Гаршин Сергей Фёдорович : другие произведения.

Легенды Ядерного Центра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

ПРЕДИСЛОВИЕ

   Трудно переоценить значение Ядерного Центра для нашей страны.
   Породили его имперские амбиции бывших союзников по борьбе с фашизмом, мечтающих о мировом диктате и в первую очередь поставить на колени Россию (тогда СССР). Целая плеяда лучших умов и общественных деятелей страны взялась за создание противовеса намерениям США.
   Сколько ни думай, но, наверное, никогда так и не сумеешь постигнуть до конца сути всего, что происходило во время создания грозного оружия в тогдашнем КБ - 11, затем в Институте. Это можно назвать подвигом, но это будет очень упрощённое подведение итогов того времени. Скорее это был некий сплав вдохновения, долга и самоотверженного до самозабвения труда.
   Хронологически ограниченная площадка от создания первого ядерного заряда до первого термоядерного отправила в бессмертие целую когорту учёных, инженеров и конструкторов.
   Эти люди работали вместе с нами. Сейчас осталось совсем немного сотрудников, которые могут сказать: "А вот мы... с таким - то... тогда - то... сделали вот так!" Время - время. Мы все платим ему беспощадную дань.
   Но что стало предметом этой книги? Биографии этих людей уже описаны довольно подробно. Некоторые - даже в серии "ЖЗЛ" (жизнь замечательных людей). Но народная молва из уст в уста передаёт яркие моменты из жизни ярких личностей, и эти моменты безусловно не могли войти ни в один биографический сборник. Интересные, а порой просто забавные случаи могут произойти с каждым, и с выдающимися людьми в том числе. Бывает, что присочиняют, немного приукрашивают, и в результате рождается легенда. Но легенда никогда не возникает на пустом месте. Следовательно..., прецедент имел место быть.
   Люди становились легендами ещё при жизни. И название книги ещё раз подчёркивает параллель между самими этими людьми и устными преданиями о них.
   Живой человеческий образ народная молва хранит в своей неугасающей памяти куда надёжнее, нежели пыльные научные архивы с перечислением научных заслуг этих людей.
   Я заранее прошу читателей, претендующих быть очевидцами и "ушеслышцами" описанных событий, простить меня и не судить слишком строго за показавшиеся им расхождения в деталях. Дело в том, что у каждой легенды, как у вида народного творчества, обычно существует несколько вариантов (в зависимости от сказителя). Я в своём изложении полагаюсь на моих сказителей.
  
  
  
  
   ВСТУПЛЕНИЕ
  
  
   ...Смотрим в прошлое, сегодня к нам вернулись
   Все, кто грозное оружье создавал.
   Нет их с нами, но они в названьях улиц -
   Памяти немеркнущей мемориал.
  
   А ещё в идеях, разработках,
   В опытах, методиках живут.
   И идут неслышною походкой
   В коллективы, где вершится труд.
  
   Нам сегодня шесть десятых века!
   Эта цифра золотом горит.
   Здесь проходит сквозь дела и человека
   Озаренья огненная нить.
  
   А ещё - любовь к своей Отчизне,
   Но не принято об этом громко речь.
   Продолжаем мы во имя жизни
   Тот огонь в своих сердцах беречь!
  
  

[]

Игорь Васильевич Курчатов

Выдающийся физик и организатор науки

Научный руководитель атомного проекта

Начальник лаборатории N2 АН СССР (1943-1960)

Институт атомной энергии -ныне Российский Научный центр "Курчатовский институт"

