Ганичева Марина Александровна : другие произведения.

Герцогиня из Эно, или Полотно Судьбы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Однажды, в середине четырнадцатого века, в разгар страшной эпидемии чумы и самой опустошительной войны, какую когда-либо вели между собой Англия и Франция, родилась девочка, судьба которой сложилась весьма необычным образом. О ней и речь. А также о бурной и интересной эпохе, в которой она жила. Большинство действующих лиц, включая главную героиню, и событий реальны.
  Упомянутые исторические лица:
  
  Плантагенеты:
  Король Англии Эдуард Третий *
  Королева Англии Филиппа де Авен де Эно
  Их дети (выжившие):
  1. Эдуард по прозвищу Вудсток**, принц Уэльский, позднее также прозванный Черным Принцем, наследник престола
  2. Изабелла Английская, в замужестве дама де Куси, графиня Бедфорд и Суассон
  3. Джоанна Английская, невеста короля Кастилии Педро Первого, умерла от чумы на пути к будущему мужу
  4. Лионель по прозвищу Антверп, герцог Кларенс
  5. Джон по прозвищу Гонт, граф Ричмонд, позднее герцог Ланкастер, граф Линкольн и Лестер
  6. Эдмунд по прозвищу Лэнгли, граф Кембридж, позднее герцог Йорк
  7. Мэри Английская, в замужестве герцогиня Бретонская (первая жена)
  8. Маргарет Английская, в замужестве леди Хастингс и Альгарвенни, графиня Пемброк (первая жена)
  9. Томас по прозвищу Вудсток, граф Эссекс, позднее граф Бэкингем, позднее герцог Глостер
  
  *плюс фаворитка Эдуарда Третьего, Элис Перрерс, позже леди де Виндзор, жена сэра Уильяма де Виндзора.
  их с королем трое детей: Джон де Саутэрей, дочери Джейн и Джоан.
  ** Подобные прозвища означают лишь одно - замок, где данная персона родилась.
  
  Королевская семья Франции, род де Валуа
  Король Франции Шарль (Карл) Пятый
  Его супруга, королева Жанна де Бурбон
  Их дети: сын Шарль (Карл), Луи (будущий герцог Орлеанский), дочь Мари
  Братья короля:
  Герцог Филипп Бургундский
  Герцог Луи Анжуйский
  
  Ланкастеры:
  Герцогиня Бланш Ланкастер, дочь герцога Генри Ланкастера, первая жена Джона Гонта, впоследствии герцога Ланкастера
  Констанца Кастильская, дочь короля Кастилии Педро I, вторая жена Джона Гонта, герцога Ланкастера, формально также королева Кастилии "в собственном праве"*
  
  Дети Бланш и Джона Гонта:
  Генри по прозвищу Болингброк, позднее граф Дерби
  Филиппа Ланкастер, старшая дочь
  Элизабет Ланкастер, младшая дочь
  (и еще три штуки умерших во младенчестве)
  Дети Констанцы и Джона Гонта:
  Каталина (Екатерина) Ланкастер
  Джон Ланкастер (умер в 1 год)
  
  Дети Джона Гонта и Кэтрин Суинфорд: Джон, Генри (Гарри), Джоанна и Томас Бофоры.
  
  Сестра герцогини Бланш Ланкастер, Матильда (Мод) Ланкастер, в замужестве графиня Эно
  
  * "в собственном праве" - когда прямых наследников мужского пола нет, но есть наследница-женщина, к ней и переходит титул, который в дальнейшем она передает своим детям (можно и дочери). Муж тоже носит этот титул во время брака и выполняет связанные с ним обязанности.
  
  Суинфорды:
  Хью (де) Суинфорд, рыцарь из Линкольншира
  Кэтрин де Роэ, его супруга, дочь Жиля де Роэ, герольда герцогства Аквитанского
  Их дети:
  Томас, Бланш и Маргарет
  
  Чосеры:
  Джеффри Чосер, поэт и королевский сквайр, позднее контролер таможенных сборов на шерсть
  Филиппа де Роэ, его супруга, сестра Кэтрин де Роэ, дочь Жиля де Роэ, герольда герцогства Аквитанского
  Их дети: Элизабет, Томас, Агнес.
  
  Мортимеры-Кларенс:
  Эдмунд Мортимер, граф Марч
  Его супруга Филиппа Кларенс, единственная дочь Лионеля, герцога Кларенса и Элизабет де Бург
  
  Уэльские-Кенты-Холланды:
  Джоан Кент, внучка короля Эдуарда Первого, графиня Кент "в собственном праве", леди Холланд, во втором браке супруга Эдуарда, принца Уэльского (см. Плантагенеты). Также после ее тайного брака с Холландом Джоан отдавали замуж за графа Солсбери (позже брак признан недействительным).
  
  Барон Томас Холланд, её первый супруг
  Их дети:
  Томас Холланд,
  Джон Холланд,
  Мод Холланд,
  Джоан Холланд, вторая жена Джона де Монфора, герцога Бретонского
  Эдмунд Холланд.
  
  Дети Джоан и Эдуарда Уэльского:
  Эдуард
  Ричард, позднее король Англии Ричард II
  
  Де Куси:
  Сир Ангерран (Ингельрам) де Куси, представитель знатнейшего пикардийского рода, муж Изабеллы Английской, ставший благодаря этому браку графом Суассон и Бедфорд
  Его дочери с Изабеллой Английской:
  1) Мари де Куси, позже герцогиня де Бар
  2) Филиппа де Куси, позже графиня Оксфорд, жена Роберта де Вере, 9-го графа Оксфорд.
  
  Де Богуны:
  Леди Джоан ФитцАллан, супруга умершего Хамфри де Богуна, графа Херефорда, Эссекса и Нортхэмптона
  Ее дочери:
  1) Элеанор де Богун, старшая, позже супруга Томаса Вудстока (см. Плантагенеты)
  2) Мэри де Богун, младшая
  
  Перси:
  Барон Генри Перси, позже граф Нортумберленд, двоюродный брат леди Бланш Ланкастер (через свою мать, Мэри Ланкастер)
  Женат 1м браком на Маргарет де Невилл, сестре барона Невилла, вторым на Мод, баронессе де Люси
  Сыновья от 1го брака: Генри (Гарри), Томас, Алан, Ральф и дочь Маргарет.
  
