Воландо Портабелли был не очень похож на демона. На полит-корректного ангела, впрочем, тоже нет. Во всяком случае, - анфас и в профиль. Крыльев за спиной не просматривалось вовсе. С другой стороны, не наблюдалось и свиньского рыла, анти-пристойной хвостастоти и козлиных копытец. Ведь Дунечка (ох, женское любопытство!) не могла удержаться, чтобы не бросить пару украдчивых взглядов на соответствующие места и местечки.
Легендарный серный смрад дотторе также не источал. Пахло от него вполне симпатично - тонким, горьковатым парфюмом (очень дорогим, наверное). Как бы вечерним костром у озера, с непременной печеной картошкой в углях. Впрочем, если вдуматься, - вполне адский одор.
Возможно, Воландо почувствовал тайный дамский интерес Дотти. Легитимно даже предположить, что он не впервые с таковым повстречался. Как бы оно там ни, - Портабелли не только галантно накинул на плечи Авдотье Андреевне свой стильный итальянский пиджачок темно-синей, тонкой и гладенькой шерсти, - но и пару раз невзначай (о, очень светски!) повернулся этаким образом, что Дунечка смогла разглядеть его отутюженные брючки - арьегардно.
Полное отсутствие даже слабых намеков на хвост. Эбсолютли.
А когда Дунечка пару секунд спустя встретилась уже взглядом с маэстро, - вспыхнула, как школьница. В его глазах - вот где прыгали и кувыркались бесенята!. И Дуня тут же поняла, что Воландо прекрасно знал, какие именно мысли только что занимали её глупенькую, экс-комсомольскую головушку.
-Копыточкам я тоже сделал комильфошный стайлинг, графиня. Клянусь архангелом! (Каким именно, - естественно, не уточнил). Воландо и сам завыглядел, как нашкодивший школьник. Но - улыбался, хитренько и провокационно.
Дотти прыснула. Воландо захохотал следом, - ужасно заразительно. Возможно, что смех Дунечки и был вызван какими-нибудь нервными причинами, - но, отсмеявшись, она стала чувствовать себя спокойней и уверенней.
Может быть, уже просто потому, что от Портабелли не исходило решительно никакой агрессивности. Этим он кардинально отличался от Черчилля, - который, как позже казалось Дотти, был просто заряжен негативной энергией. Неслучайно у неё так болела голова в тот театральный вечер! А ведь сколько времени она разговаривала с Лордом Войны? Ну, минут пять. А то и меньше.
Бывают мужчины, которые даже и в столетнем возрасте (до которого они, правда, вряд ли доживают) остаются совершенными мальчишками. Сколько бы они ни прятались в дорогие костюмы, автомобилы и в пресловутые кабинеты из кожи, стоит их рассмешить, - как в них тут же вселяется... Что? Вот именно. Вот он-то и вселяется. Или всё же: Оно?
Увы! На очень многих женщин этот мужской тип действует - неотразимо. Нельзя сказать, что они сразу же влюбляются. Как же можно всерьез влюбиться в вечного мальчишку?! Никакой тебе поэтической романтичности, никаких сентиментальных прогулок бархатной лунной ночью, никаких серенадных завываний под балконом, никаких дорогих букетов томных астр от таких вот ухажеров ожидать - не приходится. А из мировой поэзии они помнят разве что гимн своего ненаглядного футбольного клуба. Да и то - только рефрен.
И всё же - редко какая девочка не хотела бы иметь такого братика. Смешливого, открытого, доброго, преданного. Пусть не очень умного, - но отважного и честного. С которым так приятно ссориться и браниться - потому что с самого начала знаешь, что ругаться и хитрить он не умеет и уже через пару минут запутается в элементарных аргументах и сам запросит прощения.
И уж меньше всего Дотти могла предполагать, что легендарный Воландо выглядит именно так. Никакой черчиллевской отечной грузности, никаких злобных взглядов исподлобья, никакой брюзгливости в нижней части лица, давно привыкшей к бульдожьей гримасе дисгаста и презрения к любому собеседнику...
Неужели Зло всегда обаятельнее Добра? И неужели же атрибутами Добра непременно являются злоба, нетерпимость, высокомерие и склонность к агрессии?
