Галицкая Наталия Валерьевна : другие произведения.

Самое заветное желание

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Традиционная предновогодняя сказка, скорее, рассказ с фантастическими элементами в этом году поспела аккурат к католическому Рождеству. Сюжет ее довольно популярен, особенно в кинематографе, но ведь на то это и Новый год, чтобы следовать традициям. Это история трех подруг, сказка про зимнюю фею и сбывающиеся желания, даже самые фантастические и неосуществимые. Это рассказ о письме, полученном накануне Нового года. Это просто произведение, написанное под настроение, немного фантастическое, немного сказочное, немного по-летнему свежее и по-зимнему морозное. С наступающим!

САМОЕ ЗАВЕТНОЕ ЖЕЛАНИЕ

  
   Они жили в одном дворе, играли на одной детской площадке, пошли в одну и ту же школу. Им нравились сказки про принцесс, куклы Барби и пышные юбки у нарядных платьиц. После уроков они прятались за кустами или за углом школы и играли в одни им понятные игры. Они не пускали чужаков в свою узкую компанию, с детской непосредственностью прогоняя любого, посягнувшего на их общество. Это была эгоистичная, трудная, полная детских радостей и обид дружба, дружба трех девочек, так не похожих одна на другую, как не похожи друг на друга роза и сирень, весна и осень, огонь и вода.
   Зойка, Надя и Настя. Рыжая, русая и шатенка. Огонь, ландыш и роза. Озорница, отличница и кокетка. У них были разные стремления и разное будущее, но было у них общее, более важное и ценное, чем все остальное: была у них дружба.
  
   Еще в пятом классе Надя, Настя и Зойка заключили триумвират. Зойка, заводила и командирша, на выдранном из тетради по математике листочке круглым детским почерком вывела три нехитрых правила их маленькой коалиции:
   1. Дружить, несмотря на обстоятельства.
   2. Делиться тайнами, но не выносить их за пределы круга.
   3. Обязательно встречаться перед Новым годом.
   И было ли последнее правило продиктовано детскими полусказочными ассоциациями, или надвигающимся на тот момент зимним праздником, а может, дело было в чем-то ином, но слово было сказано, дело сделано, и казавшаяся нерушимой клятва дана.
  
   Время шло. Девочки росли, менялись и учились.
   В седьмом классе Надя перешла в гимназию, которая располагалась далеко от дома, но давала хорошую подготовку для поступления в престижный институт. Кроме того, она продолжала ходить в музыкальную школу и брала уроки английского языка у частного преподавателя. Когда она встречала бывших одноклассниц во дворе дома, то либо шла в школу или из школы, или спешила на английский, или на экзамен по сольфеджио - куда угодно, только не играть, бегать, болтать и смеяться, как ее сверстницы. Она похудела, побледнела, но была непреклонной в своем желании быть отличницей во всем, и соседи и знакомые, за глаза жалея девочку и ругая ее родителей, всегда ставили Надю в пример своим детям.
   В третьей четверти восьмого класса родители Насти решили поменять квартиру и переехать в другой район города поближе к бабушке с дедушкой. Несмотря на обилие пролитых слез и нежелание расставаться с родной школой и не менее родными подругами, Настя была вынуждена собрать все свои розовые тетради, розовые ручки и розовые ластики и, раз пять расцеловав в обе щеки Зойку и чудом пойманную между школой и английским Надю, подарив им два своих любимых романа - "Джен Эйр" и "Прекрасная Маргарет" - сесть в стоящее в ожидании последней пассажирки такси. Когда машина медленно выезжала со двора, Настя прижалась носом к заднему стеклу и беззвучно плакала, посылая мокрой рукой воздушные поцелуи подругам. Хоть взрослые и убеждали, что жить Настя будет не так далеко, и с ней можно будет каждый день созваниваться и встречаться, Надя и Зойка все равно ревели, как маленькие, забыв, что им уже почти четырнадцать лет и вообще они уже не дети, как сами не раз заявляли родителям.
   И только Зойка, озорная, громкая и энергичная девочка, немного угловатая, как и все подростки, продолжала жить в том же дворе и ходить в ту же школу. Кажется, она умела дружить сразу и со всеми. С ней было легко и радостно общаться, а ругаться - задорно и весело. Она не стеснялась списывать домашнее задание по алгебре у отличницы Маши, смело признавалась учительнице литературы в невыученном стихотворении и от всей души фантазировала на уроках труда, украшая свое наполовину сшитое ситцевое платье россыпью пуговиц, обрывками ткани и лент. К слову, несмотря на весьма посредственную успеваемость, учителя ее любили, а седенькая маленькая Анна Сергеевна, вот уже тридцать пять лет преподававшая домоводство, обожала эту непоседливую фантазерку, искренне увлеченную шитьем и дизайном, пусть даже ее произведения были порой чересчур экстравагантными и смелыми.
   Но ни смена школы и отсутствие свободного времени у Нади, ни переезд в другой район Насти, ни регулярные взбучки от родителей за плохую успеваемость и творческие озарения у Зойки, когда она могла днями напролет, забыв об уроках, творить что-то из старой занавески - ничто не смогло помешать дружбе трех девочек. Триумвират жил, и три его главных правила оставались в силе.
  
   Зимние каникулы в одиннадцатом классе выдались снежными, морозными и на удивление свободными от курсов, репетиторов и подготовок к выпускным и вступительным экзаменам.
   В один из последних декабрьских дней, когда весь город охвачен предпраздничной лихорадкой, Зойка, Надя и Настя гуляли по засыпанным снегом улицам, рассматривали нарядные витрины магазинов и болтали обо всем на свете, делясь радостями и горестями, переживаниями, планами и успехами.
   - Все каникулы буду учить экономику и математику. Всякие задачки на издержки и прибыль, логарифмы, интегралы, пределы... Очень сложно! Но нужно, - категорически, словно бросаясь в омут с головой, отрубила Надя. - Иначе не поступлю. Там очень высокий проходной балл.
   - Ой, не говори про математику! - Настя демонстративно зажала уши руками в белых мягких перчатках и смешно сморщила нос. - Как хорошо, что мне не нужно сдавать этот ужас в институт.
   - О да, - смешливо протянула Зойка. - Зато тебе предстоит сдавать английский и русский. В математике хоть задачки и примеры, к каждой есть алгоритм решения, а в языке такое накручено, что сам черт ногу сломит. Вроде, все понятно говоришь, а оказывается, что нужно было употреблять не это слово, а другое. И вообще, это произношение английское. Бррр... И как у тебя язык не заплетается?
   Это была их любимая в этом году тема и любимое обсуждение: что проще сдавать - математику, английский или химию, какая профессия лучше - экономист, переводчик или дизайнер одежды.
   - Зоечка, ты не понимаешь, язык, он же живой и пластичный, как глина или тесто для пирожков... - Настя поддернула повыше молнию на своем розовом пальто и спрятала руки в рукава - мороз был самый что ни на есть новогодний. - Его не нужно заучивать, как алгоритм или химическую формулу. Его достаточно чувствовать... - говорила девушка с выражением, четко и заученно, словно повторяла стихотворение.
   На самом деле, Настя мечтала об историческом, но родители уговорили идти в институт иностранных языков, убедительно доказав, что переводчик успешнее и лучше историка. Доводы их были продиктованы исключительно взрослыми соображениями о правильном и нужном, и Настя, послушная в их руках, как глина, согласилась и вскоре сама поверила в то, что всю жизнь мечтала стать переводчиком.
   - Девочки, после покупки ткани на выпускное платье у меня остались деньги. Предлагаю зайти в новый торговый центр, погреться и съесть по мороженому! - Зойка быстро сменила тему, потому что не хотела в очередной раз рассказывать нежной и ранимой Насте о том, что мечты нужно добиваться, что родители тоже не всегда бывают правы, и вообще человек имеет право на свое мнение.
   Сама Зоя, еще в девятом классе окончательно и бесповоротно решив стать дизайнером одежды, собиралась учиться в текстильном институте и была уверена в своих силах больше, чем отличница и умница Надя, с седьмого класса целенаправленно готовящаяся к поступлению в самый престижный экономический университет страны. Родители, высказав свое мнение касательно сомнительной профессии дизайнера, которая в лучшем случае даст шанс работать в ателье или швеей-надомницей, не стали настаивать или приводить примеры, а позволили своей девочке самой выбирать дорогу. Зоя была счастлива и на волне эйфории дала себе обещание стать известным и модным дизайнеров. До исполнения мечты пока что было как до луны, но девушка не унывала, придумывая фасон выпускного платья и исправно посещая подготовительные курсы.
   - Мороженое?! - Надя разве что не покрутила пальцем у виска. - Зима ведь! Ангину захотела?
   - Спасибо, Зоечка, но нет, мороженое для фигуры вредно, - вздохнула Настя, пытаясь обхватить пальцами свою тоненькую талию. - К тому же послезавтра будет оливье и всякие вкусные вредности... Нет, я лучше воздержусь..
   - Ну и ладно. Мне больше достанется, - подмигнула Зойка, и в ее серо-голубых глазах заплясали веселые огоньки.
   Она была жизнерадостной и веселой, эта огненноволосая девушка с ярким румянцев во всю щеку и брызгами веснушек на курносом личике. Не раз шутила, что не просто так ее лучшими подругами стали слегка прохладная, спокойная и рациональная Надя с любовью к логике и математике и ранимая, хрупкая Настя со склонностью к чтению сентиментальных романов и умением видеть во всем чистое и прекрасное, уравновешивающие ее бьющую через край веселую энергию.
   В недавно открытом торговом центре было людно и суетно. Подружки рассматривали нарядные витрины, перебирали дешевые китайские шарики и шуршащую мишуру, мысленно примеряли на себя дорогие платья с манекенов и, как это свойственно юности, жили только этим счастливым моментом предновогодней суеты и свободы.
   Еще румяные с мороза, свежие и веселые, они неслись по коридору вслед за неунывающей Зойкой, которая хотела показать им какое-то особенное платье, вдохновившее на создание очередного шедевра из старого отреза ситцевой ткани, совершенно случайно завалявшегося дома в шкафу. Развевались концы длинного сине-зеленого шарфа за спиной Зои, звонко цокали по плитке острые каблучки Насти, Надя на ходу искала что-то в сумке, а в репродукторе звучали песни из известных всем новогодних фильмов.
   - Ох, вот тут же было! - удивленно выдохнула Зоя, переводя дух и показывая пальцем на витрину. - А теперь нет... Наверное, перевесили или продали. И магазин закрыт, не проверишь, - она упрямо подергала дверь, на которой белым по красному было написано "закрыто". - Ну ладно, я его вам нарисую!
   Зойка никогда не унывала.
   Настя заправила за уши упавшие на глаза длинные волосы, полюбовалась острыми мысками новых сапожек и, словно танцуя, грациозно развернулась. Она любила делать все изящно, ходила в студию исторического танца и увлекалась историей моды, что не могло не сказаться на ее стиле и манерах, слегка старомодных, необычных, но сочетающихся с ее трепетностью, нежностью и ранимостью.
   - Ой, смотрите, какая фея, - Настя, улыбаясь, показывала глазами на девушку в белой шубке у дальней витрины.
   Белой была не только шубка, но и маленькая круглая шапочка и перчатки, мягкие серые сапожки и сумка казались очень дорогими и непременно привезенными откуда-то издалека. В пушистом вырезе шубки виднелся ярко-зеленый пуховый платок, а темно-рыжая челка падала на светло-карие глаза в ободке темных ресниц.
   - На Снегурочку похожа, - оценила незнакомку Надя. - Заметьте: далеко не красавица ведь, а взгляд притягивает. Удивительно.
   - Это из-за белой шубки и шапки. Белый всегда привлекает внимание, - высказалась Настя, отчаянно завидуя обладательнице замечательных серых замшевых сапожек.
   - Да это же Ксения, моя соседка сверху! - обрадовалась Зойка, хватая девочек за руки. - Сейчас я вас познакомлю!
   С очаровательной бесцеремонностью прокричав на весь этаж "Ксенька! Привет!", Зойка с разбегу обняла ее и, не успев даже перевести дух, выпалила:
   - Знакомься! Это Надя, это Настя, я тебе о них рассказывала! А как твои дела? Что здесь делаешь? - она тараторила без умолку, и было невозможно не заметить, как она рада встрече.
   Девушка в белой шубке улыбнулась, большие светло-карие глаза с внимательным интересом задержались на белом шарфе Насти, связанном крючком, встретились с серьезным, бросаемым из-под густой русой челки взглядом Нади.
   Ксения казалась безмятежной и немного загадочной, словно и не сегодня жила она, а полтора века назад. В мягком овале лица, длинных ресницах, движениях и голосе чувствовалась некая притягательная чуждость. Голос ее был высоким, но мягким, обволакивающим и успокаивающим.
   - Добрый день, девочки. Рада вас видеть. Развлекаетесь? - она улыбнулась и без предисловий, легко и непринужденно, словно всю жизнь знала их, а не несколько минут, не дожидаясь ответа, продолжила. - С наступающим вас, дорогие! Желаю вам уметь мечтать и чтобы одна мечта обязательно сбылась.
   Надя и Настя едва успели пролепетать спасибо, а Зойка смотрела на предмет своего обожания - то, что Ксению она обожает, было сложно не заметить - раскрыв рот.
   - О чем ты мечтаешь? - спросила девушка в белой шубке, внимательно посмотрев на Настю.
   - Я... Ну, наверное, поступить в институт... - Настя замялась, несколько обескураженная таким вопросом.
   - Так это и так ясно, что в этом году каждая из нас мечтает нормально окончить школу и поступить в институт, - несколько раздраженно ответила Надя, досадуя, что эта незнакомка так бесцеремонно лезет в их жизнь и задает личные вопросы, на которые и друзьям-то не всегда отвечать хочется. - Пошли, девочки, темнеет уже.
   Ксения взмахнула длинными густыми ресницами и улыбнулась, словно это и не ей только что надерзили.
   - Надя, твоя мечта сбудется, - мягкий голос был уверенным, словно констатируя уже свершившийся факт, а не обещая что-то лишь частично возможное.
   - Спасибо большое, - растерялась девочка, несколько смущенная своей дерзостью, но все равно раздосадованная задержкой: ей уже было пора идти домой. - Только Ваше обещание не сыграет здесь никакой роли. Если я поступлю, Вы будете абсолютно не при чем. Это будет лишь результат моего труда.
   Спокойный взгляд светло-карих глаз встретился с гордым взглядом из-под русой челки, и Надя, не выдержав, опустила ресницы, устыдившись своей дерзости, столь не характерной для нее.
   - Настя, Зоя, у вас тоже все будет хорошо.
   Настя доверчиво взмахнула тщательно накрашенными ресничками, а Зойка радостно кивнула, словно от слов этой странной девушки в белой шубке, действительно, что-то зависело.
   - Знаете, что, - Ксения вдруг перестала казаться чужой этому миру, загадочность слетела, словно вуаль, которую унес порыв ветра. - На Новый год принято делать подарки. И я хочу подарить вам кое-что.
   Надя хотела что-то сказать, непременно упомянуть, что подарки от мало знакомых людей принимать не принято и неприлично, но Ксения, будто угадав ее намерения, приложила палец к губам и подмигнула, словно с одной ней делилась какой-то тайной, а потом вложила в руку девочке простой стеклянный елочный шарик без рисунка. Он был гладкий, прозрачный, чуть отсвечивающий перламутром, с простой проволочной петелькой, в которую была продета тонкая голубая ленточка.
   На прозрачном шарике Насти ленточка оказалась розовой, а у Зойки - зеленой.
   - Считайте, что это не простые шарики, а волшебные, - светло-карие глаза Ксении улыбались. - Каждый из шариков может исполнить одно ваше самое сокровенное желание. Главное - верить в его волшебство, а остальное приложится.
   Не успели девочки выдохнуть и поблагодарить, как Ксения, послав им воздушный поцелуй и еще раз пожелав счастливого Нового года, будто растворилась среди покупателей, и даже белая шубка и зеленый платок ни разу не мелькнули между нарядных витрин.
   - Странная она какая-то, - задумчиво проговорила Надя, держа свой шарик за ленточку. - Желание, волшебство, как будто мы дети малые, верящие в деда Мороза!
   - Она замечательная! - энергично стала защищать свою любимицу Зойка. - Ты не представляешь, какой она прекрасный человек! Она в душе сказочница, у нее любое событие, любая новость - как волшебная история. Ее так приятно слушать, а еще она всегда находит нужные слова, пусть даже они больше похожи на детские сказки. Вот ты, Надежда, как хочешь, а я буду верить в то, что шарик волшебный!
   - А если он и вправду волшебный? - улыбнулась Настя, бережно держа шарик двумя руками.
   - Ерунда какая! - фыркнула Надя, но все равно аккуратно убрала шарик в сумочку.
  
