Афанасьев Александр Семёнович, один из участников приключений, описанных в романе, существенно помог автору, любезно предоставив ему одну из тетрадей своего дневника. Правда, записи в какой-то момент обрываются на полуслове, тем не менее повествование продолжается от имени всё того же Афанасьева А.С., и это не художественные домыслы, а скрупулёзная реконструкция событий на основе рассказов главных действующих лиц, включая самого Александра Семёновича.
Почему я избрал именно такую форму изложения? Трудно ответить. Наитие - вот тот фактор, под влиянием которого и творился весь роман. Можно было написать несколько законченных произведений в разных жанрах, при этом они рассказывали бы об одних и тех же вещах, но не раскрывали бы глубинного смысла и гармонии одного и того же феномена. Можно было связать разные сюжетные линии романа повествованием от первого лица, или от автора. Недостающие звенья цепочки взаимосвязанных реалий домыслить, дофантазировать и облачить в эффектную художественную форму. А также "минимизировать" число персонажей и опустить некоторые "скучные" подробности как то: таинственные и мудрёные диалоги, размышления героев и автора на некоторые непривычные для кого-то из читателей темы. Тогда получилось бы "удобоваримое чтиво", выигрывающее в литературном и коммерческом смыслах, но лишённое документальной правдивости. Вряд ли бы я смог тогда добиться главной своей задачи - ответить читателю на серьёзные вопросы, которые либо уже возникли в его голове и не дают покоя, либо появятся в будущем.
Сказанное в моём вступлении к этой части романа в какой-то степени можно отнести и к остальным его частям.
Итак, Афанасьев Александр Семёнович. Его биографию не обязательно здесь приводить. Всё, что необходимо знать о человеке, содержится в представленном дневнике. Этого вполне достаточно, чтобы ухватиться за кончик ещё одной нити, способной не только привести к загадочному клубку, но и распутать его в дальнейшем.
Глава 1. Странные вещи
05.06.2009. пятница.
Давненько я не делал записей. Надеюсь, дневник поможет разобраться в сложившейся неразберихе.
Странные вещи. Иногда кажется, что с головой моей не всё в порядке в последние полтора-два месяца. Например. Я разговариваю с хорошо известным мне человеком и вдруг осознаю, что совершенно его не знаю, вижу впервые. Это может длиться секунду, а иногда до нескольких часов. Если "забытьё" затягивается, я стараюсь быстро свернуть разговор на "автопилоте", потому как теряю всякую опору в ключевых моментах диалога. Особенно, если он (диалог) имеет тонкие психологические нюансы или представляет собой важную деловую беседу.
Или вот ещё, уже другого характера, прямо противоположного. Незнакомые люди иногда вызывают во мне уверенность, что я знаю про них всё. Однажды я решил себя проверить. На одном из корпоративных мероприятий моих московских коллег включилось такое "узнавание" по отношению ко многим из присутствующих, ни с одним из которых я в жизни не встречался. То одному походя брошу фразу, то другому. Типа: "Ну, что, Геннадий, на стоматолога опять не было времени?". "Ага", - отвечает и на меня таращится с недоумением. "Да, ладно", - говорю, - "вон супруга твоя, Нина, сетует подружкам". А сам даже не предполагаю, кто из приглашённых дам его жена, хотя точно знаю, что она где-то здесь. И в таком роде пристаю ко многим, пока не надоест. И всякий раз в точку. Про каждого знаю такое, что только ему известно. А тот, изумлённый до крайности, потом чешет подбородок да издали на меня поглядывает задумчиво - вспоминает, когда и где мы познакомились.
Сегодня пришёл с работы, устал как собака, развалился в кресле. Поздно уже, спать пора, а мысли покоя не дают: "Да что ж такое со мной? Что за бес вселяется? Или человек?.."
...Утро. Сидя за монитором, моё внимание рассеивается, взгляд случайно падает в окно, точнее, в правый верхний угол оконного проёма и фиксирует маленькую трещинку в стекле. "Откуда?" - возникает в голове вопрос. Огромные витражи стоят без проблем уже третий год после капитального ремонта офиса... Здание даёт усадку?
Я мягко вскакиваю на широкий подоконник, приподнимаюсь на носках и тянусь рукой к трещине, пытаясь определить: какое стекло повреждено - наружное или внутреннее. Опираюсь ладонью, и... двухкамерный стеклопакет в рост человека проваливается наружу, словно был закреплён в металлопластиковой раме хлебным мякишем. Ещё не успев осознать, как такое вообще может быть, я слышу сигнал смартфона, мысленно вижу на его дисплее долгожданное сообщение: "ПБС 20598050", что буквально означает: на мой банковский счет поступила соответствующая сумма из восьми цифр. Когда центр тяжести тела вместе со злосчастным прозрачным, но увесистым прямоугольником преодолевает критическую точку, а руки рефлекторно совершают в воздухе отчаянный взмах в надежде ухватить край оконного проёма, в мозгу одновременно возникают две дурацкие мысли. Первая: "как кстати пришли долгожданные деньги" и вторая: "ох, и не вовремя случилась эта беда с окном"...
Стремительное ускорение свободного падения с высоты шестнадцатого этажа ощущается настолько реально, что внезапное пробуждение ото сна не приносит закономерного облегчения - сердце выпрыгивает из груди, адреналин удушливым обручем сковывает грудь и шею. Я продолжаю лежать в постели, укрощая вегетативные проявления шока. Перед глазами медленно тает лицо незнакомой молодой женщины, задравшей голову вверх и как-то равнодушно следящей за моим падением. Прохожая. Блондинка в красивом, кажется, лиловом платье. Остановилась посреди тротуара, чтобы посмотреть на небо? А тут я... А может услышала звон разбившегося окна?
Постепенно дыхание выравнивается, психика освобождается от наваждения, сознание вышвыривает сон прочь, одновременно анализируя его: к чему бы это?
6.06.09. суббота
Завтра у меня юбилей - 60 лет. Встречаю относительно скромно. Никаких официальных чествований, помпезных банкетов, дорогих ресторанов, шумных оргий и программных мероприятий с участием организаторов-шоумэнов. Только родственники и близкие друзья соберутся в моём загородном доме. По самым скромным подсчётам выходит человек пятьдесят. Однако домочадцы - жена, близкая подруга (практически вторая жена), дети и верный друг Мирон решили символически догнать цифру до шестидесяти. Счастливцами, жаждущими попасть на пьянку, и на коих пал простой жребий "орёл или решка", оказались несколько человек: два директора из корпорации "ПагрИмэль", несколько администраторов одной из моих фирм и одна эпатажная особа, если не сказать "особь" из женского окружения моей подруги.
Почтенного возраста не замечаю. Здоровье отменное. Поправил его основательно ещё лет десять назад, воспользовавшись методикой именитого профессора Бриннера. Точнее, целым комплексом из Бриннера, йоги, российской народной медицины, элементов суфийской и буддистской философии, а также собственных установок на бессмертие души и неисчерпаемость ресурсов её физической оболочки. Винегрет под названием "Сам Себе Целитель" удался, в результате чего забыты такие кошмары, как ИБС, радикулит, катаракта левого глаза и начинающиеся было кое-какие проблемы чисто мужского плана. Кричать о достигнутых успехах, а равно и пропагандировать собственные наработки по части здоровья - не в моих правилах. Как говорят: нашёл - молчу и потерял - молчу.
Чистое и размеренное дыхание Марии, моей главной жены, успокаивает меня окончательно. Она спит как всегда на животе, разметав в сторону руки и ноги и образуя не то крест, не то пятиконечную звезду. Мне всегда смешно и умильно наблюдать за ней спящей. Я так и зову её: "моя звезда". Ритмичные негромкие звуки где-то над головой, распространяющиеся по межэтажным перекрытиям нашего особняка, свидетельствуют о том, что Ивелия - так зовут среднюю дочь, ей семнадцать - проснулась и делает утреннюю гимнастику. Это единственный человек в доме, просыпающийся без будильника всегда в одно и то же время - в 5-30 - можно сверять часы. Остальные любят поспать - Мария (старшая и официальная жена), София (вторая жена), Эдуард, старший сын-балбес (хоть и компьютерный гений) - 30 лет, а всё при маме с папой обретается, младшенькая дочь Виктория, восьми лет от роду, умница, красавица и, конечно, всеобщая любимица... Есть и ещё ребёнок. Даниил. Ему 25. Но тот женат, живёт с семьей отдельно. Вполне самостоятельная, сформировавшаяся и самодостаточная личность, но про него - разговор отдельный. Это отрезанный ломоть, я за него и спокоен, и горд.
