Перед ней сияла от нежданной радости встречи (и приплясывала на месте от природного оптимизма) Дженни. Точнее - Дженнифер Кларисса Джоунз, третий человек поуструмовского триумвирата. По официальной версии, Дженни всё ещё страдала от остаточных явлений инфлюэнцы. Дотти доводилось видеть куда больших страдалиц.
- Ты - в офис, Дот? - догадливо предположило лучезарное создание, - Как там Папа-Уэйн? Наверно, он меня уже не-на-ви-дит? (Любимое Дженнино слово). Так ты передай ему, что я завтра - фе-не-ди-див-но выхожу на работу! Хотя и чувствую себя - ми-раз-ма-бель-но! (Судя по интонации, финальным интеллектуальным расширением своего вокабуляра Дженни - особенно гордилась.)
Из-под козырька надвинутой по брови бежевой вельветовой кепки на Дотти глядели озорные карие глаза. Подобного рода кепки на Дуниной родине когда-то назывались фурагами. На плечи Дженни, обтянутые видавшим виды жакетиком модного цвета хаки, распущенно спадали каштановые локоны. Из-за пазухи побулькивал источник энергайзерных мелодий от актуальной бойз-бэнды. Ради Дотти Дженни освободила свое правое ухо от хайфайного децибельно-де-би-цель-ного щупальца. Акварель дополняли высокие замшевые сапоги (без ни-че-го под ними!) и микро-миниюбка из "шотландки".
В собственно Шотландии её несколько демонически именуют тартан. Почти тартар.
Дотти пообещала донести радостную весть о завтрашнем явлении Дженни до адресата и хотела была отправиться во трудовые свояси... Как Дженни внезапно пошатнулась. И - хлопнулась в обморок. Мгновенно, без единого возгласа.
Дотти едва успела подхватить её и усадить на ближний стул (они стояли перед открытой террассой кафе). Слава Богу, что китайская официантка оказалась сообразительной и расторопной. Она быстро сунула под нос Дженни какую-то склянку, - и уже через десять минут Дженни щебетала как ни в чем не бывало.
-Это у меня еще слабость немножко осталась! Знаешь, Дотти, я, вообще-то, чувствую себя - здоровой, как ослик Мафин! (Дотти невольно улыбнулась, вспомнив недавние тирады Уэйна. Теперь ясно, у кого он подцепил эту осликовую бациллу!) - Но вот внезапно - ты сама же видела! - ррраз, и с копыт долой!
Если бы Дотти не знала Дженни, то она бы наверняка заподозрила злостное симулянтство и очковтирательство. Но товарищ Варфоломеева уже достаточно потрудилась на пару с мисс Джоунз и знала: Дженни умела и любила работать. Если действительно надо было - вкалывала наравне со всеми, не жаловалась и не отлынивала. Но порой на неё действительно что-такое находило, - как будто бы у неё внезапно и резко кончались все жизненные силы. Будто батарейка разряжалась, как в её карманном хайфайчике.
-Нет, ты уж посиди немножко с больным человеком! Ничего тра-сти-чес-ко-го там с этими кровопивцами без тебя не случится! -- раскомандовалась Дженни. И, на той же самой интонации, - официантке: - Принесите нам две ооогрооомных чашки кофе с молоком, милочка! А это вам, на чашку чая, - спасибо, что меня выручили!
(Дотти остолбенела: Дженни небрежно сунула китаянке бумажку в 100 фунтов, как будто это был фантик от лоллипопа. Это Дженни-то! У которой стабильно не было ни пенни в кармане! Да и вообще: в Англии чаевые подают только иностранцы и сумасшедшие!)
- Дотти! Ты что, оглохла? Я ведь к тебе ре-кла-ми-ру-ю! Выкладывай, что там у нас новенького!...
* * *
Здесь я просто вынуждена отвлечься от (эмгм!) стремительного развития дальнейшего сюжета... (С кофе, кстати, и вправду нужно было поторапливаться, так как Дотти ждала работа.)
И пофилософствовать на тему английских мисс вообще. И Дженни - в частности.
