Рэмптон Галина В. : другие произведения.

Поуструм. Глава 16-я

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Говяжий тотем


  
   ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
   Говяжий тотем
  
  
  
   Воландо Портабелли был не очень похож на демона. На полит-корректного ангела, впрочем, тоже нет. Во всяком случае, - анфас и в профиль. Крыльев за спиной не просматривалось вовсе. С другой стороны, не наблюдалось и свиньского рыла, анти-пристойной хвостастоти и козлиных копытец. Ведь Дунечка (ох, женское любопытство!) не могла удержаться, чтобы не бросить пару украдчивых взглядов на соответствующие места и местечки.
  
   Легендарный серный смрад дотторе также не источал. Пахло от него вполне симпатично - тонким, горьковатым парфюмом (очень дорогим, наверное). Как бы вечерним костром у озера, с непременной печеной картошкой в углях. Впрочем, если вдуматься, - вполне адский одор.
  
   Возможно, Воландо почувствовал тайный дамский интерес Дотти. Легитимно даже предположить, что он не впервые с таковым повстречался. Как бы оно там ни, - Портабелли не только галантно накинул на плечи Авдотье Андреевне свой стильный итальянский пиджачок темно-синей, тонкой и гладенькой шерсти, - но и пару раз невзначай (о, очень светски!) повернулся этаким образом, что Дунечка смогла разглядеть его отутюженные брючки - арьегардно.
  
   Полное отсутствие даже слабых намеков на хвост. Эбсолютли.
  
   А когда Дунечка пару секунд спустя встретилась уже взглядом с маэстро, - вспыхнула, как школьница. В его глазах - вот где прыгали и кувыркались бесенята!. И Дуня тут же поняла, что Воландо прекрасно знал, какие именно мысли только что занимали её глупенькую, экс-комсомольскую головушку.
  
   -Копыточкам я тоже сделал комильфошный стайлинг, графиня. Клянусь архангелом! (Каким именно, - естественно, не уточнил). Воландо и сам завыглядел, как нашкодивший школьник. Но - улыбался, хитренько и провокационно.
  
   Дотти прыснула. Воландо захохотал следом, - ужасно заразительно. Возможно, что смех Дунечки и был вызван какими-нибудь нервными причинами, - но, отсмеявшись, она стала чувствовать себя спокойней и уверенней.
  
   Может быть, уже просто потому, что от Портабелли не исходило решительно никакой агрессивности. Этим он кардинально отличался от Черчилля, - который, как позже казалось Дотти, был просто заряжен негативной энергией. Неслучайно у неё так болела голова в тот театральный вечер! А ведь сколько времени она разговаривала с Лордом Войны? Ну, минут пять. А то и меньше.
  
   Бывают мужчины, которые даже и в столетнем возрасте (до которого они, правда, вряд ли доживают) остаются совершенными мальчишками. Сколько бы они ни прятались в дорогие костюмы, автомобилы и в пресловутые кабинеты из кожи, стоит их рассмешить, - как в них тут же вселяется... Что? Вот именно. Вот он-то и вселяется. Или всё же: Оно?
  
   Увы! На очень многих женщин этот мужской тип действует - неотразимо. Нельзя сказать, что они сразу же влюбляются. Как же можно всерьез влюбиться в вечного мальчишку?! Никакой тебе поэтической романтичности, никаких сентиментальных прогулок бархатной лунной ночью, никаких серенадных завываний под балконом, никаких дорогих букетов томных астр от таких вот ухажеров ожидать - не приходится. А из мировой поэзии они помнят разве что гимн своего ненаглядного футбольного клуба. Да и то - только рефрен.
  
   И всё же - редко какая девочка не хотела бы иметь такого братика. Смешливого, открытого, доброго, преданного. Пусть не очень умного, - но отважного и честного. С которым так приятно ссориться и браниться - потому что с самого начала знаешь, что ругаться и хитрить он не умеет и уже через пару минут запутается в элементарных аргументах и сам запросит прощения.
  
   И уж меньше всего Дотти могла предполагать, что легендарный Воландо выглядит именно так. Никакой черчиллевской отечной грузности, никаких злобных взглядов исподлобья, никакой брюзгливости в нижней части лица, давно привыкшей к бульдожьей гримасе дисгаста и презрения к любому собеседнику...
  
   Неужели Зло всегда обаятельнее Добра? И неужели же атрибутами Добра непременно являются злоба, нетерпимость, высокомерие и склонность к агрессии?
  
   Портабелли был высок и сухощав. Судя по его поджарости, он был (или мог бы быть) хорошим спортсменом. Он почти наверняка прекрасно играл (бы) в теннис или в гольф. Но вовсе не обязательно - хорошо танцевал. Во всяком случае, в нем не чувствовалось той томной волглости движений природного Дон Жуана, - которая была характерна, например, для Стэнли.
  
   Портабелли производил скорее - как бы это сказать - бесполое впечатление. Ну, совершеннейший мальчишка, которого вся эта "девчачья ерунда с записочками-поцелуйчиками" абсолютно не интересует. То ли дело мотоцикл или футбол в субботу вечером: наши против ихних!
  