Портабелли был высок и сухощав. Судя по его поджарости, он был (или мог бы быть) хорошим спортсменом. Он почти наверняка прекрасно играл (бы) в теннис или в гольф. Но вовсе не обязательно - хорошо танцевал. Во всяком случае, в нем не чувствовалось той томной волглости движений природного Дон Жуана, - которая была характерна, например, для Стэнли.
Портабелли производил скорее - как бы это сказать - бесполое впечатление. Ну, совершеннейший мальчишка, которого вся эта "девчачья ерунда с записочками-поцелуйчиками" абсолютно не интересует. То ли дело мотоцикл или футбол в субботу вечером: наши против ихних!
И ещё. Воландо оказался ужасно конопат. В сочетании с отчетливой лопоухостью (которую он даже не пытался скрыть под темно-русой, густой шевелюрой с отчетливой проседью) и ярко-голубыми глазами эти темные, т.н. вечные конопушки еще более усиливали похожесть на того Антошку из старого мультфильма, которому, по большому счету, всё на свете: "тили-тили". А также - "трали-вали".
-Графиня, позвольте вас предупредить: сейчас пойдет сильный дождь. Я и так уже сделал всё возможное, чтобы вы не промокли. Но увы! Мои силы не беспредельны. Стихии и элементы подчиняются мне лишь... ээээ, как бы это сказать... - в общем, лишь отчасти.
Дотти взглянула на небо. Черную тучу над головой очевидно разрывало от дисгаста и прочих негативных эмоций.
-Но что же делать? Бежать обратно? Или спрятаться под дубом?
-Ваше право. Лично я - не советую. Особенно не рекомендую - дуб. Тут у конкурентной мне.... ээээ.... фирмы - особые копирайты. Небесные перуны, знаете ли... И прочие файерверки. К тому же тогда вы опоздаете на ваше ресторанство.
-Может быть, вызвать такси?
-Не стоит. Час ждать будете. А то и вообще - тщетно. Уж простите меня за прямые речи, но не очень-то хороший закоулок избрали вы для романтических прогулок.
-Откуда вы знаете Грибоедова?!
-Кого, простите, я знаю?! Это Данте, контесса.
-А, ну да. Ну, конечно. Вы же и сам - из тех краев...
-Да, я итальянец, - уклонился от уточнения собственных краёв Портабелли. - Но об этом мы еще поговорим. Как нибудь позднее. А теперь... Видите вон тот домик, в конце темной аллейки?
И Воландо указал подбородком именно на тот странный псевдо-средневековый шато серого камня с зубчатой крышей, на который уже обратила внимание Дунечка.
-Да, вижу. Что это за дом?
-Ужели ж вы не узнаёте сей благодатный уголок?! - сханжил Портабелли, нагло имитируя чью-то патетическую декламацию. И так уморительно, что Дотти снова прыснула. - В сих кущах райских обитало светило ангельского слова!...
(...)
-А теперь, графиня, следуйте за мной! - Воландо внезапно стал серьезным.
Быстрым шагом они подошли к высокой ограде, за которым скрывался дом. Прежде чем Дунечка успела охнуть, Воландо легко и красиво перемахнул через запертую изнутри боковую калитку, отбросил щеколду и церемонно поклонился своей даме.
-Не соблаговолите ли пройти вон к той кастелеттке, контесса?
Дотти пошла по направлению к маленькой избушке слева от дома, на которую ей указал Воландо. При её приближении дверца сама собой открылась. Дотти шагнула через порог. Единственное, что она сумела понять, - было то, что долю секунды спустя за её спиной разверзлись хляби небесные - в виде чудовищного ливня.
(...)
* * *
Еще через мгновение Дотти оказалась прямо в холле отеля "Медведь", в пяти шагах от ресепшна. Прилизанный мистер за стойкой поднял глаза от компьютера и расплылся в мармаладной улыбке.
-Оу, добрый вечер, дорогая графиня! Как вы поживаете?
-Оу, спасибо! А как вы поживаете? - Дунечка учтиво поддержала разговор в соответствии с местными абсурдными традициями (не)отвечания на вопрос - вопросом же .