Чем больше Дотти узнавала Дженни, тем сильнее она ей поражалась. По идее, Авдотья Андреевна должна была бы опекать Дженни, - ведь по возрасту она годилась ей в старшие сестры. Но это только - по российской идее. Потому что в Англии взаимотношения между поколениями складываются иначе.
Когда Дженни в очередной раз надоедали поучения Уэйна, она резко напоминала ему, что она и сама - взрослый человек. Но куда чаще действительно вела себя, как сущее дитя - шалила, капризничала, впадала в подростковый максимализм... Подвижная и гибкая, Дженни могла надеть на голову пустую коробку из-под копировальной бумаги и, размахивая линейкой, воинственно скакать по Поуструму, воображая себя рыцаршей Круглого Стола. Гибкостью и непоседливостью Дженни напоминала молодую ласку. Тёмные брючки-клёш из "Пот-шопа" вечно сваливались с её узких бёдер, чем Дженни навлекала на себя недовольство начальства фирмы по части дресс-кода.
Хотя... Иногда складывалось впечатление, что это Дженни была старшей сестрой Дотти, а не наоборот. Потому что мисс Джоунз в избытке обладала той трудно поддающейся описанию естественностью и раскрепощенностью, - которой так не хватало Дотти в Англии. Собственно, Авдотья Андреевна и дома не очень легко входила в контакт с незнакомыми людьми. Как и большинство русских людей, Дуня придавала особое значение - дружбе и верности. Если уж Дотти с кем-нибудь подружится - то, считай, на веки вечные! За своих друзей комсомолка Варфоломеева была готова идти и в огонь, и в воду. И - ожидала того же самого и от них. Дунечке везло. В России она очень редко обманывалась в этих своих ожиданиях.
В Англии же всё стало - не так. При своей внешней исключительной, непредставимой в России вежливости англичане часто оказывались людьми замкнутыми и недоверчивыми. Они вовсе не стремились к разговорам по душам и дружбе навек. Наоборот, искусно уклонялись от спонтанных попыток прийти им на помощь (ну, и конечно, поговорить по душам!), - к которым Дотти поначалу была очень склонна. Так, во всяком случае, складывались отношения Дотти с её лондонской средой. Здесь, в Поуструме ситуация кардинально изменилась - но на то имелись особые причины.
Лишь после некоторых пространных (и нельзя сказать, чтобы очень ласковых) лекций Колина (в истинности которых Дотти вскоре пришлось убедиться на печальном личном опыте) Авдотья Андреевна начала учиться "вести себя". И на собственном опыте постигать, какие (на самом-то деле!) невероятные глубины скрыты в нюансах пресловутого английском светского "разговора о погоде".
А вот Дженни все эти ритуалы как будто бы не интересовали - вовсе.
Она могла без всякого смущения подойти к кому угодно - вплоть до королевы! - и тут же вступить в непринужденный разговор. После него Дженни вряд ли бы стала навечною подругой Елизаветы Второй, - но Дотти легко могла представить, что королева осталась бы очень даже "амьюзд" подобного рода смолл-током. А именно эти маленькие разговоры давались Дотти труднее всего!
И проблема тут была, разумеется, не языковая. Потому что литературным английским Дженни владела намного хуже Дотти. Складывалась впечатление, что она вообще пребывает в состоянии столетней войны со всеми английскими словами более трех слогов длиной. И уж естественно, особенно крепко от Дженни доставалось французским и латинским заимствованиям!
Дотти было ясно, что в школе Дженни училась - из рук вон плохо. Надо полагать, Дженни была вынуждена посещать дубовенькую государственную школу в одном из проблемных районов Норчестера, вместе с бенгальскими и другими так называемыми представителями этнических меньшинств. Чему уж там могут научить-то? Не хочется даже и думать - чему ...
Правда, произношение у Дженни было на удивление хорошо поставленным. Но само по себе это не обязательно много значит. Потому что в Англии есть люди, которые говорят на просто восхитительном Инглише, - но едва умеют читать и писать. Так уж сложилась история их семей...
Во всяком случае, меньше всего Дженни можно было бы укорить в избалованности - этой стигме большинства её английских сверстников из так называемых благополучных семей. Дженни обладала врожденной сообразительностью и цепкой памятью, - практически ко всему, кроме английских длинных слов.
