Готовя экспедицию, мы планировали два ее возможных варианта. Первый и, как нам представлялось, наиболее вероятный, - выйдя из лагуны в восточном направлении, обойти вокруг острова за сутки или двое. И второй. Если в ходе самой экспедиции выяснится, что шлюз находится на континенте или полуострове, вернуться назад, как только этот факт будет установлен. Затем, спустя несколько дней, выйти с рассветом и пройти вдоль берега, сколько сможем, на запад от лагуны с таким расчетом, чтобы вернуться опять-таки в течение местного дня. При этом я намеревался картографировать очертания пройденного участка берега. Конечно, мы могли составить только весьма и весьма приближенную карту, но на первых порах ее было бы достаточно для получения хоть какого-то представления об исследуемой местности.
Прилив уже кончился, а отлив еще не успел начаться. Утреннее море было спокойным, и катер скользил по его поверхности, как по гигантскому зеркалу, оставляя за транцем длинную полосу пенного следа. Прозрачный утренний туман, медленно сползая со скал на воду, стелился над зеркальной гладью и окутывал голубой дымкой золотистые пляжи, береговые утесы, взбирающийся на них кудрявый кустарник и тянущиеся к небу деревья с раскидистыми кронами. Солнце еще не показалось из-за горизонта, но снежную вершину величавой горы, верхушки самых высоких скал и возвышающиеся над ними деревья уже успело позолотить.
Пройдя гряду шхер, я вывел катер из лагуны на открытый морской простор и по компасу взял курс на восток вдоль берега. Отсутствие волн позволило увеличить скорость до максимума. Обдуваемые прохладным ветром, мы неслись так быстро, что совершенно не замечали встречного течения, которое недавно чуть было не сыграло со мной злую шутку.
За ближайшим отрогом открылся плоский каменистый участок берега, полого нисходящий к воде. На нем устроили лежбище ластоногие, по виду напоминавшие морских котиков. Разбуженные после холодной ночи звуком мотора, они поднимали головы и тревожно перекликались низким ревом. На каменистой равнине, отшлифованной прибоем, лежбище растянулось более чем на километр, и животных на нем было видимо-невидимо.
- Артем, подойди к ним поближе, я пофотографирую, - азартно сказала Мария, готовя фотокамеру. - Только тихо, чтоб не распугать.
Я круто повернул к берегу и в пятидесяти метрах от него, сбавив газ, пошел параллельно береговой линии. На столь малых оборотах двигатель работал почти беззвучно, и звери вели себя довольно спокойно. Несколько минут Мария снимала в репортажном режиме и когда она опустила камеру, я снова дал полный газ. Мотор взревел, и перепуганные животные шарахнулись от нас врассыпную.
Чтобы не наскочить на прибрежные подводные камни, я шел метрах в двухстах от берега. Там это было менее вероятно. За лежбищем ластоногих начинались отвесные скалы, где с, заросших травой, уступов свисали длинные зеленые плети вьющихся растений. Среди них гнездились многочисленные пернатые, уже успевшие проснуться и поднять несусветный галдеж. С громкими криками они перелетали с камня на камень, метались у скалистой стены, взмывая ввысь и на дикой скорости вертикально падая в море, поверхность которого была сплошь усеяна их собратьями. Вспугнутые рыбы разбегались в разные стороны, порой выскакивая из воды и, пролетев над поверхностью несколько метров, исчезали в пучине. Самые проворные из птиц подхватывали беглянок в воздухе и неслись к гнездам, где их с нетерпением ждали прожорливые птенцы.
Мало-помалу в днище катера начали ударять незаметно появившиеся волны. Чтобы не опрокинуться, пришлось сбавить скорость. Нанося на карту очертания береговой линии, я отметил, что она начала поворачивать к северу. Солнце уже вышло из-за горизонта и поглотило остатки утреннего тумана. Отлив сносил катер вправо, и приходилось непрерывно следить за стрелкой компаса, чтобы удерживаться на курсе. Волнение усилилось, и мы вынуждены были сидеть, ухватившись за скобу приборной панели, чтобы не свалиться с сидений.
Так шли мы минут двадцать. Неожиданно Мария соскочила с сиденья и, удерживаясь за арматуру спинки, перегнулась через борт и наклонила голову. Волны почти касались кончика ее носа. Сбавив ход, я увидел, как она корчится в рвотных спазмах. Ее настолько сильно тошнило, что она не могла поднять голову.
- Марийка... тебе плохо?
- Плохо... Артем...
- Успокойся, я поворачиваю обратно! - сказал я, закладывая крутой вираж.
- Не-е-ет! - простонала она, сцепив зубы. - Не поворачивай! Подойди лучше к берегу... передохнем и пойдем дальше...
Я подсознательно повиновался ее мужественному требованию. Но к отвесным скалам подойти было невозможно. А Мария продолжала страдать от ужасного приступа морской болезни. Казалось, вот-вот она потеряет сознание. Меня самого начало поташнивать, и с каждой минутой все сильнее. Один из моих родственников, летчик по профессии, когда-то дал мне мудрый совет: при укачивании глубоко дышать. Я попробовал, и тошнота отступила.
- Марийка, ты глубоко дыши, слышишь? Вот так: раз-два... раз-два... раз-два...
Она послушалась, и через несколько минут бледность начала уходить с ее лица. Она улыбнулась.
