Войдя в преподавательскую, я увидел на фоне окна, залитого ярким зимним солнцем, нашего престарелого заведующего, который сидел за своим двухтумбовым столом и что-то писал. Он поднял голову и, взглянув на меня сквозь очки в старомодной оправе, добродушно улыбнулся.
- Здравствуйте, Дмитрий Кузьмич! - поздоровался я, небрежно бросив на стол папку с конспектом.
- Здравствуйте, Геннадий-свет-Алексеевич! Как здоровьице? - ответил он с интеллигентной улыбкой, откладывая авторучку.
- Спасибо. В порядке пока что. А Ваше?
- Как говорится, Вашими молитвами. Вам тут звонили из политехнического. Из Вашей альма-матер, так сказать. Телефончик я записал, только куда вот я задевал его...
Он порылся в бумагах на столе и выудил, наконец, нужную.
- Да вот же, - он протянул мне записку. - Звонивший назвал свою фамилию. Как же его, дай Бог памяти... Нет, не вспомню. Простите, записать не успел. А телефон здесь. Приятный такой молодой голос. Бархатный баритон с красивым украинским акцентом.
"Это, несомненно, Коротченко. Интересно, какие же там новости", - подумал я и, взглянув на стариковские каракули Дмитрия Кузьмича, понял, что не ошибся.
- Он кланялся Вам и просил позвонить ему, как только освободитесь. Ну, звоните. А я пойду, чтобы не мешать вашей беседе, - сказал Дмитрий Кузьмич и поднялся со стула.
- А у меня, Дмитрий Кузьмич, секретов нет, - слукавил я. - Так что уходить Вам, ей-Богу, не стоит.
- Я не люблю смущать людей своим присутствием. Звоните, а то он уже, наверное, заждался Вас.
Дмитрий Кузьмич вышел из преподавательской, а я набрал номер. Было занято. Я повторил. Опять занято. Где-то, наверное, с десятого или двадцатого раза ответил певучий голос ампировской секретарши:
- Здравствуйте. Сейчас. Подождите минуточку. А кто спрашивает?
- Однокурсник его, Очерет моя фамилия.
- Попробую его найти. Пожалуйста, не кладите трубочку.
Через пару минут в трубке послышался спокойный голос Коротченко:
- Алло. Коротченко у телефона.
- Валя, это я, Гена Очерет. Ты звонил?
- Да, Гена. Приходи. Кажется, твой вопрос решен положительно. Только прежде чем идти к шефу, найди, пожалуйста, меня. Ты когда сможешь, чтобы я шефа предупредил?
- Сегодня в шесть вечера. Раньше не получится. Он будет в это время?
- Годится. У него как раз в семнадцать сорок лекция заканчивается. Я буду в лаборатории. Спросишь - Лара меня позовет. Ты ведь ее уже знаешь?
- Да, в прошлый раз успел познакомиться.
- Ну, тогда до вечера.
- До вечера, Валюша. Будь здоров.
Я подошел к двери кабинета Ампирова и посмотрел на часы. Без пяти шесть. За дверью было темно, а возле нее стояло несколько человек. Я прошел дальше по коридору и остановился у стола секретарши. Она вопросительно подняла глаза, но, узнав меня, приветливо улыбнулась.
- Валентин Аркадьевич сейчас на лекции. Вот-вот будет здесь. Он помнит, что Вы должны прийти. Просил подождать его возле кабинета.
- Спасибо, Ларочка. А где я могу найти Коротченко?
- Минуточку. Сейчас я ему скажу.
Лара встала и, грациозно покачивая бедрами, пошла искать Коротченко. Через минуту он вышел из лаборатории и подошел ко мне. В его усталых глазах светились искренность и доброжелательность.
- Здоров, Гена.
- Привет, Валя.
Мы обменялись рукопожатиями.
- Гена, шеф решил тебя брать старшим. Было заседание кафедры. Если он снова попытается уговорить тебя на ассистента, не соглашайся ни в коем случае. Смело отказывайся. Понял?
- Ясно, Валя. Да я и так не пойду. Я же говорил, что менять шило на мыло не собираюсь.
- Вот и хорошо. Он о тебе справки наводил. Говорит, все отзывы хорошие. Правда, в недисциплинированности кто-то там обвинил. Но шеф сказал, что это вполне исправимо и свойственно всем молодым людям. Будет тебя провоцировать - не поддавайся. От него чего угодно ожидать можно. Уж я его за четыре года со всех сторон изучил! Так. Вот он идет. Давай, - он дружески хлопнул меня по плечу. - Потом зайдешь - расскажешь как все было. Удачи.
