Я шел не торопясь. Лекция - в двенадцать, а на часах без четверти одиннадцать. Приду на кафедру, пройдусь на бумаге по основным этапам математических выкладок предстоящей лекции. Наиболее сложные вкратце воспроизведу. И все. Я окончательно готов. А пока у меня есть время подышать свежим морозным воздухом.
Настроение было не просто праздничным, а новогодним. Что может быть краше кануна Нового года! Не знаю, как для кого, а для меня это самый приятный, наиболее волнующий душу праздник, упорно отторгающий всякую казенщину и напускную идеологическую напыщенность. Что называется - для души. И погода стояла классически новогодняя. Легкий морозец. Небо сплошь обложное. Еще с ночи сыпал мелкий обильный снег, равномерно ложась на тротуары, площадь, дорогу, крыши домов и газоны парка. На площади красовалась огромная елка, украшенная множеством разноцветных флажков, сверкающих игрушек, лампочек, бумажных украшений и блеском мишуры.
А внизу, под елкой широко улыбались прохожим неизменные Дед Мороз и Снегурочка, грубо сварганенные из третьесортной фанеры.
Уже освободившиеся от занятий школьники сновали там и сям небольшими группками, вертелись под ногами, швырялись пушистыми снежками, так как снег был сухим и плохо лепился. Веселые, розовощекие, жизнерадостные, они невольно заражали всех и вся праздничным настроением и какой-то задорной бесшабашностью. Витрины магазинов, окна учреждений и жилых домов - все сверкало блеском елочных украшений. Люди проносились мимо, навьюченные покупками, наперебой обсуждая предстоящий праздник, отпуская шутки, порой не для всех приятные. От многих уже изрядно попахивало спиртным, а от иных даже неприлично разило.
У меня только одна лекция. И все. Следующее занятие уже в новом 1969 году. Многие мои коллеги освободились еще вчера, позавчера или и того раньше. Тридцать первого декабря на четырнадцать ноль-ноль у нас на кафедре был назначен традиционный чай с бутылкой шампанского, тортом и символическими подарками. Мероприятия такого рода проводились обычно шумно, весело и стремительно. Шутки, прибаутки и остроумные поздравления заставляли на время забыть все невзгоды, как служебные, так и домашние. А потом все разбегались, кто куда. Кто в гости, кто принимать гостей, а кто встречать Новый год в кругу семьи. В большинстве своем мы любили эти кафедральные "пьянки".
Лекция прошла, как всегда, гладко, без сучка и задоринки, и я в приподнятом настроении вошел в предпраздничную преподавательскую. Еще вчера после четвертой пары Саша Окин вручил мне записку, исписанную мелким бисерным почерком, что называется буквочка в буквочку:
"Г. А. Очерету.
30 декабря 1968 года
до 16:00:
1. Сдать А. С. Окину 1 руб. 50 коп.
2. Купить до 31.12.68:
- торт килограммовый - один;
- шампанского - одну бутылку."
Подобные поручения получили все, кроме Шориной. Вчера она отсутствовала, а сегодня появилась после двух часов, когда на кафедральной доске объявлений косо, небрежно уже была приколота бумажка размером в пол-листа школьной тетради с неровно оборванным краем. На ней нервным, мало разборчивым почерком шефа было нацарапано объявление. Шеф по обыкновению так сильно давил ручкой на бумагу, что шарик местами прорвал ее, и это еще более усиливало зловещее впечатление, производимое написанным, перечеркивая напрочь и задуманные планы, и праздничный настрой, и все наши добрые поползновения. Бумажка истерически вопила голосом шефа:
"Объявление
31 декабря в 18:30 состоится заседание кафедры.
Повестка дня
1. Отчет преподавателей о работе, проделанной в уходящем году, с предъявлением результатов (докладывают все преподаватели).
2. Планы работы преподавателей на новый год (сообщают все преподаватели подробно и с указанием сроков).
3. Разное.
30 декабря 1968 г., 13:00
Зав. каф. В. Ампиров."
