая отделка, яркая роспись потолка, элегантная мебель. И если бы на моем пути не встречались пугливые придворные, практически жавшиеся к стенкам, завидев меня, все было бы просто совершенным. Но... совершенства не бывает. Почти не бывает. Однажды, всего только однажды, мне удалось встретить совершенное существо, но удержать я его не смогла.
   Задумавшись, я не заметила, как забрела в какой-то незнакомый коридор и остановилась, когда поняла, что опять не знаю, куда идти. Коридоров во дворце было множество, они представляли собой сложную систему, и я совсем не ориентировалась в ней, а только запомнила один путь, ведущий из приемной Короля до моей комнаты. И вот случилось страшное - я заблудилась, сбившись с этого пути. Пошла назад, но не заметила, в какое из разветвлений прошла раньше и окончательно запуталась. Здесь явно не проходной двор, народу нет, спросить не у кого, да и не ответят мне.
   Дверь слева внезапно открылась и высунутая из проема рука бесцеремонно схватила меня за шкирку и втащила в какое-то помещение. Я уже начала брыкаться и открыла рот для вопля, когда знакомый голос прошипел в ухо:
   - Не ори, это мы.
   Я сразу обмякла. Апрель подхватил меня на руки и отнес к диванчику. Оглядевшись, я поняла, что это тоже гостиная, только побольше, чем в Резиденции, но обстановка была похожей, и вся команда, кроме Руба, была в сборе.
   - Какого хрена вы меня бросили? - я надулась.
   - Да не бросали мы тебя, - Блай подошел ближе, - просто... была пара дел.
   - Пара дел? - я аж задохнулась. - Пара дел? Да хоть весточку, что живы, хоть записку мелким почерком!
   - До тебя просто так не добраться. Ты здесь особа, на которую непосредственно распространяется только власть Короля.
   - Обалдеть! Это что же, теперь так называется? - возмутилась я. - И мне ни с кем нельзя общаться? То-то все шарахаются, будто от меня воняет!
   - Да ничем от тебя не воняет! - успокоил меня Блай, пару раз дернув ноздрями. - Общаться можно, но навязывать тебе свое общество не стоило, тут, во дворце, все пронизано церемониями и жестко регламентировано. Этикет, понимаешь! - развел он руками.
   - Глупость какая! Все же знают, что меня вы привели.
   - Это одно. Но потом Король тебя отметил гостеприимством, искать твоего общества считается теперь неуважением по отношению к нему.
   - Как все запущено, - пробормотала я, отворачиваясь от Блая и встречаясь глазами с сидящим рядом принцем.
   Он был в бешенстве. Не понимая причины его состояния, я слегка отодвинулась. Так, на всякий случай.
   - Кто от тебя шарахался? - наконец выдавил сквозь стиснутые зубы Апрель.
   - Ты о чем? А, да все нормально! - беззаботно отмахнулась я. - Конечно, они боятся, только вот я не могу переодеться во что-то другое, а эта одежда, ну, уже несколько мне поднадоела.
   Я видела, что своими словами совсем его не успокаиваю, поэтому поспешила заткнуться. Тивиза смотрела с жалостью, Блай стискивал кулаки, Гарс качал головой.
   - Ну, все! Это уже ни в какие ворота! Отцу скажу, хватит так с тобой! И ведь знал, что так будет!
   Я накрыла его судорожно стиснутый кулак своей рукой. Кулак сразу разжался, и сильные пальцы осторожно переплелись с моими. Большим пальцем я слегка поглаживала тыльную сторону его ладони, успокаивая. Он прикрыл глаза, несколько раз вздохнул и расслабился.
   - Тиви...
   - Да, конечно! - Тивиза подскочила, наконец, ко мне и взялась за другую руку.
   Вот уж кто был рад! Я крепко ухватила ее ладонь.
   - Не бойся, я с тобой пойду. И пусть кто-нибудь попробует...
   - Легче, Тиви, легче! Оставь кого-нибудь живым! - Гарс в ужасе замахал руками.
   - Только самую малость! - эти их пикировки забавляли всех.
   Прожить день и не поспорить - для них это было нереально. А я млела, окруженная друзьями, теми, кто не боялся меня, не творил каких-то сложных знаков в мою сторону и не плевался втихаря мне вслед.
   Ближе к ужину мы с Тивизой пошли ко мне. Я запоминала дорогу в малую гостиную, ведь нашла-то я ее в том еще состоянии, второй раз мне так не повезет.
   ***
   Густые клубы белого пара поднимались к невысокому потолку, оседали на гладкие стены и скатывались вниз мокрыми дорожками.
   Какое это наслаждение - пенная ванна с горячей водой! Особенно, если она огромная, круглая, утоплена в пол, как бассейн, но не полностью, и окантована тремя невысокими ступеньками. По стенам на полочках - множество толстых свечей, их огоньки освещают выложенный молочными плитками пол и стены ванной комнаты. Мы с Тивизой балдеем уже второй час. Бадья с горячей водой, предусмотрительно вытребованная моей подругой, насыщает воздух горячим паром, создавая эффект бани. Из нее же мы подливаем кипяток в ванну, когда нам кажется, что она остывает. Лицо Тивизы уже красное, я не видела себя, наверное, то еще зрелище. Я вытянула над водой ногу, покрытую хлопьями пены, покрутила стопой в разные стороны, пошевелила пальцами, опустила в воду и - то же самое с другой ногой. Тивиза захихикала. Я ее прекрасно поняла. Это так напомнило нам о водопадике и озерце в центре лесной чащи, где проведено так много счастливых часов. Ну, только, конечно, пены там не было.
   Мы не вылезали из воды, пока кожа ладоней и стоп не сморщилась множеством складок. Потом валялись на мягких кушетках, пили ягодные соки и ели пирожки. И будто не было за несколькими стенами боящейся и ненавидящей меня толпы.
   С тех пор, как Тивиза стала жить в моих покоях, я ни в чем не нуждалась. Поднос с едой она выдирала из рук приносившего его слуги прямо в дверях, не позволяя ему входить и испуганно на меня таращиться. Во время уборки мы уходили на прогулку в коридор или в ту их гостиную, при этом лучница так зверски зыркала по сторонам, что нескромные взгляды встречных моментально отскакивали от нас, а сами они старались сделать вид, что совсем не имеют глаз.
   Вот тут-то я и поковырялась, наконец, в шкафу по-настоящему. А то какой прок от всего этого тряпья? Боже, вот это было шоу! Я просто с ума сходила от того, что эта цивилизация не доросла до видеокамеры, и нельзя было запечатлеть творящееся в комнате безумие. Мы и правда будто с цепи сорвались: шмотки из дорогущих тканей и нижнее белье странного покроя были разбросаны везде, такое ощущение, что в чемодане, битком набитом этим барахлом, взорвалась мощная хлопушка. Я учила лучницу походке "от бедра", надо сказать, довольно успешно, а потом мы устроили настоящее дефиле, ничем не уступающее неделям высокой моды в том же Милане. Апогеем фэшн-эйфории явился разухабистый канкан, исполненный в лучших традициях кабаре - растяжке лучницы позавидовала бы любая гимнастка. Попытайся я так высоко задрать ногу, точно порвалась бы надвое. Хорошо, что этого никто не видел, а то нас бы незамедлительно признали блудницами и с треском вышвырнули бы из приличного общества.
   Но, самое главное, впереди замаячила перспектива вырваться из стен дворца и сходить в город. Благо здесь был обычай, разрешающий благородным дамам скрывать свои лица. Я могла изображать такую даму, а Тивиза мою наперсницу. В паланкин забиваться не хотелось - что я оттуда увижу? Да и тащить его нужно, а оно мне надо - толпа посторонних лиц вокруг? Поэтому решили ехать верхом. Да-а-а-а, а раньше меня такая перспектива привела бы в ужас.
   Провожал нас весь Орден, и Апрель не выглядел слишком довольным.
   - Мы все уже обсудили! - поспешно предупредила я его возражения.
   Да, мы обсуждали. Я не хотела идти всем кагалом, зачем привлекать лишнее внимание? Король несколько дней назад уехал в запланированную "командировку", под стражу меня не заключали. Так что мне теперь, нельзя прогуляться с подругой?
   Беспомощно вздохнув, принц обнял меня и поцеловал в лоб. Но когда отстранился, я увидела в его глазах решимость. Нет, так просто я от него не избавлюсь.
   Уже выходя из комнаты, я бросила:
   - И еще - замечу слежку, не буду разговаривать неделю. Я тебя еще за прошлый раз не простила!
   Я подмигнула ему, удовлетворенно отметив обалделый взгляд, опустила на лицо вуаль и вышла, оставив его судорожно вспоминать, что это был за прошлый раз.
   Конечно, Верейна была красивым городом. Каждый дом, даже самый маленький, был выстроен из белого камня. Много зелени, сады. На улицах чисто. Сразу видно, город государственного значения. Меня привезли сюда ночью, и я не видела Город со стороны. Поэтому упросила Тивизу выйти за его стены. Рыжая отвела меня на холмик, расположенный километрах в трех от Города, и вот с него-то я увидела Верейну во всей красе.
   Кипенно-белый, с высокой башней-шпилем в самой середине, венчающей королевский дворец, к окраинам он опускался гигантскими ступенями и занимал поистине огромную территорию. А дворец... раньше я видела подобные только на иллюстрациях, изображающих жилища сказочных королей или исторические замки Европы.
   Верейна выглядела настоящей жемчужиной в мягких складках вековых лесов. Я любовалась им несколько часов, пока рыжая не погнала меня обратно за безопасные стены.
   Да, безопасные...
   Сначала я ничего не поняла. Тивиза вдруг вскинулась в седле, молниеносно выхватила свой арбалет. Он был многозарядный, шесть стрел веером полетели направо поверх тянущихся вдоль узкой улочки крыш. Она, улочка эта, в данный момент оказалась пуста, что было совсем нехарактерно для большого столичного города, особенно в такой близости от дворца.
   Я не успела спросить у рыжей, что там пришло ей в голову, как увидела катившиеся сверху тела, в каждом из которых торчала стрела с белым оперением.
   Мимо моего уха что-то просвистело. Я перевела расширившиеся глаза налево и увидела такие же фигуры, только еще живые, вооруженные луками. Тетивы были натянуты, все наконечники, как один, злобно тянулись ко мне. А потом полетели.
   - Пригнись! За лошадь падай! - прорвался сквозь вакуум в ушах отчаянный вопль Тивизы.
   Я сидела в дамском седле, скачек мы не затевали, поэтому мне было довольно удобно. Но, если учесть, что в седле я сидела раз третий или четвертый за всю жизнь, до этого путешествовала только на Пушевой спине, которая мало отличалась от удобного кресла, быстро сообразить, как мне пригнуться или даже упасть за лошадь, я не смогла. Куда падать-то? А вдруг лягнет!
   Задевшая вуаль стрела чуть не воткнулась мне в щеку, пущенный сильной рукой кинжал чиркнул по рукаву, задев плечо.
   Я сразу все поняла. Нырнула вниз, соскальзывая из седла прямо под ноги беспокоящихся коней. Успела только заметить огромное подкованное копыто, летящее прямо мне в лицо, завизжала...
   Резкий рывок за шкирку поднял меня с земли, швырнул в сторону, я стукнулась спиной о каменную стену и сползла вниз. Потом огляделась.
   Обзор почти закрыла темная фигура, замершая впереди спиной ко мне.
   Нападавшие больше не были живыми. Как и предыдущие, они скатились по крыше на дорогу. Тивиза все еще сидела в седле, выронив арбалет, и держалась рукой за предплечье, а сквозь пальцы струилась кровь: чиркнувший меня кинжал сначала задел ее руку, меня достал уже сбитый с траектории, иначе он торчал бы из моей груди. Я вскрикнула.
   Прикрывавшая фигура резко обернулась, и я увидела побелевшее лицо и затемненные дымкой глаза принца. Мы долго пялились друг на друга, бешено расширив глаза, пока новое движение на крыше не отвлекло меня, я переместила взгляд туда, Апрель отвернулся, отшагнул ближе ко мне, полностью закрывая меня своим телом.
   - Я это, я! - послышался голос Гарса, махнула рука, а потом появилась голова герцога. - Тут все чисто!
   Он ловко сбежал по скату крыши, мягко спрыгнул на дорогу, перекатился через плечо и вскочил, ловкий, гибкий, как кот.
   - Никого, всех положили.
   Апрель встал, осторожно приподнял меня и отогнул разрезанный рукав, осматривая рану. Порез был поверхностный, да я ножом на кухне сильнее резалась, однажды чуть кончик мизинца себе не отхватила.
   - Тивиза, с ней что?
   Апрель отодвинулся, я увидела, что Гарс уже осторожно снимал девушку с седла. Я метнулась к ним.
   - Да фигня все это! - пробормотала рыжая. - Так, царапнуло только.
   - Это меня царапнуло! - возразила я, отметив тлетворное влияние своего ядовитого языка на ее лексикон. - А ты серьезно ранена!
   - Тебя задело? - встрепенулась она. - Черт, я думала, совсем отобью!
   Я оцепенело пялилась на нее, Апрель обнял меня сзади.
   - Из дворца больше ни ногой! - яростно прошептал он мне в ухо.
   - Это была засада, мой принц! - обернулась к нему Тивиза. - Нас ждали.
   - Кто это? - спросила я. - Зачем им это?
   Блай, шаривший по трупам, поднялся и пожал плечами.
   - Одежда обычная, оружие тоже. Никаких опознавательных знаков. Кто послал, зачем, кто платит - пока не скажу...
   - Когда скажешь? - тяжело спросил принц.
   Блай посмотрел на Тиви, на меня, глаза его побелели от ярости.
   - Скоро! - и недобрая усмешка бывалого инквизитора искривила его губы. - Очень скоро!
   Надо ли говорить, что больше одна я никуда не ходила. Даже по дворцу. А уж о прогулке за его стены лучше не заикаться, а то он сам меня прикончит, для собственного спокойствия. Ладно еще, вокруг дворца был разбит небольшой парк, а то дышать мне воздухом только из окна. И конечно, я не устроила принцу недельный игнор, ведь его слежка спасла нам с рыжей жизнь.
   Не знаю, рассказал ли Апрель о нападении вернувшемуся Королю, но мне показалось, что стражи во дворце прибавилось, теперь я только и натыкалась взглядом на синее и серебро. И еще - ни через день, ни через два, ни даже через неделю Ордену не удалось найти заказчика нападения, ни малейшего следа или намека. Блай бесился, Апрель ходил мрачный, но узнать, откуда растут ноги этой таинственной личности, никто так и не смог.
  