   В темном вечернем небе зажигались звезды. На площади перед торговым центром переливалась светящимися гирляндами елка. Заканчивался первый год нового века.
  
   Прошло еще шесть лет.
   В последнее воскресенье 2007 года Зойка, Надя и Настя сидели в шумном кафе и говорили обо всем, о чем говорят девушки, жаловались на горести и делились радостями.
   Их дружбе было уже много лет, она закалилась экзаменами и первой любовью, прошла через испытания ссорами и расстояниями. Но они остались лучшими подругами: Зойка, Надя и Настя, рыжая, русая и шатенка, огонь, ландыш и роза.
   Они изменились, как меняются любые девушки на пороге взрослой жизни.
   Зойка, несколько экстравагантная в своих дизайнерских нарядах с копной вьющихся рыжих волос, в художественном беспорядке разбросанных по плечам, не растратила некоторой резкости движений, но живость и непосредственность делали ее очаровательной, а улыбка - прекрасной. Оставшись все такой же непоседливой и энергичной, она стала чуть более спокойной и рассудительной, хотя ей все равно было далеко до прагматизма и рациональности Надежды.
   Зоя работала в ателье, где надеялась получить неповторимый опыт для дальнейшей работы и отточить и без того блестящие навыки, и мечтала когда-нибудь открыть свое собственное дело, но пока что днями напролет подшивала брюки, меняла подкладки на пальто и пиджаках и расставляла платья. Эта работа угнетала ее своей монотонностью и однообразностью, отсутствием возможности для творчества, но пока что девушка терпела, уговаривая себя, что Москва тоже не сразу строилась. Время от времени она брала небольшие заказы, обшивала подруг и знакомых, за неимением времени шила подолгу, но просила совсем небольшие деньги, что многих весьма устраивало.
   Надя, с отличием окончив экономический университет, с головой погрузилась в работу. Она почти не изменилась, разве что теперь убирала волосы в гладкий узел и носила строгие костюмы и элегантные туфли, иногда оживляя свой образ яркой блузкой или шелковым платком. Надежда осталась такой же рациональной и прагматичной и стала бы со временем целеустремленной карьеристкой, если бы на четвертом курсе не познакомилась с Владом. Она влюбилась в него, по ее собственному выражению, как школьница, бегала на свидания и не спала по ночам, переписываясь в аське, но четко разграничивала время для влюбленности и время для учебы, благодаря чему сумела поддержать свой статус лучшей выпускницы и авторитет старосты. Влюбленность, со временем переросла в любовь, и Надя, забыв про свои подростковые принципы "вместе только после ЗАГСа", переехала жить к Владу. Она стала мягче и женственнее, вновь отрезала челку и стала красить ресницы, но все равно осталась верна прагматичности, рациональности и строгим деловым костюмам.
   Если Зойка и Надя ни разу не пожалели о выбранной профессии, то Настя, нежная, романтичная и ранимая, не раз грустила о своем выборе, но молчала, смиряясь с обстоятельствами и пытаясь бочком проскользнуть в открываемые судьбой щелочки. Проскользнув же, она опять смирялась с предложенными обстоятельствами, тихо радуясь небольшой, но своей собственной зарплате и наличию самостоятельности.
   Настя не нашла работу по специальности, согласилась на должность администратора в приемной мало известной фирмы и теперь целыми днями должна была улыбаться и быть вежливой и учтивой, даже если очередной посетитель вызывал у нее головную боль и отвращение. Работа была для нее лишь перерывом между занятиями в клубе исторических танцев и книгами по истории, в которых, как ей казалось, был смысл ее жизни.
   Со школы она мало изменилась, разве что каштановые волосы стали еще длиннее, взгляд - задумчивее, а движения благодаря регулярным занятиям танцами - мягче. Она была кроткой, отзывчивой и немного старомодной, но эта старомодность казалась естественной, не наигранной и не манерной. Настя не раз говорила подругам, что предпочла бы жить не сегодня и сейчас, а сто лет назад, пусть даже тогда не было мобильных телефонов, компьютеров и самолетов.
   Она была очень красивой, пожалуй, самой красивой из всех троих подруг, но не замечала или не хотела замечать этого. Неосознанно отталкивала многочисленных воздыхателей, ожидая того единственного и неповторимого, желательно принца и желательно на белом коне, но на крайний случай подошел бы и простой аристократ без коня, лишь бы был галантен, честен и влюблен в нее. Зойка прозвала ее мечтательницей и фантазеркой, а Надя пессимистично предрекала судьбу старой девы, но Настя лишь взмахивала длинными ресницами, ласково глядела на подруг завораживающими темно-карими глазами и молчала, тихонько улыбаясь, будто говоря, что все будет хорошо.
  
   В то воскресенье они переговорили обо всем: о планах на новогодние каникулы, о гостях и погоде, о работе и только недавно завершившейся учебе, посмеялись и погрустили, съели по десерту, и даже трепетно следящая за фигурой Настя согласилась на половину порции крем-брюле.
   Надя рассказала о ненормированном рабочем дне и новом начальнике, замечательном во всех отношениях, но безумном перфекционисте, требующем от подчиненных идеально сделанной работы и меняющем свое мнение в зависимости от настроения. Пожаловалась, что Влад ни в какую не заводит разговор о свадьбе, хотя Наде хотелось бы этого больше всего на свете, а первой она ни за что такое не предложит, дабы не быть навязчивой. Поделилась опытом приготовления какого-то сложного пирога с многокомпонентной начинкой, который она собирается печь к Новому году, и в довершение хотела еще что-то сказать, но тут мобильный телефон требовательно запищал, и Надя, прервав повествование на середине слова, уткнулась в экранчик, быстро набирая какое-то сообщение.
   Зойка, неодобрительно косясь на подругу, время от времени грозилась отнять это адское приспособление для отвлечения внимания, толкала Надежду локтем и между делом рассказывала о своих планах. О том, как она откроет ателье и как ей хочется участвовать в неделе высокой моды, как она придумывает эскизы своей будущей коллекции, но это, к сожалению, маловероятно, поэтому, видимо, придется раскручиваться через Интернет, как швее-надомнице. В этот момент Надя, оторвалась от телефона и начала отговаривать Зойку от надомной работы, апеллируя к пенсии, страховке и прочим экономическим категориям, которые ей, как специалисту, были близки и понятны.
   Настя слушала молча, и лишь по внимательным глазам было видно, что она сопереживает каждому событию в жизни подруг. Ее считали тихоней и не обижались, если она не участвовала в разговоре: нежная и романтичная Анастасия была прекрасной слушательницей, а это было гораздо дороже обилия слов.
   - Помните Ксению? Которая нам в одиннадцатом классе подарила по елочному шарику с ленточкой? - спросила вдруг Настя, задумчиво ковыряясь ложкой в вазочке с десертом.
   - Минуточку, - Надя, сосредоточенно сдвинув брови, что-то строчила в телефоне, быстро перебирая кнопки, потом удовлетворенно посмотрела на экранчик и схлопнула раскладушку. - Уф, все. Кажется, с работой в этом году покончено! Тридцать первого беру выходной! Сделаю оливье и селедку под шубой! И пирог! Что ты говорила? - девушка словно проснулась, вопросительно посмотрев на Настю.
   Та лишь взмахнула ресницами и опустила глаза в десерт, давно привыкнув, что Надя, погруженная мыслями в работу, не слышит никого вокруг.
   - Помните Ксению, Зойкину соседку, которая в 2001 году подарила нам по елочной игрушке?
   - А, ну да, помню, конечно. Такая странная девушка немного не от мира сего, - телефон пискнул, и Надежда, сведя брови, опять начала что-то быстро строчить.
   Зоя и Настя терпеливо дождались, пока она закончит виртуальное общение, и вопросительно-осуждающе вдвоем уставились на Надежду. Та покраснела, смутилась и, стиснув рукой телефон, пробормотала:
   - Извините, сейчас уберу.
   - Нет, дай мне! - Зойка требовательно протянула ладонь. - А то ты с ним не расстаешься. Сегодня воскресенье, предпоследний день года, и если ты ответишь на звонок или сообщение с получасовой задержкой, ничего не случится.
   Пока Надя вдыхала, чтобы выдать тираду о необходимости постоянной связи с работой, Зойка схватила ее телефон, быстро отключила и спрятала в своей бездонной объемистой сумке, предупредив:
   - Будешь хныкать и просить обратно, не верну до следующего года! С тобой просто стало невозможно общаться! Тоже мне, Билл Гейтс местного пошиба.
   Зойка ворчала, Надя надулась, и только Настя улыбалась, искрились ее завораживающие темные глаза, и в итоге подруги все-таки помирились, хоть Надя и вздохнула пару раз и шепотом в шутку пожаловалась на Зойкино бессердечие. Зойка же показала язык и заказала еще один десерт.
   - Извини, Насть, мы тебя перебили, - вздохнула Надя, смирившись с часовым расставанием с мобильным телефоном. - Ты говорила что-то про шарик. Он у меня где-то лежит. Вроде, дешевый и совсем простой, а что-то в нем есть...
   - Исполнение желания? - улыбнулась Настя.
   - Настя, - с видом мученицы выдохнула прагматичная Надежда. - Ты же взрослая девушка, а говоришь, как маленький ребенок. Зоя, а действительно, ты знаешь что-нибудь про эту странную девушку в белой шубке?
   - Она не странная, - обиделась Зойка, не любившая категорические суждения о людях, которых любила. - Ксенька замечательная, но последние года три мы с ней не поддерживали связь. Когда я после второго курса уехала на лето к родственникам в Казахстан, она как-то внезапно продала квартиру и куда-то уехала, вроде, в Канаду. Оставляла свой новый адрес, но мы его куда-то дели, наверное, случайно выбросили. Разве что она сама напишет... Так что, увы, ничего о ней не знаю. А шарик храню. Он у меня каждый год на елочке висит. Знаете, тогда, шесть лет назад, Ксенька заходила к нам тридцать первого декабря, заносила угощение. Я когда провожала ее до лифтов, она заговорщицки шепнула, что если очень верить, то желание сбудется, особенно под Новый год. А еще сказала, что когда шарик разобьется, желание начнет сбываться. И знаете, ей мне всегда хотелось верить. Как будто она и впрямь добрая волшебница.
   Зоя так мечтательно вздохнула, что даже рациональная и считающая веру в чудеса бредом Надя ничего не сказала, а Настя широко раскрыла глаза и тихонько ответила:
   - Мой шарик вчера разбился...
  
