Несколько мужчин и две женщины дружелюбно смотрели на вошедшего молодого человека. Он выглядел сильно взволнованным.
- Что это? - оглядывался он по сторонам, словно не замечая остальных. - Где я?
- Не волнуйтесь Вы так, сейчас пройдёт... - попытался его успокоить кто-то.
- Я умер?
- Ну что Вы, присядьте, мы сейчас Вам всё объясним.
- Новичок, - констатировал один из присутствующих.
- Принудительно не надо бы, - отозвался другой.
- Это от психики зависит, от готовности к ременции.
- Какая уж тут ременция, это что-то другое.
- Что бы ни было, не стоит форсировать события, я считаю. Куда торопиться. Всё произойдет своим чередом.
Молодой человек по-прежнему метался по комнате, трогал предметы, зеркала. Иногда он сильно зажмуривался, тёр глаза, щипал себя за уши, за нос.
- Не пытайтесь проснуться, дружище, послушайте меня. Это не совсем сон, - взял новичка за плечи подошедший к нему ... , - это нечто другое. Сначала успокойтесь, включите волю. Так, хорошо. Теперь расслабьтесь и вспомните, что с вами только что произошло. Последовательно восстановите в памяти события сегодняшнего дня поминутно. Ну, ну... - молодой человек, наконец, угомонился. Кажется, он приходил в себя. - Вот. А теперь расскажите нам. Рассказывайте, рассказывайте вслух, здесь все свои, такие же, как и Вы. Вообще-то мы Тут обращаемся друг к другу на ты, и Вам предлагаем без церемоний. Меня зовут Владимир, а тебя ведь Алексей, так?
- Да, Алексей. Мы знакомы?
- Здесь все становятся в итоге знакомыми. Ты сначала расскажи нам свой день, а потом вспомнишь кое-что и другое, и всё станет на свои места.
Парень не сразу решился вслух поведать обществу то, что приключилось с ним. Он обвел всех взглядом, подолгу останавливаясь на глазах каждого. Похоже, он кого-то искал. Наконец сел на ближайший к себе стул, посмотрел на своё отражение в одном из зеркал, вздохнул и начал.
Я, как, впрочем, и многие люди, настолько привык к такому изобретению человечества как зеркало, что редко задумывался о его физических свойствах, а уж тем более о предполагаемых мистических. Да, я знал о существовании всяких сказок, способах гадания, ритуалах, поверьях. Например, что зеркала положено завешивать на 40 дней тканью, когда в доме умирает человек. Что нельзя располагать зеркало напротив окна. Что зеркало бьётся к несчастью, и в такое зеркало уже нельзя смотреться. И многое другое. Никогда я не придавал подобным вещам значения и особой серьезности за всем этим не видел. Да и вообще я не суеверный человек. Был. До недавнего времени.
Мы с сестрой и двумя её детьми, моими племянниками, готовились к встрече гостей накануне 8 марта.
Я недавно развёлся с женой - и месяца не прошло, как это случилось. Случилось - громко сказано. Походя сошлись, прожили год и... походя разбежались. Без драматических сцен и сожалений. Никто из нас, кажется, даже не вздохнул на прощанье, выйдя из ЗАГСа со свидетельством о расторжении брака на руках. Ни горечи, ни радости, ни облегчения. Как два незнакомых пассажира троллейбуса вышли на одной остановке в разные двери. Длинная история, да не об этом сейчас речь. Своей квартиры у нас не было, скитались по разным съемным углам. Она ушла жить к родителям, я к сестре Клавке. Эта у меня тоже разведённая, мать-одиночка. Зато хата своя, двухкомнатная, - бывший муж великодушно оставил. Из-за детей, конечно. Он был состоятельный мужик. Почему был? Через месяц после развода с Клавдией, погиб. Странно как-то погиб, "при невыясненных обстоятельствах". Приехал с работы домой, разделся, включил телевизор и упал замертво, прямо с дистанционным пультом в руке... Врачи сказали: внезапная остановка сердца. Но Клава не верила. Считала, что такой здоровяк просто так умереть не мог, наверняка убили. Изощрённо, но убили. Потому я и говорю, что погиб, а не умер. Сестре я почему-то верил.