Итак, вчера в кресле я заснул и увидел сон. Всего лишь неприятный сон. Так ли? Личный жизненный опыт, опыт других людей и кое-какие знания из надёжных и проверенных источников давно отучили меня легкомысленно относиться к снам, а тем более таким, как этот. Работа подкорковых центров во время ночной "отключки" коры (именно работа, а не беспечный отдых) иногда приводит и к настоящим открытиям, и к провидческим предостережениям. Я в этом неоднократно убеждался, особенно после известных всем событий в Нью-Йорке 11 сентября. Именно во сне мне довелось увидеть то, что потом (только через трое суток!) транслировали в прямом эфире по всем информационным каналам мира.
Вот и сейчас была полная уверенность, что падение из окна офиса, совершенно незнакомого мне по той реальности, где я обитаю ежедневно, означает что-то очень существенное. И необязательно плохое - это тоже следствие многолетних наблюдений. Одно я постиг твердо - никакие толкования снов - посредством профессиональных гадалок или сонников (хоть самого Миллера), а уж тем более многочисленных Интернет-толкователей - не дадут точного ответа.
И как всегда в этих случаях я, не открывая глаз, продолжал вчера "прокручивать" в своём сознании события сна. Я вникаю в каждую увиденную, услышанную и осязаемую деталь, стараюсь заглянуть чуть дальше той псевдореальности, которую очертило сновидение. Я, как режиссёр, проигрываю одни и те же сцены многократно и в разных вариантах, стараюсь "рассмотреть", что было накануне, за час, за минуту... Даже заглядываю вперед, в некоторое почти реальное будущее... Вот я упал на асфальт вместе с рамой, взорвавшись мелкими брызгами стекла и плоти. А вот - зацепился рукой за какой-то толстый кабель, закреплённый на стене, как нельзя кстати, прямо над оконным проёмом, и это спасает меня. Или вообще не проваливаюсь, а лишь обнаруживаю, что стекло "дышит" и вовремя соскакиваю с подоконника. Или...
Почти в ста процентах случаев это срабатывает: я вновь погружаюсь в сон, а скорее в неглубокую дремоту, где моему почти бодрствующему сознанию предстает один из вариантов того же сна, но уже подчинённого разуму и значительно отличающегося от "оригинала". Так называемое "осознанное сновидение" при правильной установке всегда даёт точные ответы на вопрос, что мне хотел сказать Таинственный Некто, отправляющий наши души в астральные путешествия по ночам. Если бы все люди знали, какой это мощный инструмент в умелых руках - сон. Или оружие.
...Я продолжал сидеть за своим огромным столом, обшитым малиновым сукном и смотрел на трещину в стекле. 27-дюймовый монитор угодливо отключил заставку, чтобы не отвлекать на себя моё внимание. Ожидание длилось недолго. Смартфон просигналил о поступлении уже известной суммы, хотя взгляд я все же скосил на его экран, когда палец нажал соответствующую кнопку. Почти всё правильно: двадцать с половиной миллионов, но... рублей. Откуда? В предыдущей версии я был уверен, что это доллары и что известен источник, а также за что такое счастье привалило. Теперь я ничего этого не знал. Кроме величины суммы и того, что эта сумма - в рублях. А ещё я теперь знал, что на такой пустяк, как трещина в стекле обращать внимания не стоит, это вообще не моё, не барское дело. Отвлекаясь по пустякам, а тем более, когда они тебя никоим образом не касаются, ты обязательно упускаешь что-то крайне существенное, порой жизненно важное. Если вообще успеваешь до него дожить, а не вываливаешься внезапно из окна.
Дверь кабинета с грохотом распахивается. На пороге застывают, изумлённо глядя на меня, трое: рослая моложавая дама (знаю, хоть никогда её не видел в реальной жизни, что секретарша), симпатичный брюнет с вышколенной внешностью топ-менеджера и лысый, несколько рыхловатый джентльмен, лет эдак ближе к шестидесяти, явно хозяин заведения. Двоякое ощущение, что хозяин здесь вроде бы и я, но в то же время и этот тип, доставляет мне дискомфорт.
- Вы кто? - несколько грубовато, скорее, в силу привычной манеры говорить, чем так общаться с незнакомцами, спрашивает лысый. В голосе и глазах смутно угадывается тщательно скрытая напряженность. Я многозначительно отвожу глаза в сторону окна, словно приглашаю взглянуть на него всем. "Топ-менеджер" и секретарша как по команде "отомри!" начинают вести себя неадекватно ситуации: темноволосый мужчина направляется к шкафам, открывает и закрывает застеклённые створки, перебирая папки с документами, а женщина берёт с кресла пульт от плазменного телевизора на стене и беззаботно щёлкает каналами, стоя в центре кабинета. Другое дело лысый. Лицо его искажает болезненная гримаса, как бывает у людей, страдающих изжогой, несколько секунд он смотрит, заворожённый, на трещину в окне и начинает пятиться назад, в открытую дверь. Я перевожу взгляд от окна к нему и снова на злосчастную трещину, пытаясь понять, что так напрягло незнакомого мне человека, причастность которого к офису, где хозяином расположился я, становится совершенно очевидной. В двери врывается толпа молодцев очень характерного вида: телохранители, секьюрити, назови, как хочешь, сущности их это не меняет. Они рассыпаются по кабинету, каждый зная свои функции и тактические задачи. Двое кидаются к окну, на ходу выхватывая пистолеты, и встают по краям подоконника, осторожно косясь куда-то на небо сквозь вертикальные полоски раздвинутых жалюзи. Третий загораживает спиной меня, целясь прямо в окно. Однако я лишен иллюзий и знаю, что я тут ни при чём. Меня никто не видит, а уж тем более не собирается прикрывать от неизвестной опасности. Двое остаются у дверей, перебрасываясь короткими фразами с кем-то ещё, кто остался в коридоре за пределами кабинета. Осознание того, что меня здесь нет, приходит на смену чувству причастности к происходящим событиям. Теперь я лишь невидимый зритель, случайно оказавшийся в кинотеатре на первом и единственном показе нового фильма для избранных...
Вынырнув в реальность, сознание некоторое время продолжает работать в тех же заданных сном параметрах и как бы "догоняет" недосмотренный сюжет. Постепенно всё расставляется по своим местам.
Разбор полётов. Я уже точно знал, что лысый - это реальное лицо, правда, мне пока незнакомое. Можно лишь предположить, что судьба нас с ним ещё может свести. Так вот. Ему угрожает серьёзная опасность. Трещина в окне - аллегория. Угроза жизни (именно жизни) исходит откуда-то извне кабинета и бизнеса этого человека. И даже не от его физического тела, в смысле потенциального нездоровья - то есть от инфаркта представленный мне господин не умрёт. Так. Что ещё? Деньги адресованы не мне. Но и не ему. Кому-то, от кого исходит угроза? Кажется так. Или очень близко к этому. Хорошо, но причём здесь я? Каким боком? Обычно, если подобные сны со мной случаются, то впрямую относятся ко мне, моей семье, близким мне людям. Но этот лысый. Он ни на кого из знакомых или художественных персонажей не похож, явно никого не олицетворяет - если бы было так, я бы непременно это почувствовал. Значит... Значит, мне ещё предстоит с ним познакомиться и тогда, возможно, определится моё участие в его судьбе...
Пора вставать. Телефонный будильник жены противно и до оскомины знакомо завибрировал, грозясь через три секунды перейти в звуковую попискивающую атаку, которая, если её не остановить, постепенно перерастёт в вой сирены. Привычным отработанным движением Маша протянула руку к изголовью, точным попаданием пальца в нужную кнопку заткнула раздражитель и закинула мобильник под подушку, давая себе ещё 10 минут на самую сладкую дозу семичасового сна. Хлопот сегодня невпроворот. И у неё, и у всей моей большой семейки...
И тут мысль в голове: "Увижу сегодня я этого лысого толстячка. Даже, кажется, знаю, как его зовут - Лёва или Левон. Да, пожалуй, так".
Глава 2. Светка.
