Я поместился в этом мире весь - без остатка, без колебаний, без сожалений, а мои мечты нет. // Бартелеми Гийон, поэт-вагант* - * вымышленное автором лицо
Шел снег. Платон толкался с запрещенкой на Пушкинской площади.
- Телефон, заграничный телефон, айфон - и распахивал на холоде пальто.
Блондинка издалека скосила глаза с интересом. Мужчина в форме ополченца поджал губы.
Полицейские, шмыгнувшие из-за памятника Пушкину, сразу перешли к делу:
- Контрабанда. Знаешь, что за такое бывает?
Платон знал и хотел дать деру, но у входа в метро тоже была полиция. План на этот случай имелся. Лучше поделиться частью, чем лишиться сразу всего товара.
- Что-то там с конфискацией, - прогнусил, пригибаясь, Платон - но ведь и другой выход всегда найдется?
- Вот это верное решение. Протокола составлять не будем. Заберем себе, и все.
- Хотите выручку вам отдам? - упреждал худшее Платон, - Лучше же выйдет. Зачем вам вещи. И спрячете быстрей.
Полицейские переглянулись
- Много у тебя той выручки ? И еще будет? До какого часа торгуешь вообще?
- Сами же знаете. Сегодня день-то какой. Пока не стемнеет. Рождество...
Полицейский поднял голову в серое небо, явно не надеясь увидеть там звезду, и перевел на Платона - все такой же бессодержательный взгляд. .
- Договориться с этим не удастся, - сгорбился Платон. - что же теперь он в самом деле...
возьмет меня и...
Да! в любое время, в другом месте, и в этом тоже, вышло бы ровно как обычно.
Не будь эта история рождественской, то есть волшебной. Нить такой истории свободна от обстоятельств, зато если встречает их на пути, то заставляет меняться под себя.
- Дай хоть взглянуть, - вдруг смягчился страж порядка, сам на себя непохожий, - может,
и правда брать у тебя нечего. Может, у тебя еще китайская подделка. Китайское у нас не запрещено.
- Да-да, - поддакнул второй, явно подчинявшийся первому, -на прошлой неделе на Трубной такое уже было. - Стерли этикетку - думали, вон запрещенка, наконец-то. Уже приготовились брать. А это оказался Китай...
- Китайского теперь много. Теперь везде Китай.
- И трогать его не моги.
Платон виновато разводил руками - но полицейский, вертевший в руках товар,
наоборот, жадно стискивал его ладонями.
- Нет, такого говна сейчас из Китая не доставят. Раньше всякое привозили.
К китайцам вопросы были: где ваш хваленый параллельный импорт? Откуда все это барахло? А теперь с ними договор. И они его соблюдают. Ни за что не отправят брак.
Платон сунул руку в карман.
- у меня никакого брака,
нашарил телефон и нажал пару кнопок невпопад. Иконки не двигались с места как будто какой-то робот-андроид припаял их к стене.
Платон попробовал тыкать сильнее - и разозлился.
Полицейские тем временем нажимали кнопки и потешались. Даже желание брать деньги у них пропало. Звезды тускло светили над Пушкинской, когда менты, махнув рукой,
скрылись из виду. Платон еще долго мыкался на холоде, пока его не попросили на выход обычные полицейские, не опасные, не охотившиеся за запрещенкой. Но у страха глаза велики: Платон дал деру и не выдохнул, пока не очутился на Тверской.
. С ее покрытой снегом плитки тут же свернул в один из переулков, ведших в самое чрево столицы. Когда отдышавшись, остановился вокруг него не было ни души.
*
Это был Гнездниковский переулок - большой или малый. Там Платон и сложил на скамью весь свой негодный товар. Выкидывать и такой было жалко: что бы там ни было, он достался трудами. Раздавал его Алихан, добывавший запрещенку по своим каналам и набиравший под нее дистрибьюторов загодя. Одни выкупали всю партию целиком, другие - арендовали: шерстили по столице и по вечерам возвращали нераскупленное назад. Платон сдуру взял весь блок скопом, так что имел основания теперь разыскивать Алихана. Но вместо этого жался и прикидывал, как сделать так, чтобы больше не попадаться ему на глаза.