   Новогодние праздники выдались свободными от заказов, и Зойка, наевшись до отвала оливье, селедки под шубой и тортов, решила поработать над своей будущей коллекцией.
   Вечером одного из первых январских дней, когда она вдохновенно черкала в альбоме для эскизов, родители ушли в гости, а младший брат со скорбным выражением на лице готовился к экзамену по праву, неожиданно зазвонил телефон, и Настя взволнованным тонким голосом спросила разрешения зайти. Она появилась буквально через минуту, и позже выяснилось, что она звонила из подъезда, стесняясь заявиться без предупреждения и помешать хозяевам.
   После того, как изнывающий от желания отлынить от зубрежки Мишка был загнан обратно к учебникам, подружки заперлись в полной творческого беспорядка комнате Зойки, и Настя, смущаясь еще не высказанной просьбы, развернула принесенный с собой объемистый пакет. С легким шелестом на диван выскользнули два отреза ткани: розовый муаровый шелк и тонкая серо-жемчужная шерсть.
   - Ого! - Зойка опытным глазом оценила качество ткани, пощупала, посмотрела на свет. - Откуда такое богатство? Здесь же не меньше двадцати метров в общей сложности!
   Настя потеребила край юбки и смущенно подняла глаза.
   - Зоечка, дорогая, ты поможешь мне сшить два платья из этой ткани?
   - Конечно, конечно, - рассеянно ответила Зойка, уже предвкушая работу с чудесными дорогими отрезами. - Это тебе для клуба?
   - Да, для исторических танцев, - осторожно ответила Настя, заглядывая в глаза подруге. - Только если у тебя времени нет или желания, ты не стесняйся...
   - Анастасия! - Зойка была возмущена. - Для такой ткани я найду время! Кто еще принесет мне шить именные ткани по... А по чем они, кстати?
   - Очень-очень дорого... - вздохнула гостья и развернула второй пакет. - А это старинное кружево. Еще от моей прапрабабушки, кажется... Мне нужно пошить бальное и повседневное платье по моде 1898 года. Технический рисунок и выкройки я принесла.
   - Почему так точно? Именно 1898? У вас же в клубе приблизительный временной отрезок, - Зойка никак не могла оторваться от розового муарового шелка. - И потом, насколько я помню, в 1890-х годах носили дурацкие рукава "жиго", ты же их терпеть не можешь.
   - Дорогая, очень нужно! И потом в конце 1890-х годов "жиго" уже начали выходить из моды, а у бального платья рукавчик был совсем маленьким. Возьмешься? Я знаю, исторический крой не твоя специализация, но я готова тебе помогать, как могу! Мне очень-очень-очень нужно, а кроме тебя и обратиться не знаю, к кому...
   Настя так редко о чем-либо просила, и Зойка, польщенная оказанным доверием, решила сегодня же ночью начать кроить первое платье.
  
   К началу весны не без активной помощи Насти и даже Мишки - ему как-то раз велели подавать булавки - оба платья были готовы.
   Зойка, как истинный художник, находила в своих творениях недостатки, но в глубине души гордилась своими первыми историческим платьями, а Настя просто светилась от счастья.
   Стоит признать, что платья вышли весьма удачными. Бальное розовое платье у выреза и на плечах было украшено старинным кружевом, а трен, за судьбу которого так тревожилась Зойка, лежал ровно и придавал наряду законченность. Из серой шерсти вышло простое, но достойное платье с маленьким воротником-стойкой и слегка присборенным на плече рукавом.
   В довершение образа Настя нашла на блошином рынке старинную шляпку по моде тех лет, вычистила, сменила ленты, и, нарядившись, могла подолгу вертеться около зеркала, сияя от счастья и какого-то предвкушения.
   Зойка же, вырвав у подруги обещание непременно показать фотографии с бала, разместила изображения своих исторических творений в блоге и, обласканная восторженными читателями, в свободное от работы время с возросшим энтузиазмом принялась за создание эскизов к своей будущей коллекции, которая теперь представлялась в стиле ретро.
  
   Вслед за мартовскими метелями пришла неизбежная оттепель, вдоль дорог побежали звонкие ручьи, распелись птицы, затем выглянуло ласковое апрельское солнышко, и весна набросила на сонный, просыпающийся после зимы город полупрозрачное зеленое покрывало листвы.
   Была суббота, один из тех светлых теплых апрельских дней накануне мая, когда, кажется, что зима закончилась давным-давно, а лето вот-вот наступит, когда с самого раннего утра чудесное настроение, за окном поют птицы, и дети расчерчивают сухой асфальт цветными мелками.
   Настя сидела перед зеркалом в историческом платье и, сверяясь с многочисленными картинками, обильно наклеенными на раму, пыталась уложить свои длинные густые косы по моде столетней давности. Что-то не получалось, шпильки не держались, и волосы всякий раз выскальзывали из рук, не желая ложиться во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее аккуратные головки эпохи модерн. Но в итоге с помощью младшей сестры, шпилек и гребня Насте все-таки удалось сделать что-то достаточно элегантное и вместе с тем воздушное, очень ностальгическое и похожее на изображения со старинных фото.
   Соня крутилась вокруг старшей сестры, вздыхала и от восторга - она казалась сказочной принцессой, пусть даже Соня уже не верила в сказки - даже не могла говорить.
   Настя окинула взглядом свое отражение и, грациозно, придерживая платье, словно дама позапрошлого столетия, проделала пару танцевальных движений, затем присела в реверансе и рассмеялась, увидев удивленно-восторженное выражение на лице Сони.
   - Ух ты, красиво, - девочка протянула последнее слово, показывая степень восхищения. - Ты мне обещала помочь с уроками.
   - Обещала, только математику будешь делать с Надей. Она скоро должна зайти.
   - Это ты для нее платье надела? - Соня стояла около зеркала, строя рожи.
   - Нет, для себя, - очень серьезно ответила Настя, и младшая сестра мигом перестала кривляться, заметив строгое и немного печальное выражение темных глаз под старинной шляпкой с новыми лентами.
   Некоторое время в комнате царила тишина. Из спальни родителей доносилось приглушенное бухтение телевизора. Где-то наверху кто-то упражнялся на фортепиано. Соня, высунув от усердия язык, делала с таким трудом дающуюся ей математику, а Настя, сняв шляпку, сидела около приоткрытого окна и вязала маленький ридикюль по моде позапрошлого века.
   Через пятнадцать минут Соня устала от математики, немного посмотрела на сосредоточенную в своей работе сестру, немного поборолась с желанием задать какой-то вопрос, но не выдержала борьбы и сдалась.
   - На-а-а-асть, ты после Нового года иногда такая печальная бываешь... Так странно. Вот и сейчас сидишь и о чем-то думаешь... А глаза у тебя серьезные. Ты влюбилась, а он не обращает на тебя внимания?
   - Кто он? - девушка подняла глаза, как будто проснулась, вынырнула из своих мыслей. - Сонечка, ну ты и придумаешь, - она улыбнулась и продолжила вязание. Я просто думаю... Очень много думаю...
   - О чем?
   - О том... - Настя замерла над своим наполовину связанным ридикюльчиком. - О том, что мне уже двадцать два, и что я скоро уеду, уеду совсем, уеду далеко-далеко...
   - И за тобой приплывет корабль с алыми парусами, - насмешливо закончила неслышно вошедшая в комнату Надя, пахнущая весной и свежая, словно ландыш.
   Ради весны, ясного неба, ласкового тепла и выходного дня она сменила строгий костюм на джинсы и легкую блузку, модельные лодочки - на кроссовки, распустила волосы и была очаровательно свежей и по-школьному юной. Но все равно во всей ее фигуре, выражении лица, движении рук, аккуратности одежды и интонациях мягкого голоса чувствовалась серьезность и неподвластность мечтательности и фантазиям.
   - Да, корабль с алыми парусами и принцем на борту, - Настя рассмеялась и покрутилась перед подругой. - Ну как?
   - Красиво. Тебе очень идет. Ты в корсете?
   - Да, - легко ответила Настя, убирая вязание и посылая Соню ставить чайник.
   - И ты в нем весь день затянутая?
   - Да.
   - Это же очень вредно! Он сдавливает тебе внутренние органы, а если слишком сильно затянуть, можно сломать ребра!
   - Наденька, я знаю, - Настя отвечала очень просто и спокойно, не обижаясь на резкий тон подруги. - Зато фигура в корсете изумительная. И потом уже в начале двадцатого века Поль Пуаре совершит революцию в моде, и корсеты начнут уходить в прошлое.
   - Ты неисправима, - Надя улыбнулась. - Кстати, я принесла те материалы, собрать которые ты просила. Только до сих пор не понимаю, зачем тебе знать, в какие активы можно было вкладывать деньги в начале прошлого века. Уж это-то в твоем танцевальном клубе точно не пригодится.
   К аккуратной стопке распечаток в плотной картонной папке было приколото содержание, а на полях страниц наличествовали рукописные пометки Нади, выведенные далеким от каллиграфического, но понятным и красивым почерком.
   - Спасибо, дорогая! Ты даже не представляешь, как важна для меня эта информация! - Настя сияла, словно только что исполнилась ее самая заветная мечта, и, прижав к груди папку, расцеловал подругу, будто та была именинницей или, как минимум доброй феей.
   Надя смутилась, Настя тоже не знала, что сказать. Немного неловкую сцену прервала Соня. Заглянув в комнату, она громко объявила:
   - Обнимаетесь? А чайник уже вскипел, варенье открыто, розетки стоят, а от шоколадки я уже откусила! И вообще, мне математику помогут сделать?!
  