Глава 18

О Т К Р О В Е Н И Я К О Р О Л Я И К О Р О Л Е В Ы

  
   Посыльный Короля нашел меня в гостиной, где мы сидели вдвоем с Тивизой и мастерили оперение для ее стрел. Вернее, я пыталась, а рыжая руководила мной, не имея еще возможности как следует пользоваться раненой во время нападения правой рукой. Она показывала мне, как нужно обрезать перышки, и я кропотливо, высунув от усердия язык, применяла ее науку на практике. Брака пока было больше, чем готовых и пригодных к использованию изделий, но я старалась.
   Посыльный передал приглашение на Игру. Предчувствуя очередной разгром, я со вздохом поднялась, отряхнула платье и послушно последовала в королевские покои.
   В принципе, я была права. Выиграл Король, но и мне удалось почти завершить свой узор, пустой осталась всего четверть поля, а по сравнению с предыдущими жалкими попытками это был великий прорыв.
   И после этого Король не начал прощаться, как обычно, а подал руку и отвел к небольшому столику в уютном алькове. Там был накрыт чайный стол. Я невольно замедлила шаги. Сказать по правде, закусить я была не против, просто меня поразило это радикальное отступление от установившейся традиции.
   - Вы ведь ничего не знаете о том, что вас окружает сейчас? - он сделал ударение на последнем слове.
   Я сделала последний глоток и поставила изящную белую с позолотой чашку на блюдце. Что он знает обо мне? Изучал ли он эти их Хроники, или поддался влиянию большинства... Что он думает обо мне, кем меня считает? Или чем?...
   - Названия государств и городов мне незнакомы, - осторожно ответила я, - при мне все было по-другому.
   - Это естественно! А вам интересно?
   - Еще бы! - с жаром воскликнула я. - Мне очень тяжело ориентироваться, следить за нитью разговора. Я будто на другом материке, где все настолько не похоже на привычное мне...
   Я замолкла. Вот дура! Ну откуда он знает, что такое материк! Надо все же следить за разговором, с Королем говоришь, не абы с кем.
   Хотя, странно. Его Величество очень спокойно отнесся к моим словам, будто все понял и на самом деле знал, что я имею в виду.
   - Вы знаете, мой сын с раннего детства сидел в библиотеке, он проштудировал все тома Хроник, и не по одному разу. Именно они вдохновили его на этот поход и ваше освобождение.
   Он усмехнулся.
   - Если честно, я завидую ему.
   Я что, ослышалась?
   - Да, ведь он осуществил то, о чем я только мечтал в свое время. Парень он решительный, смелый, однако довольно безрассуден и несдержан. Может, вы и осуждаете меня за то, что я практически выгнал его из дома, но с ним был Тред Рубис, а этому человеку я всецело доверяю воспитание принца практически с рождения. Если честно, сыну пошла на пользу жизнь на природе, среди друзей.
   Я не могла и слова вымолвить, только смотрела на Короля, высоко подняв брови. Так вот оно что! Все думали, что это наказание, практически лишение статуса наследника, а Король на самом деле спасал сына, укрывал от тлетворного влияния двора, от царившей здесь жуткой, давящей атмосферы. Я не прожила тут и месяца, а уже почти задыхалась.
   - Конечно, я сначала мало понимал написанное в Хрониках, - вернулся Король к прежней теме. - Там говорилось, что Рур - это еще не весь мир. Что существуют другие места, гораздо больше, чудесней и богаче. Да что там, в первых томах Рур вообще не упоминался. На его месте якобы были другие страны, другие люди, и только после какой-то катастрофы, там написано "техногенной", но, убей меня, не знаю, что это такое, прежний мир перестал существовать и возник Рур. Люди были в панике, они утратили привычный образ жизни, многие погибли. На протяжении огромного количества лет положение не менялось, но потом появился лидер, объединивших многих людей, которые и образовали первое и самое большое государство - Верейну. Этот человек, Клайверт Шаан-Хар-Торвенгейм, мой предок, стал первым Королем и уже на протяжении тысячелетия мы, его потомки, управляем Верейной, строго соблюдая все замечательные традиции, установленные нашим великим предком. Род Торвенгеймов с тех пор не прерывался, каждый последующий Король продолжает политику предыдущего, ни разу не осквернив свое имя тиранией или беззаконием. Смею надеяться, что мое правление продолжило эту славную традицию и стараюсь, очень стараюсь, чтобы и сын мой соответствовал своим славным предкам. Сейчас все говорит о том, что Аурелий не подведет.
   Аурелий? Это еще кто?
   Я несколько мгновений недоумевающе смотрела на улыбающееся лицо Короля, пока до меня не дошло. Так вот как его зовут! Прикол, я знаю парня уже несколько месяцев, а настоящее имя узнала только что! Апрель и Апрель, ведь он не возражал.
   Аурелий Торвенгейм! А что, звучит по-королевски. Интересно, ничего, если я буду продолжать звать его Апрелем? Я так привыкла...
   - Прошу вас, расскажите же мне что-нибудь из того, что вы помните! Как было тогда? - Король жадно всматривался в мое лицо. - Расскажите, очень прошу!
   Это было абсолютно детское любопытство, он даже подпрыгивал от нетерпения на своем стуле, просительно заглядывал в глаза, совсем растеряв свое королевское величие. Впрочем, он никогда им меня не подавлял. Ну как тут откажешь?
   - Что вас интересует в первую очередь? - мягко спросила я.
   Облегченно вздохнув, Король быстро спросил:
   - Так что же все-таки такое этот материк?
   Я улыбнулась и в голове точно открылась страница учебника географии: материк - это значительное пространство суши, окруженное океанами.
   Так, а он знает, что такое океан? Вот блин...
   Все еще под впечатлением от беседы с Королем я задумчиво шагала по коридорам дворца. Ну не укладывалось у меня в голове, что взрослый человек мог не знать таких вещей. Особенно его заинтересовал рассказ о звездах.
   Меня успокоило то, что ум его был открыт для знаний, он не был закостеневшим в своем невежестве фанатиком, отрицавшем то, что он не мог увидеть, и слова мои падали на благодатную почву. В мое время он наверняка бы стал ученым, уфологом или специалистом по сверхъестественному, настолько любил все необычное. Разговор несказанно увлек меня, это было нечто другое, чем беседы с Блаем, ведь тот хорошо знал об этих вещах. А тут весь смысл в том, что Король не знал! И я могла просветить его. Меня охватил прямо какой-то педагогический кайф. Так вот что это значит - открывать кому-то новые знания. И я еще неоднократно это испытаю, ведь наши беседы только начинаются.
   В свою очередь, Его Величество провел меня в свой кабинет и указал на одну из стен. Я затаила дыхание. На большой белой поверхности была нарисована карта Рура.
   Бешено забилось сердце. Я узнала это место.
   Она была повернута немного по-другому. Если этот вот горный хребет - часть Уральских гор, то вверху находится запад. Я мысленно повернула изображение севером вверх и наложила на нее карту современного мне мира, благо достаточно хорошо помнила ее.
   Да, Верейна располагалась по центру, на севере граничила с какими-то Гарлалоном и Солодом. На территорию Гарлалона заходила часть Балтийского моря, будто обрезанная с запада, северная часть Ботнического залива тоже была отсечена, вероятно, там проходила граница Купола. К морю имело выход еще одно государство, Штандт, располагавшееся на территории прежней Восточной Европы. С востока Верейна имела общую границу с пресловутой Аахрондой, и я с непонятным чувством определила, что и родной мой город находился в свое время там, где было теперь это воинственное государство. Я чуть не заплакала, так жутко захотелось побывать в тех местах. Только сейчас я поняла, что на самом деле с момента пробуждения жестко подавляла в себе все мысли об этом. У меня не было здесь дома, вернее, весь Рур должен быть таковым для меня. Видимо, крепко настроил меня профессор еще тогда: мой дом - весь мир, и только так теперь всегда.
   Непосредственно с Верейной не граничили только три государства, и одно из них - Бер-Карнас, зажатый между соседом Аахронды с юга Ламарой и правым берегом Каспийского моря. По левому берегу располагался Мескад, имевший так же выход к Черному морю и занимавший прежние Кавказ и часть Турции. Дальше к западу - Сайрен и Иария, тоже не соприкасавшиеся с Верейной на земле, но делящие с ней черноморские просторы. Своей северной границей Иария смыкалась с уже упомянутым Штандтом, завершая идеально ровный круг, ограниченный страшным, вышедшим из под контроля человеческим изобретением.
   Только Черное море полностью входило в Рур, Каспий, как и Балтийское море, был обрезан с юга. Я не могла точно определить положение прежних городов, но теперь достаточно полно представляла себе ту часть Земли, которую накрыл Купол.
   ***
   Удивляюсь, как я нашла свои покои. Ведь совершенно не смотрела, куда иду. Войдя внутрь, я прикрыла дверь и, обернувшись, вздрогнула. Посередине гостиной стояла величественная фигура - меня почтила присутствием сама Королева.
   Первая леди Верейны была женщиной высокой и худощавой, довольно молода - не больше тридцати, черные волосы уложены в высокую прическу, а голову украшает тонкий золотой венец - знак ее высокого положения. И было хорошо заметно, что Королева гордится не только красивым лицом; судя по высокомерному выражению этого самого лица, далеко переплюнувшему его сиятельство герцога Вермона, она вела свой род чуть ли не от Евы.
   Я на автопилоте сделала какой-то неуклюжий книксен. Ее визит был, мягко говоря, несколько неожиданным. Да я с момента появления здесь ни разу напрямую с ней не общалась. Она всегда держалась за Королем, меня в упор не замечала, демонстрируя полное равнодушие не только к моей персоне, но и к приемному сыну. Сейчас она с легким презрением окинула взглядом мою фигуру и нелепые телодвижения, едва видно поморщилась и, отвернувшись, сделала несколько шажков в сторону окна. Я не решалась начать разговор, но и Королева не спешила уведомить меня о цели своего визита. Пауза затягивалась.
   Еще несколько секунд, и спрошу ее. Я не полностью вникла в тонкости этикета, вдруг своим молчанием наношу оскорбление августейшей особе, но ранее прочитанные книги все как одна уверяли, что в таких случаях нужно ждать, пока властитель не начнет разговор первым. Ага, так мы до утра тут зависнем.
   Наконец, Королева повернулась ко мне и впервые посмотрела прямо в глаза.
   - Вы знаете, кто я.
   Это был не вопрос. О чем это она? Конечно, знаю.
   - Я-а-а...
   - Мои дамы до ужаса вас боятся. Я пришла бы раньше, если бы тоже ненадолго не поддалась всеобщему чувству. Но прошло время, я увидела, что ничего подозрительного не происходит, и все же решилась. Странно, правда? Раньше мой пасынок не был склонен к геройским поступкам. Его м-м-м... помыслы были направлены в несколько иное русло. Вы ведь в курсе, что Король лишал его статуса Наследника?
   Я медленно кивнула. Черт, и не рассчитывала, вроде, что она как ни в чем не бывало завалится в кресло, закинет ногу на ногу, и начнет травить байки про графиню Ростовинскую - самую одиозную фигуру при дворе. Однако все равно, беседа принимала крайне неприятный оборот, но деваться мне некуда. Не гнать же ее пинками.
   - Дошло даже до того, что Наследником был объявлен младший сын Короля.
   И, по совершенно случайному стечению обстоятельств, твой родной сын. Теперь я уже злилась, понимая, куда она клонит. А Королева продолжала:
   - Вы, безусловно, очень сильный козырь, и в руках умелого игрока нет вам цены, надо лишь правильно угадать личность игрока, который сможет с наибольшим успехом воспользоваться вашими... достоинствами.
   Эвон как! Вроде ничего обидного, почему же возникло ощущение, что меня принимают за живой товар на рынке рабов, не сказать еще хуже. Она что, совсем без мозгов? Или считает таковой меня? Апрель защищал меня почти ценой своей жизни, неужели она думает, что я вот так вот просто переметнусь в стан его недоброжелателей? Нет, нет, нельзя ей грубить! Хотя весьма цветистые многоэтажные конструкции уже складывались в голове фразами, я изо всех сил сдерживалась. Вот ведь скотина! Нельзя, нельзя ее посылать! А то оскорбление королевской особы, все дела, парню это популярности не прибавит.
   А Королева ждала от меня ответа. На что же она рассчитывала? Может, и надеялась на какую-нибудь выходку, чтобы можно было смело закатать меня пожизненно, а заодно и сынку поспособствовать. Не надейся!
   Я сложила не менее цветистую конструкцию, но уже без мата, и постаралась выдать ее без запинки, подкрепляя восторженной интонацией и пламенным взглядом.
   - Да простит великодушная Королева мою неучтивость, которая объясняется только тем восхищением и благоговением, которое обуяло недостойную меня при виде вашего блистающего величества! На протяжении всего пути ваш достойнейший пасынок, наследник Верейнский, неустанно восхвалял ваше величие и красоту, ваш ум и заботливость, что и сама я невольно прониклась тем глубоким уважением и любовью, которую питает к вам он сам и его окружение. Могу ли я при таких обстоятельствах оставить наследника и искать иное покровительство, чем его, который открыл мне великолепие вашей души!
   Д-а-а-а-а, мистер Коллинз отдыхает!
   Видимо, все же перебор. Глаза Королевы сузились, она не могла понять, издеваюсь ли я или говорю серьезно. Наконец, тщеславие все же взяло верх, потому что она легонько кивнула и вдруг перевела разговор на другое:
   - А мой пасынок произвел на вас впечатление! Да, он это может. Не сомневаюсь, что у него есть все шансы стать достойным Королем. Особенно после того, как благосклонность его отца чудесным образом обретена вновь.
   Ну, так уж и чудесным. Да мы с парнем чуть пупки не надорвали.
   - А еще более вас порадует, вероятно, известие об еще одном приятнейшем событии в жизни всего королевства и принца непосредственно. Я, конечно, имею в виду скорое бракосочетание наследника. Его невеста - принцесса Аахронды, это независимое, воинственное, но славное государство, и долгожданный брак укрепит наши давние связи. По Верейнским законам, брачный возраст наступает с восемнадцати лет. И я не думаю, что принцесса согласиться ждать еще, между нами, она несколько старше принца, поэтому слегка... нетерпелива.
   Как же я ненавидела этот доверительно-сочувственный тон! Только внезапный паралич всех мышц, вызванный шоком от услышанной новости, не дал моей челюсти безобразно отвалиться, а слезам хлынуть потоком. Но я все равно оказалась не готова к такой неожиданности. Королева с удовлетворением следила за моим лицом. Удар был нанесен мастерски, зря я сомневалась в ее умственных способностях.
   Еще пара-тройка фраз о всеобщем благе и Королева, кивнув напоследок, буквально вылетела за дверь. Наверное, дамы, замирая от сладкого ужаса, будут сейчас слушать ее рассказы об укрощении бешеной нелюди.
   Дверь за ней захлопнулась. Я еще постояла, не совсем понимая, что сейчас произошло, потом бессильно рухнула на стул. Мерзкое послевкусие от этой "доверительной" беседы все еще держалось на языке, и у меня возникло неистребимое желание почистить ротовую полость с хлоркой. А еще лучше, наглотаться ее же внутрь, облиться ей с ног до головы, будто вся была покрыта какими-то невидимыми, но весьма опасными бактериями, а это универсальное средство, как известно, успешно борется с любыми микробами.
   Вот же ж сволочь! Уела она меня! Конечно, трясется, что Апрель Королем станет. Она же всех по себе судит! Вот и думает, что парень турнет ее с ненаглядным сынком с насиженного места. И неплохо насиженного! И ведь не догадается, что наследник благородством своим и моральными принципами далеко превосходит и ее саму, и ее сына, и весь этот курятник с громким наименованием двор. Апрель был сыном своего отца, только пока... облегченный вариант, что ли. С возрастом он обещал стать еще лучше. Его порывистость и неуемный темперамент смягчатся мудростью и весом прожитых лет, а характер станет спокойнее. Он вполне может оказаться в числе Королей, прославившихся своими деяниями и вызывающих у своих подданных трепет и уважение, ведь именно об этом мечтал его отец.
   - Король Верейны, Его Величество Аурелий Торвенгейм! - еле слышно прошептала я.
   Звучало реально круто!
   А потом, совсем неслышно, только чуть-чуть шевеля губами, чтобы даже по ним невозможно было прочитать смысла следующей фразы:
   - Королева Верейны Афина Торвенгейм! - и сама испугалась этой мысли.
   Нет, этого не будет никогда. И не только потому, что у парня была невеста. Черт, как больно-то! Я никогда не любила несвободного человека, как бы о н не поступил со мной, другой он не принадлежал. А Апрель... Да, и потом, я просто могу не успеть! За два с половиной года, до его восемнадцатилетия, все может произойти. Я могу исполнить свою работу и... дальше думать не хотелось.
   Но почему же он мне не сказал? Как понимать его поведение? Самый очевидный ответ - просто он не относится ко мне настолько серьезно. Он так воспитан, оберегать и защищать слабых у него в крови. А что, если его нежность и галантность просто дань этой воспитанности? Да, он не настолько трепетно относится к Тивизе и Сорайе, но они паладины, это сделало их в его глазах почти мужчинами, друзьями, соратниками. А я...
   Но самое главное в другом. Я поклялась, хоть он и не просил, что всегда буду поддерживать его, что сделаю все для упрочения его положения как наследника. И я собиралась сдержать клятву. Только вот когда я начинала думать об этом, в глазах стояло его напряженное лицо с раздутыми желваками и черные дыры глаз. Я не встретилась тогда с ним взглядом. Но что-то подсказывало мне, что это спасло меня от самого ужасного зрелища в моей жизни. Даже сейчас, когда он смотрел на меня своей неповторимой бирюзой, я вздрагивала от страха, боясь увидеть в глубине его глаз тьму. Его приступы имели непонятную природу, во что это могло вылиться в дальнейшем, неизвестно. Вопрос в том, сдержу ли я клятву, зная, что он может совсем сойти с ума и нанести непоправимый вред своему народу и государству? И, самое страшное, не наплевать ли мне на это?
  
   Красным
  
   Оглядываясь назад, порой трудно понять мотивы некоторых своих поступков. Я еще долго не могла уразуметь, что заставило меня в тот день бездумно шляться по всяким закоулкам до темноты. Наверное, замечталась. О том, как наконец, закончу эту школу. Как уеду в другой город, где меня никто не знает, и начну все с начала. Как избавлюсь от необходимости каждый день видеть того, с кем рядом быть не могу. Эта мысль наряду с облегчением приносила боль. Клубок был недоволен и щетинился дикобразными иголками. В плеере любимая музыка, почти приятные мысли в голове. И никакого внимания на то, куда иду. Очнулась я, когда выдохлась батарейка плеера. В ушах стихло, я чуть не споткнулась, подняла взгляд и огляделась.
   В первый момент я ничего не поняла. Где я? Место было зловещим. Скорее всего, я попала в промышленный район города, потому что жилые дома располагались где-то на горизонте, дорога, по которой я шла, была разбита, слева тянулся бесконечный бетонный забор, за которым виднелись производственные корпуса. Справа вдоль дороги были навалены огромные кучи щебня и керамзита, за ними тянулась чахлая полоса лесопосадки. Темнело очень быстро. Я оглянулась назад. Оказывается, недалеко до поворота, за которым кончалась цивилизация. Я вынула наушники и повернула назад. На полусогнутых дошла до этого поворота и остановилась в шоке. Только сейчас меня начал сковывать страх. На глухой стене здания с противоположной стороны дороги была прибита большая табличка с номером дома и названием улицы. "Улица Октября, 58".
   Хуже быть просто не могло. При любом раскладе.
   Наш город, кроме официального деления на районы, был разграничен еще и не совсем официально. Некоторые места имели народные названия, чаще всего столиц разных стран мира, или географических мест. У нас был Париж, была Китайская стена - очень длинный девятиэтажный дом, и еще много разных местечек. Но один из таких районов выделялся на общем фоне, одно его название вселяло тихий ужас в мирных обитателей спальных районов.
   Я никогда точно не знала, почему именно Сингапур? И слабо представляла себе, где именно находится это место, но часто слышала, что когда говорили об очень удаленных, захолустных и криминогенных улицах города, их сравнивали с Сингапуром, а улица Октября была самым его центром. Как я попала сюда, было загадкой. Меня пугал каждый шорох. В панике я понеслась быстрым шагом в ту сторону, откуда, как мне казалось, пришла, но заблудилась еще больше. Я попала в бесконечную череду дворов, дома стояли так запутанно, что я никак не могла выйти на проезжую дорогу. Я металась из стороны в сторону, это быстро утомило, и я присела на скамейку у подъезда какого-то дома. Подъезд был последним, и я увидела на стене дома его номер - 26/15 все той же треклятой улицы Октября. Ничего себе нумерация! По ходу, весь Сингапур состоит только из одной этой страшной улицы. Все еще не отдышавшись, я огляделась. Дома тут были пятиэтажные, так называемые "хрущевки". Во дворе присутствовали все обычные атрибуты - скамейки, грибочки над песочницами, качели с оборванными сиденьями, погнутые турники и беседка, превращенная местными мужиками в место ежевечерней игры в "домино" и распития пива. А ночью, скорее всего, беседка превращалась в площадку брачных игр местного молодняка. Вскоре стало совсем темно.
   Это происходит не со мной. Точно, точно! Как может судьба посылать мне новое испытание, неужели я не хлебнула уже горя на всю жизнь вперед? Наверняка, я воспринимаю ситуацию слишком негативно, с чего решила, что здесь живут только бандиты? Вот дома стоят, там наверняка есть и обычные, нормальные люди, которые сейчас ужинают и смотрят телевизор. И я должна последовать их примеру: вот сейчас я соберусь, встану и спокойно пойду через дворы, выйду на проезжую часть, дождусь маршрутку и поеду домой. Закроюсь на все замки, чего-нибудь пожую и поставлю себе взятый в прокат фильм. Конечно, мистическим триллером трудно развеять пережитый мной испуг, но не зря же все считают, что я не от мира сего. А в этой ситуации такой фильм самое то, можно себя убедить, что есть вещи и пострашнее, и на этот раз не я в центре событий.
   Я сидела, размышляя о том, в какой же стороне может быть дорога, когда услышала чьи-то голоса и шаги. Голоса принадлежали разным людям, да и шаги тоже выдавали многочисленность приближающихся. Что было хуже всего, голоса были пьяные, раздавались вопли и страшная ругань. Перепугавшись, я влетела в дверь подъезда, воздав хвалу жильцам, не поставившим кодовый замок. Внутри пахло кошками, мочой и куревом. Поднявшись на площадку между первым и вторым этажами, я поставила ногу на батарею, зацепилась пальцами за подоконник окна, расположенного почти под потолком, чудом не засунув их в смастеренную из обрезанной пивной банки пепельницу, полную вонючих бычков, подтянулась ближе к грязному стеклу и выглянула наружу. Ну конечно! Компания человек в семь-восемь, очень пьяная, расположилась в беседке, на которую выходили двери укрывшего меня подъезда. И уходить, по всей видимости, они не собирались. А это значило, что и я не смогу выйти, не рискуя быть обнаруженной и сочтенной своеобразным бонусом, удачным завершением великолепной пьянки. Я знала, что отбиться не смогу. Не смогу и сбежать - не знаю местности и вполне могу сама завести себя в тупик. Но и просидеть здесь всю ночь мне тоже не улыбалось. Лифта в пятиэтажках нет, любой, вошедший в подъезд, обнаружит меня, выше пятого этажа я не поднимусь. Не знаю, а вдруг жители этих квартир тоже не прочь как-нибудь меня использовать?
   Меня трясло так, что из кармана чуть не выпал телефон. Я подхватила его в последнюю секунду. Что с него толку - я все равно никому не могла позвонить. Страх раскидывал бледные нити своей паутины по всей площадке, и я сразу попала в его липкие тенета. В них я затряслась еще сильнее. Господи Боже, воистину говорят, не знаем мы, чего бояться! Экзамен по истории! Нападки Натальи! Да в следующий раз я ее расцелую! Нет, это перебор.
   Ноги отнимались. Совершенно обессилев, я привалилась плечом к пыльной стене. Холодный пот крупными каплями катился по лбу и заливал глаза. Защипало, я вытерла их рукой и уставилась на все еще зажатый в пальцах телефон. Мне некому звонить. Или... Нет, нет, нет!!! Даже думать об этом нельзя! Черт, он будто специально диктовал мне этот номер! Нет, не могу, не могу! Но... Я не хочу быть изнасилованной и убитой. Или все таки... А вдруг... даже если кто-то придет за мной, как он пройдет мимо этой шоблы? Как выведет меня? Я заплакала. Тихо, чтобы никто не услышал. Пытаясь сдержать рыдания, я сжала руку в кулак и стиснула его зубами. Прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол. Сколько я так просижу?
   На мое счастье, никто не заходил в подъезд и не спускался по лестнице. Все были дома, в своих уютных квартирах. Только бесновалась в беседке пьяная толпа. Веселье становилось все более разнузданным. Привлеченная громкими звуками, я поднялась и снова выглянула в окно. Несколько человек уже дрались, а кто-то громко, захлебываясь, блевал в кусты. Наверное, мне придется это сделать. Но только чуть позже, может, они скоро закончат? Надежды на это мало, но я подожду. Выбора у меня нет.
  