  Сэр Томас Перси, его младший брат, приближенный герцога Ланкастера
  
  Невилли:
  Барон Джон Невилл из Рэби
  Женат 1м браком на Мод Перси, тетке барона Генри Перси (см.его выше), 2м браком на Элизабет Латимер, единственной дочери и наследнице барона Уильяма Латимера
  
  Его старший сын от 1 го брака: Ральф Невилл (+ еще 8 детей от обоих браков)
  
  Семейство Мэнни-Норфолк-Пемброк:
  Маргарет Бразертон, внучка короля Англии Эдуарда Первого, в первом браке леди Сегрейв, во втором - леди Мэнни, графиня Норфолк "в собственном праве".
  Барон Уолтер Мэнни (рожденный как Готье де Мони), полководец Эдуарда Третьего, супруг Маргарет Бразертон
  
  Их дочь Анна Мэнни, в замужестве леди Хастингс и Алгарвенни, графиня Пемброк (вторая жена)
  Её супруг Джон Хастингс, граф Пемброк, барон Алгарвенни (первым браком был женат на принцессе Маргарет Английской)
  Их сын Джон Хастингс
  
  
  В Бретани
  Джон де Монфор, герцог Бретонский, женат первым браком на принцессе Мэри Английской (см.Плантагенеты), вторым на Джоан Холланд.
  Его сестра Жанна де Монфор (Бретонская)
  
  Во Фландрии:
  Луи де Маль, граф Фландрский, Артуа и Ретель
  Его дочь и наследница Маргарита Фландрская
  
  В Эно:
  Маргарита де Авен де Эно, сестра королевы Англии Филиппы, вдова императора Священной Римской Империи Людвига IV
  Ее младший сын Виллем, граф Эно
  
  В Кастилии:
  Король Педро I Кастильский, жених Джоанны Английской, дочери Эдуарда III
  Женат на Бланш де Бурбон, племяннице фр.королевы, которую бросил на следующий день после свадьбы (умерла в заточении)
  Его морганатическая супруга Мария де Падилья (неизвестна достоверность/легитимность их брака, учитывая пункт выше)
  Их дети:
  Беатрис Кастильская, Констанца Кастильская (см. Ланкастеры), Изабелла Кастильская (позже жена Эдмунда Лэнгли)
  Незаконнорожденные братья короля:
  Генрих (Энрике), граф Трастамара,
  дон Санчо,
  дон Телло.
  
  В Италии:
  Барнабо Висконти и
  Галеаццо Висконти - братья, совместно правившие Миланом.
  Жена Барнабо, Беатрис Регина делла Скалла
  Их 17 детей (включая Катерину Висконти)
  
  Жена Галеаццо, Бьянка Савойская
  Их дети:
  сын Джангалеаццо + его жена Изабелла Французская
  дочь Виоланте, вторая жена Лионеля Антверпа, герцога Кларенса
  
  
  
  ПРОЛОГ
  
  Ветреным августовским днем 1352 года английский ког, большой торговый парусник, увозил с собой важных пассажиров, направлявшихся в Нижние Земли*.
  Обвенчавшись с графом Эно, кузина короля, тринадцатилетняя леди Матильда Ланкастер, после недели пышных празднеств отплыла, наконец, вместе с супругом, свекровью и поистине королевским приданым в свою новую страну. Они собирались, высадившись в Кале, проследовать дальше по суше в Монс, процветающий город, которому покровительствовала святая Вальтруда, и последние пятьдесят лет - cтолицу маленького независимого графства Эно*.
  На палубе среди прочей свиты особняком держался рыцарь уже зрелых лет, сопровождаемый сыном, статным и ловким юношей с короткими кудрями цвета меди и таким нежным румянцем на щеках, что немало девиц заинтересованно поглядывало в его сторону. Рыцарь этот, провожавший затуманенным взором высокий шпиль последней английской церквушки, пока и тот не скрылся из виду, выглядел столь опечаленным, что можно было бы решить, что перед нами - несчастный изгнанник, покидающий родину.
  Однако, родился он в Эно, на землях своего отца под Монсом. Де Роэ отсчитывали свой род от Шарлеманя* и графа Бодуэна Фландрского* и даже могли, не без основания, называться кузенами правящего дома Авенов, но, помимо крохотного фамильного лена, состояния у них не оставалось почти никакого.
  Впрочем, со вздохом признавал про себя Жиль де Роэ, и сам-то он за тридцать с лишком лет верной службы приобрел лишь рыцарский титул, полученный прямо на поле битвы при Креси, да почетное звание герольда герцогства Аквитанского, приносившее ему небольшое ежегодное жалованье от английской королевы.
  - Нам повезло, отец, что не пришлось ждать попутного ветра! - возбужденно заговорил Готье, которого, несмотря на безмерное сыновнее уважение, просто переполнила, в конце концов, потребность в общении. - Я слышал, корабли еще недавно дожидались месяц, чтобы пересечь пролив, а мы пробыли в Довере всего три дня и к вечеру уж точно причалим в Кале!
  "Просто кипящий горшок, а не отрок", - с нежностью подумал о нем старший де Роэ. Мальчик, без сомнения, воспринимал это путешествие, как одно захватывающее приключение! В Довере на Готье неизгладимое впечатление произвел Ползун, необыкновенно гибкий и ловкий акробат из местных, на потеху графу и графине Эно взобравшийся без видимых усилий на неприступные скалы на берегу. А потом пронзительно играли флажолеты* и рюберы*, и молодежь без конца танцевала, как это было испокон веков...
  
  Мать Готье, у которой тоже были ярко-рыжие волосы, приходилась Жилю дальней родственницей. На ее приданое он и смог отправиться к графскому двору и затесаться в число придворных пажей и дам, сопровождавших молоденькую принцессу Филиппу де Авен де Эно к ее нареченному, английскому королю Эдуарду. Их обвенчали зимним утром в Йоркском соборе, строительство которого завершали впопыхах: возвели стены, а крыши еще не было. Там же, в церковном приделе, в разгар снежной бури, состоялось торопливое, но радостное чествование новобрачных.
  Готье назвали в честь крестного отца - жизнерадостного силача Готье де Мони, старшего из пяти братьев-вояк. В Англии тот быстро превратился в Уолтера Мэнни, сквайра и смотрителя гончих королевы Филиппы, затем в сэра Уолтера и, наконец, стал бароном Мэнни, главнокомандующим королевским флотом. Де Роэ невероятному везению своего земляка и приятеля не слишком завидовал. Сам он, несмотря на тайные амбиции, недолюбливал войну, несущую смерть и хаос. Еще во время усмирения шотландского восстания насмотрелся на горящие деревни, вытоптанные поля и разоренные крепости, трупы защитников которых еще долго в назидание местным болтались на высоко поднятых виселицах.
  Ему в глубине души претило подбирать золотые монеты из кошельков мертвецов и насиловать перепуганных женщин, и уж точно Жиль не смог бы заявить, подобно прославленному трубадуру Бертрану де Борну:
  
  Мне пыл сражения милей
  Вина и всех земных плодов.
  
