Завораживающий запах пыли и книг. Маленькие городские библиотеки кишели и тем, и другим. Здесь их было, конечно, не так много, как в центральных библиотеках, но быт маленьких был каким-то домашним и зазывал меня к себе всем этим уютом запыленности, цветками в горшках, вязанными кружевными салфетками, а то и вообще чайником с чаем. Библиотекари из глубинок пытались создать уют в том месте, где проводили большую часть жизни. Не скажу, что мне нужны были книги из читален, я вполне могла позволить их себе купить, пусть не все, но те, которые собиралась взять там сегодня, точно. Но библиотеки звали меня каждый раз, когда я проходила мимо них. И вот уже я, раскрасневшаяся от мороза, открываю двери в страну, где невозможное возможно, а возможное превращается в невозможное, и в вхожу туда занося с собой холод замерзших улиц, который моментально превращается в клубы пара вокруг меня. Растирая озябшие руки оглядываюсь по сторонам. Библиотекарь, не поднимая головы, кивает продолжая что-то записывать. Народу нет, хотя в читальном зале может и есть кто, но до туда надо ещё дойти. Скидываю шубу на вешалку массового пользования стоящую здесь минимум с 1980-ых годов. "По крайней мере хоть здесь что-то до сих пор неизменно. Авось и в этот раз свезет и шубейку мою не утащат. Впрочем, ворам здесь делать и нечего," - подумала я мысль, которая буквально через двадцать минут своеобразно изменится. Тем временем, библиотекарь за стойкой, поднимает глаза:
- Здравствуйте, давно Вас не было. Как обычно, в читальный зал?
- Добрый день. Да. Туда.
- Вы пока идите и выбирайте, а я, как допишу, то к Вам подойду.
- Не торопитесь, я подожду.
Читальный зал встретил меня полумраком. Поyлуподвальные помещения, отданные филиалам центральной библиотеки всегда были несколько сумрачными даже днем. Царство теней, где застывшие во времени рассказчики спрятались за корками каждой книги. Этот сумрак со стоящими на стеллажах книгами, чем-то всегда мне напоминал средневековые замки, и навевал мысли о всех, кто жил-читал-проживал в тех местах-книгах до меня, и о тех, кто окажется там после. Правда новое время привнесло свой вклад, и многие стеллажи стали со смешанной архитектурой-книг. Прошлое и настоящее, старина и новостройки, как в реальном мире перемешались и в библиотеках.
"Мысли, мысли, мысли.. никуда от вас не убежать мне, - подумала я, пробегая пальцами по корешкам книг, как пианистка по клавишам пианино. Полумрак и самая бесшумная в мире музыка - чтение - самая бесшумная, но насыщенная не меньше, чем музыка.
От всех этих мыслей меня отвлёк шорох за соседним стеллажом. Пройдя пару шагов, я увидела женщину перебирающую в руках книги. Эту женщину я видела не в первый раз. Одета она была недорого, но чистоплотно. Бедность и следы обветшалости можно было заметить не только на ее одежде, но и в манере её поведения. Задерганная усталая женщина с бегающими глазами, которой на вид можно было дать как сорок, так и все шестьдесят - по таким довольно проблематично определить точный возраст. Даже на фоне подвальных библиотек она смотрелась серо и ничем не привлекала своё внимание, поэтому я, каждый раз отмечая её обычно краем глаза, никогда раньше не останавливалась на разглядывании её более длительное время. И рассматривая сейчас эту женщину сквозь щели-просветы между книгами, почему-то подумала, что что-либо я в ней раньше не улавливала вовсе не потому, что она настолько серая, а потому, что она сама себя такой давала окружающим. Подумав об этом, я вытащила наугад пару книг, которые начала перелистывать - одну из них я читала уже, вторая мне была пока ещё не знакома. Отставив некогда прочитанную книгу под углом в другой бок, вытащила ещё две. Эти не читала, но по аннотации одна из них скучнее скучного. "Интересно, сколько аннотаций сгубили авторов, и сколько, наоборот, умудрялись зацепить людей на то, что не стоит и читать?" - проскользнула новая мысль, а взгляд вновь устремился к стоящей впереди меня женщине, которая держала, как и я, в руках книгу, но держала так, что костяшки её пальцев побелели. Эти костяшки её пальцев светились в полумраке и такое ощущение создавалось, как будто книга в ее руках весит неимоверно тяжело. Следом за этим моментом созерцаю следующий: поворот головы женщины, которая словно отмахивается от чего-то, но и смотрит по сторонам быстро бегающим взглядом. Наверное, такой взгляд, можно назвать и взглядом ищейки, но допустимо ли его так назвать, если это был взгляд воровки, которая тут же ловкими руками заучено засовывает книгу себе под растянутый свитер, после чего, понуро опустив голову, идёт на выход из читального зала.
"Нда. Вот тебе и изба-читальня. Кто-то ворует миллионы, кто-то продукты в магазинах, а кто-то и книги. Каждому своё," - без особого удивления, отмечаю я для себя, после чего тоже иду на выход.
Пока библиотекарь оформляет мои книги, я интересуюсь у нее дамой, что только что вышла.
- Постоянная читательница приходила?
- Горе это какое-то, а не читательница. Никогда ничего не берет. Ходит меж стеллажей только отвлекая. Но выгнать рука не поднимается, может у нее денег нет просто, в читальном зале абонемент у нас платный, хоть и стоит копейки, но для кого-то и эта сумма непосильная ноша.
- Наверное, так, - ответила я. Продолжать тему мне не расхотелось, поэтому быстро покидав в сумку выбранные книги, я оделась и попрощавшись вышла на улицу, где меня моментально окутал мороз.
Права я была или нет, став молчаливым соучастником воровства, думать почему-то не хотелось тоже, но пройдя три дома, я вновь увидела эту женщину из библиотеки. Сейчас она сидела, несмотря на холод, на заснеженной скамейке, где раскрасневшимися от мороза дрожащими руками перебирала бережно страницу за страницей книгу. Метаморфозы. Белые костяшки пальцев и покрасневшие, словно от стыда руки. Четкие размеренные движения рук во время кражи, и руки дрожащие сейчас. Не часто я видела, как люди держат так книги. Так держат Библию верующие. Так держит старинную книгу букинист. А может мне все это только показалось, потому что я захотела её оправдать, и только мороз был виной тому, а мороз не оправдывал воровства. Может и так. Бог ей судья. И Бог судья мне, ставшей невольной соучастницей воровства.