***
Я сам из детей заката, детей рассвета,
мой дом на пороге,
мой храм перекресток, 
мой берег - любой.
Мой путь по краю зимы, мой путь середина лета,
мой путь - в промежутке между светом и тьмой.

Я вместо ответов в ответ задаю вопросы.
Я тот, кто за тенью своей обреченно идет.
В руке моей вновь запылают сухие розы -
и наоборот.

Кто видел меня, тот меня уже не узнает.
Не видевший - угадает черты моего лица.
Любовь мне сказала сама, что ее не бывает.
И чтобы вернуться к началу, я должен дойти до конца.

И не отличить мне левой руки от правой,
и тень моя мимо меня не узнав пройдет.
Под взглядом моим превратится вино в отраву -
и наоборот.

***
Он все поймет: 
дальше звон и полет,
дальше млеко и мед -
и клевер цветет
на холмах.

Беглец беглецу,
мертвец мертвецу,
и дело за малым,
и дело к концу -
и жить не дает страх.

Так было всегда:
убегала вода,
убежать не могла никуда,
никогда.

Иди ко мне, останься со мной
умри - всё равно,
живи - всё равно,
иди ко мне,
сюда.

***
Да пребудут с нами мята, луна, серебро.
Мы были молоды, верили в мир, любовь и добро.
Боялись: отвернемся от солнца - наземь его уроним.
Да не изменит вода нашим устам и ладоням.

Да не иссякнут на нашем пути ручьи и дороги.
Да слышат наши молитвы только добрые боги,
не справедливые! это разные вещи.
Да будет наша сестра воистину вещей,

Да будут братья духом крепки, и каждый 
при деле своем - и пусть мы поймем однажды,
что нечего нам делить, а сложить - найдется.
И пусть нам всегда, всегда, 
пусть нам всегда поется.

OJOS AZULES

Не будет иной земли и другого неба,
а будет всё той же самой земля любая.
И тот же звездный Луну опутает невод,
он только виден будет с другого края.

И цвет твоих глаз ничего не решает, право,
не плачь, солоны и так в океане воды.
Такая же кровь - немного другого состава.
Такое же сердце - немного иной породы.

Сердца и тяготенья закон единый
землю и небо в глазах однажды закружит.
И ты легко повернешься - плавучей льдины
подводная часть - и поймешь. 
И шагнешь наружу.

ВМЕСТО КОЛЫБЕЛЬНОЙ

Даже птицы, знаешь, не живут в небе.
Неужели и ангелы - вьют гнезда?
И когда ревнивый Бог в гневе
Воздевает длани, сбивая звезды,

Ангелы прочь летят в испуге,
К груди прижимая птенцов сонных,
И круто выгнуты белые дуги
Крыльев могучих и невесомых.

И канут во тьму золотые осколки,
кроме тех, которые угодили
в кружевные плетенки из перьев колких,
из алмазных ангельских перьев, или...

Или в ангельском, может, пуху священном
ими ангельские птенцы играют?
И когда утихает гнева крещендо
и Господь становится посреди рая,

Он раскидывает мощные руки, как ветки,
И ангелы снова на них стаей,
И крылья складывают, и детки
Ладошки под щеку кладут, засыпая.


***
Пригласи меня в гости - и кофе, а лучше вина.
Понемногу и губы, и душу в него окуная,
мы смакуем и вкус, и печаль: непременно со дна
усмиренной с годами души подступает хмельная
грусть.
Мы будем сидеть, утопая в уюте и лжи,
мы ни слова не скажем о том, что вернее печали,
и опустим обратно, на дно укрощенной души,
то, о чем мы годами молчали, молчали, молчали...

***
А к твоему окну летят снежинки 
из темноты вселенных без числа. 
Ты вечности скрипучие пружинки 
рукой неторопливой завела - 
и смотришь из сиянья золотого, 
из желтой кухни за твоей спиной, 
как мира сокрушаются основы 
и дрожь проходит по оси земной. 
Но год за годом важно и прилежно 
обходишь ты, как яблони в саду, 
и обираешь бдительно, неспешно 
гусениц, тлю и прочую беду. 
Цветы сажаешь, подрезаешь кроны, 
покачиваешь леечкой легко. 
И блеск твоей невидимой короны 
выбеливает пряди у висков. 
Ты предлагаешь кофе или чая, 
ты поправляешь на столе цветы. 
И мир стоит еще, хотя качаясь, 
и только там, где дотянулась ты.

