Аннотация: Двадцать два старших аркана в колоде. Двадцать героев в рассказе. Путь Шута труден и долог, но всегда прекрасен.
Посвящается братишке,
чьи золотые кудри и порывистая радость украсили героя,
названной крёстной,
так многому меня научившей,
и, конечно, сенсею.
Без Вас этого всего бы просто не было.
Старшие арканы
Лёгкая улыбка трогает её губы. Руки мягко и неспешно парят над деревянной поверхностью. Трещит и чуть колышется на ветру, проникающем в приоткрытое окно, огонь большой апельсиновой свечи.
Силуэты пляшут под руками, оживая в глазах смотрящей, насыщаясь и наполняясь смыслами. Ступень за ступенью, шаг за шагом, гранями бытия и совершенства.
Она разглядывает фигуры и видит истории.
Мир рассказывает их. Мир хранит их и знает пути. Мир в её душе. Мир в её руках.
***
Он наскоро бросил в рюкзак бутылку воды, купленный накануне в церковной лавке фонарик для свечки, подхватил лонгборд и, выбежав из подъезда, покатился к метро. В золотых кудряшках путался апрельский ветер. Быстрее и быстрее, а за ним летит радостный собачий лай.
Выбравшись на набережную, он с любопытством разглядывал людей вокруг и гадал, с кем им по пути. Взгляд упал на пустую скамейку с процарапанными на деревянных досточках словами и картинками. Память вернула на день назад, к стенам Кремля, скамейкам и дорожкам Александровского сада.
- Я так рад... так рад!
- Мне тоже приятно, - отрешённо-благожелательный взгляд серых глаз. - Сколько мы уже знакомы в интернете?
- Полгода и две недели! - он выпалил, не задумываясь, и замолк в ожидании. Она улыбнулась и заметила, что развиртуализация - это прекрасно, даже если через такой большой срок. И тоже замолчала, делая перерыв после обмена любезностями.
Чуть на пригорке за ними возвышалась стена и одна из Кремлёвских башен. Пригревало солнце. Совсем недавно появилась первая трава и первые туристы. Мимо по дорожке провели экскурсию пожилых немцев. Все были одеты походно: спортивные куртки, кроссовки, рюкзаки. Только один выделялся из группы строгим чёрным костюмом и начищенными туфлями. Правда, парадный вид скрашивала походная тросточка, бейсболка с символом Volkswagen и брелок с парой ключей, болтающийся на поясе. Немец бросил в сторону их скамейки холодно-любопытный взгляд. Собеседница его поймала и нахмурилась. Затем едва заметно дёрнула плечом и сфокусировалась на робеющем юноше. Он смутился окончательно.
- Я уже давным-давно ни с кем из интернет-знакомых не пыталась встречаться в реале.
- Почему?
- Не знаю, - она проводила взглядом группу немцев. - В годы учёбы в институте часто бывало. А сейчас некогда особенно. Вот, отпуск на Страстной взяла, только поэтому время нашлось.
Он почувствовал себя польщённым. Она умолчала, что чаще всего просто на встречи нет желания и сил. Она разглядывала его светящееся от радости лицо, завидовала и пыталась понять, что же делает не так.
Оставив доску за монастырской парковкой велосипедов, юноша взбежал по лестнице ко входу в храм. Краем уха уловил разговор у свечного ящика:
- А отец Сергий до конца недели служить не будет?
- Помилуйте, матушка, он до самого Вознесения на Афоне!
Расстроенное причитание. Шепотки вокруг. Блики свечек, траурные лица, чёрные платки. Тихий и погружённый в духовную работу отец Сергий после неожиданной смерти матушки задумался о постриге, что, конечно, расстраивало всю паству.
Вглядевшись в переминающуюся толпу, парень выцепил взглядом знакомую макушку.
- Игорь, привет, - сказал он, появляясь сбоку. Друг обернулся:
- О, Кирюха! Здорово! Сейчас начнётся.
Кирилл пристроился рядом, поглядывая на закрытые царские врата.
- Твои здесь? - уточнил он.
- Папа опять между храмом и работой выбрал работу, - полушутя посетовал друг. - А мама с Викой свечки покупают.
Ойкнув, Кирилл полез в карман, нашарил там пару монет и устремился к свечному ящику.
- Всё время забываю, что на Двенадцать Евангелий свечи держат, - пояснил он Игорю, вернувшись. Тот шёпотом хохотнул:
- Всё время - это тот один раз, что ты год назад был?
- Иди ты!.. - начал было Кирилл, но спохватившись, смолк.
- Да ладно, - друг примиряюще задел плечом. - Успеешь ещё привыкнуть.
Он был прав. Игорь вырос в воцерковлённой семье. Они с родителями и младшей сестрёнкой всё время живут церковной жизнью, немудрено выучить все обряды и традиции. Кирилл заметил, что хмурится. Сам он в христианстве чуть больше двух лет, а в Церкви и того меньше. Воск подтаивал в горячих пальцах. Кирилл теребил в руках свечку, проделывая на ней ногтями бороздочки, и думал. Год назад он впервые попал на службы Страстной недели, так же, с Игорем и его родными. Тогда служил всеми любимый отец Сергий. Сменивший его старенький иеромонах отец Георгий вызывал у Кирилла странные чувства. Благочестивый, чинный, всегда в чёрном одеянии, он походил то ли на ждущую от Бога сыра ворону, то ли на истерическую вдову в трауре. Он шёпотом читал лекции девушкам, находившихся в храме в брюках и с невыразимой печалью на лице выслушивал исповеди, восседая на специальном стульчике, как на троне. Почти материнская опека отца Георгия, обрушивавшаяся на его духовных чад, смущала Кирилла, и он с неудовольствием думал о возможном уходе отца Сергия.
- Эй, - отвлёк его от размышлений Игорь. - тебе мама машет. Они с Викой к алтарю поближе встали.