Ну, и так далее, - как это было заведено островным ритуалом лет пятьсот назад. Через пару минут, после всех положеных расшаркиваний и книксенов, залысливый мистер передал Дотти несколько изящных билетов в розовых и голубеньких конвертиках - приветственные записочки от дяди сэра Николаса, его супруги и кого-то там еще.
В них содержались ритуальные мятные заверения в любви и дружбе и - как бы - ненавязчивые напоминания о сроке явки и форме обмундирования, предписанной благовоспитанному обществу на сегодняшний вечер для галантерейного поглощения Английской Еды. Само это курсивное выражение в записочках, конечно, отсутствовало. Это уж я сама вписала, - для понятности.
(...)
* * *
Итак, английская еда.
Ох, непростой для сердца звук! Простите, я хотела сказать - не для сердца, а для... Ну, в общем, понятно.
Многострадальная, избитая тема. О, кто только нашу еду не ругал, - начиная с древнеримских времен?! Одним из последних отличился президент Франции Жак Ширак. На не очень давнем саммите т. н. Большой Восьмерки в Шотландии верный своим принципам лидер Гранд Насьон публично и бесстрашно назвал шотландскую кухню: "Самой плохой в Европе. Разумеется, после финской".
Вряд ли вопросительно, что точка зрения вспыльчивого (но, увы, порою справедливого) француза на английскую кухню - ненамного лучше. Скорее всего, Ширак поместил бы английских кулинаров на (относительно) почетную третью позицию. Боюсь, что не сверху.
(Не очень) забавным образом отношение к английской кухне и в России с давних пор определяется той эмгм юмористическою рецепцией, которую чуть ли не всё английское традиционно встречает - во Франции. Как во французах, так и в русских с детства воспитывается убеждение, что англичане вообще ничего не способны приготовить, - кроме легендарного порриджа, разумеется. Есть, правда, еще виски - но это ведь шотландский напиток, не правда ли?
Почему этот предрассудок так прижился в России - сказать сложно. Что же до французов, то их батальности с англичанами известны и без моих живописаний.
Скажу лишь, что кухня Белль Франс и сама в последнее время подвергается критике, особенно со стороны итальянцев (ещё одних давних "друзей" французов). Шумливые потомки римских цезарей не без оснований обвиняют обеликсов-астериксов в том, что тамошняя кухня слишком (зло)употребляет тушением да парением, - что лишает-де еду многих вкус(н)овых компонентов. Еще более пренебрежительно критикуются французские вина, каковые, по убеждению растущего числа знатоков, имеют непомерно гордые цены (при относительно посредственном качестве).
Вообще, лично мне кажется, что лучшая кухня в нынешней Европе - итальянская. Она поразительно разнообразна, склонна к здоровым экспериментам, и стремится извлечь максимум вкуса из природных продуктов (а не замучить их особо вычурным образом, - к чему имеют наклонность многие модные французские мэтры еды).
Итальянские вина (в среднем, т. е. если отвлечься от патентованного итальянского жульничанья) также кажутся мне лучше французских. Чего итальянцам (пока еще) не хватает - так это французского умения "раскручивать" пищевые торговые марки, и тем самым взвинчивать цены на собственные продукты. Ну, да это дело наживное.
Итак, вот мой (небезапелляционный) тезис. Лучшие времена французской кухни - в прошлом. Тон в теперешней Европе задают итальянские повара. Но еще более заметный рывок вперед совершили, как это ни странно и кощунственно для кое-кого звучит, - именно англичане.
У меня нет сомнения, что именно Англия (в первую очередь, конечно, Лондон) в скором времени станет (если еще не стала) кулинарным лидером всей Европы (а может быть, и не только Европы). Богатство разнообразия и изощренность кушаний, которые каждый день готовятся в Лондоне, поражает.
Естественно, сплошь и рядом это - не английское кулинарное искусство. Ведь Лондон - дорогой город. Здесь платят хорошие деньги и действительно разбираются в качестве. Поэтому сюда и съезжаются лучшие повара из самых разных стран.
Но ведь потребляют это кулинарное богатство прежде всего англичане! И, соответственно, кулинарные вкусы она формирует - тоже англичан, не правда ли? И рано или поздно оно непременно окажет своё воздействие и на повседневные привычки всех без исключения слоев населения Королевства, не так ли?
