Пенни исполнилось 15 месяцев, и она была готова проявить интерес к леопарду-самцу. Но где ей было его искать? Мы освоили с ней все доступные места для игр и ни разу не видели следов другого леопарда. Нам говорили, что леопарды живут в горах за пределами заповедника, но они находились слишком далеко, чтобы Пенни могла встретить сородичей оттуда. Пока мы обсуждали эту проблему, у нас гостил Кен Смит. Читатели "Рожденной свободной" вспомнят, что он был с Джорджем в тот день, когда они подобрали трех осиротевших львят, среди которых была Эльса. Сейчас Кен заведовал созданием новых заповедников, включая, разумеется, Шабу.
Мы проконсультировались с ним, он предложил привезти в заповедник леопарда, нападающего на скот в фермерских угодьях, и выпустить по соседству с Пенни. Такой план казался простым, но на деле перемещение животного из одной местности в другую - сложная операция, требующая серьезной подготовки и исследований, чтобы избежать ошибок предыдущих экспериментов. За последние десять лет 90 леопардов, режущих скот, были пойманы и перевезены в заповедник Меру, где исчезли бесследно, так что никто не знает, удалось ли им выжить.
Теперь Патрик Хэмилтон занялся исследовательским проектом, рассчитанным на два года, по определению передвижений выпущенных и исконно живущих на одной территории леопардов - по крайней мере, тех, на кого надели радио-ошейники.
Дикое животное, будучи пойманным и перевезенным в другое место, испытывает сильный стресс и может впасть в бешенство при освобождении из клетки. К тому же, перемещение леопардов - это рискованный эксперимент из-за их выраженного чувства дома. Все кошки обладают стремлением к родным местам, но, похоже, у леопардов этот инстинкт особенно хорошо развит. Многие леопарды уходили по направлению к старому дому в момент выпуска и в некоторых случаях преодолевали огромные расстояния на пути туда.
Хотя я считала призрачной надежду на то, что привезенный леопард останется в Шабе, при попытке осуществить подобный план самой лучшей идеей было бы держать новоприбывшего взаперти и хорошо кормить, пока он не оправится от поимки и перемещения. Как много времени потребуется на реабилитацию, мы могли выяснить только путем проб и ошибок.
После всех обсуждений мы договорились, что Кен подаст запрос в правительство на разрешение предоставить Пенни партнера. В это время мы построим для ожидаемого гостя бому на безопасном расстоянии, чтобы нападавший на скот леопард не привыкал к человеческому хозяйству, но достаточно близко для ежедневных поставок мяса и воды.
Зная, как долго принимаются бюрократические решения, я написала нескольким фермерам, которые недавно избавились от нападавших на их скот леопардов, с просьбой помочь нам получить самца. Еще я заказала второй радио-ошейник из Соединенных Штатов. Все это время потенциальная невеста была не в курсе возникших из-за нее проблем. Теперь она отважилась на освоение новой территории в полутора километрах от лагеря. Мы нашли ее там в густом колючем кустарнике, разделявшем лавовый склон и известняковую равнину, поросшую акациями.
Она не вышла к нам, похоже, не желая идти на привычную утреннюю прогулку, а когда я предложила ей воды, поднялась, и я заметила, что ее живот был полон. Она жадно пила и сглатывала несколько раз, чего никогда раньше не делала. Это побудило нас искать вокруг остатки добычи, но мы не нашли даже птичьих перьев, не говоря уж о дик-дике. Когда мы отправились домой, Пенни не покидала своего укрытия, из которого следила за нашим уходом. Впервые она решила обосноваться в незнакомой местности. На следующее утро она все еще была там и очень хотела пить. Утолив жажду, Пенни прошла за нами с километр до конца болота - места, которое мы называли Львиным Углом, потому что вскоре после прибытия в Шабу видели там пять львов. Сегодня мы наблюдали там двух занятых игрой полосатых шакалов27. Они заметили нас, но не обратили внимания, продолжая мутузить и кусать друг друга за хвост. Полчаса они рыскали вокруг, подходя тихонько к Пенни, которая пряталась неподалеку в буше.
