Нам открыты в счастье визы, в край, столь многими забытый. Смейся, пой, пиши сонеты, будь то присно или ныне. Я свой старый телевизор раздолбал бейсбольной битой. Ты сложила все газеты и спалила их в камине. Осиянный добрым светом, аккуратный и умытый, по стезе спеша незыбкой и вдыхая воздух спелый, я приду к тебе с приветом рассказать, что волки сыты; ну а ты в ответ с улыбкой сообщишь, что овцы целы. Дам тебе я листьев ворох, анекдотов распечатку, угощу огромной грушей, в чем-то даже атипичной... Я построю сто заборов, подложу под них взрывчатку, чтоб никто не мог нарушить наше счастье в жизни личной. О печалях зря не парься, в жизни мало ли пустого... Не наполним разум вздором, не на то нам нужен разум: мы сыграем в двадцать пальцев на рояле хит Крутого и подключимся к приборам с веселящим резвым газом.
Всё могло бы быть OK, но трудно спрятаться от драмы. Нелегко дойти до сути, лишь любовью сердце грея... Где-то золото Маккейна, где-то платина Обамы, где-то хитрый мистер Путин с Южной водится Кореей. По больному нам, баранам, бьет с оттягом век-кудесник; он настоен на обмане и плодит детей обмана... Над лукавым Тегераном гордо реет буревестник; практикуют христиане изучение Корана. В наши лица смотрят танки, черти пялятся с амвона. Всё грустней кино Кар Вая, всё мертвей земные нивы... Рядом лопаются банки. Оглушительно. Зловонно. От надежд людских скрывая ощущенье перспективы. Всё смешалось в этом доме: вкусы, расы, пропаганда... Глянь-ка: дьявол носит "Прада" и часы на нем из Берна. Мы остались на пароме, но ко дну пошла команда. Всё хреново, это правда. Но не вешаться же, верно?
Мы еще успеем - яда. Или там - лоботомию. Или дуло пистолета. Или окись углерода. А пока - лечиться надо. Мы пойдем на "Маму Мию". Мы побудем в брызгах света и в скоплении народа. Ведь не наш черед бояться и глядеть тоскливо в Лету. Раздели глоточек грога со своим хмельным Орфеем... Кстати, в звании паяца ничего дурного нету. Улыбайся, ради Бога. Плакать мы еще успеем. Мы до горя не охочи в депрессивной тусклой блажи... Пусть летят дела и даты, пусть слова совьются в строчки... Всё темнее дни и ночи. Ну и что? Ведь неспроста же нам завещано когда-то -