***
Почему оно мне кажется далеким и не моим?
Потому что оно от меня всё дальше - и не моё...
Я уже и не вспомню, когда и кем был любим.
Я уже и не знаю, где правда, а где вранье.

Это был не я, это было сто лет назад,
вовсе не было этого - быть не могло совсем.
Что с того, что меня там видели? - я ж сказал,
все они обманщики, да и спутали невесть с кем.

У меня и не было ни улыбки такой, ни глаз, ни рук...
И когда это я не умел ни ждать, ни терпеть?
А вот из того, что точно - был у меня друг...
Только он не узнает меня, не узнает меня теперь.

***
Крылья не сжать в кулак, 
не распустить когтей,
не нагрести себе 
побольше земных сокровищ.
Вроде бы лучше так, 
добрее так и щедрей -
но даже книгу крыльями 
не откроешь.

Ни вытереть пот с лица, 
ни отломить хлеба, 
Ни даже руку пожать
тому, кто тебе друг.
Не удержать крыльями 
ничего, кроме неба,
до чего ж бесполезная штука - 
крылья, если без рук!

А вот приласкать сына, 
да настелить кровлю,
своих обнять на пороге,
 вновь отправляясь в путь -
это вот рукоделье 
и зовется любовью.
Так что птицей - не надо. 
А вот ангелом - будь.

ПЕСНЯ ПОСЛЕДНЕЙ ЗИМНЕЙ НОЧИ

У ангелов зимняя линька
к концу - и последних пушинок
колышется в небе немного.
Снег падает мне на ладони
и передо мной на дорогу.

Не видно меж облаками
ни тени стремительных крыльев:
летать они нынче не могут.
Снег падает мне на ладони
и передо мной на дорогу.

Они себе новые перья
растят для весенних радуг,
за пазухой греясь у Бога.
Снег падает мне на ладони
и передо мной на дорогу.

И мне бы новые перья,
и я бы новую песню - 
с самого звонкого слога!..
Снег падает мне на ладони
и передо мной на дорогу.

Где ты, мой ангел-хранитель,
свет мне зажги в отдаленье
и проводи до порога - 
снег падает мне на ладони
и передо мной на дорогу.

А он возьми да и прыгни
с невысокого неба: 
летать они нынче не могут.
Снег падает мне на ладони,
а передо мной на дорогу

Встал - босиком, шатаясь,
в линялые кутаясь крылья -
обуза, а не подмога.
Снег падает мне на ладони,
на плечи ему, на дорогу.

Сам не дошел бы, люди,
но этого же - не бросишь!
в пальто свое всю дорогу 
кутал, а за поворотом
трактирщик налил нам грогу.
Так и спаслись, ей-богу.

ЧУЖИЕ СТИХИ О НЕСЧАСТНОЙ ЛЮБВИ

"Даже думы мои о тебе, словно запах цветка драгоценны..." - 
Я, конечно, не помню автора, но трогательно до слёз.
Да и, собственно, каждый актер, коли уж вышел на сцену,
Становится автором строк, которые произнёс.
Словно запах цветка, невидимо мое о тебе волненье,
И боль неотступная замкнута в охранительный круг,
И выверены по лекалам - ни миллиметра сомненья - 
Кривые моих улыбок, а также движения  рук.
Мы вместе - друг другу отрава, нам друг об друга - убиться,
Мы сами давно запутались в если бы да кабы.
И словно актер на сцене, может быть, на репетиции,
Я повторяю бессмысленно слова из чужой судьбы.
Даже думы мои о тебе отравлены этим ядом, 
Этим и драгоценны, этим, знаешь ли, и живу.
Но спасибо, спасибо, спасибо просто за то, что ты рядом.
И пусть это всё останется в словах, а не наяву.
Не дай мне опять отравиться чужими больными текстами,
Чужими несовпаденьями, красивыми издалека.
Мы с тобой, любовь моя, слеплены совсем из другого теста.
И не прекращает властного движенья Его рука.
Это не я, это кто-то в замкнутом круге мечется,
Я изменю эту реплику, мне не составит труда:
Даже думы мои о тебе - от гончарного круга вечности,
Продолжение траектории отсюда и навсегда.