Когда начало темнеть, мы двинулись в обратный путь. Неожиданно из тростника, окружавшего болото, вышло маленькое стадо буйволов, и мы едва не столкнулись с ними.
Следующим утром Пенни была в облюбованном колючем кустарнике, поблизости мы обнаружили свежие следы львов и шакалов. Она поела и напилась воды, но все еще не хотела идти на прогулку. Я могла понять, почему она предпочла полную газелей Гранта, дик-диков, шакалов и зайцев равнину лавовому ущелью, где было мало добычи.
Всю следующую неделю она соглашалась пойти с нами гулять, но упорно возвращалась в свои заросли к вечеру. Было очевидно, что в будущем она намерена устроить здесь штаб-квартиру. Здесь у нее имелся доступ к воде, а вокруг водилось достаточно дичи, чтобы не голодать. Но пока мы снабжали ее пищей и водой, где бы она ни находилась, в надежде познакомить со всеми доступными охотничьими угодьями.
Исследуя обширную известняковую равнину, мы побуждали Пенни подкрадываться к каждому встреченному животному. Она интересовалась ими, но никогда не стремилась к преследованию, не говоря уж о поимке. Иногда она подходила к бушу и обнюхивала все вокруг, но, если оттуда появлялась птица, Пенни не пыталась схватить ее, а просто смотрела, как та улетает. Ее привлекали газели Гранта, но только до тех пор, пока были на безопасном расстоянии. Держась близко к нам, она выслеживала их, припав к земле и используя любое доступное укрытие, но все же не теряла нас из виду. Если мы останавливались, она поступала так же. Было похоже на то, что она предоставляет нам возможность сделать финальный рывок.
Иногда я теряла терпение и шептала: "Иди, Пенни, иди!" и даже подталкивала ее вперед в надежде побудить к атаке, но она только вопросительно смотрела на меня и садилась в траву.
Однажды мы подвели ее к шакалу, и с расстояния в 20 метров Пенни бросилась на него. Секундой позже они скрылись в буше. По тревожному тявканью шакала мы поняли, что Пенни поймала его, но затем невдалеке послышался голос другого шакала. Мы решили, что он отозвался на бедственный крик члена стаи. Вскоре Пенни и ее потенциальная добыча вышли из буша. Шакал выглядел невредимым и затрусил к своему другу. Пенни бросилась к моим ногам, утомленная. Позже те два шакала вернулись и приблизились к ней, когда она играла с Мартином, но Пенни проигнорировала их.
Этот инцидент случился возле буша, где неделей ранее мы заметили Пенни и который теперь стал для нее столовой. Македде назвал его "Хотели"28, потому что где бы мы ни предлагали ей воду или мясо и как бы сильно она ни устала, Пенни шла мимо всех прочих тенистых кустов, во что бы то ни стало приходя к этому.
Как все животные, она была очень консервативна в привычках и, однажды решив, что это место подходит для игр, кормления и отдыха, оставалась там надолго. Некоторые ученые объясняют такое поведение животных условными рефлексами. Вне всякого сомнения, мы, люди, ведем себя так же; так получается, что мы тоже зависимы от них? Посмотрите, на какой стул сядет новый гость, и в следующий раз, будьте уверены, он выберет тот же. Не замечали ли вы, что делаете одно и то же, посещая чужие дома? Возможно, это происходит из инстинкта установления своей территории, поскольку очевидно, что нечто знакомое дает нам чувство безопасности. Тот же инстинкт заставляет человека и животных избегать мест, которые напоминают о неприятных переживаниях.
Я получила заказанный радиоприемник, который очень долго ждала. В таком удаленном от цивилизации месте, как Шаба, нам необходима была возможность связаться с внешним миром в экстренном случае. У Джорджа был такой в лагере в Коре, а у меня - в Эльсамере, но гора Кения высотой в пять тысяч метров между ними мешала приему. В Шабе я находилась всего в 105 километрах от Джорджа и могла связаться с ним беспрепятственно. В прошлом я тревожилась о том, как Джордж в 72 года справлялся с пятнадцатью львами, и мы часто не имели связи друг с другом, поскольку поездка к нему занимал целый день из-за плохих дорог, а полет был слишком дорог. С радиоприемниками мы могли выходить на связь в условленное время и узнавать, как идут дела в лагере у нас обоих.