- Что смотришь? Давай вперед! No pasaran! - сказала Мария, едва шевеля губами. На них засветилась теплая улыбка, и все вокруг озарилось ее лучезарным сиянием.
- Venceremos! - поддержал я ее и чуть прибавил скорость.
За ближайшим отрогом показалась желтая полоса пляжа, и я, ничуть не колеблясь, взял на нее курс.
Нос катера мягко вышел на песок, влажный после прилива. Я поднял винт и принялся вытаскивать груженый катер, как мог, на пологий берег, не обращая внимания на суетящихся вокруг нас птиц, крабов и проворных зверьков, которых я из-за схожести назвал выдрами. Мария с трудом выбралась на берег и бессильно рухнула на голый песок в густой тени раскидистого дерева, к стволу которого я привязал нейлоновый канат, прикрепленный другим концом к рыму нашего катера.
Солнце уже успело горячо нагреть песок, и я обулся в кроссовки.
- Пить... пить хочу, - сказала Мария.
Из-под брезента, которым мы не так давно накрыли нашу походную поклажу, я достал двухлитровую полиэтиленовую бутыль и протянул ей. Вода еще хранила прохладу нашей бурной реки, и Мария с жадностью поглотила более четверти содержимого баклаги, после чего я также сделал несколько глотков.
Время было подумать о еде, так как мы вышли около четырех утра по елизаровскому времени. В такую рань есть не хотелось, и мы ограничились лишь парой стаканов крепкого чая из термоса да бутербродами с сыром.
- Марийка, время завтракать. Как ты смотришь на такое предложение?
- Что ты, упаси Бог! Меня так мутит, что о еде и подумать страшно. Да, совсем забыла! Я же взяла с собой белласпон, средство от укачивания! В аптеке мне сказали, что он действует быстрее, чем другие подобные лекарства.
Пошарив по карманам куртки, она достала таблетки и проглотила сразу две, запив изрядной порцией воды.
- Почему ты его перед выходом не приняла?
- Понадеялась на то, что все будет в порядке. Да и забыла, если честно сказать. Теперь немного полежу.
Она повалилась на песок и закрыла глаза.
- Полежишь, отойдешь немножко, и аппетит появится, - сказал я, в то время как сам и мысли о еде не допускал.
- Нет, Артем. Особо разлеживаться я не буду. Нам нужно дальше двигаться, чтобы засветло в лагерь вернуться. И спасибо тебе за совет - глубокое дыхание помогает.
- Вернемся ли мы в лагерь засветло - это большой вопрос. Ведь нам по-прежнему не известно, остров это или континент. А если остров, то как далеко он простирается на север. Если станет ясно, что до захода солнца нам не дойти до лагуны, придется устраиваться на ночлег.
- А если мы к тому времени не найдем подходящего места, чтобы причалить, тогда как? Возвращаться назад? К этому пляжу, скажем?
- Не исключено. Эту часть берега мы кое-как обследовали и на карту нанесли. Не ночевать же в океане.
Мария молчала. Я сидел, чертя на песке палочкой геометрические фигуры. Жара все усиливалась, и мне захотелось окунуться в море. Подойдя к катеру, я увидел, что вода несколько отступила от берега. Катер на две трети оказался на суше, и сдвинуть его обратно в воду мне оказалось не под силу. Вот это да! Надо же быть таким олухом - забыть об отливе! Отвязав от дерева причальный канат, я пытался приподнять нос катера, но тяжесть более полутонны была мне явно не по силам.
Увидев мои потуги, Мария, забыв о недавнем приступе морской болезни, подбежала ко мне и принялась изо всех сил помогать, но тщетно.
- Да-а-а, застряли мы, Марийка, из-за моей неосмотрительности. А до следующего прилива около половины местных суток - часов пятнадцать, наверное.
- А там вечер, выходить в океан опасно, придется ночевать. Автоматически застреваем еще на восемнадцать часов... Всего на целые сутки...
Мария отерла с лица обильный пот и грустно улыбнулась.
- Значит, так было зачем-то Богу угодно. Ничего, еда есть, палатка тоже. Разведем костры и сяк-так переночуем. Лишь бы гроза не случилась.
В безнадежности я побрел было в тень, но Мария внезапно окликнула меня:
- Артем! По-моему, волнение усилилось!
- Ну и что?
- А то, что мы можем попытаться столкнуть катер на гребне волны.
- Попробуем. Давай! - обрадовался я хоть какой-то мизерной надежде.
Набежала волна, но наших усилий оказалось недостаточно.
- Ничего не выходит, - сказал я.
- Погоди, будем пытаться еще. Ну, давай!
Подхваченный волной, катер немного приподнялся и снова осел на песок.
- Смотри, какая высокая катит. Возможно, это наш шанс. Ну, приготовились! Раз-два, взяли! - скомандовала Мария.
Мы натужились изо всех сил и немного сдвинули засевший катер.
- Уже легче, - приободрил я не столько Марию, сколько себя. - Ну, еще разок! Давай! - крикнул я, когда накатила новая волна.
На волне катер чуть приподнялся, и мы, надрываясь, подтолкнули его. Волна отхлынула, и наше судно закачалось на воде.
- Ура-а-а! - закричал я, радуясь, как ребенок. - Победа!
Мы оттолкнули катер подальше от берега. Вскочив в него, я втащил Марию и, опустив винт, нажал кнопку стартера. Мотор отозвался глухим бормотанием, и оно показалось мне благозвучнее любой музыки, даже самой гениальной. Я включил передачу, и винт с ревом вгрызся в воду.
