- Это что, коньяк или вино такое импортное? - спросила Мария, указав на красиво оформленную бутылку с напитком чайного цвета.
- Коньяк, конечно, - поспешила ответить Алла Ивановна, ставя на середину красиво сервированного стола двухлитровую бытыль с водой 'София Киевская'. - Заграничный: то ли английский, то ли немецкий, то ли какой там еще. Это отцу Кириллу один наш сослуживец по Афгану подарил - коммерсант теперь. А был таким боевым офицером - зягляденье.
Кирилл благословил ястие-питие. Все сели, и я, вооружившись очками, взял бутылку, чтобы прочесть этикетку.
- Что там читать? Все равно не поймете. Лучше открывайте да наливайте, - пробасил Кирилл.
- Авось что-нибудь разберу. Французский коньяк 'Фрапен'. Дорогой напиток по нашим временам. Очень.
- Даже так? Ну, тогда пусть переведет, - снисходительно сказал он, едва заметно улыбнувшись.
- Попробую. Коньяк 'Фрапен'. Сокровище замка 'Фонпино'. Гранд Шампань.
Кирилл удивленно вздернул бровь.
- Это где же такой замок?
- Фамильный замок 'Фонпино' древней винодельческой семьи Фрапен находится на Юго-западе Франции, в регионе Гранд Шампань, - пояснил я.
- Ну, тогда открывайте - попробуем, что оно за хитрый такой коньяк.
Мария отказалась от предложенного шампанского и налила в свою рюмку компота, а матушка - воды.
Коньяк был великолепен, и я смаковал его маленькими глоточками, наслаждаясь изысканным вкусом и ароматом. Кирилл единым духом осушил бокал и принялся за закуски. Настроение у него, подогретое приличной порцией коньяка, было развеселое.
Мария расхваливала кулинарное искусство Аллы Ивановны, а я, приличия ради, вежливо ей поддакивал. Женщины болтали о ценах, о нарядах, украшениях и прочей дребедени. Сидевший напротив меня Кирилл иногда отпускал солдафонские шуточки, исподтишка наблюдая за моей реакцией. Матушка тихонько его одергивала, а я делал вид, что не понимаю их смысла.
Несмотря на коньяк, меня на разговор не тянуло. Я только слушал, притом с неохотой. Когда подали сладкое, от которого я, сославшись на диабет, отказался, Кирилл, наконец, обратился ко мне с давно томившим его вопросом:
- Артем Тимофеич, а как Вы думаете, что будет с открытым Вами миром после передачи его нашим властям?
- Как что? Начнут исследовать планету. Попробуют, я надеюсь, изучить и воспроизвести случайно доставшуюся нам чудо-технику, чтобы потом использовать во благо человечества.
- А Вам не жаль тамошнюю первозданную природу? Я, например, после посещения того заповедного морского берега в шоке от потрясающей чистоты моря, песка, гальки, утесов, питьевой воды. Какие там крабы, водоросли, птицы, рыбы, растительность и все прочее! Красота райская.
- Согласен. Помимо всего, там я отдыхаю душой.
- Вот именно, душой, Артем Тимофеич. Ну, а если туда придут эти... исследователи? За ними непременно последуют промышленники... И начнется - все как на нашей старенькой грешной Земле: поиск полезных ископаемых, хищнический промысел рыбы, дичи, леса и прочего, так нужного сейчас нашему ненасытному государству. Потом настроят заводов, химкомбинатов, плотин, атомных электростанций, портов, аэродромов... Мама родная! Мы же с Вами знаем, к чему это приводит. Ведь так, уважаемый Артем Тимофеич?
- Трудно сказать... - пробормотал я.
У меня совсем не было желания продолжать дискуссию, захотелось поскорее покинуть этот не в меру гостеприимный дом. Деликатно отшучиваясь от вопросов назойливого священника, я напряженно выжидал удобного момента.
Кирилл, наконец, прочел благодарственную молитву, и я спросил:
- Мария, не пора ли нам и честь знать? Скажем радушным хозяевам спасибо за хлеб-соль - и домой, пока светло?
- Ну вот! - вклинилась хлопотливая матушка. - Куда Вам спешить? Мы отвезем Вас на машине, так что темноты бояться нечего. Вы ж с отцом Кириллом еще беседы не закончили, а он ее так долго ждал! И мы с Марией тоже не наговорились - верно, миленькая моя? Пойдем, я тебе кое-что из своих обнов покажу.
- Вы были когда-нибудь в тайге, Артем Тимофеич? - спросил Кирилл, поглубже усаживаясь в кожаное кресло. - Сядьте, пожалуйста, рядом. Вот это - мягче и удобнее.
Опустившись на предложенное мне кресло, я неожиданно утонул в нем.