Кириллу удалось разглядеть весёлую маму друга, нашедшую своё предназначение в воспитании детей, и девочку двенадцати лет, устроившихся возле иконы Сергия Радонежского. Вика в своей любимой толстовке с изображением льва. Упрямая девчонка, переходный возраст начинается. Кирилл представил, сколько сил мама потратила на то, чтобы одеть дочку во что-нибудь более подходящее случаю - и как потерпела крах. За исключением этой толстовки, забавно смотревшейся с юбкой, всё было так же, как год назад. Юноша огляделся. Люди ходили, шептались в ожидании начала службы. Мимо промчался алтарник, куда-то неся чашу. Сосредоточенно ковыряясь в носу, протолкалась девочка лет четырёх в голубом платьице и кружевном платочке. В руке она держала яблоко. За спиной обсуждали органические краски для яиц. Кирилла посетило какое-то странное ощущение: эти люди здесь не потому что хотят, а потому, что таков их уклад жизни. Парень мотнул головой, не понимая пришедшей мысли, отгоняя её. Свечка в руках окончательно покрылась бороздками и кое-где совсем подтаяла, но Кирилл не успел сходить к свечному ящику за новой. Именно в этот момент распахнулись царские врата. Началась служба Страстного Четверга.
Он приехал домой поздно. Тихо поставил лонгборд в угол, на подставку рядом скинул рюкзак. Сверху бросил ветровку.
Трагичные слова песнопений, переплетавшиеся с дымом многочисленных свечек, дрожащий елейный голос отца Георгия и гулкий, словно зов трубы на Страшном Суде, бас приглашённого священника - всё это до сих пор жило под кожей и наполняло правильностью. Большинство прочитанных и спетых слов были загадочными, Кириллу не удавалось понять и расслышать всего. Но лицо мечтательно просветлялось от осознания, что он был в нужном месте в нужное время.
Он скользнул на кухню, потрогал чайник, стоявший на плите. Ещё не остыл. Значит, родители ушли спать совсем недавно. Заварив в горячей воде пакетик чёрного чая, Кирилл задумчиво покосился на сахарницу, покачал головой и, сев за стол, открыл ноутбук.
Ну конечно, она написала в блоге. Сердце радостно скакало. Вот и его имя, и строчки, что было интересно, и что он такой светлый и как было приятно. От уха до уха расплылась довольная улыбка.
Марго. Он наткнулся на её "живой журнал" чуть больше восьми месяцев назад совершенно случайно, через десятые руки, и влюбился. Разумеется, платонически. Она на семь лет старше, судя по кольцу на безымянном пальце, у неё кто-то есть. Работа, множество хобби и намерение получать ещё одно высшее, но всё это даже не во вторую, а в двадцатую очередь.
В первую очередь были её статьи. Она писала о православии так, как никто из знакомых Кирилла даже думать не умел. В каждое статье сияла прожитая любовь к Богу, к Его заповедям, ко всему, что могло бы о Нём напоминать. Иногда Кириллу казалось, что Марго умеет видеть Божью любовь даже в инструкции к пылесосу. Это восхищало, это заражало, ему хотелось тоже так уметь, тоже быть - таким. Радостным, понимающим, вовлечённым и сопричастным. Хотелось воспринимать православие через Бога, а не Бога через православие.
Её слова, кстати.
Кирилл пролистал ленту блога вверх и углубился в чтение второй за сегодня записи Марго. Медленно улыбка стекала с его лица.
- Ты пойдёшь завтра на Двенадцать Евангелий?
- Вряд ли.
Он смотрел удивлённо и с непониманием. Ей было ясно, что отвертеться от объяснений не получится. Да, может быть, и не лишним будет самой подумать вслух...
- Понимаешь, я слишком часто туда ходила. Евангелия читала столько раз, что почти с любого места знаю наизусть. Последний симпатичный мне священник был переведён в храм в области, я туда не доеду. А искать что-то новое... - она пошевелила пальцами в чёрных перчатках, - лень. Честно и откровенно лень.
- Но ты же православная!
Она закатила глаза. Кирилл не знал, что можно закатывать глаза не театрально.
- И что теперь? Да, православная.
- Ты же знаешь...
- Вот именно. Я слишком много знаю. Поэтому перестала вмещаться в систему, - она увидела беспомощную растерянность в его глазах и осеклась. Он не поймёт. Мальчик, Боже, какой же он мальчик. Перевела взгляд на Оружейную башню и попыталась подобрать слова. - Православная Церковь - это социальный институт. Я ничего против неё не имею, хотя бы потому что её основал Сам Иисус. Но это стены, это каменные стены, которые веками возводились людьми для защиты от внешнего мира. Ты же понимаешь, что на протяжении веков христианство вынуждено было соседствовать с тучей других религий, далеко не всегда благосклонно к нему расположенных? - Кирилл кивнул. - Так вот. Стены, которые были созданы для защиты, постепенно стали границами тюрьмы. Шаг влево-шаг вправо-расстрел на месте.
Она грустно усмехнулась.
- Знаю, знаю: вне Церкви нет спасения. Эту истину так усердно вдалбывают в мозг прихожан, что ни у кого чаще всего не возникает даже попытки подумать: был ли в Церкви разбойник, распятый по правую руку от Христа.
Кирилл неуютно заёрзал. Критика Церкви казалась ему делом рисковым и неоправданным. Зачем? Неужели сложно просто найти своё место, заниматься тем, что нравится, но при этом не ссориться? Как-то всё это не очень вязалось с той Марго, которую он знал по её блогу.
"На Двенадцати Евангелиях я сегодня не была. Впервые сознательно пропускаю все службы Страстной недели. Кто бы мне сказал об этом пару лет назад, не поверила бы.
Спросили у меня тут: зачем тогда отпуск брала? Не знаю. Захотелось в полном одиночестве, никуда не торопясь, прочувствовать всю неделю, день за днём. От шествия на ослике и изгнания торговцев из Храма до самого утра, в котором отвален камень от гроба.
