Гарайшин Фаиз Амирзянович : другие произведения.

Опасное открытие

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Понимаем ли, осознаем ли, чувствуем ли мы, что темные бесовские силы потусторонне стремятся воздействовать на всех и на каждого из нас? Особенно стараясь преуспеть в темном своем воздействии на тех из людей, кто может просветлить и облегчить нашу жизнь - жизнь всех и каждого. Кто творческим светлым словом, светлым делом, открытием или изобретением может внести в нашу жизнь что-то действительно новое и светлое; материальное или духовное. Облегчая тем самым и помогая жизни всех и каждого. Вследствие чего именно они - светлые творцы и начинатели нового; от писателей до изобретателей, от общественных деятелей до религиозных мыслителей - находятся теперь в самом эпицентре скрытых темных воздействий. Именно они - и прежде всего именно они - находятся теперь под прицелом яростных, непрестанных и беспощадных бесовских атак...
  В подготовке "Золотого Века человечества"
  
  1
  Андрей Савельев, в последнее время изрядно похудевший, не обращая внимание на возню и голоса за дверью, склонившись над столом, быстро писал. Рука его, лихорадочно выводившая неровные каракули, изредка останавливалась. Молодой ученый раздражённо поднимал голову. На секунду-другую нервно прислушивался и снова принимался энергично писать.
  Едва успевая за мыслью, рука его стремительно выводила на белом листе бумаги некое подобие слов. Это подобие состояло из соединённых вместе закорючек, палочек и зигзагов. А если нужно было при этом писать и какие-то длинные слова, состоящие уже из значительного числа кривых буковок, то он безжалостно рвал окончания, а то и целые половинки слов, оставляя на бумаге лишь одному ему понятные нагромождения.
  Иногда заглядывая в лежащие рядом листы, густо исписанные длинными и сложными формулами математического расчета, Савельев быстро вставќлял одну или две из них в свою научную работу и снова продолжал, не останаќвливаясь, лихорадочно писать...
  - Андрюша... - дверь за его спиной осторожно приоткрылась. Подойдя, как можно тише, молодая женщина нерешительно коснулась его плеча.
  - Да... дорогая? - не сразу раздалось в ответ. На осунувшемся в последнее время лице Савельева возникла гримаса нескрываемого недовольства, после чего он с крайней неохотой оторвался от работы.
  - Ан-ндрюша... - взволновано произнесла молодая женщина, слегка запинаясь. - И что... что же ты решил?
  Она тут же отступила в сторону чтобы случайно не увидеть стоявшую перед Андреем фоторепродукцию с картины Врубеля "Поверженный демон". Стиснутый черною рамкой "демон" вот уже пару недель буквально сверлил пространство кабинета своими жуткими, цепкими глазами, все более и более нагоняя на Ларису неподдельное ощущение страха...
  По какой-то причине Андрей не только поставил странную фоторепродукцию рядом, но и почти сразу, сильно увеличив лицо демона, убрал из увеличенного фрагмента сломанные крылья и деформированное тело этого жуткого существа.
  - Вот видишь... - объяснял тогда Андрей, как-то странно, задумчиво, улыбаясь. - Теперь не видна ущербность поверженного мучителя. Теперь, на увеличенной фоторепродукции... без сломанных, хотя и немного царственных крыльев... без скрюченных в бессилье когтистых, паучьих пальцев... поверженный демон предстает уже не распластавшимся и обездвиженным хищником... угодившим в клетку горного ущелья... а предстает тем, кем он и есть в действительности: беспощадным и грозным, не знающим ни капли жалости, хищным губителем... с мучительно стиснутым ртом и свирепыми, хотя и бессильно грозящими глазами... Ведь так, дорогая?...
  Лариса не придала тогда словам Андрея какого-то особого значения, но, тем не менее, будучи тонкой и впечатлительной натурой, входя в кабинет мужа уже старалась ни смотреть на это мрачное существо, ни, тем более, встречаться глазами с "Поверженным демоном".
  И лишь несколькими днями или неделею позже, заметив и осознав внезапно странные перемены в муже, Ларису вдруг, после невзначай брошенного на демона взгляда, пронзила страшная догадка. От жуткой мысли у нее похолодело тогда внутри; неожиданно она догадалась, на кого теперь все более и более начинал походить Андрей в его нынешней нездоровой худобе, с резко и даже как-то ожесточенно проступившими скулами. С болезненно округлившимися, став крайне подозрительными, временами даже непримиримо злыми, глазами.
  "О, ужас!... - пронзила ее через день или два еще более пугающая, еще более невероятная догадка. - А вдруг это он... он сам... этот жуткий демон... проступает теперь в чертах Андрея своими грозными и страшными чертами?... Глядя теперь порой на меня столь пугающе-жутко..."
  
  2
  После короткого разговора с матерью, только что приехавшей погостить по просьбе самой Ларисы, молодая женщина с надеждой прошла в кабинет мужа. Все последние дни она находилась буквально на грани нервного срыва, сейчас же, получив столь необходимую ей моральную поддержку со стороны родного и близкого человека, облегченно вздохнула...
  Андрей, не ответив, по-прежнему молчал и Лариса с растущей тревогой, обеспокоенно, ожидала его решения. В излишне затянувшейся уже паузе губы ее взволновано задрожали, но пересилив слезы, молодая женщина все же не заплакала.
  - Послушай... - наконец мучительно процедил Андрей, понимая, что всякий разговор с женой теперь бесполезен. Что все его доводы для нее пустой звук. И напрасно убеждать ее в своей правоте. - Лариса...
  Сразу же все поняв по тяжелой интонации мужа, она не дала ему договорить.
  - Ничего не могу... не могу ничего уже слушать и слышать!... Нет, нет и нет!... - чуть ли не закричала женщина дрожащим голосом и губы ее лихорадочно затряслись. Глаза наполнились слезами, а на страдающем лице проступили черты мольбы и невероятного отчаяния.
  "Чёрт побери! - чертыхнулся в сердцах Андрей, гневно морщась. - Буквально в считанные дни Лариса из милой и внимательной жены превратилась в нервное и истеричное создание".
  Он с холодной жалостью посмотрел в полные страданий глаза жены, со всей отчетливостью понимая теперь, что именно от этих ее совершенно надуманных, совершенно никчемных ее переживаний, и была она теперь бледна, выглядела усталой и даже болезненно-изможденной.
  "А может, и в правду?... - испуганно мелькнуло в его голове. - А может это именно я уделяю слишком много времени работе?... Утром у меня работа. Днём работа. Вечером и ночью... тоже работа. Нет, она не капризна... - думал Андрей, глядя на перекошенное, словно от нестерпимой боли, лицо жены. - Она просто заявила на меня свои права. Она молчала до последнего. И вот её терпение иссякло... И что же? Уступить? Отложить уже почти законченную работу?... Ну, уж нет!... Нет и нет!!!..."
  - Пойми... - стараясь быть мягче, наконец, с усилием произнес Андрей, решительно отогнав мысль о какой бы то ни было отсрочке. - Как ты не понимаешь, что я не могу сейчас прерваться. Не могу, куда бы то ни было ехать... Тем более отдыхать!... Это же очевидно!... Пойми, что я на пороге открытия. Мирового... возможно даже величайшего открытия!... Пойми... - не договорив, Андрей осекся, и, словно боясь быть подслушанным, быстро взглянул на дверь и тут же странным образом перешел почти на шепот. - Понимаешь?... Мирового открытия!... Но, тсс!... Об этом пока рано... Никто!... Понимаешь?!... Никто не должен знать!... - прошептал он, мрачно тут же усмехнувшись.
  Глаза его при этом вновь блеснули тем странным, неестественным огоньком, появившимся буквально несколько дней назад и теперь до ужаса пугавшим Ларису своим необычным, жутковатым блеском. Не в силах выдержать этот новый, холодный, пронзающий взгляд Андрея, Лариса, испуганно отступая, резко повернулась и, уже выбегая из кабинета, сквозь слезы отчаянно выкрикнула:
  - Нет, нет и нет! Мы едем завтра же и... пожалуйста... ну, пожалуйста!... никаких возражений...
  Андрей швырнул в сердцах ручку на стол.
  - Да что же это такое?!... - едва сдерживая себя, он, было вскочил, чтобы бросится следом, но услышав за хлопнувшей дверью громкие рыдания жены, а рядом успокаивающий голос её матери, остался в кресле.
  "Как она не понимает... - мучительно думал Андрей, нервно перебирая желваками скул. - Что смыслом всего для меня является моя работа?... Я целыми сутками просиживаю за этим столом. Я сплю по четыре часа... - словно ища поддержки, взгляд его лихорадочно метался по кабинету. - Ведь всё!... Всё здесь благодаря именно ей... И эта прекрасная, хотя и служебная квартира... Вся эта обстановка, машина, дача... Всё благодаря моей работе!... Она... она смысл всей моей жизни. Особенно теперь, когда осталось совсем чуть-чуть... - он вдруг представил какой переворот в науке и даже в жизни всего человечества произведет это его невероятное открытие. От этой мысли у Савельева захватило дух. Он нервно и несколько натянуто рассмеялся. - Мое великое открытие приведет к широчайшему использованию совершенно нового вида энергии. Даже открытие атома покажется чем-то блеклым. Эта моя новая энергия... совершенно доступная, не опасная и невероятно дешевая энергия... войдет вскоре в любой дом, в жизнь каждого человека, во всякий уголок земного шара... И это затмит даже появление электричества!... Все останется далеко позади!... Все!... - ледяной смех Савельева на этот раз прозвучал еще более не естественно. - Ведь уже всего через несколько лет это мое величайшее открытие самым кардинальным образом перевернет жизнь буквально всех людей... Всех и каждого!... Жизнь всего человечества!..."
  Взволновано дыша и словно ища поддержки, он бросил взгляд на портрет Ньютона, висевший на стене. Обычно отстраненно-задумчивый, глубоко погруженный в свои великие мысли, знаменитый физик на этот раз участливо смотрел на Савельева с неприкрытой жалостью. Даже Эйнштейн, висевший по соседству, обычно ироничный и озорной, словно бы тоже уловив странную перемену в Савельеве, теперь с грустью показывал свой "знаменитый язык". В ответ на лице молодого ученого, точно отвечая каким-то глубинным мыслям, снова возникла надменная и злая усмешка. Он вновь высокомерно измерил взглядом одного, а затем другого гениев человечества и холодно рассмеялся...
  Савельев, забыв вскоре про великих физиков, какое-то время продолжал еще лихорадочно думать о перспективах своего почти уже завершенного великого открытия. Наконец, словно потеряв нить рассуждений, широко раскрытые глаза Андрея устало вонзились в темнеющее за окном небо. Странноватый блеск в глазах постепенно угас, но лицо его, в последнее время точно сдавливаемое каким-то незримым угнетающим воздействием, еще долго продолжало хранить на себе чьи-то чужие, холодные и мрачные черты...
  
