Гарасев Владимир : другие произведения.

Пророк

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Владимир Гарасев
  
  Пророк
  
  роман, фэнтези
  
  
  
  
  
  
  Безмолвным призрачным вечером посреди осени по юго-западному склону хребта Лас-Роксат поднимался маленький караван.
  Собственно говоря, в караван одинокого всадника превращал только ишак, с меланхолическим видом цокающий по камням за крупным гнедым жеребцом. На ишаке навьючены были две вязанки хвороста - потому как никакого топлива в этих местах нет. Местные горы стоят далеко от океана. На самых южных хребтах, где останавливается влажный океанский воздух, воды хватает. Но дальше на север климат становится намного суше. Сады едва поднимаются над уровнем долин; выше узкой полосой идут леса из огромных елей; еще выше - полоска джайляо, горных лугов, а потом - только камень. А надо всем этим, венчая едва ни каждый хребет, лежат шапки вечных снегов. Их много уже на Лас-Роксат. Если же перевалить его, то глазам откроется целое море снежных вершин - призрачно-белых на солнце, синих в тени, всех оттенков красного, малинового, вишневого на рассвете или закате. На них никто никогда не бывал. Они не обещают иных благ, кроме возможности взглянуть на мир с высоты, и зрелище это может обойтись слишком дорого. Но купцы, опытные в караванной торговле, знают, как пройти долинами и перевалами среди этих прекрасных чудовищ. Куда? За горами есть еще много всего. Огромные пустыни, где встречаются иногда почти стертые ветром следы какой-то незапамятно древней жизни. Снова горы, где живут люди, о которых рассказывают много необычного. Земли с желтой почвой, отличающейся плодородием. Берег океана, а в океане - длинный остров, где мало кто побывал, но с которого многое пришло в последние века. Например, оттуда пришел меч, который вез за спиной всадник - легкий, изогнутый, с длинной рукоятью и круглой цубой вместо крестообразной гарды, привычной на западе.
  Всадник, судя по всему, ехал откуда-то с юга. Об этом свидетельствовали широкие брюки и короткие сапоги тонкой кожи; прочая одежда скрывалась под теплым дорожным плащом с капюшоном. Но более всего выдавал южанина самуми - большой платок плотной ткани, которым при необходимости можно закрыть и голову, и лицо. Такие платки придумали в южных пустынях; их название происходит от тамошнего слова "самум" - печсчаная буря. На севере носят чалмы, тюбетейки или треухие меховые шапки, если занесет зимой в горы или в совсем уже северную степь...
  Взгляд в лицо всадника подтверждал и уточнял это предположение. Темноволосого, загорелого и бородатого экспанси - потомка западных завоевателей - едва ли можно уверенно отличить от бетави - потомка кочевников-бедуинов. Эти народы были когда-то одним, и разделились исторически недавно, хотя и успели забыть об общем происхождении. Но темно-серые глаза выдавали именно экспанси. У халфи - смешанных, составляющих на юге большинство - глаза обычно темно-карие или черные, остальные цвета почти не наследуются. Бриться же или не бриться - давно стало делом моды и личного предпочтения. Всадник брился, но не нынче и даже не накануне. С учетом несколько старящего действия щетины, ему можно было дать около тридцати лет.
  Любой человек мог отметить, что одежда и снаряжение всадника выглядят скромно и служат давно, но стоили дорого. Знаток оружия по монтировке меча предположил бы, что в ножнах скрывается клинок со знаком известного мастера. Маг, безусловно, должен был заподозрить во всаднике своего - и оказался бы прав.
  Когда зашедшее уже на этой высоте солнце окрасило снежные вершины в малиновый цвет, всадник присмотрел укромное местечко под скалой, остановил жеребца и спешился; ишак, не дожидаясь приглашения, остановился сам.
  Далее последовали обычные на любом привале заботы. Ишак и жеребец были привязаны к вбитому в каменистую почву стальному колышку, который всадник возил с собой. Седло и седельные сумки были сняты с жеребца, а потник и вальтрап разложены для просушки на снятых с ишака вязанках хвороста. Жеребец получил овес, а ишак - сено. После чего можно было заняться собой.
  Путник надергал из вязанок немного хвороста, и развел маленький костер в ветровой тени, под скалой. Над огнем он поместил фляжку с водой, в которой собирался заварить чай. Пока вода грелась, путник съел холодного рису с острым томатным соусом. На рис ушло меньше времени, чем требовалось скупому огоньку для того, чтобы согреть большую фляжку. Покончив с рисом, путник поднялся, и отошел от скалы на открытое место - просто посмотреть вокруг.
  Он любил всякую дорогу, особенно если она шла местностью необитаемой, дикой, и поражающей чем-то эффектным. Он вырос в горной долине, где возделывается каждый фут удобной земли. Там все было миниатюрное, застроенное, засаженное - уютное и по-своему привлекательное, но тесноватое. Горы, что стоят вокруг долины, словно строили вокруг нее стену, видимую едва ни с каждого двора. Но для путника эта стена скорее обозначала дорогу, чем преграждала ее.
  Его родители, Маги, не были местными; в Фернанскую долину, или попросту Фернану, их привела работа. Путник любил свою случайную родину так, как любят всякое место, где были счастливы в детстве. Но он ни секунды не думал, что останется в ней навсегда. Выходец из семьи Магов должен стать Магом. Он уедет из родных мест, будет учиться в каком-то известном университете, а потом, скорее всего, долго ездить по свету - совершенствуясь в мастерстве и подыскивая подходящую леди, обычно - тоже из семьи Магов. А потом они вместе будут искать место, где захотелось бы остановиться надолго. Поэтому горы всегда были для него воротами в мир; еще ребенком он мог сказать, какие страны лежат вон за тем или за тем перевалом до самого берега океана. Горы стали для него символом ожидания - чего-то очень хорошего, огромной, разнообразной, удивительной, интереснейшей жизни. И потому сейчас, стоя среди гор, что вечернее солнце окрашивало в радостно-теплые цвета, он радостно улыбался необъятному, величественному, совсем не склонному прощать ошибки миру так, словно был дома, чьи стены всегда готовы взять под защиту.
  Так, позабыв о холодном ветре, что как поток лился с гор, путник простоял долго - пока не вспомнил, что на такой высоте вода должна закипать быстрей, чем внизу. Он поспешил к скале. Костер почти прогорел, но вода закипела. Он заварил чай, поставил фляжку на теплый камень у самого костра, чтобы чай настоялся, присел рядом на вязанку хвороста... Вдруг, вспомнив что-то, он сунул руку под плащ и извлек медальон. Обычная вещица - в них таскают самое разное. Например, бумажку с текстом заклинания - хотя любой образованный человек скажет вам, что текст без воли Мага обладает могуществом школьного букваря. Или какое-нибудь изображение, важное последователю того или иного культа. Но чаще всего такой медальон скрывает соответствующего размера портретик. На каждом большом базаре сидят художники, которые возьмутся изобразить вас на листочке картона размером в полтора дюйма - и нередко с большим мастерством.
  В медальоне путника пребывал портрет леди лет двадцати. Черные волосы, узкое лицо и нос с легкой горбинкой. Одно из тех лиц, о котором местная присказка говорит: не знаешь, кто этот человек - обратись к нему "халфи". В лице леди было что-то ироничное: ироничная улыбка, ироничное внимание, ироничное проявление хорошо тренированного ума, который она не спешила показывать. Она тоже была из семьи Магов-южан, живущих на севере. А надо сказать, что в северных землях все выходцы с Юга поддерживают друг с другом более или менее близкие отношения. Тем более что большинство их принадлежит к смежным социальным слоям: Маги, люди Ордена Гвина, торговцы, администраторы... Путник знал эту леди с детства; их семьи были соседями по "южному" кварталу. Правда, большую часть жизни она была для него просто соседским ребенком. Но дети имеют свойство вырастать...
  - Итак, досточтимая миледи Лейла, я почти у цели; еще какой-то месяц и, надеюсь, смогу увидеть вас лично, - он усмехнулся, и усмешка его отразила и иронию леди с портрета, и падающий с вечернего неба теплый свет малиновых снежных вершин, - если, конечно, за это время ты куда-нибудь не сбежишь...
  
  
  
  
  
  
  Храм показался в середине следующего дня.
  Путник увидел его с очередного перевала - маленький белый квадратик с четырьмя высокими узкими башнями по углам на темном фоне склона, перед которым тот помещался. Потом дорога ушла вниз, и белый квадратик исчез.
  Ближе к вечеру, на следующем перевале, он вновь появился, и теперь уже можно было рассмотреть ярко-синий купол на кубическом основании, а башни обрели определенную форму. Неподалеку обнаружилось еще несколько прямоугольников. Они стояли чуть ниже и казались какими-то плоскими - вероятно, одноэтажные жилые и хозяйственные постройки.
  Солнце еще не успело скрыться за горам, когда путник достиг храма. Как его и предупреждали, навстречу ему вышел дежурный, наблюдающий за дорогой. Заметив его, путник спешился, и пошел дальше неспешным шагом. Жеребец с привязанным к седлу ишаком следовал за ним на длинном поводу.
  Дежурный подошел; они с путником обменялись поклонами. После чего дежурный встретился взглядом с путником, и произнес традиционную фразу:
  - Почтенный, можете ли вы назвать свое имя и цель своего прибытия?
  Цель большинства прибывающих - посещение Храма. Но могли быть и иные цели, например - встреча с кем-либо или передача сообщения или вещи. Сотрудники Храма предпочитали знать это с самого начала.
  Имя можно было назвать любое, или не называть вообще. Важно было не имя, а просто разговор, по которому дежурный - Маг, как и все сотрудники Храма - мог бы судить об искренности прибывшего. Для чего сотрудникам Храма нужно было знать о степени этой искренности, они обычно не поясняли. В сущности, это естественное желание в нашем мире, изобилующем неискренностью с самыми разными целями... Если прибывший не хотел представляться, он мог просто прямо сказать об этом.
  - Я Джесс Карпентер, Маг, а моя цель - посещение Храма...
  Дежурный еще раз поклонился, а потом просто повернулся, и пошел по дороге в обратную сторону, а путник и возглавляемый им караван просто пошли за ним.
  
  
  
  
  
  
  Путник сказал правду, но не всю. Его действительно звали именно так. Но кроме имени, данного ему родителями, и их кланнейма, у него было и еще одно имя. Это имя дала ему та самая леди, чей портрет он рассматривал на стоянке накануне вечером; только они вдвоем и знали его. Оно было знаком ее особенного отношения, и он очень дорожил им. Уже давно он воспринимал его как главное и, думая о себе, называл себя именно так. Это имя, а вернее, прозвище, и в Эстернии, и на Среднем востоке произносится как "Карвер" - от эстернийского "карв", то есть "резать".
  Среди множества фехтовальных техник есть одна, которую сейчас называют карвинговой. Она состоит в том, что вы наносите мечем или ножом очень легкие, скользящие режущие удары. Такие удары лишь рассекают кожу противника, не нанося ему серьезных повреждений. Но порезы накапливаются, и потеря крови вскоре вынуждает противника прекратить бой. Карвинговую технику, не смотря на эстернийское название, придумали на Дальнем востоке. Говорят, ее создали последователи тамошних религиозных учений, осуждающих любое убийство. Ведь с ее помощью можно заставить противника прекратить нападение, не создавая риска для его жизни...
  Как это обычно бывает, рассказы о необычном сильно преувеличены. Карвинговая техника могла быть создана с любыми целями, но сейчас она используется только для спортивного поединка. В таком поединке у вас только один противник, и вы можете уделить ему все свое внимание. Кроме того, у вас сколько угодно времени. Но в обычном бою вы должны как можно быстрее выводить из строя всех противников, до кого доберетесь. В идеале, на каждого из них придется только один ваш удар. Чем дольше вы возитесь с каждым отдельным противником, тем вероятнее для вас становится удар в спину. Таким образом, в реальном бою карвинг неприменим. Но и в поединке карвинговая техника сильно уступает боевой в эффективности. Если вы ограничитесь ею в бою с тем, кто хочет вас убить, вас может спасти только очень хорошее владение приемами обороны. Таким образом то, что противника можно остановить, не убивая, является, в сущности, выдумкой. А сама карвинговая техника - красивой, но непрактичной игрой. Кроме того, она сложна в освоении.
  Однако, карвинговая техника очень популярна. Во-первых, она красива и эффектна. Во-вторых, она позволяет устраивать соревнования с реальным оружием. Конечно, никому не хочется неделями ходить с довольно глубокими порезами, да еще и рисковать получить ранение посерьезнее. Поэтому на мечи надевают так называемые тренировочные ножны, и натирают их мелом. А участники соревнования надевают черную одежду поверх легкой защиты, на которой мел хорошо виден.
  Но мастер карвинга - большая редкость. Наверное, именно потому, что эта техника не имеет почти никакого практического применения. Джесс Карпентер тоже не мог назвать себя большим мастером. Однако его уровень намного превосходил уровень большинства.
  Хребет Лас-Роксат - интересное место с разных точек зрения. Оно интересно любителю гор и всяких связанных с ними развлечений, потому что горы здесь разнообразные, красивые и довольно легко проходимые. Оно привлекает знатока истории и культуры, потому что тысячелетиями явяется пересчечением караванных путей и цивилизаций. Фернана совсем рядом, и Джесс немало поездил по Лас-Роксат еще в детстве. Когда пришло время выбирать медресе - так на Среднем востоке традиционно называются университеты - им оказался Нур-И-Дешт, стоящий в одной из лас-роксатских долин. Он возник при дальневосточном монастыре, хотя давно уже стал просто обычным учебным заведением, а в монастыре этом уже очень давно существовала школа карвинга. Джесс стал одним из ее многочисленных посетителей. Он достиг определенного уровня, но никогда не хвастался этим - хотя, как это свойственно юному возрасту, не упускал случая похвалиться владением боевой техникой. Он и сам не знал, отчего ему хотелось сохранить это свое умение в почти полной тайне. Возможно, забота о противнике казалась ему чем-то таким, что не следует открывать почти никому, ибо мало кто поймет это правильно. Школы карвинга - это место, где проповедуют определенную философию, а не только учат фехтовать. Можно взять фехтование, не принимая философию. Но Джесс вырос в счастливой семье, он любил края, в которых прошло его детство, и это создало в нем потребность бережно относиться к тому, что его окружает. Он всегда был счастлив, и потому всегда был стихийным последователем философии карвинга: сохранять Мир, потому что он - место, существующее для того, чтобы быть счастливым. Он мало с кем говорил на такие темы. Но с Лейлой, разумеется, говорил. И вот тогда-то она и дала ему кличку "Карвер", ставшую частью их общего мира, и потому - его настоящим именем.
  
  
  
  
  
  
  Дальше была обычная суета, напоминающая ту, что возникает в любой дешевой гостинице. Дешевой потому, что в хозяйстве Храма Меча Предтечи, как и в таких гостиницах, обслуживание было сведено к минимуму. Никто не таскает ваши вещи, при конюшне есть сторож, но нет конюхов, а вместо ресторана вам предложат миску чего-то элементарно съедобного на гостиничной кухне.
  Отличие состояло в том, что в здании, предназначенном для посетителей, не было ни души. Сезон паломничества уже закончился - совсем скоро на перевалах, которыми идет сюда дорога, начнет ложиться снег. Через снег нет ходу ни пешему, ни конному. Идти можно только на лыжах, под руководством опытного местного проводника. Но такой путь в любом случае очень опасен. Многие мили тропа идет под высокими крутыми склонами, с которых зимой сходят лавины. Знаток снега может попробовать определить, насколько опасен тот или иной участок. Но когда опасные участки идут один за другим, это знание не поможет избежать риска. Карверу говорили, что только служители Храма иногда отваживаются спускаться в долины зимой. Если местный проводник согласится провести вас зимой к Храму, считайте, что вы отыскали редкого авантюриста...
  Карвер устроил на конюшне жеребца и ишака, и отнес вещи в одну из комнат местной гостиницы. Дальнейшие поиски чего-либо полезного привели его сперва на кухню, где в еще теплом котле обнаружилась баранина с овощами, а потом в душ.
  Когда Карвер снова оказался под открытым небом, вечер готовился перейти в ночь. Солнца давно зашло. В темно-синем бездонном пространстве над головой появлялись первые звезды, а снежные вершины стали слабо-малиновыми.
  Карвер пошел к Храму.
  Кубическое здание под синим куполом оказалось совсем небольшим; тонкие для своей высоты башни напоминали корабельные мачты. Белые стены отливали то синим, то малиновым - смотря по тому, как они располагались относительно ближайших снежных вершин. Темного дерева, обитые темным металлом двери были, разумеется, заперты, но и снаружи Храм можно было рассматривать очень долго.
  В той местной архитектуре, которую Карвер считал лучшей, его всегда поражало то, как можно придать камню вид чего-то, взлетающего вверх. Или готового взлететь. Понятно, что узкие башенки создают такое ощущение довольно легко. Но в основе местных храмов, посвященных Единому Создателю, всегда пребывает куб под куполом. И все равно - те из них, что нравились Карверу более всего, наделены были способностью летать. Вернее, они готовы были это сделать. Эта способность проявлялась в том, что они смотрели в небо, обращались к небу и, казалось, только о небе и думали. Но ведь тот, кто думает только о небе, едва ли не умеет летать...
  И еще одно понравилось Карверу в Храме Меча Предтечи, даже почти поразило. На юге архитектура куда проще, чем на севере. На севере архитектура - это форма и декор. На юге же - только форма: все, что хочет сказать архитектор, он должен передать общим силуэтом здания. Карвер много поездил по югу после медресе, а все крупные северные города посетил еще в детстве. Север был иногда невероятно красив, и красота эта была столь сложна, что вызывала удивление - как фантазия человека могла создать такое. Но лаконичный язык силуэта больше пришелся Карверу по душе. И вот именно таким - из одного силуэта, смотрящего в небо вместе с горными вершинами вокруг - и оказался Храм Меча Предтечи.
  Так он стоял долго, глядя вокруг, глядя вместе с вершинами и Храмом в темнеющее небо, оставленный мыслями, но полностью во власти ощущения, о котором он не стал бы рассказывать просто так - и вдруг почувствовал, что кто-то стоит рядом с ним.
  Неспеша, как и приличествует человеку, владеющему Магией и мечем, и не опасающемуся того, кто стоит за спиной, он обернулся.
  Перед ним, в нескольких ярдах, на светлом фоне стены Храма, стояла леди.
  В первый момент два ощущения появились у Карвера одновременно - она похожа на Лейлу, и она похожа на него самого.
  От Лейлы в ней был рост выше среднего, черные, слегка вьющиеся волосы и смуглая кожа, совсем темная в сине-малиновом вечернем свете; Карвер много раз думал, что эти два цвета - на самом деле оттенки одного и того же... От него - темно-серые глаза и, наверное, возраст. Еще - все, что на ней было надето. Те же верховые сапоги, свободного покроя брюки, самуми на шее и кожаная куртка. Так одеваются те, кто далеко ездит верхом; леди, которая выглядит так, занимается, скорее всего, караванной торговлей. Обычно караванщицы носят оружие, и верно - из-за плеча ее торчала рукоять такого же, как и у него, восточного меча. Есть какая-то особая манера носить оружие у тех, кто делает это всегда и везде - такая, что оружие кажется обычным предметом экипировки; едва увидев, его сразу перестаешь замечать. Именно так леди и выглядела - все разумно выбрано и хорошо подогнано. Только куртка была ей несколько великовата, словно она купила ее где-то в пути, в какой-то дыре, где не было нужного размера. Наверное, потому она и не застегнула ее, а просто запахнула, сунув руки в карманы.
   В следующую секунду оказалось, что сходство с Лейлой исчерпывается самыми общими чертами. Лицо было другое - лицо экспанси. Лица тех, в ком есть гены бетави, обладают более легкими и тонкими чертами - если, конечно, относятся к соответствующему типу. Черты лица незнакомки были резче, прямее и даже грубее. Только рот был, как у многих бетави - крупный, с полными губами. Карвер даже не подумал сразу, что она красива - настолько он не привык к таким лицам. Но уже в следующие секунды он понял свою ошибку. Незнакомка была не просто красива - она была словно иллюстрацией того, как должно выглядеть совершенно правильное лицо. Довольно необычное - но в самой этой необычности было не отклонение от идеала, а достижение его. В нем проявлялась незаурядная сила, которая для Мага всегда есть часть настоящего совершенства. Тонкая фигура незнакомки, вытянуто-гибкая благодаря росту, и вся ее манера держаться ассоциировались с быстрым и точным движением, свойственным хорошему фехтовальщику. Выражение лица ассоциировалось со способностью проникать в мысли. Еще - с той постоянной готовностью к усмешке, что Карвер часто встречал у красивых и проницательных женщин. Реакция на наивную навязчивость слишком несовершенного по сравнению с ними мира; в среде Магов это нередкое зрелище. Правда, у Магов эта готовность с возрастом быстро скрывается за привычной ответственностью за производимое впечатление. Но леди, стоящая перед ним, явно не думала ни об ответственности, ни о впечатлении. Это было лестно: значит, она видела в нем своего, и притом не настолько слабого для того, чтобы обижаться на нее за демонстративное нежелание потакать слабости.
  Он сказал:
  - Добрый вечер, миледи... Я полагал, что оказался единственным посетителем... Или вы - местная?
  Незнакомка хмыкнула и улыбнулась - безо всякой утонченности, которая могла бы подавать надежду на возможность флирта:
  - Неужели я похожа на местную?
  А может - подумал он сразу - ей и не надо никакого флирта. В том смысле, что можно вести себя с ней так, как будто она его давняя подружка.
  Карвер рассмеялся:
  - Нет, конечно. Я имел в виду сотрудников Храма. Ведь они могут быть откуда угодно...
  Она отрицательно покачала головой:
  - Я посетитель. Я приехала сегодня, очевидно - незадолго до вас, потому что ходила тут в полном одиночестве...
  Карвер кивнул, а потом подумал: несколько необычно, что леди интересуется такими вещами, как история Предтечи. Или заинтересовалась этим так сильно и неожиданно, что приехала сюда одна перед самым снегом...
  Он сказал:
  - Не будет нескромно с моей стороны, если я спрошу, что вы тут делаете?
  Она улыбнулась с таким видом, точно ждала этот вопрос и теперь довольна, что ее ожидания оправдались:
  - Не будет. Я должна встретится с одним человеком и кое-что ему сообщить. Завтра утром я уеду. Так что, я скорее курьер, чем посетитель. Но, конечно, я приду к Мечу Предтечи. Я достаточно осведомлена о его Миссии, чтобы сделать это с должными чувствами... А кроме того... вы ведь знаете, наверное, какому оружию отдавал предпочтение Безымянный? Мы с вами носим те же мечи, что и он...
  Она замолчала, и вдруг, в наступившей тишине - абсолютной, звенящей вечерней тишине между огоньками вечерних гор и океаном вечернего неба - ее последняя фраза в его голове прозвучала снова, да так, словно заполнила все пространство вокруг.
  Если бы внезапно в безоблачном небе ударил гром, Карвера это поразило бы меньше. Поразило его, конечно, не то, что он вдруг услышал эту фразу ТАК. Это могло быть обычной Магией, каким-нибудь новым фокусом, что незнакомка написала как-нибудь развлечения ради. Несметное множество таких фокусов пишется, забывается за ненадобностью и снова открывается тысячи раз подряд самыми разными людьми, и Маги обычно не придают им никакого значения. Конечно, она Маг, и может еще ни такое. Конечно, на студенческой пьянке он не обратил бы на это внимания. Но здесь и сейчас...
  Потом вдруг глаза ее стали другими. Карвер не мог рассказать словами - какими именно. Очень отдаленно, на уровне принципа это было похоже на другой фокус - когда собеседник вдруг начинает видеть плоское изображение объемным. Или светящимся изнутри. Только сейчас все происходило на уровне ощущений. Незнакомка не изменилась - но Карверу вдруг показалось, что он видит ее другой. Как будто - хотя он и знал, что такой фокус нельзя написать - облик ее менялся так часто, что его глаза не успевали воспринимать каждый из них отдельно, и все они существовали в его восприятии одновременно. Маги иногда говорят о двухмерных и трехмерных людях. Это, конечно же, просто условность, сленг. Но смысл в этом есть. Двухмерные - это те, кто всегда одинаков. Есть несколько типовых реакций, которые этот человек может выдать в ответ на внешнее воздействие, и на этом его проявления и заканчиваются. Но бывают - причем куда реже - люди, чьи проявления могут быть самыми разными. В них есть объем - третье измерение - с бездонной глубины которого может подняться все, что угодно. Эти люди обладают любыми ресурсами для изменения. Разумеется, они считаются более совершенными, и намного. Например, Лейла явно трехмерная... Но третье измерение - это именно темная глубина. Видеть можно только поверхность и то, что на ней появилось. Незнакомка словно сделала так, что темнота эта стала вдруг прозрачной до... до самого дна, подумал он было, но есть ли там дно или вообще что-то, что мы можем понять и назвать словами?
  "Мы с вами носим те же мечи, что и он..."
  "Мы с вами"? "Те же, что и он"? В чем содержание этого послания, что выделить, что несет смысл?
  Потом все исчезло.
  Перед ним стояла леди в куртке не по росту, с очень сексуальными губами, совсем не склонная к каким-либо сложностям. Ну да, она показала ему пару фокусов. Ну и что? У Магов не принято придавать значение оригинальным выходкам. У Магов необычное - это норма. Среди Магов преобладают трехмерные... Эта леди просто прикалывает его. Кажется, он понимает, кто она такая. Оригиналка, увлекающаяся всякими нетривиальными, загадочными вещами. Из тех, что не ищут ни спокойную пристань, ни преуспеяния в стиле обычных людей. А если и ищут, то не ограничиваются ими. Которых, действительно, можно встретить в самых труднодоступных местах, лишь бы в них было что-нибудь интересное. Которые обычно не красятся, зато всегда вовремя подпиливают ногти, потому что иначе они постоянно ломаются в их непростой жизни. Среди Магов таких немало; иметь с ними дело обычно легко. А эта, к тому же, еще и очень привлекательная. Стоит ли искать скрытый смысл в поступках леди, чьих видимых качеств более чем достаточно для внимания?
  И, едва он так подумал, она сказала:
  - Ночи в горах холодные - может, эту лучше провести там, где тепло?
  
  
  
  
  
  
  Если бы он получил такое предложение в других условиях - от кого угодно - то отказался бы. По местным традициям, помолвка не обязывает будущих супругов избегать сексуальных связей с кем-либо, кроме друг друга. Скорее, в это время люди должны окончательно убедиться, что друг друга им хватит, и остальные не могут предложить ничего большего; эстернийская мода на поспешные браки и скорые разводы здесь не привелась. В Фернане, например, где родители до сих пор стараются заранее подобрать своим детям пары по своему усмотрению, помолвку и свадьбу могут разделять годы. У бетави со свободой выбора обычно бывало проще, но и традиции семейной жизни были проще тоже. Разъездная жизнь, кочевье, торговля и войны часто отрывали мужчину от дома, и не принято было придавать значение тому, что он тогда делал. Какие бы традиции Карвер сейчас для себя ни избрал - бетави или фернанца - он мог согласиться со спокойной совестью. Но они с Лейлой были друзьями. Влюбленность - ее детская и его, еще не вполне взрослая - давно миновали для них. С тех пор они выросли, видели мир, долго двигались по нему вдали друг от друга, встречаясь нечасто - но то, что их связывало, упрочнялось все это время само собой. Все время прибавлялось что-то такое, что было для них общим. Работа; хобби; желание посмотреть мир; желание найти свое место... В какой-то момент оказалось, что они хотят одного и того же, думают одинаково, знают одно и то же и вообще не понятно, в чем разница между ними, кроме того, что физчически они - два человка, а не один, разные стороны которого складываются в единое целое. И когда они поняли, что произошло, то восприняли это, как само собой разумеющееся. У них давно была общая жизнь - куда более общая, чем у большинства пар, проживших вместе долгие годы. И еще одно: он знал, что она никогда не будет просто частью его дома, семейной жизни и тому подобного - скорее обстоятельством, чем человеком, как бы ни было оно любимо и необходимо. Она всегда будет человеком, который важен сам по себе, и в ином качестве представить ее невозможно. В этом разнообразном мире, изобилующим вполне подходящими кандидатурами для всего, чего угодно, они были как двое настоящих людей в стране теней или отражений - чего-то такого, что похоже на людей, но не является ими. Предпочесть ей кого-то было так же странно, как предпочесть человеку тень. Карвер даже не раздумывал обо всем этом - просто с некоторых пор избегал всех, кроме нее.
  Но сейчас он не мог избавиться от ощущения, что оказался в совершенно необычной ситуации. Эта леди предлагает вовсе не заняться сексом. Секс - только побочное обстоятельство. Сам по себе, он не имеет никакого значения, и о нем просто не следует думать. Думать следует о чем-то другом, что он пока еще не знает - но по каким-то причинам должен узнать.
  
  
  
  
  
  
  В каменных комнатах гостиницы не было тепло никогда, однако ни Карвер, ни леди, склонная к странным шутка, этой ночью не мерзли. Еще не было ни ламп, ни свечей. Но света, который снег брал у звезд, и отправлял в окошко их маленькой комнаты с белыми стенами, было достаточно для того, чтобы видеть друг друга.
  Не-Маги обычно считают, что основная область приложения Магии - это политика и бизнес. Это совершенно не так. Магия появилась тогда, когда не было ни бизнеса, ни политики. Большая часть Магии касается того, как человкек чувствует и понимает себя, других людей и Мир в целом. В частности, она касается секса, и всех связанных с ним чувств. Не-Маги редко знают об этом как раз потому, что не могут применять эти знания самостоятельно.
  Познание себя и Мира весьма слабо востребовано людьми; интерес к сексу заметно выше. Конечно, Магия предлагает некоторое количество сексуальных услуг просто в качестве товара, доступного за определенную плату кому угодно. Но куда больше сделано для использования самими Магами. Заниматься сексом с Магами всегда считалось делом очень интересным, но рискованным. Особенно с Магами-леди. Считается - и совершенно справедливо - что при этом Маг получает очень большую власть над партнером. Эту власть можно блокировать с помощью заклинаний, но тогда дело сведется к самому обычному сексу. Если же рискнуть, и ничего не блокировать, результат может превзойти любое воображение. Партнерша-Маг может совершенно подменить ваше восприятие своей фантазией, и вы будете чувствовать, как совершенно реальное, практически все, что она захочет вам передать. Никакие наркотики не дают ничего подобного - возможно, поэтому Маги и отвергают их с ироничным пренебрежением. Квалифицированная и не желающая вам зла партнерша не оставит в вашем сознании иных следов от такого вторжения, кроме приятных воспоминаний. Если же одно из этих условий не соблюдается, возможно всякое. "Наведенные", как это называют у Магов, изменения психики всегда исправляются. Но это может потребовать столько квалифицированного труда, что плата для небогатого человека окажется непосильной...
  Ночью Карвер мог только чувствовать, но не анализировать. Было очень много всего - целое путешествие по какой-то стране, в которой незнакомое смешивалось с почти узнаваемым. Страна эта была подобна глубокому ущелью в высоких горах. Внизу было темно и тесно, сверху - свет и простор. Они начали путь с самого низа, из почти полной темноты. Ступенька за ступенькой, незнакомка провела Карвера по всем основным мотивам, что движут человеком в сексе. Они поднялись на самый верх, в яркий сине-золотой свет, и именно там ощущения, как и следовало ожидать, достигли своего максимума.
  Потом все исчезло; снов этой ночью Карвер не видел.
  
  
  
  
  
  
  Утром он проснулся один.
  В окно очень ярко светило солнце, и волны сине-золотого света, казалось, были материальны, как ветер или вода. После взгляда на снежные вершины в ущелье внизу не оказывалось ничего, кроме кругов перед глазами.
  Подчиняясь какому-то интуитивному ощущению, Карвер поспешил на конюшню. Накануне он не особо присматривался к лошадям в соседних денниках. Но сейчас он совершенно явственно вспомнил, что видел, как из денника напротив смотрит на него крупная вороная кобыла с белым фонарем от носа до лба.
  Денник напротив был пуст.
  Он вышел и видя то окружающее, то свои воспоминания, пошел куда-то, не особо придавая значение направлению. Храм и здания вокруг него стояли на естественной площадке на склоне ущелья, словно на огромной ладони, отодвинутой от ближайшего хребта. Сейчас казалось, что ладонь эта поднимает Храм в поток света, что идет от солнца и неба. Этот свет был не только материален. Казалось, он был посланием, он содержал какую-то очень важную информацию, которую, однако, человек не мог воспринять умом. Казалось, что надо просто пребывать в потоке этого света, впитывать его - и истина сама найдет в вас свое место...
  Он понял вдруг, что стоит там же, где они вчера стояли вдвоем. Тогда словно написанный на листе бумаги текст появился перед его глазами, и все, что было с ним с того момента, сложилось в одну картину.
  
  
  
  
  
  
  Его партнерша оказалась очень квалифицированной. Она надежно закрепила в его памяти все основные эпизоды вчерашнего вечера и минувшей ночи и сделала так, что, начав вспоминать, Карвер извлекал их в нужной для понимания последовательности. Эта последовательность не была рассказанной историей, в которой все ясно от начала до конца. Но она вызывала ощущение истины - еще неполной, но внутренне логичной и непротиворечивой.
  Фраза "Мы с вами носим те же мечи, что и он" содержала не одно, а два послания. Накануне он выделил их совершенно правильно: "мы с вами" и "те же мечи, что и он". Леди указывала и на какое-то дело, связанное с оружием Предтечи, и на свое в нем участие.
  Страна, где они путешествовали по сексуальным мотивам, была одновременно и энциклопедией человеческих побуждений, и путем, по которому проходит в своем развитии человек.
  А то место среди сине-золотого света, где его ощущения достигли максимума, было тем самым местом, где он стоял сейчас - местом среди призрачно-белого снега, ослепительно-черного камня и бездонно-синего неба.
  И едва только Карвер узнал это место, последовательность воспоминаний выдала следующее - он осознал, что было общего во всем этом долгом подъеме со дна ущелья, по которому они поднимались минувшей ночью.
  Общим было то, что в какой-то момент он ощутил себя счастливым - не успешным или довольным, а именно счастливым, и ощущение это стало расти в нем.
  Главное же открытие ожидало его на самом верху. Он почувствовал вдруг, что счастье его больше не зависит от его собственной судьбы. Теперь оно зависело только от счастья других людей. Он смотрел на мир с высоты, и солнечный свет с синего неба, ощутимый, как вода, словно и был тем счастьем, что в изобилии, для каждого, до самого конца времен приготовил Создатель, приводя человека в Мир. Это счастье было объективным, как солнечный свет; оно уже существовало в Мире; его не нужно было искать или добиваться. Нужно было сделать только две вещи - побудить людей поднять к нему свои лица и научить их устранять то, что мешает им быть счастливыми.
  Так вышло, что он перестал быть Джессом Карвером, и стал всем миром, в котором все должны и могут быть счастливы.
  Потом он вернулся - в это самое место в круге снежных вершин, расколотых темно-синими тенями, и в жизнь Джесса Карвера. Отнюдь не героя из старинных легенд, а просто Мага, желающего усовершенствоваться в мастерстве, жениться на девушке, которую он любит и не покидать Мир раньше, чем их внуки станут достойными людьми.
  Возвращение в жизнь Джесса Карвера вызвало в нем легкое беспокойство, происходящее от двойственности его нового положения. Тот, кто однажды почувствовал себя частью единого Мира, вряд ли сможет вернуться в жизнь одного человека полностью. Тот, кто мог сравнить счастье одного человека со счастьем для всех, едва ли сумеет отказаться от второго совсем. А ведь известно, что в повседневной человеческой жизни первое часто противоречит второму...
  Со всем этим надо было что-то делать, но сейчас Карвер вполне отдавал себе отчет в том, что ему просто не хватает информации для осознания происходящего. Казалось очевидным, однако, что информация столь неполная не имеет смысла, и вскоре он получит недостающее.
  Имело смысл подождать, внимательно глядя вокруг и просто следуя естественному ходу событий.
  
  
  
  
  
  
  В естественном ходе событий, происходящих с посетителями Храма Меча Предтечи, первое утро после прибытия должно быть посвящено чтению текста, в котором говорится о деяниях Безымянного.
  В общих чертах историю Безымянного Предтечи знает любой образованный человек. Все учебники Просвещенного Мира, повествующие о том периоде истории, на который пришлась деятельность Безымянного, так или иначе сообщают о нем. Но есть книга, которая признана главным источником информации. Ее авторы - многие люди, жившие в разное время. Каждый привносил в рассказ о Предтече что-то свое - не в смысле фактов, в большинстве своем известных абсолютно точно, а в подходе к рассказу.
  Все согласны с тем, что Предтеча больше заботился о душах людей, чем о политике и войне. А потому в рассказе о нем важны не только факты, но и то впечатление, что история Предтечи производит на читателя.
  История Предтечи существует сейчас в виде примерно десятка рассказов о его деятельности, написанных разными людьми, с разным ощущением Мира и себя в нем. Образованный человек, тем более Маг, читал их все - благо, они невелики по объему. Каждый может выбрать тот, что эмоционально ближе именно ему.
  Зачем тогда еще раз читать в Храме?
  Затем, что впечатление зависит от обстоятельств.
  А комната в гостинице между горами и небом заметно отличается от комнаты в вашем доме, студенческом общежитии или от класса, где любопытный школьник читает не те страницы учебника, которые сейчас толкует учитель, а те, что ему больше нравятся.
  Книга уже ожидала Карвера в его комнате - на матрасе, который минувшей ночью они вытащили на середину. Карвер придвинул матрас к стене, уселся на него, нашел рассказ, который нравился ему больше других, и начал читать.
  