  Ибо в недобрую войну, затеянную королями Англии и Франции в споре за наследие их деда, де Роэ, вот уже десять лет бывший вдовцом с двумя детьми, нечаянно обрел гораздо более ценное сокровище. Он ведь тогда был еще молод и хорош собой, одеваясь, как заядлый щеголь, в короткие облегающие туники ярких цветов с фестонами и свисающими чуть ли не до колен рукавами-типпетами, чем заслужил от придворных насмешников прозвище Паон*.
  Но как быстротечно и мимолетно бывает иногда обретенное счастье, словно проблеск солнечного света перед наступлением тьмы!
  И вот, похоронив юную обожаемую жену, умершую в родах, как и та, первая, к которой Жиль никогда не испытывал ничего, кроме благодарности и, временами, жалости, он возвращался на родину. Сперва решил наведать и, возможно, продать семейные земли, оставленные ему давно умершим отцом. А потом, изнывая от тоски в Англии, рыцарь де Роэ, после некоторых колебаний, согласился поступить на временную службу к новым правителям Эно - графине Маргарите, старшей сестре английской королевы, и ее сыну Виллему.
  - Я знаю, что вы все еще скорбите об усопшей супруге и безмерно скучаете по своим дочерям, дорогой мессир де Роэ, но, должна признаться, я рада, что вы сопровождаете нас.
  Вздрогнув, он развернулся и увидел рядом с собой госпожу Маргариту, которая, как и он, с печалью смотрела на вздымавшиеся зеленоватые волны, но не в сторону смутно белевшего позади английского берега, а туда, где скоро должен был показаться Кале. И если ему представлялся в причудливом смешении морской пены незабываемый образ прелестной девушки с лукавыми серыми глазами, чьи дорогие сердцу черты вспоминала графиня?
  Женщина скорее волевая, чем красивая, с упрямым тяжелым подбородком, черноволосая, смугловатая и невысокая, в тринадцать она была отдана замуж за императора Людвига Баварского*, на двадцать девять лет ее старше, и лишь недавно овдовела. Трое ее сыновей были теперь владетельными германскими принцами. Виллему же по воле отца достались графства Эно, Голландия и Зеландия, земли, составлявшие наследство Маргариты после смерти ее бездетного брата.
   - Уверяю вас, никто так не любит детей, как моя сестра, - продолжала она с легкой ноткой раздражения, так как де Роэ почтительно молчал.- Сейчас им не отец нужен, а хорошая кормилица и нянька. Да и пока они столь малы, один Господь знает, что из них вырастет. Даже при самом умелом и строгом воспитании иные дети растут точно дикие сорняки и потом причиняют родителям одни неприятности! Я бы на вашем месте, мессир Жиль, больше думала бы о сыне, вашем прекрасном Готье, и старшей дочери, которую вы, без сомнения, найдете в полном здравии в обители святой Вальтруды.
  Она сердито закуталась поплотнее в свою подбитую горностаем мантию, когда до них донесся звонкий девичий смех с другой палубы. Юная новобрачная, которую на выходе в открытое море сильно укачало поначалу, кажется, почувствовала себя гораздо лучше и осмелилась подняться наверх, подышать свежим воздухом, опираясь на руку своего супруга и болтая без умолку.
  - Виллем так похож на меня внешне, и я всем сердцем надеялась, что он будет добрым государем на землях моего отца, - едва слышно сказала старшая графиня, отводя взгляд от невестки. - Но уже через год после начала его правления из Эно прислали послов, умоляющих меня вернуться. Новый граф жесток и подвержен припадкам безумия, о которых пока почти никому не известно. Вы не раз уже оказывали услуги нашей семье, моя сестра, английская королева, самого высокого о вас мнения, - почти умоляюще посмотрела она на рыцаря, бессознательно переплетя между собой тонкие пальцы, отягощенные перстнями с драгоценными камнями. - К тому же, вы родня нам по крови и через вашу первую жену, даму де Линь, поэтому я уверена, что могу довериться вам!
   - Если я правильно понимаю вас, государыня, вы просите меня защитить вас от... - сир де Роэ запнулся, пытаясь прочитать во взгляде женщины все, что она еще утаивала от него.
  - Да, - с готовностью кивнула она. - Меня от Виллема... и Виллема от самого себя, если потребуется. Он успел приобрести сторонников из числа некоторых купцов, которые смехотворно называют себя партией Трески. Я больше не могу рассчитывать на военную помощь моего зятя, короля Эдуарда. Виллем остается, и потому на этом корабле я - пленница собственного сына, - с горечью прибавила она, - а вовсе не радостная мать новобрачного.
  "Бедняжка леди Мод", - подумал де Роэ мимолетно о веселящейся Матильде Ланкастер, не подозревающей о том, что собой представляет семья, в которую она вошла. Впрочем, сердце его было снова переполнено собственными тяжкими тревогами и сомнениями.
  О благородной Матильде, старшей дочери герцога Ланкастера, было кому позаботиться. Но что станет с его дочерьми, старшей из которых еще не минуло пяти лет, потерявшими недавно мать? В Англии у них не было никаких близких родственников.
  Не совершил ли он непоправимую ошибку, поверив в обещание славной королевы Филиппы принять опеку над девочками, одна из которых была ее крестницей?
  Всем известна материнская доброта и благородство королевы, но также и ее расточительность, и огромные долги из-за любви к роскоши.
  Но тут же рыцарь устыдился этих мыслей и стал подбадривать себя, позволяя Маргарите де Эно успокоить мучительно громкий голос совести и отцовской любви напоминанием о том, что он сможет забрать к себе малюток Филиппу и Катрин, как только устроит свои дела на родине и будет в состоянии обеспечить им достойное воспитание и приданое. К тому же, в Нижних Землях небезопасно, пока Англия продолжает войну с Францией, а он давно привык в душе считать себя англичанином. Пусть все остается так, как есть.
  Уладив вопрос с отцовским наследством и навестив старшую дочь, Изабель, в ее монастыре, он вместе с Готье вернется ко двору Эдуарда Третьего и, возможно, купит небольшое поместье для себя и детей. Год или два разлуки, никак не больше, твердо пообещал себе сэр Жиль де Роэ.
  
  * Нижние Земли (Low Countries - англ.) - территория современных Нидерландов и частично Бельгии в Средние Века, разделенная на ряд полунезависимых княжеств и графств.
  * Эно (Hainault), или Генегау (немецкое название) - небольшое средневековое графство на территории современной Бельгии, вассально зависимое от Священной Римской Империи.
  * Шарлемань - так по-французски звучит имя Карла Великого, короля франков и императора Запада (ум. в 814 г.)
  * Граф Бодуэн Фландрский ( 1171 - 1205) - первый император Латинской империи с 1204 года, граф Эно под именем Бодуэн VI де Эно (фр. Baudouin VI de Hainaut) и граф Фландрии под именем Балдуин IX Фландрский (фр. Baudouin IX de Flandre) с 1195 года, видный фламандский феодал, объединивший под своим скипетром Фландрию и Эно; крестоносец.
  * Флажолет - старинная флейта или свирель (высокий звук)
  * Рюбер - смычковый стр.инструмент, похожий на лютню, имевший одну или две струны
  * Людовик, или Людвиг Баварский (1282-1347) - император Священной Римской Империи из династии Виттельбахов.
  * Паон - павлин (фр.)
  