Трижды Герой Социалистического труда

Лауреат Ленинской и

четырех Государственных премий

  
   Про Игоря Васильевича Курчатова написано столько, что отдельные отрезки его жизни и деятельности можно воспроизводить хронологически, буквально по часам и минутам. И всё же, как говорят, "что - то осталось за кадром".
   Описываемые события приходятся на середину или конец пятидесятых годов. Рассказал мне этот случай Виктор Кузьмич Долин (ныне покойный) со слов своего отца Кузьмы (в отчестве могу ошибаться, но у меня почему - то отложилось в памяти "Васильевич", пусть так и будет).
   В те поры режимные требования были ещё довольно жёсткими, и Игоря Васильевича Курчатова, как организатора и руководителя Советского атомного проекта, знали только те, кому полагалось в соответствии с кругом решаемых задач. А так как он считался особо важной персоной, его повсюду сопровождали два "секретаря" (сотрудники КГБ).
   В то погожее летнее утро Кузьма Васильевич, вооружившись косой и тележкой, отправился за КПП накосить сенца для своей коровёнки. Троих детей прокормить - не шутка, а корова - подспорье в этом деле: детишки худо - бедно, а всегда с молоком.
   Облюбовав подходящую лужайку с сочным разнотравьем, Кузьма Васильевич приступил к работе. Дело было привычное. Он плавными, широкими размахами окашивал по кругу наиболее "богатые" места. Трава росла неравномерно, поэтому Кузьма Васильевич, выкосив один " пятачок ", выискивал подходящий следующий и переходил к нему.
   Как водится в подобных случаях, работа втянула в свой монотонный ритм, а мысли унеслись, перескакивая с одной текущей проблемы на другую.
   Закончив косить очередную лужайку, Кузьма Васильевич обернулся вполоборота и увидел метрах в пяти от себя незнакомого человека в сером костюме - тройке и в серой шляпе. Человек вежливо поздоровался, Кузьма Васильевич ответил, воткнул косу черенком в землю и решил получше разглядеть незнакомца.
   Высокого роста, худощавый, чёрная борода с проседью. Похож на священника, но не священник - это точно. А вот глаза...Чёрные, внимательные и какие - то то ли печальные, то ли очень усталые. Кузьма Васильевич сразу проникся к этому человеку сочувствием.
   Незнакомец поинтересовался: "Я, наверное, отрываю вас от дела?" Кузьма Васильевич ответил, что трава - это не дрова: травы - то он ещё накосит - хватит на всю зиму, а вот с дровами и с углем похуже.
   - А что с дровами и углем? - спросил незнакомец.
   Кузьма Васильевич стал объяснять, что дров где - то как - то можно заготовить, слава Богу - в лесу живём. А уголёк - привозной и распределяют его по справкам горисполкома (городской исполнительный комитет, теперь Городская администрация, прим. автора).Прошлый год, к примеру, уголька не досталось, пришлось всю зиму дровами топить печку - то. А нешто уголь с дровами сравнишь? Угля на ночь ведёрко засыпал в печку, и спи себе всю ночь. А дрова прогорают быстро, вот и всю ноченьку подкладывай постепенно, чтобы детишек не застудить.
   - А сколько у вас детей? - поинтересовался незнакомец.
   - Трое, два мальчика и девочка.
   - А жилая площадь, простите, какая у вас, если не секрет?
   - Домишко махонький свой, на две комнаты, старый совсем.
   - У вас в городе жильё новое строят, вам не обещают?
   - Э - э - э..., - только и смог произнести Кузьма Васильевич.
   Незнакомец о чём - то задумался. Наступила пауза. Кузьма Васильевич взял косу и начал окашивать очередной "пятачок". Незнакомец очень внимательно наблюдал за его движениями.
   - А можно мне попробовать покосить немного? - спросил он.
   - Сделайте милость, если душа просит, - слегка опешил Кузьма Васильевич.
   Незнакомец расстегнул пуговицы пиджака, взял косу точно так же, как держал её хозяин и сделал первый замах. Коса пошла по траве. И трудно было судить: приходилось ли этому человеку косить ранее или нет. Но с каждым замахом его движения становились всё увереннее, и Кузьма Васильевич решил про себя, что косить незнакомцу доводилось, просто он давненько не брал косу в руки.
   Незнакомец исправно докосил свой "пятачок" до конца, промокнул носовым платком разгорячённое лицо и шею и стал прощаться.
   - Как вас величать? Очень приятно! А работаете вы? Понятно. Ну, прощайте, Кузьма Васильевич, желаю вам счастья!
   Незнакомец повернулся и медленно пошёл в сторону дороги. Едва успел он скрыться за придорожными кустами, перед Кузьмой Васильевичем возникли откуда - то два высоких молодых человека, в одинаковых серых костюмах и галстуках.
   - О чём он говорил с вами? - без всяких предисловий спросил один из них.
   Кузьма Васильевич оробел и растерялся. Он примерно понял, что за люди перед ним. Но почему они интересуются таким хорошим человеком? Отвечать - то на вопрос придётся, но как бы не навредить тому...
   И он, хоть и сбивчиво, но тщательно подбирая слова, пересказал суть разговора с незнакомцем. Молодые люди выслушали, кивнули, а потом второй как бы, между прочим, спросил: а как зовут того, кто попросил "покосить немного"?
   Кузьма Васильевич ответил, что не знает этого, поскольку незнакомец не назвал себя. Молодые люди ещё раз кивнули и исчезли так же, как и появились.
   Через некоторое время, когда Кузьма Васильевич уже увязывал накошенное сено на тележку, по дороге пронеслась длинная чёрная машина. Похоже, в ней ехали куда - то его недавние собеседники.
   Кузьма Васильевич уже почти забыл про этот случай: мало ли бывает в жизни мимолётных встреч с разными людьми? Но в конце месяца его вызвали в горисполком. Там симпатичная девушка вручила ему бумагу на отгрузку целой машины угля, а вдобавок сказала, чтобы он приходил после Нового года за ордером на трёхкомнатную квартиру.
   - Голубушка! - чуть не прослезился он. - Бога молить буду за вас...
   - Благодарить надо не меня, а Игоря Васильевича. Это он хлопотал за вас.
   - Какого Игоря Васильевича...?
   Девушка замолчала и больше не произносила ни слова.
   Уже спустя какое - то время Кузьма Васильевич и сам понял, кто такой этот Игорь Васильевич. Но ему постоянно не давала покоя мысль: как такой человек при его звании и при его занятости помогал косить сено простому мужику?
   Размышляя над этим поступком И.В.Курчатова, я пришёл к неожиданному выводу: это не было подражанием Льву Толстому или "хождением в народ". Просто у Игоря Васильевича, как натуры творческой и неординарной, привыкшей формулировать задачи и решать их, наступила необходимость что - то доказать самому себе и в чём - то согласиться с самим собой.
  
  



[]

Юлий Борисович Харитон

Выдающийся физик и организатор науки

Главный конструктор КБ-11 (1946-1952)

Главный конструктор

и научный руководитель КБ-11 (1952-1959)

Научный руководитель ВНИИЭФ (1959-1992)

Почетный научный руководитель

РФЯЦ-ВНИИЭФ (1992-1996)