  3
  Близился вечер. Низкие свинцовые тучи, постепенно застилая горизонт, сумрачным ковром наползали теперь на город. Охватив уже почти всё небо, угнетающе клубились рваными краями. Предвещая продолжительное и тяжёлое ненастье, неслись уже чуть ли не над самыми крышами. И все более и более наступая теперь казались уже даже не столько мрачными предвестниками бедственно приближающейся стихии, сколько грозным арьергардом совсем уже чего-то неизбежно жуткого и страшного. Того неведомого, ужасающего и мрачного, тайно и скрыто существующего где-то совсем рядом, что неудержимо и необузданно надвигаясь теперь разъяренной стихией, точно вознамерилось уже безжалостно захватить и беспощадно разрушить все и вся вокруг...
  Постепенно меняясь в лице, словно возвращаясь из мрачного забытья, Андрей Савельев вновь прислушался к голосам за оставшейся неплотно прикрытой дверью. Рыдания жены уже стихли, сменившись приглушенным разговором двух женщин, время от времени пронзаемым лихорадочными причитаниями Ларисы.
  - Тебя давно не было, мама, и ты многого не знаешь... - продолжая нервно всхлипывать, едва слышно проговорила Лариса. - Понимаешь... психиатр велел ему немедленно ехать... отдыхать... Немедленно!...
  - Его осматривал доктор?... Даже психиатр?! - мать Ларисы открыла от удивления рот.
  - Что?!... Нет. Нет же... - Лариса нервно размазывала слёзы по лицу. - Разве он пойдёт к доктору?... Я звонила знакомому профессору и всё ему рассказала.
  - Рассказала о чём? - недоумевая, спросила женщина, всё ещё не понимая всего до конца.
  - Ну, как о чём?... Как о чём, мама!... Как ты не понимаешь?... Я... я... - всхлипывала Лариса. - Я описала ему поведение Андрея за несќколько последних недель...
  - И что же?... Ну, успокойся... успокойся, девочка моя...
  - Мама, ему обязательно нужно ехать отдохнуть... Отдохнуть и лечится... Немедленно, а он требует еще два дня. И еще два дня. И еще... А это значит и три, и четыре...
  - Но он же не ребенок!... Право же, Лариса, он взрослый человек... Да ты и видишь, как он настроќен... Может, врач ошибся? - с надеждой произнесла, не на шутку обеспокоенная женщина. - Врачи ошибаются, ты же знаешь... - она была крайне озадачена от всего услышанного и от того, как она все более тревожно теперь догадывалась, что ей еще предстоит узнать и услышать. - Может стоит действовать как-то иначе?... Да и два дня... даже четыре дня... это же такая малость!...
  - О Боже!... - мучительно простонала Лариса. - Мама!... Мама, оставь меня со своими советами! Ты... ты... - начинала она задыхаться. - Ты не знаешь, как он изменился. Он здорово... он чудовищно изменился!... И всего за каких-то несколько недель... Даже за несколько дней!... Да ты сама скоро во всем убедишься... Сама... сама все увидишь!... Это... это просто ужас, мама!... О, Господи!...
  - Лариса!... Дорогая моя... успокойся же... - женщина в крайней растерянности не знала, что сказать и что делать. - По-моему, ты все же несколько преувеличиваешь... сгущаешь краски... У твоего мужа... Он такой перспективный ученый. Он доктор наук и у него очень серьёзная и сложная... Очень сложная работа... Пойми же, не каждый умный человек становится в двадцать семь лет доктором наук!... У него очень сложная и ответственная работа... отнимающая много энергии и сил... - она пыталась сказать что-то еще, но Лариса, закрыв лицо руками и уже ничего не слыша, вновь громко зарыдала.
  - Лучше бы её не было... - вздрагивала она всем телом - Проклятая эта работа!...
  - Ларисочка, вот выпей воды... Боже мой! Что же это такое, девочка моя. Успокойся же... О, Боже!... Просто комок нервов... - едва сдерживая себя, чтобы не разрыдаться вместе с дочерью, Екатерина Львовна отчаянно вскинула руки. От такого жуткого, крайне изможденного вида дочери ее и саму уже начинало лихорадочно трясти. - Успокойся, родная моя. Успокойся же... Вот я приехала и всё теперь будет хорошо... Все теперь образуется... Поверь!...
  Постепенно за дверью всё стихло. И лишь изредка, но уже тише, где-то в глубине квартиры слышался то один, то другой женский голос.
  "Ха! Психиатр... - холодно ухмыльнулся Андрей и поднявшись, чтобы плотно прикрыть дверь, гневно проворчал. - Чёрт знает что!..."
  И уже ничего не слушая и ничего не замечая, вновь принялся за работу. Под раскатистые удары грома, нежданно начавшейся грозы, ещё быстрее выводя своим стремительно-нервным, неровным почерком одному ему понятное нагромождение из обрывков полуслов. Словно опасаясь покушений на свое великое научное открытие, все больше и больше обрывая теперь окончания слов. Оставляя на бумаге лишь некие бесформенные густые ряды, состоящие из миллионов закорючек, палочек и зигзагов. Не замечая при этом ни ослепительных всплесков молний в вечернем мрачном небе, ни оглушительно-внезапных раскатов грома, ни бурлящих потоков дождевых струй, пенящихся и бешено бьющихся за самым окном...
  
  4
  Через два часа в прихожей квартиры Савельевых раздался мелодичный звонок. Затем ещё один.
  За окнами черного неба бушевала уже чуть ли не самая настоящая буря. По металлическим карнизам не переставая, барабанил совсем уже какой-то неестественной дробью дождь. А громогласные удары грома, раздаваясь внезапно и точно бы совсем уже где-то рядом, гремели еще более пугающе страшно.
  - Это он!... - облегчённо выдохнула Екатерина Львовна. - Наконец-то!... Ну, слава Богу!...
  И поспешно поднявшись, мать и дочь направились в прихожую.
  - Все же объясни... - сама не зная почему, тревожно переспросила взволнованная Лариса. - Я не совсем поняла... Этот твой знакомый... Александр Петрович... Так он священник или монах?...
  - Честно говоря, я и сама в этом плохо разбираюсь... - Екатерина Львовна была взволнована не меньше. - По-моему, монах в миру... Э-э-э... знаю, что раньше он был знаменитым экстрасенсом... даже выступал на эстраде, но потом вдруг перестал... На долгое время исчез... Позже я узнала, что он стал монахом... э-э-э... - она задумалась. - Ну да, он монах... Но это монашество не в монастыре, а в миру... э-э-э... Белое монашество... Точнее не знаю... Но как бы там ни было, - многозначительно добавила она совсем уже тише. - У него очень редкий и сильный дар... Это у него ещё с детства... По крайней мере, с тех юношеских лет, что я его знаю, он уже мог лечить нервные расстройства... какие-то даже очень серьезные болезни... а то и вовсе - читать мысли... Э-э-э... что-то даже предсказывать и предупреждать... Э-э-э... А уж теперь и вовсе... Ну, ты же сама только что читала... в Интернете... Словом... Так всё, тсс... человек ждет... - недоговорив, Екатерина Львовна щёлкнула дверным замком.
  - Добрый вечер! - приветливо произнёс, входя, невысокий сухой старичок в чуть выцветшем монашеском одеянии, видневшемся из-под серого, старенького плаща. Задумчивое лицо монаха было испещрено множеством глубоких морщин, а большие усталые глаза, несмотря на широкую, почти детскую улыбку, выглядели поразительно печально. - Я же вам говорил, дорогая Екатерина Львовна, что стоит вам только когда-нибудь обратиться ко мне, и я тут же отзовусь. - добродушно произнес он, приветливо улыбаясь всем своим видом. - И вот... - старичок тихонько рассмеялся. - Я всё бросил... - говоря шутливым тоном, он мимолетно оглядывал всё вокруг. - И я здесь... - открытый взгляд его, при этом, из-под седых, мохнатых бровей, был необычайно остр и проницателен. И когќда он даже вскользь взглянул на Ларису, своим почти пронизывающим и в тоже время по-детски открытым и добрым взглядом, та, вдруг почувствовав себя маленькой провинившейся девочкой, от неожиданности стушевалась. - Какой жуткий ливень. - продолжая улыбаться, сказал старичок, неторопливо снимая свой выцветший, но от дождя вновь ставший темно-серым, плащ. - Просто поразительно!... Давненько что-то я такого неистовства природы не видел... И впрямь... - недоговорив, он сделал паузу. - "Толи лешего хоронят, ведьму ль замуж выдают"... Как там у Александра Сергеевича?... - он вновь на секунду задумался, вспоминая:
  
  "...Бесконечны, безобразны,
  В мутной месяца игре
  Закружились бесы разны,
  Будто листья в ноябре...
  Сколько их! Куда их гонят?
  Что так жалобно поют?
  Домового ли хоронят,
  Ведьму ль замуж выдают?"
  
  С последними словами он вновь весело, даже задорно рассмеялся.
  На что, внезапно повеселев в ответ, Екатерина Львовна тут же, улыбаясь, продолжила:
  
  "Мчатся тучи, вьются тучи;
  Невидимкою луна...
  Освещает снег летучий;
  Мутно небо, ночь мутна...
  Мчатся бесы рой за роем
  В беспредельной вышине,
  Визгом жалобным и воем
  Надрывая сердце мне..."
  
  - Вот-вот. - произнес старичок. - А вы, я вижу, по-прежнему помните и любите это "Наше все"...
  - Ах, Александр Петрович! - чуть прослезившись, улыбалась в ответ мать Ларисы. - Как давно это было... Ах!... Вся эта прекрасная поэзия... Светлая, чистая молодость... Ах!... Я так рада... Так рада вас видеть!... Право же... Позвольте я вас обниму... О, Боже!... Даже слёзы... - она смахнула слезинку. - Столько же лет мы не виделись?... О вас ходят такие легенды... Вас так хвалят и любят люди... Вам так... так все благодарны!... Вы уже стольким помогли... Вы... вы же просто спаси...
  - Да, да. - не дав договорить, он мягко ее перебил. - Как же давно мы не виделись!...- привычно пропустив мимо ушей похвалы, старичок продолжал держать в руке пухлую ладонь своей давней знакомой, с улыбкой вспомнив вдруг о тех давно минувших днях, когда Екатерина Львовна была ещё совсем юной очаровательной девушкой.
  "Беленькие тонкие ручки... - с грустью думал Александр Петрович, глядя на её полнотелые загорелые кисти рук. - Как же давно это было..."
  - Годы... годы... - словно догадалась его мыслям Екатерина Львовна. Вновь коснувшись глаз кончиком платка, она в очередной раз тяжело вздохнула...
  
  5
  Когда Александра Петровича провели в гостиную, внутренне собравшись, Екатерина Львовна уже решительно отгородилась от нахлынувших на неё воспоминаний. Отмахнувшись от сентиментальной грусти, она принялась рассказывать гостю всё, что показалоќсь ей странным в поведении зятя. В тяжёлом раздумье старичок, казалось, несколько рассеяно смотрел на искусственные языки пламени в электрическом камине и, как будто, совсем не слушал.
  Вдруг быстро поднявшись из мягкого кресла, он решительно прошёл через гостиную. У плотно прикрытой двери, скрывавшей собой узкий коридорчик, ведущий в кабинет Савельева, Александр Петрович повернулся и, встав к ней спиной, указал рукой назад.
  - Там? - произнёс монах вопросительно.
  Женщины невольно переглянулись.
  - Но... но... - заикаясь, почти шепотом проговорила Лариса. - Как вы догадались? Как вы узнали, что именно эта дверь к кабинету мужа?... Ведь там еще коридорчик и лишь затем...
  На лице старичка мелькнула едва заметная улыбка.
  - Мне сказали вы.
  - Я?!...
  - Вы. Ваши мысли, если быть точнее. Ваши мысли и... и ещё кое-что... - монах перевёл вопросительный взгляд на Екатерину Львовну.
  - Я рассказывала о вас, Александр Петрович... - скороговоркой произнесла та, точно оправдываясь. - И мы вместе читали в Интернете удивительные о вас вещи, но... Но ведь это и вправду просто поразительно! Ведь здесь ещё две двери... Да и другие комнаты... А вы безошибочно... Ведь это... - заметив вдруг на внезапно напрягшемся лице Александра Петровича быстро растущую озабоченность, а затем и крайнее удивление, она, осекшись, недоговорила.
  - Признаюсь, меня сейчас озадачивает совсем иное... - произнес он вслед с неприкрытым волнением в голосе и несколько раз с недоумением оглянулся на дверь. - Судя по вашему телефонному звонку, я полагал увидеть здесь лишь случай... так сказать... некоторого перенапряжения физических и умственных сил... - продолжил монах несколько задумчиво. - Я полагал, что у вашего зятя и мужа... в результате тяжелого умственного труда... всего лишь расшатались нервы... расстроилась психика... не более того... Но вот уже теперь... - добавил он и проницательные глаза его словно заволокло туманной пеленой. - Здесь все не так просто... - пробормотал он едва-едва слышно и замолчал.
  Александр Петрович стоял некоторое время в глубокой задумчивости, точно силясь разглядеть что-то находящееся далеко-далеко впереди. Он беззвучно шептал о чем-то одними губами, а правая рука его, то поднималась к небольшому кресту на груди, то тут же опускалась вниз.
  Мать и дочь, по-прежнему сидя напротив, недоуменно несколько раз переглянулись и не найдя слов сказать что-либо друг другу, едва дыша, заворожено смотрели на своего странного гостя...
  