- Не поняла юмора, - хмыкнула Шорина, пробежав взглядом по объявлению. Что это?
Все уныло молчали. Окин рвал листок с поручениями для Шориной. Буланова, обложившись бумагами, что-то писала, зачеркивала, листала и даже попыталась обратиться ко мне за советом. Я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и стал укладывать портфель.
- Завтра же тридцать первое декабря! Новый год! И вдруг - это! Что это такое все же, мальчики-девочки? - возмущалась Шорина.
Кусков и Феклушин переглянулись и оба расплылись в улыбках. Феклушин улыбался зло, едко, саркастически, еле слышно похихикивая и не выпуская из руки карандаша, которым не то чертил эскиз какой-то схемы, не то просто рисовал чертиков. Кусков был - само добродушие. Его полные щеки еще более раздались вширь, а глаза превратились в узюсенькие щелочки, едва заметные сквозь стекла очков.
- Как? Разве вы не понимаете? Шизофренический бред, Элеонора Спиридоновна, осложненный маниакально-депрессивным психозом и гебефреническими явлениями, - произнес он, растягивая слова.
Кое-кто ухмыльнулся, но большинство присутствующих оставило его шутку без внимания. И лишь Феклушин тихонько расхохотался, не отрываясь от тетради. Тем временем я уложил портфель, оделся и направился к двери.
- А ты куда? - попыталась остановить меня Сойкина.
- Да ну вас к черту с вашими праздниками, поручениями, шизофренией и гебефренией! У меня завтра с утра и дома забот полон рот, и здесь очередные хлопоты!
На последнем слове я захлопнул за собой дверь и быстро, чуть не бегом направился к выходу. От моего новогоднего настроения не осталось и следа.
На улице крепчал мороз. Все так же сыпал мелкий снег. Частый-частый. По тротуару шли веселые люди с покупками. Резвились дети. Стреляли хлопушками, обсыпали друг друга снегом, перекидывались снежками. На дороге буксовали машины. Площадь у Госпрома была полна народа. Возле елки затейники веселили людей, разыгрывали призы. На санях, запряженных тройками, за рубль катали всех желающих, в основном детей и подгулявших парней с их девушками.
Но мое настроение было из рук вон плохим, потому что завтрашнее заседание кафедры не сулило ничего хорошего.
***
На другой день я пришел на кафедру к двум часам дня. Там уже сидела Буланова и по-прежнему что-то писала. Словно и не уходила.
С отвращением я стал собирать в одну папку все, что мне удалось сделать за отчетный период. Потом я пошел в лабораторию и стал готовить к демонстрации собранный "на соплях" макет своей лабораторной работы по преобразованию частоты. Там уже сидел Окин и молча ковырялся в монтаже своего изделия.
- К экзекуции готовишься?
- Как и ты, Саня.
- А я не готовлюсь. Пошел он к черту.
- Что же ты тогда делаешь?
- Свою работу. Как в обычные дни. Антонина вон - старается. Плоды трудов своих по пунктикам раскладывает. А все равно гадостей наслушается. Так зачем готовиться? К чему? Шорина сказала, что не придет. Но она все равно придет. В последнюю минуту, но придет. Она только нас подбивала не прийти.
- Любит провоцировать, - согласился я.
- А сама потом правильной остается. Да что мы об этом? У тебя курево есть?
- Есть, Саня. Бери. Да еще возьми, не стесняйся.
- Спасибо, Гена. Давай покурим.
Мы закурили. Разговор не клеился. Я думал только о предстоящем заседании кафедры. А Окин вообще от природы был молчаливым и мало общительным. Во всяком случае, со мной. В это время открылась дверь, и в лабораторию вошел шеф с перекривленным от злости лицом.
- Фу! Вонь какая! Вы почему здесь курдите? Сейчас же прдекрдатите! Слышите?
Я поспешно затушил окурок в Сашиной пепельнице и сидел, глядя шефу в глаза. Саша продолжал курить, словно и не слышал замечания.