   Лето в том году было хорошим: не слишком холодным, не слишком жарким, в меру засушливым и в меру дождливым. Надя с Владом сыграли свадьбу, маленькую и скромную, только для самых близких. На открытой веранде подмосковного ресторана на берегу реки было уютно и спокойно. Невеста в светло-голубом платье и с высокой прической по моде пятидесятых была свежа и прекрасна, жених не сводил с нее глаз, а гости, не жалея сил, кричали "горько", и звонко пели бокалы, полные шампанского. Зоя, радостно шумела и порывалась украсть туфельку у невесты, Настя держала подругу за подол длинного зеленого с оранжевым платья и уговаривала не хулиганить, но это плохо удавалось. В итоге неугомонная и разрумянившаяся от радости и вина Зойка украла-таки заветную туфельку и, смеясь и строя рожи, под возмущенные комментарии Нади побежала вокруг стола, затем по ступенькам веранды вниз, к берегу реки, по дорожке, мимо пышных зеленых кустов уже отцветшей сирени... Развевался легкий подол длинного зеленого с оранжевыми цветами платья, пылали на солнце рыжие волосы, солнечные зайчики отражались в воде и прыгали на перила, на гостей, на чьи-то очки, на прозрачные бокалы и вазы с цветами... Туфельку и похитительницу, задыхающуюся от смеха и быстрого бега, изловили, первую церемонно надели на ножку невесте, а вторую усадили за стол и шутливо погрозили пальцем. Но Зойка все равно продолжала озорничать, словно ребенок: выкрикивала шутливые здравицы, загадывала ребусы про жениха и невесту и даже, сама отбивая ритм ложками по столу, построила гостей танцевать сиртаки, но это доброе и любящее озорство привнесло празднику только еще больше радости и счастья, которого в такие дни никогда не бывает много.
   Вечером, в густых сумерках, когда небо чистое и глубокое, а звезды яркие и сияющие, молодожены отправились домой. За Зоей и Настей приехал на отцовской машине Мишка, но его неугомонная старшая сестра, переполненная радостью и нерастраченным весельем, заявила, что пойдет домой пешком. Мишка вздохнул, но не стал ее уговаривать сесть в машину, зная, что через двадцать минут Зойка устанет и передумает.
   Они брели вдоль пыльной подмосковной проселочной дороги. Слева темнели кусты, справа стройными рядами стояли тонкие березки, шелестящие на ветру и, если хорошенько прислушаться, можно было бы расслышать стрекот цикад. Насте было отчаянно неудобно идти в босоножках на высокой тонкой шпильке по обочине, но она не решалась по примеру подруги сбросить туфли и идти босиком. Мишка медленно ехал чуть позади, освещая дорогу фарами, а Зойка, вдруг посерьезнев, остановилась и спросила:
   - Интересно, кто из нас выйдет замуж следующей?
   Настя вспыхнула, но в темноте этого не было видно, и пожала плечами:
   - Посмотрим. По крайней мере, букет мы сегодня не поймали.
   - Мы его и не ловили, потому что его не бросали, - улыбнулась Зоя.
   - Может, я. Если, конечно, ты срочно не соберешься замуж в ближайшее время.
   - Ты?! - Зойка остановилась, и даже в темноте было видно удивление на ее лице в ореоле рыжих локонов. - У тебя есть жених, а мы не знаем?!
   - Нет, пока нету. Просто мне так кажется.
   - Ну, если кажется... Ты последнего кавалера не далее, как месяц назад отвадила, - Зоя разочарованно вздохнула. - Эх, а я бы тебе такое платье на свадьбу придумала! И даже бы сшила.
   - Надя бы сейчас сказала, что я слишком переборчивая, придумала идеал принца на белом коне и в его ожидании не позволяю к себе никому приблизиться, - Настя улыбалась, глядя на звезды, будто кого-то вспоминала.
   - А мне бы сказала, что я слишком эксцентричная и импульсивная, - Зойка рассмеялась, отбросила за спину волосы и, картинно подбоченившись, громко вопросила. - Михаил, ты нас сегодня везти собираешься, или твоей усталой и - только между нами - немного пьяной сестре домой пешком идти?
   Миша, что-то пробурчал под нос, но сестра его, не услышала, а Настя, радостно упав на заднее сиденье, первым делом сняла босоножки и счастливо выдохнула.
   За окном мчалась назад подмосковная трасса, впереди нарастал гул шоссе, и виднелись яркие огни. Лето подходило к своей середине, а в жизни трех подруг все только начиналось.
  
   В то лето у Нади, положительно, началась светлая полоса: свадьба, медовый месяц на Мальдивах, повышение на работе, переезд в двухкомнатную съемную квартиру в доме недалеко от Зои, создание уюта, семейные ужины в маленькой кухне и пироги по воскресеньям. Это время было опьяненным счастьем, молодостью и мечтами - ведь Наде было только двадцать два, и за эти годы она успела уже столь многого достичь!
   Зоя же, сцепив зубы, из последних сил заставляла себя ходить на работу в ателье. Утро начиналось с уговоров перед зеркалом, что нужно еще немного потерпеть, наработать хотя бы года два стажа, и можно будет искать другое место работы. Ну, или хотя бы немного накопить и начать шить самой, а там, кто знает, открыть маленькую, но собственную фирму, а дальше - что будет дальше, девушка не задумывалась, она считала минуты до конца рабочего дня и неслась домой к своим эскизам, задумкам и мечтам. И ей было обидно, до детских слез обидно, что в двадцать два года она столь малого сумела достичь!
   А Настя, тихая, молчаливая Настенька, для которой работа была лишь переходом от звонка будильника к клубу исторических танцев и книг по истории, читаемых в кресле в свете старого торшера, чувствовала себя счастливой в ожидании исполнения мечты. Пусть она немного достигла, пусть работа нелюбима, а профессия скучна, пусть. Главное - у нее есть мечта, главное - ей только исполнилось двадцать два, и вся жизнь еще впереди.
  
   Зойка, Надя и Настя, рыжая русая и шатенка, огонь, ландыш и роза, они были настоящими подругами, но в этом суетном мире, в нашем вечно бегущем вперед времени даже настоящим друзьям порой не хватает времени для встречи. Так случилось и в тот раз: минуло больше трех месяцев со дня Надиной свадьбы, прежде чем они сумели найти возможность для встречи. Да и встречей это назвать можно было лишь с натяжкой: они пересеклись в маленьком кафе на верхнем этаже крупного торгового центра буквально на полчаса. Надя спешила домой: на столе подходило тесто для пирогов, а в ноутбуке ждала своей очереди незаконченная статья для журнала. Зоя, захваченная творческим вихрем, что-то вдохновенно рисовала резкими отрывистыми линиями в блокноте для эскизов, который всегда носила с собой в объемистой сумке, и для разговора была почти потеряна, невпопад отвечая на вопросы или не слыша их. И никто из них не заметил какого-то странного отрешенного выражения глубоких карих глаз Насти, не рассмотрел ее стремления что-то рассказать, чем-то поделиться, желания поведать о какой-то тайне...
   Она, просившая об этой встрече, не стала задерживать подруг, с улыбкой выслушала их сбивчивые извинения и уверения, что вот в следующий раз они точно посидят подольше, может, даже соберутся у кого-то дома. Например, в уютной кухоньке у Нади и Влада, где хозяйка угостит их фирменным борщом с салом и пирогом с капустой. Или в творческом беспорядке Зоиной комнаты, похожей на настоящую мастерскую модельера, будут рассматривать новые эскизы и грызть поджаренный арахис, который, казалось бы, никогда не переводился в большой деревянной миске на окне. А, может, они нагрянут к Наде, и та достанет домашнее сливовое варенье, колотый весовой шоколад - белый и темный, смешанный в одной хрустальной вазочке, и заварит душистый чай. Соня с важным видом разложит варенье по тонким фарфоровым розеткам и будет посылать Наде умоляющие взгляды в надежде на помощь в решении домашнего задания по математике... Настя улыбалась и не задерживала подруг, хотя если бы они не так торопились, то, наверняка, заметили какую-то светлую грусть, скрывающуюся за улыбкой подруги...
   Пройдет время, и они пожалеют о спешке, поймут, что их дела не были столь срочными, что они могли бы успеть выслушать и понять, но так сложилось, так распорядилось время и судьба, и три подруги уже ничего не могли с этим поделать.
  
   В начале ноября, серого, хмурого и беспокойного, Зойка, вконец уставшая от своей нудной и скучной работы в ателье, совсем уже было собралась уволиться, но разумные рассуждения родителей и почти получившего юридическое образование брата и перспектива не найти работу во времена экономического кризиса остановили ее и на некоторое время смирили с неизбежностью. Одним особенно хмурым и дождливым вечером она позвонила Наде с вопросом, когда же закончится этот кризис, и можно будет найти работу в другом ателье, но вместо ответа услышала вопрос:
   - Ты не знаешь, где Настя?
   - В смысле? - не поняла Зойка.
   - Она пропала.
   В трубке на том конце провода воцарилось удивленное молчание, и Надя поспешила добавить:
   - То есть я ей уже неделю не могу дозвониться. Сначала решила, что у нее телефон разряжен, или она его забыла включить, но на письмо она тоже не отвечает. Сегодня звонила ей домой, там было занято, а потом никто не отвечал. Я очень боюсь, что с Настей могло что-то случиться.
   Зойка услышала панические нотки в голосе подруги и поспешила уверенно ответить:
   - Если бы что-то случилось, нам бы точно сообщили! Не придумывай! Может, они уехали в отпуск.
   - Вместе с Соней? Осенние каникулы уже закончились!
   - Ну, мало ли... Может, она влюбилась и уехала со своим принцем в пансионат на недельку!
   - Зоя, она нам о каждом своем шаге в смс рассказывает. Уж о принце бы она точно написала! - Надя немного помолчала, а потом задумчиво и немного грустно добавила. - Знаешь, когда мы виделись в последний раз, Настя была какой-то странной: не то печальной, не то что-то еще... Я так спешила к этому чертову пирогу, который, кстати, не удался в тот раз, что ничего толком не спросила, а она ведь хотела что-то сказать! Как ты думаешь, может, у них что случилось?..
   Зоя помолчала, а потом внесла предложение:
   - Вот что. Родителей расспрашивать не будем. Действительно, мало ли, что, а вот Сонька точно все расскажет! У тебя есть номер ее телефона?
   - Откуда? - опешила Надя.
   - Так, завтра суббота, Сонька ходит на английский. Я знаю, где это и во сколько. Можем выловить ее после занятий и расспросить! Уж она-то точно скажет, почему ее сестра неделю вне зоны доступа!
   - Не самый разумный вариант...
   - Самый, самый. Записывай адрес и не вздумай ставить на утро тесто, а то потом от него не отлипнешь.
  
