Запорожский пенсионер Владимир Транквилевский особенности северной лагерной жизни знает не понаслышке. С 1954 по 1972 годы он работал старшим следователем областной магаданской прокуратуры, которая была создана вскоре после упразднения "Дальстроя" в 1953 году.
Система "Дальстроя" подавляла своей мощью и всесилием. Это было совершенно уникальное промышленно-административное образование, занимавшее территорию нескольких районов Хабаровского края, Якутии и Камчатской области. "Дальстрой" имел собственную армию войск МВД со всей административной иерархией от сержантов до генералов, разветвленной системой технического и продовольственного снабжения, обширный следственный аппарат, разведку и контрразведку, военные трибуналы, особые "тройки", политорганы и даже собственных прокуроров. Директор "Дальстроя" обладал неограниченными полномочиями, одновременно являясь и начальником исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) и, по сути, заместителем наркома внутренних дел СССР.
История колымских ИТЛ начинается с 30-х годов прошлого века, когда из Владивостока в бухту Нагаева пошли вереницы судов, трюмы которых были забиты осужденными - "политическими", священнослужителями, рецидивистами, ворами, бандитами. Дешевая рабочая сила должна была возродить золотопромышленность СССР. Людей высаживали на дикое побережье Охотского моря, откуда гнали этапами в отдаленные районы Колымы и Чукотки. К концу 1932 года на северо-востоке СССР было уже не менее 10 тысяч заключенных. Брошенные в условия, более подходящие для зверей, нежили для человека, - ни жилья, ни сколько-нибудь сносной пищи, - они пухли от истощения и цинги, быстро теряя человеческий облик. Выживали самые сильные и жестокие.
- В 1954 году, когда я начал работать в прокуратуре Магаданского ИТЛ, на Колыме находилось более 150 тысяч заключенных, в том числе три с половиной тысячи так называемых КТРовцев (осужденных за контрреволюционные преступления по "политической" 58-й статье), - вспоминает Владимир Транквилевский. - После смерти Сталина "политических" начали реабилитировать и освобождать. Я занимался отбывавшими наказание уголовниками, бандитами, убийцами, разбойниками, поэтому хорошо изучил нравы этой категории заключенных.
Все заключенные делились на две основные группировки. Одна на лагерном жаргоне называлась "суки" (группировка "С"), вторая - "честные воры" или "воры в законе". Зэки из группировки "С" шли на сотрудничество с лагерной администрацией, выполняли её поручения, не ущемлявшие при этом "бандитских интересов". Влиятельных представителей этой группы руководство, как правило, назначало нарядчиками, бригадирами, завбаней. хлеборезами и так далее. Войдя в доверие оперативного состава и охраны, "суки" фактически командовали лагерем, обеспечивая остальным бандитам хорошую жизнь за счет работающих заключенных.
У воров в законе были другие правила. Они не имели права выдавать сообщников и давать правдивые показания. Связь с оперативно-следственными органами в их среде каралась смертью. Находясь в лагере, воры в законе должны были уклоняться от всех видов работ, существовать за счет работающих зэков, и в удобный момент бежать из лагеря. Они преследовались группировкой "С".
Администрация лагеря приближала к себе тех, кто держал в постоянном страхе основную массу зэков. Так обеспечивались дисциплина и выполнение строительной программы. В 1951 году в Певек на пароходах прибыл этап заключенных. Перед этим руководство Чаун-Чукотского и Чаунского ИТЛ доставило в порт большое количество "сук", одетых в комбинезоны и фуражки войск МВД. Эти переодетые заключенные произвели раздел прибывших на "авторитетов" и "мужиков". Многих жестоко избивали палками и резиновыми шлангами.
За 18 лет работы в прокуратуре Магаданской области Владимиру Транквилевскому пришлось заниматься многими запутанными делами. Одно из наиболее памятных связано с расследованием убийства заключенного Аскерова. Фабула его такова. В один из лагерей Чукотки, где содержались только "честные воры" и им сочувствующие, поступила партия заключенных. В их числе был зэк Аскеров, в котором кто-то опознал "суку". На воровской сходке было решено казнить предателя. Аскерова убили, труп расчленили и сожгли ночью в бойлерной. А по лагерю распустили слух, что Аскеров "ушел во люды", то есть сбежал. Когда до оперативных органов дошла информация об истинных причинах исчезновения заключенного, против участников самосуда возбудили уголовное дело. Но ни один из обвиняемых воров в законе не признался в убийстве. Дело было направлено на доследование.