- Александрд Степанович! Это и Вас тоже касается! Прдекрдатите курдить немедленно! Вы слышите?
Саня медленно затянулся еще пару раз и, не торопясь, затушил сигарету.
- Вы что, все сговордились поиздеваться надо мной? Врдемя поджимает, а вы только тердяете его! Совсем не цените! Рдазложились, как москвичи! Вот я только из Москвы прдиехал. Так там кого ни спрдосишь - "в командирдовке, в командирдовке, в командирдовке...". Это в местной, конечно! То есть, следует понимать: "дома, дома, дома...". Скордо и мы так опустимся! Вот, сегодня посмотрдим, кто у нас на что гордазд! А то измываетесь тут над заведующим кафедрдой!
И с этими словами он вышел в коридор, откуда тотчас снова зазвучал его резкий раздраженный голос, срывающийся чуть ли не на рыдания.
- Завестись хочет перед заседанием! - пробурчал Окин, и его паяльник снова зашипел в канифоли. Я понял - мне пора отсюда уходить. - И тоже вышел.
В коридоре встретился с Кусковым. Тот дымил сигаретой и неизменно саркастически улыбался во всю ширь своего полного, пухлого лица.
- Ты уже задницу для бития подготовил?
- Готовлю, Виталя. А что?
- Да я уже свою салом смазал, чтобы розги побольнее прилипали.
- Думаю, что долго эта музыка не продлится - праздник грядет.
- Вы ошибаетесь, Геннадий Алексеевич. Наоборот! Это и затеяно специально для того, чтобы нам праздник испортить! - речитативом произнес Кусков.
- А ему ведь тоже праздновать хочется, Виталя.
- Опять ошибаешься. Для него это самое и праздник, когда кому-то говном по губам. Только ради этого все и затеяно. Будет до утра держать, гнида!
В преподавательской никого не было. Я сел, было, за бумаги, но тут вошел Исаков.
- Привет, старый козел! Что, готовишь жопозащитные материалы? Все равно получишь по первое число!
- Знаю. Но надо же что-то говорить ему.
- Да ему хоть говори, хоть не говори - все равно обгадит. Так уж лучше пусть за дело!
- Почему это за дело? Ты же работаешь, как можешь.
- А ему какое дело? Все равно скажет, что бездельничаю. Пусть уж лучше обгаживает за то, что не подготовился.
По коридору гулко застучали каблучки, и в преподавательскую, хлопнув дверью, вошла Сойкина.
- Привет, мальчики!
- Здравствуйте, девушка, - отозвался Исаков.
- Привет, Алиса!
- Я вот иду с занятия и думаю: все мы понемногу уже превратились в шефа. Я только что на студентов так насыпалась! Бездельники, кричу, Новый год на носу! А вы до сих пор элементарных задач решать не умеете! Как вы будете Кускову экзамен сдавать? Вы же в трех соснах заблудитесь!
- Не знаю, Алиса Петровна. Вы, может быть, и превратились, а я - ну, никак нет. Совсем наоборот - искоренил в себе многие собственные черты, даже отдаленно напоминающие ампировские, - ответил Исаков.
- Это вам только так кажется, Алексей Артемович. А со стороны посмотреть, так тоже с каждым днем все больше на шефа походите.
- Это Вaм так кажется, а мне вот - не кажется! - отпарировал Исаков.
- Ладно, а то и в самом деле поругаетесь! Нужно к заседанию силы беречь, а вы их попусту растрачиваете. Ты уже подготовилась, что говорить ему? - спросил я Алису.
- И не думала! Пусть хоть до потолка прыгает. В крайнем случае, я уволюсь.
Вся раскрасневшаяся от мороза, вошла Луганская.
- С наступающим, товарищи преподаватели, - спокойно сказала она и, подойдя к вешалке, начала стаскивать сапоги.
- С Новым годом! - ответил Исаков на приветствие.
- С Новым годом, Лариса! К заседанию готова?