Глава 19

М Е Т О Д Т Р Е Д А Р У Б И С А

  
   Я сидела, замерев в какой-то прострации довольно долго. Не знаю, что меня угнетало больше - наличие у парня, в которого я влюбилась после пережитой очень давно драмы, невесты, или все же невозможность открыть ему собственные чувства из-за того странного положения, которое занимаю. Я ведь как будто что-то временное, недолговечное. И цель моя не в том, чтобы жить долго и счастливо, в этом-то и дело - я знаю, когда мне придет конец. Ну, не конкретную дату, конечно, но приблизительно... И я не могу позволить никому привязываться к себе, не могу обрекать никого на то же самое, что пережила сама. А мои чувства... что ж, это моя проблема. Как всегда.
   Очнувшись от размышлений, я подняла голову и прислушалась. Какой-то звук, что-то потревожило меня. Это было не то ощущение, когда со мной общался Пуш. Это было похоже на... Зов? Откуда? Ведь Апрель разбил "поводок", раздробил его сапогами, растоптал. Я видела обломки. То, что осталось, невозможно было починить.
   Зов нарастал. И на сей раз он был гораздо мощнее того принуждения, которое я чувствовала тогда в лесу. И манил он меня куда-то очень далеко, куда-то... Я завертелась волчком, пытаясь определить направление Зова. Черт бы побрал это затянутое небо, даже по солнцу нельзя сориентироваться! Нить тянулась куда-то, и я могла только сказать, что она манила меня очень далеко, возможно, за территорию Верейны, но направления я все равно уловить не могла.
   Но мне надо было туда просто позарез.
   Я вскочила и заметалась по комнате. Нет, нет, нет! Никуда не пойду! Собрав остатки самообладания, я помчалась в нашу гостиную. Вряд ли там кто-то есть, но я должна найти их. Мне нужен Блай. Урою негодяя, но вытащу из него ответ, откуда взялся второй поводок! Неужели они опять меня накололи?
   Эта мысль преследовала меня, не давая подчиниться Зову, пока я летела по многочисленным коридорам, маневрируя между скоплениями придворных, проходящих группками в разных направлениях. Они что, не могут передвигаться поодиночке, обязательно собираться толпой?! Душу раздирала злость. Тупые ничтожные личности, каждый выполняет какую-нибудь мелкую функцию типа держателя августейшей зубочистки и считает свою должность самой важной в королевстве. Все они боятся меня, вон как отпрыгивают с дороги! Да-а-а, бойтесь, лучше бойтесь, может тогда у вас не возникнет желания набиваться на общение со мной, вы не будете задерживать меня и мешать идти туда, куда приказывает властный и настойчивый звук, зовет, зовет...
   Я чуть не пролетела мимо коридора, в котором укрылась дверь в гостиную. Подбежав к ней, я навалилась плечом, тут Зов стал совсем невыносимым, и я чуть не выла, сопротивляясь, когда влетела в открытую дверь и захлопнула ее за собой. Я уткнулась в дверь лбом, очень тесно прижалась, будто могла этим нажимом выдавить настойчивый звук из головы. Ничего не получилось. Он как штопор ввинчивался все глубже, я слегка отвела голову от двери и со всей силы долбанула по ней лбом.
   Боль слегка заглушила Зов. Воодушевленная, я начала быстро биться лбом в дверь, усиливая каждый удар. Сильнее, сильнее, руки скребли дерево, царапали ногтями. Сквозь пелену Зова и дикой боли я услышала два легких вскрика и звук, с которым воздух с силой выходит через стиснутые зубы. Судя по всему, в гостиной как минимум три человека. С чего я взяла, что она пустая?
   Я почувствовала, как сильные руки хватают меня за плечи и оттягивают от злополучной двери. Тело изогнули конвульсии, я упала на пол, на ноги и руки сразу навалилась тяжесть. Их больше, чем трое. Наверняка, весь отряд и Руб в наличии.
   Зов крепчал. Я сопротивлялась не на жизнь, но сил не хватало. Вокруг меня тревожными голосами велись негромкие разговоры. Я не могла различить слов, все заглушало гремевшее уже и в голове и в ушах настойчивое принуждение. Я должна! Отпустите, сволочи! Я должна идти!
   Внезапно в ноздри ворвался гадостный запах. Меня сразу затошнило. Эта вонища почему-то прочистила уши, и я услышала обрывки разговоров.
   - Держи, держи, да что же ты! - Тивиза, в голосе паника.
   - Что с ней, что такое?! - голос Апреля панически надломился.
   Чего это с ним?
   - О, весь лоб разбит!
   Вдруг я заорала:
   - Блай!
   - Здесь я!
   Мою руку обхватила его большая кисть. Я крепко сжала ее, он тоже.
   - Блай, это Зов, - я еле смогла это прошипеть.
   Послышались удивленные возгласы.
   - Ты уверена? Ведь "поводка" нет!
   - Значит, есть!
   - Да откуда?
   - Не спорить со мной, с-с-сопляк!
   - Ладно, ладно!
   Я продолжала извиваться. Тяжесть на ногах усиливалась.
   - А что в прошлый раз тебя отвлекло? Что заглушило Зов?
   Я напряглась. Не потому, что не помнила, как это произошло. Этого мне не забыть. Просто новая нестерпимая волна свела мне язык. Я подождала, когда немного отпустило, и прохрипела:
   - Я тогда поссорилась с Лекой. Он признался мне, что этот апокалипсис материкового масштаба устроен им и кучкой сдвинутых фашистов - его дружков. Я немного вспылила, зарыла к черту ноут в песке. Ну и все, он утих. Вероятно, сильное душевное волнение, потрясение какое-нибудь... надо отвлечься...
   Меня понял, наверное, только Блай, остальные приняли слова за бред больного. Он замер, пытаясь что-то придумать. И тут...
   Боль была чудовищная. Она накрыла меня с головой, заглушая все остальное, в том числе и Зов. Мне оторвали ноги.
   Вернее, мне так показалось. Во всяком случае, я слышала треск костей. Ладно, хоть догадались зажать мне рот, иначе все стекла во дворце вылетели бы к чертовой матери. Я сглотнула свои легкие, застрявшие в горле. Поймала теплую тьму, начавшуюся клубиться в глазах, растянула ее пошире и прыгнула внутрь.
   Когда я очнулась, болело все. Зов шумел в ушах, меня все еще прижимали к полу, но руку с лица убрали. Еще одна конвульсия и тело снова выгнуло дугой. Это потревожило больную ногу, резкая боль пригвоздила меня к полу. Я больше не шевелилась. Теперь я смогла открыть глаза. Странно, только сейчас заметила, что с того момента, как влетела в комнату, я их не открывала. Посмотрела по сторонам: одну руку держал Блай, на другую навалились разом Тивиза и Сорайя, Апрель лежал поперек моего туловища и, сильно выгнув шею, таращил на меня свои широко открытые безумные глаза. Может, это самовнушение, но мне стало немного легче. Ноги держали Руб и Гарс. Я бессильно уронила голову, стукнувшись об пол затылком. Левая нога лежала под торсом Руба, неестественно согнутая и от икры по всему телу расходились волны нестерпимой боли. Я тяжело дышала, на лице чувствовалась влага. Наверняка, кровь хлыщет из разбитого лба, как фонтан! Ну и видок, та еще уродина! Господи, о чем я думаю?!
   - Руб, зараза, ты мне ногу сломал! - провыла я. - Все вы га-а-а-ады-ы-ы-ы-и и тва-а-а-ар-ри-и-и-и!
   Я могла только протяжно выть ругательства. И вдруг стало так обидно. Я же стараюсь! Я знаю, что чужая здесь. Но возвращаясь к уже не раз сказанному - я не просила себя будить! Какого же черта они мучают меня? С самой первой минуты! Мне отказано во всем, даже в главном - я не считаюсь человеком. Как бы я ни старалась, как бы ни доказывала обратное, все напрасно! Никому нет дела до моей боли. Откуда появился этот "поводок"? Я же видела, что его уничтожили, но, может быть, я видела то, что хотела видеть? Вдруг меня снова обманули? Меня и так всегда обманывают!
   Волна жалости к себе затопила меня. Выступили слезы, они заполнили глазные впадины и, наконец, вылились через внешние уголки глаз, стекли по волосам на пол. Моя кровь защищает меня. А мои слезы? Они не подвели.
   Я подняла голову и посмотрела на них. Да-а-а-а... вот это номер! Девушки, стиснув зубы, только шмыгали носами, но увидев мой взгляд, разрыдались открыто. Гарс и Блай давились слезами, Апрель молча плакал. Руб напряженно смотрел на мое лицо, на щеках блестели две мокрые дорожки. И вдруг я поняла, что Зов не звучит больше. Нить ослабла, как в прошлый раз. Только слабо фонила. Ненавязчиво так.
   Я уронила голову, и слегка побились затылком об пол. Все снова всполошились. Я покачала головой, поморщилась. Услышала шепот:
   - Ты не права, нет! Мы тебя любим! Ты даже не представляешь, как сильно!
   Тивиза. Я тоже успела полюбить эту девочку. Но остальные... Я услышала хриплое покашливание.
   - Она права.
   Гарс. Кто бы мог подумать?
   - Прости, Дева. Нужно было тебя отвлечь. Было бы хуже...
   Руб выглядел... виноватым? Никогда бы не поверила. Этот человек всегда был таким уверенным в себе. Он не мог ошибаться, поэтому подобного выражения никогда не было на его лице, как и слов извинения в лексиконе. До этого момента.
   - Я не дева, я телец, - вот так, знай наших, с шутками на смертном одре. - И, Руб! В следующий раз не понимай желание отвлечься так буквально!
   По тонким хмурым губам скользнула улыбка. Меня отпустили. Блай уже хотел подхватить меня, но Апрель чувствительно хлопнул его по рукам и осторожно поднял сам. Зато племянник отвоевал право осторожно поддерживать мою ногу. Меня уложили на кушетку. Тивиза вытерла с лица влагу. Сорайя бесцеремонно задрала юбку и стащила чулок. Апрель налился кровью, поэтому все парни отвернулись, чуть ли не насвистывая, щадя скорее чувства принца, чем мое целомудрие. Черт бы их побрал, сообщников!
   Через пятнадцать минут я лежала на подушках, на ноге красовалась шина из нескольких дощечек, спешно принесенных Гарсом от плотника и обмотанных мягкой тканью. Думаю, вид герцога, торопливо выбирающего три небольшие дощечки и требующего гладко их обтесать, привел подмастерьев в шок.
   Мне принесли горячий отвар душистых трав и булочки. Я послушно выпила и съела. Через минуту уже спала.
   ***
   На этот раз заживало у меня хреновато. И это было самым странным на фоне предыдущих моментальных регенераций. Я вообще-то приготовилась уже на следующий день сплясать "Цыганочку" с выходом, однако нога болела так, что ступить невозможно. Вот тогда-то мне и стало по-настоящему страшно.
   Придворные врачи боялись меня и отказывались даже просто посмотреть, Король снова находился в отъезде, Апрель рвал и метал, а я боялась, что перелом со смещением. Вот зарастет неправильно, буду хромая, неуклюжая, отвратительная! Тивиза успокаивала, как могла. Но реальную помощь оказала, как ни странно, Сорайя.
   Она вошла в мою комнату во время очередного сеанса рыданий, когда я причитала, что больше не смогу ходить и сводила с ума Тивизу. Апрель, как все мужчины, боявшийся женских истерик, квасил с горя с парнями. Сорайя, неизменно молча, села в стоящее у камина кресло и оттуда наблюдала за нами.
   А боль нарастала, она заслонила собой все вокруг. Тивизе предстояла еще одна бессонная ночь со мной. Дело было в том, что вчера после наложения шины и транспортировки в мои покои, она попыталась дать мне обезболивающий настой. Я только чудом не выблевала все свои внутренности. Апрель вообще решил, что я сейчас кончусь и чуть не помер сам. Когда я оклемалась, Гарс предложил попробовать другой настой. Апрель чуть не убил его и запретил мне что-то давать, а сам с того момента беспробудно пил неизвестно где, мне Тивиза проговорилась, когда я удивлялась, куда он пропал. Алкоголик малолетний! И кто же поставляет ему спиртное? "Старшие товарищи"? Вот сволочи! Конечно, мне это совсем не прибавило настроения. Днем я еще держалась, а ночью умирала.
   Сорайя вдруг вздохнула. Она встала и со словами: "Я еще об этом пожалею!" подошла к одру и приложила ладонь к горящей огнем ноге. Мы с Тивизой ошарашено наблюдали за ее действиями. Поэтому я не сразу заметила, что боль отступает. Сначала я подумала, что у меня глюки. Но потом...
   В общем, оказалось, что перелом действительно со смещением. Да еще и кость была раздроблена, рука у Рубиса оказалась тяжелой. Ведь я прекрасно чувствовала, как все осколки сползались на свои места. От боли я теряла сознание, но меня быстро приводили в чувство. Я постоянно слышала слова Сорайи - не спать! Почему мне нельзя было спать - не знаю. Наверное, Сорайя, извращенка, хотела, чтобы я непременно все прочувствовала сполна. Вот ведь зараза! Сквозь волны боли я слышала, как они с Тивизой орали друг на друга, но, видимо, перекричала все же Сорайя. Провалиться в темноту мне не давали, боль не давала успокоиться. Значит, нас ждет еще один потрясающий день! А потом ночь. И еще. И еще.
   Момент, когда боль прошла, я запомнила хорошо. Это было как второе рождение. Куда там преобразованию, тогда я была в стазисе и ничего не соображала. А вот когда отступает сводящая с ума на протяжении нескольких суток боль, тут поневоле обрадуешься. Я и обрадовалась, тут же слетев с резьбы. Да еще как! Ну, в общем, я вскочила на ноги и заскакала чуть ли не вприсядку. На ноги! И только когда открылась дверь, и в нее вошел опухший, но трезвый принц, за плечами которого маячили еще два заплывших рыла, я поняла, что делаю. Остановилась на полшаге, посмотрела на ноги и рухнула на пол без сознания. На этот раз никто меня не будил.
   - Она так давно спит! Я беспокоюсь!
   - Ну, конечно, ты четыре дня и ночи не давала ей спать. А почему?
   - Она могла не проснуться. Кому нужен золотой овощ?
   - Ах, ты... Да я...
   - Не кипятись! У нее правда был сложный перелом. Руб перестарался. Но Зов он снял. Это тоже хорошо. Ты же видела ее...
   - Я не знаю, что было лучше. Что сейчас об этом говорить? Просто так ужасно тяжело это видеть...
   - Да, у меня чуть сердце не разорвалось.
   - У тебя? Да у тебя железное сердце! Ты же у нас как статуя - холодная и неподвижная на своих подушках.
   - Ну и язва, ты, Тиви! Понятно, почему вы всегда собачитесь!
   - Еще слово, и я...
   - Все, все! Она просыпается!
   Обе замолчали. Я открыла глаза и увидела прямо перед своим лицом четыре огромных глаза, два серо-зеленых, два вишневых, пристально разглядывающих меня.
   Я слегка улыбнулась и спросила о том, что чаще всего приходило в голову, прорываясь сквозь всякий болезненный бред:
   - Почему ты сказала, что пожалеешь о том, что сделаешь?
   Сорайя пожала плечами. Вместо нее ответила Тивиза.
   - Ее Талант уникален. Таких еще не обнаруживалось. И никому не было известно об этом до настоящего времени. А теперь знаем мы. В смысле, ты и я. Остальным об этом не стоит докладывать. Поэтому, не проговорись.
   - Талант? Что за Талант?
   - А, ты же не знаешь! - вспомнила Тивиза о моем невежестве. - Бывает, у нас рождаются дети со... способностями. Разными. Мысли читают, двигают предметы, внешность изменяют. Ну, и всякое еще. А Сорайя... она поворачивает события вспять. Именно события. Но цена высока. Применение этого Таланта отнимает у его обладателя часть жизни, такую, на сколько он вернулся назад. А это уже во времени. Вот и получается, чем чаще применяешь, тем короче жизнь.
   Я с ужасом уставилась на темноволосую девушку. И теперь я... должна ей несколько дней жизни. Но это... это неоплатный долг.
   - Не волнуйся, - слегка улыбнулась Сорайя. - Ты заслуживаешь каждой секунды. Да и не так это было долго. Я решила не тянуть, просто не поняла сразу, насколько это серьезно. Да и вообще, с моим-то образом жизни дожить до старости мне не грозит.
   Мы с Тивизой, открыв рты, переглянулись. Не думала, что увижу это при жизни! Она шутит? Сорайя пошутила?
   От громового хохота дрожала люстра с висюльками. В коридоре послышался топот. Ворвавшиеся в комнату парни узрели престранную картину: три девицы, одна из которых недавно вроде была при смерти, а две другие несколько дней и ночей не спали, валялись на ковре и смеялись, как обитатели казармы. А мы от их обалделого вида закатились снова. Я неприлично тыкала пальцем в сторону двери, пытаясь прокомментировать появление безмолвной группы, но произнести ничего не могла. Мы задыхались, брызгали слюной, но пойманный "хи-хи" уходить не спешил. Парни переглянулись и растащили нас по углам. Блай подхватил хохочущую Сорайю и поволок к кушетке. Тивизу Гарс уложил на диван. Меня Апрель осторожно поднял на руки, но опускать не спешил. Я взглянула на его серьезное лицо и постепенно успокоилась. Он просто смотрел на меня. А я на него. Потом наклонился и слегка прикоснулся губами к моим губам. Я обалдела. Он ни разу еще не целовал меня, по крайней мере, когда я была в сознании. Поэтому так неожиданна была эта смелая ласка. Потом он все-таки усадил меня на кровать и заботливо обложил подушками.
   - Да, девочки, ну вы и повеселиться! Вот оставь вас на минуту!
   - А вы не оставляйте, - глядя в глаза принцу, попросила я.
   Он слегка улыбнулся и кивнул.
   - Спасибо, - прошептала я.
   Не буду говорить, что знаю о его невесте. Не сейчас. И вообще, пока ему исполнится восемнадцать, многое может произойти. Зачем портить с таким трудом налаженные отношения?
   Я взяла его за руку и умиротворенно вздохнула.
  
  
  