В ноябре обильными ливнями начался сезон дождей. Иссушенная земля и пожухлая растительность нуждались в них, но они превратили парк в болото, где мы не вылезали из резиновых сапог и плотной одежды.
Пенни же стала гораздо более активной. До настоящего момента она теряла интерес к происходящему к восьми утра, но с приходом дождей в это время была готова гулять еще пару часов. Пока Мартин был в отъезде, я стала участницей ее игр, в ходе которых она прыгала на меня с выпущенными когтями, стараясь сбить с ног. Я защищала себя как могла брезентовыми перчатками и передником, но, видя ее такой счастливой и полной энергии, готова была смириться с несерьезными царапинами, поскольку Пенни была лишена нормальных для леопарда игр и обучения.
У нее не было матери, чтобы постоянно находиться поблизости, знакомить ее с жизнью в буше и учить избегать опасности, особенно в ночные часы. Я поняла, как важно было для нее в Эльсамере проводить ночи в одиночестве, чтобы теперь она могла обходиться без меня и успешно справляться со всеми ночными приключениями, которые выпадали на ее долю.
Из-за дождей любимые заросли Пенни вскоре стали болотистыми. Тогда она нашла себе убежище в роще колючих деревьев из рода Balanites, которые росли на покрытом лавой склоне. Здесь вода быстро высыхала, а густые кроны давали тень. Баланитовые деревья очень занимательны. Они типичны для низменностей и засушливых областей. Если поблизости оказываются жирафы, они объедают листву везде, куда могут дотянуться, после чего деревья напоминают формой грибы. Цветы и листья у этих деревьев невыразительные, но двухдюймовые колючки, растущие в изобилии на ветвях, очень внушительны.
Много лет назад я рисовала баланитовые деревья для шведского автора, который написал мне с просьбой прислать фотографию баланитеса для обложки своей книги о Теофрасте, греческом философе и ученом, который изучал лекарственные растения и интересовался баланитовыми. Это было невероятное совпадением, потому что он обратился ко мне именно тогда, когда я принялась за рисунок этого дерева.
Новое логово Пенни располагалось на некотором удалении от лагеря и открывало для нас новые территории для прогулок. Оно находилось в основании обширного потока лавы, простиравшегося далеко за границы лагеря. К счастью, земля была испещрена следами животных и покрыта мелкими обломками застывшей лавы, удобными для ходьбы, по крайней мере, в сравнении с нагромождением крупных валунов.
Пенни, разумеется, легко обгоняла нас и постоянно устраивала засады. Поблизости было несколько термитников, Пенни носилась вокруг них, преследуя кроличью шкурку, которой мы дразнили ее, стоя наверху.
Интересно было наблюдать за тем, как Пенни старается учитывать в играх наши возможности. Например, когда она хотела, чтобы Мартин сел и погладил ее, она бросалась ему под ноги и начинала покусывать его джинсы. Но она знала, что если будет так делать со мной, я немедленно отойду, поскольку так она могла поцарапать меня до крови. Поэтому Пенни просто вставала на моем пути, не давая мне пройти, пока не получала свою долю поглаживаний. При этом я ласково разговаривала с ней и снимала допекающих ее клещей. Она также любила вычесывание, которое удаляло выпавшие волоски и сохраняло ее мех в хорошем состоянии.
Раньше Пенни питалась в основном мелкими кусочками верблюжьего мяса, смешанного с костной мукой, но теперь мы слили кровь из туши козы и поместили ее вместе с печенью, легкими, сердцем, селезенкой и рубцом в таз, который предложили Пенни, чтобы она привыкла иметь дело с добычей. Пенни фыркнула на подношение, но потом утащила каждый кусок в свои заросли, где оставила несъеденным. Я не хотела, чтобы мясо пропало, поэтому собрала его и скормила ей с рук.