- Ой, Гена, не порти мне преждевременно настроение. И без тебя есть кому испортить.
- А Вы не поддавайтесь на провокации, Лариса Вадимовна, - сказал Исаков.
- Поддавайся - не поддавайся, Алексей Артемович, а нервы у нас не железные, - ответила Луганская.
- У кого как. У меня, например, стальные, - ответил Исаков, роясь в ящике своего стола.
- То-то Вы с пол-оборота заводитесь по пустякам.
- Так и с пол-оборота!
- Вот - уже и завелся, - походя сказала Луганская.
В это время вошла Краус.
- Здравствуйте! С наступающим Новым годом!
- С наступающим, Аня!
- Привет!
Краус спокойно, с достоинством повесила пальто на вешалку и подошла к своему столу.
- Ну, как тут наше мурло? - спросила она, прихорашиваясь перед маленьким зеркальцем.
- Да ходит, завестись хочет посильнее. К заседанию готовится. Уже к нам с Окиным цеплялся, орал за курево, - ответил я.
- Исаков, ты мне принес обещанное? - спросила Краус.
- А что я тебе обещал?
- Учебник Ремеза купить - по измерениям. Который недавно вышел. Забыл, конечно!
Исаков достал из стола книгу.
- Верно. Забыл. Забыл, что купил. Вот, возьми.
- Ой, спасибо, Исачков! Сколько я тебе должна?
- Нисколько. Это новогодний подарок.
- Ну да! Четыре пятьдесят. Здесь написано. На вот - без сдачи.
- Да ты что? Я не имею, что ли, права сделать тебе подарок на Новый год?
- Не корчи из себя Ротшильда.
Анна Рольфовна положила деньги на стол Исакова и вышла.
- Что за женщины пошли! Не хотят принимать подарков даже на Новый год.
Исаков спрятал деньги в ящик стола и углубился в чтение.
- Гена, пошли покурим, - предложила Сойкина.
Мы вышли на лестницу. Сойкина попросила сигарету.
- Алиса, что ты думаешь о предстоящем заседании? - спросил я ее.
- Как есть, так и думаю. Этот кровосос решил сделать себе новогодний подарок - поразвлечься ради праздника за наш счет. Нужно по возможности ограничить его удовольствие.
- Да как ты ограничишь? Что ты сделаешь? Он же полностью безнаказан, волен творить, что хочет.
- Ну, нет уж! Я ему отвечу, что думаю. Это вы все его боитесь - работой дорожите. А я плевать на нее хотела. Свои сто пять я в любой конторе заработаю. А больше женщине такой, как я все равно никто не даст.
- А двухмесячный отпуск в летнее время? А ненормированный рабочий день?
- Здоровья зато больше сохраню.
С минуту она помолчала.
- Жаль, что наш сегодняшний выпивон сорвался! - пожаловалась она.
- Да это все Саша Окин. Возиться не захотел. Настроения, говорит, нет. А надо было все равно собраться и всем напиться вдрызг! Пусть бы тогда "прдоводил" свое заседание. У нас и оправдание было бы - Новый год все же.
- Брось ты, Гена! Все вы только на словах храбрые. А раскрой он свою поганую пасть - все по углам, как мыши. Он этим и пользуется. Он, конечно, дерьмо. Но и вы все тоже хороши.
***
Все уже были в сборе. Только Шорина отсутствовала.
- Может, начнем? - нарушил молчание Кусков, улыбнувшись от уха до уха. - Уже без двадцати семь, между прочим. А назначено на половину седьмого.
- Начинай, Виталя. Только по-быстрому. Меня уже гости дома ждут, - поддержал я.
- А шефуля наш где? - спросила Буланова.
- Режиссуру обдумывает, Антонина Саввична - как нас покрепче да побольнее вздрючить. А Вы что, заждались уже? - поддел ее Кусков.
- Я думаю, Виталя, может быть всем вместе подняться, да уйти, пока он эту самую режиссуру обдумывает?
- Да ты же первая откажешься, едва до дела дойдет, - бесцеремонно вставила Сойкина.