***
что за разница - кто мы, откуда мы и зачем,
моему виску - в самый раз на твоем плече, 
руками крепче обнять, ногами тесней сплестись,
спи, любовь моя, спи, нам удалось спастись,
а что и как - мы узнаем потом, да и все равно.
сколько света небесного утром вливается к нам в окно,
а ты, засоня, видеть не хочешь, спишь, ну и спи,
а я здесь, я рядом, я только встану попить,
сяду за клаву, но я недолго, я снова к тебе вернусь
и вот так - руки-ноги, и одеяло коконом заверну,
для чего нас сюда - или сами заплатим чем,
твоему виску в самый раз на моем плече.

***
То в Галисии дождь, то в Галисии снег. 
Оловянным солдатам и девам бумажным - 
и какой нынче год, и какой нынче век, 
кто уже персонаж, кто еще человек - 
нам давно неизвестно и всё так же неважно. 
Нам сгореть неизбежно, сорвавшись в полет, 
нам расплавиться в топке высокого смысла, 
если автор зачем-нибудь нас не убьет - 
мы и сами нарвемся, красиво и быстро. 
То в Галисии солнце, а то - облака, 
то унылая гайта веселую пляску 
заведет - и лошадка помчит седока. 
Он уедет на год, пропадет на века, 
обкорнает сюжет и отсрочит развязку. 
Нам любить безнадежно и счастья не знать, 
но читатель привычный уже не заплачет. 
Если нам повезет и начнется весна - 
ничего интересного это не значит. 
То в Галисии осень, то липы в цвету, 
сочиняет писака свои завирушки. 
- Нам предчувствие счастья пророчит беду!
- Я тебя не забуду! - Я тебя не найду! -
на скамейке забытые мокнут игрушки.

***
не люблю кино про Ромео с Джульетой:
сколько раз смотрел - всё они умирают.
стоило для этого родиться поэтом,
стоило читать Коэльо и Фрая,
Баха, Кастанеду и Борхеса, кстати,
энэлпэ учить и основы пиара!
я плохой зритель и хреновый читатель:
не могу спасти влюбленную пару.
вот чего простить не могу я Шекспиру:
мог бы обойтись без чумы и засады,
парень бы успел, а со свадебным пиром
справится и Смолл - тут таланта не надо.
всякий норовит отравить и зарезать,
что за моду взяли, честное слово...
я могу вам дисков с кином понарезать -
и давайте вместе попробуем снова?

***
Чудеса застенчивы. В бутоне
скручивает роза нетерпенье
алое, пылающее - туго.
Пусть бы отвернулся посторонний,
пусть бы ей позволил распуститься!
Жаждет полдень томных ароматов,
как ему нужна ее улыбка
алая, пылающая... Птицей
станет роза, распахнувшись вольно, 
перья шековистые встопорщив
алые, пылающие... Ветер 
ждет, когда уже не будет больно
ей расстаться с пламенным нарядом,
лепестками разбросать по саду,
лоскутами распустить по свету,
алыми, пылающими... Рядом
с розой ветер ждет, не улетает.
Алое, пылающее слово - 
в сердце роза распустилась словно.
Жизнь моя - бросать слова на ветер:
говорю - и роза расцветает.

***
когда я теряю память, - а ты запомни, запомни, - 
о том, что было когда-то со мной или не со мной,
боюсь, что меня забытого безглазым чудовищам скормит
ненасытная бездна, отверстая за спиной.

и канут тогда в безмолвие, - а ты повторяй, повторяй их, - 
на самое дно беспомощные, несказанные слова.
а я знаю, что вместе с ними я и себя потеряю,
но ты их помни пожалуйста, хотя бы пока жива.

прости, что мне больше некого - а ты не слушай, не слушай, - 
это нечестно, я знаю, и страшно просить о таком,
но если бы взять и заново вынянчить мою душу,
поделиться с ней жизнью и сохранить тайком...

неназванное не сбудется - а ты придумай, придумай, - 
бессильны слова, не знавшие воли и высоты.
но пусть в твоем сердце сложимся невероятною суммой,
немыслимою алхимией пусть свяжемся я и ты.

собственной жизни дороже - а ты согласна, согласна? - 
возможность встать среди мира и говорить вслух.
и пусть будет голос - сильный, и пусть будет слово - ясное,
и наша жизнь - нераздельная, сложенная из двух.

