Когда мой папа ушел от моей мамы, она сошла с ума.
Мне было шестнадцать лет, когда произошла эта история. Кратко расскажу об ее участниках.
Итак, папа. Возраст, на тот момент - за сорок, среднего роста, голубоглазый, плотного телосложения. Бизнесмен, достаточно успешный. Говорливый и остроумный, пользовался успехом у женщин, голубоглазость его не зря мной подчеркнута. При всем этом в жизни и в делах он действовал больше по наитию, никогда никакого следа здравого логического расчета вы в его действиях не обнаружили бы. Интуиция - то, на что он полагался всецело. Хотя нет. Если интуиция - это логически необоснованное применение прошлого опыта к ситуации, которой в прошлом у вас не было, то дело не в интуиции. Просто есть такие люди - эмпаты, они обладают способностью улавливать малейшие изменения эмоционального состояния собеседника. Так вот мой папа был именно таким. В действительности эта способность давала ему большие преимущества при общении с людьми - как деловом общении, так и неформальном. Он с легкостью мог уловить, какие для собеседника темы интересны, какие слабости есть у человека, как их использовать. Эта черта и определила его успех у женщин и в делах.
При всем этом папа был слабым человеком. Испытания, проблемы, конфликты - и папа прячется. Если вопрос сам собой не рассасывается, он сидит в своем убежище, накручивает себя, начинает впадать в истерику, и затем, на волне этой истерики выбирается в мир и начинает решать вопросы. Все тем же, знакомым ему, "природным" способом. Т.е. разговаривает с людьми. Откажут эти - подойдет к тому. Не получится с тем - найдет конкурирующую группу. В итоге вопрос решается в его пользу.
Удивительная способность. Зайдя в какое-нибудь контролирующее госучреждение препятствующее его делам, он через два часа узнает все местные сплетни и интриги, подружится со всеми секретаршами, покурит со всеми водителями, все заместители руководителя будут вспоминать в каком классе они с папой учились вместе в школе. А еще через полчаса необходимое разрешение или согласование будет у него в кармане.
Все время, что длился его брак с мамой, папа заводил отношения с другими женщинами. Время от времени скандалы на эту тему вспыхивали в нашей семье, но папа как всегда, находил способы разрядить ситуацию, и тема закрывалась до следующего... инцидента.
Мама. Женщина за сорок лет, к описываемым событиям, средний рост, карие глаза. В противоположность папе упорная, упрямая женщина со спартанским волевым характером. Всегда декларировала свое желание быть просто слабой женщиной, и при этом никогда не пользовалась возможностью стать ею, даже если такая возможность ей выпадала. Даже выбор мужа - уже заявка на то, что слабой женщиной ей не бывать.
В воспитании детей - меня с сестрой - она, педагог, в полной мере использовала знания, полученные ею в институте, а когда эти знания не помогали, в ход пускались ультиматумы, угрозы, и, так скажем, меры принуждения. В общем и целом она предъявляла окружающим весьма завышенные требования и очень обижалась, когда оказывалось, что мир, в котором ей приходится жить, несколько не соответствует ее представлениям об идеальном мире. Каждый раз обижалась. Она не разбиралась в людях вообще, видя какую-то отдельную черту или отдельное проявление характера, она придавала этой отдельной стороне глобальное значение. И все, человек подписан, пронумерован и убран в папочку "Хороший человек" или "Плохой человек". По мере моего взросления она стала перекладывать на меня все, с чем ей нужно было столкнуться, если это все не укладывалось в привычные для нее рутинные жизненные схемы. Я так понимаю, что это было вызвано страхом перед необходимостью еще раз убедится в том, что этот мир далек от идеального маминого мира.
Моя старшая сестра особой роли в этой истории не сыграла, она жила в другом городе, став уже самостоятельной.
Я. шестнадцать лет на то время, учусь в школе. Выше среднего, худой, но при этом толстый. Знаете как бывает, человек худой, но при этом с животом и солидным задом. В меру непривлекательный. Задерганный дома матерью, я старался не отсвечивать в компаниях сверстников, не подавать голоса, не проявлять инициативы. Со всеми всегда соглашаюсь. Улыбаюсь. Мерзкая улыбка замерзала на моем лице всякий раз, когда мне приходилось общаться с людьми. Я напоминал себе дворового пса, начинающего вилять хвостом при виде любого прохожего. Но не потому этот пес виляет хвостом, что он такой дружелюбный, а потому, чтобы не пнули. Тревожность эта не объяснялась ситуацией в школе - там относительно все было в порядке. Не был популярен - да и хрен с ним. Что-то от папиной способности я унаследовал, поэтому быстро ориентировался, в истории не влипал, меня не травили, хотя прецеденты совсем рядом были. Да еще и знаете, это постоянное ожидание пинка - та самая тревожность - помогало избегать ненужных конфликтных ситуаций. В общем и целом я не тот, за кого меня принимали, я родился с определенным характером, и то воспитание, которое на мне практиковали, совсем мне не подходило - не соответствовало моему характеру просто.
У меня вызывало чувство омерзение то сравнение, которое мне самому приходило на ум - сравнение с дворовым псом, постоянно готовому к ударам. Зачем я себя так веду? В 16 лет я принял решение изменить себя. Составил план. Конечно же, первым пунктом в плане стояло: начать ходить в качалку. Идея очевидна: если ты сильный - ты уверен в себе. Если у тебя огромные мышцы - тебя все боятся. Если тебя все боятся, то никто не посмеет подойти и пнуть тебя. Я и в тринадцать лет подумал бы, что эта мысль примитивна, и совсем не верна, однако же эта реальность, данная нам в ощущениях, говорила совсем об обратном.
А говорила она о том, что сильным можно быть по разному. И если тебе не дано быть сильным из-за твоего богатства (мне шестнадцать лет - откуда деньги?), из-за того, что у тебя много друзей (у меня был свой круг общения, но друзей не было), из-за того, что ты очень умный (я считал себя умным, но умен ли тот очкарик, которого сейчас бьют за школой за то, что он не принес двести рублей школьным вымогателям. Все еще умен? Вы его сломанному носу это скажите.), то будь сильным хотя бы физически.
Решено. И я обращаюсь к папе за деньгами на абонемент в качалку. Он все одобряет и деньги мне дает. Просто просит маме не сообщать. И о деньгах и о своих физкульт-намерениях.
Параллельно происходит драма с уходом папы из семьи.
Папа уходит к другой женщине. Окей, я пропускаю все мимо ушей, поскольку усиленно представляю свой будущий гигантский бицепс, а также будучи уверенным, что без финансовой поддержки меня папа не оставит.
Новая папина женщина: разведенная, живет с сыном двенадцати лет в одном районе с нами. Эти сведения сообщили маме люди из папиного окружения на работе. Ну, знаете, звонок вечером, папы нет дома, доброжелатель интересуется у мамы, известно ли ей где находится ее супруг. Нет, не в командировке, в городе, адрес такой-то, проживают там такие-то.
На следующий день папа возвращается из командировки, скандал, я ухожу в свою комнату и делаю скручивания (упражнения на пресс) и отжимания. Я ведь не могу прийти в качалку и стать посмешищем, так ведь? Нужно набрать прежде какую-никакую форму. Папа, меж тем, с чемоданчиком - на выход.
Апрель. Я, наконец, начинаю посещать качалку. Мама мечется, звонит куда-то, с кем-то встречается. Должны ли, относительно взрослые дети вмешиваться в подобные ситуации? Ответы могут быть разные, но на тот момент меня вполне устраивало то, что мама занята, и я могу сосредоточится на выполнении своего плана, не выслушивая пассажи типа: "От протеина печень отвалится и мужиком не станешь".
Весна, лето, осень. Мои успехи весьма заметны. Ну, если не окружающим, так мне. Если не мне - так моему воображению. Да, ладно, я объективно стал сильнее, масса тела увеличилась, а жир с живота и зада ушел. Красота. Хотя бы для меня. Но нужно еще больше и больше усилий...
...И вот тут и начинается мой рассказ о том, как мама сошла с ума. Однажды она пригласила меня на кухню и попросила сделать одну странную вещь. Не безумную, но странную. Помните, как я говорил о том, что с возрастом она стала стараться переложить на меня дела, не укладывающиеся в ее обычные жизненные схемы? Так вот. Она попросила меня съездить и набрать речной песок на обоих берегах реки. Городской реки - той, что проходит по центру Н-ска.
Я вежливо поинтересовался к чему бы это. Десять минут путаных объяснений. И суть такова. Мама обратилась к бабке. К колдунье. Для того чтоб папа вернулся в семью. И та, помимо денег, конечно, потребовала некие... материалы. Материалы нужны для проведения ритуала.
Окей. Это не сложно. Хороший образец дивного магического мышления. Спорить с мамой - бесполезно, соревноваться с ней у кого воля сильнее - вредно для здоровья. И я поступил просто. Взял предложенные мамой банки, и набрал в них песок на стройке. С берегов реки собрать песок сложновато - его там просто нет. А на стройке - какой замечательный песок!
Маму полученное удовлетворило. И каждый занялся своими делами: я - учебой и качалкой, мама - колдовством.
Ритуал с песком видимо не вышел. Или трюк не вышел. Или что-то еще. И мама попросила меня достать ей еще одну вещь. Кровь сына той женщины.
