Гарасев Владимир : другие произведения.

Бабочка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Владимир Гарасев
  
  
   Бабочка
  
  
   роман
  
  
   Город Эбердин, зима
  
  
   Маг Курт Браэрли подошел к высокому стрельчатому окну, и посмотрел в синие зимние сумерки. То, что он только что рассказал, могло требовать времени для осмысления, и долгая пауза была вполне допустимой. Волнуясь, Браэрли обычно ходил по комнате; вид же из окна, ради которого он и выбрал эту квартиру, во всяком настроении притягивал его взгляд.
   Так называемый Новый город строили уже во времена Просвещенного мира, и дома в нем были выше, а улицы - шире, чем в Старом городе на Холме. Но стилистика сохранилась - крутые крыши, острые шпили, острые стрельчатые окна... И серый камень. В окрестностях Эбердина ломают только такой камень, а горожане - в большинстве своем, люди ремесленные и торговые - предпочитают из экономии не использовать привозной. Штукатурят и красят только первые этажи - для рекламы; в них помещаются торговые заведения и мастерские. А над раскрашенными стенами, вывесками, пестротой выставленного на продажу товара возвышаются серые островерхие скалы домов - такие же серые и островерхие, как скалы на берегу океана, у которого и стоит город.
   Из пентхауса, который Браэрли купил несколько лет назад, когда решил обосноваться в Эбердине надолго, видны были больше крыши, чем улицы. И очень хорошо, думал он, глядя в окно. Что может быть нелепее суеты? А также самонадеянности, самодовольства, и непоколебимой уверенности в том, что сделать из одной монеты две - важнейшее из занятий... А впрочем - с высоты своего дорогого жилища, своей известности и положения, своего мастерства, лишь малую долю которого позволял он видеть заказчикам - он привык считать снисходительность добродетелью. Просто сейчас у него было тяжело на душе.
   Он очнулся, и отвернулся от окна.
   - Простите, миледи - я, кажется, задумался... - он улыбнулся, - у меня привычка смотреть вдаль. Простор прямо - таки завораживает меня... Посмотрите, как широко виден отсюда океан! А на его фоне, над крышами - мачты...
   Леди, стоящая в глубине полутемной комнаты, тихо рассмеялась. Огонь, что целыми днями живет в камине в зимние месяцы, бросал слабые блики на ее черные кожаные брюки для верховой езды, куртку и сапоги; плащ валялся на кресле. Черные, чуть вьющиеся волосы ее были того матового оттенка, что завораживал Браэрли не хуже самого широкого простора. Тонкие руки не украшала ни единая драгоценность - и не могла бы украсить достойно. Полные губы и ощущение того, что она узнает мысли собеседника быстрее, чем он додумает их, создавали то сочетание сексуальности и проницательности, обладательницы которого навсегда получали над Браэрли непреодолимую и желанную власть. Выражение темных глаз Браэрли не мог видеть в слабом вечернем свете, но без труда извлекал из своей памяти всякий раз, когда, судя по словам ее или жестам, могло оно изменится. Он знал множество выражений ее глаз; они были знакомы давно.
   Когда он посмотрел на нее, она улыбнулась, но улыбка ее тотчас же исчезла вслед за его улыбкой.
   - Морриган, - сказал Браэрли, - рассказанное мной означает, что я должен констатировать свой полный провал.
   И замолчал, глядя в ее темные глаза. Так ли велика разница между людьми, эльфами и богами? Создатель всех сотворил по одному образцу; одна и та же частичка его пребывает во всех. Было бы, наверное, наивностью жалеть, что Он создал эту леди богиней жизни и смерти, а не человеком. Но Браэрли знал, что наивность, идущая от души, видит дальше, чем расчетливость, ограниченная страхом перед ошибкой.
   Она отрицательно качнула головой.
   - Ну, во - первых, не свой, а наш - ведь и я столько лет верила в возможность успеха... А во - вторых - вы нашли то, что искали. Правильный ответ. Он оказался отрицательным. Но именно его заложил Создатель в основы Мира. Другого никто не найдет.
   - Что мне теперь делать, Морриган? - спросил Браэрли, и сам удивился какой - то детской растерянности, прозвучавшей в этих словах.
   Она улыбнулась:
   - Что - то такое, о чем вы в последнее время не думали, - потом продолжала уже без улыбки, - Курт, вам надо изменить свою жизнь. Вы слишком увлеклись тем, что делали. Последние несколько лет вы выходили из этой квартиры только тогда, когда уже не могли работать. Возможно, тогда это было оправдано. Но сейчас дело сделано. Вам пора начинать новую жизнь, - она снова улыбнулась, и ободряюще кивнула ему.
   - Какую? - спросил Браэрли непроизвольно бесцветным голосом, каким говорят о том, в возможность чего не верят.
   - Помните, как много вы путешествовали когда - то? - сказала Морриган, - как вам казалось, что Мир полон удивительных вещей, и они скрываются буквально на каждом шагу? Как каждый день вы находили что - то интересное для себя? Вам надо вернуться в Мир, Курт. Просто пожить в нем. Без смысла. Без цели. Когда человек открыт Миру, и не волнуется ни о чем, цели находятся быстро. Большинство из них - пустые развлечения, но - как знать... И еще - вам тридцать восемь лет, а у вас нет наследника. Неужели вы считаете, что ваши способности достойны только того, чтобы умереть вместе с вами?
   Несколько секунд Браэрли смотрел на нее с некоторым даже удивлением - он слишком задумался о своем, чтобы сразу воспринять поворот в теме - а потом рассмеялся:
   - Я действительно начинаю забывать, как выглядят женщины... не из окна.
   - Но почему, Курт? Разве они обижали вас невниманием?
   Браэрли улыбнулся:
   - Не обижали... Знаете, Морриган - на самом деле здесь серьезная проблема...
   - Вот как? Для кого же - для Мага Браэрли, или для вас, Курт?
   Браэрли снова улыбнулся, но заговорил уже совершенно серьезно.
   - Для Мага Браэрли. Он искал богатых заказчиков, и видел слишком много светских леди. И светские леди приучили его к непониманию. Они живут в каком - то странном, смешном и совершенно иллюзорном мире! Я смотрю на них, и думаю - способны они быть рядом с человеком, который делает хоть что - то, кроме умножения денег и посещения клубов? Нет, Морриган; эти милые леди - только приложение: или к спокойному беспечному существованию, или к корыстной суете. Я понимаю, насколько банален я в этих своих обвинениях. Но кто же виноват, что я принимаю всерьез только тех, кто похож на меня? Разве это не свойственно людям?
   Морриган развела руками.
   - Ни одна нормальная женщина не интересуется Фундаментальной Магией, - она помедлила секунду, и вдруг усмехнулась, - надеюсь, вы не считаете меня приложением к...? А я не интересуюсь ею - увы... Если мне что - то в ней надо, я нахожу кого - нибудь вроде вас... Займитесь другим, Курт. Может быть, не таким важным... с вашей точки зрения.
   Браэрли рассмеялся:
   - Я заметил забавную вещь: я чувствую себя наибольшим глупцом сразу после того, как решил было, что достиг высочайших вершин...
   - Это следствие мужского взгляда на то, что есть высочайшие вершины, - сказала Морриган с утрированно - нравоучительным выражением, - а впрочем - сумели же вы заинтересовать меня тем, что делали... Ваша уверенность в своей правоте должна нравиться женщинам... надо только уметь во - время от нее отказаться, если леди оказалась неглупой - согласны?
   - Морриган, - сказал Браэрли, - создайте по вашему образу и подобию обычную женщину. Буду вам очень признателен...
   Это было, разумеется, шуткой, и ею же только и мог быть ответ. Но Браэрли вложил в свою шутку достаточно правды.
   - Не получится, - сказала Морриган серьезно, - по только что открытому вами, сэр, Принципу Браэрли. Искусственное усложнение структуры невозможно... - она рассмеялась, - не поддавайтесь разочарованиям, Курт: жизнь богаче самой блистательной Магии! Разве не так?
   Она снова ободряюще кивнула ему - с такой симпатией и заботой, что Браэрли почувствовал что - то вроде вины.
   - Простите меня, Морриган - сама ваша поддержка не дает мне права на разочарование...
   - Ну, хотя бы и так, - сказала Морриган, - еще раз, Курт - не грустите. Для начала просто посмотрите вокруг. А если у меня будет достойная вас работа - я не стану это скрывать...
  
  
   Единственная, с кем мне действительно повезло, думал Браэрли, созерцая в одиночестве темную синеву за окном.
   Была середина зимы, и ни одного огонька не светилось во всем неоглядном океанском просторе, что открывался над крышами, и мачтами ожидавших весны кораблей.
  
  
   Город Монтрейн, та же зима
  
  
   Маг Ричи Трамп окинул взглядом заваленный книгами и бумагами стол, и засмеялся.
   Неужели все получилось? Просто не верится...
   Может, что - то все же не так?
   Да нет: все так, как ему и хотелось. Он проверял много раз. Многими способами. Все они дали положительный результат.
   Он отошел от стола, и остановился посреди комнаты в состоянии легкого обалдения.
   Как в одну секунду способно измениться все вокруг! Та же комната; та же вычурная мебель, оставленная бывшим хозяином квартиры, обедневшим аристократом; те же массивные, замысловато расписанные, плотно задернутые шторы на окнах. Те же свечи ярко освещают страницы книг, покрытые иероглифами - только теперь в иероглифах этих не больше загадки, чем в вывеске на стене лавки. И потому - каждая черточка старого мира кажется новой.
   Трамп снова засмеялся.
   - Великие боги - хотел бы я видеть, как перепугаются обыватели, когда узнают, чем я теперь владею! Они скажут, что Ричи Трамп, Маг Зла, получит теперь безраздельную власть, отнимет у них лавки, запретит пить пиво, а потом уничтожит мир... Как жаль, что они не узнают!
   Потом улыбка покинула его лицо, и он криво усмехнулся.
   Маг Зла! За какие заслуги, собственно говоря, ему приделали эту кличку? Только за то, что он честно работал? Ну да - он сжил со свету одного короля, нескольких герцогов и множество министров и богатых купцов. Но не ради какого - то Зла, уважаемые! Просто по просьбе другого короля, других герцогов... Их все равно бы убили - не Магией, так кинжалом. А если бы убиенные жертвы не опоздали, то заказали бы своих заказчиков сами...
   Ну да, иногда он развлекался по собственной инициативе. Что бы такое припомнить оригинальное?
   Ну вот, например... В молодости, когда он не был еще Магом Зла, с ним невежливо обошлись в одном городе. Он начал жаловаться. Дело дошло до самого высокого местного чиновника, но везде ему отказали в защите. А потом, через несколько лет, он услышал, что сей чиновник едва ли не при смерти. Тогда он не поленился приехать в тот город, и сделать так, что все городские часы пошли назад. После чего, нацепив магическую маску, стал ходить по пивнякам и базарам, и говорить, что часы отсчитывают время до смерти чинуши. Народ чинушу не жаловал - слухи распространились мгновенно. Часы останавливали, но они снова начинали считать время в обратную сторону. Через пару дней чиновник скончался. Тогда все кукушки на часах стали выскакивать, и кричать человеческим голосом: "Искренние соболезнования от Ричи Трампа, часовых дел мастера..."
   Или еще - во время предвыборной компании, на выступлении перед горожанами, у другого чиновника сами собой стали распускаться на нитки штаны. А охрану точно столбняк охватил, и они не сразу сумели заслонить незадачливого оратора. Избиратели были просто в восторге. А оппозиция им говорила: сам остался без штанов, и вас оставит... Беднягу не переизбрали.
   Не удивительно, что нашлись люди, которые принялись усиленно портить его репутацию. Правда, заказов на устранение герцогов от этого только прибавилось. Зато среди неплатежеспособного населения утвердилось мнение, что Маг Ричи Трамп хочет ни то править миром, ни то уничтожить его вовсе. И чем глупее были подобные обвинения, тем быстрее их разносила молва. Так что со временем Маг Ричи Трамп стал появляться на людях только в магической маске, и перестал представляться собственным именем.
   Он вдруг почувствовал раздражение.
   Уничтожить мир! Великие боги - сколько же дури у людей в головах... Как можно уничтожить мир? Все сущее пребывает в трех видах - материя, энергия и время. Материя и энергия переходят друг в друга; именно это делает возможным Магию, позволяя влиять силой желания на материальные предметы. Время как - то связано и с материей, и с энергией, только еще не вполне ясно - как. Существует предположение, что Бог - Создатель в процессе Творения сам стал Миром, или какой - то его частью. Потому - то его и нет сейчас в Мире; по крайней мере, установить его присутствие не может никто. Есть только боги - наместники, которые появились уже в полностью завершенном Мире, и не могут изменить его. Они появились раньше людей и эльфов, но отличаются и от тех, и от других только тем, что не стареют, способны быстро преодолевать большие расстояния, и не могут быть убиты ни обычным оружием, ни Магией... Так вот - уничтожить Мир нельзя. В Фундаментальной Магии объясняется, почему. Попросту - Создатель не предусмотрел такой возможности вообще.
   - Зато, - сказал Трамп сам себе, - теперь можно уничтожить любого болвана, который захочет убить Мага Зла. Будь он хоть трижды великим Магом. Если только он будет знать заранее, с чем столкнется, то, возможно, сумеет спастись - да и то вряд ли. Но повредить бедному Магу Зла никто больше не сможет. Своевременная возможность! В последние годы желающих избавиться от меня развелось что - то уж слишком много...
   Трамп не преувеличивал - он не напрасно отказался и от своего имени, и от своего лица. Служить человеческим порокам - все равно, что идти по лезвию клинка. Чтобы преуспеть в этом, но жить спокойно, надо не переходить определенную грань. Любая крупная сделка или государственные переговоры проходят с явным или тайным участием Магов. Повлиять на партнера, защититься от влияния нанятого им Мага - дело хоть и не вполне официальное, но обязательное и общепринятое. Но вот убить кого - нибудь, или нанести явный вред согласится один Маг из тысячи. То есть - убить или навредить за деньги. Если какой - нибудь сумасшедший серьезно нагадил Магу, он едва ли проживет долго - но интересоваться его смертью не станет ни один нормальный человек. Изредка случаются ссоры и между самими Магами, но со стороны немагов их тоже принято не замечать. Другое дело, если вы работаете на заказ. Работы хватает, хотя все называют вас негодяем. И, чем больше вы трудитесь, тем больше людей начинают хотеть вашей смерти.
   Одни - потому, что только ваша смерть надежно заметет их следы.
   А другие хотят поиметь дешевую популярность, убив вас просто так.
  
  
   Граничные земли, четыре года спустя
  
  
   Синица, стряхнув с веточки щепотку инея, замерла на секунду, и посмотрела на Браэрли. Снова быстрое движение, рассыпающаяся снежная пыль... Лошадь, идущая шагом, синицу не беспокоила; всадник посматривал по сторонам, не делая лишних движений.
   Браэрли привык видеть то, на что обычно не обращают внимания. Это не так уж и трудно. Надо только почаще покидать узкое пространство наивных амбиций и непрестанных конфликтов, в котором протекает повседневная жизнь... Сейчас, правда, ничего особенного вокруг не было. Был зато один из тех неподвижно - бесшумных зимних дней, когда от безветрия не чувствуется мороз, и дым поднимается вертикально вверх, и расползается где - то высоко, уже почти невидимый, и слышно, как, падая, касается ветки запоздалый листок.
   Здесь, в средней части Граничных земель, зимы обычно теплые, и мороз - редкость. Здесь недалеко океан, и в долинах, открытых к нему, низкие облака укрывают небо с декабря по март, а холодный дождь лишь иногда сменяется мокрым снегом. Но за первыми же перевалами, преграждающими путь теплому влажному воздуху, среди облаков все чаще появляется небо, а еще подальше и повыше бывает и мороз, и солнце весь день, и снег, что лежит по несколько дней. А если с востока, с гор, где снег лежит всю зиму, приходят холода, деревья покрываются толстым слоем инея. Таким, как сейчас.
   Прозрачный зимний лес задолго показал, что приближается очередной перевал - бирюзовым небом за редеющими деревьями, да яркими белыми вершинами гор. С перевала и то, и другое развернулось перед Браэрли на полгоризонта, а еще предстала перед ним долина. С как раз такими вертикальными дымками, о которых он отчего - то несколько раз вспоминал в этот день. Дымки означали деревню. А так как деревня в этих краях была только одна, оставалось спуститься в долину - и цель его путешествия, довольно длительного, будет достигнута.
   Спускаться в долину Браэрли не хотелось. Путь, что он проделал с утра, не успел ни утомить, ни надоесть; добротная экипировка успешно сопротивлялась легкому морозу. Браэрли почти месяц ехал унылыми бесснежными равнинами, где бурые листья, серые облака и черные деревья были единственным зрелищем. И потому сейчас, рассматривая весь этот бело - сине - бирюзовый простор, он медлил; и даже близкий отдых не казался ему привлекательным.
  
  
   Впрочем, отдых не привлекал его еще и по той причине, что не обещал никакого комфорта. За сорок два года Маг Курт Браэрли успел немало проехать в седле, не избегая никакой местности и никакой погоды. Он был любопытен; долгие дальние переезды были ему не в новинку. Но Мага Курта Браэрли знали и ценили. И потому он успел привыкнуть и к комфорту, и ко всем остальным благам, что дают деньги. Он редко думал о деньгах, но деньги любили его; так бывает с теми, кто хорошо делает дорогую работу, и проявляет оригинальность в мелочах и конформизм во всем, что важно общественному мнению. Браэрли старательно изображал Мага светского, близкого к сильным мира сего, а тщательно скрываемая скромность потребностей помогала отклонять не слишком выгодные предложения. Умейте набить себе цену, да знайте меру - вот путь к успеху среди людей...
   Так думал Браэрли, сидя в седле меж бездонного синего неба и сияющей снежной землей, но самодовольства не было в его мыслях. Ему стало вдруг грустно. Потому что кроме Браэрли, которого любили деньги, был, если помните, еще и другой.
   И этот другой Браэрли никак не мог забыть своего поражения.
  
   Он спустился в долину, и, спешившись перед небольшой речкой, некоторое время стоял на твердом от мороза берегу, и смотрел, как чуть колеблется его отражение в темной воде. Кто - то сказал, что после сорока лет лицо человека демонстрирует скорее прожитую жизнь, чем полученные по наследству черты. Пожалуй, думал Браэрли, глядя на темную воду и близкое дно, это действительно так. Кто угодно, увидев его, скажет - разумеется, это Маг. Магии учатся с раннего детства. Можно сказать, он занимается ею всю жизнь. Считается, что Магия не может быть просто профессией. Она должна быть призванием. Пожалуй, и это правильно. Кто знает, сколько прагматичных профессионалов, за закрытыми ставнями, составляют заклинания, не обещающие никакой практической пользы? Посещают хранилища старых университетов, и не пользуются услугами библиотекарей, чтобы никто не узнал, что они выкапывают из столетней пыли? Путешествуют в странных, с дурной славой местах, и никогда не рассказывают, что бывали там?
   Простаки говорят, что они ищут богатства и власти. Воистину, люди склонны судить по себе! Деньги делают там, где есть деньги. А вовсе не в библиотеках и лесах да полях. Чтобы хорошо зарабатывать, надо уметь только две вещи: решать сексуальные проблемы, да помогать в бизнесе. Это - девяносто процентов заказов. Если вы умеете возбудить симпатию к ничтожеству, или затуманить мозги партнерам по сделке, вы считаетесь великим Магом, и стоите дорого. Но только считаетесь. Истинно великое не делается на заказ. И часто никто не знает, насколько на самом деле велик человек, который едет на племенном жеребце или месит грязь рваными сапогами. И тот, и другой может быть кем угодно. Истина скрыта от людей - да и зачем она им?
   Истинно великие хотят совершенства - вот чего... А достигшие совершенства, как считается среди Магов, теряют интерес к своей личной судьбе. Они становятся орудием богов, и начинают выполнять Миссии, от которых зависит судьба многих людей. Но совершенства мало кто достигал, и посему проверить это непросто.
  
  
   Так вот, деревенька...
   Говорят, там живут в редкостной нищете. Даже по представлениям самой захудалой страны. В Граничных же землях, где от сотворения мира не было ни сеньоров, ни войн, бедности вовсе не знают.
   Но дело в том, что они, в деревеньке, употребляют дурман. Дурман содержится в воде здешних болот. Кое - где поблизости тоже есть болота с такой водой, но жители других деревень не пьют ее. Тех немногих, кто пьет, немедленно изгоняют. Они приходят сюда, в эту долину, в эту деревню, и продолжают употреблять дурман до самой своей скорой смерти. Человек от него сперва становится, точно пьяный, а потом силы оставляют его, и он лежит с остановившимся взглядом, и не может пошевелиться. К дурману привыкают очень быстро, и уже не могут отвыкнуть. Те, кто еще не потерял способность толково отвечать на вопросы, рассказывают всякие чудеса, якобы, открывающиеся им. Но их рассказы - просто изложение бреда. А сами употребляющие дурман совсем не похожи на прорицателей, в которых верят еще кое - где не особенно образованные люди. Большинство из них всегда были, как говорят, "не жильцы". По разным причинам.
   Правда, бывает и наоборот: в "дурной" деревеньке встречаются вполне нормальные люди. Но им тоже не позавидуешь. Деревень вокруг мало, и все знают друг друга. Выходцев из "дурки" за людей не считают, даже если они сроду не пробовали никакой дряни. Им надо уехать очень далеко, чтобы происхождение их оказалось неважным. А на это у них нет денег. В этой деревне вообще ни у кого нет денег. Вы слышали, чем они живут? Они забивают палками лесных крыс, которые пьют дурманную воду. Оказывается, и среди крыс есть такие... Да еще собирают то, что можно найти в лесу. И только. Они ничего не выращивают, не знают никакого ремесла. Да если бы и знали - как работать, если все валится из рук?
   Правда, иногда к ним приезжают торговцы, которые скупают дурман. Его как - то выпаривают из воды. Весь доход от торговли идет деревенскому главарю. Доход невелик, и главарь сам - почти нищий. Но главное в этом правиле то, что нормальные люди не имеют денег совсем, и не могут сбежать. Ведь без них жизнь совсем развалится - вот их и стараются удержать на месте те, кто никуда бежать не намерен...
  
  
   Деревню оказалась не так - то легко обнаружить. Она помещалась в лесу, а домов в ней не было вовсе. Одни землянки. Дым выходил из дыр в крытых дерном крышах.
   Тропинка, на которой не было ни одного следа в накануне выпавшем снегу, привела к поляне; вокруг нее стояло несколько землянок; прочие виднелись дальше в лесу. Сперва Браэрли подумал, что на поверхности вообще никого нет. Но, присмотревшись, он увидал человека, топтавшегося спиной к нему на фоне одной из землянок. На человеке были какие - то бурые лохмотья, и он сливался с бурым дерном крыши, на котором теплый воздух из дымовой дыры растопил тонкий слой снега. Впрочем, едва человек перестал топтаться, звук лошадиных шагов достиг его ушей, и он резко обернулся. Тогда стало видно, что он держит массивный, темный от ржавчины топор на длинной корявой ручке.
   Несколько секунд человек смотрел на Браэрли, а потом быстро пошел навстречу, и выкрикнул что - то, чего Браэрли не понял.
   Кажется, здесь в ходу какое - то местное наречие. Во всех землях, что лежат на несколько тысяч миль к востоку от Эниленда, говорят на одном и том же языке. Говорят не вполне одинаково, но версия, принятая в наиболее сильных и богатых королевствах и городах, понятна всем. Обычно на ней и обращаются к приезжим. Но здесь, видать, приезжих не ждали. Может, его приняли за торговца дурманом?
   Человек с топором приблизился, и выкрикнул еще что - то; голос его выражал нескрываемое раздражение. Снова местный диалект.
   - Мне нужен Тронтон, Маг, - сказал Браэрли на общеупотребимом языке.
   Человек с топором посмотрел на него - тупая харя его вызвала у Браэрли внезапный приступ отвращения и злобы - и сказал:
   - Все равно плати пошлину.
   - Я не купец, - сказал Браэрли, стараясь, чтобы голос его не выдавал неприязни.
   Человек еще посмотрел на Браэрли, - с той подозрительностью в прищуренных глазах, что свойственна расчетливой глупости - а потом повторил:
   - Все равно плати пошлину.
   За спиной у Браэрли висел меч, но странно было даже подумать о том, чтобы пачкать его об этого дурацкого стражника. Посему Бразрли тронул жеребца, подъехал поближе, высвободил ногу из стремени и аккуратно заехал стражнику в подбородок. Стражник упал.
   Он едва успел подняться, как слова несложного заклинания слетели с губ Браэрли. Стражник снова упал, и разразился пронзительными криками - мышцы его сводила судорога, и он дергался в такт собственным воплям, валяясь на земле.
   Тотчас из землянки, на фоне которой он только что торчал, выскочили еще две замотанные в тряпье фигуры; при каждой был топор того же изысканного образца. Эти свалились на бегу, и присоединились к движениям, совершаемым первым стражником. Далее эпизод с выбеганием в точности повторился, только на сей раз двух стражников исторгла из своего нутра землянка побольше, стоящая ярдах в пятидесяти. Пришлось произносить заклинание в третий раз.
   Наконец, явилось и некоторое разнообразие. Следом за последней парочкой стражников выскочил какой - то здоровенный громила, с виду совсем молодой, с мечем вместо топора. Меч был из тех дешевых поделок мягкого железа, которыми снабжают за казенный счет ополченцев. Это барахло невозможно как следует заточить, и оно имеет балансировку выдернутого из забора кола. Но дюжий молодец способен попортить доспехи и таким оружием - если, конечно, ухитрится попасть по их обладателю. Однако, по сравнению с самодельными топорами этот меч мог служить настоящим символом власти; вполне вероятно, что паренек, тащивший его, как дубину, и был местным главарем.
   Пока главарь бежал от своей землянки, Браэрли думал, что же с ним сделать - повторить фокус со стражниками, или все - таки отбросить снобизм, и рубануть его мечем. Браэрли отдал за свой меч небольшое состояние, и без сомненья, достойное оружие попало в достойные руки.
   Но тут идея более изысканно - злобная пришла ему в голову. Заклинание, произнесенное им тотчас, превышает потребности повседневной обороны, и применяется редко. Результат же был тот, что главарь с размаху грохнулся на землю, но молча; меч далеко отлетел в сторону. Однако, если мышцы стражников пребывали в состоянии понемногу ослабевающей активности, мышцы главаря вообще отказались служить ему. Он мог только невнятно мычать. Зато в воздухе распространился запах дерьма - обычная реакция жертвы парализующего заклинания.
   Меж тем стали появляться и другие фигуры - без оружия, и не такие проворные. Грязные, замотанные в тряпье люди выбирались то оттуда, то отсюда, и останавливались, опасаясь приблизиться. Несколько минут продолжалось это безмолвное рассматривание, нарушаемое только проклятиями постепенно отходящих от судорог стражников. Потом Браэрли заметил того, кого искал. Он позабыл расспросить, как выглядит Маг Тронтон, когда узнал о нем в одной из близлежащих деревень. Но единственный нормальный человек среди всех этих человекообразных существ едва ли мог быть кем - то еще.
   Тогда Браэрли спешился, и пошел к нему, ведя жеребца; местные опасливо отстранялись, когда он приближался к ним.
   Человек ждал его молча, не двигаясь с места. Он был невысок, явно ниже Браэрли - в то время как тот не превосходил среднего роста - и с виду вполне зауряден. Лицо его не отличалось выразительностью; даже и возраст своего обладателя оно сообщало с точностью не большей, чем полжизни. Но у него был взгляд Мага, и он был прилично одет. Он держался прямо, и спокойно ждал, что будет дальше.
   - Сэр, - сказал Браэрли, подойдя, - я ищу сэра Тронтона, Мага...
   - Это я, - сказал человек, слегка поклонившись.
   Браэрли тоже, как приличествовало, склонил голову.
   - Меня зовут Курт Браэрли. Маг.
   Тронтон внимательно посмотрел на него, и во взгляде его было и удивление, и тотчас появившийся интерес. Потом он сказал:
   - Наверное, у вас есть тема для разговора...
   - Есть, - сказал Браэрли.
   - Тогда мы можем пройти ко мне, - сказал Тронтон.
  