   И ещё. Воландо оказался ужасно конопат. В сочетании с отчетливой лопоухостью (которую он даже не пытался скрыть под темно-русой, густой шевелюрой с отчетливой проседью) и ярко-голубыми глазами эти темные, т.н. вечные конопушки еще более усиливали похожесть на того Антошку из старого мультфильма, которому, по большому счету, всё на свете: "тили-тили". А также - "трали-вали".
  
   -Графиня, позвольте вас предупредить: сейчас пойдет сильный дождь. Я и так уже сделал всё возможное, чтобы вы не промокли. Но увы! Мои силы не беспредельны. Стихии и элементы подчиняются мне лишь... ээээ, как бы это сказать... - в общем, лишь отчасти.
  
   Дотти взглянула на небо. Черную тучу над головой очевидно разрывало от дисгаста и прочих негативных эмоций.
  
   -Но что же делать? Бежать обратно? Или спрятаться под дубом?
  
   -Ваше право. Лично я - не советую. Особенно не рекомендую - дуб. Тут у конкурентной мне.... ээээ.... фирмы - особые копирайты. Небесные перуны, знаете ли... И прочие файерверки. К тому же тогда вы опоздаете на ваше ресторанство.
  
   -Может быть, вызвать такси?
  
   -Не стоит. Час ждать будете. А то и вообще - тщетно. Уж простите меня за прямые речи, но не очень-то хороший закоулок избрали вы для романтических прогулок.
  
   -Откуда вы знаете Грибоедова?!
  
   -Кого, простите, я знаю?! Это Данте, контесса.
  
   -А, ну да. Ну, конечно. Вы же и сам - из тех краев...
  
   -Да, я итальянец, - уклонился от уточнения собственных краёв Портабелли. - Но об этом мы еще поговорим. Как нибудь позднее. А теперь... Видите вон тот домик, в конце темной аллейки?
  
   И Воландо указал подбородком именно на тот странный псевдо-средневековый шато серого камня с зубчатой крышей, на который уже обратила внимание Дунечка.
  
   -Да, вижу. Что это за дом?
  
   -Ужели ж вы не узнаёте сей благодатный уголок?! - сханжил Портабелли, нагло имитируя чью-то патетическую декламацию. И так уморительно, что Дотти снова прыснула. - В сих кущах райских обитало светило ангельского слова!...
  
   (...)
  
   -А теперь, графиня, следуйте за мной! - Воландо внезапно стал серьезным.
  
   Быстрым шагом они подошли к высокой ограде, за которым скрывался дом. Прежде чем Дунечка успела охнуть, Воландо легко и красиво перемахнул через запертую изнутри боковую калитку, отбросил щеколду и церемонно поклонился своей даме.
  
   -Не соблаговолите ли пройти вон к той кастелеттке, контесса?
  
   Дотти пошла по направлению к маленькой избушке слева от дома, на которую ей указал Воландо. При её приближении дверца сама собой открылась. Дотти шагнула через порог. Единственное, что она сумела понять, - было то, что долю секунды спустя за её спиной разверзлись хляби небесные - в виде чудовищного ливня.
  
   (...)
  
   * * *
  
  
   Еще через мгновение Дотти оказалась прямо в холле отеля "Медведь", в пяти шагах от ресепшна. Прилизанный мистер за стойкой поднял глаза от компьютера и расплылся в мармаладной улыбке.
  
   -Оу, добрый вечер, дорогая графиня! Как вы поживаете?
  
   -Оу, спасибо! А как вы поживаете? - Дунечка учтиво поддержала разговор в соответствии с местными абсурдными традициями (не)отвечания на вопрос - вопросом же .
  
   Ну, и так далее, - как это было заведено островным ритуалом лет пятьсот назад. Через пару минут, после всех положеных расшаркиваний и книксенов, залысливый мистер передал Дотти несколько изящных билетов в розовых и голубеньких конвертиках - приветственные записочки от дяди сэра Николаса, его супруги и кого-то там еще.
  
   В них содержались ритуальные мятные заверения в любви и дружбе и - как бы - ненавязчивые напоминания о сроке явки и форме обмундирования, предписанной благовоспитанному обществу на сегодняшний вечер для галантерейного поглощения Английской Еды. Само это курсивное выражение в записочках, конечно, отсутствовало. Это уж я сама вписала, - для понятности.
  
   (...)
  
   * * *
  
  
  
   Итак, английская еда.
   Ох, непростой для сердца звук! Простите, я хотела сказать - не для сердца, а для... Ну, в общем, понятно.
  
   Многострадальная, избитая тема. О, кто только нашу еду не ругал, - начиная с древнеримских времен?! Одним из последних отличился президент Франции Жак Ширак. На не очень давнем саммите т. н. Большой Восьмерки в Шотландии верный своим принципам лидер Гранд Насьон публично и бесстрашно назвал шотландскую кухню: "Самой плохой в Европе. Разумеется, после финской".
  
   Вряд ли вопросительно, что точка зрения вспыльчивого (но, увы, порою справедливого) француза на английскую кухню - ненамного лучше. Скорее всего, Ширак поместил бы английских кулинаров на (относительно) почетную третью позицию. Боюсь, что не сверху.
  