Затем я снова подвергла ее испытанию, выдав ей плечо козы целиком. Попытка закончилась в колючем кустарнике, который Пенни немедленно покинула. Я провела лучшую часть дня, наблюдая за ней, чтобы увидеть, вернется ли она съесть его. Когда она так и не сделала этого, я забрала мясо, не желая устраивать столовую для шакалов.
Во время одной из наших прогулок Пенни сорвала радио-ошейник. К счастью, я была рядом и смогла надеть его обратно даже до того, как она заметила потерю. Этот инцидент заставил меня осознать, насколько моя исследовательская работа с леопардами зависит от этого механического устройства, часто бывшего нашим единственным средством для обнаружения Пенни.
В лавовой местности невозможно было найти ее по следам. С началом дождей трава вытянулась по колено, и буш покрылся несметным числом белых цветов гелиотропов29, превративших его в подобие прекрасного снежного поля. К сожалению, буйная растительность скрыла все тропинки. Также скрыты оказались неровности рельефа, во многих местах затопленные, что означало для меня необходимость передвигаться с большой осторожностью, чтобы избежать падения и переломов или повреждения моего металлического импланта шейки бедра.
Я начала носить с собой палку не только для перемещения по неровной почве, но также чтобы отражать прыжки Пенни на меня. Сама она считала палки, которые брали на прогулки мы с Мартином, новыми игрушками. Они служили ей для тренировки растущих коренных зубов. Удерживая деревяшку в лапах, она разгрызала ее в щепки до того, как я успевала вытащить палку у нее изо рта. Если же я отнимала палку, она набрасывалась на меня и утаскивала свою добычу прочь. Разумеется, она понимала, что я попытаюсь вернуть себе палку, и это становилось для нее еще одной игрой, которую я не слишком любила, поскольку без палки мне нечем было отразить атаку Пенни, что только подстрекало ее прыгать на меня. К счастью, она никогда не прыгала на Македде, так что он выступал буфером, стоя между мной и Пенни. Она была возмущена, но вскоре признала, что встретила достойного соперника, который пресекал все попытки обойти его. Иногда, давая себе время поразмышлять над новой тактикой, Пенни притворялась, что обнюхивает траву или преследует кузнечика.
Я знала, что с началом дождей обычно появляются змеи, и удивлялась тому, что до нынешнего момента мы не встретили ни одной. Но однажды утром мы нашли четырехфутовую кобру в палатке для хранения вещей. После этого я начала беспокоиться о том, как Пенни, проявляющая огромный интерес к ящерицам, отреагирует на змею.
С началом дождей она стала часто валяться в грязи, а затем облизывать себя. Эльса и Пиппа с семьями тоже так делали, поэтому я задумалась, не содержит ли грязь каких-то жизненно важных для них минеральных элементов?
Как-то вечером мы услышали протяжный вой шакала. Он доносился издалека, но Пенни метнулась ко мне явно испуганная и держалась поблизости, пока мы не добрались до ее баланитовой рощи. Хотя она уже жила самостоятельно большую часть времени, ей все еще нужна была моя защита.
В последующие дни она переместилась от известняковой равнины к невысокому холму, обозначенному на карте как Холм Туркана. Чтобы добраться туда, нам нужно было обходить болото через густой буш на протяжении примерно двух километров. Это было излюбленное лежбище буйволов. Когда мы искали Пенни утром, она спряталась и дала понять, что не хочет видеть нас поблизости. На следующий день мы нашли ее в еще более густом буше, из которого она выскочила только перекусить и после испарилась. Македде сказал, что это плохое убежище для Пенни, поскольку его наводнили бабуины, которые могли быть опасны для нее. Мы пробовали уговорить ее вернуться к лагерю, но она проделала только половину пути до него, а назавтра снова была в густом буше.
Мы понятия не имели, что привлекало Пенни в тех местах, но позже нашли ответ в следах леопарда намного крупнее ее, пришедшего с Холма Туркана. Я опасалась, что следы могла оставить самка, но Македде заверил меня, что она бы не потерпела Пенни на своей территории, и я успокоилась.
