Когда ты молчишь в телефонную трубку, прислушайся - слышишь? - это звенят провода и гудят телеграфные столбы, и свистит ветер, потерявшийся в бескрайних степях.
А меж двух рядов телеграфных столбов бегут рельсы, а по ним куда-то спешит поезд. Только куда - никто уже не помнит. Остановок у него нет, а едет он очень долго - так долго, что никто уже не знает ни дня, ни месяца. А у машиниста нет напарника - и он никогда не спит, и ведёт свой состав к неведомой цели по бесконечным рельсам сквозь степь и вьюгу.
А в плацкартных вагонах сидят мужики в телогрейках и валенках. И пьют водку. У проводницы опухло лицо. И руки. Она тоже в запое. И тоже ничего не помнит - даже сколько вагонов в составе и куда они едут. А за окном всегда ночь, всегда степь, всегда ветер и всегда зима. И мелькают телеграфные столбы как единицы времени. "А ведь когда-то что-то было, - думает машинист, - что-то помимо этого, что-то другое, получше", - но мысли быстро покидают его - ведь он ведёт состав, ведь он так устал, так давно не спал...
А пассажиры в телогрейках поют пьяными голосами песни и хватают проводницу за грудь и за задницу. Нет сменного белья, зато есть много водки - она как деньги в кошельке Дьявола никогда не кончается.
Пожалуйста, не молчи... Я так долго не выдержу. Мне уже начинает казаться, что я сама где-то в этом поезде - мышка в купе проводницы, которая уже давно ничего не жрёт, но почему-то не дохнет.
Да, я знаю, это просто барахлит телефон... Только у меня лицо от слёз опухло как у той проводницы. Прости меня, ладно? И не отпускай от себя никуда, не отдавай никому, даже если я сама этого захочу.