8.06.09 понедельник
Вчера отгремело торжество. Меня, как юбиляра, чествовало куда больше людей, чем планировалось по регламенту. Михалевич умудрился заключить контракт с новыми партнёрами прямо накануне празднества, было уже поздно, потому и не позвонил. А к 12 дня явился на банкет с хозяином новой партнёрской фирмы без согласования со мной. Но он, чёрт, знал, как мне нужны новые горизонты в деятельности компании и именно в том направлении, представителем которой и являлся незваный гость (приглашение Михалевича не в счёт). Тот, правда, был предельно корректен и вежлив. Извинился, поздравил со сделкой, вручил "скромный" подарок по случаю моего шестидесятилетия - картину какого-то эстонца Гофмана, подлинник 19 века. Масляный пейзаж: дорога, бричка, лес, река. Красиво. Видимо, подсуетился заранее, не без участия Михалевича, конечно. А этот прохвост, бесценная моя правая рука, шепнул позже стоимость раритета - 60 тысяч долларов. Для кого-то и скромно, но со вкусом. Однако дело не в этом. Мы быстро распрощались с новым знакомым и партнёром в одном лице, тот сослался на ограниченность во времени, ему надо было срочно улетать домой, не то в Новгород, не то в Тверь, а может и в Самару (смешно? никогда не запоминал географические названия). Когда за ним закрыли дверь, и машина укатила, я задумчиво посмотрел ей вслед через окно гостиной.
Это был Фиртель Лев Наумович. Толстячок из моего сна. Да что же это такое!? Как и с чем едят? Михалевич, к сожалению, ничего лично о нём не знал, кроме того, что этот еврей большой авторитет в своём регионе. Так что, ситуация осталась не прояснённой...
...В доме я находился сегодня один. Надоела суета. Воспоминания о странном пророческом сне, этом Фиртеле, его картине и прочие впечатления прошедшего дня роились в голове. Спускаясь вниз, уже с верхних ступенек лестничного марша, ведущего в холл первого этажа, я увидел сквозь перильные балясины троицу: мужчину лет тридцати пяти, чуть нервного, держащего за руку мальчика-подростка, и красивую женщину. Гости стояли на пороге, едва закрыв за собой стеклянные двери парадного входа. Я остановился, оказавшись вне поля видимости, и наблюдал за прибывшими.
Это была она, моя бывшая гувернантка Светлана Царёва. Давняя история. Взбалмошная, немного распутная лолита, влюбившаяся в меня, своего хозяина, задурившая на короткое время голову и мне - она внезапно покинула наш дом через несколько лет проживания в нём и череды приключений, в том числе и любовных. Только потом я узнал, что она родила мальчика Женю, якобы от меня, одновременно закружив роман с каким-то полукриминальным ловеласом. Каких-либо притязаний на отцовство и материальную помощь не было. Продолжения отношений тоже. Так, несколько звонков, одна случайная встреча и даже мой визит к ней в гости в отсутствие ревнивого супруга... И вот теперь она решилась наведаться ко мне, да ещё в сопровождении всего своего семейства.
- К старику она ненадолго, - немного зло буркнул пареньку Валера - так, кажется, звали Светкиного хахаля. Похоже, "старик" - моё прозвище в этой семье, многое камуфлирующее и возникшее, несомненно, с подачи самой Светы. Она с любопытством оглядывала помещение и своим цепким взором заметила меня. На лице её отразился весёлый азарт. По-лисьи воровато и одновременно по-кошачьи грациозно она, хорошо ориентирующаяся в знакомых помещениях, устремилась через холл напрямик к лестнице. Коротко оглянулась, бросив на ходу спутникам:
- К старику, к старику. Ждите тут.
При этом хитрые раскосые глаза её выражали одновременно коварную усмешку в адрес одного, оставшегося позади мужчины, и приветственный знак другому, ожидающему впереди, то есть мне. Я предусмотрительно сделал несколько шагов вверх, скрывшись от посторонних взоров.
Красные туфельки приглушенно зацокали по граниту ступенек. Тонкие пальцы придерживали чуть поддёрнутую длинную пышную юбку. Обнажившиеся при этом стройные ножки в розовых чулках сбили моё дыхание. На меня надвигалось истинное чудо природы: вздымающаяся грудь с просвечивающимися через тонкую блузку сосками, раскрасневшиеся щеки, приоткрытый рот, белоснежные зубы в обрамлении блестящих алых губ и искрящиеся лукавые глаза. Шуршание одежды, колыхание длинных рыжих волос и стремительно распространяющийся афродизиачный запах надушенного чистого тела вызывали мелкую внутреннюю вибрацию. Сердце моё "ахнуло", в животе приятно соснуло, но мимика привычно скрыла истинное состояние. Я небрежно улыбался, склонив голову на бок и медленно разводя готовые к "дружеским" объятиям руки. Взгляды наши сладко-вязко сцепились в предвкушении...
- Ну-ка, - прошептала она, обхватила мою голову теплыми ладошками и закружилась вместе со мной прямо здесь, на площадке, у окна между двумя кадками с густыми декоративными деревьями.
Я держал её за тонкую упругую талию, а она жадно и нагло разглядывала меня. Удовлетворившись отсутствием явных возрастных перемен, свидетельствующих о неумолимости времени, а скорее, напротив, отметив мою победу над ним, Света жарко прошептала:
- Сашка, дьявол такой. Ну, ты чё? Не рад?.. Ну, как я тебе?
Наши шаловливые руки заскользили по самым интимным местам обоих, словно делая дежурный обход: всё ли на месте. Трепет возбуждения усиливался от осознания совсем близкого присутствия тех двоих, что остались внизу. Я вынужден был экстренно увлечь распутницу вверх на второй этаж.
...Звук защёлкнувшегося замка первой закрывшейся за нами двери словно рассёк невидимые путы, сковывающие чувства и движения. Особенно её. Совершенно бесстыжим образом эта бестия частично обнажила меня и дала волю рукам, мгновенно доведя плоть до исступления. При этом большими широко раскрытыми глазами она буравила мои, победоносно улыбалась, и не помышляла скрывать собственное похотливое возбуждение.
Прервалась она также внезапно, как и начала, стоило лишь мне слегка отстранить её.
- Вот и позвонила бы. Телефоны всё те же. Договорились бы без хвостов.
- Да чё тебе эти хвосты. Стоят они себе и стоят!
Она расхохоталась, явно выказывая пренебрежение в адрес своего дружка. Ну, хорошо, его она бесстыдно рогатит. Мне, собственно, до него дела нет - их проблемы. Но как же сын?
- А пацан? - продолжил я свою мысль вслух.
- Женька, что ль? - гибкие руки обвили мою талию, а глаза испытующе сощурились. - Жалеешь? Да?
- Ты, как всегда, немного стервочка всё же. Что ты им сказала?
- В гости на секунду к старым друзьям загляну.
- К друзьям? И насколько твой... этот...
- Валерик.
- Вот-вот. Насколько он осведомлён обо мне?
- Богатый дядька, благодетель, работу мне давал в своё время. Не дал пропасть.
- Старик, значит, - дал я понять, что информирован о своей кличке. Светка хохотнула в ладошку.
- Знал бы он, такой ты старик, не топтался бы сейчас там как пень.
Она опять задавилась ехидным и вульгарным смешком и ущипнула меня за соски. Я невозмутимо предложил:
- Может мне пригласить их пройти? Чаем угостить?
Светка немного посерьёзнела.
- Не стоит. В другой раз. Главное, ты есть, в чём я и убедилась. Я побегу. В гости позовёшь?
- Тебя одну?
- Ну не с ними же! Рассмешил!
- Телефон, - потребовал я, а она уже с готовностью извлекла откуда-то свой крохотный мобильник и набрала номер. В кармане моих полурасстёгнутых брюк завибрировало устройство, свидетельствующее, что мой номер она помнит наизусть.
- О'кей! Я помчалась.
- Давай, мчись...
Когда в доме и в моей голове смолкли эхо от цокота каблучков и звук мягко захлопнувшейся парадной двери, меня посетила твердая убеждённость, что неожиданный визит старой полузабытой подруги что-то предвещает. Неспроста это. Пальцы автоматически вводили новое имя в телефонную книгу. Какой-то скрытый от меня умысел шлейфом тянулся за стремительно удалившейся Светланой. Я даже оглянулся по сторонам, осмотрел себя в зеркало и ощупал одежду: не осталось ли каких тайных меток...
