Несколько дней назад появился внутри меня рассказ. Никто его не приглашал, и объявление о том, что ищу новый я не посылала ни к мечтам, ни кому бы то ни было еще. Но больно уж рассказики пошли в наш век непредсказуемые, или это мне просто всегда везло именно на такие. Вот и этот рассказ возник из ниоткуда. Заселение его было самостоятельным, неожиданным и весьма неудобным. Рассказ разбудил меня с самого утра, и разбудил вовсе не стуком в дверь моей души, как и полагается всем нормальным рассказам, - он просто проявился в моей душе, как данность, а когда произошло само вторжение, я пропустила. Будучи уже обнаруженным, сначала он вел себя вполне скромно, и, может быть, я вообще бы забыла о его существовании напрочь, но он, постепенно осваиваясь во мне, все смелее и смелее проявлялся с каждым часом. Через какой-то последующий за каким-то другим часом час, я застала этот рассказ с поличным, когда он без спросу заглядывал во все потаенные уголки моей души.
- Э-нет, так дело не пойдет. Не наглей давай, заселился и так нагло. Что ты там вынюхиваешь во мне вообще?
- Я не вынюхиваю, а прибираюсь. Вот смотри - пыль, например, стираю, - поучительно сообщил мне рассказ. - Ты такой бардак у себя в душе развела, что даже черт ногу сломит. Так что ты не возмущаться, а еще спасибо мне должна сказать, что я такой хозяйственный тебе попался.
- Спасибо, конечно, но это не бардак. А если и бардак, то только в твоем понимании, а в моем понимании, это творческий порядок, и он на полном абсолюте в своем порядке порядок. А ты сейчас возьмёшь и все напутаешь якобы во благо. Ох уж это ваше во благо...
- Какая ты противная все-таки бываешь, хотя и хорошая, - сказал рассказ, после чего особо больше не тревожил, и на некоторое время притих.
Так прошел первый день моего с ним знакомства.
Проснувшись на следующий день и позавтракав, я заметила за собой, что испытываю некий дискомфорт неясной этиологии. Чем-то не устраивала меня подобная тишина в моей душе в это ранее утро. Не знаю, как у всех, но лично меня некая тишина пугает порою гораздо больше, чем шум, гам или еще какой-либо вертеп в моей душе, при условии, что я знаю, что в тишине есть некто живой, а рассказ этот стал для меня живым, как только был мною узнан. Памятуя о других рассказах залетавших однажды ко мне в душу, я достоверно знала, что обычно такая тишина ничем хорошим не заканчивалась. Поэтому, через пару часов, валяясь на диване, я вновь заглянула в свою душу, и нашла там рассказ за чтением одного из отрывков моей жизни, который я специально забросала сверху всяким-разным хламом, в попытке потерять или забыть этот отрезок жизни, если не навсегда, то хотя бы надолго. Это был далеко не лучший, а один из самых худших отрывков в книге моей собственной жизни, которую я дочитала, пока, до дня сегодняшнего.
- Так-с, товарищ рассказ, ну-ка руки прочь убрал из моего прошлого, и сам быстро исчез из того места. Имей ввиду, я дважды повторять не буду.
- Во-первых, не товарищ я. А, во-вторых, жалко тебе что ли? Мне вот понравилось, поучительная история о том, что........
- Заткнись, гражданин мой хороший. Лучше заткнись, и еще, засунь себе свою мораль...
- Не гражданин я вовсе, опять мимо. Ха, засунуть говоришь? Думаешь стоит вставить сей отрывок в мой рассказ? - невинно хлопая своим повествованием поинтересовался рассказ.
- Я тебе вставлю, я так вставлю, что мало не покажется. Ты рассказ какой-то совершенно невоспитанный, хоть и под господина косишь. И откуда ты интересно свалился ко мне в душу? - вздохнула я, как можно более горестнее, вложив все свое актерское мастерство в саму себя. Получилось неплохо, по-крайней мере, мне самой стало очень-очень жаль саму себя.
- Молчу, молчу... То есть, пока помолчу, но ты подумай, за время моего нового молчания, и обо мне тоже. Попытайся войти и в моё положение, как я сейчас вошёл в твое. - сказал, подмигнув мне рассказ, и замолчал, начав при этом копаться в самом себе.
"Слава Богу, от меня отстал и занят, - подумала я. - Пусть себе..." Некоторое время, после этого он действительно молчал.
Прошёл день второй.
На третий день я, как обычно, занималась своими делами. Порою, попутно, мы перекидывались с рассказом парой-тройкой слов, но рассказ мне особо не мешал, занимаясь самокопанием в самом себе и в этот день. Чуть позже, как водится по обычному плану моего дня, я вновь принялась за рисование, в которое ушла, как говорится, с головой, может поэтому я и упустила момент, когда рассказ осмелел до такой степени, что стал расширять свою территорию во мне... и расширяться сам. Рассказ рос, час от часу становясь все больше и больше, а толчки в душе становились все заметнее и заметнее.
- Эй, не толкайся ты там, - сказала я рассказу, когда он начал давить на рисование. - Не видишь что ли, что я рисую?!
- А я тоже хочу жить. И я ни чем не хуже твоего рисунка... возможно, даже лучше, - сообщил с ноткой густинки рассказ, защемив мне что-то этими своими словами в душе.
- Так живи, никто ж не мешает, только веди себя прилично.
- А я не только в тебе хочу быть, но и воспроизведенным в слове. Напечатай меня, а?
- Лучше ты отстань, а? Ну не мешай ты мне рисовать, это уже неприлично в конце концов.
- Я приличный, - с обидой ответил рассказ, и насупившись замолчал.
Время шло. Рассказ рос, но молчал. Он молчал, и жил во мне своей жизнью, но при этом, врастаясь в самую душу, становился постепенно чем-то очень близким и родным. Через некоторое время, я, не выдержав гнетущего молчания, заговорила с ним первая:
- Рассказ, а рассказ? Не обижайся на меня, а?
- ...
(И только молчание было мне в ответ, но такое молчание, которое бывает громче всех слов.)
- Ну рассказ, ты сам же меня выбрал, - не звала я тебя. Может найдешь себе другого автора, который лучше меня? Я же косорукая донельзя, и могу неосторожно тебя только испортить.
- Выгнать хочешь? - спросил-таки рассказ, выбравшись наконец-то из своего молчания на свет.
- Нет, конечно. И если, до сих пор, не передумал, то я сейчас даже напишу тебя. Но ответь только сначала на вопрос: "Почему я?"