  
   Находясь в черте города, даже не в стенах Института, стоит совершенно случайно услышать: "Ю.Б.", и сразу становится понятно, о ком идёт речь. Ю.Б. - легендарный Юлий Борисович Харитон.
   Бессменный научный руководитель Института на протяжении многих лет. Человек широчайших взглядов и эрудиции, он был истинно любим сотрудниками Института и жителями города. К нему с глубочайшим уважением относились на "Большой Земле" в организациях, с которыми приходилось контактировать нашему Институту.
   Крупный научный работник, удостоенный высочайших званий и наград, в повседневной жизни был очень скромным и деликатным человеком. Из отдельных эпизодов воспоминаний сотрудников как в мозаике складывается ещё один портрет Человека - именно человека с большой буквы.
   Первый описываемый случай происходил в ИТМФ (тогда сектора 1, 2, 8) незадолго до моего прибытия в отдел по распределению. Большие ЭВМ работали круглосуточно, и специалистов вызывали на анализ и устранение сбойных ситуаций любого оборудования в любое время дня и ночи.
   В тот раз ночью вызывали специалистов для ремонта АЦПУ (алфавитно - цифровое печатающее устройство). Они проработали до утра, неисправность устранили. Существовало правило, согласно которому специалист, работавший ночью по вызову, имел полное право утром отправляться спать и в этот день не выходить на работу. Только перед тем, как уйти с работы, нужно было поставить в известность своего непосредственного начальника или начальника рангом выше.
   Пока начальник группы находился на утренней планёрке у начальника отдела, электромеханик, работавший ночью, полудремал с папиросой в зубах в курилке. Надо заметить, что курилка располагалась на лестничной клетке прохода с третьего этажа на второй. Скамеечка для сиденья была приставлена к стене, а электромеханик был почти двухметрового роста. Таким образом , полулёжа на этой скамейке и вытянув ноги, этот молодой человек перекрыл как шлагбаумом всю лестничную клетку.
   Юлий Борисович, по - видимому, спешил на третий этаж в малый конференц-зал. Может быть, он не знал, что этот проход на третий этаж не единственный. Но, поднявшись по лестнице на площадку третьего этажа и увидев неожиданное препятствие, Юлий Борисович очень осторожно, придерживаясь за перила, в несколько приёмов начал форсировать эту преграду. В этот момент в курилку вошли два сотрудника отдела. Увидев эту картину, они лишились дара речи. Заметив их вопросительный взгляд, Юлий Борисович пояснил: "Отдыхает человек, не нужно ему мешать". И бодренькой трусцой направился к конференц-залу.
   Очередной случай мне рассказал инженер - испытатель. Дело было на полигоне. Эксперимент прошёл удачно. Настроение у всех было отличное. Дозиметрист делал прокачку воздуха, когда к нему подошёл Ю.Б.Харитон.
   Он немного понаблюдал за работой дозиметриста, а потом поинтересовался: что это за агрегат такой?
   Дозиметрист бойко отчеканил аббревиатуру этого прибора, состоящую из нескольких букв и цифр. Ю.Б. задумался.
   - Назовите его пылесосом, мне станет понятнее, - попросил он.
   - Так точно - пылесос! - подтвердил изумлённый дозиметрист.
   Юлий Борисович обладал тонким чувством юмора. Ради исторической справедливости не будем указывать, в каком отделении Института происходил следующий случай - пусть это будет равновероятно для всех подразделений.
   Конец семидесятых и начало восьмидесятых годов знаменовались в Институте неким либерализмом в отношении к молодым специалистам.
   К примеру: молодой инженер - физик, проработав один год и выпустив хотя бы один научно - производственный отчёт (доклад, статью, публикацию) мог смело претендовать на соискание должности МНС (младшего научного сотрудника). Правда, известен случай, когда некий молодой специалист, восприняв буквально установку: " чем больше - тем лучше", ухитрился в течение первого года работы выпустить 49 отчётов. Этот рекорд, достойный Книги рекордов Гиннеса, по - моему, до сих пор так и не превзойдён.
   Вернёмся к молодым специалистам, Острословы определили некий критерий для получения инженером должности МНС: считается, что молодой специалист вошёл в курс текущих дел, если отличает ШЗ (шаровой заряд) от Ю.Б. (это понятно) - этого для начала вполне достаточно.
   Как научный руководитель Института Юлий Борисович утверждал решения НТС подразделений, И, наверняка, ему где - то довелось услышать эту фразу.
   Однажды утверждая списки на присвоение МНС, Юлий Борисович просмотрел их и задумчиво проговорил: "Здесь всё в порядке. По - видимому, главные критерии соблюдены - можно присваивать МНС".
   Когда до членов НТС дошёл смысл слов Юлия Борисовича, они долго не могли успокоиться. Смех то и дело вспыхивал в зале ещё в течение длительного времени.
  
  
  
  
  
  



[]

Андрей Дмитриевич Сахаров

Выдающийся физик-теоретик

Создатель первых образцов термоядерных зарядов

Работал во ВНИИЭФ (1950 - 1968)

Трижды Герой Социалистического труда

Лауреат Ленинской и Государственной премий,

Лауреат Нобелевской премии мира

   учёный и гуманист, лауреат Нобелевской премии мира
  
   Я подписал контракт бессрочный на все войны.
   Прошу меня за это не судить.
   Хочу, чтоб людям на Земле жилось спокойно.
   Хочу мечты о мире воплотить.
  
   Я объявил войну всем войнам - их хватает.
   Какая б ни была, война - порок и зло.
   И сколько жизней человечьих утекает,
   То столько золота кому - то натекло.
  
   А героизм венчает чью - то трусость
   Иль преступление - и это полюса.
   Но пропаганды забивает рупор
   Отчаяния правды голоса.
  
   И я останусь до конца солдатом,
   Защитником детей и тишины,
   Воюющим за мир не автоматом,
   А утверждением абсурдности войны.



[]

Яков Борисович Зельдович

Выдающийся физик-теоретик

Создатель первых образцов ядерных и термоядерных зарядов

Работал во ВНИИЭФ (1948 - 1965 )

Трижды Герой Социалистического труда

Лауреат Ленинской и четырех Государственных премий

  
   Яков Борисович Зельдович был настолько колоритной личностью, как учёный и как человек, что вокруг него постоянно витали слухи о том или ином его экстравагантном поступке или очередном высказывании.
   Любовь к слову прослеживается у Якова Борисовича ещё с юности. Его могли тронуть до слёз хорошие стихи или проза. А умение чувствовать слово - это уже само по себе Дар Божий.
   В институте химической физики, где Я.Б.Зельдович работал начальником отдела, его кабинет сотрудники называли "ХИЗ" - холодильник имени Зельдовича, так как в этом кабинете круглый год, а зимой особенно, стояла настолько низкая температура, что работать было просто невозможно. Этот кабинет имел заднюю дверь, которой никто никогда не пользовался, но из режимных соображений её необходимо было "замаскировать". С этой целью на неё вывешивалась "Дверь - газета", в которой категорически запрещалось писать прозой. Поэтому всем сотрудникам предстояло стать "поэтами". Содержимое газеты еженедельно обновлялось.
   По большому счёту поэтом никто не стал, но свои силы в стихосложении попробовали почти все. В то время в этой "Дверь - газете" появилась былина С.Дьякова (друг Н.А.Дмитриева), содержанием которой являлась сатира по поводу склонности Я.Б.Зельдовича к некоторой инвективной стилистике в языке.
   Примерно это же направление затронул и А.С.Компанеец (в то время заместитель Я.Б.Зельдовича):
  
   ...Мигом в дверях появляется Яков
   С целой толпой восклицательных знаков...
  
