Эта боль началась незаметно: неприятными уколами стала пульсировать в сердце.
Тогда Марго пила валокордин рюмками, прижимала руки к груди и, картинно, для самой себя, закатывала глаза.
Чуть позже боль начала растекаться по всему телу, тысячи микроскопических иголок заполняли ее вены, царапали ткани, оставляли миллионы ранок. Еще позже она проникла в каждый сосудик, каждую клетку. И каждый узор кожи, знаете ли, неприятно нервировал Марго обжигающей болью. Грудина девушки ежесекундно взрывалась и превращалась в пыль. Естественно, метафорически.
А вот пузырьки с обезболивающим Марго опустошала вовсе не метафорические - пыталась хоть как-то избавиться от внезапного недуга.
Дни шли, пустых пузырьков становилось все больше. Оставшиеся таблетки привычно побрякивали в кармане пальто девушки, задавая ритм неслышимому блюзу. Но иной ценности, помимо музыкальной, к сожалению Марго, лекарства не имели.
Тогда она начала плакать. Регулярными потоками слезы текли по щекам девушки, заставляли ее глаза сиять, пачкали лицо разводами туши. Спустя время слезы иссушили веки и окрасили их в нежно-красный цвет, тогда Марго, однажды посмотрев на себя в зеркало, бросила и это болеутоляющее.
А когда стало очевидно, что от мучающей, пронзающей (впрочем, можно придумать еще массу ужасающих эпитетов) боли избавиться не удастся, Марго просто выбросила свою записную книжку, зашторила окна и заварила крепкий чай.
***
Ноябрьский город истекал круглосуточными сумерками. Мертвецки холодная погода не позволяла горожанам долго находиться на улице. Любителям осенних прогулок ветер обжигал пальцы, заставлял ронять стаканчики с кофе. Лампы во всех окнах гасли в унисон ровно в шесть вечера, а заплутавшие тетушки, в каждом жесте которых читалось "Я сердобольная!", с тревогой в глазах перебегали от фонаря к фонарю на безмолвных улицах.
Сквозь темную ткань облаков, солнечный свет становился серым.
Осенний листопад самоубийц начинал действовать на нервы врачам, мерзнувшим в просторных больницах. Хэминградское шоссе, благодаря холоду, избавилось от шлюх. На улице можно было встретить лишь редких бабушек, продававших неведомо кому прошлогодние яблоки.
***
Марго сидела в своей комнате и предавалась ныне единственному своему занятию: пила чай. Как и две недели назад, сидя на лавке в центре города, любуясь паром от дыхания. Как и два дня назад в городской кофейне, где непонятный господин долго шуршал газетой, а затем пролил на себя кофе и уронил цилиндр.
Марго сидела в своей комнате и пила чай. Комнату освещало синее сияние телевизора, в котором нарисованные женщины с расширенными зрачками истерично и навязчиво рекламировали магазин верхней одежды. После череды рекламных извращений, на экране расплылось лицо ведущей новостей: чернокожей женщины с бесцветным взглядом, выражавшим если не всемирную тоску, то безнадежное недовольство этим миром - точно.
Несмотря на видимое отсутствие аппетита у ударницы телевизионного труда, микрофон она держала так близко ко рту, будто собиралась его съесть:
- Здравствуйте! Мы находимся у высотного здания на Смородинной улице, где располагается магазин верхней одежды "Твоя кожа" - с лучезарной улыбкой произнесла ведущая, а затем, резко нахмурившись, продолжила - Сегодня, в два часа пополудни неизвестный мужчина 42-х лет покончил с собой, прыгнув с шестого этажа этого здания. Прыжок окончился для него летальным исходом.
- Еще бы не летальным! Ха-ха! А ты попробуй полетать с шестого этажа, и посмотрим, как ты без летального обойдешься! - со смехом прокомментировал ситуацию врач, стоявший где-то позади ведущей, потом хлопнул себя по колену и засмеялся еще громче.
Ведущая, видимо, привыкшая к фамильярности главврача города, не обратив внимания на его слова, продолжила репортаж:
- Теперь мы обратимся к специалисту, главному врачу городской больницы N1, Алексею Петровичу Мертвенькову. Что Вы можете сказать нам об этом инциденте? Если верить статистике, процент самоубийств в нашем городе к осени повышается, это так?