Она с первого раза и безошибочно запоминала, как обращаться с самой сложной офисной аппаратурой. Стоило Уэйну хотя бы раз ей показать - и Дженни тут же уясняла, где и какую кнопку нужно нажать, чтобы а-па-ррат - заработал. Если нужно было копировать или архивировать сложные лойерские документы (а среди них попадались ветхие завещания и купчие прошлых веков - причудливых форм и размеров, которые Дотти и в руки-то взять боялась!), то равных Дженни не было во всей фирме. Она не только знала устройство самой современной оргтехники, но и умела чинить копиры, принтеры и факсы не хуже любого специалиста. По словам Дженни, она ни-ми-наль-но разбиралась и в компьютерах.
Однажды у Дотти (она только-только устроилась в Поуструм) забарахлил изящненький мобильник (естественно, подарок Колина).
-Дай сюда! - бесцеремонно велела Дженни. Когда Дотти не поспешила подчиниться, Дженни прикрикнула: -Кому говорю! Или хочешь, чтобы триста фунтов содрали за ремонт?! Такая штучка ого-го-го сколько стоит!
Дотти нехотя отдала телефон. Дженни что-то буркнула себе под нос, мгновенно сняла крышку (Дотти не успела ей помешать!), чего-то там поковыряла - и аппарат заработал безукоризненно.
На-ту-маль-но, что у Дженни (к вящему позору Дотти, которую Колин так и не сумел заставить сдать экзамен на права!) имелась и собственная машина: маленький, но бодренький фиатик. Водила его Дженни просто с поразительной ловкостью и непринужденностью. Лишь много позже Дотти удосужилась спросить у Дженни, - её ли этот автомобиль.
-Нет, конечно! Это моей мамаши дрянь-ду-лет! У меня сроду больше ста фунтов в заначке не было! А если ты правами интересуешься, - то их у меня и подавно не водится.
Дотти была в шоке. Ездить без прав в этой стране - ей казалось совершенно невозможным! Это вам не Россия или Италия какая-нибудь! Здесь за такие шуточки запросто в тюрьму угодишь! Поразительное дело: хотя номинально в Англии (пока еще) нет никаких внутренних паспортов или удостоверений личности, однако практически каждый англичанин постоянно имеет при себе некую "справку, что он не верблюд" (в местных краях она именуется Ай ДИ). Сплошь и рядом таким "мандатом" являются именно что - автоправа. Так что Дотти многократно поражалась тому невероятному ханжеству, с которым её английские знакомые обрушивались на "полицейские режимы" в России и других странах Европы.
А ведь в СССР Авдотья Андреевна доставала паспорт из шкафа, только если нужно было куда-нибудь ехать. После развала "Империи Дьявола" ситуация, конечно, сильно изменилась. Но Дотти не могла себе и представить, чтобы выросший в супер-стабильной Англии Колин покинул дом - без Ай ДИ в кармане! Для него это было бы - как прийти без штанов на светский прием. Или пытаться что-нибудь купить в магазине - без денег.
-Но... почему?! Ты же прекрасно водишь!
-Эээ, да это ведь к ментам идти надо, ра-па-гра-фы всякие зубрить! А я, если хочешь знать, вообще экзаменты сдавать не умею! Прррроваливаю на всех подряд - и все дела!...
Итак, читатель, Дженни была настоящей английской розой. А если точнее - то дикою розой. Ах, не перевелись еще еще в Англии такие красавицы, - цвет и краса нации! И меня не волнует, что в этой связи понавыдумывали квасные, пивные и винные патриоты континентальных отечеств!
Удобный всё-таки у мужчин миф: наши женщины - самые красивые (достойные, изящные, женственные и т.д.) в мире. Ну, и соответственно женщины наших противников - уродки, ведьмы и стервы. Впрочем, эту мифологию (по понятным причинам) ревностно поощряют и сами фемины, - особенно в национально-сенситивных державах (Ла Франс, бонжур!)
