Лёля Гайдай
Молодая вдова
Глава 20
Расположение духа мистера Уорнера было как никогда приподнятым. Каким-то получасом ранее он покинул спальню Мартиники и, насвистывая себе под нос простенький мотив, спускался в столовую. По пути его перехватил лорд Уэльс:
- А вот и вы, мой дорогой друг! Пройдемте со мной, хочу переброситься с вами парой слов наедине.
- Хорошо, Уэльс. Главное не слишком долго, потому как мы опоздаем к обеду, а это будет не слишком вежливо с нашей стороны.
Пройдя в гостиную, Колин переминаясь с ноги на ногу, обратился к Паркеру с просьбой, которую тот никак не ожидал услышать:
- Уорнер, за то время что мы с вами общаемся, мое мнение о вас претерпевало ряд метаморфоз. Вначале мне казалось - вы истинный книжный червь, лишенный каких-либо приличных интересов. Но постепенно узнавая вас ближе, я понял, насколько этот образ не вяжется с вашим увлечением кулачным боем и тем, как мастерски вы соблазняете мало приступных женщин.
Видя, что Паркер смотрит на него в ожидании, Колин продолжил:
- Я, признаться, никогда не испытывал недостатка в женском внимании. Но в основном это были дамы, которые не обладали особо строгими моральными принципами. Но, сейчас, оказавшись в несколько двойственном положении, я хотел бы спросить вашего совета...
Не успел он договорить, как Уорнер перебил его с непроницаемым лицом, хотя внутри него клокотал гнев и ярость:
- Дорогой друг, уж не хотите ли вы, чтоб я помог соблазнить вдовствующую герцогиню?
Паркер еле сдерживался, чтобы не накинуться на своего друга с кулаками. Трудом неимоверных усилий он сохранял невозмутимое выражение лица, мысленно представляя, какие удары нанес бы противнику первыми.
На щеках у Колина заиграл едва заметный румянец, но он быстро пришел в себя от замешательства:
- В общем-то... Да! Я был бы признателен за ваш совет или за возможность подыграть мне... Видите ли, я в тупике... Паркер, помогите мне! Раньше мне не приходилось прилагать никаких усилий - все происходило само собой. Я не особенно красноречив, зато знаю, что у меня много других талантов. Однако, пока что ее светлость не торопиться их оценить...
Уорнер сглотнул слюну и попытался взять себя в руки. "Веди себя в рамках приличий! Своим неосмотрительным поведением ты можешь навлечь на Мартинику подозрения".
- Мой дорогой друг, безусловно, мне приятно ваше мнение обо мне, как о дамском обольстителе. Но боюсь, я не смогу вам ни чем помочь - вдовствующая герцогиня сама в состоянии разобраться на кого ей стоит обратить внимание. Ее светлость достаточно независима и умна, потому не думаю, что этой даме может пустить пыль в глаза даже такой опытный ловелас как вы. Что касается, упомянутых вами побед - это была чистая случайность: страсть не чужда никому из смертных. Буду благодарен, если вы не будете упоминать об этом, поскольку считаю ниже своего достоинства обсуждать дам, которые одарили меня своей благосклонностью. А теперь, дорогой друг, пройдемте в столовую. Другие гости и хозяйка нас уже заждались.
Пройдя в обеденный зал, Уорнер и лорд Уэльс извинились за свое опоздание. Все тут же приступили к трапезе, и хотя у Паркера полностью пропал аппетит, он из чувства приличия также взялся за приборы. Все еще не в состоянии успокоиться Уорнер не видел перед собой никого кроме лорда Уэльса, и наличие в руках столового ножа заставляло его придумывать все новые и новые способы проучить этого самодовольного болвана, который посмел... "А что собственно он посмел? Мартиника, так или иначе, должна будет выйти замуж, чтобы сохранить свое состояние. Но, черт возьми, только не за Уэльса!!! И не за Ландмана!!! И тем более не за Базеля! О, Боже... Я вообще не хочу, чтоб она за кого-то выходила замуж!!!"
Паркер украдкой бросил взгляд на хозяйку поместья и встретился с любопытным взором небесно-серых глаз. От этого на душе у мужчины сразу потеплело, и мрачные мысли отступили назад. Ключ от двери, разделяющие их спальни, все еще был у него. Более того, он и не собирался возвращать его хозяйке: из-за желания иметь к ней доступ в любую минуту, пока еще есть такая возможность.
Еще в день приезда, Уорнер, бросив взгляд на вдову Сомерсета, отметил ее привлекательность и молодость, высокая стройная фигура и смуглая кожа привлекли его внимание с первого взгляда. Паркер даже не понял, что перед ним стоит сама хозяйка Шератона, посчитав, что это кто-либо из родственников, гостивших в данный момент в поместье. До него доходили слухи о подробностях женитьбы герцога, но он ожидал увидеть привлекательную женщину слегка под сорок, а никак не молодую особу взрывного темперамента, к которой уместнее было бы обращаться как к девице, нежели как к вдове.
О характере вдовствующей герцогини он судил не из сплетен, ему достаточно было увидеть огонь, который всполохнул у нее в глазах, добавив в них стального оттенка, стоило только услышать о приезде гостей. Уорнер считал, что внешность лорда Уэльса, должна будет примирить хозяйку с нежелательным визитом, тот неизменно пользовался у дам с опытом успехом, но, похоже, у девушки было иное мнение.
Его позабавил случай, подсмотренный случайно по дороге к завтраку: вдовствующая герцогиня что-то шепчет на ухо только что приехавшему виконту Ландману, после чего тот мрачнеет в лице. Тогда Уорнер почувствовал: если у молодой вдовы появится намерение выбросить их из поместья, никакие правила приличия ее не остановят.
Он старался как можно реже попадаться на глаза другим гостям, и, тем более хозяйке. Целью его приезда было скрыться из Лондона, поскольку его персона стала слишком бросаться в глаза. Уорнер Паркер должен исчезнуть на какое-то время, дать обществу переключить свое внимание на другие личности, после чего можно будет спокойно возвратиться назад в столицу.
Гуляя по поместью, Паркер то и дело видел издалека Мартинику, которая постоянно курсировала между конюшней, загоном для скота, складскими помещениями и пашней, а за ней мелкими шажками семенили лорд Базель и управляющий, которому на ходу раздавались указания. Сидя, незамеченный никем, в тени деревьев он искренне забавлялся этой картиной.
Так вот почему вместо ожидаемого запустения, Шератон раскрыл свои объятия без какого-либо намека на финансовые трудности. Молодая супруга герцога все это время сама занималась делами. Что ж, это заслуживает уважения!
Уорнер был проницательным человеком, и истинный смысл приезда лорда Уэльса в поместье ему был понятен сразу, лишь нюансы завещания ему были неизвестны. Но София и Маргарита, не обделявшие его вниманием с первых дней пребывания в поместье, раскрыли все подробности, даже те, которыми Уорнер не интересовался:
- Бедняжка Мартиника!.. Должна обручиться в течении трех месяцев... Не старше тридцати пяти... Тогда получит и Шератон, и паи, и акции... Вот поэтому-то наш кузен и приехал сюда... Он когда-то ухаживал за вдовствующей герцогиней, еще до ее замужества... Ваш друг, наверное, тоже хочет получить наследство... А вас, что же, не интересует такая большая сумма денег?.. - щебетали они вразнобой.
Но Уорнер извлек из их болтовни достаточно много полезной для себя информации. Потому решил, не смотря на привлекательность Мартиники, держаться от нее подальше: у него не было никаких матримониальных планов на ближайшее время, к тому же он не подходит ей по условиям завещания. Лишить же девушку законного наследства было бы крайне неразумным, а попытаться ухаживать за ней, принимая во внимание отсутствие с его стороны серьезных намерений - даже жестоким. Вместо этого Уорнер занял пост наблюдателя. Вначале его это забавляло, болтовня Софии и Маргариты нисколько не мешала ему, как могло показаться постороннему наблюдателю, наоборот, из нее он черпал информацию о том, что происходит вокруг.
- Мама нервничает... Кузен Эдуард сдает позиции, Мартиника не обращает на него никакого внимания... Лорд Уэльс такой милый, он, конечно же, имеет больше шансов на успех... Вы только посмотрите на лорда Лесли, он краснеет как рак, стоит только Мартинике взглянуть на него!.. Сын леди Базель впервые ходит куда-то без мамочки...Почему она не поедет в Лондон?.. Грегори сказал, что там будет еще хуже...
Но картины, открываемые его взгляду, повторялись изо дня в день, и Уорнер потерял к ним интерес. На душе даже немного скреблись кошки, смысла которых он не совсем понимал. Было как-то обидно, что замечательная и привлекательная женщина, коей является вдовствующая герцогиня, фактически выставлена как призовая кукла на витрине, а вокруг ведутся петушиные бои.
Возможно, стоило бы ее увезти в Лондон и представить паре тройке достойных кандидатов? Но тогда ему необходимо будет нарушить некоторую приватность... И придется распрощаться со всеми своими новыми знакомыми в Лондоне, своей квартирой, лордом Уэльсом, со всей той свободой, с которой позволялось жить Паркеру Уорнеру. Нет! Придется наступить на горло своей совести.
Такие мысли вертелись в голове мистера Уорнера ровно до того вечера, когда Мартиника застала его в библиотечном кабинете. Он уже несколько дней прятался в тиши его стен, отказываясь присутствовать на ежевечернем раунде петушиных боев в гостиной. Тем более, что молодой лорд Фаррел явно нервничал из-за внимания, которое оказывали Паркеру дочери графини Кентервиль, и готов был в любую минуту дополнить своей персоной воображаемый ринг.