   Я.Б.Зельдович приходил в восторг от удачных "поэтических находок" или сравнений.
   По прибытии на наш "Объект" Я.Б.Зельдович возглавил второй теоретический сектор. Первым руководил Андрей Дмитриевич Сахаров. Обстановка очень строгой секретности очевидно подталкивала сотрудников к дополнительному шифрованию фамилий и собственных имён. Игоря Васильевича Курчатова звали "Борода", Юлия Борисовича Харитона - "ЮБ", Андрея Дмитриевича Сахарова - "АДС", Якова Борисовича Зельдовича - "ЯБ". Это, пожалуй, "основной квартет" аббревиатур.
   Поселили Якова Борисовича в коттедже недалеко от реки. Яков Борисович любил гулять по тогдашним тропинкам между деревьями или кататься на лодке по водной глади нашей реки, (благо, лодочная станция была совсем неподалёку) причём заплывать в самые укромные места - он каждый раз как бы открывал их для себя заново. Волейбольной площадкой, примыкавшей к коттеджу, беспрепятственно пользовались окрестные мальчишки. Хозяйка коттеджа (или экономка - очевидцы точно не помнят) ставила им единственное условие: если на волейбольной площадке во время игры хоть раз прозвучит нецензурное слово, то для этих ребят доступ на площадку будет закрыт. Любители волейбола держались мужественно и достойно - ни одного подобного слова на площадке не прозвучало ни разу, каким бы ни был накал страстей и азарта во время игры.
   Вспоминая жизненный путь Я.Б.Зельдовича, замечаешь, что мелочи уходят куда - то на задний план, но памятный случай, о котором я хочу поведать, выступает особо.
   Родион Федяев работал прибористом по КИП (контрольно - измерительные приборы). По долгу службы ему приходилось ремонтировать счётное оборудование, которое сейчас считается архаичным, допотопным и вообще - "каменным веком". Но тогда эта вычислительная техника очень активно использовалась нашими учёными. Счётные машинки "Заэмтрон", "Роботрон", "Феликс" и "Рейнметалл" частенько выходили из строя. Ремонтировать их приходилось чуть не в "пожарном порядке". Время у физиков и математиков было "на вес золота". Они проявляли такое нетерпение от временной утраты счётного прибора, что в буквальном смысле либо постоянно дёргали за рукав, либо "стояли над душой" в ожидании окончания ремонта. Зато когда счётный прибор был отремонтирован, радость учёных была довольно бурной.
   Приходилось Родиону ремонтировать подобную оргтехнику и Якову Борисовичу. Зельдович очень уважительно относился к работе "технарей". Интересовался подробностями ремонта "адской машинки", и постепенно у них завязывались разговоры на отвлечённые темы. Однажды во время одного из таких разговоров у Родиона вырвалось сокровенное желание: купить автомобиль "Москвич" и поколесить на нём по родным просторам и даже "махнуть на Юг"... Яков Борисович, недолго думая, предложил свою помощь в приобретении автомобиля: сколько нужно добавить денег?
   Родиону пришлось признаться, что имеется всего лишь очень большое желание, но денег нет совсем.
   Зельдович лукаво посмотрел на него и сказал: "Ну, тогда я куплю тебе этот "Москвич". На следующей неделе. Тебя устроит?"
   Ошарашенный Родион залопотал, что будет молиться на эту машину. Зельдович заметил, что молиться не надо, желательно ездить поаккуратнее, чтобы однажды не оказаться под откосом. Потом Родион, смущаясь, выдавил из себя: "А как рассчитываться за покупку?" На что Яков Борисович сказал: "Чепуха! Рассчитаешься, как сможешь. Только особо не напрягайся - кредит бессрочный!"
   Через неделю симпатичный новенький "Москвич - 407" зелёного цвета имел своим владельцем Родиона Федяева. До мечты оказалось рукой подать. К этому можно добавить: если рядом окажется добрый волшебник.
   Один только этот поступок Якова Борисовича Зельдовича на чашах весов человечности, бесспорно, перевесит все мелкие (если таковые были) недостатки, вместе взятые.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

[]

Самвел Григорьевич Кочарянц

Выдающийся конструктор

Ведущий разработчик первых атомных и термоядерных боеприпасов и

ракетно-ядерного оснащения

   Главный конструктор ядерных боеприпасов (1959-1990)

Дважды Герой Социалистического труда, Лауреат Ленинской и четырех Государственных премий