Я ревную. Ревную Тебя, Господи. Ко всем и каждому ревную. Они неправильно славят Тебя! Они налагают бремена неудобоносимые, увеличивают воскрылия одежд своих и делают скорбные лица, желая показаться постящимися. Они неправильно славят Тебя, Господи! Я помню, что гордыня грех, я знаю, из-за чего пал Денница, но не в моих силах лгать себе. Я не могу стоять там, среди них, и делать вид, что всё в порядке. Я так завидую этим радостным неофитам, которые ещё не имели возможности разочароваться в Церкви и её ограниченности.
Что со мной? Столько лет я жила жизнью добропорядочной христианки. И вдруг... Наверно, прав быль Льюис, написавший: чтобы оставаться на месте, нужно бежать. Чтобы двигаться, нужно бежать вдвое быстрее. Стоило мне остановиться, и всё ушло. Как быстро: всего полгода не была у причастия...
Я построила свои стены. Воздвигла свою башню. Пристройка на границе стен Церкви. Не снаружи (я не самоубийца), но и не внутри. Она высока, с неё всё видно. Бойницы выходят на кровавый закат.
Эту ночь я не буду спать, хотя знаю, что это невозможно. Никто не смог бодрствовать рядом с молящимся Иисусом. Уснули все, даже кудрявый весёлый Пётр.
Не спал только Ты, Господи. Сделай со мной что-нибудь, а? В башне становится тесно и одиноко".
Стрелка на заводных часах щёлкнула. Полночь. Кирилл изумлённо листал комментарии. У Марго в ленте публика была разношёрстной, православных много, но среди комментаторов почти нет. Да и что тут ответишь? Оскорбление Церкви, откровенная гордыня, панибратское общение с Богом. Но всё это не казалось парню первостепенным. Он помнил тепло, которое шло от Марго при общении. Она правда была ему рада. Она правда верила. И ей правда было очень грустно. Можно ли как-то помочь? Кирилл задумался и набрал комментарий: "А приходи к нам на Пасху! Будет здорово, правда". Отправив, вытер о джинсы вспотевшие ладони, одним глотком допил чай и поморщился: на дне оказался просочившийся из пакетика осадок. Сполоснул чашку, прокрался на цыпочках в ванну. Из-под двери в бабушкину комнату просачивался свет. Кирилл вздохнул. Опять она со своими картами допоздна засиделась. Он пытался объяснить, что это нехорошо, что это магия. А магия грех. Бабушка только улыбалась, гладила по голове и просила за неё молиться.
- Кирюха, дуй спать, - раздался шёпот из-за двери. Парень вздрогнул и спешно скрылся в ванной. Чуткая!
Почистив зубы и умывшись, он ненадолго вернулся за ноутбук. Проверил, не отменили ли первые пары, с сожалением понял, что не попадёт на утреннюю службу и что спать осталось часов пять. И всё-таки не удержался и заглянул в папку "Входящие". Там ждало уведомление: Марго ответила.
"Хочешь, чтобы я испортила вам праздник? :) Ну хорошо. Давай завтра где-нибудь спишемся, обсудим. Может, и правда приду".
Пары тянулись невыразимо долго. Услышав от Игоря об их семейном подвижничестве в виде сухой голодовки в Страстную Пятницу, Кирилл твёрдо решил тоже не пить и не есть весь день. Самым трудным было поскорее проскочить мимо кухни, где завтракали родители и пахло яичницей и апельсиновым соком. Ну, точнее, тогда ему показалось, что это самое трудное. Теперь юноша сидел на лекции и откровенно засыпал. Рука тянулась к телефону, выбраться в интернет, хоть немножко развлечься и проснуться. Но развлекаться в такой день казалось просто преступлением. Разве не этого он добивался? Разве не борьбы он хотел, отказывая себе в сне и пище? Кирилл вспомнил, как год назад Марго писала каждый день свои размышления на каждый отрывок Евангелия, описывающий события Страстной. Что было в понедельник, что во вторник... Как достоверно описывала все события, словно сама там побывала, увидела и пришла рассказать. Может, и сегодня она что-нибудь успела написать? Пытаясь не зевать слишком откровенно, Кирилл разблокировал экран телефона и полез в интернет.
"Вечером иду на бал сатаны.
Шучу, причём неудачно. На самом деле, записалась на какой-то психологический тренинг в следующую пятницу, а его на неделю перенесли. Теперь сижу удивлённая и сомневаюсь, так ли хочу туда вообще идти.
Страстная пятница... В храмах всё, что к ней относится, прочитали вчера вечером. Вспомнили, оплакали, обругали предателя, первосвященников, Пилата, разбойника - всем досталось от Святой православной. Никогда не понимала, почему так нужно охаивать "злочестивых". Наверно, чтобы посвятее выглядеть в своих глазах.
Апостолы в тот день никого не охаивали. Они просто с изумлением и болью пытались понять, как так вышло: их Учитель, всесильный, великий - ничего не делает! Он ведь всё мог! Мог и сонмы ангелов вызвать, и заставить всех кругом одуматься, и много ещё чего мог. Но предпочёл бездействовать...
Я так не умею. Мне в любой ситуации необходимо что-то делать.
Но на чин погребения всё равно не пойду".
Под текстом была вставлена картинка: белый крест на заштрихованном карандашом фоне, а вокруг креста кружатся ангелы. Кирилл долистал до комментариев.
"Не шути так. Всё хорошо в меру, а ты сейчас перегибаешь. И я бы на твоём месте не ходила на этот тренинг", - писала Мария с кофейным ником marialatte. Захотелось кофе. С молоком. И сахаром. И шоколадку. Кирилл мотнул головой, стряхивая наваждение.