* * *
Французы злословят, что "английская еда" - это оксюморон. То есть само сочетание этих слов - аллергично и тошнотворно. И примерно из того же ряда, что финский темперамент, немецкая кошерность, или (это уж я от себя добавлю) - французская щедрость.
Ну, что тут скажешь? Да ничего. Ведь еда еде - рознь, какой бы национальности она ни была.
И она - не франк, чтобы всем без разбору нравиться.
О любой еде (как о любви и смерти) можно говорить много и вдохновенно. Главное - не забывать об аудитории, в которой не обязательно все будут вашими гастро-смышленниками. Так, превознося итальянскую кухню, следите за гримасками вашего собеседника. И если при слове "чеснок", взгляд его вдруг потухнет, а выражение лица окаменеет - что ж, быстренько смените блюда.
Это как в дискуссиях о религии и политике. Одно искреннее, но неосторожное слово - и публика, секунду назад согласно кивавшая, уже готова вцепиться вам в горло.
Потому что для одного чеснок - хуже чумы. Для другого таким поворотным (а вернее, - отворотным и даже отвратным) моментом будут томатный соус или маслины. У третьего - врождённая аллергия на сельдерей. До четвёртого никогда не дойдёт пойнт немецкой квашеной капусты. А лично для меня, например, так и останется загадкой: зачем (будто бы) чемпионы мировой кулинарии (французы, конечно) кладут в рыбный суп тошнотворно-розоватый майонез, провокативно именуемый "руй"?
А знаменитая утино-гусиная печень фуа гра постоянно заставляет меня с ужасом вспоминать птицефабрики, в которых специальным образом мучаются пернатые зеки. Или возьмите "чёрный алмаз", как французы именуют свой трюфель. С его непередаваемым, утончённо-изысканным амбрэ давно не стиранных носков и машинного масла...
Ох, в нынешние времена, когда все уже успели побывать везде, отстаивать отдельно взятую национальную кухню - и вовсе неблагодарная задача! Всегда найдётся поговорный умный Алик, которого в вашей стране накормили будто бы несъедобными бутербродами или сомнительными креветками. И ведь не скажешь ему: а ты, гражданин, не ходи в места, где продают такие бутерброды и таких креветок. Ты - в другие ходи!
В Англии и особенно - в Лондоне! - несметное количество самых разнообразных едален (калька с английского слова иитэри), - на любой вкус, этническое пристрастие и кошелёк. И никто вас не заставляет травиться с засиженного мухами пристанционного лотка у андерграунда в Хакни или Фрикни!
Но вернёмся на исходные позиции.
Есть еда домашняя (как хлеб насущный и как праздничное угощение), есть - традиционная (как часть национальной культуры). А есть то, что подают в системе общепита - от забегаловки, каковая в Англии зовётся, простите, засаленой ложкой, - до ресторана "Савой" (не говоря уж о еде пабной и гастропабной).
Есть ещё еда региональная. Но рассуждать здесь о таких частностях (так же, как и о региональных акцентах) было бы перебором. Всё-таки не в Италии живём, где пьемонтская кухня отличается, например, от апулийской, как Сатурн - от Венеры.
* * *
Английская еда - простая и честная. В хорошем, пуританском смысле. Англичане никогда не строили из себя неженок и приверед. Это - французская прерогатива. Поэтому английская еда - лёгкая мишень. Согласно всё той же (сами знаете, чьей) мифологии, она прежде всего - тяжёлая. Дополнительных характеристик у неё две: или переварена, или недоварена. Обычно её представляют в виде клёклых пудингов, до смерти перекипяченых овощей. И - пресловутой овсянки.
Посмотрим правде в глаза: да, встречаются кое-где у нас ещё порой пудинги. К примеру, страшно сказать: пареный бисквитный рулет с джемом, тушёный ревень под шубой из масляно-мучной крошки и прочий холестерин с патокой. Но это - строго на любителя! Вас обязательно предупредят, что вам, как иностранцу, это есть - не стоит. Так же как не стоит вам и соревноваться со шведами в ежегодном ритуальном смаковании их, скажем так: сильно ферментированной (с характерным для такой кондиции интенсивным смрадом) селедки. Или - с японцами, кушающими рыбку фугу, которая легко может стать смертоносной в руках непосвящённого и неопытного повара.