Отойдя на несколько десятков метров, мы пошли дальше вдоль берега.
- Марийка, ты не только красавица, но еще и умница. Гениальная женщина.
- Да будет тебе издеваться. Сейчас эта гениальная женщина как начнет наизнанку выворачиваться...
Но Мариин прогноз не оправдался, хотя волнение было значительно сильнее, чем до подхода к берегу. Не знаю, что на нее подействовало столь благоприятно: то ли таблетки, то ли недавний стресс и большая физическая нагрузка.
- Останови, Артем, я очки достану.
Я перешел на нейтральную передачу, а Мария, удерживаясь одной рукой за спинку сиденья, достала из-под брезента две пары солнцезащитных очков.
- Давай наденем, а то тут такое яркое солнце, что и ослепнуть недолго.
Пройдя еще полтора часа, я нанес очередной раз на карту продолжение береговой линии и отметил, что она постепенно поворачивает к северу. К сожалению, мне все время приходилось лавировать среди волн, чтоб избежать бортовой качки. Это существенно замедляло продвижение вперед. Кроме того, я не мог увеличить скорость из-за довольно сильного волнения.
Вскоре мы миновали пляж и пошли вдоль скалистого берега, вблизи которого над морской поверхностью вздымались отшлифованные волнами многочисленные утесы, белые от птичьего помета. На них, подставляя спины утреннему солнцу, неподвижно лежали крупные зелено-голубые ящерицы и копошились вездесущие крабы. Величавые скалы, высоко взметнувшиеся над морем, почти сплошь были покрыты кудрявым ковром вьющихся темно-зеленых растений, крепко вцепившихся мощными корнями в отвесные стены. Рядом с ними носились крикливые стаи пестрых птиц, привлеченных многочисленными гроздями плодов, свисавших над морской пучиной.
Отлив относил нас от берега. Постоянно приходилось брать поправку на течение. Несмотря на непрерывную качку, я ощутил голод.
- Марийка, как ты насчет того, чтобы позавтракать?
- Я не против. Кончатся скалы - сойдем на берег и поедим, если сможем.
- А если они не кончатся до вечера?
- Думаю, возможно и такое. Тогда придется немного поголодать. Не завтракать же нам в море.
Я невольно обратил внимание на закономерность расположения прибрежных утесов. Казалось, будто какой-то великан швырнул их с берега, словно щебень, и самые большие упали вблизи от обрыва, а далее - те, что поменьше. И чем они были меньше, тем дальше отлетели от скалы, и тем больше их было. А далее, по мере удаления в сторону моря, гряда быстро редела, постепенно сходя на нет.
Держась за скобу, чтобы не выпасть из катера, Мария с интересом наблюдала за стаей дельфинов, резвящихся у самого борта.
- Артем, а может им чего-нибудь съестного бросить? Смотри, как они возле нас плещутся. Наверняка ждут, чтобы мы их чем-нибудь угостили.
- Да они плещутся вовсе не потому, что голодные. В океане рыбы - пруд пруди. Впервые людей видят - вот и носятся возле катера, как угорелые. Любопытные, бестии.
Не сказав ни слова в ответ, Мария посмотрела на меня, нежно улыбаясь, и мое сердце облилось непередаваемым теплом. Оглядывая прибрежные утесы, она сказала:
- Интересно как-то эти глыбы лежат - у берега огромные, потом все меньше и совсем исчезают. Как ты думаешь, почему?
- Как видно, эта гора со снежной вершиной - потухший вулкан. Когда-то он извергался и выбросил множество камней. Те, что потяжелее, упали ближе, а более легкие отлетели подальше.
- А вытекшая лава где? Почему нигде не видно ее застывших потоков?
- Ну... разные бывают извержения. Вполне возможно, что под ледником и застывшая лава есть. Или вулканический пепел. А может быть, это было так давно, что все следы извержения лесом заросли.
- Не похоже, что это очень давно случилось. Тогда бы волны скруглили поверхность этих камней, а у них только углы чуть притупились.
- Сюда бы геолога - он бы все тут по полочкам разложил. А мы можем только предполагать да гадать по-дилетантски.
Вскоре мы дошли до острого мыса, и за ним скалистый берег постепенно повернул к западу.
- Это остров, - констатировал я. - На западе земли не видно - сплошь океан.
- А дальше, прямо по ходу, может быть и есть.
- Нет. Там тоже океан.
- Откуда ты знаешь?
- Да я же говорил тебе: во время пробного выхода в море видел, когда меня чуть не унесло течением в открытый океан.
- Возможно, говорил. Но я не помню.
Некоторое время мы шли молча. Дельфины все ближе подходили к борту катера и следовали параллельным курсом. Потом начали озорничать. Выскакивая из воды, дельфины рассматривали нас с воздуха, и нам казалось, будто при этом они нам улыбаются. Они все чаще подходили вплотную к катеру и, оттолкнувшись от баллона, отпрыгивали в сторону.
- Играют с нами, - весело сказала Мария.
- Не повредили бы нам баллон!
- Да что ты! Они легонько - забавляются, а не атакуют.
- Дай-то Бог!
Неожиданно один из дельфинов, выскочил из воды возле левого борта у самого носа и, перелетев через бак, плюхнулся в море справа, обдав нас дождем соленых брызг.