   (Не очень) забавным образом отношение к английской кухне и в России с давних пор определяется той эмгм юмористическою рецепцией, которую чуть ли не всё английское традиционно встречает - во Франции. Как во французах, так и в русских с детства воспитывается убеждение, что англичане вообще ничего не способны приготовить, - кроме легендарного порриджа, разумеется. Есть, правда, еще виски - но это ведь шотландский напиток, не правда ли?
  
   Почему этот предрассудок так прижился в России - сказать сложно. Что же до французов, то их батальности с англичанами известны и без моих живописаний.
  
   Скажу лишь, что кухня Белль Франс и сама в последнее время подвергается критике, особенно со стороны итальянцев (ещё одних давних "друзей" французов). Шумливые потомки римских цезарей не без оснований обвиняют обеликсов-астериксов в том, что тамошняя кухня слишком (зло)употребляет тушением да парением, - что лишает-де еду многих вкус(н)овых компонентов. Еще более пренебрежительно критикуются французские вина, каковые, по убеждению растущего числа знатоков, имеют непомерно гордые цены (при относительно посредственном качестве).
  
   Вообще, лично мне кажется, что лучшая кухня в нынешней Европе - итальянская. Она поразительно разнообразна, склонна к здоровым экспериментам, и стремится извлечь максимум вкуса из природных продуктов (а не замучить их особо вычурным образом, - к чему имеют наклонность многие модные французские мэтры еды).
  
   Итальянские вина (в среднем, т. е. если отвлечься от патентованного итальянского жульничанья) также кажутся мне лучше французских. Чего итальянцам (пока еще) не хватает - так это французского умения "раскручивать" пищевые торговые марки, и тем самым взвинчивать цены на собственные продукты. Ну, да это дело наживное.
  
   Итак, вот мой (небезапелляционный) тезис. Лучшие времена французской кухни - в прошлом. Тон в теперешней Европе задают итальянские повара. Но еще более заметный рывок вперед совершили, как это ни странно и кощунственно для кое-кого звучит, - именно англичане.
  
   У меня нет сомнения, что именно Англия (в первую очередь, конечно, Лондон) в скором времени станет (если еще не стала) кулинарным лидером всей Европы (а может быть, и не только Европы). Богатство разнообразия и изощренность кушаний, которые каждый день готовятся в Лондоне, поражает.
  
   Естественно, сплошь и рядом это - не английское кулинарное искусство. Ведь Лондон - дорогой город. Здесь платят хорошие деньги и действительно разбираются в качестве. Поэтому сюда и съезжаются лучшие повара из самых разных стран.
  
   Но ведь потребляют это кулинарное богатство прежде всего англичане! И, соответственно, кулинарные вкусы она формирует - тоже англичан, не правда ли? И рано или поздно оно непременно окажет своё воздействие и на повседневные привычки всех без исключения слоев населения Королевства, не так ли?
  
  
   * * *
  
  
   Французы злословят, что "английская еда" - это оксюморон. То есть само сочетание этих слов - аллергично и тошнотворно. И примерно из того же ряда, что финский темперамент, немецкая кошерность, или (это уж я от себя добавлю) - французская щедрость.
  
   Ну, что тут скажешь? Да ничего. Ведь еда еде - рознь, какой бы национальности она ни была.
  
   И она - не франк, чтобы всем без разбору нравиться.
  
   О любой еде (как о любви и смерти) можно говорить много и вдохновенно. Главное - не забывать об аудитории, в которой не обязательно все будут вашими гастро-смышленниками. Так, превознося итальянскую кухню, следите за гримасками вашего собеседника. И если при слове "чеснок", взгляд его вдруг потухнет, а выражение лица окаменеет - что ж, быстренько смените блюда.
  
   Это как в дискуссиях о религии и политике. Одно искреннее, но неосторожное слово - и публика, секунду назад согласно кивавшая, уже готова вцепиться вам в горло.
  
   Потому что для одного чеснок - хуже чумы. Для другого таким поворотным (а вернее, - отворотным и даже отвратным) моментом будут томатный соус или маслины. У третьего - врождённая аллергия на сельдерей. До четвёртого никогда не дойдёт пойнт немецкой квашеной капусты. А лично для меня, например, так и останется загадкой: зачем (будто бы) чемпионы мировой кулинарии (французы, конечно) кладут в рыбный суп тошнотворно-розоватый майонез, провокативно именуемый "руй"?
  
   А знаменитая утино-гусиная печень фуа гра постоянно заставляет меня с ужасом вспоминать птицефабрики, в которых специальным образом мучаются пернатые зеки. Или возьмите "чёрный алмаз", как французы именуют свой трюфель. С его непередаваемым, утончённо-изысканным амбрэ давно не стиранных носков и машинного масла...
  
   Ох, в нынешние времена, когда все уже успели побывать везде, отстаивать отдельно взятую национальную кухню - и вовсе неблагодарная задача! Всегда найдётся поговорный умный Алик, которого в вашей стране накормили будто бы несъедобными бутербродами или сомнительными креветками. И ведь не скажешь ему: а ты, гражданин, не ходи в места, где продают такие бутерброды и таких креветок. Ты - в другие ходи!
  
