Аннотация: Если вы решили покончить жизнь самоубийством, то подождите еще где-то около часа. Именно столько времени уйдет на прочтение этого легкого рассказа о важных вещах.
Хранитель крыш
Что может нарушить любимую часть дня - вечер, переходящий в ночь? Это время суток так трагически-прекрасно...Серых людей совсем не остается на улице, вся серость превратилась в черноту, и теперь только черные - черные тени медленно проплывали мимо меня. Даже их осталось совсем немного, каждый из них находил свой черный угол и уже там, подальше от моих глаз, снова становился приторно серым. Отцы семейства, забыв о своих любовницах ( или любовниках), вдруг вспоминали, что у них есть дети и спешили домой. Хорошие детки, нагулявшись за день, напившись и давно отрезвев, сидели за семейным столом, дожидаясь своих папочек и мамочек. Я невольно задумалась о том, что сейчас делают у меня дома...
Мама сидит за письменным столом, барабанит пальцами по компьютеру - делает вид, что работает. Хотя у нее уже давно нет работы, а привычка все-время что-то делать: отвечать на звонки, управлять людьми, ездить в командировки, - осталась.
Отец, наверное, читает "Moscow news" прошлого года выпуска и снова критикует одну и ту же статью: " Беда журналистики в том, что всякие профаны пишут о вещах, которых они не понимают". Мама же, как человек, который считает чувство противоречия своей страстью, начинает отстаивать противоположную точку зрения.
А моя бабуля, хотя уже и не может их видеть, но отчетливо слышит разговоры родителей. Наверняка пытается примирить, если они начинают ссориться. Но, как известно, горбатого лишь могила исправит... Что же, в нашем случае это золотое правило не работает. Могила не исправила...
Эти мысли, как и прежде, казались гнетущими и навевали тоску. Отмахнувшись от них, я оглянулась и поняла, что стою на мосту. На том самом, моем любимом мосту. Я долго боролась с желанием посмотреть вниз, но страсть к мостам одолела меня. Я быстро перелезла через загородку, и вот уже ничто не разделяло меня и огромную темную бездну под моими ногами. Посмотрев вниз влюбленными глазами, я перестала понимать почему люди не прыгают с мостов- крыш- откуда угодно каждый день? Во мне жила страсть, которая не знала границ, она, как колющая, вызывающая мурашки жидкость, распространялась по телу, гладила мои руки, шею и волосы. Я честно пыталась заставить себя уйти от этой неги, но нечто другое привело меня в чувство. Я увидела человека на крыше соседнего дома. "Очередной пьяный мужик, - подумалось мне - нет смысла на него отвлекаться". Но немного приглядевшись, я поняла, что это парень. Он хаотично ходил по крыше дома, а я думала, как бы мне попасть на эту крышу (она была намного выше моего моста). Постепенно я начала осознавать, что узнаю эту походку. Она была настолько знакомой, что я не могла отвести взгляда. Наконец человек остановился. И с решительностью, которую я никогда не находила у себя, сиганул с крыши. Он летел медленно и безумно красиво, вся жизнь была жутким безобразием по сравнению с этим полетом. Я судорожно глотнула перед тем, как он, словно перышко, коснулся земли и заснул, должно быть, вечным сном. "Еще один,- подумалось мне,- много же работы за последнее время". Осознав, что скоро мне придется заняться еще и этим парнем, я понуро опустила голову с видом типа " всем можно, а я как всегда в пролете" и побрела по мосту. В конце возвышалось высокое белое здание. Кажется, оно посматривало на меня с какой-то долей укоризны.
Моя работа - быть собою.
И все сомненья затая,
Я точно знаю,
Что не стоит...
Вам, добрым людям,
Любить меня.
Вряд ли вы когда-нибудь слышали обо мне, да и я о вас не слышала совсем. Что, в общем, к лучшему, потому что это значит, что вы, возможно, еще не пригрели для себя ни одной крыши для прыжка. Ну а если пригрели, то давайте уже, прыгайте скорее, потому что скоро по проекту нашего правительства начнется озеленение крыш Москвы, и нам с вами придется искать другие, неровные крыши. По-моему, это кощунство- прыгать с зеленой крыши. Как будто с земли на землю, никакой тебе романтики.
Немного отошла от темы. Итак, сегодня у меня тяжелый день. Вчера еще один замечательный товарищ с замечательным именем и отчеством, знать которые мне пока не дано, спрыгнул с крыши. Надо отметить, что полет его был очень даже красив с эстетической точки зрения. Мысленно я поставила ему зачет. Однако в этом мире все органично: он отправился в отпуск, а мне теперь работать и отдуваться за него. Что за жизнь! Ах, да. Вы, наверное, находитесь в сомнениях по поводу адекватности моего психического состояния. Спешу вас заверить : адекватность - не мой конек. Особенно в последнее время, когда люди один за другим, как сосульки поздней зимой, падают и падают с крыш. А мне приходится доделывать их дела на земле - разгребать всякий мусор, по большому счету. Тому подтерла слезы, этому случайно кинула в карман пару прощальных строк, якобы написанных умершим - и вот моя работа уже выполнена. Но если вы думаете, что я делаю это за отдельную плату или за "спасибо" кого-то, кто стоит над нами, то глубоко ошибаетесь, потому что и близко я его не видела. Делаю все бескорыстно, очевидно из-за моей неудержимой любви ко всем падающим. Если быть совсем честной, то это все немного мешает, потому что, помимо общения с умершими по средствам суицида, у меня имеются и некоторые обычные человеческие обязанности, например, ходить в школу, на работу, ужинать с близкими, делать вид, что я нормальная.
Мое утро было обычным и ненавязчиво-спокойным. Сегодня я хотела казаться хорошей девочкой. Прямо перед входом на кухню я опустила глаза в пол и медленно вошла, не забыв поздороваться с каждым из членов семьи.
- Здравствуйте, дорогая и уважаемая бабушка. Как Ваше здоровье сегодня? - не дожидаясь ее ответа, я подошла к брату.
- С добрым утром, любимый братик. Как ты спал?
- Здравствуйте, папА. Вы сегодня будете завтракать с нами? Какая радость, какая радость.
- Маман, отлично выглядите сегодня!
Проделав всю эту грязную работенку, я села на свое место, пытаясь одновременно подавливать приступы смеха. Но мама, как это часто бывает, не обратила никакого внимания на мою вежливость. Вместо этого властным тоном повелителя всего и вся она изрекла:
- Как насчет сменить этот траурный вид на что- то более.. кхм...яркое?