  
   Тронтон жил в землянке, но в совершенно иной, нежели большинство местных сооружений. Она была в несколько раз больше, и делилась перегородкой на два помещения. В первом, на соломенном тюфяке, обнаружился крепкого сложения слуга, который тут же отправился сторожить лошадь Браэрли; впрочем, седельные сумки и сумку с луком последний внес в землянку сразу же. Во втором находился сложенный из камней очаг с трубой, койка с матрасом, стол и две лавки - все предельно кустарное, но крепкое с виду. Посуда, стоящая на столе и очаге, наводила на мысль, что Тронтон питался отнюдь не крысятиной; длинный лук на стене подтверждал это предположение. Когда же Тронтон снял плащ, на поясе у него обнаружился меч - не такой классный, как у Браэрли, но все же профессиональное оружие, достойное умелого человека. Браэрли вспомнил тотчас, что, когда Тронтон подходил к толпе, от него тоже, как и от самого Браэрли, отстранялись с почтением и опаской.
   - Садитесь, пожалуйста, - Тронтон жестом указал на лавку у стола.
   Браэрли поставил к стене седельные сумки и лук, снял плащ, пристроил его на вешалку - ни много, ни мало - и уселся. Хозяин снял с пояса меч - сидеть с ним на лавке неудобно, а табуреток не было - но далеко убирать не стал, а положил на лавку рядом с собой. Браэрли поступил также. Надо быть полным кретином, чтобы заявиться к двум Магам с претензией, имея в своем распоряжении всего несколько человек. Но от дурманщиков, верно, всего можно ждать...
   - В такую погоду я предпочитаю пить теплое вино, - сказал Тронтон, - что и вам рекомендую...
   - Не откажусь, - сказал Браэрли.
   Появилось вино - в глиняной емкости, снятой с очага - черствый, но вполне съедобный хлеб, лук и чеснок.
   - Тут несколько дней поливал дождь, - сказал Тронтон, - и я не охотился, и не посылал слугу за продуктами в соседнюю деревню. У местных зимой есть только крысиное, с позволения сказать, мясо. А до ближайшей деревни почти двадцать миль... Сколько я знаю местные приметы, такая погода, как нынче, простоит недолго. Надо будет пострелять куропаток - лучше сегодня, чем завтра... И послать малого в деревню. Но если делать это одновременно, необходимо запереть дверь на заклятье. Иначе собьют замок, и все разворуют...
   Браэрли понимающе покивал. К сожалению, у него ничего не было с собой из еды, кроме такого же черствого хлеба. Он ехал неспеша, и обычно охотился. Но в последние дни дожди шли по всей округе, а в такую погоду тетиву не надевают на лук - она отсыреет, растянется, и толку от нее станет мало.
   - Вы хорошо знаете местные приметы? - спросил он.
   Тронтон улыбнулся.
   - То есть, давно ли я тут живу? Второй год. Произошла одна не слишком приятная история, которая побуждает меня на некоторое время отказаться от обжитых мест... Вас она не может затронуть.
   - Понятно, - сказал Браэрли; понял он то, что расспрашивать Тронтона о подробностях не следует.
   Тронтон подвинул Браэрли кружку, себе - другую, и наполнил обе слабо парящим вином.
   - Немного разбавляю водой, - сказал Тронтон, и поднял свою кружку, - ваше здоровье...
   Они выпили, закусили хлебом и луком.
   - Могу я узнать, что заинтересовало вас здесь? - спросил Тронтон.
   - Бабочка, - сказал Браэрли.
   С полминуты Тронтон посматривал то на Браэрли, то по сторонам; он явно имел, что сказать на эту тему, и обдумывал, как это лучше сделать.
   - Бабочка убила около дюжины местных, - сказал он наконец, - и нескольких пришлых, по крайней мере один из которых был Магом. Не всех, с кем встречалась. Но всех, кто пытался убить ее. Маг тоже хотел убить ее.
   Он замолчал, и посмотрел на Браэрли.
   - Вы думаете, что я прибыл с тем же намерением? - спросил Браэрли.
   - Убийство - обычная реакция людей на неизвестное, - сказал Тронтон.
   Браэрли рассмеялся.
   - Могу расширить это положение. Убийство - это реакция людей на возможность убийства. Но люди бывают разные...
   - Так вы не собираетесь нападать на Бабочку? - спросил Тронтон.
   - Не знаю, - сказал Браэрли, - по крайней мере, я не для этого приехал сюда.
   - Она - часть вашей работы? - спросил Тронтон.
   В лице Браэрли отразилось непонимание.
   - Моей работы? Какой именно?
   - Я не знаю всего, что вы делали, - сказал Тронтон, - но среди Магов известно достаточно широко, что вы потратили много лет на создание так называемого Совершенного Человека... Некоторые полагали, что исходным материалом для этого могут стать какие - нибудь ранее неизвестные существа...
   Браэрли отрицательно покачал головой.
   - Я знаю это предположение. Оно - полная чушь; простите, если вы верите в возможность ее. Искусственное усложнение структуры невозможно. В принципе. Искусственно можно или упростить, или держаться на том же уровне сложности. И, разумеется, восстанавливать исходное состояние, снимая наложенные заклятья... Именно поэтому и не удавалось создать человека ни из одного известного существа. И доказательство такой невозможности - единственный результат, который дала моя самая известная работа, - он рассмеялся, - а мне осталось радоваться тому, что его назвали Принципом Браэрли...
   - Но ведь это значит, - сказал Тронтон после недолгой паузы, - что Человек Совершенный попросту невозможен.
   Браэрли снова рассмеялся:
   - Два совершенных человека разного пола очень легко могут сделать его возможным. А вот один никогда не сможет, - он посмотрел на Тронтона с улыбкой, - Принцип Браэрли, видите ли... - потом улыбка исчезла с его лица, - результат двадцати лет работы. Можно сказать, результат всей жизни... Это больше меня не интересует.
   - А что интересует? - спросил Тронтон.
   Браэрли пожал плечами.
   - Новое. Странное. Возможно - я сам. Но не убийство бабочек. Хотя, если она и меня попробует убить, я все - таки попробую защищаться...
  
  
   В наступившей паузе в дверь постучали; видно, постучавший ожидал, пока представится удобный случай.
   - Входи, - сказал Тронтон.
   Дверь отворилась, появился слуга.
   - Господин, к вам пришли старики...
   Тронтон посмотрел на Браэрли:
   - Что - то вроде местного самоуправления. Главарь, или, как его здесь называют - вождь, интересуется только продажей дурмана. Всякие повседневные дела его мало волнуют. Их решают местные старики. Они не употребляют дурман. Те, кто употребляет, не доживает до старости... Вождь утверждает или отвергает их решения. А если надо не утверждать, а сделать что - то полезное, старики идут ко мне... Вы не возражаете, если их появление прервет нашу беседу?
   - Нет, конечно, - сказал Браэрли.
   Тронтон повернулся к слуге:
   - Зови.
   - Да, господин...
   Дверь за слугой закрылась, но тут же открылась вновь, и в комнату несмело вошли трое.
   Все они были дряхлы и оборванны, но с лицами вполне нормальных людей. Осторожно притворив за собой дверь, они молча поклонились - низко, в пояс, как давно нигде не кланяются в странах Просвещенного мира. Потом тот, что стоял впереди, сказал:
   - Наше величайшее почтение светлейшим господам Магам... - и все трое вновь поклонились.
   Светлейшим, а не просто господам, как везде. Вероятно, какое - то местное обращение, отражающее высокое мнение здешних людей о себе... Браэрли отметил, что и старик, и слуга прекрасно говорят на общеупотребимом языке.
   - Я слушаю вас, почтенные, - сказал Тронтон.
   - Народ прислал нас, - начал негромко стоящий впереди, - чтобы сообщить новость, и передать просьбу. Новость состоит в том, что народ перебил стражников... - старик сказал это, глядя в пол, а сказав, поднял глаза на Тронтона; видно, он ждал оценки.
   - Меня это не огорчает, - сказал Тронтон, - а как он их перебил?
   - Их забили палками, светлейший господин Маг.
   Тронтон убрал с лица наигранный интерес, и сказал строго:
   - А почему не головы отрубили? Я же говорил, что забивать палками людей нельзя. Это варварство. Надо рубить головы. Каждый человек имеет право на быструю смерть.
   - Светлейший господин Маг, - сказал старик, глядя в пол, - мы никак не могли отрубить им головы. Народ хотел убить всех стражников. Но ведь народ не имеет права брать в руки оружие в мирное время. Поэтому рубить головы было некому.
   Тронтон хмыкнул, выражая хоть и скептическое, но все же согласие с этим рассуждением.
   - А почему не имеет право? - спросил Браэрли.
   - Главарь запретил народу иметь оружие, - сказал Тронтон, - так что, если кому надо затесать кол, или там порезать какую еду, они идут к стражникам в караулку.
   Браэрли молча кивнул с выражением человека, который готов ничему больше не удивляться.
   - Ладно, - сказал Тронтон, вновь обращаясь к старикам, - забили, так забили. А о чем народ просит, почтенные?
   - Народ, светлейший господин Маг, просит разрешения отнести вождя на болота, и оставить крысам. Вождь еще жив, но не может двигаться.
   - Не разрешаю, - сказал Тронтон, - убивать людей таким образом - это тоже варварство. Запрет на оружие я отменяю. Извольте рубить голову.
   Впереди стоящий старик как - то уменьшился в размерах, и, глядя даже не в пол, а совсем себе под ноги, едва слышно сказал:
   - Народ очень просит, светлейший господин Маг.
   Тронтон снова хмыкнул, выражая неудовольствие, но и готовность вскоре пойти на уступку.
   - Почему он так просит, почтенные?
   - Народ ненавидит вождя, светлейший господин Маг, - сказал старик, посмотрев на сей раз прямо на Тронтона, - народ говорит: этот вождь был не настоящим вождем, и не достоин уважительной смерти. Он пришел со стороны. Говорят, он был изгнан из своей деревни. И его стражники тоже были пришлым сбродом. Они пришли еще до вашего появления, светлейший господин Маг. Они убили старого вождя. Новый вождь не заботился о народе. В позапрошлую зиму было мало еды, и несколько человек умерло с голоду. Новый вождь не дал денег, чтобы купить для них еду в соседних деревнях. Вождь имеет право брать себе все, что считает нужным. Но, если народ умирает от голода, вождь должен заплатить за еду. Иначе он не вождь.
   Старик замолчал.
   - Интересная мысль, - тихо, пряча улыбку, сказал Браэрли.
   - Вы полагаете? - Тронтон обернулся к нему, - вообще - то, Браэрли, я старался искоренять такого рода обычаи. Но, в конце концов, вождь напал на вас, и его жизнь принадлежит вам. Решайте сами.
   - Почтенные, - сказал Браэрли, глядя на стариков, - передайте народу, что я, как владелец жизни вашего вождя, приговариваю его к съедению крысами... или как бы это лучше сформулировать? Впрочем, полагаю, все и так ясно...
   Старики снова низко, в пояс, поклонились, и стоящий впереди сказал:
   - Светлейшие господа Маги, народ исполнен благодарности и готовности служить... - потом поднял глаза на сидящих за столом, и добавил, - у нашего народа мало радостей, светлейшие господа Маги. Такая возможность, как нынче, выпадает нечасто...
   - У меня просьба к народу, почтенные, - сказал Тронтон, - пока я здесь, я не хочу видеть в деревне никаких главарей. Оружие пусть возьмут те, кто не употребляет дурман, и во всем подчиняются старикам. Торговлю дурманом запрещать бесполезно. Но пусть вырученными деньгами распоряжаются старики сообща. Скажите: об этом просит Маг Тронтон. Если моя просьба вызовет волнения - в чем я сомневаюсь - я обеспечу порядок... Если у вас больше нет ко мне дел, я прошу довести мою просьбу до народа как можно скорее.
   - У нас есть еще предложение, светлейшие господа Маги, - сказал впереди стоящий, - у вождя нет семьи, и его дом будет пустовать. Вновь прибывший светлейший господин Маг может занять этот дом, а мы обязуемся подобрать ему надежного слугу...
   Тронтон посмотрел на Браэрли:
   - Соглашайтесь. Это лучшее жилье, на которое вы можете здесь рассчитывать...
   - Благодарю вас, почтенные, - сказал Браэрли, - ваше предложение более чем кстати, и я принимаю его с благодарностью.
   - Мы всегда рады служить светлейшим господам Магам, - сказал впереди стоящий, - у нас больше нет к вам дел, светлейшие господа Маги, кроме изъявления нашей благодарности...
   - Тогда мы желаем вам удачи, почтенные, - сказал Тронтон, и отвесил традиционный поклон.
   Старики снова поклонились по - своему; Тронтон и Браэрли снова кивнули, и на том аудиенция завершилась.
  
  
   Некоторое время Браэрли потратил на то, чтобы устроить свои дела в деревне. Дел было немного. Возле землянки главаря помещалась конюшня - ветхий сарай, казавшийся целым дворцом среди землянок; в сарае стояла уже лошадь Тронтона, и заметно более скромная лошадь экс - главаря. Там же, на полу, в куче сена, помещались двое конюхов. Оставив своего жеребца на их попечение, Браэрли проследовал в землянку. Она оказалась тоже несколько более скромной, чем жилище Тронтона, но все же скорее похожей на дом, чем на собачью конуру. Тотчас появился слуга. Браэрли сказал ему, что из вещей главаря надлежит выбросить вон, а что - тщательно вычистить, и вышел.
  
  
  
   Солнце уже светило сквозь деревья, покрывавшие склон близлежащего холма, когда Бразрли покинул деревню. Он хотел осмотреть болота до темноты.
   Лесная крыса - животное ночное. Посему желающие охотится на крыс должны приходить на болота именно в это время суток. И приходили - до недавних времен. Бабочка тоже охотилась по ночам. Неизвестно, интересовалась ли она крысами. Но все люди, которые видели ее, и могли рассказать об этом, встречались с ней ночью. Трупы же тех, кто ничего не мог рассказать, находили всякий раз утром.
   Крысоеды не очень - то любят шевелить своими продурманеными мозгами, и менять привычное. Но появление Бабочки подвигло их к великому деянию - они накопали ям вокруг болота, и одурманенные крысы сами падали в них. Оставалось утром, в полной безопасности, обойти ямы и вытащить крыс. С тех пор убийства на болтах прекратились, возобновляясь лишь с появлением приезжих охотников.
   Болота выглядели точно также, как и любые болота в средней полосе посредине теплой зимы: покрытые снегом островки среди темной воды, редкие березы, еще более редкие кусты, да лес вокруг. Болота лежали в котловине, и никакой речки, никакого ручья не впадало в них, и не вытекало. Со стороны деревни к болотам шла основательно протоптанная тропинка. Со всех же других сторон не было ничего, кроме совершенно нехоженого леса. И лес этот тянулся на много миль - куда на десятки, а куда и на сотни.
   Браэрли забрался в самую середину болот, и там, на небольшом островке, долго стоял, обозревая окрестности. Солнце проследовало между черных стволов, и исчезло. От тишины звенело в ушах, а собственное дыхание казалось очень громким, и Браэрли против воли старался дышать потише. Когда он двигался, стволы и ветви деревьев, подсвеченные ярко - белым небом на западе, соединялись и переплетались, и казалось, что в лесу какие - то существа стараются замаскироваться под стволы и ветви, делая среди них короткие перебежки. Но на самом деле в лесу не двигалось ничего - только свет понемногу уходил на запад.
   Браэрли умел, как и многие Маги, так соединять свои чувства с окружающим, что ни единая мелочь не ускользала от его внимания. После такого слияния могут начаться занятные вещи. А именно: через то, что видят глаза и слышат уши, Маг может почувствовать ауру этого места. "Аура места" - понятие трудноопределимое, но при том доступное не одним только Магам. Многим случалось, проезжая места с плохой репутацией и не зная об этом, чувствовать смутное беспокойство, а то и страх. Другие места, напротив, привлекают каким - то особым уютом и спокойствием; они кажутся обжитыми, даже если до ближайшего жилья много миль.
   Браэрли пытался разобраться в ауре болот долго, но ничего особенного не почувствовал.
   Покончив с изучением ауры болота, Браэрли стал прыгать с островка на островок, высматривая экс - главаря. Он полагал, что его притащили сюда еще днем, а сейчас, после захода солнца, ни один местный на болото не сунется. Вероятно, они придут утром, чтобы убедиться, что нерадивый правитель действительно умер так, как они хотели.
   Браэрли полагал, что жуткие истории о возмездии нужны. Но исключительно для того, чтобы не доводить до возмездия реального. Он вовсе не хотел, чтобы главаря загрызли крысы. Посему Браэли отыскал вышеуказанного; тот валялся недалеко от тропинки. Главарь был тщательно замотан в какие - то тряпки - для того, верно, чтобы не умер от холода раньше, чем крысы начнут его жрать. Заклятье, наложенное Браэрли, продолжало действовать, хотя едва ли продержалось бы еще день. Некоторое время Браэрли стоял возле, размышляя, чего ему менее хочется - пачкать нож, или тратить силы на заклинание, способное развить паралич до остановки сердца. В итоге брезгливость победила.
   Наверное, это было неправильно - когда ищешь встречи с существом явно магической природы, силы стоит беречь. Но, во - первых, Браэрли не собирался встречаться с Бабочкой прямо сейчас. А во - вторых, агрессивность магических существ сильно преувеличивается. На самом деле они, как и дикие животные, повстречав человека, склонны просто уйти, а нападают обычно только в ответ на преследование.
  
  
   Когда в сумерки Браэрли подошел к двери своей землянки, в спину ему попала стрела.
   Никакого вреда она не причинила - Браэрли взял за правило, путешествуя, носить короткую кольчугу. Незаметно, под курткой. Так что, даже сняв в помещении плащ, он не выдавал этой своей привычки. Короткой кольчуги обычно хватает, если противник не знает, что она на вас есть. Стрелу или метательный нож направляют в грудь или в спину, если хотят решить проблему одним ударом издалека...
   Браэрли поспешил укрыться за дверью - если стреляющий понял, что выстрел в спину ничего не дал, он может попробовать попасть туда, где кольчуги нет. В такой темноте сие едва ли могло увенчаться успехом, но бываю ведь неудачные случайности...
   Слуга, вскочивший ему навстречу в первом помещении землянки, выглядел совершенно обычно. Если бы он был взволнован, Браэрли сумел бы это понять. Можно было предположить, что он ничего не знает о покушении. Но Браэрли понравилось, что дверь второй комнаты запирается изнутри на засов. Вероятно, главарь имел не более оснований доверять своим стражникам, чем он, Браэрли - своему слуге.
   Наверное, следовало зачаровать дверь от открывания, но на это тоже требовались силы, а Браэрли почувствовал вдруг, что устал. Посему он ограничился тем, что положил под тюфяк меч без ножен, и заснул, едва лишь улегся на койку.
  
  
   Утром он спросил у слуги, где находится место, в котором здешние жители обращаются к богам. Слуга рассказал, а потом несмело поинтересовался, не для того ли оно нужно светлейшему господину Магу, чтобы искать помощи в деле избавления деревни от Бабочки.
   На это Браэрли уклончиво отвечал, что ему надо знать, насколько угодно такое дело богам, потому как он слышал, что все, кто пытался убить Бабочку, погибали. После чего спросил, как относятся к Бабочке в деревне.
   Слуга отвечал, что Бабочку боятся и ненавидят.
   Браэрли спросил, с чего все началось.
   - А просто с того, светлейший господин Маг, что Бабочка появилась на болотах. Ее решили убить. Но она сама всех убила. Вот и все.
   - А что она делала на болотах до того, как ее решили убить? - спросил Браэрли.
   - Да ничего не делала, светлейший господин Маг, - отвечал слуга.
   - То есть, - сказал Браэрли, - ее решили убить потому, что она появилась на болотах, и ничего не делала?
   - Да, светлейший господин Маг, так оно и было, - отвечал слуга, явно не сообразив, подтверждения чего именно ждет от него Браэрли.
   "Именно так оно и было, - думал Браэрли, идя по деревне, и поглядывая на норообразные жилища крысоедов, - появилась, и ее решили убить. Наверное, такую причинно - следственную связь надо ввести в схоластику, как своего рода догму."
  
  
   Место, которое он искал, оказалось легко узнаваемым: над небольшой речкой огромная старая ива поднимала в небо развесистую крону, и оттуда, с неба, спускались длинные ветви ее. Снег под ивой лежал нетронутым - по крайней мере, в последние два дня богов никто ничем не тревожил.
   Браэрли приблизился к иве, и долго смотрел на ее ветви в безоблачном небе. Кое - где оставались еще листочки - словно там, в ярко - голубом пространстве, плыли маленькие лодочки. Незаметно для себя он подключился к этому месту. Это было очень приятно - словно появилась в его жизни какая - то восходящая линия, что обращала и взгляд его, и душу в бездонное голубое пространство над головой. Он понял, что улыбается. И тогда, не задумываясь над произносимым, он стал говорить - сперва про себя, а потом, может, и вслух - не замечая разницы между тем и другим.
   - Морриган, миледи, я хочу обратиться к вам, и вот с чем... Я давно не видел и не слышал вас. Поразмыслив над тем, что сказали вы мне в нашу последнюю встречу, я решил, что поступлю по - вашему. Все прошедшее с тех пор время я жил, не преследуя никаких особенных целей. Надо сказать, результат мне понравился. Но все - таки иногда я скучал по чему - то серьезному. Я все вспоминал ваши слова о том, что вы позовете меня, если у вас будет, что мне предложить. И вот до меня дошло известие о Бабочке. Возможно, моя интуиция не идеальна. Но у меня такое ощущение, что это вы предлагаете мне заняться Бабочкой. И делаете это неявно, понимая, как дорога мне любая ваша просьба, и невозможен отказ. Если вы сомневаетесь, готов ли я взяться за что - то серьезное - не сомневайтесь. Если вы хотите оставить мне возможность отказа - это излишне. Я привык уважать себя за то, что занят настоящим делом. Хоть время от времени мне нужно такое дело, чтобы воспринимать себя серьезно. Поэтому - если я здесь действительно по вашему желанию, сообщите мне все необходимые обстоятельства. Хотя в главном нашем деле я не получил того, на что рассчитывал, бывали же у нас и успешные предприятия! Я хотел бы по - прежнему быть полезен вам, Морриган...
   Он замолчал. Несколько минут он старался уловить, не ответит ли она ему. Потом услышал ее голос.
   - Я рада слышать вас, Курт... Да, вы здесь потому, что у меня есть предложение к вам. Но все - таки, не спешите соглашаться. Посмотрите еще несколько дней на то, что будет происходить. Когда будете уверены - сообщите. Еще раз - я рада вас слышать. Удачи вам, Курт - и жду вашего решения...
  
  
   Когда он вернулся в дом бывшего главаря, слуга сообщил ему, что Тронтон приходил совсем недавно, и просил дождаться его - он скоро снова зайдет; или же Браэрли может зайти к нему сам.
   - Я зайду прямо сейчас, - сказал Браэрли, - если господин Тронтон придет, скажи, что я пошел к нему...
   Тронтон оказался дома; слуга его почтительно отворил перед Браэрли внутреннюю дверь, и осторожно прикрыл, когда он вошел.
   В землянке было темно, так как конструкция ее окон не предусматривала. Наверное, в землянках попроще, топившихся по - черному, свет проникал через дымовую дыру. Но в жилище Тронтона, как и в резиденции главаря, только свечи освещали внутреннее помещение, и свет их после солнечно - снежного дня казался очень слабым.
   Тронтон поднялся навстречу с традиционным кивком.
   - Садитесь, Браэрли...
   Кивнув в ответ, Браэрли поставил к стене меч, снял плащ и присел к столу; тени его от свечей проследовали по стенам друг к другу, и, разминувшись, остановились.
   - Выпьете?
   - Да, спасибо...
   Тронтон поставил на очаг кустарно - глиняную плошку, и налил в нее вина из стоящего на полу кустарно - глиняного кувшина. Потом уселся к столу, и сказал:
   - Я получил сообщение этим утром. Оно состояло в том, что вам можно доверять.
   Браэрли улыбнулся:
   - Морриган?
   Тронтон кивнул.
   - Морриган.
   - Если это не слишком нескромно - вы часто общаетесь с ней?
   Тронтон усмехнулся:
   - Что может быть нескромного в вопросах, обращенных к никому неизвестному Магу, живущему в никому неизвестной дыре? Что бы я ни сказал, это не привлечет внимания, и не повлияет на мою жизнь... Да, часто. Я стараюсь быть Ответственным. Я неважный Ответственный, но другой здесь едва ли объявится...
   Браэрли понимающе кивнул. Среди Магов есть такие, что занимаются исправлением всяких досадных случайностей. Если толковый ребенок родился в семье, где его способности не могут разумно направить, Ответственный должен оторвать его от бездарной среды, и поручить хорошему Наставнику. Ответственный постарается нарушить неразумный брак и способствовать такому, потомство от которого будет наиболее совершенным. Когда появляется человек, всецело находящийся во власти зла, Ответственный постарается убить его. Можно сказать, что Ответственный следит за тем, чтобы сила не портилась слабостью, находила достойных партнеров и оберегалась от влияния зла. За эту работу никто ничего не платит - она делается только по внутренней потребности человека. Более того - Ответственных часто не любят, потому что никому не нравится, когда то, что выгодно лично им, разрушается ради каких - то непонятных им целей. Посему среди Магов принято не сообщать никому, кроме надежных людей из своей среды, о тех, кто выполняет Миссию Ответственных. Обычно они действуют тайно. Ответственные поступают так, как того требует их представление о добре; нет ни книг, ни устных учений, разъясняющих, что им следует делать. Считается, однако, что все Ответственные - инструменты Морриган, которая таким образом следит за тем, чтобы жизнь не засорялась и не вырождалась...
   - Морриган сообщила, - продолжал Тронтон, - что предложила вам некую миссию, связанную с Бабочкой. Но прежде она советует вам осмотреться. Она сообщила также, что миссия эта не причинит Бабочке зла. Таким образом, я могу сотрудничать с вами.
   Браэрли кивнул.
   - Благодарю вас... Могли бы вы пока просто рассказать мне, что вы знаете о Бабочке?
   - Это будет проще, если вы расскажете, что известно вам, - сказал Тронтон, - наверняка вокруг нее напридумано всякого вздора...
   - Конечно, - Браэрли посмотрел в потолок, где грубо отесанные брусья сообщали о том, что плотник сделал свою работу не слишком давно, - итак...
  