Летний солнечный нежаркий полдень. С юго-восточной стороны через распахнутое окно второго этажа видны крыши домов элитного посёлка. Дальше овраг, а за ним город. В бинокль можно рассмотреть верхушки высоток на Бахметьевской.
Глава 3. На Бахметьевской
09.06.09 вторник
"Светка, Светка, Светка..." - вертелась перед глазами и в сознании рыжая фурия, так внезапно воскресшая в моей размеренной жизни. Я сидел в кабинете офиса на Бахметьевской (мне здесь в последнее время больше нравится аура, какая-то отличная от других моих заведений), и пытался проникнуть в суть происходящего. Интуиция подсказывала, что Светкино появление что-то да означает. Моё внутреннее Я ощущало некое сгущение невидимых полей-эманаций вокруг. Так иногда случается в полной тишине, когда она начинает звенеть и потрескивать невидимыми электрическими разрядами.
Секретарши на Бахметьевской традиционно не водилось. Вызов-звонок по селектору заставлял всколыхнуться со своего рабочего места главного редактора издательства "Опричник" Ладочку Степанову, недавно овдовевшую 30-летнюю симпатяшку. Она и чайку сварганит и сигаретку даст, если приспичит, и е-мейл отправит, и соединит с кем надо по телефону. Исполнительная, покладистая, в меру инициативная, и, безусловно, немного в меня влюблённая. Всё как надо. А на двери, которую она коленкой отпирает, неся мне поднос с кофе-коньяком-лимоном, табличка висит весьма скромная и главного секрета не выдающая: "Склад".
Хочу сказать, весь наш семейный бизнес давно был налажен таким образом, что моё участие в нём имело к настоящему моменту лишь формальное значение. Те времена, когда дела свои приходилось вершить собственноручно и не полагаться на исполнителей, давно прошли. Финансовое творение в виде холдинга-молдинга, как говорит Мирон, подобно добротной телеге (хорошо смазана, детали подогнаны и притёрты) работает по инерции теперь уже и без моего непосредственного участия. Вполне саморазвивающаяся, самореставрирующаяся и защищённая собственным иммунитетом система. Лишь иногда, я вношу кой-какие стратегические коррективы в её эволюцию, поддерживая таким образом одухотворённое начало своего бизнеса. Я вообще отношусь к нему как к живому и разумному существу, который знает и любит своего хозяина-творца, и иногда нуждается в его ласке.
Лада, как и все сотрудники издательства, привыкла к моим внезапным, но за последние несколько месяцев участившимся появлениям здесь.
- Кофейку? - игриво спросила Лада, не просто приоткрыв дверь "склада", а пропустив сначала грудь, потом голую коленку, а следом и все остальные свои прелести, включая невероятно симпатичное личико, особенно когда на нём светилась улыбка. Рада. Рада меня видеть, рада моему приезду. Я своим появлением всегда вызывал здесь подъём творческой атмосферы не только у редактора, но и у всего коллектива. Частенько кто-нибудь из сотрудников, когда я уходил, бросал мне вслед: "Почаще приезжайте, шеф, у нас дела лучше спорятся!". Да так оно и было. Вот что значит энергетический заряд хорошего хозяина! Я не страдал в этом смысле ложной скромностью.
- Да, моя лапочка, сделай.
- Один, два, ноль пять?
- Ага.
Лада сверкнула перламутровыми зубками, скрывшись за дверью. Казалось, её улыбка ещё висела в воздухе некоторое время. "Один, два, ноль пять" означало: одна ложка кофе, два сахара и полчашки воды. Это наиболее частый рецепт моего кофе, хотя бывали и другие, например: "один, один, один", когда к кофе подавались сладкая булочка, бутерброд или пирожное.
Я лениво поворошил стопку бумаг на столе. Каждый день здесь будто бы невзначай появлялись последние материалы готовящегося к публикации очередного номера газеты. Это было негласно заведённое правило. Никто никогда не просил меня вмешиваться в редакторский процесс, но благодаря этому правилу, иногда я вносил свои дельные поправки. Даже зарубил однажды весь номер, и за одну ночь мы с Ладой, двумя журналистами и верстальщиком "сваяли" к выходу уже совершенно новый продукт. Тогда я был страшно раздражён, что мне пришлось заниматься чужой работой, но моя творческая жилка и драйв нивелировала эмоции, и сотрудникам это всегда нравилось. Изображая покорность и опаску перед моим гневом, тем не менее я замечал, как они удовлетворённо и восторженно следят за движением моих мыслей, "хистом", в который я впадал, где надо вежливо подсказывают, в особо специфических местах берут на себя инициативу, а где и отдают ситуацию полностью в мою власть. Своеобразная игра в поддавки выливалась, как правило, в настоящий шедевр совместного творения.
Вот и сейчас, скользя глазами по тексту какой-то из бумажек, я обнаружил некоторую стилистическую корявость. Как раз вошла Лада с чашкой кофе.
- Ну-ка, подруга моя боевая, это кто писал?
- Мироновна, кажется. Да-да, она. Новенькая. А что тут? - Лада взяла листок в руки, сосредоточенно замахала ресницами. Пока она читала, пытаясь понять, что мне там не понравилось, я спросил:
- Бабулька какая-нибудь? Из бывших?
- Почему бабулька?
- Мироновна потому что!
- А, нет! - рассмеялась Лада, продолжая читать. - Ей 22 всего. Это мы её так зовём. Пришла на собеседование, представилась Мироновной, а потом уж имя добавила - Ирина. Смущалась сильно. Вот и прилипло "Мироновна"...
- Понятно.
- Нет, она талантливая, с перспективой, я за неё взялась основательно, думаю, большой толк выйдет... Ага, вижу... Ну, это у неё детские болезни литератора - длинные предложения, мысль вот тут потеряла, не закончила одну, взялась другую развивать. Хм, а сразу не заметишь. У, какой Вы, Александр Семёнович, глазастый. А вообще, я в темах, которые она на себя взвалила, совершенно не сведуща.
- Ладно, ладно, пусть исправляет. Иди, я побуду тут немного, ещё полистаю...
Лада внимательно посмотрела на меня.
- Уставший Вы, Александр Семёнович. Может, приляжете?
- С чего бы? Кажется тебе, Лад. Иди, иди, пока не прогнал всерьёз.
На мой миролюбивый тон Лада шутливо-обиженно скривила губы и быстро ушла.
А я остался один, пил кофе и думал обо всём сразу: о Светке, о Ладке, о новой журналистке Мироновне по имени Ирина (взглянуть бы на неё - вертелась мысль), о Фиртеле, странном сне и треснувшем окне. Невольно я посмотрел сквозь громадное, идеально намытое стекло в чистое синее небо.
Бог знает сколько я так просидел, вошла Лада и положила на стол свежую распечатку.
- Готово. Ирина скоренько всё исправила, хотела, чтобы именно вы посмотрели.
- Какая Ирина? - не понял я, ещё находясь во власти раздумий.
- Мироновна, - напомнила Лада.
- Ах, да. О'кей, гляну прямо сейчас.
Заметка называлась: "Размышления о человеке". Она планировалась для приложения к газете, журналу "Познай-ка!", в его постоянную рубрику "Непознанное". Там было следующее:
"...Логично предположить, что человек должен отличаться от животных (высших, разумеется) куда большим, чем просто наличием разума.
Если умозрительно представить человека, лишённого его технологических достижений - раздеть, разуть, отнять источник энергии, технику, комфортное жилище, отобрать средства связи и Интернет, то он мало чем будет отличаться от животного. Во многом даже уступит ему. А именно - у человека снижена "естественная выживаемость", отсутствует предчувствие природных катаклизмов, он не может находить самку по запаху, он не слышит на многие сотни километров, как киты и другие подводные обитатели, не ориентируется в пространстве в беззвёздную ночь и т.п.
Зато он разумен.
Причём его разумность - это не очередная ступенька развития животного мира, это много больше.
Если проследить различие (интеллектуальное, умственное) в животном мире между структурными группами в иерархии эволюционной лестницы (древа жизни), то таких резких качественных скачков, как в случае с человеком, не обнаружится.
А нельзя ли предположить, что кроме очевидного интеллектуального превосходства человека над всем остальным животным миром, должны быть различия и физические в той же степени?
А не то ли это, во что мы и верим, и не верим одновременно: телепортация, левитация, телекинез, телепатия и ясновидение?..
Гипотетически неисчерпаемая власть человеческого разума над физической сущностью просто обязана превосходить в чём-то схожие возможности животного "интеллекта" над собственным телом.