Мертвеньков, лицо которого за долгие годы врачебной практики приобрело приятный оттенок больничных стен, лениво протянул в ответ:
- Гм. Да. Определенно, повышается. - Произнес он, а после, внезапно повеселев, добавил, - Ха-ха! Это пятый случай за неделю! Это к пятнице-то! Затем последовал долгий кадр, в котором врач истерически смеялся, а потом опять, с деланной серьезностью сказал, - Так что да, по-вы-ша-ет-ся.
На экране вновь расплылось лицо телеведущей, усердно сдерживающей зевок:
- Теперь нам предстоит выслушать очевидцев события.
Очевидцем оказался весьма эксцентричный мужчина с сияющей серебром бородой. Он говорил быстро, заикаясь и повторяя слова, а суть его впечатлений от события сводилась к тому, что будь он на месте мужчины, он бы прыгал иначе, чтобы лететь под другим углом. Потом с улыбкой рассказывал о чудной погоде, ласковом щебетании птиц, а когда неожиданно начал проклинать куртку из магазина "Твоя кожа", выпуск новостей прервали очередным блоком рекламы магазина "Твоя кожа".
Впрочем, весь этот сумбурный поток сомнительной информации вовсе не затронул Марго, кроме, наверное, одного. " "...прыгнув с шестого этажа...". Не с моего ли?", как-то странно подумала девушка и потянулась к заварочному чайнику. Она привычным жестом наклонила чайник, но больше трех капель чая, опасно повисших на краю носика, в нем не оказалось.
Паника мурашками пробежала по позвоночнику девушки: Марго стала искать чай.
Пожалуй, это легкое смятение, вызванное отсутствием жизненно необходимого напитка, для Марго было настоящим отчаяньем. Трехлитровая банка - прежде хранительница тонизирующего зелья - ныне приветствовала девушку одинокой чаинкой.
Чайные пакетики, аккуратно расставленные по квартире, были использованы уже по несколько раз и всего лишь украшали интерьер.
Когда нервная дрожь начала тарабанить по больному телу Марго, ее нервные поиски чая прервал скрежет, доносившийся из-за окна.
Марго отодвинула штору, приоткрыла форточку, и на подоконник, представившись звонким "Мяу", прыгнул рыжий кот. Не тратя время на то, чтобы сориентироваться на новом месте, животное безошибочно нашло путь на кухню, где скрылось под комодом.
Впрочем, девушка не обратила внимания на незваного гостя, поскольку все мысли, которые не сковывала боль, были обращены на поиски напитка.
За шторой Марго обнаружила еще один чайный пакетик, расклеванный меланхоличной синицей, неподвижно сидевшей на карнизе. "Уже ноябрь наступил, а ты все живешь...",лениво, но со злостью обратилась к птице девушка и посмотрела в окно. К ее удивлению, посреди серого пласта асфальта возвышался алый шатер. Вокруг шатра бегали разноцветные человечки, карлик, который с шестого этажа казался еще меньше, чем он на самом деле, тащил на поводке упирающегося оранжевого льва. Маленькая красная машинка ездила вокруг нескольких соседних домов, а из ее огромного желтого мегафона доносилось: "Только сегодня! Не пропустите! Одно представление цирка "les pleurs"! Только у нас - нет бородатых женщин!". Марго взяла расклеванный пакетик, вновь зашторила окно. Остатки чая, залитые кипятком, помогли пережить ей день.
***
Когда окна городских домов обесцветились, и тусклый свет фонарей стал освещать фрагменты асфальта, рыжий кот покинул квартиру, а заварочный чайник Марго был опустошен.
Около минуты Марго смотрела на чайник, надеясь, что по волшебному мановению там вновь окажется напиток, этого почему-то не произошло, и она решилась пойти в магазин. Темный человек, неопределенной национальности, торговавший внизу "Семи чудесами света", как было сказано на вывеске его магазина, почти что даром наполнял ее банку крупнолистовым.
В обнимку с сияющей металлической банкой, Марго медленно спускалась по разваливающимся ступенькам дома. При каждом шаге боль усиливалась, будто тысячи кинжалов разом вонзались в нее. "Я русалочка", думала тогда Марго и улыбалась.