Опачки.
Отказ. Скандал. Упреки. Давление. Предложение переселится (мне) к папе, в общагу, на улицу. Здравое замечание о том, что я тоже собственник квартиры. Ругань. Попытки ударить. Хватает меня за одежду, прижимает к стене. И я соглашаюсь. Соглашаюсь, лишь бы не видеть мать в таком состоянии. Она резко успокаивается. И тут же, по деловому, ставит сроки. И предупреждает, что бабка разгадала, что песок был со стройки, а не с берегов реки. И что бабка разгадает, если кровь окажется не той. Не того.
Ухожу в свою комнату. Думаю.
Найти дворового пса, виляющего хвостом, пнуть его посильнее и собрать его кровь? Порезать свой палец?
А почему бы и не выполнить задание именно так, как его дали? Я ведь стал сильнее, увереннее в себе, так ведь? Пацана ведь не убивать надо, достаточно проколоть палец, крови-то надо каплю, не больше. Может как-то исхитриться и действовать параллельно со школьным медосмотром?
Выхожу из своей комнаты допрашиваю мать. Она сухо, по деловом докладывает. Пацана зовут Данил Сладков, 12 лет, учится там-то (соседняя с моей школа), адрес пацана (и женщины и папы, теперь) такой-то.
Как я узнаю его в лицо? Не знает.
Ладно, тогда мама на завтра должна обеспечить мне свободный от учебы день и Славика в моем распоряжении. Славик - мой двоюродный брат двенадцати лет, коммуникабельный молодой человек.
На завтра мы со Славиком в без десяти девять встречаемся около школы Данила. Затишье перед переменой. Я инструктирую своего добровольного помощника. Он весьма понятлив. Во время перемены Славик заходит в учительскую и интересуется, в каком классе учится Данил Сладков. Очень нужно, Данил ушел из дома без ключей, и его мама попросила Славика отнести ему ключи. Класс определен. Смотрим по расписанию номер кабинета. Славик и я подходим к кабинету, я прячусь в привычной суете школьной перемены, а Славик интересуется у пацанов, кто здесь Данил? Ты? Давай выйдем, переговорить надо. Выходят, и я вижу свою цель. Высокий для своего возраста, светловолосый, серые глаза. Симпатичный мальчик, наверняка популярен у девочек. Лицо открытое и уверенное.
Мой помощник, меж тем, интересуется, не Данил ли украл его велосипед. Да, на днях оставлял велосипед у его подъезда, и пацаны говорят, что именно Данил его спер. Нет, не ты? Ну ладно, живи пока.
Наша миссия окончена.
Мы покидаем школу, я даю Славику затрещину вместо пятисот, обещанных ему рублей.
Следующая часть моего квеста будет проходить по месту жительства, так сказать, донора.
...Я прибываю к нужному подъезду дома, в котором проживает Данил ко времени, когда он должен вернуться из школы. Мои расчеты оправдались, однако он возвращается домой не один, а еще с тремя пацанами. Осечка. Придется ждать. Осмотримся. Диспозиция такова: длинный пятиэтажный кирпичный дом. Подъезд Сладковых находится примерно посередине этого дома. Двери выходят на дорогу. С другой стороны дороги - детский сад, трансформаторная будка, мусорные контейнеры.
Я встаю за будкой и жду. Минут через сорок Данил с пацанами выходят. Теперь придется ждать, пока они не нагуляются. Компания направляется на территорию детского сада. Я остаюсь на своем месте. Проходит несколько часов.
Рано темнеет. Ноябрь же на дворе. Становится прохладно. С того места, что я выбрал для слежки отличный обзор, меня же с дороги не видно. Компания Данила расположилась в беседке, общаются, в сумерках видно, как кто-то закурил. Прямо передо мной бомж рылся-рылся в мусорном контейнере, вылез, огляделся по сторонам, и, не заметив меня поджог мусор. Ага, чтоб при свете огня обработать соседний контейнер. Потом мусорный санитар уходит.
Наконец, я вижу, как мальчишеская фигура удаляется от беседки, перелазит забор и идет к нужному мне подъезду. Время действовать...
-... Эй ты, закурить есть?
Это не я Данилу, я даже шага сделать не успел, это ко мне сзади подошли трое. Я вздыхаю. Миссия не выполнена.
- Че молчишь? Ты откуда сам?
Дискуссии излишни. Все мы знаем, чем этот разговор закончится. Я бью оратора в мерзкую рожу, удар выходит не очень, разворачиваюсь и бегу. По идее господа сзади быстро и далеко бегать не могут. Но это всего лишь идея. Меня хватают, кидают на землю, ловлю несколько ударов. Ловко ловлю - прямо глазом и носом. Встаю, отталкиваю кого-то от себя, бегу опять.