***
гадать на френдленте - пустейшая из затей.
с того и начнем: как понять, где те, где не те
слова? что припишешь случайности, что - судьбе?
что сказано в воздух, что - миру, а что - тебе?
случайные фразы с других континентов - как
срифмуешь в единую песню, скажи, дурак?
все о себе, а ты, как всегда, о своем
как будто сошелся свет на тебе одном
таким убийственным клином, что не уйти
из-под прицела его, не свернуть с пути, 
не спрятаться ни за словами, ни за стеной:
вселенная пристально смотрит теперь за мной,
над плечом наклонилась, подсказывает ходы,
а проси - не проси, не зажжет путеводной звезды, 
пока сам не укажешь места ее в вышине, 
пока сам не проломишь прохода в своей стене, 
не выйдешь под небо пустое, не встанешь в рост -
никто тебе не покажет правильных звезд.
только свои. из себя. собой зажигай.
всё остальное не действует нифига.
понял, родной? уже встаешь? ничего?
вот сам себе небо раскрась - и поверь в него.

***
Давай ты будешь икс, я буду игрек.
Я знаю ты не склонен к этим играм -
Прогулкам из очерченного круга,
Но я прошу, давай: ты икс, я игрек - 
и угадаем заново друг друга.
Ну, вычислим... Мне проще пальцем в небо,
Мне это проще молока и хлеба,
Но если хочешь - можем по науке.
Ты мне расскажешь, где я был - где не был, 
Я опишу твои глаза и руки.
А по науке - нет, не знаю формул,
Я кончиками пальцев чую форму
Твоих запястий и кудрей медовых...
Я буду безнадежно и упорно 
На них сбиваться с очертаний новых.
Но я люблю тебя, не очертанья, 
Твоей души сияние и тайну - 
она прозрачна и неуловима,
Как блик, неуловимый и случайный
В воде, бегущей мимо, мимо, мимо - 
Он там же, тем же самым остается,
В нем тот же свет ликует и смеется,
Хоть триста тридцать раз сменились воды...
И мы, любовь, из глиняных уродцев - 
С небесным светом обрели свободу
Все теми же и вечными другими
Друг другу быть, сменяя плоть и имя:
Ты - вечный икс, я - тот же самый игрек,
Два неизвестных, всё необходимей
Становимся друг другу с каждым разом.

ДРУЗЬЯМ

привыкаю, готовлюсь к потерям - а возраст такой,
что прощальным окажется вскользь обронённое слово.
не за Гвадалквивиром, увы, за другой знаменитой рекой,
может, встретимся снова, а может - не встретимся снова.

все равно вы уйдете - зачем же я так вас люблю?
для чего эти письма и долгие споры за полночь?
говорят, вероятность повторов стремится к нулю,
а без вас бесконечность вселенной ничто не заполнит.

Если мне не найти вас потом, не догнать, не обнять,
Если ваши следы перепутаны будут с другими,
Как смогу я узнать, отличить от вселенной - меня?
Кто подскажет мне душу мою и напомнит мне имя?

Ну давайте условимся - вечность не требует клятв,
мне достаточно вашего слова и вашей улыбки, - 
что паролем нам будет тогда безошибочным - взгляд
и друг друга узнаем по свету его без ошибки.


***
Когда я был одинок и глуп,
Обычный такой молодой невежда,
Я таскал за собою собственный труп -
Несбывшиеся надежды.

Я говорил тогда, не смутясь,
Что жизнь - череда потерь и страданий,
И хрустальная жизнь, от души смеясь,
Подставляла мне эти грани.

И в них отражалось лицо - моё, 
Печальное, как и пристало поэту,
и я полагал, что всё бытиё
пронизано горестным светом.

Когда я снова сойду с ума
и беды заново пересчитаю
вокруг всё так же будет зима
а значит - не опоздаю.

Так говорил я - и точно, мне
Опаздывать некуда было в те годы,
Надежды влача на согбенной спине
Куда бы я делся от них? Свобода

Стояла рядом - всегда моя,
Вот только были с ней незнакомы,
А я искал в лице бытия
Ее черты и законы.

Теперь я спешу - всегда спешу
К ней на свиданье, себе навстречу.
Плевать, что на лестнице трудно дышу -
Свобода не доктор, она не лечит...

Но кое-что по-другому со мной,
И кое-что вокруг изменилось
Тяжесть и мощь я чую спиной - 
Пара крыльев над плечами раскрылась.