  
  
  
  
  
  История Безымянного Предтечи следует из истории региона, который в странах Просвещенного Мира обычно называют Средним востоком. Как и Эстерния, после развала крупнейших империй во время Эпохи войн Средний восток представляет собой весьма пеструю картину из многих стран, народов, движений и прочего. Все здешние государства входят в Договор Просвещенного Мира и по своим порядкам более соответствуют его стандартам, чем местной экзотике. О том, как из Эпохи войн Средний восток перешел к Просвещенному Миру, и говорится во всех рассказах о Безымянном Предтече.
  Если вы захотите разобраться в том, что происходило тогда на Среднем востоке, вам придется обратится к знатокам местной истории. И, если вы попросите их быть предельно краткими, то услышите примерно следующее.
  Средний восток - родина всех цивилизаций. Когда-то очень давно люди расселились отсюда по всей Земле, и так долго жили в разных условиях, что стали выглядеть по-разному. Во времена уже гораздо менее далекие отсюда же ушли племена, заселившие земли до самого Западного океана, ныне, как известно, именуемые Эстернией. Потом связь с исторической родиной надолго оборвалась, так что каждая ветвь развивалась сама по себе.
  Несколько тысяч лет назад эстернийцы стали возвращаться обратно - как правило, ради торговли, ибо через Средний восток во все времена шли многочисленные караванные пути. На средневосточных землях испокон веков терлось множество самого разного народа, так что к иностранцам привыкли, и ничего особенного в них не видели. Постепенно с запада переселилось довольно много людей и, разумеется, появились те, кого на Трейди, международном языке купцов, называли "халфи", то есть полуэстенинийцы-полубетави; это слово вошло и в местные языки.
  Когда триста лет назад в Эстернии началась Эпоха войн, Средний восток быстро оказался втянутым в конфликт. Во-первых, западные завоеватели захватили земли в районе Южного Средиземного моря, которое, как известно, лежит между Эстернией и Средним востоком. Во-вторых, эти завоеватели стали воевать с соседями и друг с другом. При этом они искали союзников среди местных племен. В-третьих, западные империи, претендующие на раздел между собой всего континента, тоже искали союзников среди местных, и их руками воевали друг с другом. В результате в самое короткое время весь регион оказался охвачен войной. Конечно, воевали здесь и раньше, и немало. Но войны, которые вели бетави, носили чисто местечковый характер, и скорее напоминали разовые вылазки за добычей. С западной же экспансией война стала постоянной и повсеместной; все оказались втянуты в эту войну. Именно тогда потомки западных эмигрантов, осевших здесь давным-давно, и наградили экс-соотечественников прозвищем "экспанси". Сперва оно не означало ничего хорошего, но потом как-то приелось, и стало указывать только на происхождение.
  Эпоха войн в Эстернии завершилась полной катастрофой, от которой тамошнее общество отходило лет сто. Зато в нем установился тот порядок, что зовут сейчас Просвещенным Миром, и нынешнее западное общество совсем не похоже на довоенное. Крах эстернийских империй, развалившихся в ходе попыток уничтожить друг друга, лишил подпитки и средневосточную войну. Появилась возможность покончить и с ней.
  И тогда появился человек, которого знают как Безымянного Дервиша, или Предтечу.
  Этот человек был Магом, притом выдающимся. Но главное в нем было то, что он создал Учение и показал пример безусловного следования ему.
  Он начал с того, что призвал жителей региона сплотиться во имя Единого Создателя, в которого верило большинство и на западе, и на востоке. Он говорил, что Создатель подарил людям Мир, в котором есть все для того, чтобы быть счастливыми, и, значит, хотел видеть людей таковыми. Потому всякий, кто насаждает рознь меж людьми, идет против Создателя. Если бы Создатель хотел видеть людей одинаковыми, он создал бы их одинаковыми. Но он создал их разными. В этой разности - великий смысл и великая красота. Тот, кто говорит, что его племя, или город, или что угодно еще, чем-то лучше других - богоотступник, и против него следует применить силу. Но в то же время Безымянный говорил людям, что лишь их недостатки являются их врагами; люди же не могут быть врагами друг другу.
  К этому времени население региона так устало от непрерывной войны - которую, к тому же, оно полагало не своей, а занесенной извне, как заразу - что у Безымянного нашлось очень много сторонников. А поскольку каждый бетави был боец, готовый к войне в любую минуту, а западные эмигранты вполне переняли у них этот принцип, Безымянного окружило множество вооруженных и умелых людей. Главный пацифист региона немедленно начал силой разоружать всех, кто ему противостоял. Разумеется, среди его сторонников были люди любого происхождения; называть кого-то своим или чужим значило отступиться от Единого Создателя, перед которым равны все верующие в него. Безымянный принимал даже солдат и офицеров, ушедших из западных армий, что вторглись на Средний восток. Он говорил: "Неважно, как Создатель привел человека в нашу землю. Если он хочет мира, пусть присоединяется к нам. Если он ищет веру, пусть присоединяется к нам. Если ему плохо жилось в других краях, пусть присоединяется к нам. Пусть старая жизнь отдаст нам своих голодных и подневольных - с нами они обретут новую землю, и новое небо, и новую душу." Армия Безымянного быстро росла, и в считанные годы все местный правители вынуждены были признать Учение. Тогда война кончилась.
  Безымянный Дервиш отказался не только от имени. Он не имел собственности - кроме, разумеется, оружия - не позволял оказывать себе какие-то особые почести, и на любом совете высказывал свое мнение последним. Подготовив преемников, он отошел от управления и занялся рискованными военными операциями на границах региона, где отдельные стычки длились еще долгое время. Он погиб в бою в возрасте пятидесяти восьми лет, и его могила стала священным местом и объектом паломничества. Разумеется, его преемники не замедлили втянуться в многолетний спор за лидерство, и много раз компрометировали себя. Но память о тех годах, когда под руководством абсолютно бескорыстного лидера самые разные люди сражались против общего врага за то, чтобы жить дальше, не исчезла и по сей день. Учение, обращающееся к лучшим чертам каждого человека, и не могло исчезнуть, потому что любой человек в глубине души хочет чувствовать себя хорошим и служить чему-то большому и важному, чему-то такому, что у него общее со всеми другими людьми.
  Безымянный создал не только Учение, но и политическую систему. В целом, получилось то же, что и на западе, и политическое объединение с Этернией логично завершило этот процесс. Орден Гвина стал единственной постоянной военной силой; он подчиняется не правительствам, а Конституции Просвещенного Мира и Суду по правам, и существует на взносы, которые все страны Просвещеного Мира платят ему за предупреждение войн. Вооруженное и обученное военному делу население гарантирует, что относительно малочисленный Орден не станет злоупотреблять своими возможностями. Купеческие гильдии, ремесленные цеха и сельские общины являются тремя основными экономическими силами, каждая из которых имеет жесткую структуру и организацию, и способна на самостоятельную политику. Сообщество Магов, интернациональное от начала времен, выполняет, как и везде, функцию негласного контроля, опираясь на извечную традицию неизвлечения иной выгоды, кроме прямой и открытой платы за свои услуги. Князья, эмиры и шейхи символизируют власть; разумеется, и они, и коллегиальные органы власти, регулярно переизбираются. Все государства Среднего востока входят в Договор Просвещенного Мира, и, в целом, порядки там те же, что и на западе.
  Как было сказано выше, Безымянный погиб в бою, и его могила стала местом паломничества. Она находится в одном из больших городов на юге, и ежегодно ее посещают десятки тысяч людей.
  Но есть и еще одно место, связанное с памятью Безымянного. Оно называется Храмом Меча Предтечи, и находится в горах Лас-Роксат. Как ясно из названия, в храме хранится меч, принадлежавший Безымянному. Храм стоит высоко в горах, в совершенно необитаемой местности, и путь туда труден и долог. Храм тоже посещают паломники, но в гораздо меньшем количестве.
  Остается сказать только об одном обстоятельстве, которое важно для понимания нашей истории - именно, почему Безымянного Дервиша называют Предтечей.
  Людей, чья деятельность направлена в первую очередь на совершенствование общества в интересах всех людей, на Среднем востоке называют пророками. Они не обязательно должны сделать так много, как Безымянный. Но в любом случае то, что они делают, должно быть направлено на объединение людей, устранение противоречий между ними и совершенствование их душ. Этим пророк отличается от любого другого человека, ставшего известным благодаря своей деятельности.
  С незапамятных времен у самых разных народов существует легенда, согласно которой до Мира нынешнего был Мир Прежний. Он обладал многими преимуществами перед тем, что сейчас. Главное же - меж людьми не было розни. Подробности сообщаются разные. Но это свойство - отсутствие неустранимых противоречий между людьми - неизменно во всех легендах о Прежнем Мире. Разумеется, по всем легендам этот Мир должен вернуться. Так вот, возвращение Прежнего Мира пройдет под руководством особого Пророка - с большой буквы; еще его называют Последним. И это случится тогда, когда люди будут готовы отказаться от противоречий между собой, и объединиться ради создания счастливой жизни для всех. Успех Безымянного привел к тому, что многие стали называть его Последним Пророком. Но Безымянный настаивал на том, что он таковым не является.
  Безымянный не считал себя Пророком, потому что, по его мнению, миссия Пророка не могла быть успешной в его времена. Он говорил, что надо сперва покончить с войной, потом с нищетой, потом научить людей решать жизненно важные вопросы и жить по взаимовыгодным правилам. Лишь после этого люди смогут стать счастливыми, и возникнет эмоциональная основа настоящей общности людей. Той, что от общего счастья, а не от выгоды или страха.
  А потому, говорил Безымянный, время Последнего Пророка еще не настало, и сам он является только его Предтечей. Придет еще много разных пророков, так или иначе проверяющих готовность людей к Настоящему Миру. Один из них станет Последним - но когда это случится, он знать не может.
  
  
  
  
  
  
  На узкой полоске плотной бумаги, вложенной в книгу в качестве закладки, было написано на Трейди и еще на нескольких распространенных в Просвещенном Мире языках: "Если Вы готовы к посещению, подойдите к дверям Храма".
  Готов ли он?
  Да, конечно - и уже очень давно.
  Безымянный Предтеча - популярный исторический персонаж. Официально он считается одним из Основателей Просвещенного Мира. На Среднем востоке люди, для которых идеалы Просвещенного Мира являются не формальностью, а убеждением, часто относятся к нему, как к личному лидеру. Карвер серьезно относился к своим обязательствам перед другими людьми - не только близкими, а людьми вообще - и, как и любой Маг, хорошо знал историю. Кроме того, он вырос на Среднем востоке, ему нравились здешние места и он воспринимал их своими. Поэтому Предтеча был для Карвера не столько официальным Основателем, сколько личным героем. Дети любят помечтать о том, что станут важными персонами. При этом, из естественной своей склонности к подражанию, они строят свои воображаемые образы на основе реальных. Карвера не интересовали завоеватели и прочие люди, получившие власть с помощью конфликта. Он не любил конфликтов. Предтеча, заставивший войну уничтожить саму себя, вызывал у него искреннее восхищение.
  Если бы удалось сделать что-то похожее...
  Карвер улыбнулся непроизвольно - почти взрослому человеку нелегко совершенно всерьез воспринимать мечты маленького ребенка.
  Потом положил книгу на матрас, надел куртку, закинул за спину меч и вышел из комнаты.
  Они носили одни и те же мечи - во многих смыслах...
  
  
  
  
  
  
  Возле дверей Храма его уже ждал человек.
  И едва Карвер рассмотрел его лицо среди ярчайшего света, изливающегося сверху на белые стены Храма, снова ощущение необычности происходящего появилось у него.
  Человеку было за пятьдесят; может, и больше - возраст Мага в зрелые годы сложно определить. Карвер не знал наверняка, является ли этот человек Магом. Но, во-первых, Маги обычно узнают своих. Во-вторых, Храм Меча Предтечи был основан Сообществом Магов, и все, кого Карвер встретил здесь до сих пор, более всего напоминали Магов... Одежда его выглядела аккуратно, но довольно поношенно. Ботинки для длительных пеших переходов; брюки из плотной ткани; шерстяная куртка; неизменный самуми. Обычная одежда, которую все цивилизованные люди носят в здешних горах.
  Зато лицо его было совсем не обычным. Короткая стрижка и отсутствие бороды подчеркивали правильные черты халфи, чьими предками были люди из верхов бетави. Как у Лейлы, непроизвольно отметил Карвер. Те же тонкие черты, нос с горбинкой, темно-карие глаза. Легкую смуглость кожи, свойственную бетави, горное солнце превратило в темную бронзу. Спокойно-внимательный взгляд. Облик человека, который видит все, что творится в Мире, но видимое не нарушает его покоя, потому что он знает причины и смысл происходящего.
  Карвер поклонился; человек ответил таким же поклоном.
  Карвер слышал, что процесс посещения не предусматривает каких-либо пояснений - разве что у посетителя возникнут вопросы. Посему он не удивился, когда человек просто подошел к дверям Храма, отпер их, и открыл одну из створок перед Карвером. Коротко кивнув, Карвер вошел внутрь.
  Когда глаза его привыкли к освещению, он подумал, что все здесь сделано именно так, как он и предполагал.
  Свет падал сверху, через застекленные окна в основании купола. По контрасту с океаном света снаружи, в Храме сперва показалось темновато, но лишь поначалу. Через минуту стало светло, и Карвер смог рассмотреть все подробности.
  Белые стены и пол из светло-серой каменной плитки не несли никаких украшений - ни рельефа, ни рисунка. Купол, тоже не содержащий деталей, и изнутри был ярко-синий, и словно светился - солнечный свет через окна падал именно на него. Причем сделано было так, что купол освещался не полосами, а равномерно - словно просто небо виднелось в круглом отверстии во весь потолок.
  Посреди зала стоял каменный куб со сторонами около ярда. Говорили, что изнутри он полый, чтобы легче было транспортировать. Но снаружи он казался просто каменным монолитом. Темно-серый, глубокий цвет напоминал окрестные горы. Камень был тщательно отполирован, и от этого и возникало ощущение глубины. Карвер сразу предположил, для чего так было сделано. То же ощущение глубины возникает, когда смотришь в тщательно отполированную многослойной поковки сталь восточных мечей...
  На каменном кубе пребывал меч.
  Издалека Карверу показалось, что он висит в воздухе. На самом деле, конечно, он лежал на тонких деревянных опорах, просто они были сделаны так, что не бросались в глаза. Меч пребывал режущей кромкой вверх, и был без монтировки и ножен. Ножны, рукоять, цуба и все остальное лежали рядом, чуть ниже.
  Карвер медленно подошел.
  Только после этого он заметил, что меч и все, что возле него, помещается в трех почти невидимых стеклянных коробках.
  В одной, самой верхней, был только клинок. Вполне естественно - в таком оружии мечем считается именно клинок; на него можно поставить любую монтировку. Такой меч живет многие сотни лет, в том числе и потому, что его принято часто разбирать и чистить целиком. В неразборном оружии хвостовик быстро превращается в ржавчину... Уход за таким клинком довольно сложен. Так, точит его только хороший специалист. Чистка тоже подчинена определенным правилам, и следует использовать определенные материалы. Ни в каком случае к таким клинкам не прикасаются руками - только в перчатках или через ткань. Полированная поверхность не смачивается, и достаточно просто встряхнуть меч, чтобы удалить с клинка капли крови. Тем не менее, после работы клинок следует как можно скорее почистить. После чистки клинок покрывается очень тонким слоем специального масла, которое, естественно, стирается при рубке, и его надо по возможности быстро возобновить. В очень сухом горном воздухе, с ненарушаемым слоем смазки клинок мог храниться тысячелетиями. В стеклянной же коробке можно было создать особо благоприятные условия, полностью удалив из воздуха водяной пар.
  Прочие металлические части требовали таких же условий, и помещались отдельно, видимо, только для того, чтобы не отвлекать внимание от клинка.
  А вот дерево рукояти нуждалось в определенной влажности, чтобы не рассыхаться - отсюда и третья коробка.
  Некоторое время Карвер рассматривал меч.
  Здесь тоже все было так, как и следовало ожидать. Дальневосточный меч - оружие очень стандартизированное, потому что долгая эволюция привела его к пределу совершенства, за которым ничего уже не надо менять. Монтировка может отличаться в декоративных деталях, но не в конструкции. Цубы бывают самые разные. Но люди, использующие меч в бою, обычно ставят самые простые - сплошной диск из стали многократной поковки. Такие цубы надежнее - в том числе и западной крестовидной гарды. Стальную цубу могут покрыть чем-либо, а могут и оставить без покрытия. Разве сталь менее красива, чем золото или серебро?
  Клинки могут иметь несколько разную кривизну, но все клинки высшего качества сделаны одинаково и выглядят одинаково. При этом, однако, ценителю никогда не надоест рассматривать их поверхность: и рисунок стали, и эффект глубины в каждом клинке меняется огромное множество раз.
  Именно таков и был меч Предтечи. Как южная архитектура - минимум деталей и непревзойденная красота силуэта.
  Карвер склонил голову, и, выждав несколько секунд, сделал шаг назад.
  Потом повернулся к сопровождающему, молча стоящему позади-поодаль:
  - Я увидел и запомнил все, что хотел. Спасибо вам.
  И тогда человек заговорил.
  - Господин Карпентер, у меня есть к вам предложение...
  Вот оно. Или все-таки нет?
  - Я слушаю вас, почтенный...
  - Господин Карпентер, сперва я хотел бы представиться. Я Энтони Бальмер, Маг. В настоящее время я являюсь гуру этого храма.
  Гуру? Карверу говорили, что посетителей сопровождают обычные сотрудники. Гуру - в данном случае руководитель Храма - никогда не проводил посещения.
  И видит Создатель, этот человек был похож на гуру Храма Меча Предтечи!
  - Разговор с вами - честь для меня, - произнес Карвер одну из принятых в таких случаях фраз; сейчас она вполне соответствовала чувствам говорившего.
  Гуру коротко кивнул:
  - Я хочу по возможности быстро сообщить некоторую первичную информацию. Наше предложение - оно исходит не от меня одного - будет предложением работы. Она имеет отношение к Магии, но состоит не только в ней. Она будет временной, и займет от нескольких месяцев до года. Она будет связана с разъездами. Сразу скажу, что она связана с риском военного характера. Она делается в интересах Сообщества Магов и Ордена Гвина, но, как мы полагаем, имеет значение и для более широких кругов. Может ли вам быть интересно предложение такого рода?
  - Да, - сказал Карвер сразу.
  Никаких сомнений у него уже не было. Все, что происходит с момента его приезда сюда - все не случайно. Вероятно, можно найти особые причины и всем тем обстоятельствам, по которым он оказался здесь в такое позднее время, после завершения сезона, в одиночестве. Но сейчас ему не хотелось думать об этом.
  - Тогда прошу вас следовать за мной, - сказал гуру.
  
  
  
  
  
  
  
  Комната, куда они вошли, выглядела вполне предсказуемо. Светлые штукатуренные стены, пол из широких, плотно пригнанных досок, стеллажи с множеством книг, длинный стол и стулья посредине комнаты, большой камин у стены. Вероятно, и комната для совещаний, и кабинет гуру одновременно - избытка помещений вокруг храма не наблюдалось.
  За столом сидели двое.
  Это тоже было вполне предсказуемо. Карвер помнил, что где-то рядом все время незримо присутствует фигура дежурного. Дежурный видит, кто и куда пошел, и может подать сигнал тем, кто должен координировать свои действия с действиями других.
  Они были во многом похожи - гуру и эти двое. Все - скорее халфи. Примерно ровесники. Неприметно одеты. Загорелые лица. Та значимость и непосредственность в лицах, что свойственна людям, достигшим достаточно многого для того, чтобы не чувствовать потребности как-то специально возвышать себя. Только один был коротко стрижен и гладко выбрит, а второй стригся давно, и носил средних размеров бородку.
  Гуру без лишних церемоний указал Карверу в сторону ближайшего стула, прикрыл дверь и сам расположился за столом. После чего сказал, обращаясь к ожидавшим:
  - Господа, я имею удовольствие представить вам Джесса Карпентера, Мага...
  Потом перевел взгляд на Карвера:
  - А вам, господин Карпентер - моих компаньонов в деле, о котором сейчас пойдет речь... Роберто Джотто, рыцарь, командующий силами Ордена Гвина в Северном округе Среднего востока...
  Коротко стриженный поклонился, обменявшись с Карвером взглядами.
  - ...И Малькольм Харт, Маг, представитель Круга Ответственных, специалист по этнологии здешних мест...
  Бородатый улыбнулся Карверу и тоже поклонился.
  Карвер, отвечая на их поклоны, едва мог удержаться от проявлений замешательства.
  Командующий округом - это большая величина. Северный Средневосточный округ примыкает к Запредельным землям, которые и считаются, и являются на деле источником постоянной военной угрозы. Да и сам округ - бесспорно, самое беспокойное место во всем Просвещенном Мире. Часто говорят, что Эпоха Войн здесь никогда не кончалась. То, что в деле принимает участие командующий силами Ордена в этом регионе, означало очень высокую значимость этого дела.
  - Я предлагаю поступить так, - продолжал меж тем гуру, - те, кто хочет что-либо сообщить, сделают это. Потом мы обсудим сказанное. Вы согласны?
  Он обвел взглядом присутствующих; все кивнули.
  - Когда мы готовились к этому разговору, - сказал Джотто, - то решили, что первое сообщение для вас, господин Карпентер, сделаю я. Оно позволит разобраться в обстановке вокруг той работы, которую мы хотим вам предложить...
  Карвер кивнул.
  - Итак... Начать лучше издалека. Как вам известно, на территории Северного Средневосточного округа находится несколько небольших государств. Все они в разное время входили в состав ряда крупных и весьма агрессивных, но недолговечных империй. Эпоха войн подорвала силы этих империй, а движение, возглавляемое Безымянным Предтечей, покончило с ними навсегда... Отлично! Но почему все эти государства объединены Орденом Гвина в единый округ? Потому, что в них действует единый фактор, генерирующий военную напряженность...
  Джотто качнул головой, словно критически что-то оценивая, усмехнулся и продолжал:
  - Когда начинаются войны, сразу становится очень шумно. О чем только не кричат тогда! Но мы, люди Ордена Гвина, хотим услышать то, о чем молчат, ибо это куда интереснее. И чаще всего мы слышим, что война началась из-за собственности. Зная, что это за собственность, можно определить источник войны, и прекратить ее быстро и с минимальными потерями... Главной собственностью в здешних краях, как и во многих других, была и остается земля. Но в мире есть места, где земли много, и урегулировать споры вокруг нее легко. В местах, о которых пойдет речь, земли мало. Настолько мало, что люди постоянно ощущают недостаток ее даже для элементарного выживания. Настолько мало, что ценится буквально каждая пригоршня - ее можно принести на свое поле, и вырастить еще одну пригоршню зерна. Настолько мало, что многие землевладельцы не могут прокормиться со своих участков, потому что еда, которую можно на них вырастить, не позволяет крестьянину дожить до следующего урожая. Тогда на этой земле сажают коноплю, потому что сырье для наркотиков стоит дороже, чем ячмень или пшеница, и продав его, до следующего урожая дожить можно. Большая часть наркотиков, которая поступает в Просвещенный Мир - это всего лишь чья-то попытка не умереть с голоду... Как можно помочь этим людям? Вы знаете, как земельный вопрос был решен в Фернане?
  Карвер качнул головой, выражая сомнение:
  - Хороший ли это пример? Фернана, конечно, плотно населена, и в ней используется каждый фут земли. И живут там бедней, чем в больших городах. Бедней - но не бедно. Даже у крестьян есть все, в чем по их представлениям состоит достаток - дом, лошадь, пара ишаков, хорошая еда, теплый халат на зиму, всякие мелочи, которые ассоциируются с зажиточностью. Хозяин лавки или мастерской может позволить себе даже второй дом в горах. Все это выглядит очень скромно по сравнению со столичными особняками, но, уверяю вас, - Карвер улыбнулся, - в реальном качестве жизни мы не проигрываем!
  Джотто тоже улыбнулся:
  - Вы патриот своей малой родины...
  - Мне нравится там, - сказал Карвер с той же улыбкой, - и у меня там прошло очень счастливое детство...
  Джотто кивнул, улыбаясь, потом снова стал серьезным:
  - Но ведь были времена, когда там жилось не так хорошо. До того, как Фернана вошла в Просвещенный Мир. Что было сделано для того, чтобы стало так, как сейчас, вы знаете?
  Карвер кивнул:
  - Знаю. Задачи стояли следующие. Во-первых, нужно было предотвратить миграцию населения в более благополучные регионы, чьи ресурсы тоже не были безграничными. Во-вторых - превратить натуральное хозяйство в рыночное, без чего регион мог войти в Просвещенный Мир только формально. В-третьих - ликвидировать источники сепаратизма, массовой преступности и войн. Для решения этих задач следовало обеспечить постоянное соответствие между численностью населения и возобновимыми ресурсами региона. Еще - такое распределение этих ресурсов, чтобы каждый мог прокормиться со своей земли, чтобы ни у кого не было необходимости мигрировать или воевать. К Эпохе войн на Среднем востоке, как и в Эстернии, общество по преимуществу состояло из феодалов, владеющих всем, и крепостных рабов. Поэтому основой реформ стала ликвидация рабства и возврат крестьянам земли, которая когда-то им и принадлежала, но была отнята феодалами вместе с личной свободой. А горные озера, которые служат естественным накопителем и источником воды, передали в ведение крестьянских общин - группы поселений, чьи поля получают воду от одного озера. С помощью налоговых льгот и, напротив, дополнительных налогов добились такого соответствия между населением и землей, чтобы участок каждой семьи мог с гарантией ее прокормить. Эти меры решали все задачи. У крестьян появлялись излишки, и становились возможными рыночные отношения, которые лучше, чем любые административные меры, включали регион в Просвещенный Мир. Когда жизнь стала побогаче, люди сами пришли к выводу, что лучше дать образование и хорошее наследство двум детям, чем плодить десятками будущих бандитов и наркоторговцев... Вот и все - но этого оказалось достаточно для того, чтобы не стало ни войны, ни голода, ни конопли.
  - Да, - сказал Джотто, - только не сразу. Сразу это как раз и вызвало войну, в которой феодалы хотели вернуть себе власть, но сторонники Предтечи быстро подавили их сопротивление. Фернана находится среди цивилизованных стран. Мятежникам негде было найти поддержку, создавать базы и так далее. Другое дело - Северный округ. Он граничит с Запедельем. С дикими, нищими краями, где от начала времен процветали производство наркотиков и грабеж, потому что земли не хватало. Да и сами страны, входящие в этот округ - не эталоны цивилизации. Безграмотность, бедность, пережитки, дичайшие предрассудки... С этим очень трудно бороться. Общеизвестно, что людей сперва надо накормить, и только потом они могут воспринять настоящую цивилизацию. Но если исходный уровень цивилизации ниже определенного, кормежка приводит не к росту уровня жизни, а к росту рождаемости. Чем больше кормите, тем больше ртов. Чем больше даете еды, тем больше голодных. Это замкнутый круг. Разрывать его быстро мы пока не умеем. Поэтому мы предпочитаем молчать о том, что на Земле полно мест, где численность населения регулируется вымиранием от голода. Мы можем прокормить этих людей. Но если мы начнем это делать, они объедят нас, и все равно умрут... Итак - сложная местность, дикость, мракобесие в идеологии, постоянный приток бойцов, которым нечего терять - или идти воевать, или сдохнуть от голода... В странах Северного округа мы провели те же реформы, что и в Фернане. Но Фернана была культурной еще тысячу лет назад. И после реформ стал расти достаток, а не рождаемость. Цивилизованные зажиточные земли - плохое место для тех, кто хочет подтолкнуть людей к войне... В Северном округе все вышло наоборот. И реформы дали не богатство, а только еще один повод к конфликтам. Подавить сопротивление феодалов не удалось. Какое-то время они сохраняли подобие правящего класса в оставке, но сейчас это обычные бандиты. Их немного, и силы Ордена уничтожили бы их легко, будь они обычной армией в чистом поле. Но... вы можете сами сказать, что нам мешает?
  - Кажется, да. Во-первых, горы. Легко прятаться, сложно выслеживать и преследовать врага. Во-вторых, часть бандитов маскируется под мирное население. В-третьих, налаженный источник денег в виде наркоторговли, с которым тяжело бороться - смотри пункт первый плюс взятки. В-четвертых, пережитки в головах, по которым феодал воспринимается не как конкурент в борьбе за землю, а как лидер. А Просвещенный Мир воспринимается, как нечто чуждое и непонятное... Пожалуй, так...
  Джотто снова усмехнулся - теперь уже с явной иронией:
  - Согласен. Но это не все. Что вы скажете, если я заявлю, что бандитов поддерживают основные органы Просвещенного Мира?
  Карвер посмотрел на него:
  - Что сомневаюсь в таком безоговорочном утверждении.
  Джотто откровенно захохотал.
  - Хорошо, что мы не заключали пари, господин Карпентер! У бандитов действительно есть союзник в Просвещенном Мире, и я могу очень легко, на примерах, которые вы можете проверить в прессе, доказать это. Я, правда, не взял бы у вас выигрыш в этом пари, потому что умышленно, с целью произвести впечатление, не уточнил важное обстоятельство. Этот союзник - невольный; он перестал бы им быть, как только нашел это возможным... Главный союзник местных бандитов - Верховный Суд Просвещенного Мира по правам и законности. Да, да - тот самый Суд по правам, который тысячу раз осуждал бесчинства, чинимые господами бандитами. И совершенно искренне, разумеется. Но Суд по правам не сильнее Конституции Просвещенного Мира. А она рассчитана на цивилизованных людей. Она исходит из того, что крестьянин - это крестьянин, а не бандит. Что служитель культа не призывает к убийствам. Что, заработав денег, человек покупает вещи, чтобы жить самому, а не оружие, чтобы убивать других. Конституцию нельзя изменить, потому что тогда мы сами загоним себя обратно в дикие времена, когда виноват был всякий, кто не угодил сильному. Но там, где кончается наша цивилизация, данные нами права обращаются и против нас, и против тех, кому мы их дали. Много раз, когда силы Ордена готовы были нанести бандитам решительный удар, те через своих адвокатов обращались в Суд по правам, и тот отказывал нам в возможности применить силу. Только при мне такое было раз десять. Наши противники знают, как действовать, чтобы по нашим законам их невозможно было признать виновными. И все знают, что они это знают. Признав за человеком право на законность и защиту, Просвещенный Мир сам себе мешает осуществить свою главную миссию - распространить на всю Землю порядки, при которых люди знают правду о своих правах и могут их получить. Наша сила позволяет нам выиграть прямо сейчас. Но наши правила делают победу далекой и очень трудной. А если мы попробуем изменить правила, то потеряем Просвещенный Мир, который и есть эти правила. Некоторым это кажется просто еще одним замкнутым кругом...
  - Мне так не кажется, - сказал Карвер.
  Джотто снова рассмеялся - на этот раз довольно:
  - И мне тоже. И все мы, сидящие здесь, уверены, что прогресс не остановить. А иначе мы не делали бы свою работу. Мы верим в то, что Просвещенный Мир победил. Уже победил. Просто чем ближе его полная и окончательная победа, тем сильнее бесчинства, которыми его враги пытаются продлить себе жизнь. Поэтому, кстати, мы просто не приближаемся ко многим из них. Пусть их агония кончится без нас. Или, по крайней мере, зайдет достаточно далеко для того, чтобы можно было нанести последний удар, не рискуя своими. Но заметьте одну важную - нет, сверхважную вещь, господин Карпентер! Просвещенный Мир родился в тяжелейшей борьбе и в тяжелейшей борьбе завоевал себе место среди окружающей дикости. И эта борьба не прекращается и сейчас. И только при условии, что мы не ослабим усилия до самого конца, можно считать, что мы уже победили. В любой момент наша слабость готова вырвать у нас эту победу, запомните, господин Карпентер!
  - Значит, мы должны применить другое оружие, - сказал Карвер, - такое, которое Суд по правам не запретит нам применять.
  - Совершенно верно, господин Карпентер!
  Карвер повернулся к Харту, потому что это были его слова.
  - И вы знаете - какое? - спросил он.
  - Знаю, - сказал Харт, - но и вы знаете это тоже!
  Карвер изобразил вопрос.
  - Безымянный пришел один, - сказал Харт, - и обратился к людям. Он обратился к ним последним. До него людям каждый день говорили: убей того, убей этого, убей как можно больше, потому что вокруг тебя много врагов - и тогда тебе станет лучше. Убийства множились, но становилось все хуже. Люди начали чувствовать, что их обманывают. Что их используют. И когда Безымянный сказал: "Кто убьет человека, приведенного Создателем в Мир - тот против Создателя" - многие задумались. Задумались не над тем, что перед ними - великое откровение. Сказанное было совершенно банально. Задумались над другим - для чего Безымянный говорит так? Какую выгоду хочет он для себя? И они не могли понять - какую. Безымянный ничего не хотел для себя. И однажды, когда он проповедовал в какой-то толпе, его спросили об этом... Помните этот случай?
  Карвер кивнул:
  - Его спросили - кто он по происхождению, и он ответил - бетави из племени курайти. Тогда спросивший продолжал - ты хороший оратор, и я не верю, что ты не хочешь получить какой-нибудь выгоды от своих способностей. Почему ты не пойдешь в земли, которые контролирует курайти, и не станешь их лидером? Если ты сможешь уговорить их захватить еще новые земли, то будешь владеть этой землей вместе с племенем курайти. В чем же твой скрытый замысел, какую выгоду ты ищешь на самом деле? На что Безымянный ответил - я действительно хочу извлечь выгоду, только намного большую. Я хочу уговорить людей прекратить войну, и вместе с ними воспользоваться миром. Захваченную землю со временем снова отнимут. А мир можно сделать постоянным, потому что он выгоден большинству.
  - Это было что-то новое, не так ли? Владеть чем-то вместе со всеми. Владеть, не противопоставляя себя другим. От начала времен слово "владеть" ассоциировалось для людей с дележкой и конфликтом. Владение разъединяло. Это очень стойкая ассоциация! Сепаратисты всех времен и народов играли не ней. Разжигатели всех войн - тоже. Безымянный не сказал ничего особенного. Но в мире, где каждый кричал: "Отнять и переделить!" и всем становилось только хуже и хуже, он сломал стереотип восприятия человеком всего окружающего. Люди, один за другим, переставали быть бездумными исполнителями привычного, и как минимум останавливались и задумывались. После чего многие приходили к неизбежному выводу - война им не нужна. Сами приходили! И такое убеждение становилось прочным, потому что человек приходил к нему сам, не в силах и дальше противоречить очевидному. Требовалось только нарушить привычный ход мыслей. Даже не мыслей - просто привычки! Как только появлялись мысли, простое и естественное решение находилось само. Вы это знали?
  - Конечно, - сказал Карвер, - и еще раз прочитал сегодня утром.
  - Тогда вы знаете, что надо делать в Северном округе.
  - Сломать стереотип поведения?
  - Да.
  Несколько секунд Карвер молчал, раздумывая - что сказать сейчас из того многого, что ему пришло в голову, а потом Джотто сказал:
  - Все эти сепаратисты, экстремисты, борцы за невесть что, борцы против тлетворного влияния Просвещенного Мира, все они на самом деле - злейшие враги бедолаг, которые ковыряют свои жалкие клочки земли в Северном округе. Все, чего хотят эти самозваные защитники идеалов, не имеющих к ним никакого отношения - это получить назад землю, которую они когда-то давно отняли у крестьян, а потом вынуждены были вернуть... Это очевидно. Это очевидно и тем, кто их поддерживает. Но работают стереотипы. Патриархальные разделения на свой-чужой. Местные сектанты, которые подменяют культ Единого Создателя всякими местечковыми толкованиями. Неустанные проклятия в адрес Просвещенного Мира, где живут антилюди и правит сам Сатана. Неустанная ложь. Байки о рае, где каждому дадут аж несколько десятков ярдов земли. Эти люди не знают, что в Просвещенном Мире любой человек живет лучше, чем в их раю. Они вообще не знают о нас ничего, кроме вранья. Понимаете, к чему я клоню?
  - К экспанси, которому ничего не нужно для себя? Который покажет, что люди Просвещенного Мира могут не только скупать за бесценок хлопок у полуголодных крестьян, чтобы продать его втридорога в Эстернии. Они могут еще и просто помогать, потому что в их мире люди живут в достатке, и у них есть чем поделиться с другими. Потому что в Просвещенном Мире человек свободен от зависимости и нужды, и может быть человеком, а не голодной крысой, которая так привыкла быть голодной, что не способна почувствовать себя сытой. И его будут спрашивать: зачем ты здесь, что ты хочешь для себя? И он сможет ответить: я здесь потому, что в моем мире есть люди, которым важны идеалы, а не интересы. Потому что их интересы и так соблюдаются. И если вы станете людьми моего мира, вы тоже забудете про голод, страх и вражду. Тот же, кто мне не верит, пусть попробует найти иную причину. Пусть попробует уличить меня во вранье, хотя каждый мой шаг свидетельствует о том, что я говорю правду...
  Карвер замолчал и подумал, что произнес это так, будто говорит с людьми на какой-нибудь площади - с той долей эмоций, что рассчитана на убеждение, а не просто сообщение информации. Он заметил, что Джотто и Харт, сидящие напротив него, переглянулись.
  - Это то, что вы хотели услышать? - спросил Карвер с улыбкой, имея в виду не содержание своих слов, а именно их эмоциональность.
  - Да, - сказал Харт, - именно то.
  Несколько секунд все молчали, а потом Джотто сказал:
  - Собственно, вы сами высказали предложение, с которым мы хотели обратится к вам.
  - Тогда я сразу хочу задать один очевидный вопрос.
  - Почему вы? - спросил Джотто.
  Карвер кивнул.
  Джотто сказал:
  - Есть много причин. Но начну я с одной - с вашего занятия карв-фехтованием... - он сделал небольшую паузу, в течение которой Карвер тщательно следил за тем, чтобы его взгляд и выражение лица не выражали ничего особенного, - вероятно, я должен извиниться за то, что мы собирали о вас информацию, которую сами вы не рассказываете всем подряд. В оправдание замечу, что от этой информации многое зависит. Нас интересовало только то, что относится к вашей работе и образованию, и может понадобиться в условиях войны. Разумеется, эта информация не подлежит передаче - никому, ни при каких обстоятельствах. Кроме присутствующих здесь, о нашем проекте знает еще только один участник, с которым вы уже встречались однажды, и который по ряду причин должен будет сохранить инкогнито. За этот круг никакие сведения о вас, известные нам, никогда не выйдут. То, что вы изучали карвинг, свидетельствует о многом - по крайней мере для тех, кто знаком с ним достаточно хорошо... Господин Карпентер, вы не представляете, до чего людей доводит война. Принимая человека в Орден, а тем более допуская его до войны, мы отбираем только совершенно уравновешенных людей. Людей, полагающих, что их миссия - не допустить насилия, а само насилие - тяжкая необходимость, к которой можно прибегнуть только в самом крайнем случае. Девиз Ордена, который знают все - "Побеждать, не доставая меча", и поверьте - это не пустые слова. Но когда день за днем вы сталкиваетесь с агрессией, необъяснимым и неустранимым желанием убить вас и разрушить все, что вы несете с собой, с постоянной демонстрацией бессмысленной ненависти к вам, на какую не способно самое агрессивное и тупое животное, с желанием постоянно глумиться над всем, что вам дорого - разрушить ваш дом, уничтожить вашу семью, осквернить ваши святыни - тогда человек теряет свой облик, и сам становится таким же. А становясь такими же, мы терпим моральное поражение, после которого уже очень тяжело победить. Больше всего наши враги боятся того, что мы, придя на их землю, будем вести себя как люди. Потому что тогда даже самый тупой дикарь падет ниц перед Просвещенным Миром. Ибо какова же сила людей, которые даже после стольких нападок приходят с добром! Их добра хватает на всех, и сам Создатель благословил их! Нецивилизованность - это не шизофрения, и дикари - не сумасшедшие. Как и любой человек, они могут отличить добро от зла. Добро и зло не знают цивилизаций. Они общепонятны. И со временем никакое вранье не выдержит убедительной силы добра. Будь мы ангелы, мы давно уже победили бы. Но мы только люди, а человеческая психика имеет пределы сопротивляемости. За ними человек или выходит из игры, или становится орудием зла. Для чего, как вы думаете, служит вся эта остервенелая жестокость наших противников? Для чего убивают мирных жителей, убивают пленных? Чтобы спровоцировать в ответ то же самое. У человека Просвещенного Мира есть интересная особенность восприятия. Когда он читает в газете, что бандиты напали на деревню, и убили сотню людей, он думает: ну да, на то они и бандиты. А когда рыцарь выпускает в бандита стрелу без явного основания, все месяцами кричат - как можно, мы сами провоцируем плохое отношение к себе! И знаете - они правы. Потому что бандиты - это действительно именно бандиты, независимо от лозунгов. Они не могут дать людям нормальной жизни. Поэтому они должны исчезнуть. А мы можем. Поэтому мы имеем моральное право сделать так, чтобы в будущем были мы, и не было наших врагов. Но нормальную жизнь невозможно создать теми средствами, к которым нас хотят вынудить наши противники. Чем дальше люди от Просвещенного Мира, тем трудней им поверить в то, что сила может быть добром. Опыт всей человеческой истории приводит к тому, что силу бояться и ненавидят. Мы не можем не быть силой. Но мы должны доказать, что наша сила не имеет цели отнимать и принуждать. Доказать, что наша цель - это именно нормальная жизнь для всех. Если мы это докажем, наши противники проиграют. И потому им не так важно разбить нас в бою, как показать, что мы не лучше них. Ни у кого нет противоядия против влияния войны, превращающего человека в озлобленную скотину. Но у вас, если так можно выразиться, очень хороший иммунитет...
  Карвер сделал неопределенный жест, потом кивнул и сказал:
  - Допустим. Но этого мало, полагаю...
  Джотто тоже кивнул:
  - Да, есть и еще кое-что. В сущности, по мелочи. Например, вы выросли в местах, очень похожих на Северный округ. Похожий народ, похожий язык. Вы местный, и при том - этнический экспанси. Согласитесь, удачное сочетание для такой работы... Вы Маг. Не-Магу в этой роли вообще нечего делать. Хотя бы потому, что для него это куда более рискованно. И сложнее избавиться от последствий. Эта работа закончится, и вам захочется вернуться к своей нормальной жизни. Чтобы за вами и вашими близкими не гонялись вечно недобитые вами противники, ваша личность должна быть идеально скрыта. Вы знаете, конечно, как трудно поддерживать магическую маску на другом человеке во всех случаях жизни так, чтобы она работала безупречно. К тому же, для этого как минимум нужно, чтобы рядом постоянно был приличный Маг. Но поддерживать маску на себе очень просто... Вы привыкли к разъездной жизни, в том числе и в самых нецивилизованных условиях. Больше того - она доставляет вам удовольствие. Вы обладаете даром убеждать с помощью слова, притом без всякой Магии. Согласитесь, тот, кто требует веры в свои слова, убеждая, Магией пользоваться не должен... Важно, что вы не имеете обязательств перед семьей...
  Карвер непроизвольно сделал отрицающий жест.
  - Можете считать, что имею.
  Джотто поднял брови с видом человека, узнавшего нечто неожиданное. Несколько секунд все молчали; потом Харт сказал:
  - Это существенно меняет ситуацию; мы не знали об этом, господин Карпентер. Как уже сказал Роберто, мы не выясняли обстоятельств вашей личной жизни, ограничившись тем, что вы не состоите ни в формальном, ни в фактическом браке. Но... - он развел руками, - мы ни в коем случае не имеем права быть разочарованными. Как вы понимаете, наше предложение такого рода, что мы скорее готовы выслушать отказ, чем согласие. Вы не сделаете ничего плохого, если откажетесь. Возможно, именно отказавшись, вы поступите правильно. Если человек не уверен в правильности своего выбора, ему не следует браться за такую работу. Он только повредит тому, за что возьмется. И у нас есть запасные кандидатуры.
  Он замолчал.
  - Господа, - сказал Карвер, - я полагаю, что запасные кандидатуры должны быть. Но, судя по той обстановке, в которой вы сделали свое предложение, их немного. Иначе процесс отбора может затянуться на годы. Вам почему-то желателен именно я. Или я ошибаюсь?
  Джотто отрицательно покачал головой:
  - Вы не ошибаетесь. Качества, которые я только что перечислил, не являются исключительными. Но вы ведь знаете теорию вероятности. Вероятность того, что в нужное время в нужном месте появится человек со всеми этими качествами, очень мала. В Ордене ценят осведомленность, и любят все записывать и подсчитывать. Так вот - больше всего проваленных операций приходится на ту причину, что в нужном месте не было нужного человека. А действовать следовало быстро.
  - В данном случае тоже следует действовать быстро? - спросил Карвер.
  - Относительно быстро, - сказал Джотто, - зимой в Северном округе очень сложно передвигаться в горах, потому что большинство перевалов непроходимы из-за снега. Основные действия против местных бандитов именно в горах и происходят, потому что в горах удобно прятаться. В этом году для таких действия осталось максимум три месяца. Начинать их раньше не следовало, потому что население занято уборкой урожая, базарами и так далее - ему не до войны. А в той операции, для которой вы нам нужны, должно принять участие в первую очередь население.
  Он замолчал, ожидая вопроса Карвера.
  - Что это за операция, и почему важно участие в ней населения? - спросил Карвер.
  - Мы хотим, чтобы население попробовало самостоятельно разбить бандитов, - сказал Джотто, - для такого желания у нас есть две причины. Первая состоит в том, что вмешательство Ордена в Северном округе всегда преподносится местными бандитами как вмешательство чужих. И многие люди, которым наши действия объективно выгодны, поддаются пропаганде и становятся нашими противниками. Поэтому движение против местных бандитов должно идти под флагом местных. Орден, разумеется, поможет. Но вывеска должна быть не его. Согласны?
  Карвер кивнул.
  - От всего, что связано с Эстернией, в этом деле нужен один человек, - сказал Харт, - всего один человек. Один экспанси, которого не будут бояться, потому что он только один. Один экспанси, по которому будут судить обо всех. Безымянный был бетави, но его почитают во всем Просвещенном Мире. Он стоит в ряду Основателей. Он и в Эстернии - свой. Нужно что-то подобное. Нужен пример. Пусть даже в масштабах одной захолустной провинции. Лишь бы это произошло на деле, а не на словах...
  Карвер еще раз кивнул:
  - Это понятно, господа... собственно, нечто похожее я помню по курсу истории в медресе... В чем другая причина?
  Джотто посмотрел на Харта.
  Харт сказал:
  - О другой причине говорить сложнее. И начать придется издалека, - он сделал короткую паузу, - вы любили в детстве читать старинные легенды?
  - О, да, - Карвер улыбнулся, но Харт не улыбнулся в ответ, и Карвер понял, что к вопросу следовало отнестись серьезнее.
  - Вы знаете, - продолжал Харт, - что почти все они повествуют об одном и том же. На языке большинства людей это обычно называется "борьбой добра и зла". На языке Магов - или, например, рыцарей - это называется по-другому. Вы знаете, как. У нас это называется Равновесием, то есть способностью жизни воспроизводить себя, не вырождаясь. Кто в легендах персонифицирует собой добро?
  Карвер секунду подумал:
  - Крепкий парнишка и красивая леди, которые нравятся друг другу. Еще - наставник, хранитель знаний, обычно - Маг.
  - А зло?
  - Ну... в целом - их противоположность. Честно говоря, меня это всегда несколько смущало. Добрые люди в легендах изначально настолько хороши, что им легко быть добрыми. А что делать какому-нибудь неудачнику, бездарному и непривлекательному? Кому он может нравится? Тому, кто никому не нравится, не делают добра. И сами они потому могут получить что-то только злом... Но ведь они не виноваты в том, что родились такими. Они сами - жертвы зла... В этом смысле мне нравится легенда о происхождении орков: орки - это эльфы, у которых отняты все их положительные свойства...
  - Вот именно поэтому мы и не пользуемся понятиями "добро" и "зло", - сказал Харт, - потому что зло вовсе не виновато в том, что оно - зло. Его сперва обокрали, лишив возможности получать настоящие человеческие радости, а потом объявили злом. Нарушилось равновесие - на свет появились существа, не способные вести достойную жизнь. Логика требует их убить - ведь они мешают тем, кто может жить по-человечески, а сами все равно не могут этого. Но именно человеческое сочувствие, свойство нормальных людей, побуждает не убивать их, а стараться помочь. Здесь противоречие, которое нельзя устранить. В легендах оно и не устраняется. В легендах зло нападает на добро и заставляет уничтожать себя. Оно само снимает с добра обязательство сочувствия. Согласны?
  - Согласен.
  - А теперь представьте себе, что вокруг вас не реальность, а легенда. И все, кого вы встречаете в своей обычной жизни, являются сторонниками или Добра, или Зла. Зная, как выглядит в легендах Добро и Зло, основываясь только на имидже, скажите - много ли вокруг сторонников зла?
  - Много, - сразу сказал Карвер.
  Харт сделал паузу - верно, для того, чтобы в наступившей тишине каждый еще несколько раз услышал ответ Карвера.
  - И это действительно так, - сказал Харт, - образ Добра и Зла в легендах не случаен. И придумал его не департамент пропаганды какого-нибудь государства. Его придумали люди - самые простые люди, те самые, среди которых многие выглядят, как сторонники зла. Потому что на самом деле Добро - это и есть Равновесие. Добро - это быть сильным, красивым, умным и так далее. Способным жить. Остальное - Зло. Никто не выбрал бы его для себя, если бы мог выбирать. С ним живут, потому что существует инстинкт самосохранения, мешающий прекратить жизнь, даже если она обречена на пожизненную неудачу. Для тех, кто не хочет или не может прекратить такую жизнь, существует два выхода. Первый - получать удовольствия, не нужные и неприятные нормальному человеку, делая зло. Второй... - Харт вопросительно посмотрел на Карвера.
  - Найти цель вне себя, - сказал Карвер, - жить для тех, кто может жить по-настоящему, раз уж мне это не дано. И тогда, через его чувства, через мое разделение его чувств, я тоже смогу получить достойную жизнь. Это классика. Этому учат любого Мага.
  Харт кивнул:
  - Конечно. А откуда узнали об этом те, кто начал так учить?
  - Способность жить жизнью другого заложена в человеке, - сказал Карвер, - почти каждый человек в какие-то моменты обладает ею. Другое дело, что обычно люди осуждают себя за эту способность, потому что она чаще приводит к разочарованиям и потерям, чем к чему-то хорошему.
  - Так почему авторы легенд так категорично называли злом то, что являлось несчастьем его обладателей? - спросил Харт.
  - Потому, что оно и есть зло. Не люди, а качества. Несовершенство. Несоверенство - это зло, потому что от него происходят все человеческие несчастья. Идеальные герои - единственно возможное воплощение Добра. Потому что человек и должен появиться на свет идеальным, потому что только так он может быть счастлив и добр. Это именно пара - пара сильных, красивых людей, чьи наследники тоже будут сильными и красивыми, и поэтому способными к счастью и к сочувствию, которое воспринимается людьми как высшее проявление добра. Наставник, обычно пожилой, одинокий, отказавшийся от многих человеческих радостей ради знания и умения, по сути дела, ради борьбы - путь несовершенного, который помогает совершенству, и может жить его жизнью. Отрицательные герои - те, кому не дано ни самим прожить счастливую жизнь, ни чувствовать то, что чувствуют другие. Это и есть воплощение Зла, которое не может быть ничем иным, потому что ему некуда бежать от своего несовершенства.
  - Если бы вы оказались одним из несовершенных, но способных жить жизнью других людей, что бы вы попросили у Создателя? - спросил Харт.
  - Возможность действовать, - сказал Карвер, - потому что создавать что-то и иметь это - очень похожие вещи. Человек может полностью жить тем, чего еще нет, что он только создает. Но для этого нужно, чтобы процесс создания действительно шел. Я попросил бы возможность создавать реальность по образу своего идеала. Знания, умения, план, союзников...
  - Так дайте это людям, - сказал Харт.
  Несколько секунд все молчали, а потом Карвер сказал:
  - Безымянный не считал себя Последним Пророком, потому что люди слишком несовершенны для того, чтобы вместе создать идеальную жизнь, и ставить перед нии такую задачу еще рано. И всю человеческую историю было рано. Ведь Прежний Мир - это только легенда. Но само существование идеалов говорит о способности людей жить по ним. И всю известную нам историю множество людей, которых мы могли бы назвать пророками, проверяли - ни готовы ли люди для того, чтобы начать переходить от одиночества к общности. К общим чувствам, на которых только и может быть основан идеальный человеческий мир. Некоторые из этих пророков хорошо понимали, что и зачем они делают. То, что вы хотите сделать с моей помощью - очередная проверка?
  Все трое его собеседников переглянулись. Потом Харт сказал:
  - Да, это так. Есть целая программа, цель которой - понять, как эволюционируют люди. Где и к чему именно они готовы или не готовы... С точки зрения бытового здравого смысла эта программа - порядочная ерунда. С его точки зрения лучше исходить из того, что люди эгоистичны, не настолько умны, чтобы видеть не слишком очевидную выгоду и в большинстве своем предпочтут безопасность возможностям. Но, как вы сказали, само существование идеалов говорит о возможности их реализации. Честно говоря, мы не понимаем ясно, что именно надо исследовать и как. Ведь мотивы одних и тех же поступков могут быть прямо противоположными... Поэтому мы просто предлагаем людям выбор: оставаться прежними или в чем-то, пусть ненамного, приблизится к идеалам. И смотрим, что получается. И мы всегда готовы к тому, что нужный нам человек откажется рисковать ради такой иллюзорной вещи, как способность людей следовать идеалам. Поэтому повторю: мы готовы к вашему отказу - сейчас или когда-либо позже.
  - Недавно я почувствовал одну довольно странную вещь, - сказал Карвер, - ощущение было такое, что мое собственное счастье больше не зависит от того, что происходит со мной, что я вижу одновременно всех людей, и ныне живущих, и тех, что придут после - и от их счастья зависит то, счастлив ли я. Это ощущение сложно с чем-то сравнить. Оно слишком велико. Это высшее счастье и высшая свобода. Свобода от собственной несовершенной судьбы. И даже от времени, потому что это - та единственная форма бессмертия, которая доступна человеку.
  - Или самая красивая, приятная и сильная иллюзия, доступная человеку, - сказал Харт.
  - А сам человек - единственный биологический вид, у которого спасительное состояние "выживают лучшие" очень легко сменяется состоянием "погибают лучшие", - сказал Джотто, - игры в идеалы убивают лучших. А те, кто остается, лучше не стновятся.
  - Но все-таки вы пробуете снова и снова, - сказал Карвер.
  Джотто пожал плечами; Харт сказал:
  - Величайшая осторожность - единственное оправдание таких попыток. Мы понимаем, что гоняемся за иллюзиями, а платим реальными ценностями.
  - Но иллюзии увлекают, - сказал Джотто, - и осторожность теряется. Шаг за шагом человек идет от осторожности к безрассудству. Орден учит своих людей не увлекаться. Будь у меня такая возможность, я научил бы не увлекаться всех, кто способен увлекаться.
  Карвер улыбнулся:
  - Но, полагаю, вы оставили бы им такую возможность? Ведь себе вы ее оставили?
  Джотто посмотрел на него, и рассмеялся.
  - Ну да, оставил, конечно.
  Несколько секунд все молчали. Потом Карвер сказал:
  - Я понял вас, господа. Есть ли у меня три недели?
  Джотто и Харт переглянулись, и Джотто сказал:
  - Да, господин Карпентер - это время у вас есть.
  Харт сказал:
  - Господин Карпентер... Ваш вопрос о трех неделях показывает, что у вас есть сомнения в том, что вы сможете участвовать в проекте?
  - Да, - сказал Карвер, - и, к сожалению, я не могу сказать, чего вам скорее следует ждать - согласия или отказа. Мой выбор зависит не от меня.
  Харт кивнул:
  - Хорошо. Но так как вы все-таки можете согласиться, вам следует с этого момента вести себя так, как будто вы уже работаете с нами. Никто не должен знать, кто вы. Магическая маска, псевдоним, ложная информация о целях вашего пути и намерениях - ваше правило с того момента, как вы выйдете из этой комнаты, и до полного завершения проекта. Сколько я понимаю, вам надо сейчас выяснить, не будут ли ваши близкие категорически против вашего участия. Решайте сами, что и кому рассказать - от того, насколько эта информация останется тайной, зависит и ваша, и их безопасность. Сейчас мы обсудим ряд технических вопросов, которые надо решить прямо сейчас. Но перед этим я хочу покончить с участием в этом деле господина Карпентера. Вы должны выбрать псевдоним, которым и мы, и все прочие с этого момента будут вас называть.
  - Просто Карвер, - сейчас же сказал Карвер, - полагаю, одного слова будет достаточно.
  Он обменялся взглядами с присутствующими - все более или менее явно улыбнулись.
  - Хорошо, - сказал Джотто, - по-моему, это как раз то, что надо. Во-первых, это символично - ведь ваша миссия в том и состоит, чтобы вынудить противника к сдаче без лишних жертв. А во-вторых, сама символичность показывает, что псевдоним не имеет отношения ни к какому качеству реального человека. Разве что то, что он владеет этой техникой фехтования? Таких слишком много...
  