- Ты думаешь, покойнику понравится моя новая розовая майка? - я почти встала в боевую стойку ( моя диванная болонка по кличке Монстр отлично умеет ее делать, я училась у нее), но тут мой взгляд упал на кухонный нож, который сверкал, переливаясь всеми цветами радуги, около моей тарелки. Забудьте все, что я сказала! Я всех люблю! Что за чудный нож, который так монотонно и величественно лежит около меня! Возможно, брат уже заметил мой страстный взгляд и тянущиеся к ножу руки, потому что он больно ударил меня под столом. Маленький намек брата на то, что мое поведение может шокировать кого-то из старших, был принят, но я не могла потерять желанный предмет из вида, поэтому все так же с вожделением наблюдала за ним.
Когда завтрак наконец подошел к концу, брат первым делом вызвался мыть посуду и нож пропал из моего поля зрения навсегда. Думая над своим маленьким планом мести, я вышла из подъезда и направилась по направлению к школе.
И только в этот момент я поняла, что утро, которое показалось мне вначале таким обычным, на самом деле таковым не являлось. Какая- то деталь казалась упущенной, какой-то пазл упрямо не вставал на свое законное место. Вселенная, в которой я жила, казалась сегодня такой же, какой она была вчера. Ты вроде идешь по той же улице, переходишь ту же дорогу, те же хозяева с теми же собаками гуляют в парке, но все они другие, и ты смотришь на них, как будто в первый раз. Как будто кто-то переставил мебель в твоей комнате, и вроде все по-старому, но надо заново привыкать к ней.
Сегодня, когда я вышла из подъезда, мальчик с вечно смеющимися глазами не ждал меня. Меня вообще никто не ждал. Не сказать, чтобы я была очень привязана к Роме. Мы были кем-то вроде друзей - знакомых. Рома живет в соседнем подъезде, и видеть его каждое утро было чем-то вроде ежедневного ритуала моей жизни. 10 минут от дома до школы по сути ничего не значили, но из этих маленьких 10 минутных ритуалов и складывается жизнь каждого человека. Странно было осознавать, что какой-то человек, которому я даже не придавала особого значения, мог нарушить размеренное течение моей жизни.
Я подождала его минут пять, а потом решила, что он мог заболеть, и пошла одна. Я проходила цветочный магазин и смотрела на него по-новому, возможно, потому, что никогда раньше я не видела его так отчетливо, не акцентировала на нем свой взгляд. Я перешла дорогу и уже приближалась к школе, когда услышала позади себя конец чьего-то диалога:
- А вот и наша больная, надо же сегодня одна... небось наш Ромка наконец образумился и понял, что она шибанутая на голову.
-Тише, она же услышит.
- Перестань, это чучело всегда в себе. Она вообще на внешний мир не реагирует.
Странно, но я никогда не слышала ничьих разговоров о себе. Может быть, потому что в это время я всегда разговаривала с Ромой о чем-нибудь. Мысленно, я начала упрекать себя в том, что вообще думаю о таких мелочах. Подумаешь, нет никакого Ромы, может, его вообще никогда не было.
Я старалась занять себя мыслями о встрече с недавним спрыгнувшим с крыши. Идя по школьному коридору, я закрыла глаза и представила себе, что я на мосту. Тогда все было ясно и понятно: где мост, где земля - можно было посчитать, каким долгим будет полет. Эти мысли заставили меня улыбнуться.
Я знаю, с каким глупым выражением на лице "впечаталась" в историка. Девочка, которая идет по школьному коридору с закрытыми глазами и выражением восхищения на лице, озаряется улыбкой, детской, безрассудной, искренней улыбкой, и в ту же минуту это "лыбящееся" существо врезается своей физиономией в живот учителя ( да-да, мое лицо оказалось на уровне его живота). Не просто смех, а истерический хохот разразил тишину, в которой остальные наблюдали за мной.
Я поспешно открыла глаза, не понимая, что за подушка встретилась у меня на пути, потому что в этот момент я уже практически летела с моста. Поняв, что за казус произошел со мной, я вежливо извинилась.
Именно в этот момент я отвлеклась на рабочих, которые проходили мимо меня с веревкой в руках. Веревка овладела моим сознанием. Я видела только ее и не замечала ничего больше. Что за прекрасная вещица. Я уже почувствовала, как она обнимает мою шею, нежно нашептывая какие-то слова о том, что весь мир - это вздор. С нежными чувствами я поплелась за рабочими. Когда разнорабочий Хабулай увидел с какой нескрываемой нежностью я смотрю на его зад ( веревка была прикреплена к поясу сзади), мне может быть только показалось, но, кажется, он весь выпрямился и еще больше выпятил ту часть, на которую падал мой взгляд. Ну а когда я потянулась к ремешку на его штанах, он начал уж как то совсем нервно на меня посматривать . Наконец получив желаемую добычу, я убежала с возгласами племени тумба-юмба, яростно колотя себя в грудь в знак победы над невидимым соперником. После этого Хабулай, кажется, уволился из моей школы и уехал на родину, рассказывая всей своей семье: отцу Хабулую, и двум братьям Хабуляю и Хабулюю, что все русские девушки, как бешеные, бросались на него с целью немедленного соблазнения.
Так вот, заполучив то, что хотела, я почувствовала острую необходимость уединиться в каком-нибудь маленьком закрытом пространстве со стулом. Спустя пятнадцать минут поисков, я нашла то, что искала: маленький класс с множеством стульев. Я вся тряслась от того чувства, которое накатывало меня с головой. В мозгу проносилось: "Быстрее, быстрее, пока никто не помешал". Я быстро нашла, где прикрепить веревку, и теперь она свисала сверху, образуя книзу кольцо, которое так и манило меня. Я встала на стул, дрожа в нетерпении, надела удавку на шею. Почему то вдруг захотелось сфотографироваться, чтобы запечатлеть этот важный момент моей жизни. Но, как это обычно бывает, меня прервали. Сквозь дверь вошел тот, кого я видела вчера на крыше и не увидела сегодня утром у подъезда. По спине прошел холодок, он оставил ледяные пятна. Ледяные пятна тают только на солнце. Сейчас меня мучила лишь одна проблема - солнца не было.
На рассвете
Первые лучи,
Расскажут о смерти:
Твоей и моей...
Помнишь, на покатой крыше
Мы проиграли ей.
А началось все задолго до того момента, как вы нашли меня в классе, стоящей на стуле, и даже не на мосту, в тот злополучный день, когда Рома выкинулся с крыши. Мы всегда видим результат и с ярой стремительностью бросаемся защищать или порицать его. Мало кто из нас пытается найти причины этого результата. Но я не хочу облегчить вашу задачу и за просто так выдать эту причину. Я не врач, чтобы ставить диагнозы. Если человек никогда не видит причины даже своего результата, о чем вообще может быть речь. Я просто расскажу немного о том времени, когда я только начинала узнавать какие прекрасные люди, эти покойники.