Перед ним открылась новая сторона вдовствующей герцогини: прямота, широта души, искрометный юмор, а так же - внутренняя чувственность, о которой та, похоже, не подозревала.
Она с кошачьей грацией взобралась на оттоманку, подтянув ноги под себя. Платье тот час же, очертило контуры женского тела, а сердце Уорнера забилось быстрее, от притока крови - зашумело в ушах. Глаза ее были неимоверно печальны, и цвет их из-за этого, казался похожим на пепел. Мартиника по секрету высказала, что подозревала его в отсутствии интереса к женщинам, а он в эту минуту молился, чтобы девушка не заметила ответа его тела, вызванного этой внезапной близостью. Стоило Мартинике начать к нему приближаться, как Уорнер напрягся, чтобы не вскочить и не прижаться к ее губам, которые наверняка хранили бы привкус выпитого ею виски. Когда девушка погладила его руку, нащупывая рельеф мышц под рубашкой, он смотрел на ложбинку между грудями, открывшуюся его взгляду, и единственным желанием было - освободить ее от корсета, и расположить эту грудь у себя в руках, осыпая ее поцелуями. Вдовствующая герцогиня попрощалась и отправилась спать, а Паркер еще долго сидел, не понимая, что произошло, и почему эта женщина вдруг вызвала в нем такую бурю эмоций. Да, она, безусловно, привлекла его с первого взгляда, но столь безумной страсти он не испытывал ни разу. Возможно, все дело в том, что запретный плод сладок. Ведь он сам себе не разрешил интересоваться молодой вдовой, а когда Мартиника, ничего не подозревая, приблизилась к нему - его тело взбунтовалось. Что ж, скоро она выберет себе жениха... А вдруг это будет Уэльс? Представив, что Мартиника станет женой Колина, Паркера внутренне передернуло. Нет! Уэльс со своей грубой прямотой и закрытым для кого бы то ни было сердцем ей не пара... Она не заслуживает неуважительного отношения к себе, а также бедности, в которую низвергнет Мартинику его друг, стоит ему только добраться до ее капиталов. Он игрок, а Паркер знает, что такие люди не способны остановиться, мыслить разумно и тем более не способны на глубокое чувство по отношению к другому человеку, поскольку главное место в их сердце занимает любовь к азарту.
Что ж, придется поговорить с вдовствующей герцогиней, попробовать убедить поехать ее в Лондон. Возможно, и Паркер Уорнер знаком с кем-либо из достойных джентльменов, и не надо будет нарушать свое инкогнито...
Но попытка убедить Мартинику не принимать предложение лорда Уэльса провалилась с треском, продолжал вспоминать Паркер. Он обещал себе не поддаваться искушению, держаться от нее подальше, но как загипнотизированный светом мотылек, летел к пламени свечи. Не в силах сдерживаться, Уорнер подумал, в принципе, нет ничего страшного в том, что он станет любовником вдовствующей герцогини. В конце концов, многие вдовы в высшем свете заводят интрижку, прежде чем повторно выйти замуж. Кроме того Мартиника достаточно разумная женщина, чтобы он не вскружил ей голову, а Паркер, со своей стороны, сделает все возможное, чтобы удержать ее от ненужного романтизма.
Но Уорнер снова недооценил ситуацию: молодая вдова оказалась девственницей, а он снедаемый противоречивыми чувствами, решил, что теперь просто обязан о ней позаботиться. Его мучала совесть за свою неосторожность, и в то же время - он всю ночь провел снедаемый похотью. Паркера распирало желание, сны не принесли облегчения, а увидев ее полное сожаления лицо утром за завтраком, Уорнер повел себя полным идиотом - выдал дурацкое замечание о стонах со стороны комнаты хозяйки. Но он хотел только одного - остаться с ней наедине, и объяснить, что ничего страшного не произошло. Не нужно корить себя, не нужно обвинять его - все, что между ними происходит, вполне естественно. И да, он ужасно хочет научить ее всему! Хочет чтобы именно в его объятиях девушка познала все радости чувственного наслаждения, хочет видеть страсть в ее глазах, желает, чтобы во время оргазма она кричала его имя... Жаль только, с этим придется обождать, пока Мартиника полностью придет в норму.
Уорнер обещал себе не притрагиваться к девушке еще хотя бы дня три, но в который раз не сдержал своего слова. Забывшись, увлекшись, полностью потерял контроль над собой... Девушка будила в нем какие-то животные инстинкты, которые заслоняли все попытки его разума достучаться до него. Но вместо беспокойства, что он, скорее всего, сходит с ума, Паркер испытывал непонятную эйфорию, которая при взгляде на Мартинику усиливалась стократно. Таким безрассудным он не был никогда. Всю его жизнь Уорнер жил по строгим правилам, большинство из которых сам для себя установил. Он не мог своим поведением навлечь позор на свою семью - поскольку тщательно скрывал существование таковой. Паркеру были доступны многие греховные увлечения, но он старался не подходить даже к краешку пучины разврата, и вести достаточно благородную жизнь. Признаться, ничто из открытых возможностей его не привлекало: он мог посещать публичные дома - но его не возбуждали девушки, доведенные до самого края, от безвыходности бедности вынужденные продавать себя; Уорнер мог завести себе любовницу, но у него не было желания платить за изображение чувств, которых нет. Паркер несколько раз влюблялся, но увлеченность никогда не длилась слишком долго, при расставании он старался сохранить как можно более теплые отношения, что, конечно же, не смотря на уверенность лорда Уэльса в обратном, не всегда удавалось. Паркер располагал значительными средствами, но тратить их на игры, скачки и выпивку ему не доставляло удовольствие. Он побывал во многих странах Европы, гостил на востоке, выучил от скуки несколько языков, без остановки читал книги и иногда посылал в газеты свои путевые заметки, которые пользовались значительным успехом у читателей. Единственное немного опасное занятие Уорнера сводилось к тому, что быстро пресытившись строгими правилами школы Джексона, он отправился оттачивать свои навыки кулачного боя в рабочие районы Лондона, где противники не церемонились друг с другом, и не останавливали поединок из-за первого поставленного синяка. И вдруг, не смотря на все доводы рассудка, что мистер Уорнер должен оставить вдовствующую герцогиню Сомерсет в покое, дать ей возможность выбрать жениха, вместо того чтоб кувыркаться с ней в постели, он решительно отказывается слушать свой разум. Способен только улыбаться до ушей при виде Мартиники, и думать о том, что и эту ночь он проведет с ней...
На следующий день Уорнер, опять никем не замеченный, наблюдал, как в сопровождение на этот раз лорда Уэльса Мартиника совершала свой ежедневный обход поместья. После просьбы Колина, Паркер не мог спокойно общаться с другом, в душе у него возникала непонятная ярость при одном только взгляде на него. Но гораздо больше, чем намерения лорда Уэльса, его беспокоило состояние Мартиники. Она показалась ему рассеянной и взволнованной, постоянно что-то переспрашивала управляющего, и, не дослушав его ответ, следовала дальше. За ужином хозяйка бросала на Паркера обеспокоенные взгляды, которые он улавливал боковым зрением, но понимая, что им необходимо соблюдать внешнюю дистанцию Уорнер лишь улыбался ей, продолжая смотреть в другую сторону.
В гостиной Паркер не стал задерживаться, спустя час незаметно для большинства гостей покинул комнату и отправился в библиотечный кабинет, искренне надеясь, что молодая вдова присоединится к нему. Мартиника не заставила себя долго ждать, возникнув через некоторое время на пороге. Она стояла там, пребывая в явном замешательстве, не понимая как себя вести с ним дальше. Внутри Уорнера разлилась неимоверная нежность по отношению к этой женщине, и он тут же подскочил к ней и осторожно обнял, целуя в висок:
- Не надо меня стесняться, родная.
Мартиника подняла на него взгляд и криво усмехнулась:
- Просто я не совсем понимаю, что произошло. И боюсь ты, вряд ли, в состоянии это объяснить.
- Ну, почему же? То, что произошло, абсолютно естественное следствие человеческой природы: взаимного притяжения мужчины и женщины.
- И все? - грустно ответила ему девушка, и тут же продолжила, - Все равно спасибо, Паркер. Я так часто боялась того, что мне предстоит пройти, и к тому же объясняться с моим будущим мужем, что была на грани нервного срыва... И вдруг все произошло, просто и понятно, без долгих объяснений и сожалений. Если ты чувствуешь ответственность за меня - то не нужно, я сама хотела этого, ты был прав, когда сказал, что теперь я перед тобой в долгу.
- Впервые меня благодарят за то, что я лишил женщину чести, - произнес с усмешкой Паркер.
- Но ведь это останется нашим секретом? - посмотрела на него вопросительно Мартиника
- Безусловно, - произнес он с горячностью, и продолжил, - но я надеюсь, ты не будешь против моего общества еще какое-то время?
Мартиника улыбнулась и, покинув его объятия, подошла к оттоманке. Присела на нее, как обычно подтянув ноги к туловищу.
- Боюсь, некоторые природные причины могут мне этого не позволить, - произнесла она с издевкой, ожидая реакции Паркера на это сообщение.
Уорнер в ответ только немного хохотнул, и присев перед ней на ковер, оперся спиной об оттоманку.