- Спасибо, Валя. Пока.
- До встречи.
Я подошел к кабинету Ампирова, когда тот был в двух шагах от двери.
- Вы тоже к Валентину Аркадьевичу? - спросила белокурая женщина лет тридцати. "Блондинка не натуральная - крашеная", - отметил я про себя.
- Да, а что?
- За мной будете.
Ампиров, кивком поздоровавшись со всеми, протянул блондинке перепачканный мелом ключ. Его пиджак, руки и даже нос были тоже в мелу.
- Открывайте, Надя. Входите все, а я пойду, руки помою после лекции. Ужас, как не люблю ощущения мела на руках!
Мы вошли и сгрудились около стола. Все молчали в ожидании Ампирова. За дверью послышались шаги и громкий голос Шориной. Дверь распахнулась во всю ширь, и она по-хозяйски вошла в кабинет шефа. Высокая, статная, дородная, румяная, ни дать - ни взять кустодиевская красавица. А следом и хозяин кабинета - собственной персоной.
- Здравствуйте, кого не видела, - непринужденно сказала Шорина, заметно картавя. - О, да здесь старые знакомые! Ну как дела? - обратилась она ко мне.
- Как говорится, Вашими молитвами, Элеонора Спиридоновна, - ответил я, подражая своему заведующему.
- Что же, поговорим, - она посмотрела на часы.
Тем временем Ампиров, вытирая руки носовым платком, обратился к крашеной блондинке:
- Надя, что там у Вас?
- Вот. Требования подпишите, пожалуйста, Валентин Аркадьевич.
Вклинилась Шорина:
- Валентин Аркадьевич, Вы опять вытираете руки носовым платком? А где та беленькая тряпочка, которую я специально для Вас приготовила?
- Честное слово, Элеонора Спиридоновна, не помню, куда я ее задевал. Потом поищу.
- Зачем искать? Просто скажите - я Вам новую принесу. Надя, у тебя что, ветоши чистой нет? А вообще-то, надо будет Вам купить полотенце для рук.
- Есть, конечно, - оправдывалась блондинка. Вот, подпишет Валентин Аркадьевич - принесу целый ворох.
Ампиров взял из ее рук бумаги и стал читать.
- Это для кого?
- Для Стратонова, - ответила Надя.
- Зачем ему столько? Что он с ними делать собирается - торговать, что ли? Шести штук с него хватит, а то у каждого свой собственный склад, - он подписал одним росчерком. - А это что?
- Это для Матусенко.
Ампиров с минуту изучал список.
- Передайте Матусенко, что детали для телевизоров продаются в магазине на Горяинском. Пусть пойдет и купит за свои денежки, если ему так надо для его бизнеса. Нечего промышлять за счет кафедры, - он вернул ей бумагу без подписи. - У Вас все?
- Все, - ответила Надя и направилась к двери.
- А Вы с чем? - обратился он к мужчине лет сорока, который держал подмышкой толстую кожаную папку.
- На нашу стройку привезли трубы немножко не того типа, что мы заказывали.
- А чем эти хуже?
- Ничем, только лучше. Но они чуть дороже.
- А в смету укладываемся?
- Пока что резерв есть. Но если и дальше так пойдет...
- С этим - к прорабу. Тугун - специалист грамотный. Узнайте его мнение, потом мне скажете.
- Да я только от Тугуна. Он к Вам меня послал.
- Скажите - на его усмотрение. Теперь все?
- Все, Валентин Аркадьевич.
- Будьте здоровы. А Вы насчет чего? - спросил он высокого парня в очках с тонкой, почти невидимой оправой.
- Нам на полигон нужен сварочный аппарат. Вы в курсе?
- У вас же есть сварочный аппарат. Недавно получили. Чем он вас не устраивает?
- Он маломощный.
- Ну и что же?
- Ток слабоват. Медленно работает. Пока сделаешь один шов...
- Так! Работайте пока на том, что есть. Я постараюсь позаботиться насчет этого. После Нового года. Финансовый год кончился. Главбух никаких бумаг не подписывает. Не спорю - законы идиотские, но не я их писал. Я всегда и всем повторяю, что если бы я был министром, я бы это положение отменил. Но, видимо, только поэтому меня туда не назначают. Все. Езжайте немедленно на полигон. Продукты пока есть?
