Вымокший, липкий от пота он идёт по коридору, идёт медленно, долго... ещё, ещё бы чуть-чуть помедленнее, и пусть этот коридор НИКОГДА не кончается, НИКОГДА, Господи! ... глазам больно, они слезятся от тусклых ламп, но смотрят на них, не мигая: - "Какой ОТВРАТИТЕЛЬНЫЙ свет... как НЕВЫНОСИМО всё, на что он ложится, чего касается..."
Кто-то огромный, но неосязаемый покрыл тёмной пеленой глаза: - "Как?! Неужели - всё, конец? Нет, так быть не может, я ведь только что шёл... чёрт побери! Я и сейчас иду! Иду!".
Он остановился. Чья то неумолимая рука сзади тяжело опустилась ему на плечо: - "Давай... никакая задержка НИЧЕГО не изменит, иди..."
- Можно... покурить... я очень... очень быстро... я...
- Ладно, кури.
Таких вкусных сигарет он доселе не пробовал, и никогда сигарета не кончалась так быстро - пальцам стало больно, губам горячо от тлеющего фильтра...
- А можно я...
- Нет. Иди.
Опять эта плавающая по глазам тёмная пелена... из воздуха уходит кислород, очень трудно дышать... трудно дышать... и жарко... жарко!!!
- Эй! Ты что, ничего не чувствуешь?
Вместо слов его пересушенная гортань изрыгает кашель. Непонятно, но стало... лучше видно, исчезла пелена с глаз. И дышать - заметно легче...
- Ну, дурень! Ты хоть мух с глаз да с ноздрей смахивай! Задохнёшься ведь, или лоб расшибёшь...
Мухи? Ах, да, конечно - мухи! Уже долгих трое суток, семьдесят два часа, тысячи минут... сначала небо стало цвета золы - он это хорошо помнил, потом внизу живота вырос круглый гранитный шар, не дающий сидеть, лежать, говорить, думать. Гранит гудел на одной ровной и мерзкой ноте, не переставая, на его гул слеталась мошкара... неужели это и есть - чудеса? Это и есть вся надежда, всё облегчение? Он не смыкал глаз в прошедшие дни и ночи - ломая руки, на коленях, упав ниц, - молился. Неумело, сбивчиво, но - сокровенно... из сердца... кто же он, печальный бородач, распятый над его постелью, сотни лет благосклонно выслушивающий мольбы его прадедов, дедов, отцов - кто он? ЗАЧЕМ ОН? Со своими истлевшими небесами, гранитными глыбами, божественно многорукими мухами - зачем?
Она стоит... стильная, выдержанная, холодная от долгих лет ужасного опыта (в детстве он провалился под лёд и бежал домой километра четыре, хрустя замёрзшими штанами - было очень холодно, ломило кончики пальцев, примерзали ресницы... сейчас мороз шёл ИЗНУТРИ, кровь, перемешанная со льдом, царапала и резала жилы, колола сердце отрывисто, часто и сильно...). Она ждёт спокойно... она стерильно чиста, насекомые почтительно облетают её... она манит к себе, как взгляд в бездну... всё становится БЕЗРАЗЛИЧНЫМ... нет мыслей... ощущений... вакуума... пустоты... нет ничего...
Сейчас, по прошествии лет, он с улыбкой вспоминает свою первую казнь - бесшумный, сверкающий полёт гильотинного ножа, бульканье крови, её плотный аромат, вытеснивший собой весь воздух, корзина с аккуратным срезом головы, которую нужно отнести в душный задний дворик и... мухи. По сей день.