  
  Часть первая
  Маленькая фламандка
  
  Глава первая
  Июнь, 1361 год
  
  - И он никогда больше не вернулся?
  Сморгнув непрошеную слезу, Кэтрин де Роэ осознала, что принцесса Изабелла спрашивала вовсе не о ее отце.
  Отзываясь на едва заметный кивок леди Диспенсер, девушка поспешно подала ей моток нити кипрского золота. Не отвлекайся, одернула она себя. Менестрель, снова взяв в руки лютню, продолжил свое напевное повествование о прославленном рыцаре Роланде Бретонском.
  - Мужчина должен выносить великие тяготы ради своего лорда; он обязан страдать от голода и холода, приносить в жертву плоть и кровь. Рази своим копьем, а я буду сражаться Дюрандалем, добрым мечом, который дал мне Шарлемань. Если я умру, то мой наследник скажет: "Это был меч благородного вассала!"*
  Что и говорить, голос и слог у него были чудесные. Кэтрин и сама заслушалась, хотя прекрасно знала, что герой баллады скоро погибнет в неравном бою в Ронсевальском ущелье.
  И все же, в тот момент, когда король Шарлемань сообщает нареченной Роланда, Альде, о его смерти, и все, включая принцессу Изабеллу, украдкой всплакнули, дамуазель де Роэ снова вспомнила о своем отце. Тот тоже не сдержал обещания вернуться и поручил Богу тех, кто любил его больше всего на свете. О, если бы Роланд прислушался к мудрому другу Оливье и сразу протрубил из рога призыв о помощи! Но нет, он променял жизнь на непомерную гордость и честь.
  Может быть, помни она об отце хоть самую малость...объятие больших, тёплых рук, или ласковое слово, пусть даже самое простое и короткое...она бы лелеяла воспоминание в памяти и не чувствовала себя иной раз одиноким островком посреди безбрежного, хмурого моря. В конце концов, появилась Кэтрин на свет в самый разгар Великого мора, добравшегося и до Англии, когда любое новорожденное дитя вряд ли могла ожидать спокойная жизнь. Так как случилось это в в конце ноября, в день Святой Екатерины, её именем девочку и нарекли. И, если Кэтрин де Роэ никогда не знала своих родителей, то, к счастью, не запомнила и безмерный ужас, царивший в королевстве в первые годы её жизни, ужас, навсегда изменивший мир.
  
  ...Что касается матери, та умерла после тяжелых родов. Говорили, она была сиротой скромного происхождения, намного моложе отца и необыкновенно хороша собой. Овдовев во второй раз, Жиль де Роэ перешел на службу к сестре королевы и уехал на континент, оставив крошечных дочерей - трехлетнюю Кэтрин и четырехлетнюю Филиппу - в Англии. Единственный сын и наследник, Готье, рожденный от первого брака, отправился вместе с ним.
  Два года спустя графиня Маргарита отослала его обратно с письмом, уведомляющим Эдуарда и Филиппу Английских о том, что шевалье Жиль де Роэ из Ле Руэля, герольд герцогства Аквитанского, безвременно скончался в Эно. Отныне молодому Готье полагалось взять на себя заботу о младших сестрах.
  К несчастью, многообещающий юноша, принятый в свиту принца Эдварда Уэльского и успевший даже стать его любимцем, пал при Пуатье, храбро сражаясь под леопардами и лилиями английских стягов. Это стало страшным, но увы, столь частым в ту жестокую пору потрясением. Потеряв всех близких, за исключением старшей сестры, канониссы в далеком монастыре святой Вальтруды в Эно, девочки де Роэ так и остались под опекой добросердечной английской королевы.
   Господь благословил Филиппу де Авен за годы её брака четырнадцатью отпрысками, не все из которых пережили опасный младенческий возраст. Старшими были принц Эдвард, наследник трона, и появившиеся друг за дружкой Изабелла и Джоанна. Кэтрин только успела родиться, когда просватанная за кастильского принца леди Джоанна по пути к своему жениху умерла в Бордо, заразившись чумой во время первой, самой страшной эпидемии. Изабелла все еще оставалась незамужней после пяти неудачных помолвок, однако, будучи любимой дочерью своих родителей, казалось, нисколько не горевала по этому поводу.
  Следующими шли погодки, молодые лорды Лионель, Джон и Эдмунд, давно уже посвященные в рыцари и прошедшие боевое крещение на войне с Францией. Из всех остальных выжили лишь двое дочерей да поздний сын, названный Томасом, которому было сейчас шесть лет.
  Королева, разумеется, сама детьми не занималась: для повседневных хлопот к каждому из них приставили сначала кормилицу, а потом няньку. Так у Филиппы и Кэтрин появилась Агнес, их ангел-хранитель, женщина простая, но честная и чадолюбивая. Для того, чтобы отправиться на воспитание в монастырь, девочки были еще слишком малы, и потому мадам Филиппа дозволила обучать их вместе со своими младшими дочерьми, Маргарет и Мэри.
  Французский язык они, разумеется, выучили прежде грубого английского - в домашнем кругу Плантагенеты все еще предпочитали наречие своих предков. Щепотка познаний в латыни позволяла не запутаться в Псалтыри и хотя бы отчасти понимать хитроумные судебные и финансовые документы. Воспитание знатных девиц предусматривало, помимо чтения и письма, обучение начальной арифметике, танцам, шитью, пению и игре на лютне. Познание тонкостей ведения домашнего хозяйства и управления поместьем готовило их к тому, чтобы стать однажды, если на то будет воля Божья, достойными супругами и помощницами будущим мужьям. Наравне с мужчинами юные леди прекрасно ездили верхом и участвовали в соколиной и псовой охоте, играли в шахматы и триктрак.
  Дамуазели де Роэ выросли, по всеобщему мнению, прехорошенькими, хоть и совершенно разными: младшая, Кэтрин, считалась наивной и безотказной, тогда как старшая, крестница королевы - пронырливой и умной. Однако, мадам Филиппа, чье здоровье недавно расстроилось, нуждалась не столько в милых личиках, сколько в ловких и сильных руках - чтобы взбивать подушки и перины, растапливать очаг, менять простыни, приносить горячую или холодную воду, заваривать целебные травы, штопать белье и одежду, выносить ночные горшки, не считая сотни мелких поручений. Иногда Кэтрин полночи проводила без сна возле постели королевы, шея, плечи и руки ее ныли от напряжения, но жаловаться и в голову не приходило. Её сестра относилась к их положению иначе. Если бы отец оставил им что-то, кроме своего имени, втихомолку ворчала Филиппа иной раз, им бы не пришлось вести униженное и зависимое существование бесприданниц!
  Темноволосой и довольно высокой Филиппе де Роэ уже исполнилось четырнадцать, и мысли о ее замужестве не были преждевременными.
  Надежды одно время возлагались на их дальнего родственника из Эно, мессира Эсташа д'Обриджкура. То был славный вояка, изредка присылавший им подарки с континента, где он воевал на стороне англичан, а в мирное время присоединялся к бретонским бригандам, готовым сражаться за любого, кто заплатит звонкой монетой. Однако, подобная семейная связь могла оказаться, скорее, компрометирующей, нежели полезной. В Англии недолюбливали земляков королевы, которых считали авантюристами невысокого пошиба.
  