  
  
  
  
  
  Лейла Ларсен проснулась с явственным ощущением того, что ее кто-то зовет. Ничего странного в этом не было. Скорее всего кто-то, прилично владеющий Магией, хотел установить с ней мысленный контакт. В принципе, таким образом можно даже разговаривать, хотя это требует немалого умения, и возможно только между Магами. Но сейчас ей просто передавали образ участка улицы перед воротами. Стало быть - решила она - кто-то хочет, чтобы она вышла к нему. А остальное сообщит ей лично.
  Она посмотрела на стенные часы, и хмыкнула - было половина шестого пополуночи. Что же - это даже становится интересным... Лейла натянула брюки, рубашку и собиралась было выйти, но потом какое-то смутное тревожное ощущение появилось у нее. Она надела верховые сапоги, сунула за голенище нож и тогда только направилась к двери.
  Содержательная практика ночных свиданий побудила ее обстоятельно изучить все скрипящие доски на полу, и она покинула дом, никого не потревожив. В двадцать два года можно подумать и о том, чтобы снять собственный дом, и жить отдельно от родителей. Но в их городке дешевого дома в подобающем Магу и южанину квартале попросту не было, да и зарабатывать ей удавалось немного. Закончив медресе, она могла, как и многие, уехать в какой-нибудь большой город; скорее рано, чем поздно, ей все равно пришлось бы оставить родительский дом. Но она хотела уехать не одна. И сейчас ей оставалось только дождаться возвращения Карвера, чтобы осуществить это намерение.
  На дворе было прохладно, и по этой прохладе, по листве, по вскопанной земле под яблонями чувствовалась осень. Солнце скрывалось еще за горами; темные силуэты на востоке, светлые на западе, далекие снежные пики Лас-Роксат на севере; старая раскидистая акация, заслоняющая то, что на юге. Из денников, выходящих по местному обыкновению прямо на двор, никто не высунулся - лошади еще спали. Только огромная серо-лохматая овчарка, что ночами ходит вокруг дома, появилась откуда -то, постукивая когтями по каменным плитам двора, ткнулась носом и пару раз повела хвостом.
  В сплошной деревянной калитке в высоком глинобитном заборе было окошечко, через которое, не открывая, можно было выглянуть на улицу, но Лейла стеснялась показывать свои опасения в такой мере. Уже взявшись за ручку засова, она несколько секунд прислушивалась к ауре места, пытаясь распознать намерения человека по ту сторону забора. Но аура ничем не нарушалась.
  Тогда она отодвинула засов и отворила калитку.
  В трех ярдах от калитки стояла леди, одетая для дальней дороги верхом, держа в поводу вороную кобылу с белым фонарем от носа до лба. Лейла сразу подумала, что никогда не видела таких лиц, как у нее - необычная, какая-то резкая красота, в первые секунды скрывающая за своей необычностью свою идеальную правильность. У Магов есть прием, которым они часто пользуются, встретив нового человека. Он состоит в том, чтобы попробовать почувствовать, что может вызвать этот человек не только у Магов с их почти одинаковым восприятием мира, а и у людей с совершенно другим восприятием. Лейла быстро выполнила этот прием, и почти сразу почувствовала, что у многих людей незнакомка должна была вызывать безотчетный страх. Ее взгляд казался хирургическим инструментом, с помощью которого можно проникать в самую глубину сознания, и делать там все, что угодно. От нее не могло быть секретов. Ей нельзя было нанести ущерб. От ее влияния не существовало защиты. Казалось, что она присутствовала при создании Мира.
  В ту же секунду, как Лейла почувствовала это, лицо незнакомки изменилось, скрытое магической маской.
  Тогда она сказала:
  - Миледи Ларсен, я хочу поговорить с вами о весьма важном деле. Можем мы сделать это у вас на дворе?
  
  
  
  
  
  
  Городок, где жил Карвер, стоит в северо - восточной части Фернанской долины. В основном - на пологих склонах, потому что землю внизу удобно обрабатывать и главное, поливать, и на ней не строятся. Обычно в городок едут с юга, через поля, мимо искусственного озера, образованного талой водой. Озеро это и является главным богатством здешних мест; без него земля в сухой горной долине не имела бы почти никакой ценности. Если же ехать сюда с севера, то дорога идет через перевал, расположенный над самым городком. Южная дорога, издалека заметная по тополям, которыми она обсажена, с утра до вечера утопает в облаках пыли - на юге лежат все цивилизованные земли Среднего востока. Северная же дорога, крутая и каменистая, мало кому нужна; две арбы ни за что не разъедутся на ней в узком месте, но зато едва ли и встретятся.
  Вот по этой-то дороге и подъезжал к родным местам Карвер, возвращаясь из Храма Меча Предтечи.
  Когда он оказался на перевале, и пригоршня белых домиков среди облетающих садов открылась у него под ногами, день был в разгаре. Солнце светило с совершено безоблачного неба еще по-летнему, но вместо летней жары создавало только приятное тепло. Едва ощутимо тянуло дымом - в садах жгли листву. Еще какие-то запахи, свойственные человеческому жилью, то и дело смешивались друг с другом; по ним можно было путешествовать, как по воспоминаниям.
  Жеребец стал принюхиваться; Карвер остановил его, и спешился. На том участке дороги, что им предстоял, всадник, ценящий свою лошадь, сведет ее в поводу. Едущие на арбе пользовались длинным, в несколько миль, пологим объездом, но верховой мог сэкономить девять десятых этого пути...
  В этом месте Карвер всегда останавливался ненадолго, чтобы посмотреть на открывающийся отсюда вид. Сейчас он спешил, но несколько минут у него, разумеется, были.
  Он смотрел на городок внизу, на поля, пересеченные тонкими ниточками арыков, на темное от полуденного солнца озеро, на синевато-туманные подножия гор через долину, снова на городок... И вдруг вспомнил - ощущение счастья, что у него теперь общее со всеми людьми.
  Например, вот с этими самыми, из долины внизу. Он не знал и десятка местных, кроме тех, кто пользовался его услугами как Мага - южане обычно держатся своего круга. И он был для них просто Магом, чья жизнь, непонятная и неизвестная им, проходит в каком-то другом мире. Зато их жизнь была очень простой и понятной. Заработать немного денег, посидеть в чайхане, поболтать, поиграть в нарды, заняться сексом - вот и все, в чем она состояла. Но в этих простых вещах, если они удавались, если все шло хорошо, и было их счастье.
  Вдруг вспомнил он, как жаркими летними ночами пробирался по задворкам соседских садов к своим первым подружкам, преследуемый ощущением их губ и их кожи под своими руками. Непроглядная темнота под деревьями; звезды между ветвями, несколько очень ярких на серебристом фоне Млечного Пути, ведущего через темно-синюю бездну; где-то далеко, на пределе слышимости, вместе со звоном в ушах - шум текущей воды на полях. А потом - то неожиданное, ни на что не похожее ощущение, которое он испытал, столкнувшись после долгого отсутствия с соседской девочкой по имени Лейла Ларсен...
  Разве ни происходило с ними того же? Разве ни то же самое чувствовали они в таких ситуациях? Они могли говорить при этом другое и что-то другое делать - что-то такое, что более соответствует их опыту и традициям. Но самые основные, самые сильные и самые яркие чувства у них должны были быть те же. И ощущение счастья должно было быть тем же. Происходя от разных причин, оно для каждого человека было только самим собой...
  И когда он попробует объяснить Лейле, для чего собирается ввязаться в это дело в Северном округе, она легко сможет его понять. Уж у него-то с ней и ощущение счастья, и причины его точно было совершенно общими...
  
  
  
  
  
  
  Родителей он не застал дома. В небольшом городке, где постоянно живут Маги, работа для них быстро заканчивается. Зато по всей долине разбросаны небольшие, иногда в несколько дворов, деревни. В будний день Маг из Фернаны большую часть времени проводит в седле...
  Калитку открыл садовник из местных, что работал у них уже много лет. Сообщив - как и следовало ожидать - что хозяева будут к вечеру, он добавил, что "сэра Джесса" ожидает письмо; миледи Лейла принесла его позавчера, и велела передать, едва только сэр Джесс появится.
  Бывают моменты, когда, услышав новость, которая может означать самое разное, сразу точно знаешь, что она означает самое худшее. Нормальный ход событий может плавно меняться, оставаясь нормальным, а может разорваться чем-то таким, что уже несовместимо с нормой. Вот это-то Карвер и почувствовал, когда услыхал про письмо.
  - А сама она где? - спросил он.
  - Уехала в тот же день, сэр, - отвечал садовник.
  Лейла не могла уехать внезапно без того, чтобы нормальный ход событий не разорвался. Ей незачем было внезапно уезжать. Она знала, что Карвер появиться со дня на день; именно сейчас по всей логике ситуации она должна была дождаться его.
  - Что-то случилось? - спросил Карвер.
  - Да нет, сэр, - отвечал садовник, - она не сказала, что что-то случилось. Просто передала письмо. Оно лежит на столе в вашей комнате, сэр...
  
  
  
  
  
  
  "Джесс, мне очень трудно об этом писать, но сказать тебе это лично мне не по силам. Я люблю другого человека, и уезжаю с ним. Тебе не стоит искать встречи со мной. Быть может со временем, когда я почувствую, что это возможно, я сама найду тебя, и все объясню. Сейчас я ничего не смогу объяснить. Я понимаю, что отказ от встречи, от личного объяснения, сама краткость этого письма выходят за рамки того, что принято между людьми. Но по сравнению с тем, что я делаю, это мелочи, на которые я позволяю себе не обращать внимания.
  Я знаю, что я для тебя значу; что уже давно ты связал со мной всю свою дальнейшую жизнь. Я не оправдываюсь, потому что сама не приняла бы оправданий; не прошу понимания, потому что сама отказала бы в нем кому угодно, если бы так поступили со мной. Никакими своими качествами или поступками ты не заслужил такого с моей стороны. Дело только во мне. Все, что меня с тобой связывало, осталось и останется, что бы и с кем у меня ни было. Не могу поверить, что когда-нибудь настанет день, в который я не вспомню тебя.
  Незачем писать что-то еще. Слова ничего не значат, значение имеют только дела. А они таковы, что я не могу даже закончить написанное чем-то вроде "пойми" или "прости". Придется оставить тебе письмо, которое никак не кончается.
  Лейла Ларсен, Маг."
  
  
  
  
  
  
  Он прочитал это письмо дважды, а потом сжег и, растерев в пепел, стряхнул с ладоней в арык между их и соседским садом; зимние дожди унесут его вниз по долине, а потом большая река выбросит его в океан, далеко на юге, откуда их предки и приехали когда-то в Фернану. Надо сказать, куда больше ему хотелось сохранить его. Как ни был он оглушен этим обвалом нормального хода событий, в одно мгновение превратившим его мир в перемешанную землетрясением пустыню, Карвер почувствовал какую-то двойственность в тексте письма. Но ему вдруг стало страшно: письмо связывало Лейлу с человеком, которого скоро многие будут ненавидеть ничуть не меньше, чем, к примеру, рыцаря Джотто. Конечно, если все пойдет по плану, личность Карвера не сможет установить никто, кроме тех людей, с которыми он говорил в Храме. Но в то, что что-то может идти по плану, Карвер сейчас предпочитал не верить.
  
  
  
  
  
  
  Он сказал садовнику, что прибыл только проездом, и не сможет дождаться родителей. После чего расспросил, как у них дела и, убедившись, что все идет нормально, дал жеребцу полчаса постоять расседланным, а потом сразу уехал.
  На перевале, которым он проезжал пару часов назад, он не оглянулся. Ему совершенно не хотелось вместо города, где все было так хорошо, увидеть пустыню, населенную призраками.
  
  
  
  
  
  
  К караван-сараю Карвер подошел, когда уже стало темнеть. Вскоре после полудня начался крутой подъем на плато, и он спешился - как всегда делал в таких ситуациях. Не стоило утомлять жеребца, который и так проходил каждый день почти предельное для себя расстояние. А вот самому явно следовало размяться...
  Разминка вышла нелегкая. Осыпающаяся тропа петляла среди скал и огромных камней целых полдня. Ишака с хворостом Карвер не взял - он ехал в один из лагерей Ордена в Северном округе и не собирался отклоняться от караванных путей. Это было хорошо - ишак с двумя вязанками по бокам мог не протиснуться в некоторые щели между камнями, которыми иногда проходила тропа. Легкие седельные сумки в этом случае крепятся сверху - одна на седле, другая на крупе лошади...
  Вечером подъем кончился.
  Плато, ровное, темное, без единой травинки, с трех сторон было окружено темными скалистыми горами. Сейчас, освещенные садившимся солнцем, их крутые, часто отвесные склоны отливали оттенком красного. Красное и черное чередовалось, сменяя друг друга в зависимости от того, как падал солнечный свет. А за красновато-черными стенами уходил в темнеющее безоблачное небо снежный конус двадцатитысячника. Самого первого в Лас-Роксат, если ехать этой дорогой. У местных племен он назывался Сторожем Горной Страны, или попросту Сторожем. Солнце садилось за спиной Карвера, и огромные тени, странно похожие у лошади и у человека, протянулись далеко вперед, словно дорожки, ведущие в вечные снега и дальше, в вечернее небо. Солнце раскрашивало снег в золотисто-оранжевое, потом в красное, потом в темно-розовое а потом наступил момент, когда Карверу всегда начинало казаться, что снежные вершины на самом деле не материальны, и что через них каким-то невероятным образом просвечивает темное вечернее небо.
  
  
  
  
  
  
  Двигаясь неспеша в это небо, Карвер вспоминал Фернану. И вот что именно: такой же вечер, только среди зимы. Южные, обращенные в долину склоны Северного Фернанского хребта уже погружаются в темноту. В долине еще темнее, только озеро призрачно отражает свет безоблачного неба. Все остальное затушевано серо-коричневым - листва облетела, снега в долине никогда не бывает. Но здесь, на склонах, его сколько угодно, и из снега поднимаются высокие узкие ели. Они стоят до самого перевала, до которого уже совсем близко. А за перевалом, так же, как сейчас Сторож Горной Страны, южные склоны Лас-Роксат светятся темно-розовым светом в вечернем небе. Вдвоем - он и Лейла - они поднимаются к перевалу. За спинами у них доски для катания по снежным склонам. В Фернане все катаются на досках зимой; кто побогаче - на настоящих, привозных, кто победнее - на самодельных. Местные детишки совмещают катание с сопутствующим бизнесом: сводят вниз лошадей или ишаков, на которых поднимаются райдеры. Но сейчас вокруг никого - уже поздно, остальные спустились вниз. Если оглянуться и присмотреться, в лесу ниже по склону можно увидеть дома, и в окнах уже огоньки. Те местные, у кого есть лишние деньги, строят такие дома в лесу на склонах, и проводят в них выходные - зимой катаясь на досках, летом просто спасаясь от жары, затопляющей долину даже по ночам. У их родителей, разумеется, тоже есть такие домики, и сейчас они дойдут до перевала, а потом съедут прямо к крыльцу. К крыльцу домика Ларсенов, потому что в эти выходные родителей Лейлы там нет... Минувшей ночью их тоже там не было; они с Лейлой встали, разумеется, очень поздно, только за полдень вышли на склон и сейчас, вечером, еще не настолько устали, чтобы не подняться еще раз на перевал - теперь уже в полном одиночестве. Они хотят спуститься по нетронутому снегу в стороне от общепринятых мест, и поднимаются тоже по такому же снегу. Карвер идет впереди, пробивает тропу - прямо на темно-розовый Лас-Роксат. В какой-то момент он останавливается, оборачивается, беглым взглядом охватывает склоны и долину внизу, а потом стоит и смотрит, как Лейла неспша, зная, что он рассматривает ее, приближается к нему. На отворотах ее сапог лежит снег - здесь его по колено. Короткая зимняя куртка расстегнута до пояса, потому что когда так поднимаешься, скоро становится жарко. Волосы выбиваются из-под теплого зимнего самуми; немного учащенное дыхание - совсем немного, дело привычное; крупные полные губы скрывают улыбку, но темно-карие глаза тут же ее выдают... Ей пятнадцать лет, по местным обычаям - можно и замуж, хотя для южанки - совсем еще детство, конечно. Странное время - то она совсем маленькая, то совсем взрослая...
  Нет, Лейла - здесь что-то не то. Факты врут. Они часто врут, заставляя выкапывать истину из-под их противоречивого нагромождения. Ты достаточно видела мир для того, чтобы исчезнуть намного раньше. А он, Карвер, видел еще больше. И он знает, что бывает между людьми, и что бывает потом. Есть люди, замену которым можно искать всю жизнь - и ничего не найти. Он не верит. Если бы была хоть какая-то ниточка, ведущая к тебе, он поехал бы по ней, а не туда, куда едет сейчас... А впрочем... Карвер хмыкнул, и покачал головой. Когда факты почти несомненно врут, и идут вразрез с интуицией, можно придумывать любые гипотезы. Например, о том, что дорога, которой он сейчас едет, и есть эта самая ниточка...
  
  
  
  
  
  
  Караван-сарай выглядел неприветливо даже в такой пустынной местности; красно-черный камень, темное небо и розовый снег казались уютнее, чем глухая, без единого окошка, серая глинобитная стена высотой в полтора человеческих роста. Грубые деревянные ворота вели на темный двор. На открытом месте казалось еще относительно светло. Но двор караван-сарая был наполовину перекрыт крышей, и где-то в темноте горел очаг, от которого темнота казалась еще плотнее. С тех трех сторон, где не было ворот и забора, двор образовывали длинные одноэтажные здания, которые лучше было назвать именно сараями. В одном помещались денники, в другом - комнаты для состоятельных посетителей, а в третьем - кухня и общая комната для тех, кто не платил за отдельную комнату. Здесь не было уже и следа той цивилизации, что от Фернаны до южного океана определяла весь облик тамошней жизни.
  На дворе было пусто - сезон караванов прошел. Хозяин, возившийся у очага, появился, едва скрип ворот, открываемых слугой, известил о прибытии постояльца. Засаленный, чиненный-перечиненный халат его и стоптанные кустарные сапоги наглядно свидетельствовали о богатствах здешних краев. Узнав Мага, он поклонился заметно ниже, чем того требовали традиции Просвещенного Мира. Но Карвер знал, что обманываться этим поклоном не стоит. Одинокого путника, если зазевается, могут и прирезать в таком караван-сарае. Говорили, что так промышляют иногда местные бандиты, состоящие в сговоре с хозяевами. Могли быть бандитами и сам хозяин с работниками - или с родней; кто их тут разберет... Посему одинокие здесь и не ездили. Если же такие и находились, то, скорее всего, сами изрядные головорезы - стоило крепко подумать, прежде чем покушаться на их скромные пожитки...
  Жеребец Карвера не был хорссейфером, и его вполне можно было поручить заботам построннего человека. Но Карвер самолично отвел жеребца в денник, расседлал и дал корма. Пусть хозяин сего шикарного заведения думает, что и в самом деле хорссейфер, ежели всадник никого к нему не подпускает - меньше соблазнов.
  Карвер, стоя у плеча жеребца спиной к коридору, разделяющему два ряда денников, шептал заклинания, ограждающие лошадь от попыток магического влияния, когда жеребец вдруг поднял голову и сильно потянул носом воздух.
  Карвер быстро оглянулся; руки сами собой охватили устье ножен и рукоять пребывавшего за поясом меча. От того, что он увидел, теплая волна пробежала у него внутри.
  В деннике напротив стояла вороная лошадь с белым фонарем.
  Карвер готов был поклясться, что пять минут назад, когда он вошел сюда, конюшня была пуста. Конечно, в этих потемках он мог и не заметить вороную лошадь в полнейшей уже темноте в глубине денника. Но жеребец, шайтан все побери, не мог ее не почуять, какого бы пола она ни была!
  Но это было еще не все.
  В коридоре перед денником стояла всадница.
  Карвер сразу узнал ее, хотя почти не мог рассмотреть лица в темноте.
  - Вы с ума сошли, - сказал он тотчас же.
  Вообще-то, после той ночи в Храме Меча Предтечи было бы естественнее сказать ей "ты". И в Эстернии, и на юге Среднего востока взрослые люди, являясь сексуальными партнерами, наедине не обращаются друг к другу на "вы". Но Карвер, не задумываясь, сказал именно "вы". Она не была его женщиной. То, что произошло тогда, равно не имело отношения ни к их делам друг с другом, ни к сексу. Это имело отношение к его миссии - почти наверняка. Но спрашивать об этом, разумеется, не стоило. Карвер был почти уверен, что она является тем самым участником проекта, чье инкогнито должно сохраняться и впредь. Но он не располагал доказательствами, а ошибка могла оказаться слишком дорогой. Ему очень хотелось доверять ей. Но от его доверия зависело дело и другие люди, и он мог позволить себе чувствовать его, но не мог полагаться на него, совершая поступки. Он вспомнил тотчас, что тогда, в Храме, она не спросила его имени и не назвала своего. Тоже не случайно? Что же - анонимность его сейчас вполне устраивает... Впрочем, одной ошибки он не сумел избежать. Перед самыми воротами караван-сарая он соорудил магическую маску. Войдя на пустую конюшню, убрал ее - с местными он больше не собирался встречаться. А когда появилась незнакомка из Храма, позабыл восстановить. Оставалось надеяться на то, что их встреча в окрестностях Храма никому не покажется подозрительной. Если, конечно, она не тот самый участник...
  Она негромко рассмеялась:
  - Потому что играю в привидение и пугаю добропорядочных путешественников?
  - Потому что разъезжаете одна по таким местам. Или... не одна?
  Она снова рассмеялась:
  - Одна - к вашему, признайтесь, тайному удовольствию. Можете не скрывать его... Я не боюсь нашего досточтимого хозяина и его преданного слугу. Хвастаться не стану, но... вы же их не боитесь? А я такой же Маг, как и вы...
  - Простите, - сказал Карвер, - я не хотел усомниться в ваших возможностях. Просто... за леди всегда беспокоишься, Маг она или не Маг...
  И замолчал, словно споткнулся - вспомнил о Лейле. Где она сейчас, что это за человек, с которым она уехала?
  - Вы чем-то обеспокоены? - спросила леди, делая шаг к нему, - или просто устали?
  Ему очень захотелось сказать - я устал от беспокойства за самого близкого мне человека, от развала всех своих планов, от того, что мне кажется, будто ничего хорошего больше не будет. Я устал от того, что в деле, за которое решил взяться, самым привлекательным кажется мне дурацкая геройская смерть, и от досады, что почти никто не будет знать, что это именно я так геройски погиб...
  Но, конечно же, он этого не сделал.
  - Личные проблемы, - сказал он.
  Леди сделала шаг назад и снова почти исчезла в темноте. Потом сказала из темноты:
  - Расскажите...
  - Моя девушка меня бросила, - сказал Карвер.
  - Совсем или так - поругались, наговорили друг другу лишнего?..
  - Кажется, совсем. Якобы, она уехала с кем-то, кого любит. До недавнего времени я был уверен, что такой человек - я.
  - А до этого все было хорошо?
  Карвер кивнул в темноте:
  - Вполне.
  - Даже не ссорились?
  - Я ее всю жизнь знаю, - сказал Карвер, - все ее двадцать два года. Она всегда была такая умная, хорошая девочка... не простая, но хорошая... такие не испытывают потребности в ссорах...
  - Такие иногда теряют голову, - возразила леди из темноты напротив.
  - Я искренне надеялся, что она много раз теряла и находила ее в медресе.
  - Она рассказывала вам о своих похождениях?
  - Намекала.
  - Могла и приврать. Чтобы вы не считали ее неопытной. Слишком умной и хорошей девочкой. Она Маг?
  - Да.
  - Умные и хорошие девочки-Маги иногда допускают одну небольшую слабость. Дома они рассказывают, как гуляли в университете, а в университете - как хорошо проводят каникулы дома.
  Карвер против воли рассмеялся.
  - Такое, конечно, возможно. Но я всегда доверял ей...
  - Слушайте - она что, рассказывала вам с подробностями, как и с кем проводила время?
  - Да нет...
  - Но тогда ей даже не было нужды вас обманывать. Вы хотели, чтобы она нагулялась перед замужеством. Вы это услышали. Что она сказала на самом деле, вы не услышали. А теперь не сможете вспомнить...
  Карвер пожал плечами:
  - Слушая вас, я тоже начинаю верить в то, во что хочу. В то, что она скоро объявится и скажет, что это была дурацкая детская влюбленность, и что она сама не понимает, как это вышло...
  - Ну да, - сказала леди, - именно так.
  Некоторое время они молчали.
  - Знаете, что самое приятное во всей этой любви? - спросила леди из темноты, - самое приятное - дорого заплатить. Собрать в кучу все, что имеешь, и отдать. С этим ничего не может сравниться. Этого очень хочется. И когда находится человек, за которого можно так заплатить, ему готовы приписать несуществующие достоинства, лишь бы доказать себе, что это имеет смысл сделать. Возможность платы ценней человека. Ради нее можно даже бросить того, кого действительно любишь, если любовь к нему никакой особенной платы не требует. Зато потом можно заплатить еще раз - теперь уже вернувшись к нему и пожертвовав этой самой якобы большой любовью, ради которой его и оставили. Броситься на шею, плакать, просить прощения и знать в глубине души, что получишь его, но все равно, получив, испытать сумасшедшее счастье, как будто в этом были хоть какие-то сомнения... Во всем этом нет ничего циничного. Это имитация самопожертвования - самого ценного человеческого качества, которое необходимо постоянно, каждый день. Самопожертвование - это сущность любви. Именно от него получаешь столько удовольствия. Сложно сказать, почему так. Может, правы те, кто утверждает, что люди на самом деле представляют собой единое целое, и вся нынешняя их разобщенность - только временная дань некой преходящей зловредной эпохе, не более того... Единое целое - и естественно чувствовать то же, что другие, и жить чувствами других людей... Причин мы не знаем, но явление от этого не исчезает. Может быть, ваша умная хорошая девочка просто доросла до чего-то настоящего. А вы не даете ей это настоящее реализовать. Ей для вас нечем жертвовать. Ситуация с вами - маятник в равновесии. Поэтому она толкает его в одну сторону, чтобы вывести из этого равновесия. А потом прокатится на нем же в другую - обратно к вам. Счастливой любви нужны жертвы. Если их не требуют, приходится создавать самостоятельно...
  Она замолчала.
  - Думаете, дело в этом? - спросил Карвер.
  Леди хмыкнула.
  - Похоже, по крайней мере... Она вам хоть что-нибудь объяснила? Или просто - люблю господина Икс, и все?
  - Люблю, и все. Но оставила за собой возможность разыскать меня и все объяснить.
  Леди снова хмыкнула.
  - По-моему, она просто готовит вас к возвращению маятника.
  Еще некоторое время они молчали.
  Потом леди снова сделала шаг из темноты, и сказала:
  - Пойдемте ужинать. А после ужина я, как могу, постараюсь отвлечь вас от ваших проблем... Идет?
  Карвер посмотрел на нее; в слабом свете, падающем со двора от уже разожженных факелов, лицо ее было просто и доброжелательно, и даже ее резкая красота как-то смягчилась - красота леди, которую знаешь много лет, которая ничего не играет, с которой нет никаких отношений, а есть просто общая жизнь, в которой давно есть все.
  - Конечно, - сказал он, - и спасибо вам...
  