Дальше они не стали меня преследовать.
Настроение хреновое. Вытираю нос. Данилка, это ты виноват. Ладно, учтем в будущей жизни.
...На следующий день я решаю следить за Данилом прямо от его школы. Уроки заканчиваются, я внимательно слежу за потоком выходящих из школы учеников. Вот и цель. Сегодня он опять не один. Но в этот раз не с пацанами. С ним идет девочка. Одноклассница? Ну, по крайней мере, ровесница. Очень красивая, очень. Я просто не представлял, что в жизни есть такие красивые люди. Я испытываю боль. Я опять чувствую себя дворовым псом. Мне никогда, никогда в жизни не будет дозволено даже слово сказать такой красивой девочке/девушке/женщине. Да вряд ли такие еще где-то существуют. А Данил Сладков идет и просто болтает с нею. Даня, ты у меня напросишься. Ладно, зависть унижает того, кто ее испытывает. Неважно.
Иду за ними. Сажусь с ними на маршрутку. Они на заднем сидении, я на среднем. Т.е. я их не вижу и они меня не видят, но я могу услышать, о чем они говорят. Говорит Данил. Рассказывает об известной онлайновой компьютерной игре, мне эта игра тоже известна.
Наша остановка. Точнее, Данила, но у учетом обстоятельств - наша. Я выхожу и становлюсь чуть в стороне, выходит Данил, девочка, дверь захлопывается, маршрутка трогается. И тут - я наверное первый увидел, поскольку внимательно наблюдал за ними - оказывается, что захлопнувшаяся дверь прищемила шарф, обмотанный вокруг шеи девочки. Она делает неуверенный шаг, подчиняясь ходу маршрутки, еще один, ее прижимает к грязному боку микроавтобуса. Водитель, стартуя, смотрит в левое боковое зеркало и не видит, что происходит справа. Ее ведь затянет под колеса! В три огромных прыжка я оказываюсь около девочки, хватаю шарф и дергаю изо всех сил. Еще! У меня сейчас столько сил, что я готов свернуть маршрутку на бок. Давай! Меня сносит вперед и дверь открывается. Мы с девочкой падаем в ноябрьскую грязь. Маршрутка останавливается, пассажиры причитают. Даня стоит в шоке, смотрит на нас, вытаращив глаза.
Встаю и помогаю девочке встать. Мы оба в грязи. Девочка начинает плакать. Данил неловко порывается обнять ее, успокоить, останавливается потому что она грязная, машет рукой - неважно, обнимает. Бормочет слова благодарности мне.
Ладно, ладно. Я делаю вид, что мне в ту же сторону, что и им. Идем втроем, все трое грязные, как будто боролись в грязи. Для того, чтобы разрядить обстановку и эмоционально зацепится за их общество начинаю острить насчет нашего вида, выдерживаю тон старшего, успокающего младших. Доходим до Даниного подъезда. Ответственный момент.
- Слушай, ты здесь живешь? Мне бы почистится, к подруге иду...
- Конечно.
Заходим в подъезд, поднимаемся.
Даня открывает дверь, дома никого, судя по всему. Я тут же направляю Соню в ванную комнату, чтоб она первой привела себя в порядок. Она уходит, я остаюсь в прихожей, Даня топчется рядом, чувствует неловкость. Не знаешь что делать? Я сейчас тебя займу.
Достаю носовой платок левой рукой, правой бью Данила в нос. Без подготовки, все с той же улыбкой на лице, с которой я с ним разговаривал. Есть контакт! Идет кровь. Хватаю его за голову, наклоняю к себе и промокаю кровь своим носовым платком. Задание выполнено.
А ты, сученок, может и рожден быть лучше меня, но сейчас я...
Даня, стоявший полусогнутым, внезапно распрямляется и бьет меня лбом в зубы. Сильно бьет. Меня откидывает назад, удерживаюсь на ногах. Как неловко и некрасиво. Вытаскиваю себя из квартиры и захлопываю дверь с тайным страхом того, что Даня выскочит за мной и изобьет меня.
Бегу домой.
Этот пацан, я вполтора раза его тяжелее... Он не испугался меня, несмотря на неожиданное нападение. Он повел себя так, как я всегда боялся себя вести, хотя всегда и стремился... Он остался человеком, меня же заставил опять занять привычное место пса, ожидающего удара. Как все мерзко. Вся моя дерзость и уверенность в себе были развеяны нежеланием пацана просто сдаться. Он был рожден таким, а я другим? Не знаю. Но от этих мыслей надо избавляться, иначе мне никогда не изменить себя.
... А через полгода Даня умер, заболел и умер, и мой папа вернулся к моей маме.