Две девочки выпрыгнули из окна, держась за руки. Что же, подружки значит... Увидев их впервые, я не знала, что они уже умерли. Кит была похожа на Кэт, а Кэт была похожа на Кит. И вообще, походу, всю свою жизнь они только и общались друг с другом. У них не было ни парней, ни друзей. Только Кит и Кэт, Кэт и Кит. Позже оказалось, что настоящую любовь к прыжкам с крыш испытывала Кит, а Кэт просто привыкла, что у них всегда все было на двоих и решила, что должна разделить и этот интерес подруги. Девочки увлеченно рассказывали мне, как познакомились с Тимом, Фреди, Никой и Кристиной, на сайте, где сидели люди, искренне полагавшие, что смерть намного красивее жизни. Но вот Тим, Фредди, Ника и Кристина на данный момент живы, Кристина еще и замуж вышла. А Кит и Кэт уже два года как мертвы, потому что одна верила в красивую смерть, а вторая верила в то, что она тоже должна в это верить.
Пока я работала на девочек, мы с Кит ни раз затевали споры, которые, в конечном счете, заканчивались хвалебным гимном ножам, ножницам, таблеткам, крышам и мостам, только не пистолетам, их мы не признавали.
- А что ты думаешь насчет небоскребов? Как изящнее падать с небольшого домика или с высокой башни, которая почти касается космоса? - выспрашивала я у Кит.
- Шутишь что ли? Конечно небоскреб, небоскребы вообще моя слабость. Во-первых, они продлевают твой полет, во-вторых, не успеваешь дожить до момента падения. Минимум мучений - максимум удовольствия - декларировала Кит с ехидной улыбкой довольного кота, который вот-вот и замурлычет.
- Прости, но вынуждена с тобой не согласиться. Я уважаю мосты... Вот это точно прелесть, ничто не может сравниться с мостом.
- Как насчет прыжка с самолета без парашюта?
- Ооо... Довольно экзотично, но на любителя...
Мы обе закрыли глаза, чтобы представить каково это: полет длиною в жизнь. Только она уже знала, что это такое. Я же могла только догадываться.
С родителями моих первых клиентов было не так уж и тяжело. Они очень страдали первое время, маму Кэт чуть не увезли в больницу. Но я набросала пару утешительных строк и кинула в ее сумку.
Со временем раны стираются, мама Кэт забеременела во второй раз.
С отцом Кит оказалось намного тяжелее, потому что он уже однажды терял любимого человека и был вдовцом. Потеря единственной дочери убила бы его, если бы я вовремя не нашла ему молоденькую девушку из провинции, чем-то напомнившую мне саму Кит, готовую любить его всем сердцем, ухаживать и успокаивать. Более того, мне настолько стало жалко этого мужчину, который всю свою жизнь потратил на свою неудачливую дочь, что я решила пойти на хитрость и украла у него мобильный телефон Кит. Позднее я отправила с него смс от ее лица, для того, чтобы он никогда не терял веру в то, что загробная жизнь существует, и его дочь жива в другом измерении. У людей хорошо развито воображение, оно помогает нам жить. Я только дала ему намек, а он уже лелеял в своем сердце мысль о том, что, возможно, его дочь счастливее где-то в другом месте. Хотя, быть может, ему просто нужен был повод для того, чтобы не удалять ее номер из телефона и вечно ждать, что когда-нибудь она напишет снова. Я знала, что это был единственный способ для него, чтобы жить дальше, поэтому я писала ему раз в полгода. Отец Кит заставлял меня иногда задумываться о том, что будет с моими родителями, когда наконец ничто не помешает мне осуществить задуманное. Именно в такие моменты, я с особой нежностью отправляла ему внеочередное смс со словами Кит о том, что с ней все хорошо и она очень его любит.
Мертвый и живой с петлей на шее.
Что хуже?
Скажи мне, ну же!
Мальчик, спрыгнувший с крыши, должен был быть моим одиннадцатым делом. Мальчик, спрыгнувший с крыши, не должен был оказаться Ромой, моим единственным полудругом. Я думаю, что он всегда понимал, что я немного не в себе. Но такой, стоявшей с удавкой на шее, он увидел меня впервые. Впервые случилось не только это. Я также узнала, что значит жизнь глазами мертвого человека. Его взгляд с укором вонзился в меня и, не поверите, отчего-то стало стыдно и тяжело. Я сняла удавку и села на стул.
- Значит, по моим стопам пошла? Я всегда знал, как ты относишься к колюще-режущим предметам и возвышенностям, но никогда не думал, что настолько все плохо.
- Никак я к ним не отношусь - насупилась я. А сама попыталась вспомнить, откуда он мог узнать о моей неразделенной любви к суициду.
- Не считаешь, что это немного иронично. Я убил себя, и теперь попадаю в руки такого же глупого человека.
- И чего это я глупая?- совсем обиделась я,- между прочим, я свое дело знаю, никто еще не жаловался.
- Правильно, кому жаловаться, если все умерли?
Признаюсь, этот вопрос поставил меня в тупик.
- И какими же методами ты мне помогать будешь, уговоришь повеситься всех моих знакомых и родственников, чтобы не мучились?
Тут я не выдержала такой наглости.
- Слушай, я выслушивать твои оскорбления не намерена. Я тебя с крыши не толкала, я не виновата в твоей смерти, всё, что я могу для тебя сделать, так это поговорить и успокоить твоих родителей, передать им что-нибудь, если нужно. А вообще,- я понизила голос, - почему ты... ну... сделал это? Почему ты ничего не говорил мне? Ты ведь это не из-за любви к смерти сделал...- я с недоверием посмотрела на него. Отчего-то я не могла произнести слово "суицид", когда речь шла о Ромке. Эти два понятия не состыковывались в моей голове: вечно улыбающийся Рома и красивый, но пугающий, мертвенно-бледный Суицид. Впрочем, вечно улыбающимся он был лишь в моей памяти, потому что в данный момент ни намека на улыбку не было на этом знакомом с детства лице.
Когда я задала ряд своих несвязных вопросов, Рома стал еще печальнее, чем был.
- Ты не поймешь меня никогда, - он как будто выплюнул мне это в лицо. А меня начал трясти озноб, я не понимала, что происходит. Как он мог прыгнуть с крыши, как он мог оказаться совсем не таким, каким я его представляла. Впервые чья-то смерть рождала во мне неприятные ощущения, проходилась тайфуном по каждому органу, оставляя хаотичную пустоту.
- Рома, я попытаюсь понять. Что с тобой? - где-то внутри меня засел страх. Большой, гнетущий, лохматый страх. Время от времени, как громадный волосатый пес, он отряхивал свою шерсть, которая оседала во мне стотонным грузом. Я не могла себе признаться, что жутко боюсь того, что Рома уйдет навсегда, так и не дав мне понять, что случилось в ту ночь.
Не будет там семейных вечеров.
И дом тот больше уж не кров.
Но вот они ко мне явились снова,
Как будто не страшась того засова,
Которым я навек замкнула дверь.