  
  
  
  
  
  Утром она никуда не исчезла; он проснулся, чувствуя ее тепло и первое, что он увидел, открыв глаза - это ее черные волосы на скатанных свитерах, из которых, накрыв их рубашками, они соорудили подушки. В теснейшей комнатенке, где они спали на набитом соломой жестковатом тюфяке, был страшный холод; хорошо хоть, что одеял было с избытком. Лежать с ней в обнимку среди этого холода было не менее приятно, чем заниматься сексом. Очень приятно. Карвер лежал и думал, что никогда ему не доводилось почувствовать такое. Все его сексуальные впечатления относились к теплым домам, а стоянки под открытым небом с ним никто не делил.
  Когда она открыла глаза, он сказал:
  - Доброе утро. Ты как? - и это было совершенно осознанное "ты"; все теперь было иначе, чем в их первую встречу.
  
  
  
  
  
  
  Накануне за ужином он спросил ее, куда она едет - имея в виду не цель, а просто направление.
  Караван-сарай стоял на слиянии трех дорог. Одна вела на юг, в цивилизованные края, и этой-то она и должна была ехать. Вторая шла дальше на север, параллельно Лас-Роксату, и этой дорогой должен был ехать Карвер. По третьей они оба недавно проехали - она шла через Лас-Роксат на восток. Этой дорогой сейчас не имело смысла ехать никуда, кроме нескольких ближайших селений - на перевалах уже лежал снег.
  Карвер чувствовал, что не должен расспрашивать ее о ее планах; и она тоже его не расспрашивала. Спросил только, отчего его жеребец не почуял вчера ее кобылу - заклинание, что ли?
  Она рассмеялась:
  - Конечно. Я приехала перед самым вашим появлением. Потом увидела, как вы приближаетесь - через смотровое окошко в воротах - и решила вас разыграть. Сказала хозяину, чтобы не говорил вам о моем присутствии... Я не знала, что у вас неподходящее настроение для шуток - извините меня...
  Конечно, он был не в претензии...
  
  
  
  
  
  
  Они выехали вместе, и он долго смотрел, как удаляется она через темную каменную пустыню, и солнце светит ей в спину, и длинная тень указывает ей дорогу на юго-запад, к спуску с плато.
  Перед самым спуском она остановила лошадь, обернулась и помахала ему рукой - он помахал ей в ответ. Потом спешилась, и исчезла среди больших темных камней, где начиналась ведущая по склону тропа.
  
  
  
  
  
  
  "Мы с вами носим те же мечи, что и он", - повторял про себя Карвер, глядя не столько на дорогу, сколько в свои воспоминания и размышления, - "мы с вами"...
  Она ничего не сообщила ему минувшей ночью, и не было никаких намеков ни на какие послания. Была просто женщина, с которой ему было тепло в обширной и разнообразной пустыне, куда нежданно-негаданно занесла его жизнь, с которой ему было хорошо и спокойно, и с которой он хотел встретиться снова.
  
  
  
  
  
  
  - Посмотрите, Карвер - перед вами граница мира!
  Вдвоем - он и Джотто - они стояли на плоской крыше главной башни одной из крепостей Ордена на северной границе Северного округа.
  Основатели крепости не лишены были ироничной романтики, и называли свое произведение Гнездом Грифа, а части Ордена, которым она служила опорным пунктом - Горными Грифами.
  Гнездо помещалось на верхушке горы, стоящей над перевалом, по которому шла с юга на север крутая и узкая тропа. Оба склона перевала простреливались из тяжелых арбалетов, а крутой подъем от тропы к крепости должен был вымотать противника раньше, чем он доберется до цели. С остальных же трех сторон к крепости могли подобраться только опытные скалолазы, да горные козлы. Однако и они не нашли бы ничего, кроме тридцатифутовых каменных стен.
  Вид же, и верно, открывался достойный.
  На юг, плавно снижаясь, уходило темное каменное плоскогорье; его темные неровные очертания и образовывали горизонт далеко на юге.
  На восток и на запад горный хребет, стоящий на границе плоскогорья, закрывал перспективу сплошным нагромождением темных вершин. Для стоящих на башне вершины эти пребывали примерно на уровне глаз, но только светлое небо у горизонта открывалось за и между ними.
  На север круто спускалась долина темного камня, еще более темная от того, что утреннее солнце пока не проникло в нее; только полосы облаков, жмущиеся кое-где к темным склонам, разнообразили эту сгущающуюся книзу темноту. По другую сторону долины такой же темный хребет контрастировал с небом. А вот за ним, много дальше, начинались снежные вершины. Да какие! Если на Лас-Роксат они стояли обособленно, словно подчеркивая свою исключительность, то за темным хребтом лежало сплошное остро-белое пространство. Там вообще ничего больше не было, кроме этих гигантских вершин, плотно стоящих друг рядом с другом. Карвер знал, что высота их составляет от двадцати до почти тридцати тысяч футов. Лас-Роксат затерялся бы среди них, невидимый издалека. Когда Карвер попробовал представить себя среди этих гор, у него закружилась голова. За всю историю к ним подошли всего три экспедиции, и все три остановились на границе их, на заваленном вечными снегами перевале Последний. За ним открывалось нечто невообразимое, и никто не рассчитывал, проникнув туда, вернуться живым. И все же - ярко-белое сияние под ярко-голубым небом вызывало у Карвера только радость, как будто обещало что-то очень хорошее впереди - и уже навсегда.
  - Что же касается фактов, - заговорил Джотто после перерыва, в течение которого оба они в молчании смотрели по сторонам, - они таковы. Вы ехали с юга и, таким образом, смогли посмотреть весь Северный округ. Вы видели его оазисы, разделенные многими милями горной пустыни, и его население, не без труда в них выживающее. Полагаю, контраст с Югом и вашей родной Фернаной показался вам немалым... Далее к северу он только усиливается. Оазисов все меньше, земли, пригодной для обработки - тоже. В полумиле от нас, за перевалом, начинается Запределье. В нем время остановилось. Феодалы-бандиты паразитируют на нищих крестьянах, как блохи и вши. И точно также переносят всякую идейную и социальную заразу. Именно здесь производится почти все сырье для наркотиков, которые попадают в Просвещенный Мир. Именно эти наркотики дают те средства, на которые в пустынной стране, где крестьянин не может прокормить даже ишака, столетиями существуют отряды в сотни сабель, и люди эти не занимаются ничем, кроме войны. Мы контролируем основные тропы, идущие туда из Просвещенного Мира. Но для того, чтобы контролировать всю границу Северного округа, надо в сто раз больше сил, чем мы имеем здесь и можем себе позволить иметь. Бандиты проникают в Северный округ, когда захотят, и нападают и на местные села, и на наши караваны, которыми мы подвозим снабжение своих сил. Ведь в здешних краях невозможно достать ничего... По сути дела, все наши силы уходят на охрану наших коммуникаций. И только когда очередная банда начинает действовать особо активно, мы тормозим свои караваны в защищенных местах, и отправляем их охрану гоняться за бандитами. А когда мы их догоняем, они бегут к своим сторонникам, хватают мотыги и становятся сватьями да кумовьями, которые только что приехали из какого-то отдаленного кишлака. И даже не могут ничего о себе рассказать, потому что там, видите ли, другое наречие... Ни один суд Просвещенного Мира не признает их бандитами, хотя любому местному это более чем очевидно. Зато любого нашего, оказавшегося в этом районе Запределья, убьет первый же, кто сможет это сделать. Так что за перевал могут ездить или опытные разведчики, которые умеют двигаться незаметно, или сильные отряды. Но, по большому счету, и делать там нечего, потому что обыскать все эти горы у Ордена все равно нет возможности. А найти кишлак в три двора и конфисковать пучок конопли на стоит стертых подков. Мало того - отнимая коноплю, мы оставляем еду на сумму отнятого - а иначе это скорее убийство голодающих, чем борьба с наркоторговлей... Вот что я хотел сообщить вам на фоне, так сказать, театра военных действий. Остальное предлагаю обсудить в комнате с камином. При всех достоинствах местного пейзажа холод и ветер могут и повредить нашей миссии...
  Они спустились в кабинет Джотто - именно в Гнезде Грифа находилась главная резиденция командующего Силами Ордена в Северном округе - и уселись за обширным столом, изрядно заваленном бумагами, картами и книгами. Огромный камин, без которых в каменном здании невозможно было бы находиться зимой, огненными бликами дополнял неяркий свет из маленьких узких окон с тройными стеклами в массивных деревянных рамах.
  - Вы сказали вчера по приезду, что уже представляете себе свой первый шаг...
  - Да, - Карвер кивнул, - я хочу поехать в Фахур, и поискать сторонников там. Ведь именно Фахур среди всех местных городов ближе всего к Запределью и подвергается нападениям чаще всего... Что вы на это скажете?
  Джотто неопределенно покачал головой:
  - Что это действительно очевидно, но только для южанина.
  - Почему?
  - Потому, что в Просвещенном Мире думают так, как думают просвещенные люди, живущие в мире... - Джотто усмехнулся, - извините, Карвер, но в этом каламбуре слишком много истины - и довольно грустной. Мы склонны воспринимать мир упрощенно. Но вовсе не потому, что необразованны, а как раз благодаря образованию. Парадокса здесь никакого. Большая часть образования - это теории. А теории - это модели. Наше образование больше ориентирует на знание моделей, чем реальности. Любая теория должна быть внутренне логичной. И вот, вооруженные нашей формальной логикой, мы начинаем действовать в реальном мире. Мы по умолчанию предполагаем, что такая же логика действует в нем. А ведь это не из чего не следует! Вообще не из чего: наша логика - это наша выдумка! Мы думаем - раз на людей нападают бандиты, они должны быть против бандитов. Это логично. Но это не правда. Правда состоит в том, что бандиты действуют именно в тех краях, где они находят поддержку. Они не могут не грабить, потому что грабеж - один из их источников дохода, необходимость. Но они грабят не всех, и грабят не одинаково. Прежде чем ограбить, они делают вид, что просят. Подайте, праведные люди, на праведное дело! На изгнание южных варваров. На восстановление традиций предков. На прославление местных богов. И многие дают. Кто-то дает потому, что у него с головой плохо, и он во все это верит. Но таких дураков мало. Большинство дают потому, что знают: не дашь сам - ограбят. Все равно придется отдать. Но в первом случае ты - сторонник обычаев, богов и прочего, а во втором - предатель, друг южных варваров. Вы слышали о двоемыслии?
  - Конечно. Одинаковая вера во взаимоисключающее...
  - Вот именно. Двоемыслие позволяет простому, слабому человеку, всецело зависящему от произвола, чувствовать хоть какой-то душевный комфорт. Ему самому выгодно верить, что он искренне дает на праведное дело, а не боится грабежа. Когда мы прогоняем бандитов, этот человек не меняет своего самоубеждения. Он думает - южане уйдут, бандиты вернутся. Эти южные самозванцы могут и потерять интерес к нашим краям... Нет уж, лучше я и дальше буду делать вид перед собой и другими, что не боюсь, а поддерживаю...
  Карвер непроизвольно качнул головой, выдавая сомнения. Джотто заметил, и снова усмехнулся, но уже весьма недобро.
  - Название "Друхат" вам, наверное, неизвестно?
  - Нет, - сказал Карвер.
  - Это одна из северных провинций одного княжества, которое входит в Северный округ. Она граничит с Запредельем. Еще при Предтече провинция Друхат была занята силами южан, и там были проведены реформы. Но, как и следовало ожидать, из - за переделенной земли началась война. Она шла до тех пор, пока местные феодалы ни смогли доказать в Суде по правам, что народ Друхата желает независимости. По решению суда мы вывели оттуда силы Ордена. Тогда множество людей из крестьян бросились к бывшим хозяевам с доносами и нижайшими просьбами о приеме на службу. А получив эту самую службу, перерезали кучу своих же односельчан якобы за то, что те сотрудничали с нами. На самом деле они просто хотели присвоить их барахло... Десять лет беженцы из Друхата доказывали в Суде по правам, что на их родине власть имущие не считаются ни с чьими правами. Десять лет адвокаты феодалов успешно твердили о народной поддержке родных головорезов. Никто не знает, сколько за это время в Друхате убили людей. Когда Суд изменил свое решение, и Орден вернулся, и Просвещенный Мир узнал наконец правду, это был шок, которого мы давно не испытывали. Судьи, десять лет назад заставившие нас уйти из Друхата, подали в отставку. А нам пришлось еще долго убивать в Друхате тех, кто не мог править, не убивая. Так выглядит реальная логика, Карвер...
  Карвер снова качнул головой - выражая на сей раз уже сомнения в собственных словах - и спросил:
  - А что предложите вы?
  Джотто снова усмехнулся:
  - Предложу нечто неполиткорректное. Именно - не уповая на нашу логику, воспользоваться логикой местной. На нашем языке она, правда, зовется суеверием и отсталостью. Но она работает лучше... Легенда о Герийской звезде - знаете?
  Карвер молча развел руками.
  - Понятно... Итак - Герийская звезда... Племя Гери проживает с начала времен в районе, именуемом сейчас провинцией Гери. Это совсем рядом отсюда. Коноплю там если и растят, то только для собственного употребления. На экспорт у Гири есть бараны, потому что есть джайляо. Это, согласитесь, куда лучше для всех... Так вот, местные пастухи, проводя все лето на горных пастбищах, вдали от утомительной суеты, сочинили немало интересного. В частности, легенду о том, что придет некий Пророк, появлению которого будет предшествовать новая звезда. Эти пастухи, поголовно неграмотные, живут в дофеодальных временах. Они никогда не слышали наших легенд о Прежнем Мире, но, представьте себе - их современная жизнь удивительно похожа на эту самую нашу легенду... Однако, по их мнению, раньше жилось еще лучше. Например, никто не воровал у них скот, как это делают нынче наши уважаемые оппоненты по процессам в Суде... Так вот - будет звезда, и будет Пророк, который возглавит восстановление былой благодати... А теперь самое главное - звезда уже была, и совсем недавно...
  Джотто посмотрел на Карвера с довольной улыбкой.
  - А Пророком должен стать я?
  - Конечно! - воскликнул Джотто, - это мы знаем, что появилась обычная новая звезда, и такое редко, но регулярно бывает. А для них это был знак свыше. И когда вы придете к ним, и скажете: в тех краях, откуда я родом, рассказывают, что был некогда Прежний Мир... сами понимаете... А потом, разумеется, кто-то будет кричать, что вы плохой, потому что чужой, и тогда вы вызовете его на поединок, и заставите сдаться, не убивая...
  - Что они за люди? - спросил Карвер, - кажется, они не похожи на остальных местных...
  - Они похожи на древних бетави, - сказал Джотто, - на тех, из которых потом сложилась бетавийская аристократия. Они все воины, и не склонны мириться с притеснением. Почему, вы думаете, они владеют джайляо, а все вокруг воруют друг у друга пригоршни земли? Потому что они хорошо дерутся - поголовно хорошо дерутся, Карвер! Они подчиняются старейшинам и традициям, и только на время войны избирают вождя. У них совсем нет предметов роскоши, кроме оружия, но еды хватает, и ее делят по числу едоков. По всему, это именно такие люди, из которых вы сможете собрать костяк вашего ополчения, Карвер. И то, что они не имеют представления о вашей культуре, не будет помехой. Их ценности понятны и нам - только нам есть что делить между собой, а этим людям - нечего.
  - Такая разница в культуре может неожиданно вызвать проблемы, которые сложно предугадать, - сказал Карвер.
  - Да, - Джотто кивнул, - но уж очень заманчивый получается ход. Прямо сказать, я не представляю даже, как иначе быстро создать эффективную основу вашего отряда. Мы думали даже переодеть своих людей крестьянами, - Джотто усмехнулся, - но это полная авантюра. Им можно придумать легенды - кто они и откуда, можно поучиться тонкостям произношения... Но на крестьян они все равно не будут похожи. А стоит людям один раз уличить вас в явном обмане, миссию можно считать завершенной.
  - Понимают ли гери южный язык? - спросил Карвер.
  Джтто кивнул:
  - Не все, но многие. Они ездят на базары, продают своих баранов... Так что переводчики найдутся. Ближайших помощников вы уж точно наберете из их числа. Если вы приедете в Фахур с сотней гери, с вами будут говорить совсем по-другому... Хотя сразу скажу - все равно плохо.
  
  
  
  
  
  
  Фахур лучше выглядел издалека, чем вблизи. Город стоял в долине, по берегам узкой реченки, и большую его часть занимали сады. Карвер приближался к городу по дороге, спускавшейся по пологому склону долины, и видел его полностью. Наверное, думал Карвер, летом вид еще лучше. Этакое темно-зеленое пятно среди почти пустынной местности. Сейчас вместо темно - зеленого на город словно набросили красно-буро-желтую сетку осенней листвы. Но это тоже выглядело неплохо.
  Вблизи город оказался грязноватым и лишенным каких-либо признаков архитектуры. Все в нем было плоско-неровное и серовато-буроватое - цвет местной глины, которой без особенной тщательности обмазывали каркасы всех построек в городе.
  Впрочем - не всех. Карвер еще сверху, с дороги, прикинул, какие и где расположены кварталы. Объезжая город с целью получше познакомиться с ним, он посетил и беднейшие кварталы, и так себе, и тот единственный район, который мог считаться богатым. В этом последнем встречались дома, построенные и оштукатуренные по более цивилизованным правилам. Но таких Карвер насчитал не больше десятка.
  Не могло быть и речи о том, чтобы провести в город весь отряд. Полторы сотни гери и еще человек пятьдесят, примкнувших к отряду в самых разных селах, пробирались бы по узким улочкам долгими часами. Хотя урожай собрали и базар прошел, перенаселенность города чувствовалась и сейчас, когда в нем не было почти никого, кроме местных. В центральных, старых частях южных городов тоже были узкие улицы. Но вокруг стояли новые кварталы, и толпы на улицах не было нигде - только на базарной площади во время торговли. Здесь вокруг старых кварталов была только пустыня. Посему отряд стал лагерем за городской чертой, а сам Карвер поехал на свою экскурсию в сопровождении двух телохранителей из числа гири, понимающих южный язык.
  Отряд, разумеется, не остался незамеченным. Но самого Карвера никто здесь не знал. Трое всадников привлекали внимание - как и любые всадники в бедном городе, в котором почти ни у кого нет лошадей - но вовсе не как Пророк со свитой.
  Карвер искал место, где мог бы привлечь внимание людей, и обратится к ним. Базарная площадь, не особо загруженная сейчас, могла бы оказаться подходящим вариантом, если бы не второй, который казался лучше - площадь перед главным в городе храмом.
  Храм, разумеется, посвящен был Единому Создателю. Но ни для кого не было секретом, что жрецы в этой местности, как и во многих других в Пограничье, пропагандируют не вполне ту веру, которой прикрываются. У них была своя альтернатива Единому, и каждый, кто не хотел с ними ссориться, должен был сознавать, что обращается именно к местному его заменителю.
  Храм выглядел, как копия типичного южного храма, выполненная ребенком из мокрого песка. Ни малейшего намека на стремление к небу. Напротив - он как-то оседал к земле, словно желая растечься по ней, обратившись в ту самую глину, которой его когда-то обмазали.
  Площадь перед храмом, вымощенная только пылью, с одной стороны ограничивалась рекой, с двух других - глухими заборами. Из-за заборов виднелись ветви фруктовых деревьев с облетающей листвой, и только они, да безоблачное небо и представляли собой отрадное зрелище. Пыль, заборы цвета пыли, храм, оседающий под непрочной тяжестью глины и готовый превратится в пыль - все это вызывало желание покинуть это место, да поскорее. Даже на берегу реки ничего не росло - из-за недостатка пространства прямо по берегу шла пыльная улица.
  Как и следовало ожидать, у входа в храм сидели нищие и торговцы. Немногочисленные прохожие неторопливо двигались по пыли, всем своим видом показывая, что им некуда спешить.
  Карвер не стремился снискать дешевую популярность, подавая нищим, но внимание его привлекла женщина средних лет с девочкой лет десяти. Черты ее лица едва ли могли показаться правильными или обаятельными тому, кто вырос среди Магов. Но Карверу понравился взгляд - спокойный и внимательный. Женщина не была похожа на местных. Скорее, она была из горных районов, что Карвер проезжал по дороге сюда.
  Он подъехал, спешился и спросил, в чем проблема. Проблема оказалась проста и банальна - кража на базаре, нечем заплатить за дальнейшую дорогу. Родственник мужского пола, с которым она ехала ( Карвер не понял, кто он ей - так далеко на севере сказывалось незнание местных наречий ) подрядился подработать где-то в городе. Работы сейчас мало, и стоит она дешево...
  Карвер спросил, сколько надо на дорогу.
  Двенадцать серебряных монет - гроши по меркам южанина. Но - Карвер это, разумеется, знал - местный поденщик должен работать за эти деньги не меньше месяца. Учитывая, что в это время им всем надо что-то есть... Он достал кошелек и отсчитал двенадцать монет.
  - Надеюсь, что больше не увижу тебя здесь, - сказал он, отдавая деньги; разумеется, вся эта история могла быть и обманом.
  - Мы уедем сегодня же, хаджа...
  Карвер брился не каждый день, и выглядел довольно потерто после трех недель разъездов. Но разумеется, в нем легко было рассмотреть если не Мага, то, по крайней мере, явно не крестьянина или городского стражника. Слово "хаджа" буквально означает человека, совершившего паломничество по святым местам. В качестве обращения его применяют ко всякому, в ком подозревают ученость...
  Незадачливая путешественница исчезла, а Карвер пошел дальше по площади уже пешком; жеребец на длинном поводу шел следом; телохранители держались поодаль.
  На цоколе храма были какие-то надписи. Карвер остановился почитать, и тут за спиной его кто-то сказал:
  - Уважаемый, разрешите несколько слов...
  Карвер обернулся медленно и не сразу. Таким образом бетави выражают непочтение к тому, кто пытается привлечь их внимание. Карверу не понравилось слово "уважаемый" - на юге так не говорят. Да и тон, каким это было сказано, отнюдь не свидетельствовал об уважении. На юге характерные черты бетави и экспанси служат подчас предметом взаимных шуток и анекдотов. Но в чужих землях все выходцы с юга ведут себя как наследники древних бетави, если не по происхождению, так по культуре. А древним бетави, согласно этой культуре, свойственна была воинственность и гордость, переходящая в заносчивость, если она сталкивалась с неуважением.
  Человек, позволивший себе спровоцировать эту заносчивость, стоял перед ним в одиночестве, но за спиной его торчали еще двое, крепкого сложения и с неприветливыми рожами. Карвер успел отметить, что люди вокруг, быстро взглянув на подошедших, торопились отвести взгляд - словно ничего не происходит. На заднем плане его телохранители внимательно смотрели в спины подошедших. Что-то было не так.
  - Надеюсь, у вас нет агрессивных намерений, - сказал первый.
  Он был совсем не похож на двух остальных - лицо и произношение его свидетельствовали о неком образовании. На вид ему можно было дать лет шестьдесят; невысокая грузная фигура выдавала физически беззащитного человека.
  - У меня нет агрессивных намерений, - сказал Карвер сухо, с каменным лицом.
  - Вы пришли с охраной, и я вынужден был тоже взять своих людей, - продолжал невежливый собеседник, - полагаю, ваши люди проявят благоразумие.
  Карвер все с тем же видом выждал секунд десять, глядя поверх собеседника, а потом сказал:
  - Я пришел не к вам.
  Собеседник сперва растерялся - наверное, он ожидал вопроса о том, кто он такой. Через несколько секунд он оправился и решил, очевидно, что придется говорить самому, если он хочет продолжения разговора.
  - Я знаю, кто вы, - сказал он и сделал небольшую паузу в надежде, что Карвер хоть сейчас что - нибудь скажет, но Карвер молчал, - вы - человек, который называет себя Пророком. Вы пришли во главе отряда из двухсот всадников. Вы имели столкновение с Абу Рахи, которого люди Ордена Гвина называют бандитом, и нанесли ему поражение, а сам он вынужден был бежать с поля боя. Вы проповедуете в селениях, призывая народ взяться за оружие, чтобы выступить против тех, кого Орден называет бандитами, - человек снова сделал паузу, снова ничего не дождался, и вынужден был продолжать, - скажите - вы признаете, что это правда?
  - Это правда, - сказал Карвер.
  - Я - верховный жрец главного храма Фахура, - сказал человек, - полагаю, вы знаете, что духовные лица в наших краях играют как минимум не меньшую роль, чем гражданская администрация... - паузы почти не было; верховный жрец решил больше не унижать себя, ожидая реакцию на свои слова, - и я хочу обратится к вам именно в качестве... в качестве человека, имеющего определенные полномочия...
  - Почему вы начали разговор с проявления неуважения? - спросил Карвер, оставив правила бетави, и говоря уже просто от имени себя самого, - вам не нравится моя миссия? Или я сам чем-то обидел вас, не имея, разумеется, такого намерения?
  Жрец несколько секунд соображал, а потом сказал:
  - Вы мешаете.
  Карвер рассмеялся:
  - Это свойство всех, кто уверен в своей правоте.
  Жрец даже не улыбнулся в ответ. Напротив, его глаза стали злыми, а лицо исказилось.
  - Я не знаю, кто вы по происхождению, но вы - южанин. Надо ли объяснять, что вас здесь не любят?
  Карвер улыбнулся:
  - Убедите в этом торговцев, когда я поеду на рынок, чтобы отдать им деньги южанина.
  Лицо жреца стало еще злее.
  - Вы насмехаетесь надо мной...
  - Простите, уважаемый, - Карвер заговорил по-прежнему негромко, но уже не безразлично, - я не думаю насмехаться ни над вами лично, ни над жителями этого города, ни над их взглядами, какими бы неверными они мне ни казались. В том, что я говорю людям, нет и тени неуважения. Судя по тому, что вы знаете о моих действиях в последнее время, вы знаете и то, к чему я призываю людей. Мои призывы выгодны им и совершенно законны.
  - В наших краях не принято так говорить.
  - Мы находимся на земле Просвещенного Мира, - сказал Карвер, - и здесь принято все, что и в любом другом месте. Всем известно, что здесь есть силы, желающие оторвать некоторые из Пограничных земель от Просвещенного Мира, и действуют они в своих личных корыстных целях. И они хотят этого именно потому, что никаких "ваших краев" больше нет. Есть Просвещенный Мир, есть Запределье. Эта земля - часть первого. Если у нас с вами возникли разногласия, мы, как лояльные граждане, должны решать их по законам Просвещенного Мира. Вы не согласны со мной?
  - Нет, не согласен. Ваша миссия служит интересам Ордена, а не нашим людям.
  - Вам известна статья Конституции Просвещенного Мира: "Народ имеет право на создание вооруженных сил для охраны законного порядка. Гражданин имеет право на вооруженную защиту своих интересов, если таковая не имеет умышленной цели препятствовать законным интересам других граждан"?
   - Ваша Конституция была навязана нам вопреки нашим традициям!
  Карвер пожал плечами:
  - Я не понимаю, о чем мы говорим.
  - Вы подали серебряные монеты, - почтенный жрец едва сдерживал голос, чтобы он звучал неслышно для окружающих, - в нашем городе это слишком много. Вы подали их перед храмом. По нашей традиции, храм помогает тем, кто усерден в проявлении веры. Это наше право - давать людям деньги, и получать за эти деньги то, что нам от них надо. Вы меня поняли? Это наше право - помогать людям. Частное лицо может подать несколько медных монет. Не серебряных! Оказывать такую помощь здесь можем только мы!
  Карвер развел руками:
  - В этом мы с вами едва ли сойдемся. Я хочу обратного - чтобы люди научились помогать себе сами, и не делали то, что вам от них нужно.
  Несколько секунд жрец смотрел на него, и в лице его злоба смешивалась с растерянностью.
  - У вас могут быть проблемы, южанин, если вы будете проповедовать в нашем городе...
  Карвер почувствовал, как в нем поднимается холодная злоба. Насмешки, проклятья, пожелания зла не трогали его - но не угрозы. Бетави говорят: оскарбив человека, будь готов убить его или умереть самому. Экспанси, живущие на востоке, давно усвоили, что им тоже следует быть именно такими людьми. Угроза же всегда считалась на юге худшим из оскарблений.
  - А у вас, уважаемый, они будут наверняка, если вы попробуете силой помешать мне, - сказал он негромко, но достаточно выразительно, - за вами стоит определенная сила, я с этим согласен. Полагаю, что она больше, чем мои две сотни бойцов. Но за мной стоят не две сотни бойцов, а весь Просвещенный Мир. Я призываю к тому, что в Просвещенном Мире поймет и поддержит каждый. Я призываю защищать закон. И если вы будете мешать мне, вы покажете только одно - вы поддерживаете бандитов. Вы можете считать их кем угодно. Но в Просвещенном Мире их считают бандитами. А став для Просвещенного Мира пособником бандитов, вы - лично вы - потеряете многое. Сомневаюсь, например, что вам позволят и дальше распоряжаться деньгами храма. А это, согласитесь, уже большая потеря - если не для местных праведников, то лично для вас.
  Карвер отвернулся, и шагнул к лошади.
  - Народ вас не поддержит, - сказал жрец за его спиной.
  Карвер обернулся к нему:
  - Возможно. Но мое дело - попробовать... И вот что еще, уважаемый. Я буду говорить с народом завтра. Я приеду, как и сейчас, всего с двумя бойцами. Если угодно - придите тоже, и возразите мне при всех.
  Он уже отъезжал, когда жрец сказал ему вслед:
  - Вы будете разочарованы, хаджа...
  
  
  
  
  
  
  Вечером, когда Карвер сидел в своей палатке один, к нему заглянул помощник и сказал, что его хочет видеть человек, которого зовут Винсент.
  Карвер поспешно вышел - имя "Винсент" было одним из псевдонимов Малькольма Харта на время операции. Пригласить его войти через помощника казалось Карверу невежливым.
  Обменявшись приветствиями, они прошли в палатку Карвера.
  Едва Карвер задернул полог, Харт сказал:
  - В городе говорят, что завтра там хочет выступить Пророк, разбивший Абу Рахи. Я думаю, вы не должны этого делать - это опасно.
  - Я говорил сегодня с верховным жрецом, - сказал Карвер, - который, полагаю, и является главным пособником бандитов в этом благословенном городке. Мне показалось, что он достаточно разумный человек, чтобы воздержаться от нападения на меня.
  Харт кивнул:
  - Конечно, он не осмелится организовать нападение силами своих сторонников. Но имитировать, например, нападение с целью ограбления он может. Я понимаю, что с вами не так-то легко справиться. Однако совсем не сложно выстрелить из арбалета из-за угла... Фахур - главный бандитский оплот. А верховный жрец, как вы верно заметили - главный пособник бандитов.
  Карвер развел руками:
  - Господин Харт, я не вижу иного выхода. Мои люди считают меня лидером только потому, что видят мою искреннюю веру. Они думают - если человек ставит свою веру выше всего, значит - в ней что-то есть. Но именно выше всего - в том числе и своей жизни. Другим людям передается только такая вера, которая ставится выше собственного существования...
  Харт улыбнулся:
  - Вы начинаете говорить языком местных проповедников. Не могу представить, что кто-то скажет такое в большом городе на юге...
  Карвер тоже улыбнулся:
  - И не только говорить, а и думать иногда. Говоря не то, что думаешь, сложно быть убедительным.
  - Возможно, из Фахура к вам не придет ни один человек, - сказал Харт уже без улыбки.
  - Почему вы так думаете?
  - Мы изучаем людей. Изучаем их поведение, их настроения. Жители Фахура всегда ждут бандитов. Они всегда бояться.
  - Тем более важно показать, что можно и не бояться. Говорят - страх заразителен. Но и отсутствие страха заразительно тоже...
  - Кто будет их защищать, если они перестанут бояться?
  - Гери сами защищают себя.
  Харт сделал рукой отрицающий жест:
  - Не сравнивайте. Гери привыкли защищать себя. Они едят вдоволь мяса, и знают, что такое хорошая жизнь. Местные крестьяне ни одного дня в жизни не едят досыта. Они растут в страхе и несчастьях. Страх и несчастья сломали их еще в детстве.
  - Господин Харт, - сказал Карвер, - что будет лучше для дела - ехать в город, или нет?
  - Ехать.
  Карвер молча развел руками.
  - Хорошо, - сказал Харт, - есть такой принцип: не можешь отговорить - помоги. Люди Ордена Гвина будут наблюдать за теми, кто вас окружает. Если на расстоянии выстрела от вас кто - нибудь достанет арбалет - они достанут свои быстрее. По крайней мере, обычно это им удается...
  
  
  
  
  
  
  Вскоре после отъезда Харта помощник снова доложил о посетителе. Тот представился, как представитель местного купечества.
  Карвер пригласил его войти, но не прежде, чем засунул за пояс меч.
  Вошедший закрывал лицо самуми, но снял его, едва переступил порог. Просто горожанин средних лет, неприметное лицо, ничего необычного.
  - Хаджа, я привез предложение от купцов, - сказал он сразу после приветственных поклонов, - мы боимся беспорядков в городе, которые могут последовать за вашим выступлением, и предлагаем вам компенсировать тот ущерб, который вы понесете, отказавшись от своего намерения. Мы собрали для вас деньги - пятьсот золотых монет. Вашей миссии нужны деньги - ведь вам надо кормить и вооружать людей. Каковы бы ни были ваши источники, такая сумма будет не лишней. В нашем городе вы едва ли найдете серьезную поддержку. Скорее всего, пятьсот золотых поддержат ваше дело куда лучше. Можете ли вы ответить мне сейчас?
  Карвер подумал и сказал:
  - Почтенный, я готов допустить, что пятьсот монет для моего дела важнее, чем выступить перед людьми, которые недолюбливают меня или вынуждены из страха показывать это. Но ваш верховный жрец нынче утром, видно, не справившись со своими чувствами, оскарбил меня. Если бы он это не сделал, я взял бы деньги, и уехал. Но сейчас, поступив так, я опозорю и себя, и своих людей, и свою миссию. Мне жаль, господа, но я вынужден настаивать на своем. Желаю вам такого верховного жреца, который не будет ради своего раздражения ставить под угрозу ваши интересы...
  