"Психологи - это жалкая пародия на священников! Человеку, у которого есть духовник, психолог не нужен!" - утверждал пользователь с флагом России на юзерпике. Парень усмехнулся. Пользователь явно пришёл со стороны, иначе бы не пытался так топорно развязывать скандал. Марго никогда не покупалась на "троллей", забредавших время от времени к ней в блог.
"Мы идём на один и тот же тренинг, я правильно понимаю? - уточнял не знакомый Кириллу faland. - Нашёл вас здесь случайно, впечатлён. Буду рад знакомству".
Кирилл нахмурился. Ему не нравилась картинка с черно-белой вращающейся спиралью, маячившая возле этого комментария. Да и сам комментарий вызывал странные ощущения. Но именно под ним завязалась переписка:
"Я тоже буду рада :) да, судя по вашим записям, на один и тот же. Вы уже не первый раз? Как оно?"
"В силу того что оно превосходно, не первый. Великолепные преподаватели, нет зашоренности сознания. Все темы рассматриваются максимально широко, с учётом опыта не только западных, но и восточных школ".
"Восточные школы - это эзотерика что ли?" - Кирилл даже через экран смартфона чувствовал, как резко прозвучал бы этот вопрос в устах Марго. Она не любила все эти энергии, кармы, нирваны и прочие понятия, которые завоёвывали больше и больше популярности. Ответа на комментарий не было. Парень протёр кулаками глаза. Чтение помогло скоротать время, но проснуться не получилось. Завтра можно будет поесть. Утром можно будет встать и выпить чашку горячего чаю. Сладкого. Он сглотнул слюну. А на обед... От досады Кирилл порывисто выдохнул. Не о том он думает! Надо думать о страданиях Господа. А он читает о психологических тренингах и мечтает о чашке сладкого чаю. Увлечённо конспектирующий лекцию Игорь покосился на друга. Как ему удаётся быть таким бодрым? Наверно, опыт. Кириллу ужасно захотелось тоже стать опытным, давно всё знающим. Но пока толком не тянул даже на начинающего...
На выходе из универа их ослепило солнце. Тепло пришло в город неожиданно и сразу, как врывающаяся по звону будильника реальность вторгается в сон. Выспавшиеся за зиму деревья радостно вняли весеннему звону и разлили по воздуху зелёные облака. Солнечные лучи ласково трогали асфальт тротуаров, нащупывая в нём слабые места. Именно там обязательно пробьются новые росточки. Возле магазина на другой стороне дороги толпились первокурсники. Кирилл был всего на год старше, но уже чувствовал себя старожилом по сравнению с ними.
Погода ему не нравилась. Разве такой должна быть Страстная Пятница? День, когда распяли Христа, просто обязан быть пасмурным, хмурым, давящим. Среди тепла и весны должен полить дождь, а лучше - посыпаться снег!
- Да брось, - с усталой улыбкой ответил на его возмущения Игорь. - Ну был год, когда действительно шёл снег. Не может же так каждый раз быть. Ради нашего с тобой желания атмосферы.
- Почему бы и нет, - буркнул Кирилл. Настроение стремительно падало. Он чего-то явно ждал. И это что-то явно не сбывалось.
Мимо промчалась ярко-красная машина, грохоча на всю улицу поп-роком. Кирилл понуро плёлся рядом с Игорем в сторону метро.
- Слушай, если тебе так сложно, может, ты поешь всё-таки?
Парень вскинулся:
- Нет уж! Мне просто... мне просто грустно, что всё заканчивается.
Игорь удивлённо воззрился на друга.
- Что всё?
- Страстная.
- Ещё полтора дня вообще-то.
- Ну, всё равно... всё самое главное уже позади.
Игорь хлопнул его по плечу.
- Это ты загнул. Всё ещё настолько впереди, что "впередее" некуда. Путь к спасению длится всю жизнь!
- Ничего ты не понимаешь, - тихо сказал Кирилл и оставшуюся до храма дорогу молчал. Молчал, когда они спустились в метро. Молчал, когда шли по набережной. Смотрел на открывающих сезон радостных людей на роликах, поглядывал исподлобья на очереди за мороженным, вслушивался в скорбные одиночные удары колокола.
Чин погребения звучал чернее и невнятнее вчерашних Евангелий. От кадильного дыма почти невозможно было дышать. Внутри всё скрутило от тоски. И это всё? Прошли почти все службы Страстной. Гудящие ноги, сжавшийся в ком желудок, воск под ногтями, едва понятный бубнёж священников. Это и есть центр православия? Это и есть главное, что ведёт к Пасхе? И так каждый год?! Кирилл не выдержал и, отойдя в угол, написал сообщение: "Кажется, я понимаю, почему ты не пошла на службу".
Убрал телефон в карман, но тот мгновенно завибрировал ответным sms: "После службы позвони". По пальцам скользнула радость. Подняв взгляд, он столкнулся глазами с отцом Георгием и сгорбился. Как же всё это неправильно.
Под мерный колокольный "бомммм... бомммм..." Кирилл шёл вслед за всеми, невольно подпевая: "Помииилуй нас..." Зачем Бог привёл его к Себе? Вот для этого? Зачем было соблюдать всё, что предписано Церковью, если в результате в душе пусто? Христос распялся и умер, а у него, Кирилла, от этого только осознание: надо грустить. Он и грустит. Только не поэтому. А как грустить правильно... кто знает?
Махнув после окончания службы Игорю, не разбирая дороги, парень поплёлся к выходу. Набрал номер Марго. Держал, пока электрическая дама не сказала очевидное: "Абонент не отвечает. Перезвоните позже". Нахмурился окончательно, пнул бордюр, попрыгал от боли на одной ноге и, прихрамывая, поехал домой. До службы внутри всё было скручено - теперь просто пусто.
По привычке включил ноутбук и загрузил ленту друзей. Никаких обновлений. Покосился на чайник. Если всё бессмысленно, может, выпить чаю прямо сейчас?