   Самвел Григорьевич Кочарянц, как истинный южанин, был вспыльчивым, но отходчивым человеком. В пылу гнева он обрушивал на головы провинившихся все кары земные, главная из которых звучала "уволить". Но за всю свою бытность на посту Главного конструктора КБ - 2 С.Г.Кочарянц не уволил ни одного сотрудника. Погорячившись, но впоследствии осознав, что обидел кого - то, Самвел Григорьевич либо приносил извинения сам, либо передавал их через кого - либо из своего ближайшего окружения. Он прекрасно понимал, что рядом с ним работают живые люди, и принимал их такими, как они есть, хотя и не упускал возможности проведения "воспитательной работы".
   Когда Самвел Григорьевич сердился или волновался, акцент в его речи становился заметнее. А для передачи смысла высказывания он начинал подбирать самые простые русские слова. С этим связаны случаи недопонимания и даже обид со стороны сотрудников. Но недоразумения на этой почве быстро прояснялись, переходя в разряд юмора.
   В прежние времена дважды Герою Советского Союза, так же как и дважды Герою Социалистического Труда полагалось устанавливать бронзовый бюст на Родине. Когда Самвел Григорьевич приехал на открытие своего бюста в Армению, секретность работ нашего Института сыграла свою роль: земляки даже не знали - кто он такой и за что награждён. Пришлось разъяснять эти позиции землякам в наиболее "обтекаемой" форме.
   К слову сказать, у народов южных республик бывшего Советского Союза очень силён культ людей, удостоенных высших наград или званий. И заимей Самвел Григорьевич желание после распада СССР баллотироваться в президенты Армении, он мог бы делать это смело, ибо его шансы на успех были довольно велики. Вряд ли кто - то смог бы в то время составить ему конкуренцию. Впрочем, это уже из области рассуждений сотрудников.
   У представителей армянского народа буква "ц" в конце фамилии означает происхождение из религиозного сословия. Один из респондентов рассказал случай, что однажды сын Самвела Григорьевича подписался в одном из документов фамилией "Кочарянц". Самвел Григорьевич был очень привязан к сыну, но, узнав об этом происшествии, он сделал сыну внушение: "Кочарянц - это я. А ты - Кочарян! И не надо одним росчерком пера делать из меня священнослужителя. Чтобы впредь этого не повторялось!"
   Последняя история, ставшая "притчей во языцех", связана с представителями военной приёмки или военпредами. Военпреды - инженеры в погонах или военные инженеры, являются представителями заказывающего управления Министерства обороны. Они осуществляют контроль за качеством разработки и производства оружия для армии и несут за это ответственность. Обладая большими полномочиями, они могли вмешаться в разработку узлов и блоков на любой стадии вплоть до полной остановки работы над ними.
   В то время в КБ - 2 разрабатывался новый электронный комплекс. Работа была очень ёмкая. Комплекс был разбит на входящие в него системы, подсистемы, приборы и узлы. На каждый из них нужно было составить собственное техническое задание (ТЗ), согласовав его с военной приёмкой. Как водится, узлы и блоки отрабатывались неравномерно. Причиной этого послужило то, что разработчики оказались в неодинаковых условиях: кто - то разрабатывал свои приборные цепи в "спокойных" условиях, кто - то оказался в рамках более жёстких требований к своему узлу, а у кого - то характеристики узла вовсе не хотели выходить на уровень требований ТЗ. Дополнительную нервозность вносили сроки, отведённые на разработку. Уже задерживались производство и полётные испытания.
   В это время в КБ старшим военпредом был назначен новоиспечённый полковник. Как водится, новые погоны и новые полномочия вызывают лёгкое головокружение. Военпред начал самоутверждение с того, что нашёл в схеме блока якобы несоответствие. Несоответствие было чисто формальным и по существу ничего не меняло. Но работа затормозилась.
   С.Г.Кочарянц вызвал военпреда в свой кабинет и попытался выяснить позиции, чтобы найти общий язык с полковником. Но военпред упорно не хотел сходить со своей точки зрения. На какое - то мгновение С.Г.Кочарянцу показалось, что он имеет дело с непомерной амбицией, замешанной на некомпетентности. Это его взорвало.
   - Хочешь сорвать мне полётные испытания? - почти прокричал он и несколько раз нажал кнопку вызова секретаря.
   В кабинет буквально вбежала перепуганная секретарша. Она хорошо знала характер "шефа" и хорошо представляла себе: что означают многократные нажатия кнопки вызова.
   - Срочно соедини меня с ГУМО - 12! Надо сказать Егорову, чтобы через три дня этого дурака моя голова больше здесь не видела! -отрубил Кочарянц.
   Генерал - полковник Егоров был в то время начальником 12 ГУ Министерства обороны, и карьерная линия военпредов напрямую зависела от него. И, разумеется, подобного рода услугу он мог бы оказать Самвелу Григорьевичу, даже не вдаваясь в подробности.
   Секретарша прошла в кабину правительственной связи и буквально сразу же доложила Кочарянцу, что связь с Егоровым установлена. Самвел Григорьевич поднялся из кресла и медленно пошёл через весь кабинет к ВЧ - аппарату. Тут до военпреда дошло, что чисто технический разговор пошёл совсем не в том направлении. Он на ходу попытался что - то объяснить Кочарянцу. Но тот, казалось, его не слушал и молча вошёл в кабину ВЧ. Все присутствующие, как прикованные, остались на своих местах.
   Самвел Григорьевич поговорил с Егоровым о том, о сём, совершенно не упоминая военпреда и конфликта с ним. Потом вышел из кабины и предложил присутствующим разойтись по своим рабочим местам. К концу рабочего дня папка с документами была подписана военпредом.
   Конечно, такое резкое обращение вызывает острую обиду. Но, спустя несколько лет военпред сам признал, что по большому государственному счёту Самвел Григорьевич Кочарянц был прав. Не увлекаясь особо деталями, можно только сказать, что настойчивость и даже резкость Главного конструктора сэкономили государству время и сотни миллионов рублей.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

[]

Самуил Борисович Кормер

Выдающийся ученый, основатель школы лазерно-физических исследований во ВНИИЭФ, член-корреспондент АН СССР.