На глобальной ярмарке виртуальных невест англичанкам традиционно отводится дальний и темный угол. Презрительное отношение француженок к англичанкам (да и англичанам) общеизвестно. Если уж-де и попадается у росбифов изредка красавица - то наверняка и редкостная же стерва (как Миледи у мускетирствовашего Дюма). Исключение делается разве что для мулаток, - особенно франкофонного происхождения. Но и в России образ английской женщины - не самый позитивный. У русских классиков англичанки вечно или костлявы и долговязы, как кобылы. Или пучеглазы и холодны, как рыбы. И почти всегда - жеманны, чопорны и лицемерны.
Честно говоря, Дотти и сама придерживалась приблизительно такой точки зрения,- когда жила в России. Поэтому нельзя сказать, чтобы интерес Колина к ней самой Авдотью Андреевну так уж удивил. Скорее наоборот, - он показался ей в высшей степени естественным (в смысле: наши девушки - лучшие в мире!). Ох, святая простота!
Лишь здесь, в Англии, Дунечка пораженно (и без особого удовольствия) констатировала естественную красоту многих англичанок. Это уж потом, после того как она поведала о своем грандиозном открытии весьма развелесившемуся Колину, Дотти стали попадаться очень даже многочисленные свидетельства восхищения европейцев английскими Изольдами и Дженевьевами. (Достаточно вспомнить, какие дифирамбы пел им в свое время автор "Обломова"!)
Впрочем, нам некогда углубляться в пучины англо-французских антагонизмов. Достаточно сказать, что живая, красивая английская девушка - вовсе не миф! Она действительно существует, - и вымирать не собирается!
Эта роза цветёт не только в наманикюренных парках Кенсингтона или на бордюрах мишуриозной Пиккадилли-Сёркус. Но и в скромных палисадниках Норчестерских предместий. И чем больше Дотти знакомилась с этими восхитительными цветами природы, тем более курьёзным казался ей выбор сэра Колина. Не то чтобы Дунечка ревновала мужа ко всем подряд! Но внимание некоторых местных мисс и миссис к импозантному графу д`Орффу было таким очевидным, а сами они - такими безусловными красавицами, что Авдотья Андреевна невольно сожалела, что реальная ситуация с внешним видом англичанок так кардинально отклонялась от французских концепций на этот счет. Радовало Дунечку только одно - что Колин и сам был наполовину французом. Возможно, у галлов это просто генетический дефект зрения?
Ну, вроде дальтонизма, - только на английский цвет?
* * *
Когда Дотти вернулась обратно в поуструм, то первым делом рассказала Уэйну о Дженни. Начальник фирменной почты особого восторга не выразил, пробурчал что-то себе под нос - и пошел к лифту. Судя по его озабоченности, - несколько перестарался, когда "для виду" ломал очередной офисный аппарат.
Оставшееся рабочее время прошло спокойно. Случайная встреча с Дженни сильно подбодрила Дотти. С Дженни вообще было легко и просто. У неё не только был открытый и веселый характер, - она и окружающих людей как будто заряжала (или всё же - заражала?) своим неугомонным оптимизмом.
К тому же они условились, что завтра ле-ги-ни-тим-но прогуляются в обед по Норчестерским магазинам. И Дженни покажет Дотти один фе-ше-не-ро-узный бутик, который: "Такой классный, что я его просто - не-на-ви-жу!"
Уэйн больше ни о чем не спрашивал Дотти. Как будто разговора в обеденный перерыв и не было вовсе! Ей даже показалось, что он избегает её взгляда. Нельзя сказать, что эта уклончивость Дунечку порадовала. По дороге она обдумывала слова Уэйна - и ей очень хотелось бы самой задать ему несколько вопросов. Однако Авдотья Андреевна не любила навязываться со своими болячками. Так уж была воспитана. А теперь ещё и титул не позволял.
Но когда Дотти выполнила своё последнее на сегодня задание и начала было собираться домой, Уэйн коротко спросил:
-У тебя есть время?
-Д-д-да. А что?
-Сейчас пойдем к Дженни. Впрочем, чего это я спрашиваю? Так, из вежливости просто. Тебе ведь всё равно дома нечего делать, изнт ит?