- Вчера ты вернулся куда более радостным, - раздалось из-за спины.
Кирилл обернулся. В дверях, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки, стояла бабушка и с улыбкой наблюдала за внуком.
Когда Кирилл учился в школе, а бабушка ходила на родительские собрания, многие принимали её за маму. Сейчас ей было всего пятьдесят семь, и чему она за эти годы научилась виртуозно, так это самостоятельно себя развлекать. У бабушки была своя комната, обустроенная по самому изощрённому вкусу, друзья, работа по скайпу и ещё много такого, о чём, вероятно, никто не знал. Бабушку любили, уважали и иногда побаивались. А она просто любила. Всех.
- Откуда ты знаешь? - грустно спросил Кирилл. - Ты не выходила из комнаты.
- Ну, шаги-то твои я отличать умею. Радостные от печальных.
- Это да... - парень задумчиво сверлил взглядом папин букет искусственных подсолнухов на подоконнике. Папа принёс его с корпоратива, на котором в качестве игры выдавали подарки по ассоциации с человеком. При этом он похохатывал и радовался находчивости своих коллег. - Плохо мне, ба.
- Это я вижу. Ладно. Давай ко мне в комнату, чай пить.
У Кирилла дёрнулась бровь. Это насколько же он плохо выглядит, что бабушка пошла на такой шаг! К себе она приглашала очень редко, предпочитая беседы на нейтральной территории. На кухне, например.
Подхватив с полки его чашку, бабушка направилась в глубь квартиры. В темноте коридора её светлое домашнее платье казалось призрачно-белым. За дверью была как будто другая реальность, не такая, как везде.
Свет выключен, зато на столе горит дюжина больших разноцветных свечей. Рядом стоит стеклянная вазочка с шоколадными конфетами. На месте, где когда-то давно висел телевизор, теперь ловил блики огоньков написанный бабушкой лесной пейзаж. По какому принципу она подбирала мебель, коврики, настенные украшения, лампы - никто не понимал. Но смотрелось всё это довольно гармонично и не вызывало желания читать лекции о чувстве вкуса и его отсутствии.
Бабушка сняла с подставки, под которой горела чайная свечка, стеклянный чайник и налила Кириллу горячего травяного отвара. Парень даже не попытался отказываться, только удивился, с какой жадностью впился в чашку. Бросил взгляд на застеленный диван и поморщился.
- Ба, опять твои карты... Я же объяснял: магия - грех!
- Нет в картах никакой магии, - бабушка села на свободный от карт край, скрестив ноги. - Вся магия здесь, - она коснулась пальцем виска. - В голове.
Кирилл топтался на циновке возле стола. Он слегка растерялся.
- А зачем тогда?..
- Интересно, - улыбнулась бабушка. - Вот погляди, - она махнула рукой, приглашая внука поближе. Кирилл присел на белый махровый ковёр перед диваном. Карты были разложены в три ряда по семь штук. Слева, немного отдельно от других, лежала ещё одна. Остальная колода где-то выжидала.
Бабушка пододвинула к Кириллу, внимательно разглядывающему эту выставку, карту, лежавшую слева. По жёлтому фону шагал юноша в средневековом кафтане. На плече покоилась палка с привязанным к ней мешочком-узелком. Следом бежала собачка. Мечтательный взгляд нарисованного юноши был устремлён куда-то вверх и вдаль.
- Нравится?
Кирилл поморщился.
- Какой-то он... легкомысленный. Идёт по краю обрыва и даже под ноги не смотрит. Он же сейчас свалится.
- Эта карта, - бабушка коснулась картинки, - называется "Шут". Она открывает всю колоду вообще и череду Старших Арканов в частности.
- Старших кого?..
- Карты в Таро называются арканами. Есть младшие арканы. Из них родилась та игра в карты, о которой даже дети знают. А есть Старшие. Не считая Шута, их двадцать один.
- Почему не считая?
Апельсиновая свеча задымила, и бабушка погасила её. Пригладила седые волосы, заправив выбившуюся из узла прядь.
- Старшие Арканы описывают человеческий путь.
- Предсказывают?
- Нет. Многие, конечно, используют Таро для гаданий, но мне интересно не это.
Ковёр был мягким, потрескивание свечек убаюкивало. С сожалением Кирилл понял, что чай закончился. Поймав себя на сожалении, опять огорчился, что не о том думает. Вечер Страстной пятницы, а он сидит тут, в этом уютном мирке бабушки, откровенно наслаждается чайным коктейлем, судя по всему, ею же и смешанным, жадно вдыхает апельсиново-шоколадный дух и слушает про Таро. Что сказал бы отец Сергий? Мысль перекинулась на другой вопрос: а что бы сказала Марго?
- Развитие человека движется по спирали. На пути каждого из нас встают конкретные задачи, мы их с переменным успехом решаем. Какие-то даются легко, но некоторые, - бабушка задумчиво провела пальцем по первым картам третьего ряда, - некоторые требуют всего мужества, работы, всей концентрации на преодолении. Старшие Арканы Таро именно об этом. Они про разные этапы развития, разные задачи. В каждой карте зашифрованы символы, интуитивно считываемые нами, поэтому с картами так удобно работать. Названия Старших Арканов совсем не такие, как во всей остальной колоде. Там есть масти, номера, пажи-королевы-рыцари - здесь только название. Только одно понятие. Шут, Император, Башня, Мир.
В квартире хлопнула дверь: пришли родители. Бабушка не обратила на это внимания.
- Развитие любого "сюжета" нашей жизни начинается с Шута. Он ещё не начало, он до начала, поэтому я сказала, что не считая его. Шут полностью открыт, в его глазах небо, а под ногами весь мир. Карту ещё называют Дураком, ведь он ещё совсем ничего не знает. Он широко размахивает руками, топая по дороге навстречу приключениям, - бабушка с улыбкой смотрела на внука, чуть наклонив голову. Кирилл пожевал губами, понимая, как неуместен сейчас будет его вопрос. И всё-таки задал его.