- Фу! Будь ты неладен! - смеясь, выкрикнула Мария, стряхивая с себя брызги. - Перепугал вусмерть.
Вскоре из-за каменистого отрога показался золотисто-оранжевый пляж, охватывающий темную синь подковообразного залива, глубоко вдающегося в берег, открытый всем волнам океана. Высоко над пляжем располагался огромный кратер. Но, как мне представлялось, не вулканический, ибо выше, над его южным краем, вздымался знакомый пик со снежной вершиной, вокруг которого клубились тяжелые белые облака. Больше всего кратер походил на астроблему, образованную падением крупного метеорита, но окаймляющий его вал был почти незаметен. Казалось, будто кто-то огромный вычерпал в этом месте скальный грунт гигантской ложкой и выбросил далеко-далеко в океан, поглотивший его без остатка. Я вспомнил глыбы, разбросанные у восточного берега, характер их распределения и сделал вывод, что именно падение этого метеорита вызвало чудовищной силы взрыв, снесший верхушки скал и разбросавший их у побережья. Оставалось по-прежнему неясным, куда девался выброшенный им скальный грунт.
Омываемый мощным прибоем берег оказался неудобным для высадки, так как океанские волны могли разбить катер, да и пришвартоваться было не к чему. На малых газах мы дошли почти до конца пляжа, прежде чем нашли место, подходящее для причаливания. У западного края залива в пятидесяти метрах от берега над водой возвышался небольшой песчаный островок, на котором росло несколько пальм. Мы вошли в узкий проливчик между островком и пляжем. Море в этом месте было спокойным, так как островок принимал на себя удары океанских волн.
Спрыгнув в воду, я подтянул нос судна к берегу и привязал швартовочный канат к растущей неподалеку пальме.
- Смотри, чтобы снова не сесть на мель, - предупредила Мария.
- Да ведь катер наш на плаву. Видишь, на волнах покачивается. К тому же, отлив на убыль пошел.
В тени пальмы мы простелили на песок плотную подстилку, разложили на ней продукты и поставили баклажку с водой, теплой, словно ее только что сняли с печки. Жара стояла, как в Преисподней, и мы, обливаясь потом, кое-как съели по паре яиц с хлебом и помидорами да выпили по доброй порции воды. Потом, не сговариваясь, окунулись в море и прилегли на подстилке.
- Чуть отдохнем - и в путь, - предупредил я.
- Разумеется. Не лежать же здесь до вечера.
Через четверть часа я встал с подстилки, и Мария собралась было последовать моему примеру. Но я остановил ее.
- Ты пока полежи немного, а я пройдусь чуть-чуть, разомну ноги и заодно разведаю, что тут да как. Здесь вроде нет опасности, но чуть что - кричи во все горло, я далеко не отойду.
Она послушалась, а я, окунувшись в море и надев на мокрое тело штормовку, побрел по берегу в западном направлении с карабином на плече.
Пляж в этом месте был довольно широкий - метров пятьдесят-семьдесят. Чуть дальше от воды среди густой травы и низкорослого кустарника росли пальмы. Одна из них, низко пригнутая к земле вековыми ветрами, почти касалась кроной песка. Среди ее колючих ветвей красовались огромные грозди желто-оранжевых полупрозрачных плодов, словно вылепленных из воска. Их клевали многочисленные птицы, похожие на попугаев, и надкусывали мелкие крабы, крабкающиеся по ветвям, словно пауки. Я протянул руку, чтобы сорвать один из них, и птицы, галдя на множество голосов, метнулись от нее в разные стороны, а крабы попадали на песок и тут же в него зарылись.
Плод был величиной с крупную сливу, только несколько уже и длиннее. Покрытый воскоподобным веществом, он издавал приятный, ни с чем не сравнимый аромат. На месте, где была плодоножка, выступила крупная капля золотистого сока, и я рискнул ее лизнуть. Сок был приятен на вкус, кисло-сладкий, чуточку терпкий. Подождав несколько минут, убедился, что во рту он не вызвал ни онемения, ни дурноты и решил попробовать. Сочный плод внутри был прохладен и имел несколько косточек, похожих на виноградные. Сорвав еще с десяток плодов для Марии, я двинулся дальше.
Мои ноги, обутые в кроссовки, почему-то скользили по песку, словно по графитовой крошке. Набрав горсть песка, я стал рассматривать его и очень удивился, так как он состоял из стеклоподобных шариков, похожих на мелкий бисер. В основном они были не крупнее просяных зернышек, а некоторые - размером с небольшую горошину и имели каплевидную форму. Словно дождевые капли, замерзшие на лету. Отдельные капельки имели хвостики, длиной до полутора сантиметра и толщиной с человеческий волос. Просто так, для забавы, надломил на одной из них волосяной хвостик. Последовало чудо: стеклянная капелька рассыпалась в порошок. Я повторил опыт - результат был таким же. "Боже мой, да это же самые настоящие батавские слезки!" - подумал я, едва не вскрикнув. Набрав горсточку "слезок", я положил их в карман, чтобы показать Марии по возвращении к месту причала, и двинулся дальше.