Не приходите. Только не теперь!
Я кровь смывая, будто забываю,
Что я сама еще пока живая...
Но лезут в душу, лезут без оглядки.
А я с душой своей играю в прятки...
Наверное, у каждого была какая-то другая, прошлая жизнь. Возможно, более счастливая, но не исключено и то, что эта прошлая жизнь до сих пор напоминает о себе. Например, когда в холодном поту вскакиваешь ночью с кровати и включаешь свет, а потом бродишь всю ночь, пьешь кофе, чашку за чашкой, и уже не пытаешься уснуть, потому что по опыту знаешь - это невозможно.
В октябре 2009 года машина марки тойота камри разбилась в чудовищной аварии. В салоне находились трое пассажиров: двое взрослых и их двадцатилетний сын. Ни один человек из находившихся в машине не выжил. Скорая приехала спустя час после аварии из-за пробок на дороге, но это не имело никакого значения, с самого начала невозможно было спасти хоть кого-нибудь.
Еще полдня ждали спасателей, но их миссия заключалась уже не в спасении, а в вылавливании безжизненных человеческих тел из воды. Ближе к вечеру начали устанавливать личности покойных. Дело вел некто Зазяблов Е.П. Он был одним из первых, кто признал, что дело скверное и требует тщательной работы. Через некоторое время благодаря оперативной работе спасателей был найден паспорт одного из покойных. Однако и эта зацепка не дала никаких результатов - этот паспорт был в настолько ужасном состоянии, что ни одна строчка не была читаема. На следующий день пробили в базе номера машины и наконец нашли имя законного владельца. Александр Андреевич Нечаев был офисным работником на руководящей должности, его жена Елена Сергеевна Нечаева имела свой небольшой бизнес, у них было двое разнополых детей. В аварии погиб старший - Алексей Александрович Нечаев.
Дозвониться до родственников удалось не сразу, лишь через некоторое время какая-то женщина, оказавшаяся в их квартире, взяла трубку. После недолгих расспросов, оказалось, что она мать Е.С.Нечаевой. Объяснить ей произошедшую ситуацию вызвался следователь по этому делу. К этому времени были подготовлены все экспертизы и установили, что водитель был трезвым.
Позднее оказалось, что трасса, по которой ехали погибшие, служила разгоночной полосой для одиннадцати гонщиков, которые проводили нелегальные соревнования " Мастер драйва". Специфика этих соревнований в том, что никто из участников не знает ни лица, ни имени своих соперников. Один из участников гонки позвонил вскоре после аварии в участок и сказал, что участник соревнования, ехавший за ним, начал обгонять его машину по встречной полосе и чуть не столкнулся с единственной машиной, которая ехала в это время по дороге. Аварии удалось избежать, потому что одна из машин отклонилась от дороги куда-то в сторону, а потом пропала из виду. После гонки он заметил в воде около трассы что-то вроде остатков от машины и поэтому решил позвонить. Соответственно, виноватого в аварии не нашли и дело представили как несчастный случай.
В октябре 2009 года машина, в которой находились мои родители и брат, на огромной скорости слетела с моста недалеко от Москвы. Никто не выжил. С тех самых пор формально за мной присматривает бабушка. Но каждый день в моей квартире проходят все те же семейные завтраки и ужины: все так же стол накрывают на пять человек, все те же разговоры и поучения слышны за нашим столом, поскольку трое из уже умерших членов моей семьи существуют в полной уверенности, что они еще живы.
Решайте загадку мою без конца,
Но вы не дождетесь простого ответа.
Убийца и жертва - два подлеца.
Они каждый день встречаются где-то...
Я встречала очередное утро, стоя на моем любимом мосту в центре Москвы. Очередное безумное утро надвигалось на мою и без того ненормальную голову. Каждый раз, приходя к этому мосту, я задаюсь одним и тем же вопросом. Один и тот же вопрос, который не дает покоя, требует немедленного ответа. Зачем я осталась? Какой смысл во всем этом?
Домой идти не хотелось... Нет, мне совсем не страшно видеть умерших людей живыми, я привыкла находить общий язык с покойниками уже давно. Просто, все меняется, когда речь о твоей собственной семье. Одно дело - однажды потерять всех своих близких, пережить это и идти дальше, и совсем другое - терять их каждый день и гадать, когда закончится этот кошмар.
Я снова обреченно посмотрела вниз. Решимость не мой конек, но я представила, что этот шаг принесет мне облегчение и ключ ко всем тайнам, которые гложут меня день за днем. Кто-нибудь наверху определенно сможет объяснить, что значит весь этот кошмар и для чего он. Я в очередной раз перегнулась через загородку и почувствовала облегчение, которого так не хватало.
Ну конечно что-то должно было остановить меня снова. Я не могла уйти, не закончив свое последнее дело, моя миссия осталась бы незавершенной. Пришлось волочить свое никчемное существование дальше, тем более я заметила, что пару заботливых лиц уже наблюдает за мной с нескрываемым интересом. Я махнула им рукой, мол "все нормально", и побрела своей дорогой.
До 14 лет Рома жил с отцом. Его мать, насколько мне известно, вышла замуж за шведа и уехала за границу. После 14 лет Ромин отец посчитал его достаточно взрослым и уехал в загородный дом недалеко от Сергиева - Посада, но каждое утро все так же ездил на работу в Москву.
Я не горела желанием ехать в эту деревню и говорить с Роминым отцом, объясняя себе это тем, что Рома - хам, каких свет не видывал и не нужна ему моя помощь. На самом же деле, мне никогда не нравился этот высокий заносчивый мужчина. Курчавые, уже немного седые волосы, очки в темной оправе, серьезный вид, серьезный тон. Возможно, моя неприязнь к нему была взаимной. Он, кажется, не одобрял того, что его сын общается со странной нервозной анорексичкой, недобро посматривающей на его карманный нож.
На самом деле, я мало кому в этой жизни нравлюсь, поэтому я никогда не держала на него обиду за себя. Я просто не понимала, как можно быть таким бесчувственным по отношению к сыну. Что бы Рома ни делал, этот "примерный папаша" никогда не показывал ни одобрения, ни недовольства. И это было хуже всего.
Мне хотелось уже поскорее расквитаться с этим делом, поэтому я запаслась едой в ближайшем супермаркете, интересной книгой " 100 способов красиво уйти из жизни" и села на электричку "Москва - Сергиев-Посад".
Путь мой лежит через годы путей.
Изменив маршрут навсегда,
Карта покажет, что искала на ней
Что искала на ней я тогда.
Может быть кто-то,
пройдя этот путь вслед за мной,
Потеряет меня среди рощ...
Ну а я потеряться мечтала всегда,
Так что ты меня не найдешь.