- С продуктами порядок. Но сварочный аппарат нам позарез нужен.
- Неужели я неясно выразился? Зачем Вы меня заставляете повторять только что сказанное? Я здесь не граммофоном работаю. Все! Завтра первой электричкой на полигон. И позаботьтесь о связи полигон - кафедра. Телефон ни к черту. Пусть там Збирный радиостанцию налаживает, а не отсыпается, как медведь в берлоге. Так ему и передайте дословно. До свидания!
- До свидания, Валентин Аркадьевич! - молодой человек вышел из кабинета.
Ампиров, наконец, уселся за свой стол.
- Так. Кажется, всех растолкал по своим углам. Детский сад, да и только! Всем нянька нужна! За каждым с ночным горшком ходить приходится! Когда они, наконец, повзрослеют? Садитесь, Элла. И Вы тоже, - кивнул он мне.
Мы послушно сели. В это время вошла Надя и положила в шкаф жмут белых тряпок.
- Вот - хватит пока что? - спросила она.
- Пока хватит. Спасибо, - поблагодарил Ампиров и, повернувшись в мою сторону, дал понять, что c Надей разговор закончен.
Шорина встала, по-хозяйски открыла шкаф и начала аккуратно укладывать на полочку лоскуты, принесенные Надей
- Элла, потом, пожалуйста. Давайте решим с Геннадием..., простите, как Ваше отчество?
- Алексеевич. Можно и без отчества. Не при студентах ведь.
- Спасибо, Геннадий Алексеевич. Но у нас так не принято.
- Вы разговаривайте, а я тем временем буду укладывать, - сказала Шорина.
- Так, Элла. Потом. Садитесь, пожалуйста, сюда. А то и Вы отвлечены, и мы концентрируем внимание на этих тряпках. А мне Ваше участие нужно. Не надо раздваиваться, - возразил Ампиров.
- Вы же сами нас всегда учите работать параллельно, - съязвила Шорина.
Положив на полку последний лоскут, Шорина закрыла шкаф и, самодовольно улыбаясь, села к столу.
- Вот и все. Слушаю Вас, Валентин Аркадьевич.
- Я очень рад, Элла. Геннадий Алексеевич, мы обсуждали на кафедре Вашу кандидатуру. По большинству голосов решено взять Вас старшим преподавателем. Так, Элеонора Спиридоновна?
- Так, - подтвердила Шорина и искоса взглянула на меня с ободряющей улыбкой.
Резкий телефонный звонок нарушил ход нашей беседы.
- Слушаю, - ответил Ампиров.
Он закрыл микрофон ладонью и, обращаясь к нам с Шориной, сказал с откровенным раздражением:
- Наш мудрейший декан. Очередная проверка кафедры...
Шорина демонстративно вздохнула, выражая полную солидарность с шефом. Ампиров молча слушал декана и морщился. Наконец, выждав паузу, он бесцеремонно вклинился:
- Уважаемый Антон Василич! Сколько можно устраивать проверок? Нет, Вы уже достаточно говорили - я слушал. Теперь, пожалуйста, послушайте Вы. С сентября месяца мы только и делаем, что готовимся к проверке за проверкой. То ректорат, то учебная часть, то партбюро, то партком, то обком, то райком, то еще какой-нибудь "ком", а теперь вот и Вы. И все отнимают у нас время. Когда ж это кончится? Работать некогда - понимаете?
Из трубки вновь затарахтели, как из пулемета. Ампиров заорал, не дожидаясь паузы:
- Антон Василич! Я понимаю, что заставляют. Но мы-то люди. И работать нам тоже нужно. Да напишите Вы в отчете, что проверяли нас, и все! И Вам проще, и нам работать легче, - он снова замолчал, а трубка возобновила словесный поток.
Лицо Ампирова покраснело от негодования, и он вновь перебил словоохотливого декана:
- Теперь послушайте меня. Мы же с Вами свои люди и должны понимать друг друга и помогать, чем можем. Напишите нам любые недостатки, я подпишу. Достоинства? Тоже любые - в допустимых пределах, разумеется. Вот, Элеонора Спиридоновна рядом - она Вам поможет, недавно участвовала в подобной акции со стороны профкома. У нее, кажется, и черновики сохранились. Тем лучше - обе проверки согласованы будут. Она зайдет к Вам минут через тридцать-сорок, - он вопросительно посмотрел на Шорину, и она кивнула в знак поддержки. - Договоритесь в рабочем порядке. Все. Извините, у меня здесь собеседование. С человеком, который дал согласие работать у нас старшим преподавателем по тридцать два "вэ", помните? До свидания.