За небольшой косой в океан впадала небольшая речушка, извивающаяся среди береговой зелени. Вода в ней была прозрачной, как слеза, и холодной, как лед. Сняв с головы и основательно прополоснув в речке пропитанную потом бандану, я сделал из нее подобие сачка, зачерпнул воды и утолил мучившую меня жажду. Вода была изумительно вкусной и настолько холодной, что я всерьез опасался получить ангину. "Так, здесь перед выходом нужно пополнить запасы питьевой воды" - подумал я и двинулся дальше.
За пляжем начинались кварцевые скалы, похожие на отекшие парафиновые глыбы. Как видно, их поверхность была оплавлена чудовищной температурой взрыва метеорита и застыла, образовав стекло.
Хотелось пройти еще дальше, но я повернул назад, опасаясь, что начнет волноваться Мария, да и я за нее начал беспокоиться. Правда, рядом с нею на подстилке лежало копье, но она не имела понятия, как им воспользоваться в случае опасности.
Я застал ее у катера, собиравшую в дорогу вещи.
- Ты где там бродишь? Я уж было хотела идти тебя разыскивать. Пора отправляться, а то и до завтра не успеем.
- Погоди немного, я свежей воды принесу.
- Откуда? - удивилась она.
- Там дальше небольшая речка. Вода - изумительная. Я весь налился ею.
- Чистая? - опасливо спросила она.
- А как может быть иначе? Кому ее здесь загрязнять?
Мы взяли по пятилитровой емкости, вылили из них воду и двинулись за новым запасом. На всякий случай я прихватил карабин, хоть он ощутимо мешал мне идти.
- Марийка, обрати внимание на этот песок, - сказал я, протягивая на ладони небольшую горсточку.
- Песок как песок. Очень чистый, не то, что на наших пляжах.
- Чистый - это верно. Обрати внимание на сами песчинки.
- Ой, крупные какие! И круглые, как шарики. А вот эта, - как пшеничное зернышко.
Я достал из кармана несколько батавских слезок.
- Теперь вот на это посмотри.
- Интересно. Где ты взял их?
- В песке нашел. Могу еще поискать, если хочешь.
Она с удивлением разглядывала их, вертя между пальцами.
- Как застывшие капельки, только хвостики длинные.
- Попробуй отломить один, только осторожно, чтобы пальцы не поранить.
Она послушалась, воспользовалась полами куртки, как двумя салфетками, и надломила волосоподобный хвостик.
- Ой! Вся капелька в порошок рассыпалась! Почему так?
- Это значит, что капля расплавленного стекла упала в воду и быстро охладилась. Произошла закалка стекла. А надлом хвостика вызвал разрушение структуры всей капельки подобно тому, как рассыпается в песок автомобильное стекло, если в него с силой ударяет маленький камешек.
- Да, я видела такое, едучи в автобусе. Из-под колеса впереди идущей легковушки выскочил камешек, ударил в лобовое стекло автобуса, и оно на мелкие кусочки рассыпалось.
- О чем я и говорю. Эти капельки химики именуют "батавскими слезками". Нам в школе учительница это вживую демонстрировала. Плавила стеклянную палочку и капала в банку с водой. Вот мы удивлялись!
- Как я сейчас. Но откуда эти слезки здесь взялись?
- Очевидно, сюда когда-то угодил большой метеорит и взорвался где-то вон там, образовав вот эту котловину.
С полминуты она внимательно смотрела в сторону котловины. Потом спросила:
- Ну а слезки все же откуда?
- Порода, слагающая эту гору, а это в основном кварц, от высокой температуры взрыва испарилась и выпала в виде капель. Пошел, так сказать, дождь из расплавленного стекла. Одни капли упали на берег в виде шариков, другие - в море и образовали эти слезки. Вот и все.
- Как у тебя все просто! Если они падали расплавленными, то почему не сплавились?
- Думаю, что первые сплавились, образовав корку, подобную насту на снегу. А сверху упали те, которые улетели выше остальных, и образовали этот песок. Ты такая дотошная! В тебе человечество потеряло великого ученого.
Мария рассмеялась.
- Возможно, - ответила она. - Я с детства была дотошной.
Дойдя до устья речки, мы немного поднялись верх по ее берегу и, наскоро ополоснувшись ледяной водой, наполнили наши емкости. На обратном пути я угостил Марию плодами пальмы, от которых она пришла в восторг.
- Это что, финики?
- Пусть будут финики, они ведь еще не имеют официального названия.
- Не отравимся?
- Не должны. Птицы их вовсю клюют, значит и нам можно.
- Для здешних птиц они, наверное, питательные, а для нас могут и отравой быть. Я читала, что в наших лесах растут грибы, ядовитые для человека, но питательные для оленей. Почему здесь так не может быть?
- Может. Все может быть, но я их уже ел и, как видишь, жив-здоров.
- Цыплят по осени считают. Не буду больше есть, пока не отдам на анализ. Ведь если ты отравишься, то должен же кто-то тебя похоронить.
- Да ты ведь тоже попробовала, так что вместе помрем, если что.
- Подумаешь, пару штук съела.
- Если они в самом деле ядовиты, этого может быть вполне достаточно, чтоб на тот свет отправиться.
Смеясь и подшучивая друг над другом, мы вскоре дошли до катера и погрузили емкости со свежей водой.
Отойдя от берега, я оценивающе осмотрел кратер со стороны моря.
- Видишь этот кратер? Здесь наверняка взорвался метеорит, врезавшийся в гору с чудовищной скоростью, - сказал я, будучи абсолютно уверен в верности своего предположения.