  Теперь Кэтрин держала во рту несколько булавок, а пальцы ее проворно двигались, пока она вместе с сестрой и другими девушками помогала портному леди Изабеллы снимать мерки, раскладывать штуки материи, быстро наметывать края, пришивать, отпарывать, подавать ленты, нитки, тесьму и пуговицы. Позабытый всеми менестрель забился в эркер, рядом с клеткой большого зеленого попугая, с любопытством наблюдая за суматохой и мельканием женских ручек и ножек в ворохе полуготовой одежды.
  Хотя формально сестры де Роэ находились в штате прислуги королевы, она охотно "одалживала" их своим дочерям и невесткам. Принцесса Изабелла особенно славилась своим требовательным и капризным нравом. На Троицу* при дворе шили новый летний гардероб, что являлось событием огромной важности, и все дамы и служанки сбились с ног, пытаясь угодить старшей королевской дочери.
  - Две штуки лучшего брюссельского сукна, миледи, на парадное платье и корсет, - объявила леди де ла Поль, пробегая глазами переданный ей свиток. - А также на отделку пять локтей* марбрина и семьдесят два локтя красной тафты.
  - Знаете ли вы, сколько материи получили моя сестра и кузина? - живо осведомилась принцесса, щупая тончайшее полотно, предназначенное на нижнее белье и сорочки. Леди Диспенсер снова поймала взгляд Кэтрин де Роэ. Девушка лишь несколько дней назад помогала подгонять свадебный наряд принцессы Мэри, венчание которой с наследником герцогства Бретонского должно была состояться уже через две недели.
  - Я слышала, что портной леди Мэри тоже получил для работы две штуки брюссельского сукна и семьдесят два локтя красной тафты, и столько же - портной мадам Жанны Бретонской*, - почтительно ответила Кэтрин, краем глаза замечая, как Филиппа картинно закатывает глаза за спиной суровой леди Диспенсер. "Ну, начинается!", читалось на её хорошенькой мордашке.
  Цвет придворного наряда был строго регламентирован для всех, от принцев до гребцов королевской лодки - обычно для лета выбирался tanne, бежево-телесный, а для зимы пурпурный. Однако, различие в дороговизне и количестве тканей, меха и отделки позволяло изысканным и деликатным образом обозначить ранг каждого. Взять, хотя бы, что лишь королевская семья имела право на отделку своих костюмов мехом пятнистого горностая. Прочая же высокая знать довольствовалась белым, зимним горностаем и куницей. Посему, например, даже королю Жану де Валуа, взятому в плен принцем Эдвардом на поле битвы при Пуатье и доставленному в Англию, не дозволялось использовать пятнистый горностай до тех пор, пока он не был вновь формально признан англичанами монархом Франции. А уж леди Изабелла ни за что своего не упустит!
  Мигом спустя Кэтрин выпроводили из покоев принцессы с наказом найти Джона Ньюбери, клерка, ведавшего Большим Гардеробом, и строго-настрого объяснить ему, что старшей дочери короля не может полагаться столько же красной тафты на отделку парадного платья, сколько младшей. Мессир Ньюбери был важной птицей - Гардероб также занимался королевскими оружейниками и ювелирами и закупкой воска и специй.
  Убедившись, что вокруг никого нет, даже стражи, девушка непочтительно фыркнула. С самого раннего утра у нее во рту маковой росинки не было, и в животе досадливо бурчало. Зато принцесса и её наперсницы с удовольствием лакомились засахаренными лепестками фиалок и миндалем, грушами в меду, пирожками с фруктами и семгой.
   Жадины!
  
   - Миледи Кэт, куда это вы так спешите? - задорный голосок остановил ее размышления под легкий бег вприпрыжку. С широкой улыбкой Кэтрин перевела дух и подняла взгляд от каменного пола на Анну Мэнни. Эта девочка, огромные голубые глаза и светлые кудряшки, сущий бесенок, имела привычку появляться словно из ниоткуда в самых безлюдных закоулках Виндзора, которые облюбовывала для себя сама Кэтрин де Роэ, когда желала краткого уединения. Иногда они вместе играли в прятки в дворцовом саду и даже не один раз спускались вниз, к реке, в то время как нянька Анны безуспешно разыскивала свою подопечную по всему огромному замку.
  - Принцесса Изабелла отправила меня за красной тафтой для своего платья, - пожаловалась девушка, присаживаясь на прохладную ступеньку. Анна протянула ей неизвестно откуда взявшуюся у неё пригоршню спелых вишен, принятую с благодарностью. - Ей всегда хочется затмить всех, даже собственную сестру, которая выходит замуж. Да еще и скряга она, вдобавок. Подарила невестке, графине Ричмонд, на свадьбу серебряные пряжки на башмаки, а платить за них пришлось королю!
  Семилетняя Анна была плодом удивительного мезальянса, скандального брака барона Уолтера Мэнни, выходца из Эно, когда-то известного как Готье де Мони, и несметно богатой графини Норфолк, кузины Эдуарда Третьего. Кэтрин не раз слышала о том, что барон Мэнни когда-то хорошо знал ее отца, Жиля де Роэ, но так как он не проявлял интереса к их с сестрой судьбе, она не решалась обратиться к нему сама. Во время войны барон прославился своими безрассудно смелыми подвигами - так, однажды, находясь в осажденной крепости, он вдруг выбежал оттуда во главе отряда, чтобы атаковать осадную машину, которая своим шумом мешала ему вкушать трапезу.
  - Я видела ее с французским рыцарем, - сказала Анна, опускаясь рядом с ней. - С тем, которого зовут Ингельрам. Наедине.
  - Ты видела принцессу Изабеллу с Ингельрамом де Куси*? - поразилась Кэтрин, не зная, верить ли своей маленькой подружке. Принцессу не назвать уродиной, она смуглая, черноволосая и рослая, как и ее братья, любит охоту и долгие прогулки верхом. Но в свои тридцать лет она давно миновала брачный возраст, так что Филиппа иногда за глаза зло называет ее "старухой Изабель". И потом, дочь короля такая гордячка, а красивый и любезный сир де Куси все же не принц крови и, к тому же, француз и пленник ее отца.
  - Да, на конюшне, в часовне и возле крепостного рва, - кивнула Анна, принимая важный вид. - Мне было интересно. Они целовались, ты знаешь, зачем это делают? Нянюшка говорит, когда девица хочет выйти замуж, вот зачем.
  