   В Англии и особенно - в Лондоне! - несметное количество самых разнообразных едален (калька с английского слова иитэри), - на любой вкус, этническое пристрастие и кошелёк. И никто вас не заставляет травиться с засиженного мухами пристанционного лотка у андерграунда в Хакни или Фрикни!
  
   Но вернёмся на исходные позиции.
  
   Есть еда домашняя (как хлеб насущный и как праздничное угощение), есть - традиционная (как часть национальной культуры). А есть то, что подают в системе общепита - от забегаловки, каковая в Англии зовётся, простите, засаленой ложкой, - до ресторана "Савой" (не говоря уж о еде пабной и гастропабной).
  
   Есть ещё еда региональная. Но рассуждать здесь о таких частностях (так же, как и о региональных акцентах) было бы перебором. Всё-таки не в Италии живём, где пьемонтская кухня отличается, например, от апулийской, как Сатурн - от Венеры.
  
  
   * * *
  
  
   Английская еда - простая и честная. В хорошем, пуританском смысле. Англичане никогда не строили из себя неженок и приверед. Это - французская прерогатива. Поэтому английская еда - лёгкая мишень. Согласно всё той же (сами знаете, чьей) мифологии, она прежде всего - тяжёлая. Дополнительных характеристик у неё две: или переварена, или недоварена. Обычно её представляют в виде клёклых пудингов, до смерти перекипяченых овощей. И - пресловутой овсянки.
  
   Посмотрим правде в глаза: да, встречаются кое-где у нас ещё порой пудинги. К примеру, страшно сказать: пареный бисквитный рулет с джемом, тушёный ревень под шубой из масляно-мучной крошки и прочий холестерин с патокой. Но это - строго на любителя! Вас обязательно предупредят, что вам, как иностранцу, это есть - не стоит. Так же как не стоит вам и соревноваться со шведами в ежегодном ритуальном смаковании их, скажем так: сильно ферментированной (с характерным для такой кондиции интенсивным смрадом) селедки. Или - с японцами, кушающими рыбку фугу, которая легко может стать смертоносной в руках непосвящённого и неопытного повара.
  
   Иной русский человек тоже ведь обожает закусить в любимой подворотне килькою в томате и докторскою колбаской. Это ж ведь не значит, что эти блюда - суть альфа и омега русской кухни?
  
   Есть у англичан и другие пудинги. Самые знаменитые, пожалуй, - чёрный и йоркширский. Только первый - это вообще кровяная колбаса (даже и английские охотники на которую лично мне в реальной жизни не попадались), а второй - тоже никакой не пудинг, в нормальном понимании. Это - воздушный и румяный профитроль (или 3D-блинчик, если у кого аллергия на французское слово), которым гарнируют венец и славу английской кухни - ростбиф.
  
   А тот, кто попробовал это (воспетое Пушкиным, кстати) правильно приготовленное, а значит, - сочное и нежное - воскресное жаркое, уже вряд ли станет злословить в адрес английской кухни. Ну, разве что, -
   особо перфидные евро-аманты лягушек.
  
   Что же до овсянки, то в Англии её уже давно не едят в первозданном виде (то есть, как одиозный порридж). А овёс, над которым когда-то так потешались во Франции и России, приобрел поразительную респектабельность - как компонент глобализационных мюслей. Так что получается, что старые, добрые англичане-то очень даже правы были, когда завтракали овсом!
  
   Ну, хорошо. Английская еда когда-то была (подчёркиваю прошедшее время!) не слишком эксквизитной, потому что настоящий англичанин - это матрос или солдат. А какие уж там разносолы в открытом море или в походе!
  
   То есть, еде отводилась роль необходимого для нормальной жизнедеятельности топлива - не больше. Ещё совсем недавно - около тридцати лет назад - стиль ресторанов, патронируемых миддл-классом, отражал такой вот общий подход к жизни. Это были полутёмные помещения с суровой мебелью. Под стать антуражу готовилась и еда. Это с тех времён (если не с викторианских) сохранились в английской кухне жутковатый коричневый соус, дрожжевая мазеобразная и горько-солёная субстанция под названием мармайт, которую, согласно рекламе, можно либо любить (что очень трудно), либо - ненавидеть, а также чип баттиз - булки с маслом и (я не шучу) - с жареной картошкой.
  
   Тогда оливковое масло можно было найти только в маленьких пузырьках в аптеке (для каких-то медико-отоларингических целей), чеснок был повсеместно презираем и игнорируем, - а таких слов, как цацики, сальса, чоу мень, нази горенг, сашими, чиабатта и даже - тикка масала (о, как трудно теперь это представить!) никто и слыхом не слыхивал.
  
   Правда, уже тогда был популярным очень даже недурный, пришедший из Индии, но отфильтрованный и отполированный местными кулинарами кеджерии - слегка приправленный индийскими специями рис с крутым яйцом и ломтиками слабокопчёной трески.
  
   И - индийского же провенансу, но адаптированный к английским условиям, в меру острый вегетарианский супец муллигатони - с кокосовыми сливками, жгучим перцем, кардамоном и тмином.
  