   Тягучую морось и однообразный позднеосенний городской пейзаж разбавляли разве что редкие пятна ярких автомобилей, проносящихся по дороге, да яркие волосы Зойки и ее бирюзовое пальто с крупной цветной аппликацией на спине и глубоким капюшоном с оранжевой клетчатой подкладкой. Надя стояла, держа над ними большой белый зонт-трость, строгий и элегантный, как и она сама, и нетерпеливо постукивала ногой о мокрую скамейку, не отводя взгляда от дверей школы, в которой проходили субботние занятия английским.
   В шумной школьной толпе Соню легко было узнать по ярко-розовому берету с белыми цветами и длинному белому шарфу, несколько раз обернутому вокруг шеи. Этот комплект Настя вязала на ее двенадцатый день рождения, и Сонька активно хвасталась перед подружками талантами сестры.
   Зойку и Надю Соня увидела сразу, но не побежала, как это случалось обычно, навстречу, не завалила вопросами и не выплеснула за две минуты все свои новости. Сложно было понять, чего больше в этом показном спокойствии: стеснения перед подружками, взрослеющих взглядов на жизнь или нежелания начинать разговор, но Наде пришлось пару раз окликнуть девочку, прежде чем та подняла голову и медленно, теребя лямки висящего на одном плече рюкзака, подошла к мокрой скамейке и тихо сказала: "Привет".
   - Тебе уже разрешают ходить из школы самой? Бабушка не встречает? - Надя решила начать издалека.
   - Разрешают. Ведь мне уже двенадцать, - Соня сказала это без той нарочитой гордости за свою самостоятельность, которая обычно распирает девочек ее возраста.
   - Как дома дела?
   - Нормально. Мы там с Анькой собрались в кино и... - Соня махнула рукой куда-то в сторону крыльца, на котором стояла девочка в длинном черном пуховом пальто с цветастым складным зонтиком в руках. - В общем, я спешу.
   - Как Настя? - сухо спросила Зойка, обиженная безразличием и неприветливостью сестры лучшей подруги.
   - Она... Все хорошо.
   - Соня, где Настя? - повторила Зойка, рассчитывая на полное Сонечкино неумение хранить секреты.
   - Солнышко, пойми, пожалуйста, мы ведь подруги и очень переживаем, все ли в порядке с Настей, - включилась в разговор Надя, давя на жалость и сострадание детского сердца. - И мы очень-очень боимся, что с ней что-то случилось...
   - Да нет, с ней все в порядке! Точно! - Сонька улыбнулась, и словно солнышко брызнуло на мокрый тротуар. - Вот честное-пречестное!
   - Где она?
   - Она уехала...
   - Куда?! - этот вопрос был задан хором.
   - Ну, Настя мне сразу сказала, что вы будете ко мне приставать, и велела сказать, что она вам обязательно напишет. Ну все, я побежала!
   - Сонька, маленькая вредина, стой! - Зойка ловко схватила девочку за рюкзак. - Быстро рассказывай, где Настя! А то мы в милицию заявление о пропаже человека напишем!
   - В Америке, - опешив от слова "милиция" и грозного выражения всегда немного шаловливых, но добрых серо-голубых Зойкиных глаз, проговорилась Соня. - Ну, отпусти...
   - Что она там делает? - спросила Надя нарочито спокойным тоном.
   - Она замуж вышла... - обреченно ответила Соня, поняв, что просто так от нее не отстанут. - Вернее, сначала уехала, а потом вышла... Она его почти не знала, просто знала его и... То есть... Ну, в общем, помните, как в "Алых парусах"?
   - Как замуж? - ахнула Зойка, от неожиданности выпустив рюкзак, который держала мертвой хваткой.
   - Софья, не заговаривай нам зубы: корабль с алыми парусами в Москве в последний месяц замечен не был, - Надя хотела казаться серьезной, но удивление пополам с обидой скрыть было сложно.
   - Честно, замуж.
   - Когда?
   - В позапрошлое воскресенье... Все, отстаньте от меня!
   Сонька внезапно разревелась:
   - Мало того, что Настю я теперь больше не увижу, только привыкла, что ее нет, а тут еще вы! Я же сказала, что она сказала, что напишет! А вы пристали! Она вас в пятницу перед отъездом специально в том торговом центре собрала, хотела рассказать, а вы все такие занятые! Зойка, ведь она тебе звонила в субботу, но Мишка сказал, что у тебя муза, и ты велела не отвлекать! А тебе, Надя, она не дозвонилась: телефон был все время отключен! И городской не отвечал! Подруги называется!
   Сонька, размазывая слезы, кинулась прочь от потрясенных девушек. Холодный порыв ветра налетел внезапно, запутался в длинном подоле бирюзового пальто, выгнул спицы белого зонтика-трости.
   Они стояли под моросящим дождем и не знали, что сказать, обижаться или радоваться.
   Надя, нервно подтянув черные перчатки, спросила:
   - Как ты думаешь, может, Сонька придумывает? Может, позвонить их родителям и уточнить?
   - Нет, не придумывает. Можно позвонить. Или даже зайти... Как будто просто так, мимо проходя... Надя, как такое могло случиться? Как Настя могла от нас вот так уехать? Не написав, не позвонив?
   - Знаешь, ведь в прошлую субботу я, действительно, все телефоны отключила... Мы с Владом решили отдохнуть и... В общем, Настя не смогла бы дозвониться, даже если бы весь день звонила... - Надя задумчиво рассматривала мыски своих черных лаковых осенних сапог, будто ощущая свою вину, будто пытаясь скрыть смущение и неловкость.
   - Я просила Мишку передавать всем, что не могу подойти... Вдохновение было... Я столько всего нарисовала и сшила... Наверное, мы и вправду не очень хорошие подруги, раз не заметили, не увидели и не поняли.
   Они некоторое время стояли молча у дверей школы под хмурым низким небом. А потом Зойка, не умеющая долго грустить, наигранно веселым тоном выпалила:
   - Надька, а может, Настасья влюбилась так, что вообще ничего вокруг не видела и полетела за своим любимым на край света? А если она, правда, вышла замуж по любви с первого взгляда? Может, она нашла своего принца?! Это ведь замечательно! И потом Америка - это совсем недалеко. Всего-то часов девять на самолете. Или двенадцать. В общем, мы сможем к ней приехать. Или она к нам. К тому же она обещала написать, а Настя всегда держит обещания!
  
   На следующий день Надя и Зоя, ангажировав Влада с машиной, поехали в гости к родителям Насти и Сони. Встречала их Анна Борисовна, моложавая дама чуть-чуть за пятьдесят. Она носила классическое каре, красила седеющие волосы в светло-каштановый оттенок и никогда не надевала дома халатов и тапочек. Была она в тот день слегка грустна, но грустна той светлой легкой печалью, которая не требует жалости и сочувствия, лишь участия и внимательных глаз напротив.
   Сергей Петрович уехал менять резину. Обиженная неизвестно на что Софья заперлась в их общей с Настей комнате и даже не вышла поздороваться, лишь что-то буркнула из-за закрытой двери.
   - Она обижается на сестру, что та ее бросила. Соня еще маленькая, вот когда влюбится, тогда поймет.
   Анна Борисовна поставила на стол тонкие фарфоровые чашки, достала хрустальную вазочку с колотым весовым шоколадом, черным и белым. Открыла жестяную коробку с домашним коричным печеньем. Над чашками поднимался прозрачный пар, чай был ароматным и терпким, а ответы на вопросы - исчерпывающими и доброжелательными.
   - Соня сказала правду. Да, Настя, действительно, уехала в Америку. В какой штат? Кажется, Огайо. Нет, не Огайо - нужно будет выучить названия всех штатов, чтобы не позориться перед молодежью, а в Пенсильванию. Точно, в город Филадельфию. Это на северо-востоке США западнее Нью-Йорка. Нет, точный адрес не сказала, обещала написать. Муж? Они познакомились... Можно сказать и так - познакомились - на прошлый Новый год. Нет, он не приезжал. Нет, не звонил... Они списывались, если можно так сказать... Настя сказала, что это и есть ее Грей. Ну да, тот самый Грей из "Алых парусов". Нет, он не американец, он русский. Зовут Михаил. Нет, Майклом Настя его не называла. Свадьба? Она вам сама об этом напишет. Как мы относимся? Мы счастливы, потому что счастлива Настя. Вещи? Нет, она много не брала. Взяла свои исторические платья, шляпку и бабушкин ридикюль и какие-то мелочи. Нет, чемодан не брала. Да не странно это, а современно: начинать все с чистого листа. Ах да! Она же оставила вам записку! Смотрите.
   Надя и Зоя склонили головы над листком кремовой бумаги, на котором аккуратным по-старинному витым почерком было выведено: "Я вам обязательно напишу! Вы меня непременно поймете и не обидитесь. Люблю, целую и крепко обнимаю, навеки ваша Настя".
  
   Но они все равно обиделись, хоть и не подавали вида, хоть и не говорили об этом. Зоя, уверенная, что Настя просто-напросто потеряла голову от любви, уверяла, что скоро она напишет или позвонит. А Надя, в глубине души очень переживавшая за подругу, боявшаяся, что с ней могло что-то случиться, или что тот самый таинственный "Грей" оказался негодяем, молчала и лишь иногда шепотом в тишине супружеской спальни начинала жаловаться Владу.
   Закончилась осень, наступил декабрь. Зоя пару раз звонила Настиным родным, но ничего не узнала, кроме того, что раз Настя обещала, то непременно напишет. Но она не писала.
   В один из первых декабрьских дней, солнечный, морозный и по-предновогоднему радостный, по какому-то счастливому стечению обстоятельств выдавшийся на субботу, Надя затеяла делать торт. Влад уехал на дачу: накануне вечером родители внезапно вспомнили, что, кажется, забыли отключить на зиму холодильник, думали ехать на первой электричке, но после долгих полуночных уговоров согласились ехать позже и на машине. Никаких встреч запланировано не было, и она могла полностью сосредоточиться на процессе, долгом, сложном и кропотливом, но умиротворяющем и очень уютном.
   Телефонный звонок оказался неожиданным: для Зойки было еще рано, она по субботам до обеда шила, а Влад и родители только недавно прислали сообщение, что стоят в пробке в районе Шереметьево. Немного досадуя на несвоевременный звонок (вымешивание теста для бисквитов - процесс почти что сакральный), Надя подбежала к телефону, надеясь быстро отделаться от звонившего. На ее нетерпеливое "алло!" трубка ответила секундной тишиной, а затем мягкий мужской голос с едва заметным иностранным акцентом попросил к телефону Надежду и после небольшой паузы добавил:
   - Я звоню по поручению Анастасии Ремизовой, в девичестве - Сумароковой.
  
   - Зоя, тебя к телефону! - Мишка засунул голову в комнату сестры, протягивая трубку.
   - Я же говорила, что меня ни для кого нет дома. Я работаю, - Зоя не сочла нужным не только повернуться, но даже поднять голову от швейной машинки.
   - Это Надя. Она сказала, что это срочно по поводу Насти, - Мишка в противовес старшей сестре был флегматик, вывести которого из состояния равновесия и спокойствия крайне сложно.
   - Зоя! - Надя была непривычно взбудоражена. - Срочно приходи!
   - В чем дело? - кода Зойка шила, становилась такой же спокойной и уравновешенной, как брат. - У меня заказ... Может, после обеда?
   - Да нет же! Мне только что звонил какой-то иностранец, назвался Георгием, сказал, что привез письмо от Насти! Спросил, можно ли через полчаса его занести, и я сдуру или от счастья ляпнула, что можно! А потом только сообразила, что я одна. Влад с родителями поехали на дачу, а вдруг этот Георгий маньяк, и письмо - только предлог?!
   - А что он еще сказал?
   - Ничего... Только то, что адрес и телефон ему дала Настя, и что все подробнее расскажет при встрече.
   - Не думаю, что он маньяк, но уж про Настю мы из него все вытрясем! Уже собираюсь! - Зоя одной рукой уже натягивала сапог, а другой искала на полочке ключи от машины. - Через десять минут подъеду!
  
   Через двадцать минут Надя и Зойка сидели в прихожей и с некоторым беспокойством и замиранием ждали звонка в дверь.
   - Я прихватила газовый баллончик на всякий случай, - сообщила Зойка, демонстрируя свое грозное оружие подруге.
   - Может, я возьму сковородку? - Надя задумчиво посмотрела в сторону кухни. - Или лучше швабру? У нее ручка металлическая...
   - Лучше возьми книжку потолще. Вон, Большая советская энциклопедия стоит, - Зойка хихикнула, показывая на книжные шкафы в холле. - Нет, это точно нервное. Наверняка нормальный мужчина. Ты же сказала, что по голосу немолодой?
   - Ну, скорее дядечка в возрасте... - рассеянно ответила Надя, в десятый раз глядя на часы. - Двадцать восемь минут...
   - Тогда точно не маньяк. Может, свекор или еще какой родственник мужа?.. Значит, наша Настя теперь Ремизова? Красивая фамилия...
   Ожидаемый звонок в дверь, деликатный, не длинный и не короткий, все равно оказался неожиданным: подруги подпрыгнули, Надя, одернув домашнее платье, традиционно спросила, кто там, а Зойка грозно добавила:
   - Учтите, если что, мы вооружены!
   Немолодой голос за дверью засмеялся и заверил, что он один и безоружен.
   Таинственный Георгий, обладатель мягкого голоса и иностранного акцента, оказался седым мужчиной где-то чуть-чуть за семьдесят, которого, скорее, хотелось называть уже дедушкой, если бы не молодые карие глаза и чисто американская белозубая улыбка. Одет он был элегантно и не по московской погоде: в темное кашемировое пальто и старомодную шляпу. Блестящие модные туфли говорили о том, что их обладатель не привык пользоваться общественным транспортом и ходить пешком, но в общем и целом он не внушал недоверия, скорее, наоборот, сразу располагал к себе и даже чем-то неуловимо был похож на Настю.
   Зойка смутилась и спрятала в карман газовый баллончик, но Надя, настроенная более скептически, сразу спросила:
   - Вы говорили о письме. Где оно?
   Мужчина снял шляпу, положил ее на комод и вытащил из портфеля пухлый желтоватый конверт, потертый по краям и надписанный аккуратным по-старинному витым почерком. Размером он был немного больше стандартного писчего листа.
   - Анастасия предупреждала меня, что вы очень бдительны, - таинственный посланец улыбнулся смущению подруг. - Может, вы разрешите мне подождать, пока не прочитаете письмо? Мне кажется, у вас могут возникнуть вопросы.
   - Может, вы сразу нам все расскажете? - спросила Зоя, пока Надя помогала гостю раздеться и вешала его пальто в шкаф. - А то мы вообще ничего не понимаем.
   - Анастасия просила, чтобы вы первым делом прочитали письмо. Вы - Зоя, - Георгий не спрашивал, а утверждал. - Она рассказывала, что у вас огненные волосы и такой же яркий темперамент, а руки - золотые, - гость улыбнулся очень по-доброму, как мог бы улыбаться дедушка. - А Вы - Надя, умная, элегантная, хозяйственная и замечательная во всех отношениях, кроме вождения автомобиля. Анастасия мне так подробно о вас рассказывала, что мне кажется, будто я знаю вас всю жизнь.
   - Вы так много знаете о нас, а мы о вас - ничего, - Надя, борясь с симпатией к этому человеку, которого знала всего лишь несколько минут, и напоминая себе о бдительности, смахнула в раковину миску с тестом и поставила чайник. - Даже Вашего отчества.
   - Георгий Владимирович Ремизов, - мужчина галантно и немного старомодно поклонился.
   - Вы - новый родственник Насти?
   - Можно сказать и так. Мне кажется, вам все-таки стоит почитать письмо.
  