- А что, - подхватил Феклушин, - давайте в самом деле слиняем!
- Ну, чего же ты ждешь? Подай пример, а мы за тобой, - съязвила Сойкина.
- Давайте хоть раз проучим шефа. Вот Элеонора Спиридоновна, так та вообще не пришла. Учитесь!
- Не беспокойся, Феклушкин! Шорина придет обязательно. Всех уговорит сбежать, а сама всенепременно придет. И всегда оправдается, - возмутилась Краус.
- Что верно, то верно, - добавил я.
- Предлагаю ждать до семи, а потом уходить. Согласны?
- Феклушка, ты же у нас второй провокатор после Шориной. Давайте так - уйдем, если Феклушин первый оденется и пойдет вместе с нами. Впереди всех! - предложила Краус.
- Согласен, Анна Рольфовна. Только Вы второй будете.
Окин читал какую-то книгу и ни на что не реагировал. Кусков чертил какую-то таблицу на белоснежном листе бумаги. Внезапно он отодвинул работу, достал из кармана носовой платок и отер пот со лба.
- Фекла, ты ближе всех к окну. Открой, пожалуйста, на пять минут. А то надышали - духота страшная.
Феклушин открыл окно и высунулся. В преподавательскую ворвался морозный воздух, и стало легче дышать. Откуда-то доносились звуки музыки. Феклушин осмотрелся и понял, что музыка играет в соседнем корпусе - в лаборатории ионосферы или сокращенно НИЛИ.
- Смотрите, а в НИЛИ гуляют!
Кусков подошел к окну.
- Приличные люди все празднуют, - сказал он. Только мы вот - заседания кафедры ждем почему-то.
- Надо же такое придумать - отчетное заседание кафедры в предновогодний вечер! Наш шефуля совсем с ума сошел, - начала было заводиться Краус.
Но Кусков не дал ей расходиться на полную катушку. Он встал и подошел к внутреннему телефону. Его узенькие, заплывшие жиром глазки вспыхнули из-под очков заговорщическим блеском.
- Уж если нам испортили новогодний вечер, давайте хотя бы немного и им подпортим.
Он снял трубку и набрал номер.
- Алло! НИЛИ? Из парткома говорят. Вы что же это - распоряжения администрации не выполняете? Как это какое? Пить в стенах института категорически запрещено! Это же моральное разложение! Кто там у вас главный? Дайте ему трубочку!
Из трубки послышался смех, и вся преподавательская услышала подвыпивший голос Акимoвича.
- Виталя, ты что, мало выпил? Давай к нам. С Новым годом!
- Какой еще Виталя? Из парткома говорят!
- Виталя, ты не учел, что я тебя из окна вижу. У вас же окно открыто во всю ширь. Посмотри в мою сторону. Привет!
В окне напротив стоял зав сектором НИЛИ Виктор Акимович и махал рукой.
- Ладно, Витя! С наступающим! Вы хоть музыку потише сделайте. Еще и правда партком услышит.
- Да какой там хрен, а не партком! Праздник сейчас! Все дома или в гостях. А вы-то почему не уходите? Тоже празднуете?
- Да нет. К сожалению, мы работаем. Заседания кафедры ждем. Шеф опаздывает.
- Для новогодней шутки неплохо. Давайте объединимся. У нас женщин маловато.
- Да мы в самом деле шефа ждем - заседание кафедры назначил, а сам задерживается.
- Что за чепуха! Какое заседание? Восьмой час уже!
- Да? - Кусков посмотрел на часы, - Будь здоров, Витя! Мы, наверное, домой пойдем. Он положил трубку.
- Ну что, уходим, как решили?
- Уходим, - с улыбкой сказал Феклушин и решительно подошел к вешалке.
Все начали одеваться. Феклушин оделся первым и подошел к двери.
- Ну что, пойдем? Лариса Вадимовна, Вы долго еще?
- Я готова, Саша. Идем.