  6
  Вдруг Александр Петрович широко раскрыл глаза.
  - Кажется, я кое-что понимаю. Да, да понимаю... И это невероятно! - он вновь озадаченно оглянулся на дверь. - Очень странно... И очень серьезно...
  - Что?!... Что вы понимаете? - тихо, но крайне удивленно произнесла Екатерина Львовна. - Что значит "странно"?... О чём это вы?...
  - Вот! - произнес монах. Он поднял ладонь и быстро повернулся к двери в кабинет. - Чтобы вы ответили, если бы я сказал вам сейчас, к примеру, что время от времени мою ладонь покалывает и даже жжет?... Даже через такое расстояние... Или вот, скажем, вы сами уже ощутили бы что к вашим ладоням идет какое-то тепло... точно какое-то тепловое воздействие... не сильное, но все же... - не договорив, он опустил дрожащую руку. Медленно ступая, в раздумье вернулся к камину и, сев в кресло, задумчиво продолжил. - Вы сказали бы, что на ладони... и даже на нас в целом... действует какое-то тепловое излучение... Да, вот хоть от этого камина... А если бы это было не тепло, а покалывание и жжение?... То, вероятно, подумали бы, что также происходит какое-то внешнее... не вполне при этом понятное... но воздействие...
  - Скорее всего. - недоуменно согласилась Екатерина Львовна, все еще не понимая к чему клонит Александр Петрович. - Какое-то должно быть электромагнитное изучение... Ммм?... Или какие еще излучения можно ощутить человеческой ладонью?...
  - Дело не в ладонях... Ладонь это так... для примера... Поскольку, все это происходит сейчас в моей голове... И даже не совсем в голове... Глубже... А здесь уже совсем иные энергии. Иные излучения... Совсем даже необычные... Не физические... - монах на какое-то время замолчал, что-то напряженно обдумывая, а женщины вновь несколько раз озадаченно переглянусь. - И это воздействие при этом то есть, то нет... - произнес он еще тише и вновь томительно замолчал. - И вот что могу еще сказать... пока более-менее определенно... - наконец произнес удивительный гость, зачем-то тут же поднявшись и даже широко расправив стариковские плечи. - Такого рода нервные расстройства... какие вы обрисовали с вашим зятем и мужем... не обязательно происходят... при психическом... условно говоря... или нервном расстройстве...- не спеша, словно подбирая слова, чтобы не напугать сидящих напротив женщин, продолжал Александр Петрович. - Такое возможно так же и при ином... причем, крайне сильном воздействии...
  - Воздействии?! - переспросила Екатерина Львовна недоверчиво. - Крайне сильном?... Воздействии на нашего Андрея?... В этой квартире?... Сейчас?...
  Задавая вопросы, она вновь и вновь получала в ответ молчаливое согласие Александра Петровича.
  - Как это возможно?... И что это?... - удивленно спросила вслед Лариса и недоуменно переглянулась с матерью.
  - Понимаете... - озадаченно произнес монах. - Воздействуя, к примеру, сейчас на вас... э-э-э... на ваш мозг... я могу силою мысли... внушением... вынудить вас делать то, что захочу... э-э-э... конечно же, не всё... но многое... Но чеќловек, с уникальными способностями может воздействовать даже... э-э-э... на каком-то расстоянии... Вот только... - Александр Петрович, напряжённо оглянувшись на дверь, замолчал. - Вот только мне не ясно... - он пристально взглянул на женщин беспокойными глазами. - Но, это очень и очень важно! Очень!...
   - Что?... Что вам не ясно?! - почти в один голос, как завороженные воскликнули мать и дочь, и, словно бы ища поддержки друг друга, вновь переглянулись.
  - Мне не ясен источник... Источник воздействия... - туманно повторил Александр Петрович и, понимая, что это ровным счётом ни о чём не говорит сидящим напротив женщинам, продолжил. - Видите ли, мне не известен ни один человек кто мог бы с такой силой воздействовать на вашего зятя и мужа на таком расстоянии... Да и вряд ли кто-то из людей это может, - тут он снова замолчал. А по его напряженному лицу было видно, что в голове старика шло сейчас движение одной за другой целого роя мыслей... Наконец, вновь подойдя к двери в кабинет, а затем задумчиво вернувшись, он продолжил. - И здесь, думаю, так же нужно отмести и всякого-рода технические разработки... в частности у военных... все они еще не столь совершенны и действенны... А главное - не избирательны... Здесь же, как я понимаю, происходит именно какое-то избирательное... исключительно индивидуальное воздействие... - сделав томительную паузу, гость тяжело потер стариковской ладонью свой напряженный лоб и добавил. - Воздействие именно на вашего зятя и мужа... Как видно ни к вам, Лариса, ни к вам Екатерина Львовна, и ни к... э-э-э... вы кажется говорили... или как вы подумали... неважно, в прочем... что здесь живет еще бабушка мужа... и стало быть, я так понимаю, ни на нее, опять же, не воздействующее...
  
  7
  Помолчав какое-то время в раздумье, Александр Петрович наконец произнес:
  - Екатерина Львовна, вы и теперь думаете, что поведение вашего зятя в последние дни говорит как бы о начале его сумасшествия?
  - Э-э-э... не то чтобы... - недоговорив, Екатерина Львовна посмотрела было виновато на дочь, но перейдя вдруг на шепот, произнесла. - Если честно... то очень и очень похоже...
  - Так вот. К счастью, полагаю, что это совсем не так... - сделав паузу, он виновато улыбнулся. - А к несчастью, считаю, что всё гораздо сложнее и гораздо опаснее... - и, повернувшись в сторону кабинета и точно вновь пытаясь разглядеть что-то понятное лишь ему одному, задумчиво добавил. - Всё слишком необычно... Дай да Бог, что бы я был на верном пути... Но ясно одно... - вдруг воскликнул он. - Вы правильно сделали, пригласив меня... Совершенно правильно!... И вот почему... скажу напрямик... не хотел было говорить... да время дорого... дело в том, что мне уже приходилось сталкиваться с чем-то подобным... А это уже совершенно иная, не физическая и даже психическая сфера... - произнеся последние слова, он едва заметно перекрестился, а затем таинственно добавил. - Душевная, так сказать...
  - Ду-шев-ная?... - как заклинание тревожно повторила Екатерина Львовна, испуганно прикрыв ладонью рот, более всего поразившись при этом крестному знамению, внезапно, хотя и едва заметно, наложенному на себя Александром Петровичем.
  - Да, знаете ли... - старичок-монах как-то виновато улыбнулся, тяжело при этом вздохнув. - Пришлось несколько раз... как бы это деликатно выразиться... э-э-э... соприкасаться с бесноватыми...
  - С бесноватыми?! - глаза Екатерины Львовны округлились до невероятных размеров.
  - Да, печальные, знаете ли, всякий раз истории... Печальные... И все еще за гранью современной науки и современного житейского миропонимания... - Александр Петрович вновь печально вздохнул и вновь едва заметно, быстро перекрестился. - После первого раза... давным-давно это было... я еще тогда, собственно, лишь на эстраде выступал и никаким серьезным лечением не занимался... Ни с душевнобольными, ни тем более с бесноватыми... - он вновь виновато улыбнулся. - Вот после первого такого случая... соприкосновения совершенно еще косвенного... даже случайного... я окончательно и бесповоротно... Нет, не так... После этого я всем сердцем уверовал в Бога. И знаете... - недоговорив, он с жалостью взглянул на в миг побледневшую Ларису, на секунду-другую замолчал, быстро обдумывая что-то, а затем, явно желая успокоить испуганную женщину, мягко добавил. - Поверьте, ваш муж не сумасшедший. И уж тем более не бесноватый... Вполне даже возможно, что кому-то нужно, что бы всё это выглядело именно так... - и тут, увидев её широко расширившиеся глаза, из которых огромными каплями медленно потекли мучительно дрожащие слезы, он, было осёкся, но тут же решительно вставая, быстро и нарочито бодро воскликнул. - Стоп! Стоп! Стоп!... Всё хорошо... Лариса! Екатерина Львовна!... - обратился он тут же к обеим энергичным голосом - Всё хо-ро-шо! - он быстро поднял к ним свои маленькие стариковские ладони и вновь повторил столь же ободрительно. - Всё хорошо, мои дорогие... Всё хорошо... Вот так... Улыбнулись... Вот... Силы возвращаются к нам... Молодцы!... Лица преобразились. Глаза засияли... Душевное равновесие и самообладание возвращаются... Вот так! Чудесно... - а затем, выдержав небольшую паузу, ободряюще добавил. - Уверяю вас, с Божьей помощью всё будет хорошо. Верьте мне!... Бог и Светлые силы с нами!...
  А ещё через минуту, с добродушной улыбкой глядя на приходящих в себя женщин, утерев, усталым движением носового платка, обильно проступившие капельки пота, он вынул из кармана старенькие потёртые часы. Повертел их задумчиво и открыл крышку:
  - Кажется, у вас сейчас должен быть вечерний чай?
  Не успели обе женщины удивиться сказанному, как соседняя дверь, с той, что ведет к кабинету, приоткрылась, и пожилая женщина, с немного растерянным лицом, осторожно произнесла:
  - Ну, что?... Попьем что ли чаю?...
  Удивленная словам Александра Петровича Лариса ответила не сразу:
  - Да, хорошо бы... - и скороговоркой добавила. - Александр Петрович, познакомьтесь... - Это бабушка Андрюши... А я... я позову мужа...
  Лариса натянуто и несколько виновато улыбнулась и, прежде чем скрыться за дверью, тихо произнесла:
  - Я пока Андрюше ничего говорить не буду... Правильно?...
  Мягко ступая, она прошла по небольшому коридорчику, ведущему в кабинет, и осторожно открыв ещё одну дверь, исчезла.
  - Красивая у вас дочь. И держится молодцом. - произнес Александр Петрович следом. - Кстати, а над чем работает сейчас её муж?
  Екатерина Львовна пожала плечами и перевела взгляд на бабушку Андрея.
  - Я... и я не знаю... - пожав плечами, призналась вслед пожилая, суховатая женщина. - Он какой-то там... страшно подумать... большой физик... Всемирные конференции... Зарубежные лекции... А еще такой молодой... - она чуть понизила голос. - Но он ничего о своей работе не рассказывает... Особенно в последнее время... - собираясь уйти, бабушка Андрея с интересом разглядывала монашеское одеяния гостя и произнеся, чуть помедлив: "Ну, я пойду... подготовлю все к чаю...", вышла.
  - И я не знаю... - вновь отчего-то растеряно призналась Екатерина Львовна. - Единственно это... как я уже говорила... Он физик...
  В наступившей было тишине Екатерина Львовна, лихорадочно думая о чем-то, несколько секунд беспомощно вращала по гостиной глазами и, не вспомнив ничего, что могло бы быть полезным для задумчивого гостя, лишь произнесла:
  - Он доктор наук.
  - Вот как? - отозвался с интересом Александр Петрович. - Ему сейчас...
  - Двадцать семь. - быстро нашлась взволнованная женщина.
  - Доктор наук в двадцать семь?!... М-м-м... это говорит уже о многом... Физик... Его тема закрытая?... Ах да, вы не знаете... Вот что, дорогая Екатерина Львовна, я и вас прошу ничего пока обо мне... Хорошо?... Ну, вот и славно... Кажется, у нас есть еще пять-семь минут... - и тут же, тяжело откинувшись в кресле, старичок устало прикрыл глаза...
  Словно бы засыпая он произнес что-то еще, совсем уже почти не разборчивое, из чьего Екатерина Львовна разобрала, как ей показалось, лишь строчки из Пушкина: "Мутно небо, ночь мутна... мчатся бесы рой за роем...", а затем и вовсе пугающе-странное: "Ох и тяжелая будет ночка"... После чего Александр Петрович замолчал...
  
  8
  Екатерина Львовна сидела в полумрачной вечерней тишине и не шевелилась. Не решаясь хоть чем-то потревожить сиќдевшего возле неё, когда-то красивого и статного, Александра Петровича... вернее Александра... даже просто Сашу... теперь уже крайне усталого, совершено седого и невероятно печального, в нелепом этом его монашеском одеянии, старичка, она, грустно несколько раз вздохнув, вновь вспомнила о беззаботной своей юности...
  И тут же из далёких уголков памяти, чуть-чуть опаляя печалью, как искорки мелькнули, словно превращаясь в явь, прекрасные, немеркќнущие в беге времени, мгновенья. Странным образом тяжелея, глаза её закрылись сами собой, и она вдруг увидела себя, совсем ещё юную, рядом с ним... молодым и стройным...
  Увидела его огромные, чуть влажные глаза. Так близко. Совсем, совсем близко. Как когда-то давным-давно. Теплота его дыхания коснулась её румяных, девичьих щёк. И какие-то головокружительные, уже давно забытые волнение и дрожь, прокатились по её телу...
  Екатерина Львовна, вздрогнув, открыла глаза... И о, что это?!... Она не верила сама себе. Она и в правду видела в кресле перед собой, снова, как когда-то давным-давно, молодого и стройного... Сашу. Казалось, он только на миг прикќрыл глаза. Сейчас откроет их. Откроет и скажет те самые слова, что когда-то говорил ей, волнуя... Она уже и себя чувствовала совсем иной. Такой молодой-молодой! Такой юной и легкой!...
  "О! Что это?! Откуда это?! - вновь волнительно и радостно подумалось ей. - Нет уже томительного груза лет. Нет устаќлости и мудрости прожитого. Есть только девическая лёгкость. Есть беззаботная лёгќкость!... Ах, юность! Легковесная юность!... - оглядывая себя, глядя на тонкие, белые ручки, касаясь ими упругих, румяных щек, она весело и задорно рассмеялась. - И кто она?... Екатерина Льво... Нет же!... Она Катенька! Она милая, хрупкая Катенька... Катенька, что кружит-ся, кружится, кружится лёгким пёрышком в беззаботном вихре юности".
  Екатерина Львовна всё это видела. Она всё это чувствовала. Видела и чувствовала так явственно и столь глубоко, как чувствует цветущей весной свою благоухающую юность всякая, полная жизни и молодости девушка.
  И как это было теперь поразительно! Как невероятно! Как упоительно!...
  У неё просто захватило дух. Как это прекрасно быть снова молодой и цветущей! Как это сказочно и невероятно... нет, не представить и даже не почувствовать, а снова быть... быть теперь и сейчас... юной и блещущей весенней свежестью девушкой!... Нет, это так упоительно!... Это так изумительно, так прекрасно, так волнительно!... Это так... Так...
  И вдруг... стоп! Секунды, перераставшие было в минуты, а те, казалось, даже в часы невероятной юности и легкости, вдруг замерли. Лёгкое дуновение ветерка времени, только что едва касавшееся её румяного девического лица, внезапно замерло и остановилось, и тут же вдруг повернуло вспять... За одно мгновение переросло сначала в неумолимый поток, а затем и в огромный вихрь... Его уплотняющийся и тяжелеющий круговорот, словно раскручиваясь теперь в обратную сторону, тяжестью дней, лет, десятилетий вдруг наполнил каждую её клеточку. За долю секунды стиснул сознание и тяжёлыми стальными обручами времени сжал в мгновенье поседевшую голову...
  У Екатерины Львовны перехватило дыхание от разом вернувшихся лет...
  - Ох, и дорого же мне это обойдётся... - вдруг разорвалась тишина совсем рядом.
  Екатерина Львовна испуганно вздрогнула и, не понимая происшедшего, этого удивительного превращения, лишь недоумённо хлопала глазами. Перед ней снова сидел Александр Петрович: старичок с жилистыми, покрытыми тонкими морщинами, руками.
  - Ч-что? - недоумевая, только и смогла тихо выговорить Екатерина Львовна.
  - А?... Нет-нет, ничего... - тяжело поднимаясь, произнёс в раздумье Александр Петрович, а затем, едва слышно добавил, взглянув в собственное отражение в каминном зеркале. - Ну что, тряхнем стариной...
  Екатерина Львовна, медленно приходя в себя, как во сне потянулась было к лежавшей тут же сумочке.
  - Да, да. Я сейчас...
  - Что?... Что вы такое выдумали, дорогая моя? - Александр Петрович задорно усмехнулся.
  - Вы же сказали... вы же... дорого...
  На что Александр Петрович совсем уже рассмеялся.
  - Ах, оставьте!... Какие деньги?... Повеселили, право... Дело совершенно не в этом... - по-прежнему смеясь, он нескольќко раз, прошелся мимо, напряженно думая при этом уже о чем-то своем. - Повеселили вы меня, дорогая моя... Какие деньги?... Вы что?... "Дорого"... Вы меня не поняли... Не вам, а мне... Годы, знаете ли... Не молоды мы уже с вами... Здесь же крайне серьезный... Скажу откровенно. Крайне серьезный случай... Но вместе справимся... Повеселили, однако... - он остановился и ласково посмотрел на подавленную и притихшую Екатерину Львовну. - Ну что ж... Ради вас, дорогая моя... Ради тех дней... - и он кивнул на кресло в котором только что сидел, таким молодым и статным...
  Ещё раз улыбнувшись, Александр Петрович произнес решительно и совсем уже не по-стариковски бодро:
  - Я так, понимаю, позвонить лучше из прихожей?... И будьте спокойны... Справимся... Я знаю, что делать, - он, заговорчески подмигнув, широко улыбнулся. - Все будет как надо!... А обо мне физику нашему пока ни слова... Хорошо?... Идите в столовую и пейте вместе со всеми чай. - и постояв ещё секунду возле алевшего искусственными бликами, камина, добавил. - Я скоро...
  - Александр Петрович... - тихо позвала вслед Екатерина Львовна, по-прежнему неподвижно, чуть даже растеряно, сидевшая в кресле. - Александр Петрович, а это... - все еще не вполне пришедшая в себя, она задумчиво показала рукой на оставленное им кресло. - А это?...
  - Это?... Ах, это... - с грустью улыбнулся он уже в дверях. - Не пугайтесь, дорогая Екатери... э-э-э... дорогая Катенька.... Это, так сказать, подарок... Э-э-э... считайте, что вас посетила молодость... Легкокрылая и прекрасная... А главное... главное - совершенно настоящая молодость... Увы, лишь на пару минут... - он, ещё раз заговорчески подмигнув, широко улыбнулся, и, осторожно прикрыв за собой дверь, исчез...
  