   Конверт был плотным, но потертым, будто бы пожелтевшим от времени и истлевшим на сгибах. Внутри лежала плотная тетрадь, на которой было крупно и жирно выведено "Читать в первую очередь", сверток с надписью "Смотреть во вторую очередь" и два конверта поменьше с надписями "Зое" и "Надежде".
   Тетрадь, по всей видимости, была самодельной, сшитой из нескольких десятков листов бумаги, немного разного размера, плотности и цвета. У самых первых желтоватых листов края были слегка замяты, изначально они были сложены пополам. Листы в конце были гладкими и белыми. И каждый был исписан знакомым Настиным почерком.
   Георгий Владимирович пил чай и вежливо смотрел в окно на залитый солнцем снежный двор и проезжающие по дороге машины, а Надя и Зоя, бросив пару настороженных взглядов на гостя, открыли тетрадь.
  
   "Дорогие мои Наденька и Зоечка! Даже не знаю, с чего начать. Наверное, вы на меня страшно обижаетесь или даже подозреваете в чем-либо. Наверняка вы за меня переживаете и не знаете, что и думать. Я не смогла рассказать вам всю правду в тот уже очень далекий день, когда мы с вами в последний раз встречались в торговом центре. А если бы и смогла, наверное, вы бы мне не поверили, решили бы, что я придумываю, фантазирую или, чего доброго, повредилась рассудком. Поэтому я решила вам ничего не говорить, а написать, предварительно собрав доказательную базу, как сказал бы Мишка.
   Надеюсь, что это письмо вы получите не по почте, а из рук одного из моих родственников вскоре после моего исчезновения. Также надеюсь, что он сможет вам все объяснить и предоставить доказательства, что я не разыгрываю вас и не сошла с ума, если вы не поверите в написанное.
   Давайте, я сразу скажу то, во что вам трудно будет поверить, а потом опишу все подробно.
   Я вышла замуж за Михаила Алексеевича Ремизова, штабс-ротмистра Конного лейб-гвардии полка Первой гвардейской кавалерийской дивизии. Наша свадьба состоялась в Санкт-Петербурге осенью 1899 года.
   Вы сейчас думаете, что я сошла с ума или жестоко над вами шучу. Но это правда: я живу теперь во времена Российской империи, в которой царствует император Николай II.
   Дорогие мои, простите меня, если сможете, но мы с вами больше никогда не увидимся. Мы не сможем приехать друг к другу, позвонить или написать, потому что в тот день, когда вы читаете письмо, я уже много лет, как умерла."
  
   - Вы издеваетесь? - с обидой спросила Надя.
   Георгий Владимирович аккуратно отставил чашку, приготовившись что-то объяснять.
   - Это розыгрыш? Или какое-нибудь из этих тупых шоу, которые показывают по телевидению?! - Зоя возмутилась так громко и так резко вскочила, что тетрадь с письмами свалилась на пол, из нее выпали какие-то листочки.
   - Боюсь, это правда, - осторожно и мягко ответил Георгий Владимирович. - Мне сложно это объяснить, сложно доказать, разве что фотографии...
   - Их можно подделать! Сейчас можно что угодно сделать! Это злая и жестокая шутка! - в Зоиных глазах блестели слезы. - Отвечайте, где наша Настасья! Ее родители сказали нам, что она в Америке!
   - Анастасия Николаевна Ремизова с супругом и детьми в 1913 году, действительно, переехали в Североамериканские Соединенные Штаты. Там они жили до самой смерти: Михаил Алексеевич скончался в 1946 году, а Анастасия Николаевна - в 1955. Мне очень жаль, но ее нет с нами уже более полувека, - Георгий Владимирович говорил сочувственно и доверительно, словно с собственными внучками.
   Надя не верила в сказки, в фантастику, Толкина и возможность путешествия во времени, но ей почему-то хотелось верить этому седому мужчине с Настиными карими глазами, хотя то, что он говорил, не могло быть правдой никогда и ни за что, потому что противоречило всем законам физики и логики.
   - Еще скажите, что Вы ее сын.
   - Нет, дорогая моя девочка, Анастасия Николаевна - моя бабушка по линии отца.
   - Издеваетесь? - вяло огрызнулась Зоя, ощущая какую-то пустоту и навязчивую уверенность, что это все сон.
   - Анастасия, то есть - разрешите мне ее называть, как я привык - бабушка говорила мне, что у Вас, Надежда, есть альбом с фотографиями Санкт-Петербурга конца XIX - начала XX века. Могу ли я попросить Вас его принести?
   - Да, она сама мне его дарила, - Надя махнула рукой в сторону холла, помедлив, встала и, внимательно посмотрев на гостя, словно ожидая возгласа "Шутка!", сдвинула брови и решительно принесла тяжелый альбом с ляссе и в суперобложке.
   - У меня дома в Филадельфии есть такой же альбом. Ближе к концу должен быть раздел о балах. Вторая фотография в этом разделе, подпись "Бал в Петербургском дворянском собрании, 1898 год. Из частной коллекции". Посмотрите внимательно на изображение девушки в центре. Это точно не может быть фотомонтаж: альбом издан больше двух лет назад.
   У Нади дрожали руки, когда она торопливо перелистывала страницы.
   Черно-белая фотография занимала половину страницы. На заднем плане терялась в тенях и цветах белая колонна. В центре стоял невысокий диванчик с изящными венскими ножками. На нем сидели три женщины в платьях по моде конца XIX века, сзади по-военному вытянулись трое мужчин. У дамы справа было круглое белое лицо в обрамлении светлых волос, убранных в гладкую прическу. Женщина слева была немолода, но все еще привлекательна, казалось, ее полные губы сами вот-вот сложатся в улыбку. Девушка в центре была одета в светлое декольтированное платье, по вырезу и на плечах украшенное кружевом. В пышно уложенных волосах виднелись жемчужные украшения, глаза были темными, а едва заметная легкая улыбка - до боли знакомой. В руках она держала светлый объемный веер из страусовых перьев.
   - Не может быть! Она просто похожа, - Надя пыталась убедить себя, что это все шутка. Она не верила в фантастику.
   - Может, - глухо и как-то обреченно прошептала Зоя, не отрывая глаз от страницы альбома. - Это платье я шила.
   - Оно просто похоже. Или Настя взяла идею этого платья с этой фотографии! - иногда Надя могла быть болезненно упрямой, особенно когда не хотела во что-то верить.
   - Нет, не похоже. Мне было очень сложно посадить на Настину фигуру верхнюю часть платья, выкроенную по старинным лекалам, и я случайно вырезала пройму больше, чем нужно. Перекраивать было не из чего, и я надставляла пройму. В итоге это стало казаться оригинальным дизайнерским решением, но я-то знаю, что это была ошибка. А на фотографии очень хорошо видно надставленную часть...
   Зоя отложила альбом и, подняв с пола тетрадь и разбросанные листочки, спросила:
   - Георгий Владимирович, а Вы в это верите? Или у нас у всех просто массовое помешательство?
   - Верю, потому что живу с этим всю жизнь. И мой отец верил, и дедушка. Только они знали о том, что бабушка, как бы это сказать, путешественница во времени, что ли... Вы поймете, о чем я, когда дочитаете ее послание. Дедушке поначалу, несмотря на всю любовь, тоже сложно было поверить, но она очень точно и верно предсказывала события из будущего. Бабушка очень многое знала, и умело пользовалась этим знанием. Перед началом Первой мировой войны уговорила дедушку уехать из Российской империи, спася тем самым всю семью от ужасов войны и революции. Затем настояла на том, чтобы вложить почти все семейное состояние в какие-то ценные бумаги, которые в дальнейшем принесли огромную прибыль. Наша семья выжила во времена Великой Депрессии и даже обогатилась, хотя бабушка говорила, что обогащение за счет несчастья других - грех. Но добавляла, что не помочь детям и внукам в тяжелое время, если знаешь, как - еще больший грех. В 1940 году, когда ее старшая дочь, моя тетя Анна, собралась с мужем и детьми переехать на Гавайи, бабушка умоляла не делать этого, но дядя Томас высмеял, как он тогда выразился, старушечьи бредни. Он погиб при бомбежке Перл Харбор в декабре 1941 года. Бабушка очень страдала, что не смогла уберечь свою дочь от такого несчастья. Но она, несомненно, была счастлива и сама говорила мне об этом: любимый муж, четверо детей, шестеро внуков и время, в котором она ощущала себя на своем месте. С самого первого дня она мечтала послать вам привет из прошлого, но боялась, что ее поднимут на смех или признают умалишенной. И только когда в 1912 году родился мой отец, Владимир Ремизов, бабушка решилась. Все его детство она рассказывала ему сказки про будущее, потом, когда он вырос, бабушка открыла ему правду. Отец был очень чувствительным и романтичным человеком, писателем, всю жизнь провел в доме своих родителей, туда же привел свою жену Кэти, мою мать. В этом доме родился и вырос я. С самого первого дня моей жизни бабушка уверенно заявила дедушке, что именно я стану посланником в будущее, но почему - не сказала. Понял я все только в конце прошлого года, когда прочитал адресованное мне письмо, раскрыть которое было велено не раньше второй половины 2007 года. В нем бабушка просила лететь в Москву и в первые дни 2008 года найти проживающую по указанному адресу Анастасию Сумарокову и передать ей послание - бабушка написала сама себе. Признаться, это было очень волнительное посольство. У меня и раньше возникали мысли найти мою юную бабушку в этом времени, а тут появился официальный повод. Конверт, адресованный вам, я должен был передать в середине ноября, сразу после ее исчезновения из этого времени, но заболел, и только сейчас сумел вырваться. Так что я должен просить у вас прощения за задержку.
   - А зачем Настя написала самой себе из прошлого? - Зоя была уверена, что спит, потому что способность удивляться уже иссякла.
   - Думаю, вы узнаете это из послания, - Георгий Владимирович улыбнулся. - Знаете, дорогие мои девочки - разрешите называть мне вас так, ведь я гожусь вам в дедушки, хоть вы и знали мою бабушку в детстве - я, наверное, пойду. А вы спокойно прочитайте все, что написала вам бабушка, привыкните к этой мысли, а потом обязательно позвоните мне. Думаю, нам найдется, о чем побеседовать. Я остановился в гостинице Волынская. От центра далеко, зато не так шумно и можно отдохнуть.
   Когда за неожиданным гостем закрылась входная дверь и щелкнул замок, Зоя жалобно спросила:
   - Я сплю, и мне все снится? Ущипни меня...
   А Надя, убрав гостевые тапочки, решительно направилась в кухню, поставила миску с неудавшимся тестом для бисквита под струю воды и категорически заявила:
   - Сначала нужно выпить. На трезвую голову такое читать нельзя. И думать о таком нельзя.
   После рюмки коньяка, хранившегося в шкафчике для особых случаев, мысли обрели нужное направление, а голова - необходимую степень пустоты, чтобы не отвлекаться на физические и логические законы, а просто читать, склонившись вместе над самодельной тетрадью, первая страница которой была написана больше ста лет назад.
  