Улица встретила девушку порывами ветра и враз пронзающим холодом. Аккуратно перешагивая трупики птиц, девушка шла к магазину, когда вдруг кто-то стал тянуть ее за пальто.
- Только у нас! Только сегодня! - кто-то шептал в темноте.
Марго остановилась и стала всматриваться в окружающую черноту, но не могла разглядеть даже силуэта говорящего.
Кто-то дернул ее пальто, девушка опустила взгляд: перед ней стоял карлик, в цветастой шутовской шапке.
- Только сегодня! - он продолжил рекламировать представление своего цирка.
- Да оставь ты ее! Ей еще рано... - приказным тоном обратилась к карлику внезапно возникшая, хриплоголосая акробатка.
- Ты молчи! А ну, пшла! Пшла! - зло крикнул ей карлик в ответ.
Акробатка отчего-то испугалась, и торопливо пошла в сторону цирка.
Поначалу Марго показалось, что акробатка в синем костюме, но когда та проходила мимо фонаря, выяснилось, что она обнажена. Девушка невольно долгим взглядом провожала обитательницу цирка: синяя кожа акробатки блестками переливалась в лучах фонаря и плотно обтягивала ее выпирающие кости.
- Только у нас... - вновь прошипел карлик и потащил за край пальто Марго в цирк.
***
Мужчина, обладатель огромного живота, в зеленом цилиндре и с красной бабочкой, постоянно поправляющий серебряную бороду, продавал билеты у входа в цирк.
Когда Марго зашла в зрительный зал, ее ослепили алые софиты: алый свет был повсюду. Даже закрывая глаза, Марго вместо черного цвета век видела темно-бардовый.
С одной стороны девушки сидела ссохшаяся соседка, тратившая все сбережения на лучшую колбасу для сотни районных кошек, с другой - семилетняя девочка, с усердием сосавшая леденец.
Все места были заняты, билетер покинул свой пост и сел на единственную свободную табуретку. Мучающее алое освещение сменилось более мягким, светло-красным. На арене появился конферансье, одетый в черный сюртук и постоянно пальцами подкручивающий свои по-сказочному длинные усы.
- Только сегодня! Только у нас вы увидите этого талантливого артиста!.. - басом оповестил публику он. - Густав...Однажды беспощадная красотка просто разбила бедолаге сердце...
Внезапно откуда-то сверху прилетел клоун, привязанный веревками где-то под куполом, он подлетал к зрителям так близко, чтобы они могли разглядеть блеск его слез. Затем одним резким движением он разорвал грудную клетку, будто расстегнул пуговицу пиджака, и там, между ребер сверкало фиолетовое сердце. С трудом выносящее собственное биение, оно на глазах зрителей с треском разбиваемого стекла стало покрываться черными швами.
Когда сердце осколками рассыпалось, Густав замертво упал на бардовое покрытие арены. Софиты на секунду погасли, а когда свет вновь стал терзать зрителей своей яркостью, на арене был только конферансье.
- Эту мадемуазель вы знаете все... Сколькие обложки журналов и афиши она украшала своими фотографиями! Пока не пропала бесследно...чтобы выступать в нашем цирке!
Сидящая на металлическом круге, из-под купола медленно спускалась она - "самая знаменитая блондинка". Постаревшая, но не обезображенная временем, она сияла. Жемчужное платье, в котором блондинка поздравляла президента, было рваным, горжетка посерела, а мех свалялся.
Но локоны, как прежде, переливались золотом. И ее улыбка до сих пор могла растрогать любого. Одним, якобы небрежным жестом, она поправила волосы. В этот момент свет в зале погас, остался лишь один фонарик, четко за блондинкой. Когда она убрала волосы за ухо, зрители увидели зияющее сквозное пулевое отверстие.
Конферансье со смехом комментировал:
- Настоящая женщина даже потом ...умеет оставаться красивой... С недавнего времени, - продолжил конферансье, - Они выступают вместе, встречайте: малютка Ло!
На арену вышла маленькая девочка, ее длинная ночная рубашка влачилась по полу. В одной руке она держала револьвер. На пухлом личике девочки были нарисованы шикарные, будто завитые усы.
Конферансье погрозил девочке пальцем и произнес:
- Эта маленькая девочка однажды решила поиграть в игру для сильных мужчин...
После этих слов девочка повернулась к софитам так, чтобы зрители могли хорошенько рассмотреть и ее сквозную дыру в голове.