- Правда, удобно? Полулежишь... Каждый мускул расслабляется и отдыхает. Я даже сплю в нем временами. Когда сердечко прижмет, и лежать становится невмоготу, - он расстегнул ворот рубахи и тяжело вздохнул, как будто ему и сейчас стало плохо с сердцем. - Так Вы бывали в тайге?
- Да, один раз, в командировке под Томском. А что?
- Вы обратили внимание, что там мусор на каждом шагу: банки, склянки, железки, кирпичи и прочая гадость?
- Да, было. Но мне не приходилось углубляться в дебри - только у края бродил, грибы собирал.
- Уверяю Вас, в самой глубине картина та же. Я очевидец. Частенько приходилось выезжать на ученья в края таежные. И это было довольно-таки давно. Можно представить себе, что там сейчас творится! - он сделал паузу. - А в океане Вам доводилось плавать?
- Нет, не пришлось как-то. Разве что там, в зашлюзовом мире.
- Ну, речь пока что не о нем. О нашей грешной Земле-матушке. Так вот, мои знакомые моряки, которые все моря-океаны вдоль и поперек исходили, рассказывают, что и там все загажено. Повсюду, даже далеко в открытом океане, плавают полиэтиленовые пакеты, пластиковые емкости из-под напитков, бутылки, окурки, коробки, доски, куски пенопласта, туалетной бумаги и невесть что еще. А уж о реках да озерах и говорить нечего.
- Мне, разумеется, известно об этом - живем ведь не на Марсе, одно и то же телевидение смотрим.
- Вот-вот, дорогой Артем Тимофеич. Я к тому, что если в этом, как Вы его назвали, зашлюзном мире появятся наши государственные люди, они и там загадят все на свете.
- Со временем, наверное, так и будет. Такова уж природа человека. Но зачем эти бессмысленные вопросы? Скажите напрямик, к чему Вы клоните?
- Скажу. Мне жаль, что человечество в конечном итоге загубит еще одну планету. А Вам?
- Мне тоже. Но какое можно предложить иное решение?
- Вот-вот! Мы наконец подошли к самому ответственному, самому главному вопросу. Я предлагаю заселить новый, - он поднял указательный палец, - Богом нам данный мир, не по усмотрению государства, а по божьему повелению.
В гостиную вошли Алла Ивановна и Мария.
- А наши мужчины отводят душу в вольной беседе. Быть может, Вам кофейку по чашечке? - спросила матушка.
- Да, пожалуй, - согласился Кирилл.
- С коньячком? Как Вам, Артем Тимофеич?
Будучи не в силах удержаться от такого соблазна, я согласно кивнул, чем вызвал добродушную улыбку Аллы Ивановны.
- Вот и хорошо. Мария, пойдем кофе готовить.
- Мне без коньяка! - зычно рыкнул им вслед Кирилл. - Так о чем бишь я? Да, о заселении. Ваше мнение, Артем Тимофеич?
- И откуда же Вам известно это самое божье повеление, отец Кирилл?
- Как откуда? Из библии, конечно, откуда же еще? Думаете, Вы открыли эту технику и дорогу в новый мир просто так? Нет, дорогой Артем Тимофеич, по Божьей воле. Только по Божьей воле. Я давно молил Господа ниспослать нашей пастве землю обетованную, чтобы создать на ней общество, по Библейским законам живущее.
- Многие страны уже не одно тысячелетие живут по библии, а результат, к сожалению, тот, который мы только что обсуждали. И никакого прогресса. Со времен Моисея люди к лучшему не изменились.
- В том-то и дело, что не по библии! Люди отошли от священных заповедей божьих и пришли к плачевному результату. А то ли еще будет? Разве Вы не видите, что мир наш катится в тартарары?
Моего обоняния нежно коснулся аромат превосходного кофе. Из кухни донесся звон кофейной посуды, и в гостиную вплыла Алла Ивановна, неся перед собой на подносе две дымящиеся чашки, сахарницу, тарелочку с печеньем и двумя небольшими плитками шоколада. Кирилл поспешил придвинуть к нашим креслам журнальный столик, и матушка поставила на него поднос.
- Вот это - с коньячком. Для Вас, Артем Тимофеич. Быть может, захотите добавить? Так я сейчас бутылочку принесу.
- Спасибо, Алла Ивановна. Не надо. В кофе коньяк, я считаю, должен быть только для запаха.
- Спасибо, мать. Божественный запах, - констатировал Кирилл, с шумом втянув порцию напитка из серебряной ложечки.