   "Помните, однажды девушка по имени Ксения подарила нам по шарику с цветными ленточками и сказала, что эти шарики не простые, а волшебные? Я уже вижу, как хмурит брови Надя, как мечтательно вспоминает свою бывшую соседку Зоя, но мне кажется, что эти шарики и впрямь волшебные. Иначе разве писала бы я вам сейчас из позапрошлого века?
   Накануне прошлого Нового года, то есть прошлого для вас, мы с Соней наряжали елку. Я вешала тот самый прозрачный шарик с розовой ленточкой и думала о том, как бы мне хотелось жить не здесь и сейчас, а тогда, сто лет назад... Мне казалось, что сто лет назад я бы точно смогла стать абсолютно и полностью счастливой, что именно сто лет назад живет мой "Грей". И в тот самый миг, когда я мечтал о "Грее", шарик упал и разбился. Нет, он не выскользнул из рук, и ленточка не развязалась, просто упал с ветки, будто бы сам этого захотел. На следующий день мы с вами встречались и заговорили про эти самые шарики. Помните?
   А в первый день Нового года мне позвонил Георгий Ремизов. Наверное, вы с ним уже знакомы, раз читаете это письмо. Не буду рассказывать, как сложно ему было убедить меня встретиться с ним, но в итоге мы все-таки пересеклись в людном месте, и он передал письмо, написанное моей рукой... Дальше, наверное, вы уже догадываетесь. Мне написал я сама из будущего, которое оказалось в прошлом... В письме было сказано, что в один из дней в конце ноября этого года я перешагну порог своей квартиры и окажусь в позапрошлом веке, в 1898 году. Там я встречу человека по имени Михаил Ремизов, он станет моим мужем. Нас будет ждать долгая и счастливая жизнь. Ничего лишнего, раскрывающего тайны из моей будущей жизни, которая будет прожита в прошлом, там не было. Лишь несколько советов: сшить два платья - бальное и повседневное, приготовить материалы по истории экономики и помнить, что в двух мировых войнах меньше всего пострадали именно США, а еще не бояться и помнить о мечте. В конце стояла приписка, что все остальное я пойму со временем. Действительно, кажется, я начинаю понимать, о чем писала сама себе... И еще напишу... То письмо было датировано 1937 годом, сейчас только канун 1900, рождественский сочельник, и у меня еще тридцать семь лет впереди, чтобы сесть и написать самой себе.
   Я не умею связно и кратко писать... Только переводить. Что еще я забыла вам рассказать? Наверное, вы догадываетесь, как сложно было мне убедить родителей в том, что я не сошла с ума, помог мне в этом Георгий, то есть Джордж. Оказывается, я, будучи его бабушкой, звала его так. Джордж говорил, что после моего перехода в прошлое он и его семья обязательно позаботятся о своих родственниках из России. Надеюсь, две части моей семьи - из прошлого и будущего - будут ладить. Вы спросите, не жаль ли мне было расставаться с этим временем, семьей и друзьями? Очень жаль, но... Там, в будущем из прошлого меня ждал мой "Грей"... Вы скажете, что я потеряла голову. Наверное, но если бы вы знали, как я счастлива!
   Вы наверняка спросите, как все произошло, как я оказалась не здесь и сейчас, а сто десять лет назад. Я бы сама хотела это знать. В тот день все собрались у нас дома: мама, папа, Соня и Джордж. Я надела свое историческое повседневное платье, мамину шубку - она похожа по фасону на те, какие были в моде в конце XIX века, и шляпку, уложила в старый бабушкин ридикюль бальное платье и материалы, собранные Надей и в означенный час просто перешагнула порог квартиры... Наверное, родители и Соня до конца не верили во все... Не знаю, как выглядело все из нашего времени, но я очутилась на вокзале. На Московском вокзале Санкт-Петербурга, то есть тогда он назывался Николаевским. Было шумно, людно, непривычно и немного страшно. Я испугалась, обернулась, словно ища выход, но сзади стоял поезд. Паровоз выпускал клубы дыма, как в кино, и мне живо вспомнилась "Анна Каренина". Тут кто-то позвал меня по имени, схватил за руки и воскликнул:
   - Дорогая, ну как же ты без перчаток? Зима! Руки совсем ледяные! Да и не пристало дворянке. Доехала нормально? Устала, наверное, бедная. Ох, все-таки это нехорошо, что ты, такая юная, одна путешествуешь, - женщина что-то говорила, а я смотрела на нее, не веря своим глазам.
   У незнакомки были светло-карие глаза, темно-рыжие волосы, убранные под зеленую шляпку и пушистый шарф-боа вокруг шеи.
   - Ксения?!
   - Ну а ты кого хотела увидеть? - она улыбнулась и повела меня к выходу с вокзала. - Как же я рада, что твои родные согласились тебя отпустить!
   - У них был выбор? - я была слишком ошарашена, чтобы что-то спрашивать.
   Да-да, это была та самая Ксения, Зойкина соседка с верхнего этажа. Только в 1898 году была она не Ксенькой, а княгиней Ксенией Александровной Вяземской. В доме на Мойке мне выделили очаровательную светлую комнату окнами на речку. Все считали меня графиней Сумароковой из дальней губернии, причем не просто с чьих-то слов, а, действительно, вспоминали моих родителей, тетушек, дядюшек и бабушек с дедушками. Когда я пыталась заговорить с Ксенией о своем перемещении, она смеялась и говорила, что я придумываю чудесные сказки. Казалось, она, действительно, ничего не знает. Это не укладывалось у меня в голове... Не уложилось и спустя год...
   Князь был мил и галантен, относился ко мне как к дочери. Княгиня, то есть Ксения - как любящая тетушка. У них двое детей: тринадцатилетний Дмитрий учится в Александровском кадетском корпусе, а одиннадцатилетняя Дарья - в Смольном институте благородных девиц.
   Через пару дней в Дворянском собрании Санкт-Петербурга состоялся бал, на котором князь и княгиня Вяземские представили меня, как дебютантку. Вот там я и встретила штабс-ротмистра Михаила Ремизова... Рассказывать дальше? Дальше были ухаживания, танцы, записки - все так, как я мечтала. Весной 1899 года объявили о помолвке, а осенью, вскоре после окончания Успенского поста, мы обвенчались. Вот так я стала Анастасией Ремизовой.
   Прошло чуть больше года с момента моего появления в этом времени и только сейчас я села за это письмо. Мне очень о многом хочется вам рассказать. И знаете что? На самом деле, мне вас очень не хватает. Особенно под Новый год. Помните три правила нашего детского триумвирата: дружить, несмотря на обстоятельства; делиться тайнами, но не выносить их за пределы круга; обязательно встречаться перед Новым годом?
   Знаете, что я подумала, чтобы не нарушать их?
   Давайте продолжать дружить! Даже сквозь время. Может, вы подружитесь с кем-то их моих потомков, да хотя бы с Джорджем. Он чудесный.
   Второе правило я не нарушала: раскрыла вам все свои тайны. Ну а вам остается сохранить их в секрете.
   А вот с третьим пунктом сложнее. Хотя тоже есть выход: каждый год в последний день декабря я буду писать вам письмо, а потом сошью их в тетрадь и отправлю в будущее с Джорджем. Когда он родится, разумеется. А родится он в 1937 году. Это все, что я знаю о своем будущем.
   Сегодня 31 декабря 1899 года. Столица (Санкт-Петербург, прошу не путать) готовится к встрече 1900 года. И мне пора одеваться к балу. До следующего письма, дорогие! До нового 1900 года!
   Ваша Настя"
  
   Настя сдержала слово: за письмом от 31 декабря 1899 следовало послание из 1900 года, затем - 1901, 1902... Не все они были датированы 31 декабря. Порой это было 30 число, даже 25 или 20, но непременно это были дни предновогодних и рождественских приготовлений.
   Написанные аккуратным почерком по правилам дореволюционной орфографии с ятями, фитами, и десятеричными и твердыми знаками на конце слов, они рассказывали о многом. О рождении в 1900 году доченьки Анечки. О тревогах первых дней Японской войны, когда Михаил рвался в район боевых действий. О рождении в 1902 году второй дочери - Софии. О тревогах и переживаниях, о знакомых, друзьях и родственниках, о съемной даче в Финляндии и о том, как Анечка учится говорить. В 1909 году Настя родила сына Петрушу, а еще через три года - Владимира. Она писала, как сразу после рождения младшего сына стала уговаривать мужа уехать из России, рассказывала ему про грядущую мировую войну, революцию и гражданскую. Как Михаил не понимал ее, как они ругались, и как она плакала над колыбелькой Володеньки от страха за будущее детей. О том, как Михаил все-таки смирился с ее доводами, и какую оборону пришлось выдержать их семье перед напором родственников - Ремизовы не понимали и осуждали это бегство. Как продавали дом в Санкт-Петербурге и кое-какое имущество и брали из банка деньги. Как сложно было поначалу устроиться в Филадельфии, как непривычно и страшно. Как Михаил не мог найти себя - в России он был царским офицером, а в Америке - никем. Как Настя выложила перед ним ту самую стопку распечаток, которую ей приготовила Надя, и рассказала о своей идее вложить все средства в ценные бумаги, которые в будущем принесут прибыль. Как Михаил сомневался и рвался домой, и каким ударом стало для него известие о революции и отречении царя...
   Как в 1918 году вышла замуж старшая дочь. О первом внуке и новой моде. О прибыли и новых вложениях, о инвестициях, новых знакомых и зарождающейся известности в деловых кругах... О многом писала Настя на страницах предновогодних писем. Из года в год вплоть до конца 1930-х. Последнее письмо датировалось декабрем 1937 года.
  
   "Наденька, Зоечка, я решила, что пишу вам в последний раз. Моему младшему внуку Джорджу, тому самому Георгию, который в первые дни 2008 года придет ко мне домой, уже полгода. Мне - шестьдесят один. Впереди у меня еще есть время, но позади его еще больше.
   Я хочу, чтобы вы запомнили меня юной, своей сверстницей, вспоминали восторженные письма и романтические описания, а не нотации и жалобы старой женщины.
   Сейчас вам двадцать два, и проблемы пожилой женщины с кучей родственников, домом в Филадельфии, немаленьким состоянием, семейным бизнесом и перспективой Второй мировой на горизонте вам вряд ли будут интересны. Да и я, кажется, написала вам обо всем, о чем могла, а дальше... А дальше - ваша собственная жизнь.
   Всю мою жизнь вы были рядом со мной, мои лучшие подруги. Я очень хочу, чтобы ваши мечты тоже исполнились, как исполнилась моя. Не бойтесь загадывать их и фантазировать. Вспомните о том, чего вам хочется больше всего на свете, но думайте не умом, а сердцем, потому что настоящее скрыто в душе, а не в логике.
   Мне пора. В детской плачет Джордж, Кэти никак не может его успокоить. Он очень любит слушать русские колыбельные, а его мамочка не говорит по-русски, она стопроцентная американка, моя любимая невестка. Пойду, помогу ей укачать малыша.
   Помните, дорогие, я очень счастлива! И не скучайте по мне!
   С наступающим Новым годом!
   Обнимаю вас,
   навеки ваша Анастасия Ремизова"
  
   Надя бережно закрыла тетрадь и только тогда ощутила, какие холодные у нее руки, и что за окном начинают сгущаться сумерки. На телефоне мигали два новых сообщения: Влад сообщал, что холодильник оказался выключенным, на обратном пути они вновь встали в пробке, а потом решили заехать в Ашан, раз все равно по дороге.
   Зоя еще раз пролистала тетрадь и в конце обнаружила маленький листочек, приклеенный к обратной стороне обложки.
  
   "P.S: После отъезда из России княгиню Ксению Вяземскую я больше не видела. Она не отвечала на мои письма, а справки, наведенные через знакомых из Петербурга, сообщили, что Ксения с семьей уехала в Крым в середине 1916 года. Больше о ней ничего не известно. А вчера на улице из окна машины я случайно увидела молодую девушку, лет двадцати: темно-рыжие волосы, светло-карие глаза, белое платье с зеленым поясом и зеленые туфли по последней моде. Я бы могла поклясться, что это Ксения, но она значительно моложе моей княгини Вяземской и даже Зойкиной соседки... Совпадение или чудо? Теперь-то я точно верю в чудеса.
   Филадельфия, август 1951 года"
  
   В свертке с надписью "Смотреть во вторую очередь", как и ожидали Зоя и Надя, оказались фотографии. Здесь были совсем старые снимки конца XIX века, на которых Настя была такой же юной, какой запомнили ее подруги. Совместная фотография с Михаилом, невысоким статным мужчиной в мундире, носящим тонкие усики. Парадные семейные портреты: Анастасия с мужем, молодые с родителями мужа, молодые с друзьями. Домашние кадры: Настя с крохотной дочкой на руках, Михаил, наряжающий елку, Анечка в нарядном платье с локонами по плечам. Последнее Рождество в России: чета Ремизовых и четверо детей, младший Володенька на руках у мамы, совсем взрослая Анечка в длинном платье, а одиннадцатилетняя Софи держит за руку младшего брата Петю. Первые снимки в Филадельфии, свадьба Анечки, Настя в платье по моде 20-х годов, свадьба Пети, совсем седой Михаил и Настя в длинном узком платье с седыми прядками в убранной прическе. Свадьба Володеньки, Настя и Михаил с маленьким Джорджем. Настя со старшим внуком Стюартом, сыном Анечки, он одет в военную форму с погонами лейтенанта Военно-воздушных сил армии США - это началась Вторая мировая война. Большой семейный портрет перед отъездом Стюарта в Европу добровольцем... Мария, самая младшая внучка, дочка Володеньки, сестра Джорджа, она родилась уже после войны, и на снимке, пятилетняя с бантиком на макушке, до боли напоминала Настю в детстве...
  