- Можно мне ещё чаю?
- Конечно, - она как будто поняла, что парню нужно сделать перерыв, легко снялась с дивана и достала с полки одну из своих стеклянных банок с чайными смесями. - Я схожу за чайником.
Он остался в комнате один. Один на один с картами. С Шутом.
Чем дольше Кирилл его разглядывал, тем сильнее понимал, к чему клонит бабушка. А может быть, она ни к чему и не клонит. Просто рассказывает. С ней ничего и никогда нельзя сказать наверняка.
Три ряда картинок пугали неизведанностью. Их так много, на них столько деталей, столько персонажей. В каждой кроется своё приключение и задание. Получается, все люди находятся в определённый момент на какой-то из этих карт? И если он сам...
За спиной с тихим щелчком затворилась дверь. В правой руке у бабушки был чайник, в левой - деревянная подставка.
- Мама тоже грустит, - сказала она. - Сидит сейчас на кухне, к какой-то аттестации по работе готовится. Тяжело ей в подвешенном состоянии.
Кирилл кивнул. Ему, в отличие от мамы, не нужно было готовиться к аттестации, но состояние тоже было непростым.
Серебряной чайной ложечкой бабушка насыпала в стеклянный чайник травы и залила их кипятком.
- Шут рано или поздно становится Магом, - заметила она. - Который не только ждёт и воспринимает. Но знает, чего он хочет, и делает.
- Это... только первая? - не поверил Кирилл. - Ведь делать - это само по себе очень много. И сложно!
- Конечно, - кивнула бабушка. - Здесь нет ни одной карты, которая была бы слишком простой, - она улыбнулась и погладила Кирилла по кудряшкам. На миг он почувствовал себя ребёнком, которому рассказывают сказки. - Но есть и опасность во всех этих приключениях. Обратная сторона умения, Тень карты. Когда открытость становится безответственностью и витанием в облаках. Желание и способность действовать - эгоизмом и агрессивностью. Люди чаще пытаются жить в сложившейся ситуации, боятся менять что-то - особенно себя самих. Тогда пути наверх, к совершенству, заволакивает Тень.
- Но ведь совершенство недостижимо?
- Кто тебе так сказал?
Кирилл задумался. В такой формулировке он ни от кого эту фразу не слышал, но она выглядела достаточно очевидной.
- Просто мне кажется, с такой уверенностью говорить о пути к совершенству - это гордыня. Человек несовершенен, и без Бога достичь совершенства не может.
- А с Богом?
Озадаченно глядя на чайную поверхность, над которой поднимался пар, Кирилл не спешил с ответом.
- Жанна Д'Арк, кажется, говорила: "Действуйте! И Господь будет действовать", - щурясь, бабушка отвела взгляд на корешки книг в шкафу. По её библиотеке можно было изучать разнообразие всемирной письменности с древних времён до наших дней.
Они сидели, глядя на три ряда карт, за которыми скрывались люди, события, даже целые эпохи. Кирилл думал о том, что его попытка поголодать с треском провалилась и что любопытно, на какой карте сейчас Игорь. Бабушка думала о чём-то приятном, судя по улыбке, блуждавшей по её лицу. Шут на карте вряд ли думал о чём-то вообще. Ему было просто хорошо идти по дорожке и ждать начала большого приключения.
- Кирилл! У тебя телефон звонит! - мамин голос просочился с кухни и разрушил облако задумчивости, опустившееся на комнату. Стараясь не разлить чай, парень вскочил с ковра и устремился к двери. Ему вслед ласково прозвучали слова:
- Не бойся действовать. Если Господь творит твоими руками, Ему нужно, чтобы ты этими руками что-то делал.
Он успел взять трубку.
- Привет, Кирюш. Прости, что не ответила, - он стёк на пол, чувствуя, как отпускает державшее с чина погребения напряжение. - Звук выключила, а потом погрузилась в этот тренинг, только сейчас закончили, - он глянул на часы, показывавшие половину девятого.
- Ну, тебе понравилось?
- Пир проституток и лицемеров, - в голосе только усталость. Ни осуждения, ни металлических ноток...
- Почему? - Кирилл покосился на маму, которая зачем-то перевернула учебник вверх ногами и пыталась читать его так. Сам Кирилл сейчас сидел возле стенки, подтянув колени и глядя на подоконник с подсолнухами. В трубке послышался вздох.
- Всё свалить в одну кучу. Все истины, выведенные на протяжении тысячелетий. А потом из этих истин сделать много бездоказательных выводов с целью показать мировые религии бессмысленными, а себя - самым умным. И денег взять.
Трубка липла к щеке, электризуясь и соскальзывая. Стараясь не пропустить ни слова, Кирилл прижимал динамик поближе к уху.
- А как же этот... ну, который у тебя в блоге комментировал? - не удержался парень. - Он вроде бы говорил, что там хорошо.
- А, он, - судя по голосу, Марго чуть улыбнулась. - Ещё бы он не говорил. Он же организатор.
Кирилл засмеялся. Почему-то внутри становилось всё спокойнее и тише.
- У тебя-то что стряслось? - в трубке послышался визг колёс. Марго тихо изысканно выругалась. Кирилл улыбнулся, но тут же посерьёзнел.
- Я не понимаю, зачем всё это.
- Что именно?
- Службы. Традиции. Зачем всё это?
Марго подозрительно хмыкнула:
- Это ты меня что ли начитался?
- Нет... не знаю, - честно признался Кирилл. - Просто я ничего не чувствую.
- А чего бы ты хотел чувствовать?
Сидеть на полу становилось холодно. Да и мама поглядывала многозначительно. Он поднялся и поковылял в сторону своей спальни.
- Я запутался. А что, ничего чувствовать не надо?
На том конце трубки рассмеялись.