- Но он должен был поднять в воздух горы грунта и разбросать по сторонам. Но где они? Куда девались?
- Пожалуй, ты права. Я уже думал над этим. Действительно, с этой идеей что-то не так... Тем не менее, взрыв несомненно был и сопровождался температурой звездного уровня.
- Кажется, так. А на Земле есть что-либо подобное, не знаешь?
- Не знаю. Стой-стой... мелькнула мыслишка... А что если это был сверхмощный ядерный взрыв?.. Быть может, здесь когда-то бушевала разрушительная ядерная война?..
- Кто знает? Но, если ты говоришь, взрыв был огромной силы, то кому могло прийти в голову сбрасывать такую страшную бомбу сюда, на небольшой остров?
- Быть может, это был испытательный взрыв? Как на атолле Бикини, скажем?
Мария задумалась, еще раз внимательно посмотрела на кратер и сказала:
- Насколько я знаю из литературы, на Бикини не было населения. Вернее, оно было. Немногочисленное. Но все люди до единого были оттуда эвакуированы. Водородную бомбу взрывали на абсолютно безлюдном острове.
- Этот остров тоже безлюдный.
- Это сейчас. Но кто-то же здесь был, если на нем остался шлюз, через который мы попадаем сюда.
Я раскрыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент катер подбросила мощная волна с гребешком, и мы едва не перевернулись. Я так был увлечен разговором, что вовремя не развернул лодку носом к фронту волны. Вода залила лодку, и пришлось включить помпу, чтобы откачать ее. Выровняв судно, я продолжил:
- Ну и ну... Мне кажется, что это была никакая не бомба.
- А что? Что же тогда, по-твоему?
- Здесь для каких-то неизвестных нам целей стоял ядерный реактор! Или что-то в этом роде, причем с невероятно огромным энергетическим потенциалом! И он почему-то взорвался, как четвертый энергоблок в Чернобыле!
- А люди?
- Да какие же люди могли бы выжить при таком взрыве? Быть может, там велись какие-то авральные работы, на которых был задействован весь персонал. При взрыве все они превратились в пар, как часть скальной породы в этом месте, которая осела на берег в виде раскаленных капель стекла.
- А шлюз?
- Разрушительная сила взрыва его не затронула. Вот эта гора со снежной вершиной защитила его от ударной волны и высокой температуры. Благодаря ей взрыв получился направленным на север! Он только снес и отбросил в океан верхушки окружающих скал!
Я так разволновался, что с трудом удерживал руль.
- Ну... это все вилами по воде писано. Доказательств-то никаких, - возразила Мария.
- Да, никаких. Но какую еще версию ты можешь построить на тех фактах, которыми мы располагаем? Я имею в виду правдоподобную.
- Я никакой. Предоставляю это право тебе. Это ты был ученым, а я всего лишь скромный бухгалтер.
- Вот и я больше никакой. А пока примем последнюю версию, как наиболее вероятную.
- Так оно и было, будем считать. Правда, что это нам даст? Ведь еще час тому назад мы обходились вообще без никакой версии.
Внезапно вспыхнувшая мысль обожгла мне мозг.
- Радиоактивность! Марийка, здесь, наверное, все радиоактивно! И песок, и батавские слезки, и эти финики, и даже ледяная вода в речке! Это же инопланетный Чернобыль!
Я сбросил скорость до нуля и сидел, судорожно вцепившись в рулевое колесо. Волны швыряли катер, как щепку, но мне было все равно.
- Артем, чего ты паникуешь? - ласково пропела Мария. - Это еще, как и все наши домыслы, бабушка надвое сказала. Да здесь, может, никакой радиоактивности и близко нет. Вот вернемся домой, я отнесу все эти вещи в углехимический техникум и проверю. Там дозиметры есть. Так что не дрейфь, поехали. А то к вечеру не успеем.
Я посмотрел на нее и изобразил улыбку. Солнце отчаянно жгло темя. Сняв бандану, я ополоснул ее в море и, немного отжав, повязал на голову. Мария также смочила косынку и выжидающе посмотрела на меня.
- Умница. Ты права, как всегда. Поехали!
Катер рванулся с места, и мы понеслись на запад, увлекаемые попутным течением.
Дальше берег был завален гигантскими каменными глыбами величиной с трехэтажный дом, разбросанными словно спичечные коробки. Беспорядочно громоздясь одна на другую, они образовывали причудливые формы, и из расщелин между ними там и сям с невероятной силой тянулись к солнцу зеленые кусты и мощные деревья. Местами из-под прибрежных каменных нагромождений вытекали в океан ручьи и даже бурлящие потоки, питаемые, очевидно, все тем же ледником на вершине. Эта величественная картина сменилась скалистым хребтом, образующим длинный черный отрог, глубоко вдающийся в океанскую синь. Мы обогнули его и, нанеся на карту, продолжили путь на запад.
С западной стороны хребет был покрыт густым кустарником и огромными деревьями, которые с успехом могли бы соперничать с самыми высокими деревьями нашей планеты. С секвойями, например. Кустарник постепенно переходил в густой лес, тянущийся вдоль берега, высоко взбираясь на гору, почти до кромки ледника. Этот пейзаж мы наблюдали над каменистым берегом в течение двух часов, прежде чем увидели небольшой песчаный пляжик, защищенный от прибоя грядой белых от пены шхер. В этом тихом месте можно было перекусить и немного отдохнуть от продолжительной качки.