Лауреат Ленинской и трех Государственных премий

   Самуил Борисович Кормер руководил сектором N13 (ныне ИЛФИ) и считался жёстким руководителем. Но чувством юмора его Бог не обидел, (это утверждают все мои респонденты).
   Была у Самуила Борисовича одна особенность: он как - то очень щепетильно и в то же время иронически относился к своей национальности. Иногда почему - то даже подчёркивал это. К примеру: в разговоре с неким научным сотрудником из другого подразделения Института, когда этот сотрудник выразил сомнение по поводу сроков исполнения совместной работы, С.Б.Кормер заявил: "Всё будет сделано в срок. Ведь я - жид пархатый, а поэтому не имею права быть непорядочным!"
   Вообще - то, подобное высказывание можно отнести к достоинству нации, а не к ущербности. В противном случае недолго дойти и до логики абсурда (прим. автора). Перед началом производственных совещаний или НТС С.Б.Кормер внимательно осматривал развешанные диаграммы и плакаты. И если на них встречались сжиженные газы, помеченные, к примеру "жид. азот", "жид. кислород" и т.п., то в этом случае С.Б.Кормер жирным фломастером зачёркивал в слове "жид." две последние буквы, оставляя только первую.
   Сотрудники - народ наблюдательный. Посчитав эти поступки тайными муками дорогого начальника, они решили как - то помочь ему. Для начала тамошние острословы придумали утверждение: "Поскольку С.Б.Кормер - отец наш родной, а мы все - его дети, то и называться нам следует...", и произносили имя Миши или Гриши с окончанием как у имени "Самуил". Что из этого получалось, можно легко представить. Самуил Борисович, впервые услышав об этом, минут десять не мог "отойти" от душившего его смеха.
   Наконец, с чьей - то "лёгкой руки" Самуила Борисовича наградили "железным" псевдонимом "Иван Иванович", которым величали его втихомолку только в кругу "своих". С этим псевдонимом и связан один из памятных случаев.
   По коридору сектора ходил чем - то удрученный и до крайности растерянный человек. Сердобольные сотрудники обратили на него внимание и поинтересовались: можно ли чем - нибудь помочь ему? Этим человеком оказался командированный с "Большой земли". У него закончилась командировка, через час отлетает самолёт, а командировочные документы ещё не подписаны начальником сектора, то есть Кормером. Сотрудники спросили его: а в чём, собственно, проблема? Проблема заключалась в том, что в это время у Кормера началось какое - то совещание (или заседание), словом, полный кабинет народа. По этой причине командированный просто ума не приложит, что же ему теперь делать?
   - Только и делов - то? - хмыкнули сотрудники. - Иди прямиком к нему в кабинет. На секретаршу не обращай внимания. А Кормер - мужик демократичный, ситуацию поймёт и бумаги твои подпишет. Сам убедишься!
   - Если дело обстоит так? - воспрянул духом командированный. - То я вам, мужики, по гроб жизни обязан... А как, кстати, зовут Кормера?
   - Стыдно, коллега! - усовестили его сотрудники. - Вы у нас в гостях, а даже не удосужились узнать имя хозяина. А зовут нашего дорогого начальника Иван Иванович. Дерзайте!
   Окрылённый, а скорее подгоняемый отчаянием командированный рванулся в приёмную начальника сектора. Памятуя наставления сотрудников, на секретаршу он старался даже не смотреть, чтобы не дрогнуть в последний момент от её непредвиденных действий. Преодолев, таким образом, приёмную, он мужественно рванул на себя дверь кабинета хозяина.
   В кабинете Кормера за его длинным столом располагалось около двадцати человек. Сам начальник сидел во главе стола и внимательно слушал одного из выступающих. С появлением незнакомого человека докладчик умолк, и в кабинете воцарилось некоторое молчание.
   - Иван Иваныч! - с надрывом завопил командированный. - Командировка закончилась... через час самолёт...нужна ваша подпись...
   - Командировка, говорите, - невозмутимо переспросил Кормер, - ну, давайте сюда ваши бумаги. Подпишу.
   Он размашисто подписал бумаги и пожелал гостю счастливого пути. Командированный пискнул слова благодарности и мигом вымелся за дверь.
   На какое - то мгновение в кабинете наступила полная тишина, которая спустя секунды взорвалась оглушительным смехом. Смеялись все. Причём громче всех хохотал Самуил Борисович Кормер.
  
  
  

[]

Юрий Николаевич Бабаев

Выдающийся физик-теоретик,

работал во ВНИИЭФ с 1951 г.

Ведущий разработчик первых

термоядерных зарядов

Герой Социалистического труда

Лауреат Ленинской и двух Государственных премий

  
   Когда произошла "смена эпох", А.Д.Сахарова и Я.Б.Зельдовича в теоретических подразделениях сменили "три Ю". Это Юрий Алексеевич Трутнев, Юрий Александрович Романов и Юрий Николаевич Бабаев. Вся ответственность за теоретические разработки легла, в основном, на них. За ряд проведённых работ и полученные при этом результаты все трое были удостоены звания Героев Социалистического Труда и стали лауреатами Ленинской и Государственных премий. Далее речь пойдёт об одном из них - о Юрии Николаевиче Бабаеве.
   Сотрудники старшего возраста вспоминают отдалённые временем дни, когда его слегка прокуренный голос раскатисто звучал между седьмым и девятым этажами. Чтобы не бегать по длинным коридорам, он подходил к лестничному пролёту пожарного выхода и кричал в открытую дверь нужного этажа: "Юр - ка - а - а!" или "Ге - е - ер - ка - а - а!" К кому эти обращения относились нетрудно догадаться.
   Юрий Николаевич, похоже, не любил менять своих привычек: когда запретили курение в рабочих комнатах, коридорах и т.д., он мог появиться где угодно, даже на входе в конференц - зал с неизменной сигаретой в зубах. Ему, конечно же, это прощалось, хотя разговоры на подобные темы руководство (по просьбе пожарников) с ним заводило. На что следовала обычная реакция Ю.Н.Бабаева: он отмахивался от этой темы, как от пустяка и переводил разговор в другое русло.
   Занятный и даже поучительный случай произошёл в конце семидесятых годов. Готовились полигонные испытания, и к ним срочно требовались расчётные данные. Задача была сформулирована, подготовлена и отдана на счёт.
   Накануне отъезда на испытания Ю.Н.Бабаев утром заскочил "на ввод", т.е. в операторный зал, где проводились ввод задач, сопровождение счёта и вывод готовых результатов на печать. Испытывая некоторое нетерпение, он спросил операторов: где результаты его задачи?
   Велико же было его удивление, когда он услышал, что задача с таким номером не посчитана.
   Как это? Такую важную и такую срочную задачу и не сосчитали. Да как они посмели?..
   - Почему? - многообещающе спросил он.
   Оператор посмотрела ещё раз в аппаратный журнал и беспечно прощебетала: "Главный Планировщик не пропустил".
   - Уволить Главного Планировщика! - выдохнул Ю.Н.Бабаев.
   Девушки - операторы почему - то несколько раз переглянулись между собой. А затем та из них, которая вела диалог с самого начала, слегка вздохнула...
   Девочка - оператор оказалась "ядовитенькой". Закатив глазки к потолку, она с непередаваемым сарказмом стала объяснять Ю.Н.Бабаеву, что "Главный Планировщик" - это центральная часть операционной системы ЭВМ. И если его "уволить", то не удастся, не только сосчитать задачу Ю.Н.Бабаева, но даже два на два перемножить ЭВМ не сумеет.
   По мере его "просвещения" Юрий Николаевич потихоньку толкал свой головной убор от затылка вперёд, опуская его на глаза. Когда оператор закончила свою речь, головной убор Бабаева передней своей частью уже сидел на носу. Юрий Николаевич пробормотал на прощанье что - то вроде: "И куда только задевалась моя шляпа?" После этого он очень тихо и очень плавно покинул зал ввода и больше уже никогда туда не заходил.
  