  9
  Закончив телефонный разговор Александр Петрович, остался на какое-то время в прихожей. Тревожно перебирая в памяти детали только что сказанного и услышанного, постоял в тяжелом раздумье... И наконец, прежде чем пройти вслед за всеми в столовую, направился, неспешно стуќпая, в опустевший кабинет странного молодого ученого.
  Пройдя в кабинет, он внимательно оглядел, в сгустившемся полумраке вечера, его почти спартанскую обстановку. Не включая свет, охватил внимательным взглядом стоявшие вдоль стен высокие книжные шкафы; казалось, подобно испуганным великанам, темными силуэтами вжавшимся в темные стены. Увидев там же несколько портретов, таинственно темневших вдоль стен, безуспешно попытался их рассмотреть. И заметив чуть в стороне два кресла, притаившихся в подступившем сумраке, а над ними - настенную лампу, включил свет, потянув за короткий шнурок.
  При блеклом свете старенькой, совершенно тусклой лампы, похожей скорей на ночник, монах заметил, что на пустом письменном столе осталось лишь несколько, по-видимому, второпях оставленных лиќстов писчей бумаги, мелким неразборчивым почерком исписанных от трети до половины. Это явно были какие-то малозначимые черновые записи, жирно перечёркнутые к тому же несколько раз крест на крест.
  Тут же, на углу лежала почти пустая пачка писчей бумаги. Рядом высилась, не то действительно старинная, не то выполненная под старину, массивная настольная лампа. И если не считать подставки для карандашей и ручек, да небольшого калькулятора - стол был пуст. Ничего, что говориќло бы о работе за этим столом крупного научного мыслителя не было. Удивило старика и то, что ни компьютера, ни ноутбука, ни даже каких-то намеков на них в кабинете не было вовсе...
  "Странно... - в раздумье, мысленно произнёс Александр Петрович, взглянув на тугие струи дождя за окном. - В наше время писать по-старинке... Да ещё прятать в собственном доме рукопись... Странно... Все это опять же не спроста..."
  Внезапно кабинет осветился яркой вспышкой молнии и тут же, словно в какой-то отчаянно-непримиримой борьбе исполинских стихий, в ответ ей раздался жуткий раскат оглушительного грома... Вспышка молнии неожиданно выхватила чей-то жуткий взгляд, незаметно таившийся прежде в полумраке стола. Испуганно тут же вздрогнув, Александр Петрович невольно отшатнулся назад. Не сразу разобрав затем, что жутковатый взгляд принадлежал какому-то странному и даже страшному существу, размещенному в черной картинной рамке, мрачно темнеющей на столе. И тут он вспомнил об упоминавшемся Ларисой странном портрете на письменном столе мужа.
  Но едва монах, грустно ухмыльнувшись, тихо произнес: "Так и до инфаркта недалеко", как дверь за спиной, чуть скрипя и даже пугая, стала медленно приоткрываться. Столь же медленно наползая затем темной, сумрачной тенью. В свете новой вспышки молнии, тревожно напрягшийся старик тут же разглядел, как вытянутое лицо темного силуэта, опасливо шагнувшего в кабинет, испуганно вдруг вздрогнуло, от внезапного громкого раската грома, а затем столь же испуганно и едва слышно выдохнуло:
  - О, Господи!... Напугало! - и тут же осторожно произнесло, приглушенным голосом Екатерины Львовны. - Александр Петрович, это я... Я... я так и подумала, что вы и сюда зайдете...
  Старик, облегченно улыбнувшись в ответ, в шутку, полушепотом произнес:
  - Чуть второй раз за последние две минуты инфаркт не получил.
  - А что было в первый? - как ни в чем ни бывало тихо произнесла Екатерина Львовна, радостно приближаясь.
  - Да вот. - Александр Петрович кивнул в сторону мрачного портрета в большой, черной рамке.
  - Так вот он какой... чертяка... - печально выдохнула, подойдя к столу, мать Ларисы. - "Падший Ангел"... дочь рассказывала...
  
  10
  - "Поверженный демон". - поправил монах.
  - Да, да. Верно... - вздохнув, Екатерина Львовна на секунду-другую замолчала. - Посмотрите-ка на него... А мы еще сомневаемся все ли в порядке с Андреем...
  - Да, нет. - отозвался Александр Петрович. - Я же говорил. Здесь как раз все не так просто, как кажется... - он постоял какое-то время в раздумье, пристально вглядываясь в странное существо на портрете, а затем тихо продолжил. - Вы знаете чем отличается картина от иконы?... Отчего на иконы люди молятся, а на картины... даже со схожими сюжетами... нет?... Знаете?... А почему в тоже время некоторые портретные картины... я говорю теперь именно о портретах... не только обретают... в сравнении с множеством иных таких же, даже схожих картин... всемирную известность... хотя, казалось бы, ничего на первый взгляд особо значимого в них нет... но и обретают некую таинственную притягательность?...
  - Что вы имеет в виду?
  - К примеру, "Джоконда" Леонардо да Винчи... - ответил старик, задумчиво. - Вообще, это очень сложные вопросы... И касательно икон. И касательно каких-то притягательно-великих портретов... И как ни странно, все еще не обретшие однозначных ответов... Вот взять хотя бы иконы. В каком-то смысле икона это в фокусированное... повторюсь, в определенном, конечно же, смысле... отображение чего-то потустороннего образа... чаще даже лика... на доску иконы... Когда икона является точно бы фокусирующим окном или экраном... это как вам легче понять... окном или экраном, что проецирует и передает в наш мир благодатное воздействие неких высоких миров и их светоносных обитателей... Понимаете?... Или говоря иначе, икона это, когда какой-то незримый, потусторонний мир точно бы сжимаясь и отчасти трансформируясь, проецируется на иконную доску...
  - Сжимаясь и трансформируясь? - переспросила Екатерина Львовна.
  - Конечно же, это чисто условные термины. - продолжал монах задумчиво. - И все обстоит гораздо сложнее, чем я говорю, но смысл приблизительно именно такой... Но именно из-за того, что именно в иконе присутствует некое проецирование и трансформация чего-то потустороннего в наш посюсторонний мир, она не только воспринимается совсем иначе чем картина, но и несет совершенно иной, совершенно глубинный подтекст и смысл. Как и несет очевидное... извне, опять же, точно бы проецируемое... воздействие на всех нас... Понимаете?...
  - Мгм... - задумчиво протянула мать Ларисы. - Может быть. Может быть...
  - А что касается отличия неких великих картин... великих портретов... от всех других картин и других портретов... - вновь взглянув на беспощадный взор "Поверженного демона", продолжал старик. - Вам сейчас будет понятно для чего я все это говорю... Так вот. Некоторые гениальные художники, обладающие даром вестничества и способностью заглянуть в потустороннее, способны передать на своих великих картинах именно отображение... конечно же в границах доступных средств и приемов... этого некоего потустороннего обитателя и его мира... Как, к примеру, Леонардо да Винчи в той же своей "Джоконде"... Запечатлев, хотя и в образе какой-то своей современницы, но, конечно же, вовсе не земную женщину... И именно отсюда все эти искренние восторги и восхищения от "Джоконды", отобразившей нечто такое, что мало понимаемо глазами, но воспринимаемо нашими душами, подвигая нас вслед восхищаться и восторгаться... Понимаете?... И вот пример противоположного, уже демонического портрета вот именно эта картина. - монах кивнул на изображение в черной рамке. - Точнее, та картина "Поверженный демон" которую написал художник-вестник Врубель. В ней не столько изображение демонического существа, сколько... доступное только истинному художнику-вестнику... отображение тех... по настоящему жутких и страшных черт и качеств... что присущи этому самому демону в его мире... Тех страшных черт и качеств что малопонятны наших глазам, но понятным как раз нашим душам... Подвигая вслед уже нас... наши посюсторонние сознания... давать соответствующую оценку и картине и гению художника-вестника...
  К слову сказать, именно вследствие этого своего великого духовного дара художника-вестника и поплатился Врубель и здоровьем своего человеческого рассудка и своей ранней смертью... Другое дело, что... - сказав последнее монах на секунду-другую замолчал, в раздумье, но тут же продолжил. - Другое дело, что этот самый фрагмент "Поверженного демона", с его теперешним увеличением, стал уже для Андрея еще и антииконой. Той самой антииконой, что служа неким жутким фокусирующим окном-экраном, проецирует и передает в наш мир... передает смотрящему на эту антиикону человеку... ужасающее воздействие неких глубинных миров и мрачных черт их, столь же жутких, обитателей... Вернее, вот даже воздействие именно этого жуткого и хищного обитателя какого-то глубинного и страшного мира...
  С последними словами Александр Петрович опрокинул фоторепродукцию "демона" лицом вниз. И помолчав, добавил.
  - Нечто подобное, кстати, касается и какого-нибудь гениального писателя-вестника... что также "дотягиваясь" до потустороннего... и явственно, хотя и бессознательно, воспринимая потустороннее... способен уже в словесной форме отобразить именно какие-то потусторонние светлые или темные реалии... Нашими глазами, опять же, совершенно не воспринимаемые, но существующие... Причем, как и гениальные художники-вестники, изображая в своих творениях как бы именно наш мир и наших посюсторонних персонажей, но в действительности... как в том же случае с "Джокондой" или "Поверженным демоном"... явственно отображая уже именно потустороннее... Отсюда, как я уже говорил, наши искренние восхищения от некоторых персонажей... хотя и как бы человеческих... к примеру, от Наташи Ростовой или Андрея Болконского Льва Толстого... Отсюда же и целый ряд антигероев Гоголя и Достоевского... Свидригайлов, к примеру, или Смердяков... Отсюда же иное... точно завораживающее "сквожение"... точно бы "просвечивание" потусторонних реалий... сквозь пейзажи наших великих, хотя и немногих картин... К примеру, в пейзажах Николая Рериха...
  - Поразительно! - произнесла Екатерина Львовна. - Никогда бы не подумала и... И не догадалась бы!...
  - Да, все не просто. Почему и говорю, что в нашем случае все не так очевидно, как на первый взгляд кажется... И с антииконой этой и со столь явным, на первый взгляд, но далеко не простым как бы "сумасшествием" Андрея... В прочем, уже пора... Время... Идите, Екатерина Львовна к другим, а через пяток минут и я... Так надо...
  