Какие только чудеса в животном мире мы не наблюдаем [иллюстрирующая врезка]. Здравый смысл и логика выводят на очевидное белое пятно в познании человеком самого себя - он должен владеть чем-то большим, чем просто разумностью и способностью порождать технический прогресс. Ведь технический прогресс - лишь продолжение многих умений животного выживать в естественной среде и делать её комфортной для себя. Птица построила гнездо, обезьяна взяла в руку палку, человек изобрёл колесо, телегу, компьютер - вещи одного порядка, одного вектора развитии и отличающиеся лишь количественно.
В то же время Разум слишком качественное свойство живой материи. Он не может не влечь за собой принципиально иной физический потенциал человека по сравнению с животными. Этот потенциал по каким-то причинам скрыт от нас...".
Я вызвал Ладу.
- Позови-ка сюда Мироновну эту, - не отрываясь от чтения заинтересовавшего меня эссе, попросил я.
Ирина выглядела довольно скромной девушкой, без особой косметики, изысканности в одежде или манере держаться, но не лишённой какого-то скрытого обаяния и притягательности. В таких случаях возникает подсознательное желание вынести свой "модный приговор", раздеть, отмыть и вытолкать "приговорённую" на подиум в версии думающих стилистов.
Девушка без приглашения и церемоний уселась напротив и с интересом уставилась на меня. Лада деликатно вышла, чуть задержавшись у двери, рассчитывая, что, возможно, я предложу ей остаться. Нет, такого предложения не поступило. Мы с Ириной остались одни.
- Мне нравится, как ты размышляешь, если, конечно, это твои мысли.
Я вопросительно посмотрел на девушку.
- Мои. Я биофак заканчивала... Посещала курсы психологии, потом закончила журналистские. Немного работала лаборанткой в медицинском университете.
- Во как! Когда же ты всё успевала?
- Сейчас модно учиться, быть всесторонне образованной.
- А потом и от нас куда-нибудь уйдешь.
- Не исключаю.
Мне импонировала её прямота. Мне захотелось с ней немного пообщаться.
- Значит, ты считаешь, что вместе с этим великим чудом Разумом Бог дал нам ещё и кой-какие чудесные физические возможности, о которых мы не знаем?
- Пользоваться не умеем, - уточнила Ирина.
- А ты не считаешь, что технологические чудеса, которые нас окружают на каждом шагу, и есть то самое? Ни одно животное со своими зачатками интеллекта не способно сотворить великое произведение искусства, сочинить бессмертную и вполне материальную музыку, полететь к звездам, создать искусственный интеллект и виртуальный цифровой мир... Вот ты тут сама пишешь: "В скором будущем появятся технологии, позволяющие человеческому мозгу сливаться в реальном масштабе времени с другими умами, жить в виртуальной реальности и обрести бессмертие сознания: после физической смерти сознание может обитать в этой виртуальной среде. Новое качество приобретёт современное понятие "удалённого доступа", когда сознание сможет управлять механизмом, искусственным телом или телом другого человека, как своим собственным. В этом случае неизбежно возникнет целая индустрия вокруг технологии переживания чужого опыта, как своего собственного. Это и СМИ, в которых новости можно будет уже не только увидеть, но и почувствовать телом очевидца, и новое искусство (заменяющее наше кино), и новая система образования (знания и навыки не надо будет усваивать - достаточно будет подключить к сознанию необходимые блоки памяти). Посмотрите некогда вышедший фильм "Суррогаты", весьма впечатляюще иллюстрирующий мои размышления".
- Не противоречие ли кроется в сказанном тобою, а, Ирина?
- Нет. Я твёрдо убеждена, что научный прогресс и, как его материальное воплощение - технологический, лишь плод деятельности разума. Ну, сами смотрите: паук сплёл красивую, геометрически идеальную паутину, а паутинная нить уникальна по своим физическим характеристикам, она превосходит по прочности сталь, карбон и кевлар в десятки раз - Вы знали об этом? - Да, да. Вот вам пример шедевра искусства и технологического гения в одном флаконе. А человек: написал бессмертную Джоконду и покорил космос. В чём принципиальная разница? Её нет. Разница имеет лишь количественную характеристику. В первом случае - инстинкты, высшая нервная деятельность и результат эволюции, во втором - интеллект, разумность, как следствие той же нервной деятельности и эволюционного совершенствования. Но! - Ирина значительно подняла палец вверх и выдержала паузу. - Разум и инстинкт - категории, различающиеся принципиально, то есть качественно. Инстинкт не даёт его обладателю большого простора в экспериментах над своим телом. Разум же - всесилен и безграничен в своих возможностях. Если он способен манипулировать процессами вещество-энергия, раскрыть тайны происхождения материи, даже искусственно воспроизвести интеллект, значит его обладатель фактически Бог...
Тут Ирина запнулась. То ли споткнулась о собственное умозаключение, то ли не была готова развивать мысль дальше, то ли просто выдохлась. Однако я был очарован красноречием, свободой изложения и познаниями молодой девчонки. За словом в карман не лезла, шпарила как с листа.
Но оказалось, она просто уступала мне место в диалоге, вежливо предлагая активно оппонировать ей.
- Ну что же Вы молчите? Спорьте, возражайте, говорите что-нибудь. У вас же есть, что сказать.
Она ещё и не страдает комплексами, всё-таки, я годился ей в дедушки. Я улыбнулся.
- Намекаешь на то, что коли человек есть Бог, так обязан и левитировать, и перемещаться в пространстве, и общаться с себе подобными без посредства специального оборудования, да ещё черпать знания напрямую из космоса?
- Именно это я и утверждаю. Но как я уже сказала, эти способности скрыты от нас. На них наложено табу.
Она опять замолчала, испытующе глядя мне прямо в глаза, и многозначительно добавила:
- Но не для всех.
И тут со мной повторилось то, что происходит всегда спонтанно, независимо от моего хотения. Я "увидел" её мысли. И как только это случилось, девушка самодовольно заулыбалась.
- Ну вот, - тихо произнесла она, - теперь можно увольняться. Больше в редакции мне делать нечего. Я нашла Вас.
Я всегда считал, что никогда не смогу привыкнуть к своей странной способности, которая меня больше настораживала и пугала, но в этот раз мне впервые стало легко и благостно на душе. Я, наконец, видел перед собой человека, на котором можно было не проверять свои догадки. Она откровенно слышала мои мысли, а я её. Мы общались, молча глядя друг на друга. Я увидел мир её глазами. Душа и разум девушки предстали передо мной во всей свой естественной, первозданной наготе и восхитительной красоте. Мне было и конфузливо, и легко, и радостно одновременно.
Мои мысли бежали вслед за её мыслями, а какое-то "боковое" видение скользило по последним строчкам Ирининого очерка:
"В конечном итоге мы придём к революции нашего сознания, когда станем мыслить уже не образами как единицами мышления, а энграммами - частичками опыта. А далее человек эволюционирует из материи разумной (идущей после материи неживой и живой) - в материю новой качественной ступени. И это уже не за горами".
Глава 4. Мироновна
10.06.09 среда
Всё. Прежняя жизнь кончилась. Я с благоговением перевернул страницу и своего дневника, и того прошлого, что предшествовало моменту встречи с Мироновной. Вчера я позволил Ладе подписать заявление Ирины "по собственному", оставив редактора в полном недоумении. Объяснять ничего не стал, отмахнувшись удобным для многих случаев и ни к чему не обязывающим словом "Потом". Вот только загадочные улыбки на лицах двоих: моём и Мироновны, давали излишне плодотворную пищу для домыслов сотрудников редакции. Тем более спешно засобирались и ушли мы с симпатичной девушкой вместе. Куда - знали только мы. А если бы знали и другие - вердикт был бы недвусмысленным.
В этот день я оказался в гостях у Иры Мультатули. Да, такая вот смешная и редкая фамилия, как пояснила её владелица, она происходит от латинского multa tuli - я много перенёс.
Девушка жила на окраине города, в однокомнатной чистенькой квартире, куда мы примчались на моей машине за полчаса с учётом пробок на дорогах. Подробности жизни Иры я опущу, хотя это было бы интересно. Скажу только, что отца и маму она потеряла давно, воспитывалась в интернате. Из близких людей имела только старенькую и больную троюродную тётку, уже лет десять как определённую соцслужбами в дом для престарелых.