Глава 20

П О Б Е Г

  
   Беседы с Королем приняли регулярный характер. Сначала мои лекции отличались хаотичностью, я бросалась то в одну, то в другую сторону, и сама чувствовала, что из-за этого они во многом теряют. Ведь если бы в школе мы сначала изучали интеграл, а потом таблицу умножения, или прежде, чем узнать об объединении славянских народов, вели речь о российском федерализме, мало что могли бы понять. Ведь и сама я привыкла смотреть вглубь, в самое начало, откуда есть все пошло. Причина - следствие - результат. Значит, пора подумать о системности в своих лекциях.
   У меня была знакомая девушка, учившаяся в педучилище. Она постоянно писала какие-то конспекты к занятиям с детьми, придумывала игровые моменты. Конечно, мне не стоит наряжаться Петрушкой, Королю не пять лет, но составить план занятий не помешает. Только бы не задать сгоряча домашнее задание. Ну, что же, вот и случай выяснить, не даром ли мне дали в школе золотую медаль.
   Сегодня я рассказывала ему об Австралии.
   - Это очень интересная и загадочная страна. Она находится в достаточно большом удалении от других крупных континентов, поэтому животный и растительный мир там разнообразен и неповторим, сказывается относительная географическая изоляция. Некоторые виды живут только там и больше нигде, представляете, таких больше половины...
   Он, раскрыв рот, слушал о коалах, питающихся только эвкалиптовыми листьями, на очереди были кенгуру, а под занавес познакомлю его с утконосом. Все чаще и чаще я испытывала облегчение от мысли, что не он вынул меня из капсулы. Ведь тогда бы я реально уподобилась Шахерезаде, вот только застряла бы около него со своими россказнями не на тысячу ночей, а на тысячу лет. Зашибись перспективка!
   - И они таскают детенышей в сумках на спине?
   - На животе, Ваше Величество, на животе. А что, очень удобно. У нас даже начали производить такие сумочки, мамаши носили в них своих детей.
   - В смысле, их отрезали у этих... как их... кенгуру и люди носили их на себе? - шокировано спросил Король.
   - Да нет, что вы! Вовсе нет! Сумки-кенгуру делали на фабриках, из ткани и тесьмы... - вроде так, я ведь не знаю технологии, - кармашек там, лямочки...
   Во многом я, конечно, не разбиралась. А в этих лекциях одно цепляется за другое. Как объяснить ему принцип застежки-молнии? Я знаю, как она выглядит, что там есть "собачка" и "язычок"... Король только непонимающе таращился и поджимал губы. Господи, не совершаю ли я преступление против власти, вводя в ступор самого высшего ее представителя?
   От такой засады крыша не съедет, а слетит со скоростью света! Стоит ли объяснять, что после таких лекций я спала как убитая.
   Мне снилось серебро. Просто серебро. Расплавленное, оно переливалось в разные формы, как ртуть. Его плавные движения завораживали и успокаивали меня, пока я не проснулась.
   В комнате темно. И рядом со мной кто-то дышит. Я опомниться не успела, а голову уже чем-то замотали, туго перехватив рот, потом запеленали моим же одеялом и куда-то потащили. Что, опять?!
   Я извивалась и пыталась орать, но ничего не получалось. Через некоторое время я выдохлась и бессильно повисла. Постоянно одно и то же, я уже привыкать начинаю! Да к черту все это!
   Видимо, место назначения оказалось далековато. В этот раз я не чувствовала никакой грубости, и если бы не плотная обмотка, можно было угомониться, но в том-то и дело, что я запакована от макушки до кончиков пальцев ног, и как-то мне неспокойно. Я начала подозревать, что эта транспортировка никогда не кончится, когда меня бережно опустили на что-то твердое и аккуратно извлекли из упаковки. Я отбилась от помогавших мне рук и, сорвав тряпку с головы, быстро огляделась. Скудно меблированная каморка с потрескавшимися стенами, в которой я себя обнаружила, наверняка располагалась на самых-самых задах дворца, а голые доски какого-то подобия топчана обязательно нашпиговали бы зад занозами с фалангу пальца, если бы пробили толстое одеяло. Я бессознательно отшатнулась, наткнувшись глазами на пристальный, тревожный взгляд Апреля, стоящего на коленях рядом с деревянными нарами, принц выдохнул и приподнял руки ладонями вперед. У двери застыл Руб, он выглядывал наружу через едва приоткрытые створки, спина его казалась монолитной каменной глыбой - так была напряжена, будто воин в любую минуту ожидал нападения. Все еще распаленная, раздувая ноздри и тяжело дыша, я уставилась на Апреля, и никак не могла вытолкнуть из себя хоть какое слово. Убедившись, что со мной все в порядке, парень удивил меня:
   - Надо убираться отсюда, Афина. Здесь тебе грозит опасность.
   Что ж, не так уж и удивил.
   Внезапно послышался шум и крики. Апрель и бородач одновременно повернули друг к другу лица, переглянулись, после чего гигант выскочил за дверь, плотно прикрыв ее за собой. Установилась плотная тишина, я уставилась на пушистый затылок, мощную шею и широкую спину, замершие столь напряженно, что даже на вид казались высеченными из гранита. Потекли долгие минуты ожидания.
   - Чт... - я отважилась заговорить только минут через двадцать, но Апрель поднял ладонь, призывая к тишине.
   Это было его первое движение за все это время. Крики доносились все громче, звучали вполне различаемо даже здесь, в самой глубокой дыре. Господи, такая суета, будто кого-то убили. Апрель снова окаменел. В дверь тихо скользнул Руб и, посмотрев на него, молча покачал головой, не в силах скрыть глубокое сожаление. Апрель застонал, опустил голову и стукнул кулаками по своим бедрам, а потом уткнулся в них лбом. Его застывшая фигура источала такую боль... сильно согнутая спина натянула рубашку, того и гляди - лопнет по швам. Что же случилось? Какие новости принес ему наставник? Дверь снова тихо отворилась, в нее проскользнула Тивиза. Окинув меня быстрым взглядом, она шагнула к Апрелю и опустилась рядом с ним, что-то прошептав на ухо. Тот, белый от горя, молча кивнул и поднял на меня больные глаза.
   - Моего отца... больше нет. Он умер. Мачеха объявила, что это убийство и обвиняет меня. Нам надо уходить, тебе тоже угрожает опасность. Я знаю, кто это сделал, но сейчас нам не доказать свою невиновность... - и вдруг почти в истерике. - Все, все зря! Не уберег!!!
   Я не поняла ни одного слова. О чем он? Короля убили? Но я же только вчера беседовала с ним... Я подняла расширившиеся глаза на принца. Это не может быть правдой! Король... Я очень уважала его, а он относился ко мне с отеческой теплотой. Парень, его сын - убийца? Да чтобы он... Что за бред!
   - Подожди! - все еще ничего не соображая, проговорила я. - Как это - обвиняет тебя? С чего она вообще решила, что его убили?
   - Мы с ним ужинали вместе, - прошептал Апрель, - потом ему стало плохо. Очень плохо... целитель сказал, что он отравлен. И якобы осталось вино, куда был подсыпан яд...
   - Но почему ты?... - я схватила его за руку. - В смысле, у вас же были хорошие отношения. Ты никогда бы... надо сказать...
   Но я сразу поняла, что слушать меня никто не будет. Тот, кто это сделал, предусмотрел все. Принц изгоняется из дворца и перспектива его возвращения очень туманна. Потом он притаскивает меня. Его восстанавливают в правах, объявляют законным наследником. Все вроде нормально, несмотря на мою очевидную ненормальность. В это время Король умирает при подозрительных обстоятельствах. Кто виноват? Его психопат-сынок с криминальными наклонностями! Ну, конечно, а вдруг он снова выкинет что-нибудь странное, а второго такого чуда как я, в Руре нет, как ему тогда выкручиваться?
   Следствие окончено, приговор вынесен и ждет исполнения. Какой приговор? Вы меня удивляете! Убит самый важный человек в государстве, убит корыстно, из стремления к власти. Конечно, смертная казнь самым изощренным способом.
   Тивиза принесла тюки с одеждой и припасами, на топчане я заметила и свой рюкзак. Я давно не носила свою одежду, но ее и чистить не надо, ведь она водо- и грязеотталкивающая, поэтому всегда готова. Рыжая молча отвела меня за ширму и я переоделась в свой белый костюм. Сверху - черный балахон и маска. Все, кроме Руба, были одеты так же. Поправляя застежку бархатного плаща, я вышла из-за ширмы и присела на топчан, опустив взгляд к полу.
   Нет, не может быть, не могу поверить в смерть Короля. Ведь я проводила с ним довольно много времени, и когда мы организовали свой взаимный лекторий, очень привязалась к нему. Ну просто дядюшка родной. Его больше нет?...
   В моей жизни были уже тяжелые потери, я испытывала боль невосполнимой утраты, но вся беда в том, что к этому нельзя привыкнуть. Нельзя, пережив подобное, в следующий раз перенести трагедию легче, спокойнее. Наоборот, боль точно накапливается, концентрируется, и вовсе не облегчает последующие утраты. Говорят, время лечит. Может быть, кого-то оно и вылечило, но только верится в это с трудом. Со временем становится лишь тяжелее принять свершившееся. Именно когда отходит первое ошеломление, наваливаются уже вполне осмысленные вопросы: почему это произошло? А сделала ли я все от меня зависящее, чтобы не допустить?... А если бы я поступила по-другому в той ситуации? А что было бы... С каждым новым днем, с каждым новым годом вопросов прибавляется, но все они остаются без ответа. Потому что нельзя вернуться и проверить. И от этого становится тяжелее в сотни раз...
   Вот и сейчас понимание произошедшей трагедии наконец обрушилась на меня, закрутило в череде самых лучших воспоминаний о замечательном добром и мудром человеке. Наши долгие посиделки за Игрой, его рассказы, мои лекции... Именно он дал мне наиболее точные сведения о Руре, поскольку был образованнейшим человеком. А как он умел слушать!
   А я даже ни разу не сказала, не поблагодарила, не... Спустя секунду я уже рыдала, громко, взахлеб, предусмотрительно уткнувшись в ладони. Меня никто не трогал, и я была благодарна за эти последние минуты спокойной скорби. Их могло не представиться вообще. Постепенно я успокоилась, только редкие судорожные всхлипы еще сотрясали отголосками недавней бури. Я подняла лицо и осмотрелась. Мои старания оказались не напрасны, в периметре пять на три, ограниченном стенами каморки, изливались только золотые слезы.
   Застывшее лицо принца выглядело безжизненной маской, но действия не потеряли четкости. Так бывает, когда человек, обремененный ответственностью за других, загоняет собственную боль далеко внутрь, не допуская внешних проявлений, но такое самообладание чревато самыми серьезными последствиями, от психических срывов до сердечных приступов, ведь, как известно, все болезни от нервов. Я со страхом вглядывалась в бесшумно двигавшуюся фигуру, будто ожидала уже сейчас обнаружить признаки страшного заболевания. Но увидела только хладнокровного командира, спокойно и твердо раздающего приказы подчиненным. Принц. Мой принц? Идея не новая, но завораживала. Но... нет, что за глупости, я же знаю, что ничего не будет. Не должно быть. С другой стороны, уверена, он тоже что-то чувствует ко мне. Мой принц!
   Я очнулась от чувствительного тычка. "Мой принц" стоял рядом и нетерпеливо постукивал ногой по полу. Потом вздохнул, присел на корточки и отчетливо, как для дебила, проговорил:
   - Нам придется бежать. Хоть таким поведением мы укрепим подозрения, надеяться на справедливость нельзя. Все это было спланировано. Я давно знал, что-то такое готовится, но старался, как мог, предотвратить, спасти отца. Видишь, не получилось, - он горько усмехнулся. - У меня есть место, где тебе можно на время укрыться. А мы пока решим, что и как дальше.
   - А ты? - я прикоснулась к его руке, а он накрыл ее сверху своей ладонью. - Я могла бы помочь...
   Он не дал мне договорить, дотронувшись кончиками пальцев до губ. Тут я обнаружила, что у Руба и Тивизы внезапно нашлись срочные дела в противоположном конце каморки. Но его глаза притягивали, и через мгновенье полностью завладели моим вниманием. Нежность, плескавшаяся в них, грозила накрыть меня с головой. Он взял мою руку в свои, прижал губы к золотой коже.
   - Я еще не попросил у тебя прощения, ни разу, ни за что, даже за то, что вынул тебя из уютной колыбели, - его голос рокотал низкими тонами.
   Я прекрасно знала, какими чувствами вызваны эти интонации. Пристально и серьезно я смотрела в его глаза. Могу ли верить ему? Однажды я поверила, так поверила, что до сих пор душа горит огнем. Что же мне делать?
   - Просил... однажды. Да и у меня все равно оставалось мало времени. Через пару лет капсула бы отключилась. Что бы было со мной тогда, я не знаю. Может быть, мне надо тебя благодарить? Ты, скорее всего, меня спас.
   - Спаситель! - он горько усмехнулся. - Вот только кого так хранил, того и потерял...
   - Не вини себя! А то подумаю, что ты не рад, что вытащил меня.
   Мой голос задрожал. Он посмотрел мне в глаза и покачал головой.
   - Я не жалею ни о чем, связанном с тобой. Вот за другое готов прибить себя!
   Он сильнее сжал мою руку, успокаивающе погладил кожу большим пальцем. Потом вздохнул как перед прыжком в холодную воду.
   - Сейчас мы должны разделиться, - видимо, уловив в моих глазах тень испуга, заговорил быстро. - Это необходимо, я уведу погоню за собой. С тобой будут Рубис и Тивиза, в лесу бегает Пуш, они защитят тебя.
   Как объяснить ему словами, что я боюсь его отсутствия не в плане своей безопасности, что меня корежит от тревоги за него самого. И что для него будут означать эти слова? Вдруг они дадут ему надежду на чувства, которые я, скорее всего, не испытываю. Или все же?...
   Разобраться в себе мне не дали: тихое покашливание Тивизы прервало наш диалог, Апрель вскочил на ноги и не допускающим возражений голосом повторил, что Руб, Тивиза и я отправляемся прямиком в убежище, а он с остальными уведет погоню. Великан между тем отбросил мой топчанчик от стены, под ним вроде ничего не было, но Руб уверенно нажал на какую-то доску и открылся круглый люк. Тивиза прыгнула первая. Апрель подтолкнул меня к отверстию, но вдруг рванул к себе и жадно поцеловал.
   Это был второй наш поцелуй, считая тот, которым он меня разбудил и не считая нескольких мимолетных чмоков. И этот нравился гораздо больше. Мне показалось, что броня, сковавшая душу еще шесть тысяч лет назад, разлетелась корявыми обломками. Клубочек стал мягким и пушистым, что не часто происходило с момента пробуждения. Я подняла руки и положила на широкие плечи, пальцы легко пробежались по его затылку, запутались в пушистых волосах, коснулись шеи. Он задрожал от этих прикосновений и теснее прижал меня к себе. Апрель прикасался ко мне так, будто не надеялся поцеловать или вообще увидеть снова. Все еще млея в его объятиях, я встревожилась. Почувствовав мое напряжение, он оторвался от моих губ и посмотрел в глаза прежним лукавым взглядом.
   - Запомни это. Я вернусь за тобой, обещаю. Тогда и поговорим.
   Все еще прижимая меня к себе, он повернул голову в сторону и с трудом поговорил:
   - Руб, береги ее как... - он судорожно сглотнул и не смог продолжить.
   Думаю, не часто Магистр так открыто демонстрировал свои чувства. Великан молча сжал рукой его плечо, потом начал осторожно, но настойчиво отдирать меня от большого тела. Апрель последний раз чмокнул меня в губы и удерживал пальцы и взгляд до тех пор, пока сильные руки наставника опускали меня в лаз. Смертная тоска, наполнившая потемневшую бирюзу, спокойствия мне не придала.
   Руб сразу прыгнул следом, а Апрель наверху закрыл люк крышкой и, удаляясь от места спуска, я еще слышала скрип придвигаемого на место топчана.
   Даже если бы меня сейчас шарахнули лопатой по голове, я бы только ухмыльнулась и махнула на поганца рукой. Поэтому довольно смутно помнила, что из города мы выбрались на удивление легко. Длинный подземный лаз окончился дырой в крутом склоне холма, густо заросшей кустами и дикой ежевикой, продравшись через эти заросли, мы выбрались на поляну, там уже ждала Тивиза с лошадьми. Руб закинул меня в седло гнедой кобылки в белых чулках, Тивиза вскочила на серую. Был еще каурый мерин с поклажей, и все. А Руб? Я с удивлением увидела, что он спокойно и мощно зарысил следом за лошадьми, перевела вопросительный взгляд на Тивизу. Та лукаво мне подмигнула и возвела глаза к небу.
   Из-за отсутствия солнца я не могла ориентироваться во времени в течение дня, поэтому не знала, когда именно началось наше путешествие. Мы пробирались настолько нехожеными дорогами, что иногда с трудом могли сориентироваться. Но только до момента встречи с Пушем.
   Зрелище было еще то. Сначала его почуяли лошади. Они испуганно захрапели, Руб вытащил свой топор и приготовился. Тивиза натянула арбалет и вложила в него стрелу. Мы нервно оглядывались, как вдруг серый вихрь закружил вокруг лошадей, меня выхватило из седла, мимо уха пролетела стрела Тивизы, Руб издал хриплый рев, а мое лицо облизал мягкий влажный раздвоенный язык. Облегченно рассмеявшись, я обняла еще немного жесткую шею. Чешуя тут же улеглась - не дай Бог, поранюсь. Пуш этого не переживет. Он стал даже больше, чем был, если это возможно, и теперь ему приходилось нагибать свою шею, чтобы положить голову на мое плечо.
   Вспомнив о спутниках, я крикнула:
   - Все нормально, это мой пес! - я трепала его уши и макушку. - Здоровяк, здоровяк! Куда же ты растешь, чудовище?
   Пуш, громко мурча, нежно ткнулся носом мне в лоб.
   Тивиза громко дышала и демонстративно хваталась за сердце. Руб смерил пса хмурым взглядом и сразу забыл о нем. Пуш ревниво-плотоядно поглядывал на мою лошадь, поэтому я поспешила высказаться:
   - Э-э-э, я лучше поеду на Пуше, а то он ревнивый.
   - Гляди-ка, еще один. Как же они уживаются? - размышляла вслух лучница.
   - А никак, - сказала я, будто не для кого.
   Мы переглянулись и захихикали.
   Снова дорога. Я уже привыкла. Снова еду на Пуше, только Апреля рядом нет. Мы скрываемся, избегаем населенных мест, пробираемся нехожеными тропами. Все почти как раньше. Почти. За исключением того, что теперь мы скрываемся от преследования и подозреваемся в убийстве Короля. Господи, ну за что мне это? Я почти жалела, что пробудилась без необходимости. Вот уже несколько месяцев меня бросает из стороны в сторону в этом странном мирке.
   Меня не покидало ощущение искусственности, будто все окружающее - не настоящее, а лишь декорации к какой-то странной пьесе. Но люди-то вокруг реальные. Настоящая жизнь, и смерть тоже - настоящая до отвращения. Настоящая дружба, настоящая любовь.
   Да, я люблю его. Именно разлука и страшная опасность, которая ему угрожала, расставили все по местам. Иначе почему на грудь будто каменная плита улеглась, сердце бьется через раз от дикого страха за него, а в животе разливается приятное тепло от воспоминаний о его поцелуе? А когда я начинаю представлять нашу с ним встречу... Я почувствовала жар на лице, и затосковала с удвоенной силой. Увижу ли я его? И когда, когда, когда...
   Слезы, мои золотые слезы катились по щекам, но они не защищали меня от душевных мук. И клубок, он почему-то не беспокоил меня, наверняка ему было известно что-то, о чем я пока только догадываюсь.
  