Из своего опыта с Эльсой и Пиппой я знала, что брачные игры начинаются к моменту полового созревания, которое наступает у львов в возрасте около двух лет и в 17 месяцев у гепардов или позже. Не желая отпугнуть самца леопарда, на следующий день я избегала прикасаться к Пенни, хотя она дважды садилась мне на ноги, отчетливо прося ее погладить. Сбитая с толку моей неотзывчивостью, она прошла с нами немного к лагерю, а затем решила, что раз ей приходится выбирать между мной и сородичами, она выберет леопарда, даже оставаясь зависимой от меня в еде и защите.
Утром мы нашли ее в том же месте. Она появилась из буша, только чтобы поесть, а затем исчезла. Когда я стала искать следы ее дикого друга, она встала у меня на пути и попросила поглаживаний. Я гладила ее, пока она нежно терлась о меня, потом она прыгнула на меня, будто говоря "А теперь, пожалуйста, оставь меня", и быстро скрылась. В течение двух дней мы не находили следов ее леопарда и решили, что он покинул эту территорию.
В это время мы поднялись с Пенни на Холм Туркана. Она выглядела очарованной видом на окрестные равнины и не сводила с них глаз, переходя с одного валуна на другой. Позже она вернулась с нами к подножию холма и осталась там. Во время нашего следующего визита она отказалась от мяса, соблазнившись только крысой, которую мы поймали в лагере. Она была очень дружелюбной, терлась о меня, а потом неожиданно безо всякой причины прыгнула на меня и нанесла глубокую рану длиной в два дюйма30 на запястье около артерии. Я зажала обильно кровоточащую рану правой рукой и прошла два километра обратной дороги до лагеря, где продезинфицировала и перевязала ее. Я вернулась как раз к началу ливня, который хлестал всю ночь и затопил округу. Поскольку кровотечение из раны не прекратилось, мы решили утром поехать в ближайшую больницу в тридцати километрах, чтобы наложить швы. Но, проскользив немного по грязи, вынуждены были вернуться. Дождь не прекращался, поэтому трясина становилась все глубже.
Мы волновались о том, как Пенни справится с ситуацией, поэтому облачились в дождевики и отправились с мясом к ней. Мы нашли ее в болоте, грязной и несчастной. Она набросилась на принесенное мясо, не пошла за нами на возвышенность и осталась в болоте. Но после еще одного дня сильного дождя, она решила, что с нее хватит, и поднялась с нами по натекам лавы к лагерю. Там она обосновалась в тени расположенного поблизости дерева, но не соглашалась войти в свою бому. Наутро я не могла поймать сигнал радио-ошейника Пенни и надеялась, что смогу докричаться до нее, но единственным ответом на мой зов было рычание львов со стороны Холма Туркана. Пенни определенно почувствовала их приближение прежде, чем мы о нем узнали, и это побудило ее уйти. Я охрипла от безрезультатных призывов и за весь день не добилась успеха. Побежденная, я вернулась в лагерь, где, к своему удивлению, нашла Дика Томсетта и двух его друзей, которые приехали поснимать Пенни.
До этого момента я ограждала Пенни от журналистов и продюсеров документальных фильмов, но для Дика Томсетта, который снимал фильм о моей жизни31 и нуждался в эпизоде с Пенни для его завершения, была готова сделать исключение. Оставалось только найти Пенни.
Мы нашли ее в густых колючих зарослях, откуда она могла наблюдать за оставшимся после дождя водоемами, которые посещало множество животных, особенно бородавочников, судя по следам.
Было нелегко выманить ее из такого убежища, потому что она была явно озадачена не только присутствием Дика Томсетта, но и его громоздкой камерой. Однако любопытство вскоре вынудило ее изучить новую игрушку, и она схватила Дика за ногу при попытке завладеть ею. Ему пришлось проявить всю свою изобретательность, чтобы держать Пенни на безопасном расстоянии от камеры, чтобы заснять ее. Понадобилось много терпения и сноровки для получения нескольких эпизодов с Пенни: как она пьет из заводи, точит когти о ствол дерева, вытаскивает тряпку из буша и ест у меня из рук. Дик скоро осознал, что снимать леопарда сложнее, чем иметь дело с самой капризной кинозвездой. К счастью, дождь прекратился на время съемок до самого его отъезда с друзьями.