  
  
  
  
  
  Когда и друзья, и враги, и люди случайные говорят одно и то же, впору задуматься. Но Карвер не обманывал представителя купцов или кого-то, кому угодно было представиться так - он действительно не мог отступить, не нанеся морального урона своей миссии. Проявил ли верховный жрец несдержанность, или заманивал Карвера в ловушку? Предполагать можно было все, что угодно, а сделать - только то, что и так было задумано...
  Харт рассказал ему о некоторых мерах предосторожности при организации выступления, и Карвер воспользовался ими. Так, накануне он объявил, что будет выступать на площади перед главным храмом, и действительно прибыл туда. Но сейчас же сказал, что переносит выступление на базарную площадь, и уехал; начавшая собираться толпа потянулась за ним. Мера эта требовалась для того, чтобы нейтрализовать снайперов-арбалетчиков, которые могли заранее подобрать себе удобные позиции. Вокруг базарной площади такие позиции также заранее должны были выявить и занять люди Ордена.
  Далее, он позаботился о защите. И он сам, и его телохранители надели под куртки кольчуги с высоким воротом, защищающим шею. Ворот кольчуги прикрывал лежащий на плечах самуми. Войлочные шляпы, распространенный в здешних краях головной убор, тоже содержали очень тонкие кольчужные вставки. И такие же вставки были вшиты под брюки из плотной кожи, которые сами по себе служили защитой - толстая кожа плохо рубится. Все это было штатное снаряжение Ордена Гвина - а вещи, используемые рыцарями, всегда высшего качества.
  Однако ни одно из этих средств защиты не спасало от выстрела из тяжелого арбалета; здесь оставалось полагаться только на людей Ордена.
  В горных деревнях Карвер просто приходил в людное место, и начинал говорить. Гери, держащиеся неподалеку, одним своим видом отбивали охоту мешать ему у тех, кто по разным причинам мог этого хотеть. Все получалось стихийно и неорганизованно - но, в сущности, никакой организованности Карверу и не требовалось.
  В Фахуре вышло совсем по-другому. Городские власти обставили мероприятие, как своего рода публичную дискуссию - такое повсеместно сопровождает в Просвещенном Мире подготовку к любым выборам. Оппонентом Карвера стал, разумеется, верховный жрец.
  Человек из Магистрата объявил, что состоится дискуссия по вопросам защиты города от набегов, и поспешил удалиться.
  Карвер мог выступить первым, но с самого начала понял, что его слова уже готовы воспринять отрицательно. Подключившись к ауре собравшейся толпы, он без труда уловил проявления агрессии и страха, причем страх преобладал. Не требовалось много проницательности для того, чтобы понять причину и того, и другого. Агрессия исходила от многочисленных противников какого бы то ни было организованного сопротивления бандитам, то есть от пособников этим бандитам; разумеется, они явились в большом количестве. Страх же не мог вызывать ни Карвер, ни его телохранители - на площади собралось несколько сот человек. Страх вызывали у обывателей городские власти, прожреческие и пробандитские. Харт рассказал накануне вечером, что люди из Магистрата и из храмов обходят дворы, и требуют, чтобы народ пришел на завтрашнее мероприятие, и отреагировал определенным образом. Горожане весьма страдали от бандитских поборов, и большинство из них с удовольствием отправило бы к шайтану на рога всех бандитских союзников в городской верхушке. Но отказаться выполнить требование этой верхушки боялись все. А на площади, на виду у многочисленных осведомителей, тем более боялись недостаточно рьяно поддержать тех, кого они с большим удовольствием увидели бы в местной тюрьме.
  Когда Карвер понял все это, то решил, что тему выступления надо менять. Ни один человек из этой толпы не пойдет за ним, даже если захочет рискнуть собой - ведь в городе у него останется семья. Ни один не крикнет ни слова одобрения в ответ на его призывы. Его слова будут не только бесполезны. Они будут вредны для его миссии, потому что призыв, оставшийся без ответа, дискредитирует сам себя.
  Нет, он не будет их ни к чему призывать. Он сделает по - другому. А заодно - смешает карты верховному жрецу, который, наверное, уже написал на бумажке свои возражения именно на то, что Карвер хотел сказать изначально и говорил всегда.
  Карвер поднял руку, призывая к вниманию, улыбнулся пошире, и начал:
  - Во имя Создателя, мудрого и милосердного... - потом сделал паузу, развел руками и продолжал, - почтенные граждане Фахура! Что за времена мы переживаем! Все смешалось на нашей земле! Вор называет себя благочестивым. Благочестивых обвиняют в воровстве. Притесняемый не находит защиты в суде, и идет в горы, где нечем жить, кроме грабежа. Грабитель является в суд, сопровождаемый толпой адвокатов, и они доказывают, что он не грабит, а защищает свои законные права. Все, кому дозволено возвысить свой голос кричат, что правда на их стороне. Но каждый видит, что все они лгут...
  Карвер снова сделал паузу. Толпа безмолвствовала. Наверняка в ней были те, кому поручили от имени народа возражать Карверу, но на то, что он сейчас сказал, возразить было нечего - ведь именно об этом твердили все, кто выступал в этих краях перед нардом по любому поводу. Только выводы делали разные. Но выводов Карвер делать не собирался.
  - Так где же правда? - продолжал Карвер, - правда состоит в том, что вам всем очень надоело так жить. Кто-нибудь из вас говорил с Богом? Кто? Есть здесь такие? Кого-нибудь Единый Создатель призвал к себе, чтобы сообщить, каковы его взгляды на жизнь? Нету? Чего и следовало ожидать! Потому как тех, кого призвал к себе Создатель, больше не встречают на базарной площади. ( Послышалось несколько сдавленных смешков.) А кто из вас был в Совете Просвещенного Мира? А в Совете Ордена Гвина кто-нибудь из вас бывает?
  Карвер сделал паузу, потому как настало самое время высказать "мнение народа", и он хотел, чтобы нанятый крикун не перебивал его, да и сам высказался определенно и без помех.
  - Нам не нужен Орден и Просвещенный Мир! - крикнул кто-то в толпе.
  Карвер усмехнулся:
  - Повезло же тебе, почтенный, иметь столько денег!
  - Это почему это у меня много денег? - крикнул некто из толпы после некоторой паузы, - я простой человек!
  Карвер снова усмехнулся:
  - Ну, извини, почтенный! А я-то решил, что ты отказываешься от покупки! Вроде как, я предлагаю тебе купить у меня Просвещенный Мир, а тебе этого мало, ты брезгуешь!
  Снова смешки. Карвер помолчал, чтобы смешки эти были слышны всем, а потом продолжал уже серьезно:
  - Просвещенный Мир, почтенные граждане Фахура, настолько велик, что и вообразить невозможно! Я поездил по нему, я его видел. Вспомните все края, что вы знаете, возьмите их сто раз, а потом то, что получится - еще сто раз. Вот тогда и получится Просвещенный Мир! Он ничего никому не продает. Он просто идет, поглощая одни земли за другими, и так происходит из века в век. Разве снежная лавина продает вам снег? Разве обвал продает вам камень? Просвещенный Мир подобен лавине - огромной лавине из сухого снега, что падает зимой из-под облаков. Эта лавина обгоняет ветер. Эта лавина разбивает скалы. Она не спрашивает, сойти ей, или нет. Она подчиняется только Создателю. Ибо, если все в этой жизни подчинено воле Создателя, то и лавина не сойдет без его воли.
  Карвер замолчал на секунду, заполняя молчание знаком рукой, чтобы его не перебили, и продолжал:
  - Когда идет такая лавина, она скрыта от глаз облаком снега. Когда этот снег осядет, возьмите его на ладонь. Он рассыплется на маленькие снежинки. Снежинки растают у вас на ладони. Те самые снежинки, что могут разбивать скалы. И это - тоже Просвещенный Мир. Где бы я ни был, когда ездил по нему, я встречал только обычных людей - таких же, как вы, почтенные граждане Фахура! Точно таких же! Они возделывают землю, они сидят в лавках, они работают в мастерских - так же, как и вы все. И у всех у них одна правда. Эта правда в том, что ни один из них никогда не переступал порога высоких Советов. В этих Советах даже не знают, что именно делают эти люди, как их зовут, в чем их проблемы. Советы существуют на небесах - там, откуда зимой падают лавины из сухого снега. Во всем Просвещенном Мире такие люди, как вы, не знают, о чем на самом деле говорят в Советах. Может быть, завтра Просвещенный Мир, раздраженный местными бесчинствами, наводнит Фахур войсками и в нем не останется камня на камне. А может, Фахур объявят зоной бедствия, и бесплатно дадут каждому по арбе, набитой зерном, и по два ишака! А может, будет сначала первое, а потом второе. Это не наша правда, и мы не знаем ее! Мы знаем - если лавина пошла, нам ее не остановить. Хорошо, если удастся убраться с ее дороги. Вот это и есть наша правда.
  Карвер снова замолчал. Крикуны ничего не кричали. Да и что им было кричать, если бедняга верховный жрец сам каждый день говорил о том, что Просвещенный Мир злоупотребляет своей силой? Карвер обращался к людям, привыкшим бояться начальство. Если бы он сказал - Просвещенный Мир даст вам блага, они не восприняли бы это. Ведь их начальство не дает благ... То, что он сказал, они должны были воспринять - Просвещенный Мир подобен лавине, и никакая сила не остановит его. Просвещенный Мир может, не заметив, смести их с лица земли; да, он таков. Но тех, кого они боятся, он сметет точно так же, не заметив никакой разницы...
  - Но есть и еще одна правда у вас и у таких, как вы. Она не имеет никакого отношения ни к Просвещенному Миру, ни к Ордену Гвина. А еще она не имеет отношения к Единому Создателю, праведности, независимости кого угодно от чего угодно и всему такому прочему. Она совсем маленькая, эта правда - зато близкая. В чем она? В том, например, чтобы налоги были не очень велики. В том, чтобы места на базаре не занимали перекупщики, связанные с бандитами. В том, чтобы ночью можно было спокойно ходить по улицам... В чем еще? Да вы знаете это лучше меня! Каждый из вас знает, что он хотел бы поменять в жизни, здесь и сейчас, чтобы ему было легче жить. Я и говорить об этом не буду. С какой стати приезжий станет толковать вам о ваших проблемах, когда вы сами их знаете? Вы не дети, которых надо водить за руку и говорить - делай так, это хорошо, а это плохо. Вы сами знаете, что вам нужно в вашей обычной, повседневной жизни, от кого вам это нужно, с кого это требовать, кто этому мешает. Или должен явиться Пророк, чтобы стражник не прикрывал карманника, а чудак, толкаясь на базаре, крепко держал свой кошелек?
  Пауза; несколько смешков.
  - И еще одно, почтенные граждане Фахура, хочу я сказать вам. Да, времена сейчас сложные. Да, в ваших краях неспокойно. Но во всех краях Просвещенного Мира было когда-то неспокойно. Было намного хуже! Но эти времена прошли. Пройдут они и в Фахуре. Безымянный Предтеча завещал нам великую веру, и в этой вере мы находим опору в самые трудные времена. Наша вера - это вера в то, что Единый ведет человека к счастью. Ждите, почтенные, и ожидание ваше будет вознаграждено. Не позволяйте втянуть себя в беспорядки и бесчинства, потому что они противны заветам Безымянного. Соблюдайте закон, и пусть то, что кто-то нарушает его, не будет для вас поводом нарушать его самим. Нарушившего закон ждет возмездие, исполняющего закон ждет вознаграждение. Помните это, почтенные граждане Фахура! В наше время все меняется быстро. Многие из вас увидят, как возмездие настигнет тех, кто вас притесняет! Избегайте оказаться в их числе! Жизнь такова, что многим из вас приходится потакать беззаконию. Но Единый знает, кто делал это по принуждению, а кто - из корысти и злобы. Будем надеяться, что он передаст это знание тем, кто пресечет беззаконие в ваших краях. Будьте честны настолько, насколько вам безопасно - этого достаточно! Ходите в храмы, чтите Создателя и Безымянного Предтечу. Уважайте власть, даже если она делает все для того, чтобы снискать неуважение. Ибо уважение к власти - это уважение к порядку, это уважение друг к другу, почтенные граждане Фахура! Вот и все, почтенные граждане Фахура, что я хотел сказать вам. Благодарю за то, что выслушали с вниманием. Да благословит вас Создатель, да пребудет он с вами во всех ваших делах!
  Карвер поклонился и, ни секунды не медля, сошел с помоста.
  Вокруг стояла тишина.
  Некоторое время Карвер ждал - не объявят ли выступление жреца. Но никто ничего не объявлял - жрецу не на что было возражать, не о чем говорить.
  В молчании Карвер и его телохранители сели на лошадей и медленно поехали через толпу к одному из выходов с площади. Потом вокруг появился и стал нарастать гул множества голосов. Разобрать почти ничего было невозможно. Но Карвер совершенно четко расслышал несколько раз, и всегда за спиной у себя, слово "Пророк". Запоздало пытались что-то кричать нанятые верховным жрецом люди, и многие подхватывали их крики - наверное, это происходило там, где в толпе стояли осведомители; в небольших городах осведомителей обычно знают. Но это не имело значения. Значение имело только слово "Пророк", несколько раз тихо произнесенное у него за спиной.
  
  
  
  
  
  
  На выезде с площади, на узкой улице, высунувшись из-за забора, какой-то человек бросил в Карвера нож. Гери, ехавший со стороны бросавшего, успел податься вперед в седле, и нож попал в него. Он отскочил от кольчуги под курткой, и, падая, оставил порез на кисти телохранителя.
  Нож был отравлен - телохранитель умер через несколько часов.
  
  
  
  
  
  
  Поздно вечером, как и накануне, в палатке Карвера появился помощник, и сообщил о посетителе.
  - К вам леди, хаджа...
  Карвер хотел было выйти, но не успел - отстранив помощника, в палатку вошла леди из Храма Меча Предтечи. Как и следовало ожидать, лицо ее закрывал самуми, но глаз было вполне достаточно, чтобы Карвер узнал ее.
  Помощник, кинув быстрый взгляд на Карвера и уловив его радостно - удивленное выражение лица, тотчас исчез.
  Леди стряхнула самуми на плечи, разжала руку ( и кожаный мешок, который она держала, тяжело плюхнулся на земляной пол ), а потом, ни говоря ни слова, обхватила Карвера за шею и долго, крепко поцеловала в губы. Потом отстранилась, и, не отпуская его, радостно улыбаясь, сказала:
  - Карвер, ты классно сделал этих ублюдков!
  Карвер, улыбаясь, кивнул, но потом улыбка исчезла с его лица:
  - Я потерял своего человека. Я ухитрился не потерять никого в бою с Рахи, а тут какой-то подлец в обычном городе...
  Она отпустила его, и сделала отрицающий жест:
  - Не в каком-то, а в самом гнусном бандитском городе во всем Пограничье. И ты сам знаешь, что атаковать в поле легче, чем защищаться в городах... Я не буду говорить, что мне жаль - этим делу не поможешь. Но кое-что я постаралась сделать - и для тебя, и для твоих людей. Посмотри, что в мешке - только осторожно, можно испачкаться...
  Карвер посмотрел. В мешке было три свежеотрубленные головы.
  - Посмотри повнимательнее - бывшего обладателя одной из них ты знаешь...
  Карвер посмотрел повнимательнее.
  - Шайтан! Да ведь это же гребаный жрец...
  - Точно, - леди кивнула, - а еще - тот, кто бросил нож и тот, кто был посредником между ним и жрецом. Здесь все, кто знал об этом деле. Живых я не оставила.
  Карвер завязал мешок, чтобы головы, норовящие выкатиться и испачкать пол, ничего больше не пачкали, поднялся и обернулся к ней:
  - Я не знаю, как и благодарить тебя. Только вот...
  - Опасаешься проблем, связанных с отсутствием у меня постановления суда по этому делу?
  - Честно сказать - да. Не столько суда вообще, сколько Суда по правам, в котором наши противники могут использовать...
  Она снова сделала отрицающий жест, не дав ему договорить:
  - Не могут. Во-первых, обстоятельства, при которых были убиты эти люди, знаю только я. Ни исполнителей, ни посредников у меня не было... Далее - жрец был хитер, хоть и невоздержан. Он сам регулярно критиковал бандитов - для вида, конечно; на самом деле, он был их верный пособник... Из-за этой критики свалить его смерть на бандитов будет легче, чем на кого - то еще. Посему бандиты и не воспользуются его трупом в Суде по правам... Двое других - люди бандитов, их связь с жрецом будут отрицать все. И вот еще что... Я искренне уважаю институты Просвещенного Мира. Но есть ряд обстоятельств, по которым я никогда не приду в Суд по правам. Я поговорю с судьями, если понадобится. Но не с Судом.
  Карвер кивнул с некоторым сомнением.
  - Слушай, я всегда думаю, прежде чем делать...
  - Извини - я не хотел...
  - Я не об этом. Я о том, что эти трупы дают тебе кучу выгоды. Во - первых, они снимают с твоих гери обязательство мести - а для них это очень важно, если ты помнишь. А во - вторых - ты не должен быть беззащитен. Твой ход с изменением темы выступления был очень удачен. Вместо "берите оружие" - "уважайте боссов и посещайте храмы". Но возможно, именно удачность этого хода и привела к покушению. Если бы ты призывал к бунту, то был бы почти не опасен - народ не хочет проблем, связанных с беспорядками, и не пойдет за теми, кто к ним призывает. Но ты показал себя положительным лидером. Тем, кто призывает к порядку. Такой противник - самый опасный, и жрец испугался. Испугался настолько, что сам стал опасен тебе... Возможно, я слишком высоко ставлю его интеллект. Возможно, он просто очень разозлился, а долгие годы безнаказанности и наглая лесть окружения сыграли с ним злую шутку - он забыл, что есть силы, которые могут достать его даже в родном городе. Так или иначе, он опять заставил тебя ответить ему. Я просто ответила за тебя. Да - уважайте закон, начальство, храмы и прочее. Но нападение на Пророка несовместимо с жизнью. Нападение - это нарушение правил игры. И я показала жрецу красную карточку. Так надо было сделать - люди это поймут.
  Несколько секунд они молча смотрели друг на друга; множество чувств легко читалось в лице Карвера, и она отвечала на них сочувствующим взглядом - но с таким видом, как будто давала понять, что говорить об этом не стоит. Потом сказала:
  - Пойдем, порадуем твоих людей презентами...
  - Только накинь самуми. Или хотя бы сделай маску.
  Она кивнула:
  - Сделаю. Но самую легкую. Скажи, Карвер - я ведь нравлюсь тебе?
  Он растерялся.
  - Ну... слушай, о чем ты говоришь...
  - Думаю, твоим гери я тоже понравлюсь. А ведь великого человека должна сопровождать достойная подруга. В цивилизованном мире красивую женщину можно купить, или просто взять напрокат - для какой - нибудь тусовки - так что внешность спутницы мало что говорит о достоинствах ее мужика. Но гери - небогатые и совсем нецивилизованные люди. Они не покупают своих женщин. Если я выйду к ним с тобой, они это оценят. Нам даже врать не придется - ведь у тебя в самом деле нет ни денег, ни власти, и ты меня не купил и не заставил.
  - А что же тогда? - спросил Карвер, - что ты нашла во мне такого, что достойно твоего внимания? Или ты тоже участвуешь в моей миссии, и именно поэтому ты со мной?
  Она усмехнулась, но тотчас лицо ее стало серьезным, и Карвер почувствовал, что сейчас услышит нечто важное.
  Она быстро глянула по сторонам, и понизила голос почти до шепота:
  - Я могу сказать, что я нашла в тебе, Джесс...
  И замолчала - с таким видом, что Карвер сразу понял, что она дает ему время для вопроса, который был важнее их отношений.
  Секунду Карвер смотрел на нее, осмысливая услышанное.
  - Ты знаешь мое имя, - сказал он также тихо, - что еще ты знаешь обо мне и о том, почему я здесь?
  - То же самое, что знают Джотто и Харт. Я не человек Ордена Гвина, и я не из Круга Ответственных, но часто сотрудничаю и с теми, и с другими. Сейчас, - она подчеркнула это "сейчас", - я не стану представляться более подробно. Просто помни, что во всем, что касается твоей работы в Северном округе, скрывать тебе от меня нечего. Когда увидишь кого - нибудь из этих двоих, спроси обо мне - полагаю, они дадут мне хорошую характеристику...
  Она не улыбнулась, говоря последнюю фразу - так, словно ей было важно, чтобы Карвер был высокого мнения о ней. Пару секунд они молча смотрели друг на друга.
  "Ты понял, что мне этой действительно важно?"
  "Да, понял. Спасибо."
  Потом она молча кивнула, и сказала уже обычным голосом:
  - Теперь о том, что нашла... Мужчина должен быть тверд в своей вере, и эта вера должна значить для него больше, чем его жизнь. За таким я готова таскать мешок с отрубленными в отместку за него головами. Это не единственное твое достоинство. Но остальные принадлежат не мне. А то, что в тебе от Пророка, принадлежит мне, потому что Миссия Пророка - дело, которое мы делаем вместе. Я ответила на этот вопрос?
  - Да.
  - Больше не задавай его, хорошо?
  - Хорошо, - сказал Карвер после секундной паузы.
  - Тогда прикажи помощнику собрать людей...
  Когда помощник сообщил, что люди готовы, Карвер вышел на площадку среди лагеря, на которой горел большой костер. Леди, как и собиралась, несла за ним мешок.
  - Люди племени гери, - сказал Карвер, - послушайте меня. Я не согласился немедленно отмстить тем, кто убил одного из вас. Но я сделал это не потому, что не уважаю обязательство мести. Просто есть люди, которые хотели отомстить за меня, и я не мог отказать им в этой просьбе. К сожалению, одних и тех же врагов нельзя убить дважды. Но, так или иначе, месть совершилась...
  Леди перехватила заранее развязанный мешок, и высыпала головы перед костром. Карвер повернулся к головам - и замешкался: брать их руками ему не хотелось. Тогда леди достала откуда - то перчатку на правую руку, и протянула ему.
  Карвер схватил за волосы голову того, кто кинул нож, и поднял в свете костра:
  - Вот убийца вашего брата, и волей Единого он мертв!
  Потом бросил голову под ноги, и взял голову жреца:
  - А это тот, кто послал его!
  Вторая голова покатилась по земле; довольные крики на герийском наречии сопровождали этот процесс.
  Карвер снял перчатку, и бросил ее в огонь.
  - Да не притронутся ваши руки, рубившие противника в честных боях, к падали тех, кто убивает из - за угла! Пусть головы мерзавцев валяются здесь, пока их не подберут их люди, или не склюют падальщики. Месть совершилась. Между вами и людьми города Фахура больше нет вражды. Единый говорит это моими словами, да будет воля его!
  Потом обернулся, и встретился глазами со стоящей рядом и чуть за ним леди. Она кивнула и негромко сказала:
  - Мы с тобой носим те же мечи, что и он...
  Гери говорили что - то, кивали.
  Кажется, инцидент был исчерпан.
  
  
  
  
  
  
  Она уехала, когда ночь уже склонялась к утру. Карвер провел ее через спящий лагерь, в котором только караульные молча провожали их взглядом. Костры не горели - так удобнее было наблюдать за окрестностями лагеря. Следом за ней он вышел в пустынное каменистое пространство под высокими звездами. Откуда ни возьмись, появилась вороная кобыла с белым фонарем - ступая мягко, почти бесшумно по камням, словно подкрадываясь.
  Леди, шедшая первой, остановилась, обернулась, потом молча обхватила его руками за шею и прижалась к нему. Так стояли они долго, между темной землей и звездами, в полной тишине. Потом она быстро поцеловала его, отпустила и сделала шаг назад.
  - Джесс, тебе не очень неудобно обходиться без моего имени?
  Он отрицательно покачал головой:
  - Не очень. Джотто сказал, что тебе нужно сохранять инкогнито.
  Она кивнула:
  - К сожалению. Когда эта история кончится, сможешь узнать - почему. Я могла бы придумать псевдоним - просто для удобства. Но когда я познакомилась с тобой, то не стала этого делать. Не хочется обманывать тебя - даже в такой ерунде... А сейчас я поеду.
  - Я беспокоюсь за тебя, - сказал он.
  - Не беспокойся, - она тихо рассмеялась, и смех ее был похож на звездный свет, - с человеком, что украл голову самого охраняемого босса в городе, ничего не случится ночью в пустыне... А хочешь, я скажу, что тревожит тебя еще?
  - Да?
  - Что я - не твоя женщина. В том смысле, что - не только твоя.
  - Такую, как ты, едва ли кто может надеяться присвоить полностью, - сказал Карвер именно то, что думал и чувствовал, - на это нельзя обижаться умом. Но все же... Слушай, - мысль, которая много раз появлялась у него, но всякий раз не время было превращать ее в слова, вспомнилась снова, - слушай... кажется, ты многое можешь. Ты знаешь... - он хотел назвать Лейлу, но привычно отказался от этого намерения, - ну, ту, которая меня бросила...
  - Знаю.
  - Можешь узнать, что сейчас с ней? Довольна ли она, все ли у нее в порядке? Ведь я так ничего и не знаю о ней...
  Леди кивнула:
  - Узнаю, и сообщу. Полагаю, много времени для этого не потребуется.
  Еще с минуту они молча стояли друг перед другом. Карверу очень хотелось коснуться ее снова. Для этого надо было только протянуть руку - но он очень хорошо чувствовал, что уже не дотянется. Разве что в следующий раз...
  - Я поеду, - сказала она, поймала его взгляд, улыбнулась ему и кивнула ободряюще, - еще увидимся...
  Перестук копыт по каменистой земле сперва отчетливо слышался в полной тишине, а потом появился предрассветный ветерок, и заслонил его собой - а когда он ушел, ничего уже не было слышно.
  
  
  
  
  
  
  Байрат, столица княжества Бактари, оказался городом старым и своеобразным, чем доставил Карверу немало удовольствия. Он очень любил ходить по историческим частям старых городов. Средневосточная культура, будучи на тысячелетия старше эстернийской, давно прошла период чистой функциональности, и уже много веков эстетика присутствовала во всех ее проявлениях. Разная эстетика. Некоторые ее виды Карвер не понимал и не принимал, но старался понять, как это подобает просвещенному человеку. Средневосточную классику, среди которой он вырос, он знал очень хорошо. Но так далеко на север классика не заходила - по крайней мере, в чистом виде. Местные ремесленники и архитекторы явно наследовали каким - то другим культурам, уже забытым, смешивая их с южным влиянием. Отделяя это влияние, Карвер старался определить, какими же были эстетические стандарты этих забытых культур. Исследователей почти полностью привлекали Юг и Север, слишком богатые в культурном плане, чтобы оставлять много внимания другим землям. Так что, путешествуя по Пограничью, Карвер вполне мог надеяться стать первым южанином, который заметил здесь что - нибудь новое.
  Тотчас по приезду, едва разместив своих людей в пригороде, он явился в приемную князя Бактари, чтобы представиться. Джотто поддерживал с местной администрацией весьма тесные связи, и сообщил о миссии Карвера по своим каналам заранее. Но разумеется, Карверу следовало лично разъяснить, для чего он прибыл в столицу во главе трехсот вооруженных людей. Тот, кто рассчитывает на понимание и поддержку, должен налаживать личные связи - у всех народов во все времена только они вызывают доверие.
  Представитель администрации князя, который принял Карвера, был чрезвычайно приветлив; разговор между ними был эталоном неподдельной корректности и завершился приглашением на один из полуофициальных приемов, которые при дворе устраиваются регулярно. На приеме Карвера представят всем нужным людям, он сможет уточнить позиции заинтересованных лиц и, если потребуется, договориться о последующих встречах. Такое предложение было вполне традиционным для любой страны Просвещенного Мира, и Карвер его, разумеется, принял. Как ни скромен был багаж, с которым он путешествовал, костюм для приемов присутствовал в нем обязательно...
  До приема оставалось еще два дня, в которые Карвер не имел никаких определенных дел. Самостоятельно налаживать связи с местными он не хотел - следовало предоставить возможность первого хода княжеской администрации. Посему, никому не нужный и неизвестный, он просто болтался по городу. Конечно, слухи легко могли нарушить его инкогнито; двое телохранителей сопровождали его, но держались на расстоянии.
  Вечер первого дня он встретил в чайхане, в Старом городе. В Старом городе почти ни было жилых домов, и в этот час он один смотрел с открытой веранды чайханы на опаловое небо, облетевшие тополя и постепенно уходящие в темноту разнообразные городские постройки. Этим постройкам была не одна сотня лет - Карвер выяснил это заранее. Они стояли здесь еще до Эпохи войн. Мир был другим, когда их строили; мир изменился до неузнаваемости. Но здесь ничего не изменилось. И также, как он сейчас, приезжий человек, не имеющий дела по вечерам, сидел в этой пустой чайхане и смотрел на эти дома, тополя и опаловое вечернее небо.
  В этом была какая - то мистика. Карвер не мог представить жизни без перемен; он был из тех, для кого подсознательно перемены всегда означают переход к лучшему. Он помнил и рассказывал при случае другим, что в одном дальневосточном языке слово "кризис" изображается двумя иероглифами - "опасность" и "благоприятная возможность". И в этой двойственности именно благоприятную возможность он чувствовал, а опасность только сознавал умом. Он знал, что и в его время в Просвещенном Мире немало людей, которые готовы всю жизнь прожить в одном дне, и бояться любых перемен. И это различие делает его если не во всем, то во многом противником этих людей, как бы он ни хотел им помочь. Ему и этим людям нужна совсем разная жизнь; это противоречие нельзя устранить. И потому непрестанные уверения во всеобщем равенстве, так свойственные Просвещенному Миру, звучали для Карвера опасным диссонансом, трещиной в стенах этого мира, казавшихся неприступными. Люди не хотят одинаковых благ. Не хотят, чтобы их смущали возможностями, пользоваться которыми им лень или страшно. Люди часто предпочитают, чтобы такие возможности у них отнимали свыше, избавляя их от соблазна потратить силы на трудное и от ответственности перед собой за отказ от этого трудного.
  Здесь, среди остановившегося времени, возможности всегда распределялись свыше. Несогласные просто уходили, и все оставалось по - прежнему. И неизменность эта пережила и Старый Мир, что был до Эпохи войн, и саму эту эпоху, и столетия Просвещенного Мира.
  Вдруг появилось у него ощущение, небывалое ранее. Он - мотылек - однодневка. А то, что он считает вечной крепостью и во что хочет положить свой камень - только осенние листья, которые сложил ветер. Ненадолго - всего лишь до следующего порыва, который последует через минуту!
  Карвер очнулся, и даже головой закрутил, отгоняя этот образ. Потом отодвинул чайник и пиалу, положил на низкий стол несколько медных монет, поднялся и вышел на безлюдную площадь.
  Впереди, на фоне опалового неба, поднимался невысокий, чуть выше домов, силуэт старой крепости. Собственно, даже не крепости, а одной из угловых башен и участка стены, которые остались от нее - прочее постепенно снесли, чтобы освободить место для новых построек. Подчиняясь какому - то смутному ощущению, Карвер пересек площадь и по осыпающимся остаткам каменной лестницы поднялся на верхнюю площадку башни.
  Все, что он увидел, оказавшись там, он воспринял сразу, как единое целое.
  Во - первых - темную пустынную равнину, что начиналась за садами и полями предместий, и уходила к темнеющему горизонту на юге и к снежным вершинам на севере.
  А во - вторых - леди из Храма Меча Предтечи, что стояла лицом к нему по другую сторону площадки на фоне гор.
  - Добрый вечер, - сказала она.
  Потом подошла, положила руки ему на плечи и поцеловала в губы. И по тому, как она это сделала, Карвер понял, что, хотя ничего не изменилось между ними, эта их встреча будет недолгой.
  - Здравствуй, - сказал он, - жаль, что у тебя мало времени - я так рад каждой встрече с тобой...
  Она сняла руки с его плеч и сделала шаг назад.
   - Это не последняя, - сказала она без улыбки, - у меня для тебя два сообщения. Во - первых, та, о ком ты спрашивал, в полном порядке. Ты можешь не беспокоиться за нее. К сожалению - пока это все, что я могу тебе о ней сообщить. В остальном - вспоминай наш разговор в караван - сарае... А во - вторых... Посмотри - вот горы, а вот равнина. Знающие люди говорят, что эта равнина намного старше этих гор. Горы поднимаются, движимые некими силами, а ветер, солнце и дождь постепенно превращают их в песок. Равнина не поднимается и не меняется. Но песок с гор постепенно засыпает ее, и ее неизменность оказывается похороненной под слоем обломков перемен. Горы превратятся в песок, но к этому времени поднимутся новые горы. Горы ни дня не остаются прежними. Они все время обновляются. И поэтому они вечно будут подниматься над равниной. А равнина, что не меняется, уже давно завалена обломками гор, и завалена навсегда. В мире выживает только то, что меняется. Неизменное предается земле. В стенах Просвещенного Мира немало трещин. Но Просвещенный Мир силен не прочностью своих стен. Он силен своей жадностью к переменам. К большему и лучшему. Он позволил людям, жаждущим постоянных перемен, получить власть, а не уходить в другие земли. Они, а не ценители гибельной стабильности - хозяева Просвещенного Мира! И эти люди строят его быстрее, чем неизбежные трещины разрушают его. Пока Просвещенный Мир подчиняется тем людям, что в своей жадности до жизни все время что - то достраивают и перестраивают, он будет существовать и доминировать. Эти люди - тоже не эталон совершенства. Но Просвещенный Мир - самый совершенный дом для несовершенных людей за все времена. Он превращает несовершенство каждого в некое общее совершенство, обладающее огромной жизненной силой. Никогда еще люди не создавали такого совершенного превращателя несовершенства человека в совершенство человеческого сообщества. Поэтому он и побеждает, поэтому он - на пути к полной победе. Возможно, когда он победит - а может, и раньше - появится какой - то другой превращатель. Например такой, который будет делать несовершенных людей совершенными. Тогда Просвещенный Мир станет не самой лучшей общественной машиной, и постепенно уступит свое место новой. Но пока до этого очень далеко. И уж в любом случае, он не уступит тому, что было до него, - она рассмеялась, - за него ты тоже можешь не беспокоиться! Клади свой камень в его стену уверенно - ты создаешь вечность, потому что нет иной вечности, кроме вечных перемен...
  Некоторое время они молча смотрели друг на друга.
  - А теперь я пойду, - сказала она, - в любом случае, эта ночь принадлежит не мне.
  Он посмотрел на нее вопросительно.
  - Ты спрашивал о ней, - сказала она, выделив последнее слово, - и мне показалось, что в твоем вопросе было не только одно беспокойство.
  - Она - часть меня, - сказал Карвер, - и всегда будет ею. Я понимаю, что если буду искать хорошо, то найду такую, которая мне подойдет. Но ее место останется за ней. Есть милые, хорошие, удобные женщины, в которых важны не они сами, а те роли, что они играют - жены, хозяйки дома, матери детей... Таких много, они похожи друг на друга и их легко заменить. Я отдаю им должное. Но я уже получил больше - намного больше! - и на меньшее не соглашусь. Мне нужны другие. Они могут бывать неудобными, но это не имеет значения. Каждая из них - одна во все мире. И если уж пустил ее в свою душу - в том месте, которое она заняла, будет или она, или ничего. Она только выглядит, как умная хорошая девочка. Конечно, в ней есть и это. Только вот бывало - посмотришь на нее, и голова начинает кружиться. Как будто смотришь с края обрыва...
  Он замолчал, против воли начиная видеть совсем не то, среди чего находился.
  - Ты часто сам отвечаешь на свои вопросы, - сказала она.
  Потом подошла, коснулась пальцами его локтя - старинный охранительный жест, пришедший неизвестно откуда в незапамятной древности - кивнула ему, встретившись с ним глазами, и направилась к выходу с площадки.
  Подойдя к каменному ограждению, Карвер видел, как появилась внезапно, словно из - под земли, в сгущающейся темноте внизу вороная лошадь с белым фонарем, на секунду замедлила шаг, позволяя всаднице поймать стремя, и тут же, легкой рысью, исчезла - как призрак, растворившийся в поздних сумерках.
  
  
  
  
  
  
  Этой ночью Карвер спал мало и беспокойно. Леди из Храма Меча Предтечи была права - упомянув о Лейле, она не могла всецело рассчитывать на его внимание. Она была выше всех похвал, эта незнакомка, знающая его мысли и чувства; в чем - то она была лучше Лейлы - но эта ночь была не ее.
  Есть люди, которых нельзя заменить лучшими.
  