  Благодаря тому, что Кэтрин хорошо знала латынь и вела себя весьма почтительно, желчный и подозрительный мессир Ньюбери благоволил к ней. К тому же, он по собственному печальному опыту знал, что леди Изабелле перечить бессмысленно, а потому согласился выдать двадцать локтей красной тафты сверх положенного. По насмешке судьбы, этот маленький смуглый человечек, распоряжавшийся шелком, драгоценностями и мехами, был духовным лицом и, вероятно, испытывал глубокое презрение к подобным ничтожным мирским предметам.
  На обратном пути ей показалось, что замок словно вымер в этот жаркий июньский день. Но в одной из галерей девушку вдруг окружили гогочущие юнцы, судя по вышитой эмблеме и бело-синему цвету их дублетов mi-parti* - сквайры из свиты графа Джона Ричмонда, третьего сына короля.
  - Конечно, никакой хрусталь с прозрачной кожей не сравнится!
   Натура - Божья ученица, - продекламировал самый бойкий из них из них строки Кретьена де Труа, отвешивая девушке куртуазный поклон. - О, что за нежный розанчик тут у нас? - он подмигнул своим товарищам. - Сама цветущая Весна и Юность!
  - О, назовите же нам своё имя, юная нимфа!
  Кэтрин скромно потупила глаза, на щеках ее выступила краска. Лишь недавно леди Диспенсер проводила разъяснительную беседу среди молодых девиц, напомнив им о грехопадении, случившемся два года назад с Мари де Сент-Илер, забеременевшей от девятнадцатилетнего графа Ричмонда. Она произвела на свет дочь незадолго до его женитьбы на леди Бланш Ланкастер, навсегда потеряв доброе имя.
  Однако, опасности, которыми ее стращали, для самой Кэтрин представляли, пожалуй, лишь предмет для умеренного любопытства, а не соблазна. Она вся была еще точно лесное озеро с глубокими, тихими и обманчиво прозрачными водами.
  - Меня зовут Кэтрин де Роэ, мессиры. Прошу вас, позвольте мне пройти к моей госпоже, леди Изабелле, - с достоинством вымолвила она, ответив на поклон. Пожалуй, заговоривший с ней был самой приятной наружности из всех. Позади держался самый старший, уже не юноша, а молодой рыцарь, у которого было грубое, в оспинах, особенно заметных на столь светлой коже, лицо и коротко стриженные волосы соломенного цвета. Бледно-голубые глаза словно смотрели внутрь, как у слепого, и ничего не выражали.
  Когда девушка ушла, заговоривший с ней сквайр шумно втянул воздух и провозгласил:
  - Ах, какой сладкий аромат! Точно вам говорю, розовый бутончик невинности! Хороша невеста для тебя, а, Хью? - подмигнул он старшему.
  * * *
  Кэтрин умолчала о секрете, которым поделилась с ней Анна Мэнни, не сказала даже Филиппе, от которой обычно ничего не утаивала. Она полагала недостойным сплетничать о королевской семье, в особенности, о любимой дочери своей покровительницы. Кто знает, что стало бы с сиротами де Роэ, если бы не безмерная доброта королевы?
  Все же, благодаря этому тайному знанию, ей стало легче переносить все придирки и уколы капризной Изабеллы.
  Тем временем, грядущую свадьбу принцессы Мэри затмили празднества, устроенные королем Эдуардом в честь короля Жана де Валуа, которому, наконец, было позволено вернуться во Францию. Взамен, до полной уплаты огромного выкупа, равнявшегося двум годовым доходам королевства, тот галантно оставлял в Англии своих младших сыновей и несколько десятков знатнейших дворян, включая молодого сира де Куси. Двор Эдуарда Третьего, прозябавший в начале царствования на грани между достойной презрения экономией и настоящей бедностью, никогда еще не был столь блестящим, как в то десятилетие гордости и эйфории, наступившее после громких побед, вернувших Плантагенетам Аквитанию и поставивших на колени самую богатую и утонченную страну Европы.
  Французские и английские модники стремились превзойти друг друга в изысканности нарядов, то соревнуясь длиной носков туфель, которые иногда загибались кверху, наподобие когтя, или даже привязывались к ноге лентой, чтобы не мешать при ходьбе, то хвастаясь низко посаженными на бедрах поясами, сделанными из золота, кожи и шелка. Туники стали широкими и короткими, вдобавок, новейшая мода требовала добавлять к ним толстую подкладку, что делало фигуру слегка бочкообразной.
  Что касается прекрасных дам, то покрой их платьев стремился не оставить никакого простора воображению, к глубокому возмущению отцов церкви. Лиф с вызывающе низким вырезом плотно облегал грудь и плечи, благодаря шнуровке. Тугие рукава с рядами пуговиц, спускавшихся ниже запястья, позволяли любоваться формой рук, а покрой юбки дразнил очертаниями округлых бедер и изяществом то и дело мелькавшей ступни в кожаном башмачке.
  Кэтрин и Филиппа де Роэ оказались в числе счастливиц, сопровождавших королеву и принцесс - Изабеллу, Мэри и Маргарет - на прощальный пир в Тауэре, устроенный королем Франции в качестве ответного жеста. Разумеется, были приглашены и все сыновья короля Эдуарда, их жены, а также кузина, известная своей красотой леди Джоан Кент, в которую, по слухам, был влюблен сам наследник престола.
  Получив от мессира Джона Ньюбери отрезы сукна рюссе и бланкет*, а также немного попеллуса, тонкого меха летней белки, что было все же лучше, чем обычно выделяемая им овчина, сестры де Роэ тут же принялись за шитье. Принцесса Мэри также подарила Кэтрин пол-локтя злополучной алой тафты, и та, недолго думая, отделала ею вырез и подол платья.
  Посмотревшись тайком в серебряное зеркало в покоях леди Изабеллы, она решила, что в общем-то недурна собой. Хоть грудь еще и совсем мала, но ведь ей только тринадцать! Распущенные длинные волосы, в которые Агнес вплела венок из роз, блестели на солнце, как начищенная золотая монета, круглые щечки розовели от волнения, а глаза, серые, с поволокой темных ресниц, сейчас казались зелеными.
  Кэтрин де Роэ и не подозревала, что судьба ее должна была решиться именно в этот день.
  