- Ничего не чувствовать невозможно. Но и насильно что-то почувствовать... нонсенс, не находишь? Слушай, я сейчас буду нырять в метро. А звонила я вот зачем. Мы завтра встречаемся с моей знакомой, она проездом в Москве. Если хочешь, можешь присоединиться. Думаю, будет интересно. Ты на литургию собираешься?
Вопрос ставил в тупик, хотя Кирилл и сам себя неоднократно об этом успел спросить.
- Не знаю...
- Ну, да не принципиально. Мы всё равно раньше двух часов дня не встретимся. Я тебе напишу.
- Марго...
Он сам ещё не понимал, что хочет сказать или спросить. Показалось важным задержать её ещё хоть на минуту, что-то договорить.
- Аюшки?
- Ты пойдёшь на Пасху в храм?
- Ну, вроде бы ты меня приглашал к вам. Приглашение в силе?
- Конечно!
- Значит, да, - благожелательная улыбка слышалась на расстоянии. - Завтра расскажешь, как к вам добраться.
- Хорошо!
- Я пойду?
- Да.
- Не грусти, - напоследок посоветовала Марго. - Все думали, что Он совсем умер. И грустили из-за своих несбывшихся ожиданий. А Он взял и воскрес, вопреки ожиданиям вообще всех. Он всегда неожиданный. Просто верь Ему.
Кирилл вдохнул для ответа, но в трубке уже звучали гудки. Что он собирался сказать?
Огляделся. Последние минут десять он сидел в тёмной комнате, освещаемой только полной луной за окном. Иконы терпеливо смотрели из красного угла над столом. Стол пустой, на стуле рядом рюкзак. И тут Кирилл кое о чём вспомнил.
Подойдя, он дёрнул за молнию и начал рыться в рюкзаке. Извлёк горсть монет, давешнюю бутылку с водой, неожиданно обнаружил перочинный ножик, потерявшийся прошлым летом. Наконец, достал из рюкзака фонарик с оплавленной вчерашней свечой. Сняв с полки зажигалку, Кирилл чиркнул по колёсику - и на чёрном фитильке заплясало тёплое пламя. Поставил фонарик на стол, отошёл на шаг и замер. Помолчал. А потом словно полилось сквозь него, реки и потоки слов, мыслей, желаний, людей - и Кирилл горячо зашептал:
- Господи! Когда Ты привёл меня к Себе, Ты сразу дал многое... очень многое. Ты дал мне друга, который ведёт и поддерживает. Ты дал мне отца Сергия. Ты дал мне Марго. Ты показал мне людей, которые живут для Тебя и о Тебе. Но теперь я прошу Тебя о ещё большем. Твори моими руками. Действуй через меня, позволь мне тоже действовать - как они! Я хочу... я хочу делать что-то для Тебя. Что-то, что будет угодно Тебе. Я хочу знать то, что знают они все. Я хочу понимать, а не только смотреть со стороны. Пожалуйста, прими меня, направь, куда нужно. Я хочу!
Он стоял и шептал, сцепив мокрые от пота руки в замочек. Слова путались, мысли не успевали формироваться до конца, но в груди билось что-то яркое, едва проклюнувшееся, но концентрированное и невероятно живое. Кириллу на мгновение показалось, что именно этим и раскрасилось принесенное Марией Магдаленой императору яйцо. Чудо, родившееся в душе и подхваченное свыше.
Страстная Пятница подходила к концу. Иосиф уже склонился перед Пилатом, испрашивая разрешения забрать тело Иисуса. Гробницу уже запечатали камнем. Жены-мироносицы уже договорились о встрече утром первого дня.
***
- Скоро зацветёт, - Марго кивнула на черёмуху. - Вон, какие бутоны.
Они шли от метро к месту встречи возле колонн.
- Я так рада, что ты сходил на службу.
- Почему?
- Она торжественная, яркая. Почти совсем пасхальная.
- Ты же говорила, что в Великую субботу нужно сидеть дома, в покое, по заповеди?
- Говорила, - её голос звучит беззаботно и легко. - Так делали апостолы. Но ведь суббота для человека, а не человек для субботы, правда? Если хочется к Господу на службу, мало ли, что там написано в законе Моисея. Тебе ведь хотелось?
- Хотелось, - честно признался Кирилл. - Никогда не подумал бы, что могу НЕ хотеть на службу. А оказывается, могу.
Марго по-кошачьи щурилась на солнышке и что-то мурлыкала себе под нос.
- Можешь. Хотеть идти, не хотеть идти, идти потому что нужно, не идти, потому что с души воротит при мысли об этом. Молиться, не молиться, молиться по молитвослову, молиться своими словами, молиться молча, просто плакать или просто петь. С лёгкостью исполнять заповеди, с ещё большей лёгкостью их нарушать - и с полным осознанием идти на исповедь. Всё это про христианство, если делается с Богом. Ведь ему важен не ты-шаблон, а ты сам, такой, какой есть. Вот таким, какой ты сейчас есть, и надо нести себя к Нему.
- Куда?
- Ну как куда. В храм. Там Его дом.
- Что такое было на этом тренинге? - не выдержал Кирилл. - Несколько дней назад ты была какой-то совсем другой. Что изменилось?
Марго тихо рассмеялась. Смех у неё был глубокий, синий.
- Ты знаешь, человек, который свято уверен в своей правоте и непогрешимости - это так смешно, - заметила она. - Ходят все такие серьёзные, оценивающе тебя разглядывают, и прямо чувствуешь, как ставят диагнозы по фотографии. Отрицаешь реинкарнации? А, понятно, закоснелое сознание позапрошлого века. Носишь джинсы и рубашку? Пытаешься доказать всем, что ты мужчина. Сидишь в перерыве отдельно от всех? Искалеченный интроверт, - Марго повела плечом. - Умных слов много, у всех какое-то там психологическое образование и тьма тьмущая сертификатов, а умения молчать и слушать - ни у кого.