  
  
  
  
  
  На приеме Карвера ни на минуту не оставляло ощущение, что все, что с ним там происходит, заранее спланировано и направляется в соответствии с планом. Его представляли различным людям; те уже располагали определенным мнением по вопросам, интересным Карверу; после того, как беседа завершалась, его тотчас же передавали другим людям, тоже отнюдь не случайным. Наконец, его представили высокой, весьма привлекательной блондинке по имени Антуанетта, и по этому признаку Карвер заключил, что деловая часть для него завершена.
  Кланнейм Антуанетты Карвер тотчас забыл. Возможно потому, что тот был произнесен довольно невнятно. А может, потому просто, что появление такой женщины в здешних краях оказалось для Карвера слишком большой неожиданностью.
  На Среднем востоке блондинок не бывает - доминантные местные генотипы убирают все рецессивные признаки уже в первых поколениях наследников. Теоретически, чистые экспанси - блондины, эмигранты в первом поколении, могут сохраниться, выбирая в партнеры только обладателей рецессивных генотипов. Но такого никогда не бывает. Во - первых, таких партнеров очень трудно найти. А главное - среди местных, происходящих из множества разных племен, так много привлекательных, необычных для эстрнийцев внешностей, что смешение почти неизбежно. Сам Карвер, хотя и считался по местным меркам экспанси, на самом деле был потомком экспанси и халфи. А его и Лейлы наследники стали бы уже типичными халфи, в которых явно видны были бы унаследованные от Лейлы черты бетави...
  Впрочем, блондинки иногда встречаются в богатых домах - их привозят из Эстернии и относятся к ним, как к большой ценности...
  Рассматривая Антуанетту, Карвер не мог даже толком понять, насколько она ему нравится. Он осознал вдруг, что для него женщина - это существо с черными волосами, темными глазами и смуглой кожей. К существу со светлыми волосами, светлыми серо - голубыми глазами и кожей, напоминающей лист бумаги, ему еще надо было привыкнуть. Но Антуанетта отличалась правильными чертами, эффектной фигурой и вела себя так, как будто встреча с Карвером была для нее редкой удачей. Это казалось несколько подозрительно. Но, в конце концов, ценных людей принято развлекать - а Карвер понимал, что многие из присутствующих на том приеме хотят извлечь выгоду из его миссии. Блондинка, как он сразу понял, была леди без определенных занятий. Вполне вероятно, что она существовала как раз для того, чтобы развлекать нужных людей...
  Разумеется, Антуанеттой Карвер не ограничился. Посматривая по сторонам, он вполне оценил местное общество. Ничего необычного долгое время не попадалось. Потом где - то довольно далеко, не приближаясь, возникла леди, которая привлекла его внимание. Двумя вещами - хорошей фигурой и тем, что на ней был брючный костюм для приемов, а не платье или юбка-блузка-пиджак. Брючные костюмы носят те, кто ездит верхом, а не в экипаже...
  Кроме фигуры и костюма, ничего особенного Карвер издалека не заметил - обычная халфи, самый распространенный тип. Но в какой - то момент леди сделала ему знак, который он не мог не узнать: "Если вы Маг - ответьте Магу".
  Глядя в другую сторону, всячески отвлекая внимание Антуанетты, и не думавшей его покидать, от незнакомки в брючном костюмчике, Карвер ответил знаком: "Я Маг; что вы хотите?"
  Незнакомка ничего не ответила. Если, конечно, не считать ответом то, что она тут же исчезла, и больше на глаза Карверу не попадалась.
  Болтая с Антуанеттой, Карвер все больше приходил к выводу, что это действительно был ответ. Его куда - то звали. Незнакомка, будучи Магом, могла установить с ним мысленный контакт. Но она этого не сделала. Скорее всего потому, что мысленный канал можно подслушать. Такое подслушивание - специализированная и очень квалифицированная работа. Мало кто из Магов осваивает ее просто потому, что она почти нигде не нужна. Но при княжеском дворе наверняка есть специалист по "шпионскому" использованию Магии. И он наверняка находится на приеме, где присутствует Карвер - возможно, именно наблюдая за ним. Карвер этого человека не знает. Незнакомка знает почти наверняка, если она Маг и вхожа в те же круги, что и специалист по шпионажу. Не все Маги умеют шпионить, а вот распознать шпиона могут все без исключения - это вопрос личной безопасности, как самого Мага, так и его клиентов. Карвер тоже мог это сделать. Но для этого нужно было сделать что - то такое, что привлекло бы внимание подслушивающего. Карвер, естественно, не мог показать кому - либо, что леди в брючном костюмчике им заинтересовалась. Никогда нельзя исключить возможность того, что интерес к вам может вызвать проблемы для интересующегося, если о нем станет известно... Попытка установить мысленный контакт с кем - то еще была бы слишком явной ловушкой для шпиона, и тот не попался бы. Мысленный канал можно защитить от прослушивания, но это тоже специфическое умение. Карвер учился ему только в самой элементарной степени, и не мог тягаться с профессионалом...
  Примерно через полчаса после того, как Карвер видел незнакомку в последний раз, к нему подошел слуга и передал заклеенный конверт плотной темной бумаги. Якобы, этот конверт для господина Мага привез только что курьер городской почтовой службы. С таким курьером обычно передают всякие срочные сообщения.
  Карвер тотчас вскрыл конверт - в нем лежал пустой лист бумаги.
  Карвер засунул лист обратно, свернул конверт и спрятал в карман. Любопытный взгляд Антуанетты от него не укрылся, но он был уверен, что содержимое конверта осталось для нее тайной.
  Что бы это значило?
  Возможно, в сочетании с сигналами и исчезновением незнакомки пустой лист означает то, что его куда - то зовут. Вернее, не куда - то, а откуда - то. Он должен покинуть прием, и, наверное, прямо сейчас.
  Сославшись на только что полученное сообщение, он распрощался с Антуанеттой, и оставил почтенное собрание настолько быстро, насколько сие было прилично.
  Покинув помещение для приемов, Карвер вывел жеребца и поехал неспеша по улице, ведущей от княжеского дворца к тем из городских ворот, что были ближе всего к его лагерю за городом. Если кто - то ищет его, эта улица - самое очевидное место, где его можно сейчас найти. Стемнело, но фонари и свет из окон позволяли рассмотреть человека на расстоянии нескольких десятков ярдов. Вечерняя толпа уже начинала редеть; магазины закрывались; только перед ресторанами еще в изобилии стояли пустые извозчики.
  В какой - то момент Карвер заметил, что кто - то неспеша опережает его справа. Он оглянулся: леди с приема - как и следовало ожидать.
  Он посмотрел на нее, но невольно скользнул взглядом и по ее лошади. Лошади иногда немало говорят о свои хозяевах... Кобыла под незнакомкой действительно кое - что сообщила ему. Для незнатока - обычная гнедая черногривая лошадка, каких множество. Просто удивительно, сколько людей ничего не понимают в лошадях и ни разу в жизни не садятся в седло, предпочитая экипажи... Но знаток сразу распознал бы под скромной внешностью настоящую бетавийскую чистокровку, которая даже на юге, где их немало, стоит порядочных денег. Ее сложение было безупречно, а голова, глаза и морда свидетельствовали о незаурядной сообразительности. Бетавийские чистокровки хороши многим. Например тем, что они выделяют хозяина, и недоверчивы к посторонним. В любом хорссейфере есть кровь таких лошадей. Или удивительной выносливостью. Бетваи потрудились на славу - выведенная ими лошадь превзошла творение Создателя намного и во всем. В одной старинной бетавийской книге не даром написано, что лошадь может летать без крыльев и побеждать без меча...
  Чистокровки бывают разных мастей. Богатые господа, покупающие их ради породы, а не для дела, предпочитают что - нибудь яркое - белых, рыжих, соловых с особым, розовато - жемчужным оттенком, каких не бывает у других пород. Такая лошадь смотрится на все уплаченные за нее деньги. Леди покупают обычно белых - они считаются спокойнее. А гнедых бетави - заводчики, что и сейчас обычно живут в пустыне, оставляют себе. Они полагают, что гнедые - самые выносливые и здоровые.
  - Добрый вечер, - сказала леди, поравнявшись с Карвером.
  - Добрый вечер, - сказал Карвер, - скажите - зачем вам лошадь, которую мало кто отличит от извозчичьей, но которая столько стоит? И главное достоинство которой в том, что она унесет вас от любого преследователя через все местные горы и пустыни хоть до крайнего юга?
  Леди рассмеялась, глядя ему прямо в глаза:
  - Может быть для того, чтобы в любой момент сбежать отсюда далеко и навсегда?
  В этот момент Карвер понял, что она ему нравится, и при том - очень.
  В ней совсем не было того, что обычно ассоциируется с красотой. Узковатое лицо бетавийского типа с крупноватыми и не особенно правильными чертами. Обычные темно - карие глаза. Обычные черные, немного вьющиеся волосы - точно как грива ее кобылы, против воли подумал Карвер.
  Но было и то, что выделяло ее из многих.
  Во - первых, какая - то особая открытость и прямота в ее взгляде, ее лице, ее манере держаться.
  Во - вторых, крупный рот и полные, очень правильные губы.
  Две эти черты вместе создавали для Карвера очень привлекательный образ. И очень сексуальный - едва посмотрев в ее лицо, он сразу почувствовал растущее возбуждение. С некоторых пор он понял, что самая сексуальная часть женской внешности для него - это именно лица. Такое лицо у Лейлы. И у его спутницы из Храма Меча Предтечи...
  - Ваше положение не спасает вас от врагов? - спросил Карвер с улыбкой, чувствуя, однако, что ответ может оказаться отнюдь не смешным.
  - Я консультирую по психосексуальным проблемам, - сказала леди без улыбки, - в том числе и практическими методами. Лучший консультант в городе. Самая высокая клиентура. У меня копится информация, которую многие хотели бы похоронить...
  Вот теперь она установила мысленный контакт.
  "Карвер, я не шучу".
  Улыбка сползла с его лица.
  - Что же вы хотите от меня?
  "Расслабьтесь. Я не ищу защиты."
  Она сказала:
  - Женщина может стать поденщицей или прислугой по необходимости, просто чтобы не сдохнуть с голоду. Но профессии, связанные с сексом, она выбирает только тогда, когда они ей нравятся. По крайней мере, в тех случаях, если она не совсем деградировала. Она может врать, что ее заставляет нужда, но это всего лишь дань общественным предрассудкам... Магов - то уж точно нужда никогда ни к чему не вынуждает... Я коллекционирую мужчин. Довольны ответом?
  Секунду Карвер колебался, выбирая, что сказать. Потом демонстративно осмотрел ее от губ до обтянутых узкими брюками ног, и кивнул:
  - Доволен.
  - О - кей, - сказала она, - тогда куда мы едем - ко мне или к вам?
  - Я живу в палатке среди лагеря. Пойдет?
  Она отрицательно покачала головой:
  - Нет. Нельзя будет расслабиться. Я иногда веду себя шумно... Поедемте ко мне. За моим домом наблюдает, кажется, полгорода, и завтра все будут знать о нашем мероприятии - но без подробностей, по крайне мере.
  Карвер рассмеялся:
  - Хорошо. Кстати - как вас зовут?
  Она тоже рассмеялась:
  - Неужели забыла представиться? Сори - хотелось сначала договориться о делах... Меня зовут Сати Сезерленд. Я не местная, я из... - она назвала небольшой город на юге, - после медресе болталась там и тут, а потом совершенно случайно нашла это место...
  - Оно вам понравилось?
  Сати усмехнулась:
  - Да - тем, что из него не жалко сбежать... Если серьезно - сама не знаю. Очень хорошие деньги. Абсолютно негодная для нормального человека работа. Наверное, какая - то часть меня испытывает странный интерес к формам сексуальности, которых обычно избегают все, кто может избежать. И к людям, которые этого не могут. Сразу скажу, что от вас я не жду ничего подобного. Мой интерес к вам как раз и связан с тем, что я заподозрила в вас нормального человека... кажется, кстати, я сообразила, что мне нравится здесь...
  - Что же?
  - В этом городе полно чисто местных по своим взглядам дикарей, которые считают, что консультант, который трахается со своими клиентами - такая же проститутка, как подсунутая вам Антуанетта. И многие мои клиенты именно так ко мне и относятся. Но при этом я вхожа решительно всюду, и в просьбах мне обычно не отказывают. Меня бояться - и не очень любят, понятно. Я и за час не успею рассказать полностью, что мои дорогие клиенты в своих фантазиях делают со мной. Леди любят насилие. Но есть очень четкая граница, за которой насилие из средства возбудиться превращается в средство нанести вред. Мои клиенты сплошь и рядом хотят нанести мне очень серьезный вред. Я научилась делать так, что это не отталкивает, а тоже возбуждает меня. Не знаю, зачем я этому научилась. Возможно, надо было просто наплевать на них, и уехать. Но ведь сказано: "Человек - это сопротивление". Вот и у меня возникла потребность в сопротивлении. Сопротивлении людям, которые хотят превратить секс в месть за свое несовершенство. И которые уверены, что так и надо. Сознательно или подсознательно - не важно. Многие из них платят мне вовсе не за то, чтобы избавиться от своих патологий. Наоборот - за то, чтобы как можно полнее приблизить свои фантазии к реальности. Кажется, мне захотелось доказать себе, что они слабее меня. Что их патологии, которые действительно опасны, не сильнее всего на свете. Что нормальный человек, для которого любовь - это любовь, а не уничтожение всего непатологического, все равно сильнее. Проблема в том, что при этом я в чем - то стала подыгрывать им. И что - то разладилось во мне самой. Так что теперь я, наверное, в первую очередь пытаюсь вылечить саму себя...
  Она замолчала.
  "Что скажете?"
  "Вы хорошая".
  Она кивнула, смешивая сомнение и согласие.
  Некоторое время они ехали молча.
  - Вы упомянули Антуанетту, - сказал Карвер, - кто она? И какого шайтана меня с ней знакомили?
  Сати расмеялась:
  - Антуанетта - милейшее существо, которое само по себе никому не создает проблем. Леди - кукла. Искренне согласна с тем, что в нее играют. Возможно потому, что совершенно не хочет быть самостоятельной ни в чем. Ну, например - мне захотелось узнать, какая она в постели. Я быстро вытрясла из нее, что она никогда не имела никаких отношений с женщинами. А потом трахнула. И она почти не сопротивлялась. Я кое - чему ее научила. Теперь она типичная бисексуалка, я этим пользуюсь время от времени... Несколько лет назад ее привез один местный богач из Эстернии. Для себя. Но потом она не смогла отказать одному, другому... Они развелись, милейшая Антуанетта пошла по рукам. В том смысле, что за нее решают, с кем она будет трахаться. Я знаю, что Маг, работающий на княжескую разведку, использует ее иногда для своих целей - войти в доверие, расспросить... При всем своем пассивизме она отнюдь не глупа, и может делать довольно сложную работу - если научить... Все местные это уже знают, и, трахаясь с ней, стараются не болтать. А приезжие не знают - и иногда попадаются.
  - Этот Маг из разведки был на приеме?
  - Конечно. И все время наблюдал за вами, - она хмыкнула, - и это окончательно убедило меня в вашей значимости, дорогой Карвер...
  
  
  
  
  
  
  Когда Кавер уехал от нее рано утром, она сказала, что найдет его сама, и довольно скоро. Но он не предполагал, что это будет так скоро и при таких обстоятельствах.
  Сати объявилась в тот же день, как только стемнело. Как обычно, помощник доложил о посетительнице. В отличие от леди из Храма, Сати держалась скромно, и дожидалась его появления перед палаткой. Лицо ее скрывал вполне ожидаемый самуми. Она представилась помощнику другим именем, но настолько созвучным, что Карвер не мог не понять намека. Одета она была так, словно попала в город с караваном - верховые сапоги, свободные брюки и кожаная куртка. Восточный меч, неприметно сливающийся с курткой, вполне вписывался в образ. Вероятно - подумал Карвер - в здешних краях местная леди верхом привлекает больше внимания на улицах, чем заезжая караванщица...
  Обменявшись почти официальными поклонами, они прошли в палатку. Карвер задернул полог, Сати стряхнула на плечи самуми. Потом сняла и подала Карверу небольшой рюкзачок - удивительно тяжелый для своего объема.
  - Это тебе.
  Вид у нее был совершенно серьезный, никакого намека на минувшую ночь - человек приехал по делу.
  Карвер опустился на колени на ковре посреди палатки, и развязал рюкзак.
  Мешочки, в которых возят деньги. На ощупь - монеты. Карвер развязал один. Золото.
  Он посмотрел на стоящую над ним Сати:
  - В других то же?
  Она кивнула:
  - Да.
  - Но... что это?
  - Было - кое - какие побрякушки, и мой здешний дом. Побрякушки у перекупщика, дом заложен. Подарок банку - я не собираюсь его выкупать. Я уезжаю с тобой. Деньги - мой взнос на дело Пророка Карвера.
  Карвер отложил рюкзак в сторону, и поднялся.
  - Почему?
  Она отвела глаза, и покачала головой; потом посмотрела на него:
  - Я не знаю, Карвер. Тут много всего. Например, ты - знаешь, я так редко встречала людей, хоть на что - то способных... Еще - ощущение, что мне пора заканчивать с эти городом. Я не на месте, я лишняя тут - это добром не кончится. Еще - хочется чего - то настоящего. Не подумай обо мне несерьезно. Я не принимаю случайных решений. Я привыкла рассчитывать все, что делаю. И еще: я сейчас однозначно чувствую, что это действительно лучшее для меня - уехать с тобой.
  Несколько секунд они молчали, глядя друг на друга.
  Потом Карвер сказал:
  - Я не местный, но успел немного разобраться в том, что там происходит, - он кивнул в сторону, где за маленьким окошком каменистая равнина уходила от города, - там идет самая пакостная война из тех, о которых я знаю. Война гоблинов. Никаких человеческих черт, кроме пороков, я в ней не нашел. Ты должна почувствовать, что твоя жизнь там ничего не будет стоить. Местные бандиты - не такие уж великие воины, какими хотят казаться перед крестьянами. И человеку нашей квалификации вполне возможно сохранить свою жизнь, сталкиваясь с ними. Но она может прекратится в любой момент, от любого ничтожного недосмотра. В Фахуре я потерял человека только потому, что отравленный кинжал отскочил от его кольчуги, и задел не закрытую кисть...
  Он замолчал.
  Сати сказала:
  - Мне куда лучше быть в горах, где я просто один из бойцов, чья жизнь ничего не стоит, чем в тюрьме, где множество людей хотят разделаться лично со мной. А этот город - тюрьма для тех, кто не может или не хочет уехать. Он только формально относится к Просвещенному Миру... Я кое - что вспоминала сегодня утром. Думала о людях, которых я хотела переделать, а вместо этого стала переделывать себя под влиянием их. Конечно, я могу просто уехать, и забыть об этом городишке-тюрьме. Но тогда я едва ли смогу избавиться от чувства поражения. Не своего - свое поражение можно себе простить. Поражения того, во что я верю. Я чувствую, что я делала важную работу - важную для всех. И я не смогла ее сделать. Я не смогла изменить людей к лучшему. Поэтому теперь я хочу уничтожать зло, которое не смогла исправить. Это именно то, что делает это самое зло, когда старается уничтожить тех, кого не удалось сделать таким же злом или подчинить. В этом смысле оно и меня подчинило. Но я и выхода другого не вижу, и от желания этого избавиться не могу. Наверное, я использую тебя для того, чтобы решить свои проблемы. Но при этом ты мне нравишься. И то, что ты делаешь - тоже нравится. Я не могу отделить эти вещи друг от друга. И смысла в этом не вижу.
  Еще несколько секунд они молчали.
  - Где я могу расположиться? - спросила она, - у меня лошадь и две седельные сумки. Палатка своя, купила ее сегодня днем.
  - Но слушай...
  Взгляд ее изменился, и в голосе появились твердые нотки:
  - Извини, Карвер, но это решать не тебе. Это для своих гери ты - Пророк, появление которого предопределено свыше. А для меня ты - такой же Маг, как и я. Сколько тебе лет, кстати?
  - Тридцать.
  - Где ты учился?
  - Медресе Нур - и - Дешт.
  - Отлично. Я училась в Хорезми. Но мы могли бы быть однокурсниками... Так вот - ты сам поймешь, когда и в чем я хочу тебе подчиняться. Это будет в трех случаях: как твоя женщина, как твой помощник, и всегда, когда нас видят посторонние. Но во всем остальном я могу сама за себя подумать. И о деле тоже могу подумать сама. Мы ничем друг от друга не отличаемся. И я полагаю, что это именно то, чего тебе сейчас не хватает, Пророк Карвер.
  Карвер рассмеялся:
  - Вот это точно! Хозяев и исполнителей куда проще найти... А почему ты не хочешь жить здесь? - он обвел рукой свою палатку.
  Сати покачала головой:
  - У лидера могут быть женщины, но он должен быть сам по себе. Да и мне хотелось бы играть самостоятельную роль...
  Карвер смотрел на нее, и медлил. Все, разумеется, было ясно, и решать ему ничего не требовалось. Но хотелось смотреть на нее. Смотреть и слышать снова и снова ее слова, которые она никогда больше не скажет, потому что об этом не имеет смысла говорить дважды. Смотреть и чувствовать, что нашел что - то такое, что и не надеялся найти - и словно родился заново, найдя это.
  Она подождала, пока он еще полюбуется всем этим, и сказала:
  - А теперь распорядись, чтобы мне выделили место, поставили на довольствие, и попрощайся со мной до завтрашнего вечера. У меня еще есть дела в городе...
  - Надеюсь, ты не возражаешь против того, чтобы носить маску, когда тебя видит кто - то кроме меня? - сказал Карвер.
  Она усмехнулась:
  - Угадаешь ответ?
  - Носить всякие маски - самое естественное, что ты делала в последние годы?
  Она засмеялась:
  - Конечно, - потом стала серьезной, - но, разумеется, я буду скрывать свою личность, работая с тобой. Я, знаешь ли, собираюсь еще много лет жить после этой работы, и жить спокойно...
  
  
  
  
  
  
  На следующий день, поздно вечером, она заглянула к нему в палатку:
  - Как ты?
  - Отлично. А ты?
  - Да тоже ничего. Если не возражаешь, я зайду к тебе через час или около того? Я не надолго - успеешь выспаться...
  Вместо ответа Карвер несколько раз красноречиво кивнул.
  Но ее опередили. Не прошло и получаса, как в палатку влетел помощник. Его требует леди. Та, которая приезжала, когда отомстили фахурцам...
  Карвер вскочил с ковра:
  - Почему она не войдет? Ей не нужно мое приглашение...
  - Она говорит, хаджа, что хочет видеть тебя не в лагере. Я провожу, хаджа...
  Карвер схватил меч, и поспешно вышел за помощником.
  Костры уже погасили. Помощник довел Карвера до поста, и показал рукой в пустыню.
  Карвер прошел ярдов тридцать, оглядываясь, и вскоре заметил два силуэта - человека и лошади; у лошади был белый фонарь.
  Леди шагнула навстречу ему:
  - Джесс, я полная идиотка...
  - Что случилось?
  - Сати тебе ничего сейчас не сказала?
  - Нет.
  - Сегодня вечером, в городе, один тип стрелял в нее. Я должна была сделать так, чтобы это было невозможно. За ней следили люди Джотто - она этого не знала - но мы не смогли проверить все места на ее пути, откуда можно было стрелять. Таких мест очень много. Я должна была помешать ей ехать в город, но мне не хотелось мешать ей за ее спиной. Пока я колебалась, случилось то, что случилось.
  - С ней все в порядке?
  - В полном. На ней была профессиональная защита высокого уровня. А арбалет был легкий, какой удобно таскать под одеждой. Стрела попала в спину и, наверное, не оставила ничего, кроме синяка. Если увидишь - не спрашивай, откуда.
  - Почему?
  Леди усмехнулась:
  - Потому что мы не сможем устроить тут второй Фахур. А знать и не отомстить - не уверена, что это полезно для репутации. Полагаю, именно поэтому Сати и не сообщила тебе об этом небольшом эпизоде.
  - Почему не можем?
  - Покушение организовал начальник стражи княжества. А он работает на Джотто, - она поймала удивленное выражение в лице Карвера, и усмехнулась, - в отличие от многих, вовсе не потому, что сочувствует нашим целям. Просто он так неосторожно обворовывал своих хозяев, что люди Джотто смогли завербовать его шантажом... Исполнитель и двое посредников нам тоже нужны - свидетели против начальника стражи. Сейчас они на пути в одну из крепостей Ордена - довольно далекую и труднодоступную. Джотто иногда прячет там то, что не следует видеть посторонним. Полагаю, они пробудут там долго - досточтимый начальник стражи пребывает в расцвете сил, служить ему еще много лет, и все это время нам нужен будет на него компромат, - она снова усмехнулась, - удивляюсь я на некоторых людей - как они умеют с каждым шагом все глубже заглатывать крючок, от которого им так хочется освободится...
  - Почему он это сделал?
  Леди пожала плечами:
  - Сейчас сложно сказать. Версий две. Первая - Сати много знает о личной жизни местных влиятельных господ. Пока она жила в городе, они с этим мирились. Когда они заподозрили, что она хочет уехать, решили сделать так, чтобы она никому ничего не смогла рассказать... Вторая версия - Антуанетта. Начальник стражи хотел, чтобы ты пообщался с ней, и, возможно, что - нибудь разболтал. Но ты предпочел Сати. Антуанетта готова ко второй попытке. Начальник стражи просто хотел устранить помехи для своей операции...
  Карвер усмехнулся:
  - Просто устранить помехи...
  Леди хмыкнула, но голос ее был серьезен, и в нем была настойчивость человека, желающего не сообщить, а убедить:
  - Карвер, ты же изучал психологию в медресе. И ты знаешь, какие есть типы психики, и как они работают. Да - просто устранить помехи! Есть люди, которые чувствуют совершенно иначе, чем мы, и их нельзя переделать. Они не плохие и не безнравственные. Для того, чтобы отказаться от убийства ради выгоды, надо чувствовать нечто такое, что они чувствовать не могут. И они никогда не поймут, почему ты не хочешь убивать людей ради выгоды. Ведь чувства нельзя рассказать! Чувства - это стена между людьми, и она все еще непреодолима! Они также не могут вообразить эти чувства, как ты - черно-белый цвет или холодное тепло... Вот Сати - она не разозлилась и не возмутилась. Потому что она очень хорошо знает, что и как чувствуют эти люди...
  Она замолчала.
  Какое - то время они молчали, и слушали ночную тишину вокруг. Потом Карвер сказал:
  - Легкий арбалет... Может, просто попытка запугать?
  Леди отрицательно покачала головой:
  - Не думаю. Ее спасла только хорошая защита. А я сильно сомневаюсь, что Сати позволила кому - то подсмотреть, как она ее надевала. Знаешь ведь, как говорят у нас, Магов: "Сообщай минимум". Сати привыкла иметь дело с людьми, от которых всего можно ждать. Для нее возможность казаться не тем, кто она есть, было вопросом безопасности... Скорее, сказались местные привычки тех, кто готовил покушение. Местная замужняя женщина и сейчас в основном занимается детьми и домом. Выходит из него разве что на базар... А местная проститутка - прирожденная пассивистка, которой сложно адаптироваться в обществе без помощи сутенера. И та, и другая едва ли способна воспринять что - то, не относящееся к повседневным делам. Здесь совсем нет женщин с юга, ты заметил? Сати - очень редкое исключение. Кроме нее, местные не видели ни одного Мага женского пола. Откуда им знать, что оружие и защита для нее такое же обычное дело, как и возня с их сексуальными патологиями? Они, наверное, просто не подумали, что среди дня, в столице, у леди под курткой может быть защита, тем более - профессиональная. Она воспринимала жизнь среди них, как войну. И хорошо это скрывала.
  - Ты ее знаешь?
  - Узнала неплохо со вчерашнего дня, - она чуть улыбнулась, - я быстро осваиваю новое, Джесс.
  Карвер кивнул:
  - Она не имела отношения к Ордену или Ответственным?
  Леди отрицательно качнула головой:
  - Нет. До сих пор она была просто сама по себе.
  Карвер кивнул, помолчал...
  - Слушай - ты знаешь, почему она пришла ко мне?
  Леди отрицательно покачала головой:
  - Нет. Могу гарантировать только то, что она пришла не от твоих врагов.
  Карвер молчал - хотелось поговорить о Сати, и в то же время казалось, что не хорошо делать это у нее за спиной.
  - Знаешь, Джесс, что я тебе посоветую?
  - Что?
  - Перестань задавать такие вопросы.
  Карвер улыбнулся в темноте:
  - Ну... хорошо.
  Леди кивнула:
  - Мне нужно ехать. А тебе - возвращаться: тебя могут ждать...
  Карвер коснулся ее локтя:
  - Тогда - удачи тебе.
  Она быстро обхватила его за шею, быстро, в одно касание, поцеловала в губы и тотчас же вороная оказалась вплотную к ней - пойманное стремя, короткое движение в седло, осторожный перестук подков по камням.
  Карвер постоял еще, послушал, посмотрел вокруг. За лагерем, в низине, виднелись огни городской окраины. Кое - где огни обволакивала тусклая дымка - подсвеченный ими дым очагов. Вокруг огней и дымки стояла плотная темнота. На равнине она исчезала, и в свете острых, прохладных осенних звезд появлялось призрачное свечение камня. Оно разливалось во все стороны, пока не доходило до гор - и светлые снежные шапки уже лежали на многих из них.
  У Карвера на секунду перехватило дыхание. Шайтан бы взял этот город, эти интриги, это тупое движение к скотским целям безо всяких нравственных тормозов - движение рефлекторное, неосознаваемое, как у простейших животных! Сати права - настоящая тюрьма, если не можешь без этого обойтись! Скорей бы свалить отсюда - через эту равнину, в эти горы. Горы да меч - вот что хорошо. Война не может быть идеалом. Но если у человека нет дома, нет надежды получить то, без чего нет для него нормальной жизни, тогда горы и меч - лучшее, что он может просить у Создателя. "На свете счастья нет, но есть покой и воля..." Поэт, которому принадлежат эти слова, был эстернийцем, а написал, как будто был бетави...
  Карвер еще раз оглянулся вокруг, и снова взгляд его оттолкнулся от города, и обратился к горам. Горы - это дом; детская, на всю жизнь сложившаяся ассоциация. Дом, крепость, место, откуда хорошо смотреть на мир и думать о разном...
  - Вы их берегите, - сказал он светлым вершинам, думая обо всех сразу - Лейле, Сати, незнакомке из Храма, что ехала сейчас куда - то этой призрачной равниной...
  
  
  
  
  
  
  "Господин Карвер! Ни будет ли Вам угодно почтить своим присутствием прием по случаю..."
  Далее шло наименование некого местного праздника. В Просвещенном Мире столько народов, что каждый день можно отмечать какой - нибудь праздник - если только ни несколько сразу... Письмо заканчивалось подписью одного местного чиновника, занятого вопросами образования. Род занятий хозяина дома, очевидно, не имел никакого значения. Просто кто - то хочет встретится с ним, не привлекая внимания. На таких приемах все болтают со всеми - сказать несколько важных слов среди пустой светской беседы там не составит труда...
  Приглашение Карвер получил на второе утро после истории с Сати. Он просил ее не покидать лагерь, так как в любой момент возможен отъезд. Это было правдой, но она, кажется, поняла, что Карвер заподозрил неладное, и за его словами есть то, о чем он умолчал. Так или иначе, она обещала никуда не уезжать. Карвер дал ей связку карт и подробный доклад, написанный в свое время Джотто для какой - то комиссии Совета Просвещенного Мира. Джотто сказал, что это самый реалистичный доклад за всю его работу в Северном округе, и по нему вполне можно изучать местную ситуацию. Карвер сомневался, что Сати найдет его увлекательным. Но ей, видимо, и впрямь хотелось освоить свою новую работу наилучшим образом. Она забрала и то, и другое в свою палатку, и, заглянув к ней пару раз, Карвер неизменно заставал ее на одеяле, за чтением вышеуказанного.
  - Возьми меч, разомнись, - сказал он ей во второй раз, - тоже ведь пригодится...
  Сати покачала головой:
  - Я каждый день с ним разминалась. Интересно написано, про реальную жизнь...
  Да уж, действительно...
  Прочитав приглашение, Карвер пошел к Сати.
  - Меня приглашают на прием к некому ..., - он назвал имя чиновника, - ты его знаешь?
  Сати кивнула:
  - Встречались на приемах, но не из моих клиентов.
  Карвер рассмеялся:
  - Значит, есть шанс, что нормальный? Что ему может быть от меня нужно?
  - Скорее всего - ничего. Просто кто - то другой хочет с тобой встретится.
  Карвер кивнул:
  - Я так и подумал. Ладно - полагаю, это не останется для меня тайной...
  - Возьми охрану, - сказала Сати, - человека два открыто, двоих, чтобы смотрели, нет ли за вами слежки, и еще двоих, которые будут держаться поблизости. Лучше, если третья пара присоединится к вам по дороге. Карта города у тебя есть?
  - Конечно.
  - Тогда тащи сюда - составим маршрут. Я примерно представляю, как местная стража ведет слежку, - она усмехнулась, - и как именно происходят так называемые нападения с целью грабежа, если грабителей поблизости нет...
  
  
  
  
  
  Прием был обычный, и совершенно обычный человек подошел к нему посредине мероприятия, и представился, как служащий стражи. Карвер был готов ко всему, и постарался скрыть ощущение, вызванное упоминанием об этой организации. Он выслушал чиновника с доброжелательным вниманием и заинтересованностью. Заинтересованность должно было вызвать сообщение о том, что княжеская разведка обнаружила некоторое недолгое время назад. Якобы, сейчас из городишки Икс в городишко Игрек идет обычный торговый караван средних размеров. В городе Игрек скоро начинается базар - тоже вполне обычный. Но на самом деле все это только выглядит обычно. В тюках, кроме еды и тряпья, есть оружие. Оно закуплено неким местным купцом, связанным с бандитами, и таковым и предназначается. Доказать это официально нельзя - люди, которые постоянно занимаются подобными делами, умеют их делать. Если Карвер со своими людьми сумеет сделать так, что получатель свой товар не получит, он может рассчитывать на соответствующие шаги со стороны княжества. Конечно, его миссия и так встречает в княжестве полную поддержку, ибо направлена на укрепление законности. Но поддержка должна выражаться в реальных действиях, на них нужны деньги, а ведь куда легче убедить потратить деньги на того, у кого уже есть ощутимые результаты...
  Карвер ничего определенного не сказал. В целом, разговор ему не понравился. Получалось, что ему обещают некую сумму за выполнение некой работы, как если бы он состоял на службе. А ни на какую службу ни к кому Карвер наниматься не собирался - ни лично, ни, тем более, как лидер движения. Да и работа выглядела довольно сомнительной. Он обещал включить этот вопрос в свои планы, и дал понять, что это единственное, что он может сказать сейчас.
  Чиновник удалился. Антуанетты тоже не было видно. Жаль - теперь, зная о ее миссии, Карвер мог бы сам кое - что попробовать у нее разузнать, или хотя бы загрузить ее дезинформацией по самые уши. Но те, кто ее прислал в первый раз, могли догадаться, что ему уже известно о поручениях, выполняемых очаровательной Антуанеттой. Сати - то уж точно должна была рассказать ему об этом...
  Больше делать на приеме ему было нечего, и он поспешил в лагерь.
  
  
  
  
  
  
  - Похоже на ловушку, - сразу сказала Сати, когда он рассказал ей про караван, - сразу две очень простые вещи приходят в голову. Первое и самое вероятное - попытка тебя скомпрометировать. Второе - караван сопровождают крупные силы. Твое нападение позволит им просто перебить твоих людей... Второе, впрочем, кажется менее вероятным. Сколько я понимаю, твоя миссия соответствует целям, которые ставит перед собой Орден Гвина. А убить тех, кто связан с Орденом, может только сумасшедший. Правда, может быть и так, что дело тут совсем не в тебе. Кто - то в руководстве княжества хочет подставить противника. И он имеет возможность свалить на этого противника вину за твои потери, и натравить на него Орден. Впрочем, и это едва ли - Орден, скорее всего, докопается до правды... Я бы не стала этого делать - я имею в виду, связываться с караваном.
  Карвер кивнул:
  - Да я, собственно, и не хочу. Но все - таки очень интересно, какой тут может быть скрытый смысл...
  
  
  
  
  
  
  На следующий день отряд Карвера ушел из города, и о караване Карвер забыл. Но через несколько дней ему о нем напомнили.
  Карвер шел на север, и караван шел туда же. А так как удобных дорог в здешних краях немного, шли они одной и той же дорогой. Только караван не сходил с дороги совсем, а Карвер, почти не имея груза, мог пользоваться любыми тропами, сокращавшими путь. Но и дорога, и тропы сходились в кишлаках - и каравану, и одинокому всаднику надо покупать еду и фураж.
  Можно было только гадать, вызвано ли такое совпадение времени и места умыслом или же случаем. Первое казалось Карверу более чем вероятным. Но и второе могло быть. Перед зимой стараются завезти на север побольше товара, потому что на него есть спрос: местные купцы запасаются на зиму, когда караванов нет. Чем выше в горы, тем быстрее осенью закрываются перевалы. И если высокие перевалы на Лас - Роксат уже были закрыты, то здесь, на небольшой высоте, они еще стояли без снега, и последние караваны спешили этим воспользоваться. Чем ближе зима, тем выше цены, потому что кому - то чего - то всегда не хватает, а подвоз прекратится со дня на день. Посему перед самой зимой и наблюдается оживление на дорогах, ведущих на север.
  Карвер мог бы догнать караван быстро, но, как обычно, останавливался в кишлаках поговорить с людьми. И вот, не успел он отъехать от столицы и ста миль, люди начали жаловаться, что на них нападали. Кто? Они не знали. Тут есть местные бандиты, которые обычно и собирают с крестьян некую дань. Но это не они; видимо, какие - то пришлые.
  Такие жалобы повторялись еще несколько раз. В одном кишлаке вопрос поставили так: вместо того, чтобы говорить, не лучше ли Карверу избавить местных хотя бы от этих бандитов? Бандиты явно идут по этой дороге на север - судя по тому, когда и где были нападения. Почему бы Карверу ни догнать их? У него намного больше сил - дело верное...
  Караван действительно бандитский, и его люди по дороге подрабатывают, чем умеют? Проходят кишлак, как настоящие купцы, разведывают, что в нем и где можно взять, а ближайшей ночью возвращаются, и грабят?
  В эти дни Карвер оценил случай, пославший ему Сати. До нее ему совершенно не с кем было советоваться. Гери отлично дрались, но для совета не годились совсем. Они мыслили только конкретно; весь их военный опыт исчерпывался боем с противником, который пришел на джайляо украсть или отбить у них скот. Планы, замыслы, стратегия, тактика - ничего этого в их образе мысли не существовало. Крестьяне, примыкавшие к нему по дороге, мало чем от них отличались. Сати же, как человек его круга, думала так же, как и он. Благодаря труду Джотто, она уже знала местные военные дела куда лучше, чем любой местный. Ее мышление оказалось прекрасно тренированным всей той игрой, что она годами вела в столице. Это была ожидаемая, но все равно крайне приятная для Карвера удача.
  - Ловушка, - всякий раз говорила она, когда караванный вопрос возникал снова и снова, - тебя толкают к нападению. Я почти уверена, что эти бандиты легко докажут, что они - мирные жители. И ты окажешься не защитником, а таким же бандитом. Если бы я хотела скомпрометировать твою миссию, то обязательно нападала бы от твоего имени на тех, кто может доказать свою непричастность к бандитам. Пока мы не покинем хоть сколько - нибудь цивилизованные края, нам следует до последней возможности избегать боя.
  Карвер соглашался. Но когда его выступления прерывались требованиями покончить с налетчиками, он ясно чувствовал, что, не покончив с ними, говорит зря.
  
  
  
  
  
  
  Когда в очередном кишлаке Карвер спешивался перед местной фуражной лавкой, к нему подошел человек.
  Карвер заметил его издалека, потому что это был халфи, а вокруг находились только местные. Халфи было лет пятьдесят с чем - то. Одетый как караванщик, он выглядел как - то особенно подтянуто, словно одежда его была формой. За поясом пребывал прямой меч, какие носят офицеры стражи. Но носил он его по восточному, крестообразная гарда заменена была на круглую цубу, а штатная рукоять - на длинную восточную. Судя по этому, халфи был неплохим фехтовальщиком, но денег на настоящее восточное оружие у него не было.
  Халфи подошел, задолго встретившись взглядом с ожидавшим его Карвером. Последовал обмен поклонами.
  - Вы - господин Карвер? - спросил подошедший.
  - Да, почтенный.
  - Меня зовут Эжен Кертис. Я капитан стражи в отставке, служил на юге. Но уже несколько лет живу в ..., - он назвал маленький город чуть южнее этого места, - в последние годы я сотрудничаю с Орденом Гвина, являюсь внештатным наблюдателем. Я спрашивал человека, которому передаю информацию, кто вы. Он сказал, что ваша миссия полезна Ордену. Я хочу присоединиться к ней. Возраст у меня, конечно, не юный, но я в нормальной форме... - он усмехнулся, - и полагаю, толку от меня уж никак не меньше, чем вон от них...
  Он чуть кивнул на пребывающих в стороне гери вперемежку с вчерашними крестьянами. И те, и другие были неплохо вооружены, на седлах висели штатные рыцарские шлемы, но выглядели эти люди явно не как боевая часть. Особенно - подумал Карвер - для бывшего офицера...
  - Вы, кстати, можете навести обо мне справки в Ордене, - сказал Кертис, - полагаю, без рекомендаций я не останусь.
  Карвер с должным поклоном сказал:
  - Господин Кертис, если ваше решение окончательное, если вы осведомлены о нашей миссии, и вас не смущают возможные проблемы, я рад буду сотрудничать с вами.
  - Проблемы меня не смущают, - сказал капитан, - все ваши проблемы я знаю наперед. И еще кое - что знаю, что вам может быть неизвестно. Перед вами, в двух днях, идет довольно странный караван. Странен он тем, что в нем нет ничего необычного, - капитан усмехнулся, - а ведет он себя весьма необычно. Здесь орудует какая - то банда, клинков в двадцать. В караване человек сорок. Значит, боеспособных там самое большее половина. Сами понимаете, при таком соотношении караван должен присоединиться к другому, хотя бы такому же. Но он идет так, как будто никаких бандитов нет. И нет никаких слухов, чтобы на него нападали. Местные бандиты не гнушаются залезть в чайхану, где кроме плошек да дрянного чая нечего взять. А караван им не нужен. Интересно, да? Подробностей я не знаю. Всю информацию, которую мне удалось собрать, я изложил. Но, по - моему, и этого достаточно, чтобы задуматься, так?
  Карвер против воли обернулся к стоящей рядом, у своей лошади, Сати. Как обычно, лицо ее скрывал самуми, но это не помешало им выразительно переглянуться.
  Капитан, естественно, тоже посмотрел на нее. Сати стянула самуми так, чтобы он остался на голове, но лицо ее стало видно тем, кто стоит прямо перед ней, и сказала:
  - Я сотрудник господина Карвера, меня зовут... - она назвала псевдоним, под которым ее знали в отряде, - мы переглянулись так заинтересованно потому, что караван этот стал у нас постоянной темой. Нам намекали, что в нем везут груз, предназначенный для бандитов...
  Наблюдатель Ордена, разумеется, привык к тому, что источник информации - дело особой важности, и не стал уточнять, кто именно на сие намекал. Но он кивнул, и сказал:
  - Очень возможно, миледи, что это так. Караван бандитский, потому на него и не нападают. Или хотят показать, что бандитский.
  Они поговорили еще - наблюдатели Ордена очень интересные собеседники, если вы работаете в их зоне ответственности - и разошлись по делам, которые надлежало скорей завершить. В любом случае, задерживаться им не следовало.
  