Иной русский человек тоже ведь обожает закусить в любимой подворотне килькою в томате и докторскою колбаской. Это ж ведь не значит, что эти блюда - суть альфа и омега русской кухни?
Есть у англичан и другие пудинги. Самые знаменитые, пожалуй, - чёрный и йоркширский. Только первый - это вообще кровяная колбаса (даже и английские охотники на которую лично мне в реальной жизни не попадались), а второй - тоже никакой не пудинг, в нормальном понимании. Это - воздушный и румяный профитроль (или 3D-блинчик, если у кого аллергия на французское слово), которым гарнируют венец и славу английской кухни - ростбиф.
А тот, кто попробовал это (воспетое Пушкиным, кстати) правильно приготовленное, а значит, - сочное и нежное - воскресное жаркое, уже вряд ли станет злословить в адрес английской кухни. Ну, разве что, -
особо перфидные евро-аманты лягушек.
Что же до овсянки, то в Англии её уже давно не едят в первозданном виде (то есть, как одиозный порридж). А овёс, над которым когда-то так потешались во Франции и России, приобрел поразительную респектабельность - как компонент глобализационных мюслей. Так что получается, что старые, добрые англичане-то очень даже правы были, когда завтракали овсом!
Ну, хорошо. Английская еда когда-то была (подчёркиваю прошедшее время!) не слишком эксквизитной, потому что настоящий англичанин - это матрос или солдат. А какие уж там разносолы в открытом море или в походе!
То есть, еде отводилась роль необходимого для нормальной жизнедеятельности топлива - не больше. Ещё совсем недавно - около тридцати лет назад - стиль ресторанов, патронируемых миддл-классом, отражал такой вот общий подход к жизни. Это были полутёмные помещения с суровой мебелью. Под стать антуражу готовилась и еда. Это с тех времён (если не с викторианских) сохранились в английской кухне жутковатый коричневый соус, дрожжевая мазеобразная и горько-солёная субстанция под названием мармайт, которую, согласно рекламе, можно либо любить (что очень трудно), либо - ненавидеть, а также чип баттиз - булки с маслом и (я не шучу) - с жареной картошкой.
Тогда оливковое масло можно было найти только в маленьких пузырьках в аптеке (для каких-то медико-отоларингических целей), чеснок был повсеместно презираем и игнорируем, - а таких слов, как цацики, сальса, чоу мень, нази горенг, сашими, чиабатта и даже - тикка масала (о, как трудно теперь это представить!) никто и слыхом не слыхивал.
Правда, уже тогда был популярным очень даже недурный, пришедший из Индии, но отфильтрованный и отполированный местными кулинарами кеджерии - слегка приправленный индийскими специями рис с крутым яйцом и ломтиками слабокопчёной трески.
И - индийского же провенансу, но адаптированный к английским условиям, в меру острый вегетарианский супец муллигатони - с кокосовыми сливками, жгучим перцем, кардамоном и тмином.
И - то, что заменяет англичанам квашеную капусту и солёные огурцы: чатни (фруктово-имбирно-пряная приправа с уксусом).
Тут уж, вопреки пророчеству Киплинга, Восток встретился с Западом. И теперь уже с ним не разлучается.
Эти первые вестники хиндустанского вторжения появились в Англии во времена имперского Раджа, то есть, - задолго до повсеместного распространения культа карри.
И всё же, не только в те мрачноватые времена, но и на протяжении многих предыдущих веков, на Британских островах - от Дувра до Инвернесса - готовились замечательные традиционные блюда. Классикой стали валлийские ягнята, фазаны, нежная зелёная спаржа, шотландская форель и копчушки из Аброа, кромерские крабы, джерсийский молодой картофель, девонширские сливки, оксфордский мармелад (тот самый, из-за отсутствия которого так страдал в Москве злосчастный мистер Филби), булочки маффины и крампеты, сыры Стилтон и Чеддер и ещё много-много всяких разнообразных пищепрелестей...