Глава 21

У Б Е Ж И Щ Е

  
   Тивиза сказала, что весточку мы получим только в убежище. Мы медленно, но верно приближались к нему. Я уже знала, что оно расположено где-то ближе к границе с Гарлалоном. Что это за дыра, я не догадывалась, пока не увидела. Судя по тому, что места начались глухие, вокруг болота, топи и трясины, никакой светской жизни. Зато безопасно.
   Более-менее.
   Надо сказать, я не замечала признаков погони. Конечно, будучи полнейшим профаном в этом деле, я обнаружила бы ее только, когда меня уже взяли бы за жабры. Но вот Тивиза - другое дело. Эта девушка слышала на многие километры вокруг. У нее было какое-то нечеловеческое чутье. Помню, она сама болтала что-то о людях, обладающих Талантом, именно так, с большой буквы. Действие одного из них я испытала на своей шкуре. А Рубис иногда называл ее фантомом. Именно она всегда выбирала дорогу, если у моих спутников возникали сомнения. Предупреждала о находящихся на пути поселениях, о приближающихся караванах. И тогда, еще в Городе, когда на нас напали, сначала я не придала этому значения, а потом вспомнила: стрелы, выпущенные Тивизой, летели в пустоту, а нападавшие высунулись долями секунды позже. Будто она заранее знала, откуда они появятся. Такие вот дела.
   Моя палатка была оценена Тивизой по достоинству. Ночью мы забирались в нее и дрыхли как убитые, разметавшись на мягких матрасах. Руб сторожил. Всегда сам. Мы с рыжей пытались предложить ему дежурить по сменам, но он только недоверчиво хмыкнул и вопрос был исчерпан.
   В пути мы почти не общались. Обстоятельства, при которых покинули Верейну, к беседам не располагали. Тивиза казалась очень печальной, но иногда прорывалось ее потрясающее чувство юмора, и пару раз прозвучал хрустальный смех. Руб вообще, казалось, перешел на невербальное общение, хотя я знала, что говорить он умеет, и неплохо. Мысли свои он выражал жестами, скупой мимикой или красноречивыми взглядами. Я немного отвлекалась, разговаривая с Пушем. Этот паршивец понимал все мои слова, но ответить не мог, полностью соответствуя анекдотам о собаке Павлова. Ха, да мой пес не подпустил бы к себе никакого Павлова с его экспериментами на пушечный выстрел. А если подпустил бы, то исключительно в гастрономических целях - как первое или второе блюдо.
   Действительно, иначе эту местность назвать было нельзя. Только убежище. Болота, глушь, комары и сырость. Ну, правда, на мне комары обломались. Моя кровь им почему-то не понравилась, и раздражали они только своим въедливым зудением. Руба боялись вообще все, Пуша и подавно. Отдувалась за всех Тивиза и не сказать, чтобы ее это радовало.
   Местечко выглядело до ужаса мультяшным: небольшая ядовито-зеленая полянка, с одной стороны толстенные замшелые стволы деревьев, с другой - чахлая болотная растительность, очень живописная обстановка, и среди всего этого словно нарисованный домик. На самом деле, это был полноценный коттедж, одноэтажный, сложенный из бревен, с верандочкой, четырехскатная крыша покрыта черепицей. Вокруг него имелся даже дворик, огороженный забором, какие-то сарайчики... Словом, настоящий домик в деревне, мне бы радоваться...
   В коттедже было несколько комнат и большая кухня с очагом, выложенным огромными, покрытыми сажей камнями. На железной треноге висел закопченный казан. Моя комнатка своим единственным окошком выходила на лес. Топчан, покрытый шкурами, табуретка и несколько полок на стене - вот и вся роскошь моих покоев. Но после дворца здесь было до того уютно, никаких тебе косых взглядов и шепотков за спиной.
   А через несколько дней мне вообще стало не до удобств.
   Отсутствие вестей убивало. Что с ними, с мальчишками, ставшими мне необычайно дорогими? Апрель... ну, тут все ясно. Блай - мой любимый племянник. Гарс, с ним не все было просто, у нас были неровные отношения, но я привязалась и к нему, поэтому переживала за всех них одинаково. И Сорайя. Эта девушка практически спасла мне жизнь, ну, по крайней мере, ногу точно спасла. Как я могу забыть о ней?
   А вестей не было. Не раз я выпытывала у Тивизы, каким же образом дойдет до нас это письмо, она отмалчивалась и переводила все в шутку. Я бесилась, и каждый день подступалась заново.
   А потом перестала. Что толку? Ничего она не скажет. Что-то явно не срослось, пошло не так, как ими решено. Что-то случилось. Вышло из-под контроля, но она никоим образом не даст мне этого понять, пока не станет поздно. Это у них давно вошло в привычку - щадить меня от всего, что может доставить огорчение. Я не знаю даже, чем они занимались на самом деле, версия Апреля о военных играх не выдерживала никакой критики. А то я не видела, как серьезно они тренировались! На простые забавы совсем непохоже, больше напоминает подготовку элитного супер-отряда. Конечно, военный переворот ребята не затевали. Значит, что-то другое?
   И они верят в то, что я предназначена для великих дел. Зачем беспокоить меня мелочами? Даже если они все погибли (остановка сердца только от одной мысли...), меня продержат здесь в неведении до конца.
   Ну, они меня еще плохо знают! Нет здесь Апреля, он бы им рассказал. А, впрочем, он рассказывал, вот и пусть пеняют на себя, что плохо слушали.
   Поэтому нет ничего удивительного в том, что ближайшей ночью, где-то недели через три после приезда сюда я, прихватив куртку и фляжку с водой, осторожно кралась к выходу. Мне бы только выйти из дома. Пуш сразу меня найдет, а там уж мы разберемся, кто где, из-под земли достанем и устроим тотальную выволочку...
   Я завизжала, когда гигантская косматая фигура выросла в проеме, загораживая выход. В коридор влетела Тивиза, Пуш просунул голову в окно. Зажженный Рубом факел осветил мою полностью одетую фигуру.
   Конечно, все всё поняли. Не описать тот стыд, который охватил меня, когда я увидела глаза Тивизы. А Руб смотрел с отвращением. Ну да. Они прилагали неимоверные усилия, чтобы укрыть меня, а я кочевряжусь. Тварь, скотина, мразь, ругала я себя, мчась по коридору обратно в свою комнату. Поделом, дура, идиотка, разносила, обрушиваясь на кровать. Никогда отсюда не выйду, никогда!
   Прорыдавшись, я заснула.
   Первой, кого увидела утром, открыв глаза, была маленькая фигурка, съежившаяся на самом краешке кровати. Тивиза смотрела глазами, полными отчаяния и невыплаканных слез. Не успела я ничего сказать, как она, шмыгнув носом, прошептала:
   - Прости, прости, пожалуйста!
   Наверное, это я спросонок плохо соображаю. Что она говорит? Просит прощения? Но... это ведь я... Вид у девушки был такой виноватый, такой грустный, что я сама чуть не зарыдала. Теперь вдвойне стыдно. И за свой поступок, и за то, что они винили в нем себя. Я корчилась от этого стыда, забыв, что Тивиза страдает вместе со мной.
   Руб не держал на меня зла. А отвращение он испытывал к себе, как сказала мне Тивиза. Он дал принцу обещание. Это значит, что он должен защищать меня от всего, в том числе и от переживаний. Выходит, не справился. Мне стало еще хуже. А вот кто остался недоволен срывом побега, так это Пуш. О чем и просемафорил мне, напомнив, как здорово мы сбежали в прошлый раз от Апреля. Я с ним согласилась в том, что да, тогда, действительно, все прошло гладко.
   В этой напряженной атмосфере просто невозможно было думать о чем-то другом, кроме тревоги за ребят, но, решив отвлечься, я неожиданно кое о чем вспомнила. Что имел в виду принц, говоря, что хранил отца и не смог его уберечь? Откуда он знал, что подобное может произойти? И как он это делал, находясь в изгнании?
   Мысль выносила мозг, пока я не придумала простого решения - спрошу Тивизу. А если не ответит, припугну ее Пушем. Это довольно жестоко, она же не знает, что я запретила ему есть людей, но я должна знать, слишком много вокруг загадок.
   - Спросила бы раньше! - удивилась Тиви моей нерешительности. - Я думала, что он говорил тебе.
   Ладно, хорошо, пытки отменяются.
   Юный принц был удивительным человеком, ядром их маленького отряда. И не только из-за происхождения. То, что начиналось незатейливыми детскими играми принца и его друга Гарса, по совместительству герцога Вермона, под покровительством их общего наставника по всем видам оружия и рукопашной борьбе Треда Рубиса, вылилось в полноценный боевой отряд, когда к ним присоединились Сорайя, Блай и Тивиза. Аурелий смеялся: будущая Плеяда будущего Короля. Этот мальчик в свои двенадцать лет был, казалось, в несколько раз старше их, хотя всем остальным паладинам исполнилось тогда уже по пятнадцать, и на долю каждого к тому времени выпало немало испытаний. И дело не в характере - временами принц выглядел большим раздолбаем, чем кто-либо еще. Но языком он мог болтать что угодно. Дела же его были серьезными.
   Это доказывали даже обстоятельства их с Тивизой знакомства. Оказывается, девушка рано сбежала из дома от тирана-отца и некоторое время промышляла банальными кражами, благо была быстра, ловка и увертлива. По крайней мере, ее ни разу не ловили. Больше она ничего не умела делать, ведь стрельбу из арбалета и способность обходить любые препятствия за практичные навыки принять сложно.
   Во время одной из вылазок она и наткнулась на принца, однако тот не выдал ее, впечатленный необычными умениями, и предложил присоединиться к его компании. Рыжая долго не могла поверить ему, все ждала подвоха. И только когда принц провел ее в тайное место и представил своим соратникам, она поняла, что он не шутит. У них оказалось все серьезно, в чем она вскоре и убедилась.
   Тивиза стала Четвертым паладином Ордена Золотого Огня. Название придумал сам Магистр, он же принц Аурелий, объясняя странное наименование каким-то бредом про будто явившуюся ему Золотую Деву с огнем вместо волос. Эта история была выдана замогильным голосом, после чего принца обуял приступ неистового хохота над вытянувшимися физиономиями паладинов. На нее не купился только Гарс, и то потому, что знал принца с раннего детства и привык к безумному полету его фантазии.
   - А если серьезно, - сказал Аурелий, отдышавшись, - я вычитал о ней в Хрониках. И, если все пойдет как сейчас, мне придется оживить легенду.
   Все знали, что имел в виду принц. Его мачеха всерьез взялась за отца. Эта женщина не останавливалась ни перед чем, она на все была готова - так стремилась к цели. В принципе, сразу было заметно, чего именно она хотела от брака, а потом начали всплывать ее очень тесные связи с Плеядой, давно пытающейся ограничить королевскую власть. Альянс выгодный для всех: лорды получают право последнего слова, а амбициозная представительница захудалого, но слишком кичливого рода - номинальное звание абсолютной властительницы самого влиятельного государства Рура. А это значит, что кто-то лишний в этом уравнении.
   В сущности, принц и создавал Орден для защиты Короля. Они играли роль беззаботного окружения недалекого наследника, незаметно предотвращая тонко задуманные попытки отправить Короля в мир вечного мрака. Они балансировали на грани и знали, что долго так не продержатся, что заговорщики устанут притворяться и будут действовать более грубо, зато надежно. И в какой-то момент все-таки переборщили, за что были отправлены в ссылку, но и из Резиденции следили за развитием событий.
   А потом все стало еще сложнее, и Аурелий отправился на свой подвиг. Все они были уверены, что я каким-то образом смогу повлиять на ситуацию, а рыжей еще и казалось, что вернется он уже другим. И она не ошиблась. Изменилось все: ситуация во дворце, отношения с союзниками, дела Ордена.
   Я слушала ее, а сама думала о том, как много надежд он связывал со мной. Он видел во мне решение многих проблем, рассчитывал, что я помешаю его врагам, смогу спасти его отца... Откуда он знал, что я в состоянии предотвратить только катастрофу глобального масштаба, в другом же вовсе не помощник, а лишь обуза.
   Мне не удалось ни того, ни другого. Впору признать меня совершенно никчемным существом, каковым многие и считали, бросить на произвол судьбы, но он вытащил меня из дворца, укрыл в этом убежище.
   И тут я заледенела от страха. А вдруг он все же возненавидел меня? Вдруг сплавил подальше под видом защиты, потом Тивиза и Руб куда-нибудь денутся, и я останусь с жутким адским кобелем, полностью осознавая, как я их подвела?
   Видимо, все отразилось на моем лице, потому что Тивиза вдруг заговорила о другом, настолько неожиданном, и я внимала ей с все возрастающим удивлением.
   По словам рыжей, когда появилась я, Аурелий тоже определенно изменился. Она назвала наши отношения пронзительными и призналась, что какое-то время не могла их понять. Будто грустная мелодия поднялась до самой высокой ноты, объясняла она, и остановилась на ней, безнадежно застыв на одном и том же щемящем сердце аккорде. И удивлялась, как мы могли позволить себе свои чувства, если заранее был известен результат?
   - Ты очень мне понравилась сразу, - опустив веки, делилась Тивиза, - но Аурелий... мне было так его жаль, я думала, он достоин чего-то другого, чего-то более... - она поводила ладонями в воздухе. - Но однажды я случайно увидела то, что было скрыто под мнимыми страданиями принца. Такого счастья просто от взгляда на чье-то лицо я еще не наблюдала. И у Аурелия не было раньше такого выражения. Я даже представить не могу, с чем это можно сравнить. Первый вздох новорожденного, ощущение теплых материнских рук - конечно, мы не помним этого взрослыми. Но я думаю, осознание того, что ты теперь живешь и уверенность в своей необходимости для другого - вот что дает абсолютное счастье. Принц теперь живет в полной мере, он необходим тебе, и ты нужна ему до безумия.
   Я ошарашено слушала откровения девушки. Так вот как это выглядит со стороны?
   - Неужели это так заметно? - прошептала я.
   - Еще бы! Когда вы смотрите друг на друга, просто смотрите, мне становится так стыдно, будто я застала вас за чем-то другим...
   Я вытаращилась на нее, но она прыснула, и вскоре мы обе хохотали как ненормальные.
   - Не сомневайся в нем! - отсмеявшись, серьезно попросила меня девушка. - Может, сначала он и имел на тебя какие-то определенные виды, но теперь, уверена, он чувствует совсем другое.
   Мы некоторое время посидели молча. Если это увидели все, то почему мы сами этого не замечали так долго? Ведь только перед самым расставанием он дал мне понять, как относится лично ко мне, и теперь его слова о том, как я нужна ему, приобретают совершенно другой смысл. Теперь я была уверена, на все сто процентов уверена, что он любит меня, просто меня, девушку, а не благоговеет передо мной, зная о моих возможностях.
   Так, надо отвлечься, а то я просто сгорю! Мысленно я уже встретилась с ним, и моя фантазия заработала на бешеных оборотах. Я представляла, как у нас будет... Все, успокойся, а то рыжая вон уже снова ехидно улыбается!
   - Ты можешь рассказать мне о своем Таланте? - спросила я ее, чтобы отвлечься. - Или это запретная тема?
   - Нет, что ты! Никаких секретов от тебя! Это ведь именно принц первый сказал мне, что у меня Талант фантома. Он всегда был начитанный, просто жуть! Рядом с ним я чувствовала себя совершенной невеждой, хотя кое-чему все же училась. Объяснить это довольно трудно, ведь я и сама еще не очень хорошо понимаю, как это работает. В общем, иногда, на самом деле чуть ли не постоянно, то, что должно произойти, прокручивается у меня в голове заранее, за некоторое время до того, как происходит на самом деле, с полной точностью, до самых мельчайших подробностей. Периоды разные - от нескольких секунд до десятков минут. Мне будто предоставляется небольшая фора, возможность отреагировать и спастись, ведь обычно так происходит перед какой-то опасностью. Поэтому я часто избегала серьезных проблем. Поэтому и карьера воришки складывалась довольно успешно, я могла уйти от любого преследования. С раннего детства у меня была мгновенная реакция - ведь на обдумывание варианта времени совсем не оставалось. Но непрерывно жить вот так, опережая реальные события, очень тяжело. Это как две жизни, одна настоящая, другая призрачная. И я боюсь перепутать их когда-нибудь.
   Тивиза замолчала, глядя в пустоту. Что она видела сейчас? Я приготовилась, но девушка вдруг мимолетно улыбнулась и, даже не глядя, ловко поймала мою руку у самого своего лба, куда я хотела залепить ей щелбан. Я рассмеялась. И точно, она знала. В принципе, очень удобно, если бы не было так... пугающе.
   Видимо, использование всех талантов опасно. Сорайя может рано состариться, Тивиза вон переживает, что заблудится между реальной и фантомной жизнями. Проблемы есть у всех, кто чем-то отличается от других. Так что, не стоит мне особо париться о своих трудностях.
   Вскоре подозрения наши оформились во вполне твердую уверенность - молчание ребят было ненормальным. Поэтому еще недели через две Тивиза все же собралась в путь. Конечно, она справится лучше меня, я ничего тут не знаю, даже где их искать. Это был голос разума, но когда я особо к нему прислушивалась? Сердце твердило совсем другое. Точно Зов проснулся - физическая потребность в его присутствии, и если тогда я понятия не имела, что это значит, сейчас все было ясно, как никогда. Я скучаю. Я не могу без него. Я вперлась по самые помидоры. Опять.
   Без Тивизы жизнь пошла как раньше, все как обычно. Только разговаривать мне приходилось теперь с одним Пушем, а такие беседы диалогом не назовешь. Зато я могла рассказать ему абсолютно все, даже то, что стеснялась поведать рыжей.
   - Знаешь, сахарок, не могу и представить, сколько еще протяну. Где же он шляется? А ведь обещал скоро явиться. Ну что, вы, мужики, за люди? Хотя прости, ты же не совсем... вернее, совсем не... черт, я запуталась!
   Пуш, развалившийся на травке рядом с домом, смотрел на меня скептически.
   - Ладно, ладно, я не очень разбираюсь в твоей физиологии.
   Пуш фыркнул, что прозвучало - даже не пытайся! Я подошла к нему и привалилась к мягкому боку. Погладила ухо, положила голову на шею.
   - Просто умираю от тоски. Я ведь правда люблю его! - шептала я в бархатные чешуйки. - Скучаю, не могу!
   Потом подняла голову и повернула к себе страшную морду Адского Пса.
   - Только ты спасаешь меня от безумия, ты и Рубис мои ангелы-хранители. Только из-за вас еще живу.
   Пуш благодарно прикрыл глаза, потыкался носом мне в плечо, потом поднял свою змеевидную голову и посмотрел в сторону построек. Я тоже посмотрела туда и увидела неподвижную фигуру Рубиса. Гигант пристально изучал нас, потом улыбнулся уголком рта, кивнул и скрылся в лесу. Неужели он слышал?
   Я вздохнула. Ну и ладно. Подумаешь, а то он не видел, как мы с Апрелем целовались!
   А потом мне надоело депрессировать, и я подсела на тренировки Руба. И, поскольку, тренировался он часто и много, так и торчала за каким-нибудь углом, опасаясь глазеть открыто, было почему-то невероятно стыдно обнаружить свой интерес. В принципе, я часто думала о том, чтобы научиться драться, исключительно в целях самозащиты, конечно. Ведь я при всех своих потенциальных силах, предназначенная для спасения всего человечества, элементарно не могла защитить себя саму. Ситуация нелепая и жалкая, а еще и очень обидная.
   А Руб был великолепен. Не владея ни одним приемом, я, дитя своего времени, насмотрелась до фига всяческих боевиков. Выглядело все там красиво, но я, опять же в силу своего полного невежества, могла и ошибаться в нюансах. В фильмах, однако же, все персонажи комплекции Руба были неповоротливыми и полагались только на свою силу. Гигантская фигура бородача двигалась с нереальной скоростью, мельтеша смазанными движениями, и я не могла уследить за ними даже своим восстановившимся после преобразования зрением. А во время упражнений с оружием его на самом деле окружала стальная стена. И, конечно, он знал о моем подглядывании.
   Но однажды я вышла. Не обращая на меня внимания, Руб закончил упражнения (на этот раз с посохом) и встал, опираясь на свой гимнастический снаряд. Сейчас он наверняка наорет на меня, если не огреет вдоль спины своей палкой.
   Я ошиблась. Он и слова не сказал, и даже палкой не врезал. Просто метнул мне в голову непонятно как оказавшийся в руке кинжал. Понимая, что вот прямо сейчас погибну, так и не увидевшись с Апрелем, я попыталась отшатнуться, заранее зная, что ничего не получится. Вот и все!
   Организм, однако, думал совсем иначе. Я мысленно прощалась с жизнью, а тело уже ушло с линии броска, слегка развернувшись и выставив вперед левое плечо, а правая рука совершенно неожиданно выхватила прямо из воздуха что-то холодное. Что, я не видела, потому что все еще смотрела в ухмыляющееся лицо Руба. И для меня было шоком увидеть, как в считанных миллиметрах от его уха со свистом пролетает тот самый кинжал и почти наполовину вонзается в бревенчатую стену. Он еще звенел, когда Руб, улыбаясь, двинулся в мою сторону и, проходя мимо, хлопнул по плечу все еще выпрямленной в замахе руки, отчего я чуть не ушла в землю по колени. Он дошел до ограды - и через долю секунды в меня полетело огромное бревно. Его я перехватить, конечно, не смогла. Но избежать столкновения - это пожалуйста.
   В следующие полчаса я увернулась от почти всех тяжелых и острых предметов, находящихся во дворе. В ход шло все: вилы, топор, пила, крупные гвозди и даже поленья, наколотые Рубом для очага. Мы напоминали циркачей, метающих друг в друга булавы, в воздухе постоянно что-то летало. И не всегда в меня. Более подходящие по весу предметы метко возвращались обратно к кинувшему их, но, ни его, ни меня, ни разу даже не задело.
   Руб прекратил внезапно. Подойдя ко мне, прогудел:
   - Ну, что ж, реакция хорошая. Тебе нужно немного - научиться всему остальному. Начали!
   И мы начали.
   Мои синяки, оказывается, выглядели сгустками золота на слегка мерцающей коже. О, в последнее время я увидела их достаточно. Теперь у меня всегда были синяки. Я получала палками, руками, ногами, и всеми подручными предметами по всем частям организма.
   - Боль на тренировке - жизнь в схватке, - говорил Руб.
   Вот такое вот "тяжело в учении - легко в бою". Высказыванию великого генералиссимуса я верила. А значит, прав и мой новоявленный наставник. Но иногда вставала после очередного падения на голом принципе. Ну кто тянул меня за язык! За каким... мне приспичило чему-то учиться? Как сидела за чьей-то широкой спиной, так и сидела бы. И Пуш, вон, любого порвет в лоскуты, если что. Силы захотелось, подраться, кулаками помахать! А Рубис тоже хорош! Дай ему только кого-то подрючить, поднатаскать. Все разбежались, а тут и новая ученица подвернулась. Да он просто изверг и садист!
   Мысленно поистерив, я начинала успокаивать себя. А сколько раз я оказывалась в такой ситуации, что рассчитывать могла только на себя? Значит, идея не так уж и плоха. И нечего ныть! Соберись, тряпка! А то щас как врежу, я уже многое умею. Наорав на себя подобным образом, я представила, как луплю себя по макушке и прыснула в ладонь. Да, вот это картинка!
   Поразвлекавшись подобным образом, я, услышав со двора нетерпеливый рык тренера, резво метнулась наружу. Сейчас наваляет за опоздание. И ведь навалял!
   По моим подсчетам, Руб, я и Пуш жили в лесной избушке больше полугода. И теперь я по-настоящему поняла, что Лека имел в виду: здесь на самом деле не было смены времен года. Температура колебалась от пятнадцати до тридцати градусов по Цельсию, и то только по тем ощущениям, которые я помнила до преобразования. Всегда тепло, ветерок только легкий, никакого солнца и звезд, бесконечной высоты неба, ничего этого я никогда больше не увижу.
   Стерильный мир. И я сама себе начинала казаться болезнетворной бактерией, посягнувшей на это чистое и здоровое место. Здесь ведь все прекрасно и без меня. Никаких атомных станций, которые могут взорваться и превратить все вокруг в зараженную пустыню. Никакого ядерного оружия, способного уничтожить целые страны. Чистота природы восстановлена, да и Купол защищает от всего извне. Купол... Может, он и был самой главной опасностью, ведь его существование противоестественно! Он опасен не только для Рура, но и для всей Земли. Интересно, как там теперь?...
   И что будет здесь? Смута в Верейне коснется всех, ведь это самое большое и влиятельное государство Рура. Принца подозревают в убийстве отца, не думаю, что его невесту устроит изменившийся статус жениха. На миг я почувствовала воодушевление, а потом в уже привычной манере мысленно дала себе мощный подзатыльник за эгоизм. Думаю только о себе, зараза! А не воспользуется ли правитель Аахронды сложившейся ситуацией, не начнет ли войну с ослабленной страной? А вдруг уже?...
   Я поражалась сама себе. Ну, вот будто и впрямь что-то понимаю в здешней обстановке! Такая, блин, серьезная, как обыватель на кухне, изучающий газету недельной давности. Никогда я политикой особо не интересовалась, чего мне вообще взбрело в голову? Тревога! Тревога! Подать мне любовный роман, срочно! Где мелодраматические сериалы? Черт, я ведь никогда ничем подобным не увлекалась. Неужели дело совсем плохо?
   А вот подъехать ко мне на кривой козе было теперь сложно. Полгода - это приличный срок. Особенно для того, кто полностью подготовлен воспринимать боевые навыки. Чья реакция в скорости поспорит с броском кобры, тело гибкое, мышцы налиты силой. Я даже не подозревала об этом, пока не попробовала. Да, трудно забыть тот великолепный "полет над гнездом кукушки", совершенный огромным парнем, а так же то, что этот полет спровоцировало. Но та сила быстро ушла, я даже ходить не могла быстро, сразу задыхалась. Иногда меня окатывала волна ужаса - вдруг уже? Вдруг уже пора? По сравнению с этим страхом мои опасения при пробуждении были так, легким волнением! Тогда у меня ничего не было. Но произошло так, что за проведенное здесь время таки обзавелась кое-чем, и сейчас у меня было много чего.
   Я успокаивала себя, вспоминая слова племянника. Блай говорил, что некоторые функции включаются постепенно, вероятно, возросшая сила - это и есть одна из таких функций. Меньшее из зол!
   Но время шло, больше ничего не происходило. Я была сильна, быстра, могла завалить любого противника, и даже не одного. Я владела теперь всеми видами холодного, колющего, режущего, протыкающего, пилящего, рубящего (и так далее) оружия, не хотела только стрелять из лука.
   - Не буду отбирать хлеб у Тивизы, нехорошо это.
   Руб был не против.
   Сказать по правде, мнение мое о нем изменилось почти кардинально. Чего скрывать, в первое время я откровенно боялась его, а после того, как он, спасая от Зова, сломал мне ногу, еще и избегала. И конечно то, что именно он сопровождал меня в убежище, радости не прибавило. Но потом...
   Это был очень необычный человек, и за долгое совместное проживание я мало что о нем узнала. Во время наших бесед Король часто упоминал его, и тогда передо мной вставал образ хмурого одинокого человека, всю свою жизнь посвятившего постижению воинского искусства. Он обеспечил себе безупречную репутацию, а вот семьи создать не сумел, но однажды внезапно обрел ребенка, и не простого, а королевского отпрыска, наследника престола, из которого он должен был сделать настоящего правителя. И он хорошо справился с этим.
   Сейчас я видела не просто тренера и учителя. Это был заботливый дядюшка, почти родственник, потому что как бы он ни скрывал, я видела его безграничную привязанность к принцу, его тревогу за парня, я видела, как озарялось его грубо вылепленное лицо, когда он подслушивал монологи о своем воспитаннике, предназначенные вроде только для ушей моего пса.
   Он тоже сходил с ума от страха и тоски, просто умел наглухо закрывать свои чувства. И я понимала, что дальше так продолжаться не может.
  