Электричка остановилась в Сергиеве - Посаде. Так уж получилось, что я с детства любила этот маленький городок (впрочем, туристов здесь всегда было раза в 2 больше, чем в Москве). Я быстро прошла по центральной улице города, нашла нужный поворот и по узкой тропинке, виляющей между двухэтажными домами, пошла уже в своем, размеренном темпе. Когда цепь маленьких домиков прервалась, я вышла к огромному нескончаемому полю. Где-то там, на другой его стороне, виднелась цель моего путешествия. Я сняла обувь и медленно поплелась по еще непрогретой прохладной земле босиком.
Проходя мимо ярко освещенного поля, я начала вспоминать разные страшные истории, которые рассказывал мне Ромка. Это поле хранит много тайн... Когда-то здесь изнасиловали девушку, спустя 2 года произошло двойное убийство. Стало не по себе - вечно я все вспоминаю не вовремя...
Внезапно я почувствовала чужое присутствие. Не знаю уж какие там фибры сработали, но я резко развернулась на 180 градусов, зажмурив глаза и размахнувшись портфелем. Никакого инородного физического тела в процессе кидания портфеля не было обнаружено. Я медленно открыла один глаз, ну а потом с облегчением распахнула второй.
- Здравствуй, здравствуй, дорогой труп,- я все еще держала на него обиду.
-Заткнись! - зло ответили мне (к первой обиде прибавилась вторая).
Я развернулась и пошла дальше. У меня была цель, а помехи я игнорирую. Я насчитала 357 шагов, когда этот ходячий мертвец соизволил начать разговор.
- Прости, что нагрубил,- он помолчал и прибавил - в очередной раз. На самом деле я хотел извиниться за свое поведение, поскольку считаю его неправильным по отношению к тебе. В конце концов, ты меня с крыши не толкала.
Я не стала его долго мучить, поэтому, выдержав 15 секунд молчания, ответила:
- Извинения принимаются. Можешь идти.
- Это еще не все. Я хотел попросить тебя не ходить к моему отцу и вообще отказаться от меня и передать это дело кому-нибудь другому. Ты должна меня понять... Я просто не хочу, чтобы знавший меня при жизни человек, разгребал всю эту грязь,- он попытался улыбнуться,- я хочу, чтобы ты запомнила меня таким, каким я раньше был. Веселым... жизнерадостным...
Он пробубнил что-то еще, но я не смогла разобрать. Я никогда не обладала способностью понимать: когда человек мне врет, а когда говорит правду. Но в этот раз даже моя нечувствительная интуиция воспротивилась этой явно "притянутой за уши" лжи.
- Хорошо. Уговорил меня. Сейчас я позвоню второй смене, чтобы кто-нибудь из них подменил, если ты чувствуешь себя настолько некомфортно.
Рома улыбнулся мне. Но меня почему-то затошнило от этой улыбки. Я привыкла видеть добрую, иногда успокаивающую меня улыбку, "от уха до уха", как многие её называют. Эта же не была на нее похожа ни капельки... Я смогла прочитать лишь облегчение на его заостренном, без малейших признаков жизни, лице.
- А теперь закатай губу обратно, мистер бездарный лгун. Записывайся ко мне на сеансы, может быть, научишься у профессионала.
Деревянный зелёный забор уже виднелся вдали. Рома исчез, негромко выругавшись.
Смотря назад, ты видишь вновь
Все то, чего не понял раньше.
Ведь осуждая, ты бродил
По очень хрупкой грани фальши...
Короткий стук в белую дверь. Молчание. Я потянула за ручку двери в надежде, что она открыта. Я уже представила себе, как вхожу в дверь и нахожу Роминого папу, лежащего на полу без всяких признаков жизни. Но всё было не как в кино: дверь оказалась заперта, а спустя минуту или две я услышала медленные, но уверенные шаги. Дверь открылась, меня оглядели изучающим взглядом (кажется, я не прошла фейс-контроль), и, несмотря на явное нежелание впускать в дом личность сомнительного вида, этот милый мужичек средних лет улыбнулся немного по-детски, как будто извиняясь за что-то, и распахнул передо мной дверь. Честное слово, такое гостеприимство меня даже напугало.
- Здравствуй... Давненько мы не встречались. Ну, заходи... Чего в дверях стоишь?
Что и говорить, я сразу начала его осуждать, как только увидела эту улыбку, напускное гостеприимство, неприязнь ко мне. У него ничего не изменилось. Казалось, дядя Женя будто не знает, что его сын умер. Он относится к нему так же, как и до Ромкиной смерти - никак. Возник один вопрос : " Для чего я здесь, если успокаивать некого?" Но уходить было поздно, и я вошла, убеждая себя в том, что должна любыми силами помочь этому человеку, не думая о его отношении ко мне.
Стараясь вести себя так же, как и раньше, я попросила у дяди Жени чашку чая. Он пошел на кухню выполнять мое желание, а я тем временем наблюдала за ним. Взял заварку, включил электрический чайник, нагнулся, левой рукой взял упаковку с чайными пакетиками, правой - потянулся за сахарницей. В этот момент рукав его рубашки (и почему я раньше не удивилась тому, что он был одет в белую офисную рубашку, находясь на даче) немного сполз по руке, и я увидела красивую, даже немного по-женски изящную мужскую руку, исполосованную еще не совсем зажившими красными линиями.
Да ладно?!
...
Внезапно захотелось пожать руку тому сумасшедшему человеку, который писал сценарий моей жизни - у него был явный талант.
Ромин отец не заметил тот промах, который допустил в своей маскировке, но я заметила, и этого было достаточно. Теперь я точно знала, что оказалась в этом маленьком коттедже не случайно. Дядя Женя поднес чай и сел напротив меня с непроницаемым лицом.
- Как у вас дела? - я начала издалека.
- Отлично! Бизнес процветает, компания растет, открыл новый филиал в самом Сергиеве-Посаде. Теперь надо ездить не только в Москву на работу, но и сюда заглядывать иногда, они же без меня никак. Хотя это я люблю, вечные дела, поездки - это для меня.
- Евгений Васильевич...
- Зови меня просто Женей!
" С чего бы такое дружелюбие?" - подумалось мне.
- Евгений Васильевич, я не спрашивала про ваш бизнес, я спросила, как у вас дела.
- Когда процветает мой бизнес, я не могу не радоваться! - заключил этот "счастливый" человек.
- Вам так мало надо для счастья? Процветание вашего бизнеса?
- Что же мы все обо мне и обо мне. Ты-то как?
- Да вот, переживаю из-за смерти друга.
Он поник головой, как кукла, которую выпустил из рук кукловод. Евгений Васильевич изменился в лице: напускное дружелюбие и гостеприимство исчезли незаметно. Передо мной сидел мрачный мужчина, который явно не собирался посвящать меня в свои мысли и переживания. Он положил ногу на ногу, сомкнул руки в замок (мои скудные знания психологии подсказали - замкнулся в себе).