  
   "Сея бабочка, - читал он письмо, присланное другом отца его и Наставником, в своем кабинете, в Эбердине, - или, лучше писать - Бабочка, с большой буквы, ибо явление, коее она представляет собою, доселе не слыхано, и не встречалось ни в дальних землях, ни в старых книгах - навела такого страху на жителей местности, где она появилась, что страх этот передался весьма далеко.
   Прежде всего - собою это существо действительно как бабочка, а росту вполне человеческого. Далее описания расходятся. Одни утверждают, будто бы она вид имеет отвратительный и пугающий, вчастности, челюсти с клыками, как у хищного зверя, а хобот ее подобен стальной спице, и протыкает человека насквозь. И при том извивается, подобно змее. Другие же утверждают, что Бабочка очень красива, и переливается разными цветами, хотя обычно крылья ее черны, но эта - то чернота и начинает переливаться, когда бабочка движет крыльями. Никаких челюстей звериных у нее нет, а хобот, и верно, подобен игле, и движется весьма грациозно.
   Ежели тебе, дорогой Курт, интересно мнение на сей счет человека, прижившего на свете без малого девяносто лет, то охотно сообщу его. Каких только тварей я не видал, слоняясь в Граничных землях, до самых берегов Альтинора! Так вот - во всех их наблюдалась мною одна явственная закономерность. Именно же: сильное существо обладает красотой. Слабое существо тоже обладает красотой, если среди существ, равных ей по размерам, может оно считаться сильным. Правда, исключение из этого правила составляют, как будто, существа гномообразные, ибо весьма сильны, но притом непривлекательны. Однако, если сравнить их с существами драконообразными, то мы увидим, что равный им по размеру дракон, хоть, быть может, и не сильнее физически, но намного подвижнее, и, даже если не имеет ни крыльев, ни пламени, легко одержал бы верх, возникни между ними разногласия. Я не говорю уже о том, что существо драконообразное обитает равно успешно во всех средах, видит отлично и в темноте, и при ярком свете, и вообще, много лучше приспособлено к жизни... Всякий же, кто видел любого дракона своими глазами, скажет, что создания сии воистину прекрасны. И только страх человеческий придает им какие - либо иные черты...
   Полагаю, что и с Бабочкой все то же. Те, кто утверждали, будто внешность ее чудовищна, добавляли неизменно, что она гналась за ними, и они едва унесли ноги. Те же, что говорили, будто она красива, наблюдали за ней без помех, не удостаиваясь не только нападения, но и внимания какого угодно.
   Впрочем, говорят, что нападения бывали, и исход их часто становился печальным. Будто бы, Бабочка убила до десяти человек, или даже чуть больше. Притом, делала она это не ради того, чтобы употребить в пищу, или высосать кровь, или использовать жертвы для каких - то колдовских действий, которыми люди невежественные пытаются иногда подменить Магию. Все трупы оставались нетронуты ею.
   Некоторые из них несли на себе следы укола чем - то твердым, притом одни говорили, что укол был один - в сердце; другие же - что трупы были истыканы весьма обильно. Ничего не могу уточнить на сей счет. Но есть свидетельства вполне однозначные. Именно же: трупы людей, коии вид имели такой, будто они множество раз спотыкались, и оттого в конце концов умерли. То есть, как будто кто - то много раз с силою толкал их на землю, тогда как они убегали от толкающего, оборотившись спиной к нему. Другие трупы были наполнены водою местных болот, якобы, вызывающей помутнение рассудка, и тоже со следами словно огромной иглы. Будто кто - то этой иглой протыкал сих злополучных, и вливал эту воду до наступления смерти. Все эти случаи происходили только по ночам.
   Ничего не могу сказать о таких способах истребления людей, кроме того, что не вижу в них ни малейшего смысла.
   Так происходило, по слухам, около года, а потом появились в наших краях желающие истребить сию Бабочку.
   Первым из них был Зейтус, тебе, верно, известный. Маг он был неплохой, зато и мерзавец известный. Впрочем, способности его сильно преувеличивались. Говорили, к примеру, что истребил он множество магической твари повсеместно, да только верить этому не следует - вранье и похвальба сие самая пустая есть.
   Итак, сей Зейтус отправился в Граничные земли, и с ним там было следующее. Он с вечера пошел на болота, где появляется Бабочка, а поутру нашли на болотах сих труп его, разделенный на две половины. Половины же оные висели на березах, друг подле друга рядом стоящих. Что напоминает старый обычай казни, ныне искорененный: привязать одну ногу к одной нагнутой березе, а другую - к другой, и отпустить разом. Это свидетельствуют двое слуг его, сопровождавших его.
   После того прошло некоторое время, и следом за ним отправился человек тоже известный. Имени его я не знаю, а кличку забыл. Но полагали его важным человеком в секте, с коей можно иногда столкнуться в городах, близ восточных границ Просвещенного мира расположенных. Сектанты оные, что ни год, ждут конца света. Притом утверждают, что после такового праведники спасутся, а неправедники - нет. И, чтобы попасть в число праведников, следует себе всякий вред причинять. Якобы, от вреда сего человек много лучше становится. Сей вышеупомянутый, однако, от вреда того лучше не стал, и среди людей с разумом неповрежденным, но невоздержанных, был осмеян и гоним всячески, ибо всем был противен. После известия о появлении Бабочки впал сей вышеупомянутый в неистовство, ибо, по словам его, в Бабочке сей явился враг всех людей, и Мир погибнет в самом ближайшем времени. По поводу сему зело прискорбному он перестал мыться. После чего, появляясь в кабаках, производил запах столь злой, что был изгоняем вон пинками, а то и палкою. От чего стервенел еще больше, и грозил пребывающим в заведениях питейных всякими неприятностями в будущем. Посему честные горожане обратились в Магистрат, дабы разрешили им возмутителя спокойствия из нашего города изгнать. Возмутитель же, за неимением лучшего, не медля отбыл истреблять Бабочку, и появился в тех краях, как ни странно.
   Участь, постигшая его, была бы ужасна, ежели не вызывала бы смех зело злорадный: его заели блохи. От отсутствия мытья насекомые оные и так в изобилии при нем пребывали. В деревне же, что близ болот, в коих Бабочка появляется, кто - то наслал на него блох во множестве. И, поражаемый ими, сектант сей прежде впал в неистовство уже неподдельное, а потом убежал в лес, где и был найден мертвым.
   История оная имела продолжение: некий человек, именующий себя Магом, а на деле полуграмотный недоучка, тело сего сектанта со следами блошиного бесчинства так обработал составами и заклинаниями, что стало оно нетленно. И, всего прежде, собрал немало денег, показывая его в кабаках, в коих почивший препятствовал честным горожанам употреблять пиво, а затем продал сектантам тоже недешево.
   На этом, впрочем, история походов на Бабочку не завершилась. Хотя случай сверх вышеназванных мне только один известен. Вот он: какой - то бездельник, ничем кроме случая сего не прославившийся, из городских обывателей, будучи пьян во все дни, впал в горячку, и тоже заявил, что близится конец света. Горожане же, не дожидаясь за сим заявлением обычно следующих пакостей, тотчас понесли в Магистрат прошение об изгнании его прочь, и сей вышеупомянутый поспешил убраться, как и предшественник его, на истребление Бабочки. Проходя же мост через нашу городскую речушку, не особо великую, но с берегами довольно - таки топкими, и будучи по обыкновению своему пьян, с оного моста упал, и завяз в грязи. Время же было позднее, и по причине тьмы стража, явившаяся было на крики и всякую брань, из - под моста доносившиеся, отложила извлечение оного несознательного пешехода до утра. Ночи же в эту пору стояли уже весьма холодные. Так что сей новый охотник, в грязи пребывая, по пьяному естеству заснул, и к утру замерз. Случай сей не добавляет к истории Бабочки почти ничего, и привожу его исключительно того ради, чтобы, зная натуру твою, скептическую до человеческой сущности, и даже ехидную, развлечь тебя этой вполне правдивою притчей..."
  
  
   Тронтон рассмеялся.
   - Это я наслал блох на того бедолагу. Разумеется, это были не вполне заурядные болхи... Ну а первого охотника убила, действительно, Бабочка. И именно таким способом. Что до жертв, убитых толканием на землю, и впрыскиванием болотной воды - это тоже чистая правда. Труп со следом от укола в сердце был, а вот истыканных трупов не было. Ваш корреспондент знал, видимо, только о тех охотниках, что отправлялись из его города. Было еще несколько желающих, они тоже погибли. Но, - Тронтон посмотрел на Браэрли, и сделал короткую паузу, - до Бабочки они не добрались. Их убил я.
   Несколько секунд Браэрли молча смотрел на него, а потом спросил:
   - Как именно?
   - Из лука, - сказал Тронтон, - в отличие от вас, они не носили кольчугу, находясь в деревне. Вы ведь были в кольчуге, не так ли?
   - Я и сейчас в кольчуге, - сказал Браэрли, - вы хотели убить меня потому, что полагали, будто я могу убить Бабочку?
   - Да, - сказал Тронтон, - хотя, признаться, я колебался, прежде чем так поступить. Я сразу понял, насколько вы отличаетесь от остальных...
   Браэрли покивал, подумал; потом одна занятная мысль пришла ему в голову.
   - Если возле населенного пункта объявляется магическое существо, угрожающее людям, Мага простят прогнать или уничтожить его. Обычно Маг изгоняет это существо, потому что, как известно, редкий Маг позволит себе убивать существ, связанных с Энилендом. Неужели местные не просили вас сделать что - то подобное?
   - Просили, - сказал Тронтон, - но я и пробовать не стал. Просто сказал через некоторое время, что не могу это сделать.
   - Почему? - Браэрли был искренне удивлен.
   - Потому что я на стороне Бабочки, - сказал Тронтон.
   Браэрли молча уставился на него.
   - Я живу здесь сам по себе, - сказал Тронтон, - если мне нужна еда, я охочусь на куропаток. Еще хожу по соседним деревням и зарабатываю на то, что мне нужно кроме куропаток. Местные ничего не могут мне дать. Все, что я им делаю, делается в обмен на подчинение. Это единственное, чем они могут платить, а многое в них мне не нравится, и я требую, чтобы они не делали этого. Вот и все. Я здесь не ради них. Я здесь ради Бабочки. И когда возникает конфликт между кем - то и Бабочкой, я всегда не ее стороне.
   - Этому должно быть объяснение, - сказал Браэрли.
   - У этого есть объяснение, - сказал Тронтон, - но полностью оно последует не сейчас. Не обижайтесь на мою скрытность - в том, что я скрываю, есть и моя личная тайна. Но одно я могу вам сказать хоть сейчас.
   Браэрли изобразил молчаливый вопрос.
   - Бабочка очень красива, - сказал Тронтон, - а красота всегда имеет преимущественное право жить. И если поставить рядом с ней тех, кто пытался убить ее, не возникает никакого сомнения в том, кому из них следует жить, а кому - умереть. Лицемер, или просто обыватель, занятый лавкой и пивом по вечерам, может быть, и возмутится моим словам. Мол, крысоеды, да всякая шваль, одержимая манией истреблять все, что лучше них - это все - таки люди. Но от вас я не жду и не приму возмущения. Потому что, сэр Браэрли, вы - то должны знать, что "человек" - это лишь слово. Что под его обманчивой видимостью скрывается все, от несомненного добра до абсолютного зла. Еще раз говорю вам: я против этих людей. Когда я смотрю на них, мне больше хочется быть Бабочкой. Моя видимая общность с ними - это вранье, которое меня раздражает. У меня нет с ними ничего общего. И вы должны понимать это, потратив столько лет на попытки создать Совершенного Человека.
   - Да, - сказал Браэрли, - это я понимаю.
   Тронтон посмотрел на Браэрли, потом посмотрел в пол и сказал:
   - Давайте посмотрим, как Бабочка к вам отнесется. Для начала я расскажу вам, как ее найти. Попробуйте встретится с ней - а там видно будет...
  
  
   Вечером этого дня Браэрли долго читал, сидя в своей землянке. Потом, вскоре после восхода луны, он надел все теплые вещи, что у него с собой были, закинул за спину меч и вышел. Слуга опасливо посмотрел ему вслед.
   В лощине, где помещалась деревня, была полная тьма; когда глаза привыкли к ней, Браэрли осторожно пошел в сторону болот.
   Когда он вышел из лощины, навстречу ему, некруглым диском среди ветвей, появилась луна. Сразу стало светло. Полнолуние было несколько дней назад и, сколько бы ему ни пришлось ждать на болотах, без освещения он не останется.
   Болота встретили его лунными бликами в полыньях; у берега и островков серебрилась кромка тонкого льда. Едва он остановился, и в последний раз хрустнул от его последнего шага снег, над болотами разлилась тишина - точно разом заложило уши.
   Браэрли постоял, посмотрел вокруг; луна смотрела на него через редкие ветки на границе леса и неба. Прислушиваться не имело смысла - казалось, хрустни ветка за милю отсюда, слышно будет так, словно сам наступил на нее.
   Стоять на краю болота не стоило. Тронтон сказал, что Бабочка появится с большей вероятностью, если он будет ждать ее ближе к середине. Бабочка, сказал он, скорее избегает встреч с людьми, чем ищет их. Или же, поначалу она их искала, но потом стала избегать. Бабочка никогда не показывалась ему, если поблизости были крысоеды.
   Правда, сейчас на болота никто не ходил по ночам. Но нельзя было поручиться, что какой - нибудь обнаглевший от дурмана крысоед не захочет, пользуясь темнотой и безлюдьем, вытащить крыс из чужих ловушек. А ловушки были только по краю.
  
  
   Прыгая с островка на островок, Браэрли добрался до середины болот. Ничего особенного там, разумеется, не оказалось. Только теперь он стоял на открытом месте, и луна светила с чистого неба над кронами.
   Тронтон сказал, что ему не следует иметь при себе оружие. Поэтому Браэрли, перебравшись на островок ярдах в двадцати от того, что он облюбовал для ожидания, снял меч и прислонил его к березе. Потом вернулся. Если он стоял так, чтобы видеть меч, то луна светила ему в лицо. Бабочке это было хорошо: она могла появиться и между ним и оружием, и между ним и светом. Позаботившись таким образом, сколько мог, о Бабочке, Браэрли стал ждать.
   Ждал он довольно долго. Луна, светившая в лицо ему, притягивала взгляд, и ему стало казаться, что он видит, как она понемногу передвигается в небе, поднимаясь наискосок над деревьями. Он постепенно стал подключаться к болотам, и почувствовал, что напряжение, бывшее в нем, уходит куда - то, и остается только бездумная легкость, и даже удовольствие. Было в этой картине что - то загадочное, но в то же время и совершенно мирное, как в каком - нибудь детском воспоминании об ожидании одного из зимних праздников. Мороз не чувствовался в теплой добротной одежде; время все шло да шло, луна все поднималась да поднималась над лесом, и взгляд сам собой путешествовал по темным пятнам на ней...
   Внезапно что - то произошло.
   В первую долю секунды, когда Браэрли осознал это, понять было еще ничего невозможно. Что - то появилось на островке перед ним. Кажется, появившееся нечто было сперва скрыто магической маскировкой, и лишь ощущалось, но почти тотчас же маскировка стала слабеть. И вот - огромная бабочка сидела перед ним, на ближайшем островке, ярдах в десяти, по правую руку, если стоять лицом к луне.
   Сперва крылья ее, высотой в человеческий рост, были сложены, и Браэрли видел только их матово - черный испод; луна подкрашивала его едва уловимым желтовато - зеленоватым цветом.
   Потом, быстро и плавно, быстро и медленно одновременно, как это бывает у крупных, но обычных бабочек, она распахнула крылья - и словно темная радуга пробежала по верхней их стороне. Казалось, они светились изнутри. Свечение это переливалось, один цвет перетекал в другой через неисчислимое, неуловимое множество оттенков, и рисунки, тонкие, сложные, превращались вдруг в удивительно простые и гармоничные фигуры, вспыхивали новым радужным переливом, и исчезали, распадаясь на чередование множества форм и цветов.
   Браэрли стоял, не двигаясь. Время остановилось. Потом крылья несколько раз качнулись, и замерли; только рисунок на них, отражая их мельчайшие, незаметные глазам колебания, то и дело менялся - то медленно, то неуловимо - быстро.
   Тогда Браэрли сказал:
   - Это действительно чудо, - и, помолчав, добавил, - и великое совершенство...
   Потом посмотрел в огромные темные глаза Бабочки, и сказал:
   - Я счастлив, что увидел это при жизни... Кто же ты?
   Никакого ответа не последовало. Только рисунок, переливаясь, по - прежнему отражал легкие движения крыльев.
   - Хорошо, - сказал Браэрли, - могу я увидеть хоть какой - то символический знак, отражающий твою сущность?
   И, едва он сказал так, переливающийся рисунок на крыльях исчез. А вместо него явилось вот что: яркая радужная кайма по краям крыльев, и слабое серое свечение в середине их.
   С минуту Браэрли ждал; ему отчего - то казалось, что за этим последует продолжение. Но ничего так и не последовало.
   - И это все? - воскликнул он с непроизвольной досадой.
   Словно в ответ, и радужная кайма, и серый свет на крыльях исчезли. Потом крылья дрогнули, и пошли вверх. Складываясь, они оставались черными. Но когда, уже взлетая, Бабочка снова показала их верхнюю часть, радужная полоса снова окаймляла серую сердцевину.
  
  
   Следующим вечером Браэрли не стал ждать луны. Он вышел, как только стемнело, и сразу отправился на вчерашний островок в середине болот. Оставив меч на соседнем островке, он принялся ждать. Он начал было процесс подключения, но вдруг то же, что и вчера, перед самым появлением Бабочки, чувство возникло у него. Что - то появилось поблизости. Еще невидимое, оно уже существовало, и передавало ему ощущение своего присутствия.
   Прошло, может быть, несколько секунд, в течение которых темнота над болотами по - прежнему нарушалась только светом звезд. Но вот, на островке, где пребывала вчера Бабочка, стало появляться какое - то свечение, цветами и чередованиями этих цветов очень похожее на то, как переливались ее крылья.
   Сперва Браэрли показалось, что свечение это обрисовывает силуэт Бабочки со сложенными крыльями. Но уже через несколько секунд стало видно совершенно иное: на островке, вместо Бабочки, все явственнее появлялся человеческий силуэт. Вот, наконец, трансформация света в фигуру завершилась. Ничего общего с Бабочкой не оказалось вовсе; самая обыкновенная леди, завернувшаяся в длинный плащ, пребывала сейчас перед ним.
   Самая обыкновенная - если сравнивать с Бабочкой. Но, ежели сравнивать с большинством людей, она была вовсе не обыкновенная.
   Среди множества видов красоты есть такая, которая дает указание действовать. Когда Браэрли видел что - то подобное - а это случалось очень и очень редко - он отчетливо чувствовал, что не может продолжать вести тот обычный, вялый, избегающий лишних движений образ жизни, который свойственен большинству людей большую часть времени. Увиденное требовало проявить себя; доказать кому - то, что в нем есть, что проявлять. Казалось, что если человек посмотрит на красоту такого рода, и просто вернется к своим повседневным делам, он признает, что все лучшее в жизни - не для него. Он не ответит на вызов, и его вычеркнут из списков достойных.
   Какое - то время Браэрли и леди смотрели друг на друга. От переливающегося света, что предшествовал ее появлению, осталась какая - то оболочка, окружавшая ее, так что, не смотря на темноту, Браэрли мог видеть ее во всех подробностях.
   - Что происходит? - воскликнул Браэрли, - что я должен делать?
   Но никакого ответа не последовало.
   Тотчас свечение, окружавшее леди, стало сильнее и заслонило ее, точно занавесом. Это длилось, быть может, пару секунд. Потом свечение пропало, и в звездном свете огромная бабочка взмахнула крыльями, и исчезла; только замеченное в долю секунды сочетание радужного и серого проплыло перед Браэрли, и долго еще виделось ему в наступившей затем темноте.
  
  
   Он прибежал к Тронтону, ударами кулака в деверь разбудил слугу, и потребовал немедленно разбудить светлейшего господина Мага. Слуга хлопал глазами, кажется, пытаясь сообразить, не последует ли затем для него какой неприятности; но сам Тронтон стоял уже в дверях внутренней комнаты.
   - Это не бабочка, - проговорил Браэрли, едва захлопнув за собой внутреннюю дверь.
   Тронтон глянул на Браэрли, потом снял с вешалки плащ и завернулся в него поверх толстого шерстяного белья. Потом снова посмотрел на Браэрли.
   - Значит, она показалась вам, - сказал он, - значит, она хочет от вас... - Тронтон замолчал.
   - Чего?
   Тронтон пожал плечами.
   - Бабочка никогда ничего не говорит. Но раз это действительно не бабочка, она, полагаю, может хотеть только одного. Возвращения своего человеческого облика, разумеется, - он посмотрел на Браэрли, - а чего еще вы хотели бы на ее месте?
   - Особенно, если бы обладал таким обликом, - тихо сказал Браэрли, глядя в переливающееся свечение посреди болот.
   Тронтон улыбнулся.
   - Она вам понравилась?
   - Она - это и есть совершенство, - сказал Браэрли серьезно.
   - Ну, вот вы и увидели его, - сказал Тронтон, снова улыбаясь и отводя взгляд, - можете вы создать совершенство, которое было им, но перестало быть вследствие колдовства? Можете вы сделать Бабочку человеком?
   - Любое заклятие, наложенное Магом, может быть снято, - сказал Браэрли, - это следует из принципов Магии, как вам, безусловно, известно. Но заклятие может быть защищено. Например, тем, что снятие его приводит в действие другое заклятие. Это другое заклятие может быть таким, что не станут снимать и первое. Вы слышали о чем - то подобном?
   Тронтон кивнул.
   - Слышал, но не сталкивался никогда. Похоже, это редкая штука.
   - Редкая, верно. Нужно большое искусство, чтобы создать такое кольцо из двух заклятий, связанных друг с другом. Замкнуть одно на другое... Их так и зовут - кольцевыми. Они могут существовать вечно... - Браэрли помолчал, а потом, словно неожиданная мысль посетила его, в упор посмотрел на Тронтона, - вы можете рассказать мне то, что еще не сказали о Бабочке?
   Секунду Тронтон смотрел в глаза Браэрли, а потом отвернулся и сказал:
   - Сейчас уже поздно, - потом словно запнулся о собственные слова, и Браэрли показалось в лице его выражение смущения, а может, и страха, - я хочу сказать, что час уже поздний, а о таких вещах лучше думать на свежую голову. Я попрошу вас зайти ко мне завтра утром. Я предупрежу слугу, чтобы он впустил вас. Внутренняя дверь будет не заперта...
   Он отвернулся, а потом лицо его приняло выражение некой решительности, и он сказал, глядя на Браэрли:
   - Это все, что я могу сообщить вам сейчас.
  
  
   Утром, выйдя из землянки, Браэрли не увидел неба. Серые облака двигались, едва не цепляя верхушки деревьев. Заметно потеплело. Заснув только под утро, после нескольких часов лихорадочного возбуждения, Браэрли проснулся поздно. Наверное, миновал уже полдень. Снег успел как - то осесть, и там, где местные жители ходили достаточно часто, его уже не было; темные опавшие листья, вдавленные в отсыревшую землю, вызывали какие - то смутные скверные ассоциации.
   Браэрли пошел через деревню; все вокруг казалось немного нереальным после крепкого сна. Он не стал даже завтракать - просто оделся, и вышел, не желая терять ни секунды. Как все переменилось вокруг, думал он, посматривая по сторонам. Как будто вместе с солнцем и небом ушло вообще все хорошее. Зима в долинах - тоскливая штука...
   Он подошел к землянке Тронтона, и постучал. Слуга отворил дверь; он вошел внутрь. Вторая дверь. Слуга, как и сказал Тронтон, не препятствовал ему...
   Он увидел, что Тронтон лежит на койке, и глаза его устремлены в потолок. А на столе стоят свечи - в таком порядке, в каком ставят их в близлежащих местах вокруг гроба. Только вместо гроба среди свечей лежали листки бумаги.
   Браэрли подошел к Тронтону, посмотрел, пощупал на шее пульс. Тронтон был мертв. Несколько секунд Браэрли непроизвольно осматривал его - нет ли следов нападения - но тотчас же понял, что никакого нападения не было. Тронтон умер, как это умеют делать многие Маги - просто силой собственной воли. Тогда он отвернулся от Тронтона, и взял со стола исписанные листки.
  
  
   "Дорогой Браэрли.
   Прежде всего, отвечу на первый вопрос, который, наверняка, возник у Вас только что - вопрос о причинах моей смерти. Это самоубийство. В свою очередь, причины такого шага станут Вам ясны позже, из чтения этого письма.
   Теперь о вещах более важных. О Бабочке. Я готов сообщить вам теперь все, что мне известно о ней.
   Вы, безусловно, слышали о человеке по имени Ричи Трамп; кажется, я не встречал Мага, который не знал бы его. О нем все одного мнения: Трамп - пример того, что получается, если Магия обращается во зло. Рассказов о его проделках достаточно много для того, чтобы подтвердить это мнение. Но вот живого Трампа мало кто видел.
   Я имел сомнительное удовольствие не только видеть его, но и косвенно соучаствовать в одном из его делишек. Следствие этого дела известно и вам, и многим другим; это - Бабочка. О самом же деле знает всего три человека. Это сам Трамп, я, и Бабочка, разумеется.
   История проста и банальна. Бабочка - продукт колдовства Трампа. Она была некогда той самой леди, что вы видели на болотах минувшей ночью. Причина, по которой Трамп наложил на нее заклятие, сверхпроста и сверхбанална - Трамп домогался сей леди, а она ему отказала. Ее настоящее имя и происхождение я и сейчас вам не назову. Если Вы узнаете их сами - значит, Вам удалось одно из двух: или снять заклятие, или отыскать Трампа и заставить его рассказать это вам. Если Вы не сделаете ни того, ни другого - для чего тогда Вам ее имя? Для тех, кто знал ее человеком, она просто бесследно исчезла. Пусть она остается просто Бабочкой, пока пребывает в образе таковой.
   Отношения между Трампом и Бабочкой развивались у меня на глазах. Признаться, я всегда восхищался мастерством Трампа, как Мага, и некоторое время был при нем чем - то вроде свиты. Трамп умел хранить свои секреты, и научиться у него ничему было нельзя. Но наблюдать за ним бывало достаточно интересно...
   Я мог помешать Трампу, когда он собрался наложить на Бабочку заклятие. Но это было рискованным делом, и я испугался. Вскоре Трамп исчез, и с тех пор его не видели. Я же разыскал Бабочку, и поселился в этой дыре; вот единственная причина моего пребывания здесь. Разумеется, я пытался снять заклятие. Но куда мне до Трампа! В итоге я достиг только одного - понял, что известные мне пути ни к чему не ведут. Описание того, что я делал, вы найдете ниже; они помогут Вам хотя бы тем, что избавят от лишних трудов. Впрочем, отнеситесь к сделанному мною критически - полагаю, что Вы много лучший Маг, нежели я, и увидите ошибки, которые я мог сделать.
   Так я и жил здесь, по мере сил оберегая Бабочку от тех, кто пытался причинить ей вред. Она и сама могла постоять за себя. Но с тех пор, как заклятие Трампа начало действовать, не проходит ни дня, чтобы мысли о моем поступке не преследовали бы меня. Я старался сделать для Бабочки все, что в моих силах. Но, в сущности, я ничего толком не сделал. Постоянное сознание того, что я совершил недопустимое, и не могу этого исправить, давно уже привело меня к желанию сложить с себя обязанность жить и ощущать себя. Но мне не хотелось оставлять Бабочку одну. Наедине с людьми, которые интересовались лишь тем, чтобы убить ее. Все - таки Маг я неплохой, хотя и вполне заурядный, и хорошо владею и мечем, и луком. Я горжусь тем, что мне посчастливилось убить нескольких врагов Бабочки. Но это я сделал для себя; ей не составило бы труда разделаться с ними...
   Теперь я могу умереть спокойно. Не было случая, чтобы Бабочка приходила к кому - либо, кроме меня. Но к Вам она пришла, и показала свою истинную сущность. Этот факт, Ваши слова и, конечно, послание Морриган о Вашей миссии убеждают меня в том, что мою собственную миссию можно считать завершенной. Дело за Вами.
   Опасаюсь, что в моей смерти есть тот же, что и в моей жизни, порок: я взваливаю на других то, что должен был сделать сам. Я хочу передать Вам заботы о Бабочке. В Вас чувствуется человек, который не может не откликнуться на такой призыв; если не мой, так уж Бабочки - точно. Отзывчивость приносит много бед своим обладателям, но и много счастья, недоступного тем, кто живет только лишь для себя. Я искренне надеюсь, что Вы не откажетесь от возможности такого счастья, даже столкнувшись с большими проблемами.
   Простите - но Вы похожи на меня. Похожи в том, что не смогли получить желаемое, и пережили свою мечту. Попробуйте еще раз. Вот перед Вами ваш Совершенный Человек - создайте его заново! Я не могу просить Вас об этом. Но полагаю, что вы и так сделаете все, что в Ваших силах.
   На этом прощайте. Моя последняя просьба - пусть местные похоронят меня возле болот. Не могу сказать, что полюбил это место, но покидать его не хочу.
   Весьма Вам благодарен.
   Эрнст Тронтон, Маг."
  