- Но у нас впереди еще есть время, - сказал он, - кроме того, я имел в виду не только постель. Хочу провести как можно больше рядом с тобой, даже просто глядя в твои глаза, цвета неба перед грозой. Готов поспорить, тебя сейчас что-то беспокоит, потому как еще сегодня утром, перед тем как я тебя покинул, они были намного светлее... Где-то такого цвета, как небо незадолго после рассвета.
Произнося эти слова, Уорнер внутренне ругал самого себя: "Ты обещал обойтись без ненужного романтизма!!! Еще не хватало признания в любви, чтоб она бросилась тебе на шею и наплевала на все деньги мира. Хотя, кто знает... Возможно, все твои предположения ложны: никто не выберет любовь бедного Уорнера, когда на карте целое состояние. Так что ограничимся интрижкой, не обременительной ни для себя, ни для вдовы".
Мартиника вздохнула, и, наплевав на все условности, сообщила ему напрямую:
- Просто в виду некоторых природных причин, у меня жутко болит поясница. Я готова душу дьяволу продать, чтобы облегчить свои ощущения.
Она надеялась смутить Уорнера своей прямотой, но вместо этого он поднялся, и посоветовал поменять положение. Перевернул ее на оттоманке вниз головой, так, что туловище фактически свисало с нее, опираясь лишь бедрами и ногами на горизонтальную поверхность. А сам принялся при этом аккуратно массировать ее поясницу.
- Это новый извращенный способ заставить девушку упасть в твои объятия?
- Скажи, что тебе не стало легче?
- Нет, наоборот. Готова хоть на голове стоять, если это поможет.
- Вот и помолчи, меня этому научили на востоке. Искусство лечебного массажа достаточно интимно, там ему обучают девушек в гареме султана.
- И каким же образом тебе посчастливилось его узнать?
- Все намного проще, я жил у евнуха, который как раз занимался обучением. Мне пришлось несколько поступиться своими принципами: раньше я обещал, что ни один мужчина меня так не коснется...
Мартиника не удержалась от смеха, а Паркер продолжал аккуратно разминать ее спину:
- Тебе после этого следует лечь на ровную твердую поверхность, думаю, что на ковре - самое подходящее место.
- Опять хочешь стащить меня на пол?
- Безусловно, там ты более податливая. Но если серьезно...
- Ладно, ладно. Я все поняла!
Глава 21
Боль отступила, Мартиника лежала на ковре, глядя в потолок комнаты и думая о том, как просто ей дается общение с этим, недавно еще малознакомым мужчиной. Но внутри себя она ощущает поразительное спокойствие и уверенность, что все произошедшее и сказанное ему останется тайной. Лишь его дальнейшие планы относительно ее персоны заставляли девушку задуматься. Паркер, безусловно, понимает, что она должна будет выйти замуж. Он ясно дал понять, что считает себя для этого неподходящей кандидатурой, более того предлагал даже познакомить ее с приличными джентльменами...
И сама девушка понимает, что если хочет сохранить Шератон, должна забыть об Уорнере. Повернув голову в бок, она уткнулась взглядом в Паркера, лежащего точно так же на ковре, и не сводящего с нее глаз. Ну почему, почему все должно быть таким сложным?
- Расскажи, о чем думаешь,- произнес почти шепотом Уорнер.
- Не могу понять, почему Сомерсет решил сыграть со мной эту шутку.
- Вы были в натянутых отношениях?
- Нет, мы были в прекрасных отношениях... Он заменил мне отца.
- Зачем ему понадобилось тогда жениться на тебе?
- Его убедили, что он скоро умрет, а я страдала от несчастной любви к этому ничтожеству Ландману, и думала, что уж лучше скрасить последние дни старику, чем предаваться дальнейшим терзаниям.
- Но он, что, не пытался заявить свои супружеские права? - с непониманием уставился на нее Уорнер, повернувшись на бок и оперев голову на ладонь. Мартиника отвечала с излишней горячностью:
- Он и не собирался заявлять свои супружеские права! Сомерсет выгнал меня из своей спальни, когда я попыталась предложить себя. Заявил, что относиться ко мне исключительно как к дочери и лечь со мной в постель для него равносильно кровосмешению.
- Вот уж никогда бы не подумал, после всего услышанного, что герцог просто настолько переживал за твою судьбу, что решил любой ценой обеспечить тебе и положение в обществе, и огромное приданое.
- Светские сплетни были куда интереснее? - поморщилась Мартиника.
- Да, - ответил он, целуя ее в нос, - но я не особо ими интересовался - во время моего отсутствия в Британии существовала масса других вещей, занимавших мое воображение. Потому не дуйся на меня. Лучше расскажи, почему Сомерсет так переживал за тебя? Он и был твоим настоящим отцом?
- Нет, мой отец совершенно другой человек.
- Ты говорила, что герцог взял над тобой опеку. Твои родители умерли?
- Сейчас, скорее всего, да. Но на тот момент моя мать еще была жива, - на девушку нахлынули воспоминания прошлого. Лишь Сомерсет знал о ее настоящем происхождении, никто другой, даже Мэри, не догадывалась о грязной подноготной, что скрывалась в прошлом Мартиники. Ей страшно захотелось поделиться этой тайной с кем-либо еще. Вытянуть наружу все грязное белье и выставить на всеобщее порицание, быть может, тогда она обретет долгожданный покой в своем сердце. Подсознание постоянно не разрешало ей пользоваться прерогативами теперешнего положения и заставляло все это время избегать лондонского общества, но Мартиника всегда списывала это на болезнь своего супруга и отсутствие времени. Хотя понимала, что в основном страх быть униженной и отвергнутой заставлял герцогиню все чаще оставаться дома, и не показывать носа на светских мероприятиях.
- Моя мать, Марианна, долгое время была любовницей лорда Фаррела, будущего герцога Сомерсета, однако меня она зачала от другого мужчины. Эта история неизвестна в светских кругах, именно поэтому ты вряд ли мог слышать хоть какие-нибудь сплетни, возможно только о более ранних ее этапах. Скорее всего, полностью всей информацией владею только я, поскольку другие участники почти все умерли...
Герцог искал мать Мартиники на протяжении десяти лет, фактически, он начал ее поиски сразу же, как овдовел. Образ Марианны не давал ему покоя все годы брака. Хоть он и проявил себя как хороший муж, свою супругу он не любил и вполовину так сильно, как мать Мартиники.
Марианна была содержанкой молодого лорда Фаррела, еще до того как он получил свой титул, и Стивен потерял голову от нее до такой степени, что надумал жениться. Но в дело вмешались родители: отец пригрозил отречься от сына и лишить возможности получить не только титул, но и хоть какое-либо наследство. Угроза произвела впечатление на молодого человека, который не мог представить себе жизни без легких денег. Он отказался от матери Мартиники, но она в свою очередь также отказалась от него, забрала отступные, им предложенные, и удалилась в неизвестном направлении, оставив неизгладимый след в его сердце. Лорд Фаррел женился на выбранной родителями девушке, к которой не испытывал никаких чувств. Он старался быть ей достойным мужем, но лишь спустя долгие годы совместной жизни в нем затеплилось хоть какое-то подобие любви к своей преданной супруге, подарившей ему троих детей.
Шантаж родителей заставил Стивена задуматься, как сильно он зависит от наследства, и как мало в этой жизни может противопоставить родительским деньгам и родовому поместью. Он начал выискивать рискованные коммерческие проекты, на прибыль от которых приобретает акции начинающих судоходных компаний, участвует в играх на бирже, постепенно увеличивая свой капитал. К моменту получения титула герцога и вступления в права наследства, Сомерсет уже стал достаточно богатым человеком, вполне способным обойтись и без родительских денег. Потому отказ от любви своей молодости продолжает висеть над ним дамокловым мечем. Но лишь к пятидесяти годам, после смерти своей супруги он решается на попытку исправить свою ошибку. Герцог Сомерсет нанимает детективов, чтоб разыскать Марианну, которая уже более двадцати лет назад ушла из его жизни, и поиски увенчиваются успехом. Но он был не подготовлен к тому исходу, который подготовила ему жизнь: Марианна, униженная и растоптанная, дошедшая почти до самого края пропасти, пропадающая то в одурманивающем действии опия, то в алкогольном угаре, продающая за жалкие гроши свое тело, которое медленно пожирает болезнь.
Когда Сомерсет пришел к ней, чтоб попросить прощения за свой прошлый выбор, она расплакалась, и нам миг в ее облике проскользнула тень его прошлой любви.
- Ты даже не представляешь, сколько раз я представляла, как ты вернёшься ко мне и скажешь, что сожалеешь! - рыдала вслух Марианна.
Но изменить что-либо она была не в силах: после расставания со Стивеном, мать Мартиники вела тихую неприметную жизнь недалеко от столицы. Женщина хотела спокойно прожить свою жизнь в деревне, и там же встретить свою старость. Полученные средства она расходовала экономно, потому у Марианны оставался еще значительный капитал, который прибавлял ей привлекательности в глазах окружающих мужчин. Но все предложения, исходящие от жителей деревни она неизменно отклоняла, собираясь остаток своей жизни прожить в одиночестве... Однако к тридцати восьми годам, когда Марианна еще не полностью утратила былую красоту, ей повстречался будущий отец Мартиники.
Мистер Ромах обладал яркой, не привычной для англичан внешностью, и многим представлялся индийским набобом, из интереса путешествующим Британией. С тем же успехом он мог быть простым цыганом, который отбился от своего табора. Он поразил женщину своими рассказами о далекой стране, играл чарующую и непривычную музыку, используя при этом испанскую гитару. Благодаря его обаянию и чарующему голосу, Марианна поддалась ухаживаниям мужчины. Более того, дала свое согласие на брак, надеясь уехать подальше от Британии в волшебный край, о котором столько рассказывал будущий супруг.
Но отыграв свадьбу, мистер Ромах не спешил отправляться на родину, а очень даже с большим удовольствием продолжал жить за счет супруги, вознося хвалебные оды будничной сельской жизни. По его словам, родственники должны будут скоро перевести деньги в один из лондонских банков и прислать корабль, на котором они и смогут уплыть в Индию. В ожидании этого события, молодые супруги прожили почти год, и когда терпение Марианны начало иссякать, отец Мартиники вернулся с прекрасной новостью: "Все! В ближайшем времени корабль прибудет в Лондон". Оставалось только собрать вещи, продать дом и перевести все денежные средства на единый счет, что будет удобней для переезда. Не ожидая подвоха, Марианна выполнила все его требования. Супруг привез женщину в столицу, поселил в неприметной комнатушке в недорогом районе. По его словам корабль отбыл от берегов Индии, и оставалось лишь подождать пару месяцев, чтобы он добрался до берегов Британии. Но прошел еще почти год, а корабль так и не появился, и каждый месяц мистер Ромах находил новые и новые отговорки: поломка, задержался на ремонт, волнения на арабском континенте - судно никак не может выйти из порта из-за запрета властей.
Марианна начала подозревать обман, но каждый раз Ромах был настолько убедительным, что женщина начинала верить ему снова. Если бы он сразу скрылся с деньгами, Марианна поняла бы суть его аферы, но супруг исправно появлялся каждый день на пороге съемной комнаты, иногда позволяя себе пропустить стаканчик, но все так же разыгрывающий безумно влюбленного. Скорей всего, отец Мартиники действительно привязался к своей жене, только потому так долго и продолжался этот обман. Но через два года после свадьбы, когда расспросы Марианны становились все настойчивее, деньги женщины подходили к концу, и сорокалетняя супруга вдруг забеременела - мистер Ромах ушел, чтобы не вернуться никогда. Весь дальнейший путь Марианны на дно человеческих пороков, описывать не стоит. Мартиника благодарна ей хотя бы за то, что мать не бросила ее умирать в помойной яме, а взяла заботу над девочкой, не смотря на то, что не имела никаких средств к существованию.
Когда девочке исполнилось десять лет, женщина опустилась в конец: продавая свое тело, она заразилась "французской болезнью", и хворь разъедала ее изнутри. Свою боль как душевную, так и телесную Марианна старалась заглушить алкоголем и опиумом, что требовало все больше денег. Если бы Сомерсет нашел их всего на пару лет позже, уже никогда бы не спасти ему Мартинику от судьбы быть проданной в публичный дом на поругание. Но девочке повезло, разыскав Марианну, Стивен в память о своей прошлой любви взял ее дочь под опеку, и, подделав свидетельство о рождении, явил на свет сироту Мартинику Житан, не имеющую никакого отношения к своим реальным родителям. Лишь сама девушка, иногда просыпаясь в поту от ночных кошмаров, помнила, что она всего лишь дочь опустившейся проститутки и мошенника, недостойная ступить даже на порог приличного дома.
Глава 22
- Ты решила вытащить все скелеты из семейного шкафа? - поинтересовался Уорнер, который, не смотря на весь трагизм рассказа, оставался в приподнятом настроении.
Он оценил откровенность Мартиники, которой стоило неимоверных усилий рассказать историю своего происхождения. Но Паркер слишком много успел повидать во время своих путешествий, потому рассказ мисс Житан о своей прежней жизни, не показался ему столь ужасным, как считала сама девушка.
- Ты все еще хочешь проводить со мной как можно больше времени? - спросила Мартиника, опасаясь услышать его ответ.
- Глупенькая, конечно же. Какое мне дело до истории не первой свежести, которую действительно лучше похоронить со всеми остальными ее участниками. Ты большая герцогиня, чем многие мне известные титулованные особы с многовековой историей. Забудь о своем прошлом! Ты привлекательна, знатна и будешь богата - ты обязана быть звездой лондонского общества, если только пожелаешь этого. Одна половина будет открыто пресмыкаться перед тобой, другая за глаза обсуждать, но никто не посмеет высказать хоть толику презрения тебе в лицо, - при этом Уорнер поправил локон, выбившийся из прически, и нежно поцеловал ее. Мартиника растаяла от прикосновений его губ, из глаз ее хлынули слезы облегчения.
- Теперь, я, по крайней мере, понимаю, откуда у тебя столько сведений, которыми леди обычно не располагают, - пошутил в ответ Уорнер. От чего девушка усмехнулась сквозь слезы.
Доверие Мартиники сильно тронуло Уорнера, теперь он не мог и на секунду отвлечься от мыслей о ней. Всю неделю они разыгрывали перед гостями спектакль: молодая вдова внимала речам Эдуарда, слушала неуклюжие комплименты Уэльса, а Паркер сидел, уткнувшись в книгу в дальнем конце гостиной. Лорд Лесли по вечерам тоже начал присоединятся к остальным гостям, и, не смотря на сочувствие к его болезни, Уорнер начал испытывать безотчетное раздражение от вида этого молодого человека, который словно верный оруженосец преследовал вдовствующую герцогиню.
После того как Мартиника расправлялась со своими обязанностями хозяйки, она и Уорнер уединялись в библиотечном кабинете, о существовании которого остальные гости не подозревали, и вели долгие ничего не значащие беседы о литературе, театре, путешествиях Паркера. Ему было легко с этой женщиной, она будоражила не только его тело, но и ум, имела свой взгляд на многие политические и экономические вопросы, обсуждать которые с дамами он ранее считал признаком дурного тона. Их вкусы в литературе не только не совпадали, а и кардинально различались, но как интересно было выслушать диаметрально противоположную точку зрения, которая заставляла тебя на многие вещи взглянуть совершенно по-другому. Дополнительно к душевному подъему, Паркер в присутствии Мартиники постоянно испытывал сексуальное возбуждение: одного взгляда, неловкого вздоха или прикосновения ее руки хватало, чтобы привести его половой член в полную боевую готовность, но будучи не в состоянии удовлетворить свою потребность, Уорнер сильно страдал и терзался по ночам от бессонницы.
В один из вечеров он, покинув гостиную получасом позже Мартиники, по обыкновению отправился в библиотечный кабинет, но, к своему удивлению, молодой вдовы там не обнаружил. Уорнер решил подождать немного, присел в кресле, открыл книгу, но не мог сосредоточиться на ее содержании. Прошло больше пятнадцати минут, а он не смог перелистнуть ни одной страницы. Мучимый неясной тревогой, Уорнер бросил чтение и отправился к себе в комнату, перерыв весь свой платяной шкаф, он, наконец, нашел, спрятанный в глубине своего темно-синего камзола ключ от двери, разделяющей комнаты, который так и не вернул хозяйке. Не задумываясь ни над чем, он тут же открыл замок, перепрыгнул через комод, и тихонько прокрался в спальню Мартиники.
Девушка сидела посреди кровати в полупрозрачной ночной сорочке с распущенными волосами, которые темными волнами лились с ее плеч. В слабом свете свечей было заметно, что при появлении Паркера на лице у нее появилась загадочная улыбка, а тонкая белая рубашка излишне задралась вверх. В эту самую секунду в голове у вконец обезумевшего Уорнера возникло стойкое намерение жениться на этой весталке, чтобы каждую ночь его встречало в постели видение, подобное этому.
- Но пусть она сама меня об этом попросит, - пронеслось в голове у Паркера, перед тем как он набросился на Мартинику со всей сдерживаемой так давно страстью. Исступленно целуя ее рот, шею, грудь сквозь сорочку, гладя и сжимая руками ее ягодицы.
- А я уж думала, ты решил отправиться спать, - прошептала ему на ухо девушка, увлекая его за собой на постель.
Мартинику съедало все эти дни неудовлетворенное желание, после того, что открыл ей Паркер, девушке все время хотелось повторения тех неземных ощущений. Во время их бесед между ними постоянно висело скрытое напряжение, невидимые флюиды наполняли воздух, заставляя мысли постоянно поворачивать в неприличное русло. Но кроме сексуального влечения, Мартиника ощущала к Паркеру чувство безмерного доверия и родства душ, а тот душевный подъем, что она испытывала в его присутствии, девушка не могла ни с чем перепутать. Она любит Уорнера, причем чувство ее вполне осознанное, зрелое, не имеющее ничего общего с прошлыми девичьими воздыханиями, которые мешали трезво смотреть на избранника. Мартиника замечает в Паркере все: и его излишнюю худощавость, и некоторое высокомерие в общении со всеми окружающими, которое все приписывают его невоспитанности, и сильно развитый интеллект, который пугает и завораживает одновременно. И тот факт, что он что-то недоговаривает, так же не укрылся от девушки. Но, не смотря на это, она доверяет Уорнеру как самой себе, не стесняется своих чувств и не ощущает страха перед будущим, потому как испытывает взаимность. Ему не нужно говорить о любви, обещать или клясться в вечной верности, Мартиника впервые почувствовала, что значит, когда ты говоришь с человеком сердцем: тебе итак известны все его мысли, а малейшее движение души не остается не замеченным.
Утомленные от любви, они лежали в объятиях друг друга, испытывая огромную радость от только что сделанных открытий, сердца их бились в унисон, а звуки неровного дыхания наполняли комнату...
- Женись на мне Паркер, - прошептала она, зарывшись носом в ямку у него на груди.
- Но тогда тебе не получить наследства Сомерсета. Ты отдаешь себе в этом отчет? - произнес он, глядя ей в глаза, боясь уловить хоть какой-то намек на сомнение.
- Пропади оно пропадом, хочу быть с тобой, - немного капризным тоном ответила Мартиника, но Паркер не уловил и тени сомнения на ее лице.
- Понимаешь ли, также, что скорей всего Паркер Уорнер не сможет обеспечить тебя так, как ты предполагаешь?
- Паркер, если вопрос только в деньгах! У меня есть немного средств, я оставила самой себе небольшой трастовый фонд - этого на первое время должно хватить. Возможно, ты просто не хочешь связывать свою жизнь со мной? - обеспокоенно поинтересовалась Мартиника, - Готов удовлетвориться ролью любовника богатой замужней дамы?
- Даже не думай о подобных глупостях! Хочу, но должен вначале убедиться, что ты понимаешь, чего просишь. И когда я говорил, что Паркер Уорнер обеспечит тебе несколько другую жизнь, я имел другое в виду..., - но не успел он договорить, как девушка его перебила.
- Вообще-то обычно это должны делать мужчины, но: я, вдовствующая герцогиня Сомерсет, находясь в твердом уме и при памяти, прошу вас, мистер Паркер Уорнер, сделать меня своей женой. Такая формулировка тебя устроит?
- Хорошо, родная! - Уорнера переполняло счастье. - Но я обязан еще кое-что уточнить. Ты мне доверяешь?
- Как самой себе, - ответила Мартиника, не задумываясь.
- Мне необходимо будет уладить некоторые вопросы, прежде чем я сделаю тебе официальное предложение. Я не знаю точно, сколько это займет времени, потому что это зависит от присутствия других людей в Лондоне. Но я, Паркер Уорнер, обещаю вам, вдовствующая герцогиня Сомерсет, что находясь в твердом уме и при памяти, принимаю ваше предложение, и вернусь к вам так быстро, как смогу, - торжественно объявил Уорнер, и переходя на более мягкий и игривый тон: - Я люблю тебя, Мартиника.
Глава 23
Наутро Мартиника проснулась в своей постели сама, Паркер ранним утром поцеловал ее спящую и прошептал что-то на ухо, но, к сожалению, она не помнит слов, поскольку разум еще был затуманен чарами Морфея. Поднявшись, девушка привела постель в порядок, чтобы у слуг не появилось подозрений, и стала одеваться. Неясная тревога будоражила ее сердце, причины которой она не могла сразу уловить. Вчера, под наплывом чувств, она попросила Уорнера жениться на ней, и он дал согласие. Хм, звучит смешно, поскольку обычно мужчины просят руки, а женщины дают согласие... Но что же именно ее беспокоит?
Ах, да! Он попросил время! Ситуация, как восемь лет назад, когда девушка ждала официального предложения, которое так и не состоялось. "Паркер спрашивал, доверяет ли она ему, и я ответила утвердительно. Однако доверять ему, лежащему рядом в кровати куда как проще, чем сейчас, когда тепло его тела уже не согревает".
Мартиника вздохнула и продолжила одеваться. Спустившись к завтраку, хозяйка застала почти всех своих гостей в ожидании ее прихода. Лишь место Уорнера пустовало, что только усилило тревогу молодой вдовы. Заняв свое место, Мартиника поинтересовалась:
- Мистера Уорнера ждать не будем?
- Он уехал сегодня рано утром, - ответил ей лорд Уэльс, - просил передать вам свои извинения за столь поспешный отъезд, но в Лондоне у мистера Уорнера появилось одно очень неотложное дело, которое требовало немедленного его присутствия.
- Какая жалость! - в один голос воскликнули София и Маргарита, - он вернется?
- Не могу знать, дамы. Мне он об этом ничего не сообщил, - ответил Колин, после чего приступил к завтраку.
Если бы не вчерашний разговор, Мартиника решила бы, что Паркер сбежал, только лишь услышав о женитьбе. "Хватит себя расстраивать, ты ему веришь, он вернется! Я обещала ему доверять! Даже если придется потерять это чертово наследство, будешь ждать возращения Уорнера! Или его отказа..."
Мысли роились в ее голове, не оставляя девушку в покое. Мартиника попыталась заглушить их работой, но стоило только скрыться за дверями делового кабинета, как раздался осторожный стук в дверь. После чего в приоткрытую щель осторожно просунулась голова виконта Ландмана:
- Разрешите вас побеспокоить, ваша светлость?
- Входите, милорд, - произнесла Мартиника и, жестом указав на кресло, пригласила Эдуард присесть. Ландман осторожно оглянулся, оценивая обстановку, однако заметил выжидающий взгляд Мартиники.
- Я хотел бы с вами поговорить. Но обстановка этого кабинета столь официальна, что я чувствую себя просителем на аудиенции у монарха. Возможно, вы согласитесь прогуляться со мной?
Девушке этого очень не хотелось. Ландман живое напоминание о том, как ее доверие легко обмануть. Провести с ним время, это постоянно думать о том, вернется ли Уорнер или же он уехал навсегда. Она итак борется с соблазном заказывать с этого дня из Лондона "Таймс", чтобы проверять колонки светской хроники с объявлениями о помолвке.
- К сожалению, у меня скопилось очень много дел, которые я со дня похорон никак не могу привести в порядок. Возможно в другой раз?
На лице у Эдуарда обрисовалось величайшее разочарование, он неловко поднялся, и начал ходить по кабинету.
- Я прошу прощения, что отрываю вас от работы, но я должен поговорить с вами. Это возможно, Мартиника?
- Прошу вас милорд, соблюдайте дистанцию. Мне неприятен тот факт, что вы обращаетесь ко мне по имени, - спокойно ответила ему девушка, прекрасно понимая цель визита Ландмана. Внутри нее даже возникло незначительное чувство жалости к нему, пока она наблюдала его терзания, когда он пытался перейти к сути вопроса.
- Да... Да, конечно же, - в замешательстве ответил Эдуард, - я хочу попросить у вас прощения за боль, которую причинил когда то...
- Не стоит бередить воспоминания, милорд, - перебила его Мартиника.
Ландман уставился на нее не понимающим взглядом, мгновенно преодолел те несколько метров, что их разделяли, обойдя стол, и рухнул перед ней на колени:
- Нет! Вы были правы, я - трус и бесхребетный негодяй, я был тысячу раз неправ и мой поступок не заслуживает оправдания. Но я был молод и подвержен влиянию своих опекунов, потому не мог пойти против их воли. И я обязан принести свои извинения, за то, что попрал любовь такой искренней и безупречной особы, как вы. Поверьте! Не было ни дня, чтобы я не пожалел о том выборе, который тогда сделал. Но, к сожалению, я был не в силах уже что-либо изменить и безумно боялся, что вы даже не пустите меня на порог в попытке извиниться.
У меня не хватило смелости тогда бороться за вас! И я жалею об этом до сих пор, потому как чувство любви к вам никуда не делось. Все эти годы оно жило в моем сердце. Даже узнав, что вы стали супругой своего опекуна, оно не оставило меня. Я ждал этого момента, когда смогу приползти и умолять о прощении, которого не заслуживаю. Я повзрослел, многое переосмыслил, трусливый мальчик победил свои страхи, и теперь готов принять любой ваш ответ. Вы прощаете меня?
Свою тираду Ландман произносил почти на одном дыхании, иногда сбиваясь с такта на вздох или всхлип, Мартиника слушала его, поражаясь с каждым словом все больше. "Как гениально он играет, точно знает, где пустить слезу, когда вздохнуть, а когда придать трагическое выражение своему лицу... Театр по нему плачет. Неужели он всегда был таким, и я просто этого не замечала?"
- Вы прощены, милорд, - вслух произнесла Мартиника. Да, сейчас она была искренне благодарна за тот факт, что судьба уберегла ее от участи жены этого эгоистичного типа.
Но Ландман продолжал стоять перед ней на коленях. Взирая на нее теперь с выражением безграничной радости на лице.
- О, вы пролили на мою душу бальзам, ваша светлость! Но я бы хотел попросить вас еще о маленьком одолжении: позвольте мне любить вас, боготворить вас! Позвольте мне надеяться, что пусть и в виду необходимости, но вы согласитесь стать моей женой? А я в будущем, сделаю все, что от меня зависит, чтобы вы снова могли меня полюбить!
"М-да, однако, говорить он умеет! Только выпросил прощение, как сразу переходит к делу".
Молодая вдова усмехнулась про себя неприкрытой наглости виконта. По сути, он всегда был таким, Ландман всегда добивался своего, используя при этом свой актерский талант, внешность и обаяние. Именно за красноречие и тонкий юмор Мартиника когда-то полюбила его, но сейчас, по истечении восьми лет, она смотрела на него свысока. Эдуард не учел того факта, что после своего замужества Мартиника повзрослела, набралась ума и начала хорошо разбираться в людях. Пришлось этому научиться, иначе в жестком мире бизнеса ей не выжить. И сейчас, глядя на Ландмана, девушка не видела ничего кроме хорошей актерской игры эгоистичного мужчины. В восемнадцать лет подобная речь ее пленила б, но сейчас? Даже, лорд Уэльс имел бы больше шансов, он хотя бы не скрывал своих истинных чувств, не играл на публику, а сделал вполне деловое супружеское предложение: плотское удовольствие в обмен на ее деньги. Если бы Мартиника принадлежала к тому типу женщин, что ищет хорошего любовника, как большинство молодых вдов, Колин с его мужественной внешностью и магнетическим взглядом непременно привлек бы ее внимание.
- Мне кажется, ваше предложение неуместно, - начала было Мартиника, но виконт ее перебил.
- Я понимаю, что не имею права надеяться на это! Но не спешите, ваша светлость! Повторяю, я готов принять любой ваш выбор, но был бы счастлив, видеть вас своей женою в любом случае! Обдумайте мое предложение, пока еще есть время. Ведь жизнь с человеком, который тебя искренне любит, будет гораздо приятней жизни с олигофреном или дамским угодником и игроком!
- Хорошо, я подумаю над этим, - произнесла Мартиника, понимая, что по-другому просто не отделается от навязчивости виконта. Он спланировал свое наступление от начала и до конца, и без утвердительного ответа не покинет этот кабинет.
Глава 24
Весь следующий месяц Мартиника старалась избегать виконта, поскольку его вид наталкивал ее на мысли о возможном обмане Уорнера. У нее не было причин не доверять возлюбленному, она чувствовала, что ее чувства взаимны, Уорнеру чужды светские предрассудки, он умен и достаточно смел в своих суждениях. Если бы Паркер не желал связывать свою судьбу с ней, ничто не помешало бы сдержанно отклонить ее предложение. Нет, Уорнер не из тех мужчин, которые убегают от любовниц, не объяснив им тщетности их посяганий.
Кроме того, Мартиника начала побаиваться Ландмана: после его признания в деловом кабинете он проявлял свой интерес к ее особе весьма несдержанно. Все время пытался взять девушку за руку, оказывался при разговоре ближе, чем того требовали приличия, ловил каждый ее взгляд, достаточно часто подстерегал молодую вдову в укромных местах во время ее прогулок по Шератону. Теперь даже лорд Лесли раздражал вдовствующую герцогиню гораздо в меньшей степени, и его готовность сопровождать пришлась очень кстати.
Однажды, подождав, когда вдовствующая герцогиня справится со всеми делами, Базель вызвал ее на откровенный разговор. После театрального выступления Ландмана, детская непосредственность Лесли тронула Мартинику. Все же Паркер был прав, предлагая ей сделать выбор в пользу лорда Базеля: с ним бы она сохранила свое состояние и свободу.
- Мартиника, я прошу прощения, что отвлекаю вас, - начал лорд Лесли. В разговоре с ней молодой человек уже почти не заикался, поскольку вдовствующая герцогиня никогда не критиковала его и не смотрела на него снисходительно. Скорее наоборот, почти всегда обращалась к нему как к равному и с теплотой в голосе.
- Ничего страшного, Лесли. Что вы хотели мне сказать?
- Мне сложно говорить так же хорошо, как это удается виконту Ландману. Я не так красив, как лорд Уэльс. Кроме того, у меня плохая наследственность, но это вам итак известно.
- Но я хочу сказать, что если вам вдруг не захочется выходить замуж ни за Ландмана, ни за Уэльса - вспомните про мою персону. Я предложил жениться на вас еще после завещания, потому как боялся, что у вас заберут ваше поместье. А вы ведь столько труда в него вложили! Поверьте, я ничего не говорю, но много вижу и понимаю больше, чем думают окружающие. Предлагая свою кандидатуру, я не думал о себе, мне хотелось просто помочь вам. Со мной, Мартиника, вы сможете продолжить жить, так как пожелаете. Если вы согласитесь стать моей женой, поверьте, я не буду совать свой нос в ваши дела, не буду надоедать вам свои обществом, не буду пытаться быть вам полностью супругом, в смысле не буду заставлять вас-с с-с-спать со мной в-в-в од-дной п-пп-постели... - при этих словах Лесли залился краской и снова начал заикаться. Мартиника положила ему руку на плечо и постаралась его успокоить:
- Я понимаю, Лесли. Не краснейте вы так, мы оба взрослые люди, - Базель взглянул на нее с благодарностью и надеждой.
- Я имею в виду, что п-п-пойму, ес-ссли вы не з-зз-захх-хотите иметь наследника от меня...
- О, милый Лесли! Спасибо вам за вашу безграничную щедрость, но скажите, что же в случае такого брака получаете вы?
- Возможность сделать хоть что-то полезное в моей жалкой жизни, - со вздохом произнес Базель. Мартиника была тронута до глубины души, даже не предполагала, что Лесли преследует столь альтруистичные мотивы. Она, грешным делом, думала о нем достаточно нелестным образом.
- Лесли, вы слишком несправедливы к себе. Сегодня вы показали мне, что вы больший мужчина, чем некоторые присутствующие здесь особи мужского пола. И вы достойны большего, чем фиктивный брак. Я уверена, мы сможем подыскать вам невесту, которая будет в состоянии оценить вашу безграничную доброту и преданность.
- Вы отказываете мне? - спросил Лесли немного обиженным тоном. Он все видел в черно-белом свете.
- К сожалению, Лесли, я вынуждена вам отказать - мое сердце уже занято, - сказала Мартиника, понимая, что любой другой ответ повергнет парня в пучину еще большего самоунижения.
- Это хорошо, что вы не окажетесь без денег. Жаль только мама расстроится, что мне так и не удалось жениться. Но я искренне рад за вас и лорда Уэльса, - беззаботно ответил он.
"Что ж, похоже, у него действительно не было никаких других мотивов, кроме как сделать полезное дело" - подумала Мартиника, - "иначе бы он не воспринял мой отказ так легко".
Выводы Лесли были взяты не с потолка, Мартиника действительно после отъезда Уорнера проводила много времени с лордом Уэльсом.
Дело было вовсе не в привлекательности Колина, просто его присутствие напоминало девушке о том, что все произошедшее - реально, что Уорнер не плод ее девичьих фантазии, который вырвался на волю. Вот еще один человек, который также знаком с Паркером, даже дольше чем она сама. В те моменты, когда Мартиника снова начинала сомневаться в своем психическом здоровье, она заводила разговор об Уорнере, и, к своему облегчению, получала подтверждение о его существовании из уст Уэльса.
Со стороны действительно могло показаться, что вдовствующая герцогиня увлеклась братом Клотильды, что несказанно радовало жену Эммета, и очень огорчало графиню Кентервиль. Но больше всего это выводило из себя виконта Ландмана, который с каждым следующим днем проявлял все больше нетерпения в своем желании заполучить Мартинику.
Глава 25
Виконт не находил себе места, вот уже несколько недель прошло с тех пор как он попросил прощения у Мартиники и сделал ей предложение. Он готов был поклясться, что его слова тронули душу девушки. Иначе и быть не могло!
По его расчетам, вдовствующая герцогиня должна была спустя какое-то время согласиться с его доводами. Но она все чаще предпочитала общество лорда Уэльса, что заставляло виконта беспокоиться. Но пока не прозвучало официального заявления, Эдуард не оставлял попыток добиться расположения Мартиники. Он всячески пытался напомнить ей о том времени, когда она была в него влюблена. Но чем больше виконт старался, тем больше девушка его избегала. Ландман не хотел отступать, он не мог согласиться с проигрышем, не во второй раз! Он искренне был уверен в том, что никто кроме него не подходит Мартинике, что ее поведение сейчас - лишь попытка отомстить ему за нанесенные обиды. Он отказывался видеть очевидное. Пребывая в иллюзорном мире своих убеждений, виконт был уверен, что Мартиника не могла его забыть. Что стоит лишь немного ее подтолкнуть, и молодая вдова сама упадет в его объятия. Его интересовало сейчас даже не ее состояние, его интересовал сам факт победы. Чем больше девушка отдалялась от него, тем больше был азарт виконта заполучить Мартинику, любой ценой!
Оставалось несколько дней до истечения срока, указанного в завещании, напряжение, казалось, висело в воздухе Шератона. От Уорнера не было ни одной весточки. Сдавшись на милость своей паранойи, Мартиника уже спустя неделю после отъезда Паркера заказала "Таймс", которая, хоть и с опозданием на сутки, доставлялась в поместье. Но светская хроника пестрела только статьями о приемах в королевском дворце, в связи с возвращением на родину после длительного отсутствия герцога Кембриджского.
Мартиника в тревоге меряла шагами деловой кабинет. "Что она будет делать завтра, когда Шератон заявят на торгах? Где Уорнер будет ее искать, если она уедет из поместья? Он обещал за ней вернуться, и честно сказал, что точных сроков указать не сможет, поскольку многое зависит не от него. Прошло чуть больше месяца - это не так уж и много, если бы не чертово завещание. Из-за его условий у меня в голове тикают огромные часы, которые отсчитывают последние секунды моего пребывания в этом поместье в роли хозяйки. Может мне удастся уговорить пристава задержать продажу Шератона? В конце концов, надо будет еще произвести опись имущества..."
Ее размышления были прерваны нетерпеливым стуком в дверь, и, не дождавшись ответа, дверь распахнули. На пороге стоял виконт Ландман, его глаза были наполнены тревогой.
- Милорд, я хотела бы побыть сама! - возмутилась Мартиника. Не обращая внимание на протест, Ландман запер дверь кабинета, и подпер ее своим телом.
- Мне нужно с тобой поговорить! - решительно произнес он, и, переходя на крик, продолжил: - Хватит заниматься самоуничтожением! Мартиника, ты собираешься лишить свою семью наследства?!
- Эдуард, право обращаться ко мне столь фамильярно ты потерял еще восемь лет назад. Я не собираюсь ничего выслушивать, и тем более не собираюсь ничего тебе отвечать! Пошел вон из моего кабинета! - прокричала в ответ Мартиника.
- Я не собираюсь никуда уходить, прежде чем ты меня выслушаешь! Я сделал тебе предложение еще месяц назад, которое ты проигнорировала! Я проявил огромное терпение и понимание к тому, что тебе нужно время, чтобы все хорошо обдумать. Я готов был принять любой твой выбор, даже не в свою пользу. Но я не позволю тебе пустить свое состояние псу под хвост!
- И как же ты собираешься помешать мне? - издевательским тоном поинтересовалась Мартиника.
- То есть, ты признаешь, что не собираешься выполнять условия завещания?
- Какое тебе до этого дело?!
- Мартиника! Я люблю тебя! Всегда любил, даже будучи молодым и зеленым идиотом, не способным принимать решения! Я готов жениться на тебе, даже если ты откажешься от своего состояния! Но зачем?!!! Зачем отказываться от денег, если можно получить все сразу и любовь, и молодого мужа, которого ты обязательно полюбишь снова!
- Но ты мне не нужен! Неужели ты этого не понимаешь? Я тебя больше не люблю! - кричала в ответ девушка, - Я требую, чтобы ты оставил меня в покое!
Вместо этого виконт резко подошел к девушке и, сграбастав ее в крепкие объятия, притянул к себе, впившись в губы грубым поцелуем. Мартиника стала вырываться, хотела дать ему пощёчину, но Ландман не собирался ее выпускать. Его хватка стала железной, после чего, больно схватив ее за запястья, он завел руки девушки за спину, и развернул к себе спиной, прижав к письменному столу.
- Я тебе не позволю так со мной обращаться! Целых три месяца я обхаживал твою светлость, и не собираюсь уезжать из этого дома ни с чем. Думаю, мы вполне можем скрепить наш союз маленьким скандалом, можешь кричать - если кто-либо увидит тебя в подобном положение - то ничего кроме замужества со мной тебе не светит, - прошептал на ухо Мартиники Ландман с обезумевшим от ярости лицом. Он пытался задрать юбки девушки наверх, что было непросто, поскольку она постоянно вырывалась. Видя, тщетность своих усилий, Мартиника ненадолго замерла, собрав все свои силы, она выждала, пока Эдуард снова приблизит свое лицо к ней, и резко взмахнула головой. Удар ее затылка как раз пришелся на область носа виконта, от неожиданности тот выпустил руки девушки. Что дало возможность Мартиники развернуться и послать вдогонку еще один удар в направлении лица Эдуарда, но мужчина успел перехватить ее руку. Однако одновременно с кулаком, девушка подняла правую ногу, целясь Ландману в пах, который достиг своей цели. Эдуард взвыл и согнулся. Этого было достаточно, чтобы Мартиника успела выскочить из кабинета с криками о помощи. На шум собралась толпа гостей и слуг, хозяйку, которая находилась на грани истерики, женщины забрали с собой в гостиную, прислуге приказали приготовить травяной чай.
Грегори и лорд Уэльс выволокли виконта из кабинета, и заперли того в своей комнате, пока не решится вопрос, что с ним делать дальше. Колин не смог удержаться, чтоб на прощание не угостить Эдуарда еще одним ударом, после чего нос Ландмана хрустнул, и из него хлынула кровь.
Глава 26
В гостиной собрались почти все гости Шератона, Мэри поила Мартинику травяным чаем, София с Маргаритой, сидевшие рядом, наперебой восклицали, что Эдуард скорей всего сошел с ума. Графиня Кентервиль, ошарашенная поступком своего племянника, скромно стояла в углу, не осмеливаясь подойти к вдовствующей герцогине. Клотильда мысленно потирала руки, считая, что теперь вопрос с замужеством точно решится в пользу Колина, и торжествующе поглядывала в сторону Эммета, который озадаченно хмурил лоб. Лесли Базель порывался броситься в комнату виконта, чтобы отомстить, но получил заверения от лорда Уэльса, что в этом уже нет необходимости. Грегори в замешательстве таращился в окно, не понимая, как Эдуард мог допустить подобное! От этих мыслей его оторвал приезд двуколки, которая остановилась перед крыльцом Шератона, из нее выбрался смутно знакомый маленький шарообразный и лысый человечек. Следом за ним вышел худощавый морщинистый старик, чем-то напоминающий горгулью, одет он был во все черное, чем вызывал невольную ассоциация с гробовщиком.
- Нет, не может этого быть, ведь у нас еще есть несколько дней в запасе! - воскликнул лорд Кентервиль взволновано.
- Что? Что ты там увидел, Грегори? - встрепенулась в ту же секунду Мэри.
- Мне кажется, что приехал поверенный покойного Сомерсета с судебным приставом...
- Но ведь срок по завещанию еще не истек, не так ли? - нервно поинтересовалась Клотильда.
Все в ожидании воззрились на дверь в гостиную, которую спустя минуту отворил дворецкий и доложил о приезде мистера Пибоди.
- Приглашай его немедленно сюда! - сообщил Грегори, понимая, что Мартиника все еще пребывает в прострации, - Необходимо выяснить, что происходит, как можно раньше!
Поверенный замешкался при входе, не ожидая увидеть в комнате такое количество гостей.
- Добрый день, мистер Пибоди, - обратился к нему Эммет, - проходите же. Мы все с нетерпением ждем, какие новости вы нам принесли.
- Добрый день, ваша светлость! Но я думал, что мне дадут встретиться с ее светлостью, вдовствующей герцогиней Сомерсет, наедине... - замялся он, произнося эти слова.
- Боюсь это невозможно, - произнес Грегори, понимая, что Мартиника не сможет сейчас принимать какие-либо решения, - Герцогиня сегодня находится в несколько напряженном состоянии духа, потому не способна вести конфиденциальные деловые беседы.
Мистер Пибоди вопросительно взглянул на молодую вдову, глаза и нос которой предательски раскраснелись, а слезы на щеках еще не успели высохнуть:
- Вы можете все сообщить в присутствии моих родственников, я не имею ничего против.
- Как скажете, ваша светлость, - при этих словах он пригласил войти в гостиную мужчину, с которым приехал: - Позвольте представить вам мистера Вагнера, поверенного покойного герцога Сомерсета из Лондона.
Морщинистый человек в черном учтиво поклонился:
- Весьма рад познакомиться с вами, ваша светлость, - Мартиника ответила кивком на его приветствие, и заметно напряглась в лице.
Тем временем мистер Вагнер продолжил:
- Ваш покойный супруг оставил мне распоряжение сегодня связаться с его поверенным в Кентербери, мистером Пибоди, чтобы я в его присутствии, и присутствии двух свидетелей зачитал вторую часть завещания его светлости. Если вы согласны, я могу огласить завещание и при большем количестве людей.
- Приступайте, - произнесла Мартиника, напрягаясь от того, что еще за сюрприз приготовил ей Сомерсет.
Мистер Вагнер, достал небольшой конверт из своего портфеля, скрепленный гербовой печатью, все это происходило в полнейшей тишине, поскольку никто из гостей не издавал ни звука в ожидании.
Вскрыв печать, он развернул листок, и, прокашлявшись, начал читать:
"Я знаю, что вы моя дорогая супруга изрядно помучились, принимая ухаживания, столь большого количества ухажеров. Надеюсь, вы успели блеснуть на всех лондонских приемах, и многие мужчины не могли заснуть, вспоминая ваш образ.
Я хочу объясниться: мое предыдущее требование было продиктовано исключительно любовью к вам. Мне хотелось, чтобы вы почувствовали себя желанной и красивой, чтобы могли выбирать. Я хотел дать вам все, чего вы были лишены в своей молодости и во время брака со мной.
Однако, если у вас, дорогая Мартиника, возникают хоть какие-либо сомнения относительно правильности своего выбора - расторгайте к черту свою помолвку! Устраивайте скандал в обществе, но ни в коем случае не идите на компромисс с самой собой. Я оставляю вам Шератон и все прилегающие к нему земли, мои акции и паи в коммерческих проектах без каких-либо условий. Это завещание аннулирует предыдущее, поскольку датировано более поздним числом и моему лондонскому поверенному оставлены все необходимые распоряжения. С любовью, герцог Сомерсет".
- Слава богу! - облегченно воскликнул Грегори.
- Я знала, что отец не мог поступить дурно! - вскрикнула тут же Мэри, и счастливо обняла Мартинику, которая продолжала сидеть без движения.
Лорд Уэльс грустно улыбнулся, а взглянув на разочарованную мину своей сестры, не удержался от громкого хохота.
- Что ж, так будет лучше, - спокойно заключил Эммет, предотвращая любые комментарии своей супруги.
Поверенных пригласили отобедать в поместье, но те вежливо отказались и покинули Шератон. Остальные гости также поочередно покинули гостиную, занявшись своими интересами.
Мартиника осталась в гостиной вместе с Мэри, Колином и Грегори. Леди Кентервиль не находила себе места от счастья, что все так хорошо устроилось. Лорд Уэльс все еще надеялся на успех своего мероприятия, рассчитывая на очевидную склонность в последние недели к нему вдовствующей герцогини. Грегори боялся оставить молодую вдову одну, поскольку опасался, что она еще не отошла полностью от дневного происшествия, а его супруга, которая вне себя от радости, не замечает ее напряженного состояния.
