Собственно говоря, в караван одинокого всадника превращал только ишак, с меланхолическим видом цокающий по камням за крупным гнедым жеребцом. На ишаке навьючены были две вязанки хвороста - потому как никакого топлива в этих местах нет. Местные горы стоят далеко от океана. На самых южных хребтах, где останавливается влажный океанский воздух, воды хватает. Но дальше на север климат становится намного суше. Сады едва поднимаются над уровнем долин; выше узкой полосой идут леса из огромных елей; еще выше - полоска джайляо, горных лугов, а потом - только камень. А надо всем этим, венчая едва ни каждый хребет, лежат шапки вечных снегов. Их много уже на Лас-Роксат. Если же перевалить его, то глазам откроется целое море снежных вершин - призрачно-белых на солнце, синих в тени, всех оттенков красного, малинового, вишневого на рассвете или закате. На них никто никогда не бывал. Они не обещают иных благ, кроме возможности взглянуть на мир с высоты, и зрелище это может обойтись слишком дорого. Но купцы, опытные в караванной торговле, знают, как пройти долинами и перевалами среди этих прекрасных чудовищ. Куда? За горами есть еще много всего. Огромные пустыни, где встречаются иногда почти стертые ветром следы какой-то незапамятно древней жизни. Снова горы, где живут люди, о которых рассказывают много необычного. Земли с желтой почвой, отличающейся плодородием. Берег океана, а в океане - длинный остров, где мало кто побывал, но с которого многое пришло в последние века. Например, оттуда пришел меч, который вез за спиной всадник - легкий, изогнутый, с длинной рукоятью и круглой цубой вместо крестообразной гарды, привычной на западе.
Всадник, судя по всему, ехал откуда-то с юга. Об этом свидетельствовали широкие брюки и короткие сапоги тонкой кожи; прочая одежда скрывалась под теплым дорожным плащом с капюшоном. Но более всего выдавал южанина самуми - большой платок плотной ткани, которым при необходимости можно закрыть и голову, и лицо. Такие платки придумали в южных пустынях; их название происходит от тамошнего слова "самум" - печсчаная буря. На севере носят чалмы, тюбетейки или треухие меховые шапки, если занесет зимой в горы или в совсем уже северную степь...
Взгляд в лицо всадника подтверждал и уточнял это предположение. Темноволосого, загорелого и бородатого экспанси - потомка западных завоевателей - едва ли можно уверенно отличить от бетави - потомка кочевников-бедуинов. Эти народы были когда-то одним, и разделились исторически недавно, хотя и успели забыть об общем происхождении. Но темно-серые глаза выдавали именно экспанси. У халфи - смешанных, составляющих на юге большинство - глаза обычно темно-карие или черные, остальные цвета почти не наследуются. Бриться же или не бриться - давно стало делом моды и личного предпочтения. Всадник брился, но не нынче и даже не накануне. С учетом несколько старящего действия щетины, ему можно было дать около тридцати лет.
Любой человек мог отметить, что одежда и снаряжение всадника выглядят скромно и служат давно, но стоили дорого. Знаток оружия по монтировке меча предположил бы, что в ножнах скрывается клинок со знаком известного мастера. Маг, безусловно, должен был заподозрить во всаднике своего - и оказался бы прав.
Когда зашедшее уже на этой высоте солнце окрасило снежные вершины в малиновый цвет, всадник присмотрел укромное местечко под скалой, остановил жеребца и спешился; ишак, не дожидаясь приглашения, остановился сам.
Далее последовали обычные на любом привале заботы. Ишак и жеребец были привязаны к вбитому в каменистую почву стальному колышку, который всадник возил с собой. Седло и седельные сумки были сняты с жеребца, а потник и вальтрап разложены для просушки на снятых с ишака вязанках хвороста. Жеребец получил овес, а ишак - сено. После чего можно было заняться собой.
Путник надергал из вязанок немного хвороста, и развел маленький костер в ветровой тени, под скалой. Над огнем он поместил фляжку с водой, в которой собирался заварить чай. Пока вода грелась, путник съел холодного рису с острым томатным соусом. На рис ушло меньше времени, чем требовалось скупому огоньку для того, чтобы согреть большую фляжку. Покончив с рисом, путник поднялся, и отошел от скалы на открытое место - просто посмотреть вокруг.
Он любил всякую дорогу, особенно если она шла местностью необитаемой, дикой, и поражающей чем-то эффектным. Он вырос в горной долине, где возделывается каждый фут удобной земли. Там все было миниатюрное, застроенное, засаженное - уютное и по-своему привлекательное, но тесноватое. Горы, что стоят вокруг долины, словно строили вокруг нее стену, видимую едва ни с каждого двора. Но для путника эта стена скорее обозначала дорогу, чем преграждала ее.
Его родители, Маги, не были местными; в Фернанскую долину, или попросту Фернану, их привела работа. Путник любил свою случайную родину так, как любят всякое место, где были счастливы в детстве. Но он ни секунды не думал, что останется в ней навсегда. Выходец из семьи Магов должен стать Магом. Он уедет из родных мест, будет учиться в каком-то известном университете, а потом, скорее всего, долго ездить по свету - совершенствуясь в мастерстве и подыскивая подходящую леди, обычно - тоже из семьи Магов. А потом они вместе будут искать место, где захотелось бы остановиться надолго. Поэтому горы всегда были для него воротами в мир; еще ребенком он мог сказать, какие страны лежат вон за тем или за тем перевалом до самого берега океана. Горы стали для него символом ожидания - чего-то очень хорошего, огромной, разнообразной, удивительной, интереснейшей жизни. И потому сейчас, стоя среди гор, что вечернее солнце окрашивало в радостно-теплые цвета, он радостно улыбался необъятному, величественному, совсем не склонному прощать ошибки миру так, словно был дома, чьи стены всегда готовы взять под защиту.
Так, позабыв о холодном ветре, что как поток лился с гор, путник простоял долго - пока не вспомнил, что на такой высоте вода должна закипать быстрей, чем внизу. Он поспешил к скале. Костер почти прогорел, но вода закипела. Он заварил чай, поставил фляжку на теплый камень у самого костра, чтобы чай настоялся, присел рядом на вязанку хвороста... Вдруг, вспомнив что-то, он сунул руку под плащ и извлек медальон. Обычная вещица - в них таскают самое разное. Например, бумажку с текстом заклинания - хотя любой образованный человек скажет вам, что текст без воли Мага обладает могуществом школьного букваря. Или какое-нибудь изображение, важное последователю того или иного культа. Но чаще всего такой медальон скрывает соответствующего размера портретик. На каждом большом базаре сидят художники, которые возьмутся изобразить вас на листочке картона размером в полтора дюйма - и нередко с большим мастерством.
В медальоне путника пребывал портрет леди лет двадцати. Черные волосы, узкое лицо и нос с легкой горбинкой. Одно из тех лиц, о котором местная присказка говорит: не знаешь, кто этот человек - обратись к нему "халфи". В лице леди было что-то ироничное: ироничная улыбка, ироничное внимание, ироничное проявление хорошо тренированного ума, который она не спешила показывать. Она тоже была из семьи Магов-южан, живущих на севере. А надо сказать, что в северных землях все выходцы с Юга поддерживают друг с другом более или менее близкие отношения. Тем более что большинство их принадлежит к смежным социальным слоям: Маги, люди Ордена Гвина, торговцы, администраторы... Путник знал эту леди с детства; их семьи были соседями по "южному" кварталу. Правда, большую часть жизни она была для него просто соседским ребенком. Но дети имеют свойство вырастать...