Так вот. Основную приборочку в квартире мы уже заканчивали, как Клава обнаружила за большим трюмо, доставшемся еще от бабули, обёрнутый черным саржевым лоскутом траурный портрет бывшего мужа. Вспомнила, что засунула его туда по истечении 40 дней после трагедии, когда снимала занавеси со всех отражающих поверхностей. После похорон фотография под стеклом, обрамлённая красивой деревянной рамкой стояла на комоде как и положено: с черной ленточкой на углу, а напротив - церковная свечка в стаканчике с песком. На поминках ни Клава, ни тем более дети в новом доме бывшего мужа и отца не были, но свечки перед портретом вовремя менялись и поминальный огонь прилежно горел все 40 дней. А потом покрывала с зеркал были сняты, а портрет оказался задвинутым подальше с глаз, чтобы ничто больше не напоминала о старой жизни.
- Куда ж его деть? - в раздумье стояла Клава, поглаживая лакированную рамку. - выбросить что ли? А, брат, как считаешь?
Я подошёл, посмотрел через плечо сестры на снимок и вдруг подумал: вот бы узнать, с чьей подачи всё же погиб Вадим - так звали бедолагу.
Положение плоскости портретного стекла и освещение в комнате случайным образом совпали: отражение моего лица наложилось точно на лик покойного. Это длилось мгновенье, давшее иллюзию, что портрет ожил. Мне померещилось, что плотно сжатые губы разомкнулись, будто обронили какое-то слово. Неприятное, я вам скажу, ощущение. Я взял в руки рамку, огляделся по сторонам и сунул поверх книг на настенных полках.
- Пусть тут полежит пока, потом решишь, - сказал я.
Немного погодя (Клавдия выходила на улицу с детьми встречать гостей), банальное любопытство заставило меня достать портрет и повторить "опыт с совмещением". Долго я смотрел на "нас" двоих - мертвого Вадика и себя живого. Манипулируя рамкой, углом освещения и положением собственного отражения в стекле, мне удалось достичь полного совпадения двух лиц во всех точках - зрачки, уголки рта, мочки ушей. Я замер в каком-то мистическом оцепенении. Было и жутко, и притягательно, и извращённо омерзительно. Особенно когда я разжал плотно сомкнутые губы, и, казалось, покойник повторил это движение вместе со мной. Я вытаращил глаза, а вместе со мной это проделал портрет. Я подмигнул Вадиму - и он подмигнул мне...
Наша сатанинская тихая оргия липко затягивала меня в свои сети. Я качнулся, чуть не потеряв сознание. Брезгливо вздрогнул, приходя в себя. Однако портрет из рук не выпустил. Я заставил себя встряхнуться, как бы отрезветь разумом и продолжить эксперименты. Покачал плоскостью стекла. Постарался увидеть первую отражающую поверхность (внешнюю), сосредоточился на ней, потом внутреннюю - глянец самой фотографии. Затем рассмотрел последовательно - своё отражение и лицо, запечатлённое на фото. Представил себя со стороны, стоящего у комода в квартире сестры, и себя, отраженного в зеркале портрета. Какое-то неуловимое движение мысли, оптическое смещение, вибрация собственного разума - не знаю, что и каким образом произошло, но на долю секунды ко мне пришло иное видение. Какое-то проваливание в неизвестное пространство. Как одержимый я повторял, и повторял опыт, и наконец, добился устойчивого эффекта...
Так я впервые попал в "зазеркалье". Понимаю, что неудачное название, но другого в голову не приходило. Меня интриговало и влекло. Я чувствовал себя единоправным обладателем некой великой тайны, и делиться ею ни с кем не собирался. Все мысли занимало только одно - какую выгоду можно из этого извлечь.
Непередаваемое ощущение: видишь себя со стороны и одновременно сохраняешь свободу мысли и перемещений в двух ипостасях.
Я поставил портрет за зеркало и пошёл прочь из комнаты. Взглядом я провожал самого себя, направившегося на кухню. Одновременно я оставался в комнате и мог рассматривать со всех сторон предметы, находящиеся в ней. Мог перемещаться в любом направлении одним лишь движением мысли. Но не мог прикасаться к вещам или двигать ими. Моя зазеркальная сущность была бесплотна.