  11
  За дверью столовой комнаты, образовывавшей с кухней единое целое, было подозрительно тихо. Но едва приблизившись Алексанќдр Петрович сразу же понял, что тишина эта была крайне обманчивой: давящей и напряжённой. Больше того. Точно что-то гнетущее и вязкое, незримо изливаясь теперь откуда-то из неведомой и мрачной глубины, смертельно обволакивая, вплотную подступало уже к каждому за дверью.
  "Как бы не опоздать..." - лихорадочно мелькнуло в голове Алексанќдра Петровича.
  И чувствуя, что в мёртвой тишине, царящей теперь за дверью, в любой момент может произойти что-то непоправимо-опасное, он, решительно собираясь с силами, на мгновенье замер, устремив взгляд вверх, проникновенно прошептав при этом: "На тебя, Господи, уповаю в столь трудный час!". Тут же быстро перекрестился и, столь же проникновенно и тихо произнеся: "Молю, спаси и сохрани люди твоя!", решительно вошёл...
  И в это же самое мгновение, точно бы по мановению некой волшебной палочки, за окном внезапно ослепительно блеснула необычайно огромная и яркая молния. Осветив полнеба, она на секунду-другую столь же ярко озарила всех в комнате своим сияющим блеском.
  Сидевшие за столом, вздрогнув, обернулись. На напряженных лицах женщин мелькнула тревога. Затем испуг. Они, сжавшись, ещё более напряглись.
  Казалось, что с приходом Александра Петровича навстречу тому гнетущему и тягостному, что ещё минуту назад вязко наполняло всё вокруг, особенно клокоча и усиливаясь вокруг Андрея, вдруг устремилось что-то совсем иное, но столь же неясное и столь же сильное. Им даже явственно почувствовалось, что какая-то гигантская волна, внезапно нахлынув тёплым потоком, окатила всех с головой. Исходя от Александра Петровича это "что-то", словно в каждое мгновенье увеличиваясь, крепло и росло вокруг него, а теперь и вокруг них, укутывая заботой и теплотой.
  И лишь Андрей Савельев, щуря глаза, гневно сжимал кулаки:
  - Вы собственно... - его внезапно взбешённый голос, на секунду опередивший оглушительный раскат грома, странным образом не потонул в его грохоте, а, наоборот, усиливаясь необычным гулом, нёсшимся словно бы откуда-то извне, зазвучал зловеще. - Что собственно...
  Старик не дал ему договорить:
  - Вы уверенны, что это великое открытие?! - не обращая никакого внимания ни на оторопевших, бледных женщин, ни на сжатые кулаки Андрея, он решительно подошел к столу и встал напротив. - Ну, отвечайте же! - казалось ещё мгновение и Андрей, гневно стиснувший зубы, свирепея, бросится на щуплого невысокого старика, вставшего напротив. - Отвечайте же... вы уверены?!...
  В наступившей звенящей тишине напряжение, казалось, достигќло своего апогея и женщины, с безумно раскрытыми глазами, словќно обратившись в каменные изваяния, почти не дышали. Их собственные сердца бешено заколотились. Нервная дрожь шла по всему телу, заставляя дрожать даже кончики пальцев. В ушах звенело. Головы кружились. Словно оцепенев от близости чего-то неясного, но огромного, женщины точно перестали понимать происходящее. Беспомощно тараща глазами, они уже почти не осознавали, отчего это вдруг лицо Андрея исказилось немыслимо-свирепым оскалом и зачем Александр Петрович, произнося над ним какие-то призывные молитвы, столь же призывно вскидывает теперь в небо свои щуплые стариковские руки...
  
  12
  И тут всё вокруг, точно придя в движение, словно бы сдвинулось и расслоилось. С очередным ударом молнии, невероятно ослепительно сверкнувшей, казалось, уже даже не за самыми окнами, а прямо в самой столовой, воздух комнаты, как в жаркий день над раскаленной поверхностью, задрожал и потерял устойчивость. И в это же самое мгновение потрясённым женщинам, словно бы оторвавшимся от своих собственных тел, и скользнувшим вдруг не то куда-то в сторону, не то даже куда-то глубоко вниз, увиделось происходящее точно со стороны. Внезапно сквозь туманящуюся обстановку в комнате, пугая какими-то страшными и свирепыми тенями, пугая гулом нестерпимого и жуткого ликования, исходившим теперь откуда-то с самого низа, стало проступать что-то ещё... И перед изумленными глазами женщин, точно бы накладываясь на существующую реальность, всё более и более явственно проявились неведомые и ужасные человекоподобные существа, полные ярости и бешенства. Повергая в ужас своим устрашающим подобием перекошенных личин, они имели свирепые и озверелые оскалы: точь-в-точь как у Андрея еще минуту назад. Точь-в-точь как у "Поверженного демона" Врубеля.
  - Бесы... - испуганно подумалось обомлевшей Екатерине Львовне, увидевшей вдруг во главе их того самого "Поверженного демона", устрашающе имевшего теперь вид самого беспощадного, не знающего ни капли жалости, хищного и крайне свирепого существа...
  И тут же перепуганным насмерть женщинам увиделось, как эти жуткие твари, обступив кого-то, решительно вступившего с ними теперь в отчаянную борьбу, снова и снова яростно бросаются на него. И этот кто-то, неясный, блистая серебром своих белых одежд, отчаянно противостоя страшным врагам, вновь и вновь испускал на них, вспышками молний, свои парализующие и отбрасывающие их импульсы. Но силы были явно неравны. Скалясь устрашающим подобием лиц, злобные твари уже сжали его в плотное кольцо. Обступили со всех сторон. Казалось ещё мгновение и всё будет кончено... Но тут, вдруг испуганно отступив, многочисленные страшные твари, завопив, шарахнулись отчего-то в стороны. Заметавшись, дрогнули и расступились. Ненавистно и злобно посылая кому-то в вышине свои яростные и неистовые проклятия, тут же попытались было снова атаковать незнакомца. И тотчас обомлевшим от ужаса женщинам, испуганно смотревшим на всё это затаив дыхание, увиделось, что тот неведомый исполин, вступивший на их глазах в неравный бой со свирепой, многочисленной сворой, странным образом имел лицо Александра Петровича...
  И тут снова страшные и жуткие бесы, под гул и грохот чего-то неясного, нараставшего на этот раз откуда-то сверху, бешено и остервенело завопили. Шарахнулись панически в стороны, окончательно потеряв интерес к своему блистающему врагу. И тут же, словно под клич новой трубной команды, кинувшись в общую кучу, стали спешно перестраиваться в ломаные, свирепые и бешеные ряды... Но все же, не успев укрепиться, не устояли. Стремительно ринувшиеся на них из поднебесья блистающие, ослепительно белые фигуры с огромными белыми крыльями, под озаряющие вспышки собственных парализующих молний, стремительно налетев и вторгшись в оскаленные серые ряды, оттеснив и опрокинув, рассеяли их и смяли...
  - Вы уверенны, что это великое открытие?! - внезапно и словно бы откуда-то из небытия, прозвучал вдруг голос Александра Петровича. И тотчас же страшное видение потустороннего сражения, происходившего на глазах изумлённых женщин прямо теперь, в это самое время, исчезло. - Вы уверены?! - чуть не кричали его губы. - Уверены?!
  И тут, когда нервы у потрясённых женщин, напряжённые до предела, казалось, не выдержав накала, вот-вот лопнут и разорвутся, Андрей, весь обмякнув, и словно превратившись в вязкую глину, расслабил кулаки и полузакрыв глаза, тихо и устало произнёс:
  - Да...
  - Уф, - выдохнул облегчёно Александр Петрович, и едва заметно улыбнулся. - Слава Богу! - казалось, он тут же понял, что удалось-таки отстоять этих милых людей от незримого давящего вмешательства, от неведомого им тёмного воздействия... Он положил свои крепкие, маленькие ладони на стол. - А если подробнее...
  - Это... это мировое открытие. - голос Андрея стал твёрже. - Это переворот в науке... Это помощь миллионам... сотням миллионов людей... Да что там!... Это облегчение жизни миллиардов наших современников. Это... это стремительный скачок в развитии всей человеческой цивилизации в целом...
  - Вот! - с еле сдерживаемой радостью воскликнул Александр Петрович, наклоняясь над столом так, что глаза его приблизились к глазам Андрея. - Вот почему они так давили на вас, подводя уже к неизбежной скорой расправе...
  - "Расправе?!" - холодея, переспросили женщины почти одновременно и почти беззвучно, испуганно тут же вспомнив свое недавнее видение с разъяренными и мечущимися ордами страшной, бешеной нечисти...
  
  13
  А за окном по-прежнему царило ненастье, хотя всплески молний и ответные раскаты грома стали уже заметно слабее.
  - Именно. - подтвердил Александр Петрович спокойно. - и пристально глядя на Андрея, спросил. - Скажите, вам говорят о чём-нибудь такие имена, как, скажем, Эварист Галуа или Нильс Абель?... Дело в том, что они умерли совсем еще молодыми учеными. Одного свёл в могилу наёмный убийца, другого - болезнь и тяжёлое психическое расстройство. Старший из них был, кстати, ваших лет. Они умерли очень рано, но, не смотря на столь юный возраст, навсегда остались в памяти человечества... Спросим: почему?... Благодаря своим выдающимся открытиям. Представляете, чего они могли достичь в пору зрелости? Какие открытия ждали их? Но они погибли. Они умерли для человечества. Они унесли с собой все свои возможные, ещё не состоявшиеся открытия. - старик сделал паузу. - Вот только не состоявшиеся ли?... А может они уже были на пороге каких-то своих новых великих открытий?... А может, даже успели открыть что-то неординарно-бесценное?... Успели уже с какими-то, оставшимися все же неизвестными для людей, великими открытиями?... Вот в чём вопрос!... - он на несколько секунд замолчал, продолжая пристально вглядываться в Андрея, а затем продолжил. - Словом, мы не хотим, что бы с вами случилось тоже самое, слышите?...
  - О чём это вы?!... Я не понимаю... Что?... Что вы имеете ввиду? - Андрей сидел напроќтив и, словно подчиняясь воле старика, не шевелился. - И кто это "мы"?...
  - Видите ли, мой старый добрый друг Мартин Кох занимается сейчас одной проблемой... Мартин Кох, он...
  Встрепенувшись Лариса, вдруг перебила:
  - Это не он ли написал книгу о параллельных мирах? Э-э-э... О потусторонних мирах... - торопясь, она пыталась сформулировать точнее, словно понимая, что это сейчас очень и очень важно. - Э-э-э... о воздействии демонических сил на людей... на человечество?... - и вдруг точно догадавшись о чем-то, задумчиво и уже тише произнесла. - А я еще, думаю, отчего это книга мне вновь и вновь на глаза... Чуть ли не в самые руки... Точно бы кто-то настойчиво просил, чтобы я ее прочитала...
  - Не исключено. - старик таинственно улыбнулся. - В отношениях с потусторонним такое частенько бывает... Ведь друзья наших сердец всегда рядом с нами... Всегда здесь... Но сейчас не об этом... Я только что звонил Мартину. О вас, Андрей. И знаете что?... Я ему сначала даже не поверил. Слишком уж это невероятно. Но вы знаете - он настаивал. Он просто убеждён в вашем случае. Он требовал даже спасать вас. Слышите? Прямо-таки спасать!... - и увидев заходившего желваками скул Андрея, решительно добавил. - Послушайте, молодой человек, не перебивайте меня. Наберитесь терпения. Каким бы странным услышанное на первый взгляд не показалось... Хорошо?...
  Так вот, много лет назад погиб ещё никому не известный, но очень... повторяю, очень способный молодой ученый. Ему пророчили великое научное будущее. Но после него не осталось ничего. Ничего!
  Совершенно случайно Мартин Кох, некоторое время назад встретился с его коллегами, а затем и с его матерью. От нее-то он и узнал, что погибший молодой ученый занимался вопросаќми долголетия. А самое главное, что незадолго до смерти он пообещал ей, что она... Слышите, обещал... что она будет жить долго-долго, и даже настолько долго, насколько сама захочет... Она уверенна, что он был на пороге какого-то важного, даже великого открытия, но... но не сделав его погиб. Перед смертью он... вот впрямь так как вы теперь... стал странным образом крайне замкнутым, необъяснимо вспыльчивым и чрезвычайно подозрительным. Став, очевидно, таким же, каким... судя по отзывам ваших близких... стали теперь и вы, Андрей... Понимаете, о чем я?... - сделав паузу, старик обвел быстрым взглядом присутствующих, и тут же продолжил. - Словом, этот, всегда уравновешенный, спокойный и даже меланхоличный молодой учёный, к всеобщему удивлению чуть ли не в один день перессорился со всеми своими близкими, знакомыми и даже со своей горячо любимой им невестой... Именно он, замечу, а не они с ним... В конце концов всё и кончилось тем, что он через пару дней погиб. Да и погиб-то как-то нелепо - от пожара в лаборатории... Вот так, к сожалению...
  Но, знаете, что интересно - у его матери осталась кошка. Проќстая кошка. Она служила её сыну объектом эксперимента. Но прошло уже столько лет, а кошка всё ещё жива. Она вполне здорова и живёт, по биологическим срокам, уже третью жизнь... И никто не знает почему... Невероятно, но факт!...
  А вам не кажется, что в этой истории есть что-то не только странное, но и столь же похожее на нас теперь?... Но схожих странќностей обнаружилось ещё больше, как только Мартин Кох поближе познакомился с историей этого молодого учёного. Оказывается, что все его записи исчезли. Словно бы их и не было. Исчезло всё... Результаты опытов... Исследовательские материалы... Не опубликованные ещё статьи... Всё!... Всё, хоть как-то связанное с последней его работой, исчезло!...
  Но давайте подумаем. А может быть он, прежде чем погибнуть, всё же успел сделать это своё открытие? Может он, по воле какой-то злой силы, и погиб для того, чтобы человечество не узнало об этом его открытии? Что бы не узнало, а главное - не воспользовалось им для своего общечеловеческого блага? А?...
  