  
  
  
  
  
  

[]

Николай Александрович Дмитриев

   За самоотверженный труд и большой творческий вклад в создание ядерного оружия в стране Н.А. Дмитриев был удостоен различных наград, но их перечень выглядит весьма скромно по сравнению с его заслугами. Он награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени (1949 и 1951 гг.), орденом Ленина (1961 г.), был удостоен Сталинской премии (1951 г.) и Государственной премии СССР (1972 г.).

   Материалы для этой статьи были любезно предоставлены автору Людмилой Васильевной Дмитриевой, вдовой покойного Николая Александровича.
   Вся жизнь этого удивительного, уникального человека и специалиста легендарна от начала и до конца.
   И, если говорить по большому счёту, с Николая Александровича закладывались отношения к математике и математикам. Роль математиков не свелась к роли "простой обслуги", вычислителей - счётчиков. И то развитие, которое они получили, и уважение, которым они пользуются до сих пор в структурах Института - это тоже благодаря его личности.
   Отец Коли Дмитриева был репрессирован. Вся семья жила в Тобольске. Но яркий математический талант Коли, обнаруженный у него ещё в детстве, круто изменил жизнь всей семьи. Дмитриевым было разрешено переехать в Москву. Здесь Коле была назначена стипендия, которая вдвое превышала заработок отца. С этого момента Коля становится кормильцем семьи.
   В 14 лет, будучи ещё пионером, он досрочно окончил среднюю школу и становится студентом мехмата МГУ, который окончил в 1945 году. В апреле 1946 года Н.А.Дмитриев становится аспирантом Математического института АН СССР им. Стеклова, но в этом же году переходит на работу в Институт химической физики АН СССР, в теоретический отдел, возглавляемый Я.Б.Зельдовичем. В августе 1948 года Николай Александрович приехал работать на "Объект" (в то время п/я 975).
   А.Д.Сахаров в своих "Воспоминаниях" писал: "Самым молодым был Коля Дмитриев (Николай Александрович), необычайно талантливый, в то время он "с ходу" делал одну за другой блестящие работы, в которых проявлялся его математический талант. Зельдович говорил, что у Коли, может, единственного среди нас, искра Божия. Можно подумать, что Коля такой тихий, скромный мальчик. Но на самом деле мы все трепещем перед ним, как перед высшим судиёй".
   В этот период вся вычислительная техника состояла из ручных и электромеханических арифмометров. Эти инструменты имели чисто вспомогательное значение. Основным методом математического исследования были аналитические модели процессов, протекающих при взрыве бомбы. Если возникали какие - то вопросы, то они решались тем, что в основную модель вносились поправки, которые должны были "испортить" возможность её аналитического описания. Постепенно стали внедряться численные методы, порой очень громоздкие. Численные расчёты производились на так называемых "счётных фабриках", то есть в вычислительных бюро Москвы и Ленинграда, куда отсылались задания на такие расчёты.
   Но постоянно возникали и текущие вопросы, которые требовали быстрых математических решений. Николай Александрович решал их либо сам, либо доводил до формулировок, удобных для передачи вычислителям. При этом он явно предпочитал делать всё самостоятельно, доводя решение до конкретного числа, являющегося, собственно, ответом на возникший вопрос.
   Николай Александрович постоянно находился в двух ипостасях: физика и математика. Причём и физики, и математики считали его "своим" и черпали из этого "источника мудрости" (так называл иногда Николая Александровича Д.А.Франк - Каменецкий ). Трудно сказать: кем он был в большей степени - математиком или физиком. В математике его привлекала почти физическая осязаемость формул. А в физике он стремился подвести под процессы и явления изящные математические выкладки.
   Когда появились численные методы, использующие электронно - вычислительную технику, и закладывался фундамент этого направления, Николай Александрович был здесь одним из основоположников. Здесь произошёл некий эпизод, о котором рассказывал Юлий Борисович Харитон. Когда появились электронно - вычислительные машины, он решил посоветоваться с академиком А.Н.Колмогоровым о том, какие машины стоит приобретать и как организовать их использование. А.Н.Колмогоров ответил: "Зачем Вам электронно - вычислительные машины? У Вас же есть Коля Дмитриев?" (Мне почему - то в этих словах А.Н.Колмогорова слышится ещё один смысл: "А так ли вы, ребята, используете моего любимого и талантливейшего ученика?").
   Слова А.Н.Колмогорова оказались почти пророческими: когда была закуплена и уже работала ЭВМ "Стрела", состоялось шутливое соревнование. За пультом "Стрелы" сидел И.Д.Софронов (в то время начальник математического отдела), за своим старым арифмометром "Феликс" (у которого надо было крутить ручку, чтобы производить арифметические операции), расположился Н.А.Дмитриев. Оба вычислителя должны были посчитать одну и ту же задачу - кто быстрее. У И.Д.Софронова была возможность на машине считать сразу все двадцать секторов, а у Н.А.Дмитриева за это время - только один.
   Но Николай Александрович как - то ухитрился выбрать такую методику, что ему понадобилось считать не двадцать, а только два сектора: самый быстрый и самый медленный. Остальные значения он получал из этих расчётов интерполяцией. Состязание закончилось "боевой ничьей". Победитель так и не был установлен.