Мы вышли в коридор. И остановились, ожидая, пока Исаков выключит свет и запрет дверь. Потом все дружно двинулись к лестнице. И тут снизу до нашего слуха донеслись звуки торопливых шагов. Феклушин перегнулся через перила лестницы и посмотрел вниз.
Он обернулся к нам и скорчил рожу.
- Аж суне шеф! Такий страшенний та здоровенний!
- Срочно назад! - выдохнула Буланова и побежала к преподавательской. За нею чинно и с достоинством двинулась Краус.
- Что, заговорщики, - ухмыльнулся Кусков, - обгадились? Не намного же у вас пороху хватило! Нечего было тогда и заводиться с этим уходом.
- Слишком уж долго мы прождали, - заключил Окин.
Когда мы с Феклушиным вошли в преподавательскую, Буланова и Краус уже сидели за столом в "полной боеготовности". Вслед за нами, пыхтя, как паровоз, прямо в пальто, вошел шеф.
- Что, уйти хотели? Сбежать, как пердвоклассники? От ответственности не уйдете!
- Что?! Какой прдаздник! Какой там прдаздник, Анна Рдольфовна! Вот сейчас увидим, что делается! Что твордится! Мы уже до рдучки дошли! Все только и думают о прдазднике - рдаботать совсем никто не хочет!
Ампиров картавил особенно сильно, что, как мы уже знали по опыту, не сулило ничего обнадеживающего.
- Пойдемте в кабинет - хоть немного поработаем! Пусть уж в свиной голос, но все же немного придется поднатужиться! - Он вышел из преподавательской и попытался отпереть дверь своего кабинета. Но руки дрожали, как с перепоя. Ключ никак не попадал в скважину. Все больше распаляясь, он кричал:
- Я специально позже пришел, чтобы проверить, как вы относитесь к служебным обязанностям! К сожалению, я не ошибся в своих предположениях!
В конце концов, ему удалось открыть дверь и войти в кабинет.
- Входите же, наконец! Все входите! Садитесь! Алиса Петровна, Вы журнал протоколов взяли?
- Валентин Аркадьевич, я сначала на листке писать буду, потом в журнал начисто перепишу.
- Нет! Будем сразу все документировать! Хватит подтасовкой заниматься! Журнал специально для этого предназначен! Он и черновик, и чистовик одновременно! Пора привыкнуть все сразу начисто писать!
Сойкина принесла журнал и села за стол.
- Так! А где Элеонора Спиридоновна?
- Сейчас придет, Валентин Аркадьевич, - уверенно сказала Буланова.
- Как это - сейчас придет?! Уже тридцать пять восьмого! Я специально позже пришел, чтобы не видеть этих опозданий и не слушать жалкого лепета оправданий! И все равно опаздывают! Тьфу, ты... черт! Просто еле сдерживаешься! Непонятно, как с этой публикой работать! На производстве в таких случаях "ходят на седьмой этаж"! А здесь... Просто дальше в русском языке приличные выражения кончаются! Дальше следует уже то, что на заборах пишут!
Он сделал короткую паузу, чтобы отдышаться.
- Где повестка дня, Алиса Петровна?
Сойкина протянула ему листок, недавно висевший в преподавательской на доске объявлений.
- Так! Первым пунктом у нас отчет преподавателей о работе, проделанной в уходящем году, с предъявлением результатов. Начнем по порядку - как сидим. Пожалуйста, Виталий Никитич!
Кусков встал.
- Не нужно, Виталий Никитич! Докладывайте сидя - здесь не детский сад! Где ваш индивидуальный план?
- Там, в папке.
- А почему там, а не здесь? У нас отчетное заседание! Алиса Петровна, пожалуйста, принесите нам папку, о которой Виталий Никитич говорит! Видите, даже на такие действия вам указания нужны! С ночным горшком за каждым приходится ходить! Хватит!
Сойкина принесла папку с планами. Порывшись, Ампиров достал план Кускова.
- Так! Разработка новой лабораторной установки для исследования характеристик мощных транзисторов, написание методических указаний к лабораторным работам, выполняемым на этой установке, решение задач по курсу "Электронные приборы". Ну, дальше все отписки, отписки! Что у вас сделано по созданию новой лабораторной установки?
- Собран макет, подобраны типовые транзисторы.
- Продемонстрируйте, пожалуйста! Где ваша установка?
- Там, наверху - в научной лаборатории, Валентин Аркадьевич.
- Ясно! Идем все наверх!
- Валентин Аркадьевич, приборы не включены. Столы обесточены. Давайте демонстрацию проведем после праздника.
- Какого праздника, Виталий Никитич?! Кто обесточил? Идите, включайте! Когда подготовите - позовете нас. Это что, все так будут отчитываться? Вот! Даже если бы я специально пришел еще через два часа, вы бы и тогда готовы не были! Вовремя не подготовились - готовьте свои макеты для демонстрации сейчас! Пока все не продемонстрируют плоды своих трудов, мы заседания не закончим! Я должен увидеть все своими глазами! Идите, я подожду - спешить некуда! Сами у себя отнимаете время! Ну, чего вы все сидите, как у тещи на именинах? Я же сказал, пока Кусков готовит свой макет для демонстрации, пользуйтесь моментом - готовьте и вы!
В это время в кабинет Ампирова вбежала красная от мороза Шорина.
- Здравствуйте! С наступающим Новым годом!
- Какой там Новый год! Какой праздник! Вы посмотрите, что творится! Никто до сих пор не готов к отчету! Вот Вы, Элеонора Спиридоновна, почему опоздали?
- Праздник, Валентин Аркадьевич! На стол готовила! Уходила - муж возмутился - что это за заседания в предновогодний вечер? Выдумала, наверное! Сейчас все только выпивают, а не заседают!..
Ампиров побагровел и оборвал ее на полуслове.
- Вы опоздали и не видели, что творится! Во-первых, все едва не убежали с заседания, как школьники! А во-вторых - никто не готов к отчету!
- Сегодня праздник, Валентин Аркадьевич! - кокетливо улыбаясь, заметила Шорина.
- Опять вы со своим праздником! Тут не до праздника! Никто ничего не делает! Я бьюсь, как рыба об лед, чтобы кафедра выглядела хоть мало-мальски прилично! А мне никто в этом не то, что не помогает, а даже в мыслях не способствует! Все только мешают!
Я пошел в лабораторию готовить для демонстрации свой макет. Наконец, худо-бедно собрал. Рядом возился Окин, пыхтя сигаретой и чертыхаясь.
- Ну, что, Саша, ты готов?
- Да какой там хрен готов! Этому же все равно мало будет. Вот, покажу только часть - пусть кушает. Все равно обгадит.
Вошел Феклушин.
- Пойдемте Виталия Никитича слушать - шеф зовет!
Мы вышли, не проронив ни слова. В лаборатории электронных приборов ярко горел свет. У лабораторного стола стоял Кусков, раздувая свои и без того пышные щеки.
- Так, все, кажется, в сборе! Даже Элеонора Спиридоновна, которая опоздала более чем на полтора часа!
- Вы тоже, Валентин Аркадьевич, немногим раньше пришли.
- Да! Я специально позже пришел, Элеонора Спиридоновна, чтобы все с гарантией подготовились! И что же? Никак нет! Даже сбежать хотели!
- Ладно, Валентин Аркадьевич, давайте Кускова слушать! Поздно уже - все домой спешат!
- Куда там домой! Вы на результаты посмотрите! Докладывайте, Виталий Никитич!
Кусков рассказал о том, что радиопередающие устройства до сих пор собирались только на лампах, а теперь пришло время применять транзисторы и в передатчиках. Рассказал об особенностях мощных высокочастотных транзисторов и продемонстрировал, как производятся измерения их параметров в будущей лабораторной работе.
- Так, Виталий Никитич! У Вас что же, все?
- Все, Валентин Аркадьевич. Готов ответить на любые вопросы.