Начинался прилив, и я без малейших опасений привязал катер к тяжелому валуну, омываемому ослабленными волнами. Разогнав вездесущих крабов и прочую живность, ищущую пропитание в прибрежной полосе, мы расположились в плотной тени дерева с густой кроной, с которой свисали полуметровые плоские стручки шириной в три пальца. Едва мы успели выложить на подстилку продукты, как нас атаковали многочисленные насекомые. В большинстве своем это были разномастные мухи и осы. Отгоняя их туго свернутым листом бумаги, мы кое-как съели по бутерброду с сыром, по соленому огурцу и запили водой, уже успевшей немного нагреться под брезентом, хотя весь путь Мария неустанно поливала его водой.
Мария собрала в единый комок оставшиеся после обеда бумажки и полиэтиленовые кульки и подожгла, чтобы не оставлять после себя мусора. Окунувшись в море, мы сразу же двинулись дальше, хотя изрядно устали. Лицо и руки Марии, да и мои тоже, заметно обгорели на солнце, но укрыться было негде, нужно было двигаться вперед, чтобы успеть до вечера вернуться в знакомую лагуну.
- Марийка, прикрой чем-нибудь руки и отвернись от солнца. Ты обгорела.
- Да, я чувствую. Сбавь ход на минуточку - возьму солнцезащитный крем.
Я сбросил газ. Приподняв брезент, Мария достала из рюкзака тюбик крема, смазала лицо и руки и протянула мне.
- Ты тоже намажься, легче будет. Каюсь - забыла приобрести противосолнечные перчатки и специальные наносники. Они к очкам крепятся, чтобы нос не обгорал. Такие в магазине туристического снаряжения продаются.
Крем немного уменьшил жжение, но все равно руки и лицо, особенно нос, горели, как в огне. Я подумывал о длительном привале, с ночевкой, однако, глядя, как мужественно переносит все невзгоды Мария, постеснялся высказать такое предложение. Но если бы это сделала она, согласился бы незамедлительно, якобы делая уступку женщине.
Прилив гнал катер к берегу, с которого на нас угрюмо смотрели крутые скалы, среди которых кое-где желтели небольшие пляжики. На уступах сидели серые птицы, зорко высматривая в воде рыбу, моллюсков и ракообразных. Обнаружив добычу, они срывались со скал и стремительно пикировали в синеву океана. Те из них, которым сопутствовала удача, выскакивали из воды и, тяжело маша крыльями, поднимались и, усевшись на скалу, тут же расправлялись с охотничьими трофеями.
По мере продвижения на запад береговые скалы становились все ниже и все более полого уходили в море. Прибрежные утесы встречались все реже, и я решил идти ближе к берегу, где течение было менее стремительным.
Внезапно послышался резкий звук удара. Катер потерял ход и закачался на волнах, как щепка. Я прибавил газ, но мотор только беспомощно зажужжал. Выключив зажигание, я замер в каком-то ступоре.
- В чем дело? - удивленно спросила Мария.
- У нас, Марийка, проблемы... Мотор не работает, - угрюмо ответил я.
- Боже! Что же делать? Что теперь будет, Артем?!
На ее лице я увидел страх, животный ужас. Схватив меня за руку, она пролепетала:
- Что будем делать?.. Неужели нет выхода?
- Подожди, не паникуй. Безвыходных ситуаций не бывает. Сейчас подойдем к берегу на веслах - там посмотрим.
Выпрыгнув на берег, я пришвартовал катер к островерхому камню. Мария последовала за мной. Подтянув к берегу корму, я поднял и осмотрел винт. Одна из лопастей была слегка выщерблена вследствие удара о камень. Он легко проворачивался на валу, никак не фиксируясь. Как видно, была срезана шпонка. "Если сам вал и втулка не повреждены, то не беда, - подумал я. - Запасные шпонки я прихватил. Даже запасной винт у нас есть. Так что лишь бы вал не пришел в негодность."
Было жарко, как в доменной печи. От яростного зноя, казалось, трескались камни. И мне пришлось работать на самом солнцепеке, когда огненное светило жгло в самое темя.
Освободив винт, я легко снял его с вала и осмотрел шпоночные пазы. Шпонка, изготовленная из более мягкого металла, чем вал и винт, была как бритвой срезана. Слава Богу, пазы не пострадали, но из них нужно было выбить остатки шпонки.
Мария отчаянно волновалась и беспорядочно суетилась около меня.
- Артем, а ты сможешь починить?! - спросила она, ломая руки.
- Надеюсь! Если ты не будешь мне досаждать идиотскими вопросами! - рявкнул я в ответ, о чем тут же пожалел.
До этого я никогда на нее не кричал, и сейчас мы испуганно смотрели друг на друга.
- Прости, Марийка, ради Бога. Просто я, как и ты, ужасно нервничаю, и меня раздражает абсолютно все, даже краб, который вертится вон у того жмута водорослей. А тут еще эта несносная жара. Пожалуйста, успокойся. Посиди в тени этого куста.
Ни слова не сказав в ответ, она послушно ушла в тень, но по ее походке чувствовалось, что ее угнетала горькая обида.
Переведя дыхание, я принялся за работу. В сумке с инструментами нашелся подходящий бородок. Вооружившись молотком, я занялся освобождением пазов. Работа сама по себе была не трудной, но адская жара осложняла ее до предела. Пот с меня лил в три ручья, и вся одежда отяжелела от него. Окунание в море ненадолго прохлаждало, но потом снова приходилось окунаться.