Впереди показалась тройная арка, выкрашенная в голубой, яркий, как детские цветные карандаши. Центральная часть была выше двух боковых, и в качестве странного украшения под каждой из арок висело по металлическому солнцу. Смысл композиции был неявным, прикладной смысл отсутствовал вовсе. Пешеходный мост, возле которого их уже ждала приятельница Марго, виднелся за деревьями. Отыскав глазами урну, Кирилл выбросил опустевший картонный стаканчик из-под сладкого чая.
- Были, конечно, старожилы. Они друг друга знают, регулярно встречаются, говорят на одном языке и нахваливают друг друга, как в басне про петуха и кукушку. Тоже никого не слушают, но "своих" не перебивают, - Марго поправила сумочку на плече. - Богемная тусовка. А предводитель их... - она задумалась, - Точно-точно! Помнишь, мы в Александровском саду немца видели? Такой напыщенный, серьёзный? Вот этот организатор на него похож. Я, мол, умный, я всё знаю и не стесняюсь своими знаниями причинять пользу направо и налево.
- Зачем ты вообще туда пошла? - вопрос давно уже вертелся на языке, но у парня никак не хватало смелости спросить.
- Мне интересна психология, - просто ответила Марго. - Я уже многократно бывала на разных тренингах, лекциях, семинарах. Размышляю, не поучиться ли этому более прицельно в каком-нибудь вузе, а пока продолжаю любопытствовать. Чаще всего мероприятия проходят интересно и плодотворно. А тут... Большинству совершенно не важно было, о чём встреча: психология, экология или вручение Оскара. Высокое чувство избранности, самопровозглашённое право судить и прочая пафосная чушь. Такого мне ещё не встречалось на тренингах. Впрочем, - развеселилась она, - всё когда-то бывает в первый раз, да и полезно посмотреть на себя со стороны.
Кирилл хотел уточнить, что Марго имела в виду, но они уже подошли к месту встречи. Между двух золотистых колонн квадратной арки стояла русоволосая девушка и в глубокой задумчивости разглядывала пару обнюхивающих друг друга собак. Позади был мост, под мостом подмигивала солнечными зайчиками река, за рекой шелестел молодой листвой парк. По набережной мчались велосипедисты, гуляли влюблённые, парил запах кофе возле маленьких кофеен. Блестели крестами маковки церквей, и вздымалась куполом над ними Великая Суббота.
Они договорились встретиться в храме в половину двенадцатого. Кирилл приехал домой, быстро перекусил гречкой и лёг подремать. Сон не шёл. Когда-то Марго писала, что за одну неделю на Страстной всегда пролетает целая вечность. Теперь он понимал, что она имела в виду.
В сумраке комнаты с задёрнутыми шторами было тихо, только секундная стрелка настенных часов делила время на единицы. Глаза не закрывались, взгляд блуждал по стенам, потолку, время от времени натыкаясь на стол с так и не убранными вчера обратно в рюкзак предметами. Потянувшись за телефоном, Кирилл рефлексивно нажал на закладку "Лента друзей". Пролистал несколько записей и почти не удивился, увидев новую заметку Марго.
"Беззвучие. Мягкое, шелестящее, как вода, беззвучие перед Ночью.
Мудрость мироздания, мудрость Твоя, Господи. Твои пути неисповедимы, Твои совпадения чудны и дивны. Замыслы Твои пронизывают мир. Заденешь нить - и полетит свет изначальной Любви по цепочке от души к душе. Забываешь себя, забываешь время. Остаётся только этот миг, полный осмысленности и Твоей воли.
Как мало я ещё понимаю. Какая я ещё девочка :)
Знаете, друзья. Есть человек, который сделал маленькое чудо. Этот человек позвал меня сегодня в храм. Если бы не он, вряд ли бы я вышла из дому. А сейчас брожу по квартире, собираюсь...
Вчерашний вечер по чистой случайности многое перевернул в моём сознании. Казалось бы, странно: стены Церкви как стояли, так и продолжают стоять (и слава Богу!). Но мне как будто было дано посмотреть на тех, кто, как и я, строит свои башенки. Старается, выкладывает кирпичик за кирпичиком. Теснее и теснее, сильнее и сильнее ограничивая самого себя своим собственным мнением. Мне казалось, что моя башня сделает меня свободнее, ведь она моя! А вышло, что она закрыла меня от мира. От людей. От возможности что-то менять и меняться.
Пришлось её разрушить, в общем. Танцуют все.
А итог Поста в этом году прост. Я, конечно, не заслужила пока абсолютного понимания порядка вещей, но принятие этого порядка я, судя по всему, заслужила.
От этого так спокойно, вы бы знали".
Кирилл перечитал запись несколько раз и уловил в груди широкое-широкое золотое счастье.
Он - сделал чудо!
Лежать дальше сил не было. Щёлкнув выключателем и разогнав спускающуюся темноту, Кирилл немного побродил по комнате, пытаясь найти себе занятие. Потом остановился, полез в шкаф и достал оттуда Евангелие. Ни разу ещё не читал его, почему-то не приходило в голову. Сел, открыл наугад. Наугад попалось Евангелие от Иоанна. Текст был трудным, слова цеплялись друг за друга и ускользали от понимания, но парень упорно вгрызался в строки, пока не зазвенел поставленный на без двух часов Пасху будильник.
Всё не зря. Всё имеет смысл! Это ведь так просто: нужно просто начать. И тогда он обязательно поймёт. И назначение церковных служб, и терзания Марго, и даже, возможно, Евангелие от Иоанна.
***
Горит тонкая красная свечка, звенят колокола на монастырской колокольне. Ночь наполняется светом едва перевалившей за полноту луны и пёстрой радостью Пасхи. Люди идут крестным ходом вокруг храма - все вместе, каждый по своему пути.
Она поглядывает в раскрытое окно храма и посмеивается.