- А где же графики?
- Какие графики?
- Характеристик, о которых Вы так пространно сейчас говорили?
- Я их специально для вас еще не готовил.
Ампиров аж подпрыгнул:
- Как это для меня? Как это не готовили? Вы к отчету не готовы, уважаемый Виталий Никитич!
- Вы требовали рассказать - я рассказал! Требовали показать - я показал! Что еще от меня требуется?
- Да вы что, маленький? Не знаете, что требуется для отчета? Алиса Петровна! Запишите, пожалуйста, в протокол, что старший преподаватель Кусков к отчету не готов! План на конец года не выполнен!
- Как это не готов?! Как это не выполнен?! Я такую работу проделал!
- Какую там работу! А результаты где? Нет результатов! А знаете, как в одном заграничном фильме недавно пели: "Важ-нее всего ре-зуль-тат! Чики-чики-чики-чик! Чики-чики-чики-чик!" Вот и все. Вы не имеете права встречать Новый Год - Вы ничего не сделали! Следующий кто? Вы, кажется, уважаемый Александр Степанович Феклушин? Очень хорошо! Слушаем Вас!
- У меня все подготовлено в лаборатории измерений.
- Ладно, - Ампиров выдержал паузу, - идем в измерения!
Все направились в лабораторию радиоизмерений, где шумел вентилятор охлаждения новенького осциллографа. На экране красовалась картинка с эллипсом, изображенным прерывистой линией. Феклушин бойко рассказал об осциллографических методах измерения частоты, попутно демонстрируя их реализацию.
- И это все?
- Все. А что еще можно предложить?
- Как это - что! А применимость этих методов? Где она фигурирует? Как иллюстрируется в Вашей лабораторной работе? Я о ней что-то ни слова не слышал! Кто-нибудь слышал? Нет? И я нет!
- Так это же будет сказано в методических указаниях! Еще во введении!
- А где они - эти указания? Где, я спрашиваю?
- Да они мне на этот семестр и не планировались!
- Как это не планировались? В Вашем индивидуальном плане четко сказано: постановка новой лабораторной работы на тему "Осциллографические методы измерения звуковых частот"! А что это за лабораторная работа без методических указаний? Это же само собой разумеется! Всего в формулировке задания не учтешь! Кое-что и самому понимать нужно! Детский сад, а не кафедра! Алиса! Запишите мои слова в протокол! Все, как есть - дословно! Вы тоже ничего не сделали и встречать Новый год не имеете морального права! Кто там следующий? Вы, Геннадий Алексеевич? Давайте!
Я невольно вздрогнул. Но вмешалась Шорина:
- Валентин Аркадьевич! Посмотрите на часы! Новый год через два часа! У всех семьи! Нас дома ждут!
- Какой Новый год, Элла? Вы видите, что делается? Никто не работает! Сплошное очковтирательство!
- Но после праздника можно все это рассмотреть? И днем, а не ночью!
- Опять на потом откладывать? Нет! Хватит! Мне надоело каждого за ручку водить! Геннадий Алексеевич, слушаем Вас! Где ваша демонстрация? На втором этаже? Идем туда!
Я направился на второй этаж, а за мною толпой вся кафедра. Я продемонстрировал черновой макет преобразователя частоты, проиллюстрировал принцип его работы и перешел к демонстрации нелинейных эффектов.
- Таким образом, мы можем проверить наличие побочных каналов приема в расчетных точках диапазона. Вот первый. Видите? Сигнал проходит, хоть и ослабленный. А вот свистящие точки. Видите - интерференционный свист. Если подключить телефоны, то эти свисты можно прослушать и убедиться в эффективности существующих способов их ослабления. Вот, послушайте.
Я протянул Ампирову головные телефоны, и он приложил их к уху.
- Ну, свистит! Так что же это такое?
- Как это что? Я же сказал - интерференционный свист! В этом и состоит недостаток супергетеродинного приема.
- Так что это за приемник, который свистит? "Куда он свистит", такой приемник?