Дотти не ответила. Вот еще чего не хватало - отчитываться перед Уэйном, что она делает у себя дома! Это вообще не по-английски. Мой дом - моя крепость. Что хочу - то и делаю. Сам вопрос Уэйна Дотти смутил. В Норчестере её никто ни разу не приглашал к себе домой. В Лондоне такое хоть и редко, но всё же случалось. Возможно, что люди просто чувствовали себя обязанными ответить сэру Колину приглашением на приглашение. Потому как граф д` Орфф (естественно, если он пребывал в своем общительном состоянии) охотно зазывал к себе знакомых, угощал и развлекал. О, он очень даже умел быть светским и обходительным - когда хотел! К тому же, в Лондоне у Колина было пара старых оксбриджских друзей, которые не нуждались в церемонных приглашениях. И сами звали заходить к себе запросто. Правда, Дотти только раз рискнула зайти вот так вот, запросто, - к одной своей лондонской будто бы подруге. Там Авдотья Андреевна напоролась на такое спонтанное и высокомерное недоумение, что зареклась после этого ходить в гости к кому бы то ни было из англичан - не в сопровождении Колина.
-Послушай, Уэйн... -- замялась Дотти, - а ты уверен, что Дженни нас ждет? Она нас вроде бы не приглашала...
-А я сейчас ей звякну! - Уэйн полез в карман за своим крупногабаритным мобильником. -Если у неё кто сейчас в гостях - пусть гонит в шею! Поговорить надо!
Этот неожиданный мачоизм Уэйна впечатлил Дотти. Ну, что ж, поговорить - так поговорить! Она и сама бы - очень даже не против!
Дженни была дома, но не одна. Уэйн без церемоний напросился в гости.
-Ты вот еще что, Дженни, - изрек Уэйн. - Ты эту свою польскую подружку - день куда-нибудь на часок-другой, лады? И попроси свою матушку, чтобы тоже зашла. Мне с ней посоветоваться надо.
Судя по тому, что Уэйн довольно долго молчал и всё шире улыбался, выслушивая длинный Дженнин ответ на свои последние инициативы, особого восторга они не встретила. Наконец, Уэйн прервал поток красноречия Английской Розы:
-Надо, Дженни! Действительно, - надо! Ты ж ведь меня знаешь: зря не побеспокою! Попроси её прийти. Пожалуйста, Дженнифер!
Голос у Уэйна внезапно стал таким просительным, почти жалким, что Дотти не поверила своим ушам. К тому же она впервые слышала, чтобы Дженни кто-либо называл полным именем. Час от часу не легче! Да что это ещё за новая чертовщина?!
* * *
Уэйн ещё довольно долго возился по поуструмовскому хозяйству. Наконец, он тоже разобрался со всеми своими делами. Дотти ему, по мере сил, помогала. Около восьми они закрыли все положенные двери, сдали все ключи и вышли на улицу. Дотти первая, Уэйн - следом.
-Стой, Дотти!
Дотти оглянулась. Уэйн стоял в дверях ближайшего паба "Тюк шерсти", наискосок от главного входа фирмы.
-Уэйн, ты куда это?! Мы же к Дженни пошли!
-Давай сюда! А то ещё опоздаем! А у миссис Джоунз характер - крутенький...
Уэйн вошел в паб. Дотти, волей-неволей, - следом. Уэйн кивнул бартендеру за стойкой, который криво ухмыльнулся в ответ, быстро прошел через небольшое помещение - и толкнул низенькую темную дверь. По наивности своей, Дотти приняла бы её за вход или в туалетную комнату, или на кухню.
Ничего подобного! За дверью открылся длинный, узкий проход между двумя каменными стенами домов.
Уэйн не снизошел до объяснений и быстро двинулся вперед. Сотни, тысячи раз Дотти ходила мимо этого паба - и ей никогда бы в голову бы не пришло, что за ним открываются такие лабиринты! А она ещё бичевала англичан из-за несогласованности городской архитектуры! Ох, дурочка горьковская!
Две глухие, темные каменные стены петляли пару сотен ярдов. Никаких цветочков, никаких выброшенных вещей, никакого случайного мусора. Мрачно, чисто, немо.