Потом Пенни вернулась к Холму Туркана, несмотря на то, что мы нашли следы пяти львов поблизости. По крайней мере, это было единственное место, где она не рисковала завязнуть в грязи, сколько бы ни продолжался дождь, поскольку на холме обнажался кремнезем. Здесь она могла осматривать равнину внизу и замечать любую приближающуюся опасность. Кроме того, там водилось множество ящериц, мышей и птиц для охоты Пенни, а поскольку холм находился всего в двух километрах от лагеря, нам нетрудно было дважды в день приходить сюда, чтобы помочь ей с едой. Разумеется, когда земля была сухой, мы добирались туда на машине. Пенни провела у Холма Туркана 12 дней - самый длинный срок пребывания на одном месте. После этого она отвела нас на известняковую равнину и прошла намного дальше своего "Хотели" кустарника, пока не добралась до колючих зарослей.
Три дня она провела там, а затем неохотно пошла с нами в сторону "Хотели", но держалась далеко позади. Неожиданно мы заметили преследующего ее шакала. Вместо того, чтобы напасть, она удрала от него к нам. Шакал остановился, только заметив нас, и принялся облаивать Пенни. После этого она шла рядом со мной еще с час, пока мы не достигли болота. К тому моменту солнце уже садилось, и все вокруг словно пылало.
Внезапно Македде схватил меня за плечо и показал на земляного волка32 в сотне метров от нас. Он вылизывал себя, повернувшись к нам спиной. Мы опустились в высокую траву и замерли. Это был первый случай за все сорок лет, что я провела в Кении, когда я видела это прекрасное ночное создание в природе. Я наблюдала за ним с восторгом. Он напоминал полосатую гиену, хотя был меньше и легче сложен, его светло-песчаная шкура имела черные вертикальные полосы, грива украшала спину от головы до основания хвоста - из-за нее он выглядел крупнее, чем был. Я была очарована его совершенной красотой.
Пенни была настроена преследовать его. Ветер дул в нашу сторону, и земляной волк не замечал нашего присутствия. Пенни подползла к нему, припав низко к земле, и звучно шлепнула. Земляной волк бросился бежать без оглядки. Пенни, несомненно, смущенная, встала и оглянулась на нас, словно спрашивая: "Что дальше?" В это время появились четыре шакала, один из них сделал стойку на Пенни, которая все еще наблюдала за бегством земляного волка. Когда она услышала вызывающий лай шакала, Пенни бросилась бежать к нам с шакалом, преследующим ее по пятам. Темнело и, зная, что шакалы не причинят вреда Пенни, мы ушли.
Мне казалось невероятным то, что она бесстрашно атаковала земляного волка, который мог быть грозным противником, но испугалась шакала, которого физически существенно превосходила. Я думала, что теперь, должно быть, она стала посмешищем местных шакалов, желавших, конечно, только поиграть с ней.
Шакал - очень дружелюбное создание. Если бы они не были переносчиками бешенства, обязательно стали бы домашними животными. Мы часто наблюдали за их играми в прятки с Пиппином, моим кернтерьером, а однажды даже видели играющими с Эльсой, львицей.
Македде сказал, что у всех хищников наверняка есть джентльменское соглашение не охотиться на шакалов. Похоже, это подтверждалось тем фактом, что мы видели шакалов, урывающих кусок от добычи льва, тогда как громадный зверь продолжал есть свой обед и не прогонял нахлебников.
Возможно, Пенни ошибочно понимала поведение шакалов из-за того, что у нее никогда не было четвероногих товарищей по играм. Мы замечали, что она так же ошибается насчет газелей Гранта и геренуков, которых мы иногда встречали пасущимися в буше. Часто у нее было хорошее укрытие, чтобы подкрасться к ним, но она выглядела напуганной и держалась возле нас.