Чтобы представить себе такое, глаза пришлось зажмурить. Воспользовавшись этим, незваные воспоминания ринулись не на свое место. Они тянули за собой лица людей,
встречать которых было лишним. Одни из них втянули в ипотеку,и вскоре подняли проценты. Другие втравили в бизнес, быстро подпавший под санкции. Третьи - познакомили с Китаем. "Теперь время Китая, китайцев боятся, на китайском в России прогореть нельзя", - говорили они...
Лица мелькали перед глазами уже сами собою, так что Платону пришлось встряхнуться: он поднялся со скамейки и широко раскрыл глаза. Переулок был так пуст, как будто с
Тверской его ничего не роднило. Если бы хоть один айфон работал, стоило бы проверить карту. А так оставалось доверять себе, от чего на душе рождалось скверное чувство. Плохо
было бы взять и еще раз свернуть неудачно Столько раз он уже сворачивал не туда...
Справиться с сомнениями помогла бы чекушка. Платон вновь обернулся и убедился, что посторонних не прибавилось, так что откупорил бутылку. Перед тем, как выпить, опять огляделся. Никто не заходил в переулок уже давно. Поверить в такое сложно, но Платон, хлопнув, сразу поверил.
Никого не стесняясь, чокнулся со скамьей - и с дальней Тверской, денежной жилой столицы, и почувствовал как тепло разливается по груди. Он пил за неудачи - ипотеку, китайцев, ушедшую Лину. которая тоже мелькнула перед глазами Но вскоре пропала, потому что ей больше не было места. Под алкогольными парами дурные мысли оседали сами, а вверх поднимались те, что были легче и приятнее. Выходило, что без Лины на душе становилось теплее.
И как всегда в такие минуты мир обнаруживал свою истинную природу, раскрываясь с возвышенной стороны. Казалось, будто удача на деле всегда была рядом и не хватало лишь сущего пустяка, чтобы однажды дотянуться до нее.
Достаточно было лишь сложить кубики бытия иначе: вместо Лины - Алина, взамен китайцев - тайцы, а телефонов... что на сегодня? Глушилки, может быть? Ах, если бы взять и продавать глушилки, тогда бы удача в новой России улыбнулась бы в лицо...
Хорошее настроение крепло, хотя повода для этого не было,
В лучах фонаря танцевали пылинки, сходясь в причудливую, но запоминающуюся картину, когда-то вдохновлявшую Родена: человека, предававшегося раздумьям. Сразу Платон ее не заметил, а когда разглядел, то простился с остатками хмеля. Оказалось, что в Гнездниковском - большом или малом - все это время находился человек.
*
- Телефон! - потер незнакомец руки с явным удовольствием, что его заметили и можно больше не скрываться
- Можно попросить у вас телефон?
И добавил изменившимся голосом:
- Очень он мне нужен!
Платон уставился в полутьму, а потом нерешительно попятился и, наконец, попятился сильнее. Решительнее.
- Неудачно выразился, - спохватился незнакомец, - вечно меня понимают неверно. Не позвонить. Ни в коем случае даже не собирался. Сразу купить. Хотите доллары хотите -юани, мне все равно.
- Все распродал, - ответил Платон еще неубедительнее и тут же загреб телефоны
со скамейки прямо в рюкзак.
Незнакомец скосил взгляд на скамейку с выражением детской обиды на лице, но тут же и разулыбался.
- Не торгуете. Ах, понимаю. Но пьете же? есть вещи, которые совершенно извинительны. Гораздо менее извинительно их отрицать...
Платон, стесняясь, закупорил бутылку и, вдвойне смущенный, даже не бросил ее в сумку, а просто бросился наутек.
- Напились, значит? Так еще лучше! - Тогда вы могли бы угостить мня! праздник, замечу, - не какой-то там ваш день рождения, а день, касающийся всех...
Платон, убегая, зыркал через плечо и сообразив, что расстояние было уже приличным, так что можно и бросить пару слов напоследок, вступил разговор.