  14
  - Вот только кому в таком случае... - продолжал рассуждать монах. - Была выгодна эта безвестность?... Кому? Может быть каким-то там людям?... Оказывается - нет. Поскольку, официально он занимался совсем иной темой, а тема долголетия была, так сказать, его хобби, о которой - по словам его матери - он намеренно никому ничего не рассказывал. И, стало быть, никто из людей ничего не знал об этом... И даже больше того: чем ближе было к развязке, тем еще более скрытнее он становился... Так что, если говорить о людях, то людям об этой его работе было ничего неизвестно. - старик, было замолчал, но тут же, точно вспомнив о чем-то, продолжил. - И знаете, что еще удивительно? Когда Мартин Кох изучил все обстоятельства этого странного дела, то он пришёл к выводу, что, скорее всего, материалы его исследований не исчезли, а именно сгорели. Оказалось, что за некоторое время до пожара всё намеренно было перевезено им в лабораторию. И даже... словно, на всякий случай... перевезено и то, что, по сути, относилось совсем к другим темам и к другим его... хотя может отчасти и схожим... исследованиям. Но почему-то и зачем-то всё было перевезено в одно злополучное место... Где и погибло, перестав существовать для людей навсегда... Вот так... Как вам история?...
  И вот теперь Мартин Кох уверен, что погибший молодой учёный, будучи в жизни человеком обстоятельным, уравновешенным, рациональным, вдруг, по непонятным причинам, в самые последние недели своей молодой жизни стал диаметрально противоположен не просто так, а именно в силу каких-то скрытых и не понятных обстоятельств. Или точнее, как считает Мартин, - стал таким под чьим-то скрытым, незримым, не человеческим, потусторонним, а главное - тёмным и бесовским воздействием. - Александр Петрович, сделав паузу, пристально взглянул на Андрея. - Понимаете, о чём я говорю?...
  И тут обе женщины, вспомнив про "историю о бесноватых", вспомнив свое недавнее жуткое видение, и вполне уже догадываясь при этом о чём-то страшном и ещё не сказанном Александром Петровичем, переглянувшись, с невыразимой тревогой посмотрели на Андрея.
  - Да, ведь и в правду. - спокойно продолжал Александр Петрович - Есть два наиболее правдоподобных объяснения случившемуся: или молодой учёный был на грани сумасшествия и уже отсюда все его нервные срывы, мания преследования и невероятная скрытность, или... Или, как считает Кох, он погиб по злой, не человеческой воле, чтобы не передать людям это своё открытие долголетия... - переводя дух, Александр Петрович обвел взглядом окружающих. - Вот так вот... Фантастика?... Возможно... Но, если всё же согласится с Кохом, то многое становится понятным. И как ловко подстроено! А главное просто. Не правда ли?... Но это догадки. Ответа нет. Хотя для Мартина он очевиден... Да, и я думаю также. - скромно добавил Александр Петрович. - И даже больше того... И я сейчас скажу именно об этом... - точно вспоминая, он сделал короткую паузу. - А вот чтобы стало более понятным, давайте-ка вспомним Библию...
  Так вот... Именно бесовские силы, как проповедовал евангелист Лука, незримо подступая к людям, вторгаются в их сознания потусторонним внушением... И опять же, именно разного рода демоны, нередко препятствуют людям в их светлых делах и начинаниях. Как, к примеру, в событиях с другим апостолом - Павлом, когда, прозревая в истинную причину, по-видимому, каких-то временных своих неудач, Павел открывал ученикам о том, кто стоял за всем этим. Он говорил им ни много не мало: "воспрепятствовал нам сатана"... - говоря, Александр Петрович то и дело переводил при этом свой взгляд с одного слушателя на другого. - А давайте вспомним и о том, по чьей тёмной воле, сжёг Гоголь свой второй том "Мёртвых душ"?... И что, по горькому признанию самого писателя, стояло за всем этим? А?... То-то и оно, что... как рассказал наутро потрясённый Гоголь... заставило его так сделать нестерпимое бесовское внушение!...
  Да и разве не учил тот же апостол Лука о том, что тёмные силы способны, полностью завладевая человеческой волей и сознанием, беспощадно толкать свои жертвы к неблаговидному поведению и тягостным проступкам. Как, скажем Иуду Искариота, - Александр Петрович вспоминая цитату, потёр лоб. - "Вошёл сатана в Иуду, прозванного Искариотом, одного из числа двенадцати... э-э-э... чтобы он пошёл, и говорил с первосвященниками и начальниками, как Спасителя предать им"... Да, именно так... И видите, как всё не просто. Мы думали, что Иуда просто-напросто жадный человек... что якобы просто купился на тридцать серебряников... а в действительности всё гораздо сложнее... Ему внушалось предать и он не устоял... Внушалось "чтобы он пошёл и говорил, как предать"... Понимаете?... - Александр Петрович вновь обвёл всех вопросительным взглядом, а затем горячо продолжил. - А разве не демоны, обрушивая на людей психические расстройства, способны даже потусторонне подчинять их себе. Как, к примеру, в случае с двумя бесноватыми... о которых и пишет апостол Матфей... что в результате демонического воздействия... "стали очень свирепые, так что никто не смел проходить мимо них"... А, каково?...
  И всё из-за того, что, будучи неспособными воплотиться в нашем мире, но потусторонне пытаясь навязать людям свою бесовскую волю... пытаясь осуществить свои бесовские замыслы... они, с выгодой для себя, изо всех сил стремятся, хотя бы и отчасти, но подчинить себе человеческую душу, а через неё подчинить и физическое сознание человека. Всячески навязывая, тем самым, своим жертвам тёмный выбор, тёмные мысли, тёмные поступки, проступки и наклонности...
  
  15
  Александр Петрович на какое-то время тяжело замолчал, устало потёр пальцами несколько раз стариковский лоб, а затем продолжил:
  - Я быть может повторюсь, но помните, я уже ранее упоминал о бесноватых?... Это когда бесовские силы... видимо, неотступными своими внушениями и непрестанными воздействиями... стремятся подчинить и подчиняют своей воле волю того или иного человека. Если им удаётся это сделать в полной мере, то тогда мы имеем случай с бесноватым человеком. Если им удаётся это сделать лишь отчасти и лишь на время, то мы имеем дело с человеком, склоняющимся к какому-то пороку: блуду, алчности, гордыне, тщеславию и тому подобное. А иногда не просто склоняющимся, а активно идущему по этому пути. Как там в поговорке?... "Бес попутал"...
  При этом, к несчастью, если удаётся воздействовать именно на талантливого человека, то тогда мы видим уже не только пример личного склонения этого человека к пороку, а и нечто иное и гораздо худшее. Тогда талантливый человек выступает распространителем и пропагандистом этих тёмных идей и взглядов.
  И хотя свободная человеческая воля... точнее, воля как его физического сознания, так и сознаний его души и духа... незримо борясь с потусторонним демоническим воздействием, стремится всё же освободить себя... по крайней мере, в начале... но, в конечном итоге люди, склонившиеся... в большей или меньшей степени... перед скрытым бесовским воздействием... становятся послушными орудиями наших темных потусторонних врагов...
  И понятно тогда, что заинтересованы бесовские силы прежде всего в подчинении именно тех людей, что в силу своего таланта или своего положения, способны повлиять на сознания и мировоззрения своих многих современников или даже множеств потомков. К примеру... - Александр Петрович на секунду задумался. - Э-э-э... и тут, по-моему, за примером даже ходить далеко не надо. Вот взять хотя бы всемирно известного писателя-фантаста Стивена Кинга, с его книгами, воспевающими ужасы, страхи и фобии... Читали, наверное... Нет?... Ну и правильно... Хотя, к несчастью, по его книгам уже и столько фильмов снято... жуть... Но, что дурного в его книгах?... А то, что, талантливо навязывая миллионам людей внутренний страх перед чем-то тёмным и неведомо-могучим, этот самый писатель всячески подчёркивает при этом обречённость, беззащитность и незначительность человека... Замечу, не под изобличающим углом зрения изображая художественными формами тёмное, ужасное и страшное... передавая тем самым не отвращение к разного рода проявлениям бесовских сил... а наоборот пропагандируя это своё нелепое восхищение перед исполинством и опрокидывающей мощью сил мрака... Вот ведь, что самое плохое!... Поскольку, с одной стороны, у него изображается явная беззащитность, слабость или даже незначительность и никчёмность человека, а с другой стороны, воспевается этакое безмерное могущество, якобы, несокрушимость и словно бы непобедимое исполинство неведомых тёмных сил...
  Да и разве когда какой-нибудь талантливый режиссёр или писатель... книга за книгой или фильм за фильмом... "выдаёт" одно своё творение чернее другого, талантливо изливая при этом на миллионы или даже на миллиарды современников некие тёмные идеи и тёмные взгляды... преподнося всё это в увлекательной форме и привлекательной обёртке... то можем ли мы предполагать о том, что проходит его творчество без прямого влияния, внушающего воздействия или даже и вовсе - без прямого водительства бесовских сил?... По-моему, вряд ли... Поскольку, слишком велики и масштабны порою плоды тёмных воздействий этих талантливых людей на окружающие человеческие множества. Слишком велико зачастую число людей... как, скажем, в случае с психологом Фрейдом, поэтом Парни, философом Ницше или экономистом Марксом... оказывающееся под такого рода очерняющим влиянием, чтобы исключать масштабное участие во всём этом демонических сил... Согласны?... - сделав паузу Александр Петрович, словно ища поддержки, обвёл присутствующих вопросительным взглядом, а затем продолжил:
  - Но возвращаясь к начатому, следует сказать, что есть при всём этом, по-моему, и ещё один... более даже редкий... случай. Когда бесовские силы, не имея возможности сделать талантливого человека своим более-менее послушным орудием, приобретают в его творчестве наоборот своего врага и свою помеху. Видя, тем самым, в этом таланте того самого человека, что способен своими открытиями... своими трудами... своим творчеством... невероятно помочь людям... Или и вовсе способен указать людям светлый и восходящий путь... Указать людям где добро, а где зло... Где ложь, а где правда... Понимаете?... Способен показать светлый пример для подражания, вскрывая и даже изобличая противоположное... Указуя и даже ведя за собой... В таком случае, конечно же, вне сомнений, заинтересованы бесовские силы именно в смерти этого великого таланта и великого человек... Как в случае с Жанной Дарк, Мартином Лютером Кингом или Махатмой Ганди...
  - Какой ужас! - услышав последние слова старика, Екатерина Львовна тяжело вздохнула.
  
  16
  - Да, к несчастью, это так... заинтересованы именно в смерти... - повторил Александр Петрович. - Или хотя бы в физической нейтрализации этого великого таланта... как, скажем, Шевченко или Достоевского на каторге... Но и в том и в ином случае силясь подвести этого, точно не сговорчивого, талантливого человека к выгодному для них трагическому финалу. Подстраивая это самым хитроумным и коварным образом. Устраивая или дуэли, или убийства, или несправедливые суды, или что-то иное, но столь же тяжёлое и ужасное для судьбы этого талантливого человека. Как это, очевидно, и было в случае с погибшим молодым ученым. Или было с Пушкиным. Или с Джордано Бруно... Или, скажем, с первым автором проекта храма Христа Спасителя - совсем ещё молодым архитектором Витбергом... Что, не слышали о таком? - с печальной иронией спросил Александр Петрович. - Видите, значит, достигли-таки бесовские силы своей цели... Ведь потому и не слышали и не знаем о нём, что по ложному обвинению этот гениальный архитектор был отстранён от руководства строительством, а затем и осуждён на многие годы. Само же великое строительство первого храма Христа Спасителя... там, где сейчас университет... на Воробьёвых горах... - голос Александра Петровича дрогнул, как будто речь шла о его собственной трагедии. - Было прекращено... А гениальный Витберг провёл лучшие свои годы в многолетней ссылке... По сути, так ничего и не успев построить... Вот ведь как...
  А вспомните Достоевского и осуждение его сначала на смерть, а в последний момент - замену смертного приговора на каторгу?... А теперь представьте себе, что, если бы удалось-таки бесовским силам довершить свой коварный замысел до конца и не помогло бы даже вмешательство и сопротивление Ангельских сил? Что бы мы тогда прочитали у этого одного из самых великих писателей мира?... Что?!... Первый, один-единственный, мало кому кроме специалистов известный роман?... Да мы бы, скорее всего, даже и имени бы такого не знали бы!... Достоевский?... Кто это?...
  Нечто подобное, кстати говоря, было устроено и с великим поэтом Тарасом Шевченко... И что самое поразительное... - Александр Петрович сделал многозначительную паузу. - Но поразительное только на первый взгляд, если не видеть за всем этим скрытое участие бесовских сил... И это даже не то, что судебное дело по нему было фактически сфабриковано... А то, что даже те осужденные вместе с Шевченко люди, что были признаны судом гораздо более виновными, чем он, пострадали много меньше... Гораздо меньше!... Просто поразительно!... Ведь он за своё свободомыслие не только отсидел много больше и в гораздо худших условиях, но и было всё устроено так, что несколько лет осужденному Шевченко вообще не разрешалось иметь перо и бумагу... Представляете, каково это для поэта и писателя?... Да, это же равносильно смерти!... Можно теперь только представить, скольких его произведений - как и в случае с Достоевским или с тем же Витбергом - не увидели люди... - и тут Александр Петрович, недоговорив, странным образом меняясь в лице и глядя куда-то в сторону, напряжённо прислушался. Он еле слышно прошептал "Опять что ли?", и, тут же тихо произнеся "Спаси, Господи!", быстро-быстро, чтобы не напугать присутствующих, едва заметно перекрестился. Помедлив секунду, прошептал что-то вновь, а затем, продолжая напряжённо вслушиваться в наступившую вдруг гробовую тишину, нарочито громко и словно преодолевая какое-то тягостное сопротивление, продолжил:
  - Да, что я вам рассказываю! В наш век подобное, в той или иной форме, известно всякому. Вот только не всяким признается возможность тёмного воздействия непосредственно на него самого. Ведь так? - при этом Александр Петрович, как бы невзначай, время от времени продолжал коситься куда-то в сторону. - Ходит кто-нибудь, весь важный, преуспевающий и довольный, не задумываясь вовсе, что это его преуспевание или богатство, а вместе с ним высокомерие и самодовольство, грубость и жадность, самовлюблённость и наглость... - он с горечью махнул рукой. - И ещё куча всего... Намеренно поддерживаются незримыми врагами рода человеческого, чтобы эти самые честолюбия, тщеславия, алчности, гордыни, похоти... - было видно, что Александр Петрович, произнося всё это нарочито громко и даже с упрёком, адресовал свои слова, не столько присутствующим в комнате, сколько кому-то ещё. При этом, говоря о человеческих пороках, он, выделяя каждое слово, словно бы обвинял и изобличал какого-то незримого своего слушателя. - Что бы всё это вместе или по отдельности, - говорил он громко и твёрдо. - Портили и очерняли бы жизнь окружающих людей. А?... Не так ли, враг человеческий? Не так ли, "Поверженный демон"?... - тут старик тяжело и устало вздохнул, и взгляд его стал неимоверно печальным. - И кто из людей от этого в выигрыше?... Все люди в проигрыше... Одни страдают на этом свете. Другие на том... На этом же свете одни люди становятся орудиями и исполнителями в злобных замыслах, а другие - жертвами... Но ничего!... - воскликнул вдруг старик. - Как ни смотри, но победа будет все же за нами!... Как ни старайся и не вреди все одно; отброшен будет враг и побежден!...
  