- Зачем ты пришла?- спросил грубый, неласковый голос Евгения Васильевича. Он разглядывал рукава своей рубашки, кончики пальцев, посмотрел на часы. Другими словами, смотрел куда угодно, лишь бы не на меня, в ожидании ответа.
Я никогда не говорила родителям пострадавших, что пришла их успокаивать. Однако сейчас ситуация не позволяла мне соврать. Одно мое неправдивое слово, и меня тут же выставят, не дав и чая допить, поэтому я решила сделать акцент на правду (на немного приукрашенную правду).
- Всё дело в том, что в городе моя жизнь стала... немного другой после того, как Рома умер. Мы, конечно, не проводили вместе много времени, но этот человек был составляющей частью моей стабильности. А если быть еще более честной, то он был моим единственным другом. Я не из тех людей, которые умеют начинать новую жизнь. Да что и говорить, вся моя жизнь - это сплошные попытки вернуть давно ушедшее старое. Я думаю, что вы похожи на меня (при этих словах Евгений Васильевич взглянул как-то недобро, и от этого всё внутри похолодело), и чувствуете вы что-то похожее. Я знаю, что сын никогда не был важной частью вашей жизни. Он просто был - а сейчас его нет, поэтому вы потеряли ту почву, что была под ногами. Я бы хотела помочь и себе, и вам.
Сумасшедший, абсолютно ненормальный план жил в моей голове. Он возник из ниоткуда и отказывался уходить, как я ни гнала. Мои губы холодели: я заставляла себя не произносить его вслух.
Я не ожидала, что он меня поймет (а еще жутко не хотела, чтобы понял). Неожиданно до него дошло, и я услышала свой вопрос, произнесенный чужим голосом: "Хочешь пожить у меня?" В голове пронеслось только одно: "Сама нарвалась".
Моя жизнь превратилась в ад с тех пор, как я переехала к Роминому отцу. Он любезно предложил переехать к нему ненадолго, но не уточнил одного: я живу у него в качестве домохозяйки, то есть готовлю, стираю, убираю, собираю ему завтраки и обеды, когда он уезжает по делам. Его отношение ко мне также не изменилось: игнорирование, смешанное с неприязнью - коктейль из взрывчатых веществ. Иногда я задавалась вопросом: зачем вообще он предложил пожить с ним, если настолько меня не переваривает.
Дядя Женя всё время делал замечания по поводу и без: ненавидит, когда волосы растрепаны, и "что это вообще за неестественный цвет", его раздражает, что, якобы, у меня кости звенят при ходьбе, недавно намекнул, что я у бедных бомжей одежду украла и в ней хожу. Но это далеко не все: я неграмотно говорю, не умею играть в шахматы (О БОЖЕ!), кладу вилки и ножи не с той стороны тарелки.
Пик моего терпения еще не был достигнут, пока не наступил тот самый памятный вечер.
Евгений Васильевич предупредил, что вечером к нему заглянет пара важных гостей. Перевожу: накрой стол, прибери весь этот хлам, который я оставил вчера и скройся куда-нибудь подальше, пока они не уйдут, жалкое создание.
Такое его отношение было обычным, поэтому я угадала всё, что он хотел от меня без слов. Но, к моему огромному сожалению, его планы переменились в худшую для меня сторону. Дядя Женя приехал намного раньше того времени, когда он обычно возвращался домой. Войдя в дом быстрыми шагами, он поздоровался со мной и улыбнулся. От этой улыбки все во мне похолодело, и я уже мысленно думала, как бы скрыться от его взгляда, да так чтобы совсем незаметно. Попятившись назад, я услышала грозный приказ, сказанный обманчиво ласковым голосом:
- Присядь, поговорить надо.
- Да что говорить?- я постаралась улыбнуться, но у меня ничего не вышло.- Я все приготовила, убрала, можете ни о чем не беспокоиться. Я очень устала, так что пойду спать.
- Сядь я сказал! - дружелюбие этого человека исчезает так же быстро, как и появляется. - Прости, что нагрубил,- только сейчас я поняла, насколько Рома все-таки похож на своего отца,- дело в том, что мне... как бы это правильней сказать... понадобится сегодня твоя поддержка. Я не говорил своим партнерам по бизнесу, что мой сын умер. Ну, знаешь, начнут жалеть, отправлять меня в отпуск, а там и до пенсии недалеко. Работа- это все, что у меня есть. Там нет места для жалости и вообще каких-либо чувств. Наверняка, оказавшись у меня дома, они будут спрашивать о сыне. А я все-таки не железный.
- Правда?! - с наигранным удивлением сказала я.
- Я достоин этого сарказма, я знаю. Я уже сказал им, что сын сейчас в отъезде и оставил невестку на меня. И хотя из тебя горе, а не невестка... но с помощью пары тряпок, мы сможем сделать из тебя хотя бы что-то отдаленно напоминающее женскую особь.
Нет, не то чтобы я обиделась на него, я давно привыкла к вечным нелестным комментариям в мою сторону. Меня задевало то, что он говорил эти слова, совершенно не пытаясь меня обидеть, наоборот, как будто сухо сообщал мне то, что я и так без него знаю, просто констатировал факт.
- Спасибо огромное. На сегодня хватит комплиментов. Если вы и дальше будете так со мной разговаривать, я уйду спать. Вообще не понимаю, почему должна выслушивать оскорбления от мужчины средних лет, который свой бизнес любит больше сына и ради его процветания готов покойника поженить на анорексичке, которая ворует одежду у бомжей,- я начинала свою речь довольно тихо и скромно, но под конец распылилась не на шутку.
- Послушай, от тебя не убудет. Наконец примеришь на себя нормальную одежду,- он достал какие-то пакеты и положил на стол. - Я скупил полмагазина. Взял все самого маленького размера (меньше только детский), надеюсь, хоть один наряд подойдет.
С миной на лице, означавшей " вы все на это покупаетесь, я знаю", он намеревался выйти, чтобы дать мне переодеться.
- Стойте. Мы заключим сделку. Вы напрасно думаете, что какие-то цветные тряпки могут привлечь мое внимание, а я, в свою очередь, прекрасно понимаю, что мое покорное притворство будет выгодно только вам и никак не мне, поэтому я потребую кое-что от вас тоже.
- И чего же ты хочешь?- посмотрели на меня испытывающие глаза, так напоминающие Ромины.
- Только правду. Вы так же, как и я понимаете, что люди просто так с крыш не прыгают. Вы, наверняка, знаете, почему это сделал ваш сын.
Я посмотрела на Евгения Васильевича, напрягая всю свою интуицию и пытаясь понять, захочет ли он мне соврать или скажет правду. В тот самый момент он в первый раз ясно посмотрел мне в глаза и подтвердил мою догадку:
- Знаю.