Я тоже отхлебнул и, откусив кусочек печенья, продолжил:
- Люди есть люди, отец Кирилл, и другими они не будут нигде и никогда. Какие законы ни устанавливай, нарушители непременно найдутся. Человеку всегда кажется, что он, втихомолку нарушив закон, получит большое преимущество перед остальными. И нарушает, хотя в конечном итоге преступление приносит вред не только другим, но и ему самому. Большинство это понимает и худо-бедно живет, не конфликтуя с законом. Но как соблазнительно получить больше за счет других! Преступное меньшинство никогда не перестанет отравлять существование всему обществу. Так что все беды человечества заложены глубоко в природе людей на генном уровне.
- Ну, это давно известно - в самих людях. А если точнее - в этом самом преступном меньшинстве, которое не в силах совладать с животным соблазном, распаляемым самим Сатаной. Но с этой частью населения нужно бороться, дорогой Артем Тимофеич, в корне лишать его возможности творить зло.
- Допустим, Вам каким-то хитрым образом удастся нейтрализовать абсолютно всех нарушителей. Но возникнут новые, которые решат, что смогут учесть ошибки предшественников, и тоже соблазнятся. Да что мы пережевываем известные истины? Человечество рассмотрело этот вопрос во всех ракурсах еще в античные времена и пришло к выводу, что нужно жить и развиваться в условиях, предопределенных природой, Богом самим. И нечего строить на этот счет иллюзии да утопии - они принципиально неосуществимы. Так что давайте на этом завершим бесплодную дискуссию.
- Как же так, бесплодную? Заповеди Божьи учитывают всё. Это знает весь мир. Нужно только продумать механизм контроля за их соблюдением, а также надежного препятствования нарушениям. Когда людей немного, это не очень сложно, Артем Тимофеич. Уж поверьте мне, как бывшему военному командиру. Так что есть смысл попробовать. Что тут разглагольствовать? Не получится - вернуться к прошлому никогда не поздно. Вы всегда вольны передать властям контроль над шлюзом. Так в чем, собственно, загвоздка?
- Но группа людей, которых Вы первоначально внедрите на девственную планету, со временем разрастется и также станет неуправляемой.
- Если всех с самого начала приучить жить строго по заповедям, то дальше эти законы будут соблюдаться по инерции. Недавно мне пришлось посмотреть телепередачу о жителях амазонских джунглей. Показывали не знающее цивилизации племя, в котором нет ни убийств, ни воровства, ни прелюбодеяний. И все потому, что они на протяжении многих поколений свято верят, что совершивший убийство или другой непростительный проступок непременно умрет в жутких мучениях. И очень боятся этого.
- Отец Кирилл, согласно теории управления один объект может эффективно управлять не более чем семью-десятью подчиненными объектами. Возникает необходимость введения иерархии. С разрастанием системы эта иерархия усложняется, и связь между высшими и низшими объектами постепенно ослабевает или теряется вообще. Вы далеко не первый, кто думал над этим. В этой области уже не одно десятилетие трудятся специалисты, которые, в отличие от Вас, исследовали эти задачи исключительно глубоко и многосторонне. Можете почитать соответствующую литературу, если не верите.
- К чему Вы мне этот огород городите? Все нормы жизни - в заповедях, самим Богом сформулированных. Люди пишут тома законов, которые всего учесть никак не могут. А тут все сконцентрировано в каких-то десяти заповедях. Если уж быть точным, то всего в одной: не делай другому того, чего не желаешь себе. Все остальные - разъяснения. Согласитесь, человеку не под силу свести к десяти базовым положениям основную суть благого существования сложнейшей в мире системы - человеческого общества.
- Интересно, как Вы себе представляете процесс этого самого заселения? Человек - существо общественное. Чтобы жить и выжить, человеческая популяция должна быть численностью не меньше чем в двести особей. Где они будут жить, как пищу добывать, орудия труда производить, детей обучать? И это в совершенно необжитом мире, в никому не известных условиях, где ничего не построено и может случиться что угодно. Вы представляете, за что беретесь?
- Артем Тимофеич, неужели Вы думаете, что я этого не продумал?
- Интересно, и когда же Вы успели это сделать? Такое не под силу одиночке, даже самому гениальному.
- Человечество когда-то уже прошло эту стадию и накопило громадный опыт, который записан в наследственной памяти. Оказавшись один на один с природой, люди сами по себе вспомнят его, воспользуются им и разовьют. Они что, не сумеют построить хижины? Или дома из камней, которых там невесть сколько? В моей пастве есть специалисты по этой части. А поначалу поживут немного в Вашей пещере. Сохранность всего Вашего имущества гарантирую. Наши люди честны и богобоязненны - ничего не украдут, ничего не испортят. Жить будут в труде, молитве, любви и уважении к ближнему. Вы, надеюсь, позволите, а?
- Понятно. Вы намерены создать там монастырь?