  17
  В ненадолго наступившей тишине стало ясно, что, долгие часы царившая за окном, буря, пошла, наконец, окончательно на спад. Непогода, все более успокаиваясь, буквально на глазах слабела и стихала.
  - А может и в вашем случае... - произнес Александр Петрович чуть тревожно. - Может и в правду, враги рода человеческого замыслили и в отношении вас... - он вновь посмотрел куда-то в сторону - Как с тем погибшим молодым учёным... Допустимо такое?
  - Александр Петрович! - словно приходя в себя от услышанного, громко воскликнула Екатерина Львовна. - Да, что вы такое говорите?!... Зачем же им с Андреем-то?...
  - Допустимо такое? - с болью в голосе, вновь повторил старик, не обращая внимания на её слова. - Вы тоже талантливы и, как говорит ваша жена, просили повременить с отъездом на пару дней. Значит, вы уже почти завершили своё открытие. Не так ли?
  - Д-да...
  - Вот видите!... Скажите, а вам не кажется, что поведение ваших родных в последние дни стало... э-э-э... немного странным? Словно бы все они стали чрезвычайно нервными, крайне придирчивыми и невыносимыми?
  - Да... немного.
  - Себя же вы чувствуете здоровым и полным энергии как никогда? Так, что готовы работать день и ночь, чуть ли не без сна и отдыха?
  - Да, так.
  - Скажите... а зачем вы так тщательно прячете рукопись? Боитесь посягательств на нее?
  Андрей ответил не сразу:
  - Да...
  - Почему? - не успокаивался старик - Может быть какое-то внутреннее и необъяснимое для себя самого чувство? Какое-то необъяснимое и не понятное веление?
  - Н-не знаю... Вроде того.
  - Вот видите... - Александр Петрович тяжело опустился на стул. Он сидел некоторое время молча. И вдруг его голос сначала тише, а затем всё громче и громче зазвучал как приговор. - Боюсь, что и в отношении вас мы можем оказаться правы. Да что там я или Мартин, - он резко, словно указуя на кого-то, затаившегося неподалеку, ткнул рукой в сторону. - Вижу, что даже самые простые, элементарные мои опасения верны!... И уже тогда через два-три дня, когда вы закончите... или, быть может, даже и не закончите свою работу... По большому счету для бесовских сил даже лучше, если не закончите... Но, или тогда, или раньше, или даже сегодня... Словом, тогда, когда будет наиболее выгодный и подходящий момент для осуществления их губительных замыслов, с вами должно будет что-то произойти... Даже сегодня. Слышите?... А могло и вчера!
  Услышав сказанное, взволнованная Лариса с надрывом в голосе, испуганно вскрикнула:
  - Нет! Нет же!..
  - Подождите, - мягко остановил её Александр Петрович. - Подождите, дорогая моя... - а, когда мягкая волна его взгляда, укутывая и укрепляя, уже достигла самых глубин её сердца, вновь обратился к Андрею. - Повторяю, что вполне возможно, что это именно так... Да, и вправду, Андрей, в вашем поведении стало так много странного для окружающих. Вы для них на пороге помешательства. Вы для них почти сумасшедший. И в действительности это не их, а ваше поведение изменилось в последние дни до неузнаваемости. Понимаете?... Для себя вы как бы остались нормальным, но для всех остальных нет... И когда через два-три дня... или даже сегодня... в кабинете, к примеру, неожиданно вспыхнет пожар, то всё это легко объяснится вашим психическим расстройством... И ваша гибель уже никому не покажется странной... Чего же тут странного? Помешавшийся учёный погиб от неосторожного огня... Или, скажем, от короткого замыкания в электропроводке... В итоге, сгорели все материалы. Рукопись, которую никто никогда не видел и уже не увидит... Да и была ли она?... Было ли великое открытие?... Открытие, которое способно было помочь множеству людей. Огромному множеству людей!... Всему даже человечеству!... Нет, и не будет ответа. И никто из нас уже не узнает... а окружающие люди даже и не догадаются... в чем истинная причина случившегося. В чём сокрытая подоплёка произошедшего... Какие и чьи незримые тёмные усилия привели ко всему этому... Понимаете?...
  - О, ужас!... - едва слышно выдохнула Екатерина Львовна, прикрыв ладонью рот.
  В наступившей тишине было слышно лишь мерное покачивание маятника настенных часов. Ливень за окном неожиданно перестал. Но небо по-прежнему было плотно затянуто свинцово-чёрными, холодными тучами.
  - Если так... - Андрей буквально впился глазами в старика, ища помощи. - Если так, то, что же тогда делать?... Что же мне делать?.. - он словно бы прозрел и теперь вопрошал почти с отчаяньем в голосе. - Помогите!...
  - Я попытаюсь... Вот только я не в силах полностью остановить воздействие на вас.
  - И что же тогда делать?
  - Оно сильнее моих возможностей. Я не в силах в полной и окончательной мере... Вспомните одного из ближайших учеников Христа - Иуду Искариота...
  Услышав последнее Лариса, закрыв лицо руками, громко и обречённо зарыдала...
  
  18
  - Лариса! - воскликнул Александр Петрович. - Да подождите вы убиваться!... Мы не можем в полной мере остановить, но мы можем помешать!...
  - Как?! Как?! Как?!... - несколько раз лихорадочно воскликнула Екатерина Львовна сама готовая разрыдаться. - Как?!!... - по её лицу текли мучительные слёзы.
  - Всё очень просто!... Если мы обратимся к истории, то увидим... - продолжил Александр Петрович спокойным голосом. - Что воздействий подобного рода на талантливых людей было двух видов. Это либо когда на самого человека оказывалось потустороннее воздействие, направленное на то, что бы сбить талантливого человека с прямого пути, привнеся в его жизнь что-то искажающее и очерняющее... Вот как, скажем, в случае, с композитором Мусоргским... Когда, как мне представляется, удалось демонической стороне толкнуть этого гениального композитора к пьянству и, постепенно подчинив, отвернуть его со светлого пути... В результате чего, по-видимому, и умер, обессиленный Мусоргский в расцвете сил от хандры, полной апатии и алкоголизма... Нечто подобное, вероятно, произошло и с другим великим композитором - Робертом Шуманом... Когда - по его собственному признанию - бесовские внушения и вовсе довели бедного композитора до сумасшествия и попытки самоубийства... И это, так сказать, первое направление воздействий - непосредственное воздействие на талантливого человека.
  Во втором же направлении воздействий, когда давление на самого человека не дает существенных результатов или оказывается не столь длительным как хотелось бы... Как мне представляется, это и было в случае с Лермонтовым или Пушкиным... То тогда все бесовские усилия направляются уже на то, чтобы внушить кому-нибудь из окружения, или даже кому-то из его близких, такую ненависть и такую вражду... - пусть даже и на самое короткое время - чтобы смог кто-то уже физически оборвать жизнь этого великого таланта.
  - Как убийце Лермонтова его другу Мартынову?... - тут же громко переспросила дрожащим голосом Екатерина Львовна.
  - Да, как, вероятно, это и было накануне ссоры, а затем и во время дуэли. Или, быть может, как внушалось убийце Джона Леннона - не помню его имя - одному из рьяных фанатов и поклонников лидера группы "Битлз"...
  - И что... что же тогда делать? - воскликнула, взяв себя в руки, немного успокоившаяся Лариса. - Ведь беда может подступить с любой стороны... С любой... Да хоть со стороны знакомых или соседей... Лишь бы появился малейший повод невзлюбить или возненавидеть Андрея... Ведь так?... Да, просто машина на перекрестке и отвлекшийся на секунду водитель... - она не договорив, осеклась, подбородок ее задрожал, но тут же, собравшись с силами, Лариса решительно продолжила. - А может быть ему уже итак кто-то смертельно завидует?... Ведь, если уже даже самого близкого друга Лермонтова удалось толкнуть на такое... Уж, если даже, как вы говорите, апостола и близкого ученика Иисуса Христа - Иуду Искариота, удалось склонить на подобное, то что... Что?... Что нам-то делать?...
  - Быть бдительными, - спокойно и рассудительно ответил Александр Петрович. - А главное молиться и просить Господа и Ангельские силы о помощи... В прочем... важно и то и другое... И еще. Теперь, когда мы можем в общих чертах предположить направление усилий бесовских сил относительно Андрея, мы должны, с одной стороны, стремится нейтрализовать воздействия на него самого - это сложно, но возможно в меру и моих сил и сил, уже вылетевшего к нам, Мартина Коха... А с другой стороны... нужно еще, до окончания Андреем его работы... пытаться не допустить, чтобы кто-то из людей смог бы навредить ему физически... - Александр Петрович, ища понимания, обвёл всех вопросительным взглядом. - Понимаете?... Но нужно быть бдительными не только в отношении Андрея... Нужно остерегаться и вам самим...
  - И нам?!... Нам?!... - переспросила удивленная Лариса дрожащим голосом.
  - И вам... Ведь задействованы бесовскими силами могут быть любые средства. Лишь бы достичь конечной цели - помешать работе Андрея... Любые средства... Например, когда погибла жена гениального художника Василия Сурикова, то он, мало того, что остался один с двумя малолетними детьми, но и, ко всему прочему, выбитый из колеи, вообще несколько лет не притрагивался к своей работе... Так что, и вам тоже...
  Но начать нужно с того, что необходимо размножить рукопись. Часть экземпляров оставить в доме. Часть отдать родным и друзьям. И плюс к этому не оставлять Андрея одного. Пусть будет дома под присмотром любящих людей... И никаких конфликтов или споров... Никаких посторонних встреч... Но прежде - нужно именно размножить рукопись, чтобы уже не было никакой тайны... никакой тайны, которую можно оборвать и уничтожить!...
  