Пока ехали, я рассказывал в основном о себе, такова была просьба Мироновны. Кстати, отчество в виде прозвища прилипло к девушке ещё в интернате, и именно на таком обращении она и настаивала. Ладно, Мироновна, так Мироновна.
Я уж и не знаю, с чего начать... Как описать то, что словам не поддаётся? Попробую.
Особый интерес моя спутница проявила к моей недавно открывшейся способности считывать некоторые мысли или факты жизни посторонних людей. Хочу напомнить самому себе, что речь идёт именно о посторонних. По отношению к близким чудо-свойство никак не проявлялось. Как не пытался, я не мог погрузиться в сознание своей Маши, к примеру, Софии, детей. Даже с сотрудниками и друзьями были проблемы. Какого характера? Поначалу иногда случались "чтения", но быстро затухали и прекращались вовсе. Будто Некто не позволял таких фамильярных подглядываний, если в чувствах моих к человеку было хоть какое пристрастие - любовное, сексуальное, дружеское, коммерческое. И, напротив: чем менее знаком мне был "объект", и чем ничтожнее оказывались наши отношения с ним, тем вероятнее видения, приходящие ко мне совершенно спонтанно. Даже термин придумал: дальнозоркость "чтения" - чем дальше человек, тем яснее читается.
Мироновна, когда я ей рассказывал обо всём этом, уверенно заявила, что были бы у меня враги - я обнаружил бы не только "устойчивое чтение", как она выразилась (собственно от неё я и подхватил термин "чтение"), но и способность управлять им. Справедливости ради признаю, что врагов у меня действительно нет. Были, да вывелись все. Политику отношений давно строю таким образом, чтобы недоброжелателей или обиженных мною не было даже в потенции. Мирный я человек. Ира тоже призналась в убеждённом и принципиальном пацифизме.
Когда мой рассказ полностью удовлетворил интерес Ирины Мультатули, мы допивали вторую чашку ароматного чая с печеньем. И я уступил слово гостеприимной хозяйке, давно сгорая от любопытства. Продемонстрированные ею способности к управляемому... даже не к чтению, а к диалогу, потрясли меня. Не могу быть неискренним с самим собой. Диалог, ведущийся на уровне сознания, опыта, сверхчувственного восприятия, мыслей - самых сокрытых от посторонних, а зачастую, и тебя самого - весьма эротичен уже сам по себе. А эффект, порождённый этим диалогом, сродни сексуальному экстазу. Получилось, что мы с юной Мироновной оказались во власти Эроса и Астарты? Нет, определённо, это круче. Ненадолго приоткрытое для меня сознание Ирины совершенно исключало двусмысленные и пошлые толкования её предложения: "Поехали ко мне, чайку попьем, поболтаем, познакомимся поближе, у меня есть, что сказать и показать". Предложение "прозвучало" (хотя, разумеется, никто услышать такого не мог бы при всём желании), вчера за минуту до увольнения молодой сотрудницы. Я не жалел о внезапной потере такого перспективного кадра, поскольку в мире, открывшемся мне, были куда более достойные "вакансии". И для Мироновны, и для меня, её мимолётного босса.
Теперь боссом была она. Точнее учителем, а я стал учеником.
Первым делом, мне хотелось поскорее узнать, откуда у неё такой дар, и почему она искала меня - ведь именно так и прозвучало: "Я нашла Вас" (за что такая честь?). На первый вопрос ответить было легче. С него она и начала.
Ничем особенным не выделяясь, Мироновна, как, впрочем, и многие обычные люди замечала за собой некоторые эпизодические вспышки озарения, предощущения ключевых моментов своей судьбы, видела вещие сны и тому подобное. Ничего такого, чтобы считать себя избранной или отмеченной особой миссией. Но два месяца назад состоялась некая Встреча.
Девушка произнесла это простое слово с такой значительностью, что у меня побежали мурашки по всему телу. Я даже вздрогнул. Видя мою реакцию, Ира удовлетворенно кивнула, став сосредоточенно серьезной, исполненной видимо долгожданной решимостью на какой-то шаг. Я знал, что это определённым образом касается меня, раз я здесь, что я играю, возможно, важную роль в жизни Ирины. Волнующая напряженность пронизывала всё пространство вокруг.
- Сейчас я буду говорить, а ты слушай, -- произнесла Мироновна, и я не понял, когда она перешла со мной "на ты", но задумываться над этим ни теперь, ни, тем более, потом не имело никакого смысла.
- Двадцать пятое апреля, обычный день. Начинался как всегда, ничем не отличаясь от других. Ты его помнишь? Вот, вот. С чего бы. Пока и не пытайся вспомнить. Всему свое время.
Только закончились занятия на курсах, я вышла на улицу и направилась к остановке. К той, с которой всегда ездила домой. Но направлялась я не домой, а в Широковку, на кладбище. Там были похоронены мои родители. Я узнала об этом не так давно. Доехала на "газельке" до КП, что на развилке кольцевой и Сокурского тракта, а там до кладбища километра три оставалось. Да вот туфлями новыми так ноги натерла, что идти совсем не могла. Встала на остановке, там ещё рядом базарчик небольшой: местные торгуют молочком, яйцами, грибочками, луком -- дарами приусадебных хозяйств. Думаю, может из широковских кто поедет, довезет. Заодно надеялась про мать с отцом что-нибудь выяснить, могилку хоть покажут, если знает кто -- я ведь впервые собралась.
Недолго стояла. Машина несется, большая такая, бежевая. И что-то не так на дороге произошло. Тут - грузовики, целая колонна, тут - джип черный обгоняет бежевую. Навстречу им белый микроавтобус прямо в лоб летит. Рядом женщины стояли, мужчина с ребенком. Они аж отпрянули подальше от дороги. А меня, напротив, как сила какая-то чуть ли не на проезжую часть вытолкнула. Ведь вижу: вот бежевому бы остановиться, прижаться к обочине, пропустить этого идиота в джипе -- все бы обошлось, успел бы проскочить! И всю картину, что должна сейчас произойти, как в кино вижу. С трупами, кровью, горем родных. В последний момент поняла, что поздно, ничего уже не изменить, и встала как вкопанная...
Ирина замолчала, глядя перед собой. Я смотрел на Ирину и прекрасно понимал, о каком случае она рассказывает. Весь город обсуждал ту страшную аварию, случившуюся в пригороде. Лобовое столкновение, три машины всмятку. Водитель джипа хоть и пострадал, но выжил. Ещё один, что в бежевой "Шевроле-Каптиве" ехал, отделался царапинами. Остальным не повезло, четыре трупа: две девушки в джипе, парень и его мать в мини-вэне. Свидетели настойчиво твердили, что ещё одна жертва была -- девушка, стоящая на остановке. Её сбила одна из тех машин. Сбила, говорят, на смерть -- человек десять это видели собственными глазами. Вот только труп исчез! Видели, как девочку сбили, как она кувыркалась по земле по направлению к кювету, как вещи её разбросало по дороге. Тут же кинулись искать, но тела не было -- испарилось будто.
А потом как-то уж слишком подозрительно разговоры стихли, и история практически забылась.
- Вот, вижу - вспомнил, - улыбаясь, смотрела Ирина на меня. - Большая шумиха тогда была, да? Никто не верил: как это так, все видели меня сбитую, а следов никаких не нашли. Экспертиза, правда, показала, что повреждения на передке машины совершенно свежие и характерные для наезда на человека, там и фрагменты одежды моей обнаружились. Милиция вынесла самый простой и правдоподобный вердикт, избавляющий ее от бесполезных поисков - жертва ДТП чудом выжила и, находясь в травматическом шоке, сбежала в неизвестном направлении. А ведь и верно. Я сбежала, и именно -- в неизвестном направлении. Только в необычном смысле.
Как сказал один человек, я случайно порвала ткань пространства и провалилась за его пределы. Не в потусторонний мир, не в параллельный, не в прошлое или будущее... Ты понимаешь, о чем я?
- Увы.
Мое существо пребывало в каком-то особом состоянии. Подобное, наверное, испытал бы рядовой зритель театра, если бы его внезапно, во время спектакля из зрительного зала пригласили за кулисы, усадили на стульчик и предложили бы продолжить просмотр захватывающего действа с совершенно непривычной позиции. Постепенно, отходя от своеобразного шока, такой человек, скорее всего, вновь включился бы в процесс, но восприятие происходящего на сцене, когда виден еще и зал со зрителями, уже было бы совершенно иным.