- Мне поручили провести дополнительное расследование через два года после того, как Аскеров "ушел во льды", - вспоминает Владимир Транквилевский. - Воры в законе по-прежнему отрицали свое участие в расправе, но один из зэков в разговоре не "под протокол" признался, что к убийству Аскерова причастны все привлеченные по делу воры в законе, в том числе и он сам.
Окончив расследование, я должен был ознакомить с его результатами всех обвиняемых. Но читать материалы отдельно друг от друга они категорически отказались, потребовав, чтоб их вызвали к следователю всех вместе. Судя по показаниям, данным ими по делу, претензий друг к другу ни у кого из них не было, поэтому я знал, что учинять разборки между собой они не будут. Тем не менее, для подстраховки вызвал к себе одного из "авторитетов", с которым установил определенный контакт, сказав ему, что согласен на совместное ознакомление с делом, если он поручится за нормальное поведение всех обвиняемых. Посовещавшись с остальными, он такое обещание дал. Я взял три толстых тома уголовного дела и поехал в лагерь, где под стражей содержались обвиняемые.
И вот представьте себе картину: в комнату для следователей в БУРе (барак усиленного режима) вводят семерых рецидивистов, готовых на все, и оставляют меня с ними наедине! Оружия у меня нет, охраны тоже. В такой ситуации эти семеро могли свободно уничтожить безоружного следователя, а материалы разорвать. Но они сидели вокруг меня и внимательно слушали. Я читал спокойно, доходчиво отвечал на вопросы, и все прошло без проблем. Каждый из "честных воров" подошел и подписал протокол, не заявив никаких ходатайств. После составления обвинительного заключения дело направили в Магаданский областной суд, все обвиняемые были осуждены к различным срокам.
Когда в лагерь прибывал свежий этап заключенных, группировка "С" обращала новичков в свою веру, подвергая их так называемому "трюмлению". Тех, кто добровольно переходил на их сторону, не трогали. В июле 1951 года по письменному указанию начальника Чаун-Чукотского ИТЛ в тюрьму на прииске "Красноармейский" направили 90 вновь прибывших воров в законе. Туда же доставили 10 "авторитетов" из группировки "С", которые и осуществили "трюмление". Происходило это так. Воров в законе по одному вводили в камеру, где находились "авторитеты", вооруженные ножами. Заключенным предлагали целовать ножи, кто целовал, считался принятым в группировку "С". Отказавшихся, несколько раз подбрасывали вверх, "забывая" поймать. Люди падали на пол, ударяясь всем телом. На них клали две доски, и несколько человек прыгали на доски с верхних нар. После этого более 50 "честных воров" надолго попали в тюремную больницу.
Был случай, когда по инициативе начальника Чаун-Чукотского лагеря создали так называемую бригаду Љ 21, состоящую из заключенных группировки "С", больных сифилисом. Если при "трюмлении" зэки из воров в законе добровольно не переходили в "суки", то офицеры ИТЛ направляли непокорных в эту бригаду, где их насиловали сифилитики. Постоянной практикой было и то, что зэков, которые пытались бежать, с ведома руководства расстреливали. Отрубленные кисти рук приносились в лагерь для устрашения остальных.
Массовые избиения заключенных, издевательства над ними, продолжались до начала 50-х годов. По данным областной Магаданской прокуратуры в 1951-1953 годах в местах лишения свободы, расположенных на Крайнем Севере, было убито 690 заключенных, 2450 получили тяжелые ранения и травмы, 110 умышленно заражены венерическими болезнями. Нравы, царившие в двух уголовных группировка, к "политическим" отношения не имели. Хотя у "политических" тоже были свои, довольно жесткие, законы и правила.
О грубейших фактах нарушения законности было хорошо известно ответственному работнику МВД СССР генерал-лейтенанту Кравченко, приезжавшему в 1951-1952 годах в Певек. Более того, он сам допускал насилие в отношении заключенных, однако никакого наказания не понес. Таковы были традиции печально знаменитого "Дальстроя" НКВД СССР, возникшего на Колыме в начале 30-х.
Умирать "Дальстрой" начал после кончины Сталина. Уже в марте 1953 года он был переведен из МВД СССР в Министерство цветной металлургии и постепенно из всесильного монстра превратился в обычное производственное объединение. В начале декабря 53-го была образована магаданская область со своим обкомом партии и всей инфраструктурой власти. На Колыме, наконец-то, установилась советская власть.