  19
  - Да! Именно так! - словно ужаленный, Андрей вдруг быстро вскочил и кинулся к кабинету. - Я... я сейчас.
  - Ты... ты куда?! - испуганно воскликнула Лариса вслед. - Куда?!... За рукописью?!... - внутри неё всё отчего-то похолодело.
  В наступившей тишине было слышно, как хлопнула дверь сначала в коридоре, а затем и в кабинете. Напуганные женщины, растерянно посмотрели на Александра Петровича, не зная, что и предпринять. Но вот через минуту послышались торопливо приближающиеся шаги и Екатерина Львовна, радостно кивнув дочери, облегчённо вздохнула. Шаги, было замерев, вновь послышались ближе. И тут же на лицах женщин появились облегченные улыбки.
  - О, Господи! - произнесла облегченно Екатерина Львовна.
  И тут, ошеломляя присутствующих близостью подступившей трагедии, из коридора донёсся приглушённый вскрик Андрея, а затем, мучительно остолбенев, все услышали шум падающего тела.
  - Не-е-ет!!! - побледневшая Лариса, тут же вскочив, с диким воплем, кинулась к мужу. - Нет!!! - кричала она на бегу, теряя последние силы.
  - Н-нет, не может быть... - зарыдав, повторяла Екатерина Львовна, не в силах подняться. - Не может быть... Н-нет, не может быть... Ведь правда? Этого не может быть... Что же это? - она боялась тронуться с места. - Александр Петрович, что же это?...
  Опасаясь самого худшего, он вскочил первым.
  Когда, пошатываясь, они вбежали в полумрак маленького коридорчика, то увидели, как в нескольких шагах от двери, Лариса, стоя на коленях и громко причитая, обнимала лежащего на полу Андрея. Рядом снежным ковром были рассыпаны листы рукописи. Часть из них точно белым саваном покрыло тело Андрея...
  Дыхание Екатерины Львовны остановилось, ноги подкосились и она, теряя сознание, повалилась на руки Александра Петровича.
  - Мама! Мама!... - сквозь слёзы воскликнула Лариса, оборачиваясь. - Успокойся!... Всё в порядке.
  - В-всё в по-рядке, - сморщившись от боли, повторил Андрей, держась за разбитое колено и ушибленную голову, пытаясь привстать. - В по-рядке. М-м-м... - морщась, он коснулся разбитого в кровь лба. - Почему-то неожиданно погас свет, я споткнулся и упал... М-м-м...
  И уже не в силах сдержать эмоции от всего пережитого, в один голос женщины сначала громко зарыдали, а затем столь же громко смеясь, не утирая слез, долго целовали и обнимали, то Андрея, то Александра Петровича...
  
  20
  Провожая Александра Петровича в прихожей, осунувшаяся Екатерина Львовна задумчиво молчала. Он не спеша надел старый выцветший плащ. Взглянул в зеркало на своё усталое, с печальными глазами, отражение, и улыбнулся отражению Екатерины Львовны.
  Холодные свинцовые тучи, давно уже перестав изливать потоки дождя, по-прежнему тяжело висели над городом. Словно не желая сдаваться, хмуро клубились над самыми крышами, беззубо облизывая их своими рваными краями. Оттого казалось, что мрачная стихия, поддерживаемая теперь невесть откуда взявшимся студёным северным ветром, отступив лишь по какому-то принуждению, всё ещё готова проявить свою затаенную мощь...
  - Всё будет хорошо, - произнёс Александр Петрович бодро. - Верьте мне. С Божьей помощью всё будет хорошо. Враги наши падут и рассеются...
  - Это так невероятно!... Я всё ещё не могу поверить во всё это до конца, - в который раз произнесла Екатерина Львовна, устало улыбнувшись - В это просто невозможно поверить!...
  - Увы!... - Александр Петрович пожал плечами. - Мы ещё многого не знаем в этом мире. Как и не знаем того, что скрывается от нас в мире ином. Но я уверен в одном: доброе хочет нам помочь и поддержать, а злое помешать и навредить.... Нет, конечно же, человек не беспомощен и не беззащитен. И последнее слово всегда остается за ним и за его свободной волей... Но всё это в сравнении с человеком и его силами весьма и весьма значительное... Всё это во многом могучее и сильнее человека.
  - Вы думаете?... - Екатерина Львовна озадаченно посмотрела на своего давнего знакомого и друга.
  - Да. И я даже уверен, что, если бы не огромная помощь Ангельских сил, то всё бы могло закончится с Андреем гораздо раньше и гораздо хуже. И ни я, и никто другой уже не смогли бы тогда помочь... Но Светлые силы всегда здесь, всегда рядом. Не навязывая себя и не давя на нас. Но они всегда протягивают нам руку помощи... Вспомните, слова Ларисы о книге Коха несколько раз попадавшейся ей на глаза... Они всегда на нашей стороне. Ведь мы в действительности часть их... Мы с ними одно целое... Нам надо лишь протянуть в ответ, и навстречу им, свою руку... Сделав это молитвой или светлыми мыслями, искренним обращением за помощью или добрыми поступками. Но протянуть навстречу именно чистую руку, со светлыми целями и чистыми помыслами... Понимаете?... Ведь мы часть их. Мы единое с ними светлое целое...
  И я даже наверняка уверен, то, что вам пришла в голову мысль пригласить меня... и то, что пришли мы затем к правильному выводу... как и то, что у всех нас хватило сил противостоять тому тёмному, что незримо, но всё более и более охватывало и подчиняло Андрея... - всё это, безусловно, участие Ангельских сил... Всё это - их незримая помощь. Огромная помощь!... И если бы не они, то... даже трудно предположить... Ведь мы ещё многое из того, что вокруг не знаем. Не знаем, к примеру, для чего и в какую опасную сторону хотят подтолкнуть бесовские силы - или уже подталкивают - кого-то из нас. Особенно тех, что талантливы и могут повлиять своим творчеством или своими делами, поведя за собой, окружающих... Но ведь это не только ученые, но и политики, писатели, режиссеры, экономисты или религиозные деятели... Понимаете?...
  - Александр Петрович, но чьих сил окажется в конечном итоге больше?... Сил демонических или Ангельских?... Ведь глядя на мир, похоже, что тёмного в мире порою много больше, чем светлого?... И хотя, мне кажется, что тёмное потом всегда проигрывает, но прежде... - она, словно испугавшись собственных мыслей, не договорила. - Разве нет?...
  - Не совсем так, дорогая Екатерина Львовна. Не самого по себе тёмного, а, тёмного творимого через людей и руками людей... Ведь здесь только мы - люди... Когда люди, сами того не желая, своими поступками и своими желаниями, встают на какое-то время на тёмную сторону - и вот тогда... - Александр Петрович на некоторое время замолчал, а затем, с горечью в голосе, продолжил. - И всё почему? А потому что, люди эти... так или иначе вставшие на сторону зла... имея в себе те качества, что при определенных обстоятельствах становятся злом для окружающих, из-за коварной помощи бесовских сил обретая свои достижения... люди эти, поднимаясь на вершины успеха, власти, или, становясь богатыми или известными... становясь писателями или политиками, или кем-то ещё... начинают, самым негативным образом, распространять или даже навязывать другим людям внушаемые им тёмные взгляды и идеи... Как тот же воспеватель ужаса - писатель Стивен Кинг. Или хотя бы Сталин с его политической системой превратившей человека в копеечный винтик жестокой и беспощадной государственной машины...
  Или, как, скажем, другой писатель - Дэн Браун, с его темными романами типа "Код да Винчи". С его глубинным и скрытым стремлением показать Иисуса Христа, через совершенно надуманные взаимоотношения с Марией Магдалиной, как бы простым и обыкновенным человеком, а главное - показать греховным человеком. Делая при этом свою ставку на тех читателей, что готовы или ради опускания Христа до своего уровня, или, скажем, ради идеи равноправия полов во всём, пойти даже против здравого смысла... - Александр Петрович на секунду задумался. - В прочем, этот Дэн Браун, - как и многие ему подобные - вряд ли, когда писал этот свой роман, понимал до конца глубинную подоплёку и истинную нацеленность своего "творения"... Но написав, а главное - опубликовав, он уже понёс полную ответственность за собственное соучастие в тёмном воздействии на людей... Ответственность за соучастие в подрыве и очернении их религиозных чувств. В подрыве их веры... Понимаете?... Но это отдельная и очень серьёзная тема... Со своими последствиями и для автора и для других людей, как в этом мире, так и за его порогом... Так что...
  
  21
  Александр Петрович на несколько секунд было замолчал, но тут же продолжил:
  - Но касается всё это не только деятелей культуры. Касается это фактически всех, кто может негативно влиять своими делами на окружающих людей. Чаще всего при этом, даже начиная искренне верить в необходимость и правильность таких своих взглядов... таких своих деяний и устремлений... Касается это, к примеру, и изобретателя автомата "Калашникова", и создателя какого-нибудь порнографического Интернет сайта... Как и касается автора того зловредного закона, что способствует этой самой порнографической деятельности... Чаще всего вовсе и не догадывающихся о том, чьими орудиями все они стали... Не догадываясь, что за всем этим незримо стоят бесовские силы. Используя их талант, их положение или способности. Как, к примеру, орудие по растлению или уничтожению людей... Потусторонне внушая или даже "подсказывая" этим своим, по сути, слепым исполнителям те или иные идеи... внушая какие-то тёмные... в чём-то даже привлекательные для человека, суждения и взгляды... или даже навязывая этим своим темным и слепым исполнителям соответствующее поведение...
  - Слепым исполнителям... - задумчиво повторила Екатерина Львовна его горькие слова, и вдруг испуганно вспомнила решительные, но пустые глаза Андрея сегодняшним утром. - О, ужас! Неужели это возможно?...
  - Что?...
  - Я говорю, как это стало возможно, что и Андрей, наш Андрей... В смысле, неужели и он не ведал в полной мере того, что творил?...
  - К сожалению, оказавшись под этим тёмным потусторонним воздействием, и он воспринимал происходящее под каким-то своим... чуть ли не перевернутым... углом зрения. И он воспринимал всё происходящее в границах уже исключительно некой своей "правды", своего искаженного понимания происходящего... А в конечном итоге, вероятно, и того хуже: и вовсе не понимал происходящее объективно и в полной мере... Вспомним, для примера, граждан Германии, неистово поддерживавших фюрера Третьего Рейха во время мировой войны и геноцида других народов... А те, что строят теперь "исламский мир" за счет страданий тысяч невинных и за счет миллионов окружающих?... А те, что вознамерились выстроить какой-то там "Русский мир" за счет чужих пространств и чужих территорий, в то время, когда своих пустующих пространств на сто лет упорно-кропотливого труда?... Разве все они осознают что творят и что происходит?... Разве не идут покорно-слепо на поводу у собственных темных вождей и темных своих незримых провожатых?... - Александр Петрович, не договорив, тяжело замолчал, но лицо его тут же просияло. - Но поверьте, Екатерина Львовна, всё очень скоро изменится... И великие светлые проповеди. И великие светлые начинания. И великие открытия, подобные открытию Андрея, во многих областях науки... Проповеди, начинания и открытия во всех сферах человеческой жизни, помогая, возвышая и поднимая, наводнят вскорости нашу жизнь... Произойдёт невероятный скачок в общественном сознании и в общемировом мировоззрении... Скачок в общечеловеческой морали и даже в общечеловеческом жизнеустройстве... Невероятный скачок!... И всё потому, что бесовские силы потерпят вскорости колоссальное поражение в неком глобальном и решающем сражении со Светлыми силами... Поверьте, уже очень скоро!... Я не могу сказать всего этого исчерпывающе и до конца, но поверьте, всё вскорости глобально переменится... И вот тогда... - внезапно голос Александра Петровича вновь стал тих и печален. - И вот тогда, вероятно, многие из людей... быть может, даже с ужасом для себя... поймут и осознают, что долгие годы являлись слепыми марионетками, а то и вовсе - активными помощниками бесовских сил... Когда руководствуясь, то государственной целесообразностью, то требованием времени... то условиями бизнеса, то разного рода обстоятельствами... а чаще всего и вовсе руководствуясь какими-то своими субъективно-эгоистичными соображениями и сугубо личными темными интересами... но в итоге - изо всех сил помогали бесовским силам... Горестно укрепляя и распространяя тёмное, злое и губительное в мире... Сея страдания, горести и беды...
  
  22
  Замолчав, они вновь вспомнили перипетии сегодняшнего вечера. Некоторое время, тяжело вздыхая, думали каждый о своём.
  Рваные блеклые тучи, ещё совсем недавно, непроглядно охватывавшие всё небо до самого горизонта, теперь, странным образом, редели и таяли. В просветах уже проступили алмазные песчинки лучезарных звёзд. И лишь промозглый северный ветер, не так давно усиливавший ненастье холодными своими потоками, продолжал, ослабевая, метаться по притихшему городу. Словно не сдаваясь, слабея бился в окна. Скрёбся, отчаянно в двери. Глухо, но каким-то нездешним воем, подвывал в подъездах, чердаках и лифтовых шахтах...
  Наконец, Александр Петрович, тепло пожав Екатерине Львовне руку, шагнул за порог.
  - А ну постойте-ка! - вдруг произнёс он тут же, вслушиваясь в едва различимые звуки, больше всего напоминавшие стенания и вопли. - Слышите?! Слышите какое-то слабеющее и удаляющееся... - он было хотел произнести цитату из Библии: "не то рычание, не то скрежет зубов", но вовремя спохватившись, недоговорил.
  - Что?! - испуганно произнесла чуть побледневшая Екатерина Львовна. - Что там еще?...
  На что Александр Петрович, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в неведомо-происходящее вокруг, казалось, каким-то своим внутренним слухом и духовным зрением, внезапно ликующе улыбнулся:
  - Да нет, это уже в прошлом... В прошлом!... Я же говорю "удаляющееся"... Близится же совсем иное... "И произошла на небе война... - вдруг радостно процитировал Александр Петрович пророчество Иоанна Богослова. - И низвержен был древний змий, называемый дьяволом и сатаной, обольщающий землю... И ангелы его низвержены с ним... И услышал я громкий голос, говорящий на Небе: "Ныне настало спасение и сила и царство Бога нашего и власть Христа Его!..."
  - Правда?! - с надеждой и крепостью в голосе произнесла Екатерина Львовна, широко и радостно улыбнувшись в ответ. - И слава Богу!... Слава Богу!... Спаси нас, Господи! Спаси и сохрани нас всех!... Эх!... Скорей бы уже!!!...
   1991, 2007, 2009, 2014, 2015 г.г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"