Мне пришлось немного напрячь волю, чтобы сохранять некоторое хладнокровие, в противном случае я рисковал поддаться эмоциям и нарушить представление, устроенное мне Мироновной. Поэтому на её вопрос, я ответил скупым "Увы". И продолжал слушать.
- Ничего, потихоньку, полегоньку. Я могла бы сейчас, конечно, "залить" в тебя всю информацию одним пакетом...
- А может, так и сделать? - проявил я все же нетерпение.
Ирина подумала немного и сказала:
- А почему бы и нет. Ты мужчина сильный, прилично подготовленный к таким вещам.
- Ну, так рискнем?
- А какой тут риск? Я дозировать буду.
- Господи! - воскликнул я. - Что ж вы за люди такие?! Кто и за что дал вам такие возможности - владеть ситуацией, регулировать, дозировать, управлять вещами, простым смертным не доступными? Объясни мне это, Ира! Особенные заслуги какие-то? Тогда перед кем? Перед Богом?..
- Ты далек от истины в своем ... Это возмущение человека, никогда не садящегося за руль велосипеда: "Господи, да почему ж они так легко управляются с педалями и рулем! Это же невозможно!". Сядь, Александр, за руль, который я освоила чуть раньше, и вопросы отпадут. Сядь и крути педалями. Научиться никогда не поздно. Пару раз сшибешь коленки -- не беда, быстрей научишься. Поехали!
...Мне казалось, я упал лицом прямо на стол, а Ирина выбила при этом подо мной табуретку. Чувство несправедливости и обиды -- первое чувство, посетившее меня. Но не более, чем на мгновенье. Затем - смирение, следом -- умиротворение, и наконец...
Я тогда не знал, как вело моё тело, в какой позе и где оно было, но ощущение реальности происходящего не оставляло сомнений, что я, именно я -- весь целиком, с телом и сознанием, присутствовал в центре событий, развернувшихся передо мной.
Я стоял рядом с девушкой, которую сразу же узнал, на обочине широкой асфальтированной дороги. Рядом - две женщины, мужчина с пареньком лет трех. Чуть в сторонке -- несколько человек, сидящих на рыбацких стульчиках, ящиках и перевернутых ведрах. Перед ними импровизированные прилавки с банками, кульками, ведерками, корзинами. Местные придорожные торговцы. Мгновение -- девушка подаётся вперед, в сторону шоссе, на неё несётся "Шевроле-Каптива" (вижу даже номерной знак -- "Е 117 ОК"), её стремительно догоняет черный, светящийся многочисленными огнями "Гранд-Чероки". Слух режет визг тормозов, пронзительный сигнал и металлический хряск, подобный взрыву. "Каптиву" выбрасывает на обочину прямиком на девушку. Капот машины вздымается от соприкосновения с хрупким, сложившимся пополам тельцем. Звенит разбитое стекло фары, машина останавливается как вкопанная, споткнувшись о довольно высокий бордюр, а ноги девушки, отброшенной вперед, отрываются от земли. Белое платьице в горошек вращается, пачкается в грязи, в ещё не подсохшей после сошедшего снега и недельных дождей земли. Я оказываюсь настолько рядом, что испытываю на себе это вращение, удар о твердь, страшную боль; смешиваюсь с землей и... проваливаюсь сквозь нее, как в разорвавшийся брезент. А дальше начинаю переживать такое, что описанию не поддаётся. Но я попробую. Я сделаю это, каких бы умственных и словарных запасов мне не потребовалось...
Глава 5. Перед Комнатой
Не может быть изъяна в словарном запасе человеческого языка! Все можно выразить словами, даже печатными.
Мы с Ириной потеряли ощущения тела, пространства и чувство времени. Впрочем, должен здесь оговориться. Хоть я и находился рядом, но забегая вперед, признаюсь, что мое тело мирно покоилось в сидячем положении у стола на крохотной кухоньке, а рядом сидела хозяйка квартиры -- Ирина Мироновна Мультатули. Она держала мою руку и смотрела мне в глаза. А я смотрел на нее - как она говорит, смотрел и улыбался. А через минуту "очнулся". Но за эту минуту...
Только что реальный, объемный, подвижный и живой мир в мгновение ока застыл и как будто отделился от какой-то своей подложки. От незаметной основы, которая, как выяснилось, является обязательным атрибутом и условием существования нашего мира. Для меня стало вдруг понятным выражение "незыблемость мира". Не-Зыблемость. Так вот, я увидел безусловную неустойчивость, мертвенность и условность этого мира. Вместо скульптуры из гипса, бронзы или камня -- голографическая копия. Понимаете? Или фотографическое изображение, отделенное от своей бумажной основы, от самой фотографии... Вы можете это представить? Ведь так не бывает! - протестует разум. Подыскивая сравнение с увиденным, я набрел ещё на такое: оттиск почти сухой печати на ветхой промокашке вместо самой печати, с которой этот оттиск сделан.
И вот эта мертвая, застывшая имитация мира, оказывается полностью подвластной тебе, как объемный макет или карта. Ты можешь смотреть на нее с любого расстояния, масштабировать, как тебе вздумается, вертеть перед глазами, выдумывать новые ракурсы, разглядывать в микроскоп, не имеющий пределов увеличения, или, напротив, удалять от себя на космические расстояния, складывать, мять и рвать. Меня преследовало ощущение непреодолимого дискомфорта от всего этого. Наверное, с непривычки. Зависимые от стереотипов чувства постоянно искали некую точку опоры или ориентир. Знаете, когда держишь перед собой карту или схему известной тебе местности, обычно соотносишь ее со сторонами света. А в каких-то случаях располагаешь ту же схему иным образом, например по ходу движения или как привык чаще видеть реальный пейзаж, отображенный на листе бумаги. А тут никакой привязки сознание не находило, и от этого становилось буквально дурно.
Ну, и наконец, самое интересное, и трудноописуемое. Стоп-кадр, покадровая прокрутка, рапид -- понятия привычные для кино. Хочешь - вперед передвигаешься на столько-то кадров, хочешь - назад. Останавливаешься, где надо, регулируешь скорость прокрутки и т.д. Но любой видео- или киноряд, как известно, дробится на кадры. Здесь же кадров нет. И прокрутки нет. И стоп-кадра. Плавные, размытые переходы от мгновенья к мгновенью -- ещё можно понять и представить. Но как представить плавные и размытые переходы от объекта к объекту, от неживого к живому, от маленького к большому, от далекого к близкому и - наоборот?.. Здесь я теряюсь. Аморфная материя с условными точками-узелками, обозначающими конкретные детали: человека, машину, дерево, дорогу, цветок. Лишь внезапно обнаруженная способность восприятия позволяет не просто распознавать объекты, но и легко препарировать его от остального мира, и разбирать-собирать как конструктор "Лего". То есть, наряду с аморфностью соседствует очевидная дискретность.
Я иногда увлеченно разглядываю замысловатый абстрактный узор напольной керамогранитной плитки в холле моего дома. Фантазия сама рисует любые самые реалистичные картинки. И каждый раз вижу разные. Бывает, найду уникальное изображение, бегу за фотоаппаратом, чтобы зафиксировать чудо - и не нахожу его! Однажды обнаружил причудливо изогнувшегося полуголого человека с выражением лица, полного ужаса. Битых полчаса пытался показать его жене - она так ничего и не сумела рассмотреть. А я вижу его всегда, из какой бы точки не смотрел на плитку.
Вот и здесь нечто такое. Полная подчиненность разуму, фантазии и воле, управляемость и податливость этого мира, лишенного основы, повергала в ужас. "Где мы?" - звучал в голове вопрос. "В зазеркалье" - не утруждало себя сознание в подборе наиболее подходящего термина - из числа имеющихся в запасе или совершенно нового. "Где наш привычный мир?" - "В пространстве". "А где теперь пространство?" - "По другую сторону от тебя". "А где я?" - "В собственном сознании". "Что же тогда сознание?" - "Бог". "Что такое Бог?" - "Бесконечное сознание". "Где оно?" - "Вне пределов всего"...
- Александр Семёнович! Саша, - позвала меня Ирина.
Я, как рыба, пролежавшая несколько минут на сухом песке под лучами солнца и вновь погруженная в воду, очнулся. И почувствовал тошноту. - Сейчас пройдет, - уверено успокоила меня девушка.