   И - то, что заменяет англичанам квашеную капусту и солёные огурцы: чатни (фруктово-имбирно-пряная приправа с уксусом).
  
   Тут уж, вопреки пророчеству Киплинга, Восток встретился с Западом. И теперь уже с ним не разлучается.
  
   Эти первые вестники хиндустанского вторжения появились в Англии во времена имперского Раджа, то есть, - задолго до повсеместного распространения культа карри.
  
   И всё же, не только в те мрачноватые времена, но и на протяжении многих предыдущих веков, на Британских островах - от Дувра до Инвернесса - готовились замечательные традиционные блюда. Классикой стали валлийские ягнята, фазаны, нежная зелёная спаржа, шотландская форель и копчушки из Аброа, кромерские крабы, джерсийский молодой картофель, девонширские сливки, оксфордский мармелад (тот самый, из-за отсутствия которого так страдал в Москве злосчастный мистер Филби), булочки маффины и крампеты, сыры Стилтон и Чеддер и ещё много-много всяких разнообразных пищепрелестей...
  
   А случалось ли вам, любезные читатели, откушать в приморских рыбных харчевнях, где-нибудь в Корнуолле или в Эссексе? В этих незамысловатых, соц-столовского облика этаблиссеманах сервис дружелюбен, но ненавязчив, а столы покрыты простенькими скатертями (а то и вовсе - клеёнкой) в крупную синюю клетку. Тут вам подадут только что отловленных устриц, свежо и остро пахнущим морем, сладких и душистых (и нисколько не сомнительных) креветок, лангустин и мидий. Все рыбные деликатесы будут отменно свежими, а приготовленными - просто, без шеф-поварских выкрутасов. Но зато и - необыкновенно вкусными и не запредельно дорогими. Впрочем, если захотите, здесь же вас попотчуют классическими фиш-энд-чипс, с пылу с жару. Вернее, их вариантом-люкс.
  
   Да, вы вправе не любить баббл-энд сквиик (картофельное пюре, поджаренное с капустой), жабу в дырке (т.е. сосиску в тесте) или колифлауэр чииз (цветную капусту в сырном соусе).
  
   Но знаете ли вы, как пахнут котлетки из молодого (весеннего) валлийского барашка? Дымком, вереском лугов Уэльса и розмарином они пахнут. И мятой - от старого, доброго мятного соуса. И как же неплохо они идут со шпинатом и сладким зелёным горошком!
  
   А изведали ли вы густую, сытную прелесть говяжьего пирога с почками, с его пышной, золотистой корочкой, - в тёмный и промозглый английский вечер? Да еще с классическим английским элем, из пузатентькой джон-буллевской бутылки?
  
   А - изысканную непритязательность и лёгкость огуречных сэндвичей (тонкие ломтики хлеба намазываются почти невидимым слоем масла, поверх которого кладут прозрачные кружочки свежего огурца) - в жаркий полдень, на пикнике, под аккомпанимент фруктово-хмельного национального летнего напитка "Пиммз" (или ледяного, ядрёного сидра) - смогли оценить?
  
   А - тающую во рту форель, приготовленную по старинному английскому рецепту, с хрустящими лепестками поджаренного миндального ореха - пробовали?
  
   Про традиционную рождественскую индейку с каштанами и брюссельской капустой (и вовсе не из Брюсселя) я, пожалуй, промолчу. Потому что, как и мармайт, её можно либо любить, либо - ненавидеть.
  
  
   * * *
  
  
   Но вернемся же к нашей барышне-крестьянке, к русско-английской графине Дунечке.
  
   На первых порах Авдотья Андреевна, как и почти всякий русский человек, волею судеб заброшенный на скипетроносный остров, тосковала по привычной пище. Всё ей было как-то не так: и хлеб казался пресноватым, и супы - слишком густыми. То ей щей хотелось, то - малосольных огурчиков...
  
   Но Дотти повезло. Она оказалась в Англии уже после гастрономической революции конца восьмидесятых - начала девяностых годов, в ходе которой ресторанный Лондон вышел в лидеры Европы, а еда была объявлена новым рок-н-роллом.
  
   Дунечка быстро научилась ценить и уважать самые разные кулинарные традиции, в том числе и английские. Разумеется, эти походы по лондонским ресторанам были бы немыслимы без Никласа, который уже просто благодаря своим французским корням имел все основания считать себя записным гурмэ.
  
  
   (....)
  
  
   Неизгладимое впечатление на Дотти произвел первый званый обед, на который её с супругом пригласили граф и графиня Норчестерские, - то есть, отец и мать сэра Николаса. Тогда Дунечка впервые столкнулась с настоящим ростбифом, во всем его имперском великолепии.
  
   Замечу, что правильный ростбиф в приличных домах готовят только по воскресеньям и праздникам,- на сандэй ланч. И это мероприятие заслуживает отдельного разговора.
  
   Традиционный сандэй ланч, или сандэй роуст (так правильно произносится первая половинка в слове ростбиф) - это воскресное жаркое. Иногда его называют сандэй диннер или сандэй джойнт (Не путать, пожалуйста, с тем, о чём вы подумали. В данном случае
   речь идет о крупном куске говядины).
  