Я быстро научился переключать сознание из телесного "я" в зазеркальное. На ум пришла аналогия со стереоскопической графикой. Долго смотришь на такую картинку, где изображён бессмысленный цветастый узор, и вдруг взгляд рассеивается, как-то иначе фокусируется и перед тобой чудесным образом проявляется выпуклая, объёмная фигура или предмет, или пейзаж, впечатляющий своей реалистичностью. Ты очарованный проваливаешься в этот мистический объём на плоском безжизненном листе бумаги и смотришь, смотришь. Не передаваемые чувства, особенно, когда испытываешь их впервые. По мере тренировок научаешься свободно, без напряжения менять фокусировку глаз и смотреть то на замысловатый узор, то на скрытое в нём объёмное изображение. И находишь уже даже в этом свой особенный кайф. Туда-сюда, туда-сюда.
Так же и с зазеркальем. То я мечусь по квартире невидимым бестелесным созерцателем, то сижу на кухне и жадно курю, наслаждаясь ощущениями тела. Переходы от внешнего наблюдателя к телесной оболочке и обратно мне удавались все легче и быстрее, в итоге почти получилось удержать сознание одновременно в двух его состояниях. Я видел себя со стороны из любого положения и находился как бы "внутри себя". Это вызывало особый трепет и буйный восторг.
Я не успел поднатореть в этих упражнениях, как щелкнул замок открывающейся двери. Шумная ватага гостей во главе с Клавой загромыхала в прихожей. Сознание моё "расфокусировалось" и... заклинилось... Оно застряло в зазеркалье!!!
Я видел себя, застывшего за кухонным столом с сигаретой в руке, и растерянно "озирался". Мой бесплотных дух оказался в изоляции от собственного тела. Внезапный испуг медленно и жутко перерастал в панику. Раньше я слышал, что похожим образом становятся косыми. Скашивает ребенок глаза, балуется, и тут его что-то пугает. Глазные мышцы сводит судорога и косоглазие остаётся на всю жизнь. Именно эта мысль пришла мне в голову в тот момент.
- Братец, ау-у! Встречай гостей! - весело позвала Клава и заглянула на кухню, откуда тянуло табачным дымом.
Я с ужасом увидел, как моя голова упала на грудь, сигарета выпала из разжавшихся пальцев, а бездыханное тело начало медленно заваливаться на бок.
Клавка закричала, кинулась меня поддержать...
Я "заметался" в истерике, не представляя, что делать. Естественно, меня никто не мог ни видеть, ни слышать. Все были сосредоточены на моём теле. Кто-то звонил в скорую. Рефлекторно я кинулся к зеркалу, где стоял портрет. Моя бьющаяся в панике мысленная энергия попыталась спрятаться внутри отражающей свет поверхности и - о, ужас! - рамка качнулась, портрет полетел на пол, хрустнул разбившимся стеклом. Какая-то незнакомая женщина, спиной стоящая в проёме комнаты и не успевшая разуться, испуганно оглянулась.
Промелькнула мысль о нехорошем предзнаменовании, когда падает и разбивается чей-то портрет. А тут ещё - портрет покойника.
И вот я здесь...
Алексей зябко поёжился и снова оглядел всех.
- Среди вас нет Вадима?
Общество молчало, размышляя о рассказе новичка. Новичка, да вдобавок случайного. Каждый понимал, что это совершенно частный случай, выходящий за рамки обычного опыта "комнаты". Оставалось ждать.
Только Ира не смогла быть совсем уж безучастной, пусть и в последнее мгновенье:
- Алексей, вам повезло, что вы попали сюда, а могло кончиться и печально. Сюда вы если и вернётесь однажды, то иным путём и по другому поводу. А с зеркалами больше не хулиганьте...
Парень успел уяснить смысл сказанного и "вышел" из "комнаты".
С шумным вдохом в тело, лежащее на полу кухни, вернулась жизнь. Клава разревелась, когда её брат открыл глаза и поддерживаемый гостями поднялся на ноги.