  
   - Морриган, миледи, я снова обращаюсь к вам. Если я правильно понял, вы привели меня сюда для того, чтобы как - то способствовать снятию заклятья, наложенного на Бабочку. Она - существо совершенное, и нужна для того, чтобы совершеннее становилась жизнь, и потому, несомненно, нужна вам. А я хочу быть вам полезен. Я видел записи Тронтона о том, как он пытался снять заклятие. Он не сделал ошибок. Я же не знаю никаких путей кроме тех, что уже испробовал он. Нужно знать что - то еще. Или, по крайней мере, знать, где это искать... Я хочу заняться этой работой.
   Шел снег, крупный, мягкий, и укрывал понемногу темные листья и темную землю. Он появлялся из светло - серого пространства над головой, которое было, кажется, вовсе не облаками, а просто светом, идущим из какого - то совершенно иного мира. В этом мире не было никаких беспокойств. Иногда, после тяжелых и бесплодных трудов, в которых он достигал предела человеческих сил, и не находил там ничего, кроме очередной непробиваемой стенки, Браэрли думал, что такой вот безветренный снегопад между светом сверху и снегом внизу был бы хорошим последним пристанищем его душе. И тут же думал, что есть еще лучшее пристанище - небытие. Идеальный отдых и идеальный покой.
   Но проходил день, проходила ночь, он выходил на улицу, видел небо, и солнечный свет, видел женщин, отвечавших взглядами на его взгляды - и стремление в небытие пропадало.
   Что - то было особенное в этом снегопаде. Что - то... Ах да, конечно. Вот что: такой снег бывает накануне весны. Точно. Совершенно особенный снег. Он пахнет весной. И ведь действительно - не пройдет месяца, как с юга, берегом океана, явится в эти края весна. Тронтон не увидит ее. Бабочка увидит. Все правильно, в сущности. Так и должно быть. Потери неизбежны, важно одно - провести Совершенство в будущее, чтобы будущее заполнилось им, а не чем - то еще. Все остальное неважно.
   Браэрли поднял лицо к падающим снежинкам, и закрыл глаза. Слабый свет через веки. И Морриган, появившаяся в памяти, как наяву.
   И тогда вдруг серая пелена тишины, точно ветром, сдернулась в сторону в его голове, и он начал слышать ее голос.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Он поехал на юг, навстречу весне.
   Он двигался параллельно океану, понемногу приближаясь к нему. Дорог здесь уже не было; только тропы соединяли редкие поселения - местные пользовались для перевозки грузов вьючными лошадьми. В этих поселениях, как и всюду в Граничных землях, народ жил в достатке, и не составляло труда найти комфортабельный приют. Но чаще случалось ночевать под открытым небом, у костра, завернувшись в плащ и одеяло.
   Снег больше не шел, и не покрывал землю. Только на вершинах гор, по левую руку, к востоку, лежали белые шапки, да по склонам их темные пятна сосновых лесов чередовались с пятнами покрытых снегом лугов. Все чаще появлялось солнце. С океана все время тянуло теплым ветром и, по мере того, как Браэрли приближался к берегу, ветер это все явственнее приобретал характерный вкус, который нельзя было не узнать.
   Наконец, показался и сам океан. Браэрли давно уже не случалось при солнечном свете оказаться у океана, и он долго простоял на вершине, откуда увидел его.
   Потом он снова карабкался, то и дело спешиваясь, по прибрежным горам. Горы же эти становились все выше, словно заснеженные вершины делали шаг к океану всякий раз, когда Браэрли пересекал, не видя их, очередной лес в очередной долине.
   Потом среди крутых, покрытых соснами берегов показалась река - неширокая, с частыми перекатами. За рекой лежал Эниленд.
   Браэрли знал, что через эту реку не существует мостов - да они и не нужны, потому что перейти можно и вброд.
   Как и везде, за рекой не было видно ничего такого, чего не было бы на Этой Стороне, в Граничных землях. Но на следующий же день, поднявшись на очередной перевал с видом на горы слева и океан справа, Браэрли увидел близ одной из вершин маленький темный силуэт замка.
  
  
   Казалось, он был построен людьми. С первого взгляда заметна была особенность, характерная для человеческого жилья - с севера замок защищала от ветра вершина горы. Далее, он был совсем небольшой. Но, чем ближе подъезжал Браэрли к замку, тем яснее становилось, что только в момент особого озарения воображение человеческое может создать нечто подобное.
   Замок чем - то напоминал шахматную фигуру. Скорее всего - ферзя. В нем была какая - то тонкость и легкость; казалось, его можно снять с горы, и подержать на ладони. Стены его - характерная особенность энилендских строений - отражали окружающее их. Повернутые к серым скалам казались графитовыми; к соснам - темно - зелеными; к снегу - светлыми, цвета, названия которого не было в человеческом языке. Но большая честь стен и крыш отражала небо, и глубокая темная синева обитала, казалось, в самом камне, светясь собственным светом.
   На южной стороне горы было тепло едва не по - летнему, хотя прохладный ветер с запахом снега то и дело прилетал с белых полей на восточных вершинах. Попадались ручьи, становившиеся иногда водопадами. Первая зелень уже пробивалась среди камней; сами камни были почти теплые на ощупь, а мох на них - совсем теплым. День был в разгаре, когда Браэрли, посматривая вокруг, да на тонко - резной силуэт Замка, да на темнеющее над головой небо, добрался до цели.
   Перед надвратной башней, возле ворот цвета слоновой кости, Браэрли спешился. Тотчас же ворота растворились сами собой; из ворот шел поток яркого белого света.
   Ведя лошадь, Браэрли вошел. Надвратная башня не имела крыши, так что сверху оказалось все то же темно - синее небо. Стены же были совершенно белые, и Браэрли даже заморгал, привыкая к яркому свету.
   Недалеко от ворот, бесшумно затворившихся за ним, Браэрли обнаружил бронзовое кольцо, и привязал лошадь. Едва он с этим управился, другие ворота, черные, начали открываться, и из глубины Замка появился все тот же белый свет. По темному каменному полу, отражающему небо, Браэрли вошел в эти ворота.
   Первое помещение, в которое он попал, было невелико и пустынно. Следующее оказалось довольно обширным - по меркам небольшого замка. Белые стены и высокие, снизу доверху, стрельчатые окна. Горы поднимались снизу - вокруг, то на фоне неба, то на фоне океана.
   Какое - то время Браэрли стоял, созерцая открывшийся вид, а потом женский голос за спиной его усмехнулся, и произнес:
   - Похоже на вид из окна вашего кабинета в Эбердине, не так ли?
   Браэрли обернулся - в дверях, ведущих в какую - то боковую комнату, прислонясь к косяку, скрестив на груди руки, стояла Морриган.
   Браэрли, улыбаясь, поклонился.
   - Добрый день, миледи... Рад видеть вас...
   Морриган, улыбаясь, кивнула.
   - Я тоже, Курт, - она сделала широкий жест в сторону пространства за окнами, - вам нравится?
   Браэрли кивнул, не скрывая восторга.
   - Я собралась навестить вас на болотах нашей драгоценной Бабочки, но подумала - почему, собственно, за столько лет знакомства вы ни разу не бывали у меня? А еще - не пора ли вам сменить слякоть и дождь на что - нибудь более презентабельное? Например - на Эниленд? Здесь не бывает слякоти...
   Она замолчала, и, утрировано - многозначительно улыбаясь, посмотрела на него с утрировано - многозначительным ожиданием. Браэрли утрировано - многозначительно кивнул - он знал, что она любит играть, и в такие моменты ни за что не поймешь, что действительно значит ее игра.
   - Я просто рада вас видеть, - сказала Морриган, вполне однозначно истолковав выражение его лица, - а что это значит - я и сама не знаю... Хотите посмотреть замок? Здесь много всего интересного... Или поездка вас утомила?
   Браэрли рассмеялся:
   - Что вы, Морриган, я не успел сегодня проехать так много. Конечно, хочу... Но слушайте - могу я прямо сейчас узнать хотя бы в общих чертах - что мне делать дальше?
   Морриган кивнула:
   - Можете, разумеется... Надо найти Ричи Трампа, и получить от него антизаклятье для Бабочки. При этом, скорее всего, его придется убить. К сожалению, сейчас мало кто может справиться с ним. Вы можете попробовать. Это не комплимент - комплименты такого рода могут стоить жизни тому, кому говорятся...
   Она замолчала, внимательно рассматривая его; ей хотелось видеть его реакцию.
   Браэрли кивнул:
   - Я и не считаю это комплиментом, миледи... Только вот... Вы твердо уверены, что такой блестящий Маг, как Трамп, вам совершенно не нужен?
   - Не нужен, - сказала Морриган, - он действительно выдающийся Маг. Но он пошел по неверной дорожке. Обычно человек становится лучше, если честно, своим трудом, получает большую силу. А ведь стать хорошим Магом нельзя по - другому... Но в Трампе был некий изначальный дефект. И сила, которая обычно поднимает человека над собственной слабостью, не сделала его лучше. Поэтому мне не жаль, что в Мире станет одним блестящим Магом меньше - его способности не удается использовать ни для чего положительного... Но главное, для чего его надо убить - так это для того, чтобы проверить, что он сказал правду. Мало кто сможет это. Вы - сможете.
   Браэрли снова кивнул, на сей раз молча - он не хотел повторяться. В словах Морриган содержалась похвала едва ли не большая, чем в утверждении, что Браэрли может убить Трампа. Хороший Маг умеет проникать в мысли. Очень хороший Маг может проникнуть даже в то, что человек не осознает сам. Но есть и способы защиты от такого проникновения. Очень хороший Маг поставит такую защиту, что сломать ее не сможет никто. Даже потеряв сознание, такой Маг поддерживает эту защиту. Но когда сердце уже не бьется, и мозг умирает, защита быстро слабеет. Тогда, если поторопиться, можно сломать ее и считать то, что знал умирающий. Когда мозг погибнет окончательно, никакая сила не восстановит знание, погибшее вместе с ним. Ломающий защиту соревнуется в скорости со смертью, и времени у него всегда очень мало. Правда, он может немного продлить жизнь умирающему за счет своих жизненных сил. Но считывая, концентрируетесь настолько, что легко потерять контроль над собой. Небольшое промедление - и вы отдадите больше, чем можете себе позволить; это довольно рискованное дело. Такая работа стоит очень дорого, если ее заказывает человек. Но просьба Морриган для Браэрли была дорога сама по себе. И еще одной возможностью...
   - И я смогу расколдовать Бабочку, - сказал он медленно, любуясь мыслью об этом, - утешительный приз! Бабочка поразительна. Совершенный человек, которого я могу создать заново. Маленькое возвращение большой мечты... - он радостно рассмеялся.
   Морриган сделала короткий отрицающий жест:
   - Ни Бабочка, ни мечта не дороже вас, Курт. Я хочу, чтобы вы ни на минуту не забывали об этом.
   Браэрли молча посмотрел на нее, и молча кивнул.
   - Отлично, - сказала Морриган, - тогда у нас нет препятствий к тому, чтобы начать...
   Она оторвалась - таки от дверного косяка, и прошлась по комнате; Браэрли не сводил с нее глаз.
   Морриган остановилась.
   - Вы знаете город Монтрейн?
   - Знаю, - сказал Браэрли, - хотя и не бывал в нем. Это тот, что стоит на океане, и известен дальней торговлей?
   - Он самый. Там живет некто Энтони Гийоме, купец. Когда вы доберетесь до Монтрейна, то есть недели через две, он едва ли окажется дома. Зима кончается, корабли отправляются в путь... Но он вам и не нужен. Вам нужна его дочка, Митсар... Ей двадцать два год, она не замужем, и слывет леди неглупой и добропорядочной. Никто из ее друзей и соседей не догадывается об одном обстоятельстве, весьма интересном для вас... О Трампе нет сведений уже около трех лет. Но по крайней мере первый год из этих трех Трамп был в довольно близких отношениях с Митсар Гийоме. В это время он уже не показывался людям в своем истинном облике...
   Она замолчала, и посмотрела на Браэрли - с интересом и ожиданием.
   - Кто же она?
   - А угадайте...
   Браэрли хмыкнул.
   - Средство для какой - то интриги. Жертва. Заказчица. Светская красотка, перед которой Трамп предстал забавным красавчиком... Я еще не угадал?
   - Не угадали, Курт. Обычно бывает так, как вы сказали. Но Митсар Гийоме - это не то, что бывает обычно... Да, Трамп уже прятался тогда под магической маской. Но она знала, кто он такой. И у нее не было к нему никаких практических дел.
   Браэрли улыбнулся - без иронии:
   - Такая ошибка - приятный сюрприз...
   Морриган качнула головой, выражая некую неопределенность:
   - Возможно, Курт, очень возможно... - потом посмотрела на Браэрли с выражением уже совершенно определенной решительности, - но вы должны дать мне одно обещание. Эта леди - вполне светское существо. Вам легко будет познакомиться с ней, и никому не покажется странным, что она проводит время со светским господином наподобие вас. Но под каким бы предлогом вы ни искали общества Митсар Гийоме, ни одна живая душа не должна знать о ее знакомстве с Трампом.
   - Обещаю, конечно, - сказал Браэрли, - знакомство такого рода едва ли способно украсить ее репутацию... От чьего имени я могу ей представиться?
   - От моего, - сказала Морриган, - пару раз Митсар обращалась ко мне, и я ей отвечала, так что мы знакомы. Это было тогда, когда она не знала, что ей делать с Трампом...
  
  
   Браэрли не хотел, чтобы кто - либо в Монтрейне знал о его приезде - кроме, разумеется, Митсар Гийоме. Посему он слегка изменил внешность. Изменение это, достигнутое чисто магическими средствами, было, естественно, только иллюзией. Причем иллюзией, почти неотличимой от истины. Любой Маг знает, как минимальными изменениями черт создать ощущение совершенно другого лица. Тип лица при этом не изменяется, и, встретившись с кем - либо сперва в иллюзорном, а вскоре затем - в истинном обличье, вы не вызовете больших подозрений в попытках скрыть что - либо. Скорее всего, не слишком проницательный человек решит, что вы сменили прическу, или, к примеру, отошли от похмелья. Вам можно и признать, что это были вы, и отрицать это - как вам будет удобно.
   Именно в таком виде Браэрли и въехал в Монртейн.
   Леди Митсар, по всему судя, можно было застать на всяких светских мероприятиях, но Браэрли не хотел, чтобы его видели с ней люди, для которых обсуждение друг друга - излюбленное развлечение. Вместо этого он направился в контору купца Гийоме. Энтони, и верно, отсутствовал - он выяснил в порту, что его корабль ушел. По традиции, во время отсутствия главы семейства многочисленных приказчиков должна была контролировать его супруга. А так как бизнес был немаленький, ей наверняка помогала старшая дочка, то есть Митсар; сыновей у купца Гийоме не имелось. Посему, заявившись в контору, Браэрли спросил Митсар, а когда оказалось, что ее нет, оставил заранее заготовленное письмо. В нем некто Генри Митчел, торговец, сообщал, что имеет поручение от общих знакомых, а также деловые предложения. С сожалением отмечая, что ранее ему не доводилось встречаться с миледи, он выражал готовность представить солидные рекомендации.
   Письмо было адресовано Митсар, а упоминание об общих знакомых должно было показать мамаше, ежели та вскрывает чужие письма, что Браэрли нужна все - таки не она, и "деловые предложения" могут быть лишь маскировкой чисто личного дела.
   Он вернулся на следующий день, и получил от приказчика адресованное ему сообщение: Митсар Гийоме ожидает его завтра, в девять пополудни, в помещении конторы.
   В девять пополудни? В это время уже будет темно, а приказчики наверняка разойдутся. Интересно - у нее много дел, или она хочет, чтобы господина Митчела видело как можно меньше людей?
   Так или иначе, в девять пополудни, на следующий день, он постучал в дубовую, обшитую полосами железа дверь конторы Гийоме. Квартал, застроенный складами и лавками, казался совершенно безлюдным и темным. Как это бывает иногда в торговых городах, стоящих в устьях больших рек, купцы не селились там же, где торговали - заболоченная дельта не делает климат здоровым. По дороге Браэрли видел две группы стражников - владельцы торговых заведений, безусловно, не жалели денег на охрану. Стражники внимательно осмотрели мимо проезжающего Браэрли при свете факелов, но не остановили - скорее всего, из - за породистого жеребца и хорошей одежды.
   Дверь открыл верзила с мечем на поясе; Браэрли представился. Тотчас из - за спины верзилы появился второй экземпляр, сказал, что миледи ожидает, и пригласил следовать за ним. Браэрли отдал поводья первому, и пошел вглубь двора, освещаемого фонарем в руках провожатого.
   В глубине помещений, перед массивной дверью, провожатый остановился и, постучав, отворил - в коридор вылился яркий свет. Потом отстранился, открывая дверь шире:
   - Пожалуйста, господин Митчел...
  
  
   Он вошел; провожатый закрыл за ним дверь.
   Комната была невелика, и обставлена просто: стол посредине, да несколько стульев вокруг. Окон в комнате не было. Несколько свечей в подсвечниках на столе освещали светлые штукатуренные стены; огонь в камине придавал неяркому освещению едва заметную переменчивость. Такие комнаты в конторах богатых купцов служат для переговоров и крупных оплат наличными.
   За столом, напротив двери, пребывала леди, в которой Браэрли мог предположить Митсар. Ее одежда вполне подходила для лавки, а темные волосы были уложены в гладкую прическу из тех, что всегда казались Браэрли символом обезличенности. Но во всем остальном не было ничего заурядного. Когда Браэрли встретился с леди взглядом, глаза ее тотчас ответили быстрым, живым выражением, в котором, однако, была и большая доля весьма критической оценки. Браэрли это понравилось: вот женщина, для которой нет избегаемых закоулков ни в чужой душе, ни в своей собственной; но откровенность ее предназначена только тем, кого она сочтет равными себе. Чертам лица ее, пожалуй, не хватало правильности для того, чтобы оно могло считаться безусловно красивым. Но им свойственна была выразительность, да еще то отражение привычки думать и чувствовать, что для Браэрли сразу поднимало женщину в некую высшую категорию.
   - Добрый вечер, миледи, - сказал он; следовало назвать свое имя, а значит, решить, какое именно. Морриган рассказала, как выглядит Митсар Гийоме - если только у последней нет двойника, то она сейчас перед ним. Едва взглянув на Митсар, он уже почти решил, что назовет не вымышленное, а свое собственное имя. Все - таки, секунду он колебался, и Митсар сказала:
   - Добрый вечер, сэр. Я - Митсар Гийоме. Вы - Генри Митчел, так?
   - Я Курт Браэрли, Маг, - сказал Браэрли, - конфиденциальность дела, по которому я искал вас, заставило меня приехать инкогнито, и скрыть свою настоящую внешность. Впрочем, сейчас вы увидите ее. Желательно только, чтобы больше никто этого не увидел...
   - Сюда никто не войдет без моего разрешения, - сказала Митсар; в голосе ее Браэрли уловил интерес, но не растерянность, - даже мои родственники сперва осведомятся через слугу, не помешают ли они - в этой комнате обычно говорят о важных вещах...
   Браэрли кивнул в знак понимания и согласия; когда он поднял голову, его лицо уже не скрывала магическая маска.
   Он встретился взглядом с Митсар; она улыбнулась:
   - Вы не слишком изменили свою внешность...
   Браэрли тоже улыбнулся:
   - Этого обычно хватает...
   - Присаживайтесь, сэр, - Митсар точно спохватилась, что до сих пор не предложила этого.
   Браэрли успел рассмотреть ее руку, сделавшую жест в сторону противоположного конца стола. То, что он увидел, ему понравилось; он давно пришел к выводу, что женские руки - очень характерная часть своих обладательниц.
   Браэрли пристроил шляпу на подобающее ей место, и занял стул напротив Митсар. Тогда Митсар сказала:
   - Я слушаю вас, господин Браэрли.
   Несколько секунд Браэрли прикидывал, какой из заранее заготовленных фраз ему лучше воспользоваться, а потом просто сказал:
   - Я ищу сэра Трампа, Мага.
   Взгляд Митсар на секунду замер. Потом она сказала:
   - Почему вы обратились со своим делом ко мне?
   - Морриган, - сказал Браэрли.
   Некоторое время Митсар молча рассматривала Браэрли. Потом напряженность, появившаяся было в ее глазах, исчезла. Митсар посмотрела куда - то в сторону, словно вспоминая что - то, вновь посмотрела на Браэрли и сказала:
   - Я не слышала Морриган больше года. С того момента, как исчез Трамп. Тогда я спросила ее, что мне делать, и она сказала: просто жди. Несколько дней назад она сообщила, что время подходит, и тогда я увидела в воображении ваше истинное лицо... Для чего время, господин Браэрли? Зачем вы ищете Трампа?
   Браэрли секунду помедлил; он не мог сказать прямо: чтобы убить его.
   - У меня к сэру Трампу дело такого рода, что решить его может лишь поединок...
   Митсар кивнула, и сказала, глядя в сторону:
   - Этого можно было ожидать, - потом посмотрела на Браэрли, - Трампа не любили. Я слышала о нем много плохого. Допускаю, что в этом больше правды, чем наговоров. Но я знаю и многое другое...
   Она замолчала.
   - Вы можете мне помочь? - спросил Браэрли.
   - Я подумаю, - сказала Митсар почти сразу.
   - Долго ли?
   Секунду она смотрела в никуда перед собой, потом снова посмотрела на Браэрли, и улыбнулась:
   - До завтра. Скажите, господин Браэрли - вы могли бы составить мне компанию завтра, на верховой прогулке где - нибудь за городом?
   - Разумеется, миледи...
   - Вы могли бы подождать меня в девять пополуночи у Восточных ворот? Это те, что выходят к холмам у реки.
   - Да - с удовольствием...
   Легкая светская нотка промелькнула в его последних словах. Митсар тут же заметила ее, и сказала:
   - Не знаю уж, господин Браэрли, способно ли доставить удовольствие то дело, ради которого мы встретимся. Приготовьтесь к тому, что - нет.
   "Никаких светских глупостей больше", - подумал Браэрли.
   - Спасибо вам, - сказал он, и поднялся.
   - Не забудьте шляпу и маску, - сказала Митсар, - и то, и другое в этой комнате оставляют достаточно часто.
   Она сказала это вполне серьезно, и улыбнулась только в ответ на понимающую улыбку Браэрли. И когда Браэрли вышел, отражение этой улыбки еще некоторое время пребывало и на лице, и в душе его.
   Не смотря даже на ее слова о том, что предстоящее мероприятие едва ли способно доставить ему удовольствие. Мероприятие - это одно. А леди, в которой он не увидел ни одной наигранной черточки - согласитесь, совершенно другое.
  
  
   Всадница на породистом жеребце, в верховых брючках, куртке и сапогах вместо скучноватого лавочного прикида, появилась в сопровождении телохранителя несколько позже условленного времени - однако, в рамках приличий, принятых в деловых кругах.
   Впрочем, Браэрли не скучал. Во - первых, у ворот успела развернуться всякая мелкая торговлишка, а Браэрли обычно с интересом рассматривал зрелища такого рода в незнакомых городах: они позволяют узнать много полезного о местной жизни. Во - вторых же, в здешних краях действительно успела уже объявиться весна. Браэрли был чужд меланхолии во всех ее проявлениях. Он терпеть не мог зимнюю слякоть, и не особенно жаловал осень, несмотря на признаваемую им за ней красоту. Зато он обожал время, когда жизнь начинается заново, когда все идет в рост. В такое время его всегда сильно тянуло прочь из каменного мешка городов. Так что, проезжая неспеша меж торговых рядов, посматривая по сторонам в поисках Митсар, он был вполне доволен всем, что видел вокруг.
   Итак, она появилась - и Браэрли тотчас почувствовал, что без нее все - таки не хватало чего - то. Он поехал к ней; она заметила его, и поехала навстречу. На полпути телохранитель отстал, и куда - то исчез. Жест этот понравился Браэрли. Разумеется, хороший Маг надежнее любого телохранителя; разумеется, рекомендации Морриган не могут вызывать сомнений. Но все равно - доверие Митсар его искренне обрадовало.
   Немного не добравшись до Браэрли, Митсар кивнула на пространство вне рядов, и повернула туда жеребца. Они выехали из толпы.
   - Доброе утро, миледи...
   - Доброе утро, господин Браэрли, - она улыбнулась, но улыбка ее отражала желание высказать расположение, а отнюдь не хорошее настроение.
   Он поехал рядом с ней - куда - то к холмам, подернутым прозрачной зеленоватой дымкой едва начавшей распускаться листвы. Город остался за спиной. В отличие от большой дороги, уходившей в другом направлении, проселок, выбранный Митсар, оставался в этот час еще совершенно безлюдным. Митсар пустила жеребца рысью. Они быстро проехали полосу пашен, отделяющих предместье от холмов, рысью же влетели на невысокий перевал, и город исчез. Тогда Митсар свернула с дороги в редкий, еще прозрачный лес, и поехала шагом.
   - Наверное, я должен извиниться, - сказал Браэрли, - мне кажется, моя просьба не доставила вам удовольствия...
   - Не доставила, - сказала Митсар, - но дело не в вас. И не в Трампе... Дело только во мне.
   Она помолчала немного; Браэрли ждал.
   - Я позволила этому человеку занять определенное место в своей душе. А надо было бы не позволять совсем ничего.
   - Он способен нравится? - спросил Браэрли.
   Митсар глянула на него через плечо; она ехала чуть впереди.
   - Видите ли, Браэрли - если я говорю о делах, то стараюсь быть точной. Если бы он мне нравился, я бы так и сказала. Нет ничего плохого в любой симпатии, что бы ни говорили о том, кто вам нравится... Но Трамп не способен был нравится. Я не училась Магии, и среди моих хороших знакомых не было Магов, кроме него. Но кое - какое образование у меня все - таки есть, и я могу отличить фокусника от человека, который превзошел пределы заурядного. Трамп был блестящим Магом. Но он был совершенно непривлекательным человеком. Я бы даже сказала - антипривлекательным.
   - Что это значит?
   Митсар рассмеялась - невесело, с сожалением.
   - Вам случалось видеть женщину, и думать - никто не сможет ее полюбить?
   - Случалось, - сказал Браэрли, - но, сдается мне, все они сами считали, что не достойны симпатии. А мнение человека о себе не может не менять его...
   - Вот и Трамп думал так о себе, - сказала Митсар, по - прежнему глядя только вперед, - это не значит, что он не интересовался женщинами вообще... Но где - то очень глубоко в нем сидело признание, что жизнь - не для него. Понимаете?
   - Кажется, да. Есть какое - то удовлетворение в осознании своих недостатков и неудач. Ради него люди могут сами искать неприятности...
   - Почему так бывает?
   Браэрли пожал плечами.
   - Не знаю. Первое, что приходит в голову - просто лень бороться. Проще жалеть себя, чем добиваться желаемого...
   - Он мог работать с невероятным упорством.
   - Маленькое дерево, - сказал Браэрли, - легко согнуть. Если оно хрупкое, то сломается. Если оно гибкое - будет расти дальше. Но одно гибкое дерево будет расти криво, а другое - выпрямится.
   - В чем же разница между ними?
   - Наверное, в том, насколько им нужен свет. Если нужен - дерево будет тянуться вверх. Если не нужен - зачем ему это?
   - Почему же одним он нужен, а другим - нет?
   Браэрли снова пожал плечами за спиной Митсар.
   - Не знаю. Тот, кто сумеет понять, отчего люди мирятся с тем, что их душам недоступно добро - ответит на извечный вопрос: откуда берется в мире зло... Как можно спокойно принимать, что все хорошие люди презирают, ненавидят или жалеют вас? Вы ведь не станете с этим мириться. И я не стану. Но множество людей мирятся.
   - Вот и Трамп мирился, - сказала Митсар, - он предпочитал быть ничтожеством. Могущественным ничтожеством. Он жалел себя - и я жалела его. Это было именно то место, которое он занимал в моей жизни. И по сей день занимает.
   Она замолчала, и с минуту они ехали молча.
   - Вы видели его истинное лицо? - спросил Браэрли.
   - Сложно сказать. Он говорил, что пользуется маской.
   - Какой?
   - Всегда одной и той же - по крайней мере, когда встречался со мной. Невзрачный человек, невысокий, никаких особенных черт. Увидишь на улице - никогда не выделишь из толпы, не заметишь. Даже если вглядываться специально, и то не найдешь ничего примечательного. Таких множество...
   Они снова поехали молча. В лесу было тихо, но где - то очень высоко ветер нес с юга уже совершенно летние облака. Потом Митсар сказала:
   - Мне не нравится, что вы хотите его убить. Но вы не похожи на человека, который убивает ради развлечения, самоутверждения или денег. Поэтому я готова помочь вам. Однако эта помощь может оказаться ловушкой. Трамп сказал мне перед самым исчезновением, что неподалеку от города - нашего города - он устроил тайник. В тайнике, по его словам, спрятана какая - то информация, которая может быть интересна тому, кто захочет побольше узнать о нем. Чем интересна, он не сказал. Он предупредил, что тайник охраняется, и пытаться проникнуть в него небезопасно... Я готова провести вас к тайнику.
   Она замолчала, и оглянулась на Браэрли.
   - Спасибо вам, Митсар, - сказал Браэрли, - я расскажу вам, в чем состоит моя претензия к Трампу.
   - Вы можете этого не делать, - сказала Митсар, - я не предлагаю вам обмен.
   - Я хочу, чтобы вы знали, - сказал Браэрли, - мне не безразлично, что вы думаете о моих побуждениях...
   - Что же - тогда я вас слушаю...
   - Трамп превратил некую леди в бабочку. Большую бабочку, которая живет на болотах в одной богами забытой местности, и нападает иногда на тамошних обывателей. Я нашел эту бабочку. Она может иногда принимать человеческий облик. Эта леди была очень красива...
   - Она понравилась вам? - спросила Митсар, едва он произнес последнюю фразу.
   Браэрли улыбнулся:
   - Сперва - очень. Но, чем больше времени проходит с этого момента, тем больше я понимаю, что она не для меня. В ней есть что - то сверхчеловеческое. А я всегда искал женщину, которая была бы мне равной - не выше, не ниже.
   - Нашли? - спросила Митсар, и в голосе ее промелькнула ирония - может быть, чуть наигранная.
   - Нет, - сказал Браэрли.
   Митсар хмыкнула:
   - Сколько вам лет?
   - Сорок два.
   - И - не нашли?
   - Не нашел.
   - Может быть - плохо искали?
   Браэрли засмеялся, и не сразу ответил.
   - Дорогая Митсар, неужели вы думаете, что за это время легко найти что - либо стоящее? Здесь нужен случай, или помощь богов...
   Она обернулась, и молча посмотрела на него.
   - Если серьезно, - сказал Браэрли, - мне случалось очень надолго вообще выпадать из нормальной жизни. Сидеть в одиночестве, читать книги, да писать заклинания. Или слоняться по всяким местам, где нормальному человеку нечего делать. Об этом тоже надо рассказать, чтобы вам стало ясно, почему я хочу непременно сам расколдовать Бабочку... Дело в том, что много лет назад я заинтересовался одной проблемой...
  