Мое любопытство съедало меня изнутри, так что я еле сдерживала его в себе. Я уже чувствовала, как часть меня отделяется от целого и со всех сил несется пытать дядю Женю, этого "милого" старикана, на предмет Роминых причин покончить жизнь самоубийством.
- Давайте сделаем так: я буду пай-невесткой весь вечер, выряжусь в любой наряд и накрашусь так, что ваши приятели по бизнесу посчитают меня самой прелестной девушкой, которую они когда-либо видели (при этих словах я взглянула на Евгения Васильевича: он смотрел на меня с сомнением). Вы же расскажите мне все, что знаете о Роминой смерти.
Я закончила говорить - он молчал. Минута длилась долго. Я посмотрела на Роминого отца, он также смотрел на меня, опять открыто и ясно. Мне начинало это нравиться: он больше не избегал моего взгляда, казалось, мы стали немного ближе. Нас почти соединяла совместная тайна, ему оставалось только согласиться.
- Хорошо. Я расскажу тебе всё, что знаю, и не буду тебе врать. Но скажи мне, зачем тебе так нужно знать эти уже давно никого, кроме меня, не волнующие факты. Почему у меня такое чувство, что если я не расскажу тебе все, то ты начнешь меня пытать и все-таки узнаешь правду? - на этих словах я усмехнулась.
Ну не могу я сказать, что ни один покойник еще не скрывал от меня столько, сколько скрывает Ромка. Чем больше он ставит заслонов, тем сильнее мне хочется пробиться сквозь них. Это не болезнь, а обычное человеческое любопытство, удвоенное, утроенное, "умиллионенное" у меня во много раз. Более того, раз за разом я убеждала себя, что чем больше мне расскажет Евгений Васильевич, тем легче станет ему самому, поэтому терапию под названием "расскажи-мне-все-секреты-немедленно" я считала частью его лечения.
- Здоровое любопытство и только... Сами понимаете, он мог мне сказать, если его что-то волновало, но он не рассказал. А теперь оказывается, что вы знали его секрет. Меня охватывает странное чувство, как будто он специально не рассказывал мне ничего, но я не могу понять почему...- и только, когда сейчас я произнесла это вслух, я впервые осознала, что это чистейшая правда. На самом деле Роме плевать на то, каким я его запомню, он отчего-то не хотел, чтобы я узнала истинную причину его смерти. Именно поэтому я должна была докопаться до истины: теперь это касается не только моего долга, как хранителя всех падающих, теперь мне нужно было раскрыть секрет, непосредственно связанный со мной.
Не только Ромины постоянные попытки заставить бросить меня выполнение своего долга, но и тот факт, что он поведал свою тайну отцу, заставили меня понять, что мне пытаются закрыть глаза (и очень неискусно это делают, что выдает Ромин подчерк). Я никогда не поверю, что отец был ему ближе меня (хотя, как я утверждала и раньше, мы не были уж очень близки), потому что именно ко мне приходил Ромка, когда отец не обращал внимание на его проблемы и на него самого в общем.
Когда я наконец отвлеклась от своих мыслей, то поняла, что Евгений Васильевич поверил моему скудному объяснению. Я быстро разлила недопитый вишневый сок в бокалы для вина и с грацией светской дамы подняла свой бокал:
- Что же... Выпьем за нашу первую сделку!- пролепетала я и высушила бокал сладковатого сока одним глотком.
Мельком глянув на дядю Женю, я увидела, что он слегка улыбнулся одним краем рта, ухмыльнулся, я бы даже сказала, и повторил мои действия. Странно, но эта полуулыбка показалась мне первым искренним теплым чувством, которое я когда-либо получала от него.
Тропа, которая нас свела, была кругом, не так ли?
Не смотря на жалкие намеки Евгения Васильевича на мою анарексию, мне подошло абсолютно все, что он купил. Я не хотела этого признавать, но, очевидно, у этого черствого напыщенного аристократа был неплохой вкус. Я надела платье, понравившееся мне больше всего: встреча серого с голубым породила очень красивый цвет. Надо признать, я никогда не питала никаких страстей к одежде, мне всегда было абсолютно все равно, что на мне одето. Я любила свои темно-каштановые волосы, особенно за то, что иногда они отсвечивали алым, этого мне казалось достаточно. Наверное, если бы у меня были волосы любого другого скучного и однообразного цвета, то я бы начала задумываться о своей одежде и подбирала что-нибудь необычное, потому что чувствовать себя белой вороной есть моя жизненная необходимость.
Надев это серо-голубое платье в пол, я вышла к Евгению Васильевичу, ибо я одевалась не для своего удовольствия, а для успешно заключенной сделки. Я заслужила одобрительный кивок и направилась ко второму после Ромки полудругу под названием интернет. Там я чувствовала себя комфортно, потому что этот друг не хотел скрывать от меня ни один из секретов и тайн, которые нежно хранила его душа - google chrom. На этот раз я отправилась к нему за советом, а именно, кого мне надо убить для того, чтобы заспанное лицо 16 летней девочки-анарексички превратилось в нежный лик античной богини. При этих мыслях я прыснула от смеха, но тут же успокоилась. Моя улыбка сменилась смятением: в моей комнате поселился призрак. По всем правилам, я, как нежный цветок, должна была упасть в обморок при виде покойника, но я это я, поэтому я стала его игнорировать.
- Я, кажется, сказал тебе, чтобы ты оставила свои пустые затеи. Зачем вообще ты живешь с моим отцом? Что ты выдумала?- спросили у меня совсем неласково.
- Рома, Рома... Когда ты уже поймешь, что я обязана тебе помочь, иначе тебе придется вечно торчать между небом и землей. То, что ты еще здесь, есть знак того, что твой отец не может двигаться дальше. Пока я ему не помогу, я не смогу помочь тебе.
- И как же ты собралась ему помогать?- этот намек мне очень и очень не понравился, особенно, когда он посмотрел на мое платье с откровенным декольте.
- Ты что серьезно?- я искренне удивилась, но вместе с тем мне стало приятно от того, что Роме казалось, будто я и правда могу чем-то привлечь взрослого мужчину, особенно его отца, который только и мог меня терпеть из-за того, что дышу негромко и ему не мешаю.
- И правда глупости,- моя радость улетучилась. - Прости, я начинаю говорить какой-то бред. Но зачем ты вырядилась в это платье?
- Между прочим, я изображаю твою невесту перед друзьями твоего отца. Не думай однако, что мне очень-то хочется,- при этих словах я гордо подняла нос и отвела глаза (как настоящая аристократка). - Он меня попросил, и я выполняю свою часть сделки, не более. А больше ты ничего от меня не узнаешь, поэтому не мешай.