   Согласно ритуалу, сандэй ланч происходит между двенадцатью и часом дня. Мясо ставится в духовку с утра, а семья идёт в церковь. К возвращению жаркое готово, и все рассаживаются за столом. Это - теория, конечно. О, если бы всё было так просто!.
  
   Старшему в семье отводятся роль и место карвера, то есть, резчика жаркого. Впрочем, по нынешним временам, им может быть квалифицированный доброволец. В правильных домах даже существует специальный стул с подлокотниками, который так и называется - carver chair.
  
   Хозяйка\хозяин\волонтёры\слуги вносят в столовую огромное блюдо с джойнтом (не путать, пожалуйста...), и отдельно - соусник с подливкой, овощи, йоркширский пудинг (о нём - уже упоминалось) и жареный картофель. Каждый накладывает себе на тарелку того и столько из гарнира, чего он хочет. А карвер, тем временем, ловко манипулируя специальной вилкой с двумя зубьями и специальным - длинным и острым - карверским ножом, сноровисто (он научился - за много лет) нарезает нежную, сочащуюся плоть джойнта на резонного размера ломти, которые так же разумно распределяются между сидящими за столом. Тостов особых (если нет особого повода) не произносят, а просто говорят: чиирз! и недемонстративно выпивают. Как правило, - вино.
  
   Есть же все принимаются только после того, как карвер закончит свою работу, и у каждого на тарелке будет - роуст.
  
   Джойнтом может быть не только говядина. Если жаркое готовится из свинины, то обязательным спутником блюда будет крэклинг - хрустящая, золотистая, зажаренная до точки таяния во рту, свиная шкурка, которую подают отдельно, вместе с гарниром, и стаффингом (или начинкой - из лука и шалфея), яблочным соусом и (непременно) английской горчицей..
  
   Если в виде роуста выступает баранина, то её подают с мятным соусом.
   Если - дичь, то она сервируется со специальными гейм чипс, т.е., жареной картошкой кружками и клюквенным соусом или желе из красной смородины.
  
   Если - гэммон (сырокопчёный окорок), то он перед отправкой в духовку отваривается в нескольких водах, а затем обмазывается горчицей и унизывается гвоздикой.
  
   Курица (индейка, утка, цесарка, фазан и проч.) тоже может выступать в роли роуста (но не джойнта), и сопровождается зажаренными до прозрачной хрустящести ломтиками бекона, которыми обычно обкладывают куриную грудку перед запеканием в духовке (для, простите, лубрикации), а потом, - по мере готовности, - снимают, - и тонкими колбасками чиполата.
  
   Далее. Обязательные и\или типичные элементы роуста (джойнт он, или нет) - это:
  
   1) Овощи. Порезанная дольками или палочками-жюльен (ничего общего не имеет с блюдом, сервируемым в московских ресторанах, - пусть и вкусным, но решительно неправильно названным) морковь, зелёный горошек или бобы в стручках, брюссельская или цветная капуста, брокколи и т.д. С овощами обычно не мудрят, а просто отваривают в подсоленной воде или готовят на пару.
  
   2) Жареный картофель (роуст потейтоуз). Обычно предварительно слегка отваривается крупными дольками, затем выкладывается на противень с джойнтом (или роустом) и жарится в его, джойнта, жиру и соку. Результат должен обладать золотистой, хрустящей корочкой, а внутри быть нежным и рассыпчатым. Так же готовится и парснип или, корень, простите, пастернака, который перед запеканием разрезается вдоль на несколько ломтиков.
  
   3) Подливка (или грейви). Это, по сути, (в правильных домах, где не прибегают к помощи специальных гранул, концентратов и прочей бесовщины ) - мясной сок, редуцированный, как правило, с красным или белым (для курицы) вином, слегка разбавленный водой, в которой отваривались картофель и пастернак, и сдобренный каплей ворчестерского (в просторечии - вустерского) соуса.
  
   4) Йоркширский пудинг. Подаётся только к ростбифу. Хотя вегетарианцы с удовольствием употребляют его с овощным (или даже - сладким) соусом. Но не о том сейчас речь.
  
   Кроме всего вышеперечисленного (овощей, картофеля, йоркширского пудинга и подливки) к ростбифу подают ещё горчицу и\или хрен.
  
   Ах, долготерпеливые читатели, тут бы мне как раз и расказать о том, том, как готовится сам ростбиф! Но, боюсь, чувство меры снова мне изменило....
  
  
   * * *
  
  
   За тем памятным застольем, а также позже - от сэра Юджина, отца Николаса - Дунечка много узнала об этом роллс-ройсе английской кухни.
  
   У сэра Юджина была даже забавная "языческая" теория на этот счёт. Он вообще любил порассуждать о разницах между народами Европы. Как это и положено англичанину, с особым пристрастием он относился к французам (несмотря на протесты матери Николаса, природной француженки, - которая, впрочем, и сама находилась в сложных отношениях с Гранд Насьон).
  