  

Глава 22

Н Е В Е С Т А П Р И Н Ц А

  
   Я металась по всем комнатам домика, по двору и сарайчикам, снова и снова проверяя каждое помещение, и никак не могла успокоиться. С самого сегодняшнего утра я бегаю вот так по кругу и ищу единственное человеческое существо, которое вижу рядом с собой последние полгода.
   Вернее, видела до того момента, как вчера ушла в свою комнату спать. Чтобы утром стать свидетельницей его таинственного исчезновения.
   Тред Рубис действительно пропал. Не думаю, что здесь все просто, ведь он обещал Апрелю беречь меня больше жизни, и до этого момента старательно выполнял обещание. Что же произошло сегодня? Может, принц отозвал его? Или ему самому надоело нянчиться со мной?
   Эта мысль мелькнула, когда я уже, полностью охваченная паникой, бегала туда-сюда по дворику, совершенно не зная, что делать. Конечно, это несерьезно, но ведь куда-то же он делся!
   Пуш изо всех сил пытался успокоить меня, но что он мог? Чтобы добиться успеха в этом деле, меня нужно было связать и засунуть под кровать, а это шло вразрез с установками Адского Пса по поводу моей персоны. Для него я действительно была богом.
   За весь день я толком не поела, не потренировалась, даже почти не присела, поэтому с наступлением сумерек моментально отрубилась, только прикоснувшись головой к подушке.
   Спала я беспробудно, мучимая кошмарами, как в те дни, когда только вышла из полигона и брела за непонятным парнем неизвестно куда. Я снова барахталась в сером тумане, изнывая от тревоги, терзаясь безвестностью. Что ждет меня теперь? Не дано знать.
   Проснулась в кромешной темноте. Отлично! Просто прекрасно! Теперь несколько часов беспокойства в кровати, пока не станет достаточно светло для того, чтобы заново приступить к хаотичной беготне, которую я гордо именовала поисками Рубиса, хотя и убедилась уже, что его тут нет.
   Я со стоном перекатилась на бок, подтянула подушку, положила под щеку ладонь, другую руку вытянула вдоль тела. И замерла.
   В моей комнате кто-то был. Здесь достаточно тихо, чтобы услышать звуки чужого дыхания, и я была уверена, что это не Рубис. Даже если бы он вернулся, он никогда бы не вошел в мою комнату. Но тогда...
   Я приготовилась. Напрягла мышцы для рывка, замерла и затаила дыхание, чтобы поточнее определить нахождение чужака, пожалев, что в комнате нет никакой железяки, поэтому придется обойтись рукопашной, а я даже не знаю габаритов противника.
   И тут я поняла, что он осторожно приближается ко мне, шорох его шагов дал более точное представление о том, где он находится конкретно сейчас. И в следующий момент я, наконец, взметнулась с кровати как была, в маечке и трусиках, обрушивая на противника серию ударов в полной темноте, и не сказала бы, что все они были отбиты.
   Достигнутый успех и то, что меня не отправили в нокаут с первых минут моей по сути первой настоящей схватки, воодушевили на новые подвиги, я замолотила кулаками активнее. И чуть не запорола все дело, пытаясь по привычке прямо во время боя анализировать проведенные приемы. Что ж, Руб предупреждал - не отвлекаться! Пропустив чувствительный удар прямо по печени, я зашипела от боли, отскочила, и, снова прыгая вперед, вымела из головы все посторонние мысли. Вот и повод проверить, какой я толковый ученик.
   Но и ночной посетитель оказался не лыком шит, основную часть ударов парировал довольно ловко, я даже уловила что-то знакомое в его движениях. Ясно уже, что он невероятно силен, с его-то размерами. Пора заканчивать, долго я не продержусь, еще один хороший удар - и мне конец.
   А потом забрезжило что-то... будто он не собирается ушатать меня до невозможности, а только защищается, намертво блокирует мои атаки, каким-то невероятным образом предвидя каждое следующее движение. Ну, кроме того первого и единственного удара, нанесенного, скорее, от неожиданности. Что вообще происходит, кто это?
   Несколько моих атак полностью отбиты, похоже, он уловил манеру боя, пора действительно заканчивать. Я перехватила руку, узнав очередной блок, в голове сразу возникла картинка этой позиции, поэтому резко ушла вниз, нырнула между его широко расставленными ногами, взметнулась вверх и со всей дури обрушилась на его спину.
   Мой оппонент упал скорее от неожиданности, думаю, будь он готов, хрен бы я его повалила. Ему сразу удалось вскочить на четвереньки, но мои руки змеями скользнули ему подмышки, я сцепила кисти в замок и теперь изо всех сил давила на шею и затылок, зафиксировав надежным двойным Нельсоном. Этому Руб не учил меня, но зато так частенько скручивал брат, когда заставал за копанием в его железках. Стоит сильнее сжать руки, и боль будет адской, можно даже вообще позвоночник сломать.
   Пушистые длинные волосы щекотали обнаженную кожу моих рук.
   - А ты теперь крутая, да? - услышала я полузадушенный, не слышимый более полугода, но, тем не менее, такой родной голос...
   Я разомкнула кисти и тяжело слезла с широкой спины, он мгновенно поднялся. В почти полной темноте, еще только начавшей разжижаться утренним светом, я смогла разглядеть знакомые черты.
   Он повзрослел. Черты утратили детскость, стали острее, жестче. Ему уже шестнадцать. Почти мужчина, ну, по местным меркам. Взгляд потяжелел, видно, что он часто хмурился в последнее время, нелегко жить в бегах. Но на меня он смотрел совсем не хмуро. Я несколько секунд купалась в нежности его взгляда, пока колени не подломились, он успел подхватить меня, но я падала совсем не на пол своей комнаты, я падала в темноту...
   - Как она?
   - Ну ты и балбес, мой принц! Разве так можно! Ты чуть не убил ее!
   - Ага, ты не видела, как она меня дубасила! Вот, смотри, какой синячина! Руб, это ты научил?
   - М-г-м...
   - Зачем, не понимаю? Теперь ее не укротить...
   - Тише, она приходит в себя!
   Конечно, прихожу! И ты еще в этом убедишься, дай только встать. Я тебе голову оторву! Балбес - это не то слово! Негодяй, мерзавец, скотина, подлец! Продолжать? Я еще много знаю подобных слов, но все они... Что?!!! Так это правда он?!!!
   Я резко распахнула глаза и увидела сразу всех. Надо мной низко склонилась Тивиза, рыжая тревожно всматривалась мне в лицо, пока не отшатнулась, испуганная моим пронзительным взглядом. Руб стоял в дверях, он впервые подошел так близко к моей комнате. В двух шагах от кровати застыл Апрель, он же Аурелий Торвенгейм, он же принц, он же наследник Верейнский. Мой возлюбленный. Чужой жених... Но ведь я вроде еще не знаю об этом. И пока я не знаю, мне можно все!
   Пользуясь тем, что Тивиза отстранилась от меня, я вскочила, всем телом оттолкнувшись от шкур. Конечно, я сразу отметила свой, мягко говоря, непарадный вид, ведь на мне все еще только ночное неглиже, а утро уже набрало обороты и в окошко светит хоть и скудный, но свет. Да плевать!
   Я только один раз оттолкнулась от пола, настолько мощным был мой рывок, и в следующую секунду уже висела на нем, обхватив руками за шею, а ногами за поясницу, крепко, не оторвать. От резкого моего толчка он не пошатнулся. Конечно, такой медведь, я же макушкой ему даже до плеча не достаю!
   Его руки сразу прижали меня еще сильнее, почти вдавливая в мощный торс. Я зажмурилась.
   Чужой жених, чужой жених.
   Я чуть не заплакала.
   Пока не пришла другая мысль - ну какой же он чужой! Неужели я, давно уже предназначенная на заклание во имя человечества, неужели сейчас, пока все же еще жива, не имею права на счастье? А оно, счастье мое, заключается именно в нем, в этом парне, который обнимал меня сейчас.
   Да пошла она к черту, эта невеста! Он не любит ее, я знаю! Он любит меня, меня! И я немедленно хочу получить доказательство этому.
   Я прошептала прямо в его ухо, не отстраняясь:
   - Так у тебя все еще есть невеста?
   Руки, поглаживавшие мою спину, замерли.
   - Не ври! - предупредила я. - Источник надежный.
   Королева, мать ее, Верейнская, вот этот источник. Я уверена, что это правда.
   - Есть! - прошептал он.
   Я вцепилась в него крепче. Нет, так не пойдет!
   - Неправильный ответ!
   - У меня только такой... для моей невесты.
   Блин, вот и слуховые галлюцинации! А звучит потрясно. Я захихикала.
   - Ты что? - удивленно спросил он.
   - Я слышу немыслимые вещи! Но они мне нравятся.
   - Я рад, что тебе понравилось мое предложение. Так ты согласна?
   Теперь точно придется отстраниться, мне нужно видеть его глаза. Я оторвала голову от его плеча и отвела ее назад, продолжая, однако, висеть на нем полуголая, открытыми участками тела ощущая мягкость его замшевой одежды и тепло тела.
   А потом обо всем забыла, встретив его взгляд. Он никогда так еще на меня не смотрел. Сколько нежности, сколько любви... я рискую вообще не найти в себе силы отвести от него глаз. Как мне выдержать это?
   - Какое предложение? - осторожно спросила я, рассматривая черты любимого лица и балдея от его красоты.
   - Руки и сердца, конечно! Когда я стану Королем, только ты будешь моей Королевой.
   Э-э-э-э-э... он серьезно? Выглядит вроде вменяемым. Но тогда почему говорит сумасшедшие вещи? Да, я и сама один только раз позволила себе помечтать о подобном, но я никогда не давала ему понять это. Как вообще можно предлагать такое, зная о том, что ждет меня в конечном итоге? Я не думала, что такие мысли заразны. И вообще...
   - Погоди, а что с твоей предыдущей невестой? Принцессой этой... как ее...
   - А! - он будто только вспомнил. - Мы расторгли помолвку. Да и папаша ее начал войну, какая тут свадьба!
   - Начал войну? - о Боже, нет. - Это из-за того, что ты отказался жениться?
   - Ну, строго говоря, мы оба отказались. Моя бывшая невеста влюблена, но не в меня, к счастью! - он закатил глаза. - А так как с папашей она в контрах, нам не составило труда договориться.
   - Так вы виделись? - что это в моем голосе, ревность?
   Я прищурилась.
   Глаза его заискрили смехом, а потом их бирюзовое сияние накрыло меня с головой.
   - С того момента, как открылась та пыльная стеклянная крышка, я понял, что пропал. Первое время я не хотел этому верить, но многое произошло с тех пор, - он убрал одну руку с моей спины и погладил меня по голове, отвел прядь волос со лба, потом прижал ладонь к моей щеке, - мне бы не хотелось никого обижать, но для меня теперь ты всех дороже. Не сомневайся в этом, пожалуйста.
   Эта тихая просьба растрогала меня. Я не могла больше терпеть, поэтому слегка прикрыла глаза и устремила свои губы ему навстречу. И мне не пришлось долго ждать своего поцелуя.
   Его губы были такими же теплыми и мягкими, как в прошлый раз, я запомнила это, как он и просил. Но разница все равно была огромной. Тогда, перед побегом, поцелуй имел горьковатый привкус неотвратимости предстоящей разлуки. Мы прощались, стоя на пороге неизвестности, безнадежно пытались урвать глоток не полагающегося счастья, и вовсе не были уверены, увидимся ли вновь... Это был крик, громкий крик отчаяния, а последовавшее за ним расставание превратилось в долгое изматывающее ожидание.
   Сейчас все иначе. Нам не надо торопиться. Не надо бежать, по крайней мере, немедленно. У нас на все есть время. И я собираюсь по полной воспользоваться представившейся возможностью, оставив на потом все остальное. Я хочу получить все и сразу, всю его любовь... нежность... страсть... И готова отдать гораздо больше. Только бы показать ему, как я скучала. Передать свои настоящие чувства, ведь словами выразить их я просто не могу.
   Невыразимо сладкий, по сути, первый поцелуй нашей любви длился и длился, но скоро мне стало этого мало...
   Да, это все хорошо, но дышать ведь тоже нужно. Хоть иногда. По крайней мере, ему. Пока мы пытались отдышаться и не умереть от нехватки кислорода, почти не размыкая губ, его руки, до этого блуждавшие по моей спине, постепенно опустились ниже. Гораздо, гораздо ниже, широкие ладони нерешительно сжали ягодицы, заставив меня затрепетать от предвкушения, одна невыносимо медленно поползла по бедру ноги, все еще плотно обхватывающей его талию, а вторая...
   Я приподнялась выше, откровенно приглашая эту руку в то самое местечко, что так жаждало этого прикосновения, ощутила дрожь, сотрясшую его тело, а сама запустила пальцы в густую шевелюру и осыпала поцелуями его лицо. Видимо, мой порыв смутил его. Он замер. С трудом оторвавшись от моих губ, прошептал:
   - Это значит "да"?
   - Где Руб и Тиви? - выдохнула я.
   - Наверное, уже у реки.
   Это было далековато.
   - А Пуш?
   - Он убежал куда-то еще раньше.
   - Это значит "да"! - ответила я, снова целуя его.
   Он жалобно простонал и сделал несколько шагов до моей лежанки, наклонился над ней, укладывая меня, и хотел отстраниться, но я не отпускала его.
   - Не сходи с ума! - смог он прошептать, на секунду оторвав от меня губы, но я сразу завладела ими снова.
   - Любимая, я...
   Не отпущу, как ни старайся! Я что, зря ждала? И пусть я старше на семь лет... и еще на шесть тысяч...
   - Да пойми же ты...
   Он попытался силой отцепить мои руки от своих плеч.
   - Тебе сейчас будет больно! - увещевал дрожащий голос.
   Мне уже больно. Невыносимое чувство неутоленного желания - да, это почти больно. Но поправимо. И я знаю метод.
   - Что, боишься, силенок не хватит?
   Я сразу пустила в ход тяжелую артиллерию, и удар достиг цели.
   Он замер, потом его затрясло. А вот теперь мне точно будет больно.
   Я почувствовала жуткое напряжение его тела, и поспешила расслабить руки и ноги. Поэтому, когда он отстранился и посмотрел в мои глаза, только испуганно сжалась в комочек.
   - Ну ты и...
   И он обрушился на меня. Вся буйная сила, переполнявшая этот мощный организм, выплеснулась наружу, и я сполна почувствовала ее на себе. Каждое его касание, каждый поцелуй, каждое движение большого тела я встречала с неистовым откликом, безумно счастливая от мысли, что он тоже скучал по мне.
   Он сдался. Я благосклонно приняла эту безоговорочную капитуляцию, когда он, не прерывая поцелуя, начал стаскивать с себя рубашку, и я смогла положить руки на гладкую кожу его груди и живота. Мои золотые ладошки резко контрастировали со светлой кожей и выглядели совсем крошечными на его вздутых от напряжения мускулах. Крошечными, но не слабыми.
   Я провела пальцами по твердым плиткам живота и услышала судорожный всхлип. Огромные кулаки с силой впечатались в меховую подушку по обе стороны моей головы, вздутые вены на них готовы были лопнуть от напряжения, покрытый испариной лоб уткнулся в мое плечо, кожу опалило обжигающее дыхание, вырывающееся вместе с рыданиями. Я понимала, что он пытается сдержать себя, но у него ничего не выходит, и поэтому его трясет от страха сделать мне больно. Надо обязательно его успокоить, но слова не помогут, можно только показать, что со мной не нужно осторожничать.
   Я напряглась и перекатила его на спину, усевшись верхом на твердый живот. Он высоко задрал брови, выглядя несколько огорошенным, но сказать ничего не успел, потому что я наклонилась над ним, ловя губами его губы, а когда мои волосы упали на его грудь, со стоном выгнулся, моментально забыв свои страхи и недоумение. Я завела руки за спину и попыталась расстегнуть ремень на его брюках, но довольно скоро сдалась - ну не умею я обращаться с его вещами.
   Захихикав, я снова наклонилась, чтобы поцеловать его.
   - До сих пор неравнодушна к моим штанам? - прошептал он мне прямо в губы.
   - Ну, ты уже давно это заметил!
   Он занялся ими сам, потом сделал какое-то извивающееся движение, от которого по всей моей коже побежали мурашки, а потом услышала шорох упавших брюк. Хорошая мысль.
   Все еще сидя на нем, я выпрямилась и сняла майку. Да, от скудности форм я никогда не страдала. И резкий вдох Апреля через стиснутые зубы послужил очередным подтверждением. Его восхищенный взгляд уже вовсю скользил по моему телу, а вот руки все еще нерешительно трепетали, не смея последовать его примеру.
   - Я замерзла! - намекнула я.
   - Вижу-у-ууу... - зачарованно прошептал он, прикипев потемневшим взглядом к природному индикатору, без всяких слов выдававшему мое состояние.
   Темно-золотые навершия груди заострились, превратившись в тугие вишенки, кожа вокруг них покрылась легкими складочками, мечтая нырнуть в чью-нибудь теплую ладонь. Но обладатель желанных ладоней как-то нереально тормозит сегодня.
   - Ну, так, знаешь кого-нибудь, кто разобрался бы с этим?
   - Я-я-а-а-а-а...
   - Ш-ш-ш-ш-ш... - я приложила палец к его губам, уже догадываясь, о чем он не отваживается мне сказать. - Слова тут не помогут...
   Кончики пальцев прикоснулись к моим коленям, легко пробежались по бедрам, погладили живот, вызвав мучительную судорогу, большие ладони, наконец, осторожно накрыли мою грудь, а бирюзовый взгляд взметнулся к лицу, ища одобрения и поддержки. Судя по всему, он нашел все, в чем нуждался, поскольку вдруг одним сильным рывком приподнял торс над кроватью, а на том самом месте, где только что покоилась его рука, уже блуждали любопытные губы...
   Неимоверно сладкая теплая волна окатила меня до самых кончиков пальцев, вихри наслаждения завертелись под кожей, я откинула голову назад и хрипло застонала, явственно ощущая сотрясения лежащего подо мной тела. Да, слова тут ни к чему, поэтому больше мы не разговаривали.