В стенах регулярно появлялись старые, замшелые двери. На каждой - тяжелый замок. Внезапно Уэйн ловко дернул одну из таких средневековых амбарных железяк - и они очутились в неожиданно уютном дворике, уставленном терракотовыми горшками с яркими георгинами и астрами, и с высоким деревом араукарии (или как её здесь называют, - манки паззл) посередине. Судя по приглушенному шуму улицы, Уэйн и Дотти находились на задворках старого дома.
-Дженни, это мы! - негромко воскликнул Уэйн вверх. - Открывай!
-А то ты не знаешь, что там открыто! - ответил из окна бодрый Дженнин голос.
И другой, очень похожий, добавил нараспев:
- Добро пожаловать, внук палача Джо! Просим, просим! Давно не виделись!
* * *
Сказать, что Дженнино жильё удивило Дотти, - это ничего не сказать.
Авдотья Андреевна была поражена, когда увидела, какие картины висели на стенах небольшого холла, куда их повела сияющая от радости Дженни.
Пока Дженни полушутливо бранилась с Уэйном в дверях, Дотти подошла к одной из картин. Массивная золоченая рама. Потемневший от времени портрет. Судя по одежде и красной шапочке на голове - священник. Красивое, умное лицо. И - очень, очень похож на Дженни. На миг Дотти показалось, что она уже где-то видела это лицо. Но где? В каком-нибудь музее?
Заметив, что Дотти восхищенно рассматривает портрет, Дженни небрежно бросила:
-Ааа... Это мой знаментый предок. Бишоп, и всё такое. Это его в Риме за-пе-чат-ели, Папа велел.
-Как это .. - в Риме? Ты что, католичка?!
-Во всяком случае, - номинально, - раздался светски-приветливый голос сзади. - Но если она будет продолжать заниматься глупостями, придется принять меры. Впрочем, мы уж тут как-нибудь сами, без Ватиканской помощи разберемся!
Дотти протягивала руку невысокая дама средних лет. Энергичное пожатие. Немного резкие черты лица. Очень обаятельная улыбка. Густые, черные волосы с сильной проседью аккуратно убраны. Большие синие глаза. Бархатный жакет темно-пурпурного цвета эффектно подчеркивал гибкую фигуру.
(Ах, какой у неё английский! Такой выговор Дотти слышала только пару раз в жизни. Но где же, где? Ведь это наверняка важно!)
-Просто Дотти, пожалуйста! - пролепетала Авдотья Андреевна и вспыхнула. ("Вот чертово имя! Ну, сейчас начнется, по полной теле-программе!")
Но миссис Джоунс и не думала иронизировать.
-Охотно, Дотти! Только с условием: зовите уж и меня - просто Кэтрин!
Дотти кивнула.
Кэтрин жестом предложила гостям сесть. В комнате стоял полумрак. В углу негромко тикали старые часы.
-Дженни, так ты решительно отказываешься принести нам чаю? - миссис Джоунз явно давала Дотти время, чтобы немного освоиться. Потом повернулась к Уэйну и вздохнула.
-Ну, рассказывайте, мистер Коннор! В какую историю вы опять соизволили угодить?
Уэйн быстрыми, четкими фразами пересказал проблемы Дотти. Кэтрин слушала внимательно, несколько раз кивнула.
-Ну, и что же вы хотите от меня?
-Зачем к нам оксфордские заявились?! - затараторил Уэйн. -ЧтО у вас там с ними за разборки такие? Почему томблендские Черчилля зарезали? Опять начнете, как в 1938-м, да?
-Это не у нас, - а у вас с ними "разборки"! - голос Кэтрин стал резким и холодным.
-И вообще, мистер Коннор, - потрудитесь выбирать выражения! Вы тут не в поуструме!
Наступила напряженная тишина. Дотти заметила, что Уэйн напрягся и стиснул зубы. Только Дженни по-прежнему лучезарно улыбалась:
-Перестаньте, пожалуйста! Сейчас не время для ваших старых счетов. Дотти действительно необходима помощь!
-Ты права, Дженни, - вздохнула миссис Джоунз. И повернулась к Дотти:
-Ах, ну зачем, зачем вам понадобилось брать в театр именно этот сапфир?! Неужели же вас не предупреждал лорд д`Орфф?!