  Со своего скромного места на жесткой скамье между Филиппой и пожилой дамой из свиты Жанны де Монфор, бретонской принцессы, ей все же прекрасно было видно королевский стол, расположенный на помосте в самом конце залы. Вольно или невольно, к нему притягивались все взгляды.
  Это была картина редкого величия: король Эдуард Английский, которому исполнилось сорок девять лет, высокий, поджарый, все еще крепкий и легкий на подъем патриарх своей большой и на удивление сплоченной семьи, и Жан де Валуа, благороднейший рыцарь и несчастливый король Франции, четырьмя годами моложе своего кузена, светловолосый, меланхоличный и обходительный, неизменно облаченный в изысканный и пышный наряд. Словно и не было этих четырех лет томительного ожидания в плену, словно лишь несколько дней назад он сошел с корабля, приветствуемый народом и знатью почетный гость, а не узник и военная добыча!
  Перед возвращением короля Жана в Лондон в Главном Холле Тауэра пробили четыре дополнительных окна, которые, правда, не успели застеклить и лишь затянули промасленным полотном, заново расписали трон, а в саду высадили его любимые цветы. Однако, судя по кислому выражению, с которым молодой герцог Филипп Туренский, взятый в плен вместе с отцом при Пуатье, посматривал на обветшавшие балки потолка и отсыревшие стены, Тауэр все же сильно уступал Савойскому дворцу, роскошной резиденции герцогов Ланкастеров, отведенной французам в 1357 году. Этот чудесный белокаменный дворец на берегу Темзы перешел недавно к графу Ричмонду от его тестя, умершего от чумы в марте.
  Взгляд Кэтрин переместился дальше, скользнув по широким плечам и надменному профилю графа, того самого, кто погубил репутацию Мари де Сент-Илер. Лицо его было в тот момент обращено к юной жене, улыбавшейся ему. На фоне ее белокурых волос, увенчанных тонкой графской короной, и лилейной, почти лишенной румянца, кожи, он казался особенно смуглым и темноволосым, почти нездешним. От Марии Венгерской, своей прабабки, Филиппа де Эно унаследовала и передала Плантагенетам щедрую долю крови куманов, степных кочевников, пришедших в Европу столетие назад в поисках убежища от орд татаро-монголов, и это явно проявилось в её детях.
  - Как они хороши собой, как молоды, как богаты, - экзальтированно протянула бретонская дама, пододвигая к себе блюдо с жареными голубями. - Говорят, бедняжка леди Бланш потеряла ребенка в преждевременных родах, узнав о смерти отца. Теперь она круглая сирота, как и ее сестра Мод Ланкастер, которую вот-вот ждут из Эно, от безумца-мужа, чтобы поделить наследство.
  Ричмонды, казалось, не замечали никого вокруг себя. Кэтрин на долю мгновения ощутила странную, взрослую жажду приобщиться к этому чужому, сияющему, словно золотой нимб, счастью, в то же время, острее сознавая собственное одиночество.
  - Моя сестра хорошо знает леди Бланш, - снизошла Филиппа де Роэ до ответа соседке, которая носила ужасно старомодный льняной couvre-chef, платок, скрывавший ее волосы, шею и подбородок. - С позволения королевы, Катрин несколько раз помогала прислуге графини, когда той понадобились лишние руки с первенцем, родившимся у нее год назад. Король тогда настоял, чтобы леди Бланш осталась при дворе до появления дитя.
  - Вот как! - теперь дама Алиетт посмотрела на малютку Кэтрин с невольным уважением и любопытством. - Правда ли, что она мила и добра, как сущий ангел?
  - Если вы спросите меня, служить ей во сто крат приятнее, чем нашей леди Изабелле, - с гримаской ответила за младшую сестру Филиппа. - Леди Мэри, конечно, тоже добра, но впридачу слишком глупа и ленива!
  Кэтрин слушала их болтовню в пол-уха, порядком разомлевшая от обилия вкусной еды и рейнского вина, которое им щедро подливали.
  Метрдотель французского короля, мессир Жан де Дейнвиль, зорко следивший из прохода, ведущего на кухню, за пажами, разносившими перемену блюд, незаметно подал знак. Под балладу, исполняемую менестрелями на верхней галерее - на этот раз теми, что любезно прислал на банкет принц Уэльский - в освободившийся центр залы выбежали фигляры. То были юноши в масках-шлемах, облаченные в костюмы, весьма напоминавшие рыцарские доспехи, вооруженные деревянными мечами и небольшими щитами либо луками. Некоторые даже оседлали шесты с лошадиными головами, вызвав громкий смех среди пирующих.
  О нет! Стоило Филиппе упомянуть дьявола, то есть, леди Изабеллу, как Кэтрин обнаружила, что принцесса, сидевшая по левую руку королевы, смотрит прямо на нее и манит к себе нетерпеливым жестом пухлых белых пальчиков. Повинуясь ему, бедная девушка поднялась и, вспыхнув до корней волос, покорно поплелась к королевскому помосту среди сновавших туда-сюда слуг, музыкантов и полдюжины королевских гончих, выпрашивавших угощение со стола. Путь назад оказался ей сразу отрезан. Кэтрин вдруг пришло в голову, что леди Изабелла, возможно, хочет передать через нее послание сиру де Куси.
  - Два галатных рыцаря, сэр Реджинальд Кобхэм и сэр Ричард Стаффорд отправились после битвы на то поле, взяв с собой трех герольдов, чтобы опознать павших по их гербам, и двух писарей, чтобы записать их имена. Одиннадцать принцев лежали там, восемьдесят баннеретов, двенадцать сотен рыцарей и около тридцати тысяч всех прочих! - надрывался английский менестрель, безуспешно пытаясь перекричать стоявший шум.
  Девушка замерла, когда живая сцена битвы, разыгрываемая актерами, надвинулась прямо на нее. Увлеченные притворным сражением, участники, подбадриваемые криками зрителей, продолжали сходиться и азартно сталкивали свои бутафорские мечи, иногда пуская в ход и кулаки, чтобы уложить противника. Она заметила теперь, что некоторые из них носили на щитах и дублетах английские гербы, а другие - французские. Мужская рука вдруг вольготно обхватила Кэтрин за талию и вовремя вытащила из-за спин двух молодчиков, пятившихся на нее.
  - Оставим маршала де Клермона* разбираться с графом Солсбери*, - весело сказал голос, обращаясь к кому-то еще, - посмотрите, сир, что за прелестная малютка попалась мне в плен! - Кэтрин видела лишь золотые колечки в ушах мужчины, который вдруг отпустил ее так резко, что она едва не упала. Что за рыцарь станет носить серьги? Но стоило ей сделать шаг в сторону своей госпожи, которая от изумления слегка приоткрыла рот, как он снова преградил ей путь.
  Это был мужчина средних лет, носивший цвета французского короля, а на голове у него красовалась невиданно роскошная бобровая шапка, отороченная горностаем и украшенная затейливой вышивкой в виде золотых кустов роз с бутонами из гранатов и жемчугов. - Вы француженка или англичанка, моя прелесть?
  - Я из Эно, сударь, мой отец сражался при Креси, а брат погиб при Пуатье, - Кэтрин вдруг опомнилась и, подняв голову, смерила его взглядом, в котором блестели слезы. - Я оплакиваю всех, кто не вернулся с войны, на чьей бы стороне они не сражались.
  Француз хотел было что-то сказать, но тут между ними вклинился один из участников инсценированной баталии, который молча, но выразительно положил руку на свой кинжал, отнюдь не выглядевший фальшивым. Судя по гербу на сюрко, это был тот самый "граф Солсбери", который чуть не сшиб Кэтрин с ног.
  Тут вмешалась королева, узнавшая свою подопечную:
  - Кузен, велите же своему дерзкому шуту отпустить бедную девочку, - обратилась она к Жану де Валуа. - Он достаточно напугал дамуазель де Роэ, - Филиппа де Эно укоризненно нахмурилась, заметив снисходительные улыбки на лицах своего мужа и детей, за исключением Изабеллы, которая, к ее чести, не разделяла всеобщего веселья, хотя и смолчала. Глупышка Кэтрин де Роэ поставила себя в неловкое положение, это верно, но стоит ли смеяться, когда девочка едва жива от смущения и ужаса?
  Филиппа, высокая, подстать супругу, матрона, царственная в своем алом наряде с золотым шитьем и неимоверным количеством меха горностая на шлейфе и рукавах, никогда не забывала свою собственную юность. В особенности, первые нелегкие годы при английском дворе, где царила властная и острая на язык свекровь, когда единственным утешением молодой королевы оставался кружок слуг, привезенных из Эно, в число которых входил обаятельный красавец Жиль де Роэ.
  - Я охотно провожу дамуазель, куда она пожелает, - Жан Ле Фоль, любимый шут французского короля, отвесил преувеличенно глубокий поклон в сторону Кэтрин, а та инстинктивно отступила на шаг назад.
  - Матушка, позвольте, сэр Хью Суинфорд сделает это, с разрешения моего супруга, - мягко возразила графиня Ричмонд, которая тоже вспомнила малютку де Роэ, внимательно наблюдая за разыгравшейся сценой.
  Когда неожиданный защитник Кэтрин учтиво снял свой шлем, девушка узнала в нем одного из молодых людей, что с неделю назад повстречались ей в виндзорской галерее - того, что был постарше и, к сожалению, непригожее остальных. Но выбора у нее не было, и Кэтрин покорно подала ему свою дрожащую руку. Рыцарь, не проронив ни слова, отвел ее назад так уверенно, словно уже знал, где именно она сидела за пиршественным столом.
  - Дитя, дитя, что это на вас нашло? - изумленно встретила ее дама Алиетт. Филиппа де Роэ сперва думала влепить младшей сестре пощечину, как только они останутся наедине, но потом, заметив жадные взгляды, которые бросал на Кэтрин ее спутник, молодой рыцарь из свиты графа Ричмонда, передумала и поджала губы.
  * * *
  - Но зачем ему жениться на мне? Я не хочу его в мужья.
  Она невольно вскрикнула, когда Филиппа де Роэ, заплетавшая ей косу, вдруг сильно потянула ее за волосы. За единственным окном тесной спальни, которую девушки делили еще с тремя придворными дамами, едва рассвело, но они собирались к заутрене самыми последними.
  - Откуда мне знать? - последовал сердитый ответ. - И ты не посмеешь отказаться, иначе я возненавижу тебя! Это, возможно, единственный шанс на замужество, который у тебя есть, - "И у меня тоже", - подумала Филиппа, быстро сообразившая, что, в качестве сестры новоиспеченной леди де Суинфорд, она и сама поднимется в ранге хоть на крошечную ступеньку. Ах, почему не ей улыбнулась судьба-злодейка?
  По какой-то неведомой причине, вскоре после злополучного инцидента в Тауэре, сэр Хью, через посредничество молодой графини Ричмонд, попросил у королевы руки младшей де Роэ. Филиппа лишь успела разузнать, что недавно рыцарь унаследовал от покойного отца замок и земли в Линкольншире. Этого для нее было более чем достаточно. Возможно, он срочно нуждался в наследнике, кто знает? Уж ей-то было отлично известно, сколько их ровесниц, хорошего происхождения, но не обладавших приданым, вынужденно остается в старых девах, а у Катрин, пожалуй, было лишь одно преимущество - ничем не омраченная, здоровая и невинная юность.
  