- Извините. Ждут друзья. Когда-нибудь попозже!С праздником - всего светлого! и не дожидаясь ответа, который был не нужен, свернул в темноту.
- Попозже? Ну ловлю на слове, - проворчал незнакомец. - хотя вообще-то так не поздравляют. Лучше уж самого себя извините за глупость, - а мне-то все равно.
Обдумать эти слова предстояло в тупике, куда завел Гнездниковский и где
Тверская была уже дальним воспоминанием, хотя гул от нее продолжал нестись. На него можно было идти как на надежный сигнал, но уверенности в силах от этой мысли не прибавлялось. Платон быстро понял, что из тупика другого хода кроме назад все равно нет.
Сконфуженный этим Платон предпочел попридержаться: дождаться звуков из Гнездниковского. Но как назло оттуда ничего не доносилось, как будто
незнакомец, хоть и потерпел поражение, в глубине души все равно злорадствовал - никуда не уходил.
Платон попробовал завести себя на храбрость, вспоминая что уже имел дело со странными, например теми, кто покупал у него ваучеры на отложенные рейсы Аэрофлота . Но и эти, наконец, заподозрили что-то неладное с товаром, так что от них пришлось спасаться бегством. Вот и сейчас стоило развернуться и рвануть мимо Гнездниковского - на Тверскую, на одном дыхании, не оборачиваясь назад...
Полчаса ушло у Платона на то, чтобы принять это решение - но уже при первом повороте за угол его озадачил лишний штырь. Стоило бы изучить его заранее, да на это не было времени, а теперь, когда рядом с ним рос сапог, доходивший до самого носа, то и подавно. Платон чувствовал себя униженным: волей-неволей и хозяина сапога тоже пришлось разглядывать снизу вверх.
*
Можно было догадаться, куда вел сапог, - к незнакомцу - тому же, что половиной часа назад, только более самодовольному, чем раньше.
- Черт знает что, честное слово. Я о том, что творится. И безо всякой причины, и все у меня на глазах. Опять встреча, а мы даже не познакомились. Что и не удивительно: сначала вы отказались продать мне свой товар. Потом отвергли угощение - после побрезговали угостить меня, завязать приятный и полезный разговор. Наконец, надумали скрыться, но не справились с Гнездниковским... да что вы всё лежите хотите я вам руку подам?
- Нет.
- Уму не постижимо. Пятая неудача подряд.
Платон поднялся сам и теперь прикидывал, способен ли еще на один рывок. Что-то внутри отчаянно гнало сделать еще одно усилие над собой.
... Вы опять хотите убежать, не дав мне договорить. Как будто боитесь. Как ни странно, тем самым, вы подстегиваете мой интерес.
Незнакомец выдохнул.
- Что бы ни говорили бытовые нытики -дилетанты в теории вероятности - настоящее невезение встречается в жизни нечасто. Притягивать невзгоды - не только природная склонность, но и редкая, внушительная сила. Я бы назвал ее волшебной. Как каждый знакомый с квантовой механикой человек вы ведь верите в волшебство? В магию? А впрочем неважно... для связности моих объяснений это не имеет значения...
Итак, главное то, что своими талантами, причем какими бы то ни было, люди пользуются нерационально.. Доходят до того что проклинают вверенную им способность. Как в юности Пушкин, который жаловался что черт наделил его даром, не обеспечив сообразным комфортом, в частности не дав возможности жить в Париже. Инфантильно, но если задуматься, в чем-то похоже на вас.
Однако в сторону. При любых обстоятельствах я не доверяю слухам. Все, что доходит до меня, уже много веков вынужден проверять лично. Теряю время, недостатка в котором, впрочем, не имею. И все-таки радуюсь, когда сознаю, что особенного расхода не понадобилось. В важном для меня смысле ваш талант подтвердился на все сто.
Платон приходил в себя медленно, но уже чувствовал, что силы возвращались а значит...
Надо напугать его, - пришла мысль, - У меня есть идея. Может быть, сейчас он отступит. Чуть-чуть надавить...
Платон набрал воздуха в горло и крикнул... но возглас повис в воздухе. В треклятом Гнездниковском действительно не было ни души.