   Так, сэр Юджин полагал, что общеизвестный национальный символ Франции (петух) выбран вовсе не случайно. Как для французской кухни, так и для галльского образа жизни действительно характерна этакая петушиность.
  
   Так же несомненно (для сэра Юджина), - что национальным животным голландцев является селедка. Многие голландцы и сами похожи на свои знаменитые свежие майские сельди - такие же длинные, бледно-розовые и пряные.
  
   А вот в Германии и Австрии несомненной (для того же сэра) народной любовью пользуется свинья. Чего стоят одни местные шницели и многочисленные сосиски и колбасы! Нельзя сказать, чтобы французы, итальянцы или англичане не ели свинину. И всё же в их кухнях свинина занимает менее почетное место. И уж, конечно же, сэр Юджин не мог отказать себе в удовольствии поспекулировать на вторую любимую английскую тему - о том, что многие немцы и сами очень даже похожи на свиней. Ну, хорошо-хорошо, - на поросят (если дамы).
  
   -Но вот какое национальное животное (или если угодно, тотем) следует считать - русским?
  
   Вопрос сэра Юджина прозвучал так неожиданно, что Дунечка растерялась. Видя её смущение, Николас поспешил на помощь:
  
   -А почему это оно вообще должно быть у русского народа? Ведь далеко не все большие народы имеют ярко выраженные кулинарные пристрастия. Возьмем, к примеру, итальянцев. Их кухня не была бы лучшей в Европе, если бы в ней не имелось - всё! Итальянская ветчина легендарна. То же самое - итальянские сыры (немыслимые без коров). Аналогичное можно сказать об итальянских фрутти ди маре. И всё же, и всё же...
  
   -Ну, нет. Итальянцы - не в счёт, - возразил сэр Юджин. - Это новая, выдуманная нация, объединенная только в конце 19 века. Соответственно, необходимо говорить (как минимум) о двух главных итальянских кулинарных приоритетах. Северные итальянцы, как и немцы, очень уважают свинину. А вот южные - скорее барашка. Как и мусульмане, с которыми южные итальянцы исторически активно контактировали...
  
   -Мне кажется, - нашлась, наконец, Дунечка, - русские очень любят треску. И кашу, конечно.
  
   -Треску?! - одновременно воскликнули отец и сын. А мать Николаса улыбнулась и кивнула Дунечке с одобрением. Дотти явно справилась с ситуацией.
  
   -Так миролюбиво? Не мясо, - а рыбу с кашей? - сэр Юджин был разочарован. Он определенно ожидал куда больших кровавостей. Седло или хвост медведя, например. Под развесистою клюквой, конечно.
  
   -Да, треску! Особенно в Северной России, - Дунечка благодарно улыбнулась в ответ графине. - Потому что чем южнее, то есть чем ближе к Украине, тем меньше в России едят рыбу - и тем больше курятину. Конечно, зажиточные крестьяне (не говоря уже о барах) могли позволить себе и свинину. Но вот говядину ели редко. А баранину с кониной - еще реже. А в СССР уже обще-национальными животными стали минтай и хек. Треска, конечно же, намного лучше, - но с ней ведь были перебои. Конечно, осетр, семга или стерлядь - еще лучше! Но это уже - царские рыбы, из старой, дореволюционной России. Я сама только пару раз их пробовала... А как же всё-таки - у англичан?
  
   Ну, тут сэр Юджин уже не мог удержаться. И по тому, как (исподтишка) заулыбался еще и Никлас, Дунечка поняла, что попала в самую точку. Граф Норчестерский лихо оседлал любимого пегаса - и обрушил на честнУю компанию лекцию о любимом тотемном животном теперь уже велико-английского народа.
  
   Начал он, естественно, с Уинстона Чёрчилла. Как и положено английскому вождю, ростбиф шел у потомка Мальбрука без конкуренции. Именно его (а ещё - устриц, и очень английский сыр стилтон) Лорд Войны имел обыкновение заказывать в своём любимом лондонском ресторане "Савой".
  
   Добрый старый ростбиф - наряду с элем, бульдогами и Джоном Буллем (так называемые, The Four B-s: beef, beer, bull-dog and John Bull) - исстари был призван ковать национальное британское сознание. Потому что потребление доброй (но вот уж как раз не обязательно - старой) говядины отличает волевого и мужественного англичанина от женоподобного прощелыги-француза, которому нельзя доверять уже потому, что он камуфлирует своё кушанье под затейливым соусом. Тем более, что только француз способен загубить двадцать куропаток, чтобы приготовить соус для пары голубей!
  
   (Графиня Норчестерская привычно вздохнула - но не стала вступаться за кулинарную честь французской нации. Всё равно ведь - безнадежно.)
  
   Тем временем граф добрался до английского пива. Эль - честный, здоровый напиток. От него не захмелеешь до потери рассудка, как, например, от джина (завезённого из селедочной Голландии во времена Вильгельма III-го) или креплёных вин, вроде портвейна. Ну, а бульдог и агитпроповское олицетворение национальной идеи - Джон Булль - воплощают простоту, прямоту, отвагу и выдержку "типичного" англичанина.
  
   -А что, англичане и собак кушают? - терпение даже и леди Анны оказалось небеспредельным.
  
