Он не знал и не чтил мандельштамов и блоков,
лишь о девах мечтал да о шалой "капусте".
Но - стоял у истоков. Стоял. У истоков -
не в какой-то там дельте. Не где-то там в устье.

И заметьте: у этих истоков стоял он! -
а ведь мог бы сидеть. И лежать мог бы тоже,
аккуратно укрытый большим одеялом,
равнодушный, вальяжный и схожий с вельможей.

И, свой взор устремив в направленьи востока,
сам себе улыбаясь задумчиво-криво,
он стоял у истоков. Точней, у истока.
И мочился в него с небольшого обрыва.