***
играю с миром в любит-не-любит
кидаю кости, монеты, прутья
и сам себе болтаю, и людям
про все мои пути-перепутья.

за руки взявшись вокруг столика,
можно еще сыграть, к примеру,
в крестики-нолики, 
в белого кролика,
в розовую пантеру,
в царевну-лебедь, в калифа-аиста,
но где-то рядом цепь замыкается,
искры божьи летят фейерверками,
и ты не выдерживаешь проверку:
на прочность,
на точность,
прицельность памяти,
на имя, на приметы особые,
но гром замолкает - и снова с нами те,
кто сердцем выбран, кто в сердце собран,
не как в гербарии травы распластаны
в соответствии строгом с определителем,
а с разных сторон абсолютно разные, 
живые свидетели, точнее - жители
той жизни, тех дней, той погоды и местности,
и нет сомнений в их праве и честности,
но они о другом, а ты о своем,
и снова-здорово, не узнаем
друг друга, но рук-то - не оторвать,
вот такая ты живая трава - 
совсем другая, но с тех же полей,
мы видели разное, а было - одно,
и поди картинку разбитую склей!
а лучше давай посмотрим кино
про ту пантеру, про белого кролика,
давай сыграем в крестики-нолики,
и кто выиграет - тот и прав.
и пусть расцветает тысяча трав...

***
вбить гвоздями это в меня придется:
сам - ни за что, знать не хочу ни о чем.
ангелы мои, где вы? хоть кто-то найдется -
постоять за плечом?
падают руки на колени. 
где мой дом?
это не я, это не я, это не...
это о ком?
ангелы, где вы, ангелы вы мои,
а чем дышать?
это не я, это не я, руки не вымою,
прости, душа.

где-то на небе, видная среди дня,
была звезда.
втоптать меня в это, втоптать это в меня - 
не дам.
не хочу. не буду. не стану.
битым стеклом в груди...
я сейчас, я уже, я встану - 
погоди.

***
гадать на френдленте - пустейшая из затей.
с того и начнем: как понять, где те, где не те
слова? что припишешь случайности, что - судьбе?
что сказано в воздух, что - миру, а что - тебе?
случайные фразы с других континентов - как
срифмуешь в единую песню, скажи, дурак?
все о себе, а ты, как всегда, о своем
как будто сошелся свет на тебе одном
таким убийственным клином, что не уйти
из-под прицела его, не свернуть с пути, 
не спрятаться ни за словами, ни за стеной:
вселенная пристально смотрит теперь за мной,
над плечом наклонилась, подсказывает ходы,
а проси - не проси, не зажжет путеводной звезды, 
пока сам не укажешь места ее в вышине, 
пока сам не проломишь прохода в своей стене, 
не выйдешь под небо пустое, не встанешь в рост -
никто тебе не покажет правильных звезд.
только свои. из себя. собой зажигай.
всё остальное не действует нифига.
понял, родной? уже встаешь? ничего?
вот сам себе небо раскрась - и поверь в него.


РОМАН ОБ АНГЕЛАХ
1.
бисером, бисером шей - ни к чему тебе эти мурали
на стену лезут сдуру и от безмужья
а ты и сама вполне, и приданое вот собрали
нестыдное - и вообще тебе это не нужно.
живо за пяльцы - мать с отцом не позорить!
ишь размахалась, краски-то извела - стра-ашно...
здорова! с иглой бы встречать-провожать зори,
а хочешь мазюкать - наличники вон некрашены
2.
девочка, девочка - свет мой, выходи в поле
я тебе небо раскрашу в цвета золотые 
так говорил мой ангел, пророчил волю
а я босиком по снегу, а ноги стынут
а ноги стынут, а небо ало, золото выше
не дотянуться, не достать, не подправить кромку
а за холм провалилась родная солома-крыша,
только дым на цыпочки - видеть спину мою с котомкой
и пожелать удачи
мамо, не плачьте
я уже ангел
3.
мастером, мастером - ангелом после, еще успеешь.
дело не хитрое - ручки накрест, глазки закрыла.
ты человеком сначала - пока душой не доспеешь, 
не набухнешь, не распахнешься - не выдадут крыльев.
ты давай, давай, отмирай, не глупи, не надо,
да, я твой ангел, да хоть сам черт, если хочешь,
по таким-то щекам лупить... а ноженьки! ох ты, чадо
неразумное, ах ты ж, девка, ах, карие очи...
ну вот я тут думал - вроде пора и жениться,
а мы тут с тобой до утра под одним одеялом.
да ты не маши руками, ну что, что птица? 
я ж тебе рук не свяжу, ни в большом, ни в малом
не откажу, только люби да лаской
не обдели, да, как водится, без измены.
и не думай - я куплю тебе краски,
я построю тебе стены, 
я буду тебе - ангел.