- Огнестрельное оружие, видимо, не лучшая игрушка для ребенка... - улыбнулся конферансье.
Когда зал в очередной раз озарился темнотой перед следующим выступлением, Марго почувствовала, как ее банка своей пустотой холодит пальцы. Не дожидаясь следующего артиста, девушка поспешила к выходу, чтобы успеть в "Семь чудес света" до закрытия.
***
Каждый четверг Марго пила чай на одной из центральных площадей города. Так ей казалось, что она придает нынешней жизни какую-то упорядоченность.
Людей на улицах уже совсем не было, редко одинокие кошки пробегали по площади, останавливаясь, чтобы позабавить себя игрой в замерзших птиц. Девушку забавлял пар, исходящий от стакана с чаем. Вокруг лавки суетился дворник, подметавший опавшие листья и птиц, потому не давал Марго окончательно погрузиться в созерцания пара.
- Эй, ну ты чего-о-о-о-о, чего-о-о-о-о-о-о грустишь? - противно протянул кто-то, обращаясь к девушке.
- Простите? - не отрывая взгляда от чая, откликнулась Марго.
- Меня Вадик зовут. Или это, Вадим Геннадьевич. Как тебе больше нравится? "Никак", подумала Марго, но все же ответила:
- Меня...Марго.
- Красивое имя, знаешь, - продолжил навязчивый разговор Вадик.
Марго все же посмотрела на незваного собеседника: невысокого роста, в кожаной куртке и с лохматой головой он выглядел как-то до боли жалко. "До боли, это, наверное, потому что мне больно все время", с улыбкой подумала Марго.
- Красоты, знаешь, у меня совсем нет в жизни...Раньше было много, в детстве, когда я маленький такой, совсем был... - и молодой человек руками нелепо стал показывать размер самого себя в детстве. - А теперь совсем нет. Серое все, ага. А ты, ты красивая очень. У тебя яркие волосы.
- Это хна, - как-то еще более нелепо ответила девушка.
- И улыбаешься ты красиво...ты - красота. Когда я был маленький, красоты много было. Мяч футбольный у меня в лужу упал, а в луже разводы бензина. Красиво-о-о-о-о, - вновь так же противно протянул Вадик.
Потом взял Марго за руку и, перебирая маленькие свои ножки, быстро куда-то повел.
Дворник подмел птиц в совок, подбросил их в воздух, и они впорхнули в его цилиндр. Бородач надел головной убор и продолжил мести улицу.
- Иде-е-е-ем, иде-е-е-е-ем, я тебе покажу кое-что, - говорил Вадик, когда они с Марго бежали по ноябрьскому асфальту.
Девушка заметила, что вокруг них бегает собака.
- А-а-а-а, это моя-а-а-а...Ричи зовут. Смотри, - сказал молодой человек, остановившись.
Он вытащил огромный кухонный нож, присел к собаке и резко вонзил в нее. Кровь потекла по серой шерстке собаки, безусловно, немного оживляя цветовую гамму улицы.
Впервые за долгое время Марго почему-то не смогла справиться со своими чувствами: она вырвала руку из руки Вадика и побежала. С безумной скоростью она проносилась мимо домов, смазывавшихся в длинные серые стены, пока не вбежала в глухой переулок.
Сквозь туман, сгустившийся именно в этом переулке, Марго различила очертания циркового фургона. Она медленно шла все дальше, перед ней выплывали цирковые артисты: синекожая акробатка в костлявых пальцах держала сигарету, и сигарета казалась толще ее пальцев. Она закашлялась и скрылась в тумане. Чуть дальше девочка с усами заплетала себе косички, а "самая знаменитая блондинка" усердно красила губы, глядя в осколок фиолетового сердца.
Конферансье, подклеивающий себе усы, обрадовался Марго и быстро к ней подбежал:
- Здравствуйте, - поцеловал девушке руку, - Мы давно Вас ждали, проходите.
***
Вадик добежал до переулка. Отдышавшись, стал звать девушку:
- Марго! Марго!
- Марго! Марго! - странным эхом повторялся его крик.
В переулке было пусто, только коты выглядывали из мусорных баков.
- Спичек не найдется, сударь? - спросил дворник, оказавшийся за спиной Вадика.