  
  
  
  
  
  Когда отряд был уже готов выступать, Карвер сказал Сати:
  - Если этот капитан тот, кем представился, Создатель помог нам немало.
  - Я не заметила и тени вранья, - сказала Сати, - помог в чем? Полагаю, он нечто большее, чем просто еще один человек?
  - Конечно. Во - первых, он проводник. А во - вторых, управлять отрядом в одиночку становится сложно. Триста сабель надо делить. Настоящие сотни не получатся, потому что у гери сотник должен быть из них же, а их примерно полторы сотни. А сотником остальных может стать капитан...
  - А я? - прервала его Сати.
  Он посмотрел на нее не без удивления.
  - Ты?
  - Ну да.
  - Ты хочешь своих людей?
  - Конечно. Это тебя удивляет?
  Карвер посмотрел в сторону, и усмехнулся - своим собственным мыслям, а вернее, их отсутствию. В самом деле - что тогда будет делать она? Она явно не хотела, чтобы окружающие считали ее только его женщиной. Ей надо быть чем - то самодостаточным. А может, и так - ей надо быть чем - то самодостаточным, чтобы спокойно быть его женщиной, чтобы между ними не было никаких проблем.
  Она поняла, о чем он думает - не такая уж сложная задачка для леди - Мага.
  - Слушай, Карвер - чем бы я ни зарабатывала на жизнь, мне платили за сложную работу. За что собираешься платить ты? Я не берусь за дешевое.
  Карвер против воли рассмеялся - и был рад, когда она тоже улыбнулась в ответ.
  - Я понимаю... Меня вот что смущает - кроме гери, все здесь - неквалифицированные люди. С ними занимаются, но пока они мало что могут для тебя сделать. Тебе придется рассчитывать только на себя. И еще придется проявлять активность, чтобы они стали подчиняться тебе. Это гери живут при остатках матриархата. А местные едва ли в состоянии принимать леди всерьез...
  Сати махнула рукой с делано - утомленным видом:
  - Карвер, я так хорошо знаю, что и как они принимают... По крайней мере, у меня всегда будет кто - нибудь за спиной. Сколько людей ты мне дашь?
  Карвер подумал секунду:
  - Думаю, меньше, чем капитану. Ему надо оказать уважение.
  Сати рассмеялась:
  - Без проблем. Собственно говоря, я не претендую на быструю карьеру...
  
  
  
  
  
  
  - Сегодня нам придется ночевать в кишлаке, - сказал капитан.
  Карвер непроизвольно сделал отрицающий жест. Он никогда не останавливался в кишлаках на ночь. На это хватало причин. Во - первых, в лагере удобнее защищаться, потому что его можно расположить так, что незаметно не подойдешь, и потому, что в нем только свои. Во - вторых, он опасался конфликтов с местными - противники находились везде, где он выступал. В - третьих, так далеко на севере в кишлаках хватает и насекомых, и болезней. В - четвертых, в кишлаках воруют, и надо следить за каждой вещью. И так далее. Но сейчас он видел, что придется изменить этому правилу.
  Всю вторую половину дня дорога шла по склону, на котором невозможно было устроить лагерь. Спуститься кое - где можно было. Но внизу была речка, а за ней - такой же склон. Берега речки были завалены камнями - не то что разбить лагерь, а и пройти сложно. И карта, и капитан сходились на том, что такой путь ожидает их почти весь следующий день. Единственное ровное место занимает кишлак. Тот самый, перед которым они сейчас и стояли.
  Собственно, ничего ровного Создатель тут не предусмотрел вообще. Но именно в этом месте рельеф позволял проще, чем рядом, превратить склон в многоярусные террасы. Террасы были заняты полями, дома поднимались прямо по склону. Если поднять голову, можно было вообразить, что вы в большом городе, где дома по шесть - семь этажей. Местные хижины были одноэтажные. Но они стояли на таком крутом склоне, что казались стоящими друг на друге.
  Издалека в этом казалась даже какая - то своеобразная эстетика - что - то сказочное, волнующе - новое. Карвер не раз видел такие постройки, и всякий раз казалось ему, что он выехал за границы реального мира, и оказался в какой - то сказке. Ущелье здесь поворачивало на запад, и склон, на котором стоял кишлак, смотрел на юг. Возможно, именно потому его здесь и построили - в здешнем климате лишнее тепло не помешает тому, что выращивают крестьяне. В западной части ущелья садилось солнце, и небо там было золотистое, словно пропитанное теплым светом. Это золотое небо согревало темный камень склонов, темные убранные поля, редкую зелень среди домов - все вокруг стало вдруг золотистым, словно Создатель решил устроить здесь какую - то особенную страну, богатую этим теплым радостным светом.
  Карвер хорошо знал, как двойственно это ощущение. Оно говорит правду тому, кто на крепкой лошади, в теплой одежде, с хорошей едой в седельных сумках едет по таким местам из одной плодородной долины в другую. Именно для такого человека существует этот золотой свет. Но не для тех, кто пытается выжить тут, среди ничтожных полей, почти без топлива, в постоянной работе, которая едва может прокормить впроголодь. Если бы не караванная тропа, позволяющая выручить немного денег, наверное, жить тут было бы совсем невозможно. Впрочем, здешняя тропа относилась к самым второстепенным - на ней даже караван - сараев не было. Едва ли она сильно помогала местным, зато привлекала всякое ворье. Вот, кстати, чем еще можно было тут заниматься - грабить да воровать...
  Карвер всегда думал - что загнало людей в эти края, которые принимают путника, но так не любят, чтобы в них надолго селился человек? Если и согнала их когда - то с места война, то неужели за столько лет невозможно было найти более подходящую землю для жизни? Разве не лучше батрачить на юге, не голодая и не замерзая? Видно - думал он - все дело в том, что человек плодится, как крыса, словно не имея разума, и делает это до тех пор, пока не начинает умирать с голоду. Помнится, и Джотто говорил ему что - то похожее в Гнезде Грифа...
  В иное время Карвер долго простоял бы возле лошади в этом месте, наблюдая, как темнеет постепенно закатное золото и наступает вечер. Но не сейчас - до темноты люди должны найти место для ночлега. А еще надо продумать оборону, отдать соответствующие распоряжения, купить корм лошадям, решить кучу вопросов, которые все приберегают для привала...
  - Значит, здесь и ночуем, - сказал он.
  Капитан, шедший первым со своей лошадью в поводу, повернулся и двинулся к кишлаку. Карвер, оглянувшись на Сати, пошел за ним. За ними тронулся весь отряд - длинная цепочка людей с лошадьми, растянувшаяся на сотни ярдов.
  Капитан бывал здесь, как и в каждом кишлаке в округе. Он сейчас же отправился к местному начальству. Отряд остановился в сотне ярдов от ближайших домов. Карвер достал бинокль, и они с Сати по очереди рассматривали кишлак.
  - Людей как - то мало, - сказала Сати.
  Карвер кивнул. В последнее время люди действительно предпочитали сидеть по домам, когда он, оставив отряд на расстоянии, шел в кишлак с двумя телохранителями, чтобы найти еду и фураж, и попробовать обратится к местным. Раньше так не было. Может быть, такое началось только после того, как они пошли за этим странным караваном? Кажется, да...
  Вернулся капитан. Вид у него был недовольный.
  - Еды не продадут, у самих мало. Говорят неохотно, вид такой, словно скрывают что. Если бы было, куда отсюда уйти, я бы хоть полночи шел.
  Но идти было некуда. Стали устраивать лагерь - если это так можно назвать. Там, где дорога шла мимо домов, был небольшой пустырь, на котором останавливались караваны. На нем расположились те, кто там поместился. В основном люди капитана, потому что они были местные. Вводить гери в кишлак Карвер не хотел во избежании возможных конфликтов - большинство гери даже не понимали местного языка. За сотней капитана, уже на дороге, расположились люди Сати, которых явно не стоило называть сотней. Если нападение и произойдет, то скорее всего спереди, оттуда, где бандиты и пресловутый караван. Возможно, что и сзади, хотя не было никаких сведений о том, что за ними хоть кто - то идет. Но явно не со склонов над дорогой. Поэтому в арьергард Карвер поставил гери, а людей Сати - в середину. Сам Карвер с находившимся при нем помощником расположился среди людей капитана, так как именно здесь скорее всего можно было ожидать проблем.
  Разожгли костры, едва годные на то, чтобы вскипятить воду для чая - топливо было только то, что привезли с собой. Пришла Сати, сказала, как устроились люди, что было в дневном переходе, сколько осталось припасов. Пришел сотник гери с таким же сообщением, и тут же ушел - гери не сидели с Пророком без важного дела. Поговорили втроем, сидя в темноте у остывающих углей, но усталость брала свое - всем хотелось спать. Капитан ушел к своим людям, Сати - к своим. Карвер пошел с ней, а потом - до арьергарда, проверить часовых. Когда он возвращался, Сати уже спала, завернувшись в одеяло. Карвер задержался возле нее, но всего на несколько секунд. Потом пошел дальше, по осыпающемуся склону, так как дорога была занята. Все люди спали, кроме часовых. Многие лошади не ложились - не нравилась ни то теснота, ни то каменистая земля, на которой и человеку нелегко было найти место, где не мешали камни. Лошадей не расседлывали, только распустили подпруги - очень уж ненадежным казалось место вынужденного ночлега.
  Карвер шел и думал, что надо бы не забыть завтра утром приказать осмотреть холки лошадей перед выездом. Это всегда делали вечером, но нынче не успели до темноты. Плохо - если есть потертости, мазь надо накладывать с вечера. Такие вещи надо всегда делать вовремя...
  Он вернулся к своему месту, кое - как устроился на тонком дорожном коврике, завернулся в одеяло и закрыл глаза. Заснуть долго не удавалось - не уходили мысли. Он долго лежал, глядя на звезды. Потом небо на востоке чуть посветлело, и вскоре в ущелье вплыла почти полная луна. Это смотрение на звезды да на луну отвлекло его, мысли начали исчезать, и он заснул.
  Ненадолго!
  Он проснулся от криков. Кричали часовые. Он тотчас вскочил. Он привык спать, держа в руках меч - и в одиноких ночевках под открытым небом, и в сомнительного вида караван - сараях - и сейчас меч сам собой оказался в правой руке, а ножны, которые тоже могут пригодиться в бою - за поясом. Вокруг вскакивали люди. Через это мелькание темных фигур Карвер понял, что что - то произошло в той стороне, где кишлак. Он хотел было бежать туда, но вовремя сообразил, что тогда те, кто будет его искать, потратят на это слишком много времени. План самых первых действий в случае нападения был разработан заранее. По этому плану, в частности, два десятка гери должны были бежать туда, где произошло нападение, под командованием заместителя своего сотника. А сотники, выяснив обстановку, должны были сейчас же сообщить ее Карверу.
  Гери, застегивая шлемы, пробежали мимо него в сторону кишлака. Шлемы были им непривычны, но Карвер требовал пользоваться ими - и после боя с Абу Рахи, где они не потеряли ни одного человека, гери смогли убедиться в том, что рыцари не носят на себе ничего лишнего.
  Тотчас появился капитан.
  - Карвер, с тропы впереди и из - за кишлака атакуют какие - то люди, формы нет, оружие всякое - наверное, эти самые бандиты. Гери их остановили, сейчас рубятся. Нападающих человек двадцать, но могут быть и еще - на такой узкой площадке больше просто не помещается. Мои люди за гери, контролируют склоны на случай атаки с флангов...
  Появилась Сати:
  - У меня все спокойно, смотрим за склонами.
  Появился сотник гери, доложил, что в арьергарде ничего не происходит.
  - Надо вытеснить их из кишлака, - сказал Карвер, обращаясь ко всем, - бандитов не может быть много, нас намного больше. Скорее всего, это просто разведка боем или ошибка - хотели ограбить кишлак, и наткнулись на нас. Всем гери подтянуться сюда, и вытеснить нападающих с площадки перед кишлаком. Отступающих не преследовать - не склонах легко устроить засаду. Люди Кертиса занимают кишлак - там может быть куча сторонников и так далее. Люди Сати контролируют тыл. Я нахожусь на площадке или в кишлаке, по необходимости. Согласны?
  Возражений не было, все разбежались по местам.
  Карвер быстро понял, что несколько ошибся с расстановкой сил. Вытеснить бандитов с площадки перед кишлаком оказалось несложно - под напором гери они сразу начали отступать. Но в кишлаке завязался бой. То ли бандиты успели туда пробраться без шума, пользуясь тем, что местные сидели по домам, то ли там у них были сторонники. Так или иначе, люди капитана сразу столкнулись с серьезным сопротивлением. Карвер приказал перевести туда всех гери, не занятых на площадке, и сам бросился вслед за ними. Помощник его остался снаружи - вызвать его, если появятся люди с донесениями.
  Оказавшись в кишлаке, Карвер сразу понял, что они вляпались в дерьмо. В кишлаке шел бой, и среди этого боя оказались местные. Жили они очень тесно. Из домов, прилепленных к крутым склонам, далеко не везде можно было убежать. Тотчас поднялась страшная паника, крики и визг. Местные шарахались, потеряв голову, без всякого смысла. Лунный свет плохо проникал в дома. Все люди Карвера были в кольчугах и штатных рыцарских шлемах, и хорошо выделялись из толпы. Но многие бандиты не имели никакой защиты. Люди Карвера рубили всех, у кого замечали оружие - а кто мог поручиться, что никто из местных не схватил с перепугу что - то, что могло за него сойти? С такого же перепугу рубили и тех, кто просто оказался в неподходящем месте, и не был явно своим.
  В какой - то момент Карвер даже остановился среди всего этого - он вдруг очень ясно увидел, что тут будет, когда все кончится. Но остановить происходящее было нельзя. Бандитов надо было выбить из кишлака, потому что иначе они могли закрепиться здесь, и дорога станет для Карвера непроходимой. Такой узкий путь очень легко перекрыть и удерживать, имея куда меньше людей, чем у атакующих. Конечно, с помощью Ордена Карвер возьмет любое укрепление. Но на это уйдет минимум месяц, а такая потеря времени была для него критична.
  Кроме того, он ясно чувствовал, что ему нужна победа - здесь и сейчас. Это первый бой после столкновения с Абу Рахи. У него куча новых людей, которым надо доказать на деле, что под его командованием люди побеждают. Его сотники только что вступили в свои должности - они тоже должны были доказать, что с ними их людей ждет победа. Может быть, судьба всего движения решается здесь сейчас. Будет победа - и его люди еще раз убедятся в способностях своего командира, и придут новые люди. Будет поражение - и отряд начнет разваливаться, а ушедшие разнесут по всей округе рассказы о его, Карвера, несостоятельности. На карту поставлено столько всего, что он не может не продолжать - в любом случае.
  Потом кто - то зажег факелы. Стало куда светлее, и бой пошел там, где раньше невозможно было вести его из - за темноты. Появились тени - метались туда - сюда, укорачивались, удлинялись, перепрыгивали с пола на стены...
  Потом Карвер вдруг понял, что его помощник бегает позади него, и кричит, что напали на арьергард. Карвер тут же бросился наружу. Но сделать это было не так - то просто - везде люди. Когда он мог вести бой, думая только о себе, ему без особого труда удавалось разбираться, кто перед ним - вооруженный или безоружный. Но сейчас он обезумел от страха - в арьергарде была Сати. Он ничего не соображал кроме того, что должен как можно быстрее выбраться из лабиринта этих тесных каморок, и бежать туда, собирая по дороге людей. Каждый чужой, кто попадался на пути и задерживал его на долю секунды, был хуже дьявола; Карвер искренне ненавидел его. Выкрикивая сдавленные, бессмысленные ругательства, размахивая мечем, он рвался наружу через нагромождение стен и людей, мало что видя перед собой. Он не слышал криков, и не смотрел, что рубит. На краю сознания оставался образ человека в штатной кольчуге и шлеме - и только на этот образ и срабатывало его подсознание, управляющее мечем.
  Наконец, он выбрался наружу и побежал через площадку, крича что - то в том духе, что надо бежать с ним. Но нашлись те, кто сообразил сделать это до его появления. В арьергарде шел напряженный бой; десяток гери и целая куча местных трудились в поте лица.
  Он хотел позвать Сати, но вовремя сообразил, что может отвлечь в неподходящий момент. С мечем наготове он втиснулся в толпу - дрались без строя, поединками - и начал крутится там, озираясь по сторонам. Потом увидел в той стороне, где никого не было, одинокую фигуру с восточным мечем. Темные волосы выбились из - под шлема - она, разумеется. Он бросился к ней.
  - Где тебя носит, шайтан все побери? Я видела, как ты прибежал, хотела рассказать, что происходит, а ты куда - то исчез...
  - Я искал тебя там... - он едва мог говорить от сбивающегося дыхания, - как ты?
  - Нормально. Напало человек десять, с виду бандиты, без формы. Потом прибежали еще люди, примерно столько же. Я послала к тебе человека... Прибежали гери, бандиты стали отступать. Так и отходят понемногу. Как там? - она кивнула в сторону кишлака.
  - Дерьмо. Свалка. Не поймешь, кто мирный, кто бандит.
  - Что делать здесь?
  - Пусть отжимают их. Гери здесь без начальников, поступают в твое распоряжение. Внимательно смотреть на склоны...
  - Если побегут - преследовать?
  - До поворота тропы, чтобы видеть, что за ним. Но не дальше - могут отрезать от остальных, если ударят с фланга. Я пока буду здесь. В кишлаке два сотника - разберутся...
  Несколько минут они молча смотрели за боем. Лезть в него не было никакой необходимости. На дороге помещалось немного народу. Гери нажимали, местные сами собой нашли себе занятие - не подпускать к гери никого со спины. В какой - то момент бандиты действительно побежали. Люди Карвера без команды бросились за ними.
  - На повороте стоять!! - закричала Сати им вслед.
  Потом впереди послышалось ржание.
  Карвер, Сати и те немногие, кто еще оставался возле них, побежали вслед за остальными. Дорога поворачивала, и обогнув выступающую скалу, Карвер так и остановился в изумлении.
  На дороге стоял караван. Два десятка лошадей с вьюками, одна за другой. Людей возле них не было. Люди разбегались. Кто - то бежал назад по дороге. Кто - то - вверх или вниз, стараясь поскорее исчезнуть в тени.
  - Великий Создатель, - пробормотал Карвер, - откуда он тут взялся?
  - Он не срезал дорогу, - сказала Сати.
  Ну конечно! Они все время исходили из того, что караван идет перед ними. В каждом кишлаке, куда они приходили, им говорили об этом. Но во множестве мест они срезали дорогу по тропам, которыми караваны не ходят. Не потому, что по тропам нельзя пройти. Просто на дороге безопаснее. При каждом таком срезании они могли опередить караван. Они полагали, что он идет, как обычно, и между ними всегда два дня пути. Этого хватало, чтобы любыми тропами выходить на дорогу за караваном. Но караван взял, и остановился где - то. И они его обогнали.
  - Ты была права, - сказал он.
  - В том, что это ловушка?
  - Да. Получается, что мы все таки напали на караван. Он подошел к кишлаку во время боя - вероятно, время было согласовано. Караванная охрана, привлеченная шумом, пошла вперед, и наткнулась на твоих людей. Естественно, начался бой. Мы стали теснить караванную охрану к лошадям, как будто хотели отбить их. Они поняли, что нас много, и сбежали. Готово - мы напали на караван.
  Какое - то время они молча смотрели, как их люди идут вдоль каравана, осматривая его.
  - Скажи - пусть ведут лошадей к кишлаку, - сказал Карвер, - нечего здесь стоять - еще начнут стрелять со склонов из арбалетов...
  Сати стала выкрикивать соответствующие команды, но Карвер их не запомнил. Он так и стоял на месте, потрясенный случившимся, пока Сати не тронула его за руку:
  - Пошли, сам сказал - нечего стоять здесь...
  - Шайтан бы все взял, - сказал Карвер.
  Они отошли в тень скалы, и ждали, пока мимо них проведут всех лошадей. Никто ни в кого не стрелял. Они обогнули скалу и, обгоняя по краю дороги лошадей, вышли к месту боя.
  Трупы.
  Пока бой шел, Карвер не замечал их - живой противник привлекал к себе все его внимание. Он был в том состоянии, которое называют иногда сужением сознания. В этом узком коридоре с момента его появления здесь были только Сати и противник.
  Он быстро окинул взглядом все пространство, на котором шел бой - нет ли на лежащих штатных кольчуг и шлемов. Нет - ни одного человека. Могли быть раненые, но они, наверное, ушли в более спокойное место, ближе к кишлаку. Были трупы противника. Были и раненые - но не свои.
  Он пошел от одного к другому. Зачем? Логические объяснения были - поискать бумаги, определить, кому еще можно помочь - но двигало им что - то другое. Он и сам не знал, что искал. За его спиной Сати распоряжалась - поставить лошадей вон там; такие то останутся с ними; такие - то перекроют дорогу сзади них; такие - то наблюдают за склонами. Потом подошла к нему.
  - Есть живые?
  Карвер обернулся:
  - Есть. Скажи - пусть позовут врача, если он может прийти.
  Сати распорядилась и об этом.
  - Давай осмотрим груз, - сказал он, - хотя бы примерно. Есть там это гребаное оружие, или нет...
  Какое - то время они лихорадочно рылись во вьюках.
  Никакого оружия не было. Конечно, его могло быть очень мало. А спрятали так, что быстро не найдешь. Но оружие в таком количестве - это уже не груз оружия. Это чей - то меч или арбалет, засунутый во вьюк. Это не основание для того, чтобы приплести к этому делу бандитов...
  - Ладно, пошли, - он почувствовал, что возбуждение его начинает проходить, и подступает усталость - а ведь дело еще не закончилось.
  Они быстрым шагом направились к кишлаку.
  Потом Карвер вдруг понял, что стоит тишина.
  На площадке перед кишлаком стояла группа людей в штатном снаряжении Ордена Гвина. Горели факелы. На земле лежали люди - много людей. Они лежали не так, как на поле боя - беспорядочно - а в ряд. Их приносили, и клали здесь.
  Подошел капитан, за ним - сотник гери. Капитан сказал:
  - Кто остался жив - сбежали.
  Гери не сказал ничего - нечего было говорить.
  - Наши потери? - спросил Карвер.
  - Двое убито. Трое тяжело раненых. Легкие ранения - еще девять человек, из них трое практически боеспособны.
  - Кто убитые и тяжело раненые? Я имею в виду наших...
  - Местные. Не гери. Те все целы.
  Карвер посмотрел на лежащих на земле.
  - Эти все не наши, - сказал капитан.
  - Сколько их?
  Капитан пожал плечами:
  - Пока неизвестно. Мы выносим их из домов, сколько их там - никто не знает. Тут жили сотни людей...
  Карвер кивнул, и пошел к кишлаку.
  В кишлаке тоже горели факелы. Люди ходили с ними по трое - один нес факел, двое других тащили тело или переходили от дома к дому, разыскивая тела. Карвер пошел с одной такой группой.
  Везде была кровь. Она покрывала пятнами стены, земляные полы, какие - то тряпки и сундуки. То и дело попадался запах крови, хотя в целом запах был местный, незнакомый и неприятный. Было очень тихо. Тех, кто мог отозваться, вынесли первыми. Остались только трупы.
  Карвер долго ходил из дома в дом. Помещения, размером с большой шкаф, стоящие вплотную друг к другу, превращали небольшой по размерам кишлак в настоящий лабиринт. Потом вышел на узкую улицу, идущую вниз, к дороге, и увидел, что уже начинает светать. Яркая лимонная луна стояла высоко в небе. Карвер шел вниз по улице, и ни о чем не думал.
  Потом он увидел Сати. Она стояла на улице, и смотрела на него.
  Он подошел. Она не сняла ни кольчуги, ни шлема; меч ее пребывал в ножнах за поясом. Он заметил, что она вся в крови - руки, лицо, снаряжение. По рукам и лицу кровь была размазана.
  - Я помогала убраться, - сказала она, глядя на него.
  Потом он увидел, что через бурые пятна на ее лице две светлые дорожки спускаются от уголков глаз. Глаза ее были широко раскрыты, моргали - и снова широко раскрывались. Она не пыталась их вытирать. Или пыталась сначала, и размазала кровь по всему лицу.
  Он подошел, обнял ее за плечи, и прижал к себе. Потом понял, что не может приблизиться к ее лицу. В боевом положении шлем закрывает лицо вертикальными пластинами. Они очень тонкие - чтобы не мешали смотреть - и довольно широкие - для прочности. Через них можно просунуть пальцы, и провести по лицу. А вот коснуться губами - нельзя.
  Потом она отстранилась:
  - Ладно, закончили - могут увидеть...
  - Да, конечно, - сказал он, прекрасно понимая, что она имеет в виду, - но ты все равно классно все сделала.
  - Я знаю, - сказала она, - я все сделала классно. Ты тоже. Все наши люди тоже. А результат - как всегда. Чем лучше сделаешь, тем больше трупов.
  - Ты была права насчет ловушки, - сказал он; хотелось сказать ей что - то хорошее про нее; хотелось сказать ей хоть что - то, чтобы она отвечала, и была здесь, а не там, где находилась, когда он увидел ее на улице. Не среди мертвых; по крайней мере, не только среди них.
  Она хмыкнула:
  - Что толку, если мы не могли в нее не попасть...
  Несколько секунд они шли молча, а потом она вдруг остановилась, и повернулась к нему:
  - Слушай, Карвер - ты серьезно думаешь, что можешь победить их?
  Он тоже остановился:
  - Их?
  Она отрицательно покачала головой:
  - Не бандитов. Бандитов мы вон сколько нарубили. Если так пойдет дальше, скоро не за что будет платить деньги страже... Победить тех, кто все это устраивает...
  Она замолчала на секунду, а потом продолжала - с напором, с каким говорят: неужели ты не понимаешь?..
  - Тебе подогнали караван. Тебе устроили засаду. Кишлак был занят - дрались за каждый дом. Чтобы это организовать, нужна куча людей и куча денег. Куда больше людей, чем те, что дрались здесь. И это только один эпизод. Твой телохранитель в Фахуре - еще эпизод. Человек, который стрелял в меня в столице - ты ведь понял, что что - то не так, верно? Молчи, это уже не важно. Важно то, что эти вещи идут одна за другой. И на все нужны люди и деньги, и они всегда находятся. Жрец из Фахура едва ли знаком с теми, кто пытался меня убить. Но они делают одно и то же. Вот те, кого я имею в виду. Их много. Они разные. Они часто хотят смерти друг друга. Но по отношению к тебе они делают одно и то же. Есть что - то такое в твоей миссии, что заставляет их делать одно и то же. И они находят сколько угодно исполнителей. Таких же, как и они. Они бывают мелкие, бывают крупные. У одних есть миллиарды, у других нет куска хлеба. Но они складываются во что - то, что против тебя. Не сговариваясь, не зная друг друга. Они встречаются во всех землях, на каждом шагу. Мы - такие, как ты и я - научились жить рядом с ними, не ссорясь. Не подчиняясь, но и не нападая. У них своя жизнь, у нас своя. У них свои порядки, у нас свои. Мы делаем вид, что друг друга не существует. Равенство сил. И вот сейчас ты делаешь то, что обычно мы делаем только для самообороны - ты влез в тот кусок жизни, где они живут по своим законам. Я не спрашиваю - зачем. Я понимаю - чтобы стоять, надо бежать. Надо постоянно отвоевывать у них одну территорию за другой, потому что они тоже кое - что иногда у нас отвоевывают, и этот процесс должен быть взаимным, чтобы равенство сил сохранялось... - она пожала плечами, - кажется, я сама ответила на свой вопрос...
  - Ты ответила на него еще в Байрате, - сказал Карвер, - когда объявила им войну. Тогда ты была одна.
  Сати пожала плечами:
  - Да, наверное, ответила. Но знаешь - я только сейчас поняла, как мало мы сможем отвоевать, и как дорого это будет стоить. Что нам ни за что не дожить до того, для чего мы стараемся...
  - Зато мы будем знать, что это когда - нибудь будет. А если не начнем сами - будем думать, что никто никогда не начнет, и ничего никогда не будет...
  Она пожала плечами, подумала.
  - А может быть, нам надо просто привыкнуть. Изменить отношение, если это единственное, что можно изменить. Ты знаешь, кто сказал: все, что меня не убивает, делает меня сильнее?
  Карвер отрицательно покрутил головой:
  - Не знаю. Но эту цитату я много раз слышал. А еще я замечал, что некоторых людей делает слабее все, что их не убивает. И они с удовольствием пользуются этим, чтобы ничего не делать. Наверное, надо просто выбирать, к каким мы относимся.
  Она засмеялась - и это было удивительно, потому что он почти поверил, что в этом мире никто никогда уже не будет смеяться.
  
  
  
  
  
  
  Следующий кишлак на тропе оказался пустым. Люди ушли только что - это по всему было видно. У этих людей было так мало вещей и припасов, что их унесли на себе - ни лошадей, ни даже ишаков тут ни у кого не было.
  - Не хотят разделить судьбу предыдущего кишлака, - сказал капитан, - те, кто сбежал из него прошлой ночью, прежде всего пришли сюда...
  Карвер при этих словах непроизвольно сморщил нос, как недовольная собака. Да, в этом районе они создали себе неплохую репутацию. К этому их толкали давно, и, наконец, сделали так, что не облить себя грязью они уже не смогли...
  До вечера попался еще кишлак. Тоже пустой. Капитан сказал:
  - В этой долине что - то вроде замкнутой области. Похоже, все местные - из какого - то одного племени. На вашем месте, Карвер, я не особенно огорчался из - за того, что они вас неправильно поняли. Во - первых, дальше этой долины информация не пойдет. А если пойдет - не так уж ей и поверят: местные племена, как обычно, друг с другом не ладят. А во - вторых, вы не наберете здесь бойцов. В таких бедных местах живут только те, кому не хватает смелости убраться из них. Воевать они не станут, разве что вдесятером против одного. Грабить они немного умеют. Но те, кто живет грабежом, к вам не пойдут...
  Перед вечером, как и обещала карта, отряд вышел из узкой долины в более широкую. Тут уже можно было разбить лагерь на свободном месте. Горы чуть отступили; каменистое дно долины не содержало ни растительности, ни человеческого жилья. Пусто и тихо - только речка шумит по камням.
  Когда они втроем - Карвер, Сати и капитан - сидели у слабого костра, ожидая, пока закипит вода для чая, к Карверу подошел начальник часовых. Приехали трое рыцарей, хотят говорить с Карвером. Они сказали, что будут ждать у одного из постов. Карвер поспешно поднялся, и пошел за начальником часовых к указанному посту.
  Три человека в дорожной форме рыцарей стояли, держа своих лошадей. Лица всех троих были закрыты самуми. Когда Карвер подошел, один из них молча отдал повод другому, и пошел навстречу.
  - Добрый вечер, Карвер... Если мы с вами встречались, не спешите называть меня по имени...
  Конечно, встречались - Карвер сразу узнал голос Джотто.
  Он молча поклонился.
  - Предлагаю прогуляться немного, - сказал Джотто, - вокруг пусто и тихо, мы это только что выяснили. Можете не брать охрану - мои люди посмотрят издалека...
  Они прошли мимо поста, и направились прямо в пустыню. Спутники Джотто верхом неспеша разъехались по обе стороны их; лошадь Джотто шла за одним из них.
  - Мои люди узнали от местных, что был бой в кишлаке неподалеку. Это ведь были вы?
  - К сожалению.
  - Что же произошло?
  Карвер коротко рассказал.
  - Да... - Джотто подумал, усмехнулся негромко, - ваша Сати все поняла совершенно правильно. Жаль, что мы ничего не знали о ней - она была бы нам очень полезна, пока жила в Байрате... Хотя, с другой стороны - может, и к лучшему. Когда таких сотрудников вытаскиваешь изо всяких проблем, не жалеешь ни людей, ни денег. Иногда они обходятся слишком дорого... Да, Джесс - это была ловушка. Мы еще выясним поподробнее, кто и как ее вам устроил. Скорее всего, ниточка приведет к князю. Вероятно, в вас увидели конкурента. И захотели скомпрометировать. Бандитизм - самая большая проблема княжества. И тот, кто ее решит, или хотя бы возьмется решительно, получит хорошие возможности на выборах...
  Карвер рассмеялся:
  - Мне и в страшном сне не присниться, что я претендую на местный престол...
  Джотто откровенно заржал:
  - Попробуйте объяснить это тем, для кого этот страшный сон - единственный доступный успех! Кому нужны эти люди за пределами той задницы, где шайтан угораздил их родиться? Разве что они наворуют здесь побольше денег, и отвезут в более цивилизованные края...
  - То есть, люди, напавшие на нас, связаны с княжеской администрацией? Они не бандиты?
  - Они бандиты, и они связаны с администрацией. Дорогой Джесс - вернемся снова к вашей Сати: кто стрелял в нее в Байрате? Бандиты, связанные с администрацией. Связанные с ней через тех, кто должен с ними бороться - через начальника стражи.
  - Вы знаете, кто отдал приказ о покушении?
  - Начальник стражи.
  - Почему?
  - Хотел подсунуть вам вместо Сати некую свою даму по имени Антуанетта, которая иногда на него работает. Поверьте, дорогой Джесс - он ничего не имел против вашей Сати! - голос Джотто зазвучал с едкой иронией, - более того - он с удовольствием воспользовался бы ею, как женщиной. Он не хотел ей зла - он просто делал свою работу!
  - Что - то похожее я слышал от одной своей новой знакомой, которая очень интересуется моей миссией. О людях, которые просто выполняют свою работу, и просто не способны отвечать за ее последствия по человеческим представлениям... Кстати, она предложила мне навести о ней справки у вас или Харта.
  - Та, что принесла вам головы жреца и его сообщников?
  - Да.
  Джотто улыбнулся:
  - С удовольствием сообщаю вам, Карвер, что готов дать ей самые лучшие рекомендации. Во всех отношениях. С удовольствием и немалой гордостью... Только не задавайте никаких вопросов. Скажу только, что она обеспечивает вашу операцию. Сбор информации, кое - какие мелочи, до которых у вас не доходят руки... вроде жреца, например... - Джотто рассмеялся, но тут же снова перешел на серьезный тон, - и еще скажу, что это лучшее обеспечение, которое вы можете получить... Кстати, что вы сделали с товаром в том караване?
  - Оставил у пострадавшего кишлака, лошадей увел. Кто знает, что с ними там будет? Лошадей готов вернуть законному владельцу. Караванные лошади обычно не в лучшей форме...
  - Он едва ли объявится. Сейчас объясню, почему. Груз принадлежит одному очень плотно связанному с бандитами купцу. Вот вам, кстати, пример того, как тот же начальник стражи действует через бандитов. Понятно, он не приглашает их к себе, и обычно даже не посылает посредника. Он действует косвенно. У купца пропал товар. Купец знает, что делает каждая местная банда. И он знает, что его грабанули не местные. Те немногие бандиты, которые напали на вас сначала, были пришлые - на караван их навела агентура начальника стражи, наврав, что там куча всего ценного, а везут его контрабандой и, чтобы не привлекать внимание, не взяли сильной охраны. Когда начался бой, они решили, что это ловушка для них - подставили под сильную охрану. Поэтому часть из них попробовала уйти не обратно по дороге, а в горы через кишлак - опасались, что дорога перекрыта. Но оказалось, что уйти через кишлак в горы почти невозможно, потому что там крутые скалы, и подняться по ним очень сложно. Пришлось обороняться, отсюда вся эта прискорбная резня в кишлаке. Ну, а караванная охрана наткнулась на ваш арьергард, приняла его за бандитскую засаду и напала, потому что в арьергарде у вас было мало людей. Было бы больше - охрана сбежала бы сразу. Чужое барахло не дороже своей шкуры... Теперь купец, не зная о пришлых бандитах, легко вычисляет вас. Лошадей он от вас не примет. Он примет только и лошадей, и груз, который уже растащили, и солидные откупные. Так принято у местных бандитов. Или это, или война. Вас такое предложение не устроит, я полагаю. Что делает наш бандитствующий бизнесмен? Дает местным бандитам деньги, чтобы они на вас нападали. А начальник стражи ничего не знает.
  - Чувствую себя полным дураком, - сказал Карвер после недолгого молчания.
  Джотто пожал плечами:
  - Я тоже - отчасти. Наша разведка часто соревнуется с господами интриганами в том, что случится скорее - они завершат свои интриги, или мы узнаем их планы и помешаем им. Как ни странно, мы чаще выигрываем, если интриги придуманы только что. Но существуют старые, отлично отлаженные технологии делания всяких грязных делишек, которые позволяют действовать внезапно и быстро. Все эти технологии нам известны. Но когда воспользуются той или иной? Они - как заряженные арбалеты с натянутой тетивой. Мы знаем, где они стоят. Но их тысячи абсолютно везде, и каждый может выстрелить в любую секунду. Против таких технологий сложно играть, и мы часто проигрываем. Именно так произошло сейчас. Помните, в Храме я рассказывал вам, как наши оппоненты водят нас за нос при помощи законов? А ведь мы, с позволения сказать, профессионалы в своем деле. И все равно регулярно чувствуем себя дураками. При чем в том, что заранее легко предсказать... Любая старая, устоявшаяся область деятельности, Джесс, устроена так, что силы противодействующих сторон примерно равны. И вы, даже зная, что сделает противник, не можете ему помешать. Победы редки и неэффектны, поражения - обычное дело. Вы топчетесь на месте, стараясь чуть - чуть сдвинуть противника, и не позволить ему сдвинуть себя. И это при том, что работаете вы хорошо! Стоит вам облениться - вас тут же начинают теснить... Большие победы бывают только во времена больших перемен. А сейчас времена не такие. Так что относитесь спокойно к скромности побед и неизбежности предсказуемых поражений...
  Они помолчали; Джотто посмотрел вокруг, посмотрел на звезды над головой...
  - У меня выходные, - сказал он, - четыре дня без бумаг. Верховая прогулка по горам. Прекрасное время для такой прогулки! Днем уже прохладно, ночью еще не мороз. Видно далеко... Вы заметили, как далеко видно в здешних местах? Какой чистый воздух? Сегодня я видел озеро Мазар, в подробностях, а вы представляете, сколько до него отсюда?
  - Вполне. Я с детства хочу там побывать.
  - Отличное место! Я бывал там раз десять. Какая - то особенная красота. Необычная, дикая. Словно вы на другой планете. Стоишь, смотришь и веришь, что люди не жили в его окрестностях от начала времен. По крайней мере, местные там никогда не бывают - правда, им там и делать нечего. Одно исключение - в сорока милях какой - то сумасшедший древний завоеватель построил крепость. А еще перегородил ущелье, в котором она стоит, плотиной, и теперь там целое водохранилище. Орошать там нечего - почти нет плодородной земли. Так говорят, он приказал возить ее на ишаках за сотню миль. Успели немного - придурок умер. Так и осталось водохранилище над землями, которые можно орошать из ведра, сбегав на ближайший ледник...
  Карвер засмеялся - Джотто умел среди самого серьезного, даже грустного разговора заставить собеседника как минимум улыбнуться. Рыцарей почему - то считают неразговорчивыми. Ерунда, конечно. На такой работе полезно уметь болтать, сбрасывать стресс...
  - Так вот, озеро Мазар и прочие достопримечательности, - продолжал Джотто, - возможно, вы их скоро увидите, потому что вам надо ехать как раз в те места. Вы покинули районы, где легко купить еду и фураж, и у вас нет возможности делать дальнюю разведку. Мы договорились, если помните, что с некого момента и тем, и другим вас будет снабжать Орден. Этот момент настал. Первый караван со снабжением вы получите в точке, отмеченной на карте, которую я вам оставлю. А первую сводку вы получите прямо сейчас. Так вот - отряды бандитов, против которых вы должны действовать, формируются в провинции Кермаль. Там, где вы уже давно хотели побывать... Вообще - то, - Джотто рассмеялся, - они там еще не формируются. То, что я сказал - это официальная сводка, предназначенная для всех, кроме нас с вами. Но как только вы войдете в Кермаль, они, разумеется, начнут там формироваться - как реакция на вас. И сводка станет соответствовать действительности. Это позволит нам предпринять ряд шагов, которые без вашего участия едва ли возможны...
  Едва Джотто упомянул о Кермале, Карвер представил, о чем идет речь.
  