***
где-то в этом я, где-то в этом ты
мы шагнули вглубь, мы сожгли мосты
мы стерли границы, забыли язык
различий - души не клеются встык
души друг в друга вонзают клыки
жадные корни пускают в зрачки
это просто жизнь в четыре руки
это ниткой суровой стянуло виски
но пока наша музыка нас несет -
ни твоих, ни моих, здесь наше - всё
где-то ты, где-то я, где-то белый свет
ты как будто вопрос, я как будто ответ
или наоборот, или так на так
я тебе не друг, я тебе не враг
а просто буду вместе с тобой
а просто буду вместо тебя - 
я. 



ДЕЖУРНЫЕ ЗВЁЗДЫ

Какое небо, куда ты?
Да нафиг оно тебе!
Это только снизу смотреть - крылато,
а рот закушенный - бел,
и вывернуты лопатки -
трещат, как спицы зонта.
И несет тебя без оглядки!
И зачем тебе высота?
А мы поднимаемся в небо
ступая твердо, наверняка.
Мы поели земного хлеба,
мы напились молока, 
а теперь нам пора - за работу,
ну как в поле за плугом идти:
мы точно знаем, сегодня кто-то
во тьме и ненастье собьется с пути.
Разгораются ярче, светлее
За цветными стеклами фитили.
Я - туда, ты возьми левее,
А ты не ходи далеко от земли.
Кто вышел сегодня с нами?
Все ли здесь? - переклик от звезды до звезды.
Звонким лучом над тревожными снами,
Над вьюгой, над ожиданьем беды.
Это наша бригада ударная - 
Хорошо ли видны в круговерти снега
я, и Глизе 500, и Полярная,
и братья Альдебаран и Вега?

***
В игре без правил нарушить можно
все, кроме одного.
И вряд ли найдется правило строже,
надежней и крепче его.
И я выбираю игру без правил
за волю внутри границ.
Но я всё бы переписал и исправил
за одно движенье ее ресниц.

И в играх буйного воображенья
всегда есть трезвый расчет:
я следую правилам стихосложенья
и кое-каким еще.

Ищешь любви - к испытаньям готовься.
Есть друг - найдется и враг.
А если игра без правил вовсе -
вовсе она не игра.
Родившись идальго и джентльменом
случайно в одном лице,
я люблю игру, я готов к переменам
и не знаю, что там в конце.

Но я жажду славы и преображенья, 
и я знаю, мой верен расчет:
я следую правилам стихосложенья
и кое-каким еще.

***
я спал с другими
как собирают открытки
с видами города
в котором мечтают однажды проснуться
жителем
как будто там и родился

переулки бульвары синее небо
заросшие парки лестницы с видом на море
ничего-то в них нет
в этих глупых разноцветных картонках
а всё-таки доказательство

запомнить
как разнимают тела
когда всё закончилось
простое телесное тепло
тридцать шесть и шесть

представить
как это будет потом
совсем по-другому
однажды
совсем по-другому
наверное
ведь если это вообще существует в природе
значит это может быть и совсем по-другому

с тобой

 *** 
 
вот оно, счастье Адама: давать имена.
не наугад, не случайным стечением звуков - 
всякую тварь прозревая до самого дна,
имя назвать, будто суть ее в нежную руку
взять. 
у Адама покуда и руки нежны
шелком от мягкого меха и ласковых листьев -
гладь! 
у Адама покуда нет и жены, 
нет и детей... и рассеянно чуткие кисти
он возлагает на гибкие шеи, на лбы - 
чешет оленю он жёсткую шерсть меж рогами,
черные с золотом гривы несут ему львы,
вдвое сложившись, жираф наклонился... слогами
азбуки дивной ему представляется всё,
что окружает, что движется, дышит, танцует.
слово составит - как будто навеки спасёт,
в список живущего почерком ясным внесёт
и ради верности пущей - еще на полях нарисует.
ради всего, что танцует во мне и вовне,
я опускаю на клаву рассеянно руки:
чувствую, знаю, пылаю в едином огне,
вижу, зову, называю, в знаки и звуки 
словно из тигля вливаю огненный сплав
сердца и мира, и этот чудесный состав - 
пламя златое, закатных небес орифламма -
вот оно, вот оно, чистое счастье Адама.