Глава 23

С Н О В А В Д О Р О Г У

  
   Через открытое окно кухни я услышала легкие шаги.
   - Это я-а-а-а-а... я иду-у-у-у-у-у! - протяжно заверещала Тивиза еще от сараев.
   Ну что она так орет! И голос какой противный! Я выглянула в окно и шикнула на нее. Рыжая демонстративно поскакала на цыпочках, широко размахивая руками, чем ужасно напомнила мне одного мультяшного персонажа.
   Когда она вошла на кухню, я уже снова стояла у казана и помешивала рагу из зайчатины деревянной ложкой с длинной рукояткой.
   - Она еще и готовит! Как ему повезло! - вполголоса проговорила рыжая.
   Я не обратила на комментарий никакого внимания, продолжая тщательно мешать.
   - Ну, как прошло?
   - Что? - я делала вид, что целиком и полностью поглощена своим варевом, а потом скосила глаза на девушку.
   Я чуть не рассмеялась, таким любопытно-заинтересованным выглядело ее лицо.
   - Ты согласилась?
   - На что?
   - Ну прекрати! - взмолилась она, и я все-таки рассмеялась.
   - Где принц-то?
   - Спит, - ответила я.
   - Еще бы, несколько суток на ногах! Он гнал без остановки, так торопился.
   Несколько суток! А я-то своей настойчивостью буквально задавила парня, и то он вырубился только после третьего раза. Не то чтобы он возражал... Все равно я идиотка!
   - Ну, так ты согласилась? - настаивала она.
   - Куда я денусь! - пробормотала я, все еще вспоминая самые яркие моменты предыдущих часов.
   - Вот здорово! - обрадовалась Тиви.
   - А ты разве не ехала несколько суток?
   - Нет, принц подобрал меня уже неподалеку, я добиралась из другого места. Руб вышел навстречу, вот мы все и заявились!
   Она, похоже, очень собой довольна! Вообще-то, этот молчун мог бы и предупредить, я весь день тут с ума сходила. И как он узнал, что надо выйти навстречу, они ему что, позвонили? Все еще, блин, прячут свои секретики!
   - Что вы делали все это время?
   - Да так! - Тивиза поморщилась. - В Верейне такая смута! После смерти Короля наследником стал его младший сын Бахрус, принц Аурелий ведь теперь не в фаворе. Но по закону, короновать мальчика можно только в десять лет, а ему семь с половиной. Королева нашла указ о назначении Регентом лорда Гордриса, но мы уверены, что это туфта, они с Королем не ладили, и Гордрис в данный момент еще и высший лорд Плеяды, по обычаю же Регентом всегда назначался аристократ со стороны, но законодательно это не закреплено. Сейчас Плеяда рулит, да так, что искры летят! Того гляди, Королева на правящий престол взойдет, а до этого там были только урожденные Торвенгеймы. А та даже сына своего не больно-то хочет до власти допускать. Если решат, что он будет наследовать за ней, прикинь, какой будет прецедент? Все на трон полезут. А если в Верейне такой бедлам, то другим что? Властелин Аахронды уже под шумок наводнил войсками Ламару, Император в бешенстве, там такие бои! Но Королева пальцем не шевелит, у нее другие проблемы - как бы на трон взобраться! А ведь Верейна всегда стояла на страже равновесия между всеми государствами, понимаешь, уже несколько сотен лет не было такого, чтобы соседи нападали друг на друга. Конечно, Аахронда всегда трепыхалась, но не могла предпринять ничего серьезного, а тут такая удача - в Верейне проблемы! В общем, пока принц не наведет порядок в стране, не знаю, что будет.
   Я слушала ее рассказ и меня одолевали прежние страхи. Неужели здесь и правда наметился глобальный кризис, способный спровоцировать всеобщие военные разборки? Проснутся ли мои силы для того, чтобы предотвратить это? Да что они здесь могут друг с другом сделать? Не начнут же бомбами швыряться, у них нет ничего такого! Да, конечно, в войне многие могут погибнуть, но меня готовили к чему-то...
   Я буквально возненавидела себя за эти мысли. Что, великую спасительницу человечества не устраивает предполагаемое количество жертв? Давайте дело поважнее тутошних мелких дрязг? Чего-то более катастрофичное, на грани общего уничтожения? Да что с тобой, Афина? Что стало с той доброй девочкой, плакавшей над умершей золотой рыбкой? Ведь слезы твои берегут только тебя, а ты хранишь их всех...
   Я уперлась застывшим взглядом в одну точку, а Тивиза кружила вокруг меня.
   - Ты что, испугалась? Не бойся, здесь тебе ничего не грозит! Мы ведь в Гарлалоне, здесь правит дед принца, отец его матери. Они в очень хороших отношениях, но согласились, что не стоит тащить тебя ко двору... Ты обиделась?
   Она тревожно всматривалась в мои глаза.
   - Нет, конечно, - я слегка улыбнулась, виновато отводя взгляд, не перестав еще бичевать себя, - мне после Верейнского двора знаешь как тут комфортно!
   - Да знаю! - махнула рукой рыжая. - Я сама оттуда вырываюсь с радостью.
   - А что там, Королева сильно бушует?
   - Не то слово! Там такие розыски, во все государства отправлены дипломатическме ноты о выдаче принца, если его где-то поймают. Говорят, даже наемников привлекла. А там такой сброд! Я видела одну ватагу, они частенько служат Властелину, он использует их для самых отвратительных поручений. Командир у них Сандр Хлед, личность такая гадостная, что никто больше не хочет с ним связываться.
   - Господи! - всполошилась я. - За вами гоняются такие люди? Как же вы скрываетесь?
   - По-разному! - она пожала плечами, потом подняла взгляд на меня. - Надо ведь это как-то остановить! Мы собираем сведения, устанавливаем связи с недовольными. Многие не признают Королеву, и среди них немало аристократов. Они пойдут за принцем, и король Гарлалона Эйдерис ему поможет, поэтому все это время мы мотались повсюду, разыскивая этих людей, устраивая встречи. Главное сделали, собрали Штаб и наметили ближайшие действия, поэтому не появлялись так долго. Конечно, не сказать, что все там поют в один голос, некоторые тянут одеяло на себя, но гражданская война не нужна никому, поэтому личное присутствие принца так важно, он гарант законности этого предприятия. Все знают, что никакая Плеяда, никакая узурпировавшая трон Королева не смогут сохранять равновесие в Руре. Он Торвенгейм, этим все сказано. И почти никто не верит, что он убил Короля, по правде, только Плеяда, но и они, скорее всего, только делают вид, и поддерживают ее во всем. Армия ропщет, поэтому она наводнила Город наемниками. Все надо решать очень быстро. Если позволить Властелину и дальше продвигаться в другие государства, он все захватит. Он очень жадный до власти и жестокий человек. Страшно даже подумать, что он будет править Руром единолично.
   Ее передернуло, будто она на своей шкуре уже испытывала жестокость Властелина. Я с удивлением смотрела на нее. Тивиза, девушка, никогда не выказывавшая интереса ни к чему, кроме стрельбы из лука и бешеным скачкам, рассуждала сейчас о серьезных вещах. Ее речь была очень хорошо поставлена для подобных разговоров, она демонстрировала знание местной политики, смотрела вглубь социальных процессов, и уж ее прогноз гораздо ближе к действительности, чем мои нелепые попытки анализа ситуации.
   - Откуда ты все это знаешь? - я восторженно заглядывала в ее сосредоточенное лицо.
   Она сфокусировала взгляд на мне, заморгала, будто проснувшись, улыбнулась.
   - Ну кто запретит мне подслушивать королевские совещания! Я же в любую щель пролезу!
   - Да, это неплохая школа! - проговорила я, все еще удивляясь ее странному интересу.
   Казан давно стоял у очага, укутанный в шкуры, чтобы не остыл, за окном уже стояла тьма, и мы зажгли свечи, Апрель беспробудно дрых на моей кровати, Рубис еще не появился из леса.
   Мы с рыжей болтали теперь о всяких девчачьих пустяках, захотелось отвлечься от всех тех страшных вещей, которые она вывалила на меня перед этим.
   - Знаешь, мне ведь не часто удается так поговорить, - призналась она, - Сорайя очень замкнутая, а эти охламоны... Ты первая, с кем я могу просто поболтать о чем-то, не связанном с делами Ордена.
   - Неужели? - удивительно. - У тебя такой легкий характер, я думала, у тебя много друзей.
   - Нет! - грустно ответила она. - Совсем нет. А у тебя была когда-нибудь подруга?
   - Да, - выдавила я. - Была. Такая, без которой я не могла жить. На самом деле, просто не могла.
   - Как вы познакомились? С детства дружили?
   - Нет, несколько лет мы друг друга ненавидели! Ну, не совсем ненавидели, просто... В общем, знали друг друга с детства, а подружились гораздо позже.
   - Как же так? - удивлялась Тиви. - От ненависти до дружбы...
   Просто мы влюбились в братьев. Не своих, конечно, Наталья вообще была единственным ребенком в семье. Наши возлюбленные были братьями друг другу. Но этого я Тивизе сказать не могла.
   - Да, так получилось. Не знаю, почему мы сначала собачились, но потом получилось так, что ближе нее у меня никого не стало. Даже брат...
   - У тебя был брат? - поразилась девушка.
   - Сейчас трудно в это поверить, но было время, когда я... выглядела иначе, - я указала на себя рукой, - все это - моя кожа, волосы, глаза - все было обычным до того, как меня поместили в это зачарованное ложе...
   - Рассказывай это дебилам! - отмахнулась Тиви. - Блай давно нам все рассказал об эксперименте, о капсуле, о жизни в твоем времени. Я даже знаю, что такое автомобиль! - гордо добавила она.
   - Охренеть! И чего это он разболтался?
   - Ну, когда вы начали ходить в обнимку и шептаться по углам, ему пришлось рассказать Сорайе, что он твой вроде родственник, иначе она бы отрезала ему к черту...
   Да, с Сорайей шутить нельзя. А я еще удивлялась, как это она перестала так остро реагировать. А оказывается, Блай все выболтал под приставленным к ширинке кинжалом. Это было жестоко, но мы с Тивизой не удержались от смеха, представив такую картинку.
   - Так что произошло дальше?
   А, это она про меня.
   - Так, что там дальше? А, ну да, я была обычным человеком, у меня был брат и подруга, все было хорошо...
   - Но не все? Что же заставило тебя согласиться на это? Ведь такой путь совершенно губителен для тебя.
   Я пожала плечами. Произошло то, что самый мой любимый человек исчез, как в воду канул, по какой-то неизвестной причине бросив меня, и больше я его не видела. Я не могла признаться ей, что этот вопрос до сих пор страшно мучает меня, и только в редкие минуты, находясь рядом с Апрелем, я забываю об этом.
   - Одиночество, - наконец прошептала я, - при всей насыщенности жизни, мне казалось, что я не живу.
   Я говорила уже не с ней. Странно, ведь я раньше по-другому формулировала мотивы своего поступка. Я твердила себе о тоске по потерянной любви, о нежелании жить без него, о покинувшей меня надежде на возвращение. Но на самом деле причина была другой.
   При всей своей привязанности к брату и Наталье, я была одинока. И думаю, именно это одиночество и привлекло ко мне профессорскую шайку. Меня ничего не держало. От меня никто не зависел. А еще страшнее осознавать то, что одиночество сопровождало меня всю жизнь, даже при любящих родителях и бабушке, рядом с заботливым братом. Поэтому я и не хотела покидать вымышленный мир своих книг, ведь только там была не одна, окруженная любимыми персонажами.
   "Только в грезы нельзя насовсем убежать: краткий век у забав - столько боли вокруг!". Это уж точно, как в воду глядел!
   Действительно, нельзя. И о н был первым, кто вырвал меня из уютного кокона. Пошло ли это мне на пользу? Стоят ли полгода всепоглощающего счастья последующего пятилетнего умирания души? Как бы то ни было, все это прошло, вытеснено теперь новыми, настолько живыми чувствами, что я боюсь за сохранность своего сердца. Иногда мне казалось, что оно вот-вот лопнет от переизбытка нежности и любви к такому юному, но уже совсем взрослому парню, спавшему сейчас в соседней комнате, обессиленному долгой скачкой только ради того, чтобы увидеть меня.
   - Все это в прошлом, - сказала я уже вслух для Тивизы и лишний раз для себя, - все в прошлом, дорогая. Пойдем-ка спать, ты выглядишь усталой.
   Я тихо вошла в свою комнату, разделась и нырнула под одеяло, прижавшись к большому теплому телу. Апрель не проснулся, но даже спящий он, предъявляя свои права, властно подгреб меня к себе сильной рукой, я уютно устроилась, крепко прижатая к нему, в первый раз за очень долгое время не ощущая одиночества.
   Я проснулась от легких касаний. Кто-то будто проводил перышком по моим щекам, лбу, подбородку. Так обычно будил меня мой котенок Парфирий, едва трогая мягкой лапкой лицо, если я забывала открыть ему дверь ванной. И я даже вроде сделала движение подняться и поплестись с закрытыми глазами в коридор, чтобы пустить страдальца к его лотку, но меня не пустили. Тогда я все же открыла глаза, и сразу окунулась в искрящуюся бирюзу.
   Мой милый принц склонился надо мной. Он лежал на боку, опираясь на локоть, напрягшийся бицепс удерживал на весу массивный торс, а я сразу вспомнила, с каким наслаждением касалась этой гладкой кожи, ощущая ладонями перекатывающиеся под ней мышцы. А сейчас он осторожно касался кончиками пальцев моего лица, изучая его рельеф, словно решил запечатлеть мой образ всеми своими органами чувств.
   Я улыбнулась и закинула руки ему на шею, напрашиваясь на утреннюю ласку.
   - Я только догадывался, как это будет прекрасно! - прошептал восторженный голос. - Но даже в смелых мечтах не мог...
   Я заглушила его восторги еще одним поцелуем. Неплохо начинается денек!
   Позволив себе еще немного повитать в этих чистых ощущениях, с трудом нашла в себе силы, чтобы отрезветь.
   - Ты ведь понимаешь, что для нас это невозможно? - выдавила я, ненавидя себя за то, что собиралась сейчас сделать.
   Я ответила ему согласием, но это было временное помрачение рассудка. Ну и что с того, что он расторг помолвку? Не та я кандидатура, не могу я быть его Королевой. Ему надо подумать о нормальной невесте, той, которая проживет с ним всю жизнь и родит наследника.
   Я ждала взрыва негодования, обиды, разочарования, но он удивил меня, в который уже раз. Заворожено взирая на его нежную улыбку, я снова утонула в сладком поцелуе.
   - Ты что, не слышал меня?
   - Все я слышал. И был уверен, что ты заведешь эту волынку! - он смотрел теперь насмешливо. - Теперь пойдет речь о твоем предназначении, о моей ответственности перед страной, о "нормальной" невесте. Я все это знаю. И, поверь, вчерашнее мое предложение было сделано серьезно, полностью осознавая все происходящее.
   Как он изучил меня! Я челюсть отвесила от удивления, а этот гад еще и захихикал!
   - Откуда ты знаешь, что такое волынка? - дурацкий вопрос сам выпрыгнул на язык.
   - Хроники! - только и ответил он.
   Ах, ну да! Хроники! Я на каждом шагу о них уже слышу.
   Я покивала понимающе, потом снова посмотрела на него и не удержалась. Теперь мы смеялись вместе.
   - И больше никаких возражений. Ты согласилась, я это слышал! Вопрос закрыт.
   - Но как же наследник? Ведь я...
   - У меня есть наследник, - ответил Апрель, и, чтобы я не успела впасть в шок, поспешно добавил, - Бахрус, мой сводный брат. В нем течет кровь Торвенгеймов, и мы росли вместе. Какое-то время. Он истинный наследник, недаром она не хочет пускать его на трон.
   Я не видела этого Бахруса при дворе, но я не так долго и прожила там. Если парень говорит, значит, так оно и есть. Но... он сразу ответил мне, будто приготовился. Будто он уже давно все решил. Неужели и правда...
   - Какой путь ты прошел, - прошептала я, - сначала полный игнор, а теперь...
   - Я боялся тебя. Вернее, не тебя, а своей реакции, - он помолчал, нахмурившись. - Да, сначала я не мог поверить, что ты обычная девушка, просто с золотой кожей, поэтому всеми силами старался гнать от себя ужасные, как мне казалось, мысли.
   - Поэтому ты так изгалялся надо мной в самом начале?
   - Прости за эти выходки, лично к тебе они не имели отношения. Это я себя убеждал. Заставлял себя верить. Не мог объяснить, как можно страстно желать это божественное существо.
   Он грустно усмехнулся.
   - А почему ты поцеловал меня, когда открыл крышку? Наверняка Блай подробно объяснил тебе, что делать. Вряд ли это являлось частью процедуры.
   Он смущенно улыбнулся.
   - Знаешь, я рано научился читать. В самом деле, очень рано. Отец думал, что я прочел Хроники один, от силы два раза, но я читал их по кругу постоянно. Я с пяти до десяти лет не вылезал из библиотеки, как бы Гарс не тянул меня, поэтому он тоже невольно изучал их, ведь мне нужно было с кем-то поделиться прочитанным. Я был маленький и тощий, бледный задохлик. Поэтому отец приставил ко мне Рубиса, он испугался, что когда-нибудь с полки упадет толстый том и придавит меня. А если серьезно, Король Верейны должен выглядеть соответствующе. Поэтому я начал тренировки, а потом вытянулся буквально за год. Но это я к тому, что кроме Хроник я прочитал много чего еще. И была среди этого легенда о чудесной спящей красавице...
   - Да это сказка была у нас такая. Просто сказка.
   - Ну и что. Когда я увидел тебя, подумал, что со мной повторяется та старая история. Ты была такая красивая!
   Какой мечтательный у него голос! Но погодите, красивая?...
   - Красивая? - вслух воскликнула я. - Спеленатая, как мумия? В гробу?!
   - Ты была такая красивая! - повторил он так же мечтательно. - Я просто не смог сдержаться...
   И сейчас не смог. Его прекрасное лицо снова заслонило весь мир, когда он наклонился ко мне.
   ***
   - Я умру! - прошептала я, утыкаясь в его грудь.
   - Ну, ну! Не надо! Все будет хорошо, малыш! Ты же знаешь, что тебе нельзя со мной, - его тихий голос звучал настойчиво, но я просто не могла отцепить от него рук. - У меня очень мощный стимул закончить все побыстрее, ведь здесь ждешь ты!
   У меня перехватило дыхание.
   Да, я с самого начала знала, что долго наша идиллия не продлиться. Он принц, государственный человек. А сейчас еще и в бегах. Но почему же сердце дрожит так, что того и гляди, разорвется на клочки!
   - Не думай, что мне легко! Только то, что с тобой Руб остается и твой пес, только это и успокаивает меня немного. Здесь ты в безопасности.
   - Самое безопасное место - рядом с тобой!
   - Я рад, что ты так думаешь обо мне. Люблю тебя!
   Он нежно, но настойчиво отвел мои руки от себя и вскочил в седло. Мгновенья, и кавалькада из трех лошадей скрылась за деревьями. Он не обернулся, но я была не так сильна, все стояла и смотрела на толстые стволы, будто силой своего взгляда хотела заставить их расступиться и еще долго провожать его удаляющуюся фигуру.
   Но на самом деле я все еще пребывала в шоке от его последних слов. Он впервые признался мне в любви.
  
   Красным.
  
   Я как-то не уловила, что в беседке стало тихо. Слышимость была хорошая, звуки легко проходили через выбитый угол окна. Наверное, я задумалась, потому что не сразу это заметила. Я лихорадочно вспрыгнула на батарею и выглянула наружу. Беседка опустела. Вокруг тоже никого не наблюдалось. Неужели... Дыхание снова перехватило. Все, дальше оттягивать некуда. Конечности снова затряслись. Я откинула крышку своей новой красной ракушки и посмотрела время: половина двенадцатого. Поздно, блин, но деваться некуда. И я впервые послала вызов по этому номеру.
   Время остановилось. Ожидание - пошел первый гудок. Не успел он смолкнуть, и - ответ:
   - Что случилось? - в голосе тревога и нетерпение.
   - А-а-а-а... что? - я настолько не ожидала такого вопроса, что все слова вылетели из головы.
   - Ты никогда бы мне не позвонила просто так. Что случилось? - он почти кричал.
   Наверное, злится на меня за то, что осмелилась. Но как он узнал, что это звоню именно я? Ведь я тайком подслушала и записала его телефон, ему-то не диктовала свой номер!
   - На самом деле так. Но я в безвыходной ситуации. Я сижу в подъезде дома на улице Октября, а во дворе была толпа пьяниц, и я не могла выйти, а сейчас поздно и темно, и я не знаю...
   - Что?!!! - его вопль могли услышать жильцы подъезда через двери. Ну все, сейчас отключится. - Ты где?!!! Как тебя туда занесло? Да что же это такое - ни на секунду нельзя оставить!
   Я ничего не понимала. Все звучало так, будто он волнуется за меня, переживает и заинтересован в моей безопасности.
   Глеб между тем продолжал разоряться:
   - Номер дома знаешь? Никуда не выходи! Сиди на месте и жди меня!
   - Номер 26/15 по улице Октября, - отрапортовала я. - Хорошо, я никуда не выйду.
   - Хорошо ей! Сиди на месте, повторяю. Я уже выехал.
   И действительно, прежде чем он отключился, я услышала рев мотора - я знала, что Глеб гоняет на мотоцикле. Странно, мы говорим не больше минуты. Он что, полностью одетый сидел в гараже или где там он ставил свой мотоцикл?
   Ничего не понимая, я захлопнула крышку мобильника. А на душе стало внезапно так легко. Что же происходит? Может ли быть такое - что я ему небезразлична?
   Повинуясь требованию, я стояла на ставшей уже родной площадке, когда услышала сверху звук открывающейся двери, шаги по лестнице и голоса нескольких человек. Я понимала, что меня сразу обнаружат, поэтому выбора не оставалось - надо выходить. Осторожно спустилась к двери, открыла ее, вышла и тихонько закрыла. Потом юркнула в кусты, росшие на огороженном невысоким заборчиком газоне около подъезда, и присела на корточки. На площадку перед подъездом вышли двое мужчин и женщина. Мужчины закурили. По их разговору я поняла, что они гостили у хозяев какой-то квартиры, но тоже не хотели выходить, пока не рассосется гуляющая компания. Они стояли довольно долго, я начала опасаться, что не уйдут до приезда Глеба, но потом потихоньку пошли в сторону от меня и вскоре их шаги и голоса затерялись среди множества дворов этого захолустного райончика. Я с облегчением перевела дух, когда прямо над моей головой зазвучал заплетающийся голос:
   - А я говорил тебе, Серега, что видел здесь телку! А ты - глюки, глюки! Ну, что, зря вернулись?
   Серега, видимо, находился в невменяемом состоянии, потому что смог только промычать что-то в ответ.
   - А теперь нам всем будет здорово! - я не разделяла радостных надежд Серегиного спутника, но язык от страха отнялся, как и весь организм в целом, поэтому я только молча наблюдала за приближением двух шатающихся фигур.
   А потом послышался рев мотоцикла. Он вывел меня из транса, и я сделала гигантский прыжок в сторону кустов, вломилась в них, перелетела через ограду газона, приземлилась на асфальт у подъезда и кинулась к дороге, проходящей мимо всех подъездов этого дома. Я слышала, что искатели сиюминутных удовольствий ломятся за мной, но в данный момент запутались в кустах. Мотоцикл приближался, я прибавила ходу в его сторону и, обогнув дом, вылетела на небольшой пустырь с мусорными баками. Мотоцикл резко затормозил передо мной, Глеб спрыгнул с него и подхватил меня. Крепко обнял, а потом отодвинул на расстояние вытянутых рук и, держа за плечи, начал осматривать.
   - Ты цела, все в порядке? - а в голосе-то волнение. - Никто тебя не тронул?
   Я не успела ничего сказать, потому что мои преследователи наконец-то нас настигли.
   - Куды руки тянешь, это наша баба, мы ее выследили! - неподдельное негодование слышалось в голосе мужика.
   Серега соглашался с ним молчанием. Глеб молча отодвинул меня за спину и шагнул вперед. Я хотела вцепиться в него, задержать, но не успела. А потом только стояла и смотрела на метания нескольких тел в темноте. Я поняла только, что сильным противником оказался как раз молчаливый Серега. А еще выяснилось, что парни были не пьяные, а в хлам облабыренные, потому что не чувствовали боли от сильнейших ударов Глеба, падая, сразу подскакивали, как Ваньки-Встаньки.
   Глеб двигался, как в кино. Раньше я никогда не видела таких драк, кроме как по телевизору. И сразу поняла, чем отличается постановочный бой от настоящего. Схватка не была красивой. Глухие звуки ударов страшно отдавались в тишине. Через некоторое время безымянного удалось вырубить сильнейшим ударом по голове, а Серега обзавелся открытым переломом голени - я заметила блеснувшую в свете далекого фонаря кость. Меня затошнило. Глеб быстро подошел ко мне, он тяжело дышал, поэтому только бросил отрывисто:
   - Поехали!
   Поднял мотоцикл, подтащил меня за руку и усадил на пассажирское сиденье, сам быстро прыгнул за руль. Сопровождаемые ревом мотоцикла и проклятиями поверженных врагов, мы покатили в темноту.
  