  
   Место, о котором говорила Митсар, находилось в двух днях пути от Монтрейна. Оно представляло собой долину в горах. Митсар никогда не была там, но Трамп оставил ей карту. Кроме того, об этом месте иногда говорили. Среди местных жителей издавна были популярны рассказы о странных и опасных вещах, притаившихся, якобы, в этой самой обычной на вид долине. Говорили, что в ней полно самых разных существ, встреча с которыми не предвещает ничего хорошего. Говорили, что там пропало немало людей. Правда, последний достоверный случай такого рода произошел задолго до рождения самого престарелого рассказчика, какого вы сыщете ныне. Но это не имеет значения - слухи без повода не появляются, не так ли? Впрочем, молва то и дело вплетала в страшные рассказы всякие байки анекдотического пошиба, а сама долина называлась не без иронии - Подозрительной.
   Браэрли мог отправляться хоть в тот же день, но Митсар назначила выезд на ближайший выходной - ей следовало завершить некоторые дела. Два дня, оставшиеся до выходного, Браэрли не занимался решительно ничем: осторожность требовала отдохнуть перед визитом к тайнику, защиту которого выставил сам Трамп. В отличие от посещения Бабочки, у Браэрли не было сейчас ощущения безопасности.
   В субботу, в час послеобеденный, Браэрли выехал из тех же Восточных ворот, и начал так же объезжать торговые ряды, поджидая Митсар. Она сказала, что поедет с телохранителем по большой дороге, не останавливаясь - ей не хотелось, чтобы случайно подвернувшиеся знакомые увидели, как она уезжает куда - то с незнакомым человеком. Ничего достойного внимания в этом факте, разумеется, не было. Но, не сговариваясь, и она, и Браэрли вели себя так, чтобы давать как можно меньше поводов установить какую - либо связь между ними.
   Отпустив Митсар и телохранителя на порядочное расстояние, Браэрли тронулся следом. Он догнал их, как и было условлено, перед первым на дороге постоялым двором, уже ближе к вечеру. Телохранитель остался - он должен был ожидать их возвращения - и, не останавливаясь, они поехали дальше вдвоем.
   На Митсар был тот же, что и на прогулке, верховой костюмчик, и также теплый южный ветер шевелил по спине длинные темные волосы, связанные в хвост. Но из - за спины виднелась рукоятка меча. В купеческих городах на побережье меч носит каждый второй, равно и господа, и леди, потому что многие приехали издалека, и у многих есть с собой деньги. Кроме того, в таких городах нет постоянных дружин; города защищаются, выставляя ополчение, в случае необходимости усиленное наемниками. Так что Браэрли не удивился, увидев сей почти неотъемлемый аксессуар здешних мест. Но оружие подчеркивало какой - то элемент новизны в облике Митсар. Например, улыбка ее показалась Браэрли намного живее, чем два дня назад.
   - Вы сегодня веселы, и едва не беспечны, - сказал он, когда они остались вдвоем.
   Митсар кивнула:
   - Все решения приняты - переживать больше не о чем... Серьезно, Браэрли - эта история немного выбила меня из колеи, но за эти дни я успела привыкнуть к тому, что надо будет сделать что - то... Когда наступает момент решать старую проблему, лучше радоваться близкому избавлению от нее, чем волноваться.
   - Проблему?
   Митсар пожала плечами:
   - Люди - всегда проблема. Не важно - здесь они, или еще где - то. Я не умею их забывать, Браэрли...
   Она так же ехала чуть впереди, и не обернулась при этих словах, но Браэрли все - же кивнул ей; сказанное почему - то показалось ему не случайным.
   - Мне нравится ваше оружие, - сказал он.
   Она обернулась на секунду и усмехнулась:
   - Вам оружие нравится, или леди с оружием?
   - Мне все нравится, - сказал Браэрли серьезно, - у вас классический кавалерийский клинок. В том смысле, что изогнутый и с двухватной рукоятью. С ним не так - то легко управляться, но он может намного больше, чем прямые одноручные, которые часто носят люди, чей бизнес не имеет отношения к войне...
   - Бизнес всегда имеет отношение к войне, - сказала Митсар серьезно, - есть даже поговорка такая в наших краях: война и торговля - два лезвия одного клинка. Город не раз посылал наемников в страны, лежащие вне Просвещенного мира, чтобы обеспечить нам наилучшие условия для торговли... Но я не поэтому вожу профессиональный меч, разумеется, - она снова усмехнулась со снисходительной иронией, - просто люблю повоображать. Еще люблю задевать мужчин тем, что умею вещи, которые не все они умеют. А еще я знаю хорошее средство от плохого настроения... С вами бывает так, что все надоело, и ничего хорошего не ждешь впереди, а, Браэрли?
   - Бывает, конечно.
   - И что вы делаете?
   - Ну... стараюсь понять, в чем тут причина...
   - А я вот не стараюсь понять. Я беру эту штуку, - она повела плечом, - надеваю на клинок тренировочные ножны, и зову охранника, достаточно толкового, чтобы за его здоровье не приходилось опасаться. Через полчаса становится легче, представьте себе, - она оглянулась на Браэрли, и рассмеялась, - а одноручные клинки за полчаса отматывают руку так, что потом ни одной буквы в конторской книге не нарисуешь...
  
  
   Поздним вечером они добрались до очередного постоялого двора, где и провели ночь в обстановке дружественной официальности. Наутро, когда они отъехали от последнего миль на десять, Митсар сказала:
   - Дождемся момента, когда останемся одни на дороге, и свернем прямо в лес. Посмотрите налево - видите снежную вершину, самую большую? Нам не совсем туда, но пока что это самый хороший ориентир...
   Дорог в Подозрительную Долину, разумеется, не было. Еще день следовало ехать по практически незаселенной местности, поднимаясь все выше к снежным вершинам на востоке. Невысокие горы, граничащие с прибрежной равниной, не создавали особых препятствий. Еще совершенно прозрачный лес позволял ориентироваться по вершинам, которые были видны почти отовсюду. В очередной долине, на берегу небольшой речки, где можно было напоить лошадей, они остановились на ночлег. Отсюда ехать оставалось уже совсем недалеко - Подозрительная Долина лежала за ближайшим восточным перевалом.
   Утром, с перевала, Браэрли минут десять рассматривал Подозрительную Долину. Пока что даже глубокая тень, в коей она еще пребывала, не помогала представить ничего страшного. Но все равно - долина Браэрли не понравился.
   - Вы что - то заметили? - спросила Митсар после десяти минут молчаливого ожидания.
   - Ничего, - сказал Браэрли, - но... как бы вам сказать? Иногда случается оказаться в местах, у которых дурная слава. Они разные, разумеется - и все же в них есть нечто общее. Что - то отталкивает. Смотришь и думаешь: здесь бы я жить не стал... Куда нам сейчас?
   - Видите ручей внизу? - спросила Митсар.
   - Вижу.
   - Вниз по течению до поворота. Отсюда, стало быть - направо.
   Ручей поворачивал за гору, которая выходила в долину дальше прочих.
   Они спустились к ручью, и поехали берегом в сторону вдающейся в долину горы.
   Сразу за поворотом начиналось обширное заболоченное пространство. Под копытами лошадей стала хлюпать вода. Земля, пропитанная водой, не создавала достаточной опоры копытам, и лошади оставляли глубокие, заполняющиеся водой следы.
   Карта утверждала, что где - то поблизости, на левом берегу ручья, должна находится большая одинокая ольха. Против нее можно было перейти ручей вброд. Далее надлежало следовать под прямым углом к ручью, до начала гати, идущей через болота якобы к самому тайнику. Ольха оказалась на месте; переправа через неглубокий, в десять дюймов, ручей не принесла никаких сюрпризов. Но по мере углубления в болота начал появляться туман. К тому моменту, когда впереди показались темные от постоянной сырости жерди, видимость сократилась ярдов до пятидесяти.
   - Лошадей придется оставить, - сказал Браэрли, - по такой дорожке их не проведешь. Да и незачем, если тайник находится посреди болота...
   Прежде, чем идти, Браэрли несколько минут стоял молча, стараясь уловить ауру места, где они оказались. То, что он уловил, ему не понравилось. Митсар, все это время наблюдавшая за ним, поймав его взгляд, вопросительно подняла брови.
   - Здесь чувствуется вмешательство, - сказал Браэрли, - если в каком - то месте интенсивно применяется Магия, аура места сильно искажается... - он замолчал, раздумывая, как рассказать о том, что он именно почувствовал.
   Митсар его опередила.
   - Характер примененной Магии можно определить?
   - Можно. Здесь чувствуется стена и угроза из - за стены. Это характерная картина сильной активной защиты. Активной - то есть из - за стены кто - то выйдет... Я вот что думаю, Митсар - вам, наверное, не стоит идти дальше.
   Митсар пожала плечами.
   - Я, конечно, не знаю, зачем Трамп рассказал мне о тайнике. Но ему незачем было рассказывать мне о месте, в котором мне что - либо угрожает. И я не хочу оставаться здесь в одиночестве.
   Браэрли несколько секунд колебался: обе возможности не нравились ему одинаково.
   - Знаете, Браэрли, - сказала Митсар, - сейчас уже поздно искать безопасные пути. Что ни сделай - все может обернуться проблемами. Но два человека вместе все - таки сильнее, чем по отдельности, - она улыбнулась, - пусть даже совсем на немного...
   - Хорошо, пойдемте, - Браэрли тоже улыбнулся, - спасибо за компанию...
   Глядя то под ноги, то вокруг, они двинулись по гати.
   Дорожка и впрямь была не особо надежная. Местами тонкие ольховые стволы уходили под воду, когда на них наступали. Потом стали появляться участки воды, и гать превращалась в мостики. Браэрли шел первым, сосредоточившись более на ауре, чем на том, что можно было увидеть. Увидеть, собственно, можно было немного. Туман все сгущался, и видимость теперь не превышала двадцати ярдов. Солнце исчезло. Так продолжалось довольно долго, а потом Митсар сказала:
   - Браэрли - мы ходим по кругу.
   Он обернулся.
   - Вот в этом месте я посмотрела в воду, - сказала Митсар, кивнув вбок, - просто на свое отражение посмотрела. Здесь удобно смотреть - чистая вода возле самых жердей. Сейчас мы опять идем мимо нее.
   - Неплохо, - сказал Браэрли.
   - Получается, гать идет по кругу. Никаких других дорог я не заметила. Вы тоже?
   - Тоже.
   - Сойти с гати нельзя - судя по виду, тут везде трясина или вода. Вернуться, получается, тоже нельзя.
   Браэрли хмыкнул, покивал.
   - Видите ли, Митсар - при всей очевидности происходящего, быть такого не может.
   - Гать не может замкнуться на себя?
   - В принципе, может. Маг может переносить предметы в пространстве. То есть кто - то вполне мог ходить здесь, и перекидывать жерди. Но для этого нужно весьма сильное магическое воздействие. Аура изменилась бы. Я все время чувствую эту самую ауру, и не мог не заметить. Так что жерди никто не перекладывал.
   - Можно было заранее заколдовать болото так, чтобы само пространство замкнулось на себя, когда, например, появляются люди? Тогда воля Мага уже не нужна, и вы ничего не почувствуете.
   Браэрли отрицательно покачал головой.
   - Отсроченные заклятия действительно существуют. Когда что - то происходит, если появятся условия для этого... Но не все, что угодно. Видите ли - в природе не бывает совершенно замкнутых структур. Любая местность граничит с соседней, и между ними не бывает непреодолимой стены. Горы можно перейти, море - переплыть. Есть только одно пространство в Мире, где существуют непреодолимые преграды и замкнутые на себя лабиринты - это человеческое сознание. И в таком лабиринте человек может блуждать вечно...
   - То есть, замыкание гати - это иллюзия?
   Браэрли кивнул:
   - Скорее всего - иллюзия.
   - И как понять, где иллюзия, а где можно утонуть? На ощупь? Или иллюзию можно разрушить?
   - Можно попробовать. Одну минуту...
   Немного подумав, Браэрли негромко произнес заклинание. Ничего не изменилось. Потом - еще одно. Тогда словно волна пробежала по туману и деревья всколыхнулись, как будто они были отражением на воде. Снова заклинание - и снова волна.
   - Вот это да... - сказал Браэрли.
   - Что такое?
   - Заклятие, выставленное Трампом, просто пропускает через себя мою энергию, с помощью которой я хочу разрушить его. Вы видели, как точно волна пробегает по пейзажу вокруг? Как круги по воде. Всплеск - и снова вода успокаивается. Признаться, я никогда не видел такого своими глазами, - Браэрли усмехнулся, - некоторые думают, что классная Магия - это когда Маг превращается в попугая, и угадывает мысли зрителей. Это туфта... Вот, - он обвел рукой болото, - пример высшей Магии...
   - Не можете разрушить?
   Браэрли пожал плечами.
   - Любой приличный Маг подобен вору, который таскает при себе инструменты для вскрытия дверей. Они универсальны. Любая дверь в конце концов будет открыта. Надо делать много попыток. Но, во - первых, на это может уйти вся жизнь. А во - вторых, каждая попытка - это большая трата сил. Возможно, кто - то просто ждет за этим туманом, пока я устану. Тогда он и нападет...
   - И что будем делать?
   Браэрли пожал плечами.
   - Давайте подумаем. Трамп рассказал вам о тайнике. Значит, он допускал, что кто - нибудь, например - вы, найдет тайник. Это не казалось ему недопустимым. Если через некоторое время он решил, что это все - таки недопустимо, он мог просто перепрятать то, что скрывал здесь. Оставить пустое болото. Трудно отделаться от мысли, что он хотел с кем - то поделиться спрятанным. Скорее всего - с вами. Или с тем, кого вы выберете. Можно предположить, что вы - это ключ. Связующее звено между Трампом и тем, кто захочет узнать о нем больше. Раз вы - не Маг, Магия едва ли является тем самым главным, что позволит найти правильный путь. Можно предположить, что вы знаете что - то такое, что поможет решить задачку без Магии. Что это может быть?
   Митсар посмотрела в сторону, как делают люди, желающие вспомнить что - то.
   - Может быть... нет, не может... нет, вот что, наверное... Вы сказали, что только человек способен создать замкнутый на себя лабиринт, и блуждать в нем вечно. Но ведь Трамп как раз и блуждал в таком лабиринте! Он был уверен, что не может заслужить симпатии. Конечно, он так не говорил. Он говорил, что люди не оценили его, испугались его силы, стали поэтому гнать его, и так далее. Возможно, он мало имел дела с женщинами, которые хотели понять его. Или всегда прятался за масками. Или считал меня маленькой девочкой. Но он меня не обманул. Не такая уж я тогда была маленькая. Я очень хорошо понимала, что он злиться не на людей, а на себя. Он хотел, чтобы его любили, а его не любили. Вот и все. Он вбил себе в голову, что может быть или злым гением, или ничем. Таков был его замкнутый лабиринт... - она посмотрела на Браэрли, - это вам что - то дает?
   - Пожалуй. Дает метод, быть может... Замкнутость образуется, когда возникает равновесие сил. Если это противоборствующие силы, ни одна из них сама не уступит. Разрушить замкнутость, то есть - равновесие, может только третья сила. То, о чем я сейчас говорю - один из фундаментов Магии. Наука о равновесии, которое возникает при взаимодействии двух сил, называется диалектикой. С ее помощью, вчастности, налагают заклятья. Ведь заклятья сами собой не исчезают, так? Это потому, что в них достигнуто равновесие сил... Наука о развитии, о выведении из равновесия называется триолектикой. С ее помощью, вчастности, снимают заклятия. Делается это всегда одинаково - в равновесие вводится третья сила. Она - то его и разрушает. Весь мир - это триалектическая система, которая постоянно и сама создает равновесие, и сама же его разрушает. Когда Маги говорят о Равновесии с большой буквы - то есть о том, что они считают идеальным состоянием мира - речь идет о динамическом равновесии, которое каждый миг нарушается, но каждый миг восстанавливает само себя. Сложно? Просто, на самом деле. Идущий человек - это как раз такое равновесие. Он переносит вес своего тела вперед, убирает опорную ногу, но тут же выставляет ее, и, вместо того, чтобы упасть, делает очередной шаг... Любое живое существо умирает, но жизнь не прекращается, и смерть каждый день служит совершенствованию жизни, позволяя ей создавать новое, более совершенное...
   Он замолчал, и усмехнулся.
   - Простите... Одна из моих любимых тем...
   - Нам надо идти в сторону от той лужи, в которую я смотрелась, - сказала Митсар.
   Браэрли уставился на нее с удивлением.
   - Мой вывод из вашей теории, - сказала она, - интуитивный. Сложно? Просто, на самом деле...
   Не дожидаясь реакции Браэрли, она повернулась к луже спиной, присела и стала ощупывать пружинящую траву по другую сторону гати. Судя по всему, там была трясина. Тогда она достала из висящих за спиной ножен меч, и принялась тыкать им в траву подальше.
   - Вот оно, Браэрли...
   - Твердое место?
   - Совершенно твердое. Попробуйте своим мечем, вы дотянетесь дальше. Или жердь возьмите...
   Браэрли вытащил из гати длинную тонкую жердь, и некоторое время тыкал ею в траву вокруг указанного Митсар места. Твердая площадка была не менее ярда в поперечнике.
   - Я прыгну, - сказала Митсар, - я легкая, вам не сложно будет вытащить меня, если что...
   Убрала меч в ножны, и перепрыгнула в замеченное место.
   Ничего не случилось. Тогда она попрыгала на этом месте, проверяя его прочность. Потом снова достала меч, и стала шарить в траве чуть подальше.
   - А вот и еще площадка. Слушайте, Браэрли - я сейчас встану на край, а вы прыгайте. Только дайте мне сначала эту оглоблю. Возьмем ее с собой на всякий случай...
   Некоторое время они прыгали с одной невидимой твердой площадки на другую.
   - Как просто все оказалось, - сказала Митсар, когда они остановились отдохнуть, - ход в сторону был напротив лужи, в которую я могла посмотреть, и заметить, что иду мимо нее во второй раз. Трамп знал про лабиринт в своей голове. Он прекрасно видел, что я хотела его переделать. Что я очень интересуюсь тем, как это можно сделать. Он предполагал, что я приду сюда с Магом - это же естественно, что им будет интересоваться именно Маг. И Маг вспомнит про третью силу... про ход в сторону в поисках выхода, которого нет на привычном пути... - она посмотрела на Браэрли, и рассмеялась довольно.
   - Но откуда он знал, что вы станете искать что - то в луже?
   Митсар хмыкнула.
   - Браэрли, не будьте наивны. В любом зеркале, хоть бы и в луже, женщина ищет только себя.
   - Но зачем ей это посреди болота?
   Митсар посмотрела на Браэрли так, словно упрекала его в бестолковости, но ничего не сказала.
  
  
   Туман внезапно начал подниматься, и исчез с удивительной быстротой. Стало видно, что до края болот совсем недалеко. За болотом начинался поросший лесом пологий склон. Надо всем этим сияло солнце, очень яркое после тумана.
   - Вон он, смотрите, - сказала Митсар, - валун, внутри которого спрятано послание Трампа...
   Огромный светло - серый валун лежал среди деревьев ярдах в тридцати от начала леса.
   Браэрли и Митсар выбрались из болот, и ступили на более - менее сухой луг, неширокой полосой отделявший болота от леса.
   - Митсар, - сказал Браэрли, - смотрите внимательно. Здесь кто - то есть...
   - Где именно?
   - Везде, - сказал Браэрли.
   Словно в ответ что - то зашевелилось в лесу - здесь, там, в третьем, в четвертом месте... Какие - то мелкие человекообразные существа появлялись отовсюду. Но никуда не двигались. Просто останавливались там, где появились.
   - Кто это? - спросила Митсар.
   - Гоблины, - сказал Браэрли, - не пойму только, для чего они здесь. Свет для них слишком яркий. Посмотрите - у них закрыты глаза...
   Несколько секунд они рассматривали гоблинов.
   - Да, - сказала Митсар, - у всех... Получается - они ничего не могут нам сделать?
   - Не совсем, - сказал Браэрли, - они все - таки могут открывать глаза ненадолго. Конечно, увидят они немного. Но все - таки это даст им возможность ориентироваться, и кое - что предпринять. Например, окружить нас. Их довольно много...
   - Вы можете их прогнать?
   - Сейчас попробую, - сказал Браэрли, - если Трамп опять не приготовил какой - то изысканный сюрприз, разогнать их несложно.
   Он постарался сосредоточится - толпа гоблинов мешала ему самим фактом своего существования - и начал читать заклинания. Но не успел он закончить, как Митсар воскликнула:
   - Браэрли!
   Он поднял глаза.
   Вот это да - лес снова так и ожил; отовсюду перли новые гоблины.
   Слова застряли у него в горле. Вообще - то, гоблины не такие уж храбрецы; обратить их в бегство несложно. Может, он ошибся, читая текст заклинания? Может...
   - Митсар, тут, кажется, кольцевое заклятие. Впечатление такое, что заклинание изгнания только вызывает к активности новых гоблинов. Наверное, Трамп законсервировал их в лесу в состоянии транса. Сейчас я попробую другой способ. Но только еще один раз. Потому что кольцевое заклятие можно построить так, что любая попытка прогнать гоблинов заклинанием будет только увеличивать число активных тварей.
   - А что мы можем сделать еще? - спросила Митсар.
   - Отступить, - сказал Браэрли; они оба одновременно обернулись к болотам.
   - Не можем, - сказала Митсар; там, откуда они только что пришли, тоже толпились гоблины.
   - Ну, тогда надо рубить их, - сказал Браэрли.
   Он почувствовал раздражение - пока что Трамп всякий раз превосходил его силой Магии.
   Митсар окинула взглядом возросшую толпу гоблинов.
   - С этими мы еще справимся, - сказал Браэрли, - есть заклинания, позволяющие ненадолго стать сильнее и выносливее, чем обычно бываете. Правда, потом будете чувствовать слабость какое - то время...
   - А если вы еще раз попробуете, их не станет слишком много?
   Браэрли хмыкнул.
   - Маги любят число "три". Можно предположить, что вторая попытка еще не станет критической. Но можно и остановиться на первой. Как вы хотите?
   Митсар сделала брезгливую гримаску.
   - Попробуйте, Браэрли. Не хочу я их рубить...
   Браэрли попробовал - новое шевеление в лесу, новые гоблины.
   - Мерзость какая, - сказала Митсар.
   - Митсар, - сказал Браэрли, - сделаем так. Будем нападать на них то в одном месте, то в другом. И быстро перемещаться. При таком свете гоблины не могут смотреть все время. Они могут только изредка приоткрывать глаза. Нельзя позволить им окружить нас плотным кольцом, потому что тогда они вцепятся в нас, и тем дело и кончится. Но пока они рассеяны по большому пространству, и мы бегаем между ними - мы в безопасности. Будем держаться друг возле друга. Вам лучше не столько нападать, сколько прикрывать мою спину. Пробиваться сразу к валуну не стоит - пока есть живые гоблины, мы все равно не сможем им заняться. Надо появляться в разных местах, и рубить как можно больше. Есть слабая надежда, что, когда мы нарубим много, остальные сами сбегут. Если, конечно, Трамп не лишил их стремления к самосохранению. Согласны?
   - Согласна, - сказала Митсар безо всякого энтузиазма.
   - Не беспокойтесь, - сказал Браэрли, - это только кажется сложным. Начнете - беспокойство само пройдет.
   - Что - то есть мерзкое в этом, - сказала Митсар, - если они и взглянуть - то на нас толком не могут...
   - Они вполне могут нас затоптать - их тут несколько сотен. Вы что - хотите умереть ради того, чтобы гоблины могли жить?
   - Нет, разумеется.
   - Тогда какой смысл задавать себе ритуальные вопросы о допустимости неизбежного? - Браэрли постарался улыбнуться повеселее.
   Митсар сделала легкий отстраняющий жест - похоже, улыбка Браэрли не показалась ей уместной - и сказала:
   - Ладно. Давайте ваше тонизирующее заклинание...
  
  
   Гоблины в бегство не обратились - Трамп превратил их просто в инструменты для выполнения своей воли, лишенные собственных интересов. Рубить их было не сложно, хотя несколько раз случалось, что гоблин прыгал на спину Браэрли или Митсар, и, если бы не второй человек, мероприятие на этом, скорее всего, и закончилось бы. Но гоблинов было много, и уничтожение их обернулось весьма утомительным делом. Когда активных гоблинов не осталось, Браэрли спросил Митсар о впечатлениях.
   - Сложно жалеть гоблинов после того, когда хоть один прыгнет вам на спину, и вцепится в горло, - сказала она.
   Валун оказался аккуратно разрезан пополам, и половинки легко отделились одна от другой. В середине валуна оказалась полость, а в ней - тщательно запакованная в кожу записная книжка. Книжка была исписана довольно разборчивым почерком.
   - Предлагаю почитать в более приятном месте, - сказала Митсар.
   Они вернулись через болота к ручью. Иллюзия замыкания гати на себя исчезла, тумана на болотах не оказалось. Лошади ожидали их в полной сохранности. Желание убраться подальше оказалось вполне обоюдным, и они остановились только по другую сторону перевала, на пологом склоне над соседней долиной.
  
  
   Из Обращения Трампа.
  
  
   "Я не знаю, кто вы, читающие это. Но мне кажется более чем вероятным, что среди вас есть леди по имени Митсар Гийоме. Если так - я рад приветствовать вас, Митсар. Второй же читатель, скорее всего - Маг, ибо кто, кроме Мага, станет искать мои послания? Кроме того, он, наверное, хороший Маг, потому что Маги посредственные уже давно предпочитают держаться от меня подальше.
   Еще мне почему - то кажется, что вас только двое...
   Вы можете спросить - для чего мне надо было вынуждать вас таскаться по болоту кругами и рубить злополучных гоблинов, если я и так обращаюсь к вам со словами разъяснения?
   Вот зачем.
   Я много путешествовал, разыскивая людей, совершенных в Магии. Вчастности, далеко на востоке, я побывал в стране, именуемой Страной Поднебесья. Там я три года ездил по монастырям и иным местам, где, по слухам, были искусные Маги. Чему - то я научился у них, чему - то - они у меня. Но, в общем, никто не поразил моего воображения. К тому моменту я считал себя уже мастером, и, смею уверить - заслуженно...
   Наконец, мне сказали, что есть один очень могущественный Маг, однако, не особо известный - ибо еще много лет назад он укрылся в горном монастыре, отдаленном и труднодоступном.
   Я отправился в этот монастырь.
   Достигнув его, я обнаружил нескольких довольно простых хижин, в которых проживало человек двадцать монахов. Я спросил Учителя, и мне указали пещеру, где он пребывал в это время.
   Я вошел в пещеру, и увидал старика, стоящего на коленях перед глиняной статуей какого - то местного бога; в тех краях едва не в каждой долине почитают своих богов. Статуя показалась мне отвратительной - этакая смесь тролля с кикиморой; идолов столь неприглядных я никогда не замечал в тех краях ранее.
   Когда я приблизился, старик не обратил на меня никакого внимания. С должным почтением я обратился к нему, сказав, что наслышан о его высоком искусстве, и смиренно прошу рассмотреть мою просьбу об ученичестве. Но старик мне не ответил. Тогда я повторил свои слова во второй раз, и в третий, но старик словно не слышал. Я обошел его и посмотрел ему в лицо, чтобы проверить, не накурился ли он какой местной травы. Но в лице его не было никаких следов дурмана. Напротив, оно показалось мне исполненным ясного покоя, а открытые глаза поразили своим живым выражением - это были глаза зрелого и полного сил человека. Когда же старик встретился взглядом со мной, то улыбнулся, и улыбка эта содержала столько неприкрытой иронии, что гнев охватил меня.
   Признаться, я из тех людей, что, если не сдерживает их страх, слышат сперва голос своего гнева, и потом вынуждены долго слушать голос своего стыда. Старик был в пещере один, а я считал себя уже достаточно сильным Магом, чтобы не бояться существ в человеческом облике. Я выхватил меч, и снес идолу голову.
   - С какой стати ты насмехаешься надо мной? - воскликнул я в большом раздражении, - или ты думаешь, что глиняный болван способен защитить тебя от того, кто имеет доступ к силе Мира? Поклонись же ножнам моего меча, ибо сам меч не сумел остановить даже тот, перед кем ты стоишь на коленях...
   Тут старик поднял на меня глаза, и, действительно, поклонился мне. Потом улыбка, та самая, которая и вызвала этот мой приступ гнева, появилась снова на его лице. И тут я почувствовал, что силы оставили меня, и я не могу вспомнить ни одного заклинания. Меч выпал из моих рук.
   Тогда старик, более уже не улыбаясь, взял мой меч, что оказался у самых его колен, и, поднявшись, протянул мне его с поклоном. Я принял его, и тут снова почувствовал себя хорошо.
   - Какая разница, перед кем стоять на коленях, - сказал старик, - важно, кто есть ты сам...
   Я не успел отойти от удивления, и сказал первое, что пришло в голову:
   - Для чего же тогда вы воздаете почести этому божеству?
   - Это не божество, - ответил старик, - а просто идол, которого слепил одним из монахов, как ему взбрело в голову. Таких богов нет в нашей стране. Он тут просто для соблюдения приличий.
   - Приличий? - переспросил я в недоумении.
   - Приличий, - кивнул старик, - ибо не все находят приличным поклоняться тем, кому все мы здесь поклоняемся.
   - Но кому же?
   - Самим себе, - сказал старик.
   Я не ожидал такого ответа, разумеется.
   - Разве вы не верите в богов, учитель? Говорят, вы замечательный Маг - разве вы не сотрудничаете с богами, и можете сомневаться в их существовании?
   - Верю, - сказал он, - и сотрудничаю, и искренне люблю их. Ибо боги есть средоточие добра - даже и те, которых люди не понимают - а добро живет жизнью других, а не своей выгодой. О Создателе, сотворившем Мир, никто ничего не знает точно, кроме того, что является результатом его творения. Боги же, что стали его наместниками в Мире, не имеют собственных интересов. Они уделяют все свое внимание людям. Люди - как дети для них, а иногда - как помощники, как равные. Боги сдерживают зло и силы, которые могут повредить Миру. Все, что делают боги, они делают для людей. Или для Мира, который необходим нам. И если сами боги ставят человека так высоко, для чего мне делать как - то иначе? Но есть и еще одна причина того, что человек достоин поклонения. Создатель вложил частичку себя во все, что сделал. Но более всего вложил он свою сущность в человека, эльфов и тех богов, что пребывают в Мире. Создатель, боги, эльфы и человек едины с самой своей сущности, и едины со всем остальным Миром. И именно эту сущность, общую для Создателя, богов, эльфов, человека и Мира, мы и почитаем...
   Это вызвало у меня много вопросов, но прежде я хотел задать один, который показался мне весьма важным.
   - Что означало ваше молчание, когда я обратился к вам, Учитель? - спросил я.
   - Сомнение в том, что ты здесь нужен, - отвечал он, - люди приходят один за другим, и говорят слова. Слова могут быть разными. Сложенные в заклинание, они способны сдвинуть горы. Обращенные к людям, они способны изменить мир. Тогда они уже не слова, а действия. Но, сказанные одинокому старику в пустой пещере, слова не совершают никакого действия. Хочешь ли знать, в чем разница между пригодными учиться у нас, и непригодными? Непригодные говорят слова, пригодные совершают действия. Сказать по правде, я просто не могу ничему научить тех, кто не совершает действий, а только говорит слова...
   Так я совершил действие, и стал его учеником, ибо показал свою принадлежность к людям, которых имеет смысл учить.
   Вот и вас я подтолкнул к действию, чтобы оно, а не мои слова, помогли вам понять то, что я хочу сообщить.
   Если вы скажете людям: ваша привычная дорога никуда не ведет - они скажут, что вы смутьян и нарушитель спокойствия. Но, когда они поймут, что выход отрезан, они сами выбросят привычные предрассудки.
   Если вы скажете людям: убьем тех, кто нам мешает, не дожидаясь благовидных предлогов - вас, пожалуй, изгонят изо всех стран Просвещенного мира. Но, оказавшись среди враждебной толпы, те же люди, что будут осуждать вас за эти слова, сами достанут мечи, и будут рубить безоружных, чтобы те не затоптали их.
   Если кто скажет вам: я привержен добру, спросите - чем он рисковал, отстаивая это добро? Готов ли он был отдать свою жизнь, доказывая свою правоту? И если нет - смело усмехнитесь ему в лицо, как тот старик, что не придавал значения словам.
   Есть только одна цена, которая делает взгляды достойными уважения - это жизнь. Я знаю только одну более высокую цену - бессмертие...
   Итак, судя по тому, что вы читаете эти строки, вы совершили по крайне мере два действия. Во - первых, вы сошли с пути, который казался бесспорным, а оказался враньем. У вас не было правил, как это сделать, и вы совершили этот поступок только по своей интуиции. Это - моделька того, что не так уж страшно послать проторенную дорожку куда подальше. Во - вторых, ценой бесславной гибели гоблинов, вы показали сами себе, что иногда нет иного выхода, кроме как совершать бесславные убийства - ибо даже отступить без боя уже невозможно. Теперь, полагаю, вы готовы выслушать меня без предубеждения.
  
  
   Люди не любят гоблинов.
   За что?
   За то, что те не любят людей. А за что они их не любят? Я не возьмусь ответить на этот вопрос за всех гобилнов. Но я изучал их довольно старательно - они могут быть послушным, хотя и не всегда эффективным оружием, как вы уже убедились - и кое - что знаю о них.
   Многие гоблины не любят людей за то, что, по человеческим меркам, они тупые и уродливые твари, и они завидуют людям. Гоблины переняли человеческие представления о красоте и уме, и оказалось, что они, гоблины, никуда не годятся. Поверить в то, что они - средоточие добродетелей, гоблины больше не могут. Измениться они тоже не могут. И они мстят людям за то, что сами стали сравнивать себя с ними.
   Как знать - если бы эльфы не ушли из Человеческих земель, не относились бы мы к ним так же, как гоблины - к нам?
   Зачем я об этом пишу?
   Затем, что моя собственная история очень похожа на историю гоблинов - в смысле вышесказанного...
   Итак - кто такой Маг Ричи Трамп, и отчего, как утверждают, он избрал своим путем некое Зло?
   Я родился в деревне близ так называемых Дурманных болот. Эту пакостную дыру не знают, наверное, самые лучшие географы Просвещенного мира. Но вы, скорее всего, ее знаете. Потому что, сдается мне, тот из вас, кто является Магом, пришел сюда именно оттуда. Бабочка отправила его в этот путь.
   О Бабочке речь после; сейчас поговорим о деревеньке и обо мне.
   Эта деревенька - настоящий позор тамошних мест. По всей округе людей, происходящих оттуда, за людей не считают. В большинстве случаев так оно и есть - дурман в несколько лет не оставляет в человеке ничего человеческого. Но некоторое количество местных дурман не употребляют. Эти люди очень редко покидают родные места, потому что перебраться в соседнюю деревню - значит стать изгоем, а уехать далеко у них нет денег. Вожди никому не дают сделать деньги - как раз для того, чтобы не уехали все, кто может работать...
   Мне повезло: у моих родителей есть родственники в деревне в двух днях пути от болот. Это большая деревня; там есть школа, и постоянно живет Маг. Когда мне было семь лет, родители уговорили родственников принять меня. Некоторое время мое происхождение удавалось скрывать, и все было хорошо. Все были мной довольны, ибо я проявлял способности и усердие. Меня заметил местный Маг, и стал заниматься со мной; он находил, что у меня хорошие перспективы...
   Но со временем тайна моего происхождения, не знаю уж, как, оказалась раскрыта. Мне было тогда двенадцать лет. Взрослые отнеслись ко мне с сочувствием, ибо там, где во взрослом видят врага, в ребенке видят жертву. Но сверстники, разумеется, назначили меня изгоем. Положение усугублялось тем, что я был намного способнее самого толкового из них. Если бы я согласился стать шутом - наверное, они приняли бы меня в этой роли. Но в роли лучшего... сами понимаете. А почему я должен был мириться с какой - то иной ролью, если эта принадлежала мне по праву?
   Видя это, местный Маг написал кому - то из своих знакомых, и просил принять меня в некую школу при неком университете, где за счет последнего обучались бедолаги вроде меня, если они проявляли незаурядные способности. Согласие было получено; родня дала мне денег на дорогу, и в возрасте четырнадцати лет я покинул свою недоброжелательную родину.
   Город, в котором был тот университет и та школа, находился далеко; я пересек два королевства, добираясь туда. Разумеется, с моим прошлым отныне было покончено; оно не оказывало более никакого влияния на отношение людей ко мне. Но тут обнаружилось нечто худшее: оказалось, что дело не в том, откуда я, а в том, каков я есть.
   Люди давно не видели моего лица. Уже много лет магическая маска заменяет мне его, отвечая требованиям момента и пожеланиям окружающих. Но тогда, едва попав в Большой Мир, я еще не носил маски. И оказалось, что тот, кто стал впоследствии Великим Магом Зла, или как его там еще называют, является самым заурядным человеком. Да, у него есть способности к Магии. Большие способности. Возможно - совершенно исключительные. Но это тщедушный подросток, с типичной физиономией деревенского простачка, который не умеет себя вести и едва ли научится, потому что стесняется буквально каждого брошенного на себя взгляда. Девочки его не замечают, одноклассники используют для того, чтобы, осмеивая и унижая, хоть немного подняться над своими собственными подростковыми проблемами. И, чем больше он демонстрирует свои способности, тем больше травля для развлечения превращается в травлю из зависти.
   Так что все повторилось. И пришлось мне признать, что дело тут не в болотной деревне, а во мне самом. Я родился одним из тех, кто не способен добиться симпатии или хотя бы равенства с людьми. Мои способности вызывали зависть, углубляя противоречие между мной и другими. А моя гордость и нежелание играть роль покорного придурка делали эти противоречия принципиальными и непреодолимыми.
   Иногда я думал - обучусь Магии, и навсегда нацеплю маску безобидного симпатяги, компанейского ничтожества, любимчика светских дамочек и придурковатых почитателей светских видов спорта... Но всякий раз мысли эти кончались искренним возмущением. Отказаться от того, что есть во мне ценного, ради потакания презреннейшим людишкам, что больше всего ценят удобство и безопасность? Удобство для чего? Для того, чтобы кичиться друг перед другом богатством и положением? Безопасности для кого? Для своих ничтожных особ, которые любой сержант употребил бы, сложив штабелем в грязь, чтобы в ней не завязли повозки обоза...
   Я очень быстро понял, что весь этот благополучный мир - мой враг. Не потому только, что он не принимал лично меня. А потому в первую очередь, что я представлял перед ним всех способных изгоев, которых - из зависти и страха - мир этот старается унизить до собственного ничтожества. И этот страх не напрасен: если мы получим власть над этим ничтожным миром, он будет брошен в грязь, под колеса повозок...
   Я не стану утомлять вас перечислением всех неприятностей, что случились со мной в последующие годы. Со временем я научился преодолевать их - и мое презрение к людям и всей их жизни укоренилось окончательно. Забавно было бы показать вам длинный ряд моих клиентов - и рассказать, о чем они просили меня; длинный ряд женщин - и показать маски, в которых я представал перед ними, и ужимки, в коих я изощрялся, добиваясь их расположения. Глумливый смех чередовался у меня с отвращением, деньги лились рекой, а персонажам, которых играл я, приписывали обаяние почти сверхъестественное. Просто удивительно, как мало обыватель знает о Магии, как склонен он принимать за чистую монету любую пародию на себя, в коей усилены нелепейшие черты его! Более того - эта пародия тут же становится образцом для подражания...
   Но я был недоволен. Ибо, в отличие от большинства людей, никогда не принимал почести, воздаваемые моему вранью и моим деньгам, как оценку себя. Сам я всегда оставался тем же самым человеком, которого все считали неудачником, не заслуживающим ни симпатии, ни сочувствия.
   Потом, почти одновременно, на этом сереньком суетливом фоне появились две действительно яркие фигуры.
   Первой из них была леди, которая известна вам как Бабочка.
   Вторую зовут Митсар Гийоме.
   Итак - настало время сказать о Бабочке.
   Я так и стану называть ее - Бабочка. Потому что сейчас она уже пребывает в этом качестве, а настоящее ее имя не имеет никакого значения.
   Вы видели ее истинный, человеческий облик? Полагаю, что да. Потому что просто большая бабочка едва ли стоит того, чтобы ради нее связываться с Магом Зла. Бабочка удивительна. Вернее, сама - то по себе она совсем не удивительна. Но вот внешность у нее удивительна воистину. Когда смотришь на нее, кажется, что меняется все вокруг. Весь мир становится замечательным. Сам становишься замечательным, и полагаешь, что сможешь доказать это ей. Но это обман; внешность ее существует сама по себе, и никак не связана с человеком, который скрывается за ней, как за маской.
   Я был очарован. Совершенно очарован, и потерял все свое благоразумие. Несомненно, я сам хотел его потерять. Достижения в Магии притупили мое здравомыслие, которое помогало мне всегда видеть свое истинное место среди людей. Я возомнил себя настолько преуспевшим, что могу теперь нравится. И я упал в своих глазах настолько, что позволил себе зависеть от симпатии человека.
   К этому моменту я имел уже достаточно скверную репутацию для того, чтобы не открывать Бабочке своего настоящего имени. К тому же, мне было уже сорок лет, а ей - вдвое меньше. Посему, я привычно соорудил себе маску. Симпатичную маску приятного человека лет тридцати. Эта маска подарила мне симпатию многих женщин; в ней было собрано то, что не может не нравится. Против обыкновения, я решил предстать человеком небогатым. Если меня читает Маг по имени Курт Браэрли, пусть он простит меня: я присвоил себе его карьеру. Я решил, что объясню свою бедность великой идеей, которой отдаю все свое время. Именно - созданием Совершенного Человека. Сам - то Браэрли отнюдь не беден, но светская дамочка едва ли знает, как легко хорошему Магу заработать, даже если уделять заказам не более одного дня в неделю...
   И вот в этой - то маске я и представился Бабочке.
   Результат был вполне ожидаемый: симпатяга снискал внимание, и какое - то время им забавлялись. Но, едва он дал понять, что имеет виды на совместное будущее, как был отвергнут самым категорическим образом.
   Разумеется, ничего неожиданного в этом не было. Но легко писать так, когда Бабочка летает над болотами в своем нынешнем облике. Сейчас ее внешность потеряла свое магическое влияние на людей. Но, пока она жила среди сих последних, ни один нормальный субъект мужского пола не мог избежать этого влияния.
   Тогда довольно странная мысль пришла мне в голову. Мысль ребенка, который неприятно удивлен тем, что Мир не похож на его мечты.
   Я сделал другую маску - пожилого богача, который, и верно, проживает в том городе, и, разумеется, хорошо знаком с Бабочкой. В его облике я предложил ей выйти за меня замуж, и разыграл сцену так, что Бабочке ничего не оставалось, как тут же признать, что мои деньги будут ей очень кстати. Согласие с предложением оного почтенного господина было последними человеческими словами, которые она произнесла. Потому что заклинания превращения были уже написаны, и из комнаты, в которую она вошла для объяснения со мной, выпорхнула именно бабочка. И отправилась прямиком на болота.
   Так исчезла еще одна красивая ложь.
   Честно сказать, я не знаю, зачем я так сделал. Я никогда не думал, что такая Бабочка согласиться стать моей парой. Я не хуже любого другого Мага знаю о Равновесии. Вчастности, о том, что не должен портить своим несовершенством потомство такой Бабочки. И любой Ответственный стал бы препятствовать мне в этом. А если бы я стал настаивать, он, наверное, убил бы меня, если смог. Так что Бабочка, как ни крути, не могла мне достаться. В душе я был готов к этому, и не могу сказать, что мой поступок был актом личной мести.
   Чем же тогда?
   Возможно, проявлением досады. Еще раз скажу - меня просто поразило сочетание величайшей силы ее внешности и полнейшей посредственности ее души. Даже не ничтожества - именно посредственности. Так могла поступить обычная дурочка со здравым смыслом и смазливой мордашкой. Но внешность Бабочки несла отпечаток миссии, определенной свыше. Так оно и оказалось впоследствии - но у нее и в мыслях ничего подобного не было. Для нее этот божественный дар был только средством окружить себя почитателями, что превращались подле нее в стадо баранов, да сшибать деньги. Великие боги! Ответственные, что знали ее отца и мать, и благословили их брак! Как же вы так пролетели с этим нелепым коктейлем божественной миссии и человеческой дури?
   А потом я подумал - было указание свыше и в том, что я присвоил себе миссию почтенного коллеги моего сэра Браэрли. Он хотел создать Совершенного Человека. Но ведь и я, пораженный Бабочкой, хотел, чтобы она явила совершенство не только внешнее, но и душевное. Если бы она послала подальше престарелого бабника - как я был бы счастлив! Да, счастлив - потому что совсем не так приятно чувствовать, какая ерунда на самом деле люди. Потому что, даже отчаявшись получить их симпатию, хочется видеть их достойными. Истинно говорят, что вершины Магии несовместимы с собственными интересами. Да, я выполнял заказы многих негодяев - впрочем, направленных неизменно против точно таких же негодяев, их конкурентов. Но моя душа менялась под влиянием Магии - и с некоторых пор я не мог уже не сожалеть более, чем о своих неудачах, о неизбывных бедствиях несчастного человеческого рода...
   Но, как и тот, чью мечту я использовал всуе, я потерпел неудачу. Бабочка не была совершенством. Она была просто ничем.
   Ко мне явилась Морриган - я был поражен, хотя скрыл радостное удивление от оказанной чести за хамским высокомерием - и потребовала снять заклятие. Интуиция меня не подвела - Бабочка была нужна ей. Она сказала, что найдет человека, который сможет убить меня. Я строил рожи, достойные получившего расчет лакея, а сам любовался ей. Вот идеал женщины, которую нельзя не любить! Я и любил ее в этот момент; если бы она потребовала мою жизнь, я отдал бы ее с удовольствием и благодарностью. Но я хамски отвечал, что давно распрощался со своей жизнью, и употребляю ее видимость только на то, чтобы отомстить судьбе за злую шутку, которую она провернула со мной, снабдив мой талант Мага самой банальной оболочкой.
   Конечно, врать было глупо - она все поняла. Она сказала - очень мягко, с большим сочувствием - что я не прав. Что сдаваться нельзя. Что я должен сопротивляться тому скверному опыту, что только лишь и получал в детстве и молодости. Что теперь я другой человек, и достиг большой силы, и моя судьба в моих руках. Но силой этой управляет маленький мальчик, которого сверстники поколотили и оскорбили, и этот маленький мальчик никак не хочет уступить место взрослому мужчине, который не подчиняется призракам. Этот мальчик из жертвы превратился в тирана. И прежде всего он преследует и губит себя взрослого. Он так привык к унижениям, что, лишившись их извне, стал унижать себя сам. Вернее, того человека, на котором он живет сейчас, как паразит. Тогда его было жалко; сейчас он - опасный враг, и его надо убить. Он и сам хочет умереть. Но он хочет прихватить с собой вас, Трамп, потому что ему отвратительна мысль о том, что вы убьете его, и заживете счастливо. Он возмущен тем, что его собираются убить за его же собственную беду. Он взывает к жалости. Но это только ловушка - смертельная ловушка. Ему все равно надо умереть, и чем быстрее, тем лучше; жалость к нему потянет вас следом в небытие. Вы должны убить его. Тогда у вас хватит смелости и еще на одно дело. У вас хватит смелости открыться перед людьми, пустить их в свою душу. Тогда вы увидите, что их недостатки можно преодолеть пониманием, их наивность может быть трогательна и вызывать не желание насмехаться, а желание помочь, их симпатия может принимать разные формы, а не только те, что придумали вы - одинокий подросток, который почти никогда не видел ее. Тот ребенок был слаб, а слабость всегда вызывает зло. Но вы теперешний уже накопили достаточно силы, чтобы уйти за ту грань, за которой человеческое несовершенство не может причинить вам вреда. Вы уже свободны от зла. Тем не менее, вас полагают его величайшим приверженцем среди Магов. Ребенок, управляющий вами, навсегда останется слабым, и всегда будет приверженцем зла. Но вы - это не он. Он должен уйти, а вас ждет другая жизнь, сказала она.
   - Не верю, - сказал я, - я не вчера родился на свет. Я знаю множество людей. Никто из них не принимал меня таким, какой я есть.
   - Тот ребенок, что управляет вами, - сказала Морриган, - выбирает тех людей, которые своим отношением к вам оправдывают ваше отношение к людям. Он хочет вражды и пороков - а найти это, согласна, легко меж людьми.
   - Не верю, - сказал я, - я видел столько людей, чья судьба была испорчена еще в момент зачатья, и просто не могла быть хорошей, потому что таковы уж их родители и обстоятельства рождения. Я вообще стал сомневаться - а не склонилось ли Равновесие в сторону зла? Не вырождается ли сама человеческая сущность?
   - Нет, - сказала Морриган, - не вырождается. И Равновесие не склонилось в сторону зла. На то оно и Равновесие, чтобы никуда не склоняться! Оно только сортирует людей. Конечно, оно не может сделать так, чтобы все родились удачно. И, если человек впал в отчаяние и бездействие, и тем самым впустил в себя зло - которое ведь сопутствует слабости - то Равновесие старается довести его до такого уровня несчастий, чтобы он сам стал стремиться к смерти. В том числе, и не сознавая этого. Равновесие ничего не имеет против него. Но оно стремиться уничтожить зло. И, если человек не дает отделить зло от себя, оно уничтожает зло вместе с ним. Это действие Равновесия многие считают злом. Но разве это не единственный выход? Зато, если человек борется с неудачами - и в первую очередь, с неудачным рождением - Равновесие всегда помогает ему. Иногда эта помощь становится видимой быстро, иногда - нет. Но Равновесие никогда не покидает тех, кто сражается за счастливую жизнь настойчиво, и учится тому, как лучше вести эту борьбу. Рано или поздно удача приходит к ним.
   - Не верю, - только и мог повторить я, потому что мной уже овладело то с детства свойственное мне настроение, когда хочешь разрушать и свою жизнь, и всякого, что подвернется под руку - но прежде все - таки именно свою.
   - Хорошо, - сказала Морриган, - есть одно средство, которое я не хотела употреблять. Но вы мне нужны. Слишком нужны. Вы понимаете, разумеется, что я имею в виду, говоря - мне. Вы нужны для Равновесия. К сожалению, чтобы помочь одним людям, приходится создавать проблемы другим. Придется мне привлечь к этому делу человека, который тут совсем не при чем; я прослежу, разумеется, чтобы это не помешало ему серьезно... Надеюсь, что она поймет меня правильно...
   Через несколько дней я познакомился с Митсар Гийоме..."
  
  
   Когда они подъехали к постоялому двору, где Митсар поджидал телохранитель, она спросила Браэрли:
   - Вы все еще хотите убить Трампа?
   Секунду Браэрли колебался - но не потому, что сомневался в своих намерениях, а потому, что вопрос, заданный после долгого молчания, застал его врасплох.
   - Хочу.
   Митсар смотрела на него безо всякого выражения; Браэрли почувствовал, что она оказалась вдруг в тупике. Всю обратную дорогу она, наверное, хотела задать этот вопрос, но откладывала получение ответа, который ожидала с почти полной уверенностью. Браэрли, как и любой Маг, всегда старался почувствовать то же, что и собеседник. Он понял, что она чувствует - и удивился, как это мог не подумать о такой возможности раньше.
   Она ощущала происходящее совсем не так, как он сам. Она понимала, что и у него, и у Трампа есть веские основания поступать именно так. Но она понимала это умом, и не принимала всерьез. А вот что она понимала душой: два человека, которые так или иначе были близки ей, приближаются к точке, в которой кто - то из них умрет. И каждый хочет, чтобы она поддержала его. Старинные восточные учения говорят, что истинно вставший на Путь Воина воспринимает себя мертвым, и это освобождает его от страха и приближает к победе. И на этот - то путь они и соскользнули, поддавшись обычному мужскому желанию настоять на своем. Не будь у них этого желания, она не принимала бы их всерьез. Но она чувствовала, что они превзошли тот предел, за которым правота превращается в свою противоположность. Путь, на котором оказались они, был совершенно чужд ей. Для нее оба они были живыми. И потому то, что казалось им обоим совершенно естественным, повергало ее в полное смятение; невозможно было требовать от нее, чтобы она приняла чью - то сторону.
   Это открытие очень огорчило Браэрли. Если люди чувствуют разное, между ними возвышается непреодолимая стена; никакие слова не сломают ее; никакая логика никого не убедит.
   - Митсар, - сказал он, - бывают случаи, когда людям не дано понять друг друга. Я не могу обратится к вам на вашем языке, а моего вы не знаете. Я могу сделать только вот что. Во - первых, сказать вам спасибо. Во - вторых, сказать, что мне очень жаль, что я втянул вас в эту историю. В третьих, не искать вашего сочувствия и содействия.
   - Ладно, Браэрли, - Митсар отвернулась, - принимаю я ваши извинения, и благодарность, и все прочее, что у вас для меня есть... Я сворачиваю туда - она кивнула в сторону постоялого двора, - а вы поезжайте прямо в город...
   Она тронула - было в сторону своего жеребца, но вдруг натянула поводья, и сказала, не оборачиваясь:
   - Не смотря ни на что - буду рада вас видеть. Серьезно.
   И уехала.
  
  
   Браэрли знал теперь достаточно много для того, чтобы поиски Трампа в самом ближайшем времени чем - то, да завершились. В своих записках Трамп подробно описал дорогу к одному старинному, давным - давно заброшенному замку, где, по его словам, его можно было найти. Правда, он предупреждал, что хорошо подготовился. Была ли это ловушка? Или Трамп действительно стремился к смерти? Браэрли давно заметил, что диаметрально противоположные желания сплошь и рядом приводят людей к совершенно одинаковым действиям. Чего добивался Трамп, указывая свое местонахождение, он и гадать не стал. В том, что Трамп не ведет его по ложному следу, у Браэрли не было никакого сомнения. Ложь - вынужденное самоунижение слабых, а Трамп воистину достиг пределов могущества в своем призвании; к тому же, вполне возможно, для себя он был уже мертв. Он был совершенно свободен, и не имел нужды лгать.
  
  
   Редкий Маг, ежели назвать ему место в любой стране Просвещенного мира, и некую дату, не расскажет вам, что происходило в этом месте в эти времена; искусство Магии требует широкого кругозора. Вот и Браэрли, едва узнав о замке, что он назвал для себя Замком Трампа, тотчас же вспомнил, что это за место.
   Когда - то там, где находится сейчас вполне современного вида королевство, располагалась совсем другая страна. Еще тысячу лет назад она процветала. Но потом последовал период упадка, а за ним начался период длительных войн, то катастрофически сильных, то вялотекущих. Эти войны совершенно изменили земли, на которых шли. Государства, что вели их, или исчезли, или сильно изменились. В итоге сложилось то, что зовут с тех пор Просвещенным миром - обширное сообщество государств, схожих по своим традициям, как две капли воды. Иногда они вяло грызутся; но эпоха Большой дележки прошла, и теперь только мелкие княжества да герцогства, сохраняющие формальную независимость от больших королевств, сталкиваются на поле боя - или по своим мелким делам, или по наущению крупных соседей, которые таким образом, чужими руками, время от времени пинают друг друга. Не только прежних государств, но и прежних народов почти не осталось - все перемешалось, переливаясь через вполне формальные границы, все говорят на одном языке, на котором говорили в Допросвещенную эпоху купцы. Но старинные, не по - нынешнему построенные замки забытых правителей исчезнувших государств стоят кое - где по сей день, полуразрушенные полузабытыми войнами, слишком неудобные для того, чтобы кто - нибудь стал восстанавливать их для жилья.
   Один из таких замков и облюбовал для себя Трамп.
  
  
   К замку Браэрли подъехал, когда уже начинало темнеть. Черный неправильный силуэт на безлесом холме, посреди нераспаханной холмистой равнины, вызывал ощущение неуютности и даже тоски. Браэрли, не спешиваясь, некоторое время смотрел то на замок, то вокруг, подключаясь к ауре этого места. Аура была такая же неуютно - тоскливая, как и пейзаж. Аура покинутых развалин.
   Браэрли любил широкий простор, но сейчас, в наступающих сумерках, посреди пустого ровного места, словно на ладони у великана, чья голова поднималась из земли в виде холма и развалин, ему стало не по себе. Это был не страх, а все та же тоска. Он вдруг подумал, что Трамп не случайно выбрал именно это место своим - как знать? - быть может, и последним пристанищем. Эта неуютная пустота с неуютными развалинами на холме была очень похода на пустоту долгой безрадостной жизни. Не такой уж долгой, если говорить о годах Трампа - почти ровесника Браэрли. Но время, в котором нет радости, тянется медленно...
   Пошел мелкий, редкий дождик. Браэрли повернул к лесу, что начинался в полумиле от замка. В лесу, под большой елью, он отгреб хвою и развел на должном расстоянии от ствола меленький костер - согреть воды и разогнать тоску. Когда непродолжительный ужин был завершен, и Браэрли раздумывал, не лечь ли ему прямо сейчас спать, аура места, которую он ощущал постоянно, внезапно нарушилась. Кто - то приближался к костру.
   Браэрли сейчас же накинул магическую маску, рисовавшую на нем в точности то, что было за ним, и исчез для наблюдателя. Потом поднялся, и отошел на несколько шагов. Теперь едва ли кто мог понять, где он находится.
   - Не трудитесь, господин Маг, - сказал кто - то из темноты, - я вам не помешаю, а больше тут нет никого... А впрочем, как знаете - осторожность, известно, никогда не повредит. Я сейчас выйду к вам, господин Маг...
   Несколько секунд ничего не происходило; Браэрли, меж тем, прикидывал, кому может принадлежать голос. Едва ли существу, которое могло причинить ему вред. Но прятки такого рода позволяли уклониться от никчемного конфликта, на который только напрасно расходуются силы - отнюдь не лишние на таком расстоянии от Трампа.
   Потом низкая, в половину человеческого роста, фигура показалась в слабом свете костра между деревьев. А еще через несколько секунд стало видно, что к костру приближается рэдкэп.
   Браэрли убрал маску.
   Рэдкэп подошел и остановился в паре ярдов от огня - бурого цвета шапчонка, наподобие колпака, какое - то неопрятное тряпье вместо одежды; длинные руки с крючковатыми пальцами свисали до самых колен.
   Рэдкэп посмотрел на Браэрли маленькими свиными глазками, и оскалился в улыбке; длинные зубы, казалось, останутся торчать, когда он закроет рот.
   - Добрый вечер, господин Маг...
   - Добрый вечер, уважаемый, - сказал Браэрли, - присядете?
   - Благодарю - нет, - сказал рэдкэп, - земля еще холодная, это плохо для ревматизма... Да и разговор у меня не долгий...
   - Чем - то могу быть вам полезен?
   - Можете, господин Маг, - длинные зубы опять появились, сопровождая своеобразное подобие улыбки, - если убьете того, кто сидит в замке.
   Браэрли кивнул с выражением, означавшим, что он ничего не подтверждает, но принимает сказанное к сведению.
   - Он чем - то помешал вам, уважаемый?
   - Он меня выставил из дома, - сказал рэдкэп, - я живу в этом замке... не соврать... я не знаток в цифрах, господин Маг, но живу тут с самого рождения. В подземельях под замком. Подземелья хорошо сохранились... Но замок понадобился человеку, который прогнал меня.
   - Давно?
   - Да с год назад...
   Стало быть, примерно тогда, когда Трамп исчез из Монтрейна. Браэрли снова кивнул с тем же выражением, и сказал:
   - Расскажите пожалуйста, что же случилось...
   - А вы собрались его убить, господин Маг?
   - Возможно.
   - Я прежде скажу вам, господин Маг, что это небезопасное занятие. Двое уже пытались. Ни один из них из замка не вышел.
   - Может, ваш рассказ поможет мне? - сказал Браэрли.
   Рэдкэп кашлянул, и сказал:
   - Надеюсь, господин Маг... Сперва этот человек просто вышвырнул меня из замка. Представьте - сидите вы спокойно на месте, и вдруг чувствуете, что вылетаете куда - то прочь. Точно пинка кто дал. Плавно так. Но быстро. Упал в лесу, хорошо - не повредил ничего... Потом пришел в себя, и решил сходить, разузнать - в чем дело - то? Ничего такого со мной никогда не бывало...
   Он сделал многозначительную паузу.
   - Сочувствую вам, - сказал Браэрли вежливо.
   Рэдкэп снова заговорил, точно именно это сочувствие требовалось ему, чтобы продолжать речь.
   - Так вот, значит - посмотреть пошел, что там, в замке, случилось... Подхожу - все тихо. Никого не видать, вроде. Захожу в ворота - опять никого. В башню, через которую обычно в подвал заходил - опять никого. Кричу - кто здесь есть - то? Никто не отзывается. Ну, я обычным путем спускаюсь в подземелье, десяток ярдов проходу по коридору... - рэдкэп снова сделал паузу, но уже покороче, и продолжал безо всякого внешнего содействия, - и тут меня точно ударили. Разом со всех сторон.
   Он опять замолчал, и посмотрел на Браэрли, с которым во всю свою речь избегал встречаться взглядом.
   - Как именно ударили? - уточнил Браэрли.
   - Да не так, чтобы очень сильно, - сказал рэдкэп, - да только стало мне очень жутко. Сейчас еще не так страшно вспоминать. А тогда, представьте, господин Маг - в пустом коридоре точно со всех сторон разом огрели мешком таким, знаете ли - пустым, да из плотной ткани...
   Браэрли кивнул с сочувствием.
   - Вот так и было, господин Маг. Я так и обмер. Потом, с места не трогаясь, кричу - кто, мол, здесь? А в ответ голос - вали, мол, отсюда, и не возвращайся. А голос этот - со всех сторон...
   - Может, эхо? - тут же спросил Браэрли; у него уже появились вполне определенные подозрения, и теперь он проверял разные возможности в этих подозрениях ошибиться.
   - Да какое эхо, - рэдкэп, похоже, был даже раздосадован таким предположением, - я, что ли, не знаю, какое эхо бывает в подземелье, где я всю жизнь прожил? От скуки - то, бывает, сам с собой говоришь, а то и крикнешь что... - он запнулся, верно, смутившись внезапной мыслью о том, что может подумать про него господин Маг, и тотчас уточнил, - ну, людишки всякие лазают в замок время от времени. Вот, чтобы их, значит, отвадить, и кричу иногда в подземелье - то...
   - Ну, хорошо, - сказал Браэрли, - значит, не эхо. Просто голос со всех сторон. Со всех сторон равномерно?
   - Именно так, господин Маг. Совершенно одинаково со всех сторон.
   Браэрли сделал жест удивления:
   - Бывает же такое...
   Жест его не остался без внимания - рэдкэп выглядел разочарованно, произнося:
   - Так вы, значит, такого дела не знаете, господин Маг?
   Браэрли тут же принял вид человека всезнающего, только сомневающегося в кое - каких мелочах, и принялся нести соответствующий таковой роли вздор. Из вздора этого легко было сделать вывод, что ничего он, в сущности, толком не знает, но очень старается свое незнание скрыть. Рэдкэп довольно скоро это сообразил.
   - Спасибо за объяснение, господин Маг, - сказал он, вежливо, но не особо успешно скрывая разочарование, - я только еще раз хочу сказать вам: если это штука может быть опасной, лучше вам в замок не ходить. Двое уже пробовали, как я говорил. Ни один, как я говорил, не вышел. И что с ними там стало, я не знаю.
   - Вы уверены, что не вышел? - спросил Браэрли.
   - Уверен, господин Маг, - отвечал рэдкэп со всей определенностью, - я их долго ждал. Очень уж мне хотелось, чтобы они убили того человека, который меня выгнал - то. А они так и не вышли...
   - А может, они просто позже вышли? - спросил Браэрли вроде как с некой надеждой.
   - Никак этого быть не может, - сказал рэдкэп, - я, ежели кто из людей здесь появляется, издалека чую. Здесь места - то безлюдные, господин Маг. Едет кто верхом по лесу - за целую милю слышно, ежели ветра нет...
   Браэрли озадаченно хмыкнул.
   - Ладно, господин Маг, - сказал рэдкэп, - пойду я, пожалуй... Тут я себе за год целую землянку обустроил, с удобствами... Вам же желаю всяческих благ...
   Повернулся, и ушел; по всему было видно, что Браэрли не оправдал его ожидания.
  
  
   Браэрли соврал.
   Он не забыл, что ложь - неблаговидная участь слабых. Просто он действительно оказался перед тем, что было сильнее его. Рэдкэп мог быть не противником, а сторонником Трампа. На всякий случай лучше было создать впечатление, что Браэрли не догадался, что Трамп владеет тем, о чем говорил рэдкэп.
   Именно - Ударом из Пустоты.
  
  
   Очень далеко на востоке, за берегами Страны Поднебесья, лежит в океане длинный и узкий остров. Несколько столетий назад на острове этом жил человек, который был известен как величайший в свое время Мастер меча. Кроме того, он был известен как теоретик боевых искусств, стратег и философ. Он написал книгу, в которой изложил свой опыт в вышеназванных областях. Вершиной боевого искусства он полагал прием, или метод, который сам он называл Ударом из Пустоты.
   Мастер не пояснил подробно, как достигается такое умение. Он неустанно советовал развивать интуицию, чтобы она, а не догмы учителя, вела к истине ученика. Неизвестно, был ли он Магом; во всяком случае, сам он об этом не сообщал.
   Но среди учеников его были Маги. И они, в несколько поколений, переложили для Магии принцип Удара из Пустоты, который Мастер применил для меча.
   Надо сказать, что в Просвещенном мире о принципе этом слышали в свое время многие, но большинство полагало его не более чем одной из восточных легенд, и он так и остался без внимания. Явные успехи во множестве областей наделили Просвещенный мир некоторым избыточным самомнением, и все, приходящее извне, с некоторых пор стало казаться не особенно важным. Правда, именно под влиянием Востока прямой одноручный меч из сырого железа постепенно сменился двуручным изогнутым, многослойной поковки. И оттуда же, с Востока, понемногу стало проникать мнение, что работа клинком - не только ловкость рук, но и состязание философий сражающихся. Однако, чем сложнее знание, тем медленнее оно распространяется - и потому принцип Удара из Пустоты, эта вершина любого боевого искусства, еще долго будет окутана для нас, просвещенных, той дымкой у горизонта, из которой восходит солнце...
   Трамп писал, что путешествовал по Востоку. И, когда бедняга рэдкэп рассказал Браэрли о том, как его со всех сторон разом ударило ничто, Браэрли сразу подумал об Ударе из Пустоты.
   Он не знал ни одного Мага, который владел бы этим умением. И те, у кого он учился, не знали таких. Наверное, каждый, кто учится Магии, в детстве проходит период, когда подросток, чувствую себя слабее взрослых, но уже претендуя на их уважение и признание, интересуется Абсолютным Оружием. Такового, как известно, не существует. В теории Магии есть даже теорема о том, что Оружие и Защита возникают одновременно из одного и того же знания - по крайней мере, в магических действиях. Но подобные тонкости не смущают юных завоевателей мира; самые настойчивые из них добираются и до Удара из Пустоты, скрытого под толстым слоем академического скептицизма. Именно так в свое время нашел этот принцип Браэрли; именно так, вероятно, впервые узнал о нем Трамп.
   Принцип Удара из Пустоты, в том виде, в каком он применяется в Магии, невозможно понять без краткой экскурсии в философию.
   Среди Магов популярно учение, согласно которому после смерти, исчезнув, человек становится тождественен Миру. Если понимать это совсем просто, можно предложить образ Души, которая объединяется с Душой Мира, и становится с ней одним целым. Именно поэтому Маги считают, что, когда люди достигнут Совершенства, душа каждого умершего будет жить и далее в душах всех людей всех бесчисленных последующих поколений. Маги не верят в загробную жизнь ни в какой форме; умирая, человек исчезает полностью и навсегда. Некоторые боги используют души умерших. Но на самом деле эти души - модели, которые боги создают заново, пользуясь готовыми структурами человека - это проще, чем создавать духов "с нуля". То, что Маги называют душой - просто абстракция, условное обозначение того, что можно только почувствовать, но не объяснить на словах. И главное в этом вовсе не то, что станет с людьми после смерти. Главное в этом то, что именно при жизни люди объединят свои души в единое целое...
   Точно так же, как и в случае смерти, желающий нанести Удар из Пустоты исчезает из жизни, и становится всем и ничем. То, что он становится всем, дает ему огромную силу. То, что он становится ничем, делает его неуязвимым. Кажется, эти возможности чрезвычайно желанны. Но и плата за них велика. Никто толком не знает, ни на Западе, ни на Востоке, может ли человек, совершивший такую трансформацию, вернуться к нормальной человеческой жизни. Учтите к тому же, что сила Мага не принадлежит ему, а черпается из Мира. И есть предел, определенный природой Магии, сверх которого один человек не может использовать силу Мира. Так что, рискуя никогда уже не стать самим собой, вы получаете все - таки не власть над Миром, а власть в некоторой его части, на контроль которой хватает вашей силы. Вне этой части вы - в лучшем случае просто хороший Маг, а может быть, и никто... Так стоит ли овчинка выделки?
   Так или иначе, если вы освоите принцип Удара из Пустоты, и рискнете воспользоваться им, то реализуете в полной мере Путь Воина: вы умрете, но получите в замен возможность победы. Западная Магия, кажется, отрицает то, что человеку нужна такая возможность такой ценой. Даже в Магии восточной возможность эта рассматривается скорее как старинное убеждение, которое вовсе не обязательно привносить в сегодняшний день. А выбирать, как всегда, каждый должен сам за себя, и лишь за себя одного.
   Кажется, Маг Ричи Трамп этот вопрос решил для себя положительно.
  
  
   Браэрли знал одно средство. Есть защита, которая выдерживает все. Можно написать миллионы заклинаний, но все они приводятся в действие всего несколькими видами Силы. Поэтому можно создать защиту даже от тех заклинаний, о которых не имеешь никакого представления. Она будет защищать от любого из проявлений Силы. Но хорошо построенная защита использует энергию нападения - именно поэтому она и надежна. Если вы не знаете структуру заклинания, с помощью которого на вас нападают, то не сможете так вплести в него структуру заклинания оборонительного, чтобы оно скачивало энергию нападения. Вам придется качать энергию из Мира, или расходовать ту, которую человек может накопить в себе. Возможность использовать энергию Мира зависит от квалификации Мага. Личная энергетика любого человека очень скромна.
   Если же со всех сторон вас окружает Пустота, то качать энергию Мира вы не сможете.
   Таким образом, не зная антизаклятья против Удара из Пустоты, Браэрли мог противопоставить Трампу только свои личные силы. Хороший Маг умеет концентрироваться; он может собирать силу, и использовать ее или в узком пространстве, или в короткое время. Защищаясь от того, что находится везде и нигде, надо ставить круговую защиту, которая более всего рассеивает энергию. А значит, времени у Браэрли было совсем мало.
   Что он мог сделать?
   В принципе, он мог попробовать понять по ауре подземелья, какова структура заклинания, создающего Удар из Пустоты. Если заклинание должно обеспечить какое - то мгновенное действие, вы не успеете почувствовать его структуру. Но заклинание, которое должно действовать некоторое время, доступно анализу - а ведь Удар из Пустоты проводится до тех пор, пока противник не исчерпает силы. Вопрос только в том, сколько времени потребуется на такой анализ.
   У Браэрли не было никакой уверенности в том, что он успеет сделать хоть что - нибудь.
  
  
   Утром он отправился к замку.
   Он решил, что спустится в подземелье, и пойдет по какому - нибудь прямому коридору, из которого можно будет быстро выбраться на поверхность, не рискуя заблудиться. Он полагал, что время, в течение которого его защита останется надежной, в лучшем случае может исчисляться минутами. Что произойдет после, сложно было предположить. Трамп может просто убить его, а может, наверное, запереть в подземелье. Вторая возможность казалась ему ничем не лучше первой.
   Браэрли долго искал, к чему можно привязать жеребца. Дерево и металл исчезли - вероятно, вывезли местные жители. Мелкий камень выломали и тоже увезли. Но стены, сложенные из массивных камней, сохранились неплохо. Стоит восстановить ворота - и можно будет занимать здесь оборону. Прошлое не спешит умереть...
   Пришлось достать из сумки веревку, и использовать в качестве коновязи валяющийся под стеной грубо отесанный камень.
   Возня эта разозлили Браэрли. Он вообще не любил старые замки. До последней Эпохи войн, после которой и началась Эпоха Просвещенного мира, была совершенно другая жизнь. Все, что он знал об этой жизни, казалось ему воплощением зла. Браэрли был доволен тем, что старые замки не восстанавливают. Будь он в силах, он превратил бы их камни в песок, что можно пустить между пальцев, любуясь окончательной смертью прошедшего...
   Вот бы еще превратить в песок те камни, что лежат на человеческих душах...
   Браэрли быстро обнаружил отверстие в главной башне, через которое рэдкэп и проникал в подземелье; раньше тут, разумеется, была крепкая дверь. Он подошел, и заглянул. Каменная лестница под наклонным сводчатым потолком вела на глубину четырех или пяти ярдов. Это было именно подземелье, выкопанное в прочном грунте под замком, и укрепленное каменными сводами, а не подвал, перекрытый бревнами. Подвал давно должен был обвалиться...
   Лестница заканчивалась темнотой - в горизонтальном коридоре, в который она переходила, или вовсе не было света, или он был слишком слабым, чтобы увидеть его с поверхности днем.
   Браэрли огляделся - почему - то ему захотелось проверить, нет ли кого за спиной - и начал спускаться.
   В коридоре оказалось просто темно. Стоя в самом начале его, Браэрли зажег свечу, и, подняв ее над головой, пошел дальше.
   Ярдов двадцать коридор шел прямо, а потом поворачивал налево. Ни дверей, ни пустот на их месте в видимой части коридора не было. Браэрли подумал отчего - то, что из этого подземелья должен быть подземный же ход, который выходит где - то вне стен. Главная башня, последний рубеж обороны, должна была оставлять возможность незаметно уйти в случае, если и этот рубеж будет взят. Но никакого практического значения эта мысль не имела. Пустота не выпустит его, если он израсходует все свои силы. Она не выпустит его, даже если поединок будет происходить в чистом поле...
   Он почувствовал вдруг какую - то страшную тяжесть.
   Едва она появилась, он сосредоточился на защите, которую, войдя в коридор, установил на неком среднем уровне, позволяющем не тратить много сил. Теперь он сконцентрировался полностью. В свете свечи коридор просматривался достаточно хорошо. Но никого не было ни в коридоре, ни в ярком прямоугольнике дневного света позади. Впрочем, никого и не должно было быть. Трамп был в каждой точке коридора. Или в каждой точке подвала. Или в каждой точке замка - сложно сказать, какое пространство он мог контролировать.
   Ощущение было такое, точно Браэрли держит на себе что - то очень тяжелое. Равномерно тяжелое. Например, одежду, обшитую свинцовыми пластинами. Голову едва удавалось держать вертикально. Но сознание его было совершенно ясным. Браэрли чувствовал, что тяжесть одолевает его; что он слабеет с каждой секундой. Но на ожидаемые им несколько минут он, кажется, мог рассчитывать. И он начал сосредотачиваться на ауре подземелья.
   Внезапно ноги его подкосились, и он едва не упал. Обратное переключение с ауры на защиту произошло быстрее, чем он осознал необходимость этого. Магия, как и боевые искусства, создает свои рефлексы. Возможно, именно такой рефлекс и спас его сейчас. Восприятие ауры требовало сил и внимания. Но, как только он перестал отдавать все внимание и все силы защите, она пошатнулась.
   Тем не менее, надо было попробовать еще раз. И как можно скорее - предел был достаточно близок. Секунду он решался, потом снова, точно прыжком, сосредоточился на ауре.
   На этот раз он, кажется, потерял сознание на какую - то долю секунды, потому что не мог вспомнить, как начал падать. Опять - таки рефлекторно, он постарался упасть лицом вперед, на руки. Свеча выпала из его руки, и погасла. Защита снова включилась в полную силу, но тяжесть была уже так велика, что он сразу почувствовал, что подняться не сможет.
   Тогда он кое - как развернулся, и пополз к светлому прямоугольнику в конце коридора.
   Какое - то время было неясно, что случится скорее - он достигнет прямоугольника, или растущая тяжесть остановит его, прижав к полу. Полнейшая концентрация на защите и медленном передвижении рук, ног и тела не оставили места ни страху, ни мыслям. Он видел периферическим взглядом свет впереди, и двигался к нему; так тянется к свету растение. Потом свет оказался скорее сверху, чем впереди, и тогда, при очередном долгом, медленном броске тела вперед голова Браэрли вдруг дернулась вверх - на нее больше ничего не давило.
   Следующий бросок освободил плечи. Руки, вытянутые вперед, двигались удивительно свободно. Уцепиться ими, правда, было не за что. Но общий вес того, что на него давило, уменьшился, и следующий бросок вперед оказался проще предыдущего. А еще со следующим броском он понял, что выберется.
   Он лежал на полу перед самыми ступеньками. Только когда тяжесть исчезла, он почувствовал, насколько устал. Не устали только мысли. Они говорили ему совершенно отчетливо, что ему крупно повезло. Если бы граница влияния Пустоты была на ступеньках, а не перед ними, он не смог бы пересечь ее: он и по ровному месту едва полз, а по ступенькам и вовсе бы не поднялся. Еще мысли спорили между собой, действительно ли граница, пересеченная им, не может быть передвинута вверх по ступенькам? Не прыгнет ли Пустота за ним, едва только он попробует выбраться из подвала?
   Он встал на колени, и очень медленно стал подниматься. Одна ступенька. Остановка. Вторая. Остановка. Третья. Остановка. Четвертая... Пустота не прыгала. Он добрался до земли. Там он, не поднимаясь с колен, проследовал ярда три краем стены, а потом, держась за выступающие камни, поднялся.
   Минут десять он стоял так, собираясь с силами - надо было пересечь двор между главной башней и местом, где стоял жеребец. Ярдов двадцать придется идти, ни за что не держась... В конце концов он все же преодолел их; к концу пути он был совершенно мокрый от пота. Потом он еще минут пять стоял, прислонясь к стене, в нескольких ярдах от своего жеребца, и жалел, что у него не верблюд. Верблюда можно было бы заранее положить на землю. Взобраться на лошадь казалось совершенно немыслимым. Можно было попробовать использовать заклинание концентрации, какое он применил во время уничтожения гоблинов. Но сейчас он явственно чувствовал, что концентрировать почти нечего. В таком состоянии опасно использовать заклинание концентрации, потому что оно может обессилить организм до физической гибели.
   В итоге он все - таки оказался в седле, используя как ступеньку тот самый камень, к которому, всячески понося местных мародеров, привязал жеребца.
   Медленным шагом он добрался до своей стоянки в лесу, завернулся в одеяло и мгновенно уснул.
  
  
   Когда он проснулся, то не сразу смог сообразить, где он, и что происходит. Возле него горел костер, хотя он вспомнил тотчас, что не разводил его. У костра же, в нескольких ярдов от Браэрли, сидела какая - то женщина. На коленях у нее лежал меч без ножен. Она сидела вполоборота к Браэрли, вполоборота к огню, и ее полуосвещенное лицо он узнал только через несколько секунд.
   Перед ним была Митсар Гийоме.
   Она обернулась, и молча посмотрела на него. Прошла секунда, другая, третья... Митсар молчала.
   - Красивое оружие у вас, - сказал Браэрли.
   - Он в нашем клане много поколений, - сказала Митсар, - и передается по женской линии. Мне он достался от прабабки - мои мать и бабка еще живы... Знаете, женщины нашего клана владели им еще в Эпоху Войн. Тогда бывало разное... Иногда, когда мне не по себе, или я чего - то боюсь, или надо решить что - то серьезное, я беру его, и держу в руках, и вдруг понимаю, что должна делать...
   Она снова замолчала, потом сказала:
   - Я должна передать вам вот это.
   Поднялась, и протянула Браэрли сложенный вчетверо лист бумаги. И снова села на то же место.
   Браэрли развернул, посмотрел - слова; похоже на заклинание. Митсар следила за ним, ожидая, пока он прочтет. Он прочитал, и посмотрел на нее.
   - Что это?
   - Я не знаю, - сказала Митсар, - но когда Трамп приезжал ко мне в последний раз, он отдал мне бумагу с этими словами. А когда я взяла ее, то улыбнулся и сказал, что теперь я держу в своих руках его жизнь. Он не пояснил, что это значит, и тут же уехал. Больше я его не видела.
   - Вы знаете, что такое Удар из Пустоты? - спросил Браэрли.
   - Нет, - сказала Митсар, - а что это?
   - Это способ, которым Трамп приветствовал меня нынче утром, - сказал Браэрли, - или вчера утром?
   - Вчера, - сказала Митсар, - скоро рассвет. И что же?
   - Я едва выбрался. Я пошел в замок, в подземелье под ним... Там жил один рэдкэп, Трамп вышвырнул его из замка, когда решил обосноваться в нем...
   - Я встретила этого рэдкэпа, - сказала Митсар, - вернее, он встретил меня вчера вечером, когда я въехала в лес, разыскивая вас... И что рэдкэп?
   - Рэдкэп рассказал, что с ним случилось, когда он попробовал вернуться в замок. Я сделал вид, что не понял - на случай, если его подослал Трамп. Но на самом деле я понял, что Трамп мог для меня приготовить, и был настороже... Удар из Пустоты - очень сильная Магия. Я не знаю от нее надежной защиты. И не знаю никого, кто знал бы...
   - Может это быть защитой? - спросила Митсар, кивнув на бумагу в руке Браэрли.
   - Может. Если он сказал, что в этих словах заключена его жизнь...
   Митсар отвернулась.
   - Вы не хотели сначала показывать это мне? - спросил Браэрли.
   - Не хотела, - Митсар повернулась, но не к Браэрли, а к огню, - Трамп нуждался хотя бы в одном человеке, который сочувствовал бы ему. Он пришел ко мне за помощью. Я говорила вам... Он пришел ко мне за помощью, и мне все равно было, что о нем думают. Я не интересовалась его Магией. Я видела сломанного человека. Он не мог поверить в свою силу. Не силу Магии, которую Маг берет из Мира, а в силу человека по имени Ричи Трамп. Он не мог поверить, что его можно любить. Я его и не любила. Но я старалась помочь ему. И это сделало его не чужим для меня...
   Она помолчала, по - прежнему глядя в огонь, а потом тихо сказала:
   - Скажите, Браэрли - почему я должна выбирать между предательством и предательством, между убийством и убийством? Вы и Трамп - самые могущественные люди, которых я когда - либо видела. Вы могли бы помочь множеству людей. Вместо этого вы гоняетесь друг за другом. Мало того - вы даже не можете решить, кому из вас умереть, не втягивая женщину, которой вы не безразличны...
   Браэрли замер. Митсар поняла вдруг, глянув на него, отчего это, и почти крикнула:
   - Да, Браэрли - представьте себе! Только в отличие от Трампа, вас можно и полюбить. Наверное, вам это не в новость, да? Наверное, женщины вешаются вам на шею, и давно надоели, раз вы ищете смерти ради какой - то Бабочки, которая символизирует Совершенство, а на деле - просто насекомое в человеческом облике! Зачем вам женщина? Вам нужен идеал... Бабочка отлично подходит для этого, не так ли? Она - воплощение Совершенства, в котором нет человеческих недостатков, потому что она - не человек... Только образ, только мираж, только возможность не подлаживать свои мечты под реальность! Вы выше реальности - не так ли, Браэрли? Вы хотели создать Совершенство большее, чем реальность... Трамп тоже был выше реальности. Потому, что он боялся ее. Боялся остаться без Магии, и стать просто человеком. А вы, Браэрли - вы не боитесь? Или просто я не достойна того, чтобы предпочесть меня Бабочке?
   Она замолчала.
   - Да Бабочка по сравнению с вами - просто пустое место, - сказал Браэрли именно то, что так сильно почувствовал в этот момент.
   Митсар смотрела на него, и замешательство было на ее лице.
   - Митсар, - сказал Браэрли, - вы должны быть снисходительны.
   - Снисходительна? К вам, что ли, Маг Браэрли? - она едва не усмехнулась.
   - Ко всем нам, - сказал Браэрли, - ко мне, потому что я лучше умею разрушать, чем создавать. К Трампу, потому что вы сразу поняли его. К Морриган, которая хотела использовать Трампа, но не смогла, и теперь должна убить его моими руками, чтобы его не использовало зло, которое почти целиком подчинило себе его блестящую Магию. Мы только и делаем, что убиваем. Мы все не умеем создавать добро. Только уничтожаем зло. Но зло уничтожается злом, и после его гибели остается лишь зло. А добро как - то само является в мире... Есть люди, которые его чувствуют. Которые видят, что Маг или воин только меняет чужое зло на свое. И они спрашивают: почему мы должны выбирать между злом, что вы убили, и злом, которое использовали при этом? Может, вы - вовсе не те, кто избавит нас от зла? Да, Митсар: мы - не те. Добро и зло в человеческих душах так переплелись, что между ними не просунуть клинка. И потому число невинных жертв все растет, а зла не становится меньше. Такова жизнь, которую мы для вас сделали. Простите нас, Митсар...
   Несколько секунд она молча смотрела на него. Потом поднялась, глядя в сторону, сняла из - за спины ножны, убрала меч, и закинула ножны за спину. Потом сказала:
   - Простите меня, Браэрли, - и, не посмотрев на него, отошла от костра.
   В лесу, где она скрылась, послышалось приглушенное ржание, затем - звук копыт.
   Когда он затих, Браэрли поднялся, и, выйдя из - под еловых ветвей, увидел, что небо за деревьями стало светлеть.
  