   Когда уставший и замерзший Влад с сумками из магазина открыл дверь, уже предвкушая обещанный обед из трех блюд и торт к чаю, Зоя и Надя дочитывали адресованные лично им письма, датированные 1918 годом.
   В них Настя писала, что раз она не может на каждый Новый год вручать подругам по подарку, то она решила открыть для них в Америке счет - для каждой свой, и ежегодно пополнять его на ту сумму, на которую планировала бы делать подарок.
   "Думаю, к 2008 году с условием грамотных вложений капитала, набежит неплохой процент. Конечно, сумма не станет бесконечно большой, но я надеюсь, что этих денег хватит вам, чтобы исполнить мечту, сделать то, что вы долго откладывали, съездить туда, где никогда не были, или отложить на будущее - решайте сами.
   А теперь я скажу то, говорить о чем стеснялась, чем боялась обидеть, влезть в ваши дела. Мне кажется, теперь я имею на это право, ведь я уже не двадцатилетняя восторженная девушка, а женщина за сорок с опытом и семьей."
   "Зоя! Бросай свое ателье! Ты там лишь теряешь время! Ты талантлива, общительна, старательна, тебе нужно, просто необходимо реализовывать свой талант! Да, в современной тебе России пробиться в дизайнеры очень сложно, почти невозможно, но подумай о других странах! Да, ты не знаешь языка, но, повторюсь, ты общительна, для тебя это не будет проблемой. Бросай все прямо сейчас и немедленно начинай заниматься переездом! Да хотя бы сюда, к нам в Америку. Ремизовы не откажут тебе в помощи. Обращайся! А те деньги, которые я скопила для тебя, наверняка, смогут помочь организовать свой бизнес. Удачи, мой любимый модельер! Больше чем уверена, твои коллекции будут изумительными! И... помни про волшебный шарик от Ксении."
   "Надя! Ну что ты делаешь? На что тратишь жизнь? На удовлетворение запросов начальников, которые только делают вид, что они умные, а на самом деле глупы, недальновидны и жестоки? Деньги - важная часть жизни, но всех их не заработаешь. Подумай, чем бы тебе хотелось заниматься в жизни. Но не выстраивай логических цепочек, я знаю, ты мастерски умеешь это делать. Ищи свою мечту сердцем, а не разумом. Может, тебе открыть свой бизнес? Или давать частные уроки? Или переехать из этой грязной противной Москвы куда-нибудь в экологически чистое место и устроить там пансионат? Я представляю тебя хозяйкой семейной гостиницы, в которой по воскресеньям ты будешь угощать постояльцев собственной выпечкой. А мой подарок, хранящийся на счете, может тебе в этом помочь. Слушай свое сердце, дорогая, а еще поверь в чудеса и тот самый волшебный шарик!"
  
   - Солнышко, обеда сегодня не будет? - жалобно спросил Влад от двери, заметив, что жена закончила читать листочек, который судорожно сжимала в руках.
   - Владик, дорогой! - Надя повисла на шее у супруга. - Как же я тебя люблю!
   Зойка смотрела на них и не знала, плакать или смеяться, а Надя уже суетилась по хозяйству: грела вчерашний борщ, наливала в кастрюлю воду для пельменей, мыла чайник для заварки.
   - Что тут у вас происходит? Что это за архив? - Влад заметил разбросанные по столу фотографии и взял верхнюю. - Ух ты! Вылитая Настя! Только лет на десять старше. Родственница?
   - Нет, это и есть Настя... - тихо ответила Зойка.
   А Надя, собрав послание из прошлого в конверт, добавила:
   - Нам тебе нужно кое-что рассказать...
  
   На следующее утро они все вместе поехали в Волынское к Георгию Владимировичу. Говорили долго, что-то спрашивали, рассказывали. Георгий Владимирович приглашал их в гости в Филадельфию, обещал познакомить со старшим внуком Майклом:
   - Он наследник моего дела - мы занимаемся рынком недвижимости. Очень обещающий молодой человек. Уважает свои русские корни, только вот по-русски говорит плохо. Думаю, он был бы рад помочь тебе, Зоечка, подтянуть английский, если ты захочешь попробовать начать свое дело за границей. И я помогу, чем смогу. Пока можете пообщаться по скайпу, а там, глядите, и в Америку соберетесь. Уверен, бабушка была бы рада, если бы вы приехали погостить в ее доме.
   Надя посмотрела на Зойку, у которой в глазах уже горела мечта о своем собственном бизнесе в Америке, и осторожно ответила:
   - Спасибо большое, но сложно ответить сразу. Очень заманчиво и интересно, но мы еще не осмыслили все то, что только вчера узнали. К тому же у нас...
   - Девочка моя, - Георгий Владимирович ласково, как на внучку, посмотрел на Надю, - я все понимаю. В любом случае мое приглашение бессрочно и остается в силе.
   Через пару дней, оставив свои адреса и телефонные номера, Георгий Владимирович улетел в Америку.
  
   Постепенно жизнь вошла в привычное русло. Со временем подруги смирились и приняли, даже поверили во всю эту фантасмагорическую историю про путешествие в прошлое, про семью Ремизовых и фотографии Насти из XIX века. Поплакали, порадовались за подругу, отвечали на письма Георгия Владимировича: он спрашивал, как они будут распоряжаться своими счетами, открытыми Настей в 1918 году. Зоя по скайпу познакомилась с Майклом. Он смешно коверкал русские слова, она - английские, но они как-то друг друга понимали.
   В последние дни уходящего года, когда в доме торжественно наряжалась елка, Надя достала из коробки старый прозрачный шарик с голубой ленточкой. Она долго рассматривала его, а в голове звучали слова из письма Насти: "Поверь в чудеса!" Но девушка только тряхнула головой и повесила шарик на елку.
   А Зоя в последние часы уходящего года, уже наряженная для праздника и готовая ехать в гости, подскочила к маленькой елочке в своей комнате и осторожно сняла с ветки прозрачный шарик с зеленой ленточкой. На улице под гул праздничной канонады и разноцветные вспышки салютов она, крепко зажмурившись, изо всех сил бросила шарик об асфальт. Он разлетелся мелкими ледяными осколками.
  
   В завершении этой истории стоит сказать, что весной 2009 года Зоя первый раз полетела в Америку. Там она гостила в старинном доме, принадлежавшем Ремизовым с 1917 года. Теперь здесь жили Георгий Владимирович и Майкл. В старинном шкафу в одной из комнат она нашла ветхие от времени ношеные платья Насти: серое повседневное и розовое бальное, украшенное кружевом на плечах и у выреза. Сложно было поверить, что эти столетней давности наряды шились всего лишь в прошлом году.
   Разумно используя оставленные Настей средства, она при помощи своих новых друзей из семьи Ремизовых, переехала в США, выучила язык и получила гринкарту. Сначала снимала комнату на окраине Филадельфии, много работала, потом сумела пробиться в одно из телешоу, посвященное молодым дизайнерам. Никаких мест она не заняла, но была замечена. Стала сотрудничать с небольшим магазином одежды, где охотно брали ее эскизы и изделия. А летом 2011 года вышла замуж за Майкла. Теперь они живут в старинном доме Ремизовых. Георгий Владимирович с умилением зовет Зою внучкой и шутливо требует срочно рожать правнуков. А Зоя... Она создает свою первую коллекцию, которую пообещала купить одна небезызвестная марка модной одежды. И знаете, Зоя абсолютно счастлива.
   Надя осенью 2009 года родила дочку. На работу решила выходить через год. Ей не очень этого хотелось, но, приведя самой себе и Владу с десяток доводов за, она уже смирилась с участью бизнес-леди, когда накануне Нового года совершенно случайно разбила тот самый волшебный шарик. Он разлетелся на мелкие осколки, а сразу после праздников Надя узнала, что фирма, в которой она работала, обанкротилась. Зойка смеялась и говорила, что настоящим Надиным желанием было сидеть дома с ребенком, а не нестись на работу, вручая заботы о дочери няне или воспитательнице в яслях.
   Недавно Кристинке исполнилось два годика. Тетя Зоя, приехавшая по такому значительному поводу из Америки, подарила малышке куклу с нее ростом и ярко-зеленое платье все в сплошных оборочках. А мама Кристины и не думает о поисках работы. Она пишет статьи в журналы и подумывает о получении второго высшего образования, теперь уже по призванию - журналист. Деньги же, подаренные Настей, она отложила на образование дочери. Надя тоже абсолютно счастлива.
  
   (С) Москва, 2011
   Рукав "жиго" - пышный рукав, собранный у плеча и сужающийся к запястью.
   Трен - шлейф платья.
   Обер-офицерский чин X класса (1797--1884) и IX класса (1884-1917) Табели о рангах для кавалерии, жандармерии и пограничной стражи в Российской империи, рангом выше поручика и ниже ротмистра (капитана); соответствовал чину штабс-капитана в пехоте и подъесаула в казачьих войсках.
   Кавалерийский полк гвардии, сформирован в 1730 году, как Конная гвардия, из Кроншлотского драгунского полка, ведущего историю с 1706 года. Участвовал в войнах с Турцией (1735-39), Швецией (1741-43), войнах с Францией (1805, 1806-07, 1812-14), в подавлении Польского восстания (1830-31), в I Мировой войне (1914-18). Полк был одной из самых аристократических и блестящих частей гвардии, его командирами или шефами являлись императоры. Размещался в Санкт-Петербурге в районе между Исаакиевской площадью, рекой Мойкой и Конногвардейским бульваром. В ходе Гражданской войны (1918-21) 57 офицеров и 1275 нижних чинов, служивших в полку до 1917 года, сражались на стороне Белых армий. В 1918 году 49 солдат и 2 офицера полка составили команду, на основе которой был развернут 1-й конный полк Красной армии.
   В русском языке до середины XX века было распространено наименование Северо-Американские Соединённые Штаты вместо Соединенные Штаты Америки.
   В конце XIX века здание Дворянского собрания располагалось на Михайловской улице, дом 2 (сейчас - здание Филармонии). Входит в ансамбль площади Искусств. Постройка здания Дворянского собрания осуществлена в 1834-1839 годах архитектором П. Жако. Ему принадлежит архитектурное решение большого зала -- теперь концертного зала филармонии. Обширный зал украшен коринфскими колоннами, облицованными белым мрамором. Его торцовые стены, декорированные пилястрами, прорезаны широкими арочными проемами с ионическими колоннами. Вокруг центральной части зала расположены двухъярусные галереи.
  
   Пёрл Харбор (Pearl Harbor) - гавань на острове Оаху, Гавайи. Большая часть гавани и прилегающих территорий заняты центральной базой тихоокеанского флота военно-морских сил США. 7 декабря 1941 года Япония совершила нападение на Пёрл-Харбор, что послужило поводом вступления США во Вторую мировую войну.
   Реформа 1917-1918 годов, состояла в изменении ряда правил (в сторону упрощения) русского правописания, что наиболее заметным образом проявилось в виде исключения нескольких букв из состава русского алфавита: ? (ять), ? (фита), I ("и десятеричное"), V (ижица, произносилась [и], применялась в немногих словах: м?ро, с?нодъ, ?постась).
   Буква ? в дореволюционном русском алфавите, исключенная из него орфографической реформой 1917--1918 годов; восходит к кириллической букве ("ять"), обозначавшей первоначально особый звук, позднее совпавший в русском языке с "е". Употреблялась в 128 корнях слов русского языка, а также в нескольких суффиксах и окончаниях. Чтобы было легче выучить список корней с ?, были придуманы особые стихи. апример: н?когда.
   Буква ? в русском алфавите, обозначавшая тот же звук, что и буква Ф, но употреблявшаяся в словах греческого происхождения; в кириллице, кроме звукового, имела также цифровое значение 9. Общеупотребительных слов с этой буквой было немного. Исключена орфографической реформой 1917--18 годов. Например: Вар?оломей, А?ины, ор?ографiя.
   Буква i в русском алфавите до реформы 1917-18 годов, обозначавшая звук [и] (отсюда выражение: ставить точки над и - "уточнять сказанное, вносить полную ясность"). Употреблялась перед гласными (в том числе и перед "е" ("ё"), "?", "ю", "я") и перед "й", а также в слове "мiръ" со значением "вселенная", для отличия от слова "миръ" -- покой, тишина. Например: б?лый, бл?дный, б?дный б?съ/ Уб?жалъ голодный въ л?съ.
   Буква ъ (еръ) писалась на конце слов после согласных и не читалась, а также в некоторых случаях после приставок перед нейотированными гласными и и, например, в слове отъэкзаменовать. Например: банкъ.
   1920-е годы можно назвать временем рождения современной моды: на смену длинным платьям, корсетам и широкополым шляпам пришли мешковатые платья, открытые ноги, руки и спина, длинные бусы, короткие стрижки. Яркий макияж: темные тени, черная подводка, темно-красная помада. Появились цветные лаки для ногтей. В моду вошел загар, боа из перьев и сигареты в длинном мундштуке. Предпочтительный тип женской фигуры - плоская грудь и узкие бедра. В Чикаго существовал штраф за излишне обнаженное тело. В 1921 году состоялся первый в мировой истории конкурс красоты. Время расцвета Коко Шанель.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"