Ампиров положил трубку и щелкнул тумблером, переключая телефон на секретаршу.
- Фу! Заморил своим многословием. Так о чем это я, простите, с Вами? Ах, да! О Вашей будущей нагрузке, Геннадий Алексеевич. Вам предлагаются два курса лекций: радиоизмерения и общая радиотехника для инженеров-физиков. И еще - курсовые, практические и лабораторные работы по этим же дисциплинам, а также по радиоцепям и сигналам. Вас устраивает?
- Устраивает, - ответил я, с трудом подавляя волнение.
- Отлично. И еще. Мы здесь прослышали о ваших нарушениях дисциплины. Надеюсь, что Вы за это время повзрослели, и у нас это будет исключено. Обсуждать не станем - это я для того, чтобы Вы знали, что мы тут в курсе всей Вашей биографии в период работы в авиационном. Мы интересовались Вами по неофициальной линии, прежде чем принять решение о том, чтобы взять Вас на должность старшего преподавателя. Сейчас от Вас требуется заявление на имя ректора, заполненный личный листок по учету кадров, автобиография и четыре фотокарточки "три на четыре", - перечислял он, загибая пальцы.
Он протянул мне бумаги.
- Вот бланки автобиографии и личного листка. Здесь и чистый лист для заявления. Я там уже подписался. Авансом. Фотографии - пока хрен с ним. Принесете потом, когда будут готовы, я договорился.
- Там, как мне сказали, еще характеристика требуется... - начал было я.
- Нет, характеристика не требуется. Мы берем Вас пока не по конкурсу, а по специальной научной статье тридцать два "вэ". По приказу - я Вам говорил уже. Только не пугайтесь - по этой статье у нас уже работают Анна Рольфовна Краус и Виталий Никитич Кусков. Вы с ними знакомы? Познакомитесь еще. Так что дерзайте. Согласие партбюро факультета уже имеется, я позаботился. Вас здесь помнят, как хорошего, скромного и порядочного студента. Заполняйте бумаги - и в отдел кадров. Если я что-то пропустил, там подскажут. Все. У Вас ко мне вопросы есть?
- Нет, Валентин Аркадьевич. Все ясно. Спасибо.
- Ну, тогда идите, а мы тут с Элеонорой Спиридоновной еще немного поговорим о наших текущих делах.
Я вышел из кабинета и направился в лабораторию, где за столом сидел Коротченко и что-то чертил на миллиметровке. По всей видимости, он ждал моего прихода, так как, увидев меня, сразу же начал сворачивать бумаги и прятать в стол. Собираясь, он все время молчал. Как видно, не хотел говорить в присутствии свидетелей.
- Как там, Гена, дела? - спросил он, когда взял в руки портфель, чтобы идти домой.
- По-моему, все в порядке. Только берут меня не по конкурсу, а по какой-то статье тридцать два "вэ". Не знаю, что и думать, Валя.
- Это как раз несущественно, а, возможно, и даже лучше. По этой статье ты имеешь право работать преподавателем с половинной учебной нагрузкой, чтобы в остальное время заниматься наукой. Согласно приказу министра по ней зачисляются преподаватели, работающие над диссертацией. У шефа это, конечно, непростой вопрос, но все же при таких условиях шансов защититься больше, чем на обычной ставке.
- Поживем, Валюша, увидим. Я бы, честно говоря, хотел по конкурсу, как все нормальные люди. Но Бог с ним - хочу в альма-матер.
- Тогда завтра обязательно сдай в кадры все документы на оформление. Ни в коем случае не тяни. Шеф этого ужасно не любит. А то, избави Бог, стукнет ему моча в голову, и останешься ни здесь, ни там. Если что не устраивает, лучше сразу откажись, - посоветовал Коротченко.
- Была - не была! - сказал я. - Так что, Валюша, зайдем в кафе - по бокальчику кокура по этому поводу выпьем?
- Потом, Гена, когда оформишься. С первой твоей зарплаты в альма-матер. А то я, вообще-то, человек суеверный.
- Суеверие - это, Валя, грех, как говорила моя ныне покойная бабушка. Но так и быть - с первой зарплаты, если, конечно, когда-нибудь получу ее.