Я подняла небольшой шлейф своего платья повыше и забралась с ногами на кровать, потянулась руками к столу, чтобы взять свой нетбук. Когда цель была захвачена и chrome уже грузил нужную мне страницу с советами по макияжу, я соизволила обратить внимание на Рому. Он присел на пол, облокотившись спиной о край моей кровати. Рома закинул голову и закрыл глаза, в этот момент он напоминал мне взрослого заботливого родителя, измученного капризами своего ребенка. Он заметил, что я смотрю на него и обернулся.
- Давненько мы с тобой не говорили, как раньше, да?- и прежняя теплота вдруг скользнула в его голосе.
- Я не могу больше говорить с тобой так, как раньше. Ты много от меня скрываешь, готов на любой обман и ложь, чтобы и дальше скрывать это от меня. Я хочу тебе помочь - ты грубишь. Ты тяготишься моей помощью, но ты пойми, это мой долг. Я всегда его исполняла, и сейчас не могу подвести, особенно когда речь идет о моем единственном друге.
На последних словах Рома вздрогнул, он отодвинулся от меня, как будто я ударила его этими словами. Потом он снова подошел, присел ко мне на кровать. Я уже начала подозревать его в чем-то недобром, уж слишком бледным он стал.
-Прости...- долгая и мрачная пауза повисла между нами.
- Ром, но за что ты извиняешься?
- Я лишил тебя единственного друга... Я везде и всюду виноват,- я больше не могла смотреть на него, такого мрачного и грустного.
- Хочешь сказать, - начала я подозрительным голосом,- что мои шоколадки тоже ты воровал? - я набросилась на него и повисла на шее. Я боялась, что мой дешевый трюк с шоколадками, знакомый Роме с детства, не сработает, но он развеселился и начал хохотать от души.
- "Наконец-то",- подумала я.
Впервые после его смерти обстановка между нами разрядилась (странная фраза, не правда ли?). Я попросила его подсказать мне, что делать с лицом, не очень-то надеясь на адекватный совет. Однако Ромка когда-то встречался с замечательной девушкой Аней ( между прочим, это я их познакомила, Аня жила на этаж ниже меня и иногда помогала мне со стрижкой собаки), которая всем знакомым девушкам делала отменный макияж на выпускной, естественно, за скромную оплату. Рома быстро нашел ее аккаунт через мой фейсбук, и она действительно дала мне пару дельных советов.
Когда я наконец была одета и накрашена, пришли гости Евгения Васильевича. Я старалась казаться милой и обаятельной. На все их вопросы о Роме, заданные дяде Жене, отвечала я, тем самым давая понять, что и спрашивать нужно у меня. Надо сказать, что за мои быстрые и малозначащие, но исчерпывающие ответы Ромин папа был мне очень благодарен и пытался всячески выразить это взглядом. Я не думала, что все пройдет настолько удачно: все действительно поверили, что я Ромина будущая жена, а многие из них даже говорили, что мы отличная пара и хорошо будем смотреться вместе. Я немного покраснела от такого, потому что Рома не ушел, а остался и комментировал все происходящее. Я ждала комментарий и на эту фразу, но почему-то он промолчал. Зато про милых господ, так чинно распивающих дорогое вино, я узнала более, чем достаточно.
Один из них, рассуждая о том, что семья для молодых потеряла значение, похвалил меня и Рому за то, что бережем традиции и не собираемся жить, как это теперь говориться "гражданским" браком (хотя гражданский брак, и есть самый законный). Так вот, пока он распинался, рассказывая о пороках молодого поколения, мой верный источник доложил мне, что сей верный муж изменял своей суженой на протяжении 25 лет совместной жизни и с секретаршей, и с моделью, и с соседкой тетей Нюрой. Последнее прозвучало уж совсем укоряюще, потому мне было трудно сдержать приступы нездорового смеха, но я справилась с этой сложной задачей, отойдя в уборную.
Остальные два друга дяди Жени подверглись той же участи, что и первый. Тем не менее, четвертый мужчина, последний гость, который пришел немного позже назначенного времени, насколько я поняла, имел счастье быть в списке тех немногих, кого Рома искренне уважал. Это был высокий широкоплечий мужчина, который даже в свои пятьдесят четыре выглядел на все сто. Он был единственный, кто привел с собой жену (надо признать очень приятную на внешность и элегантно одетую женщину). Остальные только хвалились женами, а он молчал, но иногда посматривал на нее такими глазами, что я (будучи скептиком до кончиков ногтей, убежденной карьеристкой и феминисткой) невольно поверила во все эти сказки про любовь до гроба.
Рома усмехнулся, очевидно, он видел, как я смотрела на этих двоих. Когда все ушли, и мы с Евгением Васильевичем, ходили из холла на кухню и убирали грязную посуду (ну надо же: дядя Женя умеет убирать грязную посуду), Рома подошел ко мне сзади и спросил тихо, хотя его отец и так бы нас не услышал:
- Ну что, все так же мечтаешь провести всю жизнь замужем за работой?
- Ага,- отвечаю я и понимаю, что вру. Чужое счастье вселило то, что не могли донести долгие упрашивания родителей,- желание найти счастье с посторонним субъектом, который со временем, как убеждают голливудские фильмы, станет вовсе не посторонним, а очень даже родным.
Вспомнив о том, что обещал мне Ромин папа, я подбежала к дяде Жене и сказала серьезным тоном:
- Настало время выполнять вашу часть договора.
- Я не отказываюсь от своих слов, присаживайся. Я расскажу тебе ту историю, из-за которой, по моему мнению, Рома покончил с собой.
Я оглянулась на Рому почти торжествующе. Ха! Такого подвоха он точно от меня не ожидал. Пусть знает, что я чувствую, когда от меня прячут клад.
Я наконец наткнулась взглядом на его лицо - в глазах читалось безумие. Он подошел ко мне, его руки тряслись. Он встал на колени и сказал:
- Прошу тебя, откажись. Скажи, что тебе не интересно, скажи, что не хочешь ничего слушать.
Но разве я могла сказать такое, когда вот-вот я раскрою первый секрет, который так взволновал меня за последнее время. Я чувствовала себя ловкой и хитрой, ведь скоро добьюсь своего.
Рома видел, что я даже не посмотрела на него. Он вскочил на ноги, начал закрывать мне уши и твердил одно и то же: " Не слушай! Не слушай!"
Но разве это помогло? Какой же глупой я была, что его не послушала.
История, рассказанная отцом Ромы, так напоминала мою собственную. Каждое слово, сказанное им, так врезалось в мою память, что я оставила надежду хоть когда-нибудь позабыть все, что услышала. Даже сейчас я помню малейшие изменения интонации голоса дяди Жени.
Пока он говорил, я не замечала, как из моих глаз катятся слезы (а такого я себе почти никогда не позволяла), я не заметила, как сразу после этого, Рома вышел на улицу, за ним тихо захлопнулась дверь. Мы оба понимали, что больше ничего и никогда не будет так, как прежде.