- У меня есть нож,- предупредил Платон
- Только попробуйте. Если вздумаете свести счеты с жизнью, то я оценил бы ваши шансы крайне невысоко.
*
- В любом случае этот вопрос зададут, пусть он и совершенно никчемный.
Сопротивляться бесполезно. Платониэль. Называть меня можно так. Ну а с вами...
- Платон
- Я уже знаком, потому и назвался Платониэлем. Действительно - вопрос глупый. И все же от него никуда не деться. Ну, надеюсь, на этом с формальностями покончено.
Платон рассчитывал, что какая-то возможность остановить знакомство все же найдется. Хорошо подошла бы еще одна встреча. Кто-то сейчас мог бы свернуть на Гнездниковский, да и остаться. Но, к несчастью, никому до этих мест не было дела. Платон водил головой из стороны в сторону совершенно без толка.
- В том, что отсутствие жизненного счастья - большая сила, сомневаться не приходится, -
заметил Платониэль тоном приговора - и тем обиднее, что ее значение повсеместно недооценивают. Иногда к неудаче относятся как к чему-то заурядному, не требующему усилий, дающемуся без труда. Такой подход, основанный на невежестве, можно было бы извинить, если бы он не вел к трате важного ресурса. Взять классического неудачника. Денег и жилья нет, здоровье разрушено, как после истязаний - наложенных, что пикантно, очень часто на себя самим собой. Кто скажет, что этот жизненный трек не требовал усилий? Проблема не в том, что силы на исходе, как пишут дилетанты, - если задуматься, то все, скорее, наоборот...
Конечно, остроты, которую иногда приобретают эти жизненные трудности, я не отрицаю. Силы пусть имеются и брызжут, но приложены они несообразно. Сколько истых неудачников не справились с управлением ими, подтвердив свою репутацию? Такие исходили на ненависть к тем, кто добился большего, и как обычно не имели успеха - делали этих людей еще успешнее или просто не влияли ни на что.
Действительность с ясностью показала, что ненависть неудачника безопасна. Зато его любовь куда перспективнее. Не мне вам объяснять, все, что искренне любит неудачник, обычно разрушено в ноль.
Платониэль сделал пальцем пасс.
Пришло время использовать этот аспект в практике ближнего боя, а не для ведения сухих отвлеченных дискуссий. Конечно, потребуются воображение и воля - сделать над собой усилие и полюбить хотя бы что-то. Открыть свою душу миру, сохранив уникальный, уже сложившийся годами навык взаимодействия с ним, Позволяющий не оставлять камня на камне буквально ни от чего.
Результаты могут быть просто поразительны.
Платон усвоил теперь, что незнакомец далеко не случайно обращался к нему, и не ошибся при встрече. Это заставляло задуматься над тем, что деваться будет некуда.
- Ну, не глядите так уныло. Иначе я решу, что полюбить ничего на свете вы от природы не способны. Тогда мы расстанемся - что делать - и я отправлюсь на поиски неудачника куда-нибудь дальше. У меня есть еще несколько часов Рождества.
- Не надо. Может быть, под Рождество сделать так, чтобы что-нибудь выправилось в моей жизни? - ухватился за соломинку Платон.
Платониэль развел руками.
С талантом таким, как у вас, едва ли. Но как я пытаюсь втолковать, и его можно перевести в деньги. На разрушения в наши дни значительный спрос.
Но даже несмотря на это, в одиночку вам отыскать покупателя не по силам. Большая ваша неудача довлеет. И тем не менее вопреки вашему сопротивлению, невезению и врожденному несчастью у вас все-таки образовался помощник. Это я.
Платон глядел, не моргая.
- Попробую еще раз. Вас преследуют неудачи. Если кто-то доверит вам свои деньги, то и он потеряет их тоже, не так ли? А если пойдет дальше и вложится в ваш жалкий бизнес по продаже телефонов, то тем более. Сами понимаете.
Платон моргнул.
- Нужно брать не китайские, а турецкие. Надо еще раз попробовать... конечно, не Алихан... но может быть, как раз вы....
- Да. Я и есть твоя удача, глупый. А то, что мы встретились на Рождество, можно считать рождественским подарком. Я научу тебя как делиться тем, что ты имеешь в избытке, - неудачей, невезухой, непером. Невзгодами. Горем! Делать так, чтобы всего этого хватало на всех.
Чтобы не тянуть, сразу поделюсь секретом из бизнес-сферы: делать так, чтобы другим становилось плохо - и есть бизнес- секрет. На нем - и уже много тысячелетий - надежно строится любой долговременный успех.
*
Успех действительно был где-то рядом, там, куда Платона настойчиво вели за руку. На бегу бросались в глаза все его главные приметы. Спортивный автомобиль, припаркованный поблизости, охрана, занявшая всю обочину, шофер, позволявший себе плевать в сторону полиции, а еще Тверская, но не пешеходная, со стороны дома Елисеевых, которую может увидеть всякий непосвященный, а та, что проносится в мареве за окном авто по воле тех,
кто пишет правила движения, имеющие неотмирную силу, то есть способность действовать во времени назад.
Даже непосвященные знают: таким дорогу на зеленый свет не переходи.
Оказалось, что даже поворот, ведший куда-то на запад - туда, где раскинулось Рублево - успенское шоссе, - нес на себе отпечаток успеха. Что доказывалось одним неоспоримым фактом: раньше в этих местах Платону не доводилось бывать.
То, что взгляду открывалось необычное место, не вызывало сомнений.
В живописных домиках поселилась особая цепкая сила, умевшая держать на расстоянии посторонних, которую миллиардер Полонский, визионер и мистик, описал верными словами: у кого нет миллиарда, может идти в жопу. Тяжесть этой чеканной формулы он испытал впоследствии, когда, не справившись с силой, сам вынужден был покинуть эти заповедные места. Много позже его примеру последовали и другие не вынесшие ноши:
одни настигнутые санкциями, другие репрессиями. Нет! Вовсе я не хочу сказать что они отправились прямо в жопу. Но верно и то, что возвратиться оттуда назад ненадолго, просто
чтобы продать свое имущество они уже не смогли.
Но попутчик Платона заранее знал, в чьих окнах свет не гаснет. После его пассов водитель умело срезал углы, объезжал бордюры и скрывался в проулках так отточенно и плавно, что Платон не сомневался: волшебная сила давно познакомилась с Платониэлем и явно не собиралась держать его в стороне.
Ворота одного из домов, напичканные японской электроникой, открылись сами.
Платониэль обернулся. Внимательно изучил Платона и без большого удовольствия щелкнул языком.
- Запомни, то что ты сейчас увидишь может быть тебе непривычно. И понято тобою неверно. Держи в уме приличия - это самое главное. Никакой злости на чужую лучшую долю! Забудь о рессентименте. У этой эмоции нет поражающей силы, как у любой ненависти и чувства социального протеста. Иначе бы мир Рублевки давно бы уже провалился. А он, как видишь, хоть и шатается, но стоит на месте. И по моим ожиданиям, переживет своих могильщиков.
Если тебе так понятнее, то вспомни про рынок. Его законы работают повсеместно. За лузерство - как и всегда - не платят, Жалобы на несправедливость бросают в избирательную урну, а внутрь пускают только с качественным и редким товаром, который, к счастью, нас с тобой найдется. Это любовь.
- А что, если у меня не выйдет
- Полюбить? - Платониэль поскреб подбородок, - Есть повод для беспокойства, но
прежде чем паниковать, сосредоточься. Вспомни что-нибудь из детских лет.
- Это место...
Брови Платониэля сошлись.
- Это место любить не нужно. Обрушь свою любовь куда-нибудь в сторону, пожалуйста! Твоя нечаянная глупость может принять серьезный оборот. Меньше всего мне нужно, чтобы сейчас все отправилось кувырком.
Погодя Платониэль смягчился.
- В твоем лице имеем профессионала, которому про его работу объяснять не нужно. Про неудачи. Возьми себя в руки и ничего не бойся. Просто по возможности будь собой. Кстати, ради этого тебя, собственно, и привезли.