И действительно, не успела за Софией с Маргаритой, которые последними покидали гостиную, закрыться дверь, как Мартиника громко разревелась, несчастно восклицая, что все кончено!
Мэри непонимающе воззрилась на нее:
- Марти, все в порядке! Ты не бедная, тебе не нужно выходить замуж, отец оставил тебе огромное состояние...
Но вдовствующая герцогиня, казалось, не слышала ее, а только повторяла:
- Нет, ты не понимаешь... Он не вернется, я теперь богаче его... Он слишком гордый, не согласится на столь неравный брак... О, нет! Все кончено..., - и разразилась еще более громкими рыданиями.
Лорд Уэльс слушал невнятные восклицания Мартиники, и его лицо постепенно вытягивалось от удивления. Наконец он решил прервать поток бессвязных слов вдовствующей герцогини:
- Прошу вас, только не говорите, что вы сейчас толкуете об Уорнере?!
При упоминании этого имени, Мартиника разревелась еще громче, хотя казалось, что это невозможно. А Уэльс утвердился в своих подозрениях:
- Вот шельмец! Как у него это получилось провернуть, просто у меня перед носом, а я даже ничего не заметил! И ведь она, то и дело заводила разговоры об этом негоднике, но я даже помыслить не мог, что он так далеко зашел...
Казалось, Колин только сейчас заметил, что почти все свои размышления озвучил вслух. Грегори и Мэри с непониманием смотрели уже не только на Мартинику, но и на лорда Уэльса.
- Может кто-нибудь объяснит, что здесь происходит! - требовательно воскликнула Мэри, взирая на все еще всхлипывающую подругу и растерянного Уэльса.
Мартиника пыталась заговорить, но у нее не хватало дыхания - из ее рта вылетали только нечленораздельные звуки. Потому Мэри воззрилась на Колина, призывая его к ответу.
- Я толком сам ничего не знаю, просто предполагаю, что наша вдовствующая герцогиня рыдает так об Уорнере, который скоропалительно покинул наше общество чуть больше месяца назад. Что именно между ними произошло, я не знаю, могу только догадываться. Но мой дорогой друг, весьма способный в вопросах соблазнения неприступных женщин, - сказав это, лорд Уэльс с выражением сожаления посмотрел в сторону Грегори.
- Мартиника, сейчас же успокойся и расскажи, что произошло! Не то, богом клянусь, мне придется влепить тебе пощёчину, чтобы прекратить этот фарс, - почти крикнул лорд Кентервиль, которому надоели бессвязные женские стенания.
- Паркер должен был вернуться, чтобы сделать мне предложение... официально... но его все еще нет... а теперь, когда я богата... а он беден как церковная мышь, он не согласиться... он гордый... - с трудом произнесла Мартиника, пытаясь взять себя в руки. Дневное происшествие с Ландманом вывело девушку из равновесия. В ее душе бушевала буря эмоций, с которыми она была не в состоянии справиться, что и вылилось в неконтролируемую истерику.
Лорд Уэльс, вставший со своего места, и прошедший к окну, где ранее стоял Грегори, разразился почти истерическим хохотом:
- Кто беден? Уорнер? Я полгода живу за его счет, ни в чем особо не отказывая себе, а он терпит мое общество без каких-либо попыток вернуть долги. Паркер снимает огромную квартиру в самом фешенебельном районе Лондона, и поверьте, еще ни разу меня там не подстерегали судебные приставы, идущие по следам должника... Если он и церковная мышь, то как минимум где-то в Ватикане.
Мартиника прекратила рыдания, и воззрилась на Уэльса:
- Вы хотите сказать, что он меня обманул?
- Что касается своего благосостояния - да, - ответил ей Колин, и нехотя продолжил - не могу отвечать за другие его слова.
- Что за... - воскликнул Грегори, выглядывая из-за плеча лорда Уэльса в окно, на его возглас все присутствующие повернули головы в том же направление. Во дворе Шератона перед самым крыльцом, где еще несколькими минутами ранее стояла двуколка поверенных, красовалась карета с королевским гербом, из которой вышло двое молодых мужчин. Однако посетителей никто не успел рассмотреть, потому все с любопытством разглядывали визитную карточку, которую минутой позже принес в гостиную дворецкий. Надпись, нанесенная на ней золотым тиснением, гласила: "Герцог Кембриджский".
Глава 27
Мартиника осторожно промокнула слезы своим платком, Грегори и Мэри постарались принять более спокойный вид, а лорд Уэльс отошел подальше от окна, стараясь придать своему лицу как можно более благородное выражение.
- Пригласи гостей сюда, - велела вдовствующая герцогиня, понимая, что особу королевской крови заставлять ждать неподобающе. Пусть Мартиника и теряется в догадках, что могло герцога привести в Шератон, но соблюсти правила приличия обязана в любом случае.
Все в ожидании взирали на двери гостиной, когда она отворилась, и дворецкий пропустил в комнату мистера Уорнера и низенького черноволосого молодого человека, следовавшего за ним. Поправ все нормы приличия, Мартиника вскочила со своего места и моментально бросилась на шею Паркеру, осыпая его лицо поцелуями. Тот, недолго думая, обхватил ее руками и как можно крепче прижал к себе.
- Как я рада тебя видеть... - восклицала Мартиника, не в силах оторваться от Уорнера. Но потом, вспомнив таки о правилах хорошего тона, девушка отступила на шаг от Паркера и обернулась в сторону молодого человека вошедшего с ним:
- Прошу прощения, ваше высочество, за мое неблаговидное поведение, - говорила Мартиника, скромно потупив глаза и сделав глубокий реверанс, - просто я потеряла голову от ожидания своего возлюбленного, потому и веду себя так невежливо.
Темноволосый молодой человек залился краской смущения, и непонимающим взглядом воззрился на мистера Уорнера.
- Кхм... Мартиника, - окликнул ее Паркер, привлекая внимание, - позволь представить тебе мистера Гордона, поверенного моей семьи.
Девушка переводила не понимающий взгляд с Паркера на темноволосого молодого человека и обратно, непроизвольно хмуря брови от мыслей, которые начали проясняться у нее в голове. В этот момент раздался голос Мэри:
- Но если это мистер Гордон, то кто же тогда герцог Кембриджский?!
Грегори и лорд Уэльс одновременно обернулись в ее сторону, а Паркер, улыбаясь своей искренней улыбкой, ответил:
- Позвольте еще раз представиться, Август Теодор Паркер Уорнер, принц Великобритании, герцог Кембриджский, пятый сын ее величества королевы Виктории.
У Мартиники, которая в этот момент стояла рядом с Уорнером, подкосились ноги, однако Паркер обнял ее за талию и удержал на месте, крепко прижав девушку к себе.
- Однако, ваше высочество, вы плут каких я еще не видывал, - произнес с улыбкой лорд Уэльс, - Надеюсь, меня не посадят в Тауэр за столь нелестное обращение?
- Боюсь, что все места там забронированы на ближайший год, - произнес Паркер, ухмыляясь, но тут же добавил - Что касается неофициального общения, я такой же каким и был раньше.
И тут же протянул ему свободную руку для рукопожатия.
- Но зачем? Почему? Как? - только и смогла выдавить из себя Мэри. Грегори пребывал в замешательстве, молча наблюдая за разыгрываемой в гостиной сценой.
- Я десятый ребенок в нашей семье, который родился после смерти своего отца. Королева пребывала в депрессии из-за потери своего горячо любимого супруга, всем широко известен факт преклонения моей матери перед принцом-консортом Альбертом. Когда я подрос, обнаружилось, что являюсь точно копией отца - что незамедлительно сказалось на моем статусе: я стал любимчиком своей матери. Именно это послужило причиной той свободы, которой я пользовался с юных лет, в отличие от своих старших братьев и сестер. Меня никогда не принуждали делать то, что мне не хотелось, даже когда это касалось светской жизни. Я не учился в военном училище, мне не прочили династический брак, я мог уклоняться от официальных скучных мероприятий. Чтобы оправдать такое своеволие, меня отправили учиться за границу, при этом мне захотелось воспользоваться псевдонимом. Из соображений безопасности, моя семья не протестовала, а наоборот позаботилась обо всех необходимых документах на новое имя. Так появился на свет мистер Паркер Уорнер.
И, о чудо! Отношение людей ко мне сразу поменялось: из настороженного или подобострастного, оно стало нейтральным. Я смог больше времени уделять непосредственно обучению, а не скучным официальным мероприятиям. Я мог безнаказанно проказничать со студентами, а, будучи пойманным, меня наказывали по всей строгости закона. Занимаясь боксом, со мной не тренировались вполсилы, опасаясь травмировать члена королевской семьи, что позволило мне отточить навыки кулачного боя.
После учебы я долгое время путешествовал, изучал языки, писал путевые заметки, и все время пользовался именем Паркера Уорнера. Вернувшись в Британию, я не спешил расставаться с беззаботной жизнью, в которой ты никому ни чем не обязан. Рано или поздно моему свободному существованию пришел бы конец, кто-либо из приближенных к королевской семье мог раскрыть мое инкогнито. Но я решил это сделать самостоятельно.
- И что же повлияло на ваше решение? - решил, наконец, вступить в разговор Грегори.