  
  
  
  
  
  Провинция Кермаль расположена на самом севере княжества Бактари.
  К западу от Кермаля местность постепенно выравнивается, и превращается в степные плато. Плато не относятся ни к одной стране Просвещенного Мира. На них живут кочевые племена, весьма агрессивные и совершенно нецивилизованные. В старые времена они нередко нападали на земли, расположенные южнее, но нескольких столкновений с Орденом Гвина хватило для того, чтобы такие нападения прекратились. Эти племена по - прежнему воюют и друг с другом, и со всеми, кто появляется в их землях. Впрочем, из Просвещенного Мира в них появляется только разведка Ордена - остальным там просто нечего делать.
  С севера Кермаль ограничен горами высотой до двадцати тысяч футов. Они пустынны и почти необитаемы. За ними - та же степь с теми же негостеприимными жителями. В этих горах тоже не бывает людей Просвещенного Мира - по той же причине.
  На восток от Кермаля лежит Лас - Роксат. Первый его хребет - это и есть восточная граница Бактари.
  Кермаль - это сплошные горы. Вернее, плоскогорья, на которых стоят отдельные хребты с вершинами до пятнадцати тысяч футов над уровнем моря. Впрочем, над плоскогорьем они поднимаются на меньшую высоту - само плоскогорье лежит на три - пять тысяч футов выше уровня моря.
  В Кермале жаркое лето и холодные зимы. С декабря по апрель, а то и по май, все, кроме самых низких долин, покрывает снег. На главных вершинах, на северных склонах и в кулуарах, где повыше, снег лежит круглый год.
  В Кермале довольно мало воды, и совсем мало земли. Несколько городов в оазисах, где есть и то, и другое, представляют собой скорее большие кишлаки. Население бедное, и живет в основном натуральным хозяйством. На продажу идет почти исключительно сырье для наркотиков. Местные почти не восприняли южную цивилизацию, и очень редко покидают свои края.
  Зато приезжие появляются нередко. Большинство их не интересуют ни местные базары, ни политика, ни война. Это состоятельные туристы с юга, любители путешествовать по экзотическим местам. Обычно они ездят группами, нанимая надежную охрану, ибо дороги в Кермале небезопасны.
  Зато горы в Кермале хороши. Они почти совершенно пустынны, но именно это и придает им их своеобразную привлекательность. Это планета неприкрытого камня. Многие миллионы лет ветер, дневная жара и ночной холод обрабатывают его, создавая ландшафты, которые мало где еще можно увидеть в границах Просвещенного Мира. Особенно почитаемо среди любителей таких путешествий озеро Мазар, обширное, лежащее на большой высоте среди главных вершин Кермаля. Там нечего делать, кроме как любоваться пейзажами, а дорога трудна и содержит опасности как природные, так и исходящие от человека. Сами же путешественники говорят о нем: "Кто не бывал на Мазаре ни разу - тот дурак; кто бывал дважды - дважды дурак". Это шутка: возвращаются многие...
  Местное крестьянство создает не больше проблем путешественнику, чем любое другое. Но в горах немало мест, где традиционно скрываются бандиты. Их сложно назвать местными, потому что в Кермале почти некого грабить. Те, кого грабить имеет смысл, живут в городах, за крепкими стенами. Редкие караваны очень хорошо охраняются - нищие крестьяне с радостью берутся за любую работу, и труд их стоит дешево. Туристские группы состоят из людей, ищущих приключений. Такие господа соблюдают бетавийские традиции, согласно которым взрослый мужчина не может быть беззащитным. Многих из них привлекает именно возможность проверить свои боевые способности на практике, что на юге давно уже невозможно. Посему с туристами тоже лучше не связываться, не смотря на отличных лошадей и дорогое снаряжение. Как обычно, за все платят самые бедные и самые слабые - крестьяне, живущие к югу от Кермаля. У них уже есть, что взять, а защищаться они почти не умеют. Бактарийские власти хотели бы их защитить, потому что недовольство грабежами превращается в недовольство властью. Но при всем своем желании преуспевают на удивление мало. И у этого прискорбного обстоятельства есть, разумеется, веские причины.
  Во - первых, для борьбы с бандитами надо много денег, а деньги всегда хочется потратить на что - то другое. Во - вторых, бандиты откупаются. Не будет бандитов - не будет денег ни от них, ни на их ликвидацию. В - третьих... гм... ну, вспомните ситуацию с караваном...
  Реально бандитами занимается только Орден. Но Орден получает деньги за предотвращение военных конфликтов, а не за борьбу с криминалом. Многим выгодно считать, что криминал - внутреннее дело каждой страны, а не международной организации. Почему выгодно - смотри выше. Орден компетентен действовать против бандитов лишь постольку, поскольку они получают помощь из Запределья. Доказательство такой помощи или ее отсутствия и служит предметом постоянных судебных процессов Ордена с бандитами и их покровителями.
  Люди Ордена не менее искусны в юриспруденции и интригах, чем их противники. Одним из проявлений этого их искусства стала северная граница Кермаля.
  Бактари, как и любая страна Просвещенного Мира, должна согласовывать свои границы с другими странами этой организации. Так как внешние границы стран Просвещенного Мира, то есть те, которые установлены с Запредельем, защищает Орден, он тоже участвует в согласовании. Усилиями Ордена северная, внешняя граница Бактари разделила родственные племена. Часть из них оказались в Бактари, а часть - в Запределье. Поэтому почти во все кермальские конфликты вмешиваются племена, связанные с кермальскими множеством связей, но формально - зарубежные. И Орден получает юридическое основание вмешаться. Такое положение вещей выгодно бактарийским властям. Не будь его, многие серьезные конфликты пришлось бы решать усилиями одной лишь стражи, на которую местным властям так жалко тратить деньги. Таким образом, хотя Орден и бактарийские власти обычно конфликтуют друг с другом, разделение кермальских племен выгодно обоим противникам. Если же бактерийские власти не хотят вмешательства Ордена, в ход идут другие уловки...
  
  
  
  
  
  
  Как только отряд Карвера начал военные действия в Кермале, через границу с Запредельем стали переходить люди, чтобы принять участие в действиях бандитов против людей Карвера. Сейчас же Джотто отдал приказ силам Ордена войти в Кермаль и принять участие в конфликте. Планы такого участия, разумеется, были готовы заранее... Пока противники Джотто сидели по своим кишлакам, он ничего не мог с ними поделать - они считались мирным населением. Но, клюнув на Карвера, как на приманку, они взяли оружие и подставили сами себя. Наверное, будь у них единая организация и твердая дисциплина, такая простая подстава не сработала бы. Но бандиты никогда ни тем, ни другим не обладали. Каждый их командир был конкурентом другого в борьбе за районы грабежа; каждый боец был конкурентом другого за долю в награбленном.
  Карвер действовал в основном по долинам, среди кишлаков. Располагая данными разведки Ордена и не имея нужды таскать с собой много груза, он мог наносить удары всеми своими силами по противнику там, где имел явное преимущество. Разрозненность бандитских командиров не позволяла собрать все силы в единый кулак. Каждый рассуждал просто: Карвер уйдет; надо просто сохранить свои силы до этого момента, а пока не подставляться - пусть он разобьет кого - то другого. Вполне здравое соображение приводило к тому, что Карвер разбивал один отряд за другим...
  Тогда те, кто остался, стали отступать в горы. Это могло бы стать спасением, потому что преследовать противника в горах означает дать ему немалое преимущество. Люди Карвера научились драться на равнине, используя приемы, сложившиеся для таких боев тысячелетиями. На равнине Карвер побеждал числом, строем, лучшим оружием и защитой, правильной тактикой - правильной для равнин. Но к горам его люди были не готовы.
  Зато в горах бандитов ждал Джотто.
  Джотто привел в Кермаль пятьдесят Горных Грифов. Эти силы могли бы показаться ничтожными, если не вдаваться в то, как они действовали.
  Горные Грифы всегда были частями, предназначенными для работы в горах, по соответствующим технологиям. Они не атаковали противника плотным строем, всей своей массой. Они сидели над тропами и перевалами, и обстреливали противника из тяжелых арбалетов. Они поджидали бандитов на окраинах кишлаков, где бандиты рассчитывали найти пищу и отдых. Они шли по следам банд, стреляя издалека при каждой возможности. Они снимали часовых, и несколько минут рубились в ночных лагерях, пока бандиты приходили в себя после сна, а потом лошади уносили их в темноту - мимо места, где преследователей поджидала засада.
  Тогда покровители бандитов решили, что дело зашло слишком далеко, и обратились в Суд по правам. Они потребовали доказательств того, что в Кермале действительно воюют люди из Запределья. Суд, как ему и полагалось, приступил к рассмотрению дела. По сложившейся традиции, на время рассмотрения стороны должны были прекратить действия, ставшие причиной разбирательства. Таким образом, Орден оказался вынужденным отказаться от своей работы в Кермале.
  Карвер мог продолжать действовать. Его отряд существовал в рамках статьи Конституции Просвещенного Мира, гарантирующей населению право на самостоятельную вооруженную защиту от бандитизма. Разумеется, и самого Карвера пробовали обвинять в бандитизме. Но подобные обвинения могли предъявляться только каждому подозреваемому отдельно, а не всему движению в целом. Обвинить можно было кого угодно, хоть самого Карвера, но только теоретически. На практике тотчас возникало множество непреодолимых препятствий. Например - как можно опознать человека в штатном рыцарском шлеме, который позволяет увидеть лицо только, если встать перед его обладателем, приблизиться к нему и присмотреться? Какой присяжный поверит, что это возможно в бою? Или еще - как провести опознание, если опознаваемый находится в отряде в четыреста сабель, в горном районе размером сто на сто миль? Как вызвать его в суд? И кого именно, если имени подозреваемого никто не знает? Весь отряд вызвать нельзя - это воспрепятствует самообороне населения, это нарушение Конституции... Во всем этом адвокаты Ордена плавали, как рыба в воде, резвясь и весело выпрыгивая, и помешать Карверу с точки зрения юриспруденции не мог никто.
  Но, лишившись военной поддержки Ордена, Карвер сразу потерял универсальность. Долины с крупными кишлаками оставались под его контролем. Но наносить новые удары бандитам он не мог - в долинах их не было.
  Еще хуже было то, что он лишился свободы маневра. Пока Горные Грифы постоянно преследовали бандитов, те думали больше о своем спасении, чем о нападении на Карвера. Теперь, когда это постоянное давление исчезло, они смогли перейти в наступление. Они применяли ту же тактику, что и Горные Грифы против них. Теперь Карвер не мог пройти ни один перевал, ни одно ущелье без того, чтобы его людей не обстреливали из тяжелых арбалетов. В считанные дни потери в отряде превысили все, что были до того. Раненых приходилось возить с собой. А куда их девать? Оставлять в кишлаках? Там сообщники бандитов. Отправлять на юг? Сейчас, когда дороги в руках бандитов, не хватит людей на охрану. В итоге, Карвер разбил лагерь возле одного из кишлаков, и остановился в нем, перейдя к пассивной обороне. Он посылал небольшие отряды по окрестным кишлакам - проверять, не появлялись ли бандиты. Бандиты не появлялись. Да и зачем им это могло понадобиться? По сути дела, Карвер стал им почти безопасен. Он был заперт в своей долине, и даже там не мог воспользоваться своим главным преимуществом - одновременной атакой всех своих сил. Бандиты ограничивались стрельбой из засады, издалека - всем тем, что рыцари умели лучше них, а они умели лучше людей Карвера.
  Из отряда начали уходить люди. Таких было немного, но Карвер не хотел обманываться: ушло бы больше, если бы путь на юг был совершенно безопасен. То, что уходили не испугавшиеся этого пути, раздражало Карвера больше всего. Они не бояться столкновений с бандитами; они просто считают, что тут больше нечего делать...
  Карвер пережил немало скверных дней в это время. Собственно, все они были скверные, потому что дело, которое казалось уже почти сделанным, внезапно обернулось неопределенностью, почти поражением. Из них выделялись только особо скверные, когда кто - то погибал, или умирали раненые. Или приходили сводки от Джотто. Запрет на действия Ордена все не снимался. Бандиты, явно направляемые кем - то, понемногу собирали силы. Процесс этот шел медленно, то и дело нарушаемый разрывами тех или иных соглашений, но финал его легко было предсказать. Против Карвера нашлось средство, и прятаться от его отряда уже не было лучшей стратегией. Теперь лучше было по возможности ослабить его, а потом навязать большой бой, и попробовать разбить. У людей Карвера было с собой много ценного - кто их разобьет, тому это и достанется. А разобьет их тот, кто первый соберет для этого достаточно сил.
  Время работало против Карвера. Все сейчас работало против него. Варианты возможных решений были очевидны. Но все они уводили от цели, и Карвер медлил - медлил, хотя и знал, что все равно не сумеет долго обманывать судьбу. Он злился на себя за то, что казалось ему в такие минуты глупым упрямством. Но в другие минуты это казалось ему ответственностью за его дело, и он не знал, что ему думать, и ничего не делал.
  Потом наступил день первого снегопада. Карвера разбудили, как он и сказал заранее - снег начал идти ночью. Карвер постоял перед палаткой, посмотрел, как летят снежинки по ветру в свете скрытого под навесом факела. Во многих местах люди выглядывали из палаток, иногда выходили. Пришел капитан, пришла Сати, пришли еще люди. Они долго, молча смотрели, как идет снег. Всем было ясно, что из этого следует. Капитан все молчал. Тогда Сати, пользуясь тем, что была не только одним из сотников Карвера, сказала:
  - Мы не можем больше ждать, пока Суд снимет запрет на действия Ордена. Надо что - то решать, и быстро. Ответь, Карвер - тебя многие ждут.
  - Утром приходите ко мне, - сказал Карвер, - пригласите сотника гери с помощником. Пригласите авторитетных бойцов. Решение почти очевидно, я только хочу, чтобы у нас не было разногласий...
  Утром горы по сторонам долины встретили Карвера белым светом, приглушенным от пасмурного неба. Снег больше не шел, но покрывал все вокруг. Карвер знал, что днем снег в долине растает. Но в горах, выше примерно вон той высоты, он останется. Его еще совсем мало. Но следующий снегопад может быть завтра или послезавтра, а потом еще следующий, и так до весны. Он смотрел на горы, и слышал, как они говорят ему: Карвер, тебе пора уходить. Ты можешь вернуться со своей подружкой, с компанией, со всякими вашими досками - лыжами - но этих людей с лошадьми и оружием ты должен увести до весны. Им здесь не место. Ты это знаешь - так сделай же. И не тяни - времени у тебя очень мало...
  
  
  
  
  
  
  Состоявшийся вскоре совет был краток, и единогласен в своем решении. Отряд должен выйти из Кермаля туда, где его передвижению не помешают ни противник, ни заснеженные перевалы. После чего те, кто хочет продолжить войну, должны выбрать место, где проведут зиму. Остальные уйдут: зимой воевать не с кем, весной и летом надо быть в кишлаках, на своей земле. Осенью желающие смогут снова вернуться в отряд - если он будет существовать.
  Оставалось выбрать дорогу.
  Из долины, где стоял отряд, во внешний мир вели два перевала - один почти точно на севере, другой - почти точно на юге. Отряд вошел в долину северным перевалом, отступая из районов, где вел наступление на бандитов.
  Оба перевала были еще открыты, но южный выглядел привлекательнее. По двум причинам. Во - первых, он вел на более короткую дорогу. Во - вторых, и более безопасную, потому что она шла по широким долинам, где сложно устроить засаду. Дорога же через северный перевал поворачивала на запад, долго петляла среди довольно высоких хребтов, с узкими ущельями, удобными для обстрела издалека, потом очередным перевалом уходила на юг, и, по всем сообщениям, была скверного качества. Эту дорогу противник мог попросту перекрыть, так как она была ближе к местам, где шло сейчас сосредоточение бандитов. Карвер долго ждал такого боя, и хотел его, потому что в нем его отряд имел преимущество. Но противник мог выбрать место, где неудобно действовать плотным строем, и Карвер своего главного преимущества лишался. Противник мог собрать больше людей, чем те примерно триста сабель, что остались у Карвера. И наконец - какого шайтана было подставлять под удар своих людей сейчас, когда отряд отступал для зимовки, возможно - для почти полного расформирования?
  У дороги через северный перевал было только одно преимущество, о котором сейчас Карвер не мог думать без досадливой усмешки - она шла мимо крепости Кару - хана. Того самого сумасшедшего, который построил в ущелье плотину, а потом приказал возить издалека землю, чтобы было, что орошать. При других обстоятельствах Карвер с интересом осмотрел бы эту достопримечательность, широко известную среди любителей экстремального туризма. Сейчас мысли о каких - либо развлечениях казались совершенно неуместными.
  А как иначе? Второй Лейлы не будет, война проиграна. Ну да - ее можно будет начать снова. Но только для того, чтобы снова потерпеть поражение! Джотто предупреждал его об этом - в спокойные времена не бывает больших побед. Есть ли вообще смысл в том, чтобы жертвовать немногими сильными, решительными людьми ради истребления подлых скотов, которым несть числа, и которые плодятся, как крысы? Пусть воюют рыцари - они умеют не нести потерь...
  Сидя в палатке, слушая участников совета - все, что они говорили, он знал лучше них - Карвер чувствовал, что начинает терять контроль над собой. Не от потерь и поражений - это не действует на таких, как он - а от потери смысла. Он мог рассказать, за что ему имеет смысл бороться дальше, но не мог этого чувствовать. Он понимал, что такое состояние не может быть постоянным; что достаточно самой скромной победы для того, чтобы изгнать чувство этого внутреннего поражения. Но сейчас такой победы у него не было, не предвиделось, и он очень устал подгонять себя.
  А потом поднял глаза, и увидел, что Сати пристально смотрит на него. Конечно, она легко читала по его лицу все, что с ним сейчас происходило. Когда он встретился с ней взглядом, она не улыбнулась и не подала никакого ободряющего знака. Пожалуй, даже наоборот. Она словно говорила: мне тоже паршиво сейчас. И тогда Карвер улыбнулся ей - раньше, чем сообразил, что именно эту улыбку, это утверждение, что не все так плохо она и хотела вызвать у него, попросив помощи. А улыбнувшись, Карвер уже не мог снова вернуться в прежнее состояние. Эта улыбка и стала той маленькой победой, что разрывает сплошной круг поражения.
  Тогда она тоже улыбнулась ему, и быстро, незаметно для остальных, сделала пальцами короткий жест - знак одобрения.
  "Конечно, она не заменит Лейлу, - думал Карвер, когда взгляды их уже разошлись, - но только потому, что ее вообще никто не заменит. Сама по себе она выше всех похвал. Я не знаю, насколько я важен для нее сам по себе, безо всяких миссий и тому подобного. Но вытащить ее отсюда я должен. И если мне не хватает цели - пожалуйста, вот цель, которая будет лучше любой войны..."
  
  
  
  
  
  
  Название северного перевала Карвер никак не мог запомнить - местное слово ни с чем не ассоциировалось. Южный перевал знают многие - он называется Саранг.
  Знают его потому, что через него идет удобная дорога, которой летом пользуются весьма широко. Сам же перевал Саранг вполне обычен для этих мест - седловина среди довольно высоких и крутых склонов, за - и над - которыми видны еще более высокие горы. Склоны над дорогой пустынны и лишены растительности, но не привлекательности. Горы вокруг все лето несут снежные шапки. Многие говорят, что в солнечный летний день, по мере подъема к перевалу, их охватывало легкое, восторженное, почти эйфорическое состояние, и казалось, что они застали в этих краях большой праздник. Вероятно, так уж выглядит это место - здесь никто не живет, и праздновать нечего и некому. К седловине ведет узкая дорога, пригодная только для верхового и пешего. Сама по себе она не опасна. Но в тот день, когда отряд Карвера начал подъем по ней, пошел снег.
  Карвер ехал впереди отряда, а рядом с ним, на приземистой и по - зимнему мохнатой гнедой лошадке ехал человек, нанявшийся проводником. Вообще - то, проводник на этой дороге не является необходимостью. Но Карвер, подчиняясь какому - то предчувствию, а может, просто из перестраховки, договорился с этим человеком из ближайшего к перевалу кишлака. На перевале тот должен был повернуть обратно. Карвер и сам не знал, что он хочет от проводника. Но в последнее время вокруг него было столько всякой неопределенности, что казалось разумным сделать хоть что - то, чтобы уменьшить ее.
  Снег не таял - было чуть холоднее нуля. Дорога легко угадывалась даже тогда, когда он покрыл землю сплошным слоем. Казалось, этот снег не мог создать никаких проблем. Но когда Карвер увидел перевал, смутно проступавший впереди - наверху через снежную сетку, увидел сплошь белые склоны, что становились все выше и круче по сторонам дороги, у него появился один вопрос к проводнику.
  - Скажи, почтенный - снег на склонах над перевалом сходил летом?
  Должен был сойти. Всегда сходил. Но минувшее лето было прохладным - и Карвер слышал, что оно было таким на довольно обширных пространствах.
  - Нет, хаджа, не сходил.
  Карвер почувствовал, что через ощущение холода и холодного ветра его так и обдало изнутри чем - то почти горячим.
  - Покажи, до какого места был снег летом.
  Проводник показал рукой, сопровождая жесты краткими пояснениями. Место, где снег лежал все лето, начиналось очень далеко от перевала; они почти уже подошли к нему. Склоны в этом месте поднимались над дорогой на несколько сотен ярдов под углом до сорока пяти градусов. На них были редкие скалы и редкие кулуары; больше ничего. Ничего такого, что помешало бы снегу, лежащему на них, сойти в виде лавин. Можно было даже не спрашивать, сходят ли они здесь. С этих склонов не могли не сходить лавины. Во многих местах. Проводник не видел, как они сходят. Никто из местных этого не видел, потому что никто из них никогда не появлялся зимой так высоко. Но Карвер видел вокруг и более осведомленных свидетелей. Напримет, вон те камни напротив вон того кулуара - почему они лежат так далеко? Если бы они просто скатывались со склона, то лежали бы в другом месте... Потому, что по кулуару сходили лавины. Такие лавины, что эти немаленькие камни отлетали после их удара, как бильярдные шары...
  - Скажи, почтенный - этой осенью уже были снегопады?
  - Да, хаджа. Два снегопада было после лета.
  - Сколько выпало снега?
  Проводник показал руками. Можно было не сомневаться в том, что он не ошибся - в горах к таким вещам относятся с вниманием.
  Карвер оглянулся на идущий за ним отряд. Почти пятьсот лошадей одна за другой. Лошади идут на подъем, со всадниками и грузом, уже несколько часов и слой снега под их ногами быстро растет. Они идут очень медленно, и быстрее не смогут. Пройдет несколько часов, пока все эти лошади смогут подняться среди этих склонов на перевал...
  - Почтенный, за перевалом тоже лежал летом снег?
  За перевалом теплее, потому что туда лучше проникает ветер с юга.
  - Тоже лежал, хаджа.
  Можно не спрашивать, как далеко. Того, что осталось до перевала, более чем хватит, чтобы осложнить им жизнь...
  Еще с полчаса они ехали молча, а потом Карвер подал знак остановиться.
  - Почтенный, мы должны подняться на склон, и посмотреть старый снег.
  - Да, хаджа...
  Они привязали к сапогам снегоступы, и поднялись на склон, на котором, по словам проводника, под слоем свежевыпавшего снега уже был прошлогодний. Небольшой лопаткой, что была заранее пристегнута к седельной сумке, Карвер начал копать шурф. Потом его сменил проводник. Когда очередная порция снега слетела с лопатки под ноги Карверу, он сперва не поверил своим глазам. Не потому, что этого не могло быть. Как раз наоборот, он ожидал этого. Просто то, что он увидел, означало конец всем его ближайшим тактическим планам. И вместо более - менее приемлемого выхода вокруг замыкалась теперь та же неопределенность, от которой он старался увести своих людей.
  Сложно было точно описать то, что он увидел. Человек случайный увидел бы только еще немного снега. Человек, который много лет очень интересовался тем, какой бывает снег в горах, увидел, что снег этот стал подобен маленьким льдистым гранулам. Такой снег появляется в глубине, когда температура его поднимается, и он начинает подтаивать. А потом превращается в то, что похоже на маленькие льдистые гранулы. Обычно их называют глубинной изморозью. Ни этого названия, ни того, что оно означает, не знает почти никто - потому что почти никто не бывает зимой высоко в горах. Но и те, кто ничего об этом не знают, могут посмотреть на такую изморозь и догадаться, что произойдет, если на нее насыпать много снега. Если есть уклон, по изморози, как по стеклянным шарикам, снег скатится вниз. Для этого нужно только, чтобы снега стало достаточно много.
  А снега сейчас становилось все больше и больше.
  Карвер непроизвольно посмотрел вверх. Склон, на котором они стояли, не был лавиноопасным - разумеется, Карвер об этом подумал. Но после взгляда на изморозь хотелось еще раз убедиться в его безопасности. Потом взял у проводника лопатку, и покопал еще немного. Ну да, глубинная изморозь. Сколько ее здесь? Попробуй пойми! Она может быть где угодно. Условия до самого перевала, можно полагать, совершенно такие же, как и здесь. Она может быть и ниже, где сейчас стоит караван. Проводник не отмечал летом точное место, где начинался прошлогодний снег...
  - Спускаемся, почтенный...
  Карвер поспешно вернулся к лошадям, и замахал руками, подзывая посыльного. Потом, не дожидаясь, сам пошел к каравану.
  - Передай всем сотникам, чтобы разворачивали колонны, и шли назад до получения команды остановиться, - сказал он посыльному.
  Когда отряд спустился настолько, что вокруг наверняка остался только свежевыпавший снег, Карвер остановил его, и вызвал сотников.
  Пока посыльный объезжал сотников, пока сотники собирались, Карвер стоял в одиночестве в арьергарде отряда, и смотрел на горы. Он знал, что сейчас надо делать. Ему не был нужен совет. Но ему нужна была помощь.
  Подобно большинству людей Просвещенного Мира, Карвер не был ни верующим, ни атеистом. Создателя он вспоминал, если ему улыбалась удача, и он хотел поблагодарить кого - то за это. Все остальные упоминания сверхъестественных сил были для него просто утерявшими первоначальный смысл присказками. Скорее, как и все его предки и на западе, и на востоке, он общался не с идеями о Боге, а с частями и силами мира - пространством, погодой, временем года, дорогой... И с горами, конечно. Наверное, с ними он общался больше всего. Не удивительно для того, кто вырос в горной долине, и для кого горы были и воротами в мир, и большей частью этого мира... И сейчас, сам не сразу заметив это, он начал говорить с ними, и не произнесенные им слова звучали в его голове так, как будто их могли слышать за много миль.
   "Мне нужна ваша помощь, - говорил он им про себя, - я благодарю за предупреждение, которое сейчас получил. Но это нарушает мои планы. Я не знаю, какой именно помощи должен у вас попросить. Но если ее не будет, у меня могут возникнуть проблемы. Я сейчас в такой ситуации, когда одни только люди едва ли смогут помочь..."
  Потом он просто молча смотрел, и ждал. Ждал, не будет ли какого послания. Он не думал о том, кто или что направит ему послание. Как - никак, он был Магом, и много всего знал о связях, которые могут возникать между людьми или между человеком и Миром, и которые человеческие науки могут пока только констатировать и пытаться объяснять, но не объяснить точно. Возможно - думал он - он ждет просто какого - то настроя в себе, с которым ему легче будет продолжать путь. Например, ждет от себя, что сможет поверить в благоприятный исход затеянного. Сможет вообразить, что почувствует, когда все завершится благополучно. Но в том, что с ними со всеми сейчас происходило, горы играли слишком важную роль, и потому он неосознанно ждал чего - то именно от них. По крайней мере, он не спускал с них глаз. Из - за снегопада видно было не очень хорошо. Но все - таки в некоторых направлениях он различал вершины и склоны. И в какой - то момент он, кажется, получил свое послание. Оно состояло в том, что за летящим и кружащимся на ветру снегом горы хранили спокойствие. Они могли - он знал - выглядеть очень тревожно, не смотря на обычную свою неподвижность. Но сейчас они были спокойны. Совершенно спокойны. Беспокоился только снег, и беспокоиться ему оставалось недолго, потому что, когда Карвер видел его, он уже почти достигал земли, а с ней и покоя.
  Тогда Карвер сказал про себя: "Я понял. Спасибо", - и больше уже ни о чем таком не думал.
  - Перевал непроходим, - сказал он подъехавшим сотникам, - на лавиноопасных склонах лежит прошлогодний снег, который начнет съезжать, как только выпадет достаточно нового. Это может начаться где угодно, в любую минуту. По этому месту нам пришлось бы идти несколько часов. Почти нет надежды, что мы не попадем ни в одну лавину. Северный перевал намного ниже. На такой высоте мы нигде не встречали старого снега.
  В сущности, говорить было не о чем. Запасной план с использованием северного перевала они разработали заранее. Все знали, что им теперь надо делать.
  Потом отряд пошел дальше.
  
  
  
  
  
  
  
  Они прошли северным перевалом, и безлюдные, покрытые первым снегом горы растворили их в серой пестроте снегопадов и ярком свете солнечных дней. В комплекты снаряжения, поставленные Джотто, входили темные очки; было весьма забавно видеть гери, да и многих других, в этих очках. Карвер, естественно, носил свои. Темные очки есть у всех, кто катается зимой на досках... Доставая их из футляра, он не мог не подумать - когда он клал их сюда в последний раз, ранним весенним вечером, на склоне над Фернаной, рядом стояла Лейла. После, в дороге, сидя в седле безо всякого, в сущности, дела он долго вспоминал тот вечер, тот день, еще много всего... Вспоминал, и не знал, что и думать ему. Что это прошло, и никакого продолжения не будет, и его не стоит хотеть? Или все - таки считать, что оно возможно, и хотеть его? Он так и не понял, что ему стоит делать, а потом его отвлекли, и он вернулся в сегодняшний день.
  Потом снег кончился - они шли все вниз да на юг, и скоро оказались в местах, где снег никогда не ложится надолго.
  Потом, поздним вечером, его разбудил начальник часовых, и сказал, что приехали люди с посланием. Трое рыцарей, вошедших следом за ним, оказались связными Джотто. Они передали письмо, из которого следовало, что короткое затишье, в которое они попали благодаря тому, что в горы пришла зима, кончилось. Как только они вышли туда, где можно было воевать, они снова оказались на войне.
  Джотто писал, что его разведка обнаружила отряд бандитов, минимум в пятьсот сабель, который старается отыскать следы Карвера, и перехватить его. Горные Грифы некоторое время морочили головы командирам этого отряда, создавая ложные следы, но такая деятельность обычно не долго бывает успешной. Люди, воевавшие против Карвера, знали эти места и знали, где и как надо искать. Сейчас отряды разделяет несколько дней пути. Учитывая, что бандиты не знают точного места отряда Карвера, а просто идут туда, где он может быть, у Карвера в запасе есть еще несколько дней. Можно рассчитывать и не большее, но, понятно, делать так не следует. Следует принимать очень срочные меры.
  Выходов два.
  Первый - очень спешно уходить на юг, в цивилизованные края, куда бандиты за ними не последуют. Но это едва ли получится. У бандитов нет раненых, и они используют местные кишлаки для пополнения запасов. Карвера тормозят раненые и обоз - в кишлаках, опасаясь бандитов, ему ничего не дают, а отнимать силой противоречит его миссии. Он не успеет уйти достаточно далеко.
  Второй - воспользоваться крепостью Кару - хана. Она рассчитана на оборону от куда большего войска, чем пятьсот человек. В ней всегда многое еды - традиция со времен, когда крепость всегда была готова к долгой осаде. Правда - Карвер так и услышал усмешку Джотто - это очень плохая еда. И хранят ее всегда слишком долго. Подданные Кару - хана всегда были просто рабами, не смотря на социальное положение; у Кару - хана не было никого, кроме рабов. Они все и всегда жили, как свиньи. Если вы попадете в крепость, это будет экскурсия в Эпоху войн, дорогой Карвер!
  В крепость их могут не пустить. Вокруг нее пребывает карликовое государство, которое входит в Просвещенный Мир. Но его население и правители - такие же дикие бандиты, как и те, от кого Карвер там должен скрываться. Какие бы обязательства они ни подписали, делается все по - своему. Со времен Эпохи войн никто ни разу не осаждал их крепость, потому что никому они не нужны. Чтобы добраться до них, и заставить их выполнять законы Просвещенного Мира, надо скормить лошадям столько овса, что все их государство столько не стоит. И вовсе не потому, что в этих краях овес намного дороже, чем в остальных... Это, конечно, определенный минус. Но это и плюс, потому что лошади Карвера этот овес все равно уже съели. А то, что он захватит крепость силой, никто не воспримет всерьез. Прямо сказать, все высшие органы Просвещенного Мира будут только довольны. Потому как тем самым будет показано - кто не подчиняется порядкам Просвещенного Мира, того он и не защищает. Даже если формально и должен. На всякий случай, к этому посланию прилагается официальное письмо от разведки Северного округа: есть подозрение, что в крепости скрываются бандиты. На самом деле, таких подозрений нет - это только повод для штурма. Но зато есть точная уверенность в том, что каждый второй обитатель этого заведения никогда не сможет доказать, что он не бандит. Суд его не осудит, потому что суд уважает презумпцию невиновности. Но народ презумпцию уважает мало, а полагается больше на жизненный опыт: большинство из тех, кто похож на бандитов, им и является. Так что общественное мнение поддержит Карвера, если он возьмет крепость, и распорядится ею согласно народному опыту.
  Джотто, как всегда, был в своем репертуаре. Прекрасно понимая, что Карвер по уши в дерьме, он старался его развеселить, и это ему удалось. Но планы крепости, приложенные к письму, несколько ухудшили достигнутый результат. Рассматривая их, Карвер не мог понять, как такое вообще можно надеяться взять. Правда, Джотто писал, что перед крепостью Карвера найдет один его человек, очень хороший специалист по штурму таких сооружений. Еще он писал, что детальный анализ состояния крепости не делался очень давно. Да, крепость построили так, что штурмовать ее очень сложно. Но уже триста лет никто не тратил на нее деньги, достаточные для того, чтобы содержать в порядке. Судя по отзывам туристов, ее состояние не идеально. В любом случае, решение о возможности штурма можно принять только на месте. Но принимать его надо быстро. Потому что, если штурм невозможен, остается только надеяться, что они все же успеют добраться до цивилизованных мест.
  Проводив связных, Карвер долго не мог заснуть. Не потому, что гадал - удастся ли взять крепость, удастся ли оторваться от преследования? Он давно приучил себя к той дисциплине мысли, когда вместо необходимого сна не думаешь о том, о чем еще рано думать. Но ему не давало покоя ощущение, оставшееся от письма: Джотто говорит как - то странно. Непродуманно. Джотто любит посмеяться, это так. Но все его планы выглядят куда определеннее, чем то, что он сейчас написал.
  Если только... Карвер хмыкнул в темноте свой пустой палатки - если только Джотто не скрывает что - то от него. Неслыханно, чтобы рыцарь подставил Мага. Но, в конце концов, Карвер тут только случайный человек. Он может многого не знать...
  Это объяснение ничего не объясняло, но, допустив его, Карвер отчего - то сразу заснул.
  Возможно, он просто очень устал думать о всяких неопределенностях.
  
  
  
  
  
  
  Крепостные ворота оказались запертыми, на предложение о переговорах никто не ответил. На стенах крепости время от времени появлялись люди - осторожно выглядывали, чтобы не поймать стрелу от раздосадованных приезжих - но никто из них ничего людям Карвера не говорил.
  Рыцарь, военный инженер, о котором писал Карверу Джотто, присоединился к отряду за несколько верст до крепости. Он сказал:
  - Я провел там две недели, притворяясь мелким купцом. Облазил все, что можно облазить, не вызывая подозрений, и еще о многом могу делать предположения. Так что информации у вас будет немало. Но в крепость вас не впустят. Причина понятна - местные власти не хотят портить отношения с бандитами. Власти готовы к осаде. Позавчера они выставили из крепости всех приезжих, и закрыли ворота.
  - Могли бы оставить в качестве заложников, - сказал Карвер.
  Инженер кивнул:
  - Наверняка и хотели бы. Но побоялись. Во - первых, тогда сюда точно заявятся господа с юга, и станут выяснять, кто именно так нарушил права граждан Просвещенного Мира. Местные власти только потому еще сидят на своих местах, а не в тюрьме, что не трогают приезжих - никого и никогда. А во - вторых, купцы, которые ездят в такие дыры - люди весьма решительные. И охрана у них набрана из того сорта бедноты, что за медную монету бросится и на более сильного. И им не понравится, если их запрут в крепости неизвестно насколько. А людей в крепости мало. И боеспособных среди них мало совсем.
  - Надеются на то, что крепость якобы неприступна?
  Инженер кивнул.
  - И что - действительно неприступна?
  Инженер пожал плечами:
  - Если Орден постарается, то возьмет ее. Но вы не возьмете. Почему - увидите сами, когда доберемся до крепости, и я смогу показывать, а не рассказывать...
  Местность вокруг крепости, как сообщали разведчики Джотто, была совершенно безлюдной. Это позволило Карверу оставить отряд в удобном для обороны месте, а самому вместе с инженером и небольшой охраной покататься по окрестным горам - посмотреть на местные пейзажи с разных сторон. Впрочем, часто им приходилось не ездить, а лазать - по довольно крутым склонам.
  Место Карверу очень понравилось. Не в том смысле, конечно, что он согласился бы жить здесь. Но посмотреть было на что.
  Ущелье, в котором стояла крепость, пребывало среди высоких темных гор, лишенных и снега, и растительности. Стены его образовывались очень крутыми, иногда почти отвесными склонами. Шикарные высоченные конусы стекающих сверху камней и песка казались произведением рук если не человека, то каких - то огромных и весьма разумных существ. А среди этих темных вертикальных ребер и плоскостей лежало зеркало водохранилища. Зеленое. Такого зеленого цвета, какой не бывает растительность, а только краска, название которой Карвер забыл. Карвер не раз видел в горах озера такого цвета. Но все они были довольно маленькие. Водохранилище казалось огромным. Возможно, еще и от того, что поворачивало вместе с ущельем, и охватить его одним взглядом не удавалось.
  Плотина была насыпана между двух огромных темных скал, создающих в ущелье сужение. Она представляла собой дугу, обращенную к воде, и опирающуюся на эти скалы. Плотина возвышалась над дном ущелья на несколько десятков ярдов, а над водой - ярдов не пять или семь, не больше.
  Крепость стояла ниже плотины, совсем недалеко. Она состояла из трех частей. Во - первых, внешняя стена, сложенная из грубо отесанных камней. Во - вторых, небольшая башня их тех же камней, стоящая на искусственном каменном возвышении. В - третьих, множество лачуг, стоящих вплотную друг к другу, и занимающих все пространство между стеной и башней.
  Осматривая крепость в бинокль, Карвер несколько раз криво усмехнулся - место было из тех, где летом очень много мух. У всего, что он смог заметить внутри крепости, было две характерных черты - невероятная теснота и крайняя бедность.
  - Я понял, - сказал Карвер инженеру, - мы просто не заберемся на внешние стены. Ломать их нам нечем. А было бы чем - такие толстые стены пробивать очень долго. Мы ни в каком случае не смогли бы успеть до прихода этих господ, что хотят с нами встретится...
  Когда они вернулись к отряду, Карвер распорядился отдыхать до утра, и с рассветом двигаться дальше - максимально быстро.
  
  
  
  
  
  
  Но утром отряд Карвера никуда не ушел.
  Это произошло потому, что ночью к Карверу пришел человек, которого Карвер не ждал.
  
  
  
  
  
  
   Если Вы хотите прочитать полную версию этого романа, просьба написать об этом автору на garasevbook@gmail.com и сообщить адрес, по которому следует прислать текст. Автор распространяет данное произведение таким образом исключительно с целью исследования читательского интереса к нему. Сообщенный Вами адрес не будет использован для отправки Вам иных сообщений, в том числе рекламных, и не будет передан третьим лицам. Вы можете гарантировать себя от любых проблем, создав адрес только для получение предлагаемого произведения.
  
  Другие произведения автора находятся на сайте www.garasev.ru
  
  С уважением,
  Владимир Гарасев
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"