Позже она стала довольно успешно охотиться на птиц и лягушек, присутствие которых чувствовала на расстоянии до десяти метров. Пенни убивала и ела их, не прерывая прогулку. Однако она не пыталась преследовать и убить зайца. В надежде разбудить ее охотничий инстинкт, мы привязали мертвого кролика на веревку и играли им с ней. Она хватала кролика и гордо убегала с ним, но только затем, чтобы спрятать его в буше. До сих пор она ела только освежеванных кроликов и прятала часть своего обеда даже в Эльсамере, на платформе в боме. Видимо, это стало настолько привычным для нее, что она продолжала так делать, хотя ее охотничий инстинкт еще не проснулся (если не считать птиц и лягушек). Она вела себя как очень запасливая домохозяйка. Потребовалось много времени, прежде чем мы приучили ее есть шкуру кроликов, которыми снабжали ее.
Патрик Хэмилтон рассказал мне, что его леопарды в Цаво питались в основном мелкими грызунами и птицами, но я решила продолжать кормить Пенни, чтобы у нее были крепкие кости и зубы.
На известняковой равнине было несколько термитников. В других частях Шабы они встречались редко, потому что лава была слишком твердым строительным материалом для насекомых. Пенни обожала такие возвышения, так что мы сделали их целью наших прогулок. Удивительно, но Пенни как будто могла предсказывать мои намерения: еще до того, как я сказала Македде, что хочу пройти мимо термитников, она отправилась именно в их сторону, словно была в курсе моих планов.
Даже если принять способность животных зачастую читать наши мысли, Пенни была особенно талантлива в предвидении планов, о которых я сама еще не знала. Я не верю в то, что это исходит из того, что мы называем разумом. Возможно, истоки этого явления лежат в области чувств за пределами нашего восприятия.
Завершающей точкой послеполуденных прогулок стала львиная заводь, к которой шакалы, геренуки, газели Гранта и африканские дрофы часто приходили напиться. Оставляя там Пенни, мы спрятались в буше и наблюдали за ней, дрожа от волнения, пока она смотрела на газелей Гранта, пасущихся в нескольких метрах от нее. Когда стемнело, мы ушли домой, а на следующее утро не нашли никаких следов добычи.
Одним вечером, когда свет уже угасал, мы заметили Пенни, преследующую гепарда, но не могли увидеть, чем кончится погоня. Это был первый гепард, которого мы видели в Шабе. Пенни провела у львиной заводи десять дней, и газели ушли оттуда, после чего она вернулась к подножью Холма Туркана. Теперь буш, покрывающий там известняковую равнину, утопал в цветах. Разнообразие их форм и окраски напомнило мне о райских кущах.
Пенни скоро обнаружила небольшую яму, наполненную дождевой водой, и подошла к ней, чтобы утолить жажду. Невозможно было вообразить более пленительной картины, чем леопард, пьющий из заводи, окруженной цветущим бушем на фоне красных скал. Когда дожди прекратились, и солнце высушило заводь, мы наполняли ее каждый день. Македде назвал ее Баром Пенни.
Однажды утром она встретила своего первого жирафа и в ужасе убежала. Вернувшись, она все еще была очень напугана, хотя я гладила ее и старалась ободрить тихим голосом. Жираф был самым крупным животным из всех, что ей доводилось видеть. Я подумала, что на ее месте тоже бы очень боялась.
Этот случай заставил меня осознать, как нужна мать молодым диким животным, чтобы научить их распознавать опасность, которую могут нести им представители других видов. Хотя у Пенни был врожденный инстинкт, на который она могла полагаться, отсутствие материнского воспитания было огромной потерей для нее. Это стало очевидным, когда она, не показав ни малейшего страха перед земляным волком, испугалась вида буйвола, который атаковал бы леопарда только при угрозе теленку.
Сноски
27 Полосатый шакал (Canis adustus), один из видов рода Canis, широко распространен в Африке, соседствует с чепрачным и обыкновенным шакалами.
28 Hoteli - отель, гостиница на суахили.
29 Гелиотроп - род растений (Heliotropium), название обусловлено тем, что в течение дня цветы поворачиваются вслед за солнцем.
30 2 дюйма = 5,08 см.
31 Dick Thomsett, "The Joy Adamson Story" (UK, 1980)
32 Земляной волк (Proteles cristatus) - животное из семейства гиеновых.