  Двор, тем временем, был взбудоражен сразу двумя громкими матримониальными скандалами, связанными, так или иначе, с королевской семьей.
  Принц Уэльский, который в свои тридцать лет отвергал одну высокородную невесту, которую предлагал ему отец, за другой, объявил, что тайно обвенчался с леди Джоан Кент, приходившейся ему двоюродной теткой, а, следовательно, союз этот не мог считаться действительным до получения папского благословения. Несмотря на то, что леди Джоан являлась внучкой короля Эдуарда Первого, репутация у нее была изрядно подмочена аннулированием первого брака. Вдобавок, вместе с богатым приданым прилагалось пятеро ее детей от барона Холланда.
  Злые языки болтали, что роман этот начался еще при жизни бедняги барона, лишившегося на войне одного глаза, седого и грузного.
  В ожидании воли монарха, красавица удалилась в свой замок, а наследник престола отправился в Довер с французским королем, где на прощальном пиру перед отплытием тот подарил ему одну из своих самых любимых реликвий - золотой кубок Людовика Святого.
  Второй скандал Филиппа де Роэ восприняла как личный удар судьбы. "Дядюшка" Эсташ д'Обриджкур, разбогатевший на войне искатель удачи, некогда приплывший в Англию вместе со своим кузеном, Жилем де Роэ, нежданно-негаданно женился на племяннице королевы, еще одной Изабелле, дочери герцога Юлихского. По иронии судьбы, та была вдовой умершего несколько лет назад родного брата новоявленной принцессы Уэльской и даже принесла обет целомудрия, собираясь удалиться в монастырь.
  Негодование Эдуарда Третьего не знало границ, и Филиппа поспешно припрятала полученное от сира Эсташа письмо, в котором тот с непристойным восторгом сообщал о своем счастье.
  И все же, к великому гневу и слезам сестры, Кэтрин колебалась, пока однажды, когда двор перебрался на несколько недель в охотничий замок Хэверинг, ее вновь не пригласила к себе графиня Ричмонд. Несмотря на то, что неразговорчивый сэр Хью публично не жаловался на уклончивые недомолвки со стороны своей предполагаемой невесты, среди его товарищей уже распространилась насмешливая молва о ее отказе. Над ним почти в открытую подсмеивались. В конце концов, слухи дошли до самого графа Ричмонда, который с досадой как-то упомянул об этом жене. Леди Бланш, как и ее супруг, встала на стороне Суинфорда, но, в отличие от Филиппы де Роэ, тонкая и восприимчивая к людям, она сразу же поняла, что Кэтрин была еще сущим ребенком.
  - Подумайте о том, что сэр Хью - неплохой человек, который сумеет защитить вас и даст вам собственный дом, - графиня улучила минутку, когда они шили бархатное платьице для ее годовалой дочери, в честь бабушки тоже окрещенной Филиппой. - Я обещаю, что он будет относиться к вам с уважением и заботой, моя милая. Королева будет рада вашему замужеству, - прибавила она с легкой улыбкой, а потом принялась обсуждать с другой своей дамой menagerie, зверинец короля Эдуарда, пополнившийся недавно очаровательными медвежатами, которых прислал в дар герцог Гельдерн.
  Так Кэтрин, наивно представляя себе свою дальнейшую жизнь по данным ей опрометчивым обещаниям, стала женой сэра Хью Суинфорда, бывшего на десять лет её старше. На венчании в маленькой виндзорской часовне присутствовала сама королева, принцессы Маргарет и Мэри и чета Ричмондов, а быть посаженным отцом неожиданно для всех вызвался сам барон Уолтер Мэнни, который даже выделил дочери своего покойного друга небольшое приданое в пятьдесят фунтов. Этот щедрый жест давал юной невесте средства для устройства на новом месте, ожидавшем ее.
  Были и другие завидные подарки: золотая застежка для плаща и полдюжины серебряных ложек от королевы Филиппы и ее младших дочерей, отрезы парижского и вестфальского полотна от леди Изабеллы, и несколько локтей шелка "тартарин" от графини Ричмонд.
  - Помните, моя дорогая, что важнее всего в жизни это спасение вашей души и довольство вашего мужа, - шепнула леди Бланш, по-матерински целуя новобрачную.- Всегда держите это в голове и сердце, и вам будут дарованы счастье и мир в вашем браке.
  Кэтрин, облаченная в зеленое платье-котарди, сшитое в предыдущую ночь, как во сне приняла из рук своей подружки, Анны Мэнни, букет, составленный по всем правилам галантного языка цветов, из барвинков, незабудок, розмарина и фиалок. Жених, в грубоватом облике которого проглядывало удовлетворение, по традиции преподнес ей кольцо, простой ободок без какой-либо гравировки внутри, и золотой флорин.
  На второй день после свадьбы сэр Хью Суинфорд, взяв отпуск у своего сеньора и военного командира, графа Джона Ричмонда, повез юную жену в Линкольншир, в замок Кеттлторп.
  
  * Троица - церковный праздник, также название периода в пятьдесят дней после Пасхи и до, собственно, Троицына дня, который отсчитывается как 7е вокресенье после Пасхи (обычно он приходится на начало июня). Поэтому гардероб, приуроченный к Троице, по-видимому, шили в течение всех этих пятидесяти дней.
  *Локоть (ell на английском) = 114 см., средневековая мера длины для тканей.
  *Великий мор - чума
  * Жанна де Монфор (1341-1402) - также известная как Жанна Бретонская, сестра Жана де Монфор, позже герцога Бретонского, вместе с которым она, в период изгнания и войны за Бретонское наследство, воспитывалась в Англии.
  *Ингельрам де Куси - искаженное в Англии имя сира Ангеррана де Куси, французского аристократа и военачальника времен Столетней Войны.
  * mi-parti - одежда - туника или шоссы (штаны) - состоящая из двух половин разных цветов. * Граф Солсбери и маршал Клермон - герои битвы при Пуатье (английский и французский военачальники).
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"