   -Ты права, дорогая! - французская колкость горохом отлетела от англо-энтузиазма сэр Юджина. - Не бульдог, но именно бык должен почитаться нашим национальным символом! И никакой петух,
   хряк или баран не устоят перед натиском нашего быка!
  
   -О, да, сэр! Пора, пора навести порядок в Европе! - реплика Николаса прозвучала так лицемерно и нарочито-пошски, что все покатились со смеху. И пуще всех - сам сэр Юджин, очень довольный собой и обществом. Ох, уж этот мне говяжий английский юмор!
  
   После обеда сэр Юджин, который, в отличие от своего сына, был наделён музыкальным слухом, напел Дунечке куплеты патриотической баллады 18-го века, под названием "Ростбиф старой Англии". (Я не шучу!) Это даже не баллада, а, скорее, - акколада ростбифу, который (само собой) облагораживает мозги и питает кровь. Текст её, принадлежащий сатирику, драматургу (и, само собой, масону) Генри Филдингу, ностальгирует по "доброй старой Англии" елизаветинских времён, - когда мужчины были-де сильными и стойкими, Британия рулила на море и на суше, а одна нахмуренная бровь ее монарха наводила ужас на весь мир.
  
   Несколько месяцев спустя, когда Дотти с мужем случилось посетить галерею Олд Тейт, сэр Николас напомнил Дунечке тотемно-ростбифный ланч и указал на полотно ещё одного заслуженного культ-работника 18ого века, живописца-сатирика Вильяма Хогарта, друга Филдинга. (И, конечно, тоже масона и франкофоба.)
  
   Картина "Ростбиф старой Англии у ворот Кале", навеянная балладой Филдинга, и в самом деле заслуживала внимания - уже из-за своего названия. По словам сэра Никласа, Хогарт однажды (крайне не характерно для себя) решил провести отпуск во Франции. И вот, уже по дороге домой, остановился в Кале.
  
   В те времена регулярные рейсы паромов типа ролл-он - ролл-офф (и, как шутят неоптимистичные пассажиры: энд ролл-овер) ещё не были налажены. Так что Хогарту пришлось ждать обратный корабль. Чтобы скоротать время, художник стал делать наброски моста и местных фортификационных сооружений. И тут же был заподозрен бдительными калешниками в шпионаже против Франции, - за что и аретирован.
  
   Недоразумение быстро и довольно мирно разрешилось, - но Хогарт затаил обиду. И в качестве реванша написал сначала офорт, а затем - вот эту картину маслом.
  
   Городские ворота Кале. Тощий французский слуга, сгибаясь под тяжестью необъятного говяжьего бока, предназначенного (ну конечно же!) для ростбифа, тащит его в английский постоялый двор "Lion d`Argent". Навстречу, приветствуя ношу, выступает бравый, справный английский солдат атлетического сложения. Жирный католический (местный, естественно) монах ханжески кривится на мясо. ("Какой провидческий взгляд! Он предвидел французский бойкот английской говядины!" - потешался сэр Никлас). По углам картины расположились субтильные, изголодавшиеся лягушатники низких сословий и анорексичного вида французский солдатик. Позади цивильной группы местных одров можно разглядеть и самого автора. Уже схваченного за плечо административно-карающей десницею.
  
   -А в чём всё-таки смысл этой картины? - спросила Дотти.
  
   -О, её уже почти три столетия трактуют, кто во что горазд! Самая простая версия: "Какое же оно славное и здоровое - наше, английское мясо! И смотрите сами, к чему приводит фрогофилия!" Такая точка зрения очень нравится нашим патриотам. Например, из БНП (Британской Национальной Партии). Ну, а другой вариант - более софт: "Ах, бедные французские содатики! Ох, бедный народ Франции, замученный католической тиранией, и вынужденный жрать рептилий и всякие там фрикасе!"
  
   Сэр Николас от души веселился, но Дунечка так и не поняла, над кем же он смеётся - над моралитэ Хогарта, или над фрогофилами. Ведь он был соотечественником и того, и других...
  
   Ох, как же далеко занесли меня гастрономические реминисценции!
  
   Но - вернёмся в отель "Медведь".
  
  
   (......)
  
   * * *
  
  
  
   Прошло минут тридцать.
   Критически осмотрев себя в будуарном зеркале, Дунечка нашла, что визуально соответствует параметрам розовенького билетика. Минимальный кудесник Джурайя своё дело знал: всё было в пору, всё было, как надо, всё было - пошски. Да к тому же великолепно выутюжено.
  
   Тихонько напевая "Тили-тили, трали-вали, это мы не проходили, это нам не задавали", - Дунечка еще пару минут покрутилась перед зеркалом.
  
   Потом сняла телефонную трубку и набрала номер Дженни. Третий гудок, пятый, седьмой, девятый...
  
   Трубку никто не брал.
  
   У Дуни почему-то внезапно закружилась голова.
  
   Она присела в роскошное кресло. Быстро набрала номер Уэйна.
   Третий гудок, пятый, седьмой, девятый...
  
   Потом сухой щелчок, и сигнал пропал.
  
  
  
   (Продолжение следует)
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"