И действительно, дурнота мгновенно прошла.
- Водички можно?
- Конечно, - засмеялась Мироновна и подала стакан минералки. - Но это только тренировочный показ. Не расслабляться! Это то, что видела я собственными глазами, а ты воспринимал всё опосредованно, через меня. Ощущения будут несколько иными, когда ты сам попадешь в "зазеркалье" - так ведь ты определил для себя ТО место?
- Именно так.
- Само попросилось на ум, да? А у всех так.
- У кого, у всех?
- Кто в Комнату вхож. Есть такое место. Узнаешь ещё. Не торопись. А пока уясни себе, что твое тело оставалось здесь, за этим столом. Полноценный поход в Зазеркалье возможен только вместе с телом, правда оно значительно изменится.
- Ир, а как ты вновь появилась? Тебя же искали. Как ты объяснила свое отсутствие?
- Да очень просто. Пришла в милицию за сумкой, которую там потеряла. Сказала, что претензий ни к кому не имею, забрала вещи да ушла.
- Так...э-э...
- Нет, ну конечно, объяснение написала. Что когда машина некоего Александра Пшебержвицкого остановилась прямо передо мной, я в испуге оттолкнулась от нее, случайно задела платьем уже разбитую фару и убежала в страхе. Испугалась очень. Навестила родных на кладбище, куда и направлялась. Там успокоилась немного и уехала на попутке домой. К врачам не обращалась, ничего не болит, чувствую себя хорошо. Ещё, как свидетелю происшествия, пришлось точно описать, что видела. Указала, что виноватыми считаю двоих: водителя черного "Гранда-Чероки" и водителя "Фольксвагена-Транспортера". Парню из "Чероки" ведь ноги ампутировали по самый таз - ты в курсе? На вопрос: "Где два дня была?", ответила, что у подруги гостила. Но это - без протокола, чистое любопытство сотрудников. Естественно, перепроверять не стали, какое им дело...
- И где ж ты была два дня? А выжила-то как?
- А вот это отдельная история. Ты о ней в Комнате узнаешь. Ну что, готов? Пошли?
- Пошли, если считаешь, что пора...
Глава 6. Разговорв Комнате N...
Я хотел спросить Ирину: "Как ты меня проводишь в эту, как ты выразилась - Комнату?", но не успел. Хоть знать бы сначала, что такое - эта Комната. И так впечатлений пережил достаточно, а тут опять что-то таинственное. День ещё не закончился, а столько всего! Бахметьевская, Мироновна, Ирина Мультатули ( вот же фамилия!)... Меня она искала, видите ли! В гости позвала, чаем угощала, о себе рассказывала. В гипноз ввела. Авария, машины, трупы. Пространство, время, пространственные щели...
16.07.09. Предыдущую запись я сделал 10 июня. В последующие дни мне было не до записей. Сначала я подыскивал слова, чтобы описать пережитое, потом закружили новые приключения, а ещё немного погодя, я встретил человека, который, если руководствоваться аналогией с велосипедом, владел не только им, чтобы передвигаться с помощью двух колес, а вовсе не нуждался в каком-либо транспортном средстве.
Я, кажется, был близок к ответу на вопрос, так и не заданный Ирине: почему она искала меня, а найдя, произнесла с облегчением: "Я нашла Вас". И не думал, что окажусь столь важной персоной в кругах, мне доселе неизвестных.
Эти "круги" я встретил в так называемой Комнате. Кто первый ЕЙ придумал такое название, сейчас уже неважно. Я уж и сам привык. По мне так ОНА нечто совсем на "комнату" не похожее. Чувства замкнутости, как в любом помещении, там нет. Хотя некий объем присутствует. Поле, океан, облако - нет, не то. Охарактеризовать как пространство - тоже нельзя. Среда? Любая среда - все-таки наполнитель. Для рыб наполнителем океана, реки или аквариума является вода. Вода - среда обитания. Воздух - тоже среда обитания для кого-то, а для кого-то - земля. Материя в любом состоянии - наполнитель пространства. Мысль - наполнитель разума. А разум? Наполнителем чего является разум? Ну никак не души, и уж тем более не мозга! Если я мыслю, значит существую. Кто сказал ? Декарт, кажется. Cogito ergo sum. И где же обитает мысль, и где фактически обитаем мы - мыслящие разумные сущности? Я пришел к выводу: вне плоти, материи, вещества, поля, пространства и времени существует нечто. И часть этого нечто, куда однажды забрела душа живого человека вместе с плотью, назвали Комнатой.
Именно с плотью многим "посетителей" удается бывать в Комнате. Есть множество вариантов проникновению в НЕЁ.
Ирина предложила мне в тот день - 10 июня - "прогуляться без одежды", как она выразилась. Это означало, что тело мое останется в ее квартире. Я улегся на диван, слился с сознанием Мироновны и очутился в новом для себя месте...
- Ирина пришла, - прозвучал чей-то голос. Как многоголосый хор, окружающий тебя со всех сторон. Но голос принадлежал одному человеку.
- И с ней еще один, Александр, - вторил другой голос, - уже который по счету. Новенький. Здравствуй, Александр. Осваивайся. Здесь все свои.
- Пока Саша привыкает, я расскажу о Двери, - сказала Мироновна, ее не надо было узнавать - она как будто стала доступной не только всем органам чувствсразу, но и непосредственно Душе.
- Вы все знаете, вследствие какого случая я попала сюда впервые. Да, это была дорожная авария. Меня сбила машина. Случайно - так и хочется сказать, хотя случайностей не бывает, это я твердо уяснила для себя. Я рассказывала, как увидела наш мир с изнанки, как мимолетно пронеслась перед глазами эта Комната, как я вернулась назад обновленной телесно и духовно.
- Еще раньше ты поведала нам о своей жизни, - нарушил кто-то рассказ Ирины. Но реплика не показалась бестактной.
- Да, вы уже хорошо знаете меня. Теперь я хочу поделиться впечатлениями, в которых,наконец, разобралась. Я о Двери. Она ведет из Комнаты туда, откуда, как мне кажется, трудно вернуться.
Я не почувствовала ни удара, ни боли - только удивление, что все так неожиданно, быстро и не вовремя. Еще я успела подумать - смерть всегда приходит некстати. В глазах - яркая вспышка света и все окружающее я увидела в таких сочных, красочных тонах, четко, остро, как никогда. Увидела дорогу, людей, колонну грузовиков, столкновение машин, ахающих бабулек на обочине, весь пейзаж в округе и птиц в небе, даже лица водителей: удивленные, напряженные, испуганные; голоса: чертыхающиеся, кричащие, матерящиеся; переговоры по рации, биение сердец и дыхание каждого, кто находился там. И не только. К месту аварии с той и другой стороны приближались несколько автомобилей. Их владельцы и пассажиры уже издали поняли, что впереди происходит то самое ужасное, чего всегда опасается любой из сидящих за рулем и рядом.
Я видела, слышала и чувствовала все описываемое не с какой-то конкретной точки, и даже не сверху, как иногда бывает в таких случаях, а как бы отовсюду сразу. При этом не было ощущения полета и падения тела на землю. Мой разум и сознание отделились от него. Можно подумать, что у меня не могло быть столько времени на восприятие огромного числа деталей, тем не менее, времени было предостаточно. Или оно остановилось, или сильно замедлилось.
А потом случился провал.
Я не могу его описать языком человеческих чувств: видела, слышала, осязала, переживала, испытывала... Само собой включилось какое-то надчувственное восприятие, превосходящее все известные нам с рождения способы взаимодействия с миром. Но, увы, язык ограничен, использую метафоры и сравнения.
Прежде всего пришло осознание, что тело мое критически испорчено. Подробности повреждений опущу. Но мозг работал, а сердце еще билось. Сознание скользнуло в плоть, и его пронзила нестерпимая боль. От боли и страха я выскочила обратно. Куда обратно? Где нет боли, а тело видится со стороны. Я заметалась в панике. Мне хотелось жить, а жизнь стремительно ускользала. Я кидалась в тело, обжигалась болью и - выныривала на свободу. Здесь было хорошо и спокойно, там - страшно, больно и одиноко.
И существо мое закричало, завопило, запаниковало. Именно - существо. Я уже в тот момент смогла сделать различие между "существом" и Душой. Существо - полутелесная форма нашего бытия, сознание в прочной связи с физическим телом. Душа - высшая форма нашей индивидуальности.