А случалось ли вам, любезные читатели, откушать в приморских рыбных харчевнях, где-нибудь в Корнуолле или в Эссексе? В этих незамысловатых, соц-столовского облика этаблиссеманах сервис дружелюбен, но ненавязчив, а столы покрыты простенькими скатертями (а то и вовсе - клеёнкой) в крупную синюю клетку. Тут вам подадут только что отловленных устриц, свежо и остро пахнущим морем, сладких и душистых (и нисколько не сомнительных) креветок, лангустин и мидий. Все рыбные деликатесы будут отменно свежими, а приготовленными - просто, без шеф-поварских выкрутасов. Но зато и - необыкновенно вкусными и не запредельно дорогими. Впрочем, если захотите, здесь же вас попотчуют классическими фиш-энд-чипс, с пылу с жару. Вернее, их вариантом-люкс.
Да, вы вправе не любить баббл-энд сквиик (картофельное пюре, поджаренное с капустой), жабу в дырке (т.е. сосиску в тесте) или колифлауэр чииз (цветную капусту в сырном соусе).
Но знаете ли вы, как пахнут котлетки из молодого (весеннего) валлийского барашка? Дымком, вереском лугов Уэльса и розмарином они пахнут. И мятой - от старого, доброго мятного соуса. И как же неплохо они идут со шпинатом и сладким зелёным горошком!
А изведали ли вы густую, сытную прелесть говяжьего пирога с почками, с его пышной, золотистой корочкой, - в тёмный и промозглый английский вечер? Да еще с классическим английским элем, из пузатентькой джон-буллевской бутылки?
А - изысканную непритязательность и лёгкость огуречных сэндвичей (тонкие ломтики хлеба намазываются почти невидимым слоем масла, поверх которого кладут прозрачные кружочки свежего огурца) - в жаркий полдень, на пикнике, под аккомпанимент фруктово-хмельного национального летнего напитка "Пиммз" (или ледяного, ядрёного сидра) - смогли оценить?
А - тающую во рту форель, приготовленную по старинному английскому рецепту, с хрустящими лепестками поджаренного миндального ореха - пробовали?
Про традиционную рождественскую индейку с каштанами и брюссельской капустой (и вовсе не из Брюсселя) я, пожалуй, промолчу. Потому что, как и мармайт, её можно либо любить, либо - ненавидеть.
* * *
Но вернемся же к нашей барышне-крестьянке, к русско-английской графине Дунечке.
На первых порах Авдотья Андреевна, как и почти всякий русский человек, волею судеб заброшенный на скипетроносный остров, тосковала по привычной пище. Всё ей было как-то не так: и хлеб казался пресноватым, и супы - слишком густыми. То ей щей хотелось, то - малосольных огурчиков...
Но Дотти повезло. Она оказалась в Англии уже после гастрономической революции конца восьмидесятых - начала девяностых годов, в ходе которой ресторанный Лондон вышел в лидеры Европы, а еда была объявлена новым рок-н-роллом.
Дунечка быстро научилась ценить и уважать самые разные кулинарные традиции, в том числе и английские. Разумеется, эти походы по лондонским ресторанам были бы немыслимы без Никласа, который уже просто благодаря своим французским корням имел все основания считать себя записным гурмэ.
(....)
Неизгладимое впечатление на Дотти произвел первый званый обед, на который её с супругом пригласили граф и графиня Норчестерские, - то есть, отец и мать сэра Николаса. Тогда Дунечка впервые столкнулась с настоящим ростбифом, во всем его имперском великолепии.
Замечу, что правильный ростбиф в приличных домах готовят только по воскресеньям и праздникам,- на сандэй ланч. И это мероприятие заслуживает отдельного разговора.
Традиционный сандэй ланч, или сандэй роуст (так правильно произносится первая половинка в слове ростбиф) - это воскресное жаркое. Иногда его называют сандэй диннер или сандэй джойнт (Не путать, пожалуйста, с тем, о чём вы подумали. В данном случае
речь идет о крупном куске говядины).
Согласно ритуалу, сандэй ланч происходит между двенадцатью и часом дня. Мясо ставится в духовку с утра, а семья идёт в церковь. К возвращению жаркое готово, и все рассаживаются за столом. Это - теория, конечно. О, если бы всё было так просто!.