Освободив шпоночные пазы, я сделал пятнадцатиминутный перерыв. Потом принялся прилаживать винт. Мне никак не удавалось совместить пазы на валу и винте, но упорство, в конце концов, дало результат. Пазы были совмещены, и я вогнал в них новую шпонку. Винт надежно сидел на валу, и я спокойно завершил сборку.
Отвязав катер, я впрыгнул в него, опустил винт в воду и дрожащей рукой нажал кнопку стартера. Мотор ожил, и я попробовал включить передачу на малых оборотах. Винт вспенил воду за кормой, и катер двинулся вдоль пляжа. Я тут же подошел к берегу и заглушил мотор, чтобы подобрать Марию, которая уже стояла у самой полосы прибоя.
- Артем, ты просто гений! Золотые руки! - выкрикнула она, взобравшись на борт, и крепко меня поцеловала. - Честно говоря, я думала, что ты не справишься, и нам придется добираться до шлюза пешком через этот лес и горы.
- Спасибо, Марийка, что оценила меня так высоко. Бога ради, прости меня за несдержанность, - сказал я в ответ и дал газ, максимально позволительный в условиях столь высоких волн. - Обещаю, что впредь это не повторится.
Мария улыбнулась.
- Я все понимаю. Мы были в состоянии стресса, вот и вели себя бездумно. Только не давай опрометчивых обещаний - всякое может случиться. Мы же люди, а не механизмы.
- Вон какая ты буквоедка. Согласен. Скажу иначе: постараюсь впредь быть более сдержанным.
Встречный ветер охлаждал, но солнце обжигало открытые части тела. Это было даже опаснее, чем в отсутствие ветра - кожа не так остро чувствовала ожоги.
Из-за скалы, покрытой лесом, показалась синева устья впадающей в океан спокойной реки. Я предложил войти в нее и немного подняться против течения, чтобы обновить запас пресной воды, уже успевшей нагреться почти до температуры чая.
- А ты не боишься снова наскочить на камень? Да и времени у нас в обрез, - предостерегла Мария.
- Да здесь, кажется, глубоко и камней вроде бы не видно. Но все равно я постараюсь идти осторожно. На малой скорости. Мы тут надолго не задержимся - наберем воды, сразу же вернемся и двинемся дальше.
- Ой, смотри, соколик! Смелость и риск здесь вряд ли оправданы.
- Ничего, мы уже метров на двести углубились. Попробуй воду за бортом.
Мария зачерпнула из-за борта пригоршней воду и попробовала.
- Соленючая, как рапа.
- Сейчас прилив, и вода течет из океана в реку, а не наоборот, - вот и соленая до сих пор. Придется подняться еще выше.
Дальше излучина постепенно поворачивала к западу и берега сближались. Пройдя еще немного, Мария снова попробовала воду и с отвращением сплюнула.
- По-прежнему соленая. Быть может, и вся река соленая?
- Что ты, Марийка, соленых рек не бывает, тем более здесь. Как она может быть соленой, если питается от ледника?
- Но ведь соленая, и пресной не становится, хоть мы прошли уже около километра.
После очередного крутого изгиба река снова повернула на юг. Еще через сто-двести метров берега расступились, и мы оказались на живописном озере, окруженном густой растительностью. Переплетясь кронами, деревья росли прямо в воде, и среди их ветвей, пронзительно крича, порхали многочисленные птицы. Самые крупные из них были размером с голубя, а мелкие - меньше воробья. Некоторые имели пестрое оперение, другие - зелено-голубой окрас.
Мы пошли вдоль берега в поисках питающей озеро реки, но безуспешно. Мария еще несколько раз пробовала воду, и везде она была соленой, как в океане.
- Поворачивай назад, - предложила Мария. - Обойдемся водой, какая есть. Пить можно - и ладно.
- Мы пролетели. Только время потеряли. Это просто залив, бухта. Если в него и впадает какая-нибудь река, то ее, видимо, скрывают растущие в воде деревья.
- Просто удивительно. Ума не приложу, как могут деревья расти в соленой воде?
- Я читал, что на Земле тоже есть такие. Манграми называются. Их плоды для человека большей частью ядовиты, но некоторые птицы и обезьяны трескают их с большим аппетитом.
- Видишь, нельзя думать, что плоды не ядовиты, если их едят местные звери или птицы.
Сделав полный круг вдоль берега бухты и нанеся его контуры на карту, мы снова вошли в пролив. Волнения здесь не было, фарватер был уже знаком, и я шел на максимальной скорости, хоть Мария и опасалась подводных камней.
До открытого океана мы добрались быстро, и я снова сбавил скорость из-за волнения. Далее к западу берег был пологим, но каменистым. Волны с ревом разбивались о камни, оставляя на них клочья пены, белой как снег. Среди камней бродили длинноногие птицы, вылавливая из пены что-то съестное. Мария посмотрела на них в бинокль.
- Они раков хватают, - констатировала она.
- А может это крабы? - спросил я, не сводя глаз с воды впереди судна.
- Нет, это раки или креветки. У них хвосты длинные.
- Возможно и раки. Впрочем, какая разница. Посмотри-ка вперед по курсу, не видно ли там камней или утесов?
Она повернулась направо и после некоторой паузы сказала: