Аннотация: Купи слона. Все говорят, что дорого. А ты купи.
- Купи слона!
Клемс, не оборачиваясь, срезал:
- Все говорят "купи слона", а ты купи.
- Да нет, - умножил плюс на минус Док. - Вот этого, розового.
- Спасибо, не голубого... - Клемс, наконец, оторвался от браузера в телефоне и повел взглядом вдоль линии, обозначенной указующей ладонью. Лотки и прилавки, елочные игрушки и пряники, пончики и глинтвейн, разноцветные огоньки и бумажные гирлянды, веселые и озабоченные лица, обнимающиеся парочки, подпрыгивающие от нетерпения дети... Прилавок напротив. Там действительно был слон. Он слегка раскачивался, подвешенный на крючок за золотистый шнурок. И был он в пол-ладони величиной, пухлый, розовый, как крем на пирожном, как взбитые кружева на мультяшной принцессе, только с перламутровым отливом.
- Док? - переспросил он, не скрывая удивления.
- Я отдам, я, видишь, просадил тут всю наличку, - Док покачал объемистыми пакетами в обеих руках. - А картой не берут. До ближайшего банкомата - и отдам. Будь другом...
- Побегай кругом! Да без проблем, вот. Но потом сразу обедать. И греться.
- Договорились.
Клемс развернул портмоне и шагнул к прилавку.
- Сколько?
Стоил слон впечатляюще. Для елочной игрушки - даже не смешно. То есть, конечно, бывают и дороже: в стеклянных витринах, на бархате солидных коробок, вызывающе дорогие - каждая потянет на скромное колечко с искоркой. Но слон явно звезд с неба не хватал и даже не нацеливался. Пластиковая основа, обтянутая пластиком чешуйчато-шероховатой фактуры, розовым в ситцевый пестрый цветочек. Короче говоря, из простых.
- Дорого, слушай, - Клемс еще надеялся образумить друга.
- Все говорят "дорого". А ты купи.
- Да мне-то что? Это ж ты покупаешь, считай.
- Я считаю.
- Может, хоть поторгуемся? Ярмарка...
- Об этом не может быть речи, - тряхнул головой Док. - До банкомата не пойдем, сейчас все и оформим.
Он потыкал пальцем в сенсорный экран телефона, и аппарат Клемса отозвался коротким жужжанием: пришло уведомление о поступлении денег на счет.
- Все? Больше вопросов нет? Я покупаю этого слона. Пожалуйста, заплати, пока его кто-нибудь не увел...
Клемс сильно сомневался, что кто-то покусится на это нелепое сокровище, но медлить больше не стал. Каждый сходит с ума по-своему, друзья в таких ситуациях и познаются, Док ведь не труп спрятать просит, а всего-навсего пособить потратить небольшую, в сущности, сумму на его собственные удовольствия. Кто-то сыр медом мажет, а кто-то молочную лапшу на дух не переносит, мало ли у людей причуд. Док может себе позволить что угодно - Клемс не станет уважать его меньше. Да и больше уже, пожалуй, не получится: все уважение, какое только может вместиться в Клемса, уже в нем, а больше не влезет.
Не говоря больше ни слова, Клемс заплатил. Продавец в перчатках с обрезанными пальцами аккуратно принял деньги, пересчитал, сложил в бумажник. Снял с крючка золотистую петельку и, покачивая розовым слоником в воздухе, свободной рукой стал расправлять бумажный пакет. Крошечный узелок неслышно распустился, слоник как раз взлетел к высшей точке короткой дуги и, ничем более не сдерживаемый, продолжил полет. Клемс готов был поклястся, что в этом стремительном вознесении было что-то неладное, что-то нарушающее законы физики неброско, но однозначно.
В одно мгновенье розовый слоник, перламутрово сверкнув, выпорхнул из-под пестрого навеса и вознесся над ярмарочной толпой - к счастью, невысоко. Док взвился с места, пальцы вытянутой руки сомкнулись, погасив розовое сияние.
- Есть, - едва слышно выдохнул Док. - Цел.
- Да он пластиковый, - напомнил Клемс. - Не разбился бы. Разве что затоптать могли. И то вряд ли.
Он хмыкнул и подобрал пакеты, которые Док просто выпустил из рук, кинувшись ловить розового монстра.
- Спасибо. Но... Ты даже не представляешь, на что они способны.
Док покачал головой, поднес игрушку к лицу, как будто пытаясь посмотреть слону в нарисованные глаза.
- Слышь ты. Не здесь. Не сейчас.
Следующий был голубым в лиловую полоску и стоил только что не три копейки - рублей шестьдесят, что ли, что-то такое. Клемс пожал плечами и вынул из кармана шесть монет с мелочью.
- Буду должен, - благодарно кивнул Док и выжидательно посмотрел на девушку за прилавком, поверх пуховика повязанную кокетливым передничком. Та дернула подбородком - берите, мол, сами. Клемс потянулся к слонику, наполовину торчавшему из гнезда в ряду таких же, но Док быстрым жестом остановил его.
- С наступающим, девушка, какая вы симпатичная, дайте нам этого слоника, пожалуйста! - отбарабанил он чуть ли не в одно слово.
Девушка не то чтобы купилась на его не слишком старательный комплимент, но все же наклонилась над прилавком, подцепила игрушку и потянула. Слоник выскользнул из озябших пальцев, подпрыгнул и кувыркнулся уже в воздухе, как будто оттолкнувшись от него уже в полете. На это раз Док был наготове: его рука в перчатке метнулась наперерез и накрыла беглеца сверху.
- Вот так. Настоящие. Видишь? - он повернулся к Клемсу, ожидая подтверждения, как будто необычайная резвость игрушек должна было о чем-то свидетельствовать.
- Слушай, Док, ты не хочешь мне что-нибудь объяснить? Ну, хотя б немножко, а? Пару намеков, дальше я сам разберусь.
Желтый слон в цирковой попоне и налобнике с кистями стоил серединка на половинку, то есть адекватно. Но поддержал общее направление. Он был минуту назад захвачен и обездвижен при попытке ускользнуть. Этот не пытался взлететь, но резко взял поперек прилавка - и вниз. Док чудом не разбил лоб, стремительно наклонившись следом. Успел. Погрозил беглецу пальцем и отправил за пазуху, к предыдущим.
- Слушай, Док... Я ведь уже второй час твои пакеты таскаю, если ты не заметил... Мне не жалко, не тяжело, не обидно. Мне любопытно просто, понимаешь?
- Второй час? - переспросил Док. Его лицо передернулось, взгляд прояснился, как будто он вынырнул из глубокого транса.
- Ну, условно говоря, второй. Хотя через пару минут начнется третий.
- То есть ты со мной два часа - и с моими пакетами? И ни слова не возразил?
- Ну, я же вижу: нужно человеку, позарез нужно. Слоны эти еще такие... вёрткие. Загадка. Но ты же - Док. Тебе положено.
- Пойдем, Клемс, обедать. И греться. Выходим с торжища вон в ту сторону, за углом неплохое местечко. Мясо там жарят годно и алкоголь выше среднего. Я тебе там расскажу.
Мясо жарили и вправду годно, хрусткая корочка снаружи, вредная и невыносимо соблазнительная, сочная мякоть внутри, опасная, будоражащая самые хищные инстинкты. Клемс рассмотрел его очень внимательно и переключился на вино.
Вино соответствовало. Здесь его наливали в граненые стаканы, игра света между множеством граней была абсолютно завораживающей.
- Давай я сам сначала скажу, - Клемс отставил полный стакан.
- Ну, так.
- Я не знаю, что это за слоны такие. Но ты, во-первых, позаботился о том, чтобы покупать их на чужие деньги. Во-вторых, брал только сам и только из рук продавцов. И в-третьих... Что же было в-третьих? Ускользнуло. Но ты взял трех слонов и точка. И проснулся. Все так?
- Все так, Клемс. Точно так. В-третьих было то, что мы с тобой не первый год этим занимаемся. Помнишь?
- Не первый? А... какой?
- Еще не десятый, но близко к тому. Каждый год. Три слона. Я покупаю. За твои деньги. Они пытаются удрать. Я не даю. Вспомни, Клемс.
Клемс молчал, тяжело и несдвигаемо глядя Доку в глаза.
- Десять лет?
- Около того.
- Вот так каждый год - ты покупаешь слонов? А я не помню? Да ну, бред. Или нет... Док. Ты ведь - Док. Я бы в такую чушь ни за что не поверил. И память у меня... Ну, ты сам знаешь, проверяют регулярно, мы с тобой, Док, как ломы железные, в нас ломаться нечему. Нет, Док, я бы не поверил. Только вот, если ты это говоришь, значит, так и есть, Док. Я это знаю. Так что, выходит, все так и есть. И... для чего все это?
- Все просто, Клемс, все просто. Мы собрали стадо слонов. Так?
- И что это значит?
- Ничего не значит. Ничего.
- А...
- Раньше не значило. Но когда мы девять лет год за годом на предрождественской ярмарке покупаем каждый раз по три слона... Ты вспомни... Вспомни, если можешь. Первые были тихие, бессмысленные. Никто никуда не убегал, не вырывался, не вывертывался. А теперь? Видишь, да?
Док вытащил из-за пазухи по одному, очень аккуратно, всех троих: розового, желтого, голубого. И продолжил вынимать, как фокусник, из-за пазухи, из карманов, из рукавов: белого в пупырышках, золотого, черного в красный горох, изумрудно-зеленого в стразах, ярко-фиолетового... стеклянных, пластиковых, бисерных, из толстого картона. Общего в них было только одно: все они были созданы для того, чтобы украшать праздничную елку. Об этом говорил их размер - величиной с крупный елочный шар, - и маленькая петелька на спине, в которую был продет тонкий шнурок.
Док доставал и расставлял их на столе с величайшей аккуратностью. Стол поскрипывал и как будто даже прогибался под их тяжестью, и Клемс опять заподозрил отчаянное нарушение очевидных физических законов. Воздух над столом как будто выгнулся и слегка гудел. Или... уже не слегка.
- Что это? - спросил Клемс, невольно подаваясь назад.
- Это стадо слонов, Клемс, - Док, напротив, пригнулся к столу и говорил почти шепотом. - Это оно. Двадцать семь голов. Ты представляешь, что такое двадцать семь слоновьих голов?
- А зачем... нам?
- Видишь ли, Клемс, когда ты умер...
- Я... Что ты сказал, Док?
- Когда тебя подстрелили в Климпо... И мы не донесли тебя до базы, потому что ты... Потому что ты умер, Клемс, потому что ты, черт тебя дери, умер у меня в руках, и я чувствовал твой гребаный последний вздох, и с тех пор... Я не мог дышать, Клемс. Я не мог дышать.
Стол ощутимо подрагивал, вибрация передавалась полу. Клемс чувствовал, что стул под ним кренится.
- Я умер, Док?
Он хотел сказать: ты сошел с ума. Хотел: ты псих, Док, я же сижу и говорю с тобой, как я могу быть мертвым?
Но он не мог ничего такого сказать, потому что глупо было спорить с Доком. От правды не отвертишься, не отмашешься, хоть что себе думай. Правда проходит дрожью по мускулам, гулом в костях, скручивает позвоночник во все стороны разом. В глотке высыхает, и воздух скрипит на зубах. Девять лет?
- Ты не мог купить здесь ничего, поэтому покупал я. На твои деньги, потому что для тебя.
- Откуда ты знал, что надо именно так?
- Я не знал. Я сам придумал.
- Ты придумал? Зачем?
- Ты умер, Клемс. Знаешь, что это значит?
- Я не могу прикоснуться к тебе... - растерянно сказал Клемс. - Как я не замечал? Девять, ты сказал?
- Девять, сердце мое. И этот был последний.
- Почему?
- Помнишь, в Климпо, когда взбесились слоны? Разметали ту деревню в хлам... Стены - как картонки... Девять лет. Двадцать семь слонов, Клемс. Двадцать семь. Стена между нами? Ей конец.
Слоны трубили. Золотые и серебряные, бархатные и бисерные, стеклянные, выточенные из дерева, сшитые из лоскутков, с башенками и погонщиками, в нарядных попонах, с кистями и помпонами, с позолоченными бивнями, в горошек и в клетку, в полоску и в цветочек, с поднятыми к потолку хоботами, они трубили звонче всех труб, глубже всех голосов преисподней.
- Я не знал, что делать. Я просто не мог ничего не делать, Клемс, и не знал, что.
- Неправда, Док, - сказал Клемс убежденно. - Ты всегда знаешь, что делать. Ты - Док.
В мареве, поднимавшемся над столиком и заполнившем уже все кафе, здешнее мешалось с иным. Слоны шли сквозь стены - глинобитные и сложенные из бревен, плетеные и каменные, взрывая кладку, расшвыривая кирпичи и доски, расщепляя ткань времени и пространства. И Клемс протянул руку и Док положил свою ладонь поверх его, а потом стол взорвался, разлетаясь сотнями щепок во все стороны, но никого не задело.