Глава 24

М А Л Е Н Ь К А Я С М Е Р Т Ь

  
   В этот раз я не проснулась и не обнаружила в комнате постороннего присутствия. Из очень приятного сна меня грубо выхватили несколько рук, поспешно укутавших бешено извивающееся тело в какую-то ткань, очень крепко, так, что я и трепыхнуться не могла. Напрасно напрягались окрепшие мускулы - несколько слоев плотного полотна обездвижили меня полностью.
   Совершенно обезумев от страха, я несколько панических минут ничего не чувствовала, и только потом сообразила, что несут меня несколько человек. Их руки крепко и не очень нежно держали меня за что попало, а потом мое скрученное тельце безжалостно бросили на что-то твердое, я крепко приложилась затылком и правым плечом. Не в силах сдержаться, я застонала, за что получила болезненный тычок в спину и взрыв брани, произнесенной яростными, но испуганными мужскими голосами.
   - Молчи, тварь! Не смей колдовать! - это единственный услышанный мной членораздельный и цензурный вопль.
   Колдовать? Так, теперь я ведьма! Они не задолбались придумывать мне липовые ипостаси? Черт их всех дери!
   Потом меня затрясло на жесткой поверхности, да так, что того и гляди все зубы повыпадают!
   Мучение продолжалось долго. Какое-то время я была еще способна соображать, и даже подумала, что наверняка представляю собой сплошной кровоподтек, куда там Рубису с его тренировками! Так вот как чувствуют себя шарики, мечущиеся в лототроне! Не зря я никогда не любила азартные игры.
   Некоторое время я пыталась держать голову на весу, чтобы мозги не бились в своей коробочке столь интенсивно, однако скоро совершенно обессилела и безвольно лежала на тряской поверхности, потеряв всякий интерес к окружающей действительности.
   Я не заснула, а лишь впала в какое-то подобие комы, ну, по крайней мере так казалось, ведь я даже глаз не могла открыть, почти ничего не слышала и не ощущала боли в отбитом теле. Поэтому не сразу поняла, что меня не трясет и не дергает, что лежу неподвижно уже какое-то время, потому что голова не трещала от боли, а только противно ныла, и мгновенья спустя я уже сомневалась, что предпочтительнее.
   Тишина вокруг. Я долго лежала неподвижно, опасаясь получить очередную порцию побоев и брани, но терпение вскоре закончилось. Не та поза, чтобы можно было достаточно долго в ней находиться: всем телом я навалилась на правую руку, а ушибленное ранее плечо еще ныло, правую ногу свело болезненной судорогой и мышцы голени довольно ощутимо подергивало. И я рискнула.
   Пошевелившись, сначала почти незаметно, потом все смелее, вскоре я серьезно билась, пытаясь выбраться из опутавшего меня материала. После серии долгих, почти истерических дерганий, я смогла ослабить путы на одной руке, дальше дело пошло веселее, и вот уже сижу на своем измятом коконе и нервно оглядываюсь, но не врагов я опасалась, а судорожно искала укромное место, иначе мой мочевой пузырь грозился лопнуть с оглушительным треском. Ну, что же, искать ничего не пришлось, ведь именно в таком месте я и была замурована.
   Ладно, это потом. Я метнулась к стенке и еле успела снять штаны. Потом отошла к противоположной стене и облегченно сползла по ней. Как мало человеку надо для счастья!
   Даже мрачный вид моего узилища, представлявшего из себя глубокий круглый колодец с гладкими земляными стенами, и видневшаяся где-то далеко вверху решетка, через которую до меня едва доходил скудный свет, долгое время не могли сломать мне кайф. Но балдела я недолго.
   Как же это произошло? Кто эти люди? Я вспомнила те две недели, проведенные в убежище после отъезда принца.
   Если бы не тренировки, которые продолжал мучитель Руб, я точно бы свихнулась от тоски. Ведь теперь мне не с кем было поговорить. Через два дня после их отъезда я подозвала Пуша, схватила его за голову и, глядя прямо в перламутрово-черные глаза, твердо произнесла:
   - Иди за ними! Я хочу, чтобы ты защищал его, всех их, защищал, как меня. Я прошу тебя! Умоляю, Пуш! Иди, ну, иди же!
   Я с удивлением наблюдала, как на жуткой морде кошмарной адской твари проносится буря эмоций. Он не мог ослушаться меня даже в тех случаях, когда я просто просила его. Но и оставить меня было невыносимо тяжело. Тень... Он будет теперь и его тенью, ведь моя жизнь тесно связана с ним, мое счастье - это и его благополучие.
   Видимо, пес теперь умел читать мои мысли, потому что, облизав в последний раз мое лицо своим раздвоенным языком, он буквально растворился в воздухе. Рубу я об этом не сказала. Поэтому вчера он спокойно ушел на охоту, я осталась совершенно одна, но вела себя глупо и беспечно. Мне бы всю ночь сидеть в углу, разложив перед собой арсенал, но я завалилась спать, за что и была наказана.
   Свет наверху мелькнул, заскрипело железо, кто-то натужно закашлялся, захрипел. Потом послышался раздраженный сиплый голос:
   - Ну вот, я говорил тебе, видишь, она развязалась! Как ее теперь снова спеленать?
   - Брось в нее чего-нибудь, авось прибьешь слегка, потом и свяжем! - подкинул идею второй голос, постоянно дающий петуха.
   Они что, серьезно?
   - Вы охренели, уроды? Чего это брось? А вдруг совсем прибьете?
   В отличие от этих гениев, я к таким методам не расположена.
   Последовало озадаченное молчание.
   - Не пойму, колдует, что ли? - недоумевал сиплый.
   - А вдруг чего наворожит поганого? - испугался "петух".
   Изумительно! Да чего там можно наворожить? Все самое поганое с вами уже произошло, придурки!
   - Давай Хледа кликнем? - придумал сиплый.
   Он так осторожно высказал свою идею, видимо, это был самый крайний вариант, и я оказалась права.
   - Ага, придумал, Хледа! Да он сначала нас прикончит, а потом только сюда придет.
   Да этот Хлед, видимо, крутой чувак! Хотя, таких удодов прикончить - дело плевое! Мне бы только до них добраться...
   Постой-ка, Хлед. Где-то я слышала это имя, и не так давно. Черт, голову совсем отбило, не помню... А, блин, это же Тивиза мне про него говорила! Но тогда...
   Я крепко задумалась. По словам рыжей, Сандр Хлед был наемником, и Властелин частенько использовал его для особых поручений. Но тогда что, меня похитили по его приказу? Этому-то я зачем? Они что все, сговорились? Извращенцы какие-то, чего им от меня надо?
   Копошение вверху продолжалось, высказывались как преимущества высказанной идеи, так и ее недостатки, коих было явно больше и постепенно мысли спорщиков начали склоняться к тому, что нужно позвать кого угодно, только не Хледа. Однако ничего такого они осуществить не успели, потому что я услышала два придушенных вопля, решетка поднялась и на ничего не ожидавшую меня обрушилась сеть, в которой я благополучно запуталась намертво. Честно сказать, я откровенно зевнула, так увлеклась цветистой беседой наверху. Можно было отскочить, распластаться по стене, но я стояла прямо по центру, раззявив рот, подходи и бери готовенькую!
   Через некоторое время я даже дергаться перестала, меня рывками поволокли наверх, а когда я перевалилась через край ямы, в которой сидела, поднимать меня не стали - зачем утруждаться? - так и поволокли по столь жесткой и неровной поверхности, что мне сразу же разодрало руку, бок и ногу. По глазам ударил довольно яркий свет. Я проморгалась и попыталась оглядеться. Картинка впечатляла.
   Я, окутанная сетью с довольно крупными ячейками, сплетенной из омерзительно скользкой, точно змеиная шкура, веревки, валялась на траве посередине живописных развалин. Каменные стены какого-то сооружения рассыпались, обломки лежали вокруг и именно по их острым краям меня волокли от колодца. Вокруг расположилась ватага индивидов самого странного облика, каких я только здесь встречала.
   Они выглядели как команда пиратского корабля или разбойничья шайка. Кто-то в шрамах, кто-то недосчитывался пальцев, ушей, зубов, у одного не было половины носа. Меня передернуло от отвращения.
   Но самое гадкое было впереди. Вне конкуренции по уродству оказался командир банды, этот самый пресловутый Хлед. Жилистый, среднего роста, и если не видеть лица, его фигура не вызывала возражений. Но вот с лицом и была основная проблема. По большому счету, это была безобразная, жутко искривленная и перевитая червеобразными шрамами харя. Я даже чуть не ударилась в анализ и начала размышлять: а не будь он настолько страшен внешне, смогли бы завладеть его разумом чудовища, высосавшие его душу, завладевшие рассудком, стал бы он вожаком самой жестокой шайки в Руре?
   Но внезапно все мысли улетучились из головы. Я увидела взгляд белесых глаз наемника, и ничего хорошего мне он не предвещал.
   - Вас почтила своим вниманием Королева Верейнская, - проговорил Хлед неожиданно достаточно приятным голосом, - и просит немедля быть к ее двору.
   Вот, приехали! Неужели он служит и Королеве? Бедные ребята! Хорошо хоть сейчас он на меня отвлекся. Хотя, кому хорошо, а кому и...
   - К сожалению, Королева настаивала на вашей неприкосновенности! - он произнес это действительно с бо-о-о-ооольшим сожалением. - Но рассчитываю, когда необходимость в вас отпадет, мне удастся получить желаемое.
   Его речь была очень грамотной для бандита. Я отметила это до того, как в полной мере осознала смысл его слов. И что же такого он желает со мной сотворить?!
   Видимо, выглядела я в хлам перепуганной, ведь Хлед захохотал, отчего стал еще гадостнее, если такое вообще возможно. Я задергалась в своих путах, однако он, продолжая гоготать, затащил меня на телегу, и мучение пути продолжилось. Да, в принципе, представить, что меня ожидает, можно, с моим-то воображением, но почему-то легче от этого не стало.
   В Город мы прибыли ночью. Я мало что соображала после долгого марш-броска. Поэтому ничего не видела, когда меня волокли по бесконечным коридорам, били головой о ступеньки, пинали в спину и живот, если не могли перетащить через высокие пороги.
   Очередная дверь, меня впихивают куда-то, и движение, наконец, прекращается. Неужели конечная остановка? А потом сеть начала спадать.
   Если честно, я сама этого от себя не ожидала. Я была обессилена, да что там, почти при смерти от усталости и боли, однако какой-то немыслимый порыв взметнул меня над полом, когда последняя веревка соскользнула с моей ноги. Двое по бокам разлетелись в разные стороны мгновенно, но это были рядовые разбойники. Хлед оказался не так прост. В руках он сжимал топор, и когда я в запале подскочила к нему, недолго думая, широко размахнулся и опустил широкое лезвие на мою голову.
   Если кому-то непонятно, не плашмя, а именно рубанул, как полено. Во всяком случае, лезвие, движение которого я видела довольно отчетливо, беззаботно поблескивая, опускалось самым своим острым краем. И звук раздался неприятный, вначале хруст, потом хлюп.
   Сначала просто толчок. Затем резкая боль. Что-то течет по лицу. Я подняла руку и провела по лбу, потом посмотрела на пальцы. Они были запачканы моей золотой кровью, очень густо, и она продолжала обильно струиться откуда-то сверху. Из головы.
   Я подняла глаза: Сандр Хлед пребывал в совершеннейшем шоке. Глазами удивленного ребенка бывалый командир наемников недоуменно озирал мою голову. Видимо, сам не ожидал, что сделает это. Именно ошеломленное выражение, исказившее и так не больно-то приятные черты наемника оказалось последним, что я лицезрела перед смертью.
   ***
   Я проснулась в сумерках. Тело слегка онемело, я потянулась на удобном ложе, отметив, что кровать в хижине вроде стала шире. Замечательно, кто-то еще заботится о моем комфорте.
   Перевернулась на живот, подтянула под щеку подушку, потерлась кожей о гладкий шелк. Боже, как приятно! Э-э-э-э-э... что, шелк? Откуда здесь... Я открыла глаза.
   Разметавшись по центру большой кровати, в роскошной комнате, я никак не могла отойти от страшного сна, в котором умерла. Очень реальный сон, надо сказать, ведь я отчетливо чувствовала холодное железо в своей голове, внутри нее, резкую боль, хлынувшую на лицо липкую кровь. И приснится ведь хренотень такая!
   Я огляделась. Это был совсем не домик на болоте, а больше походило на...
   Дверь открылась и в комнату повалила стража, те самые гвардейцы, которых я неоднократно видела застывшими в коридорах королевского дворца, когда гостила тут в первый раз. А потом синие с серебром фигуры расступились, и я увидела, кто пришел вместе с ними. В комнату, величественно ступая, важно вплыла Королева Верейнская. Теперь точно, никаких сомнений, я во дворце. Засада, засада!
   - Действительно, неуязвима! - прошептала Королева, заметив мой осмысленный взгляд.
   - Что?
   Чего, интересно, она такого увидела? Что ее убедило?
   - Я лично видела рану в вашей голове. С такими не живут. Но теперь ее нет... Всемогущая! - добавила она после небольшой заминки.
   Ну вот, опять! И что это за бред, какая рана? Или...
   Торопливо пощупав свою макушку именно там, где совсем недавно ощущала резкую боль, я недоуменно выгнула бровь. Голова как голова, все нормально, никаких аномалий.
   Я вздохнула. Все понятно. Хватит сопротивляться. Это было на самом деле, и не надо делать вид, что это неправда, списывать произошедшее на ночной кошмар. Я теперь такая, моя новая природа снова заявила о себе, напомнила о приобретенной сущности. Лека ведь говорил, как именно они пытались меня уничтожить. И про топор он упоминал.
   - Что вам от меня нужно?
   - На самом деле, немного, - подступив к кровати, она вдруг резко наклонилась, пригвоздив меня к месту пронзительным карим взглядом. - Не мешайте мне!
   Затем придвинулась еще ближе, приковывая внимание, зрачки ее казались пульсирующими черными дырами, то сужающимися до остроты игольного кончика, то заполняющими шоколадную радужку полностью. И меня неудержимо втягивало в этот круговорот безумия, еще чуть-чуть - поглотит с макушкой. Испуганно моргнув, я разорвала контакт, и даже сама Королева слегка вздрогнула от неожиданности, тревожно передернула плечами и торопливо махнула рукой страже. Все вышли.
   - Вас нельзя уничтожить, - глухо заговорила она, - нельзя отпустить... заточить в подземелье? Неплохо бы, но куда деть тысячи ненормальных, считающих вас ниспосланным им благом. Следовательно, остался один выход - нейтрализовать. На мое счастье, вы действительно во многом человек. Я знаю, что пасынок сделал вам предложение! - я задохнулась от удивления, но она даже не обернулась, чтобы полюбоваться моей реакцией. - Он любит вас, и не сделает ничего, что могло бы вам повредить. Мне бы держать вас при себе, но у меня другой план. Вы ведь тоже к нему неравнодушны, как бы нелепо это не звучало. И не захотите причинить ему вред. Аурелий очень привязан к своему брату... - она резко обернулась ко мне и теперь в ее глазах плескалось настоящее безумие. - Клянусь, я убью Бахруса, убью собственного сына, если ты встанешь у меня на пути! Это не пустая угроза, я не остановлюсь, и сделаю это, как убила их отца!
   Я замерла в самом глубоком шоке, который только испытывала за всю свою жизнь. И это Апрель считается тут сумасшедшим?! Да по сравнению с этой дамочкой, парень являет собой образец психического здоровья!
   Может, она блефует? Ну не может женщина убить своего ребенка! Или может? Я смотрела в пустые глаза и склонялась ко второму. Эта, кажется, могла. Да что это я, она же только что открытым текстом мне призналась, что убийство Короля - ее рук дело! И я не хочу проверять, сдержит ли она слово.
   - Я вижу, вы меня поняли! - удовлетворенно выдала она, вглядываясь в мое лицо. - Что ж, тогда я не вижу необходимости держать вас здесь, нечего мешаться под ногами. Я отправлю вас в старый замок в горах. Место не самое живописное, но вам выбирать не приходится. Гварла! - вдруг выкрикнула она.
   Я подумала, что это какая-то команда для стражи, но в комнату вошла средних лет женщина довольно плотной комплекции. В то же мгновенье я догнала, что так странно звучит имя этой женщины, обреченной не волей судьбы, а болезненным воображением доисторических ученых отзываться на нечто столь зубодробительное.
   - На твое попечение, Гварла, поступает Всемогущая! - теперь она произнесла это с издевкой, ведь ей удалось ограничить мои силы. - Немного придете в себя, и больше я вас не задерживаю.
   Она ухмыльнулась и вышла из комнаты.
   Гварла настороженно замерла, я подняла на нее глаза и попыталась улыбнуться дрожащими губами. И женщина расслабилась. Она подошла, поправила подушку и мягко спросила:
   - Что-нибудь желаете?
   - Ванну из шампанского и стриптизера! - пробормотала я, потом опомнилась. - Я бы выпила бульона.
   Гварла кивнула и вышла из комнаты. Я попыталась приподняться, но это было нелегко, казалось, руки и ноги мне не принадлежат, я с трудом заставляла их двигаться. Ну, еще бы, ведь я только что совершенно невероятным образом пережила проникающее ранение в мозг, и анатомию я помню - за координацию движений, в том числе, отвечают некоторые его отделы. По крайней мере, я абсолютно уверена по поводу мозжечка. Королева, черт ее дери, права - с такими травмами не живут! И как только она зажила, я ведь прекрасно помню, с каким трудом вылечили мою сломанную ногу. Может, дело в том, что эта рана была смертельна, и организм мобилизовал больше силы? Боже, откуда мне знать!
   ***
   Только через месяц я оправилась настолько, что смогла длительное время находиться на ногах. Все это время Гварла находилась рядом, она очень трепетно заботилась обо мне, и в большей степени благодаря такому отношению я так быстро пришла в себя. И если бы не она, точно бы сошла с ума, когда начали приходить известия о том, что наемники громят повстанцев по полной программе, а потом пошли слухи о смерти принца Аурелия.
   Когда я впервые об этом услышала, не смогла совладать с собой, и сознание покинуло меня.
   Борясь с колючими лозами и черной липкой паутиной кошмара, я бегала в непроглядном мраке и искала его тень, но натыкалась только на невидимые стены, которые постоянно вырастали на моем пути. Мне сказали, что в беспамятстве я провалялась несколько дней и металась так, что после болели все мышцы. Только спокойный ласковый голос Гварлы тонкой ниточкой связывал меня с реальностью.
   Потом я узнала, что его видели вслед за получением этого известия, что слух был не подтвержден, и нельзя было ему верить, но в такой неспокойной обстановке всякая логика летит в тартарары и ничего хорошего в голову не приходит. Слухи эти доходили до нас волнами, один хуже другого. Я не могла ничего поделать с собой, но как дура велась на каждое известие о его смерти, и сама умирала неоднократно, правда, на этот раз, только в мыслях. Да, знаю, с ними был Пуш, Адский Пес, который обещал мне хранить его, но...
   И вот собран караван, который доставит меня к месту ссылки. Гварла вызвалась сопровождать этот печальный кортеж, по крайней мере, до замка, и я несказанно рада этому, поскольку успела сильно привязаться к доброй женщине. Мне даже предоставили довольно удобную карету, и кое-какие вещи. Малочисленный конвой, больше похожий на извозчиков, чем на охрану, наводил на мысли о несерьезном отношении к процессу моей транспортировки, но... к чему эти навороты? Я не убегу. Я скована кое-чем гораздо более крепким и надежным, не сравнимым ни с какими узами, и это был страх. Поэтому без сопротивления дам отвезти себя к месту, в котором, вероятно, проживу остаток своих дней, и никуда не денусь оттуда.
   У меня нет выбора.
  
  
  
   Анаболизм -- совокупность химических процессов, составляющих одну из сторон обмена веществ в организме, направленных на образование составных частей клеток и тканей.
   Катаболизм -- совокупность химических процессов, составляющих противоположную анаболизму сторону обмена веществ, направленных на расщепление сложных соединений, которые входят в состав органов и тканей в качестве их структурных элементов.
   Архипелаг Лос-Рокос - крупнейший морской парк на Карибах, состоящий из 350 островов, рифов и маленьких островков.
   "Медовая дыня" - сорт дыни, распространён больше всего в Марокко и странах Средиземного моря. Данный сорт динь относится к так называемым гладким. Плоды имеют удлиненную, кругловато-овальную форму, по цвету бывает от охры до зеленоватого.
   Не так ли? (фр.)
   Да, все так и есть! (фр.)
   Имеется в виду персонаж романа Д. Остен "Гордость и предубеждение", заучивающий цветистые пустые и не всегда умные комплименты, нравящиеся, по его мнению, особам, занимающим высокое положение в обществе.
   Прием в борьбе.
   "Баллада о борьбе", Владимир Высоцкий.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"