- Ни в коем разе. Мы не признаем никаких монастырей - о них ничего не сказано в Писании. Это выдумка не в меру ретивых служителей церкви. Так сказать, 'католиков больше папы римского'. Господь создал человека для жизни в браке, велел плодиться и размножаться. И плоть дал не для истязания. Вредны излишества, жадность и чрезмерная скупость. По всевышнему повелению каждый должен служить Господу и обществу, в котором живет. И никакого насилия над ближним! Ну так что, попробуем?
Молча допив остывший кофе, я поставил чашку на поднос, дожевывая последний осколок шоколадной плитки.
- Еще кофейку, Артем свет Тимофеич? - словно спохватился Кирилл. - Матушка приготовит. Горяченького.
Я посмотрел на Кирилла, не зная, что ответить, но он уже кликнул Аллу Ивановну:
- Мать! Еще кофе не мешало бы. И коньячка к нему отдельно, в бутылочке.
- Сейчас-сейчас, - отозвалась она из кухни, и тут же послышались позвякивание чашек и хлопотливые голоса женщин.
Священник откинул голову на спинку кресла и в ожидании замер с полузакрытыми глазами, прикрыв ладонью щеку с обезображивающим шрамом. Он деликатно молчал, как видно, давая мне время подумать над ответом на поставленный ребром вопрос. Не желая что-либо отвечать, я принялся рассматривать интерьер гостиной.
Только сейчас я заметил, что обстановка здесь далека от аскетичной. Пол был покрыт дорогим ковролином, подобранным под добротную импортную мебель. За стеклом серванта выблескивали бокалы, стопки, рюмки, вазы, конфетницы, чашки и прочие изделия из хрусталя, фарфора и тяжелого цветного стекла, некоторые из которых были ажурно отделаны серебром. На верхней стеклянной полке, играя в лучах закатного солнца, красовались бутылки с коллекционными винами, коньяками и вычурной водкой. Кресла и тахта, обшитые тонкой кожей, подчеркивали роскошь обстановки. В углу, наискосок от тахты, висела плазменная панель. Массивный дубовый стол, за которым мы недавно трапезничали, был покрыт толстой скатертью с китайским орнаментом, удачно гармонирующим с ковролином. На стенах висели два аккуратных эстампа, также в китайском стиле, портрет Кирилла, молодого широкоплечего военного с погонами капитана, и большая фотография счастливо улыбающейся Аллы Ивановны в обнимку с мужественным супругом. На серванте мягко тикали большие механические часы, как видно, с боем. По обе стороны от них стояли две мохнатые когтистые лапы - то ли орлиные, то ли совьи. Все это никак не соответствовало древнедельфийскому девизу 'ничего лишнего'.
Вошла матушка и поставила на журнальный столик поднос с фаянсовым кофейником, источавшим дразнящий обоняние аромат дорогого кофе, двумя полупрозрачными фарфоровыми чашками на блюдечках, серебряной сахарницей, тарелочкой с печеньем и шоколадками.
- Коньяк сейчас принесу - боялась, не устоит на подносе, - проворковала Алла Ивановна.
Она выбежала на несколько секунд и тут же вернулась со знакомой бутылкой 'Фрапена'.
Наполнив чашки горячим напитком, она поспешила вернуться в кухню.
Кофе мне показался еще лучше, чем ранее. Я плеснул в него коньяка и размешал маленькой серебряной ложечкой.
- Вам подлить коньячка, отец Кирилл?
- Нет. Не люблю. Получается так: ни коньяк, ни кофе. Предпочитаю черный без ничего. Слышал, так немцы пьют, а уж они в кофе толк знают.
Мы не спеша смаковали кофе, и я старался не смотреть на Кирилла, чтобы не провоцировать продолжения прерванной беседы. Тем не менее он прервал нашу кофейную паузу:
- Ну так что, Артем Тимофеич, попробуем?
Я не намеревался передавать ему хотя бы частично контроль над шлюзом и зашлюзовым миром, но в то же время мне не хотелось накалять и без того напряженную обстановку. Тем более что мой категоричный отказ непременно вызвал бы нежелательные трения в отношениях с Марией. В этот момент мне казалось, что соломоновым решением будет 'тянуть резину' - отложить решение 'на потом', а тем временем, в тайне от Марии, сообщить о своем открытии властям.
- Сейчас я не готов принять какое-либо решение, уважаемый отец Кирилл.
- А когда Вы сможете быть готовым?
- Посмотрим. Я должен все тщательно обдумать.
- Что ж, думайте. Хотя, честно сказать, тут думать нечего. Вам нужно только пересилить свое упрямство, смирить гордыню.
- Расценивайте как угодно. Сейчас я ничего другого ответить не могу.