- Итак, досточтимая миледи Лейла, я почти у цели; еще какой-то месяц и, надеюсь, смогу увидеть вас лично, - он усмехнулся, и усмешка его отразила и иронию леди с портрета, и падающий с вечернего неба теплый свет малиновых снежных вершин, - если, конечно, за это время ты куда-нибудь не сбежишь...
Храм показался в середине следующего дня.
Путник увидел его с очередного перевала - маленький белый квадратик с четырьмя высокими узкими башнями по углам на темном фоне склона, перед которым тот помещался. Потом дорога ушла вниз, и белый квадратик исчез.
Ближе к вечеру, на следующем перевале, он вновь появился, и теперь уже можно было рассмотреть ярко-синий купол на кубическом основании, а башни обрели определенную форму. Неподалеку обнаружилось еще несколько прямоугольников. Они стояли чуть ниже и казались какими-то плоскими - вероятно, одноэтажные жилые и хозяйственные постройки.
Солнце еще не успело скрыться за горам, когда путник достиг храма. Как его и предупреждали, навстречу ему вышел дежурный, наблюдающий за дорогой. Заметив его, путник спешился, и пошел дальше неспешным шагом. Жеребец с привязанным к седлу ишаком следовал за ним на длинном поводу.
Дежурный подошел; они с путником обменялись поклонами. После чего дежурный встретился взглядом с путником, и произнес традиционную фразу:
- Почтенный, можете ли вы назвать свое имя и цель своего прибытия?
Цель большинства прибывающих - посещение Храма. Но могли быть и иные цели, например - встреча с кем-либо или передача сообщения или вещи. Сотрудники Храма предпочитали знать это с самого начала.
Имя можно было назвать любое, или не называть вообще. Важно было не имя, а просто разговор, по которому дежурный - Маг, как и все сотрудники Храма - мог бы судить об искренности прибывшего. Для чего сотрудникам Храма нужно было знать о степени этой искренности, они обычно не поясняли. В сущности, это естественное желание в нашем мире, изобилующем неискренностью с самыми разными целями... Если прибывший не хотел представляться, он мог просто прямо сказать об этом.
- Я Джесс Карпентер, Маг, а моя цель - посещение Храма...
Дежурный еще раз поклонился, а потом просто повернулся, и пошел по дороге в обратную сторону, а путник и возглавляемый им караван просто пошли за ним.
Путник сказал правду, но не всю. Его действительно звали именно так. Но кроме имени, данного ему родителями, и их кланнейма, у него было и еще одно имя. Это имя дала ему та самая леди, чей портрет он рассматривал на стоянке накануне вечером; только они вдвоем и знали его. Оно было знаком ее особенного отношения, и он очень дорожил им. Уже давно он воспринимал его как главное и, думая о себе, называл себя именно так. Это имя, а вернее, прозвище, и в Эстернии, и на Среднем востоке произносится как "Карвер" - от эстернийского "карв", то есть "резать".
Среди множества фехтовальных техник есть одна, которую сейчас называют карвинговой. Она состоит в том, что вы наносите мечем или ножом очень легкие, скользящие режущие удары. Такие удары лишь рассекают кожу противника, не нанося ему серьезных повреждений. Но порезы накапливаются, и потеря крови вскоре вынуждает противника прекратить бой. Карвинговую технику, не смотря на эстернийское название, придумали на Дальнем востоке. Говорят, ее создали последователи тамошних религиозных учений, осуждающих любое убийство. Ведь с ее помощью можно заставить противника прекратить нападение, не создавая риска для его жизни...
Как это обычно бывает, рассказы о необычном сильно преувеличены. Карвинговая техника могла быть создана с любыми целями, но сейчас она используется только для спортивного поединка. В таком поединке у вас только один противник, и вы можете уделить ему все свое внимание. Кроме того, у вас сколько угодно времени. Но в обычном бою вы должны как можно быстрее выводить из строя всех противников, до кого доберетесь. В идеале, на каждого из них придется только один ваш удар. Чем дольше вы возитесь с каждым отдельным противником, тем вероятнее для вас становится удар в спину. Таким образом, в реальном бою карвинг неприменим. Но и в поединке карвинговая техника сильно уступает боевой в эффективности. Если вы ограничитесь ею в бою с тем, кто хочет вас убить, вас может спасти только очень хорошее владение приемами обороны. Таким образом то, что противника можно остановить, не убивая, является, в сущности, выдумкой. А сама карвинговая техника - красивой, но непрактичной игрой. Кроме того, она сложна в освоении.
Однако, карвинговая техника очень популярна. Во-первых, она красива и эффектна. Во-вторых, она позволяет устраивать соревнования с реальным оружием. Конечно, никому не хочется неделями ходить с довольно глубокими порезами, да еще и рисковать получить ранение посерьезнее. Поэтому на мечи надевают так называемые тренировочные ножны, и натирают их мелом. А участники соревнования надевают черную одежду поверх легкой защиты, на которой мел хорошо виден.
Но мастер карвинга - большая редкость. Наверное, именно потому, что эта техника не имеет почти никакого практического применения. Джесс Карпентер тоже не мог назвать себя большим мастером. Однако его уровень намного превосходил уровень большинства.
Хребет Лас-Роксат - интересное место с разных точек зрения. Оно интересно любителю гор и всяких связанных с ними развлечений, потому что горы здесь разнообразные, красивые и довольно легко проходимые. Оно привлекает знатока истории и культуры, потому что тысячелетиями явяется пересчечением караванных путей и цивилизаций. Фернана совсем рядом, и Джесс немало поездил по Лас-Роксат еще в детстве. Когда пришло время выбирать медресе - так на Среднем востоке традиционно называются университеты - им оказался Нур-И-Дешт, стоящий в одной из лас-роксатских долин. Он возник при дальневосточном монастыре, хотя давно уже стал просто обычным учебным заведением, а в монастыре этом уже очень давно существовала школа карвинга. Джесс стал одним из ее многочисленных посетителей. Он достиг определенного уровня, но никогда не хвастался этим - хотя, как это свойственно юному возрасту, не упускал случая похвалиться владением боевой техникой. Он и сам не знал, отчего ему хотелось сохранить это свое умение в почти полной тайне. Возможно, забота о противнике казалась ему чем-то таким, что не следует открывать почти никому, ибо мало кто поймет это правильно. Школы карвинга - это место, где проповедуют определенную философию, а не только учат фехтовать. Можно взять фехтование, не принимая философию. Но Джесс вырос в счастливой семье, он любил края, в которых прошло его детство, и это создало в нем потребность бережно относиться к тому, что его окружает. Он всегда был счастлив, и потому всегда был стихийным последователем философии карвинга: сохранять Мир, потому что он - место, существующее для того, чтобы быть счастливым. Он мало с кем говорил на такие темы. Но с Лейлой, разумеется, говорил. И вот тогда-то она и дала ему кличку "Карвер", ставшую частью их общего мира, и потому - его настоящим именем.
Дальше была обычная суета, напоминающая ту, что возникает в любой дешевой гостинице. Дешевой потому, что в хозяйстве Храма Меча Предтечи, как и в таких гостиницах, обслуживание было сведено к минимуму. Никто не таскает ваши вещи, при конюшне есть сторож, но нет конюхов, а вместо ресторана вам предложат миску чего-то элементарно съедобного на гостиничной кухне.
Отличие состояло в том, что в здании, предназначенном для посетителей, не было ни души. Сезон паломничества уже закончился - совсем скоро на перевалах, которыми идет сюда дорога, начнет ложиться снег. Через снег нет ходу ни пешему, ни конному. Идти можно только на лыжах, под руководством опытного местного проводника. Но такой путь в любом случае очень опасен. Многие мили тропа идет под высокими крутыми склонами, с которых зимой сходят лавины. Знаток снега может попробовать определить, насколько опасен тот или иной участок. Но когда опасные участки идут один за другим, это знание не поможет избежать риска. Карверу говорили, что только служители Храма иногда отваживаются спускаться в долины зимой. Если местный проводник согласится провести вас зимой к Храму, считайте, что вы отыскали редкого авантюриста...
Карвер устроил на конюшне жеребца и ишака, и отнес вещи в одну из комнат местной гостиницы. Дальнейшие поиски чего-либо полезного привели его сперва на кухню, где в еще теплом котле обнаружилась баранина с овощами, а потом в душ.
Когда Карвер снова оказался под открытым небом, вечер готовился перейти в ночь. Солнца давно зашло. В темно-синем бездонном пространстве над головой появлялись первые звезды, а снежные вершины стали слабо-малиновыми.
Карвер пошел к Храму.
Кубическое здание под синим куполом оказалось совсем небольшим; тонкие для своей высоты башни напоминали корабельные мачты. Белые стены отливали то синим, то малиновым - смотря по тому, как они располагались относительно ближайших снежных вершин. Темного дерева, обитые темным металлом двери были, разумеется, заперты, но и снаружи Храм можно было рассматривать очень долго.
В той местной архитектуре, которую Карвер считал лучшей, его всегда поражало то, как можно придать камню вид чего-то, взлетающего вверх. Или готового взлететь. Понятно, что узкие башенки создают такое ощущение довольно легко. Но в основе местных храмов, посвященных Единому Создателю, всегда пребывает куб под куполом. И все равно - те из них, что нравились Карверу более всего, наделены были способностью летать. Вернее, они готовы были это сделать. Эта способность проявлялась в том, что они смотрели в небо, обращались к небу и, казалось, только о небе и думали. Но ведь тот, кто думает только о небе, едва ли не умеет летать...
И еще одно понравилось Карверу в Храме Меча Предтечи, даже почти поразило. На юге архитектура куда проще, чем на севере. На севере архитектура - это форма и декор. На юге же - только форма: все, что хочет сказать архитектор, он должен передать общим силуэтом здания. Карвер много поездил по югу после медресе, а все крупные северные города посетил еще в детстве. Север был иногда невероятно красив, и красота эта была столь сложна, что вызывала удивление - как фантазия человека могла создать такое. Но лаконичный язык силуэта больше пришелся Карверу по душе. И вот именно таким - из одного силуэта, смотрящего в небо вместе с горными вершинами вокруг - и оказался Храм Меча Предтечи.
Так он стоял долго, глядя вокруг, глядя вместе с вершинами и Храмом в темнеющее небо, оставленный мыслями, но полностью во власти ощущения, о котором он не стал бы рассказывать просто так - и вдруг почувствовал, что кто-то стоит рядом с ним.
Неспеша, как и приличествует человеку, владеющему Магией и мечем, и не опасающемуся того, кто стоит за спиной, он обернулся.
Перед ним, в нескольких ярдах, на светлом фоне стены Храма, стояла леди.
В первый момент два ощущения появились у Карвера одновременно - она похожа на Лейлу, и она похожа на него самого.
От Лейлы в ней был рост выше среднего, черные, слегка вьющиеся волосы и смуглая кожа, совсем темная в сине-малиновом вечернем свете; Карвер много раз думал, что эти два цвета - на самом деле оттенки одного и того же... От него - темно-серые глаза и, наверное, возраст. Еще - все, что на ней было надето. Те же верховые сапоги, свободного покроя брюки, самуми на шее и кожаная куртка. Так одеваются те, кто далеко ездит верхом; леди, которая выглядит так, занимается, скорее всего, караванной торговлей. Обычно караванщицы носят оружие, и верно - из-за плеча ее торчала рукоять такого же, как и у него, восточного меча. Есть какая-то особая манера носить оружие у тех, кто делает это всегда и везде - такая, что оружие кажется обычным предметом экипировки; едва увидев, его сразу перестаешь замечать. Именно так леди и выглядела - все разумно выбрано и хорошо подогнано. Только куртка была ей несколько великовата, словно она купила ее где-то в пути, в какой-то дыре, где не было нужного размера. Наверное, потому она и не застегнула ее, а просто запахнула, сунув руки в карманы.
В следующую секунду оказалось, что сходство с Лейлой исчерпывается самыми общими чертами. Лицо было другое - лицо экспанси. Лица тех, в ком есть гены бетави, обладают более легкими и тонкими чертами - если, конечно, относятся к соответствующему типу. Черты лица незнакомки были резче, прямее и даже грубее. Только рот был, как у многих бетави - крупный, с полными губами. Карвер даже не подумал сразу, что она красива - настолько он не привык к таким лицам. Но уже в следующие секунды он понял свою ошибку. Незнакомка была не просто красива - она была словно иллюстрацией того, как должно выглядеть совершенно правильное лицо. Довольно необычное - но в самой этой необычности было не отклонение от идеала, а достижение его. В нем проявлялась незаурядная сила, которая для Мага всегда есть часть настоящего совершенства. Тонкая фигура незнакомки, вытянуто-гибкая благодаря росту, и вся ее манера держаться ассоциировались с быстрым и точным движением, свойственным хорошему фехтовальщику. Выражение лица ассоциировалось со способностью проникать в мысли. Еще - с той постоянной готовностью к усмешке, что Карвер часто встречал у красивых и проницательных женщин. Реакция на наивную навязчивость слишком несовершенного по сравнению с ними мира; в среде Магов это нередкое зрелище. Правда, у Магов эта готовность с возрастом быстро скрывается за привычной ответственностью за производимое впечатление. Но леди, стоящая перед ним, явно не думала ни об ответственности, ни о впечатлении. Это было лестно: значит, она видела в нем своего, и притом не настолько слабого для того, чтобы обижаться на нее за демонстративное нежелание потакать слабости.
Он сказал:
- Добрый вечер, миледи... Я полагал, что оказался единственным посетителем... Или вы - местная?
Незнакомка хмыкнула и улыбнулась - безо всякой утонченности, которая могла бы подавать надежду на возможность флирта:
- Неужели я похожа на местную?
А может - подумал он сразу - ей и не надо никакого флирта. В том смысле, что можно вести себя с ней так, как будто она его давняя подружка.
Карвер рассмеялся:
- Нет, конечно. Я имел в виду сотрудников Храма. Ведь они могут быть откуда угодно...
Она отрицательно покачала головой:
- Я посетитель. Я приехала сегодня, очевидно - незадолго до вас, потому что ходила тут в полном одиночестве...
Карвер кивнул, а потом подумал: несколько необычно, что леди интересуется такими вещами, как история Предтечи. Или заинтересовалась этим так сильно и неожиданно, что приехала сюда одна перед самым снегом...
Он сказал:
- Не будет нескромно с моей стороны, если я спрошу, что вы тут делаете?
Она улыбнулась с таким видом, точно ждала этот вопрос и теперь довольна, что ее ожидания оправдались:
- Не будет. Я должна встретится с одним человеком и кое-что ему сообщить. Завтра утром я уеду. Так что, я скорее курьер, чем посетитель. Но, конечно, я приду к Мечу Предтечи. Я достаточно осведомлена о его Миссии, чтобы сделать это с должными чувствами... А кроме того... вы ведь знаете, наверное, какому оружию отдавал предпочтение Безымянный? Мы с вами носим те же мечи, что и он...
Она замолчала, и вдруг, в наступившей тишине - абсолютной, звенящей вечерней тишине между огоньками вечерних гор и океаном вечернего неба - ее последняя фраза в его голове прозвучала снова, да так, словно заполнила все пространство вокруг.
Если бы внезапно в безоблачном небе ударил гром, Карвера это поразило бы меньше. Поразило его, конечно, не то, что он вдруг услышал эту фразу ТАК. Это могло быть обычной Магией, каким-нибудь новым фокусом, что незнакомка написала как-нибудь развлечения ради. Несметное множество таких фокусов пишется, забывается за ненадобностью и снова открывается тысячи раз подряд самыми разными людьми, и Маги обычно не придают им никакого значения. Конечно, она Маг, и может еще ни такое. Конечно, на студенческой пьянке он не обратил бы на это внимания. Но здесь и сейчас...
Потом вдруг глаза ее стали другими. Карвер не мог рассказать словами - какими именно. Очень отдаленно, на уровне принципа это было похоже на другой фокус - когда собеседник вдруг начинает видеть плоское изображение объемным. Или светящимся изнутри. Только сейчас все происходило на уровне ощущений. Незнакомка не изменилась - но Карверу вдруг показалось, что он видит ее другой. Как будто - хотя он и знал, что такой фокус нельзя написать - облик ее менялся так часто, что его глаза не успевали воспринимать каждый из них отдельно, и все они существовали в его восприятии одновременно. Маги иногда говорят о двухмерных и трехмерных людях. Это, конечно же, просто условность, сленг. Но смысл в этом есть. Двухмерные - это те, кто всегда одинаков. Есть несколько типовых реакций, которые этот человек может выдать в ответ на внешнее воздействие, и на этом его проявления и заканчиваются. Но бывают - причем куда реже - люди, чьи проявления могут быть самыми разными. В них есть объем - третье измерение - с бездонной глубины которого может подняться все, что угодно. Эти люди обладают любыми ресурсами для изменения. Разумеется, они считаются более совершенными, и намного. Например, Лейла явно трехмерная... Но третье измерение - это именно темная глубина. Видеть можно только поверхность и то, что на ней появилось. Незнакомка словно сделала так, что темнота эта стала вдруг прозрачной до... до самого дна, подумал он было, но есть ли там дно или вообще что-то, что мы можем понять и назвать словами?
"Мы с вами носим те же мечи, что и он..."
"Мы с вами"? "Те же, что и он"? В чем содержание этого послания, что выделить, что несет смысл?
Потом все исчезло.
Перед ним стояла леди в куртке не по росту, с очень сексуальными губами, совсем не склонная к каким-либо сложностям. Ну да, она показала ему пару фокусов. Ну и что? У Магов не принято придавать значение оригинальным выходкам. У Магов необычное - это норма. Среди Магов преобладают трехмерные... Эта леди просто прикалывает его. Кажется, он понимает, кто она такая. Оригиналка, увлекающаяся всякими нетривиальными, загадочными вещами. Из тех, что не ищут ни спокойную пристань, ни преуспеяния в стиле обычных людей. А если и ищут, то не ограничиваются ими. Которых, действительно, можно встретить в самых труднодоступных местах, лишь бы в них было что-нибудь интересное. Которые обычно не красятся, зато всегда вовремя подпиливают ногти, потому что иначе они постоянно ломаются в их непростой жизни. Среди Магов таких немало; иметь с ними дело обычно легко. А эта, к тому же, еще и очень привлекательная. Стоит ли искать скрытый смысл в поступках леди, чьих видимых качеств более чем достаточно для внимания?
И, едва он так подумал, она сказала:
- Ночи в горах холодные - может, эту лучше провести там, где тепло?
Если бы он получил такое предложение в других условиях - от кого угодно - то отказался бы. По местным традициям, помолвка не обязывает будущих супругов избегать сексуальных связей с кем-либо, кроме друг друга. Скорее, в это время люди должны окончательно убедиться, что друг друга им хватит, и остальные не могут предложить ничего большего; эстернийская мода на поспешные браки и скорые разводы здесь не привелась. В Фернане, например, где родители до сих пор стараются заранее подобрать своим детям пары по своему усмотрению, помолвку и свадьбу могут разделять годы. У бетави со свободой выбора обычно бывало проще, но и традиции семейной жизни были проще тоже. Разъездная жизнь, кочевье, торговля и войны часто отрывали мужчину от дома, и не принято было придавать значение тому, что он тогда делал. Какие бы традиции Карвер сейчас для себя ни избрал - бетави или фернанца - он мог согласиться со спокойной совестью. Но они с Лейлой были друзьями. Влюбленность - ее детская и его, еще не вполне взрослая - давно миновали для них. С тех пор они выросли, видели мир, долго двигались по нему вдали друг от друга, встречаясь нечасто - но то, что их связывало, упрочнялось все это время само собой. Все время прибавлялось что-то такое, что было для них общим. Работа; хобби; желание посмотреть мир; желание найти свое место... В какой-то момент оказалось, что они хотят одного и того же, думают одинаково, знают одно и то же и вообще не понятно, в чем разница между ними, кроме того, что физчически они - два человка, а не один, разные стороны которого складываются в единое целое. И когда они поняли, что произошло, то восприняли это, как само собой разумеющееся. У них давно была общая жизнь - куда более общая, чем у большинства пар, проживших вместе долгие годы. И еще одно: он знал, что она никогда не будет просто частью его дома, семейной жизни и тому подобного - скорее обстоятельством, чем человеком, как бы ни было оно любимо и необходимо. Она всегда будет человеком, который важен сам по себе, и в ином качестве представить ее невозможно. В этом разнообразном мире, изобилующим вполне подходящими кандидатурами для всего, чего угодно, они были как двое настоящих людей в стране теней или отражений - чего-то такого, что похоже на людей, но не является ими. Предпочесть ей кого-то было так же странно, как предпочесть человеку тень. Карвер даже не раздумывал обо всем этом - просто с некоторых пор избегал всех, кроме нее.
Но сейчас он не мог избавиться от ощущения, что оказался в совершенно необычной ситуации. Эта леди предлагает вовсе не заняться сексом. Секс - только побочное обстоятельство. Сам по себе, он не имеет никакого значения, и о нем просто не следует думать. Думать следует о чем-то другом, что он пока еще не знает - но по каким-то причинам должен узнать.
В каменных комнатах гостиницы не было тепло никогда, однако ни Карвер, ни леди, склонная к странным шутка, этой ночью не мерзли. Еще не было ни ламп, ни свечей. Но света, который снег брал у звезд, и отправлял в окошко их маленькой комнаты с белыми стенами, было достаточно для того, чтобы видеть друг друга.
Не-Маги обычно считают, что основная область приложения Магии - это политика и бизнес. Это совершенно не так. Магия появилась тогда, когда не было ни бизнеса, ни политики. Большая часть Магии касается того, как человкек чувствует и понимает себя, других людей и Мир в целом. В частности, она касается секса, и всех связанных с ним чувств. Не-Маги редко знают об этом как раз потому, что не могут применять эти знания самостоятельно.
Познание себя и Мира весьма слабо востребовано людьми; интерес к сексу заметно выше. Конечно, Магия предлагает некоторое количество сексуальных услуг просто в качестве товара, доступного за определенную плату кому угодно. Но куда больше сделано для использования самими Магами. Заниматься сексом с Магами всегда считалось делом очень интересным, но рискованным. Особенно с Магами-леди. Считается - и совершенно справедливо - что при этом Маг получает очень большую власть над партнером. Эту власть можно блокировать с помощью заклинаний, но тогда дело сведется к самому обычному сексу. Если же рискнуть, и ничего не блокировать, результат может превзойти любое воображение. Партнерша-Маг может совершенно подменить ваше восприятие своей фантазией, и вы будете чувствовать, как совершенно реальное, практически все, что она захочет вам передать. Никакие наркотики не дают ничего подобного - возможно, поэтому Маги и отвергают их с ироничным пренебрежением. Квалифицированная и не желающая вам зла партнерша не оставит в вашем сознании иных следов от такого вторжения, кроме приятных воспоминаний. Если же одно из этих условий не соблюдается, возможно всякое. "Наведенные", как это называют у Магов, изменения психики всегда исправляются. Но это может потребовать столько квалифицированного труда, что плата для небогатого человека окажется непосильной...
Ночью Карвер мог только чувствовать, но не анализировать. Было очень много всего - целое путешествие по какой-то стране, в которой незнакомое смешивалось с почти узнаваемым. Страна эта была подобна глубокому ущелью в высоких горах. Внизу было темно и тесно, сверху - свет и простор. Они начали путь с самого низа, из почти полной темноты. Ступенька за ступенькой, незнакомка провела Карвера по всем основным мотивам, что движут человеком в сексе. Они поднялись на самый верх, в яркий сине-золотой свет, и именно там ощущения, как и следовало ожидать, достигли своего максимума.
Потом все исчезло; снов этой ночью Карвер не видел.
Утром он проснулся один.
В окно очень ярко светило солнце, и волны сине-золотого света, казалось, были материальны, как ветер или вода. После взгляда на снежные вершины в ущелье внизу не оказывалось ничего, кроме кругов перед глазами.
Подчиняясь какому-то интуитивному ощущению, Карвер поспешил на конюшню. Накануне он не особо присматривался к лошадям в соседних денниках. Но сейчас он совершенно явственно вспомнил, что видел, как из денника напротив смотрит на него крупная вороная кобыла с белым фонарем от носа до лба.
Денник напротив был пуст.
Он вышел и видя то окружающее, то свои воспоминания, пошел куда-то, не особо придавая значение направлению. Храм и здания вокруг него стояли на естественной площадке на склоне ущелья, словно на огромной ладони, отодвинутой от ближайшего хребта. Сейчас казалось, что ладонь эта поднимает Храм в поток света, что идет от солнца и неба. Этот свет был не только материален. Казалось, он был посланием, он содержал какую-то очень важную информацию, которую, однако, человек не мог воспринять умом. Казалось, что надо просто пребывать в потоке этого света, впитывать его - и истина сама найдет в вас свое место...
Он понял вдруг, что стоит там же, где они вчера стояли вдвоем. Тогда словно написанный на листе бумаги текст появился перед его глазами, и все, что было с ним с того момента, сложилось в одну картину.
Его партнерша оказалась очень квалифицированной. Она надежно закрепила в его памяти все основные эпизоды вчерашнего вечера и минувшей ночи и сделала так, что, начав вспоминать, Карвер извлекал их в нужной для понимания последовательности. Эта последовательность не была рассказанной историей, в которой все ясно от начала до конца. Но она вызывала ощущение истины - еще неполной, но внутренне логичной и непротиворечивой.
Фраза "Мы с вами носим те же мечи, что и он" содержала не одно, а два послания. Накануне он выделил их совершенно правильно: "мы с вами" и "те же мечи, что и он". Леди указывала и на какое-то дело, связанное с оружием Предтечи, и на свое в нем участие.
Страна, где они путешествовали по сексуальным мотивам, была одновременно и энциклопедией человеческих побуждений, и путем, по которому проходит в своем развитии человек.
А то место среди сине-золотого света, где его ощущения достигли максимума, было тем самым местом, где он стоял сейчас - местом среди призрачно-белого снега, ослепительно-черного камня и бездонно-синего неба.
И едва только Карвер узнал это место, последовательность воспоминаний выдала следующее - он осознал, что было общего во всем этом долгом подъеме со дна ущелья, по которому они поднимались минувшей ночью.
Общим было то, что в какой-то момент он ощутил себя счастливым - не успешным или довольным, а именно счастливым, и ощущение это стало расти в нем.
Главное же открытие ожидало его на самом верху. Он почувствовал вдруг, что счастье его больше не зависит от его собственной судьбы. Теперь оно зависело только от счастья других людей. Он смотрел на мир с высоты, и солнечный свет с синего неба, ощутимый, как вода, словно и был тем счастьем, что в изобилии, для каждого, до самого конца времен приготовил Создатель, приводя человека в Мир. Это счастье было объективным, как солнечный свет; оно уже существовало в Мире; его не нужно было искать или добиваться. Нужно было сделать только две вещи - побудить людей поднять к нему свои лица и научить их устранять то, что мешает им быть счастливыми.
Так вышло, что он перестал быть Джессом Карвером, и стал всем миром, в котором все должны и могут быть счастливы.
Потом он вернулся - в это самое место в круге снежных вершин, расколотых темно-синими тенями, и в жизнь Джесса Карвера. Отнюдь не героя из старинных легенд, а просто Мага, желающего усовершенствоваться в мастерстве, жениться на девушке, которую он любит и не покидать Мир раньше, чем их внуки станут достойными людьми.
Возвращение в жизнь Джесса Карвера вызвало в нем легкое беспокойство, происходящее от двойственности его нового положения. Тот, кто однажды почувствовал себя частью единого Мира, вряд ли сможет вернуться в жизнь одного человека полностью. Тот, кто мог сравнить счастье одного человека со счастьем для всех, едва ли сумеет отказаться от второго совсем. А ведь известно, что в повседневной человеческой жизни первое часто противоречит второму...
Со всем этим надо было что-то делать, но сейчас Карвер вполне отдавал себе отчет в том, что ему просто не хватает информации для осознания происходящего. Казалось очевидным, однако, что информация столь неполная не имеет смысла, и вскоре он получит недостающее.
Имело смысл подождать, внимательно глядя вокруг и просто следуя естественному ходу событий.
В естественном ходе событий, происходящих с посетителями Храма Меча Предтечи, первое утро после прибытия должно быть посвящено чтению текста, в котором говорится о деяниях Безымянного.
В общих чертах историю Безымянного Предтечи знает любой образованный человек. Все учебники Просвещенного Мира, повествующие о том периоде истории, на который пришлась деятельность Безымянного, так или иначе сообщают о нем. Но есть книга, которая признана главным источником информации. Ее авторы - многие люди, жившие в разное время. Каждый привносил в рассказ о Предтече что-то свое - не в смысле фактов, в большинстве своем известных абсолютно точно, а в подходе к рассказу.
Все согласны с тем, что Предтеча больше заботился о душах людей, чем о политике и войне. А потому в рассказе о нем важны не только факты, но и то впечатление, что история Предтечи производит на читателя.
История Предтечи существует сейчас в виде примерно десятка рассказов о его деятельности, написанных разными людьми, с разным ощущением Мира и себя в нем. Образованный человек, тем более Маг, читал их все - благо, они невелики по объему. Каждый может выбрать тот, что эмоционально ближе именно ему.
Зачем тогда еще раз читать в Храме?
Затем, что впечатление зависит от обстоятельств.
А комната в гостинице между горами и небом заметно отличается от комнаты в вашем доме, студенческом общежитии или от класса, где любопытный школьник читает не те страницы учебника, которые сейчас толкует учитель, а те, что ему больше нравятся.
Книга уже ожидала Карвера в его комнате - на матрасе, который минувшей ночью они вытащили на середину. Карвер придвинул матрас к стене, уселся на него, нашел рассказ, который нравился ему больше других, и начал читать.
История Безымянного Предтечи следует из истории региона, который в странах Просвещенного Мира обычно называют Средним востоком. Как и Эстерния, после развала крупнейших империй во время Эпохи войн Средний восток представляет собой весьма пеструю картину из многих стран, народов, движений и прочего. Все здешние государства входят в Договор Просвещенного Мира и по своим порядкам более соответствуют его стандартам, чем местной экзотике. О том, как из Эпохи войн Средний восток перешел к Просвещенному Миру, и говорится во всех рассказах о Безымянном Предтече.
Если вы захотите разобраться в том, что происходило тогда на Среднем востоке, вам придется обратится к знатокам местной истории. И, если вы попросите их быть предельно краткими, то услышите примерно следующее.
Средний восток - родина всех цивилизаций. Когда-то очень давно люди расселились отсюда по всей Земле, и так долго жили в разных условиях, что стали выглядеть по-разному. Во времена уже гораздо менее далекие отсюда же ушли племена, заселившие земли до самого Западного океана, ныне, как известно, именуемые Эстернией. Потом связь с исторической родиной надолго оборвалась, так что каждая ветвь развивалась сама по себе.
Несколько тысяч лет назад эстернийцы стали возвращаться обратно - как правило, ради торговли, ибо через Средний восток во все времена шли многочисленные караванные пути. На средневосточных землях испокон веков терлось множество самого разного народа, так что к иностранцам привыкли, и ничего особенного в них не видели. Постепенно с запада переселилось довольно много людей и, разумеется, появились те, кого на Трейди, международном языке купцов, называли "халфи", то есть полуэстенинийцы-полубетави; это слово вошло и в местные языки.
Когда триста лет назад в Эстернии началась Эпоха войн, Средний восток быстро оказался втянутым в конфликт. Во-первых, западные завоеватели захватили земли в районе Южного Средиземного моря, которое, как известно, лежит между Эстернией и Средним востоком. Во-вторых, эти завоеватели стали воевать с соседями и друг с другом. При этом они искали союзников среди местных племен. В-третьих, западные империи, претендующие на раздел между собой всего континента, тоже искали союзников среди местных, и их руками воевали друг с другом. В результате в самое короткое время весь регион оказался охвачен войной. Конечно, воевали здесь и раньше, и немало. Но войны, которые вели бетави, носили чисто местечковый характер, и скорее напоминали разовые вылазки за добычей. С западной же экспансией война стала постоянной и повсеместной; все оказались втянуты в эту войну. Именно тогда потомки западных эмигрантов, осевших здесь давным-давно, и наградили экс-соотечественников прозвищем "экспанси". Сперва оно не означало ничего хорошего, но потом как-то приелось, и стало указывать только на происхождение.
Эпоха войн в Эстернии завершилась полной катастрофой, от которой тамошнее общество отходило лет сто. Зато в нем установился тот порядок, что зовут сейчас Просвещенным Миром, и нынешнее западное общество совсем не похоже на довоенное. Крах эстернийских империй, развалившихся в ходе попыток уничтожить друг друга, лишил подпитки и средневосточную войну. Появилась возможность покончить и с ней.
И тогда появился человек, которого знают как Безымянного Дервиша, или Предтечу.
Этот человек был Магом, притом выдающимся. Но главное в нем было то, что он создал Учение и показал пример безусловного следования ему.
Он начал с того, что призвал жителей региона сплотиться во имя Единого Создателя, в которого верило большинство и на западе, и на востоке. Он говорил, что Создатель подарил людям Мир, в котором есть все для того, чтобы быть счастливыми, и, значит, хотел видеть людей таковыми. Потому всякий, кто насаждает рознь меж людьми, идет против Создателя. Если бы Создатель хотел видеть людей одинаковыми, он создал бы их одинаковыми. Но он создал их разными. В этой разности - великий смысл и великая красота. Тот, кто говорит, что его племя, или город, или что угодно еще, чем-то лучше других - богоотступник, и против него следует применить силу. Но в то же время Безымянный говорил людям, что лишь их недостатки являются их врагами; люди же не могут быть врагами друг другу.
К этому времени население региона так устало от непрерывной войны - которую, к тому же, оно полагало не своей, а занесенной извне, как заразу - что у Безымянного нашлось очень много сторонников. А поскольку каждый бетави был боец, готовый к войне в любую минуту, а западные эмигранты вполне переняли у них этот принцип, Безымянного окружило множество вооруженных и умелых людей. Главный пацифист региона немедленно начал силой разоружать всех, кто ему противостоял. Разумеется, среди его сторонников были люди любого происхождения; называть кого-то своим или чужим значило отступиться от Единого Создателя, перед которым равны все верующие в него. Безымянный принимал даже солдат и офицеров, ушедших из западных армий, что вторглись на Средний восток. Он говорил: "Неважно, как Создатель привел человека в нашу землю. Если он хочет мира, пусть присоединяется к нам. Если он ищет веру, пусть присоединяется к нам. Если ему плохо жилось в других краях, пусть присоединяется к нам. Пусть старая жизнь отдаст нам своих голодных и подневольных - с нами они обретут новую землю, и новое небо, и новую душу." Армия Безымянного быстро росла, и в считанные годы все местный правители вынуждены были признать Учение. Тогда война кончилась.
Безымянный Дервиш отказался не только от имени. Он не имел собственности - кроме, разумеется, оружия - не позволял оказывать себе какие-то особые почести, и на любом совете высказывал свое мнение последним. Подготовив преемников, он отошел от управления и занялся рискованными военными операциями на границах региона, где отдельные стычки длились еще долгое время. Он погиб в бою в возрасте пятидесяти восьми лет, и его могила стала священным местом и объектом паломничества. Разумеется, его преемники не замедлили втянуться в многолетний спор за лидерство, и много раз компрометировали себя. Но память о тех годах, когда под руководством абсолютно бескорыстного лидера самые разные люди сражались против общего врага за то, чтобы жить дальше, не исчезла и по сей день. Учение, обращающееся к лучшим чертам каждого человека, и не могло исчезнуть, потому что любой человек в глубине души хочет чувствовать себя хорошим и служить чему-то большому и важному, чему-то такому, что у него общее со всеми другими людьми.
Безымянный создал не только Учение, но и политическую систему. В целом, получилось то же, что и на западе, и политическое объединение с Этернией логично завершило этот процесс. Орден Гвина стал единственной постоянной военной силой; он подчиняется не правительствам, а Конституции Просвещенного Мира и Суду по правам, и существует на взносы, которые все страны Просвещеного Мира платят ему за предупреждение войн. Вооруженное и обученное военному делу население гарантирует, что относительно малочисленный Орден не станет злоупотреблять своими возможностями. Купеческие гильдии, ремесленные цеха и сельские общины являются тремя основными экономическими силами, каждая из которых имеет жесткую структуру и организацию, и способна на самостоятельную политику. Сообщество Магов, интернациональное от начала времен, выполняет, как и везде, функцию негласного контроля, опираясь на извечную традицию неизвлечения иной выгоды, кроме прямой и открытой платы за свои услуги. Князья, эмиры и шейхи символизируют власть; разумеется, и они, и коллегиальные органы власти, регулярно переизбираются. Все государства Среднего востока входят в Договор Просвещенного Мира, и, в целом, порядки там те же, что и на западе.
Как было сказано выше, Безымянный погиб в бою, и его могила стала местом паломничества. Она находится в одном из больших городов на юге, и ежегодно ее посещают десятки тысяч людей.
Но есть и еще одно место, связанное с памятью Безымянного. Оно называется Храмом Меча Предтечи, и находится в горах Лас-Роксат. Как ясно из названия, в храме хранится меч, принадлежавший Безымянному. Храм стоит высоко в горах, в совершенно необитаемой местности, и путь туда труден и долог. Храм тоже посещают паломники, но в гораздо меньшем количестве.
Остается сказать только об одном обстоятельстве, которое важно для понимания нашей истории - именно, почему Безымянного Дервиша называют Предтечей.
Людей, чья деятельность направлена в первую очередь на совершенствование общества в интересах всех людей, на Среднем востоке называют пророками. Они не обязательно должны сделать так много, как Безымянный. Но в любом случае то, что они делают, должно быть направлено на объединение людей, устранение противоречий между ними и совершенствование их душ. Этим пророк отличается от любого другого человека, ставшего известным благодаря своей деятельности.
С незапамятных времен у самых разных народов существует легенда, согласно которой до Мира нынешнего был Мир Прежний. Он обладал многими преимуществами перед тем, что сейчас. Главное же - меж людьми не было розни. Подробности сообщаются разные. Но это свойство - отсутствие неустранимых противоречий между людьми - неизменно во всех легендах о Прежнем Мире. Разумеется, по всем легендам этот Мир должен вернуться. Так вот, возвращение Прежнего Мира пройдет под руководством особого Пророка - с большой буквы; еще его называют Последним. И это случится тогда, когда люди будут готовы отказаться от противоречий между собой, и объединиться ради создания счастливой жизни для всех. Успех Безымянного привел к тому, что многие стали называть его Последним Пророком. Но Безымянный настаивал на том, что он таковым не является.
Безымянный не считал себя Пророком, потому что, по его мнению, миссия Пророка не могла быть успешной в его времена. Он говорил, что надо сперва покончить с войной, потом с нищетой, потом научить людей решать жизненно важные вопросы и жить по взаимовыгодным правилам. Лишь после этого люди смогут стать счастливыми, и возникнет эмоциональная основа настоящей общности людей. Той, что от общего счастья, а не от выгоды или страха.
А потому, говорил Безымянный, время Последнего Пророка еще не настало, и сам он является только его Предтечей. Придет еще много разных пророков, так или иначе проверяющих готовность людей к Настоящему Миру. Один из них станет Последним - но когда это случится, он знать не может.
На узкой полоске плотной бумаги, вложенной в книгу в качестве закладки, было написано на Трейди и еще на нескольких распространенных в Просвещенном Мире языках: "Если Вы готовы к посещению, подойдите к дверям Храма".
Готов ли он?
Да, конечно - и уже очень давно.
Безымянный Предтеча - популярный исторический персонаж. Официально он считается одним из Основателей Просвещенного Мира. На Среднем востоке люди, для которых идеалы Просвещенного Мира являются не формальностью, а убеждением, часто относятся к нему, как к личному лидеру. Карвер серьезно относился к своим обязательствам перед другими людьми - не только близкими, а людьми вообще - и, как и любой Маг, хорошо знал историю. Кроме того, он вырос на Среднем востоке, ему нравились здешние места и он воспринимал их своими. Поэтому Предтеча был для Карвера не столько официальным Основателем, сколько личным героем. Дети любят помечтать о том, что станут важными персонами. При этом, из естественной своей склонности к подражанию, они строят свои воображаемые образы на основе реальных. Карвера не интересовали завоеватели и прочие люди, получившие власть с помощью конфликта. Он не любил конфликтов. Предтеча, заставивший войну уничтожить саму себя, вызывал у него искреннее восхищение.
Если бы удалось сделать что-то похожее...
Карвер улыбнулся непроизвольно - почти взрослому человеку нелегко совершенно всерьез воспринимать мечты маленького ребенка.
Потом положил книгу на матрас, надел куртку, закинул за спину меч и вышел из комнаты.
Они носили одни и те же мечи - во многих смыслах...
Возле дверей Храма его уже ждал человек.
И едва Карвер рассмотрел его лицо среди ярчайшего света, изливающегося сверху на белые стены Храма, снова ощущение необычности происходящего появилось у него.
Человеку было за пятьдесят; может, и больше - возраст Мага в зрелые годы сложно определить. Карвер не знал наверняка, является ли этот человек Магом. Но, во-первых, Маги обычно узнают своих. Во-вторых, Храм Меча Предтечи был основан Сообществом Магов, и все, кого Карвер встретил здесь до сих пор, более всего напоминали Магов... Одежда его выглядела аккуратно, но довольно поношенно. Ботинки для длительных пеших переходов; брюки из плотной ткани; шерстяная куртка; неизменный самуми. Обычная одежда, которую все цивилизованные люди носят в здешних горах.
Зато лицо его было совсем не обычным. Короткая стрижка и отсутствие бороды подчеркивали правильные черты халфи, чьими предками были люди из верхов бетави. Как у Лейлы, непроизвольно отметил Карвер. Те же тонкие черты, нос с горбинкой, темно-карие глаза. Легкую смуглость кожи, свойственную бетави, горное солнце превратило в темную бронзу. Спокойно-внимательный взгляд. Облик человека, который видит все, что творится в Мире, но видимое не нарушает его покоя, потому что он знает причины и смысл происходящего.
Карвер поклонился; человек ответил таким же поклоном.
Карвер слышал, что процесс посещения не предусматривает каких-либо пояснений - разве что у посетителя возникнут вопросы. Посему он не удивился, когда человек просто подошел к дверям Храма, отпер их, и открыл одну из створок перед Карвером. Коротко кивнув, Карвер вошел внутрь.
Когда глаза его привыкли к освещению, он подумал, что все здесь сделано именно так, как он и предполагал.
Свет падал сверху, через застекленные окна в основании купола. По контрасту с океаном света снаружи, в Храме сперва показалось темновато, но лишь поначалу. Через минуту стало светло, и Карвер смог рассмотреть все подробности.
Белые стены и пол из светло-серой каменной плитки не несли никаких украшений - ни рельефа, ни рисунка. Купол, тоже не содержащий деталей, и изнутри был ярко-синий, и словно светился - солнечный свет через окна падал именно на него. Причем сделано было так, что купол освещался не полосами, а равномерно - словно просто небо виднелось в круглом отверстии во весь потолок.
Посреди зала стоял каменный куб со сторонами около ярда. Говорили, что изнутри он полый, чтобы легче было транспортировать. Но снаружи он казался просто каменным монолитом. Темно-серый, глубокий цвет напоминал окрестные горы. Камень был тщательно отполирован, и от этого и возникало ощущение глубины. Карвер сразу предположил, для чего так было сделано. То же ощущение глубины возникает, когда смотришь в тщательно отполированную многослойной поковки сталь восточных мечей...
На каменном кубе пребывал меч.
Издалека Карверу показалось, что он висит в воздухе. На самом деле, конечно, он лежал на тонких деревянных опорах, просто они были сделаны так, что не бросались в глаза. Меч пребывал режущей кромкой вверх, и был без монтировки и ножен. Ножны, рукоять, цуба и все остальное лежали рядом, чуть ниже.
Карвер медленно подошел.
Только после этого он заметил, что меч и все, что возле него, помещается в трех почти невидимых стеклянных коробках.
В одной, самой верхней, был только клинок. Вполне естественно - в таком оружии мечем считается именно клинок; на него можно поставить любую монтировку. Такой меч живет многие сотни лет, в том числе и потому, что его принято часто разбирать и чистить целиком. В неразборном оружии хвостовик быстро превращается в ржавчину... Уход за таким клинком довольно сложен. Так, точит его только хороший специалист. Чистка тоже подчинена определенным правилам, и следует использовать определенные материалы. Ни в каком случае к таким клинкам не прикасаются руками - только в перчатках или через ткань. Полированная поверхность не смачивается, и достаточно просто встряхнуть меч, чтобы удалить с клинка капли крови. Тем не менее, после работы клинок следует как можно скорее почистить. После чистки клинок покрывается очень тонким слоем специального масла, которое, естественно, стирается при рубке, и его надо по возможности быстро возобновить. В очень сухом горном воздухе, с ненарушаемым слоем смазки клинок мог храниться тысячелетиями. В стеклянной же коробке можно было создать особо благоприятные условия, полностью удалив из воздуха водяной пар.
Прочие металлические части требовали таких же условий, и помещались отдельно, видимо, только для того, чтобы не отвлекать внимание от клинка.
А вот дерево рукояти нуждалось в определенной влажности, чтобы не рассыхаться - отсюда и третья коробка.
Некоторое время Карвер рассматривал меч.
Здесь тоже все было так, как и следовало ожидать. Дальневосточный меч - оружие очень стандартизированное, потому что долгая эволюция привела его к пределу совершенства, за которым ничего уже не надо менять. Монтировка может отличаться в декоративных деталях, но не в конструкции. Цубы бывают самые разные. Но люди, использующие меч в бою, обычно ставят самые простые - сплошной диск из стали многократной поковки. Такие цубы надежнее - в том числе и западной крестовидной гарды. Стальную цубу могут покрыть чем-либо, а могут и оставить без покрытия. Разве сталь менее красива, чем золото или серебро?
Клинки могут иметь несколько разную кривизну, но все клинки высшего качества сделаны одинаково и выглядят одинаково. При этом, однако, ценителю никогда не надоест рассматривать их поверхность: и рисунок стали, и эффект глубины в каждом клинке меняется огромное множество раз.
Именно таков и был меч Предтечи. Как южная архитектура - минимум деталей и непревзойденная красота силуэта.
Карвер склонил голову, и, выждав несколько секунд, сделал шаг назад.
Потом повернулся к сопровождающему, молча стоящему позади-поодаль:
- Я увидел и запомнил все, что хотел. Спасибо вам.
И тогда человек заговорил.
- Господин Карпентер, у меня есть к вам предложение...
Вот оно. Или все-таки нет?
- Я слушаю вас, почтенный...
- Господин Карпентер, сперва я хотел бы представиться. Я Энтони Бальмер, Маг. В настоящее время я являюсь гуру этого храма.
Гуру? Карверу говорили, что посетителей сопровождают обычные сотрудники. Гуру - в данном случае руководитель Храма - никогда не проводил посещения.
И видит Создатель, этот человек был похож на гуру Храма Меча Предтечи!
- Разговор с вами - честь для меня, - произнес Карвер одну из принятых в таких случаях фраз; сейчас она вполне соответствовала чувствам говорившего.
Гуру коротко кивнул:
- Я хочу по возможности быстро сообщить некоторую первичную информацию. Наше предложение - оно исходит не от меня одного - будет предложением работы. Она имеет отношение к Магии, но состоит не только в ней. Она будет временной, и займет от нескольких месяцев до года. Она будет связана с разъездами. Сразу скажу, что она связана с риском военного характера. Она делается в интересах Сообщества Магов и Ордена Гвина, но, как мы полагаем, имеет значение и для более широких кругов. Может ли вам быть интересно предложение такого рода?
- Да, - сказал Карвер сразу.
Никаких сомнений у него уже не было. Все, что происходит с момента его приезда сюда - все не случайно. Вероятно, можно найти особые причины и всем тем обстоятельствам, по которым он оказался здесь в такое позднее время, после завершения сезона, в одиночестве. Но сейчас ему не хотелось думать об этом.
- Тогда прошу вас следовать за мной, - сказал гуру.
Комната, куда они вошли, выглядела вполне предсказуемо. Светлые штукатуренные стены, пол из широких, плотно пригнанных досок, стеллажи с множеством книг, длинный стол и стулья посредине комнаты, большой камин у стены. Вероятно, и комната для совещаний, и кабинет гуру одновременно - избытка помещений вокруг храма не наблюдалось.
За столом сидели двое.
Это тоже было вполне предсказуемо. Карвер помнил, что где-то рядом все время незримо присутствует фигура дежурного. Дежурный видит, кто и куда пошел, и может подать сигнал тем, кто должен координировать свои действия с действиями других.
Они были во многом похожи - гуру и эти двое. Все - скорее халфи. Примерно ровесники. Неприметно одеты. Загорелые лица. Та значимость и непосредственность в лицах, что свойственна людям, достигшим достаточно многого для того, чтобы не чувствовать потребности как-то специально возвышать себя. Только один был коротко стрижен и гладко выбрит, а второй стригся давно, и носил средних размеров бородку.
Гуру без лишних церемоний указал Карверу в сторону ближайшего стула, прикрыл дверь и сам расположился за столом. После чего сказал, обращаясь к ожидавшим:
- Господа, я имею удовольствие представить вам Джесса Карпентера, Мага...