   Обладая глубочайшими познаниями в области математики и физики, и феноменальной аналитической способностью, Николай Александрович успешно решал любую задачу, которую ставил перед собой или которую ему предлагали. Поэтому он был "правой рукой и справочником" Я.Б.Зельдовича, который в то время поверял все мысли и идеи (как свои, так и других сотрудников) при помощи Николая Александровича. К Николаю Александровичу постоянно обращались за консультацией или помощью и другие, довольно именитые в то время, учёные. Н.А.Дмитриев одинаково ровно консультировал и академиков, и молодых специалистов, причём академик мог получить от него "втык" (Н.А. считал, что академикам легче объяснять - они быстрее "схватывают"), а молодой специалист - никогда. К ним Николай Александрович относился очень благожелательно.
   Постоянное стремление к совершенству, постоянное недовольство собой - отличительная черта творческого человека, поэта. Мне кажется, что Николай Александрович в своей области был именно поэтом. Где та тонкая грань, которая отделяет яркий талант от гениальности? Слово "гений" (особенно если он работал рядом с вами) при его осмыслении сначала настораживает, пугает, а затем оглушает.
   Участь полупризнанного гения... Оказывается, существует на белом свете и такое. Николаю Александровичу и ранее и теперь (посмертно) пытаются пенять: почему, дескать, реализовал себя, но не реализовал имеющиеся возможности. Под возможностями подразумевают: попасть в реестры, сборники, каталоги, энциклопедии, стать членом нескольких иностранных академий и т.д. и т.п., куда начальным входным билетом служит степень доктора наук. И эту степень ему старательно, время от времени, пытались "соорудить". И, дело было, в общем - то, за малым - согласием самого Николая Александровича. Но, вот согласия этого он почему - то упорно не давал.
   Он отказывался от званий и наград. Даже кандидатскую диссертацию, по сути, он защищал как нагруженное на него комсомольское поручение. И старательно избегал списков на присвоение различных премий или званий, в которые его включали.
   Есть слово "гордость". Прошу не путать с "гордыней". Гордость - достоинство, а гордыня - один из смертных грехов. Так вот, у Николая Александровича была гордость, и он проявил ее. Он мог оценить себя только сам. А сам он оценивал свои работы очень критически: они казались ему недостаточно блестящими, может, тривиальными, а некоторые - просто очевидными. А значит, он твердо верил, что его апогей еще впереди. И, возможно, он решал какую - то свою "квадратуру круга", которую не стыдно (на его взгляд) и оставить потомкам. Вероятно поэтому, вместо того, чтобы броситься урывать какие - то чины и звания, он с головой ушел в любимую работу. Он был счастлив ею.
   Отдельно следует сказать о коммунистической убежденности Н.А.Дмитриева. Первое "персональное дело" на него завели, когда он предсказал наличие в ЦК КПСС оппозиционной группы Молотова и Кагановича. Чуть не исключили из партии. Но когда оппозиционная группа Молотова - Кагановича - Маленкова была вскрыта, и ее "громили" во всех первичных организациях, коммунист Дмитриев уже имел (за свое предвидение) строгий выговор с формулировкой "за политически незрелые выступления". (У автора этих строк невольно возникает вопрос: кто же в то время "недозрел" до уровня понимания политической ситуации - Николай Александрович или те, кто "клеил" ему "строгача"?)
   Верный своим принципам Николай Александрович решил: коль скоро он является руководителем политсеминара, то просто обязан знать на порядок больше своих слушателей. Он научился читать газеты "между строк", выделяя "сухой остаток" для анализа и размышлений. Это являлось мастерством, если учитывать и без того строго дозированную информацию прессы того времени.
   Второе "персональное дело" коммуниста Дмитриева связано с его письмом Л.И.Брежневу в 1979 году. Трудно было ожидать от Брежнева в то время какого - либо демократического шага. Зато ход, который он предпринял, был вполне предсказуем: скомпрометировать человека, приславшего ему подобное письмо. И сделать это руками его же товарищей. Поэтому из ЦК был сделан соответствующий "сигнал" в горком КПСС, а следствием этого "сигнала" - нудное разбирательство и еще один "строгач" коммунисту Дмитриеву.
   Партийным чиновникам не нужны были думающие рядовые коммунисты, а коммунисты, склонные к анализу происходящей действительности и даже делающие определенные выводы из своих умозаключений, были для партийной верхушки просто опасны. Вот и игралась мелодия партийной жизни коммуниста Дмитриева "смычками страданий на скрипке времен".
   Конечно, время расставило все по своим местам. Выговоры эти были ртом сняты, так как все политические предвидения Николая Александровича со временем сбывались. (Кто бы мог подумать? Оказывается, с высоты прожитых лет это становится очевидным).
   Николай Александрович был неравнодушным человеком. Он живо интересовался философскими вопросами, социальными, политическими. Его интересовали вопросы образования молодежи. Он принимал участие в дискуссии по вопросам преподавания и реформам в средней школе. Его обширный перечень писем включает в себя адресаты от газеты "Правда" до папы Римского. И во всех вопросах, которые он затрагивает, проявляется его абсолютная интеллектуальная честность и острый парадоксальный ум.
   Завершая все вышеперечисленное можно утверждать, что как истинный яркий талант, Николай Александрович Дмитриев постоянно "раздвигал" границы горизонта познания, чтобы шедшие вслед за ним могли укреплять завоеванные позиции.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"