Старшему в семье отводятся роль и место карвера, то есть, резчика жаркого. Впрочем, по нынешним временам, им может быть квалифицированный доброволец. В правильных домах даже существует специальный стул с подлокотниками, который так и называется - carverchair.
Хозяйка\хозяин\волонтёры\слуги вносят в столовую огромное блюдо с джойнтом (не путать, пожалуйста...), и отдельно - соусник с подливкой, овощи, йоркширский пудинг (о нём - уже упоминалось) и жареный картофель. Каждый накладывает себе на тарелку того и столько из гарнира, чего он хочет. А карвер, тем временем, ловко манипулируя специальной вилкой с двумя зубьями и специальным - длинным и острым - карверским ножом, сноровисто (он научился - за много лет) нарезает нежную, сочащуюся плоть джойнта на резонного размера ломти, которые так же разумно распределяются между сидящими за столом. Тостов особых (если нет особого повода) не произносят, а просто говорят: чиирз! и недемонстративно выпивают. Как правило, - вино.
Есть же все принимаются только после того, как карвер закончит свою работу, и у каждого на тарелке будет - роуст.
Джойнтом может быть не только говядина. Если жаркое готовится из свинины, то обязательным спутником блюда будет крэклинг - хрустящая, золотистая, зажаренная до точки таяния во рту, свиная шкурка, которую подают отдельно, вместе с гарниром, и стаффингом (или начинкой - из лука и шалфея), яблочным соусом и (непременно) английской горчицей..
Если в виде роуста выступает баранина, то её подают с мятным соусом.
Если - дичь, то она сервируется со специальными гейм чипс, т.е., жареной картошкой кружками и клюквенным соусом или желе из красной смородины.
Если - гэммон (сырокопчёный окорок), то он перед отправкой в духовку отваривается в нескольких водах, а затем обмазывается горчицей и унизывается гвоздикой.
Курица (индейка, утка, цесарка, фазан и проч.) тоже может выступать в роли роуста (но не джойнта), и сопровождается зажаренными до прозрачной хрустящести ломтиками бекона, которыми обычно обкладывают куриную грудку перед запеканием в духовке (для, простите, лубрикации), а потом, - по мере готовности, - снимают, - и тонкими колбасками чиполата.
Далее. Обязательные и\или типичные элементы роуста (джойнт он, или нет) - это:
1) Овощи. Порезанная дольками или палочками-жюльен (ничего общего не имеет с блюдом, сервируемым в московских ресторанах, - пусть и вкусным, но решительно неправильно названным) морковь, зелёный горошек или бобы в стручках, брюссельская или цветная капуста, брокколи и т.д. С овощами обычно не мудрят, а просто отваривают в подсоленной воде или готовят на пару.
2) Жареный картофель (роуст потейтоуз). Обычно предварительно слегка отваривается крупными дольками, затем выкладывается на противень с джойнтом (или роустом) и жарится в его, джойнта, жиру и соку. Результат должен обладать золотистой, хрустящей корочкой, а внутри быть нежным и рассыпчатым. Так же готовится и парснип или, корень, простите, пастернака, который перед запеканием разрезается вдоль на несколько ломтиков.
3) Подливка (или грейви). Это, по сути, (в правильных домах, где не прибегают к помощи специальных гранул, концентратов и прочей бесовщины ) - мясной сок, редуцированный, как правило, с красным или белым (для курицы) вином, слегка разбавленный водой, в которой отваривались картофель и пастернак, и сдобренный каплей ворчестерского (в просторечии - вустерского) соуса.
4) Йоркширский пудинг. Подаётся только к ростбифу. Хотя вегетарианцы с удовольствием употребляют его с овощным (или даже - сладким) соусом. Но не о том сейчас речь.
Кроме всего вышеперечисленного (овощей, картофеля, йоркширского пудинга и подливки) к ростбифу подают ещё горчицу и\или хрен.
Ах, долготерпеливые читатели, тут бы мне как раз и расказать о том, том, как готовится сам ростбиф! Но, боюсь, чувство меры снова мне изменило....