  
   Конечно, Трамп мог и обмануть Митсар. А мог сказать правду, но иметь в виду не антизаклятье против Удара из Пустоты. Но Браэрли все это казалось маловероятным. Гораздо более вероятным казалось, что Трамп избрал этот замок для финала своей пьесы, что играл он всю жизнь. И что этот финал связывал воедино и то, что он сказал Митсар, и Удар из Пустоты, и Бабочку, и еще какие - то возможности, о которых Браэрли мог только подозревать. Он старался понять, как мог видеть этот финал сам Трамп. Информации для логических рассуждений было маловато. Но интуиция подсказывала Браэрли, что Трамп ищет смерти, и смерть эта будет отражать и его талант, и его разочарование в себе, и его попытки понять, почему все случилось именно так. А убить его, Браэрли - задачка для Трампа совершенно никчемная. Возможно, вчерашнее нападение в коридоре и было попыткой убить его. Но Браэрли казалось, что Митсар что - то переломила своим поступком, и Трамп уже не опасен. Казалось, что сам Трамп выбрал Митсар для роли судьи. Того единственного судьи, чей вердикт он заранее готов был исполнить.
   Поэтому Браэрли просто приехал в замок, и, остановившись на одной из последних ступенек лестницы, ведущей в подземелье, сказал:
   - Я ищу сэра Ричи Трампа, Мага. Я хочу сообщить ему новость...
   Некоторое время ничего не происходило. Браэрли стал настраиваться на ауру замка, и внезапно почувствовал нечто совершенно определенное. Он не мог описать это словами кратко и ясно, а подробное объяснение вышло бы длинным и довольно бессодержательным. Ничего подобного он никогда не чувствовал раньше. Аура замка - или аура Пустоты? - ничего не напоминала.
   - Сегодня вы не хотите входить в коридор, господин Браэрли, - сказал чей - то голос - вполне человеческий, вполне обычный мужской голос.
   Тогда Браэрли неспеша, четко выговаривая каждое слово, прочитал текст антизаклятья.
   Послышался короткий смешок, и аура замка сразу же стала самой обыкновенной.
   - Как все просто, - сказал голос.
   - Вовсе не просто, Трамп, - сказал Браэрли, - все очень плохо, и совершенно непонятно, как изменить это...
   - О чем это вы, Браэрли? Вы только что отняли у меня возможность нападать на вас - разве вы не почувствовали? Теперь вы можете убить меня. Открою вам небольшой секрет: если уничтожить Пустоту, от человека, бывшего ею, мало что остается...
   - Я не об этом, Трамп, - сказал Браэрли, - мне, видите ли, недавно дали понять, что я не умею делать добро, и это действительно правда. То есть, я умею делать его, но только как простой человек. А вся сила моей Магии способна только уничтожать что - либо...
   - Митсар Гийоме вам так сказала, правда?
   - Вы слышали?
   - Я не мог слышать. Но я знаю, что она может сказать или сделать... Вот и антизаклятье она вам тоже сказала...
   - Митсар Гийоме, - сказал Браэрли, - наверное, единственный человек в Мире, который колебался, держа в руках оружие, годное против вас. Остальные пустили бы его в ход, не задумываясь... Зачем вы заставили ее рубить гоблинов, а потом предавать вас?
   Трамп хмыкнул - так, как это делает человек, затрудняющийся ответить сразу на важный вопрос. Помолчал, и рассмеялся негромко.
   - Сам не знаю, Браэрли. Наверное, это моя дурацкая склонность разрушать все хорошее, что мне достается. Все время быть несчастным, а для того - создавать свои несчастья самому. Чтобы зло, которое прочно держит меня, всегда имело под рукой свежее оправдание того, что я должен для него делать... Наверное, сам себе не признаваясь, я хотел стащить ее в грязь поближе к себе. Может быть, я надеялся, что после убийства сперва безоружных гоблинов, а потом - того, кому она помогала, она станет другой? Более похожей на меня?
   - Это слабые люди ломаются, нарушая свои принципы, - сказал Браэрли, - а сильные, как только отпустишь их, разгибаются снова. Митсар - гибкое дерево, которое выросло прямым. Она всегда будет разгибаться. Митсар, знаете, не делает из себя культа. Ей не важно, какая она. Ей важно, что получится. Она из тех, что могут делать что угодно, а потом просто жить, как будто ничего не случилось. Знаете, именно благодаря вам я понял, что иначе нельзя. Иначе такие, как вы, всех отравят соучастием с вами. Ну и что? Мы делаем так же, как вы, потом убиваем вас, потом живем своей нормальной человеческой жизнью... - он почувствовал, что начинает злиться, - мне нужно антизаклятье для Бабочки. Я устал мотаться по лесам и болотам, и хочу побыстрее закончить это дело. Вам пора умирать, а мне - возвращаться домой, принять ванну, побриться...
   - Ваше раздражение, Браэрли, показывает, что вы не победили, - сказал Трамп.
   - Да плевать я хотел на себя, - сказал Браэрли, - мне нужно антизаклятье для Бабочки. Морриган нужна Бабочка. Мне хочется ей помочь. А проиграл я уже тогда, когда родился в одном мире с вами, уважаемый Трамп, и со всеми теми, кто похож на вас...
   - И вы похожи сейчас на меня, Браэрли, - сказал Трамп.
   Браэрли осекся. Тогда Трамп заговорил медленно и четко, также точно, как Браэрли, когда читал антизаклятье:
   - Запомните, Браэрли, то, что я вам скажу. Я узнал много такого, что вы никогда не узнаете. Я прошел весь путь, на котором человек разрушает себя. На этот путь легко соскользнуть, если вы недовольны собой. А вот сойти с него сложно, и чем дальше, тем сложней и сложней. Запомните, Браэрли: вы - хороший человек. Вы делаете разное, но лишь потому, что хотите добра, и никто потому не вправе осуждать вас. Вы замечательный Маг. Вы думаете, что потерпели поражение с вашим Совершенным Человеком, но на самом деле это победа. Это победа потому, что вы раз и навсегда доказали, что нет ничего, кроме обыкновенного человека, и именно в нем надо искать все достоинства. Вы разрушили мечту, которая уводила от жизни, и тем самым множеству людей подарили эту самую жизнь. Но главную победу вы одержали, получив антизаклятье из рук Митсар Гийоме. Для того я и сообщил его ей. Она должна была решить, кто чего достоин.
   - Она не хотела это решать, - сказал Браэрли.
   - А кто же, как ни она? - сказал Трамп, - все стоящие женщины должна отделять достойных от недостойных. Это их миссия. Без них мы погрязнем в трусости, обильно приправленной хвастовством, побрякушками и унижением тех, кто слабее нас... - он усмехнулся, - что еще, кроме женских оценок, спасает существо мужского пола от превращения в Ричи Трампа?
   Браэрли промолчал, не зная, что сказать, и надо ли говорить что - нибудь.
   - Браэрли, - сказал Трамп после паузы, - я скоро умру. Правы те, кто считал, что нельзя стать Пустотой, а потом опять человеком. Вы отняли у меня Пустоту, и какое - то время я пробуду прежним Трампом. Но это время продлится очень недолго... Я скажу вам антизаклятье для Бабочки, которое вы сможете проверить сразу после моей смерти. Но прежде, чем умереть, я должен показать вам нечто неизмеримо более важное. Как верный ученик того восточного Мага - помните, я писал о нем? - я хочу, чтобы это знание пришло к вам через ваши действия. Я загадаю вам загадку, а вы попробуете решить ее. Идет?
   - А если я не решаю вашу загадку? - спросил Браэрли.
   Трамп расмеялся.
   - Я не умру, пока вы ее не решите. Ее решение - это вершина того, чего я достиг. Это самая ценная истина, которую может знать человек...
   - Я согласен, - сказал Браэрли.
   - Тогда слушайте. Сейчас вы войдете в коридор, и пройдете до первого поворота налево. За самым поворотом будет металлическая дверь. Это иллюзия - просто ради неожиданности; на самом деле все двери отсюда давным - давно вынесли. За дверью вы увидите подсказку к загадке. Вы войдете, и попробуете сделать нужное действие. Вы поняли?
   - Понял, - сказал Браэрли.
   - Тогда вот вам загадка: в чем состоит действие, которое может сделать каждый человек, здесь и сейчас, от которого зло исчезнет в мире совершенно, и навсегда? Вы поняли?
   - Понял, - сказал Браэрли.
   - Тогда идите, - сказал Трамп.
  
  
   Иллюзорная дверь отворилась с легким иллюзорным скрипом, и из - за нее в коридор вылился неяркий сероватый свет, такой, точно он падал в помещение за дверью через длинную узкую шахту.
   Браэрли, стоя в дверях, окинул помещение взглядом.
   В нем было двести или триста квадратных ярдов, и почти все оно было заполнено людьми; только у самой двери оставалась небольшая пустая площадка. Люди стояла довольно свободно, вроде как на какой вечеринке - не хватало только бокалов в руках. Пока Браэрли пребывал еще в коридоре, они не обращали на него внимания - переговаривались негромкими, неразделимыми на слова голосами, переходили от одной группы к другой...
   Но, едва только Браэрли шагнул в комнату, все присутствующие разом замолчали, и посмотрели на него.
   Потом человек, что стоял к двери ближе других, пошел в сторону Браэрли, вытаскивая на ходу меч.
   С первого же взгляда на приближающегося Браэрли понял, что замысел Трампа не в том, чтобы организовать поединок. Человек выглядел, как заморский рыцарь с картинки в детской книжке. Все в нем было очень эффектным, но совершенно нефункциональным. Меч был слишком тяжелым для короткой рукояти, и какой - то странной, невесть для чего нужной формы. Сплошные железные доспехи, которые много лет никто уже не носил, выглядели неуклюже. Щит, высокий, прямоугольный, был явно велик для боя с мечем даже по тем времена, когда еще часто пользовались щитами. Физиономия, виднеющаяся из - под поднятого забрала, выражала утрированную агрессию. И, словно бы в подтверждение своей ненастоящности, рыцарь, приблизившись, сделал неуклюжий выпад мечем, который Браэрли отбил безо всяких проблем. А потом рыцарь просто шагнул в сторону, повернулся и направился обратно, к группе людей, из которой только что вышел.
   Вслед за рыцарем с картинки от толпы отделился бандитского вида господин с кистенем - точно такой же, с картинки. За ним уже выдвигался пародийный маг с длинной бородой, в странном одеянии вроде халата...
   В следующие пять или десять минут вереница довольно нелепых персонажей следовала перед Браэрли. Те, что были с оружием, нападали, но весьма неумело, и только по одному разу. Маги что - то бормотали, но ничего, как и следовало ожидать, от того не менялось. Появлялись еще какие - то жуликоватые, пройдошеские рожи, дегенераты, господа, одержимые, верно, навязчивыми идеями... Каждый символизировал какое - то проявление зла, какую - то силу, что обычно отождествлялась со злом, или какой - то порок. Стоя перед ними с мечем наготове, Браэрли довольно быстро пришел к выводу, что взяться за меч Трамп заставил его неспроста. Видно, он должен был нанести кому - то удар.
   Только вот кому?
   Какое именно зло надо поразить, чтобы зло в целом исчезло совершенно и навсегда?
   Внезапно Браэрли очнулся от монотонно - завораживающего шествия безмолвных фигур - он увидел себя.
   Именно так - самый настоящий Курт Браэрли, воссозданный с пунктуальной точностью, шел к нему той же завораживающе - неспешной походкой, что и все остальные. Он был одет также, как и сам Браэрли сейчас, и из - за спины его торчала длинная рукоять изогнутого меча.
   Вот это сюрприз - значит, и его Трамп причислил к проявлениям зла? Интересно, что он символизирует?
   Браэрли вгляделся в лицо своего близко уже подошедшего двойника, слабо различимое до того в тусклом свете, и даже отшатнулся слегка с явственно ощущаемой неприязнью. Лицо, и верно, было его собственное. Но оно было искажено такой злобной гримасой, что видеть его Браэрли было очень неприятно.
   Нет, господа - никогда Маг Курт Браэрли не выглядел так! Это такая - же пародия, как и все остальные персонажи этого маскарада. Да, ему случалось злиться. Несколько раз в жизни случалось совершенно выходить из себя. Но все равно - никакое лицо не способно нести в себе столько пороков одновременно. Так не бывает; это всего лишь маска. Символ. И обозначает он...
   Теперь Браэрли понял.
   И когда его двойник, несущий в себе все пороки, что одновременно можно отразить на лице человеческом, приблизился, вытащил меч и сделал одно атакующее движение, Браэрли не ограничился тем, что отвел удар. Вслед за этим он атаковал сам - только уже по - настоящему. Голова с маской пороков слетела с плеч и покатилась по полу в сторону толпы.
   Но тут толпа исчезла, и исчез обезглавленный труп, так и не успев упасть на пол. И тогда в дальней части опустевшей комнаты остался один - единственный человек.
   Он сидел на каменном пыльном полу, прислонившись к стене. Он был без оружия, небольшого роста, очень худой; то, что было надето на нем, когда - то стоило дорого, а теперь превратилось в грязные обноски. Он брился, но явно не нынче. Черты лица его были случайны и неприметны. Но он был, безусловно, Магом - выражение лица и особенно глаз показывали это совершенно определенно. Человек сидел далеко, но там, где пребывал он, свет вдруг усилился, и Браэрли рассмотрел все это достаточно ясно.
   - Я - Ричи Трамп, - сказал человек негромко, - такой, какой есть на самом деле. Подойдите, Браэрли - вам это легче сделать, чем мне.
   Браэрли подошел.
   - Что с вами, Трамп?
   Трамп поднял на него глаза, и тут же снова опустил их.
   - Пустота, - сказал он, - Пустота втягивает в себя человека, а выбрасывает пустую оболочку, в которой почти нет сил. Она дает великую власть, но забирает все, что у вас еще оставалось. Я же сказал, что скоро умру, Браэрли...
   Браэрли молчал; он был поражен видом Трампа более, чем ожидал.
   - Вы все - таки отгадали загадку, - сказал Трамп тихо, глядя в пол перед собой, - но ведь на самом деле это так просто! Зло исчезнет полностью и навсегда, если каждый убьет его в себе. И это может сделать именно каждый, здесь и сейчас, и, если человек действительно этого хочет, никто не помешает ему... Вы представляете, Браэрли? Не надо убивать людей. Не надо войн. Не надо обмана. Уничтожить зло не смогли ни Пророки, ни Маги, ни величайшие властители, ни лучшие полководцы. Но самый обычный человек может сделать это. Послушайте, Браэрли - это так же реально и просто, как заставить себя улыбнуться, и сказать "Доброе утро"...
   Потом наступило молчание, а потом Браэрли спросил:
   - Что же мешает?
   - Неверие, - сказал Трамп сразу же, - неверие в то, что вы это можете. Что каждый может. А больше ничего не мешает. Можно придумать тысячи разных помех, но по сравнению с результатом все они - просто ничто. Все они - ложь.
   Он замолчал, неподвижно сидя у стены. Потом заговорил снова:
   - Вы не хотите узнать, как делать Удар из Пустоты?
   - Нет, - сказал Браэрли, - если я захочу умереть, защищая кого - то, то воспользуюсь способами, которые можно применить везде, а не только в заранее подготовленном месте. И я не уверен, что знание такого рода должно существовать меж людьми.
   - Но, по крайней мере, вам надо знать, что из этого получается, - сказал Трамп с настойчивостью в тихом голосе, - вы расскажете другим... - он на несколько секунд поднял глаза на Браэрли, и снова опустил, - никто в странах Просвещенного мира не достигал Пустоты. Никто не знает... А других мы не слушаем. Так вот, Браэрли - когда я смог стать Пустотой, то обрел полную власть. Только законы Магии не изменялись по моему желанию. Но я все равно смог осуществлять любые желания, потому что законы всегда группируются парами по принципу дополнения, и то, что один закон запрещает, другой делает возможным. Это как ходьба. Земля притягивает вас, но вы противопоставляете ей силу своих мышц - и с каждым шагом поднимаетесь против ее притяжения... Итак, я мог все. Но это имело цену, - тут он снова посмотрел на Браэрли, - став всем, я стал ничем. И отныне я мог существовать только в той Пустоте, которая давала мне неограниченную власть. А вне Пустоты я отныне не мог существовать вообще. Например, - он усмехнулся, - я не мог покинуть этого подземелья... Сперва я был в отчаянии, а потом подумал - неужели я не мог предвидеть этого? Неужели могло быть как - то иначе? И тогда весь мой путь открылся мне. Я начал с того, что свое неверие в себя - обычного, настоящего человека - решил компенсировать, присваивая с помощью Магии силу Мира. А закончил тем, что приобрел неограниченную силу, но исчез. Я считал себя хуже других, и хотел подняться над ними, а не быть среди них. И я поднялся, - он засмеялся тихим, дребезжащим смехом, и снова посмотрел на Браэрли, - и знаете, что там оказалось? Ничего, Браэрли - и меня в том числе... Этим и должно было кончится. Я получил то, что хотел.
   Несколько минут оба слушали тишину подземелья.
   - Об одном я жалею, - сказал Трамп, - что я подвел и Митсар, и Морриган, и вас. Я не хотел думать, что обращение в Пустоту необратимо, и я никогда не выйду из этого пыльного подвала. Я не следил за тем, чтобы не совершать в своей жизни неисправимых поступков... Знайте, что заклятье, наложенное на Бабочку - кольцевое, а его замок - смерть для того, кто произнесет антизаклятье. Если бы я мог выбраться из Пустоты, я снял бы заклятье сам, потому что замок сделан, естественно, так, что не действует на меня - на одного меня, Браэрли. Но из Пустоты нельзя влиять на внешний мир. А сам я не могу пересечь той границы, за которой кончается действие Пустоты. Я не могу снять заклятье сам. Вы умрете, если попробуете сделать это.
   - А Бабочка? - спросил Браэрли.
   Трамп засмеялся.
   - А Бабочка, живая и невредимая, в своем исходном человеческом облике, полетит к своим интрижкам, своим почитателям и содержателям, и, верно, к богатому старику, которого она переживет на полжизни... Простите, Браэрли - я неисправимый циник. Даже почти не чувствуя сил жить, я предпочитаю темную сторону правды...
   Браэрли молча повернулся, и пошел в никуда по комнате. Потом повернулся, и пошел обратно. Потом - снова куда - то в сторону. То, что сказал Трамп, не было для него катастрофой: он привык к мысли, что обманулся в Бабочке, и, быть может, лучше ей иногда убивать потребителей дурмана, чем портить жизнь тем, кто способен принимать другого человека всерьез. Но она была нужна Морриган, а это значило для Браэрли очень много. И сейчас - именно сейчас - ему трудно было смириться с поражением. Он знал, что позже это пройдет - но пока это "позже" еще не наступило.
   Он стоял где - то посреди комнаты, спиной к Трампу, во власти своего разочарования и сочувствия себе, когда услыхал голос Трампа:
   - Браэрли...
   Он резко повернулся - ибо голос, позвавший его, звучал уже не как голос человека, который собирается жить дальше. То, что он увидел, словно толкнуло его изнутри.
   Все черты лица Трампа жутковато заострились, а широко раскрытые глаза, обращенные к Браэрли, были тусклыми, как подвальная пыль.
   Браэрли сделал шаг вперед, и замер.
   - Что сейчас наверху? - спросил Трамп тихо; какая - то невнятность появилась в его речи, - какой час? Какое время года?
   Несколько секунд Браэрли молчал, а потом сказал - и голос его тоже был не совсем его голосом:
   - Сейчас середина весны, утро, и только что прошел дождь.
   Трамп не шевелился; широко раскрытые глаза его оставались неподвижны; казалось, он не видел того, что было вокруг.
   Браэрли подошел, и присел возле.
   - Митсар, - сказал Трамп едва слышно.
   - Что с ней? - спросил Браэрли, - ей что - нибудь угрожает?
   На секунду ему показалось, что глаза Трампа чуть - чуть изменили свое выражение.
   - Нет, - сказал он также тихо, - ей... ничего... но я... сентиментальный человек... и не сказал ей спасибо... и не извинился... за доставленные неудобства...
   Он выглядел так, словно даже на еще одно - единственное слово у него уже не было сил. Но по какому - то почти неуловимому выражению на лице его Браэрли понял, что он все - таки собирает силы для этого слова. Наконец, губы его дрогнули, и, уже совсем шепотом, он сказал:
   - Митсар...
   Снова последовала пауза. И чем дольше она тянулась, тем более Браэрли понимал, что больше уже ничего не будет. В лице Трампа уже не было никаких следов усилий. Трамп ничего не хотел сказать про Митсар. Он просто хотел - сентиментальный человек - чтобы ее имя было его последним словом. Вот он сказал его - и больше дел у него не было, и, не затрудняя себя, можно было спокойно уходить.
   Несколько минут Браэрли ждал, хотя понимал, что ждать больше нечего. Потом прикоснулся к шее Трампа, отыскивая пульс - она была холодна, как подвальные камни. Пульса не было.
   Тогда он наклонился над Трампом, и закрыл его широко раскрытые глаза.
  
  
   Браэрли шагнул в коридор, и так и замер от неожиданности.
   В коридоре стояла Морриган.
   - Я запрещаю вам произносить антизаклятье для Бабочки, - сказала она очень твердо и четко.
   - Спасибо, - сказал Браэрли.
   Морриган шумно выдохнула, изображая утрированное облегчение, и улыбнулась:
   - Я боялась, что вы не согласитесь.
   - Я соглашаюсь, - сказал Браэрли, - отходился я в героях. Кажется, у меня могут появиться и личные дела... Хотя, разумеется, всегда буду рад помочь вам...
   Он постарался улыбнуться, но улыбка вышла неубедительной.
   Морриган пристально посмотрела на него, и сказала уже без улыбки:
   - Смерть Трампа огорчила вас...
   - Незавидная смерть, - сказал Браэрли, - одна радость - она избавила его от куда худшей жизни.
   Морриган кивнула, задержав взгляд где - то внизу; потом посмотрела на Браэрли, и быстро сказала:
   - Курт, слушайте - самое главное: Митсар поджидает вас. На дороге из замка, там, где дорога идет через холм. Я с ней не говорила, и не знаю, зачем она там. Но это, видите ли, такое место, где можно посмотреть, кто появится из замка, и тут же скрыться. Мне кажется, что она не уверена, что вы хотите ее видеть. Но ей хочется убедиться, что вы выбрались отсюда благополучно...
   - Миледи - я вам еще нужен? - спросил Браэрли.
   - Нет - если вы обещаете - именно обещаете, а не соглашаетесь - не произносить антизаклятья для Бабочки.
   - Обещаю, - сказал Браэрли, - могу обещать вообще забыть о ней...
   - Забудьте, - Морриган кивнула, - вы сделали главное - достали это антизаклятье. Кого заставить его произнести - я потом разберусь... Я задержусь здесь ненадолго - осмотрю кое - что. А вы идите - леди ведь может и передумать...
   Он почти подошел к ступенькам, ведущим наружу, когда Морриган крикнула:
   - Курт!
   Он остановился и обернулся.
   - Простите за невежливость, - крикнула она, и голос ее прозвучал странно - живо в антураже подвала, - я не сказала спасибо. Спасибо вам, Курт!
   Он поклонился долгим кивком.
   Морриган кивнула в ответ, и молча, нетерпеливым жестом, замахала руками - идите... да идите же...
  
  
   Темная фигурка на переломе дороги пребывала именно там, где и предполагал Браэрли. Он увидал ее, когда выезжал из пустого проема ворот. Он помахал ей рукой, и был очень удивлен, когда она не ответила, а, повернув лошадь, быстро исчезла за холмом.
   Он пустил жеребца галопом - сперва под легкий уклон, потом в такой же необременительный подъем. А когда в полном недоумении, с разгону вылетел на перелом дороги, то увидел, что она сидит в седле совсем рядом, в каких - то тридцати ярдах от того места, где он ее видел.
   Он притормозил; жеребец затоптался на месте.
   - Митсар! - начал он - и понял, что не подумал, что же сказать дальше.
   Он подъехал. Она встретила его молчаливым вопросом.
   - Трамп умер, - сказал он, - можно сказать, что это случилось задолго до сегодняшнего дня. Его убила Пустота. Мое вмешательство только устранило иллюзию его жизни. Так что даже поединка между нами не было...
   - Я рада, что не было, - сказала Митсар без улыбки.
   - Он сказал... он сожалеет, что не поблагодарил вас, и извинялся... за то, что назвал неудобствами...
   Митсар кивнула.
   - Знаете, - сказал Браэрли, - он не просил передавать этого, но я все же скажу... Он постарался сделать так, чтобы последним словом, которое он произнес, было ваше имя.
   Митсар посмотрела не него.
   - Постарался?
   Браэрли кивнул.
   - Он умер от истощения сил - Пустота забрала их у него почти полностью... Но на это у него сил хватило.
   Митсар отвернулась, покивала, а потом вдруг закрыла лицо руками, и беззвучно заплакала.
   Браэрли подождал, потом подъехал, и коснулся ее руки.
   - Митсар...
   - Да, да, - сказала она, не отнимая рук от лица, - сейчас... Не обращайте внимания...
   - Я понимаю, - сказал Браэрли.
   Она покивала, достала платок, провела по лицу...
   Потом, словно вспомнив, повернулась к Браэрли:
   - А что же Бабочка?
   - Я обещал Морриган, что забуду о ней, - сказал Браэрли, - антизаклятьем нельзя пользоваться - оно кольцевое, замкнуто на смерть произнесшего. Трамп не мог сам его снять, потому что... - он осекся; ему совсем не хотелось сейчас рассказывать, что же произошло.
   - Что? - спросила Митсар.
   - Много сложной Магии, - сказал Браэрли, - объясню, конечно, если хотите...
   - Не хочу, - сказала Митсар; потом поправилась, - не сейчас.
   И бросила на него быстрый взгляд, который сложно было истолковать превратно.
   - Слушайте, Митсар, - сказал Браэрли, - я хочу объяснить вам еще одну сложную вещь. То есть, в сущности, очень простую... только я давно ничего подобного не объяснял. Понимаете... когда я увидел вас в вашей конторе, то сразу